Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Дарители (Искусство рисовать с натуры - 3), ч.2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть 2.
  
  ОХОТА НА ЛИС
  
  Измученный голодом не ведает жалости
  Хитопадеша
  
  
  
  I.
  
   Едва дверь за мрачным широкоплечим парнем закрылась, лежавший на кровати человек открыл глаза и посмотрел на чистенький белый потолок, бормоча про себя: "Один, и два, и три, и четыре...". У него не было часов, и ему таким образом приходилось отсчитывать вре-мя до следующей проверки, оставляя десять-пятнадцать минут в запасе. Его никто не наве-щал, кроме охранников или, вернее сказать, надзирателей, медсестры и толстенького врача, и Новиков давным-давно выучил расписание этих визитов. Время между визитами целиком принадлежало ему, и он использовал его старательно, с толком и без остатка, как используют в пустыне драгоценную воду. Отсчет он вел автоматически и уже привык делать это так, что он не мешал течению мыслей, как не мешала этому и негромко игравшая для терапии спо-койная музыка. Иногда он жадно смотрел в окно, стараясь становиться так, чтобы его не бы-ло видно с улицы, ловил каждое дуновение ветра, а если с ветром в палату залетали сухой листок, птичье перышко, пушистый зонтик одуванчика, он с тщательностью скупца собирал их и прятал под матрас, где никто не мог бы их найти, а потом смотрел на них - это пока бы-ло все, что он мог получить от жизни там, снаружи. Однажды медсестра забыла закрыть форточку, не придав значения легкому дождику за окном, а потом хлынул косой весенний ливень. Для Славы это был праздник. Он добрался до окна и долго стоял возле него, закинув голову, блаженно улыбаясь и вдыхая пахнущий озоном воздух, а крупные, свежие капли шлепали его по лицу и стекали на грудь и за шиворот. В тот день он чуть не попался, юркнул в постель в самый последний момент, но, к счастью, вошедший охранник не заметил его мокрых волос. Позже он смущенным шепотом рассказал обо всем врачу - единственному кроме Схимника человеку, бывшему в курсе истинного положения дела. Свиридов, выслу-шав его, отчего-то смутился сам, обозвал себя нехорошим латинским словом и ушел, а на следующее утро медсестра принесла в палату вазочку с несколькими тополиными ветками, листья на которых были еще мокрыми от дождя, шедшего всю ночь. Листья пахли грозой и рассветом, они были гладкими, блестящими и яркими, и казалось, что в палату принесли са-мый настоящий кусок того, заоконного. В тот день он долго смотрел на них, вспоминая дру-гие тополиные листья, шелестящие под соленым ветром, и запах водорослей и мокрой галь-ки, и тонкий аромат розовых пушков альбиции, и тяжелый - полыни, и дикую гвоздику, и горячую степь, изрытую норками сонных длиннолапых тарантулов, и шторма, и теплую ог-ромную луну, и августовскую морскую воду, в которой от малейшего движения рождается сонм голубых искр, и особую густую тишину, и льнущие к вершинам деревьев звезды, и нежные руки, и родные карие глаза. В тот день он был особенно счастлив, и в тот день ему было особенно больно.
   Если он не смотрел в окно, то ходил - осторожно, чтобы не услышали охранники. Внача-ле ходить было трудно, ноги не слушались, казалось, что из них вынули все кости, и много раз он падал, но всякий раз ему везло - музыка заглушала звук падения. Свиридов во время своих визитов помогал ему, говорил, что и как ему нужно делать, успокаивал, а если Слава спрашивал его о чем-то, отвечал длинными запутанными фразами, распухшими от терминов. Первое время он приходил в отчаянье от собственного бессилия, ему казалось, что все это уже безнадежно, и он проводил долгие часы, разглядывая потолок. Потом он заставил себя сползти с кровати и сделать несколько шагов. На третьем он снова упал, разбил себе губу и чуть не выбил зуб. Боль разозлила его, он подполз к кровати, встал, цепляясь за нее, и снова пошел. С тех пор он ходил каждый день. Постепенно к нему вернулась способность свобод-но передвигаться, он мог ходить достаточно быстро, но походка стала другой - он привола-кивал ноги, а на правую ощутимо прихрамывал.
   Ранение оставило после себя и другие неприятные последствия: его зрение ухудшилось, иногда было трудно говорить, дрожали руки, и то и дело накатывали мучительные головные боли. Он спросил у Свиридова, пройдет ли это, и маленький врач, помявшись, ответил, что, вероятней всего, последствия останутся навсегда, разве что, возможно, станут менее ярко выраженными.
   - Не унывайте, в любом случае вам невероятно повезло, - добавил он. - Выжить с такой раной теоретически возможно лишь на несколько процентов от ста. Ваши жизненные функ-ции вполне приемлемы, ну а к этому вам придется привыкнуть, равно как и к тому, что из-влечь пулю из вашей головы мы не сможем никогда.
   Тогда он молча кивнул, соглашаясь, но пока что еще не мог представить себе, как сможет привыкнуть ко всему этому, особенно к тому, что где-то внутри его головы сидит чужерод-ный кусок металла, и забудет ли, как этот кусок металла входил к нему в череп. А сейчас, бродя по палате, он, снова подумав об этом, хмуро улыбнулся. Есть ли смысл привыкать к этому, если жить все равно осталось недолго? Прожив несколько месяцев в гуще событий совершенно нереальных, он гораздо лучше, чем раньше, научился оценивать реальность. Живым ему из больницы не выйти. Была только одна надежда - нелепая, глупая - на челове-ка, который не так давно чуть его не убил - но ее было так мало и становилась меньше с ка-ждым днем, потому что этот человек не появлялся уже почти два месяца. В последний раз он зашел в начале марта, рано утром, - усталый, промокший, с расцарапанным лицом, но от не-го исходил азарт волка, напавшего на след раненого лося. Дав Славе несколько указаний на-счет того, как ему себя вести и что следует делать, он сказал, что уезжает из города и скоро все встанет на свои места.
   - Нашли?! - спросил Новиков тогда, дернувшись, и слова снова начали превращаться в малоразборчивую кашу, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы внятно произне-сти: - То есть, ты нашел?!
   - Почти, - Схимник усмехнулся. - Меня к ней отведут. Ты ведь не знаешь - твоя подружка наняла себе помощницу. Такой славный хитрый чертенок. Когда ты с ней познакомишься, она тебе понравится, даже несмотря на то, что ты такой принципиально морально устойчи-вый.
   - Это она тебя так отделала? За сколько ж она тебе Наташку продала? Или ты проще - ножичек к горлу?
   Схимник тихо засмеялся, дотронувшись до ссадины на лбу.
   - Еще проще. Я дал ей сбежать, а она теперь полетит к Чистовой на всех парусах, я знаю это точно. Было чертовски забавно наблюдать, какими кретинами после этого выглядели все наши.
   - Зачем тебе Наташка? - он внимательно посмотрел на него, пытаясь понять до того, как получит какой-то ответ. - Хочешь кому-то продать подороже или сам на ней зарабатывать.
   Схимник, слегка нахмурившись, потер ладонью чисто выбритую щеку, глядя куда-то ми-мо Новикова. Потом он произнес одно короткое предложение. Слава закрыл глаза и долго молчал, потом спросил:
   - Но почему?
   Схимник не ответил, взглянул на часы и начал расстегивать куртку, а Слава смотрел на него, стараясь понять, но не мог - лицо Схимника было непроницаемым, бесстрастным.
   - Это для нее очень дорогая цена, - наконец сказал он.
   - За жизнь и свободу - не очень.
   - Ты многого не знаешь.
   - Того, что я знаю, мне достаточно.
   - Ты сошел с ума!
   - Давно, - Схимник неожиданно подмигнул ему, и его рука вынырнула из-за пазухи, сжи-мая какой-то узкий блестящий предмет. Он настороженно оглянулся на плотно закрытую дверь. - Мне пора. Какое-то время тут вряд ли будут перемены. Я оставлю своего человека, он будет обо всем мне сообщать, ну и, конечно, Свиридов будет за тобой наблюдать, а уж он свое дело знает, главное ты не засветись и не натвори глупостей. Но на всякий случай... ствола я тебе, конечно, оставить не могу, но вот это может пригодиться, - он передвинул пальцы на предмете, раздался щелчок, и выскочило узкое хищное лезвие. - С этим все же спокойней. У тебя хватит ума не воткнуть его себе в горло или не попытаться героически сбежать?
   Новиков усмехнулся, оценив иронию. Схимник наклонился, отвернул край матраса с пра-вой стороны, быстрым движением вспорол его, сложил нож и спрятал его так, чтоб до него можно было легко и быстро дотянуться. Потом встал, застегивая куртку, и Слава, криво улыбнувшись, слегка поднял руку и качнул ладонью. Лицо Схимника неожиданно стало очень серьезным и даже злым.
   - Чертова куча парадоксов, а?! - глухо сказал он и вышел из палаты.
   С тех пор он и не возвращался больше, но нож остался, и то, что под рукой всегда есть какое-никакое оружие, придавало относительное, пусть и в чем-то фальшивое спокойствие, хотя с другой стороны и больше теперь приходилось тревожиться - ведь если нож найдут... Теперь, всякий раз, когда медсестра перестилала постель, ему с большим трудом удавалось сохранять "бессознательное" состояние, но медсестра то ли по собственной инициативе, то ли по приказу свыше ни разу не тронула и не сдвинула матрас. Охранники же к постели во-обще не прикасались, они лишь бегло оглядывали Новикова и палату, то и дело уныло руга-ясь - постоянное сидение в больнице им давно опостылело. Он доставал нож всего лишь один раз, долго держал его в руке, привыкая к рукоятке и к тому, как с едва слышным сухим щелчком выскакивает лезвие, смотрел на него, потом спрятал обратно и больше не прикасал-ся.
   Сейчас он, привычно выждав положенный отрезок времени, встал и начал старательно ходить по палате, потом принялся делать предписанные Свиридовым упражнения, постоянно поглядывая на дверь, прислушиваясь и не забывая вести отсчет. За окном небо уже пробили серебряные точки звезд, город постепенно тонул в ночной темноте, суетливо зажигая спаси-тельные фонари, и окна в соседних домах оживали, вспыхивали, словно чьи-то открываю-щиеся глаза; и стихало надрывное воронье карканье, с утра до вечера доносившееся в палату даже сквозь музыку от огромных тополей возле больницы, постоянно облепленных сварли-выми птицами. Новиков снова подумал о женщине, которая была в этой темноте где-то очень далеко отсюда, он думал о ней постоянно, хотя и пытался запретить себе это делать - становилось только хуже, и безнадежность и близость к смерти ощущались особенно остро, но кроме воспоминаний у него ничего не осталось. Воспоминания, нож в матрасе, горстка птичьих перышек и сухих листьев, обновлявшаяся через каждое утро зелень в вазе, да не-много надежды - на данный момент это были все его сокровища, и он уже хорошо научился ценить их. Сжав зубы, он выполнял упражнения монотонно и упрямо, так же упрямо считая оставшееся у него время и прислушиваясь к тому, что происходит за дверью.
   Там, с другой стороны, не прислушивались, в свою очередь, что происходит в палате - за дверью плескалась негромко музыка, и этого было вполне довольно. Один из охранников, сняв наушники, с грубоватой игривостью говорил по сотовому телефону, второй, старатель-но вписывая буквы в клеточки кроссворда, посматривал на него с возрастающей свирепо-стью - телефон у них был один на двоих. Бон, зевая, бесцельно слонялся туда-сюда по кори-дору и думал о том, что пора бы уже поехать домой, поесть и немного поспать. Но недавние события останавливали его, да и возложенной на него задаче он придавал большое значение. Чтобы отвлечься, он принялся фантазировать, как будет проводить время с Оксаной, к кото-рой намеревался съездить при первой же возможности, и вскоре дофантазировался до такой степени, что ощутил острую потребность отправиться к дежурной сестре и как следует ее прижать, благо обычно она против не была, а он, в конце концов, не железный.
   - Ну, давай, давай, дела у меня, - сказал охранник и отключил телефон, довольно ухмыля-ясь.
   - Трубу дай! - зло буркнул коллега, отнял у него телефон и сунул в карман. - Запарил уже своими козами!
   - Жрать охота! - тоскливо сказал тот, проигнорировав замечание. - Берш, жрать-то мы будем сегодня?
   - Вон, у него спроси, - Берш равнодушно кивнул в сторону курсирующего вдоль стены Бона и снова уткнулся в кроссворд. - Слушай, ты не знаешь - священное животное в Индии - шесть букв?
   - Слушай, тебе не надоело еще всякую хрень у меня спрашивать?! - тот все же задумался, придерживая наушники. - Так в Индии слоны одни, кто еще? Ну и змеи какие-то. Они ж то-же животные?
   - А называются как, знаешь?
   - А чо я, в Индии был что ли? А вон, медицинский дед идет, у него спроси. У них же эта... эмблема - змея с рюмкой, может знает. Вот охота ему допоздна тут торчать - давно б уже свалил, к кому-нибудь под теплый бок.
   - Так не просто ж так, за бабки. Мы ж тоже тут сидим, - рассудительно сказал Берш, глядя на приближающегося маленького врача. Коллега пожал плечами.
   - Ну, мы другое дело, - он вернул на место наушники и потерял к происходящему всякий интерес. Берш подождал, пока Свиридов подойдет вплотную, потом развернулся на стуле и перегородил доступ к двери.
   - Э, ты ж недавно заходил уже!
   - Молодой человек! - Свиридов раздраженно ткнул в его сторону очками, будто это была рапира. - Во-первых, я уже неоднократно просил вас не фамильярничать, вы мне во внуки годитесь! Во-вторых, вам бы уже следовало понять, что больной, которого вы... м-м... опе-каете, нуждается в постоянном и серьезном медицинском наблюдении, поскольку я оцени-ваю его состояние, как тяжелое и крайне нестабильное...
   - Да он уж который месяц так состоит, а ничего не происходит! - буркнул охранник, но ноги все же убрал. - Слушай, дед, а ты не знаешь... - он заглянул в кроссворд, - священное животное в Индии, шесть букв?
   Врач надел очки, сразу став гораздо серьезней и сердитей.
   - Насколько мне известно, в индуизме священной считается корова, поскольку...
   - Погоди, - ручка Берша запрыгала по клеткам. - Ты глянь, подходит! И откуда ты все знаешь, а?!
   - Вот что, - свирепо сказал Свиридов, - когда приедет ваш начальник... тот очень серьез-ный молодой человек с красивым перстнем, я ему все расскажу о вашем поведении! Виктору Валентиновичу некогда, а у него для вашего воспитания время найдется, поскольку он, не-смотря на своеобразное чувство юмора, ценит элементарную вежливость и уважение!
   - Слушай, дед, - Берш насторожился, - ты это... ладно?.. вы, то есть. Ну, мы ж шутим. Да вы идите, раз надо, что я - не понимаю что ли?
   Свиридов изумленно посмотрел на него. За пятьдесят два года своей жизни он еще не разу не видел, чтобы сильный взрослый парень так испугался. Пожав плечами, он закрыл за собой дверь палаты. Бон, остановившийся неподалеку, похлопал себя ладонью по лбу и зло сказал:
   - Борзеешь ты, а отымеют всех, урод!
   - Да пошли вы! - буркнул тот и снова уткнулся в кроссворд. Бон продолжил мерить шага-ми коридор, надеясь что в этот раз Свиридов не задержится - пока он в палате, отлучаться никак нельзя. Из всех охранников он единственный не заходил с туда с проверкой - видеть человека, которому он прострелил голову, было отчего-то неприятно.
   На лестнице раздались чьи-то быстрые тяжелые шаги, и он настороженно повернул голо-ву и тут же застыл, вытянувшись, как на строевом смотре. Берш, проследив за его взглядом, поспешно скомкал газету и засунул в карман, второй охранник содрал с себя наушники и выключил плеер, и оба они вскочили.
   - Без происшествий, надеюсь? - отрывисто спросил Баскаков, подойдя, и они кивнули.
   - Все в порядке, Виктор Ва...
   Не дослушав, он толкнул дверь и вошел в палату. Дверь за ним закрылась, и оттуда до-неслось приглушенное бормотание голосов. Бон хмуро посмотрел на дверь, старательно со-ображая, потом сказал:
   - Если хотите, можете сгонять на перекур или пожрать, пока я постою. Пока он там, уж точно ничего не будет - на лестнице наверняка народ топчется.
   - Да ты что, Валентиныч же порвет!
   - Он там точно опять минут на двадцать застрянет, успеете. Валите, чтоб я потом смог уе-хать. Если что - мои проблемы.
   - Ну смотри.
   Бон подождал, пока они не начали спускаться по лестнице, потом подошел вплотную к двери, старательно прислушиваясь. Баскаков сквозь музыку раздраженно задавал вопросы о состоянии больного, Свиридов отвечал длинно и подробно, но в его ответах Бон не понимал почти ни слова. Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, а потом быстро отскочил в сто-рону, и едва он это сделал, как дверь распахнулась, и из палаты быстро вышел Свиридов.
   - Плохие симптомы, - пробормотал он, совершенно не заметив Бона, и двинулся в сторону лестницы. - На пенсию, определенно на пенсию, иначе все это завершится инфарктом. По-чему все спрашивают с меня, в конце концов существует Олег Семенович, пускай к нему и... - бормотание стихло на лестнице, и Бон хотел было опять прильнуть к двери, но на лестнице снова раздались чьи-то шаги, и он дернулся в сторону. Определенно наступил час пик. Когда идущий поднялся на последнюю ступеньку и свернул в коридор, Бон и испугался, и расстро-ился. По правилам человека следовало остановить, но он прекрасно знал, что остановить его не сможет. Все же он сказал с официальной обреченностью:
   - Ян Станиславович, туда сейчас не...
   - Прэтш!1 - рявкнул Ян, явно не собираясь останавливаться, и Бон благоразумно освобо-дил дорогу - пусть сами разбираются. Ян вошел в палату, дернув за собой дверь, но Бон ус-пел просунуть ладонь за косяк и осторожно придержать дверь за ручку, чтобы она не откры-лась слишком уж подозрительно. Он все же получил ощутимый удар по пальцам и скривил-ся, а потом, встав поудобней, начал слушать.
   Ян, не доходя до кровати, остановился и поправил очки, и Баскаков, пристально разгля-дывавший лежавшего на кровати человека, обернулся.
   - Ну что?
   - Все в порядке, - ответил Ян и засунул руки в карманы брюк, - неполадки устранили, бес-покоиться больше не о чем, сегодня же могу возвращаться. Только с каких это пор я должен выполнять чужие обязанности? Следует ли это понимать, как... - он намеренно не закончил фразу, предоставив это сделать Баскакову. Тот неопределенно кивнул.
   - Возможно, возможно... Новости есть?
   - Похоже, мы напали на его след, хотя я не уверен... если дело касается его, я никогда ни в чем не уверен, особенно в последнее время, - Ян вытащил из кармана правую руку и зло посмотрел на рассекавший запястье аккуратный шрам. - А девки...вы же понимаете, искать на таком огромном пространстве...
   - Думаешь, безнадежное дело? - хмуро спросил Баскаков. Ян пожал плечами.
   - Мы можем найти их завтра, а можем искать всю жизнь. Человеческий фактор - штука непредсказуемая. Кстати, со мной приехало сопровождение Схимника, но от них никакого толку. Он развязался с ними так, что виноваты получились, в принципе, они, хотя наверняка он очень ловко создал для этого условия, а потом они только и говорили с ним, что по теле-фону и, якобы, нигде за ним не успевали, хотя, думаю, там, куда они ехали, его и изначально не было.
   - Кто знает, может все действительно так и складывалось, - задумчиво произнес Баскаков.
   - Вы опять начинаете его оправдывать?! - Ян вскинул в воздух правую ладонь, словно от-давая нацистский салют. - Даже после этого?! В Ростове они были почти у нас в руках, мы бы взяли девку, если бы не он! Не верите мне - поговорите с парнями, которые там были!
   - Не ори - забыл, где находишься?! Я одно знаю точно - в последнее время вы только и делали, что норовили вцепиться друг другу в глотки!
   - А я вам говорю, что его кто-то перекупил!
   - Да, его? - холодно осведомился Баскаков. - А может, тебя?
   Ян задохнулся, потом по его тонким губам медленно расползлась кривая ухмылка.
   - Не доверяете мне - пошлите Сергеева, а я...
   - Ладно, поговорим в другом месте, - раздраженно оборвал его Виктор Валентинович и снова повернулся к кровати. Ян проследил за его взглядом и выражением лица и спросил:
   - Я так понимаю, без изменений? Что врач говорит?
   - Много чего, да все без толку.
   - Я, конечно, понимаю, что в своем нынешнем положении не могу делать никаких пред-ложений, - вкрадчиво заговорил Ян, - но вы же понимаете, что вот это невозможно прятать до бесконечности, даже в собственной больнице. Проку от него никакого - фактически, это труп. Я не сомневаюсь, что после Ростова Чистова уже считает его мертвым, а виртуальные предложения на нее не действовали и не подействуют. На него идут средства, за ним закреп-лены люди, а для поисков, между прочим, людей не хватает. Надо что-то решать. Вам следу-ет определиться - что сейчас важнее.
   Баскаков хмуро смотрел на лежащего на постели худого человека с бледным лицом и ак-куратно постриженной медсестрой каштановой бородой.
   - Да, ты прав, - сказал он, - слишком долго все это тянется. Пусть паренек еще недельку поскучает под приятную музычку, а потом, думаю, ему станет хуже.
   - Почему еще недельку?
   - Потом объясню. Идем, поедешь со мной, - Баскаков запахнул плащ, и они с Яном вышли из палаты. Бон с каменным лицом стоял возле стены, и Баскаков недовольно покосился на него.
   - Где остальные?
   - На этаже, вот сейчас подойдут.
   - Что, сразу обоим приспичило? - Баскаков хмыкнул и в сопровождении Яна, шедшего чуть впереди со свободно опущенными руками, направился к лестнице. Бон выждал нужное количество времени, потирая ушибленную руку, после чего достал телефон и набрал номер Схимника.
   Виктор Валентинович всю дорогу мрачно молчал, просматривая какие-то бумаги. Ян молчал обиженно и возмущенно, что-то рассчитывая в своей записной книжке, хотя обычно он сидел, откинувшись на спинку сидения и полузакрыв глаза, наслаждаясь поездкой в рос-кошной машине. Шофер и телохранитель молчали равнодушно и привычно, занимаясь каж-дый своим делом. Несколько раз у Баскакова настойчиво звонил телефон, но тот, не глядя на номер, механически говорил в трубку:
   - Позже, я занят.
   Только когда вальяжный "фантом", поблескивая под фонарями лакированными черными боками, неторопливо свернул на очередную улицу, и за тополями потянулось длинное серое здание, Баскаков оторвался от бумаг и взглянул в окно, и Ян, встрепенувшись, сделал то же самое. К одному из безликих магазинчиков в здании вела узенькая лесенка без перил, закры-тая досками, возле которой лежала горка строительного мусора, закрашенные белым окна слепо смотрели на вечернюю улицу. Вывески над магазинчиком не было.
   - Что здесь теперь будет? - спросил Ян, провожая взглядом удаляющийся магазинчик. Баскаков отвернулся.
   - Парфюмерно-косметический. После того, что в нем случилось, немного нашлось охот-ников сюда вселяться - народ оброс предрассудками, как... Ты, кстати, знаешь, что никого из этой конторы так и не нашли - все разбежались, как тараканы, почти на следующий же день - предупредили, видать. Все дела вел Гунько, а где он информацию по командировкам держал - черт его знает!
   - Думаете, он сам с лестницы свалился?
   - Похоже. Он последний месяц пил по черному, да еще как раз с сеанса в бардаке уходил - прямо на лестнице в том бардаке и ухнул - сердце отказало. Можно сказать, многопрофиль-ная смерть - сразу по двум причинам.
   - Надо же, такое совпадение - в ту же ночь, как и "Пандору"... - Ян скептически ухмыль-нулся. - А не мог ли ему помочь тот, кто и народ в магазинчике покрошил так оригинально?
   - Нет, - твердо и уверенно сказал Баскаков, вызвав этим у подчиненного косой взгляд.
   - Вы ведь знаете, кто их, да? Я, конечно, соразмеряю...
   - Ян, - произнес Баскаков с нехорошей ласковостью, - тебе твоя работа нравится?
   - Пжэпрáшам!1 - пробормотал Ян и снова занялся своей записной книжкой.
   - Ты ведь из Саратова, верно? - вдруг спросил Виктор Валентинович, и Ян удивленно поднял глаза, потом, сообразив, ухмыльнулся:
   - Ах, это... Ну, так национальность от места рождения не зависит, а родной язык свое все-гда возьмет.
   - Похвально, - рассеянно заметил Баскаков и больше за всю дорогу не произнес ни слова.
   В доме он провел Яна в "кабинет", тем самым дав понять, насколько сегодня ценно его присутствие, оставил его в объятиях роскошного монументального кресла, на которое Ян опустился с привычной осторожностью, предварительно сняв пиджак, а сам поднялся на второй этаж и пошел по коридору, потирая ноющий висок. Дойдя до нужной двери, он резко распахнул ее, и сидевший в кресле перед телевизором человек в сером френче обернулся и посмотрел на Виктора Валентиновича со смущением и некоторой вороватостью, словно тот застал его за каким-то непристойным занятием.
   - Здравствуй, Виктор. Что-то случилось?
   - Нет, ничего, - сказал Баскаков, закрывая за собой дверь, - но тебе сейчас придется пора-ботать.
   Выслушав его, Сканер удрученно покачал головой.
   - Нет, Виктор, очевидно, ты забыл, что именно представляют из себя мои способности. Я не умею читать мысли. Я вижу несколько другие... вещи.
   - Я не прошу тебя читать мысли, болван! Ты должен всего лишь понять, какие эмоции сейчас в нем преобладают, а уж вывод я сам сделаю. Дай мне картинку - как ты говорил... что-то вроде эмоциональной пленки момента? Я прошу тебя узнать не что он думает, а как он думает, понял?! Мы же уже экспериментировали - ты лучше любого детектора лжи!
   - Хорошо, - покорно согласился Сканер, - я сделаю все, что ты скажешь.
   Ян, измотанный длительными переездами, в ожидании хозяина успел слегка задремать, сняв очки, откинувшись на гнутую спинку кресла и сдавив пальцами головы резных фигурок летящих гарпий, подпиравших подлокотники, но едва до ручки двери снаружи дотронулись, как он тут же открыл глаза и выпрямился в кресле. Вошел Баскаков в сопровождении Скане-ра, который, увидев Яна, на мгновение нерешительно остановился, потом прошел к столу и сел на изящный хрупкий стул напротив Яна, тогда как Баскаков опустился в свое любимое пышное барокковское кресло.
   - Добрый вечер, Кирилл Васильевич, - с вежливым равнодушием произнес Ян, и только чуткое натренированное ухо смогло бы уловить в приветствии презрительную насмешку и легкую настороженность. В ответ последовал вялый кивок, после чего Сканер уставился на Яна неподвижным стеклянным взглядом. Баскаков деловито начал расспрашивать Яна о проделанной за сегодняшний день работе. Отвечая, Ян слегка повернул голову, чтобы смот-реть на него, и тогда Сканер, на мгновение оживившись, переставил свой стул так, чтобы взгляд Яна не ускользал от него, сел и снова застыл. Некоторое время Ян раздраженно тер-пел, но потом, воспользовавшись паузой в беседе, все же сказал:
   - В чем дело, Кирилл Васильевич? У меня с лицом что-то не так или я вам настолько сим-патичен?
   Сканер беспомощно взглянул на Баскакова, и тот буркнул:
   - А чего ты вдруг затрепыхался? Смотрит человек и пусть его. Или стеснительный?
   Ян недоуменно пожал плечами и продолжил разговор. Через некоторое время Сканер встал, аккуратно одернув свой френч.
   - Я могу идти?
   - Да, - Баскаков тоже поднялся. - Ян, перемещайся в приемную, я сейчас подойду.
   Он подождал, пока все выйдут из "кабинета", тщательно закрыл дверь и вместе со Скане-ром отправился к лестнице. Шедший в "приемную" Ян обернулся дважды, и взгляд его был настороженным и злым. Он почувствовал, что его проверяли, но каким образом это было сделано - не понимал.
   Вернувшись в свою комнату, Сканер сразу же сел за стол, пододвинул к себе чистый лист бумаги и начал торопливо покрывать его буквами, цифрами и стрелками. Баскаков стоял за его спиной, вполуха прислушиваясь к бормочущему телевизору.
   - Вот, - наконец произнес Сканер и протянул лист Виктору Валентиновичу. Взяв его, тот покачал головой.
   - Господи, ну ты тут и накарябал! - он прищурился, водя по бумаге указательным паль-цем. Сканер чуть повернулся и ласково улыбнулся пустому пространству перед собой, слов-но оттуда кто-то тоже улыбался ему.
   - Я знаю, - прошептал он, отвечая не Баскакову, а тому, невидимому, потом встрепенулся, словно проснувшись. - Ты ведь хочешь знать, не переметнулся ли он на чью-то сторону, в том числе и на свою собственную? Ты сейчас и сам поймешь, но я скажу - нет. Я не вижу признаков, я не вижу мути, есть злость, есть что-то похожее на обиду и что-то похожее на растерянность, но он спокоен... и я видел удовольствие... он ждет чего-то... он ждет смер-ти... под всем этим он ждет чьей-то смерти... но не твоей...
   - Я знаю, чьей, - задумчиво сказал Баскаков. - Нет, они мне точно все завалят, два пса на один кусок мяса. Да, я сделал ошибку, взяв их обоих... но ведь до сих пор они уживались... Старею.
   - ... хорошо управляет собой... хороший контроль... - продолжал отвлеченно бормотать Сканер, - все опасное, свое - на дне, но сложено специально, сам сложил... хорошо укрыто... но там все гной... гниль... туда я не смотрел...
   - Так-так, - Баскаков сложил листок. - А теперь скажи, почему ты так боишься Схимника?
   Сканер дернулся, жалобно сморщившись, и съежился на стуле.
   - Он меня ненавидит! Хочет меня убить! Особенно тогда... в последний раз... я чуть-чуть заглянул, а он меня сразу выгнал... но я видел... - Сканер замолчал, шумно дыша, на его ли-це выступили крупные капли пота. - Он не понял... но я видел... вы ударили его тогда, и я видел... плеснулось, но он сразу же все спрятал... скомкал... закрыл пустотой... замаскиро-вал...
   Баскаков вдруг вздрогнул, вспомнив тот пустой, лишенный каких-либо эмоций взгляд Схимника, и загадочный этой пустотой, как беззрачковые глаза греческих статуй.
   - Что ты видел?
   - Я видел себя, - он широко раскрыл глаза - в них воскресал старый ужас. - За доли се-кунды... миллион картин... как я умираю... как многие умирают...
   - Ты ведь, кажется, не можешь читать мысли?
   - Он не думал. Он желал. Он так живет. Это не мысль, это качество, часть его природы. Там, где ненависть. Где эгоизм. Где упрямство. А еще... еще...
   - Что еще ты видел?
   Сканер заговорил, захлебываясь словами, отчаянно барахтаясь в воспоминаниях собст-венных видений. Сидя на стуле, он по-детски поджал ноги, ухватился за сиденье и слегка раскачивался, сам того не замечая, что для Баскакова придавало рассказу еще большую не-лепость. Он слушал и думал, что из четверых не верит никому. Двое его уже предали, с дру-гими двоими ничего не было ясно, кроме того, что они постоянно пытаются порвать друг друга. Если уж выбирать из этих двоих, а выбирать придется, он бы предпочел Схимника - до сих пор от него было больше пользы, хотя и промахи участились. Схимник в последнее время стал излишне самостоятелен, но он и знал куда как больше Яна, а Яна посвящать во все не хотелось - интеллигентный "аналитик" был для этого слишком умен и мог самостоя-тельно докопаться до сути. Баскаков был уверен, что хорошо знает Схимника - тот попал к нему с отличной репутацией, с крепкими рекомендациями и хорошо справлялся со своими обязанностями. Еще в первые дни своей работы он уберег его от снайперской пули, месяц спустя мастерски вывел весь баскаковский кортеж из мощной засады, организованной строп-тивым партнером, спевшимся с одним из "заместителей" Баскакова. Тогда они потеряли лишь двоих, засада же была перебита полностью. Именно после этого Схимник и пошел на повышение, заняв место того самого "заместителя", который был уволен тихо и быстро са-мим преемником. Нет, все, что говорил Сканер, было, конечно же, бредом, Сканер все же еще не выздоровел окончательно, кроме того, Схимника невзлюбил с самого начала, а после инцидента в "Пандоре" - тем более. Только вот если принять во внимание "наблюдения" Сканера, все слишком хорошо укладывалось на свои места. А это было очень плохо. Мало того, тогда получалось, что Баскаков где-то что-то упустил, и Схимник каким-то образом уз-нал больше, чем ему было положено. Но в любом случае без самого Схимника в этом не ра-зобраться.
   - Ладно, - наконец сказал он, - я подумаю. А тебе советую лечь спать - выглядишь ты паршиво.
   - Послушай, Виктор, - Сканер замялся и встал, одергивая свой френч, - могу я тебя кое о чем попросить? Я понимаю, что...
   - Чего тебе надо?
   - Понимаешь... столько времени прошло, а я... понимаешь, я все время один...
   - Господи, бабу тебе что ли надо?! - Баскаков от души расхохотался. - Что, мозоли натер? Что ж ты раньше-то молчал?!
   - Я думал...
   - Это ж совсем другое дело. Тоже, считай, терапия. Сколько тебе - одну, две, десять?
   - Одну, что ты, - Сканер махнул рукой, потом его глаза загорелись и губы запрыгали. - Только она должна быть высокая... блондинка, длинные волосы... синее белье... шелк... и чтобы я мог... мог все делать, что хочу, понимаешь?..
   Баскаков слегка поморщился.
   - Девочку для битья, что ли хочешь? Ладно, тебя отвезут завтра куда надо, там таких на-валом - сам выберешь. Только учти, без глупостей, - он сунул руки в карманы плаща, - у ме-ня прощения просить можно только один раз, ясно?
   Голова Сканера часто-часто запрыгала. Баскаков усмехнулся и вышел из комнаты, и едва дверь за ним закрылась, Сканер опустился на пол, потирая вспотевшие ладони и виновато глядя в сторону.
   - Ты сама виновата, - сказал он плаксивым голосом. - Сама... я просил столько раз... сме-ешься... всегда смеешься... Волосы, - Сканер снова начал слегка покачиваться, и его пальцы похрустывали, сминая друг друга. - Держать волосы... да... горячая... сладкая... сядь сю-да... ну сядь... Почему ты опять смеешься?! Сколько еще раз мне просить прощения?! Я ус-тал терпеть, я устал от всего, устал, устал... - он навзничь повалился на пол, раскинув руки, - но я скоро настану... потому что я терпеливый... и скоро он пожалеет... если бы он мог сей-час в меня заглянуть, он бы... - Сканер оборвал фразу и тихо засмеялся тонким, квохчущим смехом, и в ярко освещенной пустоте видел ответную белозубую улыбку, и золотистую тя-желую косу, и стройную, обнаженную женскую фигуру, которая тоже покачивалась, зазыва-ла, дразнила. Конечно же она не умерла, все это было шуткой, обидной, злой шуткой. Он приподнялся, подполз к столику возле кресла, где лежал пульт дистанционного управления, и веселая песенка из "Гусарской баллады" наполнила комнату, а Сканер, все еще хихикая, перебрался в кресло, покосился на дверь, его пальцы заползли под френч и начали расстеги-вать пуговицу брюк.
   Баскаков, отойдя недалеко, резко остановился, когда из-за плотно закрытой двери Сканера долетели слабые звуки известной песенки - верно тот сделал телевизор погромче. Ему вдруг пришло в голову, что в последнее время его окружают одни сумасшедшие. Литератор сума-сшедший. Сканеру врачи вряд ли помогут. Схимник - туповатый любитель крови, хоть и от-личный стратег и надежный охранник. Ян мыслит трезво, но он садист, пусть это и способ-ствует качеству его "допросной" работы. А сам он, Баскаков, спустил уже столько средств, чтобы поймать девчонку, тоже, в сущности, сумасшедшую. Как бы самому не свихнуться в таком окружении. Но что поделать, если только сумасшедшие обладают настоящими, неор-динарными талантами? Ничего, справится. Надо будет просто потом отдохнуть, хорошо от-дохнуть... взять жену, дочь, уехать подальше... к Апеннинам, в Сан-Марино, крошечное го-сударство из девяти городов, древние дворцы, крепости, музеи старинного оружия, заповед-ник средневековья... он ни разу не был там, давно собирался, но все дела, дела... Он вздох-нул, отвернулся и быстро зашагал к лестнице.
   Дверь в комнату Литератора ему открыла средних лет женщина, крепкая и массивная, с тяжелым невыразительным лицом и копной рыжих химических кудряшек. Молодых смеш-ливых медсестер здесь больше не было. Женщина молча кивнула ему и, не дожидаясь прика-за, ушла в маленькую комнатку и закрыла за собой дверь.
   Литератор не спал. Он сидел за компьютером и с помощью "мыши" управлял на экране монитора побоищем каких-то жутких клыкастых тварей, которые вполне реалистично и кро-ваво рубили друг друга на куски, из колонок летела динамичная музыка, перемежавшаяся ревом, предсмертными воплями, уханьем и смачными сырыми звуками ударов. С того па-мятного дня он только и делал, что играл в компьютерные игры, совершенно забросив свои любимые книги. "Интернета" у него больше не было, кроме неразговорчивой медсестры к нему никто не заходил, и больше он не написал ни одного письма, а с самим Баскаковым упорно не разговаривал, как тот ни пытался завязать беседу, как ни делал все, чтобы вернуть его расположение, - убрал медсестер, убрал ненавистные Литератору зеркала, но тот не реа-гировал и ни разу больше не посмотрел в его сторону. Он утратил интерес ко всему, кроме еды и двигающихся на экране монитора цветных фигурок.
   Опускаясь в кресло напротив второго компьютера, Виктор Валентинович подумал, что с каждым днем Литератор выглядит все хуже. Удивительно было, что он вообще все еще жил, - сроки, поставленные врачом, давно истекли, и одному богу было известно, какие силы удерживали в этом мире изъеденную ненавистью душу и изуродованное тело. "Ты умен, - зло подумал он, - ты очень масштабно меня обманул, потому что я забросил тебя, недооце-нил, но и ты меня недооцениваешь. Что у меня получилось однажды, получится и снова. Ты знаешь, в чем я сильнее тебя, Юра? В том, что мне на тебя, в сущности, наплевать!" Он не стал включать второй компьютер, а устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
   Литератор продолжал играть, всецело поглощенный битвой, а Баскаков все также молча сидел в прежнем положении - казалось, он заснул. Через некоторое время Литератор украд-кой начал нерешительно поглядывать в его сторону, теряя контроль над сражением, и Баска-ков ощущал этот вороватый взгляд кожей век и улыбался про себя. Вскоре нерешительность Литератора переросла в тревогу. Баскаков услышал, как на той стороне кресло несколько раз дернулось с легким жужжанием, потом раздался легкий шлепающий звук. Он открыл глаза и увидел, что Литератор встревоженно стучит ладонью по столешнице, желая привлечь его внимание. Заметив его взгляд, он ткнул рукой в сторону компьютера, требуя, чтобы Баскаков включил его, но вместо этого Виктор Валентинович облокотился локтями о стол, легонько провел ладонью по груди в области сердца, чуть скривился и закрыл лицо руками. Кресло снова зажужжало, и через несколько секунд в руку Баскакова вцепились крепкие тонкие пальцы и начали нетерпеливо, встревоженно дергать ее. Он убрал ладони от лица и тускло взглянул на него. Литератор снова ткнул в сторону компьютера, потом его пальцы заплясали в воздухе. Баскаков мотнул головой.
   - Уйди, - хрипло сказал он. - Иди себе, играй в песочек. Я просто пришел отдохнуть, только здесь я и могу отдохнуть. Я устал. Оставь меня, дай посидеть спокойно.
   Литератор напряженно вглядывался в его шевелящиеся губы. Когда Баскаков закончил говорить, он вздрогнул, кресло дернулось назад, потом аккуратно объехало стол, и Литера-тор, чуть согнувшись, сам включил компьютер, после чего вернулся за свой, и игровая како-фония в колонках мгновенно оборвалась. Баскаков неохотно взглянул на монитор, потом включил нужную программу, и почти сразу же на экран выпрыгнули слова.
   Что случилось?!
   Баскаков занес руки над клавиатурой, словно раздумывая, отвечать или нет, но потом все же отстучал:
   Ничего не случилось, Юра. С чего ты взял. Я просто устал.
   Неправда. Ты очень плохо выглядишь. Ты заболел? У тебя неприятности?
   Теперь-то какая разница? Хочешь узнать, чтобы порадоваться? Впрочем, все это уже неважно. Я зашел попрощаться - на всякий случай, потому что когда все произойдет, я уже могу не успеть это сделать.
   Он не видел, но ощутил, как Литератор на том конце стола дернулся и как его лицо иска-зилось ужасом. Клавиши торопливо защелкали.
   Что случилось, что случилось что случилось что случилось что случилось что случилось что случилось что случилось что случилось...
   Баскаков поспешно нажал на клавишу, прервав поток испуганных слов и некоторое время сидел молча, давая Литератору повариться в соку собственных переживаний, потом неторо-пливо написал:
   Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь, Юра? Я занимаюсь серьезными делами, я работаю с очень серьезными людьми. У нас не прощают ошибок, не прощают никому, понимаешь?
   Ты никогда не совершал ошибок!
   Все совершают ошибки. Я не исключение. Я составил план, на который очень рассчиты-вал, это был хороший план, но вы со Сканером все разрушили, и теперь у меня из-за этого очень большие неприятности. Так что можешь порадоваться. Если я, как ты считаешь, все это время тебя обманывал, то скоро ты будешь отомщен.
   Что с тобой будет?
   А ты разве не догадываешься? Ладно, Юра. Я сделал все, что мог, а если что делал и не-правильно - бог мне судья. Ты извини, долго не могу здесь сидеть. Я страшно хочу спать.
   Баскаков оттолкнулся ногой от стола и чуть отъехал в сторону вместе с креслом, наблю-дая за Литератором из-под полузакрытых век. На лице того был ужас, пальцы плясали по столу, и он видел, что глаза Литератора уже влажно поблескивают. Надо было сделать это давным-давно, это оказалось намного легче, чем он рассчитывал. Как же плохо иметь слабые места!
   - Ты знаешь, наверное, я даже не буду прятаться, - рассеянно сказал он, словно разговари-вая сам собой. - Какой смысл? Да и не в том я возрасте, чтобы в норах отсиживаться. Надое-ло... ждать чего-то всю жизнь, прятаться за спины мускулистых идиотов, все время думать - когда, кто, где, чем... Надоело.
   Литератор дернул головой и снова застучал по столу, махнул рукой, требуя, чтобы Виктор Валентинович вернулся за компьютер.
   - Я вижу - пиши, - сказал он и закинул руки за голову, глядя, как на экране появляются слова.
   Мои письма могут тебе помочь? Скажи - я напишу тебе письма. Сколько тебе надо?
   Баскаков покачал головой.
   - Нет, убийствами тут ничего не решишь. Ничего. Мне нужно другое.
   Пожалуйста, вернись к компьютеру. Мне сегодня трудно читать по губам.
   Ты мне не поможешь, Юра. Спасибо, что предложил, значит, я тебе еще не совсем без-различен. Что ж, все это будет стоить того...
   Что тебе поможет?
   Ничего.
   Уедь! Спрячься!
   Я же сказал - это бессмысленно.
   Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь хриплым болезненным дыханием Литерато-ра. Баскаков терпеливо ждал, глядя на потолок, обшитый панелями из резного дуба. Наконец он услышал, как нажимают на клавиши, и перевел глаза на монитор.
   Твой план опирался на Чистову?
   Да.
   Если ты ее найдешь, ты еще можешь успеть реализовать свой план?
   Не знаю. Вряд ли. Слишком мало времени. Да и где мне ее искать? Страна большая.
   Где ее видели последний раз?
   В Ростове-на-Дону.
   Правильно. Потому что там живет одна из ее клиенток.
   Жила, - поправил Баскаков и почувствовал, что от Литератора исходит невольное удовле-творение.
   Она может прятаться у кого-нибудь из других своих клиентов. Она ведь пытается за ними наблюдать. Контролировать изменения, правильно? И от кого еще, кроме них, ей по-лучить помощь?
   А что толку? Я все равно не знаю ни их, ни их адресов.
   Посиди.
   Литератор защелкал кнопками "мыши", внимательно поглядывая в сторону Баскакова, и вскоре раздалось едва слышное жужжание принтера, втягивавшего в себя лист бумаги. Вскоре Литератор подъехал к Виктору Валентиновичу и протянул ему аккуратно распеча-танный список, и заглянув в него, тот едва сдержался, чтобы как следует не двинуть Литера-тора в челюсть. Как так?! После их ссоры высококлассный программист буквально вывернул "винчестер" Литераторского компьютера наизнанку, а также все дискеты, найденные в ста-рательно обысканной комнате, но нигде не было ничего похожего на этот список. Програм-миста надо уволить к чертовой матери!
   Литератор, слегка улыбнувшись, вернулся на место.
   Конечно, я не знаю, кто из них еще жив, и остановить своих людей уже не могу. Попы-тайся - может тебе повезет.
   Насколько эта информация надежна? Кто тебе ее дал?
   Ты бы удивился, если б узнал. Но ты не узнаешь. Да и все равно человека этого больше нет. А информация очень надежная. За жизнь всегда платят очень надежной информацией. Особенно, если это не только твоя жизнь.
   Спасибо, Юра. Ты... я даже не знаю... Я представляю, чего тебе стоило отдать мне этот список. Возможно, это мне поможет, если успею. Я сейчас же отправлю людей и сразу же вернусь, хорошо!
   Ты обещаешь?
   Баскаков резко встал, подошел к Литератору и, стоя перед ним, осторожно положил ладо-ни на его плечи.
   - Я вернусь, Юра. Я очень долго ждал, чтобы ты позволил мне вернуться, - он быстро провел ладонью по правому глазу и снова опустил ее на плечо Литератора. - Может, тебе чего-то хочется?
   Пальцы запрыгали по клавишам, и Баскаков чуть наклонился.
   Я бы хотел погулять, ты знаешь. И я бы хотел получить последние исследования по лек-сикологии и семантике.
   - Ты все получишь.
   И еще, - Литератор слегка замялся, - если ты найдешь эту Чистову, ты приведешь ее ко мне? Я бы хотел на нее посмотреть и поговорить с ней.
   - Зачем?
   Мне любопытно. Я хочу понять, кто она и чем владеет. Я хочу понять, в чем мы схожи и в чем наши различия. Я - специалист по системам, я программист и филолог, а это редкое сочетание. Я смог соединить логичное и алогичное, систему и хаос, действительность и фантазии. Еще никогда, благодаря мне, филология не поднималась на такую сияющую вы-соту. Я хочу узнать, на какую же высоту она подняла свое изобразительное искусство.
   - Хорошо, ты ее получишь, - сказал Баскаков, превозмогая отвращение погладил Литера-тора по голове, стукнул в дверь комнатки медсестры и вышел из покоев обезумевшего от счастья существа, крепко держа в руках драгоценный лист бумаги.
   Оказавшись в "кабинете", он, прижав руку к груди, повалился в свое любимое кресло, и несколько минут сидел, восстанавливая дыхание, впитывая глазами красоту бесценных ве-щей. Потом бросил список на малахитовый столик, встал, подошел к низкому шкафчику и достал из него темную пузатую бутылку, открыл и отхлебнул немного прямо из горлышка, что позволял себе крайне редко. Потом вылил на ладонь немного темно-коричневой жидко-сти и протер ею пальцы, следя, чтобы ни капли не попало на мозаичный пол, и поставил бу-тылку на место. Забрал список и с сожалением покинул "кабинет".
   Ян в "приемной" уже откровенно боролся с зевотой, и взглянув на него, Баскаков позво-нил и приказал, чтобы принесли чашку крепкого кофе, после чего опустился в глубокое кресло и закурил. Он не произнес ни слова, пока в "приемной" не появилась заспанная жен-щина с кофе, пока Ян не выпил его, в перерывах между глотками с тоской поглядывая в кружку, и не приобрел относительно бодрый вид. Тогда Баскаков протянул ему список и объяснил, что ему нужно. Ян кивнул, вынул ручку, просмотрел все адреса, тут же сделал не-сколько пометок, задумался, потом постучал ручкой по названию одного из городов.
   - Вот этот, кстати, по направлению подходит, если... У Схимника есть эта информация?
   - Точно не знаю. Исходи из того, что есть.
   Ян удивленно посмотрел на него, потом пожал плечами.
   - Ладно. Просто та трасса из Нижнекамска... так, так... - он снова ткнул ручкой - на этот раз в фамилию. - Надо же, а мы-то считали, что эта сучка в Москву смылась! Да, мастерски уберег папаша! Только что это за адрес: улица Энгельса, в одном из соседних домов от дома, в котором в квартире 118 живет некая Карина Конвисар... все остальные адреса точные.
   - Не думаю, что для тебя это большая проблема, - заметил Баскаков, вытягивая из пачки новую сигарету. Ян кивнул.
   - Конечно, только... - он легко постучал себя ручкой по лбу. - Карина Конвисар... Конви-сар...
   - Затейливая фамилия, редкая.
   - Да, редкая, только не в этом дело, - Ян нахмурился, - где-то я это сочетание имени и фа-милии видел, несколько месяцев назад... точно видел... имя не знаю... а фамилию точно... в отчетах, да. Я точно помню, я ее запомнил.
   - С чего вдруг?
   - Это девичья фамилия моей бабки... по материнской линии, - сердито сказал Ян. - Пото-му и запомнил. Виктор Валентинович, могу я снова получить доступ к отчетам по работе "Пандоры"?
   - Конечно, - Баскаков отошел к столу, на котором стоял компьютер. Включив его, он опус-тился в кресло, несколько раз щелкнул клавишами, вытащил из кармана записную книжку, снова защелкал клавишами, потом встал и кивком подозвал Яна. Тот сел на его место и на-чал рыться в папках.
   - Вот за что мне Гунько всегда нравился, так это за аккуратность, - довольно заметил он. - Все разложено, систематизировано, по фирмам, по фамилиям - одно удовольствие работать. Так, так... вот она, Карина Аркадьевна Конвисар, единоличная владелица центра развлече-ний "Яшма", ранее принадлежавшего ее мужу, убитому в девяносто восьмом - заказное, не-раскрытое. Имеет сына, девяносто седьмого года рождения. Сама же семидесятого года. Вот он и адресок.
   - Да, да, теперь я припоминаю, - задумчиво произнес Баскаков, - был такой заказ, и мы то-гда думали с него тоже пользу получить...
   - Да. "Яшмой" в девяносто девятом занимались Кудрявцева, Одинцов, Сазонов и Пашков. Но дело завалилось. Причины изложены достаточно ясно и убедительно.
   - Ну, что ж, адреса у тебя есть - засылай людей и выбирай, куда сам поедешь.
   - Последний адрес мне кажется наиболее реальным. Но что тут еще есть... - задумчиво пробормотал Ян, щелкая кнопкой "мыши". - Ага. Так, так... - он достал свою записную книжку, полистал, отчеркнул ногтем какую-то строчку, потом взглянул на монитор и слегка улыбнулся. - Ну надо же, какое милое совпадение!
   - Что такое?
   - Этот город удобен не только для Чистовой, но и для Кудрявцевой тоже. Фомин, упокой его Господи, отследил тогда несколько адресов ее сетевых контактеров - всего несколько, большую часть писем, в том числе и от Чистовой, она держала дома. Вот, среди прочих, числится и Екатеринбург, адресовано "Ленуле".
   Баскаков презрительно поморщился.
   - И что с того?
   - Кудрявцева работала в Екатеринбурге по документам Елены Логиновой. Возможно, у нее там до сих пор сохранились контакты, что правилами, между прочим, запрещено. Кстати, Конвисар в то время была женщина отнюдь не бедная. Что если ребята не завалились, а спе-циально завалили заказ? Тогда Кудрявцева может попытаться спрятаться у нее, получить деньги. У Чистовой тоже в этом городе интерес. Схимника видели на трассе в соответст-вующем направлении, а он их след хорошо держит, - последнее предложение Ян произнес с откровенной досадой. - Так что, в принципе, мне этот город по душе.
   - Тогда поезжай туда. И как можно быстрее.
   - Самолетом придется.
   - Хоть звездолетом! Кудрявцеву можете там оставить, - Баскаков сделал ударение на по-следнем слове, - а Чистову и Схимника привезешь ко мне.
   - А если он откажется.
   - Заставь.
   Лицо Яна окаменело.
   - Виктор Валентинович, вы нас обоих хорошо знаете, - мрачно сказал он. - Если я начну его заставлять, то либо привезу мертвым, либо сам не приеду.
   - Это твои проблемы, Ян. Он мне нужен живым, ясно?! Вот, - Баскаков пододвинул к себе листок бумаги, быстро написал на нем цифру и протянул его Яну. Тот взглянул на него, слегка улыбнулся, покачал головой и спрятал листок.
   - Такая сумма наводит на размышления.
   - Вот и поразмышляй по дороге. И не резвитесь там особо, мне и так Ростова хватило!
   Ян с видом несправедливо обвиненного пожал плечами и вышел из "приемной". Уже спускаясь по лестнице, он достал листок и еще раз посмотрел на жирно и крупно выписан-ные цифры, снова улыбнулся и торопливо побежал вниз по ступенькам.
  
