Баев Константин
Без великих потрясений
Часть вторая
Женева. Ноябрь 1926 года.
- Венчается раб Божий Андрей рабе Божией Марии...
Тихо потрескивающие свечи многоголосым хором подпевали надтреснутому старческому басу. В маленькой православной церкви скромно спрятавшейся за высокими альпийскими соснами завершался обряд венчания. Андрей внутреннее вздохнул - как-то оно всё получилось внезапно и неправильно. Да и жениться он вроде пока не собирался, надо было встать на ноги, пожить самостоятельно, получить отцовское благословение. И Машу, похоже, сходные мысли мучают - вон глазищи какие печальные, вот-вот заплачет. Но что уж теперь плакать по волосам... Просто так вышло...
Если в равнинной Франции октябрь ещё радовал последними теплыми деньками, то здесь холодный ветер предгорий внезапным шквалом накрыл всё вокруг снежной круговертью. Облепленная мокрым снегом одежда моментально промокла, а пронизывающий ветер выдул последние крохи тепла.
- Маша, может вернемся обратно в деревню? Ты уже на снежную бабу похожа, замерзнешь же!
- Прекрасное предложение! Особенно, если учесть твою неудачную попытку украсть курицу! Нас там ждут с распростертыми объятьями! - выдавила из себя через посиневшие губы Мария и для наглядности повертела у виска дрожащим от озноба пальцем.
- Мы могли бы обратиться в другой дом.
- Поздно уже, все видели, как нас гнали через всё селение, хорошо, хоть раз твоя винтовка пригодилась, а то и побить могли.
- Убить могли! Но я ведь не только для себя эту курицу брал! Надеюсь, ты не собираешься попрекать меня этим?
- Нет, я такая усталая, замерзшая и голодная, что мне не до морали и этики. Но вот то, что ты не смог вовремя свернуть этой курице голову - очень волнует и злит меня.
- Не напоминай, вот позора натерпелся, - Андрей отвел в сторону глаза, - так что? Пойдем дальше?
- Пойдем, только ты прижмись ко мне и рукой за бок обними - хоть немного теплее будет.
Они шли, шли и шли по, казалось, бесконечно поднимающейся дороге. Мария шла без жалоб, но всё чаще Андрей с тревогой поглядывал на её усталое, осунувшееся лицо. Внезапно она остановилась и принялась вглядываться куда-то сквозь метель.
- Что? Что с тобой? - испуганно потряс её за плечи Андрей.
- Мясом жаренным пахнет, - мечтательно произнесла она.
- О чем ты? Очнись! - Андрей принялся трясти ещё сильнее.
- Да прекрати меня трясти немедленно! Где-то мясо на костре жарят, ты что, не чувствуешь? - разозлилась Мария.
- Нет, - втянул ноздрями воздух Андрей, - ничего не обоняю и не слышу, разве что стук твоих зубов.
- Пойдем, - решительно потянула его с дороги Маша, - я тебе серьезно говорю, мясом пахнет!
За пригорком пряталась закопченная каменная коробка - все, что осталось от дома. Но за ней стояла конюшня - здесь огонь укротили и он успел лишь слегка облизать одну стену и часть крыши. Теперь и Андрей явственно увидел клоки дыма, вылетающие сквозь дыры при порывах ветра.
- Не торопись, - прошептал он спутнице, - сначала надо посмотреть, кто там.
- Да какая разница, - зло пошептала в ответ Маша, - у них есть костер и пища! А если они будут не рады нам, то у тебя есть винтовка! А я дальше никуда не пойду - у меня сил не осталось совсем уже! Нам надо переждать этот чертов снегопад...
-Хорошо, - понимая, что другого выхода нет, тяжело вздохнул Андрей, передернул затвор и загнал патрон в патронник, - только ты стой здесь и жди, пока я позову.
Держа карабин наизготовку, Андрей тихо потянул за створку двери, но истошный визг немазаных петель положил конец осторожностям, и ему пришлось прыгнуть внутрь навстречу неизвестности.
Внутри конюшни горел небольшой костерок возле которого на корточках сидели двое в шинелях. Над костром на импровизированном вертеле шипел и капал в огонь трескучими каплями жира здоровенный кусок мяса. При появлении Андрея оба вскочили на ноги, но при виде направленного в их сторону вороненого ствола карабина благоразумно остались стоять на месте. Один из них бросил быстрый взгляд в сторону и Андрей увидел винтовку, прислоненную к стене конюшни. В полном молчании он начал обходить костер по полукругу, подбираясь к винтовке поближе и не спуская прицел с незнакомцев. Те в свою очередь не шевелились и лишь поворачивали голову, неотрывно буравя его глазами. Когда до винтовки остался буквально шаг и успокоенный Андрей непроизвольно опустил ствол ниже, в дверном проеме показалась Маша. Он только на секунду отвел взгляд в сторону, но этого хватило. Бородатый мужик с каким-то гортанным рыком отпрянул в сторону и рывком засунул руку в карман шинели, а затем выстрелил в сторону Андрея прямо через сукно, не вынимая револьвера.
С того момента, как бородач запустил руку в карман, время для Андрея почти остановилось. Он явственно видел, как поднимается рука противника в его сторону, как на сукне образовалась маленькая дырочка с опаленными и дымящимися краями. Всю эту неисчислимую прорву времени он пытался нацелить на бородатого карабин, но руки стали вдруг ужасно неповоротливыми и неловкими. Казалось странным, что бородатый не продолжает стрельбу, пока он тут стоит такой прекрасной малоподвижной мишенью. Мушка прицела наползла на побелевшее и искаженное лицо и Андрей резко дернул за спусковой крючок, а затем торопливо передернул затвор, выбросив стреляную гильзу.
- Не стреляй! - противник рухнул на колени и поднял обе руки вверх.
Прерывисто дыша и пытаясь унять нервную дрожь, от которой ствол карабина гулял из стороны в сторону, Андрей ткнул оружием в сторону бородатого: - Ты! Очень медленно снимай шинель, если увижу, что потянешься к карманам - сразу получишь пулю в живот!
Вдоль стенки осторожно прошла Мария и спряталась за его спиной.
- А теперь - пошли вон! - Андрей качнул стволом в сторону выхода.
