5 сентября 2020 года. Лёгкая сказка-микс, перекливается с 6111-ой. Для начала хорошо.
ПИСЬМО В НИКУДА-4949-4951,5
9 февраля 2018 года. Трудно быть романтичным! Это, знаете, как Пол Маккартни написал романтичную грустную песню "Йестердэй", или как сам Григорий, напившись, свалился в траву и грустно чего-то напевал, не матерясь, как обычно. Трудно это всё...
Хотя, на фоне возможного секса с узбечкой-уборщицей на этаже почему нет? Конечно, секса этого никогда не будет, но я стал романтичным и печальным. Да и вообще: я же пишу про Кратово! Называется: ностальгическая сказка. Значит, грущу о прошлом.
Ну и что? Принял я, романтичный, душ, потом помастурбировал: и вот результат: романтичности капец, хотя об узбечке всё ещё думаю.
Итак, сказка! Печальная аки "Йестердей". То есть, когда "Диззи мисс Лиззи", надо орать и петь рок-н-ролл, но стоит перевести взгляд на самого себя, то печальнее нет повести на свете. И начинается "Йестердей": "Бешенство! Нам грозит коровье бешенство! Кушать хочется, и пузо чешется! Что за жизнь без мяса и котлет? Мне жена сварила котлеты морковные, не-е вкусные!"
Нет-нет, "Йестердей", конечно, гениальная вещица, особенно, когда говорится, что пузо чешется. Но надо и рамки знать! Иначе от подобного бешенства все узбечки-уборщицы в нашем доме залетят в декретный отпуск! И некому будет убираться!
Сказка, ещё вам раз говорю. Про Кратово! Печальная. Сидел Витя Морковкин на крыльце дачи, и мячик у него в кольцо не попадает, и ядра абрикосов не колятся. Ну, мячик, понятно, почему не попадает: у Бритни Спирс тоже он не попадает, так как её убивает её же одиночество.
Если говорить про Витю, то Витя давно должен быть уже убит насмерть, так как одинок постоянно. Как говорится: "Потому что пьян был постоянно". Потому и не снял нашивки взводного. Так как постоянно пьян и наколол их в пьяном же виде.
Итак, пока на снежных просторах Америки одиночество никак не может навсегда покончить, наконец, с Бритни, Витя был ещё жив! Хоть день прошёл, а ты всё жив! Настанет завтрашний день! Ну а пока что ты жив! Эта животворящая сила жизни пока никак не проявляла себя у Вити. Разве что живот чесался от коровьего бешенства. Но вправе ли мы считать это проявлением особой жизни? Может, наоборот, это проявление Смерти? Старухи с косой!
В данном кратовском случае это будет медсестра Женечка в белом халате! Смерть в белом халате! Такая: "Пойдём, Витя, со мной! В мир иной!" Когда женщина просит, как тут устоять? Даже песня такая Кикабидзе есть: "Если женщина просит." Ну, Кикабидзе - это такой армянский лётчик-ас, наподобие Вахтанга Камикадзе. Но мало ли, что она просит! Может, она попросит купить ей кольцо или выпрыгнуть из окна дома? Мало ли?
Так что Витя такой, цепляясь за свои белые тапочки: "Нет! Нет!.."
"Да-да!" - говорит Женечка и вместо "Теперь я Чебурашка!" включает ему "Похоронный марш"! Если "Чебурашка" и был той зловещей музыкой (зловещей, но не до такой степени), то "Похоронный марш" после него кажется самим "Йестердеем", и Витя благостно засыпает с улыбкой на почерневших губах! Почерневших от одиночества!
Это же как неусидчивость! Страшнее её нету болезни! Недаром Бритни на другом конце Шарика борется (безуспешно) с этим страшным недугом, парализовавшим её навыки попадать мячиком в кольцо! Но баскетбол! Это же спорт негров! Негры её щас быстренько вылечат от одиночества, воткнув в неё свои чёрные сосиски! И такой хэппи-енд!
С Витей не всё так просто. Может, у Женечки и чёрная сосиска, но втыкать её она пока в Витю не спешит и говорит: "Сначала мы отрежем тебе левую ногу! Потом правую руку! Потом левую руку!"
"Побыстрее, Склифасовский!" - говорит Витя. - "И будет, наконец, конец этому чёртовому списку?"
"Будет, о, Витя! Конец списку будет с отрезанием конца! Списка!" И сама ржёт над своей тупостью, как будто ляпнула что-то Бог весть смешное.
Но это же бесчеловечно!
