Мы сидим в чайной комнате у хибати - греемся. Вернее, греюсь я. Оттаиваю под шерстяным одеялом в папиных великанских носках, катанных из собачьей шерсти, и овчинном жилете Айны. С моей чёлки капает вода, из носа тоже.
Берег притащила большую папину кружку с молоком и маслом - заботится, чтобы я не разболелась. Я вздыхаю. Раньше надо было заботиться обо мне, нежить и лелеять! И не слушать меня, не тащиться из дома на улицу, чтобы проверить дурацкую тишину снега!
Меня переполняют слёзы. Чтобы они не вытекли и не утопили, я зажмуриваюсь и мгновенно проваливаюсь в снежный сугроб между здоровенных лап зверя.
Он обнюхивает моё лицо. Облизывается. Я вижу его красный язык, чувствую смрадный запах. Сердце обмирает от страха. Вот-вот сожрёт!
- Э-эй! - крик Берег вырывает меня из звериной хватки.
Открываю глаза. Смотрю на сестру и не понимаю, где я.
- Ты кружку разучилась держать? - негодует она. - Пролила мне на спину молоко! А оно же горячее!
До меня доходит, что я дома. В безопасности. Меня волной заплёскивает радость, и я глупо лыблюсь, а потом начинаю беззвучно смеяться. Берег смотрит на меня, как на ненормальную. До неё доходит что-то своё, и она неуверенно улыбается. Спрашивает с надеждой:
- Значит, тебе лучше? Согрелась?
- Аха! Ха! Ха! - я шепчу беззвучно и прямо давлюсь от смеха и обиды - как же больно, а остановиться не могу.
- Я быстро! - Берег убегает и скоро возвращается в сухой рубашке и штанах.
А я уже успокоилась. Сижу тихо-тихо. Вглядываюсь в огонь. Молчу. Мысленно обнимаю себя, удерживаю руками, чтобы снова не провалиться в снег и не оказаться с волчарой наедине.
Берег улыбается мне:
- Счас, поддадим ещё жару!
Кидает в ненасытный огонь поленья - одно за другим. Длинные языки пламени точно копья. А Берег всё подкладывает и подкладывает. Уже целый воз дров, наверное, бросила туда, а мне почему-то не жарко. Меня колотит. Место, которое побывало в волчьей пасти, и лицо горят изнутри. Будто там бушует и разгорается такой же нестерпимый огонь, как в хибати.
Берег оборачивается ко мне.
- Ну что, тебе и правда лучше? - она делает жалостливую гримасу.
- Болит! - шепчу я и показываю на лицо, а потом на плечо, за которое меня схватило чудище.
Как же я зла на сестру. Зачем потащила на улицу? Она же вечно строит из себя старшую и умную. Значит, должна была лучше меня знать - предвидеть!
- Да нет никаких ран у тебя на лице, и на плече нет, - удивляется она. - Не придумывай, ты уже и сама несколько раз смотрела в зеркало!
- А оно болит! Жжёт и болит! - повторяю я с ударением на слове "болит".
- Дай посмотреть ещё раз, что на плече? Может, положу компресс?
Я соглашаюсь. Она приносит аптечку и зеркало, и я в который раз вижу, что никаких ран на лбу и щеках нет. А может, мне привиделось, что зверище меня поцарапал? Но на варежке была кровь - мы обе видели! И почему болит плечо? Волк же не прокусил толстый воротник.
Я вижу в аптечке тёмную бутылку со спиртом, кусок ткани и бинт.
- Давай поставим компресс?
Берег отворачивает край одеяла, заглядывает под воротник моей фланелевой рубашки. На лице я читаю недоумение.
- Что?
- Странно...
- Что странно? - пугаюсь я.
- Странно, что болит.
Она смотрит на меня испытующе и объясняет:
- Тут и болеть-то тоже нечему. Я не вижу ни следов от укуса, ни ссадин. Как и в прошлый раз, когда заглядывала сюда три минуты назад. Вообще ничего нет! Чисто!
