Я благодарю всех, принявших участие в подготовке этой книги, особенно мою терпеливую жену Екатерину, которая стойко выносила все мои творческие муки, и дочку Валерию, которая также мне много помогла в формировании этой работы.
Книга издана на средства автора.
Отзывы и пожелания присылать по адресу:
Alexej Baryschnikow
Karl-Arnoldstr 19
45966 Gladbek. BRD
Предисловие
Итак, дорогие мои друзья, перед вами моя вторая работа, и о ней чуть позже, a сейчас мне очень хочется поделиться с вами, как была воспринята моя первая книга “Путь к себе”. Я напомню, что вышла она летом 2000 года в Санкт-Петербурге в количестве 1000 экземпляров. Получил я не так много отзывов, как, честно признаться, рассчитывал, но и они меня порадовали, а некоторые заставили еще более задуматься над тем, что все же я делаю и для кого?
Причем выяснилась одна интересная особенность, что мою книгу читают не только люди строго ориентированные на эзотерику, но и наша, совершенно нормальная, избалованная хорошей литературой интеллигенция. Причем, что интересно, книга разошлась не только по ближнему зарубежью, но и по дальнему. Конечно, не в том объеме, которого бы мне хотелось, но все-таки можно констатировать, что ее читают в Америке, Швеции, Норвегии, Австрии и Франции, само собой, русскоязычное население. Читали бы и другие, но перевода пока нет! Книга не была однозначно принята: кого-то начинало тошнить при виде ее обложки, кто-то из коммерсантов с царственной вежливостью тут же от нее отказывался: мол, спасибо... Дальше можно было легко догадаться, что хочет сказать этот человек: мол, своего барахла хватает. Особенно плохо ее восприняли петербургские государственные магазины, которые тут же потребовали от меня целую кучу всевозможных справок для того, чтобы принять на комиссию пробную оптовую партию в количестве... трех штук, и когда я выражал свое легкое недоумение, мне вполне резонно отвечали:
— A что вы хотите вообще, вы же не наш!
Хотя, насколько я понимаю, задачей магазинов является реализация, а не эмоциональная оценка.
К слову сказать, писалась эта книга для моих, так горячо любимых ленинградцев, но к счастью, администрация и читатели это все-таки две большие разницы, как говорят в Одессе.
Довольно-таки большое количество книг было распродано в школе “Возрождение”. И также некоторое количество было принято нашими петербургскими эзотерическими магазинами. Хотя, когда я отвечал на вопросы, в каком направлении написана книга, администраторы, покручивая пальцем у виска, говорили:
— Ну, вам туда, в магазины... эзотерики.
То, что весь тираж разойдется, я уже не сомневаюсь, ибо количество консультируемых мной людей растет, и желание приобрести мою книгу растет вместе с тем тоже. Что меня, конечно, очень радует. Да и еще одно русско-немецкое эзотерическое издательство, успешно работающее в Германии, “Вега” включило книгу в свой каталог. Итак, мне хочется привести несколько различных отзывов о первой книге. Я не буду указывать моих корреспондентов, но всем им я от души признателен.
“С большим интересом прочла вашу книгу ,,Путь к себе”. Это было открытие! Спасибо вам за такую книгу, ваша книга — это наглядный пример, как, начиная с решения простых вопросов, открываешь невиданные горизонты в себе самом. Мне трудно было оторваться от чтения. Я ждала вечера, чтобы стать зрителем событий, настолько живо они описаны.
Вашу книгу следует рекомендовать как источник жизненных сил, оптимизма, пособие по самосовершенствованию и раскрытию своей гениальности.
Жду возможности прочесть вашу новую работу."
Читательница — филолог по образованию, владеет несколькими иностранными языками.
В то же время, когда я отправил эту самую книгу к профессионалам в редакцию русско-немецкого журнала, издающегося в Германии, “Русская речь”, то отзыв был такой.
“Это не литература, в особенности стихи, и так, из жалости, мы, возможно, напечатаем одно стихотворение в виде моральной поддержки бесталанному, но все же старательному писателю...”
А вот и еще один отзыв.
“Пишу по горячим следам, прочитав вашу книгу ,,Путь к себе”.
Прочитала, вернее проглотила книгу, как родниковой воды напилась. Поистине чудесна! Пока читала, испытывала огромное наслаждение. Внутри было состояние подъема и счастья.
Книга захватывает с первых минут. Хочется читать, читать и читать. Написана очень живо, естественно, доходчиво и правдиво. Не давит своей ученостью, а просто по-дружески ведет за собой, делясь пережитым, выстраданным, до боли знакомым прошлым и настоящим. Тон очень доверительный, непосредственный, мягкий.
Информация очень сжата и лаконична, идет от вибрации души и сердца.
Читая экскурсы в прошлое, испытываешь волнующую радость за ваши поиски истины, добра, к ближнему любви и сострадания.
Не оставляет равнодушной ни единая история.
Переживала вместе с вами, верила, надеялась и любила, любила, любила.
Приятно сознавать, что вы не стесняетесь показать свои сомнения, переживания, страхи и надежды, слезы и колебания, победу над своими слабостями и заблуждениями. Благодарю за чистоту ваших помыслов и верное следование цели. Ваша книга помогает познавать себя, искать внутренние резервы, необходимые для дальнейшего жизненного пути, преодоления всех препятствий. Книга вселяет веру в добро, будоражит воображение, учит не сдаваться без борьбы временным трудностям, заряжает оптимизмом и надеждой, ненавязчиво принуждает размышлять, а главное, учит помогать всем, кто нуждается в твоей помощи".
Читательница — юрист по образованию.
И еще пара отзывов.
Мама моего духовного учителя прочитала книгу два раза и поблагодарила меня за мой труд. Она — бывшая преподавательница литературы.
