хронической болезни, но истиной, могло быть, что угодно, когда он не мог или не хотел заступать на дежурство. Это повторялось часто, в бытность его ещё закоренелым холостяком, а потом, когда женился, не выходил на службу по совету и настоянию своей жены. Дело доходило до того, что ко времени заступления его в смену, готовился ещё кто - нибудь из взводных. После того, как товарищи "постучат ему по голове", месяца на два, болезнь отступает. Заступая на смену, он чувствовал себя "Наполеоном" в позиционном районе полка. Любил распоряжаться по-хозяйски всем, в дело и не в дело, как это было уже с молочной рекой, родник которой он раскопал. Слышал я о нём давно. На построении бригады комбриг приказывал ему вернуть бинокль чабану, который Костя изъял по акту, как недозволенный предмет в позиционном районе. Тот к своему председателю, а председатель прямо к комбригу с жалобой и его актом. Вот, мол, сами разрешили нам пасти скот, а теперь чабанов обижаете. Вернул, но с обидой на своих отцов командиров, так как не поняли они его бдительности, хотя и знал о разрешении и даже приказе по бригаде, об использовании районов полков под пастбища... и даже имел список людей на стойбище военного совхоза. Костя посчитал, что бинокль это атрибут только командира, а двух командиров в его степи быть не может. То, что не может ..., считал не только Костя, так считали все взводные и я, когда позднее возглавил эту роту. Боевые документы предписывали контроль и охрану в позиционном районе в разумно достаточной мере, ну а насколько, решал каждый начальник смены охраны, идя порой на свой страх и риск, поступая в ситуациях, как подсказывает ему совесть, честь и достоинство. А где эта граница между разумом и достаточностью, между честью и совестью? Если что случалось или происходило в районе крайние, в любом случае, были взводные. Костя, как человек "опытный" всегда старался решать проблемы с выгодой для себя. Вот такой он был, наш Костя, эгоист и начальник кусочка степи. Как то во время его дежурства часовой одного из караулов доложил об автобусе, движущимся по степной дороге от площадок космодрома в сторону железнодорожной станции Дермень-Тюбе. Автомашины проходили через позиционный район полка часто. Рабочие промышленных предприятий расквартированных на космодроме, с жилых площадок ездили купаться на реку, в зону отдыха, в баньку или за виноводочными изделиями, ввоз на площадки которых был запрещен. Запретов всегда и во всём в России и тем более на космодроме хватало, но бьют у нас не за нарушения законов, а чтобы не попадались. Это было всегда и существует сегодня. Костя Махалов знал о целях поездок не хуже других, но раз все - таки едут по степи, значит спешат или что-то скрывают, а то - бы поехали по асфальтовой дороге вокруг, через контрольно-пропускные пункты. Спешить в субботний день некуда, а вот второе возможно, рассуждал правильно наш Костя. Караулы передавая друг другу цель следили за продвижением автобуса и докладывали Махалову, как начальнику смены охраны. Когда стало понятно, что он следует на станцию Дермень-Тюбе, а туда ездили только за спиртным, Костя оживился. Приказал караулам, немедленно доложить ему, как только автобус станет возвращаться назад. Ждать пришлось не долго. Услышав доклад, он, с разрешения командира дежурных сил, подняв резерв охраны в ружьё, на дежурной машине повышенной проходимости, кинулся наперерез нарушителям. По-хозяйски осмотрев автобус, документы водителя и пассажиров, он убедился, что это свои работяги, которые в принципе ничего ни нарушали, а то зачем они ездили, было не его ума дело. По совести надо было бы отпустить ребят с богом, но Костя, почуяв спиртное, уже не мог остановиться. Устроил досмотр, а когда обнаружил искомое, начал с более чем серьёзным видом составлять Акт задержания и главное изъятия драгоценного для них и него продукта. Тогда ещё на Байконуре, в городе, но не на площадках, не было сухого закона и широчайший выбор спиртных напитков был в каждом гастрономе. Но сладкое слово - халява, под видом ревностного почитателя законности, толкало его на беспредел. Выцыганив в итоге несколько бутылок, он с миром отпустил нарушителей. "После смены с дежурства будет чем горлышко промочить", думал он, возвращаясь на свой боевой пост. Коль основной продукт уже стоял у него в сейфе, оставалось дело за малым, запастись зайчятинкой на закуску. В караулах на электрозаграждениях их гибло достаточно, чтобы прокормить дополнительным питанием личный состав и сделать заготовки на "черный день". Как всегда энергично Костя взялся за дело и стал обзванивать караулы. Каждому караулу следовало к