Аннотация: Он - крохотный, в половину её лапы, в лучшем случае. Светло-золотистый, как солнечный луч, хотя она уже почти не помнит, как выглядело когда-то солнце...
Он - крохотный, в половину её лапы, в лучшем случае. Светло-золотистый, как солнечный луч, хотя она уже почти не помнит, как выглядело когда-то солнце. Казалось, что как груды золота, на которых она лежит, свернувшись; груды золота, тускло отражающие зеленоватый свет гнилушек. Но на самом деле - вот так.
Откуда он здесь взялся? Уж точно не она сама его высидела, потому что для того, чтобы завести потомство, даже дракону требуется пара - а она оставалась последней в своём роде. Все остальные то ли сами вымерли, то ли позволили себя убить; глупые существа, не сумевшие сохранить ни жизнь, ни принадлежавшие им сокровища.
Когда происходила бойня - а, может быть, последний день этой земли - она, в отличие от остальных, сразу поняла, что происходит, и нашла себе безопасное место, в котором сумела укрыть принадлежавшие ей ценности. Она выжила.
Глухой, тяжёлый вздох эхом прокатывается по стенам пещеры. Отполированный коготь, зеркально-чёрный, как вода в колодце, уходит глубже в гору драгоценностей. Золото звенит...
Маленький дракончик, встряхнувшись, делает свои первые шаги.
Ей хочется протянуть лапу, схватить его и придвинуть обратно - чтобы любовался на сокровища, ценнее которых нет во всём мире. Но ему нет дела ни до золота, ни до бриллиантов, ни даже до изумрудов, сохранивших в своих тёмно-зелёных гранях глубину и прохладу морской волны. Иногда она вглядывается в эти грани, и ей чудится что-то давнее и забытое... как она плескалась в этих волнах, как взмывала высоко над ними, и не было ни конца, ни края океанскому простору, а солёный ветер летал с ней наперегонки. Но теперь от морей ничего не осталось; ясное дело, что люди уничтожили их так же, как всё остальное, к чему прикасаются.
Первые века она провела здесь, радуясь тому, что оказалась настолько умнее и прозорливее прочих. Потом радость сменилась глухой ненавистью к тем, кто испортил весь мир снаружи и заставил её оказаться здесь... Но столетия шли, и даже ненависть постепенно затухла, как затухает пламя, оставленное без топлива. У неё стали часто случаться провалы в памяти; иногда они длились годами, в течение которых в голове оставалась лишь одна-единственная мысль: "Я дракон, а дракон сторожит сокровища". Потом ей всё чаще стало казаться, что должен прийти некто, кто посягнёт на них, и кому она должна будет их отдать - если он, конечно, окажется достоин. Наверное, это будет один из ненавистных ей людей - может быть, даже в их роду существует, или родится кто-то, кто лучше прочих. Вот только пусть сначала докажет ей это.
Она развлекалась, придумывая испытания, которые будут ждать незадачливого храбреца. Она потратила на это несколько столетий, в течение которых ей было почти что весело, хотя иногда она вспоминала, что всё это золото принадлежит ей, и тогда ненависть к возможному захватчику сменяла желание, чтобы он поскорее появился.
А он всё не шёл.
Среди людей так и не родилось никого из достойных, и она, конечно, знала, что так и будет. Сокровища оставались с ней - всё, что сохранилось от прежнего мира, и никто в мире новом не подозревал, что где-то в глухой пещере спрятано нечто, столь бесценное.
Она протягивает вперёд лапу, чтобы схватить дракончика за крыло - такое тоненькое, что сквозь него всё видно, как через стекло. Но она давно уже лежала, не двигаясь, она почти забыла, что это такое - шевелиться, и поэтому получается очень неуклюже. Она задевает когтем нитку жемчуга - прекрасное ожерелье, принадлежавшее когда-то кому-то, не менее прекрасному, и ожерелье рвётся... сотни перламутрово-розовых жемчужин рассыпаются во все стороны и навсегда тонут в грудах золота.
