Будто холодный ветер гнал осенние листья. Шёпот. Неясный шёпот повсюду. Пусты коридоры. И холодны, неуютны. Как будто сквозняк в них гуляет. Хотя, откуда тут сквозняки? Температура поддерживается согласно всем нормам, щелей в стенах нет, и не может быть в принципе, а потому и никакие - господи упаси - сквозняки невозможны.
Шу-шу-шу, не разобрать слов, только ветер по пустым коридорам. Не хочется выходить в них из уютного кабинета. Тревога. Тоска. Даже непосвящённому человеку неуютно. А посвящённому ещё хуже: тот слышит больше и лучше.
Посвящённый - если он очень сильно посвящённый - может уловить даже, что это не просто шорох. Это слово. Одно только слово. "Недоволен... шу-шу-шу. Недоволен...".
И одно это слово держит людей в кабинетах надёжнее замков. Не даёт выйти в коридор. Мало ли что!..
Он действительно был недоволен. И недоволен был донесением, которое положил ему на стол директор Феодальной Службы Бесполезности. Плохое было донесение. Такое - что игнорировать его было нельзя, надо было как-то реагировать. Он очень не любил реагировать. Любил горные лыжи и выступать перед публикой, а реагировать - нет. Он вздохнул. Что ж поделать, придётся на сей раз разбираться. Во имя Стабильности.
А мысли в голове суетились. Бегали, будто мыши. Нехорошие мысли, одна хуже другой. Он ещё раз перечитал справку, подготовленную ФСБ. Группа полицейских пропала в лесу. Ну хорошо. Пропала - и фиг с ней, не в том дело. Дело в том, почему пропала? Хорошо, если простая уголовщина: убили их там, и всё. Или сами друг друга убили. По пьяному делу, или ещё как. Или в речке утопли. А если диверсия? А диверсия, это что такое? Это политика. Это месть развратных гейропейцев. А может, и тупых пиндосов. А может - международный терроризм. А может - пятая колонна. А может - прости господи - "Зловещий Оранж". Майдан и бунт. Он покраснел от этой мысли и осенил себя крестным знаменем. Мысленно, конечно, нельзя такие вещи демонстрировать.
Ну хорошо, допустим, обыкновенная нормальная уголовщина. Допустим, просто украли они что-нибудь или у коммерсов отжали. А потом друг-друга постреляли из-за добычи. Дело житейское, обыденное. Но почему тогда наверху неизвестно? Мы для кого цивилизованное государство двадцать лет строим? Украл, отстегни долю наверх. Сотрудник - начальнику отдела, начальник отдела - начальнику главка, начальник главка - в министерство, министр - понятно куда. На том вертикаль власти и держится. И воровать - только по команде. Без команды ничего делать нельзя, даже воровать. А тут - что? Взяли - и без команды своровали.
Учишь их учишь... Не послушались - и вот результат: и сами погибли, и начальство не в курсе. А когда начальство не в курсе - это уже покушение на Устои. А что такое покушение на Устои? Это опять-таки дело политическое. А политическое дело - это оно и есть, в конечном счёте. Помощь развратным гейропейцам. Или тупым пиндосам. А может, и вероломным хохлам. Или террористам. Или всем вместе. Кто их знает, может, они там опять собрались в Чёрный Интернационал, как в одиннадцатом году, и Стабильность нашу долгожданную, выстраданную, любимую нашу, пытаются порушить. Лихие девяностые вернуть. А это - опять же, бунт и Майдан. Зловещий Оранж, одно слово.
Он поднял взгляд. Руководители всех спецслужб сидели, опустив глаза. Один лишь директор ФСБ преданно ел глазами начальство. Он-то не волнуется, потому как он материал на стол и положил. Поэтому-то ему доверить расследование и нельзя. Он кашу заварил, он хочет и её и слопать. Фигушки. Жирно будет.
Хуже всех, естественно, начальнику полиции. Совсем жалкий вид. Понятно почему, это в его ведомстве ЧП. Ну, этому точно нельзя доверить. Пристрастно разберётся. А может, и вообще, того. Может, он уже сам заражён Зловещим Оранжем. Теперь его и самого проверить надо. И проверим. Со временем.