И последнее, когда я спросил одну из читательниц:
— Ну как, вам понравилось или нет?
Она просто ответила:
— Эти категории туда не подходят, вы просто описываете другую реальность, и я с этим согласна.
Ну что же, только для этого стоило проделать этот поистине нелегкий труд, чтобы вызвать в сердцах людей столько высоких чувств. Я от всей души благодарю всех, кто прочел мою книгу и кого она хоть как-то задела. А также всех, нашедших для меня время написать свои отзывы, а также всех, не нашедших, но душевно откликнувшихся на мои вибрации, читателей, а также мне хочется извиниться перед всеми, для кого, к сожалению, я не нашел время, чтобы ответить на их отзывы из-за перегрузок, связанных с постоянной занятостью.
Итак, перед вами моя вторая книга с лаконичным названием “Бром”.
Что это? Химическое вещество, или загадочная планета, или какой-то зашифрованный объект. Да, наверное, и то, и другое, и третьe. Но в первую очередь, это один из моих любимейших героев, “самый родной брат мастера”, неунывающий пожилой человек, который учит и меня, и вас воспринимать наш сложный мир проще, естественнее и прекраснее.
Книга родилась как новая попытка рассказать о непростой работе практикующего парапсихолога-экстрасенса.
Я взял обычную семью, где муж — инженер, жена не совсем без понятия, и поставил главного героя первой части в такие условия, что он был вынужден заняться духовным развитием. Хотя мне хорошо известно, что к этому не принуждают. Но поймите меня правильно, некоторое преувеличение все-таки дозволительно автору, тем более что это было необходимо для достижения поставленной цели.
Первая часть является законченным произведением и, наверное, возможно даже и самым лучшим из всего того, что мне удалось до сего дня написать. Но так уж мне понравились мои герои, что я не удержался и еще написал четыре части, которые являются отдельными произведениями, но все-таки объединенные общей канвой.
Те, кто прочитал эту работу еще в рукописном варианте, советовали мне написать подробные разъяснения ко всем эзотерическим моментам. Если бы я это сделал, то книга увеличилась бы не менее, как в десять раз. По моему глубокому убеждению, этого делать не надо, да и пусть поломают над ней головы те, кому духовное развитие представляется больше, чем веселая прогулка по давно разработанному эзотерическому парку, где не приткнешься да и не споткнешься, но зато и скучно. Конечно, это и не лес с буреломом.
И еще, как мне кажется, важный аспект. Книга заставляет читателя приподняться над собой, увидеть какие-то новые парадигмы рутинных проблем, взглянуть на многое по-новому свежо и беспристрастно. Книга зовет за собой и заставляет думать, думать и еще раз думать, и конечно много смеяться.
Смешное есть не только на страницах этой книги, но и при ее подготовке приходилось веселиться от души.
Когда я искал корректора для рукописи, то дал объявление, что ищу корректора для книги, написанной в булгаковском направлении.
Позвонила одна женщина и так саркастически поинтересовалась:
— А вы и в самом деле думаете, что у вас хватит юмора, хотя бы как-то, чтобы пристроиться к этому направлению? Ведь Булгаков был человеком с блестящим чувством юмора.
То есть она мне сразу же отказала в чувстве юмора, не прочитав еще ни строчки.
Это также одна читательница, услышав, что моя первая книга во многом “контактная”, сказала:
— Ну, тогда бы она должна была быть совсем другой!
— А какой? — поинтересовался я.
На что она мне ответила, что еще не успела ее прочитать!
И, возвращаясь к первой собеседнице, в довершение она спросила меня:
— Вы пишите к Булгакову или от него?
Я не понял, что бы это могло значить? Возможно, если бы мое настроение было другое, я и нашел бы что-нибудь по-булгаковски достойное, но я как раз незадолго до того вылез из кресла стоматолога... И тут же услышал приговор:
— Ну вот, все ясно, с чувством юмора у вас плохо!
На что я ответил, что чувство юмора, как и хорошо работающий желудок, всегда хорошо вовремя (все-таки черный юмор меня не подвел).
Итак, дорогие друзья, как бы там ни было, работа перед вами. Вы — строгие судьи и в то же время — друзья и соратники по пути духовного развития, и вам судить, если заповедь “не судите” позволит вам это сделать. А почему бы и нет — в конечном итоге. А я, в свою очередь с удовольствием послушаю ваши суждения, отзывы и пожелания.
И еще. На сегодня закончена работа над третьей книгой, которая будет называться как первая, вошедшая туда, повесть — “Средний астрал”, и в работе уже четвертая книга, которая выйдет под названием “Миссия”. Но, как говорится, поживем — увидим. Вторая книга тоже сменила свое название. Раньше она называлась “Жизнь и удивительные приключения электронщика Кундалова”, многие и ожидают ее выхода именно под этим названием, так как отрывки я много раз зачитывал в различных аудиториях, да и машинописные экземпляры ходят по рукам уже более семи лет. Но так как книга все-таки значительно вышла за пределы темы первой части, то и название пришлось сменить. Итак перед вами — “Бром”.
Да не успокоит он вас, как принято этому веществу, а возможно, заставит еще более напрячь мыслительный процесс по всем уже известной аутотренинговой формуле — через расслабление к концентрации. Для чего? А все для того же “Молоха”, для духовного развития. И когда оно вас не проглотит, то, возможно, вы проглотите его и не подавитесь. Вот тогда я за вас искренне порадуюсь, а, возможно, что даже мы вместе посмеемся над неиссякаемым Бромовским жизненным оптимизмом, людской глупостью и административным невежеством.
Итак, приятного вам, а может и не очень приятного, чтения.