пятнице, дню смены, подготовить ему, по два ошкуренных и выпотрошенных зайца. Но хороших.., предупреждал он начальников, а то забракую, тогда хуже будет. Некоторые начальники караулов пытались объяснить ему, что в сухую погоду у них в карауле зайцы почти не попадаются на электрическую сеть защиты. Говорливым, за пререкания, Костя сразу удваивал норму сдачи и тогда все остальные молча соглашались. Куда деваться - любимый командир, если что, отдадим из запасов... Надо отдать должное, к нему очень хорошо относились солдаты. Он же, при возможности, делал всё, чтобы его караулы ни в чём не нуждались. Воду подвозил чаще, чем это требовалось, чтобы хватало им на всё, включая полив огородной грядочки у караульного помещения. Эти грядочки были особой заботой и гордость всех смен караулов. При сменах между собой, эти несколько завязей и сами арбузики, передавались особенно тщательно, с пристрастием. Передача боеприпасов проходила быстрее и спокойнее, чем растительность на грядке. Для этого вёлся специально заведённый журнал, передавался и принимался огородик лично начальниками караулов. Поставив задачи караулам и потирая от предвкушаемого удовольствия ручонки, он, счастливый, ходил до конца дня. К вечеру ему поручили отвезти офицеров и прапорщиков, задержавшихся на парково-хозяйственном дне не к поезду, а прямо к городской проходной. Это практиковалось. Всё - таки выходной день, всем хотелось побыстрее добраться домой. Сидящих под тентом в кузове машины по полевой дороге, по ухабам, напрямик, всех с головы до ног в пыли, он быстро доставил по назначению. Отплевываясь и матеря его за то, что вез людей, как дрова не по асфальтированной дороге, все побрели через проходную по своим домам. Сокращая путь, Костя спешил. На обратном пути он собирался заехать в Тюра-Там за сигаретами для дежурной смены. Поэтому покончив с делом, он направил машину к чайхане " Дяди Саши". Так её называли между собой все, кто туда захаживал выпить пива и чего покрепче. Чайхана, как и всё в то время, была государственным заведением, но Азия оставалась загадочным Востоком, и было трудно понять, где заканчивается государственное и начинается личное. Об этом я говорил, когда рассказывал о Ташкенте. Хозяйничал в ней местный пожилой казах, который называл себя Сашей, чтобы не "пудрить мозги" своим казахским именем русским посетителям, живущим в закрытом городе под названием Ленинск. В чайхане у "Дяди Саши" всё варилось и жарилось, подавалось и разливалось. Единственное, что он не делал, так это не разбавлял пива водой, но зато не доливал и не ждал, когда пена осядет. Это было его правилом, он это не скрывал и даже ставил себе в заслугу. Поправкой на пену он процветал. Если требовали, то доливал, но постоянные клиенты не требовали, зато могли брать в долг. Частые посетители, военные и гражданские, пользовались этим. Всё и всех в этой чайхане устраивало, как и относительный порядок во дворе и на столах. Другой чайханы, как и другого пива, в радиусе 250 километров от города, просто не было. Ближайший город, где оно было - Кзыл-Орда. Туда ездили, но не часто и больше по случаю. В молодости мои друзья "летали" туда на мотоцикле. Представляете "ЯВА", без коляски, один в шлеме правит, другой сзади, с поломанной рукой в гипсе, на которой висит 20-литровая канистра и ещё рюкзак за плечами, с такой же ёмкостью. Умудрялись за три часа с не большим, слетать туда и обратно. Охота, как говорится пуще не воли. Вот к этой чайхане и подкатил Махалов на всех парусах. Раздвигая кругленьким животом всех у прилавка, (как же, он при исполнении и спешит), он, не обращая внимания на очередь, просит подать ему несколько пачек сигарет и бокальчик пива побыстрее. Дядя Саша, его, конечно, знал и поспешил обслужить. Мужики же стоявшие в очереди его не знали и знать не хотели. Они возмутились такой бесцеремонности и попытались поставить его в очередь. Очереди, как таковой не было. Обычно один два человека находятся у прилавка, а остальные сидят за столом и ждут своих товарищей, когда те начнут подносить на стол пиво и закуски. На Косте не было надписи, что он дежурный и находится при исполнении обязанностей по охране и обороне стартовых позиций ракетного полка стратегического назначения. Маленький прямоугольник на его полевой куртке с номером боевого расчета ни кому из присутствующих, ни о чем не говорил. К тому же, кто из нормальных людей, пойдет в пивную при исполнении. Костя уступать не хотел, даже тогда, когда к прилавку подошли мужики, сидевшие за столом. И надо же - они то и признали в нём Наполеончика, забравшего у них днём несколько бутылок спиртного, которые они