  II.
  
   Поезд неторопливо вползал в огромный город, и пассажиры суетились, переговаривались, смеялись, ругались, волокли сумки и чемоданы, поглядывая в окна. Весь плацкартный вагон был охвачен кутерьмой прибывания, и только две девушки, сидевшие на нижней полке, тес-но придвинувшись друг к другу, не двигались, не суетились - торопиться им было ни к чему, и не было у них ни сумок, ни чемоданов, у одной из девушек не было даже пальто, и она ежилась, предвкушая встречу с холодной екатеринбургской весной, и, поглядывая в окно, изредка едва заметно кивала, узнавая знакомые места и словно здороваясь с ними, тогда как ее соседка с гладко зачесанными медно-рыжими волосами, прижимавшая к груди большой пакет, смотрела на город с восторгом первооткрывателя.
   - Я и не думала, Вит, что он такой огромный, - наконец сказала она. - Как бы мне хоте-лось его посмотреть... У нас будет время?
   Вита пожала плечами.
   - Не знаю, возможно. А посмотреть есть на что - здесь очень много красивых мест. Мне тогда в Историческом сквере нравилось... и на Городском пруду или на Верх-Исетском, осо-бенно ночью... Исеть не такая, как Волга, - она засунула ладони в рукава свитера и сгорби-лась. - Она совсем другая... Ну, и, конечно, много красивых зданий - и двухвековой давно-сти, и современных. Конечно, наверное, многое изменилось - я с девяносто девятого так здесь и не была. Если повезет, задержимся здесь надолго, здесь нас не найдут, не должны найти. Никто не знает, куда на самом деле отец отправил твою Светку Матейко, и уж тем бо-лее никто не может знать про Карину.
   - Мы сразу же к ней пойдем, не к Светке?
   - Я не уверена, стоит ли нам вообще ходить к Светке. Разве что посмотреть, на что она те-перь похожа, и узнать, не получала ли она писем. Надеюсь, наши предупреждения дошли до ее мотылькового сознания.
   - У Светки наверняка есть деньги, и она-то уж мне точно не откажет, - задумчиво произ-несла Наташа, и Вита покосилась на нее насмешливо.
   - Ах, ну да, как же истинный жрец откажет своему богу.
   - Прекрати! - Наташа сердито-смущенно покраснела. - Все равно ведь она запасной вари-ант. А ты уверена, что эта Карина ссудит тебе денег?
   - Нет, не уверена. Но надеюсь. Мы часто переписывались, и она не раз звала меня прие-хать. Кроме того, она может себе это позволить.
   - Ты на нее работала?
   - Не на нее. Против нее, - мрачно сказала Вита, глядя в окно. - Она была моим заданием, как и многие.
   - Я не понимаю, - Наташа удивленно посмотрела на нее. - Если ты работала против нее, как же ты теперь можешь...
   - Мужу Карины принадлежал центр развлечений "Яшма", здоровенный комплекс - дис-котеки, бары, ресторан, казино... ну, понимаешь, да? Дела шли очень хорошо, все было в по-рядке - в местном порядке, опять же, понимаешь? А потом появился левый серьезный дядя, возжелавший "Яшму" перекупить. Ему отказали. Ну и стандартный вариант - хозяину пуля в голову. Он был за рулем, а в машине - Карина с годовалым сыном, уже не помню, куда и зачем они ехали. В общем, их машина столкнулась вначале с машиной охраны, а потом ее вынесло на встречную, а там - рейсовый автобус. Карине-то ничего, а вот ее сын... нет, жизнь ему спасли - глухому, парализованному, - Вита начала водить пальцем по запотевше-му стеклу, выписывая какие-то загадочные иероглифы. - В общем, "Яшма" перешла к Кари-не, и теперь она начала получать предложения. Но только к ней и к "Яшме" было уже не так-то просто подобраться. И тогда приехали мы. Не буду рассказывать, что мы делали и как - это долго, неинтересно и не очень-то красиво. В общем, когда я оказалась совсем близко, то поняла, что не смогу... Она собиралась продать бóльшую часть "Яшмы", за нее давали хо-рошие деньги, ей эти деньги были очень нужны, на ребенка шли огромные суммы, постоян-ные операции...а наш заказчик теперь уже хотел просто отнять "Яшму"... Женька быстро просекал такие вещи, он вскоре популярно объяснил мне что и как... и вот эти "что и как" оказались очень хреновыми, - Вита покачала головой, - крайне. Он даже вычислил три вари-анта, от кого мог исходить заказ, он был... чертовски умен. После этого я поехала к Карине и все ей рассказала. Ни о коллегах, ни о "Пандоре", конечно, ни слова, но расклад дала. От-кровенно говоря, я не ожидала, что она меня отпустит. Но она отпустила. Карина из тех ред-ких людей, которых деньги не портят... ну, почти не портят. Женька, конечно, когда узнал, орал так, что Исеть чуть из берегов не вышла, но он понял... В общем, я поговорила с Кари-ной еще раз, мы здесь все замазали, тихо свернулись и уехали, дома представили убедитель-ный отчет, а тут уж потом был окончательно вычислен заказчик и наказан так, что это никак не связалось с "Пандорой". Карина все сделала как надо, а Женька нас мастерски прикрыл и отмазал. До сих пор не могу понять, почему он не выгнал меня после этого случая. Потом я решилась отправить Карине письмо - просто так... с тех пор мы очень мило переписывались. И не нужно, Наташ, на меня так смотреть. То, что я сделала, может и было чертовски благо-родно, но это было и чертовски глупо - я подставила себя и подставила людей. Больше я так никогда не делала. Когда выбираешь определенный образ жизни, то следует выполнять и оп-ределенные правила. Если ты взялся за работу - будь любезен ее выполнить качественно. Кстати, как меня зовут? - вдруг резко спросила Вита, и Наташа быстро ответила:
   - Лена.
   - Очень хорошо.
   Поезд дернулся, наконец остановившись, и пассажиры с усталой радостью повалили на перрон. Наташа и Вита вышли последними, и их мгновенно подхватила, закружила полно-водная шумная река людских тел и объемистых сумок. Наташа поспешно вцепилась в руку Виты и страдальчески охнула, когда ей в бок въехал чей-то локоть, в свою очередь Вита ря-дом зло огрызнулась на кого-то, дернула Наташу и молча показала глазами на здание вокзала - говорить в таком шуме было бессмысленно. Потом она решительно и быстро зашагала вперед, ловко и умело лавируя среди людей, и Наташа послушно двинулась следом, крепко прижимая к себе пакет. Вымокшие под холодным дождем и изрядно потрепанные, они все же кое-как добрались до здания вокзала.
   - Постой здесь, мне надо позвонить, - сказала Вита и умчалась, прежде чем Наташа успела что-то сказать. В панике она огляделась, прижимая к себе пакет обеими руками, потом схва-тилась за сумку, проверила ее содержимое, потом снова начала беспомощно озираться. Но вскоре беспомощность исчезла с ее лица, и в глазах загорелся злой голодный огонь. Вокруг было столько людей, столько Вселенных, столько сладких темных тайн, а у нее даже не было ни кистей, ни красок, ни карандаша, ни бумаги - ничего, и так хотелось... хотелось... Рядом с ней остановилась какая-то женщина с ласковыми глазами, начала что-то говорить, и Ната-ша, не слушая слов, уставилась в ласковую светло-зеленую глубь, потом досадливо дернула головой и сказала:
   - Воровка. И паршивая, к тому же. Ты мне не интересна.
   Женщина отшатнулась, ее всосало в толпу, и Наташа тут же о ней забыла. Через несколь-ко минут ее тронули за локоть.
   - Пошли, - сказала Вита, - нас ждут.
   Они снова вышли под дождь, и торопливо шагая рядом с Витой, втянувшей мокрую голо-ву в плечи, Наташа спросила:
   - Мы не на метро?
   - Нет, на трамвай. Двадцать седьмой, кажется... или тридцать второй...
   - Может все-таки возьмешь мое пальто?
   - Не надо - вон же остановка, рядом.
   Только оказавшись в трамвае, Вита слегка взбодрилась, чуть отогревшись, и, вцепившись в поручень и покачиваясь рядом с Наташей, весело показывала на знакомые места, дробя-щиеся в мокром стекле.
   - Там Оперный театр... а вон Уральский университет - видишь, здоровенное здание с ко-лоннами?.. вон там, если к реке спуститься, такой парк с фонтаном... вон цирк - видишь... жалко, до Дворца Спорта не доедем...
   Наташа кивала, сердито поглядывая на двух мужчин по соседству, слишком громко обсу-ждавших предстоящий футбольный матч пермского "Динамо" и екатеринбургского "Урал-маша" - из-за них Виту было плохо слышно. А та, не договорив, вдруг уже двинулась к две-рям.
   - Все, нам выходить.
   Хотя они ехали достаточно долго, Наташе, не обращавшей внимания на трамвайную тол-чею и жадно впитывавшей заоконный сумеречный пейзаж огромного города с длиннющими многоэтажками, старинными классическими домами, ступенчатыми водоемами и сосновыми рощами, показалось, что прошло всего лишь несколько минут, и она последовала за Витой очень неохотно.
   Они прошли, точнее пробежали две улицы, - дождь и ветер усиливались, пока наконец не занырнули под козырек какого-то приземистого здания с тремя толстыми колоннами, на ко-тором зазывно переливалась светящаяся надпись "Две ящерки" и тут же искрились зеленым и сами ящерки, хвостатые и глазастые.
   - А где же "Яшма"? - разочарованно спросила Наташа, предвкушавшая увидеть некое ги-гантское сооружение из стекла и бетона, смесь дворца из "Тысячи и одной ночи" и совре-менного небоскреба.
   - "Яшма" давно продана, нам сюда, идем.
   Еще в вестибюле они окунулись в жесткий грохот музыки. Вита что-то сказала одному из охранников, тот кивнул и отвел их в большой зал, где сдал с рук на руки высокой светлово-лосой девице в коротком зеленом платье. Пока она разговаривала с Витой, Наташа оглядела зал, в оформлении которого преобладали темно-зеленые цвета, а пол и небольшая сцена для выступлений отливали малахитом. Зал был полон на две трети, кто-то танцевал, кто-то сидел за столиками, а на сценических столбах, в нескольких метрах от пола, вниз головой и завив ноги вокруг гладких стержней, под музыку сползали две полуобнаженные танцовщицы, ухитряясь при этом еще и извиваться, и Наташа изумленно уставилась на них, пытаясь по-нять, как у них это получается, и смотрела до тех пор, пока Вита не потянула ее к лестнице, обегавшей зал по периметру и поднимавшейся на несколько ярусов вверх. Темно-зеленые ступеньки и площадки были прозрачными, и, поднимаясь, Наташа смотрела не столько впе-ред, сколько себе под ноги.
   Прорвавшись сквозь серьезную систему охраны, преграждавшей путь в кабинет владели-цы "Двух ящерок", Вита и Наташа, конвоируемые все той же скучающей девицей, открыли тяжелую дверь кабинета. Карина Конвисар, стоявшая возле шкафа с какими-то папками, обернулась - невысокая, чуть полноватая женщина возрастом слегка за тридцать, черноволо-сая и черноглазая, в элегантном жемчужном брючном костюме. Ее лицо отличалось своеоб-разной красотой, в которой было что-то воинственное, но взгляд был усталым и слегка рас-сеянным. Увидев вошедших, она всплеснула руками и вместо приветствия воскликнула:
   - На кого похожа! Ты так и шла без пальто?! Ко Дню Победы снег обещают... ненормаль-ная! Лариса! Лариса!
   - Я здесь, - сообщила стоявшая за их спинами девица, хотя Карина и так прекрасно ее ви-дела.
   - Посмотри внимательно на этих красавиц, спустись в кухню и скажи, что следует принес-ти, бегом! И пусть пришлют два полотенца! Нет, четыре! Ветром, Лариса!
   Лариса тут же исчезла. Карина стремительно подошла к Вите, резко наклонилась, при-стально взглянув ей в глаза, потом чуть повернулась и проделала то же самое с Наташей, ко-торая невольно дернула головой, словно женщина собиралась ее боднуть.
   - Приехала наконец! - сказала Карина Наташе, тут же повернулась и обняла Виту - быст-ро и вскользь, тут же начав отряхивать свой костюм. - Совершенно мокрая, невозможно! И девочка тоже мокрая! Как зовут девочку?
   - Аня, - ответила Наташа, слегка ошеломленная, и Карина усмехнулась уголком рта.
   - Аня, так Аня. Лен, почему не предупредила, прислали бы машину! С погодой какой-то кошмар творится... Девочка, сними пальто, с него течет! Пол испортишь... Снимайте обе обувь, сейчас же!.. господи, что это за обувь?!.. Лариса! Лариса!
   - Здесь я! - сердито сказала Лариса, неожиданно появляясь из бесшумно раскрывшейся двери с охапкой полотенец в руках. - Все принесут через десять минут, а с горячим просили подождать, много заказов.
   - Пусть поторопятся! Лена, где ваши вещи?!
   - На нас, - ответила Вита, принимая полотенца у Ларисы, тут же скрывшейся за дверью. Карина поджала губы.
   - Так-так. Ладно, об этом потом. Раздевайтесь, живо, у меня тепло. Одним полотенцем вытереться, в другое замотаться и на диван, обе! - Карина отошла к окну и начала подстраи-вать кондиционер. Наташа неуверенно поглядела на Виту, но та кивнула - мол, делай, что сказано, - уже стягивая с себя джинсы. - Еще не хватало воспаления легких... Лариса! Лари-са!
   Дверь отворилась, впустив Ларису, уже с дымящейся сигаретой.
   - Неужели каждый раз, как только я...
   - Возьми эти тряпки, пусть их высушат, и найди им пока одежду, прикинь по росту.
   - А где я ее сейчас возьму?! Посетителей раздевать?!
   - Это уж твоя забота!
   - Так может для начала, Карина Петровна, вы сами...
   - Я тебя, мерзавка, уволю! - Карина схватила со стола увесистую тетрадь и запустила ее в Ларису. Та с привычной ловкостью отдернула голову, тетрадь ударилась о чуть прикрыв-шуюся дверь и шлепнулась на пол.
   - В который раз уволите - в шестнадцатый?! - она с невозмутимым видом вошла, подняла тетрадь, бросила ее на кресло, сгребла мокрую одежду в охапку и исчезла за дверью. Наташа покосилась на Виту, но та смотрела как ни в чем не бывало, явно не удивленная и не шоки-рованная происшедшим.
   - Наглая беспринципная девка! - сказала Карина уже спокойным голосом. - Но я бы без нее не справлялась, спокойно могу оставлять на нее все дела - я ведь часто в разъездах, ты ж знаешь. Через пару недель у Вальки опять операция, говорят, есть шанс вернуть слух.
   - Дай бог, - Вита наклонила голову, вытирая мокрые волосы. Дверь снова отворилась. На этот раз вошли две девушки с тяжелыми подносами. Карина сделала им знак поставить под-носы на столик возле дивана, но Вита поспешно сказала:
   - Погоди, Карин, мне бы поговорить с тобой надо. Где бы Аня могла... Ань, ты не против?
   - Конечно нет, - поспешно сказала Наташа. Карина свела ладони, и ее сверкающие поли-рованные ногти задумчиво постучали друг о друга.
   - Куда... а хочешь, Анна, можешь на дискотеку пока спуститься. Там неплохо, - она ус-мехнулась, - так люди говорят.
   - С удовольствием, только, - Наташа похлопала по полотенцу, в которое была закутана, и тут же пожалела об этом.
   - Лариса! Лариса!
   - Вы думаете, у меня мотор привешен, что ли?! - сердито сказала Лариса, тут же появля-ясь из дверей, словно послушный джинн. Правым ухом она прижимала к плечу трубку сото-вого телефона, а в руках держала аккуратно сложенную одежду и две пары туфель. - Вот, это - на тебя, а это - на тебя, - она проворно раздала вещи Вите и Наташе, словно опытный кру-пье - карты, и тут же исчезла. Наташа быстро оделась, поглядывая на терпеливо стоящих официанток. Брюки и легкая кофточка были красивыми, явно очень дорогими и чуть теплы-ми, словно их действительно только что с кого-то сняли.
   - Только... за ней бы надо приглядеть, - негромко произнесла Вита. Карина кивнула.
   - Это можно. Лариса! Лариса!
   - Ась? - сказала Лариса, просовывая голову в приоткрывшуюся дверь.
   - Позови Сережу.
   - Которого?
   - Любого.
   Лариса исчезла, и через несколько секунд в кабинет вошел серьезный молодой человек в черных брюках и зеленой рубашке.
   - Сергей, отведи эту мадемуазель в зал, усади за хороший столик и пригляди, чтоб никто к ней не лез, если она сама того не захочет.
   - Сделаем, - молодой человек кивнул, открыл дверь пошире и чопорно сказал: - Прошу вас.
   Наташа оглянулась на Виту, та ободряюще подмигнула, и она вышла, следом за ней дви-нулся Сергей, а за ним - одна из официанток с подносом. Вторая девушка быстро и аккурат-но сервировала зеленый прозрачный столик и тоже исчезла. Вита непринужденно потянулась и пододвинула к себе тарелку, дышавшую ароматным сытным паром. Лицо Карины, едва за-крылась дверь, изменилось, стало отрешенным, с прохолодцей.
   - Эта девочка... Аня, больна чем-то? Глаза у нее странные.
   - Просто она давно ничего не ела, - Вита зачерпнула ложкой горячую красноватую жид-кость, в которой плавали кусочки грибов, оливки и ломтик лимона, и с аппетитом проглоти-ла. - М-м, похоже Олег Леонидыч переехал сюда из "Яшмы" вместе со своими кулинарными изысками. Грибная солянка все та же.
   - А ты, как я посмотрю, все та же нахалка, - заметила Карина, втыкая в уголок пухлогубо-го рта длинную коричневую сигарету. - Потом можешь спуститься поздороваться с ним.
   - Это исключено, - сказала Вита с сожалением, быстро поглощая солянку. - И вообще, нежелательно, чтобы кто-нибудь узнал о моем визите.
   - Вот мы и подошли к сути дела, - Карина села за стол, глядя на циферблат часов на тон-кой малахитовой колонке, вокруг которой в бесконечном движении плыли золотистые сюр-реалистические фигурки, вращаясь вокруг своей оси и едва слышно нежно позвякивая, по-том чуть передвинула стоящую возле часов фотографию. - Насколько я понимаю, ты прие-хала не ради моих прекрасных глаз. А ведь могла приехать просто так, раньше, я не раз тебя звала.
   - Я не могла, - сказала Вита, отставляя тарелку из-под солянки и подтягивая к себе бара-ньи котлетки с гарниром. - Слишком опасно, и ты, Карина, прекрасно это понимаешь.
   - Выпей коньяку, простудишься, - Карина нажала на столе какую-то кнопку, и лампа под потолком, стилизованная под старинный фонарь, погасла, теперь свет горел только под по-лусферическим абажуром на длинной гнутой ножке, стоявшим на столе. - Теперь, значит, стало не опасно?
   - Я приехала за помощью, Карина, - Вита звякнула бутылкой о рюмку, наливая коньяк, - но я пойму, если ты мне откажешь. Просто сунуться мне больше было некуда.
   - Что, проблемы с новым заданием? - с тонкой усмешкой спросила Карина. Вита покачала головой.
   - И да, и нет. А задания мне больше дать не могут, потому что некому.
   Карина внимательно посмотрела на ее лицо, потом у нее вырвалось слово, совершенно не подходившее воспитанной женщине.
   - Это ты точно подметила, - сказала Вита, наливая себе вторую рюмку. - Ох, одурею сей-час, только не могу - до костей промерзла - что в автобусе, что в поезде.
   - Ничего, за тобой присмотрят, - Карина пересела из-за стола на кожаный диван рядом с Витой и налила коньяку и себе. - Ленуля, что же случилось?
   - Я тебе одно могу сказать - за нами гоняется толпа очень злых и страшных дяденек, ко-торые уже многим кровь пустили, вот почему я и не могу у тебя задерживаться. Не думаю, что они найдут нас в этом городе, но всякое может случиться.
   - Короче говоря, тебе нужны деньги? Сколько?
   Нахмурившись, Вита назвала сумму, потом добавила:
   - И еще мне нужна машина. Не для понтов, плевать, какая, хоть "запорожец", если возь-мет хорошую скорость и не сломается через двадцать метров. Я понимаю, что у тебя у самой проблемы, поэтому если...
   - Это немалые деньги, - перебила ее Карина, - и, насколько я могу судить о твоем положе-нии, никакого гаранта ты мне дать не можешь.
   - Верно. Не могу.
   - В этот раз ты на редкость откровенна с самого начала, - заметила Карина, встала и ото-шла к стене, где висела большая картина - фантазия на тему "Уральских сказов" Бажова, подсвеченная изнутри. - Видать, тебя действительно крепко прижали. Тебе эти деньги нуж-ны, чтобы отдать какой-то долг?
   - Нет. Чтобы выжить.
   - Тебе и этой девочке?
   - Она удивительный человек, - сказала Вита с легкой улыбкой, - и очень несчастный.
   - Удивительные люди всегда несчастны, - Карина обернулась и жестко посмотрела на нее. - Ты ставишь меня в дурацкое положение, Лена. Я не могу тебе верить... и не верить тоже не могу.
   - Я верну... как только получится, но вряд ли это будет скоро.
   - Кошмар, на кого ты похожа, - вдруг резко сменила тему Карина, и Вита поняла, что она тщательно обдумывает ее слова. - Худая, бледная, прическа... ногти... господи, что за ног-ти! Кури, или ты бросила, - она кивнула на пачку сигарет на столе.
   - Не люблю ментоловые.
   - Лариса! Лариса!
   Дверь приоткрылась, и Лариса, не заглядывая, сказала в щель:
   - Я здесь.
   - Принеси свои сигареты.
   - Я за них заплатила между прочим! - голова Ларисы просунулась в кабинет, посмотрев на Виту раздраженно и с легким оттенком ревности.
   - Возьмешь в баре другую пачку!
   Лариса исчезла на несколько секунд, вернулась, сердито бросила на диван начатую пачку и снова исчезла. Вита закурила, с наслаждением вздохнула и по-хозяйски забралась на диван с ногами, свернувшись клубочком, чем вызвала у Карины добродушную усмешку.
   - Хорошо, ты получишь деньги, но не сегодня, - сказала она. - Утром у меня много плате-жей, мне нужна наличка. Зайдешь за деньгами завтра вечером. А машина... дай мне свой паспорт. Вы уже где-то остановились?
   Вита отдала ей паспорт и неопределенно покрутила в воздухе пальцами с зажатой в них сигаретой, затейливо закрутив струйку дыма, потом сказала, упредив предложение Карины.
   - Мы найдем, где переночевать, ты лучше этого не касайся, так для всех безопасней.
   - А сюда надолго?
   - Если повезет, то да.
   - Послушай... - Карина снова села на диван, - один мой знакомый, у него ресторанчик на Павлодарской, он собирается выгнать одного из своих администраторов, так я тебя пореко-мендую... и твою удивительную Аню устроим. Все может наладиться, конечно, при условии, если ты будешь вести себя разумно.
   - Поглядим, - рассеянно ответила Вита, - мой внутренний голос мне подсказывает, что все это так просто не закончится. Эх... безотраден путь мой! Каждый божий день - глушь лесов да холод-голод деревень!1 Так хочется отдохнуть, так надоело бегать...
   - Да ты просто рассыпаешься, - заметила Карина, - никогда тебя такой не видела. Ничего, выкрутишься. Задумывалась ли ты когда-нибудь, что если б ты не отказалась тогда от денег, которые я тебе предлагала, здесь бы тебя и похоронили? И не денег мне было бы жалко - просто за последние шесть лет у меня сформировались своеобразные понятия о благородст-ве.
   Вита усмехнулась и ничего не ответила. Карина встала и, сказав "Посиди", вышла из ка-бинета, закрыв за собой дверь, из-за которой почти сразу раздалось "Лариса! Лариса!", по-том послышалось сердитое ворчание светловолосого "джинна". Вита допила свой коньяк, прикусила ломтик лимона, после чего, ожидающе поглядывая на закрытую дверь, принялась бродить по кабинету. Тронула мохнатый перистый лист большой вашингтонии, знакомой ей еще по "Яшме", внимательно рассмотрела четыре круглые матовые темно-зеленые вазы, вы-строенные по размеру на стеклянной полке, потом потянулась было к серебристому телеви-зору, чтобы включить его, но тут вошла Карина, и она обернулась.
   - Ну, что, пожалуй, мы все выяснили, так что я пойду.
   - Еще пятнадцать минут посидишь - вам привезут пальто. Молчи, - сказала Карина, уви-дев, что Вита уже собирается возражать, и ткнула в ее сторону указательным пальцем, на ко-тором взблеснул изумрудный перстенек, - я могу себе это позволить, кроме того, мне в том магазине все равно крепко должны. Так что же это за удивительная девочка с тобой?
   "Удивительная девочка" тем временем сидела внизу, за столиком, и под слегка насмеш-ливым взглядом охранника жадно поглощала принесенную еду, с трудом удерживая себя от того, чтобы вылизывать тарелки. Она не знала и не пыталась разобраться, что же это были за блюда, только чувствовала, что ест что-то горячее и необыкновенно вкусное. Вокруг ели, смеялись, говорили, танцевали, освещение менялось - зал то погружался в полумрак, проби-тый точками сигаретных огоньков, то дробился в прыгающих разноцветных лучах, превра-щавших танцующих в странные дергающиеся призрачные фигуры, то ярко вспыхивал, обна-жая лица и движения. Менялась музыка, менялись танцоры на сцене. Пустые тарелки и ва-зочки улетели, подхваченные невидимой рукой, и Наташа, откинувшись на полукруглую спинку стула, курила и пила какое-то густое сладкое вино, сытая, умиротворенная, отогрев-шаяся, немного сонная и довольная, улыбалась плещущемуся вокруг людскому морю. Ду-мать о том, что будет, когда они с Витой выйдут из "Двух ящерок" не хотелось, сейчас ей было просто хорошо. Она попробовала втянуть в разговор охранника, но тот отделывался короткими лаконичными ответами, и она замолчала, глядя на сцену. В зал снова втек полу-мрак, и на сцене выстраивалось какое-то подобие хора, облаченного в монашеские черные балахоны с капюшонами, только одна фигура, вероятно солист, стояла в белом балахоне. Го-ловы всех были склонены, лица спрятались в тенях, за свисающими складками, и Наташа не могла понять, мужчины это были или женщины. Но когда откуда-то полилась неторопливая музыка, и стоявшие запели, то оказалось, что это женщины. В зале была великолепная аку-стика, и высокие чистые голоса наполнили его целиком, притихший, застывший. К изумле-нию Наташи пели на латыни, и она даже моргнула - настолько нереальной казалась здесь подобная песня. А когда музыка вдруг всплеснулась коротким барабанным громом, зал на мгновение погрузился в полный мрак, но тотчас же по обеим сторонам сцены вспыхнул жи-вой огонь - большие факелы в руках двух молчаливых фигур в черном, и одновременно с этим поющие сдернули с себя балахоны резким слаженным движением, и те, взметнувшись, мягко улеглись на пол. Женщины оказались все как на подбор - высокие, стройные, темно-волосые, только у солистки были светлые волосы, и одета она была во что-то черное, полу-прозрачное и длинное, тогда как хор теперь оказался в белом. Из глубины сцены подул ве-тер, и одежды развевались, и распущенные волосы плыли над плечами, и по лицам прыгали тени от мечущегося пламени факелов, и голоса текли в зал, но уже не нежно-неземные, а сильные, глубокие, в песню просочились угроза и страсть. Эффект был поразительным, и Наташа, не выдержав, глубоко вздохнула и всплеснула руками, и охранник глянул на нее снисходительно и добродушно. А она смотрела, до боли стиснув пальцы и чуть приоткрыв рот, она не понимала ни слова, но это и не нужно было - песня летела сквозь нее, наполняя восхищением и странной смутной тревогой. Она подумала, как бы прекрасно было нарисо-вать этот хор - и лица, и хищные тени на них, и отблеск пламени в горящих глазах, и разве-вающиеся одежды, и силу чистых голосов... нарисовать снаружи...
   ...нарисовать пустыми и заполнить...
   В голове у нее на мгновение вдруг все словно озарилось, и кто-то засмеялся где-то очень глубоко, но свет тут же погас, и она вздрогнула - сейчас ей казалось, что все девушки на сцене смотрят только на нее, поют только ей, и ей было страшно и неуютно на перехлесте горящих загадочных взглядов... особенно солистки с ее особенным выделяющимся вибри-рующим грудным голосом... чем-то она напоминала Надю... она была очень похожа на На-дю... может, это и есть Надя - та, из сна... и сейчас протечет кровь, прорастут из кожи ост-рые стеклянные осколки, охрипнет, съежится сильный голос...
   И огонь - ах, этот огонь! Так хочется сгореть в нем, правда?
   Наташа резко потянула к себе полукруглый бокал на длинной витой ножке, чуть не опро-кинув его, а когда на ее плечо опустилась чья-то рука, она едва удержалась, чтобы не закри-чать.
   - Ты что? - удивленно спросила Вита и протянула ей длинное коричневое пальто. - Уже поела, да?
   Не дожидаясь ответа, она повернулась к охраннику.
   - Большое спасибо, Сергей. Карина Петровна просила вас зайти.
   Охранник кивнул и ушел, а Вита опустилась на его место. Ее лицо было усталым, но взгляд остался бодрым, только чуть замаслился от выпитого коньяка.
   - Тебе нравится? - осторожно спросила Наташа, кивнув на сцену.
   - Да, оригинально. Только немного странно, правда? - Вита нахмурилась, вспомнив "представления" в "Черном бриллианте". - Латынь - здесь... Язык, на котором разговари-вают с богом.
   - Они разговаривают не с богом, - глухо сказала Наташа. - Они... а впрочем, - она вдруг хищно и недобро улыбнулась, - впрочем...
   Ее взгляд метнулся в сторону, она вздрогнула и застыла, потом провела рукой по лицу, словно сметая паутину, и резко встала.
   - Ты куда? - окликнула ее Вита.
   Не ответив, Наташа направилась к одному из дальних столиков, у стены, за которым си-дела веселая хохочущая компания, молодая и уже изрядно пьяная. Чуть помедлив, она подо-шла к одной из девушек, сидящей к ней спиной, хорошо и дорого одетой, и положила ладонь ей на плечо - так, как это только что сделала Вита. Коротко стриженая светловолосая голова повернулась, на Наташу глянули огромные кукольные глаза, и в них появился ужас. Бокал с коктейлем выскользнул из пальцев девушки и упал набок, залив стол, и все сидевшие за ним мгновенно замолчали.
   - Здравствуй, Света, - негромко сказала Наташа, не убирая руки, и Светочка Матейко мед-ленно поднялась под ее рукой, не сводя с Наташи широко раскрытых глаз. Теперь в них бы-ло некое соборное благоговение, но ужас остался - ужас первобытного человека, увидевшего молнию. Потом на ее губах блеснула улыбка, в огромных синих глазах растеклись обожание и щенячий восторг, Света крепко вцепилась в руку Наташи и затараторила:
   - Господи-господи, Наташа, неужели это ты, как я рада, ты здесь, откуда ты здесь, я так рада тебя видеть, какая ты стала, а помнишь "Сердолик", а "Гнездо"? - весело было тогда, правда? так хорошо, что ты приехала, я ведь никому, никому... садись к нам, Наташ, у нас классно, я тебя познакомлю, так откуда ты, ты по делам, ты ко мне, садись сюда...
   - Нет, - сказала Наташа, вклинившись наконец-то в бесконечный поток слов, - сесть я не могу, я не одна. Пойдем, мне нужно поговорить с тобой.
   Света послушно кивнула, отмахнулась от недовольно загудевшего стола и направилась вслед за Наташей через зал. Вита, увидев Матейко, посмотрела на Наташу свирепо, но тут же мгновенно надела на лицо маску вежливого удивления.
   - Познакомься, Лен, это Света, - Наташа с невозмутимым видом села на свое место. Вита сдержанно улыбнулась и кивнула.
   - Для друзей - Сметанчик, - весело сказала Света, - конечно, смешное прозвище, но, по-моему, очень милое. Раз ты с Наташей, то можешь называть меня так - я совсем не против. Послушай, а мы никогда раньше не встречались, - между ее изящно прорисованных бровей залегла складка, - давно?
   - Да нет, я тебя впервые вижу, - равнодушно ответила Вита. Матейко кивнула с облегче-нием человека, освобожденного от трудной работы, так и не узнав в Вите веселую болтушку, остановившую ее в феврале на волгоградской улице и назвавшуюся Раей Володарской - ни-чего этого она уже не помнила, впрочем, ее память теперь с трудом удерживала в себе и со-бытия двухнедельной давности. Только одно она держала с прежней четкостью - воспоми-нание о временах "жречества" и воспоминание о собственной полубезумной агрессии, от ко-торой избавила ее Наташа, и обожание в глазах Сметанчика начало окутываться легким оре-олом фанатизма, и смотрела она только на Наташу, и Наташа видела это и понимала, и Вита с тревогой чувствовала, что той это нравится. Не выдержав, она двинула Наташу под столом ногой и когда та негодующе посмотрела на нее, быстро постучала ногтем по своим часам. Наташа недовольно скривила губы, потом взглянула на Свету, лицо ее стало озадаченным, и ладонь проехалась по лбу.
   - Что с нашим вопросом? - осведомилась она.
   - Завтра вечером, - Вита покосилась на Свету-Сметанчика, и та тут же предложила с гос-теприимной осторожностью:
   - Может, пойдем к нам?
   Наташа покосилась на отрешенное лицо подруги и покачала головой.
   - Нет, Света, мы очень устали. Нам нужно где-то переночевать - поможешь?! - последнее слово невольно прозвучало как приказ, и голова Светы чуть склонилась покорно, и Наташа нахмурилась, вспомнив вдруг, как далеко и давно отсюда Светочка, так же покорно склонив красиво причесанную голову, под застывшими чужими взглядами медленно выливала на нее бокал шампанского, подчиняясь ее, Наташиному приказу. Вспоминать об этом было непри-ятно, но в то же время в этом было что-то особенное, привкус сладости, особого удовольст-вия, которое дает только власть. Наташа уловила насмешливо-тревожный блеск в глазах Ви-ты, потом что-то еще, что понять не успела, - Вита прищурилась и отвернулась к сцене, где две пары искусно и зажигательно выплясывали латиноамериканский танец.
   - Конечно, это просто, живи у меня, - Света виновато покосилась на Виту, - то есть, живи-те. Я недавно переехала, хорошая квартира... Игорь в Питер укатил на две недели, да и на-плевать, в принципе... Ты хочешь поехать сейчас?
   - Да, - резко ответила Наташа, но тут же добавила смягчившимся голосом: - Если можно.
   - Вот и чудненько. Я пойду позвоню извозчикам, - Матейко недовольно скривила пухлые кукольные губы, - а то машины так и нет до сих пор - папа говорит, нельзя пока, что-то про регистрацию - опасно... - она пожала плечами, и в ее глазах мелькнул неясный призрак за-старелого, уже почти забытого страха, тут же растворившийся в прежней глуповатой невы-разительности. Она широко и восхищенно улыбнулась Наташе, отцепила от пояса сотовый телефон, сверкнув кольцами и расписными ногтями, и ушла, изящно покачивая аккуратными бедрами.
   - Не смотри так, - Наташа закурила, нервно озираясь, и сигарета слегка подрагивала в ее пальцах, насколько я понимаю, ты свою Карину о ночлеге не просила, денег у нас пока нет, а я не собираюсь ночевать на вокзале или в подворотне!
   - А я не по этому поводу, - Вита разгладила воротник лежащего у нее на коленях пальто. - Поосторожней. Маленькая дурочка по-прежнему тебя боготворит, и даже один жрец - это уже слишком много.
   - Не говори ерунды! Она просто мне благодарна. Каждый ведь по-своему выказывает свою благодарность - один боготворит, другой говорит гадости...
   - Послушай, - Вита сверкнула на нее глазами, - я ценю то, что ты для меня сделала, и я знаю, чего тебе это стоило, но я не собираюсь воздвигать тебе алтарь и отбивать земные по-клоны! Не получится из меня жреца!
   - Да, зато из тебя получается отличный поводок! - Наташа вдруг бессильно осела на сту-ле, и ее ладони проехались по гладко зачесанным волосам от висков к затылку. - Господи, Вита, что я говорю?.. Ты... может, я много выпила... я устала, этот свет, люди, шум... слиш-ком много...
   - Сейчас поедем домой, - мягко сказала Вита, кладя руку ей на плечо.
   - Домой? У нас нет дома, давно нет...
   Но тут вернулась Света, уже в пальто внакидку, и Наташа замолчала, возвращая лицу прежнее выражение. Света весело кивнула, помахала ладонями в знак того, что можно идти, и они встали из-за столика. Вита надела свое пальто, и Сметанчик посмотрела на нее с лег-ким оттенком неудовольствия.
   - У тебя такое же, как у меня, - отметила она, дотронувшись до воротника пальто Виты, - и кофточка у меня такая есть. В "Каравелле" одеваешься, да?
   Вита неопределенно тряхнула головой, и они направились к выходу. У самых дверей их нагнал серьезный Сергей, распахнул перед ними створку и вышел вместе с ними на улицу, под дождь, идя вплотную, словно был частью компании.
   - А ты чего? - рассеянно спросила Вита, и он слегка улыбнулся.
   - Карина Петровна приказала проследить, чтобы все было в порядке.
   Такси еще не было, и они остановились у обочины. Дождь, сеявшийся с низкого неба, усилился, и Матейко раскрыла зонтик, взяла Наташу под руку, спрятав ее от дождя и что-то быстро ей рассказывая. Вите под зонтиком места не осталось, и она встала рядом, съежив-шись и засунув руки в карманы, но тут раздался щелчок, и над ней раскрылся зонтик охран-ника - она не заметила, что он нес его, и слегка улыбнулась.
   - Слушай, друг Сергей, а черный ход у вас тут есть?
   - А как же, - ответил Сергей с оттенком снисходительности, - два целых.
   - А где?
   Он быстро объяснил, время от времени поглядывая то на часы, то в сторону дверей "Двух ящерок". Вита, внимательно слушавшая, кивнула.
   - Хорошее у вас заведение.
   - Да, - деловито ответил охранник, - хорошо платят.
   В этот момент к обочине подкатило такси. Света, повинуясь небрежному и усталому жес-ту Наташи, уселась на переднее сиденье, сама Наташа с Витой расположились на заднем. Сергей захлопнул за ними дверцу и слегка помахал ладонью на прощанье с таким серьезным видом, словно принимал парад на трибуне Мавзолея.
   Всю дорогу Наташа сидела молча, съежившись, поглядывая на Виту болезненным взгля-дом раненого животного. Матейко тарахтела не переставая, ее разговор не требовал ответов, это был своеобразный бессвязный монолог, и подруги не вслушивались в него, занятые своими мыслями и отмечая лишь наличие звука. Вита то смотрела в окно, стараясь сориен-тироваться, то оглядывалась назад, разглядывая ехавшие следом машины - это уже вошло у нее в привычку, став почти бессознательным рефлексом.
   Квартира, в которой жила Матейко, оказалась трехкомнатной, просторной, и в ней царил такой же беспорядок, как и в Светочкиной голове. Обстановка в ней была дорогая, но бес-толковая, расположенная кое-как, без удобства, словно мебель только что привезли и броси-ли стоять, как получилось. Книги отсутствовали вовсе, зато было много новомодной техни-ки, большая видеотека, а в гостиной, над диваном, висел огромный плакат с изображением голой девицы с налитыми дынеобразными грудями, раскинувшейся в романтической позе.
   Света, проворно двигаясь и ни на минуту не замолкая, застелила диван и пухлое расклад-ное кресло, потом принесла две шикарные ночные рубашки. Вита, рассматривавшая назва-ния фильмов на видеокассетах, спросила:
   - А что, Света, не получала ли ты с марта месяца каких-нибудь писем?
   - Писем? - недоуменно переспросила Матейко, остановившись посреди комнаты. - Да нет вроде... С чего вдруг, у меня же телефон.
   Наташа и Вита переглянулись с легким ужасом, сообразив, что Света уже совершенно за-была о предупреждении, и одновременно подумав о том, кто из остальных Наташиных кли-ентов еще о нем помнит, и о том, что уже давно не делали проверку.
   - Я сейчас отзвонюсь, - быстро сказала Наташа, доставая записную книжку, - Светка, где у тебя телефон?.. нет, лучше сотовый дай, потом сочтемся.
   - Какие вопросы, счеты, что ты?! - воскликнула Света возмущенно и протянула ей теле-фон. Наташа взяла его и быстро вышла из комнаты. Матейко с рассеянным удивлением по-смотрела ей вслед.
   - А чего случилось?
   - Пока ничего. А ты, дорогой мой Сметанчик, запомни хорошенько - никаких писем не читай, от кого бы они ни были, ясно? - мрачно сказала Вита, прикладывая к себе ночную ру-башку. Света пожала плечами, небрежно кивнула в знак согласия и включила телевизор.
   - Хочешь, киношку поставь...
   Вита резко развернулась в ее сторону, схватила Матейко за отвороты тонкого халатика и встряхнула так, что жалобно затрещали нитки.
   - Ты меня не поняла, Света! - зло сказала она сквозь зубы. - Я хочу, чтобы ты врезала это в свой мозг накрепко, а не забыла через пять минут! Это не шуточки, не милая просьба типа "Дайте закурить", это очень серьезно! Не! Читай! Никаких! Писем! - размеренно выделила Вита каждое слово, словно разговаривала с глухим или умственно отсталым. - Потому что если ты, кукла, прочтешь не то письмо, тебя больше не будет! Только вначале тебе будет очень, очень больно! Ты даже не представляешь себе, насколько! Тебе ясно?! Ясно?!
   Света испуганно пискнула, и ее голова подтверждающе прыгнула вверх-вниз. Она вцепи-лась в руки Виты, силясь оттолкнуть ее от себя, но у нее ничего не получилось.
   - Повтори! - Вита снова ее встряхнула.
   - Писем... не читать...писем... пусти!.. - длинные ногти царапнули запястья Виты, и она разжала пальцы, потом разгладила на Матейко смятый халатик.
   - Вот и славно. Ну, не расстраивайся, Сметанчик, - сказала Вита и погладила дрожащую Матейко по волосам, подумав, что та выглядит, как перепуганный пятилетний ребенок. В сущности, Света и была ребенком - без целей, без принципов, без ответственности и серьез-ных мыслей, без тревог и трудностей - веселый мотылек, беззаботно перепархивающий со дня на день. Ее кормили, одевали и развлекали - большего ей и не было нужно. С той поры, как Вита видела ее в Волгограде, с ней явно стало хуже, но "перемены", судя по всему, за-кончились, процесс, запущенный Наташей, завершился, и "рана" затянулась. Волчонок стал бабочкой. - Ну, не сердись, Светик. Просто мы с Наташей не хотим, чтобы кто-то сделал те-бе плохо. Ты ведь помнишь, почему тебя из Волгограда увезли?
   - Помню, - сказала Света, хотя это было ложью.
   - О чем я тебя попросила?
   - Не читать письма. У меня с памятью все в порядке! - ее голос стал сердитым, но на Виту она по-прежнему смотрела с опаской. - А ты с Наташей... она и тебя тоже, да? Тоже измени-ла? Что у тебя было?
   - О таких вещах лучше не говорить, - сказала Вита с кривой усмешкой.
   - Ты не представляешь, что она для меня значит! - синие глаза благоговейно заблестели. - Ты даже не представляешь, что она для меня сделала, что она мне дала! Я жила в каком-то кошмаре, а теперь - ты видишь, как я живу теперь?!
   - Вижу, - глухо сказала Вита, отошла к креслу и достала из своей сумки сигарету. - А что, Светик, нет ли у тебя кофейку?
   - Сейчас сделаю, - голос Матейко уже снова был дружелюбно-восторженным. - Кури где хочешь - у нас апартаменты для курящих. Только больше не делай так, ладно? Ты меня на-пугала. Могла бы просто сказать... - не договорив, Света вышла из комнаты. Вита прислу-шалась к приглушенному голосу Наташи, доносившемуся из соседней комнаты, потом за-жгла сигарету и вышла на лоджию. Открыла окно и, облокотившись на перила, начала рас-сматривать темнеющую рядом с домом мокрую сосновую рощу, за которой тянулась трасса, а дальше, не видимая отсюда, катила свои воды закованная в бетон Исеть. Дым от ее сигаре-ты, клубясь, вытягивался в ночь, намокал под холодным дождем, таял, и все казалось незна-чительным в сравнении с собственной усталостью.
   Сзади раздались тихие шаги, потом щелкнула зажигалка.
   - Кто? - спросила Вита, продолжая смотреть на сосны. Она не обернулась. Когда прожи-ваешь с человеком многие беды, не обязательно видеть его лицо и слышать его голос, чтобы понять, что что-то случилось.
   - Тафтай. Георгий Филиппович. Менеджер, в фирме работал по...
   - Город.
   - Суздаль.
   Вита вздохнула и выругалась с усталым отчаянием. Наташина рука с сигаретой дерну-лась, рассыпав пепел и искры.
   - Сказали только, что несчастный случай. А что и как было - не знаю. Может, это дейст-вительно несчастный случай? Настоящий?!
   - Хотелось бы верить, - Вита покачала головой, - но на общем фоне не получается. Мне уж теперь кажется, что настоящих несчастных случаев и самоубийств вовсе не существует. Господи, Наташка, что же мы натворили! Две самоуверенные дуры! Где-то там, внизу, нам уже приготовлена пара хороших раскаленных сковородок.
   - Да, - глухо сказала Наташа, - да. Всем нам. Ты знаешь, Вита, я уже не успеваю за всем этим. Так странно. Мой мир - мои картины, а теперь меня словно впихнули в какой-то пло-хой боевик. Я не успеваю за ним. Люди...для меня даже один человек - это очень много, а их десятки, они гоняются за нами, все время кто-то умирает, и я... меня это трогает все мень-ше... Нас теперь волнуют разные жизни... мы с тобой по-разному ценим людей, по разным критериям. Словно мы персонажи двух романов, действие которые развивается параллельно и лишь изредка пересекается, а тогда получается третий роман. Меня все время куда-то го-нят, а я хочу остановиться. Я должна находиться на месте. И ты знаешь... я постоянно вспо-минаю Крым... как я могла превратить то, чем владею, в какое-то ремесленничество - в нем не осталось тайны, не осталось ничего... это ведь практически просто охота, восхождение на вершину, но это не творчество, и это больше не стремление кому-то помочь, это стремление утолить свой голод, накормить свой огонь, а чья-то жизнь... она начинает терять свою цену, и это страшно. Во что я скоро превращусь - даже не представляю.
   Вита, повернув голову, слушала ее, смотрела на нее и пыталась представить себе, каково это будет для Наташи принадлежать человеку, для которого она будет просто орудием для достижения какой-то цели, и для него никакого значения не имеет то, что она видит, и что чувствует, и тайна, и образы, и Вселенные внутри, людей, и война с самой собой - ничего. И в этот момент она в очередной раз ощутила свою второстепенность. Она не имела значения. Значение имела Наташа. А Вита была обязана хранить ее, потому что кроме нее это сделать некому. Герой и спутник героя. Пусть у героя вместо меча кисть и у спутника героя вместо щита высококачественная лживая улыбка. А ведь ветряные мельницы-то действительно оказались чудовищами.
   - Вот, Лена, возьми, - сказала Света, появляясь на балконном пороге с дымящейся чашкой кофе. - Наташ, тебе сделать?
   - Да, конечно, - холодно ответила Наташа. Света радостно кивнула и бегом умчалась на кухню.
   - Она начинает меня раздражать, - пробормотала Наташа, глядя ей вслед.
   - Она тебя обожает. Будь с ней помягче и постарайся продумать, как себя с ней вести. В конце концов, никто, кроме тебя, не виноват в том, что с ней случилось. Только ты можешь вылечить ее от этого...жречества.
   Глаза Наташи затуманились, заволоклись мечтательной дымкой.
   - Я бы могла ее снова нарисовать... могла бы найти то, что...
   - Ты опять? - холодно произнесла Вита. - Аб инкунабулис?1
   Наташа, не поняв, пожала плечами, выбросила недокуренную сигарету в дождь и отвер-нулась.
   - Пойду спать, иначе мы сейчас опять... - не договорив, она махнула рукой и ушла в ком-нату. Света, услужливо улыбаясь, принесла ей кофе, и Наташа, обжигаясь, торопливо выпила его, потом быстро переоделась. Рубашка Светы оказалась ей узка и коротка, она сильно стесняла движения, резала в груди и в плечах, но Наташа не стала ее снимать - прикоснове-ние дорогого хорошего материала к коже было восхитительным. Она выключила верхний свет и нырнула под одеяло.
   Вита и Света долго не ложились, курили на балконе, говорили о чем-то, смеялись при-глушенно за закрытой дверью, и повернув голову, она видела их темные силуэты за задерну-той шторой. Вспугнутый кофе сон не возвращался, и Наташа просто лежала с закрытыми глазами. Вначале она вспоминала лицо погибшего в Суздале человека - картину она помни-ла хорошо, а вот лицо позабылось - лица не имели значения. Потом подумала о Славе, и сра-зу стало больно, за болью пришла ненависть, и слезы, порожденные болью, превратились в слезы бессильной ярости, и кто-то внутри глотнул этой ярости, и проснулся, и зашептал на-стойчиво. Слушать его было очень приятно, слушать его было необходимо, но Наташа сжала зубы и снова представила себя гигантским водяным валом. Волна обрушилась на шепот, смяла его, растворила и растеклась отчаянием и безнадежностью. Неужели теперь такова бу-дет ее жизнь до самого конца? Снова и снова воевать с собой, снова и снова убивать себя, снова и снова лишать себя воздуха. Только и будет, что дороги, и города мимо, и чужие ли-ца, и боль, и бессилие, и вечный голод, и вечная вина. Сколько она выдержит - десять лет или один день? Схоронить себя, не умерев. Что взято против воли, останется навсегда, а что отнято - никогда не вернуть. Ей казалось, что быть творцом - благо, но это оказалось про-клятием. Как громко смеются боги, и сколько крови в их смехе!
   Неожиданно все исчезло, и Наташа погрузилась в странный покой, густой, как мед, уте-шающий, умиротворяющий. Она снова услышала шелест дождя за окном, снова услышала голоса на балконе, смешок Виты, Наташиной и чужой волей безжалостно выдранной из соб-ственной жизни. Умирали не те, кому следовало умереть. Умирали не те...
   Думаю, когда ты начнешь рисовать, ты и не вспомнишь о своей мести, не вспомнишь о Славе, обо мне, обо всех, кто уже умер...
   А разве это важно?
   Наташа улыбнулась в полумраке, и кто-то внутри улыбнулся вместе с ней, и улыбки их были темными, и тьмы становилось все больше.
  