Военные. Ну - этих нет. Военную контрразведку подключить нельзя, не их профиль. Им ещё за ментами подтирать! А кроме того, глядишь, - им и понравится. Привыкнуть могут, чего доброго. Начнут на чужую поляну лезть и оттуда финансовые потоки качать. Присосутся. А Стабильность держится на том, что поляна у каждого своя.
Значит, остаются только неофициальные спецслужбы. Много их, неофициальных спецслужб, в стране. И вообще, чем больше спецслужб - тем лучше. Одна Зловещим Оранжем заразится - остальные на месте. Две заразятся - не страшно. Три - тоже. Хоть десять - всё равно хоть одна останется незаражённая. Она-то на себе Стабильность и вынесет. Удержит родимую.
Криминальные спецслужбы, которые ходили под разными авторитетами старой и новой формации, он отсёк. Включая и свою личную, излюбленную, с бывшим питерским бандитом во главе. Потому как, а вдруг там и впрямь уголовщина? Это ворьё туда только запусти. Как козла в огород. Да и с ментами не надо сейчас бандитов ссорить. Одно дело же делаем, что менты, что воры. Стабильность храним. Не до ссор, ситуация в стране слишком тревожная.
Остаются только спецслужбы корпораций и этнические. Которые из национальных регионов.
Он поколебался несколько секунд, пытливо вглядываясь в лица руководителей. Потом сказал.
- Тарзан.
- Аллахом клянусь! Я этих шайтанов найду и в клетке привезу! - Тарзан Крокодыров, потомственный (но демократический) президент маленькой (но гордой!) горной республики, был по-восточному эмоционален.
- Вот и хорошо, м-м-м. Вот и славно. - Он поднялся с кресла и молча вышел.
Тарзан сиял. Остальные спецслужбисты завистливо шипели, поглядывая на счастливого конкурента.
В коридорах вмиг смолкло шуршание. Куда-то делись сквозняки. Высыпали из кабинетов счастливые люди, как грибы после дождя. У туалетов выстроились очереди. Большие очереди: натерпелись люди. Сильно натерпелись: рассказывают даже, что в результате возникшего в одной из очередей конфликта, начальник службы планирования одной сырьевой корпорации оттаскала за волосы пресс-секретаря управления собственной безопасности другой сырьевой корпорации. Впрочем, кто такие слухи распускал, так и осталось неизвестным. Зловещий Оранж, небось постарался. Не иначе.
Тарзан ликовал. План действий составлялся без малейших усилий. Всё было просто и понятно.
Тарзан считал себя человеком не самых выдающихся способностей. Но при этом хитрым, упорным, практическим и умеющим учиться на своих ошибках. Действительно, иногда он умудрялся вляпаться в информационный скандал. Скандал всегда выходил редкой силы, и всегда вляпывался Тарзан очень глупо. Но на одни и те же грабли он дважды не наступал никогда.
Самым простым путём представлялось, конечно, выехать в деревню со своей охраной и закошмарить местных жителей. Чтобы те, насидевшись в зиндане и устав от физического и психического насилия, сдали бы всё, всех и вся. Но учёный жизнью Тарзан понимал, какого уровня будет скандал - круче, чем с арабскими скакунами, купленными на федеральные деньги, предназначенные на детские дома. И этот путь отмёл. "Будем улыбаться гяурам и всего добьёмся лаской", - решил он.
Фуры грузились пивом. Резались отборные бараны, рефрижераторы заполнялись свежемороженым мясом. В самолёты грузились палатки, в которых воины разобьют полевой лагерь. Подальше от садоводства, в полях, во избежание эксцессов. Бойцы подгоняли амуницию и снаряжение.
Тарзан был уверен в быстром успехе. Устроить праздник, напоить-накормить местных. Узнать всё о шайтанах, выяснить все обстоятельства таинственного исчезновения ментов. Крайне желательно найти что-нибудь от пропавших. Например, форму или оружие. Или машину. Они, кажется, вместе с "Уралом" пропали.
В последний день священного месяца мухаррам, в который правоверным запрещается убивать и вести войны, сводный отряд под руководством неустрашимого Мусы - верного и любимого нукера Тарзана Крокодырова - выдвинулся в далёкую северную область России, населённую гяурами...