собирались провести степью на площадку из Дермень-Тюбе. Поняв, что без мордобоя дело не кончится, Костя схватился за пистолет и угрожая оружием стал пятиться на выход из двора чайханы. Здесь в воротах он и угодил прямо в руки проходившего рядом военного патруля. Сопротивляться было бессмысленно. Его не арестовали, как офицера находящегося при исполнении, записав данные и номер автомобиля, отпустили. Костя ещё не успел доехать до позиционного района, как на КП уже знали об его отклонении от маршрута. Что без сигарет вернулся полбеды, хорошо, что не успел пропустить бокальчик, думал он, получая взбучку от командира дежурных сил, а то бы точно под трибунал загремел. Везло ему, как всегда, отделался предупреждением о неполном служебном соответствии. Костю в комендатуре знали хорошо, как, впрочем и его жену, тоже старшего лейтенанта, но только милиции. Они даже похожи были друг на друга, как брат и сестра - близнецы, не говоря уже о взглядах на жизнь, убеждениях и главное поступках. Года полтора до выше упомянутого случая, Костя, съездив на Родину, женился. По возрасту это сделать ему следовало давно, но видать не приглянулась ни одна в своё время. Взял женщину с ребёнком. Влюбились с первого взгляда и обоюдно, как утверждали они сами. К концу его отпуска, она уже уволилась со службы и поехала на Байконур за своим "счастьем". Костя жил в офицерском общежитии и неожиданное бракосочетание и тем более появление с женой на пороге, застало всех врасплох. Комнату естественно покинул его сосед, любезно предоставивший свою кровать молодожёнам, благо мест переспать офицеру всегда было предостаточно и не только в общежитии. Переночевав ночь в общежитии, новобрачные с утра стали названивать командиру части, что бы тот немедленно предоставил им отдельную квартиру. Квартиры на космодроме были, но было утро воскресного дня и службы космодрома отдыхали. На предложение командира, ещё одну ночь переночевать в общежитии или гостинице, отказались. Вот давай им немедленно и всё. Возможно, деньги прогуляли в отпуске все до копейки и платить было не чем, так занять у товарищей можно было легко. Нет, упирались они. Как потом выяснилось, она тоже была "не дура" - выпить и посидеть в весёлой компании, как и её супруг. Через час вся семья Махоловых, с ребёнком и чемоданами уже была в комендатуре и требовала себе камеру для ночлега. Скандал дошёл до командира бригады. На сутки поселили их в квартире офицера - холостяка, уехавшего в отпуск, а уже на следующий день семья въехала в двух комнатную квартиру. Заместитель командира по МТО - тов. Черноусько, завез им армейские кровати, бельё, мебель и даже продукты на первые недели, как всегда от себя в подарок. Через год у них родился второй ребёнок, о рождении которого узнал весь полк на второй день. В первый день, а точнее вечер не мог так, как собранный по тревоге простоял полночи у магазина, дожидаясь автобуса для доставки в позиционный район. Не дождавшись разошлись по домам. Тревога оказалась ложной и спровоцировали её Костя, моя жена и заместитель начальника штаба полка, он же начальник связи - Майор Даровских В.А.. У нас на квартире стоял телефон, его помог установить мне мой товарищ по училищу - Вася Балицкий, служивший инженером на АТС. Мой телефон служил для оповещения офицеров боевого полка на случай "Тревоги". С Костей я условился, когда родится ребенок, он звонит мне, и я оповещаю всех офицеров и прапорщиков роты, чтобы быстро и без проволочек отметить рождение ребёнка. Пока ждали этого события, меня неожиданно поставили в наряд. На звонок Кости подняла трубку моя жена, он, как мы и договаривались, сказал ей условную фразу, немного перефразировав боевую команду: "Очередь 10, команда 10". Моя жена была настоящей боевой подругой, услышав что - то похожее на слова, которые я обычно доводил по телефону майору Даровских, и убегал по тревоге. Она, приняв условный сигнал, сделала то же самое, но в отличие от меня осталась дома. Даровских услышав её сообщение, поправил её, что это, наверное: - " команда 1, очередь 3" и поблагодарив, принялся оповещать полк по тревоге. Через час офицеры полка уже стояли в условленном месте и ждали подхода автобусов для отбытия в расположение полка. Основательно промерзнув, позвонили на КП полка, но там ничего не знали о тревоге и командир части спокойно готовился ко сну. Разборки показали на Даровских, он на мою жену, а прибыв на службу, накинулись на меня. Услышав команду, которую передала моя жена майору Даровских, причём в точности, я понял - Свершилось у Махалова, но мероприятие сорвалось. В конце рабочего дня весь полк, строем пошел поздравлять