  
  III.
  
   - Ты уверена, что не сможешь пойти? - снова спросила Вита, причесываясь и поглядывая на Наташу, которая лежала на диване и рассеянно смотрела в экран телевизора. - Ты ведь так хотела посмотреть город.
   Наташа покачала головой, тут же охнула и прижала ладони к вискам.
   - Нет. Голова просто раскалывается - и таблетка не спасла. Наверное, посижу еще немно-го и опять лягу спать. Ты надолго?
   - Вряд ли. Я и сама не в лучшем физическом состоянии. Просто есть пара небольших дел, а вечером поеду к Карине, заберу деньги. Света, присмотришь за ней, хорошо? Я возьму те-лефон - если что, сразу звоните.
   Матейко, усиленно кому-то названивавшая, весело кивнула.
   - Возьми мой зонтик, обещали дождь. И один из ключей на тумбочке возьми. У меня их много - я почему-то постоянно теряю ключи.
   - Хорошо, - Вита вышла из комнаты и вернулась уже в пальто и с сумкой через плечо. - Все, дамы, разрешите откланяться. Смотрите, не открывайте дверь кому попало. Я скоро.
   - Не теряйся, - тускло сказала Наташа, с болезненным вздохом опуская голову на подуш-ку. Но едва хлопнула входная дверь, как ее глаза, только что затуманенные и несчастные, мгновенно ожили, широко раскрывшись, и из них выглянуло нечто осознанно хитрое и до-вольное. Наташа села на диване, расстегнула заколку, и спутанные волосы рассыпались по ее плечам, часть прядей свесилась на глаза, придав выражению ее лица недобрую затаенность.
   - Тебе разве сегодня не надо на работу? - спросила она Свету. Та мгновенно положила трубку и удивленно переспросила:
   - На работу? Я не работаю - зачем это? У меня все есть.
   - Чем же ты занимаешься?
   - Да так, - Света неопределенно пожала плечами, - хожу... в разные места. Летом буду по-ступать в Институт международных отношений.
   - А почему ты хочешь поступать именно туда, - с удивлением спросила Наташа - Матейко в ее сознании как-то не укладывалась не только в образ студентки Института международ-ных отношений, но и студентки вообще. Света закинула ногу за ногу и потянулась - хоро-шенькая, беззаботная.
   - Так хочет папа.
   - А ты сама этого хочешь?
   - Конечно, - она рассеянно улыбнулась Наташе. - Там много людей. Я люблю, когда во-круг много людей, я так долго жила в одиночестве, и теперь мне хочется общаться круглые сутки. Если бы не ты, я бы...
   - Да, - хмуро сказала Наташа, - если бы не я... Хотя... ты ведь теперь счастлива?
   - Еще бы!
   - А что еще-то? - пробормотала Наташа в пространство и встала. - Мне нужны деньги.
   Не задавая вопросов, Света вскочила, убежала куда-то и через несколько минут вернулась с красивым дорогим кошельком, и Наташа слегка улыбнулась - во власти действительно бы-ло очень много очарования. Света протянула ей кошелек, Наташа открыла его и не сдержала удивленный возглас.
   - Это слишком много, - она вытащила несколько купюр и вернула кошелек. Света приняла его, негодующе глядя на ее руку.
   - Это же копейки! На них и пяти минут нигде не просидишь!
   - Ничего, - Наташа спрятала деньги в свою сумочку и начала одеваться, и Света дернула поясок своего халата, не выказав никакого удивления по поводу того, что человек, только что умиравший от головной боли, вдруг так резко выздоровел и собрался на прогулку.
   - Куда мы пойдем? Я могу показать тебе столько прикольных мест...
   - Я пойду одна.
   - Почему? - обиженно спросила Света, остановившись посреди комнаты в распахнутом халатике. - Я бы могла...
   - Нет, ты останешься дома, потому что я иду по делу. Ненадолго, - она улыбнулась оби-женной растерянности в глазах Матейко. - А ты посидишь дома. Если позвонит Ви... если позвонит Лена, скажешь ей, что я сплю, поняла?
   - Да.
   - Вот и умница. Скажи мне, где ближайший магазин канцтоваров и дай мне какую-нибудь шляпу, берет - неважно...
   Выйдя из подъезда, Наташа на минуту остановилась и, обернувшись, растерянно посмот-рела на длинный девятиэтажный дом, походивший на гигантскую расческу с четырьмя зуб-цами и рукояткой. Для чего она покинула его, для чего собирается куда-то идти и ее ли это желание?
   Мы есть ты, и это твоя воля.
   Ее воля... какая у нее воля? За нее все делают другие. Вначале Слава, теперь Вита - обе-регают ее, рискуют ради нее. А что делает она? Только принимает их помощь, отсиживается за их спинами. Где бы она была после Крыма, если бы не Слава? Где бы она была после Рос-това, если бы не Вита? Она, обладающая таким великим, могущественным даром, по сути дела не совершила и десятой доли того, что совершили простые люди. Ей вдруг отчего-то вспомнились слова Андрея Неволина, записанные его женой: "Беспрестанный отдых есть верный путь к ничтожеству", - и ее сердце протестующе стукнуло. К ничтожеству?! Нико-гда! Отвернувшись от дома, Наташа быстро пошла к дороге, повторяя про себя успокаиваю-щее заклинание: "На всякий случай. На всякий случай".
   То же самое она повторяла, возвращаясь - уже с тяжелым пакетом. Во дворе Наташа ми-моходом глянула на часы и удивилась - ей казалось, что она отсутствовала недолго, но на деле прошло больше часа. Она попыталась понять, куда делось все это время, но не смогла, и ей стало страшно. Неужели ее осталось настолько мало?
   Когда Наташа уже подходила к подъезду, позади громко взвыла сигнализация какой-то машины. Испуганно вздрогнув, она обернулась, чуть не выронив пакет, и увидела, как с ка-пота стоящей неподалеку "октавы" раздраженно спрыгивает огромный пушистый кот. По-том ее взгляд скользнул правее, и Наташа поспешно юркнула в подъезд, но тут же останови-лась и осторожно выглянула в приоткрытую дверь.
   Вита шла со стороны сосновой рощи и еще была довольно далеко от "рукоятки" дома. Она не заметила Наташу и, судя по всему, не очень торопилась, а на углу и вовсе останови-лась, закурила, глядя куда-то в сторону реки, и холодный ветер трепал ее короткие волосы. Она казалась очень маленькой и очень одинокой, и Наташа почему-то долго смотрела на нее, точно старалась запомнить. Потом, спохватившись, побежала к лифту, на ходу расстегивая пальто и сдергивая берет, из-под которого обрадовано высыпались медные вьющиеся пряди.
   Когда в замке входной двери скрежетнул ключ, Наташа едва-едва успела затолкать свой пакет в одежный шкаф, кое-как натянуть на себя один из Светочкиных халатиков, жалобно потрескивавший в плечах и груди при малейшем движении, приказать самой Светочке мол-чать об ее прогулке и нырнуть под плед. Вита, взлохмаченная и раскрасневшаяся от ветра, вошла в комнату и плюхнулась в кресло прямо в пальто. На ее лице и волосах блестели бисе-ринки влаги.
   - А тут, как я погляжу, все такое же болото. Как голова?
   - Вроде бы отпустило. Дождь идет? - невинно осведомилась Наташа.
   - Да, только начался. Боюсь, как бы действительно не пошел снег - очень холодно, - Вита распахнула пальто и закинула ногу за ногу. - Я покорнейше извиняюсь, господа, за вульгар-ность, но нет ли чего-нибудь пожрать?
   - Что-то было, - рассеянно ответила Света и ушла на кухню. Вита посмотрела на часы, по-том встала и начала снимать пальто. Наташа сделала телевизор погромче и спросила:
   - Где была?
   - Так... ходила, смотрела, изучала обстановку... на тот случай, если нам повезет и мы тут задержимся.
   - Здесь? Но Вита, я не могу так долго, мне ведь нужно и своих проведать.
   - Нельзя, Наташ. Пока нельзя. Помнишь, я тебе говорила, что Схимник, возможно, за мной в Крым катался, когда я тебя еще до Ростова искала? Он может и там ждать.
   - Послушай, - Наташа приподнялась на локте и посмотрела на Виту с раздраженным лю-бопытством, - ты мне так ни разу и не рассказала, что было, пока я в больнице лежала.
   - Ты о чем? - с неожиданной холодностью спросила Вита, останавливаясь посреди комна-ты.
   - Ты после Зеленодольска стала какая-то другая.
   - Еще бы! После этого письмишка...
   - Не в этом дело! Ты что-то от меня скрываешь. И раньше ты чего-то не договаривала, но... теперь ты как будто узнала что-то особенное, что меня касается. Тебе Схимник что-то рассказал?
   - Рассказал мне?! - Вита рассмеялась. - Милая моя, Схимник не рассказывает, Схимник исключительно спрашивает! Да к батарее приковывает, чтоб собеседник был повниматель-нее.
   - Почему ты не дала мне убить эту скотину?! - жестко спросила Наташа, внимательно вглядываясь в сине-зеленые глаза, которые смотрели на нее с холодной усмешкой, но сквозь усмешку просвечивало беспокойство и даже какая-то растерянность. Вита пожала плечами и отвернулась.
   - Ни к чему это. Ни к чему в крови мараться. Схимник и без тебя своей смертью не пом-рет, а убивать... хочешь стать такой же, как он? Такой же, как все они?
   - После "Пандоры" мне странно слышать от тебя такие рассуждения.
   Вита вздрогнула, и в ее глазах загорелась тяжелая ярость.
   - Ты в "Пандору" не лезь! Ты ничего об этом не знаешь!
   - Так просвети меня! Потому что ты только командуешь, но ничего не объясняешь, а я имею такое же право знать, как и ты! Не больно-то честно, Вита.
   Вита устало пожала плечами и засунула ладони в задние карманы брюк.
   - Ладно, ты права. Я расскажу тебе, но не сейчас, потому что, во-первых, мне пока не до этого, а во-вторых...
   - Что во-вторых?!
   - Во-вторых, тебе это очень не понравится.
   Не только слова, но и сам голос Виты прозвучали так странно, что Наташа на мгновение почувствовала, как сердце сжали холодные кольца зловещего предчувствия чего-то ужасно-го. Но тут же вновь вернулась прежняя злость.
   - Почему ты все время все за меня решаешь?!
   - Потому что ты сама отнюдь не всегда в состоянии принимать правильные решения. Или тебе напомнить пару-тройку обстоятельств?!
   - А-а, опять, язык боли, - произнесла Наташа, живо вспомнив то, что Вита сказала ей в зе-ленодольской больнице. - Что ж, насчет правильных решений, оставив Схимника в живых, ты совершила очень большую ошибку. Конечно, я понимаю, что он однажды тебе жизнь спас...
   Вита с усмешкой подняла четыре растопыренных пальца.
   - ... пусть так, но ведь ты же прекрасно понимаешь, с какой целью он это сделал!
   - Разумеется, Наташа, я, может, и дурочка, но не сентиментальная - слишком давно живу. Я прекрасно знаю, что Схимник - парень на редкость практичный и целеустремленный. А ты не задумывалась над тем, насколько далеко нам бы удалось удрать, оставь мы труп в той квартире?! Соседи нас в лицо очень хорошо знали. Стрельнуть разок - это одно, а мужик с дырой в башке - совсем другое. Словили бы нас по быстрому, поскучали бы чуток на нарах, а потом приехали бы за нами добрые дяденьки, и отправились бы мы - ты на цепь, а я - на три метра под землю. А так все проблемы ему остались, а мы теперь далеко, праздничные и нарядные!
   - В твоем изложении конечно все очень красиво смотрится! - язвительно сказала Наташа, понимая, однако, что Вита, в принципе, права. - Слушай, я не хочу с тобой опять ссориться, я прекрасно помню, что ты для меня сде...
   - Я тоже помню, что ты для меня сделала! - перебила ее Вита, бросая пальто на одно кресло и с размаху плюхаясь в другое. - Только давай не будем наново заниматься фимиамо-курением! Классные мы тетки, только бываем глупые до отвращения! Ты вот вчера так кра-сочно говорила на балкончике - ты в романе, я в романе... а ты не задумывалась, что в этих наших романах нет ни одного положительного персонажа? Включая и нас самих? Света! Света! - вдруг громко и весело закричала она, подражая Карине Конвисар, и Света примча-лась из кухни так же стремительно, как и "джинн" Лариса, держа кухонное полотенце. - Света, может тебе помочь, так ты скажи, а то есть уже хочется до невозможности! Ты ведь не хочешь, чтобы я ударилась в каннибализм?! Наташка - первый кандидат - ты уж больно то-щая для меню.
   - Так все готово уже, разве вы не слышали, как я звала? - удивилась Света. - Или вам сю-да принести?
   После обеда Наташа хотела было продолжить разговор, но Вита заснула, тем самым из-бежав дальнейших расспросов, и проспала до вечера. Спала она неспокойно, дрожала во сне, и Наташа, решив, что подруга замерзла, укрыла ее одеялом. Когда она уже отходила от раз-ложенного кресла, Вита вдруг отчетливо произнесла:
   - Не отдавай меня.
   Наташа резко обернулась, но Вита крепко спала, и дыхание ее было глубоким и ровным, и теперь она слегка улыбалась, словно перенеслась в какое-то очень хорошее место. Наташа вернулась на диван и остаток времени просидела неподвижно, подтянув ноги к груди и об-хватив колени руками, - двигался только ее взгляд, перемещаясь по кольцевому маршруту: платяной шкаф, циферблат настенных часов, лицо Виты, экран телевизора, платяной шкаф... и по такому же кругу метались ее мысли. Чего она ждет? Или кого? Одиночества? Или осо-бой встречи? Прогулки в себе? Поиск чего-то особенного в себе? Военные действия против самой себя? Сколько ее осталось? Сколько не ее появилось? А может, и лучше будет, когда ее не останется вовсе, а появится... кто появится?
   Новый жилец?
   Келет нельзя обмануть. Они всегда находят дорогу. А нам с тобой и навечно не разой-тись.
   Наташа начала слегка раскачиваться, скорость ее взгляда возросла - шкаф, циферблат, Вита, экран... ключ в замке дверцы, черные острия стрелок, закрытые глаза, светящееся пят-но... Света убежала по каким-то своим бессмысленным и бесполезным делам. Вита скоро должна уйти. Она наверняка не возьмет ее с собой, да она, Наташа, и не пойдет. Она должна остаться одна. Хотя... Света может остаться с ней. Она не будет против. Свету можно по-пробовать разобрать - слой за слоем, счистить все плохое, заглянуть на самое дно...
   Он был проницательнее, но ты - сильнее. То есть, Неволин знал, что и как вытаскивать, причем вытаскивать без ущерба для того, что останется, и его натуры почти не менялись, потому что он видел, что за чем идет и что может вылезти наверх. По этому принципу, может, и натуры отбирал - не все, но большую их часть. Иначе гонения должны были на-чаться гораздо раньше. Но он был слабее. А у тебя больше сил, но ты дерешь без просчета, наугад - что увидела, то и выдернула, вырубила. Если Неволин в какой-то степени был хи-рургом, то ты - мясник. Ты очень сильна, очень... Но ты - мясник.
   Время шло. Чужие высветленные ресницы дрожали во сне. Ее темный силуэт отражался в полированной дверце шкафа. На экране телевизора что-то происходило. Телефон звонил много раз, но она не подходила. А когда в дверной замок вставили ключ, Наташа едва не вскрикнула - настолько неожиданно громким прозвучал этот слабый скрежещущий звук. В комнату стремительно вошла Света в длинном кожаном плаще терракотового цвета. Ее не-давняя аккуратная прическа торчала во все стороны беспорядочными лакированными пря-дями - свидетельство того, что на улице поднялся нешуточный ветер.
   - О, да здесь сонное царство! - весело сказала она, и Вита мгновенно вскинулась, сбросив одеяло, дико посмотрела на часы, потом, слегка успокоившись, - на Матейко.
   - Здесь никто не спит, - произнесла она хриплым со сна голосом. - А ты почему это не стучишься, когда входишь в палату царственных особ?!
   - Ты такая занятная!.. - сказала Матейко с простодушным детским смехом и ушла в дру-гую комнату. Вита мрачно посмотрела ей вслед.
   - Занятная... Что бы подумала бедная Сметанчик, узнай она, что думает солидарно с ма-терым убийцей?
   - Вряд ли она смогла бы оценить такую иронию, - заметила Наташа. - Скорее всего, она уже не помнит, как тебя зовут. А он, значит, занятной тебя считает?
   - Ага. С исследовательской точки зрения. Он изучает, видишь ли! Только, я тебя прошу, не начинай все сначала! И кстати, - Вита глянула в окно, потом опять на часы, - мне пора уходить. Светик, я позаимствую еще раз твои ключи?!
   - Не вопрос! - отозвалась Матейко и появилась в дверях комнаты, завязывая пояс халата, на этот раз длинного, бледно-желтого, украшенного сюрреалистическими птицами. Вита оценивающе поглядела на халат, потом отвернулась, рассеянно пробормотав: "Так-так, при-дется надевать дареное", - и начала быстро натягивать одежду, внимательно посматривая в сторону Наташи, наблюдавшей за ней с сонным и спокойным видом. Что-то Виту в этом спокойствии настораживало, но она так и не смогла понять, что именно, и списала свои по-дозрения на износившиеся нервы. Причесавшись и подкрасившись, она надела пальто и уже взялась было за ручку входной двери, но, не выдержав, все же вернулась в комнату и осто-рожно спросила:
   - Наташ... ты, вообще, как?
   - Здоровье мое хорошо, - ответила Наташа скрипучим голосом и слегка сощурилась. - Или ты имеешь в виду что-то другое?
   - Да нет, - Вита пожала плечами. - Ладно, не ждите меня - я буду поздно.
   - Ты главное будь, а мы уж как-нибудь, - сказала Наташа своим обычным голосом и пома-хала ей рукой. Вита фыркнула, сделала реверанс и вышла. Через секунду хлопнула входная дверь, и Наташа тихонько выдохнула, отвернувшись, чтобы Света не увидела ее возбужден-но заблестевших глаз.
   Она не стала сразу же кидаться к шкафу, а выждала минут пятнадцать. Все это время Све-та, уютно устроившись в кресле, что-то говорила ей, но Наташа не слушала ее, лишь изредка вставляя в разговор какую-нибудь короткую фразу, даже не задумываясь - к месту она или нет. Наконец она встала и, оборвав Свету, произнесла, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно добродушней:
   - Свет, я хочу кое о чем подумать... ты не против, если я часик побуду в этой комнате од-на?
   - Конечно, - покладисто сказала Света, вставая. - Я все равно собиралась принять ванну. Я дверь не запираю, так что если тебе что нужно - заходи и спрашивай - я не стеснительная.
   Она вышла, услужливо прикрыв дверь в комнату, и вскоре из ванной донесся шум лью-щейся воды, долетели слабые звуки включенного магнитофона. Наташа повернулась и стре-мительно бросилась к шкафу.
   Она разложила на полу все свои приобретения и на мгновение застыла, скривив губы в презрении к самой себе. То, что она собиралась делать, было плохо. Подло. И опасно. Но ос-тановиться было уже нельзя. Это было возможно раньше, но после последней картины склон, по которому скатывалась ее воля, стал отвесным. Она познала тьму, и большей части ее сознания хотелось окунаться в эту тьму снова и снова. Она ощутила собственную силу, и ей хотелось увеличить ее и понять, до каких же границ простираются ее способности.
   Скоро ты сможешь дать нам и жизнь...
   Нет, остановиться было нельзя, дорога позади нее ссыпалась в пустоту и теперь вела только в одном направлении - вперед. Наташа отстраненно подумала, что возможно, если бы Слава был сейчас с ней, ей бы удалось сдержаться. Но Славы не было. Вите она вреда не на-несет ни в коем случае. А остальное... остальное уже почти не имело значения. Значение имели картины, образы, цвета и голодный огонь, требующий насыщения. Может и ее самой уже совсем не осталось? Наташа испуганно глянула на себя в зеркало. Нет. Она себя осозна-вала. Может, и не было тех голосов, может, это все-таки была галлюцинация?
   Да, думай так. Так оно и легче. И зло всегда совершать проще, если называть его добром. Легче удовлетвориться названиями, чем докапываться до сути. Правда?
   Она это подумала или не она?
   Наташа склонилась над красками, выбрала кисть, посмотрела на тонкий волосяной хво-стик, дотронулась подушечкой указательного пальца до остро отточенного грифеля каран-даша, потом слегка надавила, и на подушечке осталось маленькое серое углубление. Пальцы правой руки задрожали нетерпеливо словно сами по себе, живя некой отдельной жизнью.
   Пронзительный дверной звонок заставил Наташу уронить карандаш и испуганно вско-чить. Вначале она подумала, что вернулась Вита и сейчас она будет поймана с поличным, но тут же вспомнила, что у Виты есть ключ и испугалась еще больше, а Света уже прошлепала задниками тапочек мимо ее двери, направляясь в прихожую и что-то весело напевая себе под нос.
   "Не открывай!" - хотела было крикнуть Наташа, но вместо этого прижалась к двери, вздрагивая всем телом. В конце концов, Вита сказала, что здесь их найти никак не могут, по крайней мере настолько быстро, - просто пришел кто-нибудь из знакомых Светы, которых, как она уже убедилась, у Матейко было полным-полно. Она услышала щелчок открываемого дверного замка, потом неразборчивый мужской голос. Света что-то ответила, и почти сразу же хлопнула закрывшаяся входная дверь. Наташа прислушалась, потом, не выдержав, вы-глянула в коридор, но отсюда прихожей не было видно, и она крикнула:
   - Свет, кто приходил?
   - Да никто, - отозвалась Матейко из прихожей, - телеграмму принесли.
   - А-а, - облегченно протянула Наташа и повернулась к двери, рассеянно вслушиваясь в едва различимый шелест рвущейся бумаги. Он уже прекратился, когда Наташа сделала не-сколько шагов в комнату и вдруг остановилась, как вкопанная, и недоуменно нахмурилась. Рвущаяся бумага... конверт? Сама она уже давным-давно не получала никаких телеграмм, но разве их сейчас разносят в конвертах?
   - Света, подожди, не читай! - крикнула Наташа, снова выйдя в коридор. Но на этот раз Матейко ей не ответила, и Наташа, резко сорвавшись с места, кинулась в прихожую, охва-ченная внезапно вспыхнувшим предчувствием беды, казавшимся особенно острым на фоне веселой музыки, льющейся из ванной. На повороте ее занесло, и Наташа, не удержав равно-весия, стукнулась бедром об угол, но боли не заметила. Светочка, бедный глупый мотылек, они же говорили ей, предупреждали - совсем недавно... но ведь мотылек помнит так мало... Пусть только это будет ошибкой! Пусть только со Светой все будет в порядке!
   Света сидела на корточках возле стены, прижавшись к ней спиной, и держала в руках ис-писанный лист, поднеся его так близко к лицу, что почти касалась бумаги носом, хотя в при-хожей ярко горел свет, и при этом свете Наташа с ужасом увидела, как с бешеной скоростью бегают ее глаза, чиркая взглядом по строчкам, как пляшут губы, беззвучно повторяя слова, и как падают с подбородка яркие капли, расписывая желтый шелк халата страшными алыми кляксами. На полу валялся надорванный конверт.
   - Светка, брось!!! Не читай!!! - с отчаянием крикнула Наташа и наклонилась, чтобы от-нять письмо, но Света вдруг с ловкостью и гибкостью животного, почуявшего опасность, дернулась в сторону, вскочила и отпрыгнула назад, ни на мгновение не оторвав взгляда от строчек, потом повернулась и побежала в глубь квартиры. Наташа погналась за ней, но Ма-тейко оказалась на удивление проворной, словно летя над полом.
   - Брось письмо! - кричала Наташа на ходу. - Остановись! Брось его! Я тебе приказываю! Брось, я приказываю!
   Но Матейко остановилась только в дверях кухни - остановилась резко и так же резко дер-нулась назад, запрокинув голову, словно с размаха налетела на невидимое препятствие, и оно отбросило ее. У Светы вырвался тонкий задыхающийся вой боли, письмо выскользнуло из ее пальцев и порхнуло на пол, выполнив свое предназначение. Ее качнуло вправо, она споткну-лась, потеряла равновесие, несильно стукнулась затылком о дверной косяк и упала на четве-реньки, мотая головой и пачкая кровью светлый пол.
   - Больно-о-о! - выла она. - Мне больно, больно, бо-о-ольно!..
   Наташа наклонилась и попыталась поднять ее, но Света, встряхнувшись, вдруг оттолкну-ла ее с такой силой, что та отлетела в другой конец коридора, ударилась о стену и рухнула на пол, на мгновение почти потеряв сознание. Пытаясь заставить себя встать, она сквозь звеня-щий рой белых точек увидела, как Света вскочила и завертелась волчком, воя и хлопая себя ладонями, пытаясь сбить невидимый огонь. Каждая мышца ее лица словно сокращалась сама по себе, и лицо казалось водоворотом множества ломаных выражений - от глубочайшего изумления до страшных гримас мучительной боли. Потом ее взгляд упал на распахнутую дверь ванной, и в нем загорелась дикая безумная надежда.
   - Нет, не ходи! - взвизгнула Наташа, поняв, что сейчас произойдет, и приподнялась на локте, но Света уже исчезла в ванной. Наташа заставила себя встать и, прихрамывая, побе-жала к распахнутой двери. Громко плеснула вода. Наташа влетела в ванную комнату и толь-ко-только успела вцепиться в магнитофон, который Света, стоя в наполненной водой круг-лой ванне, тянула к себе из ниши, поблескивающей черным кафелем. Света зашипела, с не-навистью глянув на нее суженными, воспаленными от боли глазами, в которых уже кривлял-ся и торжествующе хихикал знакомый безумный демон. Она с силой дернула магнитофон на себя, раздался хруст, и серебристая ручка осталась у нее в пальцах, а Наташе достался маг-нитофон, который она, пошатнувшись, тут же и уронила. Магнитофон ударился о блестящий пол, в нем что-то хрустнуло, и веселая песенка, лившаяся из динамиков, зазвучала в два раза громче, отчего все происходящее стало еще более кошмарным. Света, хрипло дыша, от-швырнула бесполезную ручку, скрежещущим голосом произнесла что-то неразборчивое и плашмя плюхнулась в ванну, расплескав воду во все стороны, и подол ее длинного халата всплыл и заколыхался на поверхности, и казалось, что нарисованные на нем птицы лениво полетели куда-то. В прозрачном заклубилось призрачное бледно-розовое облачко, руки оперлись о гладкие стенки ванны, удерживая тело под водой.
   Наташа дернулась, чтобы вытащить ее, но тут же остановилась. Она понимала, что с Ма-тейко в ее нынешнем состоянии ей в одиночку никак не справиться, так что пусть поплавает - все равно сразу не утонет. Она повернулась, выдернула магнитофонный провод из розетки и из гнезда, выждала еще чуть-чуть, а потом резко схватила Свету за руки. Та, уже полуза-дохшаяся, от неожиданности поддалась, и Наташа быстро свела ей руки за спиной и начала проворно обматывать запястья проводом, накрепко затягивая. Света забилась, ее голова вы-нырнула на поверхность, бешено вращая покрасневшими глазами, но было поздно - провод надежно стянул руки, и разорвать его она не могла, а Наташа уже вязала поверх него длин-ное полотенце. Покончив с руками, она сдернула с вешалки еще несколько полотенец, со-рвав при этом и саму вешалку, и поймала Матейко за голую ногу.
   Через несколько минут Наташа, насквозь мокрая, с усилием выволокла связанную Свету из ванной, держа ее подмышки. Матейко извивалась, хрипела и кашляла, разбрызгивая воду, намокший халат облепил ее тело, подол волокся по полу, оставляя широкий влажный след. Маленькая и хрупкая, она почему-то оказалась невероятно тяжелой, и втащив ее в комнату и кое-как взгромоздив на диван, Наташа повалилась рядом, стараясь отдышаться.
   - Что ж ты наделала, Света... - пробормотала она, сама не слыша своих слов. - Тебя же предупреждали... что ж ты?.. Ничего... это все ерунда... сейчас я... - она сползла с дивана, попыталась встать, но тут же поняла, что не сможет, опустилась и на четвереньках поползла туда, где на полу лежали рисовальные принадлежности. - ...сейчас все сделаю... я знаю, что надо делать... ты только не кричи... ты не кричи, ладно?..
   Ответом ей были болезненный хрип и надрывный кашель - если Света и собиралась кри-чать, то сейчас она этого сделать никак не могла. Поспешно готовясь к работе, Наташа отре-шенно отметила, что сейчас не ощущает ни страха, ни даже неуверенности, как это было пе-ред тем, когда она собиралась рисовать Виту. Сомневаться тут было не в чем. Рисовать тай-ком, только потому, что так ей хочется, наверное действительно было подло и плохо. Но это - совсем другое дело, это можно, это необходимо. Пусть тьмы и прибавится - в конце кон-цов это не так уж и страшно. Сейчас она его поймает, это несложно, у нее теперь большой опыт, и она теперь сильнее, а Сметанчик потом пусть думает, что ей всего-навсего приснил-ся кошмар. Немного боли на двоих и много, много очарования...
   Наташа включила стоявший в комнате музыкальный центр - на тот случай, если Света вздумает кричать. Затыкать ей рот она решилась - Света могла задохнуться, кровь из носа у нее продолжала течь с интенсивностью, которая Наташу встревожила - возможно, у Матей-ко были проблемы с давлением, сказавшиеся именно сейчас. Она усадила Свету так, чтобы ее голова была наклонена немного вперед, подперла ее со всех сторон подушками, провери-ла, крепко ли та связана, и, пошатываясь, отошла к стулу, который уже по привычке исполь-зовала вместо мольберта. Света, подергиваясь, пристально смотрела на нее сквозь свисаю-щие пряди потемневших от воды волос, прожигая болью и ненавистью. Ее симпатичное ку-кольное лицо исказилось до неузнаваемости, огромные синие глаза выцвели, став странно бледными, какими-то пыльными, роскошный халат превратился в мокрую грязную тряпку. Зубы Матейко то со скрипом проезжались друг по другу, то впивались в губы, превращая их в лохмотья, возможно, будь руки у нее свободны, она бы разодрала себя на куски, лишь бы избавиться от боли, от безостановочно, снова и снова пожирающего ее пламени. Наташа зна-ла, что сейчас чувствовала Света, и, перед тем, как "уйти", глубоко вздохнула, подготовив себя к тому, что вскоре ей предстоит почувствовать то же самое.
   Оказавшись "внутри", она не смогла удержаться от улыбки, увидев уже знакомое черное, пульсирующее, горячее, и улыбка была холодной, и в ней слились многие темные оттенки. Сфера еще не была целой, но за это короткое время черное поглотило бóльшую часть того, что являлось Светланой Матейко. Наташа еще могла видеть ее суть - скомканную, сжатую, искрящуюся, вяло сопротивляющуюся, словно засыпающая на горячем песке рыба. Это был не рассудительный философ и поэт Костя, не упрямая и многогранная Вита - Сметанчик с сознанием бабочки являлась легкой добычей, она не могла сражаться, она могла только го-реть, быстро и покорно.
   Наташа, все еще улыбаясь - на этот раз сознанию собственного превосходства над чужим глупым демоном, потянулась туда, где черный слой обрывался неровным пульсирующим краем, легко отделила его от добычи, закусив губы от сильной обжигающей боли, и начала упрямо, методично сдирать черное, с холодной усмешкой исследователя слушая чужой рас-плавленный крик из многих цветов. Но когда она уже наполовину освободила измученные, втиснутые друг в друга создания, что-то произошло. Пространство вокруг заполнилось странным прозрачным звуком, словно кто-то огромный неторопливо выдыхал воздух, и звук выдоха становился все сильнее и сильнее, пока не достиг мощности штормового ветра, хотя никакого ветра здесь не было, и чем интенсивнее становился звук, тем больше в нем было черноты и странного равнодушия. Безжалостный жар под ее пальцами сменился сильным теплом, и температура все падала и падала, и в конце концов Наташины пальцы сомкнулись на пустоте - им больше нечего было удерживать. Демон исчезал, истончался, таял, как туман под солнцем, и вместе с ним таяли и цветные существа, распадаясь на крохотные облачка и вихри, дробясь, пропадая без следа. Умолкли сладкий шепчущий голос и жуткий расплав-ленный крик, умолкли тонкие цветные голоса, полные боли, - все исчезло, оставив беззвуч-ную, равнодушную, безжизненную пустоту, и Наташа, застывшая в изумлении, знала, что не она тому виной. Она ничего не понимала. А через мгновение из этого мира исчезла и она...
   ...и Света по-прежнему смотрела на нее широко раскрытыми глазами, но смотрела, не ви-дя, а словно насквозь. Только голова ее теперь склонилась набок, так что правая щека при-жималась к плечу, и сама Матейко слегка завалилась на подушки в странной неудобной позе, неловко согнув длинные, облепленные мокрым халатом и стянутые полотенцем ноги. Ната-ша дернула головой, ее взгляд скользнул на незаконченную картину - бессмысленное, неле-пое в своей незавершенности нагромождение мазков, потом она снова взглянула на Свету, на ее искусанные губы, сложившиеся в покойно-блаженную улыбку. Матейко смотрела сквозь нее и улыбалась сквозь нее, она словно хотела дать Наташе понять, до чего же хорошо, когда все заканчивается. Голова Наташи снова судорожно дернулась, нижняя челюсть прыгнула вниз-вверх, клацнув зубами. За ее спиной в музыкальном центре громко играла какая-то му-зыка, сквозь закручивающуюся по нарастающей спираль электронных звуков прокатывался легкий плеск волн... морских волн... Наташа съежилась и, уронив кисть, закрыла уши ладо-нями. У нее вырвался жалобный скулеж.
   Я видела это... уже видела... когда далеко - это неважно, но я видела, я даже касалась... как это могло случиться, если...
   ...хуже всего были не обилие крови, не распоротое горло... а застывшая на его губах улыбка совершенного, неземного наслаждения и счастья...
   ...Ольга Измайлова, с умиротворенным плеском переворачивающаяся в ванне лицом вниз...
   - Ты что это, Света? - сказала она и, пошатываясь, пошла к дивану, растопырив руки. - Ты что же это делаешь?! Света, мне же так неудобно! Неужели ты не можешь еще чуть-чуть потерпеть?!
   Наташа опустилась на корточки рядом с диваном. Вблизи блестящая от крови улыбка ока-залась еще страшнее и нереальнее, и, не выдержав, Наташа истерично взвизгнула:
   - Прекрати улыбаться! Что тут смешного?! А ну!..
   Ее правая ладонь взлетела в воздух, но тут же упала - сознание Наташи прояснилось, и она с плачем уткнулась лицом в подушку, задыхаясь и впиваясь в ткань ногтями. Вблизи все оказалось слишком, отрезвляюще настоящим, и глаза Светы уже были слегка мутноватыми и словно уходили куда-то вглубь черепа, кожа приобрела неживой сероватый оттенок, и сейчас Матейко как никогда походила на куклу - пустую, искалеченную, брошенную; на диване си-дел предмет - человека там больше не было, и даже не нужно было пытаться нащупать пульс, пытаться что-то сделать, потому что было поздно. Как это могло случиться, как?! Что она сделала неправильно, ведь все получалось так хорошо?! Ведь в случае с Витой все каза-лось безнадежным, невозможным, но она-то ведь справилась, а по сравнении с той тварью это был так, пустяк, как ей показалось. Кем она себя возомнила?! Решила, что теперь ей под-властно все, и в своем тщеславии тут же наделала ошибок, потому Света и погибла. Она убила ее. Отец спрятал ее здесь, но она нашла и убила.
   Наташа подняла голову, стараясь не смотреть на Свету, прижала ладонь ко рту и взгляну-ла на часы. С того момента, как она начала рисовать, прошло около получаса, хотя ей каза-лось, что все это время заключалось лишь в нескольких минутах. С трудом она встала и вы-ключила музыкальный центр, и тотчас на нее мягкой душащей периной навалилась тишина, и Наташа особенно остро ощутила, что теперь она в квартире одна. Где-то за темным окном, в сосновой роще едва слышно шумел ветер. Наташа повернулась и, как во сне, побрела на кухню. Она не знала, зачем туда идет, но знала что у нее все же есть какая-то определенная цель. На пороге комнаты она вдруг застыла - ей показалось, что она слышит за дверью чьи-то шелестящие шаги и звон ключей. Но тут же поняла, что это всего лишь едва слышно зве-нят раскаленные спирали в лампочках люстры.
   На кухне Наташа выпила немного воды, потом, вдруг ощутив острый голод, открыла хо-лодильник, достала кусок сыра, нетерпеливо содрала с него полиэтиленовую упаковку и на-чала жадно есть, откусывая огромные куски и глотая их торопливо, почти не жуя. Это было дико - в комнате, на диване, сидит мертвый человек, весь в крови, а она стоит на кухне и ест сыр. Как только Наташа подумала об этом, ее пальцы разжались, уронив недоеденный кусок, а сама она метнулась к раковине, и ее стошнило. Открыв кран, Наташа плеснула водой себе в лицо, тихо всхлипывая. Только бы Вита поскорее вернулась! Неважно, что она подумает, что скажет, что сделает - только бы поскорее вернулась.
   Слегка успокоившись, Наташа выбрала среди многочисленных разнообразных кухонных ножей самый острый, несколько секунд разглядывала в блестящей стальной поверхности свои глаза, потом вернулась в комнату и осторожно разрезала "веревки", стягивавшие тело Матейко, - она затянула мокрые узлы с такой силой, что развязать их было невозможно. Ко-гда Наташа перерезала провод на руках, тело Светы, еще гибкое, с неживой медлительно-стью заскользило набок и неудобно улеглось поперек дивана, умостив голову с влажными, но уже начавшими распушаться волосами у Наташи на плече. Вскрикнув, она уронила нож, затем, сжав губы и дрожа, отодвинула от себя Свету, ровно уложила ее на диван, а под голо-ву подсунула одну из подушек. Потом ушла в другую комнату и вернулась с большим по-крывалом, которым укрыла Матейко до плеч, отошла на шаг, и ее затрясло еще сильнее - на мгновение вдруг показалось, несмотря на кровь, что Света жива - привольно раскинулась на диване после ванны и рассеянно смотрит в потолок. Если бы не кровь, не губы... Наташа вспомнила, как совсем недавно Света, хорошенькая, беззаботная, живая, сидела в кресле на-против, поджав под себя ноги, и звонко смеялась над какими-то своими глуповатыми шут-ками, встряхивая светловолосой головой... как давным-давно, в Крыму, ворвалась к ней в дом, веселая и мокрая от осеннего дождя... Бедный маленький мотылек, никогда в жизни никому не сделавший ничего плохого, так веривший в ее силу и так жестоко за это попла-тившийся. Она всхлипнула, наклонилась и заботливо поправила покрывало. От движения из-под него вывалилась тонкая Светина рука с узкой багровой полосой на запястье, с длинными блестящими ногтями. Один был сломан, и Наташа почему-то особенно долго смотрела на него. Потом резким движением убрала руку обратно под покрывало. Рука была теплой, и от прикосновения к этому уже удаляющемуся теплу у нее снова поползли слезы и горло сдави-ло так, что она начала задыхаться.
   - Прости меня, - пробормотала Наташа, заикаясь, холодно смотрящим в потолок непод-вижным глазам. - Пожалуйста, прости меня. Я не хотела, чтобы так... я никогда не хотела... ты думала, что я бог, а я не бог... я никто... я просто хотела, чтобы тебе было лучше... я и подумать не могла, что так будет... и то шампанское - это ведь была просто шутка, просто шутка, понимаешь... прости меня, Светик, прости... Я не понимаю, почему у меня не полу-чилось, я не понимаю, почему так вышло... прости меня, Светик, пожалуйста...
   Но Света не отвечала, она не прощала, а все так же равнодушно смотрела в потолок и в конце концов ее взгляд стал невыносим, и хотя мертвые глаза смотрели в потолок, Наташе начало казаться, что они неотрывно смотрят на нее. Не выдержав, она попыталась закрыть веки Светы, но у нее ничего не получилось, и тогда она дернула вверх покрывало, и глаза Матейко исчезли под бархатистой светло-синей тканью.
   Потом Наташа долго сидела рядом, безвольно свесив руки. В пальцах одной дымилась сигарета, и, когда эта рука то и дело вздрагивала, неровные столбики пепла падали на чистый блестящий паркет. Рядом с ее ногами лежал нож, весело поблескивая под ярким электриче-ским светом. Погруженная в свои мысли, она не замечала времени, не слышала, как звонил телефон, а он звонил три раза - пронзительно, настойчиво, долго, но звук доносился до нее издалека, из другого мира, и Наташе казалось, что это все тот же звук раскалившихся лампо-чек люстры.
   Через какое-то время она очнулась, но не от какого-либо звука, а от вновь внезапно на-хлынувшего чувства опасности. Наташа привстала, вслушиваясь в тишину, нарушаемую только шелестящим тиканьем часов, и тотчас входную дверь снаружи кто-то дернул - она отчетливо услышала это и неожиданно ловким и быстрым движением подхватила с пола нож и выскользнула в коридор. В дверь кто-то толкнулся, потом ее снова дернули, несильно по-стучали несколько раз. Наташа бесшумно пробежала длинный коридор и застыла возле кося-ка, прижавшись к стене. Ее верхняя губа вздернулась по-волчьи, и зубы чуть поблескивали в полумраке, и нож в ее руке поблескивал в ответ так же хищно. Она не сомневалась, что это пришел кто-то из тех, кто принес Свете "телеграмму", и сейчас ей хотелось только одного - убить его - хотелось без всяких мыслей о последствиях, убить здесь, без всяких картин - так, чтобы почувствовать, как лезвие входит в тело, так, чтобы услышать крик боли и ужаса, так, чтобы ощутить чужую кровь на своих руках - только так и не иначе.
   Дверь снова дрогнула под ударом чьего-то тела, потом в тишине громко заскрежетал от-крываемый замок, и Наташа плотнее вжалась в стену, сжимая в пальцах рукоятку ножа.
  
  III.
  