"Как это так: "Покончим с этим отростком раз и навсегда? Не дожидаясь хренотонитов!"?! Как так можно? Это же моё самое Святое! Без него я не смогу брюхатить уборщиц-узбечек, чёрт их побери! Они будут просто убираться, и в декрет не уйдут! Ты сама-то поняла, что сказала?!" - заорал Витя в коровьем бешенстве.
"Я-то поняла! Я сказала: "Не дожидаясь хренотонитов! В твоём случае "хренотонит" означает "декрет узбечки" или просто "коитус"! Доступно?"
"Не ругайся непонятными словами и не придумывай новых слов! Тоже мне: разговорилась!" - сказал Витя. - "Во всей цивилизованной Америке твой коитус называется "адюльтер"! И хватит об этом! У меня, чего-то, пузо чешется! Наверное, к дождю. А может быть, к нашествию саранчи! К торнадо! Селю! Короче, если ты его срочно не почешешь, то население Узбекистана выростет на 300% и составит миллиард уродцев, которые рождаются от адюльтера! Старею я сам-то! Не могу почесать не то, что живот: задницу, когда она чешется!" - сказал Витя и заплакал!
Это были "крокодильи слёзы", которые моментально кончились, когда Женечка своей белой прекрасной рукой залезла ему в штаны.
"Знаешь, Женечка! Я верю (вот щас именно поверил!), что мы с тобой вдвоём сможем одолеть этот страшный недуг: одиночество! И ещё неоднократно выйдет Витя погулять на узбекские просторы!" - сказал Витя.
"Балда! Я не чесала тебе! Я ампутировала конец!"
"Ну приехали! Ну всё ты испортила! Кто тебя за язык тянул! Ненавижу это слово "ампутировала"! Ты бы, лучше, сказала: "Я посмотрела на твою задницу и обнаружила, что она отсутствует!" Ты ведь мне в задницу смотрела, как все опытные офтальмологи?" - спросил Витя, хотя в подобной опытности можно было и усомниться.
Сам профессор Павлов, шеф Женечки, не поручал ей операций на глаза, только невинные трепанации и ампутации. Глаза же это... Это... Ну, как говорится: "Глаза на ж.пу натяну!" Значит, они представляют какую-то ценность. Про бесценную штуку так бы не говорили. Если "натяну", то, во-первых, надо иметь, что натягивать, а во-вторых, чтобы они, как минимум, были не фасеточные. Это Диалектика.
Потому что натянуть и отодрать можно даже соседку Светку, когда она пришла и тоже прилипла к полу. Ну и пока её отдирал, на работу-то и опоздал.
Глаза у неё в этот момент (натягивания на ж.пу) были, наверное, как 5 копеек, и она такая: "Даст ист фантастиш! Хоть айм и фром Узбекистан!" "Светка" по-убекски будет "Гюльчитай": "гюль" - "глаз", "читай" - "читай при свете", то есть, "Светка", много света.
И эта Светка такая: "О, Мой Победитель Кубарев! Даст ист фантастиш! У меня не было лучше секса за всю мою никчемную узбекскую жизнь! Жаль только, что я - несовершеннолетняя, и тебя, конечно, посадят за изнасилование несовершеннолетней!"
И у Кубарева челюсть такая бряк! на пол! И глаза как 15 копеек! А всё потому, что Кубареву в своё время вовремя не сделали "Килмариим", то есть, "Обрезание"!
Женечка про это знала. Она-то обрезание (а правильней: кастрацию) Кубареву и не сделала!
Так как тайно любила его и посещала тайно его как любовника!
"Да!" - сказал щас Витя. - "Кубарева за решётками будет согревать негасимый пламень твоей негасимой любви! И теперь сквозь решётки видит он небеса! Небо "в клеточку", друзья "в полосочку"! "Йестердей!" "Молчать! Никаких "Ласточек"! Тюремные блюзы запрещены!" Так что Кубарев-то попал! В назидание всем узбекским товарищам!"
"Да! Я не кастрировала Кубарева, потому что у нас скоро должен был родиться ребёнок!" - сказала Женечка в ярости коровьей и в коровьем бешенстве!
"Так-так! С этого момента, пожалуйста, поподробней! Я зап-писываю!" - сказал Витя.
"Попробуй!" - сказала Женечка, так как правую руку-то она уже отрезала у Вити.
"Ну я выражаюсь фигурально!" - сказал Витя. - "Пока ещё бьётся сердце в моей груди, пока течёт кровь по жилам, я могу записывать левой ногой!"
