Аннотация: Персонажи: Одинокий Странник/ф!Курьер В дивном новом мире места для него не нашлось Примечания автора: немного AU, много спойлеров, авторская трактовка одного канонного персонажа
В дивном новом мире места для него не нашлось.Оглядываясь назад, Рик если о чем и жалел -- так только о том, что не успел поговорить с отцом по-человечески. Объяснить, что зол на него не потому, что тот "бросил" сына в убежище -- в конце концов, в девятнадцать лет мало кто нуждается в родительской заботе -- а лишь за то, что отец ничего не рассказал. То ли не счел сына достойным разговора двух взрослых людей, то ли решил, что тот слишком молод и глуп, чтобы понять. И простились они не по-людски: перед тем как идти разбираться с теми долбаными выключателями, Рик опять наорал на отца, отчаявшись объяснить, что невозможно одновременно охранять комплекс и работать мальчиком на побегушках. О том, что тогда не смог настоять на своем, Рик тоже отчаянно жалел -- глядишь, не проворонил бы атаку Анклава, а там все повернулось бы по-другому -- но гнал эти мысли прочь. Что толку убиваться о том, что невозможно изменить. Он почтил память отца как мог, и, наверное, надо было признать все долги оплаченными -- но на похороны Рик тоже не смог попасть. Трудно присутствовать на какой бы то ни было церемонии, зависнув между жизнью и смертью, и тем не менее сознание, что последний долг он так и не выплатил, саднило, не давая покоя.
Столичная Пустошь меж тем жила себе дальше. Супермутантов становилось все меньше: после того как пал Анклав, воспроизводить их стало некому, так что стерильные по природе своей существа рано или поздно покинут сей мир -- и, надо сказать, к ускорению процесса Рик в свое время приложил немало усилий, но, когда война превратилась в истребление, бросил это дело. О работорговцах никто на пустоши не слышал с тех пор, как Рик собственноручно вырезал Парадиз-Фоллз, а после методично и последовательно вычистил Эвергрин-Миллс, самое крупное поселение рейдеров -- со Спрингвейллской бандой он разобрался куда раньше. Разумеется, кое-где по-прежнему появлялись личности, считающие, что тот, у кого больше пушка, вправе брать что заблагорассудится, не оглядываясь на других, но со стихийно возникающими мелкими бандами местные разбирались самостоятельно. В конце концов, на Пустоши не только Рик умел держать в руках оружие.
Братство Стали, уничтожив конкурентов, жило и процветало. Бутылка очищенной воды снова стала стоить столько же, сколько до запуска очистителя, а вдоль реки ходили патрули, охраняющие берега от желающих хлебнуть на дармовщинку. Узнав об этом, Рик возмутился -- и вылетел из Братства в два счета. Самым обидным было, что выставила его именно Сара. Как-то вечно выходило, что женщины, на которых у Рика появлялись виды, вышвыривали его пинком под зад: сперва Амата, потом вот... А ведь он шагнул тогда в камеру очистителя вовсе не из верности делу отца: как бы то ни было, прибор, пусть ценный и уникальный -- это всего лишь прибор: то, что создал один, позже могут повторить другие. Но Сара на полном серьезе собиралась ступить в радиоактивный ад, и тогда Рик просто молча отодвинул ее и закрыл за собой дверь.
Вернувшись в свой дом в Мегатонне, Рик обнаружил, что относятся к нему то ли как к святому, то ли как к прокаженному -- те же люди, что раньше бежали к нему по любому поводу, теперь лишь почтительно здоровались на улице и спешили прочь. Так что, отоспавшись и отъевшись -- с момента побега из Убежища Рик не мог вспомнить, довелось ли ему хоть раз нормально выспаться в собственной постели -- он решил сделать то, о чем мечтал с того дня, как обнаружил арлингтонскую библиотеку. Зарыться в книги. Благо, доступ туда после изгнания из Братства ему никто так и не запретил -- может, забыли, а может, не сочли нужным.
Он прекрасно сознавал, что столько книг не прочтет и за весь остаток жизни, но какого запойного читателя останавливало это сознание? Он плыл под водой с капитаном Немо, замерзал в арктических льдах вместе с Фрэнсисом Крозье, убивал вампиров бок о бок с Хельсингом, переплывал Ла-Манш в погоне за королевскими подвесками. Он скакал по еще чистым от радиации каньонам дикого Запада, сражался с марсианами, строил лунные базы и вешал на фонарях аристократов. Он проживал тысячи жизней и мог не думать о том, что отставной герой -- самое бесполезное существо во вселенной.
Отрезвление пришло, когда кончились крышки, которыми Рик расплачивался с послушником Братства, снабжавшим его едой. Потом Рик понял, что не может вспомнить, какое сегодня число, да бог с ним, с числом -- месяц и год. Из зеркало на него глянуло обрюзгшее бородатое лицо, обрамленное отросшими сальными прядями. Почесывая бороду, Рик мучительно попытался сообразить, когда же он мылся в последний раз, и именно тогда испугался по-настоящему. Оказывается, наркота и спиртное вовсе не обязательны для того, чтобы превратиться в полубезумное создание, живущее где-то в собственных мирах.