   Вита, хмуро глядя перед собой, захлопнула дверь квартиры Матейко. В ту секунду, как щелкнул замок, вышедшей на площадку девушке исполнилось двадцать шесть лет, но она вспомнила об этом уже когда, ежась под холодным порывистым ветром, подходила к призе-мистому зданию "Двух ящерок", а вспомнив, криво улыбнулась. Это был не лучший ее день рождения, но, если подумать, у нее бывали дни рождения и похуже этого, а посему расстраи-ваться Вита не стала. Кроме того, существовали дела поважнее, и тот факт, что она стала старше на год, тут же соскользнул куда-то вглубь памяти, откуда его можно было извлечь в более подходящее для этого время.
   Когда она открыла дверь кабинета, Карина, сидевшая за столом, подняла голову и сняла очки.
   - В том, что касается денег, ты пунктуальна, - заметила она, сгребая со стола документы и пряча их в ящик. Вита расстегнула пальто и плюхнулась на диван, забросив ногу на ногу.
   - Не язви, Карина, я сегодня к иронии невосприимчива.
   - Что так? - Карина пересела на диван и тщательно поправила свой пурпурный пиджак. - И где твоя странная девочка? Почему ты сегодня оставила ее дома?
   - У нее разболелась голова - вы подаете слишком крепкое вино, - сказала Вита, доставая сигарету. Карина фыркнула.
   - Грубо говоря, ты не захотела брать ее с собой. Впрочем, это ваши личные дела. Вот, держи, - она протянула Вите бумажный сверток, ее паспорт и ключи от машины, легко и приятно звякнувшие, когда Вита приняла их. - Синяя "восьмерка", недалеко от входа при-паркована, номер в документах записан. Извини, "ягуары" кончились.
   - Ничего, я создание неприхотливое, - Вита, закусив губу, начала запихивать сверток в сумку. Неожиданно в глазах у нее защипало, и она испугалась, что сейчас разревется.
   - Только не благодари! - сердито сказала хозяйка "Двух ящерок", уловив ее настроение. - Я покривлю душой, если скажу, что даю тебе деньги от чистого сердца. Учти, что я наивно рассчитываю на возвращение хоть какой-то их части. И мне до сих пор хочется одолжить ремень у кого-нибудь из моих мальчишек и хорошенько тебя выдрать - порку ты заслужила не в меньшей степени, чем деньги! Может, мне стоит тебя удочерить? Тогда я смогу с пол-ным правом пороть тебя каждый день.
   - Бог ты мой, - вздохнула Вита, - что-то слишком много народу жаждет меня отлупить в последнее время. Записывайся, Карина, в очередь!
   Она откинулась на спинку дивана и рассеянно улыбнулась. Неопределенная тревога, со-провождавшая ее всю дорогу до диско-бара, исчезла, сменившись расслабленным удовле-творением. Ее взгляд упал на золотистые фигурки, плывущие вокруг колонки настольных часов, и Вита снова вспомнила, что у нее сегодня день рождения и слегка улыбнулась. В конце концов, разве она не заслужила немного приятного отдыха? Вита почти по детски по-жалела, что нельзя было сказать про день рождения Карине - по паспорту, который та ей только что вернула, Вита отпраздновала свой день рождения полтора месяца назад. У Кари-ны хорошая память на такие вещи.
   - Если хочешь, Лариска проводит тебя вниз, посидишь, повеселишься, - предложила Ка-рина, помахивая в воздухе очками. - По глазам вижу, что тебе нужно развеяться. С удоволь-ствием бы сама с тобой развеялась... могли бы и в картишки перекинуться, но, уж извини, дел навалилось... В другой раз.
   - Ну... не знаю, - неуверенно произнесла Вита, недовольно подумав о Наташе, встрево-жившей ее сегодня своим непривычным спокойствием. Она уже убедилась, что под спокой-ствием Чистовой, равно как и под совершенно искренним дружелюбием, может скрываться нечто прямо противоположное и весьма опасное... словно чудовище, скрывающееся в глу-бине спокойной мутной воды. Пусть Наташа и не виновата в этом, пусть она даже и не мо-жет этого знать и предвидеть, но это факт, от которого никуда не денешься. За Наташей сле-довало наблюдать - наблюдать тщательно. - Нет, думаю, я лучше...
   - Не жеманничай! - Карина сделала снисходительную гримасу. - Пользуйся, пока предла-гают, и оцени - ты ведь знаешь, как я отношусь к халяве! Лариса! Лариса!
   Через несколько минут дверь отворилась, и в кабинет просунулась светловолосая голова.
   - Как, по-вашему, в таких условиях я могу...
   - Зайди сюда - что за дурацкая привычка говорить с порога! Чем ты занимаешься?
   - Тем, чем вы и сказали.
   - Понятно, значит ничем, - мгновенно сделала вывод Карина. - Сейчас возьмешь вина...
   - Какого? - сердито спросила Лариса, поигрывая золотистой зажигалкой в тон своему зо-лотистому же платью. - У нас много марок вина.
   - Хорошего.
   - У нас много марок хорошего вина. И, кстати, столики все заняты. Прикажете кому-то дать пинка?
   - Помолчи! Отведешь Лену на свою вышку, поразвлекаешь. Можешь пить вместе с ней, только в разумных пределах, чтобы мозги не развинтились. Но учти, это первый и последний раз, когда я разрешаю тебе пить на работе.
   На лице Ларисы появилось недоверие и подозрение - она пыталась сообразить, какой в этом предложении кроется подвох. Но не найдя его, щелкнула пальцами.
   - Ага, я знаю, какое вино...- она оборвала фразу и тут же возмутилась, но уже как-то доб-родушно: - Развлекать... что я - клоун что ли?! Карина Петровна, у меня дел выше крыши! Можно ведь и кого-нибудь из охраны снарядить - все равно ведь двое там торчат!
   - Конечно можно, - с опасной покладистостью согласилась Карина. - Я всегда смогу най-ти себе другую помощницу.
   Лариса возвела глаза к потолку, потом буркнула Вите:
   - Ладно, пошли уж! А вы, Карина Петровна, пример деспотизма в его ярчайшем проявле-нии!
   - А как же, - с усмешкой заметила Конвиссар, снова садясь за стол, - иначе меня б тут и не было. А теперь выметайтесь отсюда и не мешайте мне работать!
   Вита еще раз поблагодарила Карину, распрощалась с ней и вслед за Ларисой вышла из кабинета, раздумывая над тем, что такое "вышка".
   - Слушай, ты занимайся своими делами, я все равно собиралась домой, - сказала она. Ла-риса недоуменно посмотрела на нее, закуривая на ходу.
   - Ты из-за нашего разговора что ли? Брось, мы всегда так общаемся. Карине Петровне нравится, когда я с ней пререкаюсь, кроме того, она не любит покорных овечек - считает, что я обязана исполнять приказы, но должна при этом высказывать собственное мнение. Пойдем, я только рада буду свалить все на младших и немного отдохнуть, а то летаю из угла в угол!
   "Вышкой" оказался столик на площадке верхнего яруса лестницы, откуда открывался ве-ликолепный вид на зал и сцену. На площадке двух других ярусов тоже располагались столи-ки, за которыми сидели посетители, но этот, единственный на обегающей зал по периметру площадке, был, похоже, доступен лишь служебному персоналу. За столиком сидели двое серьезных молодых людей в черных брюках и форменных темно-зеленых рубашках и зорко поглядывали вниз, причем один из них совмещал наблюдение за залом с изучением книги Фармера, которую он при виде Ларисы спрятал с ловкостью фокусника. Лариса что-то сказа-ла охранникам, потом принялась куда-то звонить, зажимая пальцем свободное ухо, а Вита тем временем уютно устроилась в одном из кресел и начала с интересом разглядывать тан-цующих и сидящих за столиками там, внизу, - то поверх низкой ажурной балюстрады, то сквозь зеленый прозрачный пол, под которым люди и предметы частично утрачивали чет-кость очертаний, и казалось, что она смотрит в некий удивительный подводный мир. На сце-не десяток девушек танцевал какой-то ирландский танец, и вслушиваясь в задорные звуки скрипок, Вита чуть постукивала ногой и по-кошачьи жмурилась, наслаждаясь обстановкой. Лариса села рядом, начала что-то говорить, и Вита кивала, не особенно вникая в смысл ее слов. Она подумала, что надо бы позвонить Наташе и сказать, что задерживается, и даже достала телефон, но, посмотрев на него, тут же спрятала обратно. "У меня день рождения, - сказала она себе. - Имею я право на день рождения?" А потом и вовсе перестала об этом ду-мать - принесли вино, и оно шелково полилось в бокал, загораясь темно-красным, превраща-ясь в чуть покачивающийся жидкий драгоценный рубин, бросая на пальцы, охватывающие витую ножку бокала, красные отсветы, - густое, мягкое, сладкое, чуть терпкое. Вита медлен-но пила его, чуть улыбаясь собственным ощущениям, и ела сверточки зажаренной до хруста куриной кожи, нафаршированной смесью курятины, жареного лука и моркови, яиц, сыра и майонеза, изо всех сил стараясь соблюдать приличия, вместо того, чтобы наброситься на еду, смести все с тарелки в один присест, глотая почти не жуя, и поскорее попросить добавки. Лариса ела мало, а говорила много - в основном о своих любовниках, это была ее излюблен-ная тема, и Ларису нисколько не волновало ни то, что Вита - человек ей совершенно незна-комый, ни то, что рядом сидят двое мужчин, с интересом вслушивающихся в ее рассказ и, как следствие, уже не так часто, как положено, бороздящих зал профессиональными взгля-дами.
   Только через полтора часа Вита заставила себя встать и с нескрываемым сожалением от-ветить "нет" на вопрос Ларисы не хочет ли она что-нибудь еще. Попрощавшись, она неторо-пливо пошла по площадке, скользя пальцами по тонким перилам и с любопытством погля-дывая в зал. На сцене в данный момент трое чернокожих молодых людей, блестящих от пота, от души наяривали на средних размеров цилиндрических барабанах, в которые ударяли то колотушками, то ладонью, то пальцами, то даже локтями, делая это настолько быстро, что уловить чередование движений можно было с большим трудом. Несколько полуголых деву-шек - не негритянок, в отличие от музыкантов, но смуглых и черноволосых, метались в не-истовой пляске, хлопая в ладоши и время от времени что-то выкрикивая, а в глубине сцены кто-то пел низким голосом на странном гортанном языке, и свет метался им в такт, выхваты-вая из полумрака то закинутые головы, то стремительно двигающиеся ноги, то извивающие-ся тела, то взблескивал на зубах, то на влажной коже. Из зала с удовольствием подхлопыва-ли, многие пытались подражать танцующим, но мало кто успевал за бешеным ритмом. Глядя на сцену, Вита пожалела, что забыла спросить у Карины, кто ставит ей представления. Ей было тепло и весело, она пошла еще медленнее, и ее пальцы, до сих пор лениво скользившие по перилам, подпрыгнули и побежали по ним, едва касаясь, словно ножки ленивого насеко-мого.
   Когда Вита подошла к лестнице, грохот барабанов на мгновение умолк, словно куда-то провалившись, на то же мгновение свет вспыхнул ярче, дав Вите возможность четко увидеть весь зал, тут же снова обрушилась музыка, упал полумрак, а Вита пригнувшись, змеей скользнула прочь от лестницы, пробежала несколько метров и опустилась на корточки, впившись пальцами в балясины, и, приоткрыв рот, уставилась вниз, в дальний конец зала, где был выход. Там стояло несколько только что вошедших мужчин, оглядываясь по сторо-нам и переговариваясь. Вита была уверена, что они не успели ее заметить, свет вспыхнул всего на секунду, и как раз в эту секунду они только-только вошли в зал. Счастье, что в эту секунду их заметила она - инстинктивно ждала, что кто-то все-таки появится. Здесь было не так уж высоко, чтобы Вита, мгновенно протрезвев от ужаса, не могла их узнать - двоих из них. Одним был угрюмый бывший однодворник Лебанидзе, лицо другого она видела только однажды и всего лишь несколько секунд, но запомнила навсегда - и черты, и жуткое выра-жение боли и бешеной ярости. Ян... кажется, так назвал его Схимник?
   Если бы тебя нашел он, то сейчас ты бы уже разлагалась где-нибудь в окрестном лесу или в реке - то, что от тебя осталось...
   В ее памяти мгновенно всплыло все, что говорил о нем Схимник. Лицо его тогда было странным и очень серьезным. Он опасался Яна, опасался с расчетливостью человека, трезво оценивающего предел своих возможностей. Чуть передвинувшись, Вита торопливо поискала взглядом в зале знакомого широколицего человека, но не нашла. Впрочем, это еще ни о чем не говорило - Схимник мог быть и снаружи, мог вообще наблюдать за всем откуда-нибудь со стороны - после своей выходки в Ростове он вряд ли бы составил компанию Яну. Но, ско-рее всего, его вообще не было в городе. Возможно и то, что он был уже мертв, во что вери-лось с большим трудом. А может он просто тихо выследил ее и сейчас уже находится в квар-тире Матейко, может, уже забрал Наташу и увез - ведь прошло больше двух часов с тех пор, как Вита захлопнула за собой дверь Светиной квартиры. Подумав об этом, Вита дернулась, но тут зал на мгновение снова ярко осветился, и она застыла, глядя, как внизу девушка в форменном темно-зеленом платье ведет прибывшую компанию к свободному столику. "Как они нас нашли?! - тупо стучало у нее в мозгу. - Они не могли нас найти! Никак не могли!"
   Зал опять погрузился в полумрак, и Вита, пригнувшись и путаясь в длинном пальто, бы-стро побежала вдоль стены, пока не наткнулась на какую-то нишу, в которую тут же и заби-лась - подальше от света и поближе к возможности подумать. О том, чтобы выйти через зал, нечего было и мечтать, даже на нижний этаж спускаться было опасно. В нише за ее спиной оказалась дверь. Вита подергала ее, но дверь была заперта.
   - Ты что тут делаешь?! Я думала, ты уже ушла.
   Она, вздрогнув, повернула голову и увидела Ларису, которая стояла рядом, пощелкивая зажигалкой и глядя на Виту без особого дружелюбия.
   - Если ты собираешься дожидаться Карину Петровну, то тебе придется ждать очень долго.
   - Карину Петровну... Послушай-ка, встань сюда, - Вита неожиданно дернула Ларису за руку, и от неожиданности та шагнула в сторону, закрыв нишу от взглядов.
   - Ты что, напилась что ли? - зло спросила она, выдергивая руку.
   - Да нет... просто, понимаешь, там в зале один мой бывший - не хочу, чтобы он меня ви-дел. Вовремя заметила, а то бы он...
   - Мне казалось, ты не местная, - холодно произнесла Лариса. Вита пожала плечами.
   - Куда только людей не заносит. У вас тут есть другой выход?
   - Допустим, - лаконично ответила Лариса и плотно сжала губы.
   - Тебе не составит труда показать, где он? - Вита покосилась в сторону перил. - Если этот урод меня увидит, это может кончиться очень плохо. Он совершенно ненормальный.
   - Не нужно было находить себе ненормального, - холодно заметила Лариса, но на ее лице все же появился отблеск любопытства, и она чуть отошла от ниши и повернула голову. - Ко-торый?
   - Вон за тем столиком, - показала Вита, продолжая старательно прятаться за Ларису. - Блондин в очках, видишь?
   Лариса пожала плечами.
   - Симпатичный. Выглядит вполне нормальным. А, может, это с тобой что-то не так? Мо-жет, ты ему деньги должна? Ты и у Карины Петровны, я смотрю, огребла, она тебе даже ма-шину пригнала. Кто ты вообще такая?!
   Этот переход от ее недавнего благодушно-откровеннического настроения был настолько резок, что Вита даже слегка растерялась. Эта Лариса вполне могла сейчас спуститься к Яну и показать на нее пальцем. Какого черта она показала ей Яна, где ее мастерство игры? Ей вдруг пришла в голову мысль: а не вытащила ли Наташа из нее вместе с чужим демоном часть того, что ей вытаскивать не полагалось?
   - Ты, я смотрю, проницательная девушка, тебя не обманешь, - сказала она со злой усмеш-кой. - Ладно, это не мой бывший, я вообще его почти не знаю, но я знаю, что если он меня увидит, то прихлопнет без лирических отступлений. Тебе, конечно, наплевать на меня, и, врать не буду, мне на тебя тоже, но я не хочу подставлять Карину, я не знаю, что этому козлу известно, он может дров наломать. Кроме того, если меня в вашем чудесном городе закопа-ют, как я смогу вернуть деньги?
   Лариса закурила, слегка улыбнувшись и пристально глядя ей в глаза, и Вита с облегчени-ем поняла, что взяла правильный тон.
   - Я могу сказать мальчикам, чтобы они его выкинули. Прецедент создать легко.
   - Он не один.
   - А мальчики тоже не одни. Их много. Кроме того, можно и органы пригласить. Внутрен-ние.
   - Тогда он поймет, что я здесь. Нет, мне нужно просто уйти.
   Лариса еще раз посмотрела на Яна - уже осторожней и пожала плечами.
   - Тебе все равно придется спуститься. Все выходы на первом этаже. Не полезешь же ты в окно? А одна из дверей сразу за лестницей - можешь проскочить.
   - Заметит.
   - Ты не знаешь - он и те, кто с ним, не голубые? - вдруг неожиданно спросила Лариса, и Вита посмотрела на нее с легким ошеломлением.
   - Не знаю... вряд ли...
   - Хорошо, - Лариса отошла в сторону, нажимая кнопки телефона, произнесла в трубку не-сколько коротких фраз, засмеялась, отключила телефон и вернулась к нише.
   - Вот и все. Я им сказала сейчас пустить амазонский танец.
   - И что же?
   - Ничего. И на девчонках, которые его танцуют, тоже ничего, кроме шлемов, цепочек и бутафорских мечей, которыми много не прикроешь. А там - здоровые молодые мужики... покажи мне мужика, который бы на голую женскую натуру не отвлекся, если, конечно, не гей?!..
   - Не покажу, логично, - согласилась Вита. - А машина... кто-нибудь может ее перегнать от центрального входа - куда-нибудь не очень далеко?
   - Ключи! - приказала ей Лариса, выхватила ключи и быстро ушла. Она вернулась бук-вально через несколько секунд, схватила Виту за руку и потащила за собой. - Быстрей! Там уже началось! Через квартал будет твоя машина стоять, возле гастронома.
   Они быстро спустились вниз и пошли, лавируя между танцующими. Вита старалась не смотреть в ту сторону, где сидели Ян и Лебанидзе, - ей казалось, что они могут почувство-вать ее взгляд и тотчас же обернутся и увидят ее. На сцену она глянула только один раз и тут же согласилась с Ларисой, что зрелище пышногрудых и длинноногих девиц, которые, прак-тически в чем мать родила, устроили под музыку нечто вроде артистично поставленного дружелюбного побоища, мало кого из представителей мужского пола может оставить равно-душным. Их никто не остановил, и до нужной двери они добрались благополучно. Лариса открыла ее своим ключом и втолкнула Виту в полутемный коридорчик с несколькими две-рями, в котором пахло специями, жареным мясом, чьими-то духами и слегка хлоркой.
   - Туда, - резко сказала Лариса и махнула рукой вперед, где коридорчик упирался в дву-створчатую железную дверь. - Только не обольщайся, что я это делаю из женской солидар-ности! Я это делаю для того, чтобы из-за тебя, залетной, в жопе не оказаться! Мне мое место дорого! Я не знаю, что сделала бы Карина, если б узнала, что я...
   - А чего ты оправдываешься? - с усмешкой перебила ее Вита. - Боишься, что о тебе хоро-шо подумают? Ладно, и на том спасибо. Постарайся, если тебе не сложно, приглядывать за той компанией и дай мне номер своего сотового. Я через какое-то время позвоню, и ты мне скажешь - ушли они или еще нет.
   - С какой стати я должна это делать?!
   - Ну, уж закончи то, что начала. Если они не уйдут, то, возможно, придется возвращаться и уводить их, но сейчас мне обязательно нужно оказаться в другом месте.
   Лариса с явной неохотой сказала ей номер, потом молча посмотрела на нее. В полумраке Вита не видела ее глаз, но чувствовала, насколько мрачен был их взгляд.
   - Карину не подставь, - наконец сказала она, повернулась и резко вышла. Вита застегнула пальто, с трудом отодвинула засов на тяжелой двери, открыла ее и выскользнула в холодный мокрый ветер. Оглядевшись и никого не увидев, она подняла воротник, быстро перебежала через дорогу и торопливо пошла к видневшимся неподалеку дежурным огням гастронома. Сделала она это вовремя - спустя несколько секунд из-за угла диско-бара выехала невзрач-ная, заляпанная грязью машина, медленно скользнула светом фар по закрытой двери, по-стояла немного, словно в задумчивости, и так же неторопливо скрылась за следующим углом здания.
   Лариса, то и дело бросая любопытные взгляды на симпатичного блондина в изящных оч-ках, которого показала Вита, вернулась на свое место. Никто из компании уходить не соби-рался, вели они себя спокойно, и, скорее всего, не заметили, как она вывела странную знако-мую своей хозяйки. Она не ошиблась. Все подчиненные Яна, расплывшись в довольных ух-мылках, смотрели на сцену, комментируя друг другу "амазонский танец", и даже сам Ян, по-кусывая тонкие губы, на какой-то момент загляделся, несмотря на то, что в свободное время довольно часто посещал волжанский "Черный бриллиант", где видел представления куда как похлеще. Но потом он опомнился и снова начал задумчиво смотреть по сторонам. Надежда у него была только на это заведение и его владелицу, поскольку Света Матейко, действитель-но жившая раньше по указанному адресу, месяц назад переехала неизвестно куда.
   - Ян Станиславыч, мы тут надолго? - с надеждой спросил Калмык, поблескивая в полу-мраке раскосыми распалившимися глазами. - А может нам все по быстрому провернуть, зато потом... - он мечтательно прищелкнул языком. - Может, нам эту бабу сразу тряхнуть...
   - Идиот, - негромко и равнодушно сказал Ян, не глядя на него. - Тебя за эту бабу самого так тряхнут, так трахнут... что сразу два кулака можно будет засунуть. У нее здесь охрана не слабая и домой она вряд ли одна ездит. Здесь тебе, друг степей, не Волжанск, скромней надо быть. Наше дело - девку срисовать, которая возле этой Конвиссар должна отираться. Наде-юсь, ты ее не позабыл?
   - Я не забываю тех, кто мне стволы в морду сует! - огрызнулся Калмык, потирая жесткий черный ежик волос на своей круглой голове, и сидевший рядом с ним мрачный здоровяк одобрительно покивал. - Как только мы ее...
   - Я, Станиславыч, что-то не вижу логики во всей этой затее, - с ехидной усмешкой заме-тил темноволосый парень с открытым добродушным лицом, покосившись на Калмыка с лег-ким презрением. - Эта баба могла уже триста раз сюда приехать до нас и столько же раз уе-хать. С чего ты взял, что она появится здесь именно сейчас? Или у тебя есть твердые основа-ния?
   - Милтшечь! Розумавачь - то моя троска!1
   - Ты, Станиславыч, по нормальному, по-русски болтай, я твоего дурацкого языка не по-нимаю! - заметил собеседник, и Ян ухмыльнулся со злым превосходством.
   - Я чувствую, что она появится, и все!
   - Может, еще на картах раскинем?! Кстати, диско-бар - это казенный дом считается или как?
   - Дрозд, ты начинаешь мне надоедать, - ласково сказал Ян. Парень пожал плечами.
   - А кто тебе не надоедает, ты скажи! - буркнул он, благосклонно оглядывая официантку, расставлявшую на столе заказ. - Ладно, мое дело десятое, все равно не я в ответе.
   Ян равнодушно отвернулся, снова начав разглядывать танцующих. "Амазонский танец" закончился, зазвучала какая-то стандартная зарубежная песенка, и теперь почти все про-странство между полукруглым рядом столиков, отведенное для танцев, было заполнено людьми. Столик с точки зрения полного обзора был расположен достаточно неудачно - тан-цующие почти окружали его, да и свет постоянно прыгал, превращая всех находившихся в зале в однотипные призрачные дергающиеся фигуры, но Ян все же ухитрился в на мгновение образовавшееся между двигающимися людьми крошечное пространство увидеть человека, который вошел в зал и сразу же скрылся, скользнув за спину стоявшей рядом с входом не-большой компании. Ян ухмыльнулся. Он не был удивлен - он ждал этого человека, и был доволен, что вошедший не успел его заметить.
   - Ба, какие люди! Вот и одна из птичек припорхнула! - негромко сказал он. Его тихий го-лос почти потонул в грохоте музыки, но, тем не менее, все остальные услышали его и вопро-сительно повернули головы. Тотчас же запищал телефон, который Ян положил на стол, и, взяв его, он весело сказал в трубку:
   - Да, знаю. Приготовьтесь, - он нажал на кнопку и повернулся к остальным. - Ну-ка, при-ведите сюда этого парня.
   - Которого? - спросил Лебанидзе, и, увидев, помрачнел. - Шутите, Ян Станиславыч? Он не пойдет, и хрен мы что сделаем, только огребем по высшему разряду.
   - Пойдет как миленький, - Ян машинально потер шрам на запястье, и его лицо стало жест-ким, полностью утратив беззащитное интеллигентное выражение, и изящные очки, ранее до-бавлявшие этой маске книжной хрупкости, стали смотреться на нем совершенно нелепо. Он кивнул двоим парням, сидевшим отдельно за соседним столиком, потом сказал: - Ты и Дрозд. Не волновайтесь - пойдет, если не дурак, а он до сих пор был далеко не дурак... те-перь-то я знаю.
   - Ободрил! - скептически заметил Дрозд, уходя.
   Ян не ошибся. Через несколько минут ушедшие вернулись и вместе с ними к столу подсел темноволосый человек в серых джинсах и расстегнутой короткой куртке, из-под которой виднелась черная футболка. Выражение его лица было насмешливым, но глаза смотрели пронзительно и недобро.
   - Ну, привет, - Ян протянул ему руку со шрамом от его ножа, и Схимник, чуть прикрыв веки, отчего его лицо стало еще более насмешливым, как ни в чем ни бывало, пожал ее.
   - Здорово. Отдыхаете?
   - Как и ты. Вот, собираемся бабенок снять - присоединишься? Хата есть, большая - все уместимся.
   - Не знаю, - Схимник закурил и отвернулся, с интересом глядя на сцену, - я предпочитаю полное уединение. Не люблю групповуху. Каким ветром?
   - Горячее сердечное чувство привело, - Ян поправил очки. - И сдается мне, тебя тоже. Причем к той же женщине, а?! - он усмехнулся и легко подтолкнул Схимника кулаком в бок. Тот, приподняв брови, посмотрел на него с легкой усмешкой, потом отвернулся, и на мгно-вение его лицо исказилось в легкой гримасе боли, тут же соскользнувшей в никуда, и он так же, как и Ян, начал обшаривать взглядом зал. Сидевшие за столом настороженно наблюдали за обоими.
   - Паршиво выглядишь, - заметил Ян, постукивая пальцами по столу в такт музыке. - Мо-жет, посидишь пока в машине - там хоть лечь можно, отдохнешь.
   - Нет, спасибо, мне и здесь неплохо.
   - А если я очень попрошу? - в голосе Яна появились жесткие нотки. Схимник усмехнулся.
   - Ну попробуй. Не дури, Ян, здесь народу много. Учитывай местоположение - длань Ва-лентиныча сюда не достанет. Раз пересеклись дорожки, будем пока вместе действовать, а там поглядим. Только, сдается мне, что зря сидим. Они здесь не появятся.
   - Появятся. Иначе б тебя здесь не было, - Ян пододвинулся к нему, снизив голос до дове-рительного шепота. - Слушай, мне плевать на твои методы - всякое бывает, может, тогда и оба погорячились... Ты мне скажи только, зачем ты Гунько грохнул? Ценный был старичок, хоть и придурковат местами.
   - О чем ты? - равнодушно спросил Схимник. - Гунько божьей волей сковырнулся, я на это не претендую.
   - Ладно кокетничать! - Ян широко улыбнулся. - Меня хоть в городе и не было, но я все равно в тот же день узнал, а узнав, звоночек сделал очень хорошему врачу - странной мне, видишь ли, эта смерть показалась. Так вот, ничего лишнего в организме у Гунько не на-шлось, вроде все естественно... только вот прокол у него был на вене, под языком. Откуда, спрашивается?
   - Рыбки неосторожно покушал. Я-то тут при чем?
   - Ага, славную рыбку, с иголочкой, с поршнем... И, кстати, не думаю, что шаловливых Сему с Чалым ялтинские замочили. Думаю, что это ты им подмахнул - и "шлагбаум" Чало-му, а уж Сема - вообще твой почерк. И чего ты, Схимник, так любишь именно глотки ре-зать? Грязное это дело.
   - Решил теперь все на меня вешать? Может, и расстрел императорской семьи мне припи-шешь?!
   - Т-ш-ш, не горячись. Мы одинаково воспитаны, Схимник. Думай, Схимник, думай, пока время есть. Валентиныч всего не знает, и этого тоже. Я на тебя обиды не держу - сам лопух-нулся. Мы еще можем быть друг другу приятны и взаимовыгодны. Ты учти, что отсюда мы при любом исходе в Волжанск вернемся - вместе. А там тебя Баскаков ждет не дождется.
   - Мне твои шарады уже вот где! - раздраженно сказал Схимник и чиркнул себя ребром ладони по горлу. - Мне главное девок изловить. А что ты, что Валентиныч из кожи вон лезе-те, чтобы каждый раз все дело испортить! Ему бы определиться, что он хочет, а то сначала на дело отправляет, а потом начинает высвистывать из-за всякой ерунды, истерики по теле-фону закатывает. Нет уж, я работу до конца доведу, а ты - или помогай или не путайся под ногами!
   - Хочешь сказать, ты на нашей стороне?
   - Здесь нет наших сторон, Ян. Есть только сторона Валентиныча. И никак иначе, - лицо Схимника стало сонным, и Ян понял, что продолжения не будет. Тем не менее, он спросил:
   - Методы методами, но ты хоть точно знаешь, что они придут?
   - А хрен их разберет, сучек этих! - Схимник потер щеку. - Они ж ненормальные обе. Ни в чем я не уверен, просто решил проверить кое-что. Не появятся - в другое место поедем, а здесь придется кого-нибудь оставить.
   Ян слегка улыбнулся и налил в свой стакан немного минеральной воды.
   - Что ж, посмотрим. Ну, за обновленное сотрудничество, - он залпом выпил воду, а Схим-ник - коньяк, услужливо пододвинутый ему Дроздом. Они усмехнулись, отвернувшись друг от друга, и в усмешке каждого была особая фальшь, понятная только им.
  
  
  
  IV.
  
   За ней никто не ехал. Она смотрела в зеркало обзора. Смотрела постоянно, почти не гля-дя, куда направляет машину, и несколько раз ее чуть не вынесло на встречную полосу - Вита вовремя спохватывалась и выравнивала машину. Ночные огни улетали назад - казалось, им не будет конца, и ночи не будет конца, и всему... Она металась по екатеринбургским ули-цам, петляя, как заяц, и никто не ехал за ней, никто... Сжимала руль дрожащими пальцами левой руки, а пальцы правой беспрерывно нажимали кнопку за кнопкой на телефоне, но от-ветом были длинные бесконечные безнадежные гудки. Никто не снимал трубку в квартире Матейко, никто... Где они, что с ними? Неужели опоздала?! Нет...может, заснули, ушли ку-да-нибудь? Почему сразу предполагать худшее?
   Она остановила машину, не доезжая до дома Светы, и дальше пошла пешком, втянув го-лову в плечи, и ветер бился ей в лицо, выбивая из глаз слезы, цеплялся за волосы, раздирая аккуратно уложенные пряди. Ее начало трясти, едва Вита вылезла из машины, и словно из-далека она чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Под конец, когда показался подъезд, она не выдержала и побежала, и на бегу вскинула голову и увидела высоко над со-бой светящийся прямоугольник, плотно закрытый темно-синими шторами. Кто-то в квартире был. Только вот кто?
   Уже когда Вита оказалась в подъезде, что-то с ней произошло. Позже она списала все на нервный срыв - в этом не было ничего удивительного. Но срыв это был, или нет, тем не ме-нее, на несколько минут все вокруг заволоклось звенящим ватным туманом, и она, собирав-шаяся тихо подняться на пару этажей, дабы произвести разведку, вдруг повела себя совер-шенно бестолково. Она вызвала лифт, но тут же, вместо того, чтобы ждать его, с грохотом понеслась вверх по ступенькам. Добежав до двери квартиры Матейко, она толкнулась в нее, потом дернула за ручку и несколько раз со всей силы грохнула в дверь кулаком, совершенно забыв о том, что у нее есть ключ, потом дернула дверь еще раз...
  ... и очнулась, стоя на площадке и сжимая в руках короткий кухонный нож. который, уходя, прихватила у Светы на всякий случай. Она тупо посмотрела на блестящее, тщательно вымы-тое лезвие, потом дернула головой и прижала ухо к двери. В квартире была тишина, и Вита скорее почувствовала, чем услышала, как кто-то осторожными шагами направился к двери, и машинально спрятала руку с ножом за спину. Человек за дверью остановился, и снова насту-пила глубокая тишина, и несколько минут они так и стояли по разные стороны двери, при-слушиваясь друг к другу.
   Страх исчез, а вместе с ним - и злость, сменившись странным усталым равнодушием. Ви-та подняла руку к звонку, потом беззвучно выругалась в собственный адрес, пошарила в су-мочке и достала ключ, переложив нож в левую руку, вставила ключ в замок, повернула, дер-нула дверь, и замок, открывшись, слабо щелкнул. Она отскочила назад, толкнула дверь и, оскалившись, подняла руку со своим жалким оружием, и свет от коридорной лампы, блеснув на лезвии ее ножа, отразился в широком и куда как более длинном лезвии другого ножа, на-правленного ей в шею, сверкнул на оскаленных зубах державшего его человека и вспыхнул в его неестественно расширенных глазах, и...
   - Наташка, - выдохнула Вита, опуская руку, и Наташа эхом отозвалась:
   - Витка!
   Она уронила нож и отступила на шаг, и на ее лице мелькнул какой-то вороватый испуг, и она чуть сощурилась и втянула голову в плечи, словно ждала удара, потом испуг сменился дикой радостью, и она снова шагнула вперед, протянула руки.
   - Витка! Ты пришла! Слава богу! Витка!
   - Что?.. - пробормотала Вита, захлопнула за собой дверь и тоже бросила нож на пол. В следующую секунду они обнимались, как друзья, не видевшиеся много лет.
   - А я думала... - заикаясь, сказала Наташа, - я думала...
   - Почему вы к телефону не подходили?.. - плачуще спросила Вита, мешая слова с дроб-ным стуком зубов. - Почему?..
   Слегка успокоившись, они отодвинулись друг от друга, и только сейчас Вита заметила, насколько кошмарно выглядит подруга: волосы всклокочены, руки, лицо и светлый халат в кровавых пятнах, на подоле чешуйки сигаретного пепла, в глазах диковатый полубезумный блеск.
   - Что случилось? - спросила Вита, и Наташа вскинула перед собой руки, словно защища-ясь, и отступила еще дальше по коридору. Вита шагнула следом за ней. Под ее ногой что-то шелестнуло, она опустила глаза и увидела смятый вскрытый конверт.
   - Нет, - сказала она твердо, словно слово могло заставить конверт исчезнуть. - Нет, как это?.. Света? Нет?!
   - Я, - пробормотала Наташа, отступая еще дальше. - Я, я...
   - Она же запомнила! - плачуще выкрикнула Вита, идя следом за ней. - Она же все запом-нила... Как ты допустила?! Где ты была?!
   Дверь ванной была распахнута настежь, и Вита увидела царящий в ней разгром, еще не успевшие подсохнуть влажные пятна на паркете, и, с трудом передвигая вдруг сразу отяже-левшие ноги, вошла в комнату, а Наташа пятилась перед ней, продолжая закрываться рука-ми.
   - Телеграмма, - скрипуче произнесла она. - Света сказала... телеграмма... а я не успела...
   Вита остановилась на пороге комнаты и уставилась на разбросанные по полу краски и листы, на незаконченную картину, стоявшую на стуле. Это ее настолько ошеломило, что она даже не сразу заметила длинный холмик на диване под покрывалом, а, заметив, подошла и остановилась возле него, безвольно свесив руки.
   - Я хотела... - сказала Наташа позади нее. - Я пыталась... но я что-то сделала неправиль-но! Я убила ее, я! Я сделала неправильно... я убила!..
   Она опустилась на пол и начала раскачиваться, закрыв лицо ладонями и до боли вжимая их в кожу, впиваясь в нее ногтями, а Вита молча стояла и смотрела на диван. Потом протя-нула руку, откинула покрывало и глубоко вздохнула.
   - Господи, откуда столько крови? Она до ножа добралась?
   - Нет, - прошептала Наташа и в двух словах рассказала ей, что произошло. По окончании ее рассказа Вита опустилась на корточки, с неожиданно холодной внимательностью глядя на мертвое лицо.
   - Прекрати, - сказала она наконец. - Ты ни в чем не виновата. Ты просто не успела. По-моему, у нее сердце не выдержало. Давление... отсюда и кровь... Это сердце, Наташ. Ты ни-чего не могла сделать.
   - Откуда ты можешь это знать?!
   - Я помню, - прошептала Вита, и ее передернуло. - Ты и со мной едва успела. Просто... я здорова, а она, наверное, давно болела. Перестань. Ты все сделала правильно. Ты ни в чем не виновата. Бедный Сметанчик. Господи, уж ее-то, ее... Сволочи! Почему я не могу добраться до вас, сволочи! Почему так?!!.. Ребенок же, совсем ребенок!
   - Отпусти меня! - Наташа отняла ладони от лица, и на ее висках и щеках остались полу-круглые лунки от ногтей. - Отпусти меня к ним! Они получат свои картины! Они все полу-чат!..
   - Молчи!
   - ... это никогда не кончится! Неужели ты не понимаешь?! Это никогда не кончится! Они будут убивать всех, всех - даже тех, на кого мы просто посмотрели... всех!
   - Молчи!
   - Я хочу посмотреть им в глаза! Я хочу, чтобы они сдохли! Я знаю, как... я знаю, знаю!
   - Молчи! Ты не имеешь права идти к ним!
   - Да?! А почему и они вместе со мной не имеют права?! - Наташа ткнула пальцем в сто-рону дивана. - Почему они не имеют права жить?! Только из-за того, что я существую?! Ви-та, я всегда старалась тебя слушаться, но... так больше не может...
   - Молчи! - Вита вцепилась пальцами в обивку дивана, чувствуя, что еще немного и она начнет истерически визжать. - Молчи! Молчи!
   Она сжала зубы, пытаясь успокоиться, потом потянулась и дотронулась до руки Светы, уже начавшей холодеть.
   - Еще не поздно, - пробормотала она. - Пальто... кофта... да... волосы... но сколько кро-ви, господи... куда ее девать... нет, я не смогу, не смогу... как я это сделаю, как?..
   Встав, она расстегнула сумку и достала телефон.
   - Наташ, я позвоню... а ты пока пойди убери в ванной и вытри пол, чтоб никаких следов. А письмо с конвертом порви и спусти в унитаз.
   - Что ты собираешься делать?
   - Не знаю... пока не знаю. Иди.
   Как только Наташа вышла из комнаты, Вита набрала номер Ларисы, и через несколько секунд ее захлестнуло еще большее отчаяние.
   - Сидят, - сказала Лариса где-то вдалеке. - И уходить, вроде, не собираются, заказали много. К ним еще мужик какой-то подсел... минут десять назад.
   - Что за мужик?
   - Ну, как... ну мужик в полном смысле этого слова, понимаешь меня? - в трубке раздался смешок. - Хорош экземплярчик! Я бы от такого не отказалась, хоть сейчас в...
   - Перстень у него есть?
   - Ты думаешь, я отсюда вижу?! Блестит что-то... подожди, я спущусь, - на несколько ми-нут в трубке ничего не было слышно кроме грохота музыки, потом Лариса сказала:
   - Есть... что-то типа индейской пирамиды. Хороших денег, по-моему, стоит, а так по при-киду не скажешь, что крутой. Тоже твой знакомый? Одолжишь?
   - Черт, еще лучше! - выдохнула Вита. - Его-то откуда принесло?! Ларис, я перезвоню, ладно?
   Она бросила телефон в сумку, и в этот момент в комнату вошла Наташа, чей внешний вид после уборки пришел в еще больший беспорядок. Она бросила взгляд на диван, передернула плечами, потом перевела глаза на Виту, и неприкрытое глухое отчаяние на ее лице на мгно-вение заставило Наташу забыть о том, что произошло.
   - Ты что?!
   - Одевайся, - хрипло сказала Вита и тоже посмотрела на диван - с каким-то странным страхом, потом начала яростно тереть лоб ладонями. - Умывайся, причесывайся и одевайся - линять надо!
   Наташа поспешно сбросила мокрый грязный халат и начала натягивать одежду.
   - Кто-то из них здесь, да? - спросила она, не глядя на Виту. - В городе? Кто?
   - Все, кто был тогда в Ростове. Они в заведении Карины сидят.
   - Карины?! Как же так?! Ты ведь сказала - никто не знает про нее! Как они нашли, да еще и так быстро?!
   - Не знаю! - Вита запустила пальцы в свои короткие волосы. - Не понимаю! Ничего не понимаю! Этого быть не может! Поживее, Наташ. Если они знают про Карину, то могут знать и про эту квартиру. Вряд ли они зашли в "Две ящерки" случайно.
   - Я пойду к ним, - решительно сказала Наташа. - Я пойду, а ты уезжай. Хватит!
   - А ты думаешь - это что-то изменит? - Вита подняла на нее глаза, и Наташа увидела в них животный страх. - Думаешь, ты этим кого-то спасешь? Поздно уже - все одной веревоч-кой повязаны. Потянут за тебя - все равно всех вытащат.
   - Что же делать?
   - То же, что и обычно - бежать.
   В машине они не разговаривали. Вита о чем-то напряженно думала, Наташа, прижимая к себе пакет с картиной, смотрела назад, пытаясь понять, за какими именно из летящих следом огней фар скрывается опасность. Она чувствовала себя очень странно - испуганной и в то же время довольной, и раздраженной, и равнодушной, и возбужденной, и злой, и презирающей, и...
   Она чувствовала себя многими.
   - Только не сейчас, - пробормотала она глухо. - Не сейчас...
   Вита услышала ее слова, но ничего не сказала, даже не повернула головы. Ей было не до этого.
   Когда машина остановилась возле автовокзала, Наташа удивленно спросила:
   - Почему сюда? Разве мы поедем на автобусе?
   - Ты поедешь, - сказала Вита, открывая дверцу. - Выходи.
   - Подожди, а ты?
   - Я на машине. Порознь поедем - так лучше. Пойдем.
   В здании Вита почти силой затолкала ее в женский туалет, приказав никуда не выходить, а сама побежала к кассам, и, дожидаясь ее, Наташа стояла перед зеркалом и расчесывала во-лосы, на проборе уже снова нежно засеребрившиеся сединой. Все двигалось по кругу - снова и снова закрашивать седину, снова и снова убегать, снова и снова бояться, и ненавидеть, и желать смерти, и воевать с собой, и сознавать собственное бессилие, и жаждать... жаждать... Она смотрела в собственные глаза - два входа в глубочайшую пещеру, в которой таилось что-то жуткое и необычайно привлекательное, и постепенно начала забывать, где находится, и мысли и желания скользили сквозь ее мозг - все более странные, все более чужие...
   ...деньги, Вита оставила себе все деньги, но мне тоже нужны деньги, много денег, что-бы никогда...
   ...так давно не была с мужчиной, с настоящим сильным, неутомимым, опытным муж-чиной... неважно, кто он будет... хороший секс - вот что главное, вот, что необходимо...
   ...все могу, все, я выше всех, а что эти людишки, там, внизу... ничтожества, глупая се-рая масса... все могу с ними сделать...
   ...никогда это зеркало не отражало лица красивей... так жаль, что нельзя увидеть себя всю...
   ...лучше ножом, когда кровь на руках... живая, горячая... когда ее чувствуешь, и близко глаза, которые гаснут, гаснут...
   ...страшно, страшно... убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, бросить все... смотрят в спину, смотрят отовсюду, идут, уже идут...
   - Что ты делаешь?
   Вздрогнув, Наташа уронила расческу в раковину и резко обернулась, и Вита, взглянув ей в глаза, невольно отшатнулась - на мгновение ей показалось, что на нее посмотрели многие люди, хотя перед ней стоял всего один человек.
   - Что-то интересное увидела, а? - спросила Наташа с презрительной усмешкой, и голос ее был совершенно незнакомым, словно и говорил кто-то другой. - Что-то особенное? - ее го-лос дрогнул и обрел иные тембр и звучание. - Кто ты есть, чтобы указывать мне?! Кто ты?!.. - глаза Наташи сощурились, и в них загорелось раздражение. - Тесно. Становится слишком тесно.
   - Чистова! - зло сказала Вита, и Наташа облизнула губы и отвернулась от нее, цепляясь дрожащими пальцами за край раковины.
   - Ты взяла билет?
   - Да. Автобус через двадцать минут, пойдем, я посажу тебя и поеду.
   - Нет! Я не хочу! Я не хочу ехать! Я не хочу больше быть! Ты видишь, что творится?! Я не заслужила того, чтобы быть! Господи, зачем только я нашла твой адрес?! Уезжай одна...
   - Не заслужила?! - Вита схватила ее за руки и встряхнула. - А как же Дорога?! Ведь все остальное - только из-за нее! Ты не при чем!.. Только сейчас не раскисай! Мы должны жить и будем жить, слышишь? Мы выживем! Как угодно, с какой угодно совестью, но выживем! Мы люди! Мы ни в чем не виноваты! Так сложилось... не наша это вина. Мы будем жить - так или иначе!
   - Ты не представляешь, чем это все может кончиться!
   - А мне наплевать! Сейчас - мне наплевать! Ты мне обязана не меньше, чем я тебе, так что слушайся меня и делай, как я говорю! Идем!
   Автобус уже был наполовину полон. Они остановились возле дверей, и Вита, оглядев-шись, быстрым движением сунула в Наташину сумку часть полученных от Карины денег.
   - Ну, давай, иди. Куда потом ехать - решишь сама. Про клиентов забудь и про Крым тоже - тебя там найдут. И постарайся держать себя в руках. Созвонимся через неделю - не рань-ше.
   - Но ты ведь тоже уедешь? - с отчаяньем спросила Наташа. - Ты ведь здесь не останешь-ся?!
   - Ну конечно нет.
   Ей послышалась фальшь в голосе Виты, и она попыталась заглянуть ей в глаза, но та, словно невзначай, отвернулась. Двигатель автобуса заурчал, и она толкнула Наташу.
   - Все, залезай!
   Наташа поднялась по ступенькам и быстро прошла, почти пробежала по салону. Ее место было рядом с окном, и, сев, она сразу же прильнула к стеклу. Вита снаружи улыбалась ей, то и дело поглядывая на часы. Через пять минут дверь автобуса закрылась, и он дрогнул, трога-ясь с места. Вита, уплывая назад, в темноту, замахала ей рукой, и Наташа, прижав ладонь к холодному стеклу, смотрела на нее, пока маленькая фигурка с растрепанными волосами не исчезла из вида.
  
  
  * * *
  
   Когда автобус скрылся за поворотом, она почувствовала себя особенно одинокой, беспо-мощной, никому не нужной. В чем-то Наташа была права. Все оказывалось бессмысленным. Что бы они ни делали, ничего не выходило. А Наташе становится все хуже. Вита снова вспомнила странный взгляд подруги, ее голос, непонятные слова и вздрогнула. Что-то жут-кое происходило с Чистовой, что-то, чего она не в силах понять и не в силах предотвратить.
   ... я как губка, которой собирают грязную воду, и часть грязи остается.... Во мне слиш-ком много тьмы. Уже больше, чем меня самой.
   "Там и часть моего демона, - хмуро подумала Вита. - Там и моя часть. Все постарались. Все хороши".
   Пока она шла к машине, план, начавший намечаться еще в квартире, сложился оконча-тельно, стал выпуклым, и эта выпуклая законченность оказалась настолько кошмарной и бредовой, что Вита ужаснулась, она даже не представляла себе, как заставит себя этот план осуществить. Он был замечателен, но только своим безжалостным безумством. Да вот толь-ко и у безумства есть своя логика... Иногда безумная логика оказывается самой разумной, надо только уметь найти правильную - кто ей это говорил?
   Вопреки тому, что она только что обещала Наташе, Вита направила машину не к выезду из города, а обратно - к дому Матейко. По дороге она снова позвонила Ларисе.
   - Можешь быть спокойна - они тут надолго обосновались, - раздраженно сказали в труб-ке. - Тебя явно не ждут. Отдыхают по полной - уже коз каких-то подсадили. Вот как раз тот, что мне приглянулся, какую-то лапает...Так что не звони больше - я и так ни хрена нигде успеваю!
   - Погоди, - ведя машину одной рукой, Вита начала быстро говорить, нервно поглядывая в зеркало обзора. Когда она закончила, в трубке некоторое время грохотала музыка, а потом Лариса начала ругаться. Ругалась она умело, изощренно и красочно, что выдавало в ней че-ловека образованного.
   - Тебя мать не роняла?! - перешла она наконец на относительно литературный язык. - Я и для своих такого не сделаю, а тебя вообще первый раз в жизни вижу! Это ж подсудное дело - ты соображаешь?! И приказать я такого не могу - только Карина Пе...
   - Я ей скажу, и она прикажет - просто я не хочу, чтобы она высовывалась.
   - Ага, а мне значит можно - вот вам Лариса, ешьте ее и запивайте!..
   - Я подъезжаю, - сказала Вита, со страхом глядя на вырастающую впереди полуосвещен-ную многоэтажную громаду. - Я перезвоню.
   На этот раз она подогнала машину вплотную к подъезду и несколько минут сидела, на-пряженно оглядывая то двор между "зубцами" дома, то темнеющую неподалеку сосновую рощу, в которой метался ветер. У дальнего подъезда прогуливался мужчина, рядом с кото-рым, вздернув хвост, деловито трусил шотландский терьер, а в центре двора на скамейке ка-кая-то парочка, невзирая на холодную погоду, мужественно пила пиво и обнималась. Потом, глубоко вздохнув, Вита вылезла из машины и пошла к подъезду. Ключи она забрала, но ма-шину запирать не стала.
   Когда она села обратно за руль, лицо ее было белым, искривившиеся губы дрожали. За-хлопнув дверцу, она до боли сжала пальцами руль и посмотрела на себя в зеркало, проверила тщательно наложенный макияж, поправила прядь в аккуратной прическе, потом попробовала улыбнуться, но улыбка получилась похожей на болезненную гримасу. Она сжала зубы, по-том попробовала еще раз, и теперь получилось немного лучше. На большом пальце Вита за-метила пятно серебристого лака и соскребла его ногтем, потом посмотрела вправо и быстро отвернулась. "Восьмерка" отъехала от дома, и уже на выезде к трассе Вита быстро набрала номер и коротко сказала:
   - Все, еду.
   В этот раз она вела машину так осторожно, как никогда в жизни не водила. Больше всего Вита сейчас боялась, что ее остановят. Но ее никто не остановил. Не таясь, она подъехала к центральному входу "Двух ящерок", припарковалась, проверила, заперта ли рядом пасса-жирская дверца, потом вылезла из машины и на этот раз тщательно заперла ее. Сердце уже стучало где-то в ушах, ноги предательски дрожали, и Вита изо всех сил постаралась придать лицу выражение безмятежной радости. Хлопнули дверцы стоявшей неподалеку машины, и к Вите резво кинулись двое выскочивших из нее мужчин, но тут же резко затормозили, потому что Вита почти мгновенно оказалась в компании четверых парней, казавшихся близнецами из-за темных волос и абсолютно одинаковой одежды.
   - Наконец-то, - сказал один из них с плохо сыгранным раздражением. - Пошли, тебя ждут давно. Чего долго так?
   - Да машина что-то... - неопределенно отозвалась Вита. - Сереж, не посмотришь? То ли там колесо, то ли что-то еще - не разбираюсь я в этом железе!
   Двое парней переглянулись, поскольку оба носили имя "Сережа", потом один из них ска-зал:
   - Нет проблем. Сейчас гляну.
   Ключей от машины он не попросил, и Вита ему предлагать их не стала, а повернулась и в сопровождении двоих охранников пошла к колоннам, а двое остались возле машины. Один из кинувшихся было к Вите мужчин ругнулся и вытащил телефон.
  
