По острым камням, разогретым жгучим солнцем, медленно и неуверенно карабкались две фигуры. То были люди, шедшие по созданной природой горной тропе, желающие достичь какой-то непонятной цели.
- Джон, ты здесь уже был. Нам далеко еще? - спросил один путник у другого.
- Кто ж его знает, все валуны одинаковы... Исаак, кажется, мы заблудились, - ответил тот.
- И зачем я с тобой только связался! - воскликнул спросивший.
Он, конечно, знал, зачем. Исаак был израильским ученым - этнологом и историком. В работе он отдавал предпочтение временам, далеким от современности и народам, меньше всего похожим на современных людей Запада. В выборе предмета изучения Исаак руководствовался двумя принципами: чем древнее история, тем важнее и чем менее развит народ, тем интереснее. Но это и создавало ему дополнительные проблемы: отвечающих данному требованию народов было мало, да и те уже были достаточно хорошо изучены. Не менее разработанными оказались и вопросы древней истории: неизученными были лишь те, которые невозможно было исследовать из-за недостатка фактического материала. И когда Исаак уже совсем отчаялся и собирался сменить область исследования на что-нибудь вроде ныне актуальной истории взаимоотношений израильтян с соседними народами, в его жизнь ввалился Джон.
Американский солдат Джон, неизвестно с какой целью прибывший в Израиль, именно ввалился в небольшое кафе, в котором в тот момент находился Исаак. Совершенно пьяный, раскачиваясь из стороны в сторону и хватаясь за стулья и столы, чтобы не упасть, он орал:
- Т-только в Америке - ц-ц-ц-цивилизация! А у вас? А что у вас? Отойдешь на два метра от города, и нет этой самой ц-ц-ци-ци-ли-ви-зации! А тут еще в г-горах з-з-заблудился, я смотрю: а там д-деревенька, и ваши там ходят з-з-закутанные все такие, с козлами и овцами ходят. Так вот... я из-за гор смотрю на них и вижу: ка-а-ак рванулись они к этому... заборчику тряпичному... длинному, высокому! И что ж-ж-ж-же им охранять таким забором? Костерок свой этот? Или палатку квадратную? Дураки! Даже ограду н-н-нормальную сделать не можете! Вот п-придут воры... Спасет вас тряпичный заборчик? Так они его... заборчик тот... и порвут, и пореж-ж-жут. Х-хоть весь его своими ангелочками обрисуйте! Все равно п... порежут. В ш-шалашиках каких-то живете и уже что думаете? Что из-з-збранный народ?
В группе молодых парней, сидевших за одним столиком, уже зашла речь о том, чтобы силой усмирить пьяницу. Но в тот момент Исаак понял, что в речи американца мог оказаться какой-то смысл. А может, даже и не понял, но почувствовал. Его богатое воображение ловко соединило "заборчик", "костерок", "палатку квадратную", "ангелочков" в единый образ, нечто напоминающий. Еще до конца не осознав, что же именно он вспомнил, Исаак подлетел к Джону и стал расспрашивать о деревне, которую он видел. Еще долго пришлось слушать ему о "закутанных в тряпье людях со скотом" и "заборчике". Но когда Джон протрезвел, он смог все внятно объяснить. Оказалось, что американец действительно заблудился в горах и видел там кого-то. Он поведал о таинственном поселении людей, на самом деле далеких от цивилизации. По описанию, они слегка напоминали древних евреев... "Но нет! Это невозможно. Быть может, кто-то вроде друзов..." - так думал Исаак до тех пор, пока Джон не рассказал ему о самом главном, что и привлекло внимание ученого в пьяном бреде солдата. В этом поселении огромный прямоугольный участок земли был отделен от окружающего мира забором "метра два или три в высоту", по словам Джона. Забор представлял собой ряд столбов с прикрепленными к ним занавесями. Там, на этом участке, располагался жертвенник. В другой части его находился и большой прямоугольный шатер. Больше Джон ничего не мог рассказать, но Исааку этого было достаточно. Его мысли стремительно дорисовывали составленную американцем картину, пока не создали образ Скинии Собрания, которая служила евреям святилищем вплоть до строительства Первого Храма. Но с того момента никто не возводил Скинию... Кто же были эти люди? Уж точно не друзы! Евреи? Но могло же такое случиться, что несколько представителей израильского народа остались жить вдали от своих собратьев, сокрытые камнями горы; они построили себе другое святилище по канонам, переданным Моисею Богом... Тогда они могли бы развиваться обособленно, порвав все отношения с другими евреями, а через несколько веков и вовсе утерять знание о том, что за горами есть иная жизнь. Если все было именно так, то это был шанс для Исаака, шанс первому изучить этот удивительный древний народ.