"Давай, валяй!" - сказала Женечка. - "Дитя было прекрасно! Оно было прелести узбекской чистейшим образцом! И мы назвали его Гюльчитай! Оно так орало! Так гадило в пелёнки! Это было так прекрасно! Так романтично!
Но Кубарев с каждой описанной пелёнкой, как бы, стал отдаляться от нас с чилдреном! Он стал непредсказуемым и опасным для общества! Конечно, не до такой степени опасным, как был новорождённый Гюльчитай, но тоже ничего себе.
Однажды Кубарев приставил к моему горлу свой причиндал и сказал: "Выбирай! Или я, или этот Гюльчитай! Или я ухожу к Виктору!" Вот, что он мне сказал!
Ты, вообще, записываешь? Записал?"
"Нет!" - нагло сказал Витя. - "Меня не интересуют ваши подробности! Единственное, что я записал: это реалистичное изображение тётки Наташи с волосатыми подмышками!"
"Покажи-ка!" - попросила Женечка. - "Эта Наташа выглядит в точности, как мой Гюльчитай: тоже наоралась, поцапала сиську и заснула мокрая! Но я говорю о прекрасном бородатом Кубареве! Рисуй его!"
"Этого недоноска? Да никогда! Лучще я ещё нарисую ещё одну тётку: Памелу Пенизаурус!" - сказал Витя. - "Та хоть бороду-то сбривает! Ненавижу эти секси-бородки!"
И стал рисовать. Пока он творил, Женечка снова стала рассказывать: "Он отдалялся всё больше и больше в направлении к Виктору! Кажется: вот он, его перец, его бородка, ан, нет! Он уже под одеялкой у Виктора!
Мне это стало осточертевать. Я стала дежать Военный Совет с Гюльчитай. Она сказала: "Я думаю, его следует уничтожить физически! Вот так! Или так!"
И она показала рукой и молотком.
"Нет! Найн! Никакой крови!" - сказала я. - "Хотя... крови? А это идея! Разрежем его на куски, а всем скажем, что произошла медицинская ошибка! Мало ли! Анестезией отравили или пришили лишнюю ногу! Главное, что меня не заподозрят, и всё шито-крыто!"
Так и порешили. Настала ночь перед Операцией! Медицинской Операцией!
Кубарев был не спокоен! Его бородка встала дыбом, и он бредил: "Женечка! Нет! Нет!"
"Чего "нет", милый?" - спосила я его.
"Нет! Ты не Женечка, которую мы все знали! Не жизнерадостная и полная "фан", не хохотушка! Не харизматичная и не спортивная! И даже не болеющая гонореей! Ты - Кугель!!" - говорит.
"Кто?" - спрашиваю. Каких только прозвищ у меня не было: и Изольда Меньшова, и Соня-Золотая Ножка, и мисс Гугеншвах! Но Кугель? Откуда он, вообще, нахватался таких имён?
"Нет, Кубарев, милый! Я не Кугель! Я другая!" - говорю. Как альбом есть: "Другой".
"Нет! Я точно знаю, кто ты! Ты - Кугель! Ты отравила Короля Людовика Н-цатого, а потом подослала Фелдона к Брекингему, и Фелдон погиб! Впрочем, как и Брекингем! Ты - Миледи Кугель!"
Никогда меня ещё никто так не оскорблял! А глаза у самого так и блестят: наконец-то оскорбил хоть кого-то за свою никчемную жизнь.
"Вот, читай!" - я сунула ему под нос паспорт. - "Читай! "Женечка Супостатова"! Никакая не Кугель!"
"Ничего не значит! Вы - с-с-сговорились! С Гюльчитай! И спрятали труп! И смыли всю кровь! Зачем вы смыли кровь?! Убийцы! Труп в сейфе!" - говорит.
Видимо, опасность для общества переросла в шизоидально-маниакальный психоз. Такое известно истории и медицине известно: у Рулера такой был.
"Успокойся, Кубарев милый!" - сказала я. - "А то ты не сможешь подготовиться к предстоящей Операции!" ("Чего-то лишнее ляпнула?")
"Какой ещё Операции?" - психоз Кубарева перешёл в подозрительную стадию. В этой стадии больному надевают смирительную рубашку и запирают в белой комнате, чтобы он спокойно и методично бился головой об войлочные стены.
"Ну, Операция-Операция.., - сказала я. - "У всех бывает! Обычная! Пересадка в матку яичников обезьяны!" ("Может, опять не то сказала? Но ведь сам профессор Преображенский пересадил Полиграфу Шарикову их! Это же классика!")
"Но я не хочу яичников обезьяны! Я хочу женские!" - сказал Кубарев.