  * * *
  
   - Хорош! - негромко сказал Ян, когда Дрозд потянулся, чтобы налить себе коньяка, и тот, кивнув, убрал руку. Сидевшая рядом с ним девушка засмеялась.
   - Он что - ваш папа?
   - Типа того, солнышко, - с улыбкой ответил Ян. - Режим у нас, скоро сборы - нельзя. Но на вас это не распространяется. Хочешь еще шампанского? - спросил он у прижимавшейся к нему блондинки, и та кивнула. Он потянулся за бутылкой, внимательно глядя на Схимника, который, равно как и Калмык, уже взасос целовавшийся с одной из девушек, не особенно це-ремонился, а уже усадил себе на колени пухлогубую брюнетку в коротком платье с много-численными разрезами. Он с легкой улыбкой коротко отвечал на какие-то ее вопросы, а его левая ладонь лежала на ее груди, и пальцы мягко перекатывались, то сжимая ее, то отпуская, а в пальцах правой руки дымилась сигарета. Но, в отличие от Калмыка, он не забывал огля-дывать зал, и коньяк в его рюмке убывал очень медленно. Почувствовав взгляд Яна, он по-смотрел на него и ухмыльнулся.
   - Во всяком случае, вечер не пропадает даром, - сказал он. Ян пожал плечами.
   - Поглядим. Вечер, можно сказать, только начинается.
   - Дохлый номер, - отозвался Схимник равнодушно. Брюнетка потянулась и запустила пальцы в его волосы, но он недовольно убрал ее руку.
   - Перестань.
   - Тебе так не нравится?
   - Нет.
   - А так?.. - ее пальцы переползли ему на шею, погладили, потом скользнули на грудь, и девушка прижалась к нему еще сильнее. - Чего ты так напряжен? Расслабься. Может, уйдем отсюда? Возьмем чего-нибудь... мужа еще дня четыре дома не будет.
   - Ай-ай-ай, Юлечка, как нехорошо, - Схимник засмеялся, потом наклонился и легко кус-нул ее за мочку уха. - Успеется. Уйдем, конечно уйдем, но попозже. Так что не заводи рань-ше времени.
   - Ладно. Тогда, может, потанцуем?
   - Под такое? - Схимник изобразил на лице комический ужас, вслушиваясь в ритмичное буханье, среди которого голос певца почти терялся, отчего, впрочем, судя по тем словам, что можно было разобрать, песня только выигрывала. - Упаси меня господь! Под такое не умею. Лучше вы потанцуйте, а я еще посмотрю. Мне нравится, как ты двигаешься.
   - Ну, смотри, - брюнетка встала. - Девчонки, пошли, разомнемся.
   Девушки ушли, и вместе с ними ушел и Калмык, которого его подруга вытащила из-за стола почти силой.
   - Все нормально, - сказал он, уходя, совершенно трезвым голосом, и, пошатываясь, исчез среди танцующих. Ян не стал его останавливать - из центра зала у Калмыка была возмож-ность увидеть то, что они здесь могут и упустить. Кабан проводил Калмыка недовольным взглядом. Ему девушки не досталось, и он тосковал.
   - Без толку сидим, - рассеянно сказал Схимник и затушил сигарету в пепельнице, и свет-лые глаза Яна сощурились.
   - У меня складывается впечатление, будто ты хочешь, чтобы мы ушли.
   - Вы-то можете хоть до зари сидеть, - равнодушно ответил Схимник, разглядывая тан-цующих, - а вот я бы с этой кобылкой ушел хоть сейчас. Уже пригласила. Как ты думаешь, что лучше - на ваши рожи смотреть, или с ней в мягкой постельке?.. Хоть на час, но я бы с удовольствием отъехал.
   Ян понимающе улыбнулся.
   - Уж прости, друже, я, конечно, не до такой степени садист, но нет. Тебе отсюда только одна дорога и только в моей компании. Ты сам виноват. Только ты.
   - Ну и хрен с тобой, - Схимник подцепил на вилку кусок мяса. - Ты, кстати, местные удобства не посещал еще? Просторно там?
   Лебанидзе не сдержался и хихикнул, но опасливо - шрам от перстня Схимника, получен-ный Кутузовым еще в марте, виднелся на его левой скуле достаточно отчетливо. В этот мо-мент едва слышно заиграл лежавший на столе телефон. Ян схватил его и, зажав одно ухо, буркнул:
   - Да. Да ну?! - его лицо осветилось широкой улыбкой. - Хорошо. Нет, ждите, - он сунул телефон в карман и подмигнул Схимнику.
   - Ну, и кто оказался прав? Пришла.
   - Которая? - спросил Схимник, быстро стрельнув глазами в сторону двери.
   - Не Чистова, но и эта тоже сойдет. Жаль, она не одна, но без нас теперь ей отсюда не выйти - мои у всех дверей. Ты бы не мог не таращиться на дверь так откровенно - она ведь тебя в лицо хорошо знает.
   - В этой-то толпе... - Схимник хмыкнул, но от двери отвернулся, все же продолжая погля-дывать в ту сторону уголком глаза. В какое-то мгновение его губы слегка дернулись, он опустил руку и скользнул ладонью по правому боку, быстро посмотрел на нее, нахмурился, смел со стола салфетку, вытер ладонь, а салфетку смял в тугой комочек и бросил в пепель-ницу. Ян не обратил на это внимания, но Дрозд заметил и удивленно посмотрел сначала на салфетку, потом на невозмутимое лицо Схимника, уже разглядывавшего танцующих.
   Дверь отворилась и вошла Вита в сопровождении двух парней в форменной одежде мест-ной охраны. Она была хорошо одета, тщательно причесана и выглядела вполне довольной жизнью, весело и звонко смеялась и что-то говорила одному из охранников, опираясь на его руку и идя не очень верной, слегка раскачивающейся походкой. Тот улыбался, и при слабом свете по губам Виты скользила ответная улыбка - простая и безмятежная улыбка человека, находящегося в очень хорошем настроении. Искоса глядя на нее, Схимник вспомнил, как это лицо было и другим - бесноватым, лисьим, злобным, с пузырящейся на искусанных губах розовой слюной. Хуже того безумного лица могло быть только мертвое лицо. Схимник взглянул на Яна - тот смотрел на Виту в упор, и его тонкие губы влажно блестели.
   - Она и вправду славненькая, - негромко сказал он. - Сколько ей... четвертак?.. а так - прям пионерка. Рожают же таких, а?! Мы с ней долго будем общаться, она мне на все отве-тит... и за все. Ты знаешь, Дрозд, чем мне окрестности Екатеринбурга понравились?
   - Откуда мне знать? - отозвался Дрозд, глядя, как на сцене три девушки выделывают на столбах головокружительные номера.
   - Тем, что там очень густые леса, - Ян снова улыбнулся. Дрозд повернулся, его передер-нуло, но он улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Схимник насмешливо фыркнул и сунул в рот сигарету, глядя, как охранники усадили Виту за один из столиков, за которым уже сидела какая-то компания, и через несколько секунд Вита уже смеялась вместе с ней и пила, причем Схимник с раздражением заметил, что пила она водку. Охранники прогуливались неподале-ку, поглядывая в ее сторону.
   - Опасается, - заметил Ян. - Ничего, теперь уже не уйдет. Брать будем на улице, а пока займемся досугом - вон девочки возвращаются.
   Вита не смотрела в их сторону открыто. Все, что ей было нужно, она увидела еще у входа, и теперь делала вид, что никого из них не заметила. Она не знала, насколько хорошо у нее это получалось, но старалась изо всех сил. Дважды ее приглашали танцевать, и она танцева-ла безмятежно, бросая взгляд на страшную компанию только во время разворота, вскользь, прячась за партнером, - уловить такой взгляд было невозможно. Несколько минут компания сидела в одиночестве, потом к ней подсели девушки, о которых, скорее всего, говорила Ла-риса. Одна из них, красивая и хорошо одетая брюнетка, опустилась на колени к Схимнику, и тот, бросив недокуренную сигарету в пепельницу, обнял ее и по-хозяйски поцеловал. Эта сцена уплыла из поля зрения Виты почти сразу же, а когда она снова скользнула взглядом по столику, Схимник все еще целовал свою брюнетку - жестко, уверенно и жадно, запустив пальцы в ее пышную прическу. Мгновение - и перед Витой снова были чьи-то двигающиеся спины.
   "Мне ни за что не заставить его сыграть моими картами!" - с отчаяньем подумала она. Но назад дороги нет, а Схимник там - и уверен в себе, как никогда, - ничего его не берет! И с остальными уже отношения наладил! Наверняка давно заметил ее, а виду не подает, может, уже составляет очередной план. Еще и развлекаться успевает! К ее страху примешалась глу-хая досада, и, не закончив танца, Вита вернулась к столику, и тщательно удерживаемая на лице удовлетворенная улыбка ехала перед ней, словно заградительный щит. Она села, ей на-лили, и она выпила, не почувствовав вкуса. Первоначальная паника начала отступать, но страх не уменьшался, и за этот короткий отрезок времени Вита так и не поняла, кого боится больше - Схимника, жутковатого Яна, сейчас казавшегося воплощением обаятельного доб-родушия, или "пацанов", бравших исключительно количеством. Она снова покосилась на далекий столик. Никто не смотрел в ее сторону. Схимник о чем-то говорил со своей девуш-кой, смеялся, глядя на нее, и казался как никогда обыденным...
   ...и тень отбрасываю, и, кстати, нравлюсь многим - вот что действительно жутко, да?
   Неужели она не заглядывала ему в глаза, не видела, как там пусто, как там холодно... конечно, не видела и не видела, как он спит, как ему снится что-то... но и как он...
   Вита посмотрела на свои подрагивающие пальцы с неожиданной яростью. Нужно было начинать, но она никак не могла заставить себя, а время шло, и чем дольше она сидела, тем больше погружалась в какое-то странное покорное отупение. "Все, хватит!" - наконец сказа-ла она себе.
   Схимник закурил новую сигарету и посмотрел на Виту поверх головы сидящей у него на коленях девушки, а Вита по-прежнему вела себя совершенно беззаботно и весело, очевидно считая себя в полной безопасности. Он еще не знал, что будет делать дальше, и чувствовал, как все сидящие за столиком наблюдают за ним, особенно Ян, чей взгляд был почти осязае-мым.
   - Пьет, - сказал он негромко. - Хорошо. Может, ей бутылочку шампанского прислать? - Ян усмехнулся собственной шутке. Схимник отвернулся, поглаживая теплое бедро Юли, по-том снова поднял голову и взглянул на далекий столик.
   "Посмотри на меня, - мысленно сказал он. - Увидь меня".
   И Вита словно услышала - вдруг повернула голову, небрежно обмахнула взглядом зал, скользнув и по их столику, чуть задержавшись на его лице с рассеянным любопытством не-узнавания. Потом ее взгляд двинулся дальше и тут же остановился, точно споткнувшись, метнулся назад, и веселая безмятежность на ее лице разбилась вдребезги, ссыпалось, обна-жив гримасу дикого ужаса. Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга сквозь тан-цующий свет и танцующих людей, потом выражение ужаса исчезло с лица Виты, а вместо него появилось тупое отчаянье загнанного животного. Она отвернулась и с натянутой лихо-стью махнула еще одну стопку водки.
   - Срисовала, - сказал наблюдательный Дрозд. - Ну, все. Теперь, если совсем дура, то сразу к двери рванет, если еще не совсем - посидит, пойдет напряженная работа ума или чего там у нее.
   Но Вита не сделала ни того, ни другого. Она встала, поправила сползшее со спинки стула пальто, а затем уверенной развязной походкой, слегка пританцовывая, направилась точно к их столику, лавируя среди танцующих под медленную музыку пар, а охранники, удерживая дистанцию, неторопливо двинулись следом.
   - Чего это она делает? - удивленно спросил Ян в пространство и посмотрел на Схимника, но тот, судя по его лицу, сам ничего не понимал.
   - Слушай, мне это не нравится, - пробормотал Дрозд. Все подобрались, настороженно глядя на приближающуюся девушку.
   - Может, девчонки, нам еще потанцевать? - неуверенно предложил Калмык, но Ян пока-чал головой.
   - Нет, ничего, пусть сидят.
   - А в чем дело? - спросила блондинка. - Кого вы там высматриваете?
   - Знакомая моей жены, - пояснил Дрозд, убрал руку с плеч сидящей рядом с ним девушки и скромно положил ладони на стол. - Похоже, я слегка влип.
   Вита подошла к их столику и остановилась возле Схимника. На ее лице снова была безмя-тежная улыбка и улыбалась она ему.
   - Мужчина, можно вас пригласить? - осведомилась она бархатистым голосом. Выражение глаз смотрящего на нее Схимника стало страшным, но она улыбнулась еще шире и чуть склонила голову набок, глядя на него с лукавой нежностью. Все смотрели на нее в упор, и она чувствовала, что еще немного - и сломается, завизжит от ужаса и кинется к двери.
   - Чтоб меня!.. - не выдержал Дрозд и тут же начал с преувеличенной тщательностью вы-тирать губы салфеткой. Юля возмущенно фыркнула.
   - Ты что, не видишь, что мужчина занят?! Поищи в другом месте!
   - Милая, я же не тебя приглашаю, - с усмешкой сказала Вита, и ее голос слегка зазвенел. - Пусть он сам ответит, не маленький. Разве ты ему жена?
   - Ну, смотри, как девушка просит, - произнес Ян с издевкой и улыбнулся Вите. - Нехоро-шо отказывать.
   - Почему меня девушки ни о чем таком не просят? - пробурчал Кабан.
   - Ну, что же вы? Я стою, жду, вы сидите, молчите... Не по-джентельменски, - произнесла Вита уже обиженно, кожей чувствуя, как на ней сошлось множество взглядов. - Вы умеете разговаривать? Не бойтесь, я вас не укушу.
   Схимник вдруг захохотал и воткнул сигарету в пепельницу.
   - Бояться... об этом, как раз, можно и пожалеть!
   Все, кроме девушек и Яна, с готовностью подхватили его смех. Схимник ссадил с колен расстроенную и злую девушку, прошептав ей на ухо: "Сейчас вернусь. Успокойся, это про-сто давняя знакомая, ты что не видишь, что она пьяна в дупель?! Сейчас я ее утихомирю и приду, лады?!" - встал и снял куртку.
   - Господа, - сказал он с ухмылкой, - я вас оставлю, сопротивляться не в силах. Ну, пошли, маленькая, коли так просишь.
   Схимник обнял Виту за плечи, слегка подвинув ее вперед, перед собой, так, что она пол-ностью оказалась закрыта его спиной, и повел в глубь зала, и они почти сразу же скрылись за танцующими. Дрозд резко повернулся к Яну.
   - Зачем отпустил?! Он же смоется!
   - Никуда он не денется, - высокомерно ответил Ян и поправил очки. - Да уж, хороший предлог для разговора. Ну-ка, пойдем и мы что ли потанцуем? - он подал руку блондинке, кивнул Дрозду и Калмыку и успокаивающе качнул ладонью сидевшим за соседним столи-ком, которые напряженно смотрели в их сторону, пытаясь понять, что происходит.
   Когда они оказались почти в самом центре зала, Схимник резко, даже грубо развернул Виту лицом к себе и обнял за талию, а она положила ладони ему на плечи - там, где смогла достать, и неожиданно на нее снизошло странное нереальное чувство безопасности, словно вокруг образовалась высокая стена, сквозь которую никто не мог проникнуть. Вначале они танцевали медленно, без изысков - это было то, что в простонародье именуют словом "топ-таться". Как только Вита оказалась вне досягаемости опасных взглядов, ее лицо стало почти прозрачным, глаза широко раскрылись, и она сразу вся как-то обмякла, почти повиснув в его руках, и Схимник чувствовал, как ее колотит нервная дрожь. Помимо того, что ее глаза бле-стели отчаянным пьяным блеском, Вита казалась бесконечно измотанной и больной. Он хо-рошо понимал, чего ей стоило подойти к их столику, говорить с ним, держать насмешливый тон и спокойствие, равнодушно смотреть на остальных.
   - Ну, и чего ты приперлась сюда?! - зло спросил Схимник, и Вита посмотрела на него изумленно - видно, она ждала от него совсем других слов.
   - Я... откуда я могла знать?! Как вы меня нашли?! Вы не могли меня найти!
   - Ты об этом хотела поговорить?
   - Нет, я... - Вита покачнулась, мотнула головой и наступила ему на ногу. - Ой, прости.
   - Черт! Да вы, матушка, нарезамшись! - Схимник слегка отодвинул ее от себя, но теперь держал крепче. - Ты ж вроде недавно пришла - когда успела так накачаться?! Или с утра уже?
   - Имею полное моральное право, - буркнула Вита, потом глупо улыбнулась. - Думала, хоть раз, а тут вы... У меня день рождения сегодня.
   - Да? Поздравляю.
   При данных обстоятельствах слово прозвучало настолько нелепо, что Вита не выдержала и у нее вырвался нервный смешок. Потом она глянула в сторону и впилась пальцами в руки Схимника.
   - Господи! Они идут сюда, сюда! Ничего не получится!.. Я пропала! Пожалуйста!.. Пожа-луйста!.. - она вцепилась в него еще крепче, почувствовав, как напряжены его руки.
   - Тихо! Убери когти! - прошипел ей Схимник и с неожиданной ловкостью развернул Ви-ту, поверх ее головы оценивая ситуацию. Ян, Калмык и Дрозд со своими девушками нена-вязчиво оттеснили пары вокруг них и взяли его с Витой в кольцо, бросая на них почти ин-фернальные взгляды. Они находились на таком расстоянии, что без труда услышали бы каж-дое слово, а что не услышали, смогли бы понять по губам или по выражению лица. Схимник слегка улыбнулся.
   - Хорошая музыка, - сказал он, снова быстро развернул Виту, потом наклонил почти до пола, успев шепнуть ей на ухо: - Ты умеешь нормально танцевать?
   - Да, меня профессионал учил.
   - Тогда танцуй, если жить хочешь, - и не дай бог тебе споткнуться!
   Вита едва заметно кивнула, Схимник поднял ее, и она судорожно попыталась вспомнить все, чему успел научить ее Женька, почти не сомневаясь в том, что у нее сейчас ничего не получится. Но к ее изумлению ее ноги вдруг потеряли деревянную ходульность, вызванную животным ужасом, который куда-то отдалился, стал чужим, тело ожило, обрело гибкость, силу и податливость, и все стало простым и понятным, и движения пришли сами собой, став неотделимыми от лившейся со всех сторон музыки, и Схимник мгновенно понял их и под-хватил, и танец стал танцем, и Калмык с Дроздом невольно, сами того не желая, расступи-лись, пропуская их и изумленно глядя им вслед, а странная пара скользнула в гущу танцую-щих, ни на мгновение не прервав, не сломав ни одного движения, и там тоже начали рассту-паться, давая им место. Три пары двинулись следом за ними, но теперь им ни разу не удалось приблизиться, они не успевали за ними, не могли слышать их слов и даже не могли разгля-деть кружащихся в танце лиц.
   Вита заговорила не сразу, ошеломленная, она некоторое время просто танцевала, наслаж-даясь. В движениях Схимника не было одинцовского профессионализма и большого разно-образия, но он танцевал с особой хищной грацией, двигаясь не заученно, а естественно, поч-ти инстинктивно, на каком-то животном уровне. Он не вел, но и не подстраивался, все выхо-дило словно само собой, он угадывал каждое ее движение, каждый поворот головы, и Вита легко делала то же самое. Сейчас она не чувствовала себя тросточкой, которую перекидыва-ет из руки в руку умелый танцор, как это было с Одинцовым, она чувствовала себя частью целого, словно они танцевали уже давным-давно. На лице Схимника было несвойственное ему выражение человека, проснувшегося в незнакомом месте, но в глазах оставались напря-жение и настороженность, и он не забывал смотреть по сторонам, в отличие от Виты не ут-ратив чувства реальности, но и заводить разговор, ради которого вышел сюда, почему-то не спешил. А Вита забыла и о том, с кем танцует, и о тех, кто наблюдал за ними, и о том, что ей предстояло сделать, и о Наташе, и о том, что сейчас, возможно, выдает свое не такое уж на самом деле плохое состояние, - был только танец, а отдаленное сейчас чувство опасности только добавляло танцу пряности и остроты. Это было ненормально, глупо и противоестест-венно, но это было, и она не собиралась ничего анализировать. Песня кончилась, тут же на-чалась другая, чуть побыстрее, и они, не останавливаясь, мгновенно перестроились под но-вый темп.
   - Если тебе все еще нужна Чистова - тебе одному, то мы можем договориться, - наконец пробормотала Вита. На лице Схимника появилась тонкая усмешка, ей непонятная, и, словно проснувшись, она вспомнила, кто он, вспомнила, что он делал, вспомнила удары и наручни-ки, вспомнила всех мертвецов и слегка отодвинулась от него. Волшебство исчезло.
   - Договориться? Ты мне только что подложила хорошую жирную свинью!
   - Ты мог отказаться.
   - Мог, - буркнул он, глядя поверх ее головы.
   - Значит, нужна.
   - Надеюсь, в городе ее нет?
   - Нет. Это правда. Но я знаю, как ее найти, я свяжусь с ней, - Вита замолчала, со страхом и надеждой вглядываясь в его бесстрастное лицо. - Помоги, вытащи меня! Пожалуйста! Я все сделаю!.. ну ты же видишь, что у меня выхода нет, ты же можешь... ты же видишь, в какой я ситуации...
   - Помолчи! - раздраженно сказал Схимник. - Я сейчас в такой же дурацкой ситуации, как и ты. Они приехали не только за Чистовой и тобой, но и за мной.
   - Я правильно улавливаю? - спросила она упавшим голосом.
   - Правильно. И мне сейчас придется доказывать, что я еще с ними - убей бог, теперь не знаю, как все это совместить, - он нахмурился, и его лоб рассекся глубокими морщинами. - Наверное, уже никак...
   - Ну так чего ж совмещать - вот она я! - мрачно сказала Вита. - Значит, ничего не выйдет. Может, когда повезут, как-то получится...
   - Дурочка, ты думаешь, Ян потащит тебя в Волжанск?! Ты не нужна Баскакову. Спустят в Исеть или в лесу кинут. И я ничего тут сделать не смогу. Их много. И Ян...
   - Что же мне делать?
   Схимник зло усмехнулся.
   - Раньше надо было думать! Что делать... что я тебе - мамаша - советы давать и злых дя-денек отгонять?! Зачем ты только влезла в это, черт бы тебя подрал?!! - в его глазах вдруг сверкнул такой яростный огонь, что Вита и испугалась и удивилась одновременно. Разгова-ривая, они ни разу не сбились с ритма, и их разговор по-прежнему оставался недоступным для остальных.
   - Помоги мне! - умоляюще сказала Вита. - Пожалуйста! Я ведь тебе не нужна, ты сам го-ворил! Тебе нужна Чистова, вот и получишь ее! А меня отпусти! Я больше не могу! Я хочу жить!
   - Как же все твои высокие слова, - холодно спросил Схимник, не глядя на нее. Его лицо вдруг стало странно бледным, осунувшимся, хотя, возможно, в этом было виновато освеще-ние.- Все, сломалась?
   - Да, я сломалась. Кто я вообще? Я ведь не железная. Да и никто не железный, все лома-ются рано или поздно. И ты тоже сломаешься, - ее глаза стали тусклыми, безжизненными. - Ладно, хватит! Можешь вести меня к своим, - Вита подчеркнула последнее слово. - Я все расскажу сама. Я устала. Только, пожалуйста, не дай им меня убить. Ему не дай. Пожалуй-ста. Я не прошу пощады, этого ты не дождешься, да и все равно это ведь бессмысленно, только зря унижаться. Только не дай им. Раз все равно этим закончится, сделай это сам - ладно? Как-никак, все-таки не чужой человек, и беседовали мы с тобой славно...
   - Только не надо сцен! Насмотрелся уже! Ты на машине?
   - Да! - Вита вскинула голову, и на ее лице вспыхнула безумная надежда. - Мне бы только выйти! Я знаю - там у дверей... ваши, да? Сразу перехватят. Мне бы только до машины... ее охраняют, я смогу уехать!
   - Ловко! - язвительно заметил Схимник. - Я постараюсь сделать тебе фору - удирай. В другой раз свидимся, уж не сомневайся. Когда все начнется, пойдешь через центральный вход - поняла? Только через центральный.
   - А что начнется?
   - Ну, - он неожиданно подмигнул ей, - что-нибудь да начнется. А потом все только от тебя зависит, - он с сомнением оглядел ее. - Ты хоть машину-то сможешь вести?
   - Смогу. А что ты сделаешь?
   - Не твое дело! Ты все поняла? Ну, все, давай расходиться - и так много времени потеря-ли.
   Вита почувствовала, как руки, державшие ее, ослабли, и с неожиданным отчаяньем креп-ко вцепилась в него.
   - Подожди, так нельзя - посередине песни... это еще хуже. Давай уж дотанцуем.
   - Да, ты права... - сказал он как-то рассеянно, очевидно, обдумывая свои дальнейшие дей-ствия, и движения его на мгновение тоже стали задумчивыми, но почти сразу же он вернулся к прежнему темпу, и Вита с готовностью подхватила этот темп, и снова танец стал танцем, где слова непонятны и не нужны, снова появилась странная отрешенность и вокруг выросла невидимая стена. Она подняла голову и наткнулась на знакомый сонно-равнодушный взгляд, но сейчас во всем облике Схимника ей почудилась какая-то фальшь, и Вита пожалела, что не обладает даром Чистовой, не может заглянуть внутрь этих странных глаз и понять, чего же на самом деле хочет этот человек, что он прячет внутри себя. Женька был прав - в настоя-щем танце не солжешь, но если так, значит Схимник чувствует и ее фальшь тоже. Она отвела взгляд, ее ладонь скользнула по правому боку Схимника и вдруг ощутила, что ткань футбол-ки там насквозь промокла. Вита испуганно отдернула руку и уставилась на алое влажное пятно на ладони.
   - Господи, у тебя кровь!.. - с ужасом сказала она.
   - Спрячь руку! - зло прошептал Схимник. - Спрячь - увидят!
   - Ты ранен?!..
   - Сами вентиляцию устроили, а теперь спрашивают! Наверное, неудачно повернулся...
   - Тебе в больницу надо!
   - Какая на хрен больница?! - грубо сказал он, не глядя на нее. - Приди в себя! Без башки ж можем остаться... а это царапина! Все... песня кончается.
   - Какого ты молчал?!
   - А какого тебя это волнует?!
   Лицо Виты застыло.
   - Если ты кровью истечешь, толку от тебя будет мало!
   - Не боись, не истеку!
   Медленная музыка закончилась, тут же по залу запрыгали звуки энергичной латиноаме-риканской песенки, и они остановились. Схимник отпустил ее, Вита быстро огляделась, по-том улыбнулась и присела в шутливом реверансе, протянув ему правую руку. Он с усмешкой принял игру - взял ее за запястье и поцеловал, скосив глаза на неизменное серебряное колеч-ко на ее мизинце.
   - Я тебя все равно найду, ты учти, - сказал он. - Трезвей давай по быстрому.
   - Ты классно танцуешь, - отозвалась Вита, пятясь к стоявшим неподалеку охранникам. Схимник усмехнулся, прижал ладонь к груди и слегка склонил голову, потом повернулся и быстро пошел к своему столику, и Вита увидела, как почти сразу же за ним сомкнулись спи-ны Яна, Калмыка и еще одного мужчины, которого она не знала. Вздрогнув, она отверну-лась, торопливо, даже как-то яростно протолкалась сквозь танцующих и плюхнулась на свое место. Вскоре она снова весело разговаривала с сидящими за столиком, то и дело украдкой поглядывая на свою правую ладонь, где подсыхала кровь Схимника. Потом Вита облокоти-лась о стол и прижалась щекой к тыльной стороне ладони, по которой не так давно небрежно скользнули чужие губы, бодро и оправдывающе сказав самой себе:
   - Физиология!
   Подойдя к своему столику, Схимник надел куртку, сел и закурил, рассеянно глядя куда-то в потолок. Секундой позже на стулья опустились остальные. Они были без девушек. Юля и подружка Лебанидзе тоже куда-то исчезли.
   - Ловко танцуешь! - враждебно сказал Дрозд. - За тобой не угнаться.
   - Танцую как умею, - равнодушно ответил Схимник. - Хочешь взять пару уроков? Или пригласить?
   - Славно смотрелись, прям голубки! - Ян снял очки, и его светлые глаза глянули на Схимника открыто и зло. - Что она тебе сказала?
   - Поторговаться хотела, потому как видит, что не уйти ей, - Схимник негромко рассмеял-ся. - Надо же, поторговаться со мной! Либо она совсем до ручки дошла, либо я сегодня ка-жусь таким милым и симпатичным. Да она еще и поддатая конкретно. Жаль, нельзя было ее прямо сейчас увести - охрана местная рядом топчется - все-таки, знакомая хозяйки. Навер-ное, кто-то из них скоро ее домой отвезет, иначе она вырубится прямо здесь.
   - А вдруг она ментов вызовет? - с опаской предположил Кабан. Ян пожал плечами.
   - И что? Мы чистые, рожи не кавказские... кроме, вон, Кутузова, документы в порядке. Тем более, всех она не знает, а остальные ее не пропустят... И это все? Чего ж ты так долго с ней топтался?
   - А почему бы нет? - Схимник ухмыльнулся. - Довольно приятно.
   - И что она тебе предложила? - Ян вдруг подался вперед. - Деньги? Или себя? - он облиз-нул губы. - Малютка... как ребенок... чистая кожа... У нее и кожа, наверное, на ощупь, как у ребенка? А? Ах ты, лапочка... ей понравится со мной говорить, уж я знаю, как надо обра-щаться с детьми...
   Взгляд Схимника задержался на нем дольше обычного, и на этот раз он был пустым, как никогда.
   - Да уж, Ян, славная бы из тебя вышла нянька!