Алексей Барышников
Часть первая
ЖИЗНЬ И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭЛЕКТРОНЩИКА КУНДАЛОВА
Глава 1
Кухня маленькой двухкомнатной квартирки на Васильевском острове тоже была маленькая. Обставлена она была лет пять назад после долгожданного ремонта недорогим, но практичным гарнитуром с романтическим названием “Невская Дубровка”. Правда, по прошествии стольких лет полочки и столы, обитые белым пластиком, уже потеряли свою сияющую белизну, но все равно смотрелись еще неплохо.
Света, довольно пышнотелая женщина лет тридцати, в давно и безнадежно заношенном синеньком халатике с выцветшими шелковыми бабочками, привычно передвигалась по маленькой кухне, грациозно лавируя между большим обеденным столом, водруженным посередине, неимоверно как втиснутым старым огромным буфетом, оставшимся от бабушки, и очень неудобно установленной, еще старого образца, плитой.
На кухне вкусно пахло. Жирная бройлерная курица из американского продуктового набора аппетитно плавала в своем янтарном жиру, занимая почти всю большую, недавно надраенную латку. Света дочищала польский картофель и готовилась бросить его к курице. Она довольно мурлыкала себе под нос последний, так ей понравившийся шлягер Аллы Пугачевой “На минутку приезжай...”, и довольно улыбалась, представляя, как через час, ну самое позднее через полтора, придет ее Володя, может быть, принесет несколько бутылок “Жигулевского”, притащит с собой и умного Вовку, и вечно всхлипывающую Тоньку из детского сада. И они всей семьей усядутся в теплой кухне к вкусно пахнущей, с коричневой поджаристой корочкой американской курице. Ну, дети, эти славные поросята, быстро отвалятся. Вовка побежит к своему недавно купленному папой конструктору больших пластмассовых машин, а Тонька — ну, эта за куклы. Ну до чего же девчонка, и играть может сама с собой часами, а как посмотрит своими сиреневыми, все понимающими глазами, так просто ахнуть можно.
“Нож совсем затупился”, — думает Света и соображает, то ли самой пойти поискать круглый точильный диск, или все же дочистить тупым, вечером устроив очередной полушутливый выговор Володьке.
“Ну нет, сегодня не стоит”, — думает Света. Сегодня хочется лечь пораньше, загнав недовольных детей в постель. Выключить свет, прижаться к Володькиной теплой, густоволосатой груди, почувствовать его теплый, пусть уже начавший выступать животик, почувствовать его сильные волосатые ноги.
Раньше-то Володька велоспортом занимался, но как грохнулся на городских соревнованиях — два ребра сломал, да сотрясение мозга получил, чуть-чуть стал заикаться, — так и бросил, а ноги остались. Света смотрит в потолок, облизывая свои уже пересохшие от желания губы, и представляет, как она прижимается еще кое к чему, что сначала вяло лежит меж Володькиных ног, ну а после некоторых Светкиных усилий, которые она сделает с огромным удовольствием, это что-то неожиданно распрямится и устремится ей в живот, а если она захочет и прижмется к нему своими пышными ягодицами, то и в Светкину попу это что-то может упереться, принеся ей, Свете, огромное удовольствие. Затем они будут целоваться, тискать друг друга, может, даже целый час, и доведут друг друга до растянутого во времени экстаза. И Володька, весь разгоряченный, весь напряженный, будет сопеть ей в ухо, жадно ее покусывать и в преддверии прекрасной концовки чуть нервно спрашивать, можно ли ему прямо в нее, спиральку-то месяца два как сняли, или придется, согласуясь со сроками, между грудок или на животик. И, сделав свое последнее хотение, Володька блаженно завалится на бок и будет сладко посапывать, а она откинет одеяло, включит маленькую лампочку, что Володька недавно приспособил для чтения книжек по ночам, и будет еще долго смотреть на его усталое, опустошенное тело.
Кура настойчиво заскворчала, и Света высыпала мелко порезанную картошку в латку, сунула туда две морковки, сладострастно провела по своим грудям обтертой о передник рукой.
“Да, надо Володьке насчет ножей сегодня, пожалуй, не говорить”, — подумала Света и сладко зевнула.
Володька, как его запросто именовала Света, был Владимиром Савельевичем Кундаловым. Свою странную и звучную фамилию он придумал сам. Был он от рождения Скрипкиным и так бы им и остался до самой смерти, но узнал где-то из газет, что может заменить фамилию по собственному желанию. А так как со Скрипкиным-старшим его отношения не складывались, то он перед уходом в армию и сменил ее назло отцу. Тот же и вовсе отказался от сына, узнав от своей жены, матери Володи, об акте вандализма со стороны своего сына.
Володя был парнем вдумчивым и спокойным, даже рассудительным. Всем его сверстникам была свойственна озорная резвость; маленький же Вова, в больших круглых очках в гибкой пружинной оправе (выпускались такие оправы давно, в семидесятых), задумчиво стоял в стороне и думал, как истратить скромные обеденные деньги — по прямому назначению или проесть на мороженое. В общем, как сейчас скажут, тормозил парень беспричинно. Его семья, еще три брата и две сестры, была какая-то нехарактерная. Отец — физик-ядерщик, мать — домохозяйка, а братья — все старшие, а сестры — все младшие. Вот и рос Володька на семи ветрах, как и все мы, наверное, подставляя свои подслеповатые глаза весеннему солнышку и наводя свое любимое зеркальце Пересветкиной Светке прямо в окно, значит, вызывая ее.
Вообще, Светка девчонка была разбитная, веселая; две рыжие косички торчали из-под повязанного дешевенького цветного платочка, и два острых глаза всегда куда-нибудь смотрели. Класса до пятого все их дразнили “жених и невеста”, а они как-то присматривались друг к другу, по временам проявляя особенную благорасположенность. Однажды, классе в четвертом, Светка Володьку даже позвала за гаражи целоваться. Раскрасневшаяся, озорная Светка подставляла сопевшему Володьке свою тоже веснушчатую щеку, а тот сопел и не знал, что с этим делать. После этого весьма знаменательного эпизода они долго не встречались.