- Почему же болит?
- Может, потянула мускул или... нервное?
- Вроде как, я псих, что ли?
- Да нет! Испугалась просто!
- Просто? Как для тебя всё просто! - я взрываюсь и ору, как мне кажется, но на самом деле - шепчу, потому что голоса нет.
Слёзы текут, я захлёбываюсь ими.
- Да меня всего час назад чуть не сожрал волчара!
- А не надо было от меня уходить!
Берег вскакивает. Она боится моих слёз. Боится сама расплакаться.
- А я не уходила! Я упала! - я хлюпаю носом.
- Надо к Старшей матери пойти! - обеспокоенно шепчет Берег. - Похоже, пора сделать заговор и дать лекарство от бешенства.
- Что? Издеваешься? Какое ещё бешенство! - я сиплю и в истерике колочу кулаками по подушке.
- Ну, когда кого-то укусит дикое животное...
- Да где же ты найдёшь того зверюгу, чтобы дать ему лекарство и сделать заговор?
- Да не ему, а тебе! - уже рычит Берег.
- Так он же меня не укусил! - шепчу я. - Ты сама сказала!
Берег делает большие глаза:
- Тогда чего ты бесишься?
Мы замолкаем. Я смотрю на сестру, озадаченная. Потом фыркаю, и мы смеёмся. Берег громко, а я - беззвучно.
- А я и не бешусь, - говорю одними губами, когда устаю от смеха.
- Вот и чудно!
Она подсаживается ко мне. Обнимает одеяло, в котором я прячусь.
Мы сидим молча. Слушаем рёв огня и отзвуки нарастающей бури. Она негодует, ревёт диким зверем. Набрасывается на бревенчатые стены нашей крепости. Теперь я уверена, что на этот раз сам Тикабана ищет невесту!
По словам отца, мы с сестрой родились в пещере Хайди, когда они с мамой возвращались с ярмарки. Они попали в снежную бурю и заблудились. Лесной дух Хайди открыл им ход в своё волшебное убежище.
***
Где-то снаружи я слышу подозрительный звук. Кто-то скребёт стену или делает подкоп, чтобы проникнуть в дом. Неужели чудище вернулось?
Я сжимаюсь в комочек и проваливаюсь в другую реальность.
Передо мной наполовину занесённая снегом конусообразная юрта. Стены покрыты корой и дёрном. А сверху они прижаты стволами ольхи, чтобы не разнесло ветром.
Недалеко от входа ярится костёр. Пламя вычерчивает в темноте огненные силуэты животных - оленей, лисы, тигра. А вот и волк - длинная шерсть колышется, словно на ветру. Волк то замирает в магическом танце, то бросается вскачь, будто надеется выпрыгнуть из огненного плена и убежать.
Из юрты выходит высокий худой человек. Откуда-то я знаю, что передо мной шаман Рэнду, хотя я его никогда не видела. Кожа на лице буровато-жёлтая. Волосы чёрные и прямые. Блестящие, с узким разрезом глаза. Лицо в татуировках - тёмные сплошные линии тянутся ото лба до носа. На щеках они тонкие, полукруглые, а на подбородке становятся двойными.
На голове шапка с рогами, на плечах - плащ, расшитый лентами, с подола свисают фигурки животных и птиц.
Шаман подкладывает что-то в огонь. От костра в небо поднимается дым. Я чувствую запах можжевельника. У меня слезятся глаза, но я не шевелюсь. Терпеливо стою на месте. Мне всё равно, видит Рэнду меня или нет, но я постараюсь узнать, как здесь оказалась. И, главное, зачем?
Шаман поднимает над головой бубен, ударяет в него и поёт тягуче. Слова звучат невнятно, я не понимаю, о чём он поёт, но различаю голос бубна. В его грохоте звучит песня об Императоре Зимы, о лунной волчице и её волчатах. О том, что было когда-то или ещё случится.