Я, конечно, понимала, что добиться согласия пациента - самое сложное. В крайнем случае, можно оперировать и без его согласия. Гюльчитай согласна с этим.
"Кстати, где Гюльчитай?" - спросила я Кубарева и стала дёргать его за бородку. - "Ах ты, паскуда! Упустил дочку! Не доглядел! Куда она пошла, кровинушка?! За окном холода и вьюга! Кубарев! У тебя с головою туго!"
Но оказалось, что Гюльчитай всего лишь на кухне с.ёт в банку с вареньем. Кубарев потом такой: "Засахарилось-засахарилось!" Это же дерьмо!" И будет сотню раз прав.
Если, конечно, переживёт Операцию! Многие великие умы перед Операцией умирали от страха! Смерть от страха была бы выходом для всех нас, но Кубарев, нахал, был ещё жив! Осмеливался жить, нахал!
Ты меня, вообще, конспектируешь?" - спросила Женечка Витю.
"А как же?! А ты как думала?" - в блокноте у Вити был изображён кубический член! Это было единственное, что он умел рисовать.
И даже, даже, говорим мы, на Конкурсе Рисунков! На этом Конкурсе Витя занял Почётное Последнее место, так как жюри не поняли, что за птички изображены в углу картины "Кубический член". То ли колибри? То ли страусы? Не поняли.
Витя это и сам слабо понимал. Но это же Живопись! Многие умы ею грешили: Микеланджело, Савраскин, Витя... К.
ПИСЬМО В НИКУДА-6114-6116,5
7 сентября 2020 года. Сказка про отважнутого (не надо мне подсказывать!) Колобка! А вы думали Херлока Шолмса! Ну да, в параллельной реальности он Колобок и есть.
Колобок, который не щадя живота своего, борется с Тремя Поросятами, опутавшими преступными сетями весь Лондон! Ударение на втором слоге: Лондон. Динь-Дон! Вините доктора Дин-Дона, который прописал мне эти линзы! В очках я выгляжу похотливее! (Какой ещё Дин-Дон?)
Открыла Америку. В очках все выглядят похотливее. Вы думаете: ботаник! Ан нет: сексуальный маньяк-извращенец. Но наша сказка не о нём, а о Любви.
Любовь Колобка-Херлока жила на пятом этаже, почти где Луна, вместе с Поросятами и называлась она: Матка Поросят. Вы думали: Поросята уже сами по себе всегда во все века были. Нет, это, мягко говоря, не так.
У них, как и у репликаторов, была Матка. Она их произвела на Свет Божий. Свет? Свет с маленькой буквы. Свет.
Итак, её-то и любил Херлок. Спрашивается: за что? А просто так, раз Херлок такой же извращенец в очочках. В пенсне, скажем. Зрение потому что слабое, вот и "Ля мур!" и глазами так!
Итак, однажды Херлок решил разыграть Поросят и их мамашу. Тогда он ещё не любил Матку ихнюю.
И он бросил в их окно дымовую шашку!
Ну, Поросята такие, подобно чёрным и жёлтым людям: "А-яй!" и давай бегать! Мы же, серые люди, всегда спокойны! Что касается Херлока, то он вообще коричневый человек. А вы что думали? Годы шизанутого Дефективного Метода не прошли даром. Он стал из белого человека сначала жёлтым, потом серым, потом коричневым. Так-то, братаны! Ну и он спокоен.
А Матка сразу бросилась к своему сейфу, в котором хранила карандаши и перфоленты. Денег - ни копья. И давай пытаться открыть его! Забыла от страха совершенно шифр.
Шифр, конечно, был такой: "322-223".
Ну и Херлок такой коричневый галантно так говорит: "Вам помочь?"
"Если вам не сложно!" - говорит Матка.
"Не сложно!" - говорит Херлок и тюкает Матку по затылку ручкой револьвера. Это и есть пресловутая помощь. С подобной помощью сейф, конечно, не открыть никак.
Ну, упала Матка, а огонь всё глуше-глуше! И ужас режет души напополам!
Делать нечего, пришлось Херлоку снять штаны и помочиться на это безобразие.
Огонь утих.
"Так спасибо тебе, Херлушко, за мочушку!" - сказали, возвращаясь в дом, Поросята.
"Вами, отрыжками муравьеда, я после займусь! Спасите сначала Мать!" - говорит Херлушко.
А Мать лежит без признаков жизни.
Вот тут-то Херлок и втюрился в неё по самые уши. А что? Лежит, никого не трогает, мозги не выносит, скандалов не устраивает: идеальная жена!