Там же в кафе они и договорились: Джон показывает дорогу, а Исаак платит ему крупную сумму. И вот теперь они были здесь - посреди огромных валунов и глубоких ям. Исаак уже просто трясся от злости: мало того, что этот дурак Джон совершенно не помнил дороги, он еще и загубил единственный их транспорт. "Доверь гою верблюда!" - думал еврей, не понимая, как можно было подвести животное к одному из немногих глубоких обрывов, да не только подвести, но еще и уронить его вниз, да так, чтобы верблюд кубарем пролетел метров десять, переломав себе все четыре ноги. "А что если ему вообще показалось? А что если он уже тогда был пьян?" - возмущенно вопрошал себя Исаак, исподлобья поглядывая на американца. Тот вмиг схватывал этот взгляд и в ответ удивленно смотрел на Исаака, не понимая, почему он злится. Еврей отворачивался, тихо бурча себе под нос какую-нибудь фразу вроде: "Третий день уже идем...".
Был еще один повод для волнения: некий Джексон (не известно, был он ученым или просто каким-то искателем славы и приключений) также обладал определенной информацией о таинственной деревне. Когда Исаак и Джон покидали город, этот Джексон уже объявил набор добровольцев для своей экспедиции в горы. Так что, по расчетам Исаака, он должен был быть в двух днях пути от них.
- Вот она! Вот! - радостно закричал Джон, напугав своего спутника.
- Что? - усталым, безразличным ко всему, голосом спросил Исаак.
- Деревня! - воскликнул Джон. - Смотри! - сказал он, пальцем указывая куда-то вперед.
И правда, впереди, в гигантской расщелине между двумя отвесными скалами, виднелась огромная деревня (а может, даже и небольшой город). Еще немного, и путники подошли к этому странному месту. Джон, конечно, перестарался, называв постройки в деревне шалашиками. Это были вполне приличные домики, хаотично разбросанные по обширному пространству, образующие сеть бесчисленных кривых улочек. Как обитатели этой деревни могли здесь выжить, Исаак не мог понять: вести оседлый образ жизни среди голых камней было не так то легко... Но где же были все жители? Их нигде не было видно.
Человеческий голос слышался издалека, оттуда, где за высоким забором располагалось святилище; негромкое эхо повторяло слова древнего языка. Исследователи двинулись к забору и, отодвинув шерстяной заслон, вошли во двор Скинии, где столпилось огромное множество людей. Действительно, они выглядели так, как будто пришли из тех далеких времен, когда Господь даровал свои заповеди Моисею. Перед жертвенником стоял человек, судя по всему, это был священнослужитель. Он что-то говорил толпе, а толпа лишь молча внимала ему.
- Ты понимаешь, что он говорит? - шепнул Джон Исааку.
- Его тяжело понять: похоже на язык Торы, но при этом есть очень сильные отличия, - ответил Исаак. - Но кое-что я понимаю. Так... "За наши грехи Господь отвернулся от нас... голод, мор...". В общем, перечисляет всяческие беды. "...Должны очиститься...". Дальше что-то непонятное: он говорит, что животное не примет столько грехов, что лишь человек достаточно силен, и поэтому они были вынуждены бросить жребий. Ага, ясно. А теперь: "...Возрадуйтесь!... знак от Господа... жребий не нужен... чужеземцы!".
В тот самый момент священник указал рукой в сторону пришедших путников. Все люди обернулись и также посмотрели на них. Бежать было бесполезно. Еще несколько минут, и Исаак с Джоном уже лежали связанными недалеко от жертвенника.
Священник подошел, внимательно посмотрел на пленников, а затем, повернувшись к толпе, указал на Джона и закричал:
- Сеир ле-азазель!
- Сеир ле-азазель! - вторила ему толпа.
- Ну "Азазель" я где-то слышал, - сказал Джон. - По-моему, это имя какого-то демона. А "сеир"? О чем он говорит?
- О козле отпущения, - объяснил Исаак. - Речь идет об обряде, при проведении которого на черного козла переносятся все грехи народа, а затем его сбрасывают со скалы туда, где, как считается, заточен падший ангел Азазель. Это гора Мунтар, которая находится довольно далеко отсюда, рядом с Иерусалимом. Хотя, если они проводят такой обряд здесь, то они, наверное, считают, что Азазель гораздо ближе к ним, на этой горе.
