Его окружало море тьмы.

Тьма колыхалась повсюду, словно дегтярное желе, и не было у нее ни начала, ни конца, ни верха и ни низа, а только цвет - дымной ночи, и запах - стоялой воды, пота и страха. Анчар судорожно вздохнул, рванулся в поисках света и чистого воздуха - но липкий мрак не отступал и не отпускал.

'Может, это сон?..' - проплыла неуклюжая, как медуза, мысль. - 'Может, я снова... перебрал накануне?.. Или перетрудился?.. Или пере... чего-нибудь еще... хоть и не помню, чего? И даже то, что я сейчас думаю... мне тоже снится? И стоит только... проснуться, как... как... Как мне проснуться? Надо доплыть до края... до берега... или вынырнуть... если я глубоко... Но если глубоко... тогда я не смог бы дышать?.. И откуда вообще... взялось... это зловонное липкое море... если когда я засыпал... засыпал... засы...пал...'

Тьма закружилась, и всё вокруг поплыло медленным водоворотом, вновь затягивая его с головой, вымывая из нее слова и мысли, как поток уносит щепки.

- Белый шаман? Белый шаман? - тихий настойчивый шепот, бившийся ранее на грани слышимости, как муха о далекое стекло, ворвался вдруг в его удушливый сон.

Налетевший на препятствие поток вздыбился волной, тьма затряслась, задрожала, помутнела и стала расползаться на клочья.

- Белый шаман! С тобой всё в порядке? Сколько можно спать! Я тут скоро с ума сойду! У тебя совести нет!

'У меня... есть... совесть...' - качался мир, звеня по его голове в такт словам. Но кто-то неотвязный и настырный жарко дышал ему в ухо и тряс за плечо, не удовлетворившись ответом - или не поверив в него. Каждое движение незнакомца сопровождалось странным глухим позвякиванием.

- Белый шаман! Открывай глаза немедленно! Ты не имеешь права лежать вот так вторые сутки!..

'Сколько?!'

- ...и если ты прямо сейчас ничего не произнесешь или не сделаешь, то я скажу им, что ты и вправду помер, и они выбросят тебя за борт, как уже полдня порываются! Ты слышишь меня? Слышишь?! Отвечай!

'Я не умею... плавать...'

- Ты живой? Ну скажи что-нибудь! Пожалуйста! Там акулы, между прочим, и если ты сейчас не до конца помер, мне потом будет стыдно всю жизнь!

- М-м-м-м?.. - смог промычать атлан и, вдохнув и собравшись с силами и иронией, уточнил: 'Я что, похож на покойника?'. Но получилось отчего-то только: - М-м-м-н-н...

- Живой! - тут же сообщил ему голос, да с такой радостью, что Анчар и сам поверил - и тут же понял, что до сей минуты сомневался в этом.

Он долго пытался открыть глаза, кривясь от усилия и от очнувшейся вместе с ним головной боли, пока не понял, что это не он ослеп и не глаза заросли от долгого неупотребления, а вокруг снова - или все еще - непроглядная тьма.

- Нас в трюме заперли, - изрядно потеряв в веселости, проговорил тот же женский голос, и имя 'Оламайд' всплыло в памяти.

- Зачем? Кто?.. -  атлан попробовал вскочить, но внезапное головокружение - и какие-то железные штуки на запястьях и лодыжках - уронили его на что-то мягкое, пахнущее прелью, и стукнули головой о камень.

- Тихо, не прыгай! - испуганно зашипела Оламайд. - Руки сломаешь!

- Кому? - пробормотал маг, неуклюже пытаясь перевернуться на бок и сесть - и одновременно потереть многострадальный затылок.

- Себе!..

Мягкое под ним оказалось еще и склизким, и при каждом его движении противно чавкало под голой спиной и боками, пропитывая холщовые штаны чем-то немыслимым[1]. В затхлом воздухе воняло гнилью и стоялой водой. Если бы он не знал, что в корабельных трюмах болот не бывает, он бы не сомневался, куда угодил.

- ...потому что эти гадюки заковали нас!

- Могла бы и раньше предупредить...

И тут он вспомнил и катастрофу на складе, и побег, и склонившееся над ними во мраке узкое смуглое лицо, и вспышку магии - точно удар молотом по голове.

- Стой. Оламайд. Что это за судно?

- На работорговца не похоже, - поспешила успокоить его женщина. - Мы в трюме одни. Среди камня и гнилой соломы, в смысле. Хотя, кажется, раньше тут людей перевозили тоже, если по запаху судить. А корабль - галера. Грузовая. Мрамор везет наш. Гребцов, вон, за переборками слыхать. Только пока, вроде, не гребут, потому что то ли шторм, то ли ветер попутный...

- Кабуча! - прорычал атлан и умолк, лихорадочно перебирая в уме заклинания, способные снять кандалы[2], но каждое из них требовало или свободных рук, или дополнительных приспособлений и компонентов, или одновременного высвобождения большого количества энергии.

Ничего из поименованного у него не было.

- Ты не торопись, белый шаман, подумай, - словно угадав его намерения и затруднения, деликатно прошептала Оламайд, - а я тебя пока накормлю. Принесли вот сухари вчера... сегодня... вечером... утром... днем... Короче, принесли. Я есть не стала... в горло кусок не лез. А вот теперь ты очухался, а они еще даже не размокли... надеюсь... сильно... Сейчас, сейчас... Если сыщу... то, что надо...

Матрона завозилась во тьме, звеня оковами, и в глаз чародею ткнулось что-то мягкое. Боясь даже представить, что бы это могло быть - найденное на ощупь в трюме, где раньше перевозили людей - он зажмурился и откачнулся, но проворные руки Оламайд уже пытались засунуть это ему в ухо.

- Ну, открывай же... чего ты... где ты там... а-а-а-ам! Ну?

- Лучше сюда, - волшебник чудом успел предотвратить атаку на второй глаз, перехватив нечто маслянистое размером с кулак.

Вызвав из нокаута обоняние, оглушенное зловонием, маг настороженно нюхнул корабельный паек: помирать - так хоть знать, от чего. Или хотя бы догадываться.

Результат поверг его в ступор. Ибо, судя по запаху, в руках у него был не обещанный сухарь, и не традиционная для корабельного котла солонина, и даже не то, чего он боялся больше всего, а... селедка! Совершено определенно - селедка, причем жареная и даже не испорченная, что могло бы объяснить ее нахождение не на капитанском столе, а в трюме у пленных. И хоть селедку он предпочитал как раз исключительно в соленом виде, жаловаться на несовпадение меню с его вкусами было в их положении неприлично.

Проговорив 'спасибо', маг опасливо откусил кусочек.

Вскрытие подтвердило правильность диагноза: селедка жареная, щедро обвалянная в муке с яйцом и смесью специй. Которых, на удивление, на корабле водилось наименований пятнадцать, и все их кок не пожалел тоже.

- Хоть за это им благодарность... - пробормотал атлан, жадно впиваясь в рыбу зубами: в последний раз он ел утром того дня, когда господин Ква-Ква нанял его голема. Какой день был сейчас, и где было его изделие...

При первой мысли о Каменном Великане маг сморщился и закачал головой: а вот теперь его точно не найти никогда.

При второй мысли он вдруг обнаружил, что рыба кончилась.

- Кхм... Оламайд... А... еще там немножко не найдется случайно? Если ты уже поела и осталось вдруг лишнее, и ты больше не хочешь, - спохватился и добавил Анчар.

- Ох, бедняга... - матрона жалостливо зацокала языком. - Оголодал... такую гадость есть - и добавки просить...

Чародей замер и прислушался к органолептическим воспоминаниям.

Селедку можно было назвать как угодно, но 'гадостью' ее могли окрестить только закоренелые рыбоненавистники или избалованные гурманы. Ни к тем, ни к другим он себя не относил - и до сего момента не думал, что торговка рыбой может входить в одну из этих категорий.

- А мне понравилось, - отчего-то чувствуя себя виноватым, начал оправдываться он. - Запах приятный... и на вкус тоже... ничего... очень... даже...

- Да я бы это собаке голодной дать постеснялась!

- Спасибо, - обиженно буркнул атлан.

Матрона сконфузилась:

- То есть, я хотела сказать, что если бы здесь была собака, и она была бы голодная, в смысле, еще голоднее, чем мы, и если бы...

В предчувствии очередного монолога, способного превратить мозги в расквашенный сухарь не хуже трюмной воды, Анчар поспешил перехватить инициативу:

- Ну так есть или нет? Если нет...

- Ох, белый шаман... Странный вы, северяне, народ - такое есть, с чего люди мрут да дохнут, да нахваливать...

- У меня, кстати, имя есть, - морщась от боли в голове, буркнул атлан, чувствуя, что после всего, что произошло прошлой ночью, он, как порядочный человек, обязан хотя бы сказать, как его зовут.

- Да? - то ли удивилась сему факту матрона, то ли вежливо дала понять, что ждет продолжения.

- Анчар Атландский.

- Откуда ты?

- Из Атланды, - нетерпеливо пояснил маг.

- Никогда про такую не слышала, - хмыкнула Оламайд. - Говорят, у вас там зима круглый год?

Но пока чародей старался понять, каким образом одно вытекает из другого, торговка сменила тему разговора.

- Анчар Атландский. Ты, как шаман, обязан нас отсюда вызволить. Прямо сейчас. Мне не нравятся эти люди. Мне не нравится этот корабль. Мне не нравится темнота, сырость, вонь, плесневелый хлеб, гнилая солома, кандалы... Шаман ты или не шаман, в конце-то концов?

- Я не шаман, я - маг-исследователь с дипломом и ученой степенью! - раздраженно огрызнулся волшебник. - И если ты думаешь, что только поэтому стоит мне ткнуть пальцем вверх и сказать 'Криббле-Краббле-Круббль', как тьма разверзнется и воссияют хляби небесные...

Иллюстрируя свои слова, он театрально воздел руки горе... и в ту же секунду над их головами ослепительно вспыхнул голубой квадрат.

Это откинулась крышка люка.

Привыкшие ко мраку глаза, застигнутые врасплох, сощурились, слезясь, и открылись только когда трое матросов спустились по трапу и остановились рядом.

- Я требую встречи с капитаном! - сурово проговорил атлан, загораживаясь руками от света фонаря, кажущегося нестерпимо ярким.

Конечно, будь на нем одежды хотя бы раз в пять больше и чистотой раз в сто выше, а грязи раз в столько раз же меньше, а еще побриться бы, и встать, гордо выпрямившись и сложив руки на груди, а не пытаясь пристроить их поудобнее в кандалах - и заявление его прозвучало бы гораздо внушительней, и Анчар это понимал...

И поэтому не ожидал услышать моментального согласия.

- Сейчас капитан встретится, - мирно кивнул в ответ моряк с лампой - и ткнул пальцем в Оламайд. - Только с ней.

По его сигналу двое других подняли торговку на ноги. Один из матросов - пониже ростом - выудил из кармана штанов ключ, открыл ее кандалы и мотнул головой к далекому квадрату дневного света:

- Пошли.

- Куда? - испуганно попятилась матрона. - Анчар?.. Куда они меня ведут? Я не хочу!..

- К капитану ведем. Сами просили же, - старший обнажил в улыбке кривые зубы. - А не пойдешь - потащим. Ну?

Невысокий сунул ключ обратно и схватил пленницу за руку. Его товарищ - за другую.

- Клешни уберите, вы, крокодилы! - гневно дернула локтями Оламайд. - Я - замужняя женщина! И сама к вашему капитану дойду, если ему так надо, и скажу ему всё, что про него думаю, и про его отца, и про его мать, и про его братьев и сестер, если они у него есть, хотя как не быть, потому что такие дети каракатицы, как он, по одному из икринок не вылупляются, и все племя ихнее акулье, и как ему стыд глаза не выел до сих пор и печенки не повыворачивал наизнаночку, и...

Чародей поморщился было в невольном сочувствии капитану, но тут же отогнал жалость: так ему и надо. Сам заточил - сам пусть теперь ее и слушает. А у него сейчас найдется другое дело.

Он откинулся на штабель мрамора, расслабился и впился взглядом в нужную ему точку, пока свет - хоть и слабый - гостевал в их темнице...

Ослепительное сияние ударило в глаза Оламайд. Она зажмурилась, отвернулась, закрыла лицо руками, оступилась, покачнулась...

Через последние несколько ступенек трапа она вознеслась на руках матросов и сразу же была низвергнута на палубу.

Сзади с почти оглушительным грохотом захлопнулся люк. С едва ли не менее оглушительным стуком лоб ее встретился с горячими гладкими досками. Посыпавшиеся из глаз искры закружились, меняя местами верх и низ, на минуту затмили свет солнца, а когда осветительный и пространственный статус-кво был восстановлен, оказалось, что действие вокруг нее уже разворачивалось вовсю.

Приоткрывшиеся в крошечную щелочку глаза сообщили, что перед ее носом стоит пара крокодиловых сапог, прикрытых длинным подолом малинового шелка, вышитым по краю странными черно-желтыми узорами. Но не успела она подумать, что нормальная женщина в такую жару должна ходить если не босиком, то в полотняных туфлях, а черное на малиновом видно плохо, особенно в сочетании с мутно-желтым, и лучше было бы его заменить на синее, и желтое сделать поярче, а зеленая кожа обуви так и вовсе не сочетается с цветом юбки, как нервный мужской голос проговорил:

- Начинаем. Они уже близко.

Мужчина в юбке?..

- Кто это? - решив отложить консультацию по вопросам имиджа, шатко приподнялась на локтях торговка.

Но обладатель сапог, похоже, не только не умел правильно одеваться, но и вежливо себя вести, так как ответа она не получила, а вместо этого морской бриз внезапно наполнился удушливым запахом горелых перьев и мешаниной из резких бессвязных звуков.

- Что у вас там такое? Чайка в сигнальный огонь упала? - она подняла голову, но не успела ничего разглядеть, потому что в глаза ей тут же посыпался разноцветный порошок с запахом мяты, а в лицо и на шею брызнули капли апельсинового сока.

- Да что я вам - тунец перед жаркой?! И оглохли вы там все, что ли?! Я спрашиваю, что за чешуя тут происходит!

Оламайд возмущенно принялась тереть глаза, одновременно пытаясь встать, чтобы лицом к лицу на пальцах и неоднократно объяснить самовлюбленному мужлану в малиновом балахоне, как надо себя вести, когда с тобой разговаривают почтенные рыботорговки, но тут внезапный порыв ветра ударил волной галере в скулу - и  палуба метнулась из-под ног. Матрона, не успев разогнуться, взмахнула руками, и головой вперед повалилась туда, куда ее стапятидесятикилограммовую фигуру послали законы физики.

То есть на пижона в малиновом наряде - и за борт.

Молотя руками по воде, Оламайд вынырнула из бирюзовой толщи воды, хватанула воздух ртом, и тут же исторгла его обратно в истошном крике: 'Помогите!!!..' Справа, метрах в трех от нее, волна разорвалась, и на поверхность, отплевываясь и хрипя, выскочила голова с залысинами, сопровождаемая плечами и руками в малиновом шелке. На палубе тут же завопили, забегали, и в воду полетели веревки.

- Хватайте!

- Держитесь!

- Они уже близко!

Оламайд, забыв тонуть, потянулась к ближайшей веревке - но та моментально взвилась вверх.

- Болван!!! - отплевываясь, прокричала она. - Куда?!

- Быстрее!!!

- Спасайте жреца!!!

- Да как его спасешь, капитан?!

- Прыгай!

- Я не умею плавать!

- Заодно научишься!

- А пока я буду учиться, кто будет жреца спасать?

- Фахак тебе в мерлузу, каранкс чешуёвый!

- И вовсе я не облезлый...

- Плывут, плывут!!!.. - голоса наверху зазвенели на грани истерики.

- Кто?!.. - впервые осознав, что все происходящее - нечто большее, чем недоразумение и незапланированные водные процедуры, матрона панически оглянулась на море, но волны, малозаметные с высокого борта галеры, здесь, внизу застили всё, кроме зазубренных скал вдалеке.

- Они уже рядом!!!

Грань сломалась, и годовые запасы истерики посыпались на головы утопающих - вместе с новыми веревками:

- Хватайтесь, святейшество!!!

- Ловитесь!

- Ловись, святейшество, большое и маленькое...

- Каранкс плешивый!!!

- То-то же...

- Вот они!!!..

Накативший вал приподнял Оламайд на несколько секунд - и она впервые увидела два буруна, несущиеся к кораблю со скоростью голодной акулы. Матрона охнула, всплеснула руками, захлебнулась, закашлялась соленой горечью и ушла на несколько секунд под воду.

Подстегнутый ужасом, человек в малиновом неистово заколотил руками по воде, поднимая фонтаны брызг - но не двигаясь с места. Попутная волна, точно сжалившись, подхватила его, шмякнула о борт, увешанный веревками как мастерская хорошего паука, и жрец - инстинктивно или рассчитав - мертвой хваткой вцепился в ближайшую. Матросы наверху рванули, и тут вода за его спиной вскипела, и из нее выпрыгнуло сине-красное чудовище, похожее на всех акул вместе взятых - и еще на полтора десятка монстров, науке не известных. Жрец взвизгнул, поджимая ноги - и чудище тенью прошло понизу и плюхнулось в воду, унося с собой зеленый сапог крокодильей кожи.

Оламайд вынырнула[3], задыхаясь и сипя - как раз вовремя, чтобы услышать, как над ее головой с высоты безопасности булькающий и отплевывающийся водой голос выразительно провещал:

- И прими в дар от нашего судна... о могучий Бугу... Бубу... Дугу... Дуду... Гугу-Дубаку... повелитель пролива... одноименного.... эту превосходную женщину... в самом... соку...

И не успела матрона осознать, что даровая женщина в собственном соку она и есть, как вода справа забурлила, отбрасывая ее к борту, и прямо перед ней всплыл не то комод, не то сундук, обтянутый красной кожей в синюю клеточку.

Торговка вытаращила глаза - и взгляд ее встретился с парой крошечных черных глазок, расположенных там, где у нормального сундука были бы замочные скважины. Скважины моргнули - и сундук разинул крышку, обнажая широкую глотку и десны, усаженные частоколом зубов, зазубренных как пилы и торчащих вперед.

Потеряв дар речи[4], Оламайд отчаянно глянула наверх в поиске веревки, и вдруг почувствовала, как плеча ее коснулось нечто тяжелое и гладкое, а на голову упала неожиданная тень. Холодея от страха, она обернулась и обнаружила, что смотрит уже не в глаза, а самую глотку чудовища, что верхняя челюсть нависает над ее головой, подобно плотоядному зонтику, а короткие пальцами с когтями, торчавшие на плавнике величиной с лопату, пытаются сомкнуться на ее шее.

Торговка завизжала, словно чудовище уже отгрызало от нее кусок, выбросила руки вперед, отталкивая жуткое рыло и обреченно понимая, что с таким же успехом она могла пытаться оттолкнуть от себя галеру. Монстр замер, точно окостенел... неожиданно для всех[5] покрылся желтой бугристой коростой... издал странный запах... и ушел под воду, оставив после себя на бирюзовой поверхности маслянистые разводы.

Подозревая чудище в самом гнусном коварстве и, на всякий случай, не переставая верещать, матрона неистово забила по волнам руками, словно желая взмыть в воздух.

Зверь не заставил себя долго ждать.

Вынырнув метрах в полутора от корабля - снова сине-клетчатый, или это уже был другой? - он приоткрыл пасть-чемодан и потянулся к лицу Оламайд когтистым плавником. Матрона в ужасе метнулась в сторону, и когти зацепили туго намотанный на голову платок, сдернули его на глаза и потащили к себе. Оламайд, прибавив в громкости[6], впилась обеими руками в плавник, силясь высвободить из ткани кривые, как разделочные ножи, когти, и внезапно ощутила, как холодная гладкая кожа под ее прикосновением стала неровной и мягкой на ощупь, запахла странно, выскользнула из ее пальцев... и пропала.

Когда матрона, выпутавшись из-под складок платка, снова смогла взглянуть на Свет Белый, на зеленоватых волнах перед ее носом покачивались лишь загадочные радужные пятна.

А над головой на веревке - потрясенный служитель культа.

Впрочем, висеть ему долго не пришлось: с края борта донеслось энергичное 'Вира!', и жрец, словно знатный улов, стал медленно возноситься из пены морской в распростертые объятия команды.

Оламайд, отчаянно озираясь в поисках новых неприятностей, поняла, что кто-то вспомнил и про нее, когда по макушке ей глухо стукнуло что-то увесистое.

- Да чтоб вас там всех раздуло да вывернуло! - гневно задрала она голову - и увидела перед собой веревку с завязанным на конце узлом.

- Хватайся, ворона! - проорали ей сверху.

Ее не потребовалось долго уговаривать, и через несколько минут она уже растянулась на палубе, истекая соленой водой и злостью.

Но не успела вторая, в отличие от первой, излиться в окружающий мир, как в поле зрения матроны возник человек в малиновом балахоне. Мокрая ткань обнимала его фигуру, со старанием опытного скульптора вылепляя тощие кривые ноги в одном сапоге, безбрачные трусы[7] до колена и округлый животик, вырисовывавшийся на худощавой иначе фигуре, как перевернутая лохань на скамейке.

'Седьмой месяц', - беспощадно перевела его размер в общепонятную женскую терминологию Оламайд.

- Ты колдунья? - не подозревая о поставленном диагнозе, грозно склонился над ней кривоногий.

- Я?.. - торговка, ожидавшая чего угодно, но не подобного вопроса, опешила.

- Нет, я! - жрец впился ей в лицо испепеляющим взором. - Что ты сделала со слугами Буду... Дубу... Губу... хозяина пролива?!

- Я?.. - на звание 'Мадам Оригинальность' торговка сегодня явно не претендовала.

- Ты!!!

- Я?..

- Не думай меня обмануть!!! - прорычал кривоногий.

- Ваша просветленность, - прозвучал откуда-то сбоку другой, незнакомый голос, - конечно же, это колдунья!

- Я не колдунья! - взвилась матрона, словно обвиненная в краже кальмара у соседки по прилавку.

- Ты колдунья, - словно гипнотизируя, повторил тот же голос, и в поле ее зрения появился его обладатель: такой же белокожий и малиновобалахонный, но светловолосый и лет двадцати пяти от силы. - Ты колдунья. Признайся.

- Нет!

- А как тогда ты объяснишь... - прорычал кривоногий.

- Я не знаю!!! - точно прочитав его мысли, воскликнула Оламайд. - Это не я! Они сами! Или кто-то другой!

- Кто? - прищурились карие очи кривоногого.

- Не знаю!

- Ты говоришь правду? - зловеще уточнил старший жрец.

- Да чтоб меня акула съела! Чтоб глаза мои выпали и в подпол закатились! Чтоб волосы мои обратились в паутину! Чтоб...

- Хорошо, разберемся, - не дослушав список несчастий, призванных обрушиться на обмотанную платком голову пленницы в случае лжи, кривоногий сморщился, выпрямился и кивнул матросам: - В кандалы и в трюм.

- Погодите, ваша просветленность! - метнулся на перехват светловолосый жрец. - Минутку! Я знаю одно заклинание, которое позволяет определить, нет ли в человеке крови киндоки - узамбарской нечисти! Очень действенное! Сто процентов! Если не поможет - деньги обратно! Потому что, чуется мне, есть у этой женщины второе дно!

- Что?!.. - рты команды раскрылись, руки Оламайд, звякнув браслетами, метнулись к дну первому, а глаза старшего жреца расширились так, что будь здесь неподалеку подпол, за них стало бы страшно.

Но светловолосый, не дожидаясь ни сомнений, ни протеста, ни совета, куда бы он мог это свое заклинание применить, бросился к торговке, склонился над ней и принялся водить в сантиметре от головы ладонями, бормоча что-то со странным ритмом - то громко, то тихо, то быстро, то медленно - не иначе, волшебные слова:

- Кианда мбомбо говори чихубу дура баби что киттамба мухонго у тебя кимбанда кильманда кровь киндоки диндо иначе кигагала киху продадут набатанга таньга в рабство кишина самумба поняла дурында тумба?

Если бы дурында тумба и не поняла, то жуткий взгляд выразительно вытаращенных серых глаз, сопроводивший последние слова, заставил ее сглотнуть недовыплюнутую морскую воду.

- Это правда?..

- Вот видите, ваша просветленность! - с торжествующим видом выпрямился молодой жрец. - Она сказала, что это правда! Призналась! Я же говорил!

- Орал, скорее... - скривился старший и оценивающе уставился на торговку, бормоча себе под нос: - Хм... С одной стороны, не колдунья... С другой, магией владеет... хоть и, похоже, на инстинктивном уровне...

- В нашем положении, ваша просветленность, каждая иголка - в стогу, как говорил Шарлемань Семнадцатый, - не сводя взгляда с матроны, убежденно прошептал молодой жрец на ухо старшему. - Хоть зловония зажигать[8] и свежих скорпионов в ямы покупать - и то помощь стару... ее наивозвышенности. Не хватает у нас жриц, сами знаете - текучка, чтоб ее...

- А если пилозубы вернутся? - хмуро вопросил кривоногий. - Я не понял, что с ними случилось и насколько это перманентно.

- Бросим им мужика! - угодливо подсказал капитан.

- Ладно, - неохотно поморщился старший жрец.

- Погодите, а меня кто-нибудь... - возмущенно начала было торговка.

И тут с ясного, хоть и усеянного редкими клочками белых облаков неба грохнул гром, не очень громкий и с обертонами жести - словно вдалеке перевернулась телега со скобяными товарами и оловянной посудой, и одно из облаков пошло сине-лиловыми пятнами.

- Что это? - капитан настороженно задрал голову, а за ним - вся команда, точно по команде.

- Аллергия? - неуверенно предположил Агафон, с подозрением разглядывая психоделическую тучку.

- На кого? - насторожился капитан.

- Главное, чтобы не на нас... - пробормотал его премудрие.

- Если бы не обстоятельства... Я бы сказал... что кто-то малосведущий в управлении погодой пытается вызвать бурю, - авторитетно и многозначительно сообщил старший жрец.

Агафон машинально сделал честное лицо: 'Это не я!'

- А кто? - снова заволновался капитан.

Агафон на его месте тоже успокаиваться бы не стал, ибо по собственному опыту знал, что самые разрушительные последствия случаются именно тогда, когда дилетант пытается сделать дело профессионала.

Раскат неожиданно повторился - но теперь звучал так, будто на перевернутую телегу упал с десяти метров трехсотлитровый железный бак. И задел по лошади.

Когда визгливое ржание и нестройный стук отвалившихся колес затих, из пятнистого облака выпало несколько крупных, но быстро погасших искр. Не исключено, что они были призваны изображать молнии. Матросы на палубе нервно загыгыкали.

- Если хочешь знать мое мнение, - Агафон повернулся к капитану, - я бы на твоем месте или поднял паруса, или дал приказ гребцам махать веслами, пока руки не отвалятся. А лучше - и то, и другое. И еще что-нибудь третье. И как можно скорее.

- Твоего мнения никто не спрашивал, послушник! - старший жрец, только что собиравшийся сказать то же самое, одарил Агафона уничижительным взором.

Тот спохватился, вспоминая правила игры, скроил постную мину с кислинкой сожаления и банкой горчицы раскаяния, опустил очи долу и проникновенно заговорил:

- Конечно же, это не моего ума дело, о просветленный Узэмик, потому что рядом имеются такие умы, по сравнению с которыми...

Но какие высоты интеллекта покорил свехчеловеческий разум старшего жреца, осталось неизвестным, потому что, не дожидаясь окончания речи, палуба вдруг ушла из-под ног, словно галера посреди ровного моря провалилась в яму, а из-за носа выхлестнула волна и промчалась, сметая всех на своем пути.

Поэтому те, кто иначе посыпался бы вниз, взлетели вверх и были скопом вколочены сквозь разнесенную в щепы дверь в капитанскую каюту.

- Бугага...

- Габубу...

- Нигугу...

- Дубаку!!!..

- Повелитель пролива!!!

Море, еще несколько секунд назад покрытое отарой смирных пенных барашков, словно взбесилось. Сколь мало разбирался неизвестный дилетант в производстве гроз, столь глубокими были его познания в штормах. Волны, оказавшиеся внезапно слонами в барашковых шкурах, встали на дыбы и ударили корабль одновременно со всех сторон, заливая палубы метровым слоем бурлящей соленой воды, а когда отхлынули, унося незакрепленные снасти и вещи вперемешку с кусками ограждения, то оставили на палубе огромные безобразные груды бурых водорослей пополам с камнями и коряжинами.

- Гребцы!!! Полный вперед!!! Кто собьется с ритма - шкуру спущу и акулью натяну!!! - выскочил наружу и проорал капитан, перекрывая рев уходящей воды.

Весла ударили по волнам, опережая ритм барабанщика.

- Что за?.. - мокрый и злой, как сам повелитель пролива, Узэмик высунулся из разбитого проема каюты и злобно уставился на ближайшую кучу мусора - прощальный сувенир от Гугу-Дубаку.

Куча уставилась на него.

И не успел он сказать всё, что про нее и ее хозяина думает, как куча начала подниматься, расти, увеличиваясь в ширину, на глазах превращая коряги в рога и когти, а камни - в чешую. Рваные клочья водорослей свисали с ее спины и головы, точно космы. Желтые глаза с горизонтальными зрачками моргнули и вперились в человека.

- Грррррмммммм?..

Узэмик, не мешкая, выбросил вперед руки и выкрикнул нечто гортанное. С пальцев его сорвалась синяя молния и ударила прямой наводкой в каменно-чешуйчатую грудь монстра. Если бы жрец швырнул в него ботинком или картошкой, эффект оказался бы тем же. Чудище, то ли хорошо заземленное, то ли токонепроводящее по своей природе, глухо булькнуло, обнажая в улыбке кривые зазубренные клыки, протянуло к человеку перепончатые лапы и шагнуло вперед.

- Грррррмммммм.

И наступило себе одним когтистым ластом на другой.