Она плачет. Она не ожидала, что это ожерелье окажется для неё так дорого, но почему-то случилось так. Она уже никогда не найдёт эти жемчужины, похоронённые среди остальных сокровищ, и пусть они по-прежнему принадлежат ей, но увидеть их больше не удастся.
Чешуя у маленького дракончика отливает розово-золотистым. Как рассвет над океаном.
Она поднимается на лапы. Встаёт во весь рост - давно уже не делала этого, потому что в пещере почти не развернёшься, да и зачем ей вставать? Крылья, конечно, расправить не удаётся - они так и волокутся за ней бессильным грузом, огромные, тяжёлые, тёмные, накрывающие сокровища подобно грозовой туче, заволакивающей небо до самой земли. Неживые крылья; она уже никогда не сможет снова летать.
Маленький дракончик тянет шею, любопытно оглядываясь по сторонам. Он понятия не имеет, где здесь выход - это знает только она одна - однако как будто бы чувствует и двигается в нужном направлении. Всё равно, его сил не хватит на то, чтобы раздвинуть края скалы, а она, она никогда не сделает этого. Она не выпустит его наружу, потому что это бы означало впустить кого-то сюда.
...Он поворачивает к ней голову и широко раскрывает ярко-золотистые глаза. У неё много золота и драгоценных камней, однако янтаря - капли солнца, застывшей в смоле - среди них нет. Здесь, возле самого выхода, откуда-то сверху всё-таки падает луч, слабый и едва заметный, скользящий по трепещущему крылу - живому, однако вряд ли способному поднять его обладателя в воздух.
Он доверчиво тянется к ней, однако, не почувствовав ответного движения, отворачивается и принимается обследовать скалу. Она следит за ним настороженным взглядом, приблизившись ещё на полшага. Он хочет найти выход и выбраться наружу, не понимая, что это ему не по силам. Смешной и глупый...
Откуда он здесь всё-таки взялся? Неужто один из драгоценных камней, или одна из золотых монет, веками лежавшие под её холодным, огромным телом, каким-то чудом превратились в него - второго дракона, появившегося здесь?
Если она протянет лапу и зацепит его когтём, то крохотное крылышко порвётся, как порвалась нитка жемчуга. Она подходит ещё ближе, накрывая его своей гигантской тенью, но он ничего не замечает, упрямо продолжая тыкаться в скалу. Огромные когтистые лапы ложатся на стены, покрытые мхом и плесенью. Тёмная, ржавая вода, не имеющая ничего общего с океанской, струится по этим стенам куда-то вниз - быть может, стекает в подземное озеро, скрывающееся где-то в недрах горы.
Дракончик повторяет её движения, сам об этом не подозревая - кладёт свои маленькие лапки на скалу и пытается её раздвинуть. Если бы драконы умели смеяться, то её громовой хохот уже сотряс бы весь мир - то, что от него осталось - от неба до земли.
Когда-то ей очень хотелось посмеяться над искателем сокровищ, который так и не пришёл; слабый отголосок этого желания ещё жив в ней. Поэтому она раздвигает скалу, чтобы посмеяться над дракончиком, который решит, что добился этого своими усилиями.
Задрожав от счастья, весь вспыхнув ярким золотом, как будто охваченный пламенем, не помедлив ни мгновения, он устремляется вперёд. Не оборачиваясь, он бежит в образовавшийся проём, на ходу расправляя свои маленькие крылья. Эти крылья не могут выдержать его веса - она это точно знает; даже если он попытается взлететь, то упадёт и разобьётся, или утонет в океане - если в том мире, который населяют люди, всё-таки сохранился океан.
Она выходит из своей пещеры, чтобы узнать это. Немилосердный солнечный свет ослепляет; одним крылом она прикрывает глаза, вторым - вход в пещеру, чтобы сохранить и защитить свои сокровища, потому что в голове вдруг вспыхивает мысль, или, может быть, воспоминание: солнце обращает золото в пыль.