- А мы тут при чем? - удивленно спросил Джон.
- Не знаю, - ответил ученый, - но вряд ли мы можем иметь какое-то отношение к данному обряду: людей Азазелю не отдают. Не бойся. Смотри! Вот уже и козла ведут...
Толпа расступилась, и вперед вышел высокий мужчина, ведущий за собой на привязи черного козла. Священник подошел к козлу и принялся скороговоркой бормотать непонятные слова. Затем плавным движением он достал из-за пояса изогнутый кинжал и стал демонстративно размахивать им над животным.
- А вот этого в ритуале уж точно не было... - подметил Исаак. - Но не удивительно. За столько веков он мог претерпеть серьезные изменения.
Священник поднес кинжал к горлу козла и резко дернул на себя. Животное, хрипя, упало под ноги жреца. Мужчина, приведший козла, подбежал к связанным. К нему присоединились еще несколько человек. Общими усилиями они схватили Джона и потащили к жрецу. Ритуал продолжался: священник что-то говорил и размахивал руками, пока его помощники освежевывали несчастного козла.
Священник торжественно принял из их рук содранную с животного шкуру. И подобно тому, как в средневековой Европе служитель Бога водружал корону на голову нового правителя, жрец покрыл связанного Джона козлиной шкурой. Как раз над головой оказались козлиные рога. Помощники жреца подбежали и многочисленными веревками и специально вырезанными лоскутами козлиной кожи прочно привязали к его телу это странное одеяние. Кто-то из них, словно шутя и издеваясь, даже подвязал челюсть Джона каким-то шнуром, с которого свисала козлиная борода. Кровь животного заливала глаза невольного участника ритуала.
Затем жрец возложил руки на голову Джона и начал говорить с такой интонацией, словно он что-то перечислял. Исаак с ужасом смотрел на то, как таинственный священник возлагал все грехи своего народа на голову бедного американца. Он видел, как само лицо Джона менялось, как на нем отпечатывались все злодеяния, за которые лишь он теперь был в ответе.
И сам Джон чувствовал, как вливаются в него грехи и нечистота всех собравшихся здесь людей. Он стыдился того, чего не совершал, вспоминал то, чего не должен был помнить: как украл из чужого стада барашка, как провел ночь с соседской женой, как обманывал, даже, как убивал. Джон слышал, как Исаак пытался кричать толпе и жрецу, что они поступают неправильно, но, конечно, эти уговоры ни к чему не могли привести.
Служитель Бога отошел от Джона, и тот, обессиленный, рухнул на горячие камни. Два сильных мужчины подбежали к упавшему и поставили его на ноги. Видимо, это были сопровождающие, которые должны были вести козла отпущения к темнице злобного демона Азазеля. Крепко ухватив несчастного за намотанные на его тело веревки, сопровождающие повели его в выходу из деревни под радостные возгласы толпы. Как только они скрылись из виду, люди освободили Исаака: он сам не представлял для них никакой ценности.
А Джона тащили все выше и выше. Он еле перебирал ногами: наклон становился все круче. Ему было уже все равно, что с ним происходило: он винил себя в грехах других людей. Он был готов к смерти.
Вот впереди открылся огромный обрыв. Нет, это была не отвесная скала: это был крутой склон, усеянный острыми камнями. Джон посмотрел вниз. К своему ужасу, он увидел там то, чего не могли увидеть его спутники: огромную черную тень, принявшую очертание человека с раскинутыми в стороны руками, словно готового поприветствовать дружескими объятиями падающего к нему.
Сопровождающие что-то проговорили и толкнули несчастную жертву в пропасть. Связанный, Джон не мог даже попытаться устоять на ногах. Пролетев несколько метров по воздуху, он упал на камни и покатился вниз, оставляя за собой шлейф из крови и обрывков кожи. Иногда, попадая на большой выступ, его израненное тело издавало противный звук - хруст переломанных костей. Периодически оно подлетало в воздух и вновь падало вниз, скрипя костями и оставляя следы на верхушках сточенных природой камней. Не известно, когда он умер: быть может, ему повезло и он ударился головой в начале своего страшного пути. Но он мог и живым достичь жилища Азазеля и еще долго оставаться в сознании, проклиная своих убийц.