Поясной ремень нещадно жал, отказываясь сходиться там, где некогда была талия, штаны норовили треснуть на заду, но, хвала всем богам, выдержали дорогу до Мегатонны. Рик открыл дверь, вдохнул затхлый запах того, что когда-то было домом, и понял, что не может здесь оставаться. Вот не может, и все.
На то, чтобы сложить в ранец все наличные крышки, запас консервов, воды и смену белья, много времени не ушло. Перекинуть через плечо любимую плазменную винтовку, подаренную шерифом Ривет-Сити, распихать по карманам "разгрузки" боезапас, магнум с оптическим прицелом -- в кобуру... Из Мегатонны Рик вышел, ни с кем не простившись и ни разу не оглянувшись. И, лишь остановившись на ночлег, понял, что забыл заглянуть в исторический музей, к Харону и Фоксу. Он почти собрался вернуться, но потом подумал: что сделано, то сделано. Уйдет по-английски, и, может, оно и к лучшему. Рик сам не мог объяснить внезапную тягу к перемене мест, и не представлял куда двинется дальше. Там видно будет, решил он, заворачиваясь в спальник.
"Там видно будет". Рик даже не стал засекать, сколько дней и миль прошло под этим девизом, пока обрюзгшее, размякшее среди книг тело снова привыкало двигаться. Просто просыпался и шел куда глаза глядят, не забывая, впрочем, отмечать ориентиры и следить за направлением. За пределами Столицы пустошь оказалась... пустой. Мили и мили ровной, как стол, степи, изредка пролетит ворон или встретится стая мутировавших богомолов, раз в несколько дней можно наткнуться на радскорпионов, а то пройдет патруль супермутантов -- и снова голая степь, сухая трава да перекати-поле. Это настолько не походило на кишащие разнообразной -- враждебной и не очень -- живностью руины Вашингтона, что Рик порой вспоминал о своей агорафобии. Тогда он забивался в какой-нибудь овраг на день, а то и больше, и сидел там, пока не отпускало. Порой он ощущал себя единственным человеком на земле. Зато никто и ничто не мешало вспоминать и думать -- пожалуй, впервые в жизни ему пришлось задуматься о том, кто он и зачем живет. В Убежище все было просто: это твой дом, здесь ты родился и здесь же умрешь, а жизнь твоя пройдёт под лозунгом служения общему благу. Потом все это оказалось ложью, но Рику было не до того, чтобы обдумывать крушение мира -- сперва надо было научиться выживать среди диких зверей, рейдеров и супермутантов, попутно зарабатывая на хлеб насущный. Потом он выполнял приказы: сначала отца -- спорил и ссорился, но, в конце концов, не имел мужества настоять на своем. После -- Братства Стали. А когда приказывать стало некому, жизнь потеряла смысл. То, что обычно люди переживают в отрочестве, накрыло Рика сейчас. Иногда ему казалось, что он и впрямь помешался: виданное ли дело, дни напролет разговаривать с самим собой, а то и с погибшим отцом, плакать навзрыд -- благо, никто не видит -- а то и вовсе сутками сидеть, глядя в костер и почти не двигаясь.
Миля за милей оставались позади, все свободней становился ремень, хоть иногда Рик по-прежнему не мог вспомнить, когда мылся в последний раз: долгие походы не слишком-то располагают к гигиене. Он не обратил внимания, когда перестали сниться кошмары, и не запомнил дня, в который решил, что неважно, зачем он живет. Он -- есть, и этого довольно.
Назад Рик, впрочем, не повернул, решив, что собирается посмотреть мир. В конце концов, что он видел за свою жизнь? Каменную клетку Убежища и древние руины? Логика подсказывала, что вряд ли весь остальной континент отличается от того, что уже знакомо, но логику он не жаловал никогда. В конце концов, раз уж Тридогнайт обозвал Одиноким Странником -- надо соответствовать.
Имя он сменил в первом попавшемся городишке -- мало ли, доползут слухи. Труднее оказалось избавиться от пип-боя: перчатка категорически не хотела сниматься, но все же Рик ее победил. Первые несколько месяцев без прибора он чувствовал себя почти что голым, но потом привык. В конце концов, большая часть жителей пустоши умеет убивать врагов и выбирать нужную дорогу без подобного рода костылей, так чем Рик хуже?