   Ян сдержанно и одобрительно хохотнул, остальные тоже засмеялись, только Дрозд, перед тем, как тоже захохотать, пробормотал: "Больной!"
   - Где девки-то? - осведомился Схимник и налил себе коньяку, запрокинул голову и ком-ком швырнул его себе в рот.
   - Скоро вернутся. А твоя ушла.
   - Жаль, - он поставил рюмку и попытался встать, но рука Яна ударила его по плечу, заста-вив опуститься обратно на стул.
   - Куда это ты собрался?!
   - Туда. Тебе подробно объяснить?
   - Обойдешься, потерпишь. Уже недолго осталось, - губы Яна сжались в узкую полоску, и он раздраженно потер щеку, на которой уже пробивалась светлая щетина - впервые за много лет он не брился целые сутки. Схимник зло сощурился.
   - Ты не понял! Я не спрашиваю у тебя разрешения!
   - Так привыкай! - спокойно сказал Ян. Калмык и Дрозд подвинулись вплотную к ним, и Схимник услышал сквозь музыку, как сзади резко визгнул по полу чей-то отодвинутый стул. - Пойдешь, когда я скажу! То ест зрозумялэ?!1
   - Ты еще мне приказывать будешь, зботшинец пердолоны, вадак, цвел! - процедил Схим-ник сквозь зубы, и глаза Яна выкатились, почти соприкоснувшись со стеклами очков. Вы-скажи ему Схимник все самые грязные ругательства, какие только существуют в русском языке, - это бы не так его задело, как несколько простейших оскорблений на родном языке. Ни тот, ни другой не стали вставать, все же памятуя, где находятся, а движения их рук оказа-лись неуловимыми, невидимыми, точными и одинаково быстрыми. Калмык молча вскочил, закрывая их и нервно оглядываясь, а Дрозд сжал плечи Схимника, глядя, как из-под ладони Яна, лежавшей на шее Схимника и полностью скрывавшей короткий нож, с какой-то вол-шебной медлительностью вытекает тонкая струйка крови, исчезая за вырезом его футболки, и как пальцы Схимника сжимают кадык Яна, и тот, оскалившись, судорожно дергает посе-ревшими губами. Оба застыли, и никто не продолжал незаконченного движения, потому что знал, что другой успеет закончить его одновременно с ним.
   - Вы чо, мужики, перестаньте, вы чо?!.. - испуганно сказал Дрозд. - Совсем е...лись?!.. Нас местные секут! Сейчас так попадем!..
   - Что такое, Станиславыч? - с усмешкой спросил Схимник и неожиданно убрал руку. - Нервишки пошаливают? Стареешь?
   - Лях, отпусти его! - зашипел Дрозд. - Сюда охрана идет!
   - Сука! - хрипло сказал Ян, слегка успокоившись. - Подожди, скоро наешься своим же ливером!
   Его рука с ножом скользнула вниз, на мгновение нырнула куда-то за полу расстегнутого пиджака, появилась уже пустой и начала нежно растирать шею. Схимник, ухмыляясь, зажал рану салфеткой и поднял воротник куртки. Калмык и Дрозд с облегчением осели на свои стулья. Охранники внимательно оглядели их и заняли позицию неподалеку.
   - Надеюсь, теперь ты будешь посговорчивее? Брось, Станиславыч, это простые естествен-ные надобности, чего тебе везде призраки мерещатся?! Все очень просто - если ты сейчас же не прекратишь, то я эти естественные надобности справлю прямо здесь. Ты знаешь, я не из стеснительных, кроме того, ты меня уже достал. Также ты знаешь, что после этого нас отсю-да вышвырнут - в лучшем случае.
   Ян посмотрел на Виту, потом снова на него, решая, где его присутствие важнее, потом сказал зло:
   - Ладно, хрен с тобой! Дрозд, Калмык, Кутузов! Ребята тебя проводят.
   - Зачем это? Чтобы я не соскучился на стульчаке?
   - Заткнись! Куртку оставь здесь.
   Схимник с кривой усмешкой снял куртку и бросил ее на стул.
   - Больше ничего не оставить? Штаны, например?
   - Глаз с него не спускайте, - сказал Ян поднявшимся, проигнорировав иронию. - Особен-но за руками следите. Если хоть что-то будет не так - убейте его.
   - Станиславыч, да ты чо?! - негромко изумился Дрозд. - Здесь?! Это ж...
   - Ты меня слышал.
   Схимник пожал плечами, закурил и, дымя, неторопливо пошел через зал, затылком чувст-вуя пронзительный взгляд Яна. Дрозд, все еще сохранявший ошеломленное выражение лица, шел рядом с ним, а Калмык и Лебанидзе - следом.
   - Вашу мать!.. - свирепо бурчал Лебанидзе, то и дело натыкаясь на танцующих, и Калмык пихал его в бок.
   - Заткнись, и без того от тебя народ шарахается!
   Туалет оказался не очень большим, но все же достаточно просторным, и все четверо уме-стились в нем без труда. Изнутри на двери оказался замок, и, убедившись, что в туалете, кроме них, никого нет, Калмык сразу же запер дверь, после чего кивнул на короткий ряд писсуаров, сверкавших чистотой и белизной.
   - Ну, давай.
   - Погоди, - недовольно сказал Дрозд, - обыскать надо.
   - Ладно, - буркнул Калмык. - Ты, Схимник, смотри, без фокусов - в местной охране, ока-зывается, лохи... или я такой умный.
   Схимник скосил на него глаза и увидел в руке Калмыка пистолет, нацеленный ему в голо-ву.
   - Дурачок, ты, дурачок, - равнодушно сказал он и отвернулся. Рот Калмыка дернулся.
   - Руки, пожалуйста, - вежливо попросил Дрозд. Схимник поднял руки, внимательно огля-дывая кабинки, длинное блестящее зеркало над раковинами, сияющие краны, неестественно зеленые плети искусственных лиан на стене, сушилку для рук - даже аккуратные, нежно-розовые брусочки мыла. Дрозд проворно начал его охлопывать, но тут же сказал, удивленно встряхнув испачканной рукой:
   - Слушай, чо это у тебя кровь?
   - Критические дни, - буркнул Схимник, и Лебанидзе, не сдержавшись, захохотал.
   - Да его Витка расцарапала! Она ж бешеная - меня тогда чуть глаза второго не лишила!
   - Не, серьезно, - Дрозд резким движением выдернул футболку Схимника из-за пояса слак-сов, приподнял, и Калмык присвистнул:
   - Ни хрена себе! Кто это тебя?!
   - Мужики, вы забыли, зачем мы пришли сюда?! - зло осведомился Схимник. - Может, сначала дадите дело сделать?
   - Да ладно, ладно... - пробурчал Дрозд, и Схимник почувствовал, что все трое после уви-денного ощутимо расслабились. - А это что? - он запустил пальцы в боковой карман слак-сов.
   - Ручка, господи! - Схимник оттолкнул его руку. - Ну, если, конечно, опасаешься, мо-жешь забрать.
   Дрозд уязвленно мотнул головой и отошел на несколько шагов, а его место занял Калмык и, слегка улыбаясь, чуть толкнул Схимника в спину:
   - Ну, давай, пошел! А то из-за тебя что-нибудь интересное пропустим. Миха, видал, как там девки те... с мечами?! Ловко, да?
   Лебанидзе что-то пробормотал в знак согласия, хмуро наблюдая, как Калмык и Схимник остановились возле писсуаров. Схимник потянул вниз замок "молнии", но тут же раздра-женно покосился вправо, на Калмыка.
   - Слушай, ты так и будешь смотреть? Может, еще и подержать поможешь?
   - Ох, они стесняются! - насмешливо сказал Калмык, но все же сделал шаг назад. На мгно-вение руки Схимника исчезли из поля его зрения, и почти сразу же он услышал легкий щел-чок. В этот момент Калмык еще двигался в том единственном шаге, его правая нога только-только коснулась пола носком ботинка, не опустившись на него всей подошвой, а Схимник уже повернулся к нему, и Калмык успел увидеть его расширенные глаза, вдруг ставшие из светло-серых темными, почти антрацитовыми, и чью-то нечеловеческую жуткую ухмылку в этой черноте, и успел удивиться, как медленно вдруг потекло его собственное время. Губы Калмыка дернулись, втягивая воздух, и на полувдохе рука Схимника, ладонью вперед, блес-нув чем-то, мелькнула у него под подбородком и тут же метнулась вниз, вырвав пистолет из ставших вдруг ватно-податливыми пальцев. Калмык, глядя на него изумленно и даже как-то обиженно, завалился набок и рухнул на пол, подвернув под себя правую руку и стуча зуба-ми, словно в ознобе, а из-под его шеи по белым плиткам с ужасающей стремительностью на-чала растекаться ярко-алая лужа, гладко сияя под холодным светом ламп.
   Дрозд, стоявший возле раковин, успел ошарашенно выругаться и выхватить нож, когда Схимник, ни на мгновение не остановившись, скользнул к нему - легко, словно подхвачен-ный ветром лист. Пистолета в его руках уже не было и Дрозд даже не успел заметить, когда и куда он исчез. Лебанидзе, отскочив от двери, бросился к ним, тяжело стуча ботинками. До раковин было три шага, и когда он сделал первый, Дрозд, чуть отведя в сторону левую руку с растопыренными пальцами, сделал выпад ножом, метя Схимнику под ребра, но тот, при-гнувшись и по-волчьи оскалившись, дернулся вправо, слегка развернулся почти неуловимым кошачьим движением и ударил почти одновременно обеими руками - по запястью и в голо-ву, и еще раньше, чем нож звякнул о пол, Дрозд ударился затылком о большое зеркало, по-том его мотнуло вниз, и он упал, по пути глухо стукнувшись виском о раковину. Лебанидзе успел увидеть пузырящуюся на его губах пену и торчащую из правой глазницы ручку, на-рядно и нелепо поблескивающую золотистым колпачком. Он резко развернулся и, громко взвыв, кинулся к двери, уже мало что соображая, вцепился в ребристую защелку и начал су-дорожно дергать ее и дверную ручку мгновенно вспотевшими пальцами. Он тряхнул дверь один раз, чуть не выломав ее, жалобно визгнули петли, а потом что-то страшно ударило его в спину, чуть ниже поясницы, отчего Лебанидзе стукнулся о дверь еще раз и качнулся назад, и тотчас его шея оказалась намертво зажата в согнутой руке Схимника, которая тут же дерну-лась вверх и вправо. Раздался легкий хруст, руки Лебанидзе как-то округло и изящно взмет-нулись в воздух, точно он собирался опустить их на клавиши невидимого рояля, тут же упа-ли, и он обмяк. Схимник, придерживая, осторожно опустил его на пол, потом настороженно прислушался, но из-за двери по-прежнему летел грохот музыки. Он отвернулся и огляделся, с хищной цепкостью ухватив все детали, потом отошел к раковине, под которой, свернув-шись, лежал Дрозд, пристально глядя мертвым выпученным глазом на дверь кабинки. Падая, он свернул кран, и теперь из него с веселым шипением хлестала вода. Схимник снял с указа-тельного пальца перстень, который был теперь повернут ободком наружу, а изящная ацтек-ская пирамидка ощерилась маленьким, но острейшим треугольным лезвием. Он быстро спо-лоснул окровавленные руки, вымыл кольцо, потом нажал двумя пальцами на нижний уступ пирамидки, опять раздался едва слышный щелчок, лезвие исчезло, и на его месте теперь сно-ва невинно блестела изумрудная пластинка. Кольцо, отведавшее уже немало крови, верну-лось на палец хозяина. Схимник поднял голову и взглянул в зеркало, в собственные глаза, горевшие темным, безумным, голодным огнем хищника, которому досталось слишком мало мяса. Он пошатнулся, опершись ладонью о серебристую поверхность, скрипнул зубами и, глубоко вздохнув, закрыл глаза, потом снова поднял веки. На щеке Схимник заметил две ка-пли крови и вытер их, потом быстро взглянул на часы. Еще немного времени у него было.
   Он быстро обыскал всех троих, но оружия больше ни у кого не оказалось. Нож Дрозда он оставил, а пистолет Калмыка, валявшийся в углу, забрал, проверив обойму, потом стащил с себя мокрую от крови футболку, уже начавшую прилипать к телу, скомкал ее, вытер кожу вокруг повязки и бросил футболку в угол. Взглянул на сушилку, и его губы тронула легкая улыбка. Схимник перешагнул через змеистый ручеек крови, но тут же резко обернулся, ус-лышав сквозь шипение воды другой шелестящий звук.
   Каким-то чудом из всех троих Калмык был еще жив, хотя крови из него натекло, как из забитой свиньи. Его раскосые глаза подергивались, а губы выпячивались и снова опадали, точно он силился надуть воздушный шарик, издавая тихий и страшный, постепенно зату-хающий агонизирующий звук:
   - П-п-п-п-п-п...
   Схимник равнодушно отвернулся и направился к двери, пробормотав по дороге с жутко-ватой ласковостью:
   - Думал, со стволом что-то против меня сделать... ну что ты, глупенький, что ты...
   Слова вырвались сами по себе, и он был рад, что сейчас никто не видит его лица. Калмык за его спиной царапнул каблуками пол и затих окончательно.
   Лебанидзе был выше Схимника и гораздо мощнее и шире в плечах, но пришлось выбрать его, а не Дрозда, более подходившего ему по комплекции, поскольку его одежда, как и одеж-да Калмыка, теперь никуда не годилась. Схимник торопливо стащил с него легкую темную водолазку и черный пиджак и оделся с рекордной скоростью, потом снова огляделся и шаг-нул к сушилке.
   В этот момент Ян, уже начавший нервничать, взглянул на часы, потом в ту сторону, куда ушли Схимник и остальные, затем перевел взгляд на Виту, которая, судя по ее виду, уже от-чаянно хотела спать.
   - Что-то они застряли! - резко сказал он и встал. Кабан тоже нехотя поднялся.
   - Да ладно вам, Ян Станиславыч. Они просто...
   Он не договорил. Свет в зале вдруг мигнул и погас, и музыка оборвалась, уступив место оглушающей тишине. Кто-то ахнул во мраке, жалобно звякнул разбившийся стакан, потом послышались удивленные и возмущенные голоса, кто-то выругался, послышался звук ото-двигаемых стульев. Теплые огоньки сигарет, казавшиеся в густой темноте особенно яркими, порхали в различных направлениях словно сами по себе, как диковинные светлячки. Ян раз-вернулся и бросился к столику, за которым сидела Вита, сейчас невидимая, но в этот момент в дальнем конце зала один за другим оглушительно грохнули три выстрела, зазвенело разби-тое стекло, и большая часть посетительниц "Двух ящерок" пронзительно завизжала от ужа-са. Послышался топот бегущих ног, стук падающих стульев, дребезг бьющейся посуды. Яна подхватило, сдавило со всех сторон, закружило в водовороте обезумевших людских тел и понесло к выходу. Он попытался было вернуться, нанося удары направо и налево, но добил-ся только того, что его выплеснуло куда-то вбок и крепко приложило о столик. Чуть не упав, Ян повернулся и снова нырнул в людской поток, решив все же оказаться на улице. Кое-как, изрядно помятый, он добрался до дверей, сбежал по ступенькам и остановился, зло отталки-вая то и дело налетающих на него людей и пытаясь разглядеть, кто выбегает из дверей. Сза-ди его схватили за плечо и он обернулся. Это был один из тех его подчиненных, кто оставал-ся на улице.
   - Видели ее?! - крикнул Ян. - Выходила она?!
   - Не знаю, столько народу повыскакивало... разве разберешь?..Но машина ее уехала - ту-да, - он махнул рукой. Ян, задохнувшись от злости, буквально отшвырнул его от себя.
   - Так хрена ты стоишь?! В машину, живо! Придурки!
   - Вон, как раз... наши отъезжают, - виновато пробурчал тот, распахивая дверцу помятой "шестерки". Ян, ругаясь на малоразборчивой смеси польского с русским, прыгнул на пасса-жирское сиденье. Когда машина уже резко тронулась с места, завизжав шинами по асфальту, на заднее сиденье вкатился Кабан и, тяжело дыша, захлопнул дверцу. Ян выхватил телефон и позвонил в первую машину, уже шедшую довольно далеко впереди и то и дело пропадавшую из вида. Из машины ему сообщили, что нужную синюю "восьмерку" видят, но она идет на хорошей скорости и на приличном расстоянии от них и, судя по направлению, собирается выезжать из города, после чего осведомились - "не стрельнуть ли по колесам или еще куда"?
   - Какой "стрельнуть", дебилы! Никакой пальбы, пока из города не выедем! И то, когда я скажу! - он нажал на кнопку отбоя. - Засранцы, распиздяи, ничего сделать не можете! Выез-жать из города... город здоровенный, еще черт знает сколько можем по нему мотаться! Не дай бог кто прицепится! Эта чертова телега может быстрее ехать?!
   - Ян Станиславыч, еще хорошо, что и такую нашли! Не дома ведь! - укоризненно заметил водитель. - И так всем машин не хватило! Чо они делать будут сейчас - не знаю.
   Ян выругался и снова схватился за телефон. Кабан пробормотал охрипшим голосом:
   - А как же наши... Дрозд... надо было и их забрать... они, наверное, следом за мной...
   Ян на мгновение оторвался от телефона и посмотрел на него с холодной усмешкой.
   - Ты всерьез полагаешь, что они еще живы?
   Тот вздрогнул, отвел глаза и больше ничего не предлагал и не спрашивал.
   Дома постепенно становились все ниже и ниже, поредели, стало темнее, все чаще попада-лись сосновые рощи, и не видные раньше вдалеке потянулись длинные темные силуэты гор. Дорога стала почти прямой, и отчетливо были видны огни идущей впереди машины. Вторая мелькала вдалеке на немногочисленных поворотах, но с такого расстояния невозможно было сказать, являлась ли она той самой синей "восьмеркой" - то и дело их обгоняли другие ма-шины, мгновенно уходя вперед - и за следующую, и дальше.
   - Скоро серьезный пост, - тактично заметил водитель. - Тормознут.
   - А ты не тормози! Думаешь, она затормозит? Может, еще постоит, нас подождет.
   - Могут быть проблемы.
   - Разберемся.
   Водитель покачал головой и недовольно уставился в лобовое стекло, потом поглядел в боковое зеркало - не видать ли остальных. Сзади на большой скорости снова летели чьи-то горящие фары, стремительно приближаясь. Вскоре машина - темный блестящий "пассат" - пошла на обгон, но вместо того, чтобы скользнуть вперед, помчалась вровень, пронзительно сигналя.
   - Чего этому уроду надо? - пробурчал Кабан. - Может, кто-то из наших - тачку дернул?
   Стекло в окне "пассата" мягко скользнуло вниз, и водитель, повернув голову, раздражен-но крикнул:
   - Какого...
   Его голова дернулась назад, и светлый стриженый затылок вдруг словно взорвался, и в лицо Яну плеснуло теплым, а рядом тонко хрустнуло разбитое стекло, и только потом Ян ус-лышал звук выстрела. Водитель тяжело повалился вперед, щекой на клаксон, и машина, над-рывно взвыв, словно смертельно раненое животное, вильнула к обочине, а "пассат" легко и равнодушно умчался вперед. Ян судорожно вцепился в руль и успел выровнять машину прежде, чем ее вынесло на обочину и дальше - к соснам. Мертвый водитель завалился набок, к Яну на колени, безвозвратно губя его дорогие брюки, и Ян ругаясь и усиленно моргая - ресницы склеивала мгновенно подсыхающая кровь - начал сталкивать его на пол, чтобы сесть за руль. Машина снова вильнула, и в этот раз Ян ее не удержал, и она, съехав с дороги, уткнулась бампером в откос, взметнув тучу земляных крошек. Он ударил ладонями по рулю, зло глянув в забрызганное кровью ветровое стекло, потом попытался отвести машину назад, но колеса забуксовали, и машина только тряслась и протестующе ревела.
   - Это Схимник! - Кабан тряхнул его за плечо, выпучив глаза на водителя, чье тело от уда-ра сместилось, улегшись в немыслимой позе. - Он совсем взбесился! Он теперь и Самару за-валил! Он нас всех положит! Ты слышишь?!
   - Отвали! - рявкнул Ян, повернув к нему бледное лицо, усеянное кровавой россыпью, при тусклом свете казавшейся почти черной, точно на него плеснули смолой. Он выскочил из машины, набирая чей-то номер, быстро бросил в трубку несколько повелительных слов, по-том повернулся к Кабану.
   - Вытри стекло и выбирайся на дорогу. У Самары забери документы, Самару выкинь. И пошевеливайся!
   Он выскочил на дорогу, и секундой позже возле него затормозили белый "москвич" и бе-жевая "пятерка". Хлопнула дверца "москвича", и Ян исчез, а Кабан еще несколько секунд сидел, тупо глядя на труп.
   "Пассат" тем временем успел уйти достаточно далеко. Он летел, полосуя темноту ярким светом фар, горевших так же холодно и безжалостно, как глаза сидевшего за его рулем чело-века, он легко и искусно обгонял машину за машиной, окатывая ее этим холодным светом, приглядываясь к каждой, как хищная птица, выискивающая в стае пичуг подходящую добы-чу, - и так до тех пор, пока не нагнал старую красную "Ниву", которая мчалась, подпрыгивая и дребезжа всеми составными частями. Перед "Нивой" шла только одна машина - синяя "восьмерка", устало вихляясь из стороны в сторону, словно загнанная, сбившая ноги лошадь.
   Из "Нивы" его встретили выстрелами - судя по всему, там уже были в курсе случившего-ся. Первая пуля царапнула крыло "пассата", от следующих он увернулся, юркнул в хвост, потом вдруг резко вильнул вправо, запрыгав по обочине, дернулся влево и ударил "Ниву" в бок. Такого странного маневра там не ожидали, и, хотя "Нива" была тяжелее и устойчивей изящного "пассата", ее мотнуло и вынесло на середину дороги. "Пассат" тут же вылетел на асфальт, опять на мгновение перестроился в хвост "Ниве", и из него раздался выстрел, после чего он рванулся вперед, обошел выравнивающуюся "Ниву" с левой стороны и снова уда-рил, не щадя своих темных блестящих крыльев. Водитель "Нивы" вцепился в руль и тут же пригнулся, зло ругаясь в телефонную трубку. Стекло с пассажирской стороны хрупнуло, и в нем появилась аккуратная дырочка с тонкими лучами трещин. Сам пассажир уже давно си-дел согнувшись и засунув голову чуть ли не под бардачок, и, пребывая в этой неудобной по-зе, перезаряжал пистолет, тогда как один из задних пассажиров лежал на диванчике и, под-вывая по-волчьи, одной рукой пытался дотянуться до отверстия от пули, прошившей ему спину чуть левее позвоночника, а другой отбивался от коллеги, желавшего посмотреть, на-сколько серьезна рана.
   - Я не знаю! - визгливо кричал водитель "Нивы" в трубку. - Он Бая подстрелил! Чего мне делать?! Что?! Да вы что?! Он же... А куда?! Ладно, я понял!
   "Ниву" тряхнуло от нового удара, но из "пассата" больше не стреляли - возможно, было уже нечем. Водитель повернул голову и увидел в глубине "пассата" знакомое лицо, в блед-ном свете казавшееся призрачно-жутким. Черные дыры глаз посмотрели на него, потом Схимник растянул губы в странной улыбке, лишенной каких-либо эмоций, - так бы могла улыбаться плохо сделанная кукла, - и отвел измятый "пассат" в сторону.
   - Что Ян сказал?! - сосед толкнул водителя в бок.
   - Сказал, сначала "жигулю" снять, а потом уже Схимника тормознуть. Сказал, папа хочет, чтоб его живым привезли.
   - "Жигуле" по колесам?
   - Не. Ян сказал - в голову. Сказал, чтоб наверняка. Водила не нужен.
   - Ладно, - он повернулся, опустил разбитое стекло, высунул голову, щурясь от хлещущего в лицо ветра, потом вытянул руку с пистолетом, придерживаясь другой за дверцу, и выстре-лил.
   Пуля разбила один из габаритных фонарей "восьмерки", и, ощутив это, Вита не особенно удивилась - она скорее удивилась тому, что не стреляли так долго. В любом случае ничего хорошего в этом не было, и, вцепившись в руль еще крепче, она принялась резко крутить его в разные стороны, отчего машину начало бросать туда-сюда, от обочины почти до середины дороги, и встречные машины всполошенно сигналили и шарахались от обезумевшей "вось-мерки", ехавшей немыслимыми зигзагами.
   - Еще чуть-чуть, - пробормотала Вита и мотнула тяжелеющей головой, чтобы прийти в себя. - Скоро поворот... совсем чуть-чуть.
   Слышать собственный голос отчего-то было очень важно - почти не менее важно, чем вести машину. Все остальное казалось нелепым - и ехавшие за ней люди, и все усиливаю-щаяся дикая головная боль, и включенное на полную громкость радио... а ведь она даже не помнила как и для чего включила его... но тем не менее, последние несколько минут она слушала местные новости, и это тоже было нелепо - за ней гнались, в нее стреляли, а бодрый голос ведущего рассказывал ей о подготовке к шестому российскому экономическому фору-му, о том, что в конце мая в Екатеринбурге пройдет семинар "Культурный менеджмент" и тогда же будет заложен храм во имя преподобного Серафима Саровского, о проблемах ути-лизации оружейного плутония и о том, что рыночная стоимость одного квадратного метра вторичного жилья в Екатеринбурге сейчас колеблется от трехсот до пятисот долларов. Вите казалось, что ведущий говорит на каком-то неведомом языке. Ее мир сжался до одного-единственного желания - выжить, и люди, думавшие о храмах и экономических форумах, представлялись почти нереальными жителями других планет. Она чувствовала в висках стук собственного сердца, слышала, как ее легкие вдыхают и выдыхают воздух, ощущала боль в горле и глазах, а сквозь нее - как саднит содранная заусеница на большом пальце. Вот это было реально, вот это было важно. Боль от собственной содранной заусеницы сейчас каза-лась много важнее целого мира. "Я животное, - почти весело подумала она, скривив ссох-шиеся губы. - Затравленная лиса. А ведь быть животным куда как проще - живешь и все, и никакие дурацкие размышления и принципы жизнь эту не ломают". Вите вдруг пришло в голову, что с тех пор, как она уехала из Волжанска, прошло почти три месяца, а она все еще была жива, все еще могла чувствовать, как саднит содранная заусеница. Ей стало смешно, и она захихикала, заглушая голос ведущего, сообщавшего о результатах встречи пермского "Динамо" с екатеринбургским "Уралмашем", потом снова закашлялась и скосила покрас-невшие глаза в зеркало бокового обзора, пытаясь угадать, куда выстрелят в следующий раз. За маневрами "пассата" она наблюдала уже давно, сразу же прекрасно поняв, кто им управ-лял, - это было так же ясно, как и то, что из всех троих, в чьем сопровождении Схимник то-гда прошел мимо нее, в живых не осталось никого. Складывалось впечатление, что он, все-гда так удачно и дальновидно все продумывавший, с некоторых пор вдруг сошел с ума, и главным для него стало не получить информацию, а поубивать как можно больше народу, раньше, между прочим, работавшего с ним бок о бок, и глядя, как "пассат" злодействует по-зади, Вита готова была поклясться, что сейчас Схимник улыбается.
   "Пассат" тем временем снова перестроился - он обогнал "Ниву" и пошел впереди нее, вихляясь и не давая его обогнать. Вначале Вита не поняла этого маневра, но тут же сообра-зила, что Схимник лишает сидящих в "Ниве" обзора и не дает им толком прицелиться в ее "восьмерку". "И на том спасибо!" - хмуро подумала она, а еще подумала, что раз он выбрал такой странный способ, значит ему самому стрелять больше нечем.
   Вита посмотрела на часы, потом вперед и слабо улыбнулась - долгожданный поворот приближался. Она снова взглянула в обзорное зеркало, и в этот момент сзади произошли сразу две вещи. "Пассат" вдруг как-то странно подпрыгнул, тут же осел набок, и его резко развернуло - очевидно, ему прострелили шины. "Нива" попыталась было объехать его, но передний бампер "пассата" догнал ее на развороте и ударил с такой силой, что ее слегка от-бросило в сторону и вынесло правыми колесами на обочину. Вита не знала, что было виной дальнейшему - попавший под колеса камень, выбоина, ямка или что-то еще, но, тем не ме-нее, зад "Нивы" вдруг высоко подпрыгнул, и она темной неуклюжей птицей порхнула в воз-дух, кувыркнувшись как-то наискось, словно игрушка, отброшенная рассерженным дитятей, и с громким треском врезалась в гущу сосен, ломая стволы и ветки. Вите показалось, что она услышала вопль ужаса и боли и почти ощутила терпкий запах клейкой сосновой смолы. Она успела увидеть "пассат", беспомощно замерший посреди дороги и вылезающую из него тем-ную высокую фигуру, а потом "восьмерка" скользнула за долгожданный поворот, и все ста-ло совсем просто и легко, и о завтрашнем дне думалось легко, потому что теперь Вита точно знала, что он будет, и в голову полезли какие-то нелепицы, какие-то странные, ничего не значащие воспоминания - о том, как она в детстве сидела на парапете над старой рекой и ела теплый сладкий арбуз, глядя на неподвижный пенопластовый поплавок, как стояла в беско-нечной очереди за сгущенным молоком, которого в те времена было не достать, как тяже-ленными качелями-качалкой ей прищемили большой палец на ноге и она плакала... Дурац-кие были воспоминания, но они становились все ближе, нарастали стремительно - так же стремительно, как начали вдруг нарастать высокие сосны справа, на которые машину понес-ло боком, с какой-то неумолимой и непреодолимой, упрямой силой, с какой магнит притяги-вает железо, и она летела, визжа шинами - как казалось Вите, страшно медленно, потому что она успела еще многое сделать.
   Она даже успела закричать.
  