И свалилось.

Жрец задохнулся от убийственной смеси ужаса и смеха, снова метнул молнию - но теперь оранжевую - но добился лишь того, что водоросли на шкуре морского зверя приобрели цвет недозрелого апельсина. Быстрый взгляд за спину чудовища показал, что оно больше не одиноко: к рубке, неуклюже переваливаясь и спотыкаясь, спешили десятка полтора его родственников.

Спуск на гребную палубу, как понадеялся старший жрец, чудовищ не заинтересовал - словно самонаводящиеся гарпуны, медленно, но неотвратимо косолапили они к нему.

- Грррмммм!!!

- Гррмм!!!

- Грррм!!!

- Грммммм!!!

- Грррррррмммммммм!!!..

- Это проклятая киндоки виновата! - панически мечась по каюте в поисках то ли подходящего оружия, то ли денег и документов, истерично причитал капитан. - Киндоки на корабле - к беде! Надо отдать ее хозяину пролива!

- Это тебя надо отдать, каракатица сушеная! - гневно двинулась на него Оламайд, и узамбарец, испугавшись, что она и его превратит непонятно во что, шарахнулся, споткнулся о сундук и грохнулся на пол.

Агафон тем временем посылал в монстров из-за спины Узэмика одно заклинание за другим, но каждое попадание лишь замедляло чудищ на несколько мгновений. В деревянном настиле зияло обугленными краями несколько дыр, через которые доносились многопалубные проклятия[9]. Как обороняющиеся убедились на своем печальном опыте[10], некоторые заклинания не поглощались шкурами чудищ, а рикошетили от них - и не всегда в воду.

Не дожидаясь рукопашной, жрец прорычал что-то непечатное и, расталкивая моряков и сухопутных, кинулся вглубь каюты. Переливающийся голубизной шар сорвался с его ладоней, ударился в стену и покрыл ее льдом. Ловкий пинок - и преграда обрушилась дождем осколков. Узэмик, схватив за шкирки двух матросов, бросился наружу.

- Где у вас шлюпки?! Быстрее туда!

- Я покажу! - кинулся за ними капитан.

Опережая его, вперед ринулись оставшиеся моряки:

- Мы покажем!!!

- Послушник! Прикрывай наш отход! - рявкнул через плечо старший жрец. - И да поможет тебе всемогущая Уагаду!

Остатки дверного проема затрещали под натиском двухметровой фигуры, покрытой каменной чешуей и локонами ламинарии.

- Это я прикрывай?! - возопил Агафон, пятясь и бессильно посылая в медлительную, но неотвратимую, как прилив, фигуру одно боевое заклинание за другим. Искры, лучи, пламя, ледяная крошка летели во все стороны, дырявя палубу, стены и потолок, но монстру всё было как с Гугу-Дубаку - вода. - От прикрывая слышу!!! Да пошел ты... в Катманду!!!

Залепив в оскаленную рожу липкой зеленой гущей и заставив чудовище трясти башкой и тереть глаза лапами, маг метнулся к подтаивающему на узамбарском солнышке ледяному провалу - и услышал за спиной приглушенный писк.

- Кабуча!!!.. Дура!!! - яростно ударив кулаками по воздуху, рявкнул чародей и повернулся, лихорадочно отыскивая взглядом позабытую в горячке боя женщину.

Прижимаясь спиной к стене и закрывая лицо руками, Оламайд сидела на корточках в метре от зверя, почти потерявшись на фоне разбросанной мебели. 'Может, не заметит?..' - промелькнуло в голове чародея.

- Грррррмммммм? - словно из вредности, остановился и уставился на новую добычу монстр.

- Эй ты, чучело!- волшебник швырнул в грудь зверю прозрачную жижу, но та лишь безвредно стекла на пол, превращая доски между огромных ласт в черную ледяную проплешину. - Иди сюда!

Но чудовище выбрало из меню дня самое вкусное и потянулось лапой к Оламайд:

- Грррррнямммммм!!!

- Ай-й-й-й!.. - тонко завыла торговка, предчувствуя скорый - и отнюдь не счастливый - конец.

Взгляд Агафона потерянно метнулся по сторонам - и скользнул по ледяной плеши. Идея родилась мгновенно.

- Кабуча габата апача дрендец!!! - прорычал волшебник боевой клич, и изо всех сил, словно вколачивая мяч в корзину, влепил ледяным заклятьем по ластам чудища. Заклинание, безвредно скользнув по бирюзовой коже, растеклось по полу огромной ледяной лужей. И в тот же миг сгусток огня врезался в лед, растопляя его.

Чудовище, не успев сказать последнего 'Грррррмммммм', с грохотом ломаемых свежемороженных горелых досок провалилось сквозь палубу. Оламайд, позабыв на минутку, что она не прыгучая юная газель, а магнат альгенской рыботорговли сорока семи лет и на сто килограмм больше, сиганула прочь от крошащегося края дыры через сундуки, столы и кровати.

- Эй, внизу! Берегитесь! - только и успел выкрикнуть чародей в зияющий пролом, как оттуда донеслось гневное рычание, треск, грохот, вопли - и пол содрогнулся. Потом еще раз. И еще. И только после четвертого раза озадаченный маг понял причину полотрясения - когда из провала вылетела громадная туша, кометой с хвостом из оранжевых водорослей пронеслась мимо, врезалась в потолок - и продолжила свой путь[11] в сопровождении останков крыши.

- Зачем. Кидаться?! - пророкотал снизу, точно камнепад, возмущенный глас.

Но понять, риторический это был вопрос или экзистенциальный, Агафон не успел - под напором сразу двух косолапо-когтистых монстров рухнули остатки передней стены капитанских покоев.

Агафон отодвинул матрону за спину, шагнул вперед, норовя повторить трюк со льдом и племенем, но вдруг левая стена отчаянно затрещала, повалилась, лишенная опоры... и накрыла мага. В пробоине возникли три чешуйчато-рогатые морды. Шесть лап ударило по доскам, разнося остатки преграды в щепу. Оламайд привычно завизжала. Но не успел его контуженное премудрие со вздохом облегчения погрузиться в беспамятство - или просто в большую кучу расщепленных досок и рваных ковров, как чешуйчатая лапа зарылась в обломки, ухватила его за грудки, рванула - словно репку из сказки - и потянула в рот.

Визг Оламайд перешел в диапазон, при котором лопаются стекла, свербят барабанные перепонки, чешутся мозги, а на существ противоположного пола вне зависимости от вида нападает ступор.

Пятисекундного замешательства монстров оказалось достаточным, чтобы матрона вскочила, преодолела разделяющее их пространство, и точным движением торговки, закаленной в схватках с конкурентками по бизнесу и претендентками на мужа, ухватилась за водорослевые космы агафонова обидчика.

- Ах ты, селедка протухшая!!!.. - дернула она изо всех сил - и пучок ламинарии остался у нее в кулаке.

- Гррмм?.. - обиженно вопросило чудище.

- Осьминожья требуха!!!.. - яростно впилась торговка в новый клок.

Ошалевшее чудовище, взревев, попыталось отмахнуться свободной лапой от фурии, обрушившейся на его патлатую башку - но не тут-то было. Вопя бессвязные морские оскорбления, от которых покраснела бы даже медуза, женщина вцепилась обеими руками в бугристое предплечье, жесткое, словно камень...

И внезапно почувствовала, как пальцы провалились в мягкую, как хлебный мякиш, плоть, а в нос ударил необъяснимый запах. 'Селёдка жареная!' - ошарашено мелькнуло в голове. Чудовище, постояв по инерции еще с пару мгновений, молча осело на останки капитановой роскоши бесформенной кучей, покрытой аппетитным кляром, и замерло.

Ближайший зверь разъяренно рыкнул, взмахнул лапой - но разбушевавшаяся Оламайд, не думая о причинах[12], скрючила пальцы и бросилась в атаку:

- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..

- Гррррррммммммм!!!..

Человеческая рука и зеленые когти встретились... и монстра постигла судьба его товарища.

Третий атакующий не был так беспечен. С удивительным для огромной туши проворством он попятился, сгреб с палубы обломок балки и махнул в сторону разбушевавшейся матроны. Только подвернувшаяся нога спасла Оламайд: тяжеленная балясина просвистела там, где мгновение назад была голова женщины. Второй удар дубины пришелся рядом с ухом матроны.

Под раздраженный рык зверя дубина вознеслась для третьего, но неожиданно вырвалась из лапы, взвилась... и обрушилась на макушку владельца. Собрав в кучку изумленно расширившиеся очи, тот попытался оглянуться - и упал. Балясина шлепнулась сверху, добавив контрольный в лоб.

- Белый шаман!!! - радостно взвизгнула Оламайд и прижала пухлые руки к  груди, точно обнимая своего спасителя.

- Ложись!!! - не теряя времени на сантименты, гаркнул он, снова вскидывая руки.

Женщина зарылась носом в щепки, и в этот же миг из пальцев атлана вырвалось голубое пламя и ударило в морду надвигавшегося монстра за ее спиной.

- Бесполезно!.. Льдом по ногам!.. И огнем! - обернулся пришедший в себя Агафон на второго мага, невесть откуда взявшегося тощего, грязного, небритого и неопределенной под слоем грязи расы.

- Что?.. - недоуменно переспросил тот.

- Ты лед, я огонь! Как там! Гляди! - неуклюже перекатываясь по мусорной куче, уворачиваясь от осколков заклинания и когтистых ласт чудовища, прохрипел его премудрие. Метнувшись взглядом по разгрому, атлан заметил странную дыру в полу с краями из обугленного льда - и понял.

Следующее его заклинание ударило по ластам зверя, оборачивая палубу под ними в ровную глыбу льда - и тут же Агафон из положения 'стоя на четвереньках' добавил огоньку. Лед взвился в облаке пара, а сам монстр, словно театральный демон, полетел вниз. Второе заклятье льда тут же врезало по ногам следующему монстру, а через пару секунд подоспел огненный мячик Агафона. Когда и это чудо морское отправилось по известному маршруту[13], сквозь пролом в передней стене[14] стало видно основные силы - не меньше полутора десятков.

- Кабуча... - страдальчески скривился Агафон, размазывая рукавом по щекам грязь и пот. - Да их тут... Мы ж выбивать их по одному...

И тут же лицо его просветлело - насколько это было возможно под слоем копоти.

- Надо увеличить площадь поражения! Чтобы все и сразу! Сможешь? - лихорадочно обернулся он на партнера. И, не дожидаясь ответа, шарахнулся от зеленой лапы влево, оставляя на когтях клочья малинового балахона, выбросил руки вперед в готовности номер один и протараторил:

- На счет три!!! Раз-два-три!!!

Что ему надо было делать на счет 'три', Анчар понять не успел, но как только последняя цифра сорвалась с губ молодого чародея, он машинально метнул заклинание льда под ласты надвигавшейся ораве. В ту же секунду Агафон отправил облако пламени туда, где ожидал уже найти лед. Два заклинания встретились на пути, столкнулись, смешались, пыхнули так, что искры полетели из эпицентра и из вовремя не закрытых глаз, и померк солнечный свет. А когда глаза людей приоткрылись, наконец, слезясь и моргая, то увидели, что под ластами монстров вместо деревянного настила красовался теперь от края до края галеры испещренный буграми и кратерами стальной лист.

- Кабуча!.. - яростно прорычал его премудрие. - Давай еще!

Заклинание льда полетело под ласты, за ним - огня...

Железная плита обогатилась новой коллекцией кочек и вмятин - но этим всё дело и кончилось.

- Еще раз! - вскричал Агафон, отказываясь верить, что их единственное средство против морских гадов неожиданно стало бесполезным.

Лёд, огонь, вспышка...

Плита осталась невредимой.

Чудовища оскалили зубы, то ли улыбаясь, то ли показывая растерянным людям их недалекое будущее, и бодро двинулись вперед.

- Бежим! - рявкнул Агафон, хватая Анчара за плечо и отыскивая взглядом Оламайд. - Тетка, дуй отсюда! Быстро!

- Куда?

- Кабуча... Не куда, а откуда!!!

- И куда?! Шлюпок нет! Море кругом! Глаза разуй, малиновый шаман!

- Да хоть вплавь до берега!!!

- Нет, я тебя остановлю... - не слыша дискуссии, рычал тем временем вполголоса атлан и посылал в зверя одно заклинание за другим. Стены из воздуха, град, ветер, огонь, вода преграждали дорогу камнешкурому - но в лучшем случае, замедляли его на несколько мгновений.

- БЕЖИМ, экспериментатор хренов!!! - проревел Агафон, дернул атлана, что было силы - и очередное заклинание, готовое поразить врага, крутясь и визжа, врезалось в потолок каюты. Застигнутый врасплох, он содрогнулся, рассыпался на составляющие, увлекая за собой остававшиеся еще стены, и ринулся навстречу полу, не заметив на пути такие мелочи, как два возмущенных друг другом мага и торговка рыбой.

- Отвя... - начал и не закончил Анчар, рухнув под крошевом исковерканных досок рядом со своим несостоявшимся спасателем.

- Гррррммммммммм!

Монстр, довольный, как Гугу Дубаку после купания, протянул лапы к добыче - и наткнулся на гневный взор Оламайд и, что самое главное - на ее растопыренные руки.

- Беги! - просипел оглушенный атлан, пытаясь встать, но пальцы рыботорговки уже сомкнулись безжалостно на лапе монстра.

- Я тебе покажу - белого шамана трогать! - мстительно прошипела матрона, словно схватила карманника у своего прилавка. Но покрытый коричневой коркой монстр упал, ее уже не слыша. Вокруг падшего тела распространился сногсшибательный запах.

- Опять селедкой жареной пахнет? Как тогда? - ошалело потянул носом из-под завала Агафон. - Или это моя контузия?..

- Селедкой?.. Селедкой?!.. Селедкой!!!

Анчар вдохнул, закашлялся, словно захлебнулся, вытаращил глаза - и его мозг исследователя, наплевав на проблему уничтожения редких морских зверьков, заработал в полную мощность в другом направлении - молниеносно сопоставляя, анализируя, жонглируя десятками фактов, наблюдений, гипотез и вариантов - пока через несколько секунд не остановился на одном из них.

- Где мой амулет?! - кинулся он к торговке.

- Серая лента? - та моментально поняла, о чем речь.

- Да!

- В браслет вплела! В тот же день!

- А браслет?!..

- Вот! - сунула она руку под нос Анчару.

- Тогда понятно! Селедки! Поджаристая корочка! Рыба! Продукты!!! - торжествующе взревел маг и, не тратя время и силы на то, чтобы подняться, повернулся в Агафону: - Парень! У них резистентность к спектру боевой магии! Но не к бытовым вспомогательным заклятьям! Хотя тут, по-моему, помогла силовая интерференция семантических блоков, когда старик оглушил нас чем-то ночью! Вспоминай что-нибудь бытовое! Быстро!

- Я? Я?! - если бы его премудрию сказали, что прямо сейчас он должен перелететь или пройти пешком по воде до Бхайпура, он не был бы так обескуражен. - Я - боевой маг!..

- Боевой покойник, если не вспомнишь! - рявкнул в ответ Анчар, скривился и забормотал слова какого-то заклинания, щурясь одним глазом на наступавшую[15] орду, словно измеряя расстояние. А пока голова была занята, ноги его, словно сами по себе, медленно, но упрямо несли хозяина к дальней стене.

Агафон глянул через пролом в задней стене: ни одного человека и шлюпки на палубе видно не было. Значит, на галере остались только они и гребцы: руководство с прихлебателями отчалило к берегу. Конец вояжа. Мать-земля зовет. Кто не с нами - его проблемы.

Чтоб они там перевернулись!!!..

Отступая вслед за партнером и ругаясь последними волшебными словами, он полез в потайное место в рукаве в поисках шпаргалки. Орда, обуреваемая то ли нетерпением, то ли голодом, бурчала, рычала, толкалась, падала, вставала и преодолевала завалы. Оказавшись на вершине последней баррикады, звери увидели, что дальше путь - только вниз, и радостно заурчали. Возможно, желудками.

- Они сейчас нас!.. - торговка отчаянно схватила атлана за плечо, но тот мотнул головой, не переставая бормотать и выписывать пальцами в воздухе перед собой сияющие вензеля: не готово.

Она обернулась к Агафону, но тот водил трясущимся пальцем по строкам на маленьком куске пергамента, и весь его вид, озадаченный и растерянный, говорил: сейчас, сейчас... через час... а лучше - завтра...

- Я задержу их! - приняла решение матрона и устремилась вперед со своим боевым кличем:

- У-у-у-у-у, мерлузьи выкидыши!!!..

- Стой! - выкрикнул Анчар, обрывая выплетаемое заклинание, и оно расцвело над его головой синим облаком, ринулось к монстрам и пролилось на них дождем. Но не успели они удивиться или начать гадать, что бы это могло значить, как их шкуры набухли синими волдырями.

- Ложись!!! - проорал атлан, и трое людей - и полтора десятка зверей - хлопнулись на палубу в паре метров друг от друга. В следующее мгновенье нарывы лопнули. На палубу брызнули, усеивая толстым слоем, васильки размером с ладонь. Такие же, только в два раза крупнее, покрывали теперь каменистые шкуры.

- А р-розочки м-можешь? - только и смогла вопросить матрона, приподнимая голову.

Осознав, что никаких иных последствий их превращение в ходячие клумбы не несет, монстры вскочили и направились к распластанным на полу людям. Пора обедать.

- Беж... - поднимаясь, заорал Агафон, поскользнулся на свежей цветочной массе и грохнулся на спину.

- Беж... - попробовал он на 'бис' - но на этот раз крик его превратился в отчаянный вопль, сливавшийся с довольным рычанием нависшего над ним чудовища.

- Ласты убери, анчоус недоношенный!!! - кричала Оламайд, из последних сил и ловкости уворачиваясь от дубины другого.

Атлан, оглушенный и почти ослепленный преждевременно сработавшим заклинанием, сделал неуклюжую попытку встать - но тяжелая лапа сгребла его с пола и притиснула к холодной и жесткой, как камень, груди. Вторая накрыла сверху, легла на ребра, нажала... что-то смачно хрустнуло...

И просвистело мимо, уносясь ввысь.

Хотя, может быть, контуженному магу так показалось только потому, что сам он упал в это время на палубу?

- Отец. Ты. Здоров? - пророкотал над ним знакомый голос.

- Каменный Великан?! - Анчар подумал, что бредит, хотя, вроде бы, по голове ему не доставалось уже почти пять минут.

Расфокусированный взгляд атлана попытался найти своего спасителя, но всё, что попадалось в его поле зрения, отчего-то стало меняться местами и двигаться с поразительной скоростью. Рев, рык, стук, грохот, скрежет, далекие всплески, человеческие крики слились в одну сумбурную какофонию, не дающую угадать, что происходит, где, а, самое главное, с кем. Когда туман перед глазами рассеялся и Анчар смог оглядеться, перед ним предстал чудесный морской пейзаж, не загораживаемый более стенами и потолком капитанских апартаментов, молодой жрец, выбирающийся из-под груды свежих, еще пылящих обломков, рядом с ним - Оламайд с прической, напоминающей агонизирующего осьминога и цветастым платком, съехавшим на нос - и ходячая каменная глыба со стальной балкой в кулаке размером с корзину для сбора арбузов.

- Каменный... Великан?.. - лихорадочно раздумывая, что ему нагло врет - рассудок, зрение, или и то, и другое одновременно, выдавил атлан.

- Отец... - виновато - или показалось? - ссутулилась гора.

- Постой... Откуда... Как... Или у меня галлюцинации... или... но это ведь не может быть... ты же... тебя же... вчера... позавчера то есть... Что ты тут вообще делаешь?!

Голем не успел ответить. Корабль покачнулся, словно налетел на всплывающую из морских глубин скалу - странно мягкую; со всех сторон послышался треск ломаемого дерева, и в воздух одновременно взметнулось с десяток стволов вековых деревьев - голых и гибких, точно... точно... точно...

- Щупальца! Берегись!  - выкрикнул Агафон, и в следующее мгновение с его пальцев в новую мишень полетели снаряды изо льда и огня. И с точно таким же успехом, как и ранее.

Гигантские конечности чудовищного спрута, не слишком проворные, но неотвратимые, как оползень, поплыли над палубой, сметая на своем пути остатки перил и снастей. Люди бросились на настил, чтобы не оказаться за бортом - или хуже.

Матрона подумала, стоит ли визжать, или всем и так понятно ее отношение к происходящему - и решила поберечь голос на всякий неожиданный случай. Прикинув расчетливо, когда ближайшее щупальце будет проходить над ней, она вскочила, обхватила его обеими руками, ожидая, что и это страшилище накроется румяной корочкой...

И не дождалась.

Мало того. Чудовище, то ли увидев, то ли почувствовав, что за его конечность что-то зацепилось, проворно свило кончик щупальца в кольцо. Смыкаясь вокруг талии, присоски плотоядно чмокнули, будто предвкушая, и Оламайд с ужасом почувствовала, что возносится.

И поняла, что вот теперь - пора.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!..

Велик падать или не умел, или не любил. А может, такая идея и вовсе не пришла ему в голову - потому что вместо того, чтобы броситься на палубу, оставляя в стальном листе под ногами новые вмятины, он подхватил стальную балку и саданул по щупальцу чуть выше Оламайд.

В прошлой, деревянной жизни, при падении с высоты балка раскололась вдоль надвое. Но то, что в деревянном состоянии называлось 'призма длинная с краями острыми, зазубренными', в стальном получило название 'трехгранный меч'.

Щупальце, отделенное от тела, не дрогнув и не дернувшись, шлепнулось на магов - вместе со своей верещащей добычей... и пропало. А на его месте в мгновение ока выросло два новых. Наученный опытом, осьминог сграбастал по дороге два длинных обломка реи и обрушился на противника с двух сторон одновременно. Завязалась битва, которой позавидовала бы любая Арена: голем 3-1-1 против каракатицы 8-10-16. Правда, остальные конечности в это время лишь бестолково мотались в воздухе, снося и разбрасывая на своем пути всё, что еще не оказалось за бортом или в куче мусора. Правда, большой разницы в том, оказался ты за бортом под планомерным натиском или в результате случайной плюхи мачтой, не имелось.

Агафон извлек себя из-под груды рваных парусов вперемешку с осколками рей и снастей, и тут же заметил второго волшебника. Тот лежал на животе, ногами к нему, не подавая признаков жизни.

- Эй?.. - испуганно дернул за штанину маг. - Эй, ты... как тебя... Ты чего?

- ...корень квадратный из среднегодовой величины... - донеслось раздраженное с противоположного конца.

- Корень?! Квадратный?! Ты что - считаешь?! Ты что - спятил?! - не веря ушам, вскричал чародей. - Эта скотина нас всех пришибет сейчас, или корабль раздавит, а он тут формулы пишет!

Не дождавшись ответа и бросив раздраженное 'идиот', Агафон привстал на четвереньки, увернулся от просвистевшей над его головой гигантской мочалки из вант с обрывками снастей и талей, и пополз к краю борта.

- Ты куда? - тревожно окликнул его атлан.

- Есть идейка, - его премудрие бросил презрительный взгляд на письмена товарища, его перо - обугленную щепку, и прошептал, утвердившись в правильности диагноза: 'Маньяк лабораторный'.

- Какая?

- Искупаюсь, - буркнул Агафон, вздрогнул, когда шальной кусок люка врезался в палубу рядом с его плечом, осыпая его обломками, вытряхнул из волос щепки и, не сводя глаз с бесчинствующих щупалец, чтобы в случае чего увернутся, рванул к цели. - Прикрой!

- Ага, - не отрываясь, буркнул Анчар и закрыл свободной рукой свои вычисления.

- Я имел в виду!.. - начал было возмущаться маг - но не закончил.

Сбитый с ног щупальцем, он шмякнулся на палубу, проехал на животе, собирая по пути всё острое и колючее, обнаружил, что голова его и грудь нависают над водой, и если бы не собравшиеся в районе живота щепки, ставшие тормозом... Шипя проклятия и оглядывая воду вокруг, он осторожно попятился.

Обломки весел и прочий мусор покачивались на волнах среди любопытных чаек. Выброшенные големом монстры без особого энтузиазма пытались вскарабкаться на борт, царапая доски когтями. Лиловые щупальца толщиной с трех Оламайд торчали из воды, обхватывая корпус галеры, и тяжело колыхались у основания, пока подвижные кончики бушевали наверху. Головы твари видно не было, значит, в глаза плюнуть не придется - но разве было когда-нибудь в этом мире совершенство...

- Сейчас я тебе устрою... припарки на пятки... - прошипел Агафон.

Опустив руки к воде, он принялся бормотать заклинание, сопровождая каждый слог точным движением пальцев. Воздух вокруг его головы и рук заискрился и прорвался громом, от которого, зачесались кости, завибрировали зубы и вздрогнула туша галеры. Чайки с визгливыми воплями прыснули в разные стороны, оглушенные чудища отвалились и пошли ко дну, а бело-синее копье молнии ударило в воду рядом со щупальцем, расплескивая ослепительные электрические дорожки по сине-зеленым загривкам волн, затрещало, словно стадо гиперпотамов справляло свадьбу в лесу из сухостоя, взбежало по мокрым бортам и конечностям монстра... и пропало.

На спину волшебника и палубу вокруг него посыпалось нечто легкое и хрупкое, а в воздухе запахло жареным: это стайка летучих рыб выпрыгнула из воды в недобрый час. Обгорелый пучок белых перьев покачивался на волнах - последняя взлетевшая чайка первой вернулась обратно. Проносившееся мимо щупальце обрушило на него - чуть-чуть промахнувшись - половину рулевого колеса. Другого эффекта не было.

Не веря своим глазам, Агафон протер их, потряс головой, словно рассчитывал вытрясти из ушей свистящий звон - эхо грома... и услышал голос коллеги за спиной:

- Парень? Эй, парень! Да оглох ты, что ли?! Сюда! Быстрей! Нужна твоя помощь!

- Палочку зачернить? Медуза кабинетная... - прорычал сквозь стиснутые зубы Агафон - но вскочил и побежал, мотаясь из стороны в сторону в такт языку огромного колокола, раскачивающегося у него в голове.

- Я понял, что это. Конструкт, управляемый гуманоидом, - не дожидаясь, пока молодой чародей пристроится рядом, торопливо заговорил атлан. - Во-первых, он не может адекватно контролировать более двух конечностей за раз... во-вторых... Да ты же сам всё видишь, что я тебе объясняю!

- Ага, вижу, - саркастично кивнул Агафон, и взгляд его метнулся на голема, сражавшегося уже с четвертой парой щупалец, потом на остальные конечности, мечущиеся сумбурно над галерой, вместо того, чтобы поддержать товарок - а тем временем маг закончил презентацию идеи:

- Выход у нас один.

- Да? - недоверчиво уточнил молодой волшебник, до сих пор полагавший, что выходов у них на самом деле два: дождаться, пока проклятая скотина раздавит корабль и пойти ко дну, или поддержать голема в схватке и быть пришибленными гораздо раньше.

- Да, - убежденно кивнул черноволосый маг, рассеянно отер кровь с рассеченной скулы, превращая просто грязное лицо в жутковатую черно-алую маску, и ткнул измочаленной щепкой в письмена на палубе. - Вот смотри... сейчас я закончу расчеты...

- Ну-ка... - нахмурился Агафон, пробежал взглядом по кривым угольным символам, цифрам, схемам и буквам, хмыкнул и ткнул пальцем в недописанную формулу: - А чего тут доканчивать? И так ясно, что... Ну-ка, дай сюда стило...

Заинтригованный, Анчар без боя отдал щепку.

- Тыкс... тэкс... и вот так... значит, то равно вот этому плюс вот это... под сорока градусами... сороками градусов... сороков градусей... Короче, ты меня понял.

- Но если переменная Цирлиха-Манирлиха стоит...

- Ай, да ладно! - нетерпеливо отмахнулся молодой волшебник. - Величина, которой можно пренебречь! Для получения фокуса данных и так в избытке! Связываем вот это...

Несколько штрихов - и Агафон удовлетворенно хмыкнул:

- Ну мы ему сейчас покажем, гуманоиду мокрозадому, как щупальца распускать!

- Каменный Великан, охраняй нас! - выкрикнул Анчар перед тем, как занять свое место в септограмме лицом к молодому коллеге.

Голем, не говоря ни слова, увернулся от подкрадывавшегося сзади щупальца с куском реи, огрел его по самому кончику, и попятился к волшебникам.

- Главное - вытащить его из воды... а там мы еще посмотрим, кто кого... - пробормотал Агафон, положил руки на плечи коллеге и прикрыл глаза. - Ну... Поплыли.

В унисон, негромко, почти неслышно из-за стука и грохота, зазвучали слова заклинания. Письмена на палубе засветились травянисто-зеленым, воздух вокруг заискрился и задрожал, словно над раскаленной плитой, стал плотнее...

'А... где?..' - почувствовав странную перемену в уровне шума, а самое главное - пропажу качки, Агафон рискнул слегка приподнять одно веко. И впервые в жизни понял, что значит выражение 'небо становится ближе'. Береговая линия пропала, словно ее и не было никогда, море куда-то подевалось тоже, а вокруг с истеричными криками метались чайки. Причем 'вокруг' в их случае означало справа, слева, сверху - и снизу.

'А где?..'

Голем и Оламайд рассматривали у края борта панически впившиеся в него кончики щупалец. Агафон представил, как чудовище, вцепившись в обломки фальшборта, висело сейчас уродливой люстрой под днищем галеры, и прыснул. Концентрация, и без того уже не слишком концентрированная от усталости и нервного напряжения, ослабела, обводы септограммы пыхнули алым, испепеляя артефакты, рассеивая искры по палубе, галера покачнулась... и палуба ушла из-под ног.

Встретились они снова лишь двумя десятками метров ниже.