Но что-то его, Херлока, симпатичного, всё же смущало. Жена-то жена, но что скажет Леди "Н"? И, главное, доктор Катсон? Будет ли он после подобного союза записывать великие похождения Херлока? Не знаем, не знаем. Вот и Херлок не знал.
Поэтому он только чмокнул Матку в низкий лобик и поехал в Суссекс в гости к пчёлам-самоубийцам. На время отложив свою похотливую Любовь в сторону.
Пчёлы были прекрасны! Такие жёлтые с чёрными полосками. Не надо подсказывать. Да! Это с полосками осы. А какая, нахрен, разница? Осы-пчёлы, всё едино самоубийцы.
Осы, конечно, тоже на пасеке были и взревновали Херлока к пчёлам.
Страшно, страшно! На жаргоне, по фене, главное. "Канайте, мол!"
Но пчёлы не испугались, так как всё равно были одной лапой в могиле. Постоянная страсть к самоубийству вызвала в них пуленепробиваемость, как говорят америкросы: буллетпруф. Ну или стойкость.
Они говорят: "Век воли не видать! Сами канайте отсюда! Херлок - наш с потрохами!"
И давай пытаться отгрызть ноготь на лапе, на которой его никогда не было, в знак доказательства. Ну как зеки делают.
Не все, конечно. Опущенные или "петухи" так не делают.
Итак, совсем разозлили ос! И они принялись кусать первое, что попалось под руку! Ну, как разозлённая "пёстрая лента" кусает! Первым попался Херлок.
"Что вы себе позволяйт?! Некрасиво себя ведёте!!" - заорал он.
От невыносимой боли!
Конечно! Одна самая продвинутая оса укусила его в перец!
Всё! Капец осам! Нельзя кусать Херлока за низ, это ещё в Правилах Боёв без Правил оговаривается. Кто укусит за низ - дисквалифицируется.
Итак, побежал Херлок на местный водоём, чтобы остудить рану!
Водоём. Ну да! Вода облагораживает.
А на водоёме том мыла бельё как раз девушка Алёнушка. Да какая она девушка? Она стала матёрой бабищей.
После конца эпидемии "Т"-вируса прошло сто лет! Конечно, бабища.
Увидал её Херлок, оттолкнул и бросился в воды водоёма! И никогда уже воды речки не обнимут моё тело! Ещё как обнимут.
А толкнул он её оттого, что любил другую: Матку. Так что все прочие девушки временно пошли нахрен.
Поплавал такой Херлок, поплавал и думает: "Лучше синица в руке, чем журавль в небе! Чем Матка в небе! Не приволочься мне на коротке, по-военному, за этой бабищей? Хотя... У неё уже и внуки есть! Столько времени прошло! Конечно, есть!"
И ему невдомёк, что у "Т"-инфицированных родятся сплошные мартышки, а не дети. Так что, конечно, детей и внуков-то у неё нет!
"Девушка, а, девушка!" - сказал из воды Херлок. - "А не подашь ли добру молодцу трусы?"
На берегу оставил неосмотрительно.
"Не подам!" - сказала грубая Алёнушка. - "И я бы грохнула и всех вас, если бы не было столько работы с этим бельём!"
Я же говорю: бельё она стирала.
"Да брось ты это своё бельё!" - сказал Херлок. - "Я тебе дома торт куплю!"
Врал, конечно. Торт денег стоит, дорогие мои! Надо какое-то дешёвое свежее решение, чтобы и трахнуться по-быстрому, и в лишние расходы не влезать.
"Девушка, а, девушка! А у вас вся грудь белая!" - говорит далее Херлок.
Грудь была. Я же говорю: она и до "Т"-вируса была, а после так вообще разрослась.
"Вам нравится моя грудь?" - зарделась Алёнушка.
Несмотря на всю свою грубость, она любила свою грудь, хотя та, конечно, перевешивала иногда, и Алёнушка падала носом в землю. Хорошо: в землю. Иногда и в гумус, если это случалось посреди гумуса.
Итак, Херлок вышел такой голый и давай расстёгивать пуговицы на кофточке Алёнушки, чтоб оголить грудь: "Так лучше!"
Уж не знаем, не знаем. Лучше или нет? С одной стороны, может, он так клеится? Да и тело должно дышать. Но с другой: он - идиот.
Итак, говорит Алёнушка: "А не принести ли добру молодцу ещё графинчик?"
"Ещё"! Видали? Как будто он какой алкоголик.
Да нет. Графинчик воды!
"Давай тащи!" - сказал Херлок, и вот тут-то и прилетела одна оса-самоубийца!