- А перед тем, как в лес идти, надо задобрить дедушку Лешего. - Грибник дёрнул на себя внука, который уже побежал было через канаву к лесу. Внук остановился и обиженно засопел, ковыряя листву ядовито-фиолетовым резиновым сапожком.
- А если не задобрить, тогда что будет?
- Тогда дедушка обидится, и ни одного гриба не найдёшь. Вот смотри.
Грибник широко размахнулся и швырнул полторашку пива. Медленно крутясь, она зашуршала в кустах. Некоторое время грибник любовался на дрожащую на листьях росу.
- Дед, ну пойдём уже?
- Подожди, сейчас...
Рассветное солнце играло в слабо покачивающихся листьях. Дрожь веток, потревоженных летящей бутылкой, постепенно стихала. Но почти замерев, дрожание вдруг усилилось. А затем послышалось шипение открываемой пробки, а за следом ним странные гулкие звуки. Через несколько секунд пустая полторашка вылетела обратно.
- Ну вот. Что нужно сделать теперь?
- Убрать бутылку, - сказал внук.
- А что будет, если не убрать?
- Леший очень обидится.
- Правильно. Ну, поднимай.
Внук протянул деду пустую бутылку, и тот убрал её в рюкзак, чтобы выкинуть потом в мусор. Оставлять пластик в лесу местные жители с недавних пор перестали.
- А вот теперь можно и в лес. Вчера дождик прошёл, сегодня солнышко. Чую, грибов наберём...
Дорогой брат!
По воле Всевышнего мы здесь уже пятые сутки. Всё это время гяуры и прибывающие с ними узбеки пользуются нашим радушием и гостеприимством. Особую благодарность высказываем мы прибывшему с нами Поработи Марамоеву, уважаемому народному артисту Республики. Который веселил сердца гяуров зажигательной лезгинкой и делал их податливыми к нашим просьбам.
Гяуры съели уже всех баранов и выпили всё пиво, которое мы привезли с собой. И теперь они ходят к нам со своим пивом и своим нечистым свиным мясом, готовя его на углях. Ради поставленной тобой задачи мы позволили узбекам готовить плов в наших котлах. Двое наших братьев поддались соблазнам шайтана и решили состязаться с узбеком Фахрутдином в употреблении пива. Обоих покарал Аллах, оба упали мёртвыми, состязаясь с этим узбеком, которому помогает, кажется, нечистый.
О пропавших ментах известно, что их погубил лесной шайтан, которого местные жители называют Евгений. Шайтан живёт в лесу и изредка выходит в магазин, находящийся возле водоёма, чтобы купить себе пиво. Мы послали двух доблестных разведчиков к водоёму, но уже третьи сутки, как от них нет известий.
С тревогой видим мы, как влияние гяуров сказывается на наших воинах. Многие из них сбиваются с истинного пути и начинают пить.
Ждать дальше мы больше не можем. Вернутся ли наши разведчики от водоёма или нет, но завтра на рассвете мы все выдвигаемся в лес на поиски Шайтана. Клянусь Всевышним, ещё до захода солнца ты увидишь его у своих ног.
Махмуд Сила! Аллаху Акбар!
Муса.
Известий не было. Телефон молчал, молчали и другие средства связи, включая популярные мессенджеры. Муса молчал. Молчали и все его подчинённые. Маячки не высвечивались на экранах. Бойцы просто ушли в лес и исчезли.
Тарзан ещё раз пересмотрел записи. Вот интерактивная карта, вот красные точки - это маячки бойцов. Небольшие россыпи красных точек движутся к зелёной кромке, это маленькими группами бойцы входят в лес. Всё как на учениях. А потом красные точки начинают гаснуть. Быстро, почти одновременно. И вот погасла последняя точка - Муса.
- Что произошло?! - растеряно спросил Тарзан вслух. И тут же опомнившись, гаркнул командным голосом. - Собираемся! Вертолёт мне! Летим! Я лично поймаю этого Шайтана!