  * * *
  
   Схимник выскочил из машины, застывшей посреди дороги, и, отбежав чуть назад, остано-вился, и порывы ветра хлестали его по лицу, то откидывая волосы назад, то набрасывая их на глаза, и он щурился и раздраженно убирал их рукой, глядя, как к нему стремительно при-ближаются круглые глаза фар. Он не знал, принадлежит ли эта идущая первой машина лю-дям Яна или какому-нибудь мирному обывателю - так или иначе он собирался ее отнять. Риск попасться его мало заботил - "пассат" он тоже угнал. Кроме того...
   Сзади, где-то совсем рядом вдруг раздался слегка приглушенный расстоянием удар, сле-дом грохнул взрыв. Схимник резко обернулся и увидел, что за низким холмом на черном не-бе полыхает дымное дрожащее страшное зарево. Невозмутимость слетела с его лица, как сдернутое покрывало, он сделал несколько шагов вперед, потом побежал, стуча подошвами по серебристому от лунно-звездного света асфальту. Он слышал, как сзади его догоняет ма-шина, но ни разу не обернулся.
   Забежав за поворот, Схимник увидел впереди, справа от дороги вмятое в изуродованные стволы сосен, бесформенное пылающее нечто, еще недавно бывшее машиной, и помчался еще быстрее, а свет фар уже накрыл его и скользил перед ним, и когда Схимник уже прыгнул на обочину, сзади раздался скрип тормозов, и кто-то крикнул:
   - Стой!
   Он не услышал и не остановился, глядя вперед, на машину, еще поблескивающую снару-жи темно-синей краской. Ее ударило о деревья с такой силой, что, казалось, одна из сосен растет прямо из середины "восьмерки". В салоне бушевало пламя, горел и ствол сосны, во все стороны валил густой удушливый дым, и ветер перекидывал его из стороны в сторону и утягивал в небо. В машине что-то шипело и посвистывало, как в закипающем чайнике, хло-пали лопающиеся стекла, и, подбежав почти вплотную Схимник ощутил страшный жар.
   Огонь не был скуп на зрелище, пожирая, он не скрывал того, что пожирает, и Схимник успел увидеть скорчившуюся на сиденье водителя темную фигуру, объятую пламенем. Удар бросил ее в сторону, прижав опущенной головой к дверце, пламя лизало светло-серую ткань пальто, и когда он подбежал, пламя прямо на его глазах превратило в пепел остатки светлых коротких волос на прижавшейся к дверце голове. Нетронутой оставалась только правая рука, полусвесившаяся из открытого окна - серый рукав, из-под него - гладкий вишневый шелк блузки - Схимник до сих пор помнил, каким приятно-прохладным он был на ощупь, сереб-ристый лак на ногтях, кольцо на мизинце - смешное нелепое детское посеребренное колечко с божьей коровкой.
   Он хотел схватить эту руку, чтобы вытащить Виту через открытое окно, наверняка еще что-то можно было сделать, хотя подсознательно Схимник понимал, что сделать было уже ничего нельзя - никто не смог бы выжить в таком пламени. Но он почти дотронулся до паль-цев, прикрывая лицо полусогнутой рукой, когда его обхватили сзади и оттащили от машины, и в тот же момент в "восьмерке" что-то хлопнуло, и свисающая из окна рука оделась пламе-нем и исчезла из вида.
   - Ты чо?! - испуганно сказал кто-то над его ухом. - Все ж... хана! Там уже нет никого! Ну ни хрена себе, а?!
   Схимник легко вырвался и застыл, глядя на машину неподвижным взглядом. Теперь "восьмерка" полыхала уже целиком - и изнутри, и снаружи, почти утратив очертания, заго-релись уже несколько сосен, и свежие короткие стрелки весенней травы вокруг съеживались от страшного жара. Живых в машине уже не было. Он отступил на шаг, потом еще на один, тяжело дыша.
   - Пошли отсюда - сейчас опять шарахнет! - пробурчали рядом. - Девке хана, все, нако-нец-то больше не надо за ней мотаться! Сейчас менты приедут. Давай, Схимник пошевели-вайся!
   Он чуть повернул голову. В его темных глазах плясали отблески пламени, и казалось, что глаза горят изнутри и сейчас треснут, как стекла вмятой в сосны пылающей "восьмерки". Глаза внимательно оглядели стоявших рядом двоих парней, потом их взгляд скользнул на пистолет в руке одного из них, и Схимник вдруг расхохотался закинув голову, и свет блес-нул на его зубах. Смех его был странным - казалось, что кто-то монотонно колотит доской по железной ограде.
   - Пошли к машине, - нервно сказал обладатель пистолета. - И хватит ржать! - он чуть скосил глаза на коллегу, ища поддержки. - Похоже, он совсем спятил...
   Он не уловил движения Схимника - тот вдруг словно исчез, как дух. Его рука хрустнула, пистолет вырвали из нее, а его самого какой-то силой отбросило в сторону, и только потом он запоздало почувствовал боль. Упав на колено и на вытянутую руку, он повернулся и ус-пел увидеть темные горящие глаза и еще один глаз - дуло направленного на него пистолета. Пуля попала ему в рот, и человека с силой отшвырнуло на съежившуюся траву, а пистолет качнулся в сторону второго.
   - Не надо, - прошептал тот, отступая с поднятыми на уровень груди руками. - Схимник, не надо, не на...
   Схимник молча выстрелил, потом выстрелил еще раз. Когда он в следующий раз нажал на спусковой крючок, пистолет звонко щелкнул. Схимник посмотрел на него, потом швырнул в траву, поднялся по небольшому склону, вышел на обочину дороги и неторопливо зашагал вперед, засунув руки в карманы брюк. Мимо пролетела встречная машина, на мгновение окатив его светом фар, и он услышал, как она притормозила сзади, возле гигантского костра, но почти сразу же умчалась, визгнув шинами. Еще одна машина пролетела мимо, не остано-вившись. Потом сзади снова кто-то остановился, и Схимник услышал, как хлопнули дверцы, но не оглянулся.
   Он прошел метров триста, а потом резко свернул с дороги и снова спустился вниз, к со-снам. Не доходя до них, он сел на землю, спиной к дороге, и оперся на ладонь, почувствовав короткую мягкую щетку молодой травы. В соснах бушевал холодный ветер, и его обдавало терпким свежим запахом хвои. Этот запах казался чужим, непривычным - в Волжанске не было сосен, и за то время, что Схимник провел в нем, он привык видеть кругом гигантские тополя, которые пахли совсем по-другому и по-другому звучал ветер, играя в их кронах. Он закурил и несколько секунд смотрел, как с сигареты в темноту весело летят искры, потом су-нул ладонь под пиджак и водолазку и тут же вытащил ее. Ладонь была мокрой от крови. Схимник вытер ее о траву и закрыл глаза.
   Где-то позади, у обочины дороги остановилось несколько машин, и на блестящую траву легли полосы и круги бледного света. Хлопнули дверцы, но Схимник все равно не повернул головы, расслабленно сидел и курил, смотрел на темные стволы сосен.
   Сзади него раздался железный щелчок, и Схимник слегка улыбнулся и сделал еще одну затяжку.
   - Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я бы сейчас разнес тебе башку, да жаль, Баскаков желает тебя видеть живым, - произнес откуда-то сверху голос Яна, казавший-ся странно бесплотным. - Ты даже не представляешь себе, что ты натворил! Даже не пред-ставляешь себе масштабы последствий! Хорошо хоть треть дела сделали... У нее, оказывает-ся, бензобак подтекал конкретно, на дороге следы остались... А я-то удивлялся - чего вдруг так шарахнуло...
   - Тебе никогда не говорили, Ян, - сказал Схимник, не оборачиваясь, - что люди, монологи-зирующие ситуацию, всегда заканчивают очень плохо?
   - Вставай! - голос Яна слегка зазвенел, и он сделал шаг назад. - Вставай, сука!
   Схимник не ответил и не пошевелился. Ян нервно огляделся, и стекла его очков блеснули, превратившись в маленькие зеркальца. Подъехала еще одна машина, из нее вылез человек и, прихрамывая, подошел к нему. Его лицо, иссеченное осколками, было залито кровью.
   - Живы? - коротко спросил Ян. Человек высморкался в пальцы, тряхнул рукой, потом от-кашлялся.
   - Бай готов. Каленый, похоже, ребра сломал, а мы с Климом ничего. Ну, тачка в хлам, яс-но.
   Ян хмыкнул, снова огляделся, потом кивком подозвал Кабана.
   - В нашей машине, в бардачке, шприц и несколько ампул. Принеси - сделаешь ему укол в шею. Да поживей! А то сейчас здесь ментов будет, как грязи!..
   Лицо Кабана напряглось, но он не пошевелился, и Ян взглянул на него удивленно и не-терпеливо.
   - Ну?! Что ты ждешь?! Он же под прицелом!
   Кабан покачал головой.
   - Извините, Ян Станиславыч, но я к нему подходить не буду. Сами уж.
   - Я тоже, - сказал стоявший за его спиной, глядя Схимнику в затылок.
   - Что такое?! Девочки боятся?! - прошипел Ян, и Схимник повернул голову. Его лицо бы-ло черным от копоти, и белки глаз блестели на нем, точно эмалевые.
   - Да, - просто ответил Кабан. - Я боюсь. Он буйный псих, а то и хуже! Сколько нас было и сколько нас осталось?! А ведь изначально у него и оружия не было. Нет уж. Вот была б в башке у него пуля, да не одна, тогда бы я подошел к нему, а так... Извините, Ян Станиславо-вич, но я не хочу, как Калмык... или Самара, вот так! Я могу держать его на прицеле, но подходить к нему я не буду.
   Ян быстро оглядел всех, потом улыбнулся - добродушная улыбка славного, хорошего че-ловека с отличным чувством юмора. Его ладонь спокойно пригладила светлые волосы, вер-нув идеальность пробору.
   - Хорошо, - ласково сказал он. - Очень хорошо.
   Пока Ян шел к машине, его лицо так и оставалось спокойным, снова приобретя своеоб-разную беззащитную книжность. Телефон попискивал в его руке жалобно, как какое-то ма-ленькое замерзшее существо. Он трижды набирал номер Баскакова и трижды равнодушный голос сообщал ему, что в данный момент абонент недоступен. Неподалеку, все ближе и бли-же уже истошно ревели сирены, и Ян машинально запахнул плащ, чтобы не было видно его покрытых темно-красными пятнами брюк.
   Он прекрасно понимал, что сейчас Схимник как никогда беспомощен, но отчего-то эта беспомощность пугала его подчиненных больше, чем он, Ян, они признавали его значитель-нее, чем Яна, и это его очень тревожило. Еще никогда его люди не отказывались ему подчи-няться, тем более из-за человека, который сейчас сидел к ним спиной и которого они могли убить в любую секунду. Нет, он не понимал этого, и, если бы не обещанные деньги, он бы не на мгновение не задумался о своих дальнейших действиях.
   А может, и вправду не задумываться?
  
  
  V.
  