Он менял города, в каком-то оседая на неделю, в каком-то -- на год, работал поденщиком на фермах и охранял караваны, он видел Нью-Арройо и понял, наконец, о чем когда-то мечтал Джеймс -- дошел до западного побережья просто потому, что услышал о парне из Убежища, ставшем легендой. Рик, правда, подозревал, что большая часть той легенды выдумана от начала и до конца, но увидеть своими глазами памятник вышедшему из Убежища все равно оказалось интересно. Он долго вглядывался в каменные черты -- шириной плеч и суровым выражением лица памятник дал бы фору древнегреческим богам, которых Рик видел в одном из альбомов Арлингтонской библиотеки -- размышляя, каким же Вышедший был на самом деле. Сам Рик оказался создан явно не из того теста, из которого делают героев. В конце концов он осел в одном из филиалов "Красного каравана". Платят прилично и работа непыльная: стреляют иногда, но по сравнению со Столичной Пустошью, где едва ли не каждая переделка начиналась с фразы "кроме тебя, с этим никто не справится" -- почти курорт. Он ведь так толком ничему и не научился -- только стрелять, да по мелочи ремонтировать электронику, но это умение мало кому было нужным.
По большому счету, Рик давно не нуждался ни в крышках, ни в деньгах НКР, но воспоминания о чудище, выглянувшем из зеркала в Арлингтонской библиотеке, подстегивали, не давая остановиться. Пока он не сидит на одном месте -- он жив, а спасение мира пусть остается настоящим героям. Таким, как тот парень из тринадцатого убежища или Избранный из глухой деревеньки Арройо.
Он исходил западное побережье вдоль и поперек, потом "Красный караван" решил продвигаться в Мохаве, поближе к Вегасу, про который ходили легенды: там-то Рик и попал в передрягу. Он так и не узнал, какой гений технической мысли додумался дать заключенным динамит и какой умник обучил их тактике -- но и тем и другим ребята владели что надо. Со всем своим опытом Рик не заметил засады до тех пор, пока в караван не полетели динамитные шашки. Он смог выжить, спасти своих людей -- нет, и даже оторваться от погони толком не получилось: за время сытой и спокойной работы на "Красный караван" он успел разучиться выживать по-настоящему, в одиночку. Расслабился, размяк, потерял хватку -- пока отсиживался на старой заправке, хватало времени на самобичевание.
Он уже был готов выйти один против банды -- городок, что приютил его, подрывники разнесли бы в два счета, местные явно не заслуживали такой благодарности за то, что подобрали и выходили раненого -- когда в дверь постучалась та девчонка. Тощая, загорелая до черноты и веснушчатая. В старых книжках писали "как перепелиное яйцо" -- но Рику в жизни не доводилось видеть перепелиных яиц.
Девчонка сказала, что она не враг. Рик давно уже не был доверчив, но, в конце концов, до сих пор он не видел от местных ничего, кроме добра, так что, может, конопатая и не врала. Вытаращилась, как на помешанного, когда Рик предложил сыграть в "караван", и отказалась -- жаль, где, как не в азартной игре или совместной попойке, становится по-настоящему видно все нутро человека? Так что, шагая следом, когда она сказала, что "все готово", Рик не удивился бы засаде, но конопатая не обманула.
-- Кто-то говорил, что нечем расплатиться, -- усмехнулась она, когда Рик предложил крышки.
-- Все лгут, -- развел он руками.
Девчонка расхохоталась, откинув голову, прядь выжженных солнцем добела волос скользнула со лба, открывая два свежих пулевых шрама.
-- Кто это так? -- не удержался Рик.
-- Какой-то урод в клетчатом костюме. За что -- не знаю, но собираюсь узнать.
-- Оно тебе надо? -- на пустоши редко бывало "за что". И даже "зачем". Чаще -- "потому что". Потому что год выдался неурожайный, а живность одолел мор, и выбирай, кто сдохнет первым -- сосед или твоя семья из-за твоего же чистоплюйства. Потому что одинокий путник -- легкая добыча: скольких наивно верящих в это Рик отправил к праотцам за свою не то чтобы долгую жизнь. Потому что прав тот, кто успел выстрелить первым. В конце концов, потому что смазливая девка вдруг начала ерепениться. Мало ли этих "потому", и стоит ли знать о них?
-- Надо.
Девушка надолго замолчала, разглядывая что-то на горизонте, так что Рик даже проследил за ее взглядом, но не увидел ничего, кроме бесконечных холмов и солнца.
-- После этого, -- она коснулась лба, -- я не помню ровным счетом ничего. Кто я? Откуда? Зачем? У него могут быть ответы... Может, и нет, но я должна хотя бы попытаться.
-- Ты -- есть. Этого довольно.
-- Этого мало. Но спасибо. Ты славный, -- она чмокнула Рика в щеку и зашагала прочь как ни в чем не бывало, оставив того ошарашенно смотреть вслед, гадая о причинах неожиданной фамильярности. Веди себя так ребенок лет трех-пяти, он бы не удивился, но взрослая женщина... Она же ничего не помнит, дошло до него, наконец, вообще ничего, и как принято себя вести -- тоже. Ох, нарвется ведь! Он уже хотел было броситься следом с предложением проводить, куда бы там девушка ни направлялась, но она заговорила с Труди и прерывать не годилось, а понаблюдав за разговором минут пять, Рик успокоился. Как бы то ни было, эта девочка выбрала самое удачное место для того, чтобы попасть в неприятности. Здесь ее никто не обидит, подзадержится немного, пообживется и поймет, что не стоит лобызать незнакомых мужчин, могут не так понять. А там, глядишь, и передумает гоняться за "уродом в клетчатом пиджаке". А не передумает -- что ж теперь. Его в свое время много кто мог переубедить?
