Почти каждый мальчишка в детстве ловил рыбу. Карасиков в пруду, пескарей в речке. Но повзрослев, не всем удавалось испробовать настоящую рыбалку. Настоящая рыбалка - это ловля самой крупной рыбы, обитающей в данном месте данного водоема, на настоящую снасть.
Лещ на Волге
Было мне тринадцать лет. Мы жили в геофизическом лагере на берегу Волги в районе Саратова. У берега там стояли причаленные плоты - связанные стволы, предназначенные для сплава вниз по течению. С плотов ловить было лучше, чем с берега, так как они достигали до глубины в несколько метров. Удобно было прикармливать рыбу, опустив кормушку на дно и привязав ее к бревну. Ловились плотва, густера, подъязки. Отец однажды поймал двух язей почти по килограмму каждый. Кладовщик Петр Никитич, опытный рыбак, на плоты не ходил. Он был бывший политрук, воевавший один день, в который получил ранение в голову. После того ранения его комиссовали. На лбу у него заметен был большой старинный шрам. Петр Никитич говорил в подпитии, что там, в голове, под кожей у него все искусственное. От выпивки сознание у него сносило. Он читал военные стихи, восклицая: "Ты помнишь, Маша, была война!" Был он жаден и завистлив. Отец попросил его засолить тех язей. Петр Никитич пересолил их так, что есть было нельзя, позавидовав чужому успеху.
Однажды в воскресный день собрались на настоящую рыбалку. Водитель Борис Пронин подвез на "газоне" нас с отцом, Петра Никитича, большую надувную лодку и всякое снаряжение к берегу. Волга в том месте, выше плотины, была очен широка. Накачали лодку, погрузили снасти и отплыли. Надо было пересечь фарватер. Течение подпруженной реки было не очень быстрое. Отдалились от берега примерно на километр и заметили, что снизу по течению быстро приближается "Метеор" на подводных крыльях. Мы как раз находились на его пути. Повернули по течению. Метеор прошёл метрах в двадцати, подняв одиночную волну в полметра высотой, через которую наша лодка плавно перевалилась. Солнечный июльский день разгорался. Прошли еще километра два и оказались ближе к противоположному затопленному берегу. Вокруг много было лодок и катеров. Собирались ловить леща на опасное кольцо. Конечно, просто на кольцо. Но снасть позволяла ловить много леща. Так что в местной газете появилась статья под названием "Опасное кольцо", призывавшая рыбнадзор запретить или ограничить такой вид ловли. Снасть была проста. На дно на тросике опускалась кормушка с прикормом - хлебом, отрубями, кашей. На трос одевалось это самое опасное кольцо, обычно свинцовое, с разрезом, чтобы надеть на трос. В окружности кольца было отверстие для лески с крючками. Кольцо опускалось на кормушку, несколько крючков с насадкой - пучком червей, сносились течением ниже кольца. Сверху удочка была вроде зимней - короткое удилище с катушкой. На лесу крепился колокольчик.
Сперва клева не было. Я забавлялся тем, что ловил на тесто легкой поплавочной удочкой крупных непуганых уклеек. В воздухе раздавался звон колокольчиков с лодок вокруг. При поклевках леща, а больше при опускании колец. Справа, метрах в десяти от нас стоял катер с высокой рубкой, даже с небольшой каютой. На нос катера проворно выбрался мужик с подсачком на длинной ручке. Другой рыбак крутил катушку, выбирая леску. Я увидел в воде белый лист диаметром в полметра. Рыбак подвел подсачек, и в нем оказался лещ в несколько килограммов весом.
Вскоре и Петр Никитич поймал леща килограмма на два. Прикорм у нас был, как видно, не подходящий. Клевало редко. Поймали пару небольших по местным меркам лещей, скорее, подлещиков. Зато Петр Никитич выводил одного за другим красавцев, похожих на серебряные подносы. Лещ, поднятый с десятиметровой глубины, становился весь красный от перепада давления. Было тихо, но нашу лодку качали волны от двигавшихся вокруг катеров и крупных судов, проходивших по фарватеру. Ко второй половине дня меня укачало, я рыбачить больше не мог и дремал, облокотившись на задний борт лодки.