Оглушенные маги под аккомпанемент сакраментального 'Кабуча' повалились кучей, стирая и гася остатки септограммы, Оламайд с воплем приземлилась в надежные, хоть и не слишком мягки объятья Велика, с палубы гребцов донесся стук и крик... И только контуженное чудище тихо разжало хватку - одно щупальце за другим - и стало погружаться в море.

- Голем!!! Держи его!!! Хватай!!! Уйдет!!! - очнувшись первым, заорал Агафон. - Вытягивай на палубу гада!!!

Отложив торговку, Велик послушно ухватил щупальце, последнее, не успевшее отцепиться, и что было сил дернул на себя. Сил у него было изрядно. Туша подалась и поползла из воды.

- Привязывай щупальца к мачте! - прокричал Агафон.

- Привязывать? - озадаченно переспросил голем.

- Да, кабуча тебя раздери!!! Привязывай!!! - гаркнул маг и лихорадочно заметался по сторонам в поисках снастей достаточной длины.

Каменный Великан пожал плечами, рванул еще, дотащил обмякшее щупальце до мачты - и завязал на два узла.

- Так. Сойдет?

- Я... э-э-э... имел в виду... - ошарашенно вытаращил глаза чародей. - Сойдет. Только быстрей!

Через пять минут вокруг каждой мачты было намотано по три-четыре щупальца, а огромная, размером с дом башка лежала рядом с грот-мачтой и осоловело моргала.

- Что теперь у тебя по плану? - обернулся Агафон на коллегу.

Тот стоял чуть позади, потирая бока после аварийной посадки и пристально глядя на осьминога.

- Будем ждать.

- Чего?

- Похоже, это - какое-то местное божество воды...

- Это - Гугу Дубаку! - пылая возмущением, матрона обвиняюще ткнула в пленника пальцем, будто давала показания на суде.

- Может быть, - кивнул маг. - Хотя его имя значения не имеет. Значение имеет то, что как всякая сущность подобного рода, вне родной стихии он должен потерять силу. По моим подсчетам, минут через пять мы увидим...

Так долго ждать не пришлось. Не успел атлан договорить, как по исполинскому телу пошла рябь, фиолетовая шкура стала прозрачной, потом стала таять на глазах, пропадая бесследно - пока не осталась одна голова, словно гигантский морской колобок. Несколько секунд - и она тоже принялась менять форму и цвет, и перед изумленными взорами пассажиров галеры предстал маленький лысый бирюзовокожий старичок, обнимавший мачту руками и одной ногой. Вторая торчала под углом в девяносто градусов по направлению к фоку. Густые серебристые брови, борода ручейком до набедренной повязки и усы такой же длины и толщины были его единственными украшениями и одеждой.

- Гугу... Дубаку?.. Это?.. Эта?.. Этот?.. - не веря своим глазам, выдохнула Оламайд.

Хозяин пролива вздрогнул, повернул голову на голос - и шлепнулся на палубу.

- Так вот почему моя... твоя, то есть, жареная магия на него не действовала! - озарило торговку. - Щупальца у него были ненастоящие! Настоящий он сам в голове сидел!

- Может, и поэтому, - недолго поразмыслив над гипотезой, согласился атлан. - А может, оттого, что оккультный порядок данного класса сущности...

- Делать нам чего теперь с этой сущностью? - пресек на корню зарождение новой теории Агафон. - В смысле, что нам нужно было раньше с ним делать - понятно. Но сейчас? Я, например, старость уважаю. И если она на меня снова не натравит какую-нибудь морскую шантрапу или не попытается задушить...

Старичок, словно в ответ, взмахнул ручками, провыл что-то, как ветер в трубе - и среди спокойного моря моментально набухла волна. С тяжелым шумом она накатила на палубу, схлынула, унося обломки - и оставляя взамен полтора десятка васильковых монстров.

- Ну если он так!.. - воинственно прищурился Агафон. - Вопрос снимается!

- Великан! - окликнул голема Анчар.

Но первой среагировала Оламайд.

Она подхватила с палубы замешкавшуюся медузу - и та на глазах хозяина пролива превратилась в рыбу. Жареную. С румяной корочкой[16]. Вытянув руки, словно взведенное оружие возмездия, и не отрывая взгляда от Гугу Дубаку, матрона шагнула к нему.

- Только попробуй, науськай на нас своих каракатиц синюшных, и я из тебя...

Старикан из бирюзового стал бледно-голубым и попытался вжаться в мачту.

- Отгони их! Считаю до трех!

Свист, бульканье, вой - и спасательная экспедиция остановилась, переминаясь с ласта на ласт и буравя людей кровожадными взглядами. Ситуация зашла в пат.

- Кабуча... И что теперь дальше? Может, в зоопарк его продадим в Мганге? - Агафон вопросительно глянул на коллегу. - Выручку поделим.

И тут старичок заговорил.

- Жмоты, - было первым его словом. - Крохоборы. Сквалыги! Всего по одному человеку с корабля беру, и чего, спрашивается, привязались?!

- Это мы привязались?! - задохнувшись от возмущения, матрона воткнула руки в боки.

- Все остальные всегда давали без шума и... - мрачно зыркнул он на торговку, - ...визга.

- Остальные? Давали? - переспросил Анчар, пропустивший начало представления с жертвоприношением.

- Угу, - мрачно подтвердил Агафон. - Капитан рассказывал, что каждый раз, когда к кораблю, проходящему через пролив, приближаются посланцы Хозяина, нужно бросить за борт человека. Иначе... Ну что иначе - мы все видели.

- И по пути в Альгену бросали? - неприязненно нахмурился атлан.

- Когда туда плыли - их не было, - мотнул головой молодой волшебник. - А как раньше бывало - не знаю. Это мой первый рейс.

- Прозевали, камбалы недоплющенные, - Гугу Дубаку зыркнул в сторону спасателей.

Те потупились.

- А кстати, чего так мало-то? По одному? - рассматривая их рога, клыки и когти, хмыкнул Агафон. - Одного, чтобы твою орду накормить, и по кусочку на всех не хватит.

- Можно подумать, в море больше нечего есть, - брезгливо фыркнул божок.

- А зачем тогда тебе человек был нужен? - шагнула вперед Оламайд, и пальцы ее шевельнулись, точно смыкаясь на шее старичка. Забывчивость и всепрощение явно не числились и в первой сотне черт ее характера. Гугу Дубаку испуганно дернулся:

- Не виноватый я!..

- А кто?

Хозяин пролива сконфуженно потупился, вздохнул и развел ручками:

- Ну... положение обязывает... если не деньгами - так хоть жертвами... чтобы уважали... и чтобы перед приличными семьями не стыдно было... Повелитель Бухты Кораллов за стоянку, вон, по одному золотому берет - с каждого матроса и пассажира! Хозяину Залива Ста Рифов жители прибрежных городов и деревень раз в году девственницу жертвуют, украшенную самоцветами! Причем количество самоцветов равно ее возрасту! И никто слова против не сказал!

- Ну а тебе что мешает наличными брать? Или девственницами? - с инквизиторским ласковым прищуром вопросила матрона.

Божок возмущенно вскинулся:

- От вашего скупердяйского народишка денег не дождешься! Рабами закидать - это они всегда пожалуйста, а медяк зеленый заплатить - удавятся! Почти все корабли через южный пролив теперь ходят. Хотя через мой-то ближе, если с севера плывут! Но Южный хозяин... чтоб ему кораллы жрать... чтоб он спал на морских ежах... чтоб его пролив водорослями затянуло вровень с Птичьими горами!.. Этот отщепенец снизил плату до одной овцы!

- И приличные семьи его уважают? - не удержался Анчар.

- Приличные семьи используют его имя вместо ругательства! Но ругай его - не ругай, а баранины у него столько, что он вкус рыбы уже забыл, наверное... А через мой пролив теперь ходят одни мгангские галеры с камнями, как ваша. А этого добра у меня самого на дне хватает! Даже загоны для тунцов из мрамора сложены! А если бы ваши царьки видели, где у меня креветки пасутся, они бы приплыли сюда и утопились от зависти! Да вот только пользы от этого... - старичок замолчал, пожевал губу и буркнул неохотно: - А против девственниц, даже с самоцветами, жена... того... возражать будет.

Оламайд хмыкнула:

- Молодец, баба... рыба... русалка... или кто она у тебя?

- Наряда...

- Наяда, ты имеешь в виду? - уточнил атлан.

- Когда женился, тоже думал, что наяда... - усмехнулся хозяин пролива. - Но когда увидел, сколько средств приходится тратить на ее гардероб и украшения... и на ее родню...

Матрона кивнула, одобряя действия незнакомой дамы - то ли из солидарности, то ли из вредности.

- Дети. Есть? - прогромыхал слева Велик.

- Угу... и внуки... Вон стоят... - мотнул головой старик в ту сторону, где сбились в кучу ластоногие монстры.

Люди удивленно оглянулись, и увидели на их месте толпу синеволосых парней и девушек с бирюзовой кожей и в набедренных повязках из раковин и водорослей. Груди их украшали ожерелья из акульих зубов, кораллов, жемчуга - и не более десятка монет на каждом.

- Вот оно, безденежье.  Девкам замуж пора... а из приданого - одна репутация... - поймав направление их взглядов[17], уныло вздохнул Гугу Дубаку. - Так что, если подумать... убейте уже... чтобы глаза мои позора этого не видели.

И замолчал.

Маги тоже помолчали в ожидании продолжения, но, не дождавшись, озадаченно переглянулись. Одно дело - разнести противника на кусочки в горячке боя. Но на холодную голову... Агафон страдальчески скривился: отпускать вредного старикана рука не поднималась, равно как и не отпускать. Вот если бы имелись какие-нибудь заклинания, которые...

Ни додумать, ни слазить за помощью в шпаргалку волшебник не успел. Оламайд сощурила очи, точно увидела партию отборных мидий по бросовой цене, и выдохнула:

- Слушай, старик! Ты говоришь, у тебя на дне мрамор не хуже, чем у нас в Соире? И ты из него чего попало можешь строить? И рыбы всяких сортов тьма? И бесплатно ведь, да? А бухта подходящая тут найдется? А огонь разводить ты можешь? А хочешь, чтобы люди тебе сами деньги отдавали? Добровольно!

- Это магия какая-то человеческая, да? - подозрительно прищурился старик.

- Магия! Волшебные слова! 'Постоялый двор 'Жемчужина пролива'! Роскошный трактир для усталых моряков, свежая рыба, диковинные хозяева!' Да народ к тебе валом повалит - успевай мешки под деньги готовить!

- Что?.. - вытаращил глаза хозяин пролива.

- Что?!.. - подались вперед его потомки, забыв, что стронься они с места - и могло запахнуть жареным не только в переносном смысле.

- Что? - наморщил лоб атлан.

Агафон представил божка в фартуке на голое бирюзовое пузо и с кружками вина из морского винограда и прыснул:

- Трактир 'Дай Дубаку'! Таверна 'Ни Гугу!'

- От Альгены до Слоновьего королевства морем четыре дня пути! - Оламайд проигнорировала альтернативный креатив и затараторила, сияя, будто только что провернула головоломную сделку со всем рыбацким флотом Альгены. - Остановку на ночь матросы делать должны? Должны! Кушать хотят? Хотят! Отдохнуть в безопасности желают? Желают! И вот тут ты со своими... спиногрызами... и подворачиваешься! В мраморном дворце! С фонтанами! И портиками! По всему порту! На пристани встречаешь мореходов хлебом-солью... То есть, рыбой-креветками... и солью, конечно... А рядом с двором - лавка с дарами моря! Оптом дешевле! И понеслось!..

И понеслось.

Час спустя на палубе не осталось ни одного синеволосого: получив задания от патриарха и его консультанта по вопросам коммерции и стратегии развития, они попрыгали в воду - только волны вскипали, словно тройная уха по рецепту Оламайд. Гугу Дубаку, амнистированный и досрочно освобожденный, переминался с ноги на ногу у края борта, словно хотел последовать за родичами - но удерживало незавершенное дело. В конце концов, то ли решившись, то ли подстегнутый подозрительно-вопрошающим взглядом волшебников, он подошел к матроне и церемонно поклонился. Когда та, застигнутая врасплох, ответила тем же, он проворно приподнялся на цыпочки и чмокнул ее в лоб.

- Мое благоволение пребудет на тебе, мудрая женщина, - важно, будто сделал королевский подарок[18], проговорил старичок и с чувством выполненного долга обернулся на магов и голема. - Ну и вас мы с ребятками не забудем тоже.

Пока они раздумывали, благодарность это была или угроза, хозяин пролива величественно вскинул голову и продолжил:

- А сейчас за все деяния ваши я верну то, что было моим - хоть и недолго. Даже испортиться не успело. И рыбы почти не поели.

- Что? - насторожился атлан.

- Ваших сородичей, конечно! - дивясь подобной недогадливости, божок, встал лицом к морю, закрыл глаза и вскинул руки, словно дирижер, выдавливающий 'крещендо инфинитиссимо' из симфонического оркестра.

Повинуясь его жесту и воле, вода под самым бортом забурлила, заискрилась изумрудным - и вдруг выметнулась на палубу зеленой волной, накрывая и Гугу Дубаку, и его победителей, и толпу зевак, выбравшихся с палубы гребцов. А когда схлынула, старик пропал. А на его месте лежали, тараща глаза и разевая рты, старший жрец Узэмик, капитан и пятерка матросов, сбежавших с ними.

- Э-э-э...

- А-а-а...

- С возвращением, ваша просветленность, - поднимаясь на четвереньки и улыбаясь за всех троих, с деревянной жизнерадостностью возгласил Агафон.

- То есть... получается... мы им жизнь спасли, что ли?! - с таким видом, будто наткнулась на фальшивую монету в дневной выручке, мокрая и возмущенная Оламайд уставилась на старшего жреца.

- Получается, что да. Тс-с-с! - сдавленным шепотом подтвердил Агафон, изо всех сил надеясь, что спасенные - а конкретно, один из них - об этом не догадаются или не услышат.

Но судя по мине Узэмика, надеялся он зря. И словно одного этого было мало, его товарищ по оружию заглянул ему в лицо, умытое волной, и вопросительно нахмурился:

- А я-то думал... кажется мне или нет... Ну день сюрпризов сегодня, однако... Послушай... Ты ведь Агафон, ученик Адалета?..

- ...и я вообще не понимаю, кто тебя за язык тянул! - на шипяще-рычащей ноте закончил Агафон Мельников сын короткую приветственную речь и грохнул кружкой об стол.

Столб маракуйного пива выплеснулся из оловянных берегов и плюхнулся в тарелку с сушеными кальмарами, превращая резиново-хрустящую закуску в суп. Мокрая кружка выскользнула из пальцев волшебника, опрокинулась, и остатки пива хлынули по столешнице в сторону собеседника, точно река в половодье.

Анчар огляделся по сторонам - не привлекли ли они к себе внимание[19], отодвинулся, пропуская к полу пивопад, и буркнул:

- Откуда я знал, что ты там инкогнито?

- Мог бы и догадаться! - просверлил его пылающим взглядом молодой чародей.

- Мог бы и намекнуть! - исчерпал лимиты раскаяния атлан.

- Мог бы и раньше сказать, что это ты, чтобы я мог начать намякивать до того, как ты сообщил Узэмику всё, что надо и не надо! - не замедлил среагировать Агафон.

- А ты мог бы... - начал было Анчар, но подумал, что споры - особенно такие - должен прекращать самый умный[20] - и шумно выдохнул воздух, набранный для встречного обвинения. - Хорошо. Будем считать это несчастным случаем на производстве. А вообще, что ты тут делаешь? Ты же, если ничего не путаю, когда мы расставались, поступал в учен...

- Да-да, крикни об этом на весь кабак! - ядовито предложил его премудрие. - В Мганге каким-то чудом еще остались те, кто об этом не знает!

- Ты не хочешь об этом говорить, потому что тут могут услышать посторонние? Или потому что мне не доверяешь? - атлан поджал тонкие губы.

- Да ладно тебе... доверяю... не доверяю... - скривился Агафон, словно хлебнул лимонного сока с солью и откинулся на спинку стула, сплетенного из слоновьей травы, как вся мебель трактира. - Просто твое тут появление... как баобаб на голову.

- Да. Конечно. Кто бы мог подумать, что Анчар, отправившийся в Узамбар искать работу, окажется в Узамбаре. В то время как пришествие Агафоника Великолепного из Забугорья на сию территорию в роли жреца местного божка вполне предсказуемо и объяснимо, - сухо кивнул атлан и стал подниматься. - Приятно было встре...

Молодой волшебник, рыча что-то неразборчивое, схватил Анчара за рукав малинового балахона послушника, выданного ему Узэмиком сразу, как только сошли на берег.

Швы на плече затрещали. Посыпались зеленые искры.

Перспектива ли испортить новый наряд или зверское выражение лица коллеги оказали влияние - но атлан торопливо опустился на место.

- Оторвешь! - зыркнул он на собеседника.

- Да что ему будет! - фыркнул его премудрие, но руку убрал.

Рукав кокетливо скользнул на сгиб локтя хозяина, обнажая россыпь свежих синяков и ссадин.

- Нитки гнилые... - сконфузился Агафон.

Атлан молчал, то ли раздумывая, стоит ли сказать коллеге всё, что думает про него, то ли в поисках подходящих для этого слов. Коллега в это время, не догадываясь о трудном выборе собеседника, искоса разглядывал соседей по длинному столу. Те, уже не скрывая любопытства, таращились на жрецов, словно зрители в цирке. И Анчар очень сильно подозревал, что ждали они продолжения выступления не фокусников, а клоунов.

- Не хочешь говорить здесь - пойдем в другое место, - вздохнул он, прижимая рукав-сепаратист к плечу балахона.

За единое целое их невозможно было принять даже слепому дикарю, об одежде никакого представления не имеющему. Агафон почувствовал угрызения совести.

- Я... кхм... это... знаю одно заклинание, которым можно чинить порванную одежду... если не очень большая длина прорехи... и площадь... и направление по уткам... утке... утку... утку... что бы это ни было... там так написано было... У тебя направление куда? Мне несложно так-то, оно короткое, раз-два, и...

Губы Анчара нервно дрогнули: за многообещающим вступлением он всем своим недолгим, но насыщенным опытом общения с его премудрием чувствовал 'но' размером с гиперпотама. Инстинкт самосохранения даже не вступил - ворвался в разговор, не дожидаясь команды от сознания:

- НЕТ!!!.. То есть... я хотел сказать... Не отвлекайся на пустяки. Я потом сам пришью. Или второй оторву. Что проще окажется.

- Ну смотри, как хочешь, - с изрядным облегчением и еще более чистой совестью выдохнул чародей и поднялся.

- Ты куда? - забеспокоился на всякий случай атлан.

- Сейчас вернусь, - бросил через плечо Мельников и направился к хозяину заведения - упитанному седовласому узамбарцу лет пятидесяти, в красной рубахе с белыми и зелеными разводами. На стойку, липкую от пива, легло несколько монет. Хозяин пересчитал их, попробовал за зуб, и рука его привычным движением унесла их в заначку. Обратно, так же привычно, она вернулась с тремя медяками. Взмахом руки трактирщик подозвал из-за ближайшего стола зала тройку мужчин. Получив по медяку, они уселись на невысокий помост рядом со стойкой, вытащили из стоящей в углу корзины палку, огромный половник и десятилитровый бочонок, и через секунду гул голосов потонул в пронзительном свисте, звоне и грохоте.

Концерт для узамбарской флейты с мандолиной и барабаном начался.

Анчар втянул голову в плечи, словно надеясь прикрыть ими уши, и обвиняюще уставился на собеседника:

- И тебе это нравится?

Агафон вскипел:

- Нравится?! Да у меня от этого мозги наизнанку выворачиваются! - прорычал он в ухо атлану, едва перекрикивая энтузиазм народного оркестра.

- Тогда к чему этот мазохизм?

Его премудрие нервно поежился.

- Можешь списать на паранойю... но с тех пор, как мы сошли на берег... у меня такое ощущение, будто за мной кто-то следит. И подслушивает. Постоянно.

Анчар невольно оглянулся, но угадать среди десятков таращившихся зевак соглядатая было невозможно.

- Не так, нет. Не лично, - замотал головой Агафон. - Следит через заклинание - или еще хуже.

- Хуже? - не понял атлан.

Молодой волшебник вздохнул.

- Чтобы не утруждать тебя подробностями, буду краток. Месяца три назад ЕПП Адалета... ежемесячное превентивное прорицание, то бишь... показало отрицательную напряженность магического поля в этом районе, близкую к критической.

- С чего вдруг Адалет занялся прорицаниями?

- Он маг-хранитель, если ты помнишь. И даже если Гаурдака больше нет, тысячелетние привычки так просто не проходят. Короче, он отправил меня разобраться. Ты, конечно, знаешь, что большая часть восточного Узамбара поклоняется Жирафу, как они его называют.

- Большому Полуденному, - уточнил атлан.

- Ну да, - нетерпеливо отмахнулся Агафон и продолжил - не очень тихо, но Анчару пришлось напрягать слух, чтобы расслышать хоть что-то через буйство инструментов: - Но после того как на престол Мганги взошел брат умершего абиоя... года полтора назад... то ли он, то ли жрецы решили вспомнить старых богов, потому что Жираф, якобы, не слишком заботился о благополучии королевства. Страна и вправду почти нищая, не знаю, успел ты заметить или нет... потому что в столице это не так видно... Не знаю, чья тут больше вина - Жирафа или монарха, хотя имеются у меня на этот счет определенные подозрения... но новый абиой и его верховный жрец посчитали, что проще сменить бога, чем династию. Пока подданные не пришли к другому ответу на этот вопрос. Короче, из старых они откопали из небытия преданий некую Уагаду. Не знаю, за что она отвечала, когда ее забывали, но сейчас она у них мать земли Мгангской, радетельница людского рода и всё такое прочее. И за эти полтора года, надо признать, недовольных поубавилось.

- Неужели помогла? - удивился атлан.

- Угу, - кивнул чародей. - Политика нового жречества оказалась простой: если ты недоволен чем-то, ступай и пожалуйся Уагаду. Лично.

- А-а-а... э-э-э... - недоумевая, нахмурился Анчар - и вдруг глаза его расширились: - Человеческие жертвоприношения?..

- Они самые, - угрюмо подтвердил маг и продолжил: - Недовольных теперь хватают на улицах и базарах и отправляют прямиком в храм, и теперь человек, прежде чем на что-то пожаловаться в присутствии другого, не раз и не два подумает, а настолько ли ему плохо.

- И старое жречество полностью отвернулось от Жирафа?

- Довольные новым порядком отвернулись.

- А недовольные богом ушли вместе с недовольными абиоем?

- Именно, - вздохнул Агафон. - С претензиями к Уагаду отправились все старики - кроме верховного и его прихлебателей. А еще, откуда ни возьмись, появилась верховная жрица - Просветленная.

- А до этого была какая? - не понял атлан.

- Никакой не было. Это ее титул.

- Кхм. А. Ну да.

- ...и они со старым Кокодло начали набирать новых жрецов. Исключительно с магическими способностями. Но поскольку магов в любой стране и так не густо, а количество тех, кто от привычной жизни захочет идти в услужение в храм вообще можно пересчитать по пальцам одной руки... и еще четыре останется... а после того, как их брата стали насильно затягивать в это гнилое дело, разбежалась или попряталась половина из тех, что было... Короче, магов в жрецы стали рекрутировать не только в Узамбаре. Так я и оказался в послушниках. И ты, кстати, тоже. И твоя женщина.

- Она не моя! - возмущенно воскликнул атлан, едва не заглушив концерт.

Агафона потупил очи долу - не иначе, чтобы спрятать лукавый огонек:

- Хорошо. И не твоя женщина, до которой тебе нет никакого дела.

- Я не сказал, что мне до нее... то есть, в смысле... То есть, не в том смысле, про который ты подумал... то есть, я подумал, что ты подумал... то есть, ты подумал, что я подумал, что ты поду... - волшебник и сердито прервался на полуслове: - Кабуча! Мы не про меня и не про нее сейчас говорим!

- Я так и подумал, что ты так и подумал, - невинно моргнул Агафон.

Анчар осторожно покосился на собеседника, и, не углядев насмешки, расслабился.

- Да. Так. Хорошо. Кхм. То есть, я хотел спросить, почему жрецами должны быть исключительно маги? И причем тут наблюдения Адалета?

Агафон поморщился:

- А вот тут и начинается самое интересное. Абиой, похоже, понимает, что одним кнутом от народа можно добиться только бунта, и поэтому догадался - или его надоумили - показать им банан. Во всех храмах Уагаду последние полгода жрецы объявляют, что доброму народу Мганги осталось потерпеть лишения еще немного, ибо сразу, как только будет достроен храм брату Уагады - Синьоболокодване, наступит лучшая жизнь.

- Как? - недоверчиво прищурился атлан.

- Уагаду пойдет пасти скот, а ее брательник - работать в полях, не иначе, - ухмыльнулся Агафон.

- И народ в это верит?

- Не знаю, во что они там верят и каким местом при этом что думают... Но терпеть пока терпят. Не то чтобы у них было много выбора.

- И ты хочешь сказать, что постройка храма как-то связана с отрицательной напряженностью магического поля в стране? - нахмурился атлан.

- Похоже, что да.

- Как?

- Мне кажется, она растет вместе с новым храмом.

- Кажется? - удивленно хмыкнул Анчар. - А отчего не пойти к месту строительства и не измерить? Пусть даже примитивными методами. Несколько замеров на протяжении месяца, сделанные, предположим, в укромных местах ночью, не должны привлечь внимание. И даже самый простой из них всё равно даст представление о колебании напряженности - пусть и неточное.

- А оттого, догадливый ты наш, не пойти и не измерить, - прорычал сквозь зубы чародей, - что я не знаю, где он строится!

- В каком смысле? - тупо уставился на него Анчар. - Храм - это ведь не дом и не сарай, чтобы его строительство...

- В том смысле, что все материалы и рабочие отправляются к месту строительства по ночам через портал! Этот храм может сооружаться в лукоморской тайге, бхайпурских джунглях или на вамаясьском рисовом поле!

- Радиус влияния, он же дальность действия силы, среднестатистического божества местного значения прямо пропорционально... - лекторским тоном заговорил атлан.

- Это было художественное преувеличение, - брюзгливо сообщил Агафон.

Анчар смутился. Художественные преувеличения, равно как преуменьшения и прочие изменения размеров действительности, были за пределами его компетенции.

- А. Да. Конечно. Но можно было подсмотреть?..

- Если бы было можно - подсмотрел бы, - еще менее дружелюбно сообщил маг и болезненно поморщился - то ли от неуклюжей недогадливости собеседника, то ли вспоминая результаты попыток.

- И что будем делать? - оставив предложения и догадки - не в последнюю очередь из опасения нарваться на очередной художественный прием молодого коллеги - просто спросил атлан.

- Будем? - переспросил Мельников, подчеркнуто промычав последнюю букву. - Ты со мной?

- Ну у меня ведь нет особого выбора? Или Уагаду, или ты? - тонкие губы Анчара покривились в улыбке.

- Из двух зол выбираешь меньшее? - ухмыльнулся в ответ Агафон и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Идей у меня пока немного. Надо или узнать, где строится храм, и отправиться туда своим ходом, или еще раз попробовать попасть туда через портал.

- И что тогда?

- И тогда... Кабуча, я не имею ни малейшего представления, что тогда! Но что стройку надо как-то остановить, а лучше прекратить вообще - шкурой чую. Не нравится мне этот брательник. Ой, не нравится...

Анчар увиделся с Оламайд только через неделю после их прибытия в Мгангу, и то случайно.

Сразу после того, как ноги их ступили на доски причала, Узэмик подхватил торговку под локоток и куда-то потащил. На лице его гуляла улыбка паука из сказки про муху и комара. Атлан попробовал перехватить их, чтобы узнать, что уготовано бедной жертве магического инцидента[21], но вместо этого другой жрец перехватил его и повел в храм, оставив Агафона руководить разгрузкой.

День спустя атлан увидел его премудрие в трапезной за завтраком и узнал, что голема определили в почетный караул храма. Его вооружили огромной алебардой и определили ходить перед истуканами Уагаду и Синьоболокодване - не столько охраняя, сколько отсекая чересчур энергичных прихожан и паломников, чтобы не пачкали своими немытыми руками и физиономиями белоснежные ноги идолов. С задачами своими Великан справлялся безупречно, и служки, обычно целыми днями оттиравшие следы излишнего рвения с нежного, как кожа младенца, соирского мрамора, сидели теперь без работы в тени, благословляя заботливую Уагаду, пославшую им избавление от непосильных трудов. Делмара тоже взяли в храм - подметальщиком, и приплачивали по пять монет за то, что он по мере необходимости подавал команды голему. Что сталось с почтенной рыботорговкой, магам было не известно - пока Оламайд сама не наткнулась на них, выходящих из комнаты в подвале, где старший жрец посвящал послушников-новичков в новую теологию Мганги вдали от мирской суеты.

Заметив Анчара среди служителей Уагаду, матрона отпрянула и притаилась за углом. А когда остальные жрецы разошлись по делам и атлан остался один, догнала его.

- Ты жива! - просветлело лицо Анчара. - Первая хорошая новость за неделю.

- То же самое могу сказать про тебя и про себя, - сверкнула улыбкой торговка.

- Ты где? Чем занимаешься?

- Да-а... Чем Просветленная придумает, - скривились губы Оламайд, словно Просветленная приказывала ей исключительно грабить прохожих и танцевать в кабаках на столе.

- И чем она придумывает?

- Слово бы сказала нехорошее, чем, да мужчина рядом, - яростно фыркнула матрона, и только сейчас Анчар обратил внимание на корзину в ее руках, прикрытую куском ткани.

- Ходила за покупками?

- В поварскую, - отмахнулась торговка. - За объедками.

Волшебник недоуменно уставился сначала на корзину - объемом, конечно, немаленьким, но для свиного обеда - недостаточным. И кто носит обед свиньям в корзине через весь храм? Конечно, он не был специалистом в области свинарникостроения и свинооткормливания, но кому еще были нужны объедки со жреческого стола?