Он улыбнулся непонятно чему, коснувшись щеки, и пошел прочь.
Омлет у Рози из Слоуна был что надо, и это оказалось единственным хорошим впечатлением от дороги. Будь с ним его верный магнум или хотя бы плазма, подарок шерифа, Рик добрался бы до мохавского филиала "Красного каравана" почти без забот, но, как на грех, то и другое осталось в доме, которым он обзавелся в Шейди Сэндс. Охранникам каравана не приходится сидеть в засаде, чтобы без шума и пыли снять противника из оружия с оптическим прицелом, а рейдеры не жалуют оружие энергетическое, так что пополнить боезапас плазмы в дороге -- та еще задача. Поэтому пришлось карабкаться по камням, опасливо поглядывая на беснующихся внизу когтей смерти и стараясь не попасться на глаза мутантам, засевшим на горе Блэк, потом предельно осторожно обходить засады Чертей. Расслабился он лишь у ворот МакКаррана, а там до офиса -- рукой подать. Рик отрешенно подумал, что надо бы запастись приличным оружием, найти какого-нибудь охотника до приключений да расчистить прямой путь до Стрипа, как в былые времена, и грустно усмехнулся сам себе. Зачем? Три года назад он рвался спасти каждого и целый мир в придачу -- но многим ли стало лучше после "спасения"? Отец тоже отдал жизнь явно не для того, чтобы в Столичной пустоши воду по-прежнему продавали по двадцать крышек за бутылку. Пусть все идет как идет.
Маклаферти отнюдь не обрадовалась, увидев живым одного из своих людей. Сам про...любил караван, сам и расплачивайся -- был вердикт, и, услышав сумму долга, Рик только присвистнул. Отрабатывать эти деньги по расценкам "Красного каравана" пришлось бы не меньше десяти лет, да и то при условии, что весь заработок будет оставаться у нанимателя. Маклаферти, правда, щедро решила ограничиться половиной заработка, так что следующие четверть века ему определенно будет чем себя занять -- особенно, если караваны снова пойдут через аванпост Мохаве, чего в обозримом будущем ждать не приходилось.
Расстраиваться Рик не стал: по большому счету, он мог уйти в любой момент. Снова сменить имя, которое так и не стало "родным": мир велик, места хватит всем, а учитывая, что он так и не нашел, к кому или к чему привязаться, терять и вовсе нечего. Дом в Шейди Сэндс, полный крышек и оружия? Эка беда, добудет еще. Но в чем-то старая стерва была права: караван он потерял по собственной ошибке, а раз так -- следовало расплатиться. Разумеется, чем быстрее -- тем лучше. Покидать территорию офиса ему никто не запрещал, работы для человека, умеющего держать в руках оружие, кругом было хоть отбавляй, так что он начал копить крышки, попутно прикидывая, чем займется, когда вернет долг. Оседать где бы то ни было не хотелось: похоже, на пустоши так и не найдется места, которое станет домом. Рик помнил, какое потрясение испытал, вернувшись в Убежище, которое так часто снилось поначалу. Бетонные стены и низкие потолки, слишком напоминающие подземку, спертый воздух, пропитанный запахом множества тел, живших внутри на протяжении двух столетий: тяжелый затхлый дух, который не вывести ничем и который никто из живших в Убежищ не замечал, как не замечал его и сам Рик, пока считал этот бетонный мешок домом. К железной коробке в Мегатонне он так и не привязался, да и "дом" в Шейди Сэндс воспринимал скорее как перевалочный пункт, нежели свою крепость. Там будет видно, решил он в который раз. Сперва нужно расплатиться с Маклаферти.
Конопатую он узнал, едва заметив. Волосы выгорели еще сильнее, веснушек прибавилось, хотя, казалось бы, больше некуда, шрамы на лбу побелели, а в глазах появилась уверенность и жесткость. Рика она тоже узнала и даже смогла вспомнить имя -- его нынешнее имя. От предложенных дополнительных крышек отказалась, сказала, мол, сколько раз можно благодарить за одно и то же, но выпить вместе не побрезговала, так что они долго сидели, разговаривая о пустяках вроде погоды и политики.
-- Нашла того типа в пиджаке? -- спросил Рик.
-- Нет. Но скоро найду. Знаю имя, знаю, что живет на Стрипе, остальное -- дело техники.
-- И что сделаешь, когда найдешь?
Она пожала плечами
-- Там видно будет. Может, просто поболтаем, может, верну должок -- не решила еще. Будешь отговаривать?
-- Еще чего, -- хмыкнул Рик. -- По некоторым граблям нужно протанцевать самостоятельно и получить по лбу, советы не помогут.
-- А тебе уже довелось по ним протанцевать?