- Послушай, парень. Имей хоть немного совести - пришел на всё готовое, а теперь нас выгоняешь, - примирительно пробасил второй, - тут места на всех хватит.
- Не хватит! - качнул головой Андрей. Его взгляд остановился на стоящем в углу мешке, с подтекшей понизу кровью, - В мешке что? Мясо?
- Свинина, - подтвердил второй.
- Вот забирайте его и катитесь отсюда! Долго ждать не буду!
Отойдя метров на пятьдесят от конюшни изгнанные остановились и поставили мешок на землю, а затем начали что-то вполголоса обсуждать.
- Придется их поторопить, - вздохнул Андрей и подняв карабин выстрелил поверх голов, а затем наблюдал, как они спешно убегают, волоча мешок по земле.
- Пока вы тут разбирались, кому остаться, кому уйти - мясо уже с одной стороны подгореть успело, да и костер догорает, - Мария придвинулась поближе к багровеющим углям.
- Сейчас подкинем, - Андрей принялся торопливо ломать доски разгораживающие стойла.
- Хорошо как! - Мария протянула руки к вновь заигравшим языкам пламени, - вот только ноги никак не согреются, такое впечатление, что я их не чувствую.
- Надо тебя пристроить как-нибудь, пол холодный, каменный.
Андрей положил несколько досок на пол и кинул сверху две пыльные попоны найденные в углу: - садись сюда и снимай ботинки, надо растереть твои ноги.
Ноги были красивые, стройные и ледяные. Андрей тер и мял икры пытаясь восстановить кровообращение, растирал в своих ладошках узкие ступни и дышал на них. Через некоторое время его усилия увенчались успехом и мертвенно-синий оттенок кожи сменился розовым.
- Ну вот, - удовлетворенно вздохнул он, - а теперь мы можем наконец-то покушать. Не знаю, прожарилось оно или нет, но сил терпеть дальше уже не осталось.
Внезапно Мария громко рассмеялась, а перехватив недоуменный взгляд Андрея рассмеялась ещё громче, буквально согнувшись в приступе смеха пополам.
- Ой, не могу, мужчины! - выдавила она из себя между приступами смеха, - стреляли друг в друга с расстояния в три метра. Ни один не попал! Прирожденные стрелки!
- Тебе стало бы легче, если бы меня застрелили? - обижено надулся Андрей.
- Нет, не обращай внимания, - утерла выступившие от смеха слезы Мария и снова хихикнула, - наверное, это у меня просто истерика запоздалая. Знаешь, как я сегодня за день устала, замерзла и перепугалась!
- Ты прекрасно держалась, - честно сказал Андрей, - ты сильная...
Он замолчал, не зная, что еще добавить и как описать ей свои мысли, а затем поднял с пола шинель и накинул ей на плечи: - Грейся.
- Спасибо, - Маша поджала ноги и целиком спряталась под ней, а затем вспомнила и нырнула рукой в карман, - вот его револьвер.
Андрей задумчиво повертел потертое временем и множеством рук оружие и откинул барабан в сторону.
- Теперь понятно, почему он в меня ещё раз не выстрелил, видишь, у него патронов больше не было, - он показал Марии одиноко блестящую латунную гильзу и взмахнул рукой, собираясь отбросить в сторону.
- Стой! Не надо, отдай её мне, - Маша протянула к нему ладошку.
Андрей, в недоумении подняв брови, кинул ей на ладошку гильзу, а затем их взгляды встретились. Что-то важное прочитали они в глазах друг у друга, чуть уловимый намек от которого начало быстрее биться сердце, а затем оба смутились и отвернулись в разные стороны.
Свернувшись в калачик и пригревшись под шинелью Мария заснула и уютно посапывала. Опьяневший от еды, Андрей осоловело смотрел на пламя. Он понимал, что ему засыпать нельзя - неизвестно как далеко ушли прежние обитатели конюшни, которые вполне могут вернуться и подкараулить момент для мести. Спать нельзя, но кто мешает ему устроиться удобнее? Он прилег рядом с Машей и принялся бдительно сторожить вход стремительно сужающимися щелочками глаз.
- Андрей! - недовольный возглас и удар острым локтем в спину вырвали его из объятий сна, ласковых как руки матери.
- Ну что ещё? - зло рявкнул он, оборачиваясь к спутнице.
- Ты стянул на себя всю шинель, костер погас, я замерзла, - пожаловалась Мария.
- Извини, - он аккуратно укрыл её шинелью и огляделся. На улице уже стемнело, но, судя по врывающимся в прорехи снежинкам, непогода продолжала буйствовать.
- Не могу согреться! Прижмись ко мне, может хоть немного теплее будет, - попросила Мария.
- Грелка в полный рост, - усмехнулся Андрей, но покладисто придвинулся поближе, обняв её одной рукой за спину.
Её лицо уткнулось ему в грудь, волоса рассыпались и Андрею остался виден лишь один глаз с длинными пушистыми ресницами загибающимися кверху. Андрей смотрел на него, смотрел на появившиеся за последнее время синие тени под глазами, смотрел на маленькую пульсирующую жилку у виска. А потом на него накатил такой приступ нежности и жалости к ней, молодой, красивой, но такой уставшей, что, он и сам себе не отдавая отчета, слегка наклонил голову и поцеловал её в закрытые глаза. Словно ждала этого, Мария выгнулась всем телом, так выгибается кошка, когда её начинают гладить по спине. Она ещё сильнее прижалась к Андрею, а затем он почувствовал, как её обветренные губы, скользнув по щеке, прижимаются к его губам...
Три недели ни Маша, ни Андрей не вспоминали о том ночлеге, по крайней мере - не вспоминали вслух. Пока он сам не напомнил о себе.
- Выше нос! До Швейцарии уже рукой подать! Если бы не этот рельеф, столь мало приспособленный к нормальному передвижению, то могли бы уже видеть радостно ожидающих нас швейцарцев, - Андрей как мог подбадривал спутницу.
- Если бы мы не выбирали какие-то козьи тропы, то уже давно были бы в Женеве, - устало отмахнулась Маша, - а так я себя чувствую последним слоном Ганнибала.
- Зато мы живы и свободны. Дольше, но спокойнее.