Оламайд перехватила его взгляд и неохотно пояснила:

- После того, как я их беру в руки, они превращаются в жареную селедку. Скупая Старуха решила сэкономить на еде: пусть хоть такая от меня будет польза, раз уж выяснилось, что я не колдунья.

Маг брезгливо поморщился: питаться объедками, даже превращенными в совершенно свежую селедку...

- И кого ты ими кормишь?

- Книги.

- Кто...что?!

- Книги. Нет, конечно, я знаю, что книги - они не такие... то есть, не едят... и из пергамента сделаны... или из бумаги... но эти живые... и настоящие.

- Погоди. Ты сейчас о чем? - озадаченно потряс головой волшебник. - Кто из бумаги? Кто не из бумаги? Кто живой и настоящий?

- Да книги же, белый шаман! Книги! Ты вообще слушаешь, о чем я тебе говорю? - сердито притопнула матрона.

- Книги, которые едят рыбу?..

- Да не книги! Нет, в смысле, конечно, книги...

Атлан тупо моргнул.

Торговка растерянно замолчала.

Дар Оламайд объяснять всё понятно и четко нарвался на равный по силе талант атлана понимать недосказанности, метафоры и читать между строк.

Первым пришел в себя маг.

- Так. Давай или еще раз, или забудем для ясности, - слабо проговорил он.

- Не понимаю, чего тебе не ясно, - исключительно из чувства противоречия буркнула торговка и предприняла очередную попытку:

- Старуха и все остальные называют их книгами. Но на самом деле это не книги - то есть, не прямоугольные штуки со страницами внутри, а существа. Живые. И они сидят в клетках целыми днями, каждое в своей... И три раза в день их надо кормить. И чистить за ними. И доливать воду.

- Ну а причем тут книги? - картина начала проясняться, но, тем не менее, подпись к ней пока напрашивалась 'Зоопарк', но никак не 'Библиотека'.

- Не знаю, - пожала плечами матрона. - Старуха их так называет. Но насколько я видела, ни на ком из них даже картинок никаких не нарисовано, не то, что буквов. И их никто не читает, потому что у них страниц нет. С ними просто разговаривают. То есть их спрашивают, и они отвечают.

- Биологические хранилища данных? - расширил глаза маг.

- Чего-чего? - заморгала торговка.

- Кхм. Я хотел узнать, о чем их чит...спрашивают?

- А-а... О богах. О стройке. Еще о чем-то, - пожала плечами Оламайд. - Не знаю. Когда кто-то приходит к книгам и начинает их расспрашивать, меня выставляют, даже если я не закончила свое дело. Будто заняться мне больше нечем, только ждать, пока они там наболтаются!

- Они - это кто? В библиотеку может пройти любой?

- Они - это Просветленная и Кокодло. Может, конечно, кто-то еще, но я пока никого не видела больше. И как бы ни так - любой! Вход магией защищен - Старуха сказала! Она дала мне... - матрона расшнуровала верх рубахи, порылась в декольте[22] и выудила медный медальон на цепочке: - Вот чего она мне дала. Сказала, что если я попробую войти без него, то, что от меня останется, не придется даже подметать.

- Однако... - пробормотал Анчар, усилием воли заставляя себя смотреть на амулет, а не туда, откуда он только что был извлечен. - Хотелось бы разглядеть получше... медальон! - быстро уточнил он.

- Зачем? - торговка сняла цепочку с амулетом и протянула ему. - Хочешь пройти почитать?

- Я тебе этого не говорил! - атлан настороженно оглянулся.

- Ты мне этого не говорил, - честно подтвердила Оламайд.

Маг попытался разглядеть вещицу при тусклом свете, сочившемся из крохотных окошек над головой, но смог лишь различить какие-то узоры - то ли орнамент, то ли замысловато сплетенные письмена. Где начиналось одно и кончалось другое, понять было невозможно.

- У тебя светильник, часом, не завалялся? - с надеждой воззрился он сначала на матрону, потом на корзину.

- Нет, - покачала головой торговка.

- Хм... жаль. А-а... послушай! Ты не сможешь дать мне его? Хотя бы на эту ночь? Я верну утром! Честное слово!

Оламайд пожала плечами:

- Если только поздно вечером отдать смогу, когда приберусь за ними в третий раз.

- Замечательно!

- Тогда встречаемся в одиннадцать у выгребной ямы на заднем дворе, за стойлами. Знаешь, где это?

- Знаю, - нетерпеливо кивнул атлан.

- И утром там же. И если тебя не будет, то к книжкам я приду не с едой, а с веником.

- Зачем? - не понял Анчар.

- Попробовать подмести то, что от тебя осталось, - вздохнула торговка.

- С-спасибо, - не понимая, шутка это была или выражение заботы, осторожно ответил он.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге предстал Анчар.

- Ну?.. - Агафон вскочил со стула.

Атлан вместо ответа быстро очертил стены мелом, разложил по углам необходимые компоненты, нацарапал слова-'ключи' и принялся бормотать заклинания. 'Ключи' пыхнули синим, освещая немногочисленную, но добротную обстановку кельи - два ротанговых стула, стол, широкую кровать, три полки на стене, искусно разрисованную циновку, закрывающую окно - и погасли.

- Готово, - выдохнул Анчар. - Теперь нас никто не услышит.

- Думаешь? - недоверчиво проговорил Агафон.

Атлан одарил его непередаваемым взором.

- Когда ты накладываешь подобные заклинания, можно думать. Когда я - нужно быть уверенным. Может быть, чтобы разнести что-то на кусочки, поджарить молнией или устроить землетрясение локального масштаба, лучше тебя мага не найти. Но когда дело касается точных и изящных заклятий...

- Чтобы устроить землетрясение именно там, где надо, тоже нужна точность! - понимая дело свое проигранным, тем не менее, буркнул Агафон.

- Плюс-минус десять километров и плюс-минус дыхание - разница есть, - хмыкнул исследователь.

- Не понял. Причем тут дыхание? - нахмурился Мельников.

Атлан мученически закатил глаза:

- Аспирация как элемент вербальной составляющей заклинания.

Агафон поморщился, словно отхлебнул рыбьего жира, пробормотал 'нудила и выпендрежник' и протянул руку:

- Показывай.

- Смотри.

Анчар положил ему на ладонь медный кругляш. Тусклая цепочка свернулась рядом, подобно сторожевой змейке.

Молодой чародей повертел медальон в руках, хмурясь на непонятные письмена, и вернул товарищу:

- Смотри ты. То, что он подвергся магическому воздействию, чувствую и так, но вот персонифицированное заклинание или нет - не... не... Кхм. Не сказал бы, что очень уж непонятно... потому что понятно... естественно... чего там не понять... Но два мнения - лучше, чем одно, - величаво добавил он. - Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорит один мой знакомый главком обороны. То есть, вопрос в том, что если в библиотеку с этой штуковиной сунется кто-то, кроме твоей дамы...

- Она не моя дама! - прорычал атлан.

- Хорошо, если в библиотеку с этой штуковиной сунется кто-то, кроме не твоей дамы, понадобится ей утром веник или нет?

Не говоря ни слова, атлан остатками мелка начертил на столе септограмму вокруг амулета, нарисовал нужные знаки, накрыл ладонью, прошептал код аналитического заклинания и сосредоточился. Агафон, не задавая лишних вопросов, подсунул ему под свободную руку бумагу и грифель.

Минут через десять пальцы атлана разжались, роняя карандаш на исписанный лист, и дрожащая рука утерла со лба капли пота.

- Ну?.. - Агафон, безуспешно старавшийся расшифровать двойной шифр на листе[23], воззрился на товарища.

- Унифицированное, - утомленно выдохнул тот.

- Ты узнал у нее, где располагается эта библиотека? - не стал терять времени Агафон.

- А ты разве не знаешь? - рука Анчара замерла у лба.

- Кабуча...

Узамбарская тьма, особая порода мрака, непроницаемая, как асфальтовое озеро, обнимала уставшую от зноя землю. Стены излучали тепло, словно за каждой из них располагалась печь. Плиты мостовой, напитавшиеся за день жаром, прожигали подошвы сандалий. За стенами храма - маленького города, так и именуемого в столице: Города Богов - шумел очнувшийся от дневного ступора город большой. Заговорщики, сжимая в руках прикрытые крышками фонари и стараясь ступать бесшумно[24], вышли во двор за квартирами послушников и жрецов.

- Куда теперь? - Агафон остановился, и Анчар налетел на него, едва не выронив светильник.

- То есть? - пробормотал атлан, испытывая странное дежа-вю. - Я думал, ты знаешь, где живут женщины - прислуга Просветленной.

- Женщины - прислуга Старухи живут на другом конце Города Богов и занимают три этажа, - брюзгливо сообщил Агафон. - Ты собираешься заглядывать в каждую келью и спрашивать про нее? Или определять на ощупь?

Мысленному взору Анчара совершенно неожиданно предстало декольте, из которого доставался амулет, и он порадовался, что в ночи не видно его яростно вспыхнувшего лица.

- Кабуча... - привычно вздохнул Агафон, не подозревая о дискомфорте товарища.

- Может, на завтра отложим? - резонно предложил атлан.

- А если такой возможности больше не будет? - не менее резонно возразил его молодой коллега. - Если нас или ее выследят, заметят?

Анчар нервно сглотнул:

- Пессимизм не ко времени, я бы сказал.

- Знаешь, чем оптимист отличается от пессимиста? - ухмыльнулся маг и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Старая шутка. Пессимист говорит: 'Хуже уже не будет'. А оптимист утверждает: 'Будет, обязательно будет!'

- Тайфун тебе на язык, как говорит Шарлемань Семнадцатый!

- Я так и думал, что ты согласишься, - хмыкнул Агафон. - Пойдем.

- Но как мы ее?..

- Спросим, на худой конец! - уверенно заявил он.

Какие пункты плана до 'худого конца' имелись в виду, атлан интересоваться побоялся, опасаясь за состояние своей нервной системы, и Совет Магов, затянув ремешки сандалий покрепче, направился на поиски проводницы.

Первый этап миссии увенчался быстрым и предсказуемым успехом: женский барак оказался именно там, где был днем, и теперь возвышался перед ними темной стеной без единого огонька. То ли его обитательницы так уставали за день, что ложились спать с последними лучами солнца, то ли жечь казенное масло запрещали правила - результат был один: непроницаемо темный барак на непроницаемо-темном фоне ночи. Если бы не светильник старой охранницы, расположившейся у входа с тарелкой булочек, огромным чайником и пасьянсом, барак можно было обнаружить в темноте, только наткнувшись на него.

Второй этап операции обещал оказаться сложнее: идеи, как пройти мимо дуэньи, приходили и уходили с частотой просителей в храме - и с такой же пользой.

Подойти к старухе и спросить? Но она их запомнит, а шестое чувство подсказывало магам, что чем меньше народу знало про их связь с Оламайд, тем было лучше для всех, включая тот же народ.

Пролезть в окно первого этажа наугад? А если поднимется крик? И что потом?

Заговорить охраннице зубы, пока один из них незаметно проскочит мимо и отправится на поиски Оламайд? Но как найти темную-темную женщину темной-темной ночью в темном-темном доме, полном других темных-темных женщин?

Погрузить дуэнью в сон? Но если кто-то придет, пока они внутри, и обнаружит ее беспробудно спящей?

Применить магию и пройти незаметно обоим? Но - опять же - что потом?..

- Может, все-таки вернемся? - минут через десять бесплодных размышлений сдался Анчар.

Агафон недовольно фыркнул, но немедленному остракизму очередную идею не подверг, опасаясь, что на сегодня она вообще последняя.

- Нет, конечно, мы можем простоять тут всю ночь или отправиться по храму на поиски библиотеки самостоятельно... - развел руками атлан.

Но ни возразить, ни простоять, ни отправиться Агафон не успел: из темноты донеслись неспешные шаги, свет фонаря кольнул привыкшие к мраку глаза, и едва волшебники успели нырнуть за низкие и очень жесткие кусты, как в маленьком облачке света нарисовалась фигура в малиновом балахоне.

- Узэмик! - первым узнал его Агафон.

Старший жрец - ибо это был он - не прячась и не задерживаясь, подошел к дуэнье и непререкаемым тоном потребовал сообщить, где живет новая служанка Просветленной, некая Оламайд из Альгены.

В одной его руке был светильник. В другой - веник и бутылка.

Охранница проговорила что-то, заговорщикам не слышное, и жрец важно ответил, что идет по делу секретной важности, а какому конкретно - не ее забота.

- Чего ему надо? - глухо прошипел Анчар, оказавшийся прижатым к земле и разговора не слышавший.

- Побеседовать с ней о каких-то секретах, говорит, - передал Агафон.

- С бутылкой?! К горным демонам его вместе с секретами!.. - прорычал атлан и ткнулся лицом в песок - не без энергичной помощи приятеля.

- Тс-с!!!

Через несколько секунд Агафон слез с его головы и приподнялся:

- Они пошли! Ты чуть нас не выдал - он в нашу сторону посмотрел! Она его повела!

- За ними! Извини! Быстрее!

Не понимая, к чему такая поспешность с прощением, Агафон, тем не менее, торопливо мотнул головой:

- Быстро извиняю! Оставайся здесь, я один!

- Она тебе не поверит! - ухватил его за рукав атлан.

- Я покажу ей амулет!

- Ты мог его украсть! Найти! Снять с моего трупа, наконец!

- Зачем?! - прорычал Агафон, с каждой секундой всё более склоняясь к последнему предложенному варианту.

- Чтобы скомпрометировать ее!

- Я ее убедю в обратном!

- Убежду!

- Убежу!

- Убеждю?..

- Убе... Да что ты мне голову морочишь! Покажу - и всё! Поверит! Она меня знает! Всё, я пошел!

- Куда?! Амулет у меня!

- Так давай!

- Нет, пойдем вместе!

- Дай амулет - не будем мы всей толпой по коридорам толкаться!

- А я говорю...

- Кабуча!!!

- Что?..

- Дуэнья вернулась, вот что!

- Кабуча... - подтвердил Анчар - и обрадованно встрепенулся: - Погоди! Значит, комната Оламайд где-то совсем рядом, если дуэнья успела сходить туда и обратно, пока мы...

- Пока тебя убедишь, она бы до Альгены туда и обратно сходить успела! - прошипел Агафон, но с идеей товарища согласился. - Надо посмотреть, где загорелся свет.

Волшебники выбрались из своего убежища и направились исполнять второй пункт плана: да будет свет.

Когда они, не забывая пригибаться - на всякий случай - добрались до двенадцатого от входа окошка на первом этаже, свет там уже был. Равно как и разговор.

- ...ты, конечно, понимаешь, - вкрадчиво вещал скрипучий мужской голос, - что женщина одна, без покровителя, в чужой стране среди незнакомых и неизвестно как настроенных людей, многие из которых обладают недюжинными магическими силами...

- О чем это вы, я понять не могу? - прервал его нервный женский.

- Не надо так волноваться, милочка, - потек, как мед по карамели, голос Узэмика. - Успокойся, присядь, цветочки куда-нибудь поставь вот...

- Какие?

- Вот эти, - сварливо проговорил Узэмик.

- Мухостой? А я думала, это вы от мух принесли...

- Кхм... Скажем так: я решил совместить приятное с полезным, будучи человеком дальновидным, практичным и предприимчивым, каковые есть мои важные и неотъемлемые качества. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Выглядят они ведь тоже ничего! И других тут всё равно не растет. Ну, давай, а то завянут!

- А-а-а... Сейчас-сейчас!

Совет Магов услышал, как в комнате что-то стукнуло, брякнуло, звякнуло, хлопнуло, охнуло, топнуло - и тут же на голову Агафону излилась струя чего-то вонючего: то ли самогона, то ли пятновыводителя.

- Кабуча!.. - прошипели хором Агафон и Узэмик.

- А вот сейчас из бочки водички в бутылку налью - и мухостойчик ваш поставлю! - радостно доложила Оламайд.

- Это было мое вино! - возмущенно выдохнул старший жрец.

- А я подумала, вы бутылку специально для цветочков принесли! - потрясенно охнула матрона.

Узэмик выругался. Агафон сдавленно гыгыкнул. Анчар, не понимая, что смешного услышал его товарищ, нахмурился. Пьеса под названием 'Вы не ждали нас...' продолжалась.

- Да вы садитесь... раз пришли... чего теперь... - очевидно, указывая на какой-то предмет, пригодный для посадки гостей, проговорила хозяйка.

Что-то скрипнуло под весом жреца.

- Посиди со мной.

- Спасибо, я постою в присутствии такой персоны.

- Ну же... к чему такие формальности...

- Нет-нет, вы рассказывайте, зачем пожаловали, а то ночь на дворе, вставать завтра рано.

- Хм... дорогуша... Ты заставляешь говорить меня начистоту... - Узэмик замолчал, ожидая, что его собеседница смутится или каким-нибудь иным образом направит разговор в более извилистое русло. Но та лишь спросила нейтральным тоном:

- Да?

- Да, кабуча тебя разбери! - всё еще пытаясь казаться галантным кавалером-меценатом, проговорил жрец. - Я хочу, чтобы мы с тобой были друзьями, потому что ты понравилась мне с первого взгляда!

- Я замужняя женщина, ваша просветленность! - чопорно отрезала торговка.

- Обманывает, - прошептал Анчар. - Муж ее бросил. Она говорит, что из-за меня.

- Ну ты ходок! - с уважением пробормотал Агафон.

- В смысле? Куда?

- Не куда, а к кому.

- То есть?.. Погоди, ты что подум... имеешь в ви... подразум... Я совсем не про то! Я хотел сказать, что до этого она приходила ко мне, только чтобы...

- Ладно, потом, слушай! - прошипел Агафон.

- Нет, я тебе серьезно говорю, что...

- Цыц!

- ...а друзья должны рассказывать о себе... о жизни... о знакомых... Чтобы убедить тебя в своей искренности, я расскажу о своих делах, о том, как прошел день, а ты мне, к примеру... ну... хотя бы о том чародее, который пробрался на корабль с тобой. И его друге. Ты видела его раньше?

После паузы - чуть более долгой, чем понравилось Совету Магов, прозвучал нерешительный голос Оламайд:

- То есть, ты хочешь узнать про белого шамана?

- Да, - голос Узэмика дрогнул от нетерпения.

- И про его знакомого, молодого белого шамана?

- Да.

- И давно ли они знакомы?

- Да!

- И о чем они разговаривают? - голос матроны поднялся на тон, и нехорошие резкие нотки незаметно вплелись в его звучание.

- Да!!! - обрадованный пониманием и не замечавший надвигающегося шторма, подтвердил жрец.

- И для этого ты пришел ко мне ночью, разбудил меня, разбередил женскую душу, наобещал любовь и дружбу...

- Да... то есть, нет, конечно! Я же сказал - ты приглянулась мне еще на корабле... И про любовь я ничего не говорил!

- Это читалось между строк!

- И не писал!

- Короче, ты пришел ко мне со сладкими словами, только чтобы узнать про этих шептунов!!!

Агафон, судя по голосу, ухмылявшийся от уха до уха, ткнул ничего не понимающего, но встревоженного атлана локтем в бок и шепнул: 'Во дает, тетка!'

- А я тебе говорю, глупая ты женщина...

- Ах, теперь я тебе не милая, а глупая женщина?!

- Ты неправильно меня...

- Убери руки, старый пень!

- Да как ты смеешь...

Уточнить, что конкретно Оламайд смела и каким именно образом, он не успел, потому что голос его внезапно сорвался, тень закрыла тусклый свет лампы в окне, над головами подслушивавшего Совета пролетело нечто массивное и с глухим шмяком, треском и вскриком обрушилось в кусты метрах в трех за их спинами.

- И чтобы ноги твоей больше около меня не было, лживый выкидыш лишайной каракатицы! - прорычало в ночи.

В кустах яростно зашуршало под аккомпанемент проклятий и стихло. Почти не слышные на сухой земле, прочь заспешили неровные шаги.

- Оламайд?.. - не в силах более терпеть неизвестность, Анчар вскочил, сунул голову в окно... и свет померк перед его очами.

- ...я же подумала, что вернулся тот старый бабуин! - страдальческий шепот прошелестел где-то недалеко от него.

- А это был новый бабуин, - гыгыкнул также шепотом другой человек.

- Сам ты - макак! - в мгновение ока[25] страдания трансформировались в гнев.

Атлан нахмурился, пытаясь сообразить, кто и о ком - или о чем - разговаривал. Под чьей-то ногой хрустнуло стекло, и холодная влажная ткань шапкой легла ему на голову.

- А я его не убила?..

- Ола...майд?.. - Анчар шевельнулся, и взволнованный голос шепнул:

- Живой! Полотенце мокрое помогло!

- Ты... не подскажешь... как пройти в библиотеку?

Его собственные слова - каждое в отдельности, а потом все вместе - взорвались под черепной коробкой как корзина петард, атлан замычал от боли, попытался встать - и свалился на пол, обнаружив таким образом, что лежал на узкой кровати.

Второй человек - конечно же, Агафон - ухватил его подмышки и усадил обратно:

- Тс-с-с, не стучи! Оламайд всё уже объяснила. Если плохо себя чувствуешь, я один пойду.

- Нормально... - мотнул головой атлан и охнул - по макушке словно огрели раскаленной сковородой.

- Извини, белый шам... Анчар! Я подумала...

- Бывало хуже, - мужественно прикусил он губу. - А... Оламайд... Если можно... поинтересоваться...

- Ну да, можно, интересуйся, конечно! - быстро, пытаясь загладить вину, согласилась матрона. - О чем?

- Что ты такого сделала... что Узэмик... так сиганул... от тебя?

- Сиганул?.. - недоуменно переспросила торговка и почти тут же хихикнула: - Он не сиганул! Это... это я его выбросила.

- Выбросила?!

Атлан услышал, как Агафон забормотал нечто про женщин, имеющихся в узамбарских селеньях, которые слона на скаку остановят и хобот ему оторвут. Оламайд услышала тоже.

- Обращайся, если черный слон тебе вдруг дорогу перейдет[26], - по голосу было слышно, как она улыбнулась.

- А еще ты хорошо с обидой придумала! - одобрительно шепнул ей Агафон.

- Что с обидой придумала? С какой обидой? На кого? - озадаченно нахмурился Анчар.

 Матрона неожиданно засмущалась и начала объяснять невпопад, но непрерывно:

- А что мне еще оставалось делать, если он про вас спрашивал, давно ли знакомы и про что говорите, и кто такие, и всякое такое прочее, а я не могла же ему про вас рассказывать, даже если бы знала, и в честь чего это я про вас ему рассказывать буду, если ему прямо так уж интересно - пусть у вас и спрашивает, вы про себя ему лучше расскажете, чем я, чего у меня про вас спрашивать, тоже мне, нашел рассказчицу, а только не пошел почему-то к вам, а ко мне пошел, будто ему тут кто-то рад был и ждал его тут, сейчас, как же, да скорее я крокодилу обрадовалась бы под кроватью или скорпиону в тапке, а что он не просто так приперся, а с какой-то целью, я сразу поняла, как только его с вином и цветами увидела, и у меня аж сердце екнуло, так и подумала, неспроста, а тут он еще со своими намеками полез, соирский шакал ему друг, так бы руки и вымыла, и я подумала, что если просто так откажусь рассказывать, то он одно подумает, гадость, каракурт сушеный, до сих пор меня трясет, а если я притворюсь, что обиделась, будто он только из-за вас ко мне пришел, то совсем другое, и... и...

Анчар, с больной головой даже не пытаясь выловить подробности сказанного, ибо и со здоровой этого ему не удалось еще ни разу, понял лишь, что Оламайд посетила удачная мысль, и что Узэмик забудет теперь к ней дорогу и будет шпионить за ними каким-нибудь иным образом.

- М-молодец. Спасибо. Нам пора, - экономя слова, проговорил он, шагнул к окну и остановился, задумавшись на секунду. - А можно... я полотенце пока оставлю?

Через несколько минут в задние двери храма проскользнули две темные личности, одна из которых щеголяла в мокром дерюжном тюрбане. Разувшись на пороге - но не из почтения, как можно было подумать, а исключительно ради неслышного перемещения, они рассовали сандалии по карманам и отправились дальше, еле слышно шлепая босыми ногами по плитам.

Поднявшись на третий, последний, этаж, заговорщики свернули направо и на ощупь нашли единственную дверь на левой стороне коридора. Атлан вскинул ладони и, не прикасаясь к филенчатой поверхности, украшенной резьбой, принялся водить ими сверху вниз, бормоча что-то нараспев.

- Ну?.. - нетерпеливо прошептал Агафон.

- Заклинания преграды. Как Оламайд и говорила, - через несколько секунд маг осторожно опустил руки и выдохнул. - Вход только по артефакту - ну если ключа не знаешь, конечно... Значит, как планировали. Я захожу первый, осматриваюсь, бросаю амулет тебе, ты - за мной.

- А если не получится?

Анчар недоуменно нахмурился:

- То есть... хочешь сказать... что неодушевленный предмет может не преодолеть барьер без одушевленного носителя?

- То есть, если без него там нельзя оставаться. Что-то в голову пришло. Пока сюда шли, - чуть нервно пояснил Мельников. - Кто их знает, этих узамбарцев, на что они способны... От людей, которые лишают свое население открытого доступа к знаниям, можно ожидать чего угодно.

- Не думаю, что здесь всё так сложно... Хотя возможно. Но тогда ты останешься здесь, а я зайду, - решил атлан.

- Почему это ты зайдешь? Чтобы задать правильный вопрос, на который получим правильный ответ, надо знать, о чем спросить, а я тут живу уже... 

- Зато чтобы понять этот правильный ответ, нужен ученый, а не ходячее стихийное бедствие. И живу я в Узамбаре гораздо дольше тебя. Так что не волнуйся, я всё тебе перескажу, и мы вместе...

Поспорить - и даже сказать, что думает про 'ходячее бедствие' и про некоторых умников, вообразивших себя невесть кем - Агафон не успел. Темный провал лестницы зазвучал отдаленными шагами, показавшимися особенно громкими в ночной тишине.

Конспираторы замерли. Судя по силе звука, шаги приближались.

- С первого этажа? - напряженно вслушиваясь, прошептал Анчар.

- Похоже, - кивнул его премудрие. - Время есть. Заходим быстрей.

- А если он тоже в библиотеку?

- Кабуча... - моментально пришел к согласию хор волшебников.

- Ничего, всё в порядке. Сейчас я нас укрою ширмочкой, и всякие непонятно кто смогут тут хоть толпами ходить, хоть на слонах ездить...

- Не надо!!! - словно перееханный слоном, вскрикнул атлан - но было поздно.

Агафон оттащил его от двери шагов на десять, притиснул к стене, встал рядом сам, очертил полукруг носком вытащенной из кармана сандалии и под аккомпанемент скороговорки экспресс-заклинания взмахнул руками, словно накрывая куполом.

На прижавшихся к стене волшебников посыпался снег.

То ли экспресс сошел с рельсов, не достигнув пункта назначения, то ли скороговорка была проскороговорена слишком скоро, то ли зажатая в пальцах сандалия повлияла на техпроцесс, но хлопья, похожие больше на овсяные, чем на снежные, падали так плотно, что через несколько секунд белая пелена закрыла от них даже ночь.

- Абро-кадабро-гейт! - первым пришел в себя атлан, и снег пропал так же неожиданно, как начался, оставив на полу быстро высыхающее мокрое пятно в форме полукруга.

- К-кабуча... Это б-была ш-ширма д-для д-другого к-климата, - лихорадочно потирая ногу о ногу в попытке согреть, продрожал Агафон. - Я с-сейчас с-соображу, что надо изм-менить...

- И в-вызовешь д-дождь? Или п-песчаную б-бурю?

Шаги, донесшиеся из лестничного пролета, заставили Мельникова проглотить нарождавшийся ответ, призванный устыдить маловерного.

- Второй этаж прошел, сюда поднимается! - побледнел Анчар.

- Кабуча... Бежим!

Агафон метнулся в конец коридора, выглянул за окно - никаких карнизов и украшений, за которые можно бы было уцепиться и провисеть, пока минует любитель ночных прогулок, кинулся обратно... и налетел на растопыренные руки атлана. Тот схватил его, развернул спиной к себе, прижал, обняв одной рукой... и попытался придушить.

- Стой!!! - прошипел ему на ухо Анчар прежде, чем его премудрие успел вспомнить какой-нибудь прием из арсенала царевны Серафимы. - Не дергайся!

- Ты чего?! - прохрипел Агафон, попробовал повернуть голову - и почувствовал, что в шею ему впился тонкий шнур.

- Прижмись ко мне! Цепочку порвешь! - шепотом прорычал атлан. - Заходим оба! Скорей!

Шаги звучали всё громче. Каких-нибудь два десятка ступеней - и любитель ночных прогулок окажется на их этаже. Агафон, удерживаемый атланом в загнутом полуприслоненнном положении, попробовал хоть немного выпрямиться - и цепочка тут же опасно натянулась.

- Голову убери, я сказал! - яростно прошипел Анчар, нащупывая вслепую ручку двери. - И не мотай ей - ничего не вижу!

Едва удерживаясь, чтобы не закашляться, молодой волшебник выгнул спину еще больше, положил голову на плечо Анчара и изо всех сил скосил глаза, пытаясь разобрать в темноте, где дверь и где ручка.

- Я открою! - руки магов одновременно легли на медную слоновью голову и потянули.

Шаги... Десять ступеней...

Только бы дверь не заскрипела!..

Дверь не заскрипела.

Возможно, по той причине, что просто не двинулась с места.

- Кабуча...

- Толкай!!!

Пальцы Агафона надавили на слона, дверь подалась - на удивление тихо, и тандем волшебников, вихляясь из стороны в сторону и наступая себе на ноги, как пьяная сороконожка, ввалился в библиотеку. Заградительные чары мягко коснулись их, щекоча, будто гигантская паутина - и пропустили.

- Стой! Повернись! - шикнул атлан. - Закрыть надо!