Эколог Евгений, как его называли в недавнем прошлом, чувствовал неприятное жжение. Источником своим оно имело район солнечного сплетения. Там будто бы мерцало что-то бледно-розовое, как рассветное солнце в утреннем тумане. Однако в отличие от светила, эта субстанция болезненно жгла. И если утреннее солнце, восходя, развеивало туман, то красноватое мерцание, напротив, туман будто бы сгущало и распространяло дальше - по всему телу. Особенно нехорошо было, когда туман доходил до головы. Голова становилась будто бы ватной. Казалось, она мягкая, и её можно продавить и деформировать. С непредсказуемыми последствиями.
Говоря короче, Евгению хотелось выпить. Но выпить было нечего. В августе-сентябре полторашки - подношения от грибников - летели в лес стаями. К ним присоединялись стайки маленьких бутылок водки. Их щедро закидывали в лес люди старшего поколения. А вот октябрь выдался дождливый, с ранними холодами и ночными заморозками. Грибы отошли быстро, а ягоды - ещё раньше, в сентябре. С ними закончились и подношения.
Евгений прижался к дереву. Почувствовал, как оно медленно засыпает, уходя в зиму. Как замедляется движение соков от корней к ветвям, как отсыхают черешки листьев... Он спустился вглубь, к корням. Пробежал из одного конца леса в другой по нитям грибницы - от дерева к дереву, через весь лес. "Надо будет рысь переманить из соседней области. Кажется, тут для неё можно создать условия"... Побеседовал с белками. Ничего нового. Гости леса ведут себя хорошо, не мусорят...
Он нырнул в ручей. Ледяная вода, в которой он чувствовал себя как рыба, немного освежила. Но ни текущие лесные дела, ни купание надолго не помогали. Серый туман наполнял голову, не давал нормально думать, наполнял неуместной для лесных дел раздражительностью, которой боялось зверьё.
Надо было идти в магазин. "Веди себя хорошо, я скоро". - Сказал он лесу. Намотал портянки, надел сапоги, без которых в садоводстве было появляться как-то не прилично, и вышел на опушку.
Тарзан уныло оторвался от созерцания прилавка.
- Пива, дон? - спросил он устало.
- Не, "Дон" не надо. "Охоту" давай.
- "Охоту", дон?
- А что, есть "Охота Дон"? Не, ну её нафиг. Давай, обычную. Крепкую.
Тарзан молча достал банку. Уже третий месяц, как он стоит за прилавком. Был воин - а теперь что? Он недобро зыркнул на джигитов, притаившихся в подсобном помещении. Те тоже выглядели не лучшим образом. Оружие висело на ремнях кое-как, камуфляж неопрятный, даже бороды напоминали свалявшуюся шерсть. Два с лишним месяца в подсобке сидеть! И без толку. Конечно, тут дисциплина упадёт. Тарзан вздохнул.
Шайтан всё не шёл за пивом. А чего ему ходить, если ему несут каждый день? Можно было, конечно, оцепить лес и запретить местным вход. Но это скандал. А скандала нельзя было допускать. Он и так недоволен Тарзаном, долго тот ковыряется с расследованием. А тут ещё - под дулом автоматов бабушек за черникой не пускать. Он представил себе, какие в интернете были бы по этому поводу комментарии, и заскрипел зубами. Нет, воля твоя, о Всевышний, но лучше умереть за прилавком!
Дисциплина падала с каждым днём. Магазин, скупленный вместе с товаром на корню, нёс убытки. Кто-то из бойцов, похоже, воровал пиво, накладные не сходились с чеками проданных товаров. И это очень беспокоило Тарзана. Причём, он поймал себя на мысли, что убытки этого никчёмного деревенского магазина, хозяином которого он стал поневоле, причиняли ему большее огорчение, чем всё остальное. И чем тот факт, что бойцы начали втайне от него прикладываться к бутылке. И даже чем проклятый Шайтан, который так и не выходит из лесу.
- Это в тебе проснулся мелкобуржуазный инстинкт, - объяснил ему один из постоянных посетителей магазина с чисто гяурским прозвищем Свин.
- А что делать, дон?
- Что делать? Упразднять частную собственность.
- Это как, дон?
- А очень просто, Маркса почитай. Надо магазин обобществить, да и дело с концом.
Тарзан хотел было вспылить, но воинственный дух куда-то делся.
- Вот поймаю Шайтана, дон, тогда обобществим, - сказал он без особого энтузиазма.