Однако уже слишком поздно. Задрожав всем своим гигантским телом и бросившись обратно в пещеру, она обнаруживает на земле горы гальки, булыжников, ржавых рыболовных снастей и мёртвых водорослей. Пещера - дно океана, а сама она - давным-давно затонувший корабль. Солнце вливается в так и не затянувшийся проход.
Тогда она вновь вырывается наружу и расправляет свои неживые крылья. Ненависть придаёт ей сил; раз уж теперь у неё больше ничего нет, то она сделает последнее, что ей осталось - отомстит тем, кто разрушил её мир и уничтожил её родичей. Среди людей так и не нашлось ни одного достойного, кто бы сделал попытку отыскать сокровища, и весь их род должен быть стёрт с лица земли.
Она точно знает это, взмывая в небо, и не понимает, почему не поступила так раньше...
Он летит над океаном, наперерез бушующему ветру; внизу волнуется океан, вздымая огромные волны с пенными гребнями, вверху - белоснежные облака сплетаются в невиданные узоры, и солнце сияет так, что невозможно ничего разглядеть. Крылья его слабеют с каждой минутой, его тонкие, нежные крылья, не предназначенные для полётов; но он был так счастлив в первое мгновение, что это счастье подняло его на недостижимую высоту и позволило проделать почти невиданный путь. Теперь оно истаивает с каждым мгновением, и он опускается всё ниже, ниже, ниже. Ещё немного - и пенные волны поглотят его; он камнем рухнет на дно океана и останется лежать там навеки. "Только бы долететь до берега" - вот единственное, что он помнит, борясь с ревущим ветром.
Он долетает - крохотная золотая искра, разрывающая собой завесу предгрозовой тьмы. Падает на землю, как сорвавшаяся с небес звезда.
Человек просыпается и прикладывает руку ко лбу, пытаясь вспомнить свой странный сон о чём-то важном, но у него не осталось в голове ни мыслей, ни картинок. Он заснул на берегу океана, под рокот стихии, на мокром песке, который при свете солнца блестит, как золото, однако сейчас кажется тусклее и холоднее тающего снега.
С моря налетает пронзительный, буйный ветер и треплет его распущенные волосы. Несомненно, близится шторм - море очень неспокойно, небо затянуто грозовыми тучами, хотя вокруг всё ещё довольно светло. Он разворачивается и идёт наперерез ветру, хотя это не так-то просто - тот с рёвом набрасывается на него, пытаясь сбить с ног, или, по крайней мере, изорвать одежду.
Человек поднимается по склону холма, чтобы встать над обрывом и поглядеть на океан сверху. С детства ему нравилось стоять здесь, в любую погоду: в солнечную он любовался спокойной морской гладью, лазурью с золотом, в ветреную - глубоко дышал вместе с волнами, разбивающимися о прибрежные скалы. Во время грозы он прячется в пещере: смотрит на мир сквозь прозрачную водяную завесу и слушает стук капель, тяжело срывающихся с небес.
Однако сейчас ему хочется остаться здесь, снаружи, хотя бы даже разразился настоящий ураган.
Он стоит на обрыве, и в очертаниях грозовых туч, собирающихся над морем, ему чудится размах гигантских тёмных крыльев. Тогда он холодеет. Бежит к океану - крохотная фигурка на фоне разбушевавшихся стихий.
Драконов, конечно, не бывает, разве что только в сказках - но сейчас человек уверен: это дракон летит, огромный дракон, до поры до времени таившийся в подземном царстве, а сейчас вырвавшийся наружу и охваченный тёмным пламенем. Он летит, чтобы мстить.
Волны высотой с дом поднимаются из глубин океана и растут, приближаясь к берегу. Человека, стоящего у полосы прилива, окатывает целым дождём из гальки, песка и грязных брызг. Он с трудом удерживается на ногах, упираясь руками в согнутые колени; отводит с лица мокрые пряди волос, продолжая смотреть в небо.