Он начал поворачиваться вправо, Агафон влево. Тут же, осознав ошибку, оба изменили направление вращения, чувствуя себя демонстраторами какого-то причудливого устройства для самостоятельного отпиливания голов...

- А-а-а, да провались оно!.. - прошипел задушенно Мельников, вывернулся из-под цепочки, схватил дверную ручку и абсолютно не дрожащими руками[27] прикрыл дверь.

Шаги зазвучали в коридоре.

Светошар, вызванный Анчаром, вспыхнул на пару мгновений, освещая зал, куда они попали, и погас.

- Туда! - атлан рванул коллегу за рукав в плавающую перед ослепленными глазами темноту.

Пробежав несколько метров по свободному проходу между клетками, Анчар свернул направо, налетел на угол узилища неизвестной книги и грохнулся на пол, роняя на себя товарища. Светильник вылетел у него из руки и плюхнулся в воду, обдав их теплыми брызгами. Дверь беззвучно приоткрылась, и тьма у порога растворилась в тусклом свете масляной лампы. Конспираторы застыли, прикусив языки, и если бы смогли - остановили бы даже сердца, грохочущие, как им казалось, не хуже стада резвящихся слонов.

Шаги от двери медленно двинулись вперед, точно неизвестный был стариком или не был уверен, куда идти[28], потом свернули налево, направо, снова вперед... Книги, потревоженные светом, завозились, вокруг захлюпала вода, и волшебники впервые заметили, что в библиотеке висела удушливая влажность - словно на болоте.

- Где же это может быть... где же... сто лишайных бабуинов... - бормотал тем временем хрипловатый голос. - Надо бы их всех опросить и подписать на клетках, где про что... но было бы еще время... было бы время... Время... времени нет совсем... проклятая старуха...

Шаги остановились где-то сзади и слева, метрах в двадцати от их застывшей, как ледяная гора, кучи-малы. Анчар скосил, едва не вывихивая, глаза, чтобы разглядеть вошедшего, но, как ни старался, кроме основания клетки и тюрбана, съехавшего на правый глаз, не увидел ничего. Хотя, с другой стороны, страдающий бессонницей любитель почитать не видел их тоже, и впервые за несколько минут атлан глубоко вдохнул, немного успокаиваясь.

Поиски ночного читателя тем временем были в разгаре. Медленно ступая, он, похоже, переходил от клетки к клетке, останавливаясь и задавая книгам один и тот же вопрос, тихо и неразборчиво - атлан улавливал лишь ритм и длину, и каждый раз они были одинаковы. В ответ звучали не менее тихие голоса, странно булькающие, будто отвечавшие полоскали в это время горло - и неизвестный переходил дальше.

И как бы это 'дальше' не превратилось постепенно в 'ближе', забеспокоился маг.

Агафон нервно шевельнулся - возможно, эта же мысль пришла в голову и ему. Подгадав под очередное произнесение вопроса читателем, его премудрие шепнул в затылок Анчару:

- Если до нас дойдет, я буду принимать меры.

Как ответить так, чтобы не обнаружить себя, атлан не придумал[29].

Ночной читатель остановился снова, уже ближе:

- Способ лишить колдунью ее сил, -  еле разборчиво долетело до слуха Совета Магов - и тут же в ответ клокочущее:

- Эта книга не знает ответа на вопрос.

Что-то глухо стукнуло - как если бы ударили по клетке кулаком, и неизвестный яростно прошипел:

- Сто лишайных бабуинов!.. Эта последняя была... Проклятая старуха! Из-за нее двадцать ночей подряд ходил в это болото... чтоб они тут все передохли... Просветленная... Да чтоб ей Белого Света до конца дней не увидеть! Чтоб ее кости сгнили, а волосы принялись расти через глаза!.. Песчаная гадюка... Чтоб ей ослепнуть... оглохнуть... онеметь... дабы не смогла она больше отравлять против меня разум абиоя... вернее, то, что у него известно под этим названием... тупоголовый бегемот, не видящий ближе своего носа...

Бормоча сквозь зубы проклятия и оскорбления в адрес сильных мира сего, человек снова пошел - но на этот раз свет фонаря и шаги удалялись, пока не захлопнулась дверь и в зале не воцарилась тьма и тишина.

- К-кабуча... - выдохнул Агафон, со стоном облегчения скатываясь на пол. - Я думал - всё... моя коленка... м-м-м-м...

- Я тоже думал, - хмуро проговорил Анчар, принимая сидячее положение, и вызвал крошечный светошарик на уровне пола. - Ты понял, кто это был?

Молодой чародей перестал тереть зашибленное колено и нахмурился.

- Может, я ошибаюсь... и знаю не всех жрецов и магов храма... что вряд ли... но мне кажется, это был Верховный.

- Мне тоже так кажется, - кивнул атлан.

Агафон поразмыслил еще немного и пришел к выводу:

- Кокодло. Больше некому. Жрец, имеющий доступ к абиою и заполучивший в конкуренты саму Старуху, может быть только один. Хм... А на людях они - сама любезность и гармония, только что дуэтом не поют.

- Богиня одна, значит, и Верховный должен быть только один.

- Математика для первого класса жреческой школы... - хмыкнул Агафон. - Хотя скоро построят храм братцу Синю, может, туда переведется... если будет себя хорошо вести. Но значит, приперло нашего вождя, если по такому вопросу по ночам тайком книжки ищет. Чтоб я остался жить в этой парилке, если Старуха не знает о его чувствах к ней. Так что хорошее поведение может и не помочь...

- Кстати, о книжках! - спохватился атлан. - Что это за твари?

Шарик приподнялся - но не выше уровня подоконника в дальнем конце зала - и маги глянули в клетку, рядом с которой имели удовольствие полежать.

Безразмерный рот с толстыми красными губами... огромное желтое брюхо... короткие розовые лапы, пальцы которых терялись в черной воде... Анчар изумленно моргнул - глаза его встретились с меланхоличными карими очами самой громадной жабы, какую он только мог вообразить.

- С дуба падали листья ясеня... - тихо присвистнул Агафон, оглядывая монстра высотой ему по плечо. - И это - книга?!..

- Это - книга, - бесстрастно проквакала жаба. - Это книга, созданная Верховным жрецом Просветленной богини Уагаду Одхиамбо Умелым, магом Десятого Пояса, в год Песчаной Звезды, пятом году сражения Просветленной Уагаду с возлюбленным братом ее Синьоболокодване Возвышенным, шестьсот пятидесятом году по общему летосчислению со времени Большого Эксперимента, и озаглавленная им 'Хроники одной войны, или бьет - значит, любит'...

Через два часа Совет Магов собрался в комнате Агафона. Анчар заново наложил антипрослушивающее заклинание, дважды проверил его, захлопнул ладонью рот коллеги, собравшегося что-то сказать, снял заклинание, наложил измененный и усиленный вариант, трижды проверил, и только тогда опустился на стул и откинулся на спинку в изнеможении.

Не рискуя снова получить по губам доброжелательной, но грязной ладонью, Агафон вопросительно пошевелил бровями.

- Можно, - шепнул атлан. - Только негромко. Очень. Может, конечно, пребывание здесь располагает к паранойе, но...

- ...лучше перебдеть, чем недобдеть, - повторил Агафон максиму Граненыча.

- Истинно. Особенно здесь. И сейчас, - кивнул Анчар и устало выдохнул. - Итак, давай подытожим, что мы узнали. Во-первых, брат - бог войны и одержимых, а сестра - богиня мести и раздора. Во-вторых, постройка храма призовет Синьоболокодване на Белый Свет из... от... короче, оттуда, где он сейчас находится. В-третьих, в последний раз, до того, как их забыли, Уагаду билась с ним минимум пять лет и за этот срок они вдвоем умудрились прикончить всех остальных местных богов. Поэтому, наверное, Кокодло и выбрал Уагаду альтернативой Жирафу.

- Потому что альтернативой Гаде был Синь.

- Которому, тем не менее, они строят сейчас храм, - напомнил Анчар.

- Долго искали аборигены, кого бы себе призвать в благодетели вместо тюхи Жирафа - и нашли... Богиню склок и злопамятства! - фыркнул маг.

- Не аборигены. Верховный жрец и абиой. Или, как я полагаю, откопал ее из пыли забвения Кокодло, и когда абиой одобрил - назначил благодетельницей нации. А про брата, подозреваю я, тогда речи и не шло.

- Благодетельницей... - хмыкнул Агафон. - В лучшем случае, когда храм будет построен, нация останется при своих, пока близнецы развлекаются, метеля друг друга. Ты знаешь, кстати, что Гаду представили народу как богиню развития и процвета...

Его премудрие замер.

- Что? - насторожился Анчар.

- Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп! - его премудрие подскочил с кровати. - Храм! Храм ведь будет посвящен одному Синю!

- Ну да, - не понимая сначала, куда клонит его товарищ, кивнул Анчар - и тоже застыл: - То есть... Погоди. Ты хочешь сказать... где при этом сама Уагаду? Почему не является, а раздает указания через жрецов? И когда появится?

- Именно! Если близнецы всегда вместе, как сказала книга, то когда и при каких условиях появится сестра? И еще вопрос, который раньше мне, конечно, тоже приходил в голову... но не задерживался...

- Какой?

- Как неизвестно откуда взявшаяся Старуха за какие-то месяцы набрала среди жрецов такую силу, что заставила их делать то, что они не собирались - причем делать очень быстро? Я постройку храма Синю имею в виду.

- Она колдунья, - пожал плечами Анчар. - Если ее специализация - человеческая психика, и если сила ей позволяет, то, теоретически, она могла взять под контроль не только жрецов-не магов, но и абиоя и весь его двор.

- Но это не объясняет, откуда она и зачем ей это всё нужно!

- Откуда-нибудь? - отмахнулся атлан. - А насчет 'зачем' - зачем это всё Кокодло? Только чтобы устроить себе комфортную жизнь. А тем более, если Уагаду ее признала, то могла дать ей... скажем так... расширенные полномочия. По-моему, как раз тут всё понятно. Деревенская ведьма захотела подняться на гребне моды на нового бога, выбраться из безвестности и бедности...

- С чего ты взял, что она была неизвестная и бедная? - упрямо фыркнул Агафон. - И что деревенская?

- Богатых людей не так много, как кажется, и известны они если не всем, то своему кругу. Не говоря уже о знаменитых - которые известностью от прочих и отличаются. К тому же, если бы она жила в Мганге, ее все равно знали бы - те, кто обращался к ней за снадобьями и наговорами, соседи, лавочники... Слух бы пошел, не сомневайся. Ты не представляешь, как быстро разносятся новости по узамбарскому городу... Про Старуху же не знает никто и ничего, ты сам говорил. Но сейчас меня занимает другой вопрос. Пока мы шли обратно, мне одна мысль покоя не давала.

- Какая?

- Почему жабы?

- Что?.. - недоуменно моргнул его премудрие. - Какие жабы? При чем тут?..

- Жабы. Книги в виде жаб. Почему, - терпеливо повторил Анчар. - Ведь для них приходится создавать специальный микроклимат, что в условиях пустыни требует большого труда. Не поддержи его - и книги погибнут, а с ними - знания веков. А ведь маги древности наверняка понимали это, и могли сотворить книги в виде ящериц, скажем, или каракуртов, или скорпионов, или змей...

- Хорошо, что тебя среди них не было, - передернуло Агафона.

- К чему я клоню, - игнорируя замечание, продолжил волшебник, - так это к тому, что жаба была бы практична при влажном климате джунглей, но не в сухом зное пустыни.

Очи Агафона расширились в неожиданном понимании:

- Ты имеешь в виду... что когда книги создавались... территория Слонового королевства была покрыта джунглями? От которых теперь осталась песчаная пустыня?

Анчар кивнул:

- Единственное объяснение, приходящее в голову.

- То есть, если они снова начнут войну сейчас, то от песчаной пустыни теперь останется пустыня стеклянная? А от людей и их поселений?.. К-кабуча... А жаба ничего про это не сказала!

- Когда ее создавали, джунгли еще были на месте, - напомнил атлан. - И не думаю, что она с момента своего создания хоть раз была снаружи. Но даже бы если на работу ей приходилось ходить каждый день пешком через пустыню, всё равно она не смогла бы сказать ничего, что ее творцом заложено не было.

Его премудрие убежденно мотнул головой:

- Непрактично. Вот если бы книги могли сами уточнять и дополнять свое содержание... Я имею в виду, исключительно по тому предмету, на который они были написаны, а это была бы не книга, а не пойми чего!

- Вот и займись - когда с богами разберемся? - проговорил атлан.

- Я - боевой маг! - Агафон выпятил нижнюю губу с таким видом, словно Анчар предложил ему переквалифицироваться в няньки или сапожники.

- Ну значит, так и ходить им не уточненными, - усмехнулся Анчар.

- Ну и пень с ними... Новые напишем... Пером. Для тех, кому буквы не лень выучить. А интересно, сколько лет Гаде и Синю понадобилось, чтобы выжечь всё с корнем? Да-а... Отвели душу близняшки... - Агафон несколько раз прошелся из угла в угол, сосредоточенно хмуря брови, и остановился. - Погоди. Что-то нас опять унесло не в те джунгли... И вообще - не сбивай меня! Я и сам прекрасно могу... без посторонней помощи... Так. Кхм. Давай приведем всё в систему. В смысле, попробуем. Еще раз.

- Давай.

- Значит, начали, - Агафон выдохнул, сосредотачиваясь, и медленно заговорил: - Получается, что новый храм возводится для того, чтобы вызвать Синя. Когда придет Синь - вызовет Уагаду. Вопрос: знает ли Кокодло, что последует за возвращением близнецов? Если да, и продолжает строительство - то он или дурак, или идиот.

- Дурак или мерзавец, ты хотел сказать?

- Что хотел, то и сказал, - недовольный тем, что его сбили с умной мысли, буркнул его премудрие. - Если человек заставляет целое королевство поклоняться Уагаду, чтобы прикрыть свою ягодичную поляну от народного бунта или от гнева абиоя... и понимает, что чуть позже его втопчут в грязь... причем буквально... да еще и пяткой разотрут...

Атлан подумал и согласился:

- Пожалуй, ты прав. Таких мерзавцев не бывает. Но сейчас ведь он спохватился и ищет способы лишить Старуху силы - значит, не такой уж он и дурак?

- Ищет - потому что она забрала много власти над абиоем и оттесняет его, а не оттого, что совесть заела! Терять своё положение он не хочет, вот что, а на остальное ему наплевать!

- Или он не знает, что это остальное может случиться.

- Проведя столько лет в библиотеке? - скептически хмыкнул его премудрие.

- Думаешь, когда он второпях выбирал, на кого бы из небожителей можно свалить то, что не делает власть земная, его интересовали такие мелочи, как их отношения с родственниками?

Агафон задумался и неохотно признал:

- Может, ты и прав. Но как бы то ни было, на руках мы имеем скорое пришествие братца и чуть более отложенное - сестрички. То есть времени у нас больше, чем мы полагали. В лучшем случае столько, сколько потребуется на постройку еще одного храма. Ну что ж... должно же быть хоть что-то хорошее во всей этой ситуации...

- И что будем делать? - Анчар глянул на коллегу в ожидании ответа.

- А чего ты на меня-то смотришь? - кисло вопросил Агафон.

- А кто из нас двоих боевой маг? - невинно приподнял брови атлан.

- Боевой маг предлагает разнести всё в этом храме к ежиной бабушке, - огрызнулся его премудрие.

- И что ему мешает?

- Наличие нескольких сотен узамбарцев, которые окажутся под руинам, вот что! Ну и нескольких десятков магов, которые буду очень сильно возражать... если успеют... Некоторые очень серьезно воспринимают и новую работу, и обещания божественного вознаграждения и милостей после пришествия. А еще Адалет говорит, что 'разнести всё' - не универсальный рецепт от всех бед, потому что на обломках всё равно придется что-то строить, и не факт, что получится лучше, чем было - при всех благих намерениях... Хотя руки иногда так и чешутся!

С улицы донесся звон колокола, громкий и пронзительный, словно кто-то колотил медным тазом по огромному надтреснутому чану, звон, заставляющий сморщиться, втянуть голову в плечи  и приложить к каждому уху по подушке[30]. Так Верховный жрец призывал наемных волшебников, скромно именуемых тут послушниками и жрецами различного старшинства, на утренний ритуал Поклонения.

- Пять часов уже!.. - изумился атлан, откинул циновку, закрывающую окно, и впустил в комнату тусклый свет просыпающегося утра.

- Пора кормить Гаду, - состроил страшную рожу Агафон.

'Кормление Гады', как выразился его премудрие, происходило почти буквально. Ритуалы Поклонения и Призыва, как назывались они официально, проводились три раза в день[31] и требовали присутствия всех жрецов-магов, оставляя простых служителей культа заниматься паломниками и насущными делами храма. Тридцать магов, обряженных в белые балахоны с опущенными капюшонами, собирались в Зале Таинства - небольшом помещении за алтарем, куда вход непосвященным был запрещен, и вставали в круг. В середине размещалась Просветленная и поднимала над головой маленького черного идола, изображавшего Уагаду. Далее задача упрощалась еще больше: маги должны были сфокусироваться на кукле и повторять нараспев за Верховной жрицей бессмысленные слова, которые, как их заверили, должны были привлечь благосклонное внимание Уагаду и снискать ее расположение. Как Агафон понял в первый же раз, на самом деле из слов на древнеузамбарском складывалось заклинание, поднимающее водоворот магической энергии с центром на жрице и ее истуканчике. Часть этой энергии невольно отдавали сами маги.

- Не понимаю... столько силы... три раза каждый день... да с этим идолом можно Белый Свет наизнанку вывернуть или обратно склеить, как до Большого Эксперимента было... К чему столько? - Анчар, щурясь от солнечного света, резанувшего по глазам не хуже любого ножа, вышел из храма.

- Причем тут идол... - прошипел из уголка рта Агафон, яростно косясь по сторонам. - Ты что, не слышал?

- Что не слышал? - не понял атлан.

- Что вечером отправка груза!

- И что?

Его премудрие сдавленно зарычал:

- А то, что это наш шанс попасть на стройку!

- Как?

- После завтрака поговорим у меня.

Покончив с завтраком из трех блюд и кувшина неплохого, хоть и изрядно разбавленного вина, Агафон с отрешенным видом прошествовал к себе в апартаменты. Десять минут спустя дверь приоткрылась, впуская Анчара.

- Тебя кто-нибудь видел? - вскочил его премудрие.

Атлан покачал головой и, не теряя ни секунды, принялся за наложение антипрослушивающих чар.

- Всё, - выдохнул он, когда не видимая простому глазу сеть, опоясавшая комнату, ожила со слабо-сиреневым свечением. - Так что ты хотел сказать про стройку?

- Что мы можем попасть туда с обозом!

- Нам никто не разрешит, - хмуро ответил маг.

Его премудрие издал губами неприличный звук.

Атлан хотел обидеться, но не успел: Агафон заговорил быстро, с жаром размахивая руками, точно стараясь перебить самого себя:

- Можно подумать, мы у кого-нибудь будем этого разрешения спрашивать! Теоретик, кабуча! Чему вас только учат!.. Всё, что нам нужно - это не присутствовать в Круге при открытии портала! Мы спрячемся на одной из подвод, набросим на себя какую-нибудь ширмочку[32], и проедем с комфортом до самого храма!

- Но нам никто не разрешит пропустить Круг!

- Опять - сорок восемь... - Агафон воздел очи к потолку. - Мы скажемся больными!

- Но если мы на самом деле не больные, нас уличат, и тогда придется объяснять мотивы обмана!

- Послал ведь Жираф на мою голову!.. Мы заболеем, не вижу, что тут непонятного! - воскликнул Агафон.

- Как? - опешил Анчар. - Чем? Когда?..

- А вот это уже конструктивный подход к делу, - удовлетворенно кивнул маг, успокаиваясь. - Когда - сейчас. Как и чем - придумаем. Ты какие-нибудь наговоры на болезни знаешь?

- Нет, - Анчар глянул на коллегу, словно тот спросил, не хочет ли он отрубить себе руку.

- Хм... - почесал в затылке Агафон. - Чему вас только учат... теоретиков... Ладно, не страшно. Посмотрю, какие заклинания знает шпаргалка.

- То есть ты хочешь наложить их на нас сам?!

- Нет, попрошу Узэмика, - язвительно сообщил маг. - Конечно, сам! А чего там не уметь, всё ведь написано будет и по полочкам разложено!

Тревожный даже не звоночек - набат заколотился в мозгу атлана, и лицо его исказилось:

- Не надо!!!

- Да ты не волнуйся! - его премудрие успокаивающе вскинул ладони. - Я на тебе первом испробую. Чтобы в случае чего среди нас оставался человек, который в состоянии вводить корректировки.

- Да с чего ты взял, что я волнуюсь? - абсолютно искренне глянул на него Анчар. - Я в ужасе!

Агафон с видом оскорбленной невинности выпятил нижнюю губу:

- Твое отношение гасит во мне малейшую искру энтузиазма и вдохновения.

Но не успел атлан вздохнуть с облегчением, как его премудрие продолжил:

- ...Придется работать на голом мастерстве.

С этими словами Мельников вытянул из рукава заветный кусочек пергамента, проговорил ключевые слова и склонился над мелкими корявыми буковками, выступившими на желтоватой поверхности, будто сыпь. Свет первого озарения зажег его суровые очи:

- Ага! Вот! То, что надо! Сенная лихорадка. Легкий приступ. Хотя... если легкий, могут и в Круг заставить встать... Потяжелее, значит!

- Нет, погоди, я на самом деле считаю, что если ты раньше не практиковался в работе с эпидемиологическими и контагиозными заклятьями, то не стоит... - Анчар попытался вырвать пергамент из его рук, но вошедшего в раж Агафона не остановил бы сейчас и тяжелый приступ обезглавливания.

- А ты в них практиковался? - тут же прилетел убойный контраргумент.

- Нет, но...

- Ну так какая тогда разница, кто из нас будет их накладывать?

- Но если никакой, то почему бы мне...

- Если никакой, то почему бы и не мне! Я всё прочитал: оказывается, заразить кого-нибудь чем-нибудь - раз чихнуть! - успокоил коллегу его премудрие и, посчитав дискуссию завершенной, схватил его за плечи и шмякнул на стул, будто куклу.

Проворно начертив заготовку септограммы, он принялся рыться в припасах на полках и под кроватью, отыскивая нужные ингредиенты, и через десять минут всё было на местах и готово к первой[33] попытке.

- Мне что делать? - угрюмо выдавил Анчар, словно спрашивал у палача, какой стороной лучше подставить шею под топор.

- Тебе?.. - Агафон нахмурился и заглянул в шпаргалку. - Ничего. Вообще-то, тут даже написано, что жертва наговора не должна знать о том, какую болезнь на нее напускают, и кто.

- И ты об этом говоришь только сейчас?!

- А если бы я об этом сказал раньше, что бы изменилось? - огрызнулся маг.

- Это может быть важнейшим условием срабатывания, вот что!

- Ну не сработает, так тебе же лучше! - фыркнул Мельников.

- А ты пессимист... - атлан вспомнил любимую шутку своего коллеги.

- Чего?.. - не понял тот и, не задумываясь, продолжил: - Ладно, уговорил. Разузнать... то есть, перестать знать то, что знаешь... ты не можешь, конечно, но, по гипотезе покойного Гудвина, в таких случаях можно прибегнуть к мерам, симулирующим и - или - имитирующим недостающие условия.

- Вот именно! Покойного! - вскочил со стула Анчар. - Ключевое слово! А ты знаешь, как он скончался? И во сколько лет?

- Все там будем, - философски отмахнулся Агафон и принялся тереть подбородок, размышляя: - Чтобы имитировать твое неведение, я полагаю, надо...

Десять минут спустя нарушенная септограмма была восстановлена, потоптанные компоненты отряхнуты от пыли, расправлены и разложены по стратегическим точкам, с головы Анчара отрезан свежий клок волос и художественно раскидан по критическим точкам, а сам Агафон критическим взглядом прикидывал, какой бы еще штрих нанести, чтобы никто не осмелился крикнуть: 'Не верю!'.

В центре чертежа лежал перевернутый стул с атланом, примотанным к нему полотенцами. Глаза его были завязаны старой рубахой Агафона, одновременно удерживающей затычки в ушах и служащей кляпом. Из-под мятой ткани вырывалось фальшивое, как деревянный рубль:

- Кто бы это мог на меня напасть? Даже не представляю. Не понимаю, что происходит. Ничего не понимаю.

Агафон вздохнул: лицедей из его товарища был никудышный, но других идей по имитации и симуляции в голову не приходило. И поскольку вариантов у него оставалось только два - отправить Анчара на актерские курсы или приступить прямо сейчас к исполнению плана, пришлось выбрать второй.

Зажав шпаргалку между пальцами, он собрался с мыслями и начал ритуал.

Заунывные слоги, изобиловавшие шипящими и свистящими, полетели с его губ под аккомпанемент замысловатых пассов. Свет в комнате медленно померк, сумрак заклубился в углу и неспешно пополз на середину, словно любопытная грозовая туча. Наткнувшись на септограмму, он остановился и принялся хмуро ходить по ее границе. Когда он двигался по часовой стрелке, из гущи мрака доносилось отрывистое бормотание. Против часовой - приглушенный речитатив.

Его премудрие взмахнул руками, выкрикнул ключ - и молочно-белые искры засверкали над атланом. Туча, издав хриплый звук, похожий на кошачий мявк, накинулась на них, закрывая, пожирая и гася лиловое сияние рук Агафона. Комната погрузилась во тьму, будто за опущенной циновкой и не ярилось утреннее солнце Узамбара. А когда совершенно неожиданно всё рассеялось и пропало, его премудрие глянул на коллегу... и закрыл рот руками.

- Всё?.. - донеслось приглушенное из-под рубахи.

Не дожидаясь - или не дождавшись - ответа Анчар высвободил руки, стянул повязку с глаз и подозрительно уставился на Агафона.

- Что?..

- Как... ты?.. - отчего-то глядя поверх его головы, выдавил маг.

Анчар честно прислушался к ощущениям, покашлял, подышал, швыркнул носом...

- Ну... жарко... немножко... - проговорил он. - Душно у тебя тут. И молоком прокисшим воняет откуда-то... а в остальном... Никогда еще не чувствовал себя таким здоровым. Не получилось, значит?

- Не то, чтобы совсем... - кривясь, точно от стакана рыбьего жира, промычал Мельников. - Но я сейчас всё исправлю!

- Что? - атлан тревожно вскочил, оглядел себя, ощупал, покрутил головой, метнулся к зеркалу... и волосы у него встали домиком.

Или копной?

Ведь для сена это - естественное положение.

- Ты сам во всем виноват! Ты жаловался ненатурально! - собравшись с имиджем, его премудрие надменно выпятил подбородок. - Но несмотря на твой непрофессиональный подход, я всё равно знаю, как это исправить... сейчас узнаю... минутное дело...

Дело и впрямь оказалось минутным. Минут после восьмидесяти и почти такого же числа покушений на жизнь Агафона Анчар, наконец-то, обрел не только волосы, но и человеческие уши, нос, губы, шею и прочие части тела. Рассматривая в зеркало новую прическу - сиренево-розовые патлы до плеч - атлан встретился взглядом со своим мучителем, и тот отпустил очи долу.

Изучая свою шпаргалку, как через несколько секунд выяснил Анчар.

- Убери, - прорычал он, но Мельников лишь отступил к стене и развел руками:

- Ну подумаешь, немного... не удалось с первого раза. Но я же всё исправил! И тебе этот цвет идет! Сиреневое оригинально сочетается с... э-э-э... синяком... там, где ты со стула грохнулся и об пол приложился... на ласты себе наступив... А мне, между прочим, тоже непросто было, думаешь, одному тебе? Но я же не жалуюсь, как некоторые тут! И посмотри, что я нашел! Тут, оказывается, еще есть волчанка, мышиная лихорадка, свинка, заячья губа, волчья пасть, коровье бешенство, свиная чума, сучье вымя, птичий грипп, медвежья болез... ты чего! Эй, эй! Перестань! Нам же очень надо, ты сам понимаешь, как это важ... Отдай шпору!!! Отдай, а то без нее начну - я кой-чего запомнить успел!.. И если тебе цвет не нравится - не надо так волноваться! Я могу перекрасить! Обратно в зеленый! Хуже не будет!..

Прожигая горящим взором прижавшегося к стене Мельникова, атлан процедил:

- Я оптимист. Поэтому сейчас на этот... столик... табуретку... пень... корягу... - он покосился на неопознаваемый стоячий объект, в который от паразитных выбросов магии превратился многострадальный стул, - садишься ты. У меня тоже есть... пара идей.

Агафон встретился с ним взглядом и судорожно сглотнул пересохшим вдруг горлом: такой блеск в глазах он до сих пор видел только у настоящих одержимых или не менее настоящих ученых.

Если он хоть что-то понимал в тех и других, то перед ним сейчас стояло и то, и другое. С прической гламурной кикиморы и памятью слона.

- А-а-а... э-э-э... твои идеи, конечно... интересные... наверное... но время... Время идет!.. Отправка же сегодня, ты не забывай! Может, сходим лучше в город к какой-нибудь порчушнице? - его премудрие ухватился за идею, как утопающий за соломину[34]. И к его облегчению, она оказалась привязанной к бревну.

- Ну давай... - неохотно опуская глаза, повел плечами атлан. - Но не раньше, чем состригу это... позорище.

Через двадцать минут из задней калитки храма вышли два послушника. На голове одного была импровизированная куфья из дерюжного полотенца, концы которой были завязаны под подбородком. Бока ее странно топорщились, словно надета она была на чуть приплюснутый одуванчик. На лице второго застыла гримаса смеха, старательно удушаемого некстати проснувшейся совестью. Ножницы, которыми они пытались постричь Анчара, лежали в кармане Агафонова балахона: может, попадутся ремесленники, которые возьмутся их починить.[35]

- Какой идиот, - сразу, как только маги окунулись в городскую толчею, прорычал сквозь зубы Анчар[36], - добавляет вместо фазы завтрашней Луны положение Путеводной Звезды по отношению к созвездию Клумбы?!