Костю, прихватив с собой всё необходимое, включая подарки. Хорошо тогда проблем с продуктами в магазинах не было. Косте помогали соседки и наш "старик" Черноусько. Хорошо посидели и запомнили это торжество надолго, особенно события предшествующие ему. Как сложилась дальнейшая судьба Кости, не знаю. Он перевелся в другую часть и следы его затерялись. Слышал, вроде, что они с женой и детьми, когда подошел его предельный возраст по службе (40 лет), уволились и уехали к себе на Родину. ОТКРОВЕНИЯ БЫВАЛОГО В молодые годы командование частей на меня часто возлагало, какие - нибудь общественные нагрузки и обязанности. Был я общественным контролёром, заместителем и председателем кассы взаимопомощи, а когда набрался опыта, даже председателем группы народного контроля. В те годы всё и вся проверялось, по всем направлениям и особенно те виды деятельности, которые непосредственно отражались на обеспечении военнослужащих и вообще граждан промышленными товарами или любыми дефицитами. Службы тыла были предметом особого внимания командования и общественности. Тут глаз, да глаз нужен. Проверки были, как плановые, так и внезапные. Однажды, проведя внезапную проверку продсклада и солдатской столовой, составив Акт, я разговорился с начальником столовой - старшим прапорщиком Карнауховым М.М. Согласно действующих директив, лицам на должностях начальника столовой и начальника склада разрешалось служить не более двух лет. Это, по мнению высоких руководителей, снижало уровень риска хищений материальных ценностей у государства. У нас в части, чтобы не потерять опытных и грамотных работников тыла низшего звена и выполнить приказы и директивы командования, поступали проще. Они меняли должностями начальника склада, столовой и командира хозяйственного взвода местами по кругу. Это устраивало всех и сохраняло опытные кадры. Часть была во всех отношениях отличной. Уровень контроля со стороны общественности был высокий. Говорить о каких-то больших злоупотреблениях, тем более хищениях, не приходилось. Тем не менее, работников тыловых подразделений каждые два года меняли местами, а проверки проводились, в том числе и общественностью. В составленном мной Акте недостачи не было, замечания были мелкие, да и то отмеченные мной по настоянию проверяемых. Нельзя, подсказывали они мне, чтобы проверив два объекта не было замечаний и хотя бы мелкой недостачи. В подтверждение свих слов, начальник столовой старший прапорщик Карнаухов поломал у меня на глазах несколько алюминиевых ложек и разбил пару старых тарелок. Такой Акт может показаться командованию, если не сговором, то не компетентностью проверяющих, точно, продолжали они меня убеждать. Вот теперь порядок, прочитав замечания, сказал начальник столовой, я сейчас же оплачу недостачу в пятикратном размере через финчасть. Заплатить ему предстояло, с учетом износа, около трёх рублей. Даже по тем временам это были не деньги. Подписав Акт всеми сторонами, члены группы народного контроля и начальник склада заторопились по своим делам, а мы, отобедав с начальником столовой, вышли в курилку на свежий воздух. Старший прапорщик Карнаухов не курил. Когда я закурил, он поинтересовался, как я готовлюсь к увольнению в запас. Вопрос удивил, мне, ещё служить и служить, как медному котелку, я в армии чуть больше десяти лет и думать об этом ещё рано. "Значит вы уже десять лет, как минимум потерял. К дембелю надо готовиться с первого дня службы, потом поздно будет" многозначительно сказал он глядя на моё недоумение. Старший прапорщик был постарше меня, среднего роста, но необъятных размеров в окружности. Голенища сапог ему приходилось расшивать и вставлять клин. При всей своей тучности, он был весьма подвижен и расторопен. Михал Михалыч, как его называли в части, был весьма образованным, культурным, начитанным и воспитанным человеком. Этими качествами он сильно выделялся среди остальных прапорщиков, пользовался уважением в части, к его советам прислушивались. Вот вы, Михаил Петрович, сейчас нас проверили, продолжал он рассуждать, ничего не обнаружили, наверное подумали о нас лучше, чем мы есть на самом деле.. Нет, Михаил Петрович, мы не святые. Да, недостачи, как изволите видеть нет. А вы знаете почему? Потому, что всё надо делать с головой и не зарываться. Я вот, например, вам честно скажу - хорош бы я был, если бы сидя на продуктах, не обеспечил себя и свою семью питанием. Я беру продукты каждый день. Могу даже для примера на ваших глазах взять продукты нужные мне и вы, перепроверив всё, не обнаружите недостачи. А всё потому, что я каждый день беру ровно столько сколько нужно моей семье, жене и дочери, на ужин и