- Что вы наделали?! - кричал обитателем таинственного поселения Исаак. - Это уже не очищение грехов. Это настоящая жертва! Человеческая жертва ангелу, отпавшему от бога.
То ли для этих людей подобная практика не была чем-то из ряда вон выходящим, то ли их язык слишком сильно отличался от того, на котором говорил Исаак: он остался непонятым. Прошло не мало времени, пока не вернулись сопровождающие. Теперь было понятно: Джон мертв. Ученый был настолько потрясен этим событием, что ему было уже не до изучения местных обычаев и нравов. Он собрался было уходить из ужасной деревни, когда его внимание привлекли испуганные крики толпы. Исаак подбежал к людям, которые с выражением ужаса на лицах указывали куда-то в сторону выхода из ущелья. Оттуда по направлению к ним шел странный человек.
- Джон! - воскликнул Исаак и хотел было броситься в сторону идущего. Но остановился: это был не Джон. Уже не Джон...
Существо медленно шло к деревне, загребая камни волочащейся по земле сломанной ногой. Между накинутой на него козлиной шкурой, его одеждой, его кожей не было заметных границ: они были едины и плавно переходили друг в друга. Одна рука его была нормальной, человеческой, а другая оканчивалась не пятипалой кистью, а козлиным копытом. Все тело было в рваных ранах с забившимися в них комьями песка и мелкими камешками. На разодранном лице располагались два черных пустых глаза. С подбородка свисала тонкая густая борода, а голову венчали два больших козлиных рога. Существо открыло рот, и из него вырвался звук, похожий одновременно и на человеческий крик, и на блеянье козла.
Это существо, раньше бывшее Джоном, подбиралось к деревне. Оно было уже близко, но от испуга никто не мог пошевельнуться. Увидев, что чудовище движется прямо, стремясь к какой-то конкретной цели, народ расступился, освобождая ему путь к тому месту, где в это время стоял священник.
Жрец вышел вперед, навстречу странному мертвецу и, выставив посох перед собой, стал взывать к Богу. Он был полностью уверен в своей праведности: не считал грехом недавнее происшествие и искренне надеялся на Его помощь. Но Бог отвернулся от своего служителя: покойник приблизился к нему и вырвал посох из его рук. Жрец хотел убежать, но тут же получил удар копытом по голове такой силы, что у него потемнело в глазах, и он упал на колени. Воспользовавшись удобным моментом, чудовище возложило человеческую руку на голову упавшего, возвращая причитающуюся ему часть грехов. То были лишь те грехи, которые совершил сам священник; и самые тяжкие: грех убийства и грех поклонения демону. Мертвый Джон схватил жреца за бороду и поволок его по камням в сторону жилища Азазеля. Дальнейшая судьба священника была всем понятна. Потеря духовного наставника всего народа была настоящей трагедией, но каждый в тот момент радовался, что существо забрало не его.
Но прошел час, и вновь послышалось блеяние...
Исаак уже успел покинуть злосчастную деревню. Он ушел до второго появления чудовища. Вернувшись в город, ученый решил никогда не возвращаться в это проклятое место, что бы ни случилось.
То, что дальше происходило в деревне, стало известно лишь со слов участников экспедиции Джексона. Когда они вернулись в город, многие из них вели себя как сумасшедшие. Некоторые на самом деле лишились ума. Только немногие смогли рассказать о том, что видели. Они добрались до деревни, но не нашли там никого. Людей в ней не было, лишь кровавые следы, тянущиеся высоко в горы. Когда исследователи, следуя по ним, добрались до обрыва, перед их глазами предстала ужасная картина: внизу лежали трупы, целые горы трупов жителей этой деревни. Никто не остался в живых. Над горой стояло жуткое зловоние.
Исследователи вернулись в деревню. То тут, то там кто-то видел жуткого рогатого человека. Около лагеря иногда раздавалось леденящее кровь блеяние. Начали пропадать люди, и через некоторое время после того, как человек исчезал из лагеря, его труп можно было обнаружить там, внизу, вместе с остальными мертвецами.
Один паренек, ходивший зачем-то к "яме смерти" (так Джексон и его люди назвали это место), вернулся в лагерь поседевшим от страха. Лишь через несколько дней, он смог рассказать, что видел, как огромный черный человек с большими кожистыми крыльями рыскал по кучам трупов. То и дело он останавливался, припадал к покойному и медленно вытягивал черный дым из его рта. Азазель получил причитающиеся ему грехи.