Многие в классе уже восьмом курили, а Володька не курил, и как-то Светка, озорно поглядывая на Володьку, спросила:
— Чего не куришь, денег нет или маму боишься?
Маму Володька не боялся, скорее, даже любил глубоко затаенной, не выраженной мужской любовью, отца не уважал — груб был со всеми. Вечно курил, хмурился, погруженный в свои расчеты, так и запомнился Володьке на всю жизнь, но тем не менее Володька выбрал себе профессию электронщика, тягу к технике отец все же привил. Сначала кружки в доме пионеров: фото, моделирование, затем уже в интернате. Да, и такое с ним тоже случилось.
Отец уехал на полтора года на Амур по своей секретной работе, а мать очень серьезно заболела, чуть не умерла, полгода из больницы не выпускали. Что-то с психикой случилось, как она впоследствии рассказывала всем и вся, пока, наконец, не поняла, что много говорить о себе не на пользу. Пришли двое, представились водопроводчиками, да вот только не чинили ничего, странно на нее смотрели, а ушли — и как помешанная стала. Слова стала путать, имена забывать. А однажды и вовсе случилась с ней истерика — выбежала на балкон и давай кричать, мол, двое опять пришли, насильничать пытаются. Ну, народ набежал в квартиру, благо все друг друга знают, все с одного “почтового ящика”, глянь — а в квартире-то никого нет. После пена изо рта пошла, увезли на “скорой”. Отца не было, он в командировке был. Рядом тетка жила, но все-таки детей много, а тут учительница из Володькиного класса по душевному порыву переходила в интернат работать, узнала проблемы Скрипкиных да и предложила мальчику годик, если потребуется, перебиться в интернате, а на выходные домой к тетке. Вот Володька в интернате к радиоприемникам да всякой такой тонкой технике и пристрастился. Вдумчивость да неторопливость, да какая-то не свойственная тем временам обстоятельность были в нем.
Ну, а после старший брат мореходку закончил, плавать пошел, деньги зарабатывать. Женился, жена из интеллигенции — семья в автокатастрофе погибла: на “Жигуле” приятелей поехали в Таллинн, да недоезжая километров тридцати “МАЗ” выехал, эстонец пьяный ехал, да, и такое бывает, после сорока лет русской оккупации и эстонцы пить научились. Вот и осталась девчонка одна в большой трехкомнатной квартире, за брата Володькиного Мишу замуж вышла. На танцах в мореходке познакомились. Ну, Мишка парень видный, высокий, поет красиво, все девчонки в школе по нему сохли. Прожили они три года, детей не было. Проверились, Мишка не мог, что-то там с простудой связано: когда в детстве на дальнем овраге по весне на льдинах катались, провалился под лед. Пацаны врассыпную, чуть не потонул, ну, он парень крепкий, зубами за лед кусался, но выбрался. Но вот детей Бог не давал. А Татьяна, его жена, женщина обстоятельная, сказала, если не от Мишки, то ни от кого не хочу. Пусть он моим ребенком станет. Его буду нянчить. А пока ребенок Мишка — механик третьего ранга большого поискового военного корабля — болтался в море, зарабатывал себе звездочки, Татьяна скучала и нянчилась с Володькой и двумя его сестренками, как со своими собственными детьми. Работала Татьяна учительницей в пятых—восьмых классах, преподавала математику. Своих детей не было, но судьба распорядилась так, что находилась она среди детей чужих, тем и была счастлива.
Володька тем временем с братовой материальной поддержкой в институт связи поступил. Светка на фабрику пошла после окончания текстильного техникума. В мастерах-технологах уже ходила, а Володька учился. Встречаться так и не переставали. Вот, правда, однажды даже драка из-за Светки вышла. Начал за ней хлюст один ухаживать. Цветы, такси, денег каждый раз, ну, мороженое, шампанское. Светка и с Володькой встречалась, и ему не отказывала. Ну, разобрало Володьку, встретил он хлюста в подъезде, когда тот на свидание к Светке шел, да и отвалтузил его своим студенческим тубусом, где лежали чертежи курсового проекта. Цветы поломал. Да больше напугал, чем вреда учинил. С тех пор за Светкой так никто толком и не ухаживал. Кончил Володька институт. Дома стоял его руками собранный цветной телевизор, он его по частям в “Юном технике” покупал. Сам собрал, сам отладил — все со своей студенческой стипендии. Ну подрабатывал где придется. Еще с детства на барабане стучал, дальше на ударные пересел в школе в ансамбле, ну, на танцах там, на свадьбах иногда, но там — если пригласят на чужую ударную установку. Своя-то семьсот рублей бы стоила, если брать с рук. Мог и на гитаре немного. А то и на овощных базах разгружали то вагоны, то машины. Раз яйца в коробках грузил, разбил коробку, пришлось всю стипендию вбухать, в другой раз с напарником бочку огурцов соленых с четвертого яруса на складе уронили. Не везло Володьке с деньгами, зато везло с родственниками.
Володька собрался жениться, на Светке, конечно. И брат Миша сначала предложил ему пожить у себя и выделил одну комнату, а когда родился первый их со Светой ребенок, и вообще предложил разменять свою квартиру. Доплатили, конечно, благо средства позволяли, и взяли себе хорошую на Белградской и брату Володьке маленькую на Васильевском. Доплата составила — машину “Жигули” третьей модели, которую Миша совсем недавно купил, но она не очень была ему нужна. Он сам все больше в море находился, а Татьяна машин боялась. Да и зачем, если работа, магазины — все рядом, а кому надо, сами приедут.