завтрак, не более. Сам я питаюсь, как видите в столовой, прихожу на службу ещё до завтрака, а ухожу, когда часть поужинает. Столовая требует контроля и никуда мне от этого не деться. Питаюсь в столовой, а как учить готовить, если не снимать пробу. Зато, как отметили вы в акте, порядок и пища приготовлена качественно, порции полновесны, в добавках людям не отказываем. Пусть кушают на здоровье. Так вот я беру в маленькие кулёчки из газеты, соли, перца по чайной ложечке, пол стаканчика крупы и так всего понемногу, включая четвертинку хлеба. Я это делаю каждый день и даже по выходным. Столовая без контроля начальника не может нормально работать, даже если все дежурные по столовой замечательно относятся к своим обязанностям. Моим, то, что я приношу вполне хватает, чтобы приготовить завтрак и ужин. Днём они питаются на работе или в школе. Нам этого хватает, чтобы зря не тратить деньги на продукты из денежного довольствия. Тратиться приходиться, только на сладости и на то, чего нет в столовой или на складе. Не удивляйтесь, Михаил Петрович, продолжал он откровенничать, погрешность весов не позволит вам определить взятое мной. Это только случайные в тылу люди, дорвавшись, хапают, потеряв голову, но такие долго не задерживаются. Таких убирают, увольняют из Армии, а потом они локти кусают. Слушая его я думал, что действительно проверить с точностью до грамма, практически не возможно, даже если будем перевешивать всё на медицинских весах. Больше россыпим, чем уточним вес каждой упаковки или мешка. Выход порций, калорийность ещё ни разу за все проверки не были занижены и даже чаще наоборот. Прекрасное подсобное хозяйство части, еженедельные заготовки рыбы в сезон, обеспечивали дополнительным питанием всех довольствующихся, сверх установленных норм. Офицеры и прапорщики части почти еженедельно подвозили улов к складу столовой, обеспечивая себя и часть. Улов учитывался и приходовался, но не весь, так как к следующим выходным требовалось освобождать склад под свежий улов, приходилось раздавать всем желающим в части. Возразить мне ему было нечего. В подразделениях мы тоже, при необходимости что- то и понемногу брали для дома и быта. Использовали технику для личных нужд, с разрешения командиров и начальников. Тогда это было в частях если не правилом, то редким исключением точно не являлось. Скорее это было нормой - социалистического образа жизни. Многое тогда просто не продавалось в магазинах, тем более в Ленинске, закрытом и удалённом городе, где всё обеспечивал военторг - Ванькин торг, как его называли офицеры между собой. А жить то ведь было надо. Даже отцы командиры узнав о трудностях кого - то из подчинённых, негодуя, говорили: "В части не мог попросить, ждешь, когда кто - то догадается и домой тебе принесёт. Чтобы через неделю квартиру отремонтировал, а вы тов..., обращаясь к его непосредственному начальнику, помогите, если надо материалами и людьми, а потом доложите. Проверю...". Помогали не только по благоустройству бытовых условий, но и по гаражу подсобить, на огороде трубы подварить. Ведро извести, цемента или кусок трубы, доски взять проблем не было. Да и откуда или где это было взять, если не в части. Проводя большую часть времени на службе, в подразделениях, а мелочевка всегда требовала времени, мы не особо разделяли государственные дела от личных. Надо было всё успевать и делать всё вперемешку. Государевы люди, государством и жили. Никогда не злоупотребляли ничем, не ставили Личное - выше государственного. Поэтому раскрытие души начальником столовой меня хоть и удивило, но убить наповал не могло. Все мы, где-то по мелочам были грешными. Злоупотребления же тогда карались по всем линиям - командной, партийной, общественной, бескомпромиссно и беспощадно. Это тоже было нормой социалистического образа жизни, нашей жизни того времени. Отдохнув на свежем воздухе мы разошлись каждый по своим делам. Ему надо было контролировать послеобеденные работы в столовой, а мне в подразделении проводить занятия. КОСКОЛЬ Косколь- это затерянный в бескрайней казахской степи крошечный посёлок состоявший из полусотни домов, все жители которого работали в совхозе, выращивая овец. Находился он примерно посередине между городом Джезказганом и Байконуром. При прокладке резервной кабельной магистрали, которая потребовалась для обеспечения связью программы "Энергия-Буран", там решено было построить обслуживаемый усилительный пункт. Вокруг технического здания проектом предусматривалось строительство нескольких двухквартирных домиков для работников связи. Лучшего места найти было не возможно, к тому же специалистов и вспомогательных рабочих планировалось набирать в том числе и из местных жителей. Это было выгодно совхозу, рабочие места и жильё для молодёжи и руководства территориального узла связи, на баланс которого объекты предстояло передать по окончанию строительства министерством обороны. Мне, как офицеру отдела связи, предстояло осуществлять контроль за ходом строительства, согласовывать и урегулировать возникающие вопросы между двумя министерствами. Председателем комиссии, исходя из стоимости, важности работ и объемам строительства, был назначен Заместитель главкома военно-космических сил, герой советского союза, лётчик - космонавт, генерал - лейтенант Г.