Рик кивнул. Бокал пива спустя он обнаружил, что рассказывает про отца и как потом вместе с Братством Стали добивал Анклав -- не ради победы над гипотетическим Злом и порядка на пустоши. Просто потому, что эти ублюдки, все они одним миром мазаны, убили Джеймса, и неважно, что формально это выглядело самоубийством. Умалчивая о деталях, по которым можно было бы опознать место, время и суть, и в то же время -- не скрывая ничего из того, что творилось тогда внутри. Они стерли Анклав с лица земли, но отца это не вернуло.
-- Не надо меня жалеть, -- буркнул Рик, когда она мягко накрыла его руку ладонями. Высвобождаться почему-то не хотелось: ладошки у нее были теплыми и крепкими, такими же загорелыми, как и лицо, только на запястьях, где тело прикрывала броня, виднелась полоска белой кожи, удивительно нежной рядом с толстой шкурой брони.
-- Не буду, -- сказала она, убирая руки. Рик поймал ее ладонь, бережно провел пальцем по нежной полоске. Поднял взгляд, увидел растерянное лицо с порозовевшими щеками, и сам залился краской, поняв, что делает.
-- Мне пора, -- резко поднялась она.
-- Постой! -- окликнул Рик, когда девушка уже стояла в дверях. -- Как тебя зовут?
Весьма своевременный вопрос, ничего не скажешь.
Она оглянулась.
-- Курьер.
-- И все?
Девушка пожала плечами.
-- Все, что я помню.
Тонкий силуэт исчез из дверного проема, Рик заказал еще выпивки, почему-то ощущая себя полным идиотом.
Только после этого разговора он начал обращать внимание на слухи о Курьере, которыми наполнилась Мохавская пустошь. Если им верить, Курьер эта была вездесуща, всеведуща и всемогуща. Подобные разговоры казались слишком знакомыми, и Рик только грустно усмехался, слушая очередную историю, принесенную торговцем. Девочка, похоже, вознамерилась причинить счастье всем и даром, в точности как он когда-то. Что ж, может, ей повезет больше.
-- Правда, что ты принесла в МакКарран голову Шеф-Шефа? -- спросил он, когда Курьер в очередной раз заглянула в "Красный караван". Она появлялась в лагере частенько, но только в этот раз у них обоих нашлось время посидеть за пивом. О неловком случае оба, точно сговорившись, молчали, точно ничего и не было.
Девушка поморщилась.
-- Правда. Но это не та история, что я хотела бы рассказать внукам, буде они у меня появятся.
-- Тогда зачем?
-- А ты видел глаза женщины, которую он сжег заживо, но не добил? И другой, которую он изнасиловал?
-- Только поэтому?
-- Этого мало?
Рик вспомнил детей в Парадиз-Фоллз, начавшуюся стрельбу -- хотя он честно пытался провернуть дело без шума, прекрасно понимая, во что обойдется драка -- закончившиеся стимпаки, и как потом, сам едва держась на ногах, методично добивал раненых работорговцев. Не заслуживали они жизни, как ни крути. Хотя это тоже не та история, что он хотел бы рассказывать внукам, буде они появятся.
-- Этого достаточно, -- кивнул Рик.
Курьер робко улыбнулась, словно ей почему-то очень важно было именно его одобрение, и эта улыбка на обычно уверенном и жестком лице показалась Рику странно трогательной. Будь его воля, он бы сейчас взъерошил ей волосы и рассказал что-нибудь веселое. Он спрятал руки под стол, от греха подальше, и начал рассказывать про робота, возомнившего себя политиком времен Войны за Независимость, и как Рик уверял железяку, что сам он -- Томас Джефферсон, пришедший спасти от британских шпионов ценнейший документ.
Однажды ночью, выйдя до ветра, он заметил тень, прошмыгнувшую из офиса Маклаферти. Тень пересекла лагерь прежде, чем он успел всмотреться, и перемахнула через забор как раз когда Рик открыл рот, чтобы поднять тревогу. Тут же пришлось прятаться самому, чтобы не оказаться "болваном, перебудившим весь лагерь" -- сонные люди знали много интересных эпитетов. Доказательств никаких, он даже не был уверен, что узнал Курьера, мало ли на пустоши мелких и шустрых; ни на двери, ни внутри офиса никаких следов взлома, Рик сам проверил, когда шум утих, если что и пропало -- так ему не понять, а Маклаферти не спросишь.
Курьер снова появилась в лагере день спустя, неожиданно задумчивая.
-- Ты не думал свалить отсюда на денек-другой, -- спросила она, когда Рик поставил ей выпивку. -- Не знаю, по делам каким-нибудь...
В этот раз они сидели за столом под навесом: Рик сам выбрал это место, отговорившись, мол, не хочется в духоте торчать. Он прищурился:
-- Ты не думала, что взламывать сейфы по ночам может быть опасно?
Хорошее место: и вокруг все, как на ладони, и рядом никого, и мало кто поймет, что они секретничают, потому что все на виду. Сидят парень и девушка -- понятно, зачем.