Тучи над океаном сгущаются, и вот-вот из пасти дракона вырвется пламя - молния.
- Не надо! - кричит человек небесам. - Не делай этого! Я не позволю! Я защищу! Сначала убей меня!
Он раскидывает обе руки в стороны, как будто пытаясь закрыть ими всех тех, кто ему дорог, или, быть может, весь человеческий род.
Всё его лицо в солёных струях - наверное, это брызги, хотя он знает, что горько плачет от боли и ужаса.
Высоко в небесах парит дракон, занимающий собой пол неба.
- Пожалуйста, не надо! - повторяет человек, глядя в огромные глаза. - Пощади их, люди - они хорошие! Я их люблю... Я отдам жизнь, чтобы их спасти.
Снова плачет, бессильный перед стихиями.
Сквозь прорехи в краях туч пробивается слабый солнечный луч, и в его свете глаза человека вспыхивают ярко-золотым, точь-в-точь, как янтарь. Длинный рукав полощется на ветру и хлещет дрожащую руку, всё ещё вытянутую в сторону.
Небо содрогается от громового стона и разражается проливным дождём. Наверное, оно рыдает, думает человек, всё ещё глядя вверх - со страхом и доверием. И с надеждой, разгорающейся в нём подобно пламени.
А молний нет...
Человек просыпается на золотом песке. Море сегодня спокойно и так прозрачно, что у берега можно разглядеть всё дно, усеянное ракушками, кораллами, морскими звёздами. Невиданное разнообразие цветов открывается его взгляду - ярко-алый, густо-лиловый, белоснежный, синий. Ну и, конечно, изумрудный - цвет океанской волны, пронизанной солнцем.
Юноша вне себя от счастья - может быть, так действует на него ясная погода, а, может быть, снилось что-то хорошее. Он никогда не помнит своих снов, зато воображение у него очень яркое, и чего он себе только ни придумывает. Сказки про драконов любит в особенности.
А недавно пообещал подарок той, кого любит - утверждал, что проберётся в пещеру и найдёт самое ценное в груде сокровищ, которую, как известно, сторожит любой уважающий себя дракон.
И смех, и грех, но, конечно, лестно.
Она идёт к нему по берегу, идёт медленно, прикрывая глаза рукой. Она, вообще-то, не очень любит солнце, но, глядя, как он радуется ему, вздыхает и мысленно соглашается: хорошо, пусть будет так. Как будто бы погода каким-то образом от неё зависит.
"Вот я глупая! - иной раз ругает себя она. - А это всё он, с его сказками. И ведь верю же..."
Он стоит по колено в морской воде, улыбается небу, очевидно, опять разглядев в облаках какие-то невидимые миру фигуры.
- Ну и что, где обещанные мне драгоценности?! - кричит она почти что громовым голосом, сложив руки на груди.
Она надеется, что удастся его смутить и напугать, но он оборачивается с такой улыбкой, что она понимает: проиграла.
Из рукава он достаёт нитку жемчуга - самодельное ожерелье. Сам-то он за этим жемчугом на дно океанское, конечно, не нырял - выменял на что-то у торговцев, но украшение смастерил красивое... Она держит его в руках, и ей чудится, что когда-то она уже владела этим ожерельем. Ну конечно, она была грозной царицей, владычицей морскою, обладательницей несметных сокровищ - ведь именно так он и думает.
Смешной и глупый.
Что ж, сокровища, если и были, то все растаяли на солнце, осталось только одно - точнее, один.
Она надевает своё ожерелье на шею и кладёт руку ему на плечо. И хотя он не то чтобы совсем беспомощный, да и ростом повыше её, но иногда ей хочется защищать его, как если бы он был крохотной золотой песчинкой, упавшей на дно моря, а она - гигантской волной высотою в дом.