К вечеру водитель Борис Пронин поджидал нас на берегу. Увидев садок Петра Никитича, полный отборной рыбы, он присвистнул и попросил себе леща. Петр Никитич сердито заворчал в ответ, что самому, мол, не хватает. Он вялил лещей впрок.
Судак на Урале
Несколько лет спустя, после окончания 9-го класса, я приехал к отцу в экспедицию, стоявшую теперь на реке Урал неподалеку от места гибели Чапаева. Бывшая казацкая станица Лбищенская теперь так и называлась город Чапаев. Рядом с рекой были две старицы - заросшие камышом озера. В них полно было рыбы, оставшейся после весеннего разлива. Червей в окружающей лесо-степи в летнюю жару найти было невозможно. Поэтому главная добыча была - хищная рыба. Раз в самой реке, а не в старице в глубокой яме у берега я поймал на хлеб подлещика весом в килограмм, но это был лишь эпизод. Ловили мы с отцом с маленькой надувной лодки на кружки и на спиннинг щурят, судачков. Попадались подъязки, окуньки, сомики. Жерех шумел на середине старицы, на открытой воде, но был осторожен. Только раз он взял на уклейку, на кружок с тонкой лесой во время сильного ветра. Но у самой лодки небольшой крючок не выдержал рывка сильной рыбы и разогнулся. Жерех напоследок сильно плеснул у поверхности и исчез.
Кладовщик Петр Никитич в старице не ловил. Его интересовал судак. Раз водитель Борис Пронин по просьбе Петра Никитича отвез нас на особое место. Там река делала крутой поворот, огибая высокий песчаный бугор. За бугром начиналась отмель с сильным течением. Там-то Петр Никитич и забросил несколько донок. Снасть была самая простая: тяжелое треугольное грузило и несколько поводков повыше него. Насадка - половинки, почти хвосты мелкой рыбы, которые назывались "махало". Сильное течение шевелило их под водой.
Клевало часто. Ловился один только судак, хотя когда кончился живец, Петр Никитич пригласил меня пройтись по отмели с небольшим бреднем. Мы выгребли на песок десятка три плотвичек, ельцов, среди которых оказался и щуренок грамм на восемьсот. Петр Никитич пустил и его в свой садок с судаками.
К тому времени я наловился уже судака в старице. Наелся его жареного, в ухе и закопченного в коптильне, которую привез отец из Москвы. Так что наловить много рыбы было мне не интересно. Я пробовал ловить на спиннинг, но блесны мои были неподходящими для судака и сильного течения. Так что я поймал всего одного маленького судачка. Потом все-таки забросил донку, но вместо "махала" насадил цельных живцов. Долго не клевало, зато потом я выволок на песок судака на четыре килограмма. Тот растопырил жабры и несколько раз сильно ударил по песку широким хвостом. У Петра Никитича садок был уже полон рыбой, но в нем такого крупного судака не было. Он посмотрел и ничего не сказал, почернев от зависти. Когда Пронин приехал нас забирать, Петр Никитич один не смог поднять свой улов. Пришлось нам ему помогать закинуть садок в кузов "газона". Был бывший политрук жаден и завистлив, но был он настоящим рыбаком, знавшим правильные места для ловли и применявшим правильную снасть.
Окунь на Рыбинке
На рыбинском водохранилище, Рыбинке, как здесь говорили, мы ловили окуня по последнему льду во время весенних школьных каникул. Останавливались в общежитии в поселке Борок и ходили на водохранилище вдоль канала. Дня три попадались нам окуньки до ста граммов весом, редко одиночки граммов по триста. Брала и плотва такого же размера. Вечером встретили на улице Германа, сослуживца отца, постоянно жившего в Борке. Он пригласил нас к себе домой, показал несколько замороженных окуней весом грамм по восемьсот и сказал, что надо ехать на "море". Тогда не было снегомобилей. Вездеходы, ходившие по льду, использовались лишь государственными организациями. Профессиональные рыбаки, ставившие сети, ездили по льду на санях, запряженных лошадьми. Но тот год оказался малоснежным. К концу марта снег еще подтаял на солнце, и оказалось возможным ездить по льду на обычных автомобилях. Герман устроил нас в одну такую поездку на ЗИЛ-130 с брезентовым кузовом. Набралось человек двадцать рыбаков, москвичей и местных. Машина довольно долго шла сперва по дороге, потом по льду. Когда остановилась, все попрыгали из кузова. Водитель, прищурившись против красного утреннего солнца, указал рукой через бескрайную поверхность льда: "Ледокол идет". Действительно на горизонте видно было судно с высоким носом - ледокол открывал летнюю навигацию.