- Какой умник не говорит об этом сразу, как только услышит? - в очередной раз подавив приступ ржания, поинтересовался Мельников.

- Я подумал, что это - поздняя версия, а не ранний склероз!

- Склероз - это когда забывают то, что знали, - гордо ухмыльнулся Агафон. - Нам же, боевым магам...

- Первый, кто еще раз скажет в моем присутствии 'я, боевой маг', испытает на себе, что бывает, когда в заклинание окраски волос вместо Луны вставляют высоту Мартышкиного Хвоста над горизонтом в июле!

- А что бывает? - на всякий случай, проглотил новый смешок его премудрие.

- Заодно и узнаем, - кровожадно прищурился Анчар.

- Да ладно тебе... - отмахнулся Агафон и[37] сделал еще одну попытку проявить конструктивное сочувствие. - Не волнуйся. Всё рассосется само собой к вечеру или к утру, самое позднее.

- Дилетант, - уничижительно заклеймил его атлан и, не обращая внимание на ответное 'нудила из Нижнего Арзила', продолжил: - А еще я не понимаю, как твоя порчушница до сих пор практикует в городе, если храм отлавливал местных магов?

Агафон уклончиво промычал:

- Ну... она не то, чтобы практикует... Вернее, конечно, может, и практикует... я не знаю... Но знаю, что по теории вероятности какая-нибудь шепталка в городе остаться была должна. Хоть и риск загреметь на службу к Старухе велик, но зато сколько клиентов, которые раньше ушли бы к конкурентам!

Атлан сбился с шага.

- Погоди. Ты хочешь сказать, что не только не знаешь, где она живет, но и есть ли она в Мганге вообще?!

- Всё знать не может никто, - поучительно и многозначительно проговорил Мельников. - Поэтому мы поступим предельно тупо...

- Не ожидал от тебя настолько оригинального подхода, - съязвил атлан.

- ...Выберем сейчас какую-нибудь улицу позлачнее и спросим там, - то ли не расслышав, то ли показательно проигнорировав злословие маловерных, продолжил Агафон. - Или в соседней. Или рядом. И рано или поздно, по теории вероятности, опять же...

- А не приходит ли в гениальную голову уважаемому боевому магу... чисто по теории вероятности... что жрецы, расспрашивающие о ведьме, доверия среди местных не вызовут?

Уважаемому боевому магу в гениальную голову это пришло.

Вместе со словами Анчара.

- Хм... - нахмурился его премудрие, но тут же просветлел лицом: - Не проблема! Я, кажется, помню одно простейшее заклинание иллюзии, которое мог бы в укромном местечке наложить на тебя... на нас...

Испепеляющий взор товарища заставил его слегка покраснеть:

- ...или ты мог бы сам... как-нибудь?..

- Я - нет. Не моя специализация. Ни иллюзии, ни 'как-нибудь', - сухо отрезал атлан. - И тебе не дам[38].

- Не очень-то и хотелось, - почти искренне пробурчал Мельников. - Тогда просто переоденемся - и всё.

- И перекрасимся? - ядовито подсказал Анчар.

- Тебе-то заче... - начал было Агафон - и под взглядом товарища, обжигающим, как все ветры Перечной пустыни, прикусил язык.

- Я кожу имел в виду, - сухо уточнил атлан.

- Ну... и кожу тоже... зачем... Бывают же в Мганге белые моряки, например!

- Посмотри на себя и свои руки. Не говоря уже про твое лицо... на котором крупными лукоморским буквами написано 'боевой маг', - ядовито фыркнул атлан.

- Сабрумайскими буквами, - уточнил его премудрие. - И причем тут моё...

- А притом, что мы похожи на моряков чуть меньше, чем на узамбарцев! - взорвался Анчар.

- А на купцов?

Анчар задумался и неохотно признал:

- Купцы, пожалуй, подойдут. Но для этого надо найти лавку, где продают заграничную одежду. В какой стороне тут торговые ряды? Или надо на базар идти?

Лавка нашлась через два квартала, в тенистом от полосатых навесов переулке, по которому фланировали состоятельные мгангцы и гости столицы. Фасады домов из желтого песчаника были почти не видны из-под растянутых, развешанных и просто наваленных на них товаров - изысканных нарядов из Шантони, узорных хорохорских платков, пестрых, как дворцовые клумбы, шатт-аль-шейхских ковров, вамаяссьских циновок, расписанных тиграми, пионами и томными девами, изукрашенного и не очень вондерландского оружия, чеканных гаттерийских подносов и блюд, изображавших на все лады похищение Золотого Руна двумя огнедышащими драконами, узамбарских картин из радужной травы на спилах баобабов, шитых золотой и серебряной нитью соланских занавесей...

Снова оглянувшись по сторонам и не заметив в толпе никого подозрительного[39], послушники как бы невзначай вошли в лавку верхней одежды, хозяин которой, коротышка-шахрай, заулыбался им в предчувствии больших денег, точно старым друзьям.

Через двадцать минут из лавки вышли два пижона в роскошных забугорских костюмах. Волосы одного из них покрывал странно топорщившийся хорохорский платок в красных и розовых розах.[40] Еще полминуты - и белый человек в аляповатой шали стал достопримечательностью всего торгового ряда, от первого купца до последнего зеваки.

- Ну, куда теперь? - Анчар одарил коллегу непередаваемым взглядом.

- Куда-нибудь на окраину? - из уголка рта промычал Агафон, немного подумал и добавил: - И не мог бы ты отойти от меня немного? Шагов на пятьдесят? А то подумают, что я с тобой знаком.

- Конспирация? - уважительно предположил атлан.

- Нет... платок... - скорбно поморщился Мельников и втянул голову в плечи под тяжелым, как чугунная сковорода, взором Анчара.

Каких-нибудь полчаса ходьбы бодрым шагом - и богатые кварталы остались позади, равно как и не очень богатые, и среднего достатка, и просто победнее, и искателей приключений на свои организмы окружила со всех сторон нищета в самых мерзких своих проявлениях.

Трех и двухэтажные дома, сложенные как попало из глиняных кирпичей, жались друг к другу как инвалидная команда, подслеповато щурясь не застекленными узкими окнами. Кривые, как след пьяной змеи, улочки петляли, то сходясь, то разбегаясь, то снова встречаясь друг с другом. Помои, над которыми вились тучи мух, ровным слоем устилали обочины, тротуары и дорогу, благо, сильно стараться им не приходилось: часто всё перечисленное умещалось на ширине в полтора метра. У стен, вяло пожевывая зеленую жвачку и односложно переговариваясь, сидели грязные старики и старухи. Рядом с дверями в какой-то бесконечной игре, ведомой одним им, возились дети, козы и собаки. Висевшее над всем этим зловоние, вязкое и застарелое, казалось, помнило поколения и поколения предков тех, кто сейчас тащился по грязным улицам в поисках еды, работы или жертвы.

Но все игры, перемещения и разговоры прекращались как по волшебству, стоило рядом появиться волшебной парочке.

- Куда теперь? - атлан хмуро зыркнул на коллегу.

- Да в принципе, пришли, наверное... - неуверенно пробормотал его премудрие. - Если это не злачные кварталы...

- Теперь куда? - сквозь зубы процедил Анчар, косясь на столпившихся за углом узамбарцев с палками в руках. - Ты уверен, что не нужно было остановиться хотя бы кварталов пять назад, когда нищие просили милостыню, а не собирались взять ее с боем?

- Да хоть куда! И пусть только попробуют! - раздраженный правотой атлана, фыркнул его премудрие и, не раздумывая и не выбирая, подошел к грязному лысому старику, подпиравшему спиной забор. - Эй, ты!

- Эй, - равнодушным эхом отозвался тот.

- Где у вас тут можно найти старуху-шептунью?

- Нету такой, - мазнув исподлобья оценивающим взглядом, отозвался старик.

- По важному делу!

- А ты из храма, что ли?

- Сам ты - из храма! Мы - забугорские купцы! Приплыли из... из самого Забугорья! Сегодня утром! - возмущенно вскинул голову Агафон.

Анчар гыгыкнул.

- Жену насмешил, - укоризненно покачал головой узамбарец.

Возмущение и гыгыканье поменялись ролями.

- Слушай, нгози, - вспомнив соирское обращение к небогатому, но достойному человеку, проговорил атлан. - Нам нужна шептунья, чтобы навести порчу на одного человека, который нехорошо обошелся с нами в порту.

- И чё? - апатично пошевелил бровями старик.

- И мы готовы оценить помощь... если ты покажешь, где ее искать... или его... в несколько экинов.

- В сколько? - вспыхнула первая искорка интереса за весь разговор, и взгляд узамбарца с новым интересом обежал новые с иголочки наряды чужаков, кошельки у пояса и сумки в руках.

- В несколько, - твердо вмешался Агафон. - Когда проводишь.

Старик отогнал с носа муху, пожевал губами, потер кулаком скулу - и кивнул:

- Пошли.

'А я тебе что говорил!' - Мельников бросил на товарища снисходительный взгляд.

Пропетляв по переулкам, узамбарец вывел клиентов в узкий, заваленный отбросами тупик: стены покосившихся домов встречались под острым углом, перегораживая улицу. Одна из стен была глухой, без окон и дверей. Вторая могла похвастать одной дверью и втрое большим количеством окошек под самой крышей.

- Здесь подождите, - бросил проводник и, не оглядываясь, нырнул за полуоткрытую створку из темного от времени бамбука.

- Что заказывать будем? - спохватился атлан.

- Легкое расстройство здоровья, - уверенно проговорил Агафон. - На пару фирунов. До вечера.

- На две серебряных монеты? А не мало?

- Хватит. Нечего баловать всяких шарлатанов.

- А...

Дверь беззвучно приоткрылась на кожаных петлях и из проема высунулась голова их провожатого. Стрельнув глазами по сторонам и не найдя больше никого, она удовлетворенно кивнула:

- Заходите. Возьмитесь за руки - обеими руками! - скажите 'Абена абангу абени' и переступите порог одновременно обеими ногами.

- Это как? - не понял атлан.

- Перепрыгните, - терпеливо, как разговаривают с умственно отсталыми и с иностранцами, произнес старик. - Оба в раз. И не отпуская рук. Чтобы не заносить на подошвах в чистое место диких тафари.

- Домашние возмутятся? - покривил губы Агафон, но узамбарец шутки не понял или не расслышал.

- Ну что, поскакали? - не оцененный, подмигнул его премудрие атлану, взял за руки и вывел на стартовую линию порога.

Где-то в глубине дома горел чахлый огонек свечи, и кто-то приговаривал что-то сухим скрипучим речитативом. 

- Абена абангу абени, - хмыкнул Анчар и прыгнул одновременно с товарищем на счет 'три' в темный проем, казавшийся после яркого солнца ослепительно-черным.

Тусклый свет перед его глазами взорвался искрами и померк.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм.

Каменный монстр мерно шагал по брусчатке, и эхо его шагов отражалось от стен и летало по огромному храмовому двору, именовавшемуся площадью, словно эхо исполинского часового механизма.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм.

Узэмик, устроившись с рупором на стене, контролировал приготовления в центре площади и одним глазом удовлетворенно косился на голема. Патрулирование не прекращалось ни днем, ни ночью: даже когда территория храма пустела с наступлением темноты и ворота закрывались, за стенами всё равно можно было слышать ритмичную поступь гранитного чудища. Шпионы Просветленной доносили, что реноме храма со дня появления голема выросло неописуемо, что выразилось в существенном притоке прихожан и, соответственно, материальных и денежных средств в виде пожертвований. Конечно, слова, использованные ими, были гораздо проще и грубее, но Узэмик в самом начале своей жреческой карьеры понял: оценка Верховными твоих усилий было прямо пропорциональна заковыристости сказанных при докладе фраз. И поэтому сейчас он стоял, наблюдая суету послушников, и подбирал выражения и обороты, способные внушить Кокодло - и Просветленной, если она вдруг окажется в кабинете Главного жреца в момент доклада - какого ценного кадра они приобрели в его лице. А может, даже намекнуть, что совершенно незаслуженно этот проницательный энергичный человек получает в неделю всего...

- Мулумба! Эй! Тебе говорю! Влево тащи, влево! - прервав ход приятных мыслей, гаркнул Узэмик и замахал рукой, указывая в какое именно лево Мулумбе надо было тащить его ношу. - Чтобы всё под руками было! Бестолковый!

Послушник кивнул, оптом соглашаясь со всем, и изменил направление бега.

Из-за закрытых ворот храма доносился глухой низкий гул, словно водопад разбивался о скалы. Сегодня народу должно быть особенно много.

До начала оставалось несколько минут.

Велик мерил шагами пространство у сверкавшей позолотой статуи[41]. Десять шагов вперед. Поворот. Десять шагов назад. Поворот. Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм... И так - вторую неделю. Если бы он был человеком, подозревал голем, ему бы уже, наверное, стало скучно. Пока же Каменный Великан развлекал себя тем, что прислушивался к разговорам богомольцев и смотрел по сторонам на жизнь, протекавшую вокруг него, хотя и мимо. Иногда по вечерам к нему прибегал Делмар, приносил что-нибудь вкусненькое из столовой[42] и, получив неизменный отказ попробовать, съедал сам, торопливо делясь новостями. Впрочем, его новости тоже были, в основном, о прихожанах, храме и его жизни и изредка - об отце, его знакомой торговке и друге, с которым он заново познакомился на корабле.

По отцу Великан скучал. До остальных людей ему дела не было, но выслушивал он про них отчасти потому, что боялся, что если откажется, то Делмар больше не придет, отчасти потому, что люди эти были близки к Анчару, и голем полагал себя обязанным знать про них, чтобы хоть так стать ближе к своему неласковому создателю.

Но главным образом оттого, что отец запретил ему говорить.

Ведь в первые же минуты после того, как они ступили на берег, чародей строго-настрого приказал ему ходить, куда скажут, смотреть в оба, всё запоминать и молчать, как камень. И хотя первые три наказа выполнялись гораздо проще, чем последний, Каменный Великан, чувствуя себя виноватым в их злоключениях, ходил, смотрел, запоминал - и мужественно молчал.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм...

На левом плече Велика покоилось бревноподобное копье с бунчуком из малиновых и синих перьев - цветов Уагаду. И что бы ни подумали непосвященные, сей атрибут был не жутко дорогим осадным орудием из жутко дорогих сортов дерева, на кой-то пень усаженным перьями жутко дорогой породы страусов, а сакральным символом прямого и непрерывного пути к процветанию под эгидой Просветленной и Всемилостивой богини. Так объяснял при нем кому-то жрец Узэмик[43]. И хотя сравнение это голем находил нелепым, ведь если продолжить логический ряд, то путь к процветанию под руководством Уагаду заканчивался или здоровенной острой железякой, крайне вредной для здоровья людей, или внезапным обрывом, спорить и уточнять он не стал.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм...

Синий взгляд исподлобья раз за разом возвращался к странным приготовлениям в центре площади - но остановиться, чтобы рассмотреть поподробнее, голем не смел. 'Поживем - увидим, как сказала бабочка-однодневка', - приговаривал в похожих случаях Делмар, и Велику тоже оставалось только жить, ждать, пока всё выяснится само по себе, и размышлять над тем, отчего он до сих пор не слышал, как разговаривают бабочки. Может, говорящие бабочки в городе не водились? А где тогда? На море он тоже их не заметил. Хотя, может, не до этого было? Вот бы увидеть таких... Интересно, с големами они тоже разговаривают, или только с людьми?..

Ждать развития событий Каменному Великану пришлось недолго. С первым перезвоном храмовых часов, возвестивших о полдне, Узэмик, Кокодло и старая жрица в белом одеянии, имени которой Велик не знал, поднялись на помост и замерли посредине в чрезвычайно неудобных позах, обратившись лицами к воротам. У старухи было такое выражение лица, словно кто-то принес ей из столовой что-то очень вкусное, и она не отказалась. У Узэмика - будто такую же вкуснятину пообещали и ему. У Кокодло - точно вместо обещанной вкусности ему подсунули половую тряпку, политую чернилами.

Послушники ухватились за лебедки, приводящие в действие механизм ворот и подъемный мост. Едва дождавшись, пока мост опустится на край рва, толпа взорвалась возбужденным гомоном и хлынула на площадь. Глухо, в такт шагам голема, ударили со стен гигантские барабаны, точно забилось сердце разбуженного храма.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм...

Велик, заслышав звук, недоуменно нахмурился: 'Странно. Похоже, сегодня какой-то особенный день. Праздник для всех? Но тогда послушники не работали бы. Праздник для одного? Который люди зовут 'День рождения'? Но чей? Непонятно...'

Вокруг помоста со странными сооружениями, похожими на столы, стояли желтые тумбы с растянутыми между ними цепями, а рядом, точно пограничные столбики, синели балахоны жрецов и послушников. Такой же желто-синий тумбочно-жреческий коридор соединял таинственный остров с церемониальными вратами храма в глубине площади. Голем обвел взглядом служителей храма и удивился: из малиновых - то есть, обладавших магией - был один Узэмик.

Когда все свободное пространство было занято народом, Кокодло воздел руки к небу и что-то выкрикнул. Барабаны и толпа моментально стихли. Все взгляды устремились на Верховного.

'Сегодня день рождения Кокодло?' - предположил Великан.

Из своего недолгого опыта жизни среди людей он уже знал, что у людей имеются простые дни, когда они работают - или заставляют работать других, выходные дни - когда люди бродят бесцельно туда-сюда, потому что работать нельзя, а чем еще заняться - не знают, и дни праздничные. Все праздники у людей делились на две категории - день рождения и все остальные. Первый людям нравился больше всего, потому что в остальные праздники подарками надо было обмениваться, а в день рождения - только принимать, что для людей было очень приятно, так как можно было накопить вещи, чтобы передаривать их другим людям в остальные праздники, и не тратиться при этом.

Если он предположил верно, и сегодня и впрямь был день рождения Кокодло, то судя по количеству гостей, подарками жрец будет обеспечен лет на пятьдесят вперед. Или сорок девять с половиною? Предположим, длина площади...

Но не успел Велик вычислить приблизительное количество собравшихся людей на квадратный метр, чтобы высчитать, сколько ненужных предметов получит сегодня верховный жрец, как барабаны ударили снова, церемониальные врата храма, повинуясь жесту Кокодло, медленно растворились, и в коридор ступила сначала храмовая стража, потом шесть пар послушников шеренгой по двое, каждая пара с прижатым к груди шестом, как быки в ярме, а между ними...

Голем с любопытством повернул голову и едва не сбился с шага.

Между парами послушников шли три человека в бесформенных полосатых малиново-синих рубахах с малиново-синими же цветочными гирляндами на шеях. Кроме гирлянд, на их шеи были надеты веревки, одним концом привязанные к  переднему шесту. Заведенные за спину руки такими же жизнерадостными веревками цвета развития и процветания крепились к шесту задней пары жрецов.

'Может, это они - именинники?.. А привязывать их зачем? Чтобы не убежали? А зачем им убегать от жрецов? Поискать вместо себя кого-нибудь другого? Потому что скромные?'

Голем знал, что скромность - это такое качество человеческого характера, при котором, вместо того, чтобы честно рассказать о происшедшем или о себе, человек ждал, пока за него это сделает кто-то другой. Наверное, потому что не умел расписать как следует все свои достоинства и успехи.

Эту причину Каменный Великан понимал очень хорошо: очень часто ему самому не хватало слов, чтобы понять речь людей, особенно жрецов во время ритуалов, и он грустно гадал, один ли он среди всех такой бестолковый, или прихожане и сама Уагаду тоже не всегда понимают своих велеречивых служителей.

То ли торжественной, то ли просто ленивой поступью процессия через пять минут доплелась до помоста. Под рокот барабанов жрецы взошли на полутораметровую конструкцию из священной синь-малины[44], увлекая за собой связанных узамбарцев. Кокодло театрально повел рукой, и барабаны смолкли - точно отрезало. Над площадью на мгновения повисла тишина, нарушаемая лишь нервным шарканьем ног по мостовой, шиканьем и покашливанием. Верховный жрец подошел к жаровне с догорающими ветками священного древа, вдохнул полной грудью дым, прикрыл глаза, воздел руки горе и нараспев заговорил про Уагаду, ее мудрость, сочувствие и готовность помочь обожаемым ею людям, стоило лишь тем подробно объяснить, в чем заключались их трудности.

Но не успел голем придти к новому выводу, что трое полосатых не именинники, а виновники, и виноваты в том, что неправильно объяснили что-то Уагаду, как Кокодло возгласил, что эта троица и есть самые главные и самые умелые объясняльщики Мганги. И сейчас, прямо при всех, они отправятся в обитель Уагаду, чтобы всё ей растолковать, как следует.

Велик удивленно глянул по сторонам, потом вверх... Ни лестниц, ни иных способов попасть на небо, где, по словам жрецов, проживала богиня, видно не было. И вдобавок, вместо того, чтобы отпустить объясняльщиков искать средства перемещения, если уж не позаботились об этом сами, жрецы положили их на медные столы и стали привязывать.

Люди привязывают кого-либо только в одном случае, знал Великан: чтобы не убежали. Но зачем объясняльщикам убегать? Может, они не очень хотели отправляться к Уагаду? Или жрецы опасались, что пока они найдут достаточно длинные лестницы, им надоест ждать? Но зачем их класть? Из заботы, чтобы не устали стоять, пока им ищут лестницы? Но отчего укладывать их не на кровать или на скамейки, на худой конец, а на столы? Конечно, голем о человеческих обычаях знал не слишком много, но для чего предназначены - а самое главное, для чего не предназначены столы, ему известно было.

Тем временем Кокодло достал из жаровни два дымящихся листа синь-малины и под громкий, но неразборчивый речитатив жрецов стал обходить помост, помахивая в сторону оцепления и толпы, точно отгонял мух. Не прекращавшие тлеть листья при каждом взмахе осыпали стражников крупными синими и малиновыми искрами. Толпа заколыхалась: кто-то потянулся, пытаясь поймать священные огоньки. Зрелище же стражников, старавшихся увернуться, погасить тлеющую одежду и сказать не для храма придуманные слова - и всё это не нарушая стойку 'смирно', завораживало даже Верховную жрицу.

'Столько жрецов вокруг! Отчего никто не поможет старику потушить свои палки?' - подумал Велик. Словно повинуясь его мысли, три жреца, доселе стоявшие по углам помоста, враз шагнули к Кокодло. Верховный, видно решив, что это была какая-то игра, бросил ветки в толпу[45] и стал вертеть руками перед лицами и над головами помощников, будто показывая: 'Ничего нету, ничего нету, ищите в другом месте!'

В руках жрецов блеснули ножи, но не успел Велик испугаться, как выяснилось, что ни Кокодло, ни остальным ничего не угрожало: троица развернулась, на краткий миг преклонила колени перед Просветленной, встала - и направилась к привязанным.

Каменный Великан недоуменно прищурился: век живи - век учись обычаям людей, чего только ни придумают, чтобы ясно и просто не выражать свои мысли...

По взмаху руки Кокодло зарокотали барабаны - часто, отчаянно, как сердце человека, загнанного в угол преследователями. Площадь захлестнуло ощущение опасности, растерянности и чего-то тошнотворного и непоправимого, что вот-вот должно было случиться. Толпа замерла. Голем, настороженный внезапной тишиной неумолчного доселе человеческого моря, обернулся, бросил тревожный взгляд на помост - и сбился с шага.

Над привязанными к столам людьми стояли жрецы. Губы их беззвучно шевелились, глаза были полуприкрыты, а руки с ножами взметнулись к небу и застыли, делая служителей богини похожими на какие-то нелепые громоотводы.

- Во славу и могущество Уагаду, и да придет в Слоновье королевство процветание и развитие! - выкрикнул Кокодло и взмахнул новой порцией дымящихся синь-малиновых ветвей, как дирижер, подающий сигнал оркестру.

И оркестр вступил.

Толпа охнула, застонала... ножи жрецов начали опускаться... старуха Просветленная с закрытыми глазами и блаженной улыбкой подалась вперед... над головами людей просвистело нечто огромное и пестрое... между двумя алтарями с грохотом выросла синь-малина... Барабаны подавились собственным грохотом... Помост хрустнул, скрипнул...

И развалился с могучим треском, роняя на плиты двора вперемешку с драгоценной древесиной жрецов, послушников, жаровни и алтари с привязанными жертвами.

Народ ахнул и закрутил головами то вверх, выглядывая богиню, чье знамение они только что узрели, то на руины помоста с копошащимися меж обломков жрецами и их жертвами. Под каким бы внушением или дурманом они ни находились, падение привело объясняльщиков в себя. И первым делом, осознав свое положение, они захотели срочно попасть в какое-нибудь другое. Желательно в такое, где не было ни богов, ни их прислужников, ни, прежде всего, храмов.

Как и следовало ожидать, их намерения были диаметрально противоположны жреческим, что и выяснилось после первого же выкрика Кокодло:

- Продолжать ритуал!

- Но знамение... дерево... - донесся нерешительный голос Узэмика.

- Жирафу в задницу!!! Продолжать, я сказал!!! Стража, на место! Расчистить пространство перед помостом в сторону храма!

Караульные, рванувшиеся на спасательную операцию, развернулись и медленно поперли в другую сторону, отвоевывая у запруженной паломниками площади метра три. Толпа нервно гудела, но пятилась.

- Богиня...

- Дерево Уагаду...

- Уагаду не хочет, чтобы...

- Тс-с-с!!!

- А я тебе говорю, что это знамение!

- Да не знамение, а сток! На знамении большая тряпка должна быть!

- Сам ты - сток! В канаву!

- Не сток, а синь-малина!

- Сток!

- Синь-малина!

- Знамение!..

- Барабаны! - прорычал Узэмик так, что рядом стоящие послушники прикусили языки.

Из-под балки выползла Просветленная и впилась хищным взором в Кокодло. Если бы взглядом можно было убить, очень маленькие кусочки верховного служителя богини разлетались бы сейчас по всей площади.

- Барабаны!!! - взревел Верховный жрец.

Барабаны на стенах ударили, дружно, но не в такт и не в тон, словно катились по бесконечно длинной лестницы без половины ступенек.

- Во славу и могущество Уагаду, и да придет в Мгангу процветание и развитие! - не дожидаясь синхронизации, сделал вторую попытку Верховный и на всякий случай объяснил простым языком растерянно застывшим жрецам с ритуальными ножами: - Синь-малина вам всем в глотку до задницы!!! Начинайте, чего встали, болваны!!!

- Нет. Стоять.

Приказ, подобный рокоту камнепада, прокатился над головами людей, отразился от дальней стены и вернулся к источнику вместе со взглядами всех людей на площади.

К голему.

Голему, который за две недели успел примелькаться и стать невидимым для храмового братства, вроде стула в комнате или цветка на окне.

Голему, остановившемуся без приказа.

Голему без своего огромного копья.

Оламайд и Делмар наблюдали ритуал, присев за невысоким парапетом стены вместе с остальной храмовой прислугой. Слух о том, что сегодня в жертву будут принесены отнюдь не бараны, пронесся среди слуг еще вечером, но соирцы до последнего не верили, что это - не шутка над новичками. И теперь, глядя с высоты в двадцать метров на зловещую процессию, торговка и ловец жемчуга мрачнели с каждой минутой. Глаза их то и дело перебегали с лица на лицо присоединившихся к ним слуг, но кроме боязливого ожидания, страха или такого же отвращения других эмоций они не находили.

- Они в самом деле будут их убивать? - не выдержал Делмар.

- Тс-с-с!

- Тихо, болван!

- Не убивать, а отправлять на поклон к богине! - испуганно зашикали на него со всех сторон, будто слова его могла услышать сама Уагаду.

- Но чтобы отправить на поклон к богине, они их сначала... - упрямо нахмурился мальчик, но продолжение фразы заглушило коллективно-яростное 'Цыц, тебе говорят!'.

Оламайд зыркнула по сторонам, закусила губу и дернула земляка за рукав:

- Пойдем.

Тот молча поднялся и, согнувшись в три погибели - чтобы из-за парапета не было видно внизу - потащился к лестнице, протискиваясь сквозь толпу любопытных слуг и огибая барабанщиков. Матрона последовала за ним. Густой рокот литавров словно пронизывал их насквозь, заставляя вибрировать кости, а мозги - гудеть, будто музыканты со своими огромными инструментами засели у них в голове и лупили палочками по черепу изнутри. Внизу сводный хор жрецов и послушников затянул гнусавую литанию.

- Успеем уйти до?.. - нервно оглянулся мальчик.

- Быстрее шевелись - и успеем, - сердито буркнула торговка.

Делмар ускорил шаг, не забывая пригибаться. Барабаны неожиданно замолчали, но потом вступили снова - быстро, лихорадочно, с дробью рассыпая по площади чувство неотвратимости чего-то нехорошего...

- Не успе...

...и вдруг умолкли вразнобой под аккомпанемент уже другой музыки - треска и грохота ломающегося дерева и падающих с высоты медных алтарей. Толпа вскрикнула, соирцы, забыв о приказе слугам не высовываться, выпрямились... И пока, ошалело моргая, они соображали, что произошло и откуда посреди площади - и, самое важное - посреди помоста взялось дерево и что с ним будут делать жрецы, Каменный Великан пророкотал, заглушая вступившие было вновь литавры:

- Нет. Стоять.

- Сто лишайных бабуинов!.. - всплеснула руками матрона, поняв всё. - Это не дерево! Это его копье!

- Он же говорил! - растерянно и изумленно расширились глаза парнишки.

- Что он говорил? - набросилась на него Оламайд.

- Про законы големостроения! Голем не может повредить человеку или допустить, чтобы человеку было плохо, как-то так!

- Тогда он влип, как крокодил в асфальтовое озеро, - вытянулось лицо матроны. - Потому что жрецы... которые маги...

- Что? Что маги? - встревожился Делмар.

- На сто кусочков его сейчас разнесут, вот что!

- Мы должны его защитить! - выпалил Делмар и метнулся к лестнице, задев на ходу барабанщика. Покачнувшись, тот плюхнулся на пол и сбил с подставки барабан. Освобожденный инструмент докатился до ступенек и радостно поскакал вниз.

- Ах ты, павиан плешивый! - взвыл музыкант, вскочил и рванул вслед за беглецами.

Матрона, молча воззвав к Большому Жирафу, кинулась за ним - спасать то ли Велика, то ли Делмара, то ли барабанщика - если голем увидит, как тот лупит пацана.

Гонка преследования закончилась у подножия стены. Делмар пришел к финишу первым. Половиной секунды позже финишировал барабан, с победным грохотом припечатав его к мостовой. Несколько мгновений спустя, пересчитывая боками неровные ступеньки, прибыл барабанщик. Самой последней, тщательно придерживая юбки и подъюбники, прибежала Оламайд. Обогнув кучу-малу, она по окраине толпы бросилась туда, где видела голема в последний раз, у подножия статуи Уагаду под парчовым балдахином - но свято место было пусто. Похоже, события успели переместиться вместе с главным действующим лицом.

Лихорадочно обежав взглядом площадь в поисках Великана, матрона нашла его почти у помоста. В напряженной тишине, казалось, был слышен каждый звук громче дыхания - и каждое слово.

- ...Забери свою деревяшку и убирайся отсюда! - брызжущий яростью как ядом, долетел до нее рык Кокодло.

- Людей. Убивать. Нельзя, - ровный, как каменистая пустыня, ответил ему голос Велика.

- Их никто не убивает! Это... - голос Верховного жреца сорвался. - Скоро мы начнем уговаривать жертвенники и ножи! Где этот паршивый мальчишка?! Скажите ему кто-нибудь, чтобы он убрал своего истукана, а не то...

Оламайд, предчувствуя недоброе, изо всех сил заработала локтями, пробиваясь к месту спора и не выпуская каменного гиганта из виду, как маяк:

- Отойди... Подвинься... Пропусти... По важному делу... Посторонитесь... Быстрее... В сторону отойдите, пожал... Руки убери, макак! Сто лишайных бабуинов!.. Дорогу любимой ученице Просветленной - а то прокляну!.. Кабуча габата апача... Эй, вы куда все?! Мне же только пройти, не на телеге проехать!..

- ...Это идиотизм! - Верховный тем временем рвал и метал. - Узэмик, баобаб тебе в печенку! Чего вытаращился! Убери отсюда этого болванчика, чтоб глаза мои его не видели!

Что ответил старший жрец, Оламайд не расслышала, но внезапно над помостом вспыхнул розоватый свет, посыпались искры, воздух сухо затрещал - и вдруг в небе закрутился, с каждой секундой увеличиваясь и перемещаясь к голему, клубок алых молний. Богомольцы испуганно охнули, шарахнулись, закрывая головы и глаза руками, пригнулись - и Оламайд без помех смогла увидеть, как по мановению руки Узэмика комок волшебного электричества, выросший до размеров небольшого дома, обрушился на Каменного Великана. Раздался грохот, от которого ворон смело с окрестных крыш и расшвыряло над городом. Люди попадали на колени, в панике зажимая теперь еще и уши и отчаянно жалея, что рук у них только две. От вспышки померк дневной свет. Брызнули в стороны осколки камня и комья земли, и взрывная волна швырнула людей наземь, словно кукол.

Когда последние мелкие камушки отбарабанили по спине, торговка вскинула голову, открыла глаза, мысленно рисуя самые ужасные сцены.

И была права.

На всей площади остались стоять только пара столбов от помоста... и голем.

Причем голем даже не стоял - осторожно раздвигая распростертых паломников, стражников и послушников, он двигался к руинам. За спиной его зияла огромная дымящаяся воронка с оплавленными краями.

Несколько шагов - и каменные пальцы сомкнулись на копье. С легкостью вырвав его из земли, Велик другой рукой поднял несостоявшуюся жертву и с ювелирной точностью рассек веревки острой кромкой наконечника.

- Иди. Домой, - пророкотал он в напутствие и потянулся за вторым кандидатом в ходоки к Уагаду.

- Стой! Ты не можешь! - оглушенный, присыпанный землей и мусором, Кокодло шатко приподнялся на колени. - Где этот мальчишка!? Как там его?.. Пусть прикажет своему болвану убираться! Если он немедленно тут не появится, я его... я с него... я ему... я об него...

Не дожидаясь, пока у Верховного кончатся падежи и идеи, мальчик рванул к Оламайд, перескакивая через контуженных, ошалевших паломников.

- Каменный Великан, уходи! - выкрикнул он на ходу. - Но если ты поступаешь по воле Уагаду, не слушай меня! Ты не можешь меня послушаться, если это воля самой Уагаду, величайшей из великих богинь Белого Света!

Велик дружелюбным тычком отправил вторую освобожденную жертву в свободное плавание[46], оглянулся на своего друга и уточнил:

- Да?

- Да-да-да! Потому что она самая великая повелительница всего! - торопливо подтвердила матрона. - Разве ты можешь ослушаться воли самой Уагаду?! Никто не может!

Голем помолчал, словно соображая что-то, перевел взгляд на Кокодло и развел руками:

- Не. Могу. Ослушаться. Воли. Уагаду.

- Да... ты... Ты... Как... - опешив, разинул рот Верховный.

- Все слышали? Все?! Голем сказал, что это Уагаду его попут... то есть надоумила! - гаркнула Оламайд самым громоподобным своим голосом, каким не раз кричала на рынке 'Держи вора!' или 'Отвали отсюда, хабалка, я первая этих тунцов заметила!', перекрывая жалкие попытки Кокодло возразить голему, не возражая при этом своей богине. - Если бы Уагаду была недовольна, магия старшего жреца поразила бы его! Значит, Уагаду его защитила! Люди! Мы видели волю Уагаду! Голем заговорил! Голем остался невредимым! Это чудо! Это воля Уагаду! Она отпустила этих троих! Это ее чудо! Слава Уагаду! Воля Уагаду!

- Воля Уагаду!!! - возопил Делмар, самозабвенно вздымая тощие руки к небесам. - Чудо!!! Големы говорить не умеют, а этот болтает, как попугай! О, я не верю своим ушам!!! Чудо-юдо расчудесное!!!

- Попугаи. Болтать. Не...

- Воля!.. Чудо!.. Юдо!.. Уагаду!.. - хоть и слегка неуверенно, но поддержала ее контуженная толпа.

Кокодло стоял, беззвучно открывая и закрывая рот, как будто позабыл все слова, кроме богохульных. Багровый в тон своему балахону Узэмик ссутулился за его плечом, злобно буравя взглядом мятежного и - самое главное - неуязвимого голема. Жрецы в синем то растерянно переглядывались, то бросали робкие взоры на начальство, пытаясь узнать свое мнение. Чудо или не чудо? Воля или не воля? Уагаду или не Уагаду? Может, Просветленная скажет?.. Но Верховная жрица обвела всех расфокусированным взором и медленно осела наземь. Навалившись спиной на столб помоста, она сложила руки на коленях, сделала глубокий выдох и закрыла глаза.

- Уснула, что ли? - недоверчиво прошептал низкорослый послушник.

- Тихо, услышит! - зашикали на него.

Но Просветленная, обладавшая неестественно острым слухом[47], даже не шелохнулась.

- Точно ведь спит!..

- А может, зашибло?

- Премудрая Уагаду учит, что выдавать желаемое за действительное - дурно, - не удержался и ханжески поджал губы коротышка, но даже это не пробудило всеведущую и вездесущую жрицу.

- А может, точно заши...

- Пресвятые титьки Уагаду!..

Один из стражников, на секунду отвлекшийся от происходящего у него под носом, посмотрел на дальнюю стену и вытаращил глаза. Его товарищи изумленно глянули, куда указывал грязный дрожащий палец - и лексикон нецензурной лексики Мганги обогатился тремя десятками кучерявых новинок.

Толпа взволнованно оглянулась тоже и с визгом бросилась врассыпную. Потому что со своего золоченого трона, опираясь руками на колени, тяжело поднималась пятиметровая статуя Уагаду.

- Вот и оставь заразу без охраны! - ругнулась Оламайд, схватила Делмара за руку и потащила к дальней стене - туда, куда отхлынуло людское море[48]. Самые разумные кинулись не к стене, а к воротам[49].

Статуя выпрямилась и обвела площадь золотыми глазами без зрачков, словно отыскивая что-то.

Или кого-то.

Слепые очи остановились на големе, и лицо ее перекосило. Возможно, это была улыбка. Более добродушное и обаятельное выражение можно было увидеть лишь на морде крокодила.

Не отводя взора от цели, статуя одной рукой выдернула из земли поддерживавший навес столб толщиной с человека. Второй, от избытка сил или для психологического воздействия, она разнесла в щепки одним ударом кулака. Возможно, воздействие получилось бы более психологическим, если бы полотнище навеса, оставшись без опоры, не осело ей на голову. Внезапно лишившись обзора, монумент поднял руку и затряс головой. Каменные пальцы неуклюже складывались то в кулак, то в 'козу', то в иную популярную комбинацию, но текучий шелк проходил меж ними не хуже воды и оставался на месте. Одна из попыток закончилась тем, что край полотна замотался вокруг шеи, и покрывало съехало чуть на бок, кокетливо приоткрывая левый глаз.

Народ нервно захихикал.

- Тебе. К. Лицу, - галантно пророкотал Каменный Великан.

Изваяние яростно грохнуло столбом о брусчатку и затрясло башкой.

- Сделай что-нибудь! - раздалось сдавленное шипение из-под помоста.

- Кабуча... Сейчас...

Из-под развалин выметнулась вереница белых искр, точно хвост кометы, и осыпала голову статуи. Покрывало вспыхнуло и умчалось в небо струйкой грязного дыма.

Шутки кончились[50].

Не отводя от Велика пугающе-ровных шаров глаз, похожих на бильярдные, статуя тяжело зашагала к нему, поднимая над головой свое оружие, способное смести одним ударом дом.

Голем стоял невозмутимо и неподвижно, опустив копье и чуть склонив голову набок.

- Защищайся! - глухо пискнул Делмар.

- Беги! - выдохнула матрона.

Но Великан, по сравнению с массивной фигурой Уагаду казавшийся ребенком, не шелохнулся, словно не понимал опасности.

Вид пятиметровой громады, остановившейся рядом с големом в два раза ее меньше, а еще больше - ее исполинской дубины, нависшей над его головой, заставил Оламайд зажмуриться.

- Она расколотит его вдребезги! - всхлипнул Делмар и закрыл лицо руками.

Страшный грохот секунду спустя ударил по барабанным перепонкам и болезненно отозвался в подошвах босых ног.

- Всё... - страдальчески охнул мальчик.

- Всё?.. - вопросительно прошелестела вокруг толпа.

- Вставай, вставай!

- Дерись!

- Задай ему, если ты Уагаду!

- Что?!..

Соирцы открыли глаза и увидели, что голем стоит, где стоял, даже поза его не изменилась ничуть, а в нескольких метрах от него, запутавшись в ногах, руках и обломках столба, возилась золоченая махина.

- Да-вай! Да-вай! - сначала тихо, а потом все азартнее принялась скандировать толпа, вместо жертвоприношения неожиданно оказавшаяся на бое големов.

Грохоча всеми пятью точками опоры о брусчатку, Уагаду неуклюже поднялась, ухватила обломок побольше, смерила противника невидящим взглядом и ринулась в атаку. Синь-малиновое копье и золоченое бревно замелькали перед глазами богомольцев, с оглушительным стуком сшибаясь и рассыпая щепу. Статуя металась по площади, размахивая своей дубиной так, что паломники едва успевали бросаться наземь. Град ударов сыпался на Каменного Великана... но не достигал цели. На пути разящего конца бревна неизменно оказывалось или древко копья, или пустота. В первом случае бревно соскальзывало и утыкалось в мостовую. Во втором соскальзывала и утыкалась в мостовую сама статуя. И с каждым падением хор добрых богомольцев становился все более похож на хор зрителей бойцовой Арены. Их рев 'Го-лем! Го-лем! Го-лем!' начисто заглушали выкрики 'У-а-га-ду!' чахлой торсиды жрецов, скучившейся вокруг помоста.

Сходство заведений довершило появление продавцов охлажденного кокосового молока, бананов в шоколаде и наспех перекрашенных и подпиленных деревянных фигурок, бывших Уагаду, призванных теперь изображать Каменного Великана[51]. И надо сказать, сейчас они пользовались спросом гораздо большим.

- Задай ей жару!

- Всыпь ей!

- Добей!

Крики летели со всех концов площади и даже со стены - оттуда, где забыл таиться и вскочил в полный рост храмовый народец.

Словно услышав советы или решив, что представление длилось достаточно, Велик шагнул в сторону, сделал молниеносный финт копьем - и ринувшаяся вперед статуя налетела на встречный удар. Искры, позолота и куски штукатурки фонтаном посыпались на зрителей, изваяние взмахнуло руками, покачнулось, грохнулось на булыжник навзничь - и осталось лежать неподвижно.

- Нокаут? - нетерпеливо вытянул шею Делмар.

- На него. На каут. Чего бы это ни было, - задумчиво разглядывая отлетевшие куски, подтвердила торговка.

- Голем осмелился поразить великую Уагаду! - сипло возопил Кокодло. - Святотатство!

- Тетя Майда, - с видом врожденного мужского превосходства усмехнулся Делмар, - Нокаут - это...

- Святотатство!!! - подхватила жреческая торсида.

- Голем должен быть уничтожен!

- Голем... - эхом, потерявшим свою скалу, прокатилось по площади растерянное восклицание прихожан - и затихло. Хотели или не хотели они, но вспомнить, чем отличается бойцовая Арена от храма, пришлось.

Тем, что в последней заправляли не букмекеры.

- Этот голем должен быть... - набирая силу, понесся над головами глас Верховного жреца - и вдруг наткнулся на звучное:

- ...Вознагражден!!! Посмотрите, ваши преподобия! Посмотрите, люди добрые!!!

Раздвигая толпу, как ледокол, к полю битвы устремилась Оламайд.

- Посмотрите на ее... то есть его! - лицо!!! - возопила она, тыча в поверженную статую. - Посмотрите на его... всё остальное! Это не Уагаду! Это самозванец - Большой Полуденный Жираф под ее пресветлой личиной! И этот голем разоблачил его!

Толпа и даже жречество подались вперед и впились взглядами в каменное лицо и прочие части тела, облупленные, лишенные позолоты и косметического ремонта полуторагодовалой давности. Ремонта, ловко и почти задаром для храмовой казны превратившего Жирафа в его конкурентку.

- Злокозненный Жираф притаился, как питон за пазухой! - указуя недрогнувшим перстом на подробности анатомии, открытые отвалившимся гипсовым брюхом - символом изобилия и плодородия, матрона театрально повернулась к останкам помоста. - Но он был побежден этим полезным големом! Правда Уагаду восторжествовала! Истина вырвалась на свет! Воля Уагаду восторжествовала!

- Слава Уагаду!!! Воля Уагаду!!! - выскочил и встал рядом Делмар, слегка изумленно косясь на вырвавшуюся на свет истину.

- Слава Уагаду! Воля Уагаду! - подхватили паломники.

- Воля. Уагаду, - торжественно изрек Велик. - Полезный. Голем.

Взгляды Кокодло и Оламайд встретились. Торговка с самым искренним видом пожала плечами:

- Воля Уагаду. Против нее не попрешь.

Верховный жрец отвел глаза.

В поисках Узэмика.

- Убери этот... мусор, - дернул он головой в сторону павшего истукана.

- А... другой? - поиграв бровями, кивнул старший жрец в сторону триумфатора и его группы поддержки.

- Другой... попозже, - процедил сквозь зубы Верховный. - Голема отправь на строительство.

- А остальных?

- Тоже, - мстительно усмехнулся Кокодло. - Рабов много не бывает. И позаботься о... Просветленной. Кажется, ее хватил солнечный удар.

Верховная жрица в тени единственного уцелевшего теперь столба слабо возилась, время от времени испуская придушенное рычание.

- Премудрая Уагаду учит, что выдавать желаемое за действительное - дурно, - усмехнулся старший жрец одними губами, отвернулся и почтительно склонился над Просветленной: - Мое нижайшее почтение... Разрешите предоставить себя в ваше полное распоряжение.

- Пол...ное?.. - глаза старухи мгновенно расширились и тут же хищно прищурились.

- Полное, - после секундного размышления кивнул Узэмик.

- Разрешаю, - лицо Просветленной перекосило.

Возможно, это была улыбка.

- К...кабу... - простонал Анчар и пошевелил головой. В районе макушки немедленно что-то взорвалось, рассыпая мириады раскаленных искр под крышкой черепа. Не поместившиеся излишки посыпались из глаз прямо через опущенные веки, - ча...

Рука его метнулась - как черепаха через патоку - к больному месту, нащупала попытки с пятой и тут же отдернулась.

- Кабуча... - судорожно вдохнул атлан и закашлялся: такой вони ему не приходилось нюхать с тех пор, как... как... как... Короче, никогда.

Не понимая ничего, кроме того, что чем скорее он лишится обоняния или уберет от себя источник этого амбре - тем лучше, маг разлепил веки... и недоуменно моргнул. Над ним висел кусок полупрозрачного шелка цвета 'взрыв в красильне'.

Протерев глаза, поворочав головой и поморгав еще для профилактики, он понял, что это не шелк, выкрашенный во все цвета радуги вамаяссьцем на психоделиках, а вечернее узамбарское небо. Слева, слегка расплываясь очертаниями и покачиваясь, возвышался плетень из бамбука. Справа расположилась груда очисток вперемешку с костями и обрывками тряпок и шкур. Снизу... Высланная на разведку рука принесла в кулаке банановую кожуру, черепок и нечто склизкое, покрытое кустистой серо-зеленой плесенью.

- Что за?!.. - Анчар дернул рукой, и собранные трофеи - кроме скользкой гадости, прилипшей к ладони - улетели прочь. Быстрый взгляд вниз и по сторонам под аккомпанемент крещендо головной боли в поисках, обо что бы вытереть руку - и новый шок за последние несколько минут.

- Мусорная куча?!..

- Кабуча... - промычал рядом знакомый голос, и из-за бруствера объедков и огрызков поднялась взъерошенная темно-русая голова, увенчанная, как короной, ананасной кочерыжкой. Под глазом сабрумайца растекался мутно-лиловый синяк на пол-щеки. Самого глаза видно не было. Взгляд второго был туманен, как утро на болоте, и беспорядочно блуждал по облакам и краю забора. - Где... я?

- Нас выбросили на помойку, - морщась от болезненного эха в голове, просипел Анчар.

- Чег... куд... зач... какого лешего?

- Это был риторический вопрос или экзистенциальный? - кисло уточнил атлан, попытался приподняться, но охнул, схватившись за бок - и ощутил под пальцами голую кожу. Быстрый осмотр показал, что из одежды на нем были только холщовые штаны и десяток синяков и ссадин. Агафон был одет приблизительно так же.

- ...габата апача дрендец... репа гудит... проклятые шептуны... кипяток им в клизму... - слабо выдавил его премудрие, разглядев, наконец, своего товарища и окружение. - Дышать больно...

- Ребро?.. - атлан осторожно вдохнул и выдохнул несколько раз, но хоть это у него было в порядке.

- Ага... кажется... - сабрумай скривился, пошарил под собой и вытащил обломок грудной клетки размером со щит. - З-зараза... От бегемота, что ли...

Брошенная кость просвистела у атлана над головой, ударилась об ограду и огрела его по шее.

- Извини, промахнулся, - хмуро буркнул его премудрие и, не глядя на коллегу, стал неуклюже подниматься, морщась, кряхтя и изрыгая ругательства в адрес грабителей[52].

- Идти сюда ты придумал, кстати, - мстительно напомнил Анчар, потирая зашибленный загривок.

- Если у тебя имелась мысль получше, умник кабинетный... - яростно начал было Агафон, но осекся и уставился на товарища: ни с того, ни с сего атлан закрыл лицо руками и согнулся пополам.

- Э-э-эй... Ты чего? Тебе плохо?

- Мы же пришли сюда... за расстройством здоровья... легкой тяжести... или как ты там выразился... Не забыл? - содрогаясь всем телом, просипел чародей.

- И что?

- И нас побили и ограбили! - давясь смехом, закашлялся атлан.

- А ржешь-то ты чего? - сердито фыркнул его премудрие.

- Ты что, не понимаешь? - маг прекратил смеяться - но не улыбаться во всю чумазую поцарапанную физиономию. - Вот смотри! Ты привел нас сюда, чтобы заполучить неприятности - и мы их заполучили! То есть мы достигли, чего хотели, но только не тем путем, каким думали! Но самое смешное, что это была твоя идея - и ты же теперь больше всех злишься! И ищешь виноватых!

- И дальше что? - голосом Агафона можно было замораживать воду.

- И... ну... всё?.. - перестал улыбаться Анчар.

- Я всегда подозревал, что у тебя чувство юмора примитивное, как амеба, - гордо зыркнул на него сабрумай, вскинул голову и направился туда, где, по его мнению, находился центр города - и Храм. Но, сделав несколько шагов, остановился, оглянулся - и расплылся в улыбке.

- Ты чего? Тебе плохо? - забеспокоился атлан.

- Да ты знаешь... я тут подумал... и понял - а ведь действительно смешно! Представляешь, что скажет Оламайд, когда мы заявимся в Храм - и она увидит тебя такого! У тебя же вся спина белая! И волосы розовые! А на боку... А штаны... Ой, не могу!.. Она ж решит... решит... решит... что... - не в силах продолжать, его премудрие заржал, болезненно приойкивая и хватаясь за побитые места.

- И дальше что? - голосом Анчара можно было вытравливать бородавки.

- И... ну... всё?.. - кое-как остановился Агафон.

- Я всегда был уверен, что когда Бог раздавал людям чувство юмора, ты, как всегда, прогулял! - прорычал атлан, обогнал приятеля, задев плечом, и быстро зашагал прочь.

Практически без приключений[53] чародеи добрались до неприметной калитки в переулке. На стук выглянул привратник, замахнулся, прогоняя наглых белых попрошаек - и узнал жрецов.

- Ананас тебе в глаз!.. - выдохнул он, глядя на физиономию Агафона, и закашлялся в запоздалом приступе тактичности: похоже было, что кто-то уже принял его присказку за руководство к действию.

- Еще чего скажешь? - угрюмо зыркнул единственным доступным пока оком его премудрие, и бедняга прикусил язык.

Не глядя на храмовый народ, ошеломленно разинувший рты, волшебники, поддерживая друг друга, пошатываясь и спотыкаясь при каждом шаге, потащились в сторону административного здания. Там, на первом этаже, располагались апартаменты старшего жреца.

Ступая по раскаленным плитам дорожек, приятели снова порадовались, что после прогулки босиком по трущобам их ноги были покрыты толстым слоем не понять чего, мерзкого, но с низкой теплопроводностью. Ибо в глазах старшего жречества хуже послушника, вернувшегося из города ограбленным и полуголым, мог быть только ограбленный полуголый послушник, подпрыгивающий при каждом шаге как тушканчик на потеху прислуге. Хотя, заметив краем глаза в окне лицо Узэмика, Анчар тоскливо решил, что хуже, пожалуй, быть уже не могло.

- А еще ты забыл сказать, как будет смешно, когда нас увидит старший жрец, - ни с того, ни с сего пробормотал Агафон перед тем, как постучать.

- Думал, это само собой разумеется, - буркнул атлан и безжизненно повис на плече товарища - как договаривались: вруном он был еще более никудышным, чем актером.

Не дожидаясь ответа, его премудрие толкнул дверь и переступил через порог. Атлан с блаженным - и только наполовину наигранным - стоном подогнул колени и сполз из объятий коллеги на пол, с досадой заметив, что промахнулся мимо ковра на какую-то пару сантиметров.

- Анчар, Анчар, только не умирай! - бросился ему на грудь сабрумай.

- Что это за... клоунада? - тихо, как кобра из засады, прошипел из-за стола старший жрец.

- На нас напали в городе, - метнув в босса отчаянный взгляд, мутный от слез[54], простонал Агафон.

- Что?! - Узэмика подбросило. - Кто осмелился?! Кто смог?! Кто смешал людей Уагаду с грязью... причем в буквальном смысле?!

- Мы не успели их разглядеть... Они подкрались незаметно! А иначе мы бы... Они бы... Все бы...

- Погоди! Что у него с волосами? - только теперь дошло до Узэмика. - Вы что, в лупанарий ходили? Или... Что вы вообще делали в городе - в таком виде? Неужели этим нельзя тихо заняться у себя в комнате, не привлекая внимания половины столицы?!

Атлан дернулся и захрипел, сжимая кулаки.

- Судороги начались! - скрипнул зубами Агафон и, тщательно избегая смотреть на жреца - от греха подальше - яростно ущипнул друга: - Надо расслабить мышцы... спокойно... спокойно... Только бы искусственное дыхание делать не пришлось!

Пациент испуганно замер.

- И ничем мы не занимались, ваша просветленность... Мы на рынок ходили, а в переулке на нас напали грабители. Нас застигли врасплох, иначе бы!.. Анчар пробовал защищаться... но вы же знаете, какой он неумелый... и неуклюжий... со своим даром...

Умирающий издал противоестественный хрип и руки его содрогнулись в странных конвульсиях - точно душили кого-то, но пинок коленом под ребра исподтишка быстро купировал приступ.

- ...заклинание дало осечку... срикошетило на волосы... а дальше... Дальше мы ничего не помним.

Словно в изнеможении, его премудрие медленно осел рядом с товарищем, опираясь о пол готовыми подломиться руками.

- Ничтожества... дешевый сброд... размазни... - серый от гнева, зарычал старший жрец сквозь сведенные зубы.

- Да... да... виноваты... - скорбно и мужественно встретил обвинения Агафон. - Но всего больнее то... что мы не сможем встать в Круг... сегодня ночью... как полноправные единицы... что будем слабым звеном... подвергнем опасности остальных...

- Тряпки! Слабаки! Убожества! Слюнтяи! - впервые осознав последствия дневных приключений парочки, взревел Узэмик.

- Да... да... ох... Все тело ломит... Голова... кружится... - сабрумай закачался, как пальма под натиском самума, но Узэмик будто не замечал:

- Сдохни, слизняк! Жив останешься - всё равно шкуру спущу! Уши отрежу и скормлю собакам! Все кости перело...

- ...о-о-ой, тошнит-тошнит-тошнит... - одна рука Агафона метнулась к желудку, вторая - ко рту, тело подалось вперед, склоняясь над роскошным шатт-аль-шейхским ковром, из глубины организма исторгся специфический звук...

- Пошли отсюда вон! Чтобы глаза мои вас больше не видели! Сегодня! - испуганно взвизгнул жрец.

- Но Круг... - невинный взор его премудрия устремился на Узэмика.

- Вон, я сказал!!! И забирай эту шушваль!!!

- Как ты думаешь, - промычал в ухо атлану его премудрие, кантуя того по ступеням вниз. - 'Вон, забирай эту шушваль, и чтоб сегодня я вас больше не видел' можно расценивать как официальное разрешение забить на Круг?

- Мне кажется, да, - из уголка рта промычал Анчар. - Мы где, кстати? Куда ты меня тащишь? Вокруг кто-нибудь есть? Может, мне уже начать поправляться?

- Рано, терпи.

- Ты мне все ноги обступал!

- А мне, думаешь, сладко такую тушу переть?

- Сам ты - туша! И если тебе тяжело, я тебя могу понести!

- С ума сошел?!

- Ну можно я хоть глаза открою? - жалобно взмолился маг.

- Ну... можно, - оглянувшись по сторонам, разрешил сабрумай. - Вроде, пусто. А то утонешь сослепу...

- Мыльня?!..

Атлан вдохнул влажный воздух, обежал взглядом сероватый мрамор бассейна и скамей, пузатые лохани из гевеи, увешанные ковшиками, полки с солями, маслами, притираниями и разноцветными кубиками мыла, стены с чистыми полотенцами и полотнищами для заворачивания - и расплылся в блаженной улыбке:

- Агафон... ты - добрый дух... Вода и мыло... Что может быть прекрасней после полудня лежания на помойке?!

Его премудрие честно задумался и ответил:

- Чего-нибудь пожрать?

Потом потянул носом, скривился и признал:

- Но вода и мыло всё же вне конкуренции. Приятное с полезным. А то нас по запаху ночью найдут.

- Кабуча... Всего часа два ведь осталось! - спохватился атлан.

- Нормально, успеем.

- Я должен еще Оламайд предупредить, чтобы она не беспокоилась!

Агафон замер.

- И объявление на храмовой площади повесить?

- Какое объявление? - не понял Анчар.

- Что мы собрались делать и где нас искать, вот какое!

- Она не проболтается! - вскинулся волшебник.

- Если не будет знать того, о чем можно проболтаться! - пылко возразил сабрумай. - Меньше знаешь - дольше живешь! Но если, конечно, тебе на нее вообще наплевать - иди, расскажи!

Атлан возмущенно хватанул воздух ртом - и медленно выдохнул.

- Чтоб им всем провалиться...

- Угу, - поддержал его Агафон, не уточняя адресатов. - И давай поспешим. До темноты час остался, до начала ритуала - два, а нам не только отмыться, но и спрятаться надо успеть. Лучше ближе к голове колонны - был случай, когда силы круга не хватило, и прошел не весь обоз. А мы должны наверняка. Когда еще второй транспорт будет...

- Спрячемся у головы, если нужно. Я двойной отвод глаз наложу, - хмуро проговорил атлан. - Только надо подготовиться.

- А успеешь? - забеспокоился сабрумай.

- Успею.

- Тогда поплыли бегом. Время идет.

Нервно пригладив клочок колос на темечке, Узэмик откашлялся, чтобы голос в начале речи не подвел, поправил балахон и деликатно постучал в косяк.

- Войди, - долетел до его слуха грудной, с хрипотцой голос.

- О Просветленная, - старший жрец одновременно склонился и нежно потянул дверь на себя.

Результат оказался предсказуемым: лысеющая макушка со стуком встретилась с синь-малиновой доской. Дверь захлопнулась. Будь Узэмик посмелее - и первый его доклад Верховной жрице закончился бы, не начавшись - контузией.

- Да перестань же ты стучать! Входи, я сказала! - нетерпеливо повелела старуха, и жрец, нервно икнув, повторил маневр - но на этот раз вовремя отскочив в сторону.

Интерьер, полный черного мрамора и тяжелых малиновых с золотом тканей - занавесей, покрывал, чехлов - открылся перед старшим жрецом во всей своей угрюмо-торжественной красе. Узэмик поежился: поручи ему кто-нибудь оформить ритуальный зал морга или склеп - он остановился бы на точно таком сочетании цветов. Черное - смерть, малиновое - кровь и золотое - вечность. Неуместным пятном, единственным диссонансом с аскетичной мрачностью кабинета, белела аба Старухи, развалившейся в кресле у окна. Рядом на низком столике черного дерева стоял хрустальный бокал с золотой ножкой, наполненный красным вином. Черное-малиновое-золотое - угнетающее сочетание, выбранное больным разумом. Или его разум болен еще более, если решился встать на сторону Просветленной?.. Но все инстинкты не говорили - кричали ему, что старый Кокодло не жилец на Белом Свете, а значит, особого выбора не существовало: сторона была одна, та, на которой стояла Старуха, какой бы она ни была.

- Просветленную Верховную жрицу, - склонился он почти до пола, - коей подвластны...

- Что нового? - не дожидаясь, пока Узэмик пройдет через все формальности приветствия, потребовала старуха, неторопливо поднимаясь, и тяжелая ткань ее одеяния зашуршала, словно большая змея проползла по сухой траве, заставляя жреца вздрогнуть. - Всё готово?

- Всё, ваша просветленность, - выпрямился жрец и перешел к докладу. - Круг соберется в назначенное время. Весь запланированный к отправке груз погружен на возы. Обоз уже втягивается на храмовую площадь. Рабы закованы и пойдут последними - как всегда.

- И эти... двое? - злопамятно прищурилась Верховная.

- Эти пока не в цепях - может быть проблема с големом. Но надсмотрщики получили указания: на стройке голем и они будут отправлены на разные участки, и ничто не помешает...

Просветленная раздраженно фыркнула:

- Мне ничто не может помешать, когда я... Уагаду, то есть... войдет в полную силу! Но этот тупой булыжник!..

- Я поднял специальную литературу по теории големостроения, ваша просветленность, - осмелился вставить Узэмик, - и узнал, что големы защищены от воздействия магии - как средство предотвратить возможное жульничество во время схваток на их Аренах. Поэтому, если сравнить собачьи или лошадиные бега и...

- Это мне не интересно! - раздраженно оборвала его старуха. - Я хочу знать, кто его настроил на эти действия!

- Но ваша просветленность... - развел руками старший жрец. - Кто его настроит? Мне кажется, это дурацкая случайность, каких в жизни бывает... Бывает больше, чем хотелось бы, да. Но бывает!

- И то, что этот истукан может говорить - тоже случайность?

- Мне кажется, да. Я уже думал про возможность заговора, но не увидел корней, - торопливо заговорил жрец. - Хозяин голема - мальчишка, иноземец. Зачем ему предпринимать что-то против Храма и Уагаду? Он - ничто, червяк, тля, нищий поденщик!

- Кто еще был на корабле с этим големом?

- Ваша служанка, которая кормит книги. Но эта бестолочь дальше своих... своего бюста... не видит ничего, и мозгов у ней еще меньше, чем у этого сопляка.

- Всё?

- Нет. Еще был новый послушник, маг, Анчар. Но он к голему не имеет никакого отношения.

- Специально плыл, чтобы наняться?

- Нет. Если не врет, то бежал от долгов.

- Маг? Из Альгены? Столицы големостроения всего Белого Света? И совершенно случайно на борту того же корабля оказывается голем? Необычный голем? И какой-то бездомный шкет называет себя его владельцем? - старуха застыла, как пантера, почуявшая добычу, и прищурилась. Под ее взглядом Узэмик нервно отступил на шаг. - И ты всё еще веришь в случайности, Узэмик?

- Я... - во рту жреца пересохло: проклятая старуха выговорила его имя так, словно раскаленный нож поворачивала в ране. - Я... Еще я собирался вам сказать... что Круг будет сегодня неполный... без двух... которые себя плохо чувствуют... И один из них - он. Анчар из Альгены.

И, не дожидаясь следующей фразы от Верховной жрицы, Узэмик спешно выпалил:

- И я собирался за ним следить сегодня! За ними обоими!

Старуха улыбнулась тонкими бескровными губами, и сердце жреца пропустило такт.

- Хорошая мысль, Узэмик. И главное, своевременная. Постарайся, чтобы каждую секунду сегодняшней ночи - и остальных дней - ты знал, где он, с кем и что делает. Случайностей не бывает, Узэмик, - казалось, ей доставляет странное удовольствие произносить его имя - и видеть его реакцию. - Бывают идиоты, которые не в состоянии увидеть большую и сложную закономерность. Ты ведь не хочешь доказать мне, что ты идиот, Узэмик? Извини, но в услугах идиотов я не нуждаюсь.

- Я сделаю всё, что от меня зависит - и больше. Я выслежу его. Считайте, что он - труп.

- Труп - слишком рано, пока я не поговорю с ним. По-своему, - усмехнулась старуха.

- Заготовка для трупа, - быстро согласился старший жрец.

- Я на тебя рассчитываю, Узэмик.

- Я оправдаю! - горячо воскликнул маг и кинулся к выходу - словно его ткнули в пониже спины раскаленным ножом.

После его ухода в воздухе повис слабый запах горелой ткани и плоти.

До начала отправки оставалось пятнадцать минут.

Перепрыгивая через три ступеньки и с содроганием ожидая, когда прыть отправит его к подножию лестницы ускоренным темпом головой вперед, Узэмик несся на улицу. Может, конечно, он и идиот - но только один раз. Если ему недвусмысленно объяснили, что нужно делать - он это сделает, даже если свернет себе шею, пытаясь.

'Заставь дурака богу молиться - он и лоб расшибет', - вспомнилось отчего-то присловье Агафона, второго подозреваемого - и старший жрец со злости удвоил скорость, как будто услышал не отголосок случайного воспоминания, а слова, брошенные ему в лицо нагловатым послушником.

- Я им устрою... Я им покажу... - прорычал жрец, на полной скорости заворачивая за угол и выходя на финишную прямую перед домом послушников. - Они у меня узнают... Они меня узнают!

Сбив с ног припозднившегося служку, Узэмик распахнул дверь и влетел под низкие жаркие своды бывшей келейной.

Лихорадочно оглядевшись и не увидев в темноте не то, что табличек на дверях, но и самих дверей, маг вызвал светошар, размером и цветом похожий на арбуз-рекордсмен, и двинулся по коридору, крутя головой и едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Надпись 'Анчар' обнаружилась почти в самом конце ровного ряда дверей. Узэмик потушил свет и приложил ухо к древней доске - чуть ниже таблички. Кроме собственного бешено колотящегося сердца и рваного пыхтения, как будто кого-то душили, слышно не было ничего. Жрец попытался затаить дыхание, но несколько минут бега и волнения в его возрасте не проходили бесследно, по крайней мере, не за полминуты...

И тут его осенило.

Зачем прятаться? Зачем подслушивать? Зачем хитрить? Он - старший жрец, и по доброте душевной пришел проведать больного послушника! И пусть хоть одна нахальная морда попробует уличить его в иных намерениях!

- Анчар? - срывающимся от неровного дыхания голосом позвал Узэмик и звонко стукнул в косяк костяшками пальцев.

Ответа не было.

- Ты спишь? Ты в сознании? Тебе плохо?

'Выдавать желаемое за действительное, как учит Уагаду, дурно' - снова всплыло в памяти, и волшебник раздраженно скрипнул зубами.

- Анчар, раздери тебя гиена! - нетерпеливо возвысил голос маг и снова постучал - но на этот раз ногой.

Ничего.

- Кабуча... Анчар, отзовись!

Тишина.

Жрец молча порадовался, что сейчас время Круга, и на этаже, где жили только послушники-маги, не осталось ни одной живой души, и некому было выглянуть и злорадно похихикать над нелепыми усилиями своего начальника.

Кроме Агафона.

Узэмик резко оглянулся, будто ожидал застигнуть бесстыдного послушника насмехающимся за своей спиной - но снова его ожидало разочарование: коридор оставался темен, тих и пуст. Тошнотворное и холодное предчувствие неприятностей шевельнулось в районе желудка.

- Чтоб вас всех... - прошипел он, вызвал к жизни светошар, притушенный до размеров и яркости болотной гнилушки, приложил ладонь к замку, и зашептал быстрые колючие слоги заклинания. Механизм заскрипел, приходя в движение, засовы и язычки защелкали, сдаваясь - и дверь, оставшаяся без запора, подалась.

- Анчар? - уверенный, что не встретит ни ответа, ни Анчара, всё же выкрикнул маг и быстрым взглядом обежал комнату.

Остатки септограммы на полу. Раскиданные компоненты какого-то заклинания. Одежда, небрежно сваленная в ногах кровати. Перевернутая табуретка.

Желудок волшебника сжался и пополз к горлу.

- Кабуча...

Узэмик метнулся в коридор, нашел комнату Агафона и уже не теряя времени на вопросы и сложные заклинания ударил по замку огненным сгустком. Не дожидаясь, пока вспыхнувший алым металл остынет, он пинком распахнул дверь.

Никого - и такие же следы торопливых сборов и старых заклятий.

- Ах, так... - раскаленная ярость, круто замешанная на страхе, ударила по глазам, застя всё. - Ах, так...

Маг схватил грязные штаны Агафона, свисавшие со спинки стула, и бросился в комнату атлана. Из ношеной одежды первыми на глаза попались точно такие же штаны, и даже запах - вернее, вонь - от них исходила такая же.

'Яблоня от яблока недалеко падает', - вспомнил он поговорку Шарлеманя Семнадцатого из прочитанного когда-то сборничка его афоризмов, и нервно хихикнул. Недалеко - так недалеко. Ему же лучше. Проще искать. Не зря же он в юности зарабатывал на жизнь поиском пропавших людей и животных - и отлично зарабатывал...

Крупные холодные звезды блестели над головами, как алмазы, рассыпанные по чернозему. Лунный круг, разрезанный пополам Седоусым Звездным Термитом, казался размытым из-за налетевших вместе с тьмой облаков[55]. Ветер, доносивший до центра города запах моря и порта, овевал, не охлаждая. Вездесущие цикады вразнобой пиликали скрипучую сонату, нагоняя умиротворение и сон. И даже голоса людей, стук колес и ржание лошадей не могли заглушить резкую рваную песню ночных птиц, решивших поведать друг другу о своих чувствах.

Широкий круг света из факелов у подножия пустого пьедестала, где еще днем восседала статуя, побежденная и разжалованная в строительный мусор, выхватывал круг поменьше. Круг, состоящий из полусотни взявшихся за руки жрецов и послушников в малиновом. Воздух над их головами дрожал, словно над раскаленной сковородой, золотые искры то и дело прочерчивали тьму, будто маленькие кометы, сплетаясь в подобие огромного венка у них над головами. Монотонные звуки речитатива усиливались и реверберировали в кругу света, точно в концертном зале.

Метрах в пяти от Круга стоял головной воз с впряженным в него флегматичным волом. На передке, искоса наблюдая за ритуалом, сидел послушник в синем: возчики, поставленные перед выбором сопровождать свою телегу и остаться на стройке рабами, или получить плату не только за свой товар, но и средство его доставки, и сбежать от греха подальше, как один выбирали последнее.

Очередь еще из нескольких десятков возов растянулась поперек площади. Хвост обоза уходил за ворота и терялся на подступах к Храму, окруженный стражей с факелами и мечами наголо. Толпа рабов - настоящих и будущих - сгрудилась у ворот под острыми взглядами и не менее острыми пиками надсмотрщиков. Там же возвышалась, неподвижная и пугающая в своей громадной неподвижности, фигура голема.

Ритуал был в полном разгаре. Еще несколько минут - и Врата откроются, а обоз тронется, преодолевая расстояние в долгие десятки, если не сотни километров в считанные секунды. Узэмик одним взглядом окинул всё, впитал, осмыслил, пришел к выводу, что всё идет спокойно - и медленно шагнул из проходной арки в полутьму площади. Перед ним, на уровни груди, висел, нож, покачиваясь, как стрелка компаса. На рукояти его и на лезвии развевались, крепко привязанные, две полоски грязной ткани.

Жрец нервно сглотнул пересохшим горлом, несколько раз обвел руками площадь, точно сгребая всё, что видел, к себе, набрал полную грудь воздуха, и затянул под нос прерванное заклинание. Монотонные бессмысленные слоги перетекали в слова - такие же бессмысленные и певучие. Нож повернулся вокруг своей оси, будто принюхиваясь или приглядываясь - и замер. Темп песни ускорился - и нож тронулся с места и неожиданно поплыл к обозу - не к воротам, как надеялся и боялся старший жрец. Значит, они не сбежали в город, и гоняться за ними по всей столице не придется. Но это же означало, что оба шпиона спрятались где-то в обозе, чтобы попасть к новому храму. Зачем, кто их послал, что они собирались делать, когда там окажутся, Узэмик не думал, и не только потому, что не по его мозгам и привилегиям было решать такие вопросы. Более насущная проблема беспокоила его гораздо больше: что может сделать один маг, специализировавшийся на поиске и сокрытии, против двух с неизвестной специализацией? Предположим, один из них - ученый, исследователь фундаментальной магии. Но второй... Как ни пытался Узэмик в порядке самоуспокоения, но представить Агафона за лабораторным столом или кучей книжек и свитков не мог.

'Надо принимать неприятности по мере их поступления', - вспомнил он изречение знаменитого философа древности Бруно Багинотского - и недовольно поморщился. Что-то у него не охота на предателей получается, а вечер 'В мире мудрых мыслей'...

Брюзгливо фыркнув, маг усилием воли отогнал все сомнения и страхи и сосредоточился на заклинании. Нож, отклонившийся было к воротам в минуты невнимания, снова повернул к возам.

Послушники в синем удивленно таращились на него, провожая взглядами, но Узэмик смотрел строго перед собой, не теряя концентрации и не сбиваясь с ритма ни на мгновение.

Первый воз миновали... второй... третий...

Рядом с четвертым - будто магия на Белом Свете враз куда-то ушла, путеводный нож с тихим лязгом упал на мостовую. Синеробый послушник обернулся, едва не вывихивая шею - и Узэмик набросился на него, словно только и ждал этого момента:

- Почему тут стоишь? Почему не в хвосте? Что везешь? Муку?

- Никак не м-муку, ваше п-премудрие! Яичный п-порошок, ваше п-премудрие! Для неп-пищевых целей! То есть, в раствор сыпать! - побелев от яростного взгляда второго после Верховных лица, зазаикался паренек. - Я не виноват! Меня Верховный жрец К-кокодло сюда поставил! Вон он, у ворот! Спросите у него!

- С ним я поговорю, не волнуйся! Когда время выберу! Ишь - порядок следования нарушать! - дивясь собственной наглости и одновременно радуясь, что Верховного не случилось поблизости, глухо рявкнул старший жрец, развернулся и побежал.

- Это не я... я не виноват... у ворот... - неслось ему вслед дрожащее - но чародей не слышал, и не услышал бы, если бы даже парнишка не блеял полушепотом, а кричал в рупор.

- ...нашел, где они спрятались! В одном из возов! Они хотят попасть к Храму Великолепного Синьоболокодване - я...

- Круг замкнут? - резко поднявшись, оборвала его жрица.

- Да, минут пять как, - закивал Узэмик. - Еще столько же - и врата от...

- Так чего ж ты метешь тут языком?! - черные глаза старухи сверкнули алым гневом. - Они знают, что ты их нашел?

- Нет! Я был хитер и изворотлив!

- Жаль, что это быстро прошло, - сварливо бросила Верховная и почти вприпрыжку устремилась к двери.

- Но Просветлен... - Узэмик растерянно прижал руки к груди.

- Ты еще тут?! - обернувшись на пороге, прорычала она, и у старшего жреца мурашки помчались по коже скаковыми жеребцами и ушли в пятки: дольше, чем это было необходимо, общаться с Верховной в гневе не хотел никто.

- Но я... мы... - бледнея, прозаикался волшебник. - Мы... то есть, я... не смогу их задержать! Их двое, они сильны, особенно если объединятся, а все мои люди - в Круге! А лично моих умений... моим навыкам... мои таланты... кхм... э-э-э... лежат в иной...

Как не хотелось премудрому Узэмику признаваться в том, что его могущество не совсем могучее, чтобы не сказать совсем не могучее, но оказаться покойным Узэмиком ему жаждалось еще меньше.

- А вот это уже не твоя забота, - медленно приподнялись тонкие губы старухи, обнажая белые - острые?! - зубы.

Верховная встала в дверном проеме, касаясь вытянутыми руками косяков - и они набрякли черным и алым, как догорающие уголья. Узэмик закашлялся, подавившись советом бежать быстрее.

Старуха запрокинул голову и издала низкий звук, похожий на мычание. Дверной проем озарила багровая вспышка - и вдруг желтые отсветы костра заиграли на стенах.

- Веди, - не оборачиваясь, приказала она.

- Пресвятые титьк... очи Уагаду!.. - охнул жрец.

Ибо смотрел он более не в факельный полумрак коридора третьего этажа, а на храмовую площадь - от основания стены Святилища.

- Ну же? - раздраженно рыкнула жрица, и маг тремя прыжками преодолел разделявшее их расстояние и высунул голову из-под ее подмышки:

- Четвертый от головы воз, о Просветленная! - угодливо ткнул он пальцем, хотя на таком расстоянии дрожащий его перст захватывал как минимум шесть телег: - Они притаились на мешках или...

- Вижу, - усмехнулась Верховная, и Узэмик вытаращил глаза, ибо теперь и он ясно, как среди белого дня, увидел две съежившиеся фигуры.

И то, что между ним и ими было два ряда мешков, помехой отнюдь не служило.

Тем временем венок из искр, кружившийся над головами магов круга, стал наклоняться одним краем, поднимая второй вверх, пока не встал вертикально, не переставая вращаться. Литания жрецов-чародеев взорвалась крещендо, оглушая: вздрогнули даже волы, и словно испугавшись - или повинуясь воле создавших его магов - нижний край громадного сияющего колеса погрузился в булыжник.

- Начинается!.. - рванулся вперед Узэмик но, вспомнив, кому навстречу они спешат, остановился и пристыженно потупился: - Ох... проклятые манеры... Мне стыдно, о Просветленная... ничтожная деревенщина... я не достоин даже твоего презрения... Конечно же дамы идут первыми!

Пока он говорил, прозрачная середина круга помутнела, закрывая магов-жрецов от взглядов возчиков. Серебристая рябь побежала по его поверхности - и застыла звездами и далекими кострами, превращая огненное колесо в картину, обрамленную самой причудливой рамой на Белом Свете. Живую картину с мерцающим пламенем и коленопреклоненными фигурами в балахонах, бубнящими молитву Уагаду монотонно, но так, что было слышно по всей площади.

Как только плоскость колеса обрела новую прозрачность, принимающая сторона оборвала молебен на полуслове и повскакивала на ноги с деловитостью не священников, но прорабов.

- Хвала Уагаду! Скорее, скорее - а то будет как в позапрошлый раз! А нам потом до следующего каравана землю жрать! - нетерпеливо взмахнул руками самый толстый жрец.

- Ну не вам, конечно, а рабам... - насмешливо протянул его коллега с первого воза.

- И всё равно - чего хорошего? От этого они снова передохнут, а работать кто будет? Ты, Джама?

- Просветленная Уагаду в своей мудрости отвела каждому человеку его место, старший жрец Нбонго. И моё - не на стене с грязью и лопаткой, - ханжески прогундосил Джама.

- С раствором и мастерком, невежа!

- Вот видишь, старший жрец Нбонго, я и слов-то таких плебейских не знаю...

- Кончайте трепаться! - сердито вмешался из-за его спины второй возчик. - Время идет!

Но и без его окрика Джама уже щелкнул кнутом, как заправский погонщик. Его вол напряг могучие плечи, подался вперед, и груженая до хруста в осях телега со скрипом тронулась с места. Несколько десятков метров по мостовой - и конец пути. Если бы вол мог думать, он решил бы тогда, что попал в рай для тягловой скотины. А пока, не раздумывая и не гадая, он поплелся вперед, и отблески огненной карусели, ставшей воротами, играли в салочки на его гладкой матовой шкуре и отражались в глазах.

- Ну, наконец-то... - еле слышно выдохнул Анчар, когда сквозь толщу яичного порошка для непищевых целей донесся скрип головного воза.

- Первый пошел, - прошептал Агафон, стоически перенося назойливую судорогу в лодыжке: провести почти час сложенным втрое оказалось сложнее, чем он предполагал[56]. Хотя в чем-то он был ей благодарен: когда пот, заливавший лицо, попадал в глаза и щипал их - аж слезы лились, а пыль от мешков лезла в нос так, что нестерпимо хотелось чихнуть или закашлять, стоило лишь пошевелить ступней - и резкая боль делала все предыдущие проблемы мелкими неприятностями.

- Второй пошел... - отметил полминуты спустя атлан, когда к скрипу первой телеги присоединился второй - пониже тоном и поближе.

- Третий... - спустя еще полминуты до их слуха долетел новый скрип, такой же приглушенный, как все остальные звуки, доносившиеся снаружи.

Совсем рядом, почти над головами, щелкнул бич погонщика, и телега дрогнула при первом шаге вола.

- Неужели прорвались? - шепнул Анчар. - Не поверю, пока не выберемся отсюда на той сторо...

Что-то мягкое навалилось на него, притискивая руки к туловищу и выжимая дыхание, но не успел он подумать, что величайшей подлостью Белого Света было бы сейчас, если бы попадали мешки, как неведомая сила потащила его вверх.

- Кабуча... - просипел он сквозь стиснутые зубы и понял, что не в силах не только пошевелиться, но и открыть рот.

Заслышав подозрительные звуки у себя за спиной, возчик-послушник оглянулся - и рука его непроизвольно дернула вожжи так, что вол остановился:

- Жираф Всемогущ... ой...

Но на его оговорку никто не обратил внимания, потому что были у них дела позанятнее юного еретика: Верховная жрица стояла перед его возом, словно молилась - запрокинув голову и вытянув руки вперед и вверх, старший жрец замер за ней в позе бегуна перед стартом, а над рассыпавшимися по мостовой мешками - мешками с его воза, пресвятые титьки Уагаду! - висели в воздухе два человека. И то, что присмотревшись, он узнал в них магов-жрецов, хоть и без малиновых балахонов, душевного спокойствия парню не добавило. И словно для того, чтобы окончательно лишить его сна на неделю вперед, справа донесся разъяренный рев Верховного жреца:

- Идиот и сын идиота, да сожрут мокрицы твои вонючие мозги!!!..

Узэмик, выступавший в роли тылового охранения своей патронессы[57], встрепенулся:

- Кокодло идет!

И был неправ. Кокодло не шел - он бежал, как не бегал с тех пор, когда тридцать лет назад жертвенный лев вырвался из клетки в двух метрах от него.

Тридцать лет назад лев, оглушенный воплями его преосвященства, забрался обратно в клетку и закрыл уши лапами, решив, что лучше мгновенная смерть от ножа жреца, чем долгие муки от его ора.

- ...да отсохнут твои руки и прирастут к заднице!!!..

Сейчас же Просветленная даже не шелохнулась, сосредоточенно вперившись невидящим мутным взглядом в свою добычу. И лицо ее было не безмятежно улыбающимся, как минуту назад, но перекошенным, будто сведенным судорогой от крайнего напряжения.

- ... Да чтоб ты жрал до конца жизни один яичный порошок и запивал воловьей мочой!!! Чтоб тебя... - обогнув вола и бесхозный полуразваленный воз[58], Кокодло остановился, словно налетел на стену. Взор его, горящий человекоубийственным огнем, обежал представшую картину - и вспыхнул в три раза яростнее: - Чтоб тебя!!!.. Ты задерживаешь обоз! Убирайтесь! Убирайтесь отсюда все! Узэмик! Гони отсюда эту скотину!

- Верховная жрица - не скотина! - выступил на защиту патронессы чародей.

Старуха затряслась, пленники шевельнулись, руки их соприкоснулись...

- Я вола имел в виду, - фыркнул Кокодло - не слишком убедительно.

Просветленная, забыв на мгновение про засланцев, побагровела от гнева, руки ее дернулись, а пальцы скрючились, словно устремляясь к чьему-то горлу[59].

Между захваченными послушниками проскочила крошечная искра, они слабо двинулись, опускаясь на пару сантиметров - и Старуха вздрогнула и покачнулась. Из-за зубов ее вырвался сдавленный рык, и Узэмик, шестым чувством и пятой точкой почуяв, кому он предназначался, вступил в бой.

- Просветленная только что схватила двух изменников, о Верховный. И сразу после того, как...

- Если схватила - так пускай убирает отсюда[60]!

- Возьмется поудобнее - и всех уберет, - многозначительно огрызнулся жрец.

- Если не надорвется, - ядовито оскалил зубы Кокодло. - И вообще, какое право она имела нападать на послушников без разрешения Совета Наставников - и моего? Она здесь - никто! Приживалка! Это мой храм!

Взгляд жрицы на мгновение сфокусировался, ожег Верховного - и тот схватился за задымившееся плечо балахона, взвизгнув от боли. Но секундное удовлетворение стоило ей дорого: тела пленников вспыхнули золотым - точно молния ударила, озаряя на несколько секунд половину площади - и гром загрохотал с ясного неба: гулкие раскаты загремели, эхом отдаваясь между древних стен.

И крик.

Отчаянный, не то женский, не то детский.

- Пусти-и-и-и-и!!!..

Из полумрака выскочил мальчишка лет четырнадцати, обогнул вола и накинулся на жрицу:

- Пусти их!!!

Легкий жест Узэмика - и невидимый кулак ударил подростка в грудь, отшвыривая под телегу.

- Пусти их!!! - и полутьма исторгла из себя женщину с цветастым платком на голове, задыхающуюся от быстрого бега.

Ее старший жрец шмякнул об колесо с особым удовольствием.

- Пусти! - гром раскатился совсем близко - и точно молния ударила в мостовую: вол отлетел в одну сторону, воз в другую, мешки брызнули веером, будто пустые кошелки - и на том месте, где только что стоял груженый воз, возник голем.

Узэмик вскинул руки, быстро забормотал заклинание - но Каменный Великан бережно сгреб его в кулак размером с корзину для сбора арбузов, посмотрел задумчиво вдаль... и бросил. Удаляющийся крик оборвался далеким бульком. Велик удовлетворенно кивнул: координаты бассейна, расстояние, высота стены, угол и ускорение были рассчитаны верно.

Просветленная издала утробный рык, повернулась к новому противнику - и оба мага, оставшись без ее внимания, рухнули наземь. Глаза жрицы загорелись яростным алым, зубы - острые! - оскалились в гримасе ненависти - и камни под ногами Великана стали плавиться, превращаясь в тошнотворно-зеленую склизкую массу.

- Беги! - силясь подняться - и падая, прохрипел оглушенный Анчар. - Это... тебе опасно!.. Беги! Приказ!

Голем торжественно кивнул, шагнул вперед... сгреб Старуху в кулак и отправил по накатанной траектории охладиться.

- Кабуча! - расхохотался Агафон, почти безуспешно силясь оторвать себя от мостовой. - Не надо вырывать... крокодилу... зубы! Возьми его... за хвост... и...

- Стража! Стража! Ко мне!!! - Кокодло, отбежав на безопасное расстояние, решил напомнить о себе - и не только подозреваемым в измене. - Взять предателей!!!

Крик его подхватили голоса жрецов и послушников-возчиков.

- Стража!!! Сюда!!!

Из темноты от ворот донесся топот десятков подкованных сапог и лязг оружия.

- Надо убираться! - спохватился Агафон, попытался встать - и снова в изнеможении рухнул на колени, мыча от боли и досады: падение ничком с высоты в два метра бодрости еще никому не добавляло.

- Куда? - спросил Великан.

- В портал, к храму! - мотнул головой Агафон за неимением свободных конечностей для махания - и снова растянулся на камнях.

- Стоять!!! Ложись!!! Руки вверх!!! Пли!!! - полетело из темноты вместе со стрелами. Возчики прыснули в разные стороны, внося суматоху, с десяток стрел с сине-малиновым оперением упали рядом с беглецами, отскакивая от камней и высекая искры. Пара попала в Велика - точно с таким же эффектом.

- Оламайд? Делмар? - Анчар разглядел невдалеке слабо шевелящиеся фигуры и потянулся к ним. - Вы целы? Надо бежать!

- Бежать, - согласно кивнул голем и, не вступая в дальнейшие дискуссии, подобрал и сунул подмышку Агафона, за ним - атлана, свободной рукой подхватил одним движением матрону и Делмара - и быстро зашагал к огненной карусели ворот, прижимая людей к груди. В спину ему ударил новый залп, и новый вопль резанул по ушам:

- Я - Верховный жрец Кокодло!!! Разорвать Круг!!! Я приказываю!!! Немедленно!!! Быстро!!! Срочно!!! Я приказываю!!!

Огненное колесо помутнело...

Велик ускорил шаг, переходя на бег...

Искры замедлили свою круговерть, бледнея, мельчая...

Голем кинулся головой вперед...

Пространство внутри обода колеса потускнело, пошло рябью - и стало прозрачным, демонстрируя упавших без сил чародеев в септограмме.

Каменного Великана и его людей между ними не было.