Володька задерживался. Прошел час, следом второй и третий. Позвонили из детского сада, попросили прийти забрать Тоньку, а Вовку через полчаса привела соседка, дети которой ходили в ту же подготовительную группу. Володьки все не было. Нет, как раз в этот раз Володька собирался в этот день не опаздывать.
Утром Света готовила ему завтрак, была такая возможность в их семье. Света была прекрасная портниха, обшивала всю семью с ног до головы. Шила плащи, даже скорняжить пыталась. Ей это по ее профессии и положено было. Да и от природы Бог талантом не обидел, но засиделась с Тонькой, потом пошли сокращения на производстве. Особенного желания работать не было, да и двум детям все же была нужна мать, а не усталая замученная кляча, отругавшаяся восемь часов через грохот швейного производства с молоденькими “выдрами”.
Володька даже собирался забежать в соседний с его институтом универсам, благо зарплата была недавно, а Светка не претендовала на всю и оставляла деньги ему на подобные расходы. Обед он брал всегда с собой. Домовитая Светка готовила вкусно, да и стоять в институтском буфете не хотелось. Вообще планы были что ни на есть самые радужные. Светка обещала курицу, и он уже начал слегка выпадать из рабочего процесса, представляя, как его встретит в коридоре раскрасневшаяся Светка, засуетится, заулыбается. Он ее расцелует в щеки, нос и лоб, пойдет мыть руки. А она с видом невесты будет уже хлопотать на кухне и ждать его восторга или, быть может, похвал. Нет, очень-то Володька выражаться не умел. Он был всегда немногословен, но вот выразительно и благодарно похлопать свою жену по круглому заду и чмокнуть ее в ухо так, как не смог бы сделать никто другой, — это уж получалось.
Володькина мастерская была большая, институт тоже. Сам он уже дослужился до старшего инженера и негласно считался заместителем начальника отдела дяди Толи, как все его в шутку называли. Был дядя Толя строг, но справедлив, что крайне редко случается с начальниками, даже занудой не был дядя Толя. А был он подводник, почти отплававший свой ценз, но уволенный незадолго до пенсии по какой-то загадочной истории. Знал его Миша через свою жену Татьяну, и был им дядя Толя седьмой водой на киселе по всем родственникам. К нему Миша и сунул Володьку, потому как пекся о нем, как мать родная. Дядя Толя был своим, но тут была одна загвоздка для Володьки. Может, он бы даже и не против был сменить себе начальника, а то с отказом от какой-нибудь срочной работы не могло быть и речи, зато зла дядя Толя не держал ни на Володьку, ни на кого другого. В отделе многие смутно догадывались, что они родственники, но впрямую никто ничего не знал.
И вот в этот вечер задумавшегося Володьку отвлек голос дяди Толи:
— Ну, что мечтаешь, космонавт?
Космонавтами он называл только под хорошее настроение людей, к которым питал особое расположение. Володька ему нравился своей въедливостью и невозмутимостью.
— Да нет, — вздрогнув, ответил Володька.
— Ну, если нет, давай включайся, сегодня работы много.
“Какая работа”, — хотел возразить Володька, но понял по лицу дяди Толи, что бесполезно.
А тем временем дядя Толя продолжал:
— Наехали на нас из четвертого блока, тренинговые системы не проходят по всем параметрам. Нам на сегодня задание. Я Пашке-космонавту сказал: “Ну, ты, конечно”, — и исследовательски заглянул в Володькины глаза. — Ну, Тамару на пульт посадим. Да, понимаешь, надо, — как-то чуть заискивающе сказал дядя Толя. — Времени нет, они нам только и платят, а то заберут свои заказы, будем все лапу сосать, — и уже более распорядительным тоном: — Давай, давай, можешь моей аппаратурой воспользоваться, а я на часок выбегу и как только там закончу... — что там закончит, не стал продолжать.
Володька прошел взад-вперед по мастерской, потянулся, посвистел, прикинул, что универсам уже точно закроют. И, как и во всем, обстоятельно начал отслеживать не идущие в развертках параметры тренинговых систем.
Дядя Толя прибежал уже чуть ли не к ночи, был страшно доволен. Ерзающая за пультом Тамара засопела, что все расскажет своему мужу — капитану-артиллеристу, тот привезет свою пушку и застрелит дядю Толю.
— Все, все, заканчивайте! — весело улыбался шеф, довольно поглядывая на Володькины результаты: “Ведь талантлив, сукин сын”. — Завтра всем к двенадцати приходить, черти полосатые.
Володька с Тамарой шел по вечернему городу. Та умудрилась влезть к Володьке под руку и отчаянно что-то щебетала про то, как они с мужем-капитаном катались на пароходике, и она, Тамара, даже держала штурвал. Володька кивал, со всем соглашаясь, но из головы не выходили все никак не влезающие в таблицы параметры.
— Надо завтра еще раз все проверить.
— Вот так всегда, — обиженно сказала Тамара. — Тут ему красивая женщина глазки строит, а он все о параметрах.
Но женщины Володьку не интересовали; нет, он, конечно, был не против заглянуть иногда на красивые ножки, да и приятные женские попки были далеко ему не безразличны, но вот Тамара, уж слишком явно предлагающая свои услуги, просто его пугала.
Да и разве может кто сравниться с его страстной Светкой. Как она привлекательна, нежна, неординарна. Да и потом, Володька уже привык именно к такой женской груди, чтобы с острыми сосками, и чтобы попка виляла, а он, Володька, сходя с ума от страсти и вожделения, ждал того самого приятного момента — его входа. Но момент на него уже накатывался не самый приятный. Володька посмотрел на часы. Было без двадцати одиннадцать. “Дети, Светка”, — подумал Володька и побежал вверх по эскалатору.