Они тоже стали самоубийцами по примеру пчёл.
И говорит: "Херлок! Опомнись! Шестой пьёшь!"
"Да пошла ты! И пошёл шестой!" - сказал Херлок. - "Ты видала эту бабищу? Вымя литров двадцать! Ножки: вы от счастья запоёте!"
"Берегись, Херлок! Она тебе в бабушки годится!" - сказала оса. - "Да и с нею ты изменяешь нам, осам, которые любят тебя, охламона!"
"Да подождите вы! Весь химический мир Франции оденется в траур, если я не трахну эту бабищу! Только не будет бульвара "Бабища"!" - сказал Херлок.
Чего-то, не то сказал. Какая ещё Франция? До Франции ещё ехать и ехать, снега, да снега. Тут же - лето! Суссекс!
Оса покрутила щупальцем около виска, что значит: "Дурак и не лечится", и полетела обратно к своим товаркам.
Хорошо. Конечно, мы тоже порицаем Херлока за похотливость, такой лондонский похотливый хорёк.
Он принялся применять свой Метод: "Осы, конечно, не пчёлы. Они бы и не подумали так высоко строить дом. Вот если бы, пчёлы были осами! Но и тоже бы давали неправильный мёд. Осы, конечно, дают неправильный мёд, совершенно неправильный. Он называется юшка или сперма.
Да нет, нет, конечно, нет. Они даже спермы нормальной дать не могут. Совершенно бесполезные трутни.
Остаётся один выход: если не самому пойти и истребить всех ос, то поттолкнуть их к самоубийству. Щас это модно. Сначала ос поттолкнуть, потом пчёл, а уж потом и самому гикнуться! Редкая птица долетит до середины Днепра! А если и долетит, то так гикнется, что копыта отбросит! Гикнулся!"
Итак, диспозиция была ясно: пчёлы и осы не хотят убиваться, Херлок хочет, но ещё не знает, из-за чего, а птица гикнулась. Птичку жалко.
И тут в имение Херлока, точнее, на пасеку явился преступный Поросёнок Наф-Наф!
Он был чем-то опечален, и мы вам скажем, чем именно.
Его мамаша умирала и завещала всё добро (а мы вам скажем, что за добро: коллекция ложек и фарфоровое яйцо) завещала не им, Поросятам, а какому-то Херлоку.
Вероятно, этот Херлок её пленил своим дибильным Методом.
Он же ей что сказал: "Вы, говорит, беременны!"
"Нет! Не может быть!" - говорит она.
"Конечно, не может быть, но мой Метод никогда не ошибается!"
"Да выкинуть к чертям ваш Метод!" - говорит Матка.
С тех пор и полюбила. Фарфорового яйца Херлоку только не доставало. Без него он жить, конечно, не мог. Да и без ложек. Лучше бы это были вилки или штопоры.
Итак, Наф-Наф был очень зол, очень!
"Семья сказала, чтоб ты пошёл и извинился!" - сказал он Херлоку.
Как известно, мафиозная семья превыше всего.
"Да за что?"
"Есть, видимо, за что! За ложную беременность!" - Наф-Наф.
Делать нечего. Распрощался Херлок со всеми осами и пчёлами и поехал обратно в Лондон. Лондон без него соскучился.
Приезжает: глядь: действительно: Мать помирает!
И вдобавок беременная!
"Кто ж такое с тобой сделал?" - спросил Херлок.
"Ты и твой Метод!"
"Но это невозможно, невозможно!" - сказал Херлок.
"Возможно! Ты оставил мне свой носовой платок, а он был измазан в сперме! Я засунула платок себе в промежность: и пожалуйста! Я беременна!" - Матка.
"Как говорится: дурная голова рукам покоя не даёт! Я же для чего тебе оставил платок? Чтобы ты сморкалась!" - сказал Херлок. - "Ну ладно! Щас я приму роды, и подымем младенца!"
"Уже поздно! Я умираю!" - сказала Матка.
"Не смей умирать, пока я тебе не разрешил!" - сказал Херлок. - "А то убью!" Железная логика.
Итак, родила Царевна в ночь, то ли, сына, то ли, дочь! То ли, неведому зверушку! А мы вам скажем, какую именно: мартышку! Так как Херлок был инфицирован "Т"-вирусом.
Ну и давай благодарные родители мартышку эту поднимать.
А она такая вся пушистая, волосатенькая, ей бы только колбаситься, а подниматься не хочет.
Да ещё эти: Леди "Н" и Катсон всё бубнят: "Как ты, Херлок, мог? Семья этого никогда не поймёт!"