Бедный Муса! Он единственный, кто вернулся из леса. Огромный двухметровый богатырь, неустрашимый Муса, был неузнаваем. Он сгорбился, постарел лет на двадцать. Борода его была белоснежной от пережитого ужаса, и он ничего не помнил о произошедшем. По-русски он мог произнести теперь только два слова: "Леший, пилять", которые и повторял, как попугай. Правда, память его сохранила несколько больше слов на родном языке. Но от этого толку не было, в каком порядке эти немногие слова не складывай, всё равно выходило (если перевести на русский) то же самое. Леший, пилять.
Каждый день Тарзан торчал за прилавком. Продавал хлеб и помидоры бабушкам, пиво и чипсы людям среднего возраста. По ночам ему снились кассовые ленты и дурацкий аппарат по обслуживанию карт, который регулярно терял связь с интернетом. Уйти со своего поста он не мог, потому что поклялся поймать Шайтана лично. А злой дух за пивом всё не приходил и не приходил.
Вечерами Тарзан прогуливался вокруг леса, сжимая в бессильной злобе пистолет системы Стечкина и проклиная Шайтана то на языке гяуров, то на горском наречии. Обычно его сопровождал в этих прогулках дервиш. С ним Тарзан тоже познакомился в магазине.
- Чувак, - сказал дервиш, засовывая в хиповую сумку несколько купленных банок пива, - это твои чуваки на поле летом стояли?
Тарзан настолько опешил, что только молча кивнул. Он вспомнил Мусу и его пропавший отряд. Гнев его сменился печалью.
- Слышь, чувак. Они мне всё поле вытоптали! Там теперь поганки не растут. Где я их собирать буду? Покупать - у меня денег нет. Да и "гидру" закрыли. Ты знаешь, что такое поганки, чувак?
Тарзан хотел было уже покарать дерзкого посетителя, но ему сказали, что это местный деревенский юродивый.
- Кто это, дон? - спросил Тарзан.
- Дурнак это, - пояснил золотозубый узбек.
- Кто-кто? - вновь спросил Тарзан.
- Ну, это дурачок, как бы ёпт, - объяснили ему, - по-вашему, дервиш типа, как бы ёпт.
Тарзан мрачно кинул дервишу несколько банкнот - на поганки. Тот с благодарностью взял.
От скуки Тарзан пристрастился к рассказам дервиша, а когда тот жаловался на вытоптанное поле, подкидывал ему денег. Обычно через пару дней после этого дервиш впадал в непонятное исступление. Зрачки его расширялись, изо рта начинала капать пена. Он разговаривал с невидимыми существами. "С джинами", - решил Тарзан. И с невольным почтением внимал его непонятным речам, пытаясь угадать потаённый смысл...
Дервиш, возможно, спас однажды Тарзану жизнь. Когда тот, во время очередной прогулки чуть не полез было в лес с пистолетом, дервиш схватил его за руку.
- Ты куда, чувак? Убьёт же! Давай лучше я тебе про поганки расскажу. Надо не людей убивать, а самосовершенствоваться. Сознание расширять надо, чувак...
От воспоминаний Тарзана отвлёк автомобильный сигнал, это привезли товар. Тарзан начал распоряжаться, куда носить пивные упаковки, хлеб и чипсы. Автоматическим движением расписался в получении, а затем стал ещё раз сверять накладные и пересчитывать упаковки. Надо бы точно установить, воруют бойцы пиво или нет. От очередного назойливого покупателя он только отмахивался рукой. Жди, дескать.
Покупатель странно по-звериному сопел, ожидая, когда новый незнакомый продавец обратит на него внимание.
- Ну что тебе, шайтан? - обозлённый Тарзан оборотился, наконец, к покупателю.
- Охоты, - сказал тот.
"Ну и алкаш!" - подумал Тарзан, брезгливо ставя перед посетителем полторашку. Видок у того и впрямь был аховый даже по меркам местных алкоголиков. Был он весь заросший, на руках как будто когти вместо ногтей... Покупатель схватил бутылку рукой, напоминавшей больше звериную лапку, открутил крышку и тут же вылакал до дна. Лицо его, похожее на звериную морду, озарилось счастливой улыбкой.
- Ещё! - прорычал он.