-- О чем ты? -- Курьер подняла бровь так непосредственно, что Рик почти поверил.
-- О том, что люблю побродить по лагерю ночью, -- хмыкнул он. -- И совершенно не питаю страсти к долгим прогулкам по окрестностям. Опасно, знаешь ли: Черти всякие...
-- Подрывники... -- подхватила она. Покрутила в руках полупустой стакан, осушила его одним глотком. -- Ладно. Тогда ты доверился мне... похоже, теперь моя очередь. Тем более что ты мне нравишься и не хочется тебя убивать.
-- Даже так?
-- Даже так, -- она не отвела взгляд. -- Насколько ты лоялен к Маклаферти?
-- Полагаю, если я скажу, что целиком и полностью, разговор закончится... а потом так или иначе придется выяснять, кто лучше стреляет?
-- Да, ты прав, -- Курьер нахмурилась. -- Глупо. Просто... Черт! -- она отшвырнула стакан и начала подниматься.
Рик вылетел из-за стола, схватил ее за руку, заставляя развернуться.
-- Договаривай.
-- Руку сломаю, -- прошипела она.
-- Попробуй.
На них начали таращиться, срочно надо было что-то делать -- и Рик не придумал ничего лучше, как сгрести Курьера в охапку и поцеловать. Он был готов к сопротивлению: прежде, чем их растащат, огребет синяков, если не чего похуже -- стрелять Курьер не начнет, не дура ж совсем, но сломать руку и в самом деле может наверняка -- потом над ним будут смеяться все, кому не лень, зато никто не станет разбираться, чего это они сцепились при всем честном народе. Распустил руки и получил по шее, чего уж тут непонятного. Потом непременно попытаться встретиться без свидетелей и все-таки получить ответы. Прозвучало более чем достаточно, чтобы понять: дело нешуточное. Он тоже не хотел ее убивать.
И Рик очень удивился, обнаружив, что сопротивляться она и не думает.
Кто-то одобрительно засвистел, кто-то захлопал, Рик показал в пространство кулак, не отрываясь от ее губ, но народ это ничуть не смутило.
-- Пойдем-ка, -- выдохнул он и потащил девушку сквозь собравшихся -- и когда только успели -- любопытных. -- Прогуляемся.
-- Прогуляй ее как следует, -- выкрикнул кто-то.
Рик и Курьер обернулись синхронно, так же синхронно выхватив пистолеты. Шутник стушевался и исчез. Курьер убрала оружие, подхватила Рика под руку.
-- И правда, пойдем, прогуляемся.
Они зашли в один из полуразрушенных домов неподалеку от клиники Норт-Вегаса.
-- Выкладывай, -- сказал Рик, усаживаясь на пороге вполоборота. Хорошо просматривается и пространство снаружи, и -- через дыру в стене -- то, что творится за спиной Курьера, а она, умница, в свою очередь, устроилась так, чтобы видеть то, что происходит за Риком. -- Мы остановились на том, что когда-то я доверился тебе, а теперь твоя очередь.
-- Ты не ответил.
-- У меня нет причин любить Маклаферти. Но если ты затеешь резню -- неважно, по какой причине -- я буду защищать людей.
Она кивнула.
-- Я не хочу, чтобы дело кончилось резней. Но...
-- Заказ? -- поинтересовался Рик
-- Нет, скорее, личное. Помнишь Кэссиди?
Он кивнул. Рыжеволосая женщина с продубленным солнцем лицом, которая иногда появлялась вместе с Курьером.
-- Ну так вот, у нее личные счеты. К Маклаферти. И я ее понимаю, -- девушка вздохнула. -- В общем, дела обстоят так...
Нельзя сказать, чтобы Рик сильно удивился, услышав как "обстоят дела". Элис Маклаферти славилась жесткими методами.
-- А теперь вопрос на миллион крышек, -- сказал он. -- Ты понимаешь, что ведешь себя вопиюще непрофессионально?
Она усмехнулась, стремительно краснея.
-- Эмоции, будь они неладны. Но я... черт! -- она стукнула кулаком по стене, глупо, по-женски, смешно затрясла ладонью. Рик поймал эту ладошку, подул на ушиб, коснулся губами белой полоски кожи у брони. Поднял глаза и широко улыбнулся.
-- Я тоже не хочу, чтобы дело кончилось резней. Твоя винтовка с глушителем?
Курьер растерянно кивнула.
-- Каждый вечер ровно в двадцать два-ноль-ноль Маклаферти выходит из офиса и идет в барак, где все мы ночуем. В десятке метров от барака свалены ящики. Намек понят?
Она снова кивнула.
-- А как быть с Ван-Граффами, я обмозгую позже... только, пожалуйста, не лезь к ним, пока мы не обсудим, как лучше провернуть дело, не восстановив против себя половину НКР.
Курьер улыбнулась -- так же широко, как Рик парой минут раньше -- и потянулась к нему.
-- Бог с тобой, женщина, -- он перехватил ее запястья. -- Если когда я и потребую благодарности, то не в такой форме.