С.Титов. Ему через начальника связи, а потом и лично, я докладывал о ходе строительства. Предоставлял для наглядности фотографии объектов. Для ежемесячного контроля мне выделялся вертолёт, но чаще мы с представителями министерства связи объезжали трассу на автомобилях повышенной проходимости. Чтобы не сбиться с пути и для контроля работ ездили прямо по кабельной трассе, во все времена года и любую погоду. И даже после окончания строительства, согласно договорных обязательств, командование космодрома оказывало помощь по доставке специалистов-ремонтников на объект в трудных погодных условиях. Прокладка кабелей осуществлялось с двух направлений, навстречу друг другу, к посёлку Косколь. Работы шли быстро, а вот строительство технического здания по разным причинам затягивалось. Выполнив нулевой цикл зданий, медленно, попутным транспортом завозились строительные материалы. Для охраны объектов, а главное материалов, на стройплощадке в вагончиках жили три солдата строительной части. Попутным транспортом им завозили продукты и надолго забывали про них. Остальное они сами добывали себе, исходя из условий. Это только в армиях цивилизованных государств солдат обеспечивают вплоть до косметики, в Советской армии, да ещё в строительных подразделениях, чаще жили на подножном корму и благодаря благосклонности наших людей. Мне вспоминается один случай, когда на строящийся дальний привод посадочного комплекса под Буран на вертолёте прилетело высокое военное начальство. Из обьека навстречу неожиданно появившемуся начальству выбежал старший лейтенант. Командиры остановились в ожидании доклада, но офицер, расстегнутый и без головного убора, пролетел сквозь них к вертолёту. Узнав от пилотов, что питьевую воду им не привезли, выматерился, проклиная всех и вся, и развернувшись, побрёл к ожидавшей его группе начальников. Он и его подчиненные вторую неделю пили воду из бочки, в которой завелись головастики и в которой они еще не так давно мылись сами. Я это знаю точно, так как с этой группой, пользуясь возможностью, летал наш связист-Толик Савкин, для настройки аппаратуры, который и был свидетелем произошедшего. Председатель местного совхоза обещал со своей стороны оказать посильную помощь, но в основном обращался сам за помощью, когда ему требовался бульдозер или кран, если таковой оказывался на стройке. Остальные жители, в основном молодежь и подростки посёлка, со всей степи бродили вокруг стройки в надежде утащить, хоть, что то. Солдаты, что могли, давали или обменивались, но не по крупному. Нужда в стройматериалах, особенно в досках, заставляла идти местное население на все ухищрения и даже преступления. Солдаты не могли отдать всё, так как отвечали за материалы, да и потом из чего будут строить, когда приедут специалисты строители. За несговорчивость солдат стали в посёлке ненавидеть, а при появлении кого - нибудь из них в магазине или на улице посёлка старались обидеть. Дело доходило до драк. Будучи наездами, офицеры строительных частей, видя происходящее, постоянно обращались к председателю с просьбой навести порядок, объяснить жителям, что, зачем и почему. Тот обещал, но ничего не предпринимал. Он, конечно, понимал, что жители крайне нуждались, да и где в степи, можно было ещё взять бревно или доски, а молодёжь надо отселять, строить им дома, ремонтировать и расширять имеющиеся постройки. Беда. Вроде и бараны есть, так продать некому, а хоть и продашь так, кто согласится везти брёвна и доски в такую даль. В местном магазинчике, я неоднократно наведывался туда, кроме берёзового сока в трёх литровых стеклянных банках ничего не было на прилавках. Товар был, его периодически завозили с базы райпотребсоюза по заявкам жителей, но выдавался он из складского помещения только заявителю. Если кто отказывался и другие жители посёлка не брали, тогда ещё могли продать случайным заезжим. Никому не нужный товар лежал горой за прилавком годами. Заезжих в магазине, как и посёлке не было. Они появились только с