Тарзан достал вторую. Покупатель взял её, сунул под мышку и пошёл к выходу.
- Э! А платить кто будет, дон! - Не сразу приходя в себя от такой наглости, Тарзан выскочил в дверь вслед за посетителем. Тот был, почему-то уже далеко, хотя и шёл, совершенно не торопясь. "Что за шайтан", - подумалось Тарзану. - "Как он так быстро уходит?" Тарзан пригляделся. Ноги в резиновых сапогах передвигались неспешно, а над ними... То, что Тарзан принял за изношенный до лохмотьев камуфляж, было шерстью. Странной камуфлированной расцветки шерстью. А из того места, где у штанов должны быть задние карманы, рос хвост. Маленький, аккуратный, коричневый с зелёными пятнышками хвост.
- В ру... - голос Тарзана пресёкся. - В ружьё! - крикнул он, откашлявшись.
Бойцы нестройно и не спеша высыпали из подсобки.
- Вот он! - крикнул Тарзан, доставая ствол, - Вот он! Шайтан!
Славословия в адрес Всевышнего смешались с матерной руганью, а затем все звуки перекрыл лязг затворов. Воины устремились в погоню.
Первая пуля настигла Евгения в десятке шагов от леса. Он покачнулся изумлённо, но не упал. Оглянулся назад. Боли не было, хотя он сразу понял, что рана серьёзная. Он оскалил клыки, ноздри раздулись. Врагов было слишком много. К лесу! Он побежал. Рухнул, прошитый очередью у самой кромки деревьев. Отчаянно пополз. Надо было только добраться до леса... он полз на руках, подтягивая отказывающие слушаться ноги, и на ходу судорожными движениями непослушных почти не слушавшихся копыт сбрасывая тяжёлые, цепляющееся за кочки резиновые сапоги. Ещё... Ещё подтянуться...
Джигиты видели, как Шайтан упал в высокую траву. Передний воин пустил очередь туда, где она шевелилась, будто волна, медленно катящаяся в сторону леса. На траву брызнули капельки крови.
Грузный от природы Тарзан остановился, догнав своих бойцов. Он тяжело дышал. Рука его сжимала "стечкина".
- Вперёд! - крикнул он. - Живым взять, дон!
Бойцы кинулись в лес. Сам Тарзан прислонился к дереву, переводя дыхание и приложив холодный пистолет ко лбу. Чуть отдышавшись, он тоже пошёл было в лес, но чья-то рука грубо остановила его.
- Ты куда, чувак? Там же леший!
В Тарзане проснулась спасительная осторожность. "Полководец должен руководить боем, а не лезть в самое пекло, - подумал он. - Видит же Всевышний, что это не трусость, а мудрость и предусмотрительность!". Однако скорость, с которой он отлип от берёзы и сделал несколько шагов назад, подальше от кромки деревьев, могла бы заставить стороннего наблюдателя усомниться.
Следующим вечером над садоводством взмыл вертолёт. В нём было всего два пассажира. Первый - дервиш, второй - Тарзан Крокодыров, потомственный (но демократический) президент маленькой (но гордой!) горной республики. По-восточному эмоционально Тарзан утирал слезу. Ни один из его бойцов так и не вышел на связь. Маячки тоже не светились на экранах. Пустота.
Глядя в открытую дверь зависшего над лесом вертолёта, Тарзан исторг из уст такую отборную русскую матерщину, что любой местный алкаш, кроме разве что дяди Олега, повторить бы не смог. Но дяде Олегу оставалось сидеть ещё год.
Тарзан смачно плюнул вниз и погрозил лесу кулаком.
- Я ещё вернусь! - крикнул он. - Шайтан проклятый, козёл ты!
В этот момент снизу из лесу ему прилетел ответный плевок. Прямо в бороду.
Покружив немного над лесом для устрашения, Тарзан отбыл.
- Это самый опасный террорист! - торжествующе сказал Тарзан, указывая на клетку, в которой бесновался и грыз прутья дервиш. С губ его капала пена, а безумные глаза вылезали из орбит. - Три месяца мои лучшие воины выслеживали его в лесу. Я сам командовал его поимкой! Этот презренный злодей давно известен мне, он был правой рукой недостойного Щавеля Колбасаева. Он думал скрыться от моего возмездия в северном лесу. Но предательский нрав подвёл его. Когда он увидел отряд милиционеров, то не смог сдержать своей злобы, и тем самым выдал себя и указал своё местоположение. И вот - он здесь. В клетке. Как я и обещал.