А как он мог? Это всё платок. Оренбургский пуховый платок.
"Ладно!" - сказал Херлок Катсону. - "Давай пиши "Новую Историю Собаки Бакервилей"! Запятую поставь. Однажды была ночь! Восклицательный знак поставь.
Я, то есть, доктор Катсон, не спал. Не спалось мне. Я думал: "Кого бы мне ещё вылечить от простатита с помощью мышьяка? Миссис Хадсон уже вылечил, Леди "Н" вылечил, а Херлок не болеет ничем, кроме геморроя! Кстати, геморрой с помощью цианистого калия уже у домашних женщин тоже вылечил.
Они всё такие: "Это невозможно, невозможно! Женщины геморроем не болеют!"
Всё равно на всякий случай вылечил. Мало ли. Не болеют-то не болеют, но заразить сами могут преспокойно им.
Оставалась одна Собака! Она жила на болоте, а, значит, болела всеми возможными венерическими болезнями. Как-то: плоскостопие, ветрянка и перхоть. Её сам Бог велел лечить.
И вот я такой, доктор Катсон, пошёл ночью на болота! Ночь была такая.
И говорю Собаке: "Приходи ко мне лечиться и Собака, и волчица!"
Записал? Дай глянуть!" - сказал Херлок.
Глянул. Вместо всех записей в блокноте была только обнажённая голая Леди "Н" изображена.
"Нет, Катсон! Постарайся ещё! Пиши: "Я пришёл и говорю Собаке: "Кто из болот ко мне придёт, тот засосу, и он умрёт!"
А Собака такая: "Тявк!"
"Тявк, мол!" - что значит: "Совершенно не хочу лечиться! И моё место не здесь, в психбольнице, среди насильников-потаскунов, а на воле и в свободном обществе!"
Я, Катсон, сказал: "Но вы напали на Сэра Генри и нанесли ему увечий!"
"Я была в аффекте!" - сказала Собака. - "Генри сам виноват! Он и есть потаскун. Он хотел со мной переспать!"
"Не может быть!" - сказал я. - "Генри - один из самых уважаемых отбросов нашего прогнившего общества! Если уж он и хотел с кем переспать, то это с Бэримором или, на крайняк, с женой Бэримора! Которую ты, псина, тоже покусала! Тоже напала на неё! Тебе, вообще, не совестно? Не стыдно? Они что, для этого развешаны, чтобы их кусать?!
Приговариваю тебя к 12-ти часам покрасочно-исправительных работ в замке Бакервилей!" Я сказал!
Псина нехотя собрала свои жалкие пожитки в узелок, как в своё время Чипполино, и пошла работать. Работать надо, работать! А я после работы!
Так я её от геморроя и плоскостопия не вылечил." Написал?" - спросил Катсона Херлок.
И снова взглянул в блокнот. Ничего не изменилось, но только у голой Леди "Н" появился мужской член! Катсон его нарисовал вместо "Записок о Херлоке Шолмсе и Катсоне".
Конечно, стараться дальше было бессмысленно. Катсон доказал свою бездарность в плане записок. Но не в плане члена. К.
ПИСЬМО В НИКУДА-6116,5-6119
8 сентября 2020 года. У меня щас такое подобие Болдинской осени: похабщина так из меня и прёт. Папа говорит: не бывает злобной или доброй похабщины.
Я сам говорю: "5 бонусов! Пора девок домой приглашать: разбогател!"
Вот щас сижу и думаю, как бы это я их пригласил? Даже не как бы пригласил, а что бы было потом? Ну а вообще, конечно, как я ходил в ЦЭ в диспансер. Никого я не приглашу, моральный импотент я.
С другой стороны, немного жестоко запрещать мне похабщину в эфире, так как старые изврашенцы (типа меня) могут её гнать и гнать.
Ладно. Сказка о Биллис барбекю намба ван! Жил был такой Биллис. И был у него пенис. Это что, похабщина такая начинается, что ли? Откуда мне знать?
Хорошо! Жил-был Биллис, и пениса у него не было! Ещё лучше.
Хорошо, хорошо. Жила-была девушка! У неё-то точно ничего подобного не было, кроме критических дней.
Вон, я смотрел классный муви "Не в себе". Там одна тёлка попадает в психушку по ошибке.
И в неё кидаются окровавленным тампоном! То есть, критические дни-то есть!
Там все женщины и все мужики лежат в одной палате.
Ну и конечно, к ней подваливает такой взволнованный Джейкоб: "Я - Джейкоб!" А сам трясётся весь от страха, но за руку её хвать!