Светка ходила по квартире, как недокормленная тигрица. Тонька уже снова ревела, отшлепанная и зацелованная мамой после очередного приставучего вопроса, скоро ли придет папа. Вовка уже спал, обняв своего любимого плюшевого мишку. Курица остыла. Света так и не поела. Глухое раздражение нарастало. “Опять этот чудик, наверное, устроил очередную гонку, — думала она про Володькиного начальника. — Да и деньги не ахти какие, одно слово, что родственник”. Света вспомнила про родственников, вспомнила, откуда свалилась на них квартира, и потихоньку стала успокаиваться. В дверях раздался звонок. “Ну, наконец-то”, — подумала Светка и пошла открывать двери.
На пороге стоял чуть смущенный Володька, как-то неуклюже чмокнул Светку в глаз и пошел медвежьей походкой мыть руки.
— Куру греть или теплую поешь? — раздался из кухни Светкин голос.
— Да все равно, устал как-то, — вяло ответил Володька.
— Ну да, непутевый.
— Да я-то причем, — устало отбивался Володька. Только он откусил первый кусок от уже почти холодной курицы, раздался звонок в дверь, и противный голос соседки сверху, тети Клавы, продребезжал:
— Сольки, Светка, не дашь?
— Не дам, — сурово сказала Света. — Соли не дают, ее воруют, — чуть смягчившись, добавила она.
— Пойду уворую у тебя, — сказала тетя Клава, пропихиваясь между стеной коридора и недавно купленной семьей Скрипкиных стиральной машиной.
— Добрый вечер, тетя Клава, — как-то обреченно сказал Володька, и тут раздался уже телефонный звонок.
Трубку сняла Света.
— Володька... он кушает, только пришел... Ах, это вы, дядя Толя.
— Да, дай его на три слова,— прогудел дядя Толя.
— Вов, возьми трубочку, твой звонит. Ни дна ему, ни покрышки, — пробурчала Света.
— Да знаю, — прервал дядя Толя, — я не об этом. Халтурка. Тебе деньги нужны, — утвердительно сказал Анатолий Петрович, — ну, во, смекнул, к чему клоню. Тут клиент выискался, как-то случайно выплыл. Ему там компьютер надо глянуть, а заплатить обещал хорошо. Я ему уже согласие дал. Ты знаешь, я этим не занимаюсь. Ты уж посмотри. Адресок завтра у меня в столе возьмешь. Ну, все, после поговорим. Светке привет и детям тоже.
Дядя Толя довольно захохотал и бросил трубку.
Володька долго разжевывал остывающую куру, смотрел прямо перед собой и ни о чем не думал.
Посмотрели последние вечерние новости по Володькой собранному телевизору. Легли в постель. Светка лежала напряженная, Володька перевернулся на бок и устало захрапел. Так с ним всегда бывало, когда он много работал. Света лежала и злилась на себя: “Вот похотливая кобыла, все бы мне мужика. Да ладно, он тоже человек, пусть выспится”. И уже на грани между сном и явью: “Надо бы его ножи заставить поточить”. С тем и заснула.
Глава 2
Утро было раннее, по-весеннему прохладное. Володька сладко потянулся, посмотрел на будильник и успел вовремя придавить красную кнопку у главного врага семьи. Было семь часов утра. Володька чмокнул Свету в плечо, весело вылетел из кровати, коротко бросив: “Светка, спи, я сам все”. Втряхнул хныкающую Тоньку в давно и безнадежно застиранные колготки, без лишних слов Вовке приказал одеваться и помчался к своей любимой гире. Покидал ее из стороны в сторону. Накидал на вчера порезанные куски булки колбасы. Снял, едва не обжегшись, чайник и, приплясывая так же грациозно, как Светка, помчался подгонять маленьких Кундаловых. Повел “мелочь” по детским садам, забежал в молочный и булочную, на оставшуюся пятерку в Светкином кошельке купил всякой снеди и помчался будить Светку.
Света сладко похрапывала, причмокивая, когда Володька с веселым смехом стащил с нее одеяло. Пышные Светкины бедра горячо были раскиданы по постели, груди призывно свисали, и небольшой животик тоже манил к себе притягательной полнотой. Володька подскочил, хлопнул Светку по крутому заду и скомандовал: “Марш в душ!”, на что та что-то замурлыкала, встала на колени, прогнулась спиной вниз и стала похожа на только что проснувшуюся кошечку, чем окончательно чуть не свела с ума Володьку, но он сдержался. Впереди был новый напряженный день, и до выходных оставалось еще дня три-четыре, если ничего не случится.
Утро прошло неспешно. Светка увязалась с очередной готовкой, на этот раз была рыба в томате, аж с двумя соусами — по-абхазски и по-польски. Еще горячую рыбу Светка запихивала в пол-литровую Володькину обеденную баночку, наливала ему крепкий чай в термос. Ее муж любил очень крепкий, ароматный чай. Светка умела печь по старинному рецепту ее бабушки, тверской женщины, аппетитные бублики, но случалось это не часто. Хотя недавно такой случай был. Светка расстаралась на Тонькины именины. И, доставая для Володьки оставшийся еще бублик, шаловливо прикидывала, войдет Володькин... туда или нет. При всей его мужественности он всегда краснел, опять по-детски начинал сопеть, как тогда в детстве за гаражами.
Перед обедом, когда Володька только расположился в кругу еще двух-трех таких же желающих поесть сотрудников, раздался звонок.
Телефон стоял на столе, и Володька, не любящий телефонных разговоров, на этот раз снял трубку. В трубке раздался очень приятный, сильный и вместе с тем мягкий голос.
— Владимира Савельевича Кундалова пригласите к телефону.
— Это я, — с некоторой тревогой в голосе ответил Володька, его так никто не спрашивал. Как-то не любили люди называть его по фамилии.
— Вы уже знаете мой адрес? — продолжал мягкий льющийся голос.