Вокруг во льду видны были старые замерзшие за ночь лунки. Возле одной из них валялся старый летний сандаль - рыбацкая шутка, однако не бессмысленная. Темный сандаль был заметен на льду издалека и отмечал нужное для ловли место. Пробурили лунки в толстом льду , сели , отдуваясь, на ящики, опустили блесны. Ни у кого не клевало. Один из рыбаков в коротком ватнике встал и быстро пошел в сторону. Метрах в ста от остальных он остановился и быстро пробурил лунку. Через пять минут я услышал, как рядом кто-то сказал: "Романов там таскает". Оглянулся. Рядом с отошедшим рыбаком кувыркались на льду несколько рыбин, видных издалека. Все свернулись, направились к нему, "обрубили". Там подо льдом была гряда. Глубина резко менялась от 6-7 метров до двух и меньше. На гряде брал крупный окунь. Отец поймал налима больше килограмма весом, а я вытащил несколько окуней граммов по шестьсот. Вскоре клев у всех прекратился. Видимо, стая, напуганная шумом многих коловоротов, светом из свежих лунок, рассеялась. Водитель предложил всем садиться в машину. Поехали на новое место. Там повторилась та же история. Пока все бурили лед, Романов своим отличным легким титановым буром сделал лунку, дернул раза два удилищем, смотал удочку и чуть не бегом снова отскочил метров на сто, где и начал таскать окуней. На третий раз я уже лунку не сверлил, а следил за Романовым. Пошел за ним и уселся шагах в десяти. Мне повезло. Романов еще ничего не поймал, а я вытащил подряд трех крупных окуней, так что подоспевшие рыбаки "обрубили" теперь меня. На обратном пути в кузове местные обсуждали рыбалку, вспоминали летний лов, когда ездят на катере и ищут стаи чаек на воде - признак охоты окуней на малька. Окунь атакует из воды, а чайки схватывают мелочь с поверхности. Тут на каждый заброс вертящейся блесны следует поклевка полосатого горбача. Самому поучаствовать в такой рыбалке мне довелось лишь раз на Озерне, но там окунь был мелкий, матросик.
Снасть была простая - белая зимняя блесна средней величины, но правильное место для ловли на бескрайнем Рыбинском море Романов определял мастерски, что и обеспечивало успех. Да и коловорот у него был отменный.
Лосось на Stinson Beach
Stinson Beach - часть побережья Тихого океана, пляж неподалеку от Сан-Франциско на север от Золотых ворот. Вдоль берега тянется отмель глубиной в 30-60 футов. На отмели кормится лосось. По калифорнийским правилам в день на человека можно поймать двух лососей. Размер не ограничен. Ездил я на океанскую рыбалку на коммерческом судне, а больше со своим соседом Биллом, у которого был собственный катер. В его катере помещаются четыре человека, но в тот день мы вышли втроем: Билл, я и мой друг Мишка. Приняли по таблетке от укачивания (все-таки океан). Опустили четыре удочки. Снасть на лосося нужна специальная. С борта опускается тяжелый груз - свинцовый шар размером в теннисный мячик. К нему привязана на коротком шнурке защепка, которая крепится за леску удочки. На удочке единственный крючок без бородки (требование закона). К крючку резинкой прихватывается наживка - мороженная сардинка или анчоус. Удочка согнута притяжением груза. Катер медленно движется. Если лосось хватает наживку, то выдергивает леску из защепки, и удилище распрямляется. Тогда надо быстро подматывать леску. Подсекать при такой снасти невозможно. По пути на Stinson Beach мы обогнали старинную лодку с двумя рыбаками. Билл поздоровался с ними, сказал, что их boat был построен в 30-х годах прошлого века, что лодка хотя и тихоходная, но удобная для рыбалки. Первым в тот день повезло мне. Удочка моя сработала. Я без проблем подвел к катеру лосося фунтов на десять и Билл подхватил его огромным подсачком на длинной ручке. Потом долго не клевало. Билл что-то сообразил и заменил на двух удочках сардинок на пластиковые блесны. На них-то мы поймали еще четыре лосося от 10 до 30 фунтов. А последнего, шестого, выудил я на упрямо оставленную натуральную наживку. Дневная норма на троих была выбрана. Полдень еще не настал, когда нам снова встретилась та старинная лодка. Рыбаки на ней сказали, что еще ничего не поймали, а мы уже возвращались.