началом нашего строительства. Впервые с экипажем вертолёта мы заехали в надежде купить лимонад или любой газировки и заодно глянуть, чем торгуют в сельпо. Убедившись, что кроме берёзового сок на прилавках других напитков нет, попросили скучающию продавщицу открыть нам банку того, что есть. Разговорившись, она нам стала предлагать из сельмага никому ни нужный товар накрытый тряпками за прилавком. Мы не поверили глазам, там лежали кучей не меньше тонны книг. Это были отдельные экземпляры и полные собрания сочинений в упаковках и без них не только писателей и поэтов Русской, Советской, но и произведения мировой классики. Насколько хватило денег, мы набрали книг и попросили изумлённую продавщицу отложить остальные произведения до следующего нашего приезда. Если до этого вертолётчики старались ускользнуть от моего неинтересного для них маршрута, то после посещения магазина, они сами просили меня сделать заявку на полёт в Косколь. Через месяц состоялся очередной рейс, но теперь мы уже летели, и чтобы выкупить залежавшийся в глухой степи - дефицит. Покупали себе, товарищам и всем кто давал деньги. В несколько поездок мы вымели весь залежавшийся товар, а пилоты выкупили и несколько ручных швейных машинок, оказавшихся под грудой книг, и успокоились. В магазине остались только книги на казахском языке, но они, как вы понимаете, не заинтересовали нас, по понятной причине. Как выяснилось, эти книги на базе им давали в нагрузку, для реализации при заказах на дорогую бытовую технику, мебель или мотоциклы. Легковые автомобили, как правило, главы семей получали в награду за перевыполнение планов по сдаче скота государству. Во многих дворах автомобили стояли по многу лет накрытые толстым войлоком, перевязанные верёвками и ржавели. Перевозить на них что - то по хозяйству было неудобно. Другое дело мотоцикл - снял коляску, бросил на её место щит из досок и вози, что хочешь, глину или камыш. Мотоцикл нигде не застрянет и ремонт не дорогой. О наличии водительских прав речь не ведётся, они просто там были не нужны. Для легкового автомобиля нужны дороги, а откуда им взяться. Поближе к городу Джезказгану насыпали дорогу из крупных острых кусков черного базальта, так по ней и метра не проедешь, останешься без покрышек. Этот участок дороги, наши водители грузовиков в ужасе обьезжали степью. Надо сказать, что в степи дорог много, вернее сказать - направлений движения, которые кто- то протоптал или когда-то проехал. В степи такие направления не зарастают очень долго и служат водителям ориентирами. Пылят такие дороги ужасно, особенно в сухое время года. Пыль, поднятая впереди идущей машиной, не позволяет следующей за ней двигаться в колоне. Как правило, водители едут слева и справа от ведущей машины и только это позволяет им держать необходимую скорость, не растягиваться и не терять друг друга из виду. В другие времена, ранней весной, осенью, водители наоборот старались идти по одной колее на разумной дистанции, помогая друг другу преодолевать трудно проходимые участки. Зимой свои трудности, замерзший сверху участок такыра, мог оказаться жидким солёным месивом из песка и глины. Преодолевались такие участки, если не было возможности объехать, с разгона и по очереди. Летом другое дело. Высохшие такыры становились идеально ровными, как стол и твердыми, как бетон, участками степи. Зная степь, на таких участках от такыра до следующего такыра, можно держать любую скорость, которую позволяет развить ваш автомобиль. Ставь стакан воды на капот и она не расплескается. А вот разбитые строительной техникой участки дорог, преодолевать тяжело и не безопасно. Пыль в колее стоит с метр толщиной, под которой могут скрываться ямы и тут надо беречь голову и лицо, чтобы не повредить их о крышу кабины или переднее лобовое стекло. Это, я бы сказал, даже не пыль, а взвесь, по которой автомобиль движется, как катер по воде, создавая волну и брызги. За машиной же пыль тянется на километры и долго не оседает. Одной машиной, тем более на большие расстояния, даже опытные водители стараются в степь не соваться. Быстрее и надёжнее обьехать300 - 500 км, чем остаться в степи одному. Помощи можно и не дождаться. Кроме дорог в степи путников могут поджидать и много других неприятностей. Не зря гражданские водители работающие в строительных частях, перевозя стройматериалы на объекты трассы, за сиденьем держали заряженные обрезы. С одним из них мне приходилось ездить по трассе и он рассказывал: " Вижу человек на пути в степи, проехать не остановившись совесть не позволяет, может помощь нужна, а когда останавливаюсь, всегда держу палец на спусковом крючке, а заряженные