-- Дурак ты, -- беззлобно ругнулась Курьер прежде, чем поцеловать.
Остывшее тело Маклаферти с аккуратной дыркой в черепе нашли только утром. Доктор из клиники Норт-Вегаса сказала, что убили ее восемь-десять часов назад, никого постороннего в лагере в это время не было. Спустя неделю кто-то ограбил Ван-Граффов: снайпер засел в доме напротив, сперва снял привратника, потом аккуратно расстрелял прибежавших на шум, а после -- зачистил и магазин. На стрелке и напарнике была броня НКР с лицевой маской, за все время "работы" они не перемолвились и словом, предпочитая общаться жестами, так что несколько случайных свидетелей даже не могли определиться с полом нападавших. Вмешиваться никто не стал: лезть под пули себе дороже, да и мало кто любил Ван-Граффов.
После смерти Маклаферти Рик мог уйти куда глаза глядят -- но почему-то уходить расхотелось. Курьер, как у нее водилось, пропала на несколько недель без предупреждения, вернулась осунувшейся больше обычного, хотя в который раз -- куда уже больше.
-- Пока не пришлют замену Маклаферти, работы тут нет, верно? -- поинтересовалась она, потягивая выпивку. -- Чем думаешь заняться?
-- Думаю собрать караван и сходить в Нью-Ханаан, -- сказал Рик. -- Говорят, там хорошая торговля.
-- Нью-Ханаана больше нет, -- она сказала это так, что Рик поверил. Расспрашивать не стал, но, видимо, Курьеру надо было выговориться, и она рассказывала о том, как подрядилась в охрану, как погиб караван, о безвестном каньоне, в котором вода бежит прямо под ногами и ее не надо чистить от радиации...
-- Где-то у меня было... -- прервалась она, начав охлопывать карманы. Достала пачку сигарет, спросила: -- Спички есть?
-- Ты же не куришь, -- ни разу до этого Рик не видел ее с сигаретой.
-- Уже не знаю.
Рик вынул у нее изо рта курево, мягко взял за подбородок.
-- Ты сделала все, что могла.
-- Они мертвы. А я -- нет, -- девушка коротко всхлипнула, хотя глаза оставались сухими. -- Хотя меня наняли для того, чтобы я их защитила. Я облажалась.
-- Ты сделала все, что могла, -- повторил Рик.
-- Когда ты хоронил отца, сознание того, что сделал все, что мог, утешало?
Это было как удар под дых.
-- Я его не хоронил. Не мог.
Она кивнула, ответила не на слова, а на то, что повисло за ними.
-- Вот и мне -- не легче. Хотя я их почти и не знала никого... -- она отставила стакан. -- Пойду я, дел много.
-- Какие дела на ночь глядя?
-- Хочу, чтобы никто больше не смог стравливать племена... И не только племена. Хотя бы на этой земле.
Рик только усмехнулся ей вслед.
О ее делах по-прежнему ходили слухи, и слухи эти пугали Рика все сильнее и сильнее. В одиночку сунуться в лагерь Легиона -- затея отдавала самоубийством. Парней в юбках Рик не любил -- отнюдь не за вкусы в одежде и сексуальные предпочтения, наслушался просто о тамошних порядках и методах действия. НКР, по большому счету, тоже были хороши, порой Рику просто хотелось сказать "чума на оба ваши дома" и заткнуть глаза и уши. Но у Курьера, похоже, были какие-то свои соображения.
Рик несколько раз пытался напроситься в команду, она раз за разом отказывалась. Он обижался -- да, был не в лучшем виде, когда они познакомились, но все же он не так уж и плох. По крайней мере, стреляет явно лучше, чем тот блондин в очках, которого она приволокла с собой в последний раз. Он успел разузнать про ее команду и знал, что снайпер скорбит по покойной жене, девчонка с силовым кастетом предпочитает девушек, но это его не волновало -- Курьер однозначно девушками не интересовалась. Супермутант и гуль тоже не беспокоили по понятным причинам. Но недавно появившийся очкастый блондинчик Рика нервировал.
Они сидели в номере заброшенного отеля неподалеку от лагеря МакКарран. После того, как погибли главари Чертей, здесь стало безопасно.
-- Ревнуешь? К Аркейду? -- она смеялась так долго, что Рик едва не озверел окончательно.
-- Ну да, я не перехожу на латынь к месту и не к месту и не таскаю на боку этот жуткий ножик, но поверь, я тоже кое-чего стою! -- не выдержал он.
Она перестала смеяться -- разом, как отрезало.
-- Если ты будешь рядом, я буду думать не о деле, а о тебе.
-- И что?
-- Да то, что я уже едва не провалила одно дело -- потому что думала о тебе! Как ты тогда сказал -- "вопиюще непрофессионально" -- что, думаешь, не понимаю, что окажись ты... сдал бы с потрохами, если бы захотел, и сгнил бы мой труп уже. Будет очень профессионально, если в бою я буду беспокоиться не о враге, а о том, как бы тебя не подстрелили? И много я навоюю -- так? -- Курьер отвернулась.