- Да уж, спокойнее не бывает, - с сарказмом подтвердила спутница, - все просто великолепно! До такой степени...
Она вдруг остановилась и замолчала.
- С тобой все в порядке? - обеспокоено спросил Андрей заметив явную бледность её лица.
- Да, - только и успела сказать Маша, а затем стремительно отвернулась и её вырвало.
- Чем-то отравилась? - участливо спросил Андрей, дождавшись пока стихли последние спазмы и Мария выпрямившись вытерла рот измочаленным платком.
Маша подошла к нему и долго смотрела на него пристальным тяжелым взглядом.
- Что-то не так? - непонимающе спросил Андрей.
- У меня уже десять дней, как не начинается то, что обычно происходит каждый месяц. А ещё меня мутило сегодня с самого утра, а сейчас и вовсе вырвало! Тебе всё понятно?
- Ты что, в шарады решила поиграть? - Андрей испугался потока слёз назревающих в её глазах.
- Ну и олух же ты, Андрюшенька! Беременная я! Так тебе понятнее будет? - сорвалась на крик Маша, а две дорожки слёз покатились вниз.
- Понятненько, - выдавил он, пытаясь совладать с бешеной круговертью мыслей, а затем, решившись, отрубил себе все пути к отступлению, - Тогда, как честный человек, я могу сказать только одно. Мария, предлагаю Вам свою руку и сердце и прошу оказать мне честь, выйдя за меня замуж.
- Ох, ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Да меня семья и родственники морально уничтожат, у них в таких делах опыт есть! Ведь ты даже не дворянин! - сверкнула в него мокрыми глазами Маша.
- Ах, вот оно что! - уязвлено протянул Андрей, - всё в аристократию играете, никак поверить не можете, что ваше время прошло! Вроде все равны, сословное деление упразднили, даже евреям и тем все ограничения отменили. Но это на бумаге, а в жизни, как делили всех на быдло и голубую кровь, так и продолжаете делить! Если моё предложение не совместимо с вашими представлениями о дворянской чести, то я выполню свою часть уговора и доведу, дотащу на спине, если понадобится, вас до Швейцарии, а далее - прощайте...
- Что ты сразу из крайности в крайность кидаешься, - всхлипнула Маша, - думаешь, мне легко на что-то решиться? Я пока не отказала тебе, просто объяснила, как на это известие отреагируют родные. Такой скандал!
- Да и черт с ними! - рявкнул Андрей, - нам с ними не жить! Хотя, чувствую, и мне достанется от отца за женитьбу без отцовского благословения. В некоторых вопросах он весьма старомоден. Придется держать оборону. Предлагаю, если ты согласна, обвенчаться в первой же встретившейся православной церкви, пока... пока некоторые обстоятельства не стали слишком заметны.
Вместо ответа Мария зарыдала ещё громче. Андрей обнял её и терпеливо ждал, пока она проплачется в его плечо.
- Ты уж прости меня, если что не так сказал, - виновато прошептал он на маленькое ушко.
- Да ты не причем, - слезы пошли на убыль, - просто я про родителей вспомнила, и на душе совсем плохо стало. Столько времени прошло, а я ничего не знаю - что с ними, как они? Ты не думай, я не плаксивая, просто эти слезы у меня давно копились, ещё с Ниццы. А тут ещё задержка все нервы вымотала. Вот и разревелась.
На базаре Новониколаевска на их внешний вид поглядывали бы искоса, в Санкт-Петербурге городовой сволок бы их в ближайший околоток, женевские полицейские старательно делали вид, что не замечают ничего необычного, когда они несколько раз обращались к ним, уточняя дорогу до российского консульства. Они уже почти дошли до него, когда Мария рывком за рукав остановила вырвавшегося вперед Андрея.
- Смотри, - ее рука указала на небольшое строение увенчанное православным восьмиконечным крестом, - вот она, первая встречная церковь.
- Запомнила, напомнила, - кивнул головой Андрей, - ну, что же, пойдем венчаться.
- Но ведь ты ещё не услышал мой ответ на твое предложение, - слабо запротестовала Мария, когда он потянул её за руку в церковь, - да и выгляжу я сейчас как пугало.
- Вот перед священником и услышу, а что до внешнего вида, то я переживу, главное, чтобы поп не из пугливых попался. А то начнет тебя святой водой кропить, - рассмеялся Андрей, на душе у которого стало вдруг хорошо и спокойно.
- Припомню я это тебе, когда стану замужней дамой! Уж я-то тебе тогда все спрятанные коготки покажу. Не раз вспомнишь этот день, сожалея, что не убежал, пока возможность была, - видимо и Марии передалась часть его хорошего настроения и она игриво царапнула ладонь Андрея.
Из церкви они вышли рука об руку и отправились в консульство.
- Очень сожалею, но сегодня ничем вам помочь не смогу, - молодой чиновник развел руками, - сам я такие вопросы не решаю. Я передам ваши заявления консулу и он будет их рассматривать. Вы можете зайти сюда завтра после обеда и узнать о ходе дела.
- Проще говоря, вы посылаете нас, подданных Российской Империи оказавшихся в бедственной ситуации и отчаянно нуждающихся в помощи, ночевать на улицу? - вскочил на ноги Андрей, на лицо которого начала накатывать краска гнева.
- Отчего же, на улицу? Здесь есть эээ... специализированные места...
- Называйте их своими именами - ночлежки для бездомных бродяг!
- Андрей, позволь мне сказать этому господину несколько слов наедине, - Марии с трудом удалось вытянуть за дверь мужа, пока его сжавшиеся кулаки не натворили дел.
- Уважаемый, - Маша сделала паузу, припоминая, - господин Казаков, не будете ли вы столь любезны, что оторвете свой зад от кресла и сообщите господину консулу, что встречи с ним ожидает Мария Николаевна Романова, дочь бывшего российского императора?
- Но как это может быть, - чиновник действительно вскочил из кресла, когда до него начал доходить смысл её слов, - Вы дочь Николая Второго?
- Позовите консула, - терпеливо повторила Мария, - я устала и не могу рассказывать свою историю всем сотрудникам консульства.
Чиновник торопливо юркнул в дверь ведущую во внутренние помещения и буквально через несколько минут вернулся в сопровождении лощеного импозантного мужчины средних лет.
Вошедший внимательным и цепким взглядом впился в Марию, заставив ту ощутить острый приступ стыда за свой внешний вид, явно не соответствующий её заявлению. Затем он что-то сказал на ухо чиновнику и тот умчался куда-то, бросив на Марию изумленный взгляд.
- Мария Николаевна, безумно рад вас видеть, - к великому смущению, консул поднес к губам и поцеловал её обветренную и поцарапанную ладонь, - вы наверное не помните меня, я был представлен вашему семейству семь лет назад, когда вы посещали Швейцарию. Я Сергей Иванович Рубинов, российский консул в Женеве.
- Извините, Сергей Иванович, не припоминаю, - честно созналась Мария, - нам в тот визит не до того было. Ведь мы приехали в Швейцарию, чтобы показать Алешу специалистам по легочным заболеваниям. А на приеме столько людей было, что всех не упомнишь. Я и не подозревала, сколько русских в Швейцарии.
- Да, многие аристократы разочаровавшись в новой России, предпочли ей патриархально-тихие Альпы, - согласился консул, - но вернемся к главному - как вам удалось выбраться из Франции? Из того сообщения была неясна ваша судьба и мы не знали, разделили ли вы участь отца и матери или сидите где-то в темнице.
- Какого сообщения, какую участь? - тревожно заломила руки Мария, а душа заныла от нехороших предчувствий.
- Значит, не знаете, - медленно роняя слова произнес консул, - Как жаль, что на мою долю выпало сообщить вам эту тяжелую новость... Мария Николаевна, ваши родители были обезглавлены по постановлению Революционного Комитета Юга Франции.
Комната поплыла у неё перед глазами и чтобы не упасть она судорожно впилась посиневшими ногтями за край столешницы. Консул подхватил ее под плечо и крикнул неторопливо вплывавшему в комнату Казакову осторожно несущему перед собой поднос с чашками и пирожными: - Живо, нашатырь и коньяк!
- Им отрубили головы на гильотине, - повторила Мария, тупо глядя на стену и продолжая сжимать в руке опустевший бокал, - за что? Они ничего им не сделали плохого. Отец - он такой добрый, всегда... был...
- Революция, смута, - тяжело вздохнул консул, - для них ваш отец был не человек - живой символ всего, что они ненавидели. Вот они и расправились с ним. Просто счастье, что вы тоже не попали к ним в руки.
- Скорее случайность, меня не было дома, когда они пришли. А потом я встретила Андрея, моего мужа, вместе мы добрались сюда.
- Мужа? Казаков упомянул о муже, но я решил, что он что-то напутал. Вы вышли замуж, когда? Кто этот счастливчик? - консул осторожно высвободил из её руки бокал.
- Два часа назад. Мой муж - инженер, и он не дворянин! - Маша подняла глаза и с вызовом посмотрела на Рубинова.
- Вот значит как, - задумчиво протянул консул, - морганатический брак. Романовы будут в ярости. Вашему дяде Михаилу подобное с рук не сошло. Вашей сестре Анастасии тоже. Но сейчас это может уже и не так важно - подумаешь, ещё капля в море забот. Главное - вы живы! Хотел бы я услышать о ваших приключениях подробно, но боюсь, сейчас для вас важнее отдохнуть и хорошо покушать. Я распоряжусь, вас отвезут в ближайшую подобающую вам гостиницу, а завтра мы встретимся и поговорим более подробно.
- Что ты им сказала, что беременна? - тихо спросил Андрей, хотя салон представительского "Руссо-Балта" был отделен от передних сидений, где сидели водитель и сотрудник консульства, толстым стеклом.
- Позднее поговорим, в гостинице.
Немного смущаясь, Казаков протянул конверт.
- Сергей Иванович просил принять на текущие расходы и передал, что оплату гостиницы посольство берет на себя.
- Передайте ему нашу благодарность.
- Вот теперь можем и поговорить,- Мария вывесила табличку "не беспокоить" и повернулась лицом к Андрею,- честно и откровенно.
- А, может, сначала примем ванну, вызовем обед из ресторана и уж потом будем слушать твои страшные тайны?- усмехнулся Андрей.
- Нет,- вздернула подбородок Мария,- я и так слишком долго откладывала этот разговор.
Андрей с сомнением осмотрел себя, затем с сожалением посмотрел на обитое шелком кресло, махнул рукой и развалился в нем, - слушаю тебя, дочь моя. Поведай мне грехи свои тяжкие.
- Не ерничай! Разговор серьезный и тяжелый. Во - первых: консул Рубинов известил меня что моих родителей казнили.
- Черт! - в сердцах выругался Андрей,- говорят о всеобщем счастье, но первое, что делают, дорвавшись до власти - уничтожают всех, в ком увидят хоть намек на противника. Чем им помешали твои родители?
- А это - во-вторых: мой отец Николай - бывший император России, Николай Романов, Второй.
- Но ты говорила, что твой отец служит в армии!
- Я сказала, что он полковник гвардии, и это истинная правда. То, что он служит в армии, это уже твои собственные умозаключения. Я не лгала тебе, просто не сказала всей правды.
- Ну, знаешь!- Андрей возмущенно вскочил с кресла,- она не солгала мне! Нет, именно что солгала, ты обманывала меня и водила за нос. Неужели ты боялась, что, узнав истину, я сдам тебя французам?
- Вряд ли я могла тебе открыться при нашем первом знакомстве. Сам понимаешь, что это было бы безрассудством. Ну а потом, потом... потом... мне не хотелось чтобы ты, узнав правду, отдалился от меня, как уже бывало в прошлом, когда за фамилией и родословной во мне не замечали человека.
Андрей грузно упал обратно в кресло, и на несколько минут в комнате повисло тягостное молчание.
- Ты чем-то недоволен?- ломко и напряженно зазвенел Машин голос,- ты получил в жены княжну. Не такая уж незавидная участь.
- Да,- задумчиво протянул Андрей,- а в конце книги герой обязательно женится на принцессе. Всё? На этом сюрпризы закончились?
- Осталось самое последнее, - Мария спрятала глаза,- когда ты спросил меня о возрасте, я была немного неточна: мне не двадцать два, мне двадцать семь, и я на четыре года старше тебя.
- Какое ужасное известие!- С серьёзной миной произнес Андрей,- если раньше я ещё как-то держался, то теперь сердце мое разбито окончательно и бесповоротно.
- Нашел время издеваться.- С обидой подняла на него глаза жена,- для меня это такая же больная тема, как и вопрос о семье.
- Ты не выглядишь на двадцать семь,- подбодрил её Андрей,- когда я в первый раз увидел тебя, то подумал "какая прекрасная девушка".
- Врешь, но приятно,- губы Марии изобразили слабое подобие улыбки,- спасибо. Ты подумай, Андрюшенька, о том, что я тебе сказала, а я пока пойду приму ванну - я о ней больше месяца мечтала.
- Андрей!- тревожно-болезненный голос жены вырвал его из полудремотного забытья. Мария стояла в открытых дверях ванной в накинутом на плечи гостиничном махровом халате, всем телом навалившись на дверной косяк.- помоги мне дойти до кровати.
Андрей подбежал и успел подхватить её на руки в тот момент, когда она начала падать. С ужасом он увидел на белом кафельном полу ванной цепочку розоватых лужиц со сгустками крови. Он бережно положил побледневшую Марию на широкую кровать.
- Позвони портье, пусть срочно вызовут врача, женского врача, - прошептала Мария.
- Ну что же, боюсь, мне нечем вас обрадовать.- Врач, чем-то неуловимо напоминающий Чехова в молодые годы, защелкнул свой докторский чемоданчик с инструментами, - у вашей жены выкидыш. Она сказала, что перенесла сильное нервное потрясение, что, видимо, и вызвало печальные последствия. К тому же, голубчик, у вашей жены явные признаки истощения. Конечно, я понимаю, какой женщине не хочется выглядеть красивой, но так изнурять себя диетами!
- Да какие уж тут диеты,- со вздохом произнес Андрей, вспомнив недавнее полуголодное существование.
- Но я думаю, что обойдется без серьёзных последствий. Конечно, если вы хотите родить наследника, то я рекомендовал бы вам обождать полгода, а за это время уделить особое внимание здоровью и питанию жены. Обильная пища и длительные прогулки на свежем воздухе, и все у вас будет прекрасно. А пока больной необходимо в течение недели соблюдать постельный режим.
Попрощавшись с симпатичным доктором, Андрей тихо, на цыпочках зашел в комнату, где лежала укрытая по самый подбородок простынями Маша, и немигающим взглядом смотрела в потолок.
- Ну как наши дела?- он осторожно поцеловал её в щеку.
- Плохо,- тихо сказала Маша и беззвучно заплакала,- я его потеряла, я потеряла нашего ребенка. Стоило только привыкнуть к мысли, что я беременна, а его уже нет.
- Видишь, как тебе не повезло, достаточно было подождать один день, и уже не было бы причины жениться, - горько произнесла она.
- Ты так легко от меня не избавишься, - погладил её по плечу Андрей, - Доктор сказал, что уже через полгода мы сможем повторить попытку. Ты поспи пока, тебе отдыхать надо и сил набираться. А у меня есть ещё одно срочное дело.
Он спустился вниз к стойке портье и спросил: "У вас есть бланки телеграмм?"
- Конечно.- Служащий протянул ему несколько штук.
Андрей отошел к чернильнице, обмакнул перо и написал адрес: Россия, Новониколаевск, Каинская 16, Петелеву Петру Сергеевичу.
" Нахожусь Швейцарии, жив, здоров, где Лиза, не знаю. Срочно телеграфируйте. Андрей." Он отдал бланк портье.
- Это надо отправить срочной телеграммой.
Звонок телефона разбудил его в шесть утра.- Господин Петелев? На ваше имя получена срочная телеграмма.
- Принесите её, пожалуйста в номер,- сонно попросил Андрей.
"Лизой все обошлось, бежала английской тюрьмы, плывет Петербург. Возвращайся. Оторву голову. Отец."
- Сеструха, какой черт тебя понес в Англию? Сбежала из тюрьмы? - Андрей задумчиво почесал затылок, но это не прибавило ясности мышления, и, махнув рукой, мол, главное - жива и здорова, отправился спать.
Через полторы недели экспресс "Женева - Санкт-Петербург" уносил их все дальше и дальше от опостылевших за время пешего перехода красот Альп навстречу к родному дому.
- Как хорошо! Наконец-то дома, в России,- Андрей показал в окно на заснеженную станцию,- даже лица родные, русские, как у того парня.
Упомянутый парень метался по платформе на соседнем пути и пытался справиться с брезентом, за которым был укрыт какой-то гигантский механизм. Порывы ветра вырывали брезент из его рук, и тогда он начинал хлопать на ветру как гигантский флаг. Управившись с непокорным полотнищем, он обошел механизм вокруг, видимо, проверяя надежность крепления в остальных местах, и остановился напротив окна вагона-ресторана, где сидели Андрей с Машей.
Повинуясь минутной причуде, Мария подняла руку и помахала ему. Парень улыбнулся и помахал ей в ответ.
- Первый россиянин, приветствующий меня на родной земле. А я даже имени его не знаю.- Маша задумалась.- Забавно,- произнесла она какое-то время спустя,- вот едешь в поезде, и за окнами твоего вагона мелькают лица людей, тебе незнакомых. Они появляются и исчезают в твоей жизни так быстро, и не знаешь, кто они, чем они занимались до встречи с тобой, и что будут делать дальше, и ты для них только тень, мелькнувшая за стеклом.
За своей землей
Николай сидел на завалинке и отбивал косу, когда увидел на дороге деда Никифора, торопливо ковыляющего куда-то.
- Здорово, дед.
- А, это ты, Кольша, - дед сошел с дороги и подошел к забору,- что, к покосу готовишься?
- А куда деваться? Надо, - Николай придирчиво осмотрел лезвие.
- Да, в плохое время довелось тебе жить, паря. Прямо скажем - в волчье время.
- С чего это? - удивился Николай.
- С того, что время такое. Раньше раз парень повзрослел, значит, надобно его женить. Опсчество поможет хату поставить, надел выделят, как положено, и живи себе, как хозяин, на землице, горя не знай. Да, хорошо жили раньше, одним миром, вот как!- старик сжал узловатые пальцы в кулак,- одних праздников церковных с пять десятков было, а еще дни рождения императора, наследников и августейших особ! Мужики оденутся по-праздничному, сапоги смальцем смажут, парадную фуражку набекрень. Зайдешь в гости в одному, другому, а потом и к тебе в гости заглянут. Благодать! А сейчас - Рождество, Пасха, и все. Скучно стали жить, наособицу...
- Ну тебе-то, дед Никифор, праздники не указ, ты сам себе праздник, когда хочешь, устраиваешь. Не твоя ли вчера старуха на полсела кричала и грозилась дрыном перекрестить?
- Эх, Кольша, Кольша, не понять тебе, от того и пью я, что душа моя болит. И за тебя болит тоже, вот, скажем, не дай Бог, помрет твой отец. Землица, как положено, старшему сыну отойдет, а с чем останешься ты? Вот и придется тебе в батраках у собственного брата до самой смерти горбатиться.
- Послушай, дед, ты, кажется, куда-то спешил? Вот и шел бы туда! - слова старика задели за больное место, наверное потому, что в них было слишком много правды.
- Точно! Вот старый пень! Вербовщики же к нам приехали! Вот я и спешу с людьми поговорить, что на белом свете творится, узнать.
- Что за вербовщики? Куда вербуют? - заинтересовался парень.
- А я откель знаю? Я же еще не дошел, мне сноха Манькина сказала.
- Пойти, что ли, тоже послушать...- Николай отложил инструмент и встал.
- Пятьдесят рублей подъёмных на руки сразу, по приезду на место еще пятьдесят авансом. Питание бесплатное, и за него из заработка не вычитают. Хороший работник за месяц получает больше, чем на заводе,- без устали повторял представитель стройки.
- Это что же,- влез любознательный дед Никифор,- я хуть сейчас могу пятьдесят рубликов получить, записавшись? А ежели я завтра откажусь, как вы меня заставите денежку вернуть, она же кончится!?- Он хитро улыбнулся беззубой улыбкой.
- Так мы не просто деньги даем, мы договор заключаем, а если кто его нарушить решит, то на это есть власти. За мошенничество у нас в тюрьму сажают. Но тебе, дедуля, это не грозит, нам нужны молодые, сильные и умные работники. Но если вдруг на стройке понадобится балаболка, то я о тебе дед обязательно вспомню.
Под смешки односельчан уязвленный дед Никифор нырнул обратно в толпу.
- А что строите-то? - спросил Николай, выбрав момент когда вербовщик замолк.
- Гидроэлектростанцию строим, большую, когда она заработает, то во всей губернии электричество будет.
- Гидроэлектростанцию... - задумчиво покатал на языке незнакомое слово Николай, - так значит, пятьдесят рублей сразу?
- Подписывай договор и они твои, - подмигнул вербовщик.
- А что, и подпишу!
В уездном городе Николай зашел в "Земельный Банк" и открыл счёт на своё имя. Его мечта приблизилась к нему ровно на пятьдесят рублей.
На стройке Николая определили в бетонщики. Работа конечно тяжелая, но на деревне в страду ничуть не легче. Не о всем рассказал хитрый вербовщик, ой не о всем, но всё равно у Николая после всех вычетов оставалась большая часть получки, которую он отправлял переводом в банк. А квиток перевода аккуратно складывал и прятал в потайной карман.
- Парень, эй парень! Ключ подай! - Николай завертел головой и увидел того, кто к нему обращался - бульдозерист в черной замасленной робе забрался наверх своей гороподобной машины и теперь протягивал руку указывая на оброненную железку.
День у Николая был выходной, делать было нечего, и он с интересом наблюдал, как бульдозерист подкрутил что-то внутри, с грохотом захлопнул крышку, а затем ловко спрыгнул вниз.
- Ну что уставился, агрегатом интересуешься? - он подошел к Николаю.
- Ага, интересуюсь, понять не могу, как вы один с этой махиной управляетесь? Вам случайно помощники не нужны, ну вот ключ подать, или принести чего?
- А ты что, в помощники набиваешься? Техникой интересуешься что ли? - улыбнулся человек.
- Техника оно конечно неплохо, но я не потому. Просто водитель бульдозера - она профессия такая, умственная, не лопатой махать. Тут тебе и почет, и уважение всяческое и деньги опять же.
- Здраво рассуждаешь, по-мужски, приятно слушать. Грамотный?
- А как же, все три класса отучился.
- Понятно, - улыбнулся бульдозерист, - значит, выучил азбуку и закон божий. Или ты уже закон божий не застал?
- Отчего же не застал? Нас отец Никодим учил, а у него рука, ох какая тяжелая!
- Ясно, теперь ты точно знаешь, что Земля плоская? - подмигнул собеседник.
- Шутите, мы хоть и деревня, но точно знаем, что Земля - это глобус! - со знанием произнес Николай.
- Глобус! - в глазах у бульдозериста заплясали чёртики, - Вижу, и вправду, ты человек образованный. Хорошо, если мне вдруг понадобится помощник, то я слово замолвлю. Звать тебя как?
- Николаем Прохоровым зовут, бетонщиком работаю.
- Слушай, у тебя тут такой Николай Прохоров работает, что о нем скажешь?
- А что сказать? - начальник участка задумчиво потер переносицу, - парень неплохой, работы не боится, ума трезвого. Мужики после получки гурьбой за казенкой бегут, этот ни-ни. Прижимист и деньгам цену знает. Хороший работник.
- Тогда я его у тебя заберу, - решил главный инженер, - он вроде на бульдозере хотел работать. Пускай пока учеником побудет, а скоро новую технику получим, тогда сам за рычаги сядет.
- Так у меня скоро одни китайцы останутся, - запротестовал начальник участка, - они конечно работящие и исполнительные, но тщедушные. Их же трое надо, чтобы одного Прохорова заменить. Да и не поймешь их без переводчика, лопочут что-то и улыбаются.
- Вот и учи их русскому, а Прохорова я все равно у тебя забираю.
Научиться дергать за нужные рычаги оказалось делом нетрудным. Сложнее оказалось разобраться с той хитрой механикой, что внутри пряталась, пока всё запомнишь и к каждой железке подход найдешь, то сто раз лопату свою чуть ли не с нежностью вспомнишь. Одно хорошо, может, и соображал Николай медленно, но если уж что запомнил, то хоть ночью спрашивай - расскажет всё обстоятельно и со всеми подробностями.
Вскоре посадили его на подмену - если кто заболел или выходной требовался, то он садился в кабину и работал. На совесть старался, чтобы заметили и оценили. А потом пришли с Одессы бульдозеры, новые, ещё краской пахнущие и главный инженер ему предложил - выбирай!
Стройка начала подходить к концу, всю технику, что уже оказалась не нужна погнали по железной дороге под город Псков. Начальник стройки сам вызывал к себе Николая, предложил ему постоянно работать, сказал, что такие работники им нужны. Да и прибавку в получку пообещал. Подумал Коля о капитале в банке скопленном, небольшом, и согласился. И поехал новое строительство начинать. Доехали хорошо, разве что в дороге у него полотнище чуть с бульдозера ветром не сорвало. Вот мороки было бы, сажу паровозную, липкую, оттирать - ведь не приедешь же на новое место на грязном "агрегате".
И на новом месте у Николая все было благополучно. Начальник не обманул и денег у него выходить на руки стало больше. Прикидывал Николай, что ещё года два придется на бульдозере поработать, чтобы скопить на первый взнос достаточно. А потом вернется он на село, как хозяин, женится конечно... Все его проспекты оборвало объявление япошками войны против России.
Вскоре призвали его в армию и, как человека с техникой знакомого, определили в учебный полк, где обучили на водителя броневика. И пока его унтера на плацу и на учебном поле гоняли - война та и кончилась.
Ждал Николай увольнения из армии, но вместо того отправили его в Варшавский округ в город Ченстохов. Там он встретил германскую. Их бронеполк держали в резерве и долгое время Николай войны и не видел. Разве что несколько раз изображали ложно атаку, чтобы заставить вражеские орудия стрелять. А когда наблюдатели артиллерийские позиции засекали, с поля торопливо в тыл отступали. Настоящая война шла где-то севернее, там армии сходились не на жизнь, а на смерть. А здесь только выжидали, чем закончится схватка.
Настоящий бой, такой про какие любят писать в газетах и вспоминать ветераны, в жизни Николая был только один. Произошел он когда и на их фронте случилось большое наступление. В первые несколько дней их полк опять не трогали и они только стояли в готовности, слушая непрекращающийся рев пушек. А потом их кинули в бой. Но, наверное, где-то пошло неправильно и вместо противника их ожидала пустота. Разве что разогнали несколько обозов. А потом командир полка построил их и сказал, что германцы тоже перешли в наступление и командование надеется только на них. Что если они не удержат дорогу на Бреславль, то сто сорок тысяч душ русских пропадут зазря. И приказ сказал - "стоять насмерть!". А в те годы такой приказ мало кто решался отдавать.
Когда арьергард поспел к месту боя, германцы уже прошли, как ножом по маслу, через редкую цепочку наспех собранных обозных тыловиков. Пришлось с ходу вступать в бой. В тот раз им удалось заставить их отступить, но ненадолго. У германцев были расчеты вооруженные специальными винтовками с длинными стволами и они умело ими пользовались. То один, то другой броневик замирали на месте или коптили небо тонкой струйкой. Сквозь смотровую щель водителя много не увидишь, и поэтому Николай не видел целиком поле боя, а послушно следовал указаниям командира. Только из забористого мата он узнал, что они уничтожили крупнокалиберный пулемет, оказавшийся страшным противником для броневиков. Часть германцев просочилась в тыл, и наводчику пришлось сесть за пулемет в кормовой дверце, чтобы не кинули гранату сзади.
После второй отбитой атаки германцы развернули артиллерию и засыпали позиции снарядами. По броневику ударило гигантской кувалдой, он подскочил и завалился набок. Командира и наводчика положило на месте, наповал. Оглушенный Николай кое-как выполз из под их тел, под ногами хлюпали кровь и бензин. Если бы его броневик был пулеметным, то Николай сгорел бы заживо - машина легла на тот борт, где была дверь. Но в артиллерийских броневиках была ещё и кормовая дверца, ударом снаряда её распахнуло настежь, в неё он и выскочил рыбкой, боясь не успеть. Отбежал подальше, упал в воронку, достал из кобуры наган солдатский и приготовился отдать жизнь подороже.
Оказалось, что пока его жизнь не нужна никому. Отдышался чуток, звон в ушах стих, и звуки боя снова вернулись к нему. Выглянул он осторожненько из воронки и обомлел - со всех сторон снаряды рвутся, фигурки людские в дыму мечутся, везде стреляют и спереди и сзади. Где здесь наши, где чужие? Куда бежать? Но вот промелькнул среди разрывов броневик, зло башенкой вертящий и сразу на душе полегчало. Значит, не все полегли.
Прижимаясь к земле Николай побежал к бронеавтомобилю. Но не добежал - рядом с броневиком взметнулись в небо комья земли и он, дернувшись, враз задымился. Выпрямился он тогда во весь рост и огляделся. И выть ему захотелось, когда увидел он свой полк: сгоревший, разбитый и неподвижный. Наверное, что-то повредилось у него в голове и он, крепко сжав побелевшими пальцами рукоятку нагана, пошел туда, где стрельба была громче.
Его заметили слишком поздно. Первым выстрелом он убил второго номера, уже успевшего выхватить из кобуры пистолет. А когда пулеметчик недоуменно повернул голову в его сторону, то успел лишь открыть рот, прежде чем пуля завалила его набок. Первая очередь пущенная Николаем из пулемета оказалась слишком длинной и пропала даром уйдя над затылками германцев. Он зло сплюнул и перехватившись поудобнее начал короткими очередями поливать немецкую цепь. А потом он отчаянно пытался вставить новую ленту, но с незнакомым оружием у него это никак не получалось и он рычал во весь голос пытаясь захлопнуть ствольную коробку.
- Слышь, бронеход, успокойся. Дай я попробую.
Николай с изумлением обнаружил рядом с собой двух лежащих казаков.
- Мужики, вы откуда взялись? - спросил он уступая место за пулеметом.
Казаки переглянулись.