стволы направляю в приоткрываемую дверь. Береженого бог бережёт. Это защита не только от волков, но и человека.". "Получается, прямо человеку в голову или грудь"- вставляю я. " Кто он и что у него на уме я не знаю"- продолжает он- "степь большая, разный народ может бродить. Опасаюсь и за себя и за груз. Пока бог миловал". Ну, а если..., допытывался я настойчиво. " Ну, а если, разряжу стволы, захлопну дверь и поеду дальше. К утру от него, волки и шакалы, даже косточек на месте не оставят. Был человек и не стало". Беседуя с водителем, о степи, об удивительных местах в которых ему пришлось побывать за долгую шофёрскую жизнь, мотаясь по Казахстану и стране, мы заметили на горизонте несколько жилых вагончиков и вышку, на которой стоял человек, вглядываясь вдаль. Он тоже заметил движущуюся колону машин, быстро спустился с вышки и побежал наперерез. Было около полудня, погода стояла, как всегда в Казахстане, жаркая, небо безоблачное, видимость прекрасная. Человек бежал быстро и наверное боялся упустить нас. Я попросил водителя, а наша машина шла в голове колоны, сбавить скорость. Минут через пять- десять мы встретились. В колоне было много людей и опасаться одного человека днем, было нечего. Но шофер все равно действовал по отработанной годами привычке. Не заглушая мотор, через приоткрытую дверь, он спросил запыхавшего совсем бегуна, чем может помочь. Тот тяжело дыша, улыбаясь, помогая себе руками, стал умолять нас дать ему хоть одну, а лучше несколько сигарет с фильтром. " Вы понимаете,- задыхаясь, говорил он, наши (геологи) уехали в Джезказган на несколько дней, а меня оставили для охраны лагеря. Сигареты кончились, от махорки уже рвет. Несколько дней смотрю в степь, а тут вдруг вижу, колона движется..." Сигарет запас у меня был и я отдал ему не распечатанную новую пачку. С наслаждением закурив и рассыпаясь в благодарностях, он побрёл к своему лагерю. Мелочь, пустяк, казалось бы, а много ли вообще человеку нужно для счастья. Тема разговора сменилась и мы, немного поговорив о геологе, стали говорить о счастье, красотах степи и о том, что не плохо было бы сделать привал, напиться воды и отдохнуть. Места подходящего вокруг не было, мы решили проехать до родника, о месте нахождении которого водитель знал и возле которого они всегда отдыхали. Я согласился. Ехать пришлось долго, так как останавливались, осматривая "подозрительные" места на трассе. Через два часа на горизонте показалась ярко зеленая сопка. Свернув с трассы и проехав километров двадцать, мы подъехали к роднику. Место было обжитым, родник обихожен, думаю нашими строителями. Рядом с родником лежал большой деревянный армейский ящик (его не спутаешь ни с каким другим по добротности и качеству сборки), он служил столом и сиденьем, внутри него находилась, опять же армейская, эмалированная кружка. Вода была холодной и просто замечательной, возможно даже целебной. Разочаровало меня только одно - холм, издалека казавшийся покрытый молодой яркой травой, оказался из зеленого песка с глиной и камнями вперемешку. Окись меди окрасила его в такой цвет. Медная руда была повсюду. Мне рассказали, что на таких холмах можно найти лепёшки самородной меди. Когда во время грозы молнии попадают в медные горы, руда плавится и остаются, как коровьи лепешки, кусочки меди. Я попытался найти такую лепешку не отходя от кассы, но меня уговорили оставить эту затею. Нет времени, а ближе к Джезказгану, где горные породы выходят высоко на поверхность, мне отыщут лепёшку. Через несколько дней пути, побывав в Косколе и продвигаясь на север в сторону Джезказгана, мы действительно подъехали к красивейшим местам. Мне не только помогли отыскать медную лепёшку, но и показали на одной из отвесных скал - древние рисунки людей и животных. Забраться по отвесной скале поближе к рисункам не представлялось возможным. Каменный скос был высокий из черного очень крепкого камня. Я, окрестил его базальтом, не зная ни чего другого о каменных минералах. Хотя гранит я видел в горах Кавказа и наверное узнал бы. Это был тот же камень, из которого был отсыпан участок дороги недалеко от Косколя. Что бы он стал дорогой, его потребуется долго укатывать дорожными катками и гусеничными тракторами, если последние не останутся без гусениц. Это место, как рассказали мои спутники, местные казахи считают священным местом и иногда приезжают сюда чтобы соблюсти какой - то обряд. К сожалению, узнать подробности было не у кого. Мне рассказали столько, сколько знали сами. В неглубоком ущелье между выступающими скальными породами, во время дождей бежал поток воды. Пересохшее русло ручья было покрыто множеством мелких