Рик поднялся, обнял ее за плечи.
-- Пожалуйста, -- всхлипнула она. -- Наверное, я вообще не должна была позволять себе, но... Я всего лишь влюбленная женщина. Прости.
-- Я боюсь потерять тебя.
-- Не могу обещать, что стану бессмертной. Но если в деле ты будешь рядом -- угроблю нас обоих.
Рик вздохнул.
-- А может, плюнуть на все? Буря надвигается, это видно всем. Пока еще можно плюнуть? Давай рванем... ну хоть в тот каньон, про который ты рассказывала. Вода есть, еды вдоволь, построю нам дом... а?
Курьер, все еще не оборачиваясь, покачала головой.
-- Ты рассказывал кое-что... из прошлой жизни. В общем, я тут порылась в старых файлах...
Рик мысленно проклял свой длинный язык.
-- Если бы три года назад, -- Курьер обернулась, заглядывая ему в глаза, -- кто-нибудь сказал: брось это дело, пусть разбираются без тебя. С водоочистителем, с Анклавом, рейнджеры эти, которых ты полез спасать сквозь кишащий супермутантами район, пусть сами выбираются как могут -- они ж солдаты, знали, на что подписываются. Что бы ты ответил, Одинокий Странник?
Теперь отвернулся Рик.
-- "Есть грабли, на которых непременно нужно станцевать самому", так? -- сказала она.
Он взял Курьера за плечи, глядя в глаза.
-- Но не смотреть, как набивает шишки любимая женщина.
-- Тогда отвернись.
Он криво улыбнулся, шагнул назад, уронив руки.
-- Ты действительно этого хочешь?
Она всхлипнула и вылетела за дверь.
Рик долго сидел, бессмысленно глядя в окно. Хотел было напиться, но выпивки в номере не нашлось, а пока добрался до "Красного каравана" -- передумал. Не стоило оно того -- спиваться из-за женщины. Долго ворочался, пытаясь уснуть, пока соседи не зашикали. Пришлось замереть и постараться не думать, пока, наконец, не пришел сон.
Проснулся он от непривычного гомона. Черти атаковали МакКарран, а караванщики делали ставки, чья возьмет. Баловаться тотализатором Рик не стал: происходило что-то явно не то. Черти, конечно, обколотые торчки, но не станут они ни с того ни с сего штурмовать хорошо вооруженную военную базу.
Когда он добрался до МакКаррана, атаку уже отбили. Рика здесь знали еще с того времени, как Курьер договорилась об обмене продуктами между лагерем и караванщиками. Солдаты рассказали, что на дамбе -- сражение, где должно решиться, кто кого.
Рик выматерился про себя. Логика подсказывала, что делать ему там нечего -- поди найди одну женщину в гуще масштабной бойни -- но логику он не жаловал никогда. Однажды он не успел по-человечески поговорить с тем, кого любил. Второго такого раза не будет.
К оружейникам, все наличные крышки за путную винтовку -- благо, скопилось их немало -- потом трусцой по девяносто пятому шоссе до Боулдер-Сити, а там и до дамбы рукой подать. Вот когда он возблагодарил всех богов сразу за работу последних лет, приучившую к долгим изнурительным переходам -- конечно, раньше ему не приходилось проделывать их марш-броском по пересеченной местности в полной боевой выкладке, но где наша не пропадала. Но как он ни торопился, Рик поспел к шапочному разбору, и вид понуро бредущих навстречу солдат НКР его изрядно напугал. Подходы к дамбе заполонили секьюритроны, и это немного успокаивало -- вряд ли дикари с копьями могли противостоять такой толпе роботов. Лишь бы Курьер была жива -- ведь ясно же, влезет в самую гущу.
Рик нашел ее на том берегу, безвольно привалившейся к камню. Ринулся посмотреть, не ранена ли, но крови не было. Она открыла глаза -- взгляд оказался усталым и бессмысленным.
-- А, это ты...
Рик молча сел рядом.
-- Скажи, победа -- она такая... всегда? Пустая?
-- По-моему, да, -- ответил он.
-- Я их обманула... НКР. Они думали -- я поведу их к победе, а вышло... Армия секьюритронов и Свободный Вегас.
Она говорила медленно, точно в отходняке после наркотиков. Рик снова заглянул ей в глаза, коснулся пульса -- нет, препараты тут ни при чем. Просто устала.
-- Ты сделала то, что считала нужным?
-- Да...
-- Значит, все правильно.
-- Не знаю, наверное... Все кончилось... Только я не понимаю теперь, что дальше. Кто я... и зачем.
-- Ты -- есть, и ты -- это ты. Этого довольно.
Она с видимым усилием протянула руку, коснувшись его щеки.
-- Ты славный... Обними меня.
Он подхватил ее на руки, устраивая на коленях, провел ладонью по волосам.
-- Я выстрою нам дом. В том каньоне, где чистая вода, зеленая трава и до звезд можно дотянуться рукой.