— Нет, простите, — ответил Володька и подобрал фразу полюбезней: — С кем имею честь?
— О, сударь, простите, еще раз простите, я не представился, проклятая память портиться стала за последние двести лет, — неудачно пошутил незнакомец и продолжал: — Я Симеон Карлович Бром.
— Простите, как? — переспросил Володька и тут же услышал:
— Разрешите представиться — Маков Андрей Сильвестрович. Да, вот такое странное у меня отчество.
— Что вам угодно? — спросил Володька.
— Вам уже говорили обо мне? — осведомился голос на другом конце провода с явно выраженным интересом.
— Нет, я не в курсе. А, вы по вопросу резонансных таблиц, с третьего отдела?! — в надежде спросил Володька, понимая, что это совсем другое, и никакие резонансные таблицы собеседника не интересуют.
— Не совсем, — мягко ответил собеседник.
Володька чувствовал, что этот разговор сможет продолжаться вечность, но торопить боялся.
— Я вчера разговаривал с Анатолием, как бишь его по батюшке, а, Петровичем, сударь. Он мне вас представил как талантливого электронщика.
— А, вот оно что, — с облегчением выпалил обрадованный Володька. Все разъяснилось.
— Так вы мой адрес знаете? — продолжал гнуть неуклонно Андрей Сильвестрович.
— Да! То есть нет! — засуетился Володька.
— Ну тогда хорошо, сегодня в шесть ноль-ноль вечера, — и в трубке запипикало.
Володьке совсем было неохота тащиться куда неизвестно без соответствующего настроя, и как-то за своими размышлениями он дошел до стола дяди Толи, открыл ящик, и в глаза сразу же бросилась яркая визитная карточка, на которой было написано старинным вензельным почерком:
Симеон Карлович Бром и Андрей Сильвестрович Маков
и адрес:
1-й Подъездной, дом 13, кв. 7, во двор налево, 3-й этаж
Телефона не было.
Володька снова облегченно вздохнул: ну, хоть недалеко. Аппетит пропал. Он отказался от Светкиной рыбы. Его сотрудники приняли это с восторгом. Хотелось пить, в горле пересохло. Володька собрал все свои инструменты, почему-то почистил зубы в туалете на работе, сжевал резинку и с каким-то странным предчувствием направился по указанному адресу.
* * *
Улица 1-й Подъездной сама вынеслась ему навстречу. Легко как-то шлось, ноги уже сами ловили ступеньки, ведущие на третий этаж. Лестница была барская, старинная, внизу большой, давно не топленный камин, колонки, старые панели, и снова незаметно для себя Володька уперся в большие деревянные резные двери. Такого он не помнил нигде, ну разве что в Эрмитаже. Двери были коричневые, с рельефами на мифологическую тематику. Рассмотреть их Володька как следует не успел — дверь сама распахнулась. Володьку внесло в коридор. Коридор был тоже странный: это была большая круглая комната без окон. Метрах в трех стояла пышногрудая приветливая девица с ярко накрашенными губами, смело выступающей грудью, в короткой юбочке, со стройными голыми ногами и с подносом серебристого металла. Она как бы по привычке протянула поднос вперед, как бы готовясь принять визитку вошедшего, слегка присела, засмущалась от своей неловкости, но быстро включилась и сказала глубоким грудным голосом:
— Мужчина, вас ждут. — Чем окончательно смутила Володьку, повернулась со словами: — Следуйте за мной. — Пошла из круглой комнаты в распахнувшуюся снова как-то саму собой дверь. Володька заметил ее ярко-красные каблуки. Так за ними и прошел в кабинет хозяина.
Огромные рога над старинным столом, занимающим четверть большой, тридцатиметровой комнаты, его сразу впечатлили. Он провел как-то шально взглядом от дверей через стол и по другой стене опять к дверям. Аппаратуры никакой не было. Посередине комнаты стоял человек. Он уже шел навстречу Володьке с протянутой левой рукой, приблизился, чуть смутился, подал правую и представился:
— Я Симеон Карлович Бром.
Володька недоуменно посмотрел на Симеона Карловича, но тот, не дав ему высказать своего удивления, торопливо сказал:
— Андрей Сильвестрович Маков быть может подойдет. Он мой брат, хозяин этой прекрасной квартиры, если вы, конечно, заметили. А я его поверенный и брат, — почему-то засмеялся он непонятно. — Ну-с, молодой человек, начнем с моих проблем и перейдем к вашим.
— Простите, нет у меня проблем, — проблеял Володька.
— Проблемы есть у всех. Только они разные.
Володька сразу смекнул, что голос у Симеона Карловича был похож на голос говорившего с ним по телефону товарища. Слово как-то не ложилось к ситуации. Хотелось сказать “господина”, но тоже пахло от этого слова уж очень по-старинному, хотя в этой обстановке в самый раз.
— Машенька, — чуть громче, чем нужно, прозвучал голос Симеона, — проводи гостя в аппаратную.
Мигом, словно по мановению волшебной палочки, появилась Машенька в еще более короткой юбочке, такой короткой, что основания ягодиц почти начали выступать наружу.
— Слушаюсь, Симеон Карлович, — весело отозвалась она.— Как вас, сударь? — осмелев и вдруг прямо взглянув в Володькины глаза, спросила она.
— Владимир Савельевич Кундалов, — выдавил Володька, все больше удивляясь этой церемонности.
