Писатель Иван Калашников отстукивал на старенькой "Украине" последние строчки своего рассказа - нового гениального рассказа о жизни обитателей дома престарелых. Конец, где он пытался сочнее описать чувства главного героя - ветерана войны, умирающего от рака, одиночества и тоски - давался с трудом.
Ивана занимали другие мысли, и он никак не мог сосредоточиться на своём труде. Калашников раздумывал о своей соседке. Она жила через комнату, по коридору направо. Её густые ярко-рыжие, почти красные, волосы, красивые ноги, подтянутый живот - не давали Ивану покоя длинными, бессонными ночами.
Её звали Дина. Она жила с ребёнком, мальчиком лет двенадцати, который почти не выходил из комнаты. Мужа не было. Мужчины к ней не приходили, во всяком случае, Иван никого ни разу не видел. Ей было около тридцати. И где она работает, Иван не знал. Они не общались. Вообще, Дина ни с кем из соседей не общалась.
И сейчас, когда нужно было покрасочнее расписать смерть старика, Ивана совершенно не к месту отвлекали мысли о соседке. Он думал, как это будет - спустить ей на грудь. Образ её крепких грудей, забрызганных спермой, настолько живописно встал перед глазами, что Калашников бросил печатать. Что там старик, помирающий с уткой под кроватью, если штаны торчат колом, а инструмент пульсирует и бьется, как лось, получивший в брюхо заряд дроби.
Иван встал, прошелся по комнате из угла в угол, пытаясь отогнать наваждение. Куда там! Картинки лезли в голову, одна ярче другой. Он увидел, как пускает ей в глотку густой фонтан. Он увидел её яростно мастурбирующей, в тот момент, когда он водит своей лиловой залупой по её губам. А губы у нее чувственные, яркие. Он увидел, как втискивает свою елду между её небольших ягодиц, а она кричит, кричит, кричит!
Калашников подошёл к двери, подергал ручку на всякий случай. Дверь оказалась заперта. Хорошо. Он спустил штаны до коленей и увидел своё отражение в зеркале. Это было смешно. Его субтильная, нескладная фигура, тонкие ножки, впалая грудь и здоровущая, неестественно большая базука. Размерами она могла сравниться с рукой шестилетнего ребенка.
Он смахивал на карикатуру из какой-нибудь бульварной газетки с эротическим уклоном. Ту, где много анекдотов, баек и голых девок, с арбузами вместо грудей. Жестокая карикатура на узника Освенцима, который поймал стояк, у входа в газовую камеру.
Дыхание Ивана участилось. Рука двигалась всё быстрее и быстрее. Он сжимал свою вибрирующую плоть и, с легким трепетом, осознавал, что не может сомкнуть на ней пальцы в кольцо. Таким паленом он довёл бы до оргазма и слона.
Неожиданно четко возникла Дина. Она стояла перед ним на коленях, а его монстр дрожал у её лица. О, да, да! Моя крошка! Стой так, не бойся. А-а-а... Давай же, посмотри на меня! Посмотри на меня!!!
Дина подняла на него взгляд. Иван увидел её немного испуганные глаза, и этого оказалось достаточно. Он разрядился мощным фонтаном, настоящей рекой. Сперма лупила из него непрекращающимся потоком, как из брандсбойда. Это продолжалось не меньше минуты. Иван глухо застонал, продолжая тискать член, уже потерявший чувствительность, после оргазма. Да, детка, да! Всё её лицо было заляпано и сперма свисала с её носа и подбородка белыми соплями.
Иван рухнул на кровать и иллюзия моментально исчезла. Он увидел свою нищую комнату - стол, заваленный хламом и немытое окно. А на пол будто кончил жираф...
Калашников отдышался, вытер член уголком простыни и увидел, что жираф спустил не только на пол. Забрызганы были стол, зеркало и даже мутное оконное стекло. Но хуже всего, что он умудрился заляпать пишущую машинку, которая и без того дышала на ладан, а также рукопись рассказа про несчастного старика. Попало даже на недопечатаный лист. Твою мать! А вечером нужно отнести рукопись в "Неву". Перепечатывать уже нет времени. Успеть бы дописать...
Иван поднялся, подтянул штаны. Обвисший член - липкий и скользкий - болтался между ног. Но и в таком состоянии он выглядел грозно. Да что там! Просто ужасающе! Бывшая жена называла его ласково "убийцей". Она была достаточно широка, чтобы принять его. И никакой боли! Никаких визгов! Они идеально подходили друг другу. Женщина с широким, как горловина трехлитровой банки, влагалищем и парень с зенитным орудием между ног. Как в сказке Алексея Ремизова. Но всё равно они разошлись. Хотя найти подходящего партнера им обоим было тяжеловато. Иван был беден, как помоечный кот. Жену это крайне не устраивало. Не помог и "убийца". Что с женой было дальше, Иван не знал. Может, ей и повезло найти богача, с членом, как ядерная боеголовка. Ему не повезло. Девицу, с которой он встречался после развода, Иван порвал, как игральную карту. Он оплатил ей лечение, боясь, что она заявит, но отношения прекратились. И вообще отношения с женщинами прекратились. Он знал, что ни к чему хорошему это не приведёт.
Иван вытер пол грязным вафельным полотенцем, вонючим, как протухший крокодил, а потом аккуратно, носовым платком промокнул страницы рукописи.
"Несколько абзацев! - подумал Иван, усаживаясь за стол. - Несколько ебучих абзацев!"
Эти несколько абзацев он отпечатал за полчаса. Машинка не затарахтела, не задымилась и не взорвалась ему в лицо. Да и образ Дины на время исчез.
Вечером он положил рукопись в портфель и переоделся. Портфель выглядел так, будто его переехал бульдозер. Иван немного получше.
Выйдя из комнаты, он увидел Дину. Она стояла в очереди к туалету. Перед ней стоял студент Юра, живущий в соседней от Ивана комнате. А за спиной Юры переминался с ноги на ногу пенсионер Хейфец, с газетой в одной руке и рулоном туалетной бумаги в другой.
Не выдержав, Иван подмигнул Дине, поймал её удивленный взгляд и поспешно выбежал из квартиры.
На улице его закрутила январская метель. Мигом покраснел нос, задубели руки и скукожился, насколько это было возможно, член. Иногда Иван всерьез подумывал надевать на него варежку. Почему бы и нет?
Потом он бежал по коридору редакции, размахивая своим дерьмовым портфелем. Зав. отдела прозы старик Лямин вышел из двери туалета так неожиданно, что Иван чуть не сшиб его с ног.
- О, кого я вижу! Надежда русской литературы Иван Калашников! - это прозвучало вполне искренне. Без иронии.
- Я принес рассказ - ответил Иван, пытаясь отдышаться. - Еле успел...
- Ну, идемте...
В своём кабинете Лямин долго листал рукопись, покрытую жёлтыми пятнами.
- Что это? - спросил он. - Будто обоссана... Это вы? На удачу? Хе-хе...
Иван смущенно промолчал. Однажды ему приснилось, что он трахнул старика в его маленький, безволосый зад, с дряблыми ягодицами. Это было так мерзко, что Калашников проснулся с колотящимся в висках сердцем. Но ещё хуже было, что на сон совершенно неадекватно отреагировал "убийца". Он весь налился кровью и долго не мог успокоиться. Он стыда и неприязни, Иван не смог уснуть до утра...
- Отличный рассказ! - сказал Лямин. - Ждите номер...
Получив в кассе гонорар, Иван вышел на улицу и задумался. Денег заплатили немного. Он мог бы снять себе недорогую, но и не совсем паршивую, шлюху. Дрочить он давно устал. Хотелось живой, горячей плоти. Правда, он хорошо представлял, чем это закончится. За порчу товара сутенеры выбьют ему зубы и, пожалуй, сломают ноги. Не годится. Да и встанет ли у него теперь на кого-нибудь кроме Дины? Так что женское общество отпадает.
Тогда нажрусь, решил Иван.
Он уже две недели не брал в рот ни капли спиртного.
Иван провел остатки вечера в замухрыжной пивной. Он лениво накачивался алкоголем и думал, думал, думал. О своём гигантском члене, который мешает нормально жить, о том что он надежда русской литературы, и новый Лев Толстой, как его однажды назвал Лямин. Лямин, в котором сексуальности было не больше, чем в дохлом крабе.
- А ведь я его отымел - пробормотал Иван. - Во сне, конечно, но приятного всё равно мало...
Калашников подумал, что если бы подобный случай представился наяву, он скорей согласился бы сжечь роддом.
И, конечно, он думал о Дине. Иван не мог уверенно сказать, любит ли её. Но то, что он мечтает её трахнуть, мечтает так, как не мечтал ни о чём в жизни, Иван знал точно.
- И я это сделаю - пробормотал Калашников.
- Что ты сделаешь? - раздался откуда-то сверху знакомый голос.
Иван поднял голову и увидел Юру, с кружкой пива в руке.
- Трахну Лямина... То есть, Дину... А ты как здесь?
Юра сел.
- Да я часто здесь зависаю. А ты правда на неё запал?
- Правда - кивнул Иван печально. - Никогда такого не было...
- Собираешься трахнуть?
- Собираюсь! И трахну!
- Ты что, ничего не знаешь про неё? - спросил Юра.
Иван пожал плечами.
- Ну, кое-что знаю... Мужа нет, живёт с ребенком. Только он, вроде, больной. Никуда не ходит, даже в школу.
- Ну-ну! - хмыкнул Юра.
- А что такое?
- Да нет, ничего...
И сколько Иван не приставал к нему, Юра так ничего и не сказал.
Иван пришёл домой, разделся и лёг спать. Время близилось к полуночи. В квартире было тихо. Он ворочался с боку на бок. Сон не шёл. Всё-таки Иван несильно нажрался, голова была довольно ясной. "Пиво явно бодяжное - подумал он. - Да и водка тоже".
В какой-то момент он увидел, что одеяло вздымается шалашом. В голове промелькнула Дина раздвигающая ягодицы. Черт! Картинка тут же изменилась. Дина каким-то немыслимым образом заглатывала его гигантскую штуковину. Целиком. Иван откинул одеяло. Взял в руку свою жердь и начал медленно поглаживать. Ничего не происходило. Целую вечность. Никакого намёка на оргазм.
- Пора действовать! - сказал Иван в темноту и встал с кровати.
Пожалуй, он всё-таки был пьян.
Калашников вышел в коридор, оставив трусы лежать на полу. Его шланг торчал, как космический челнок "Челинджер", готовый взорваться в любую секунду. Иван подошёл к её двери и заглянул в замочную скважину. Из комнаты пробивался тусклый свет. Дина не спала. Хорошо. А может, плохо. Пять минут назад Иван решил её изнасиловать. И пусть его посадят за это на электрический стул. Не имеет значения. Пять минут назад он понял, для чего жил все эти годы.
Иван хотел постучаться, но потом на всякий случай нажал ручку и дверь неожиданно открылась. Он вошёл в комнату. Вернее, сначала в комнате оказалась его штуковина, а потом уже вошёл он. И то что Иван увидел...
В детстве, у него на глазах трамвай переехал пополам пьяную женщину. В школе ему за шиворот плеснули серной кислоты. В армии "деды" устроили ему "тёмную". А три года назад он смотрел по телевизору, как угнанные "Боинги" расхреначили башни Всемирного Торгового Центра.
Но никогда он не испытывал такого потрясения!
Голая Дина стояла на коленях на полу, а над ней возвышался жуткий, уродливый карлик, - её "ребенок" - подставив под ноги табуретку и дрочил у её лица маленький, кривой член.
- Смотри на меня! - каркал он. - Мне в глаза!
Иван вышел в коридор. Он не хотел видеть как это чучело кончит на неё. А "убийца" реагировал неадекватно...
На следующий день Иван изнасиловал старика Лямина в его собственном кабинете. Иван насадил его на свой гарпун и порвал, как бумажного.