"Придёт время, и судьба постучится в твои двери. История повторится..."
Кто-то трясёт меня за плечи.
Я с трудом разлепляю глаза, и бубен шамана превращается в клубы тумана, а потом из них выплывает испуганное лицо Берег. Глаза сестры широко раскрыты.
- Река, - шепчет она, - у тебя жар! Похоже, ты заболела! Надо бы к Старшей матери сходить!
- Не надо!.. - сиплю я. - Подождём, когда папа с охоты придёт.
- Папа только завтра вернётся!
- Но там же чудище. Наверное, Тикабана прислал его! Ждёт меня!
- Тикабана только под Новый год ворует девушек, ему ещё рано. Да и тётя Айна неизвестно, когда вернётся, чтобы помочь! Ладно, я заварю золотой корень и хризантему, но если они не собьют жар, пойду к Старшей матери и не спорь!
Я снова проваливаюсь в сон. Хочу дослушать песню. Но уже не шаман приходит ко мне. А волчица. Её шерсть искрится. Глаза сияют, как две полные луны. Я вглядываюсь в них и не могу понять, кто она? Та, что защитила меня, или я сама? Мы с ней так похожи!
Берег опять будит - принесла отвар. Пока сестра хлопочет - подаёт чашку и укутывает заново меня в одеяло, - в окно на кухне скребутся.
- Не открывай! Там абаасы! - я трясусь и проливаю снадобье.
Неужели сон сбылся и чудище так быстро нашло нас?
- Успокойся, никакого абаасы там нет! Это просто наша кошка!
- Нет, там абаасы!
Берег трогает мой лоб и вздыхает:
- Помнишь, что говорил отец? В непогоду нельзя оставлять на улице ни человека, ни кошку, если они просятся в дом.
- А вдруг там не человек и не кошка?
Моё сердце разрывается от ужасных предчувствий.
- Не придумывай!
- Если откроешь, считай, что не сестра мне! - шепчу я. - Чудище пришло за мной, и если ты впустишь его, я тебя... за... заненавижу... - мой язык заплетается.
- О боги! Совсем рехнулась? Что ты мелешь?
- Он пришёл за мной. Это меня он хотел украсть... Если впустишь его... то ты самая подлая на свете и хочешь моей смерти, чтобы носить наше имя и мою половину волчьего зуба!
- Амулет! - лицо Берег вспыхивает ликованием. - Что же я не подумала про него!
Она снимает половинку зуба и вешает мне на шею. Заталкивает под рубашку и прижимает к телу.
- Два амулета вместе помогут тебе скорее поправиться!
Я чувствую холод зуба, и меня бросает в дрожь.
- Но ты же без защиты!
Берег отмахивается:
- Но тебе они оба нужны! И не противься. Так надо! Или забыла, как сама поделилась своей половинкой амулета, когда я свалилась с дерева в прошлом году и моя нога долго не заживала? - напоминает она и уходит на кухню.
А ведь и правда! Но тогда мы были в безопасности, дома был отец и Айна, а сейчас... а сейчас к нам в дом ломится чудовище!
Раздаётся щелчок замка оконной рамы. Глухой стук - что-то или кто-то падает на пол. Потом доносится протяжный крик, и я слышу голос - тёмный, дремучий и густой, как тайга.
Он заполняет дом. Делает пространство тесным и таким крошечным, что я сворачиваюсь в клубок волчонком, чтобы уместиться в норе, иначе меня раздавит! Зажимаю уши, чтобы не слышать, но голос проникает сквозь лапы. Обволакивает, сковывает и тащит за собою в кошмар. Кошмар, где я одна. В зимнем лесу. Полная луна в небе, ковёр снега застилает землю.
И ни звука!
Тишина!
И из этого оглушающего безмолвия выпрыгивает волчица. Она вылизывает моё израненное лицо, ласково урчит, а потом бережно поднимает зубами за загривок и уносит в нору.