"Пошёл вон, извращенец!" - сказала она ему.
А может, он не извращенец, а просто обеспокоенный гражданин? Может, он чего хотел? Может, ему неймётся? Там же из женщин всего одна сука, которая тампоном и бросилась, да ещё кричала: "Элиссон обо.салась!"
Разве её можно считать нормальной женщиной? Вот и Джейкоб её трахать не хотел. Да, честно говоря, и я бы не захотел: такая бледная, как поганка, лобик низкий, глючит чернотой палаты, да ещё кидается своими тампонами!
Разве они для этого купленные, чтобы ими кидаться? Дура, короче.
А наша баба ничего себе ещё. Даже до психушки парня к себе привела в дом: "Виз из май хоум! Плейс, вере ай овн дриминг оф ю, дир!"
То есть, в переводе: "Это мой дом! Место, где я храню мечты о тебе, дорогая!"
Ну и скажите, где здесь похабщина? Написал уже 7 страниц, а похабщиной и не пахнет.
Хорошо. Сказка совершенно без неё! Сказка про "Звёдные Врата"! Пусть бросит в меня камень тот, кто скажет, что подполковник Картер похабна! А ещё лучше: что лейтенант Звонарёва такая!
Ну конечно, Картер-то спит с Питом, но вот любит ли она этого Пита? Глазки маленькие поросячьи, всё время говорит красивые слова о любви! У Картер-то глаза в разы больше, и говорит о телеметрии дальнего космоса: "Ты не представляешь, насколько там много этого космоса!"
Звонарёва же вообще ни с кем не спит. Разве что с любимым котом. Как говорится: "И через день он вспомнит имя любимого кота!" "Всё отняли! У меня может быть приступ!" "Мне всё равно: я медик!"
Кто же у нас медик? Полковник Жуков? Ну да! Медик ещё тот: все болезни от головы! И бац! по голове бутылкой!
Нет, уж если кто и медик, то доктор Фрезер! Жаль, её уже убили на какой-то там планетке. Так что с медиками недобор.
Эта тёлка, вот я вам ещё раз говорю, дала по морде медбрату!
Медбрат такой бородатый пришёл: "Сука! Ты напала на меня!"
Потом добрый Айболит ей говорит: "Вот тут написано, что вы напали на нашего сотрудника! Вы опасны для себя и окружающих!"
Если уж кто там и опасен для себя, то это сука, которая кинула тампоны! Во-первых, может, не вся кровь в них впиталась. А во-вторых, эта кровь будеть капать на простыню. Это нормально? Нормально, вообще?
Где, скажите, нянечка, которая это уберёт?
Вот, когда меня положили в Склиф, и я изгадил всё одеяло (так как связали), то нянечка была. Даже потом была с "уткой". Так что с нянечками был полный порядок.
Но тут? Кто в эту берлогу пойдёт? Элиссон, конечно, обо.салась, но сама будет стирать простыню.
По-моему, так. Итак, Жуков и прочие никогда не обо.суться! Почему? Да потому что это запрещено Уставом ВВС.
Скажем, прибудут они на планету кубриков, где туалетов ваще нет! Как тут не нарушить Устав ВВС? И нельзя. И пусть канают эти кубрики!
Их надо переселить на планету, где туалетов навалом! Скажем, к ашанам! Вот, радости-то будет!
Ашаны такие: "Но нам самим не хватает!"
А кубрики такие: "Ур-ря!"
Как, помните, кот заржал, когда Миронов явился срезать гипс. Гипс тогда Миронову по глазу съездил, а кот ржал сидел.
"Думается мне, - уныло сказал Дэниэль Джексон, - что о клозетах тут вообще никто и не слыхивал!"
"А это что такое? Что это?" - стал подпрыгивать на земле Жуков.
Это же бесплатный клозет! Вот только, разрешено ли это уставом ВВС? Или Устав глаголет: "Девочки - налево, мальчики - направо!"? Это ж классика!
"Я бы пошёл с девочками налево!" - подумал Дэниэль. - "Хотя... С нашей девочкой? Знаете, почему у неё нету на Земле парня? Потому что она фригидная и холодная, как морозильник!"
Ночь так длинна, а я холодна! Но не думай: я не грущу! Я так сама хочу! Полная шизоидная фригидность, как и у суки с тампоном.
Итак, Звонарёва пошла налево!
Вернулась она через секунду с расстёгнутой ширинкой и с круглыми, как 5 долларов, глазами!
"Там!.. Там!" - бормотала она.
"Что ещё "там"?" - не понял Жуков. - "Висит на дереве повешенная семья угрорусов?"