Опасный террорист выглядел слишком молодо. Когда жестокий боевик Щавель Колбасаев свирепствовал на горных тропах, террорист должен был ещё ходить в начальную школу. А впрочем... Он благоразумно не стал подходить ближе. Мало ли что... И опять же, кто разберёт этих террористов. Возможно, он связан с Чёрным Интернационалом. Отсюда и молодость. Операция там пластическая... стволовые клетки... Да и какая разница, в конце концов? Террорист обезврежен, версия, будто он уничтожил тех сотрудников полиции из мести, - вполне правдоподобная... Врёт ведь Тарзан, поди. Видно, что врёт. А можно на эту ложь не реагировать? Можно. Потому что все концы сходятся. Кое-как, но сходится. Он решил не реагировать. Потому что реагировать не любил, любил художественную гимнастику и ловить рыбу.
Сияющий Тарзан, тем временем, уже демонстрировал найденный в лесу полицейский грузовик. Слегка поржавевший, с облупленной краской, как будто простоявший в лесу не меньше года. На уточняющий вопрос "А это, эм-мм... точно тот самый "Урал", эм-мм?" Тарзан, не задумываясь, выпалил "Тот! Аллахом клянусь!". Это всегда срабатывало. Сработало и на сей раз.
- Хорошо, эм-мм. - Он задумчиво посмотрел на Тарзана. - Я надеюсь, вы с Шайтаном сами разберётесь. Чтобы не перегружать нашу пенитенциарную систему. Она у нас эм-мм... перегружена...
Тарзан покорно склонил голову.
Прошёл год. В лесу поселилось семейство рысей, а также бобры. Которых никто не пытается выловить с помощью капкана, и которые - невиданное дело - строят свои плотины только в таких местах, в которых запруды не пересекают лесные дороги. А по дорогам по-прежнему ходят грибники, с удовольствием отмечая, что грибов в этом году больше, чем когда бы то ни было.
Магазин так и не был обобществлён. Вместо этого он вернулся к прежним хозяевам. В нём всё по-прежнему. К скорому выходу на свободу дяди Олега завезена дополнительная партия пива.
Всё по-прежнему и у Тарзана. Почти по-прежнему. Потому что иногда на него находит странное желание считать. И тогда ему приносят накладные и ящики пива, и он тщательно сверяет одно с другим. И не дай бог выяснится недостача хотя бы одной позиции товара. Зачем он это делает, - Тарзан объяснить не может. Но потребность эта сильна и почти непреодолима. Не иначе, что-то мелкобуржуазное.
В такие дни к Тарзану всегда приводят дервиша. Тот изменился. Он лучше одет, волосы его вымыты и причёсаны, а сам он пополнел на блюдах горской кухни. Особенно полюбился ему йох: острые колбаски из бараньего курдюка с мукой, луком и чесноком.
Окончив счёт, заправив свежими лентами кассовые аппараты и подписав все накладные, Тарзан отправляется прогуливаются в компании дервиша по лесной дороге. Они ведут беседы, жалея, что местный лес не очень похож на тот, северный.
- Чувак! - говорит дервиш, - прикинь, чувак! Ты не знаешь что такое поганки! Это вообще тема! Сознание расширяет!
И Тарзан внимательно слушает бессвязные рассказы дервиша о духах, монстрах и различных потусторонних сущностях, пытаясь постичь тайный смысл. Но это ему не удаётся. Не удаётся это и ни одному из придворных суфиев.
В конце сентября к пруду приехал молчаливый человек по имени Магомед, уроженец маленькой (но гордой!) горной республики. У пруда Магомед нашёл узбека с золотыми зубами и его спутника. Посланец гор передал им конверт, в котором что-то весело захрустело. А те передали ему большой свёрток, в котором лежали похожие на нитки некрасивые и невзрачные сушёные болотные грибочки.
Они расстались, очень довольные друг другом. Магомед сказал, что будет приезжать к пруду раз в год. В каждое последнее воскресенье сентября.