В другой раз мы ходили на Stinson Beach с Биллом и его знакомым пожилым американцем Питером. Сколько рыб поймали, не помню, но один лосось был очень крупный, весом почти в 40 фунтов. Питер его долго вываживал. У катера рыбина норовила уйти под днище. Я стоял у борта с подсачком. Билл сказал, что здесть-то мы его обычно теряем. Я ответил: "Не боись (no fear)", изловчился и подхватил сеткой рыбу под голову. Ухватился за край подсачка и перевалил лосося через борт. Билл сказал, что раз насаживал удочку я, то и добыча моя. А вывести, мол, каждый может. Впрочем, никто за рыбой особенно не гнался. После разделили улов на берегу поровну.
Правильное место и правильная снасть обеспечивали успешную настоящую рыбалку.
Осетр в Антиохе
Знакомый мой Серега Ломов узнал, что в дельте реки Сакраменто можно поймать осетра. Закон в Калифорнии строг: в год одному рыбаку разрешается поймать двух осетров. Размер рыбы также ограничен как снизу, так и сверху. После нескольких неудач Ломов приноровился, и вскоре свой годовой лимит выловил. Он стал приглашать на рыбалку приятелей с условием, чтобы они имели специальную карточку-лицензию на осетра. Однажды поехал с ним и я. Нас трое было на катере - капитан Ломов, Мишка, тот, с которым мы ловили лосося, и я. Начали ловить с полудня, провели на катере остаток дня и всю ночь. В низовьях река Сакраменто очень широка и разливается на проливы. К тому же течение в ней меняется четыре раза в сутки в зависимости от прилива и отлива океана. Во время прилива река устремляется обратно, катер разворачивается на якорях, и надо перезабрасывать снасти. Снасть на осетра нужна особая, с поводком из специального шнура длинной метра в полтора. Иначе осетр при вываживании режет леску спинным плавником. Грузило треугольное тяжелое, чтобы не сносило течением, крючок большой и очень прочный. Насадка - живая креветка, привязывается к крючку капроновой эластичной ниткой. Поклевки осетра редки. За те день и ночь их случилось две. Первый осетр был меньше положенного размера, и его пришлось отпустить. Мишка сказал, что отпускать рыбу надо высоко подняв ее в воздух, чтобы видели егеря, наблюдающие за рыбаками в бинокль с берега и со своих катеров. Второй осетр клюнул около часа ночи. Зазвенел колокольчик. Мишка долго его тащил, словно бревно из воды. Долго возились, пока подхватили рыбу подсачком. Осетр оказался легального размера. Я оторвал от своей карты полоску с дырочками, заполнил ее, указав свои данные, время и место поимки и размер рыбы. Ломов торопился скорей продеть в дырочки на бумажной полоске леску и привязать ее на хвост рыбе. Если этого не сделать за 15 минут после поимки рыбы, то крупного штрафа не избежать.
Утром приехали к Мишке домой, взвесили рыбу. Потянула фунтов на 38. Сам я мало принимал участие в ловле, лишь время от времени насаживал свежих креветок и забрасывал удочки. Но отметил про себя все признаки настоящей рыбалки - правильное место определялось Ломовым с помощью GPS и эхолота, снасть была надежна, наживка подходящая. Осетр - лучшая рыба, которую можно поймать в дельте реки Сакраменто. Да, наверное, и лучшая рыба из тех, что можно поймать на удочку. Икры, правда, в той рыбине не оказалось.
![Salmon_sturgen [ayv]](/img/a/ayv/realfishing/img_0448.jpg)