- Я же говорил - контуженный... - бросил второй казак.
В шуме сражения появился новый звук и вскоре Николай разглядел его источник - над полем боя появились самолеты. Много самолетов. Маленькие и верткие, они не бросали бомбы, но носились над самой землей, поливая всё огнем двух пулеметов. И хоть самолеты были наши, русские, Николай прижимался к земле когда рев мотора проносился над его головой, не понимая как летчики могут что-то разглядеть на такой скорости и более всего опасаясь умереть от российской пули.
Но ему было не суждено умереть от пули, ему достались два осколка уральского железа, когда русская крупнокалиберная артиллерия засыпала наступающих германцев ливнем снарядов.
Когда он очнулся, вокруг царило безмолвие. Испуганный этой тишиной он попытался сесть и снова потерял сознание.
В госпитале ему вручили солдатского Георгия. Николай понял это так, что его наградили, наверное, не за его дела, сам-то он знал, что ничего такого геройского не успел, а в память полка ихнего, героически погибшего. Наградить кого-то видно надо, а почти никого и не осталось.
По двум ранениям его и уволили из армии, как положено. Приехал Николай в город, пришел в банк, выложил деньги наградные, по ранению пособие. Ему ещё и льгота была, как фронтовику и герою. Хватило. Дал ему банк ссуду, а земля уж давно присмотрена была.
А дальше просто жизнь пошла. Женился удачно - кобыла, две коровы и швейная машинка в приданом. В тридцать первом, правда, думалось всё - конец хозяйству. Но уж сильно в тот год погода пакостной была, как могла напаскудила. Заморозки, засуха и град лишили его почти всего урожая, осталось только до весны дожить и отсеяться, а уж на платежи по ссуде и пригоршни зерна не набрать. Спасло его тогда то, что не у него одного беда была - на несколько губерний голод случился. На тот год правительство послабление сделало, и банк платеж простил.
Выстоял тогда Николай, а вот брат его старшой - нет. Собрался он уезжать от дела крестьянского ненадежного за городским рублем. Но видать стыдно стало продавать землю отцовскую чужим людям. Договорились они по-свойски, что земля отойдет Николаю, а он постепенно рассчитается с братом.
Кусок оказался шире рта, и горбатился Николай с утра до ночи, а понимал, что не хватает его сил на все. В тридцать втором он заложил тот участок, что уступил ему брат и купил трактор.
Долго выбирал, что взять: "Путиловца" или "Петелевца"? И названия похожи и цена почти в копейку одинаковая. Разве что у петербургского трактора на десять лошадок в двигателе поболее, но к сибиряку жатка с бороной бесплатно идут. Клюнул всё же он на посул бесплатного, и купил "Петелевца".
В лихолетье тридцать восьмого у него было уже пятеро детей, и потому под призыв он не попал. Правда, с горючим трудности начались, выделяли по карточке, лишний раз трактор не заведешь. Несколько раз Николаю даже пришлось втридорога покупать топливо у интенданта военного полигона, кланяться ему и льстить, хотя так и подмывало заехать кулаком по вороватой харе. А куда денешься? Урожай-то убирать надо!
Сгинуло смутное время, жизнь снова вернулась в привычные берега. Сначала он растил детей, а там и внуки пошли. Землю выморочную с аукциона прикупил. Новый дом поставил. А когда начали в школу приглашать, как ветерана и очевидца давних событий, то понял, что отходит его время. Пора потихоньку сыну в руки вожжи передавать. Но без присмотра не оставил, и его всё ещё гулкий голос ставил окончательное слово в семейных делах.
- Деда, проснись! Там к тебе гость из города приехал, - внучка Аленка потормошила придремавшего после обеда Николая Прокопьевича.
- Какой гость? - недовольно проворчал он, - вроде не ждем никого, может опять какой торговец? Начнет сейчас в уши патоку лить и хлам всякий всучивать.
- Нет, - уверенно сказала Аленка, - такой солидный господин, и на машине приехал красивой, как игрушечка.
- Хорошо, пойдем на него посмотрим и послушаем, - дед покряхтывая поднялся с диванчика.
- День добрый, уважаемый Николай Прокопьевич! Я представитель концерна "Петелевские заводы" Мануйлов Николай Иванович, - элегантно одетый мужчина осторожно пожал руку старика, - рад возможности познакомиться с вами.
- Николай Иванович, тезка значит. Давайте присядем, и послушаем, зачем вашему концерну понадобился старик, - он показал гостю на кресла, а затем скомандовал любопытной внучке отирающейся у двери и старательно делающей равнодушный вид, - беги скажи матери, что у нас гость, пусть накрывает на веранде стол.
- Ну что вы, Николай Прокопьевич, - попытался отнекиваться приезжий, - я совершенно не голоден. Не стоит беспокойства.
- Не обижайте старика, - нахмурил седые брови дед Николай, - вы гость в моем доме, как не накормить? Грех!
Посидели в молчании минуту, видимо служащий концерна не знал - не будет ли неправильным, если он приступит к делу сразу, не дождавшись окончания ритуала потчевания гостя.
- Ваш сын? - поинтересовался он показывая на большую фотографию в рамке на стене, с которой молодцевато смотрел седоватый подполковник морской пехоты.
- Мой, вот только в кого пошел не знаю. Не захотелось ему в землице, значит, ковыряться. Теперь носится со своей службой с места на место, - дед попытался нахмуриться, но гордость скользившая в речи выдавала его с головой, - недавно написал, что ему за какое-то Таити орден боевой дали.
- Гаити, деда! - раздался из коридора голос - Аленка уже успела вернуться, и не смогла удержаться, - Таити совсем в другом океане!
- Да какая разница! Главное, что за боевые заслуги - это понимать надо! - рассердился дед.
-Хм, я к вам Николай Прокопьевич, собственно вот по какому делу, - гость принял деловой вид, - в этом году наш концерн отмечает пятидесятилетие Петелевского тракторного, с которого мы собственно и начались. Намечены мероприятия торжественные и даже с участием особ монарших, ну вы понимаете...
- Не понимаю, - искреннее признался дед Николай, - празднуйте, конечно, но я-то вам на что сдался?
- У вас есть трактор "Петелевец" тридцать второго года выпуска?