   Время уже давно перевалило за полдень, и в "кабинет" с майской щедростью проливался свет волжанского солнца - пока еще невинного, нежно-ласкового, но которое вскоре превра-тится в безжалостного, иссушающего монстра. А пока он лелеял его и настраивал, регулируя шторы так, чтобы солнечные лучи не задевали обивку и дерево, картины и приземистый шкаф, в котором выстроились старинные книги; но давал искупаться в этих лучах стеклу и самоцветам, драгоценному металлу и фарфору, бронзе и мрамору. Солнечные лучи оглажи-вали малахитовую столешницу и золотили крылья восседающего верхом на маятнике Амура, а сам маятник превращали в маленький солнечный диск. Копия сабли Дмитрия Пожарского горела цветными огнями. В слепых готических окнах плясали косые вспышки. Он ходил по "кабинету" и улыбался, глядя на это, - улыбкой, исполненной особенной ласки, которой улыбаются только вещам, и солнечные лучи скользили по его густым седым волосам, и ко-гда зазвонил телефон, он сморщился с неподдельным отвращением, как будто в волшебный сияющий сказочный мир вдруг ворвалась уродливая злая ведьма. Баскаков посмотрел на стопку бумаг, брошенных на узорчатый ломберный столик, потом потянулся, взял трубку и, послушав, недовольно сказал:
   - Хорошо. Поднимайся в кабинет. Тебя впустят.
   Он небрежно бросил телефон на стол, потом снова прошелся по "кабинету", осторожно снял с полочки возле часов деревянную статуэтку египетской дароносицы, перенес ее к сто-лу и поставил там, где падала тень, а сам опустился в барокковское кресло. Спустя минуту в дверь уверенно стукнули, потом она открылась, и в "кабинет" заглянул один из охранников.
   - Ян Станиславович пришел, - хмуро сказал он. Баскаков кивнул, и голова охранника ис-чезла, а вместо него в кабинет проскользнул Ян, передвигаясь с грациозным аристократиче-ским изяществом. Он был чисто выбрит, тщательно причесан, облачен в новый светлый кос-тюм и темно-синюю шелковую рубашку, и стекла его очков блестели удовлетворенно. Ян опустился на стул и посмотрел на Баскакова, готовый отвечать на вопросы.
   - Где он? - Виктор Валентинович смотрел не на него, а мимо, на деревянную статуэтку. Ян улыбнулся.
   - Все в порядке. Он здесь, внизу.
   - И что говорит?
   - Ничего, - Ян слегка замялся, - он не говорит ничего. Но у меня было не так уж много времени для серьезных вопросов. Нужно было отлучиться ненадолго, а потом... я только на-чал с ним работать. Кроме того, здесь не те условия, вы ж понимаете, он крепкий орешек, и, чтоб расколоть его, мне нужно абсолютное уединение, а никак не особняк почти в центре города. Как только...
   Баскаков слегка повел рукой, и он замолчал, а Виктор Валентинович продолжал разгля-дывать статуэтку.
   - Что с девчонкой? - спросил он.
   - Кудрявцева? - Ян успокаивающе кивнул самому себе. - Этой проблемы больше нет. Ее машина сгорела вместе с ней - видать, не справилась и въехала в дерево. Я возвращался про-верять, я видел тело - то, что осталось. Ее не выпускали из вида... сомнений у меня нет, да и все детали совпадают. Кроме того, и по Схимнику было видно - выглядел, как собака, поте-рявшая след. Это она, - он сунул руку в карман пиджака, вытащил полиэтиленовый пакетик и вытряхнул из него на стол почерневшее от огня маленькое кольцо с округлым наплывом, очевидно, некогда бывшим какой-то фигуркой. Губы Баскакова скривились, и он брезгливо подтолкнул колечко указательным пальцем.
   - Что это?
   - Ее кольцо. Сколько я ее видел, оно всегда было при ней. Это все, что я смог привезти. Остальное... сами понимаете.
   - Господи, Ян, я же не просил привозить ее голову! - теперь Виктор Валентинович смот-рел на кольцо с отвращением, будто Ян бросил на столешницу кусок гниющего мяса. - С ума сошел... с трупа на мой стол!..
   Он хотел было смахнуть кольцо на пол, но передумал и убрал руку.
   - Я очень недоволен вашей поездкой, - сказал он. - Несмотря на результаты, я очень недо-волен.
   - Я ведь уже объяснял вам, Виктор Валентинович, - лицо Яна застыло. - Он...
   - Это не оправдывает тебя, Ян. Ты профессионал и не должен был такого допустить. Ты потерял людей, ты крупно засветился, и не надо все валить на Схимника. В этом есть и доля твоей вины.
   Ян опустил глаза, чтобы Баскаков не увидел сверкнувшей в них злости.
   - То есть, вы хотите сказать, что денег я не получу, так что ли? - он поднял руку, чтобы пригладить волосы, и на его указательном пальце блеснуло хорошо знакомое Баскакову кольцо с ацтекской пирамидкой, и уголки рта Баскакова раздвинулись в презрительной ус-мешке.
   - Получишь, но не все. Я не поощряю ошибок, Ян, и ты это знаешь. Значит, он ничего не говорит?
   - Заговорит, как только я...
   - Пришли его сюда.
   - Что? - деловитость Яна смялась в изумлении. - Зачем?
   - Я хочу сам с ним поговорить, - сказал Баскаков, снова разглядывая статуэтку. - И поста-райся, чтобы он пришел сюда в относительно приличном виде - понимаешь меня?
   - Но Виктор Валентинович, вы... Вы ведь там не были, вы не видели, что он творил! Мало того, что он вас продал, так он еще и свихнулся! Он...
   - Доведешь его до дверей, а сам подождешь в приемной, - сказал Баскаков, проигнориро-вав слова Яна. - Ступай, Ян, ступай. Нет, погоди-ка.
   Ян, уже поднявшийся со стула, вопросительно повернул голову.
   - Перстенек-ка на стол положи, - ласково произнес Баскаков и, заметив, как блеснули гла-за подчиненного, добавил: - Не по-человечески это, Ян. Медведь еще не сдох, а ты уже обди-раешь с него шкуру.
   - А после вы меня гробокопателем окрестите, так что ли? - осведомился Ян сквозь зубы.
   - Я тебе одно скажу - шакалов близко к себе не подпускаю. Иначе всерьез начинаешь за-думываться о собственной участи. Мне вокруг люди нужны. Будешь вести себя по-людски - и жить станешь красиво. Теперь иди и помни, что я сказал.
   Ян лениво улыбнулся, потянул перстень, который, великоватый для его пальца, соскольз-нул легко, со стуком положил его на столешницу, повернулся и вышел, мягко притворив за собой дверь. Баскаков потер лоб, перебрал несколько бумаг на столе, потом встал и подошел к небольшому шкафу. Он вытащил бутылку коньяка и две хрупкие рюмочки. Одну он на-полнил и отнес на стол, а вторую, подумав, спрятал обратно. Бутылку он тоже спрятал, а вместо нее достал другую, из самой глубины шкафа, - ее-то и отнес на стол. Потом сел, опус-тил руку под столешницу и проверил, легко ли вынимается прикрепленный там пистолет, а затем снова стал смотреть на статуэтку.
   Спустя какое-то время в дверь стукнули.
   - Заходи, - сказал Баскаков и пододвинул к себе рюмку. Дверь отворилась, впуская Схим-ника, следом заглянул охранник.
   - Мне остаться?
   - Нет, - Баскаков махнул рукой, - не надо. Проходи, Схимник, садись.
   Схимник молча, неторопливо пересек кабинет и опустился на стул. На его шее виднелся плохо стертый след крови под глубоким засохшим порезом, разбитые губы распухли, левая бровь была рассечена, но широкое лицо было бесстрастным, как всегда, и на Баскакова он посмотрел спокойно.
   - Ян, я смотрю, был с тобой не слишком вежлив? - язвительно спросил Баскаков. Схим-ник пожал плечами.
   - В какой-то мере его можно понять.
   Он откинулся на спинку стула, взглянул на кольца, потом криво усмехнулся, взял свой перстень и надел его на указательный палец. Баскаков приподнял брови.
   - Чувствуешь себя уверенно, а? Несмотря на то, что ты сделал.
   - Я не сделал ничего, что бы шло вразрез с моим заданием, - холодно ответил Схимник. - А задание было определено четко, что же касается методов, то это мое дело. И если всякая шушера начинает путаться у меня под ногами, я ее давлю. А что теперь? Девчонка мертва, а ведь только она могла привести нас к Чистовой.
   - А как же Ростов?
   - У нее был пистолет, и она бы застрелила Чистову раньше, чем сама бы пулю поймала. Нельзя было этого допустить - разве нет?
   - Ян утверждает...
   - Ян всегда много чего утверждает! - Схимник хмыкнул и вдруг сгорбился на стуле, сразу став намного старше, и в глазах его расползлась странная безжизненность. Баскаков внима-тельно посмотрел на него.
   - Не вяжется у тебя одно с другим, никак не вяжется.
   - Я работаю только на вас, если вы об этом, - равнодушно сказал Схимник, глядя на свои переплетенные пальцы, - и вины за мной нет. Если б была - думаете, Ян бы смог меня сюда привезти? Нет, не смог бы. И сам бы не приехал! - на последнем слове его голос дернулся, превратившись почти в рычание, и потемневшие глаза дико сверкнули. "Да парень и впрямь свихнулся!" - подумал Баскаков с легким испугом, вспомнил лепечущий голос Сканера и покосился на дверь, размышляя - не позвать ли охрану. Жаль, уж что-что, а держать психа на работе нельзя ни в коем случае, даже если ты ему чем-то обязан.
   - Послушай, я тебя уважаю и ценю, но... - начал он.
   - Если б вы действительно уважали меня и ценили, Виктор Валентинович, - устало произ-нес Схимник, - то этого разговора бы сейчас не было, потому что не было бы поводов. Не было бы бардака в Екатеринбурге, в Ростове бы не было, крови бы не было лишней, было бы все чисто и красиво. Один человек сработает лучше, чем целая толпа щенков, которых вы и со мной, и с Яном отправили. И что? Я бы вел незаметно, до самой цели, а так... Затравили девочку?! Я не думаю, что ее машина сама с дороги съехала! Вокруг Чистовой - одни фана-тики, насколько я уже мог заметить, - Схимник протянул руку и взял со стола то, что когда-то было кольцом. - Кроме того, Виктор Валентинович, если бы вы действительно уважали меня и ценили, то не держали бы сейчас пальцы в сантиметре от ствола и не косились бы на дверь.
   Баскаков негромко рассмеялся и откинулся на спинку кресла, но улыбка тут же исчезла с его лица, а взгляд стал внимательным и озабоченным.
   - Что с тобой случилось, Схимник? Я ведь когда-то мог тебе доверять. Где твоя хватка? Ты болен? Может, помочь чем, ты скажи. Может, ты устал? Слушай, а не съездить ли тебе ненадолго на Лазурный берег, развеяться? Оплачу тебе хороший отель. Как насчет "Негре-ско"1, а?
   Схимник усмехнулся, но его глаза по-прежнему оставались странными.
   - Мне казалось, что единственно, куда я поеду, так это с Яном за город, разве нет? Вот уж развеюсь, так развеюсь!
   - Прекрати! - с досадой сказал Баскаков и встал. - У всякого срывы бывают, что я - не понимаю что ли?! Ты меня вполне устраиваешь, а с Яном мы дела сами утрясем.
   Он подошел к шкафу, достал еще одну рюмку и плеснул в нее коньяку из стоявшей на столе бутылки.
   - Так что, давай, выпьем по маленькой, как в старые времена, - Баскаков пододвинул Схимнику рюмку, - и забудем старые обиды. Ты же понимаешь, нервы у меня в последнее время ни к черту, работы тонна, за всем надо уследить, за всеми приглядеть... девка эта еще болтается неизвестно где, а у меня сроки поджимают. Ты у меня один из лучших, и я наде-юсь, еще долго таким останешься. Ну, давай, за долгое сотрудничество.
   Схимник взглянул на него очень внимательно, и его губы тронула легкая, едва заметная улыбка. Он подтянул рукав пиджака, протянул руку к изящной рюмке, которая полностью скрылась в его широкой ладони, и, подняв, негромко сказал:
   - За долгое.
   Запрокинув голову, он начал медленно пить, и Баскаков опустил глаза, чтобы Схимник не заметил в них удовлетворения. Впрочем, если и заметил, теперь это уже не имело никакого значения.
   - Да что ты его сосешь, как баба?! - весело спросил он, перебирая бумаги. - Залпом его, родного, надо, залпом.
   - Смакую, уж больно хорош, - негромко отозвался Схимник, переложил рюмку в другую руку и поставил на стол.
   - Ну что, значит, до завтра? - добродушно произнес Виктор Валентинович. - И не торо-пись - выспись как следует... Часам к двум подъезжай. И подумай насчет Ниццы.
   Он протянул ему руку для рукопожатия и слегка удивился, когда Схимник в ответ протя-нул левую, а не правую.
   - С мышцами что-то, - пояснил он, - сводит. Наверное, Ян постарался.
   Они пожали друг другу руки, и Схимник вышел, прижимая к груди полусогнутую правую руку и придерживая ее левой. Как только дверь за ним захлопнулась, Баскаков покачал голо-вой.
   - И был бы ты, друг, одним из лучших, кабы б не скурвился... Да и все равно, пора наби-рать свежие кадры. Ну, на похороны я тебе не поскуплюсь, это я обещаю! - пробормотал он вполголоса, взял телефон и только сейчас заметил, что оплавленное кольцо исчезло со сто-лешницы.
   - Еще один трофейщик! - сухо сказал он и быстро набрал номер. - Сергеев?..
   Выйдя из "кабинета", Схимник твердой походкой пошел к лестнице. Спустившись на первый этаж, он миновал слоняющегося по короткому коридору охранника и с невозмути-мым видом зашел в туалет. Заперев дверь, он сплюнул в раковину, открыл воду и начал по-лоскать рот, одновременно стаскивая с себя черный пиджак и водолазку, уже впитавшие коньяк, который он незаметным движением фокусника вместо рта отправил себе в рукав. Оттеревшись мылом и холодной водой, Схимник быстро застирал одежду, тщательно отжал и оделся. Мокрая ткань сразу же прилипла к телу, неприятно холодя кожу. Он поднял голо-ву, равнодушно глянул на себя в зеркало, убедился, что пиджак выглядит лишь изрядно мя-тым, но не мокрым, пригладил влажными ладонями волосы, потом раздраженно изучил раз-битые губы и свежую дырку на месте одного из верхних передних зубов. В голове у него все еще мутилось после вколотого Яном препарата, и собственные глаза в зеркале показались ему пыльными и болезненными. Самым лучшим сейчас было бы поехать в свою квартиру и как следует выспаться, но на такую роскошь времени не было - сейчас его присутствие тре-бовалось в другом месте. А ведь ключи лежали у него в кармане брюк - ключи, мелочь и ча-сы на запястье - единственное, что у него не забрал Ян. Всего остального, в том числе и бу-мажника, он лишился.
   Схимник взглянул на часы, потом сунул в рот сигарету и, дымя, вышел из туалета и дело-вито направился к лестнице.
   С территории особняка его выпустили беспрепятственно, и, уходя, он не стал оглядывать-ся, хотя явственно ощущал несколько взглядов, направленных ему в спину. Он шел быстрым уверенным шагом человека, имеющего определенную цель, и когда проходил мимо высоких железных ворот особняков, почти из-за каждых раздавался злобный басовитый лай и цара-панье тупых когтей. Ворота одного из особняков оказались распахнутыми, из них нетороп-ливо выезжала блестящая вальяжная иномарка, а возле одной из створок сидел здоровенный ротвейлер, вывалив широкий розовый язык. Проходя, Схимник невольно покосился на него - как-никак, псина была без привязи и намордника, и перервать человеку горло ей ничего не стоило. Но ротвейлер только задумчиво посмотрел на прохожего и отвернулся, задрав к небу морду и втягивая ноздрями теплый воздух, отчего вдруг приобрел необыкновенно умудрен-ный вид.
   Не доходя до трамвайной остановки, Схимник на мгновение остановился, прижав руку к груди, и под ладонью резко рванулось сердце, дернувшись в болезненной судороге, - немно-го коньяка все же попало ему в рот. Он несколько раз глубоко вздохнул, придерживаясь за стену какого-то дома и раздраженно отворачиваясь от любопытно-встревоженных взглядов прохожих, потом быстро пошел дальше. С грохотом и металлическим свистом его обогнал пыльный трамвай, и Схимник ускорил шаг и успел заскочить в вагон. Трамвай был битком набит, но он все же протолкался на такое место, откуда кое-как мог смотреть в заднее стекло. Потрепанный синий "москвич" он заметил уже давно и теперь с легкой усмешкой наблюдал за его маневрами.
   Схимник вышел на предпоследней остановке и сразу же нырнул во дворы. "Москвич" медленно покатил следом, но вскоре остановился - дальше проехать незамеченным не было никакой возможности. Водитель вытащил телефон, собираясь потребовать дальнейших ин-струкций, но, увидев, что Схимник уже скрылся за углом длинной пятиэтажки, выругался, выскочил из машины и торопливо пошел следом. Дойдя до угла, он осторожно выглянул, по-том растерянно обшарил взглядом двор, выскочил, не скрываясь, снова огляделся и побежал туда, где к пятиэтажке почти вплотную примыкала следующая. Заскочив за угол, он остано-вился, глядя на собравшуюся возле одного из подъездов небольшую кучку людей - в основ-ном, мамаши с малолетними детьми и старики. Он услышал испуганные возгласы, кто-то крикнул, чтобы вызвали "скорую", и тогда нерешительно двинулся вперед, закуривая на хо-ду.
   - А чего случилось? - с праздным любопытством спросил он, подойдя к людям, и одна из женщин охотно объяснила:
   - Человеку с сердцем плохо стало - шел и вдруг как подкошенный!.. Только, кажется, "скорую" уж поздно... И ведь молодой еще такой, жалко!.. Ужас какой!
   Водитель заглянул в щель между головами и невольно отшатнулся - остекленевшие глаза Схимника невидяще смотрели точно на него. Он лежал на боку, страшно оскалившись и на-мертво вцепившись скрюченными пальцами в водолазку на груди, словно пытался ее разо-рвать.
   - Похоже, готов мужик-то! - заметил какой-то старичок, наблюдая, как молодая женщина неумело пытается нащупать пульс на откинутой податливой руке.
   - Елки! - негромко сказал водитель и попятился. - Ни хрена себе!
   Он повернулся и, спотыкаясь, помчался туда, где оставил свой "москвич". Распахнув дверцу и плюхнувшись на сидение, он выхватил телефон и начал тыкать в кнопки дрожащим пальцем. Когда ему ответили, он почти закричал в трубку:
   - Слушай, он помер! Да точно! Там толпа вокруг... ты б его видел!.. Говорят, сердце... А как я должен реагировать?! Да пошел ты!..
   Он бросил телефон на сиденье, вытер ладонью вспотевшее лицо, потом посмотрел на за-жатую в пальцах потухшую сигарету и потянулся было за зажигалкой, но тут замок его дверцы тихо щелкнул, открываясь. Водитель повернул голову и, посерев, открыл рот для крика, но что-то твердое резко и сильно ударило его по шее, мгновенно вбросив в темноту.
   Когда он очнулся, то обнаружил, что крепко связан и в неудобнейшей позе лежит между передними и задним сиденьями, а рот заткнут, судя по запаху, его же собственной тряпкой, которой он вытирал руки после возни с машиной. Со своего места он видел затылок сидев-шего за рулем человека - человека, о смерти которого он только что сообщил, - Схимник спокойно вел машину и, судя по всему, чувствовал себя вполне неплохо.
   - Что-то твоя рожа мне не знакома, - негромко произнес он, как будто почувствовав, что водитель пришел в себя. - Молодая смена? Трепыхаться не будешь и по-моему все сделаешь - отпущу. А если что-то будет не так - найду и убью, можешь не сомневаться. Слышал обо мне?
   Водитель отчаянно закивал, потом замычал задушенно. Схимник, ведя машину одной ру-кой, быстро повернулся и выдернул тряпку у него изо рта, и тот отчаянно закашлялся.
   - Я... ничего не знаю... - забормотал он, - ... я здесь не при чем... мне сказали... наблю-дать, и все... я ничего не знаю...
   - Тебя послали одного?
   - Да.
   - Кто?
   - Сергеев. Просто наблюдать... я... - водитель икнул, потом снова начал кашлять. Схим-ник остановил машину, подождал, пока тот успокоится, потом взял его телефон, набрал но-мер и приставил трубку к уху водителя.
   - Скажи, что вернулся и проверил. Что я точно мертв. Нормальным голосом. Понял?
   - Да, - просипел водитель, и тотчас в трубке ожил чей-то голос. - Да! Это я! Ну, проверил, короче! Сейчас увозить будут! Все, давай!
   - Вот и молодец, - сказал Схимник, отключив телефон и сунув его в карман запылившего-ся пиджака, потом снова заткнул лежащему рот тряпкой. -Тихо лежать. За тобой приедут.
   Он вылез из машины, запер ее, оставив чуть приоткрытым одно окно, и быстро пошел че-рез парк, к видневшемуся неподалеку аккуратному трехэтажному зданию больницы. Солнце уже начинало садиться, и кружевные тени ветвей на плитках расползались, сливаясь друг с другом, вечер подбирался к городу - ясный, звонкий и безмятежный, и легкое журчание не-большого фонтана без труда пронзало парк от начала и до конца. Парк был почти безлюден, но Схимник все равно смотрел только себе под ноги - ему не хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас увидел его глаза. На ходу он позвонил в кабинет Свиридова, и тот, почти сразу отве-тив и узнав его, тут же спросил:
   - А вы тоже за ним, да? Разминулись что ли со своими?
   - За ним уже кто-то приехал? - Схимник ускорил шаг, теперь неотрывно глядя на при-ближающуюся больницу.
   - Ну да, - удивленно сказал Свиридов. - Только что от меня вышли... трое, и Виктор Ва-лентинович звонил недавно - предупреждал, чтоб документы на выписку готовили. Хочет отправить его в другой город, хотя, на мой взгляд, компетентность наших...
   - Петр Михайлович, немедленно уберите с третьего этажа весь медперсонал! - перебил его Схимник.
   - Что?! Зачем?! Да и как вы себе это...
   - Немедленно! Я буду через минуту!
   - Хорошо, - неожиданно резко и серьезно ответил врач, и в трубке раздались короткие гудки. Схимник бросил ее в карман и побежал.
   Он знал, что по крайней мере один человек сейчас сидит в машине перед центральным входом, но не стал ни тратить на него время, ни искать обходные пути, а промчался через небольшой дворик и стоянку, взбежал по лестнице и дернул тугую дверь с такой силой, что петли жалобно охнули. Не останавливаясь, Схимник пробежал через короткий коридор, толкнув кого-то и даже не заметив его, а вслед ему впустую полетел возмущенно-жалобный крик белохалатной девушки из-за стеклянной загородки:
   - Мужчина, куда вы?!! Мужчина!!!
   На лестнице второго этажа он наткнулся на Свиридова и стайку медсестер, которую он почти гнал перед собой, что-то неразборчиво бормоча в ответ на их удивленные вопросы. Маленький врач выглядел испуганным и въерошенным, и очки косо сидели на его поблед-невшем лице. При виде Схимника он остановился, как вкопанный, точно наткнулся на змею.
   - Они не выходили?! - бросил Схимник вопрос в полуобороте, щелкая перстнем, и голова Петра Михайловича судорожно дернулась.
   - Нет еще. А что про...
   - Вниз, живо, в кабинет! И не высовывайтесь! - рявкнул Схимник уже со следующей ле-стницы, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, успев услышать растерянный голос врача:
   - Пойдемте быстрее, у нас комиссия...
   На третьем этаже было пусто, только возле палаты Новикова на стуле сидел Берш с неиз-менным кроссвордом и сердито тыкал в клеточки ручкой, пытаясь уложить в них какое-то слово. Увидев бывшего начальника, он растерянно вскочил, уронив газету и ручку. Краем уха он уже слышал о екатеринбургских событиях и знал, что Схимник по какой-то причине с некоторых пор попал в опалу, но увидеть его здесь никак не ожидал и почти секунду осозна-вал это, прежде чем выхватить пистолет, и этой секунды Схимнику хватило на то, чтобы ока-заться почти рядом с ним. Грохнул выстрел, но пуля, которая должна была прошить Схим-нику голову, впилась в стену, выбив куски штукатурки, а сам Схимник уже каким-то обра-зом успел сместиться влево и тут же скользнул вправо, словно исполнял какой-то сложный танец, и Берш тут же запутался в этих скользящих стремительных движениях. Дверь палаты распахнулась, и одновременно с этим откуда-то из пустоты вдруг появилась рука Схимника, коротко и точно ударившая его в переносицу, и кость коротко хрустнула, уходя в мозг. Схимник вырвал пистолет из уже безжизненных пальцев и выстрелил в лицо выскочившему из палаты человеку. Того швырнуло об косяк, и одновременно сбоку тяжело стукнулся о пол Берш, с легким шелестом примяв газету со своим недоразгаданным кроссвордом. Схимник, пригнувшись, скользнул мимо дверного проема, и мгновением позже стена напротив превра-тилась в решето. Где-то на втором этаже испуганно закричала женщина. Дверь одной из со-седних палат приоткрылась, и в щели показалось было лицо с вытаращенными глазами и ра-зинутым в беззвучном крике ртом, но Схимник зло мотнул головой, и человек, правильно истолковав жест, исчез, захлопнув дверь. Схимник сжал зубы. Изначально он рассчитывал на тишину, но из-за дефицита времени тишины не получилось, а из палаты палили почем зря - фильмов что ли насмотрелись. Он успел увидеть, что внутри, помимо Новикова, неподвижно лежавшего на кровати, было еще четверо - Бон, какой-то парень субтильного вида со шпри-цем в руках и двое людей, которых Схимник раньше не видел. Хорошо запомнив, где кто на-ходится, и быстро просчитав, он впрыгнул в палату, выстрелив дважды, тут же нырнул в сторону, одновременно крикнув:
   - Мордой в пол! Убью! Лежать!
   Один с пистолетом повалился сразу, но не по своей воле - пуля угодила ему в грудь и, пролетев насквозь, разбила стекло за его спиной. Бон проворно шлепнулся на пол сам, при-вычно сцепив руки на затылке, следом кувыркнулся субтильный, закричав тонким плачущим голосом и выронив шприц, откатившийся к ножке кровати. Четвертый остался стоять, под-няв пустые ладони и затравленно кося то на Схимника, то на распахнутую дверь.
   - Тебя порвут за это, сука! - прошипел он, втянув голову в плечи. - Порвут!..
   - На пол!
   Из коридора раздался громкий топот бегущих ног, и Схимник, прыгнув в сторону, повер-нулся к двери, но тот, кто бежал, очевидно увидев валявшиеся в коридоре тела, повернул на-зад, не передумав заглядывать в палату. Сбоку раздался едва слышный шорох, потом сдав-ленный вскрик, и одновременно с этим Схимник дернулся назад, почуяв опасность...но опасности уже не было. Человек, секунду назад стоявший с пустыми руками, изумленно рас-крыв глаза заваливался на кровать, судорожно сжимая в пальцах нож, а из его затылка, слов-но странный росток, торчала, поблескивая, рукоятка ножичка, который Схимник оставил Новикову перед отъездом. Сам Слава уже не лежал, а стоял на коленях на кровати, все еще вытянув только что опустившуюся в ударе руку. На его лице было ошеломленное выражение человека, на которого вдруг ни с того, ни с сего выплеснули ведро воды. Субтильный при-крыл голову ладонями и пронзительно завизжал, а Бон разинул рот, ошарашенный столь внезапным выздоровлением.
   - Молчи - прибью! - негромко сказал Схимник, и визг мгновенно оборвался. Двигаясь с прежней стремительностью, он обыскал двоих убитых и забрал у них бумажники, попутно спросив у Славы:
   - Ты сможешь идти сам?
   - Я?! - вдруг взревел Новиков и спрыгнул с кровати. Больничная пижама болталась на его отощавшем теле, худое, заросшее бородой лицо исказилось в жутковатой гримасе, и каза-лось, что с кровати внезапным порывом ветра снесло разъяренное привидение. - Да я три м-месяца... Это ты, я знаю! - он подскочил к Бону и со всей силы ударил его босой ногой в ли-цо. - Я п-помню! П-помню!
   Схимник подскочил и без труда оттащил его. Бон еще до первого удара мог бы легко из-менить ситуацию в свою пользу, сдернув Славу на пол, но он только закрывался руками и кричал густым басом:
   - Не убивайте! Мужики! Не убивайте! Схимник, я все... по уговору!.. не убивайте! У меня Ксюха в залете!.. я уеду! Уеду!
   - Пусти м-меня! - зарычал Слава, выдираясь. Схимник развернул его и несильно толкнул к выходу.
   - Охолонись! Уходить надо! Нет, стой там, первым не высовывайся! - Схимник быстро наклонился над Боном, что-то сделал, и его причитания сразу же оборвались. Потом он под-хватил валявшийся неподалеку шприц, вонзил иглу в шею лежавшего рядом субтильного и нажал на плунжер. Парень задергался, но тут же обмяк, закатив глаза, и Схимник вскочил, оставив шприц торчать в его шее. Он подбежал к окну, быстро оглядел двор, потом, при-гнувшись, выглянул в коридор и махнул Славе.
   - Пошли. Держись за мной и постарайся не отставать. Если скажу - падай!
   Слава послушно последовал за ним, шлепая босыми ногами и по пути брезгливо вытерев окровавленную руку о стену.
   - Ты их уб-бил?
   - Нет, - коротко ответил Схимник и спрятал руку с пистолетом под полой пиджака. Боль-ше Слава ни о чем не спрашивал. Он изо всех сил старался двигаться как можно быстрее, прихрамывая вслед за Схимником по коридору и слыша, как открываются двери палат за его спиной. Голова у него раскалывалась от очередного приступа боли, перед глазами все плыло, и уже возле лестницы он начал отставать, и тогда Схимник, чертыхнувшись, обхватил его левой рукой подмышки и почти понес через ступеньки. Больница была наполнена топотом и испуганными голосами, а вскоре к ним присоединился приближающийся вой сирен с улицы. Они спустились на первый этаж и, растолкав кучку толпившихся внизу всполошенных мед-работников, больных и посетителей, нырнули в узенький коридорчик, сбежали по пандусу, отпихнув с дороги какого-то санитара с мусорными мешками, и выскочили на улицу.
   - Машина, - просипел Новиков, невольно подпрыгивая на холодном асфальте, - у тебя есть м-машина?
   - Сейчас будет, - отозвался Схимник и тут же резко повернулся, придерживая его, отчего Слава, оторвавшись ногами от асфальта, описал в воздухе полукруг, и выстрелил в бегущего им наперерез человека. Тот с разбегу сунулся лицом в асфальт и остался лежать, воя от боли. Они забежали за угол, и в этот момент от центрального входа долетел визг тормозов. Схим-ник понял, что добежать до конца парка, где остался "москвич", они уже не успеют, и на бе-гу огляделся в поисках подходящей машины, но в этот момент из-за противоположного угла здания клиники вылетела новенькая белая "Астра" и с визгом остановилась возле них. Схимник вскинул было руку с оружием, но тут же снова спрятал ее под полу пиджака.
   - Скорее! - крикнул им маленький врач из окошка машины. - Ну скорее же!
   Схимник чертыхнулся, огляделся, потом открыл заднюю пассажирскую дверцу и почти вбросил туда Славу, а сам прыгнул на сидение рядом со Свиридовым, и машина, взвыв, мет-нулась за поворот, презрев красный свет светофора и вызвав взрыв возмущенных гудков.
   - Через улицу нас выбросьте, где машин будет побольше стоять, - глухо сказал Схимник, чуть прикрыл веки и откинулся на спинку сидения, тяжело дыша и прижав к правому боку ладонь.
   - Нет, - отозвался врач, машинально поправляя сползающий с белого халата легкий плащ, надетый внакидку, - я... Молодой человек, вам плохо?
   - Нормально. Зря вы ввязались, Петр Михайлович, зря... спасибо вам, но зря.
   - Уж предоставьте мне это решать - я человек взрослый и вполне отвечаю... Вячеслав, как вы себя чувствуете?
   - Н-ничего, - ответил Слава, пытаясь застегнуть пуговицы распахнувшейся больничной пижамы непослушными пальцами.
   - А ведь обманываете, - отметил Свиридов почти с детской обидой. - Вы приглядывайте за ним, молодой человек, хоть в больнице держать его уже и нет смысла, но последствия... - он неопределенно покрутил в воздухе короткими пальцами. - Ему нужны лекарства... еще долго будут нужны - он знает, какие - вы ведь помните, Вячеслав, да?
   - Аки "Отче н-наш"! - сказал Слава, осторожно растирая пальцами ноющий затылок. - Н-не беспокойтесь, Петр М-михайлович, я еще н-не развалина.
   "Астра" свернула с трассы на какую-то въездную дворовую дорогу, почти сразу же за-прыгав по выбоинам, и Схимник, открыв глаза, резко повернулся.
   - Что вы делаете?! Я же сказал...
   - Тихо, тихо, - пробормотал Свиридов, поправляя очки. - Не повышайте на меня голос, молодой человек - я все-таки вдвое старше вас. Если вы сейчас вздумаете угонять машину, то сделаете только хуже. Поедете на моей, а я выйду где-нибудь здесь. Угоните лучше где-нибудь там, - он махнул рукой куда-то вправо, - а мою "Астрочку" просто оставьте как-нибудь понадежней, а потом позвоните и скажете, где она.
   - Вы с ума сошли?! Не валяйте дурака! - глухо и зло сказал Схимник. - Вы что - не пони-маете, что это за люди?! Тогда посмотрите на меня! Если они дознаются, то убьют вас!
   - Знаю, - просто ответил Петр Михайлович и нажал на клаксон, пугнув развалившуюся на дороге дворняжку. - И боюсь. Благодетеля нашего боюсь. И вас тоже. Конечно, я догадыва-юсь, кто он и кто вы... я слышал выстрелы и, думаю, на третьем этаже теперь... м-м...очень грязно... и, ей богу, в вас никак не заподозришь правую сторону, и я не знаю, чем вы руко-водствовались, но... отчего-то я чувствую, что сейчас нахожусь там, где надо. И когда его привезли... а особенно после той вашей странной просьбы, я понял, что мальчику не жить. Конечно, мне следовало бы... но вы поймите... у меня двое внуков, я старый человек, у меня сердце больное, я...
   - П-петр Михайлович, прекратите, чего т-тут понимать, - сказал Слава, напряженно глядя в окно. - Вы и т-так рисковали. Но м-мы не можем взять вашу машину.
   - Еще как можете! - Свиридов начал сердиться, и его круглое лицо пошло пятнами. - Ес-ли угоните - вас тут же изловят, а так... с чего им взять, что вы поехали на моей? А я сейчас пойду домой тихонько, позвоню в больницу, скажу, что мне стало плохо, потому что вы, мо-лодой человек, меня перепугали до смерти, угрожали мне... ну, а машина моя, соответствен-но, в гараже. Не возражайте мне - это все, что я могу для вас сделать. И хочу. Я и так чувст-вую себя... мерзко, понимаете?
   Он остановил "Астру" в каком-то дворике, снял очки, тут же снова их надел и начал вы-бираться из машины, путаясь в полах халата и плаща. Схимник проворно перебрался на его место и, слегка улыбнувшись, приподнял зацепившийся за сидение плащ. Свиридов с облег-ченным вздохом вылез наконец из машины и, повернувшись, благодарно кивнул куда-то в пространство, потом снял плащ и протянул его Славе.
   - Возьмите, вы простудитесь. Потом оставите в машине. Не забудьте позвонить, - добавил он как-то по детски жалобно, - другой-то у меня уже не будет. Не забывайте про упражне-ния, Вячеслав, делайте все, что я вам говорил...
   - Халат, Петр Михайлович, - сказал Схимник, и маленький врач всплеснул руками и начал снимать халат, надетый поверх серого костюма.
   - Господи, конечно, как же я по улице-то...
   - Если будут интересоваться, почему у вас коматозники носятся по больнице со спринтер-ской резвостью, говорите все, как было - мол, запугивал, семье угрожал - ну, придумайте что угодно. И побольше терминов, - Схимник усмехнулся, и Свиридов укоризненно покачал головой.
   - Спасибо в-вам, - Слава перегнулся через переднее сидение, опершись на него ладонями. - Спасибо.
   - Прощайте, молодые люди, - отозвался Свиридов, скомкал халат и торопливо зашагал ку-да-то в глубь дворов. "Астра" развернулась и скользнула в противоположную сторону, к вы-езду, еще немного попетляла по дворовым дорогам, а потом свернула к трассе и ловко вли-лась в поток машин. Схимник, не оборачиваясь, бросил на заднее сиденье два бумажника.
   - Погляди, что там есть?
   - Почему ты взял у него м-машину? - Слава вывалил содержимое бумажников на диван-чик и начал перебирать купюры дрожащими пальцами.
   - Потому что он прав. Ну, что там?
   - Н-не густо. Двести зеленью и рублями штуки три.
   - М-да. Ладно, до Камышина хватит, а там поглядим.
   - Мы поедем в Камышин? - Слава взглянул в зеркало заднего вида и встретился там с мрачным взглядом горящих темных глаз, в которых постепенно сходило на нет какое-то осо-бое диковатое веселье, и вдруг ему подумалось, что такие же глаза были у Наташи, когда она заканчивала свою очередную картину - выражение полубезумного, удовлетворенного голо-да. - Почему туда?
   - У меня там кое-что припрятано. И знакомый один живет. А то - без денег, на чужой ма-шине... у тебя из документов вообще одна пижама... - он слегка усмехнулся, на мгновение повернув голову, и только сейчас Слава заметил его разбитые губы и распухшую скулу. Вспотевшее лицо Схимника было болезненно-бледным, кроме того, он показался Славе на-много старше, словно с момента их последней встречи прошло не три месяца, а не меньше десяти лет.
   - Тебя что - машина сбила?
   - Примерно. Слушай, пошарь в плаще - не завалялось ли там носового платка.
   - Сейчас, - Слава торопливо вывернул карманы и в одном из них нашел чистый платок в серую клеточку. - Н-на. Ты что, ранен?
   - Чуть-чуть. Ты лучше ложись, не отсвечивай.
   Слава послушно вытянулся на диванчике, умостив поудобней ноги, потом с отвращением посмотрел на свою правую руку, на которой все еще оставались следы чужой крови. Он только что убил уже второй раз в жизни и все еще слышал хруст, с каким нож вошел в чужой затылок, но почему-то его это совершенно не волновало - напротив, он был даже доволен, и, осознав это Слава встревожился.
   - За мужика - спасибо, - негромко произнес Схимник, не оборачиваясь. - Не бери в голо-ву. Они пришли не спокойной ночи тебе пожелать. Это война, Слава, думать и чувствовать будешь потом, начнешь делать это сейчас - завязнешь, свихнешься.
   - Возможно. Но таким, как ты, я б-быть не хочу, - Слава немного помолчал, ожидая реак-ции, но Схимник продолжал спокойно вести машину, внимательно глядя на дорогу, и ничего не говоря. Тогда он осторожно спросил:
   - Значит, ты нашел ее? Ты в-видел Наташу?
   - Видел, - ответил Схимник. Славе почудилось в его голосе легкое презрение, и он удив-ленно и встревожено приподнял голову.
   - Что с ней?
   - Она жива.
   - Этого недостаточно! - мрачно, даже зло сказал Слава. - И не смей говорить о ней таким тоном! Ты ничего о ней не знаешь!
   - Я знаю достаточно, чтобы испытывать уважение к твоей драгоценной Наташе, - Схим-ник крутанул руль, и "Астра" с разлету ловко вписалась в крутой поворот. - Но не могу ска-зать, что я испытываю к ней симпатию.
   - Я помню, как ты говорил с ней, когда поймал нас... т-тогда, - Слава закрыл глаза. - Ты говорил совсем не так... Значит, ты в-видел уже не ее. Как ты нашел?.. Твой план все-таки сработал, та девушка привела тебя к ней? Она еще...
   - Она погибла, - холодно сказал Схимник. - Вчера, в аварии, под Екатеринбургом.
   - Боже мой, как же так?!.. - Слава вздрогнул, и его лицо исказилось судорогой. - Как ее звали?
   - Вита.
   - Она...
   - Она умерла - и хватит об этом, ясно?! - произнес Схимник - негромко, но с откровенной враждебностью. Его хрипловатый голос хлестнул Славу наотмашь, и он невольно отодви-нулся к правой дверце. Сейчас от сидевшего за рулем человека исходила мощная, почти ося-заемая ярость, и, казалось, воздух в салоне искрится и потрескивает в ожидании взрыва.
   - Сейчас будем выезжать, - голос Схимника снова звучал спокойно. - Надеюсь, подвеска выдержит - дорога будет дай боже!.. Так что не отвлекай меня - поговорим потом, о чем угодно - могу тебе даже сказку на ночь рассказать, но все потом, когда будем достаточно да-леко. Я устал, парень, устал до черта, так что пока не лезь ко мне - понял?!
   - Ладно, - сказал Слава и перевернулся на живот, набросив на себя плащ, - ему казалось, что он видит затылок Схимника даже сквозь закрытые веки, и ему этого не хотелось - отче-го-то возникало странное нехорошее ощущение подглядывания за человеком, который пыта-ется остаться один. Он подумал о девушке, которую никогда не видел и уже не увидит - еще один ни в чем не виноватый, втянутый в эту кошмарную мясорубку. Вита... казалось неле-пым, что таким живым именем теперь зовут мертвого1. Зачем только Наташа наняла ее?! И что теперь стало с ней самой? Что от нее осталось?
   Ты поймал чудовище, и убей бог, если я знаю, зачем оно тебе. Славка, ты же нормальный взрослый мужик - на кой черт тебе все это нужно?!..
   Я очень люблю тебя, Слава...
   Но все это было давно, и с тех пор мимо пролетело много месяцев и событий... а сколько смертей?.. Кем она стала, что там происходило вокруг нее, если даже Схимник, бесстрастно-насмешливый убийца, вернулся оттуда постаревшим, странным, с больными глазами. Слава неожиданно спросил себя - хочет ли он встретиться с этой Наташей?
   Но найти ответа так и не смог.
  
  VI.
  
   Занятый отчетами, Баскаков совершенно забыл о Яне, которому велел дожидаться в при-емной, и, когда зазвонил телефон и он услышал в трубке сонный голос Слещицкого, то очень удивился.
   - Виктор Валентинович, как долго вы еще будете Схимника у себя держать? Я успею вы-пить пару-тройку чашек кофе? А то меня вырубает... Толк хоть есть от вашего разговора? У вас все нормально?
   - Да, да... - озадаченно произнес Баскаков и положил ручку, - можешь подниматься.
   Он отключил телефон, недоумевая, как мог забыть отпустить Яна, скользнул теплым взглядом по египетской статуэтке, все еще украшавшей его стол, и снова погрузился в отче-ты. Вскоре в дверь твердо постучали, и в кабинет вошел Ян и, едва закрыв за собой дверь, остановился.
   - Где?!..
   - Проходи, садись.
   Ян опустился на стул и снова спросил:
   - Где он?
   - Его больше нет, - ответил Баскаков, перебирая бумаги. - Ты можешь идти домой, Ян. До завтра ты мне не нужен.
   - Не понял, - на лице Яна отразилось жесточайшее разочарование и только потом уже удивление. - Кому вы приказали? Кто повез его на дачу? И почему без меня?
   Баскаков откинулся на спинку кресла и раздраженным голосом рассказал Яну, что про-изошло, и под конец его рассказа лицо Яна стало злым и бумажно-белым.
   - Вы его... что?.. отпустили?! Вы что наделали?!!
   - Следи за тоном! Да, отпустил. Но отпустил я мертвеца, ясно?! Он умер через двадцать минут после того, как вышел отсюда - человек Сергеева уже отзвонился. То, что я ему дал, действует стопроцентно и вызывает обширный инфаркт. Абсолютно неподозрительный труп! Тихая спокойная смерть, в привычной обстановке... в конце концов, я ему кое-чем обязан...
   - Только не пытайтесь меня уверить, что вами двигали исключительно сентиментальные побуждения! - перебил Ян Баскакова вне себя от ярости. - Вы просто хотели сами... своей рукой!.. И пустили насмарку всю мою работу!
   - Не забывайся! - зло сказал Баскаков. - Схимник мертв! Уж постарайся смириться с этим и с тем, что убил его не ты!
   - Значит, его уже повезли в морг? - Ян встал, нервно поправляя очки. - Я сейчас прове-рю...
   - Не занимайся ерундой!
   - Вы плохо знаете Схимника. А я его знаю хорошо, - медленно произнес Ян. - Я поверю, что он мертв, только, когда увижу его труп. Трупа я пока не видел. Убить его отнюдь не про-сто, и, вы уж простите, Виктор Валентинович, но вам это не по силам. Даже мне это сложно. Поэтому я...
   В этот момент дверь кабинета распахнулась, и влетел встрепанный коренастый, по про-стому одетый человек средних лет, волоча за собой двух охранников, которые, вывернув ему руки назад, пытались удержать, но он упорно тащил их за собой, и они скользили подошвами по гладкому полу.
   - Ты что, Сергеев, совсем обалдел?! - крикнул Баскаков вставая, и Ян резко развернулся, загораживая его. - Что стряслось?! Отпустите его!
   - В больнице... - Сергеев замолчал, чтобы набрать воздуха, - в больнице охрану перебили. Четверых положили! Двоих ранили! Пацан этот... Новиков... пропал! И Бон тоже!
   - Давно? - деловито спросил Ян.
   - Да вот только что! Виктор Валентинович, это Схимник был по описанию. Виктор Вален-тинович, что это за хрень вообще происходит?!
   - На чем он уехал? - Ян повернулся к Баскакову, даже не пытаясь спрятать торжествую-щей улыбки.
   - Не знаю... не видели.
   - Хорошо, выйди пока.
   Сергеев нерешительно посмотрел на Баскакова, тот мрачно кивнул на дверь, и через не-сколько секунд они с Яном остались в "кабинете" одни.
   - Резво нынче покойники работают! - скептически-укоризненно заметил Ян и сунул в рот сигарету, но не зажег ее, памятуя, что в "кабинете" не курят. - Угадайте-ка, кому он Новико-ва повез?!
   - Найди его Ян, - тихо сказал Баскаков, положив на стол сжатые кулаки. - Найди эту тварь. И как можно быстрее.
   - Я-то найду, - самодовольно ответил Ян и сунул руки в карманы. - Но... Помните ту сумму, которую вы называли мне в прошлый раз. Так вот, я хочу на этот раз получить ее це-ликом. И сейчас же.
   Баскаков прищурился, и весь его добродушный благообразный облик вдруг смазался, ис-тончился, и наружу выглянул истинный - беспощадный расчетливый хищник, которому уже так долго удавалось удерживать в своих когтях большой богатый город.
   - А не много ли ты на себя берешь, мальчик?!
   - В самый раз, - спокойно сказал Ян, поправляя очки. Сейчас он казался как никогда ин-теллигентно-беззащитным. - Заплатите мне, и тогда я займусь делом. Только так.
   - Хорошо, - сквозь зубы произнес Баскаков и взял телефонную трубку. - Ты получишь деньги немедленно.
   Он быстро отдал в телефон несколько распоряжений, бросил его на стол, и Ян удовлетво-ренно кивнул.
   - Вот и славно. Надеюсь, в этот раз его не надо привозить живым?
   - Нет.
   Ян молча кивнул и вышел из "кабинета", на ходу доставая телефон. Едва дверь за ним за-крылась, как Баскаков вскочил и заметался по кабинету, с шипением выдыхая воздух сквозь сжатые зубы.
   - Как ты мог выжить?! - глухо произнес он. - Кто тебя купил?! Она?! У нее нет таких де-нег?! Чем она могла тебя взять?! Чем она могла взять такое быдло, как ты?! Неужели Илья был прав?! Неужели он не бредил?!
   Баскаков остановился возле малахитового столика, и его взгляд упал на бутылку с конья-ком, которая все еще поблескивала на столешнице, и в ядовитой жидкости за стеклом мелан-холично тонули последние отблески солнца. На мгновение он застыл, шумно дыша и глядя на бутылку, потом вдруг схватил ее за горлышко и с размаху хватил бутылкой о мозаичный пол. Тотчас тяжелые двери распахнулась, и в "кабинет" с грохотом влетели охранники с оружием наготове. Но Баскаков уже взял себя в руки и небрежным жестом приказал им уда-литься.
   - Что происходит?! - бормотал он, бродя по "кабинету" и разглядывая свои сокровища. - Что со всеми нами творится?!
   Но вещи не могли дать ответа, и лица мраморных статуй были безмятежны, и глаза из вы-сохших века назад цветных мазков смотрели сквозь него, и металл и камни поблескивали с издевательским равнодушием, и деревянная египтянка на столешнице, застыв в вечном дви-жении, улыбалась. "Кабинет" молчал, и только громко щелкал маятник больших часов, и восседающий на нем смеющийся Амур весело порхал туда-сюда. Баскаков остановился возле часов, глядя на маленького бога, беспечно оседлавшего маятник, и чем дольше он смотрел на него, тем громче, неотвратимей и зловещей становился звук уплывающих в никуда секунд. Его пальцы задрожали.
   - Ты не бог! - прошептал он хрипло. - Ты дьявол!
   Он протянул руку, отворил изящную дверцу и остановил часы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"