Они прошли в соседнюю комнату через коридор, хотя Володька заметил между комнатами смежную дверь. Комната была пуста. Лишь посередине стоял круглый стол на одной-единственной ноге, почему-то покрытой шерстью, на столе стоял большой компьютер. Володька с интересом начал к нему приглядываться, осторожно подступаясь по мягкому, видимо, иранскому ковру. Вся обстановка в квартире явно его беспокоила. Было тихо, тепло, вместе с тем прохладно, богато, по-особому уютно. Володька бегал иногда по ремонту, но чтобы так — такого никогда не было. Дверь из соседней комнаты энергично распахнулась, и в комнату стремительно вошел человек. Был он чуть выше Симеона, с бледным, строгим, очень благородным лицом знающим себе цену человека. Он вытянул правую руку, отрывисто сказал:
— Маков Андрей Сильвестрович, я вам звонил. Вы уже знакомы с моим братом?
— Да, он меня встретил. Может, мы начнем, — осмелел Володька от трусливого холодка, что он не оправдает надежд таких людей.
— Да не торопитесь, молодой человек, — сказал Маков. — Все вокруг торопятся, давайте хоть мы не будем никуда спешить. Я вас, кстати, не очень задерживаю? — осведомился Андрей Сильвестрович уже тем мягким тоном, что говорил с Володькой по телефону.
— Нет, нет, я готов, сколько надо, — ответил Володька.
— Мы заплатим за все и даже больше, довольны останетесь, — сказал входящий в комнату Симеон Карлович Бром.
Они оба внимательно посмотрели на Володьку.
“Наверное, за аппаратуру свою волнуются, — нервно подумал Володька. — Я, конечно, не Бог”.
— А бога нам и не надо, — вдруг ответил Симеон. Он как-то боком стоял к Володьке, и свет от красивой хрустальной люстры делал его левую сторону чуть зеленоватой, а удивительное расщепление другого луча через хрустальную люстру делало лицо Андрея Сильвестровича синеватым — и одновременно братья стали удивительно похожи друг на друга.
— Ну, к делу, — мягко пропел Симеон, он как-то проще был, и Володька решил с ним держать контакт.
— Я... господин Симеон, — поправил Симеон, хотя у Володьки крутилось “сударь”.— Да, я, господин Симеон,— еще раз повторил Володька.
— Мы знаем, — оборвал его Симеон. — Вы хороший специалист в своей области, и мы вам верим. Бросьте свои сомнения, и вы нам сможете помочь.
— Я готов, скажите, что делать.
— Было бы так просто, — вставил в разговор Маков, — сказали бы.
— Ну, хоть для начала, — Володька начал вдруг еще больше нервничать.
— Ну да, по делу, что нам паренька томить, его жена дома ждет, — как-то ехидно сказал Симеон, — пока!
“Что значит — пока!” — хотел возразить Володька, но его взгляд зацепил своим Андрей Сильвестрович и пригласил подойти ближе, хотя Володька слов как-то не расслышал.
— Не включается, — ткнул Андрей Сильвестрович длинным пальцем в компьютер.
“Это мы вмиг”, — подумал Володька.
— Не надо спешить! Я же сказал! — вдруг произнес Маков и передернул плечами.
— Мне бы стул и инструмент, приборы, — сказал Володька.
— Нет! Я бы хотел, чтобы все здесь делали нашими. Маша! — позвал Маков. — Инструменты.
Вошла Маша, открыла три чемоданчика, наполненные инструментами. “Наверное, импортные, даже шведские”,— таких Володька не встречал.
— Нет, — сказал Бром, прервав Володькины мысли.
“Как это у них получается? Наверное, фокусники”.
— Нет, мы не фокусники, — в унисон ответили братья.
Дело шло быстро.
— Не стесняйтесь, молодой человек, — зудел в ухо Бром.
— Тут пломбы, — неуверенно сказал Володька. — Рвать?
— Рви, голубь, рви, — отвечал Симеон Карлович.
Пломбы были сорваны, работалось ладными инструментами споро. Через час Володька держал в руке включающий блок и довольно улыбался. Правда, его хорошему настроению вмиг пришел конец, когда он из-под токоведущей пластины вытащил изолирующую прокладку неизвестного материала.
“Вредительство какое-то”, — подумал Володька и на вопросительный взгляд Андрея Сильвестровича уже просто махнул рукой.
“Ну, чудики какие-то, да и только. А мне все равно, соберу да и поскорей домой. Пока ужин не остынет”.
— За ужин не беспокойтесь. Маша уже позвонила вашей жене, — снова встрял Симеон. — К девяти все будет готово.
— Да мне еще неизвестно сколько здесь возиться.
— Известно! — сказал Андрей Сильвестрович.
— Известно все, но не всем, — снова влез Симеон.
“Лучше мне молчать”, — подумал Володька.
— Да, действительно,— продолжил его мысль Симеон, — молчание — золото.
— Вы что? — вдруг понял окончательно Володька. — Мысли мои читаете?
— Читаем, голубь, читаем, — ответил Симеон.
— Но так не бывает, мистика просто какая-то! — удивлялся Володька.
— Все бывает! — с каким-то просто ангельским терпением продолжал Симеон.
Через час, изрядно попыхтев, Володька влез в свою курточку, мило поданную Машей.
Пока Володька сопел, застегивая неизвестно зачем нужные пуговицы, перед ним как-то неожиданное появились сто рублей одной бумажкой.
— Это вам, — сказала Маша и мило улыбнулась.
“Что за женщина!” — подумал Володя и испугался.
— Спасибо, — ответила Маша.
“Ой, и она туда же!”.
— Да-с, да-с, молодой человек, — радостно сказал входящий в прихожую Симеон. — Мысли надо контролировать, а то неудобно иногда бывает. С вами уже рассчитались? — спросил Симеон.
Володька понял это как сигнал поторапливаться.
— Ну, опять все не так, молодой человек, не спешите, — вкрадчиво прокурлыкал Симеон. — А вот ручку свою левую дайте-ка мне. Мы вам подарочек — и от брата, и от всех нас.
Не успел Володька опомниться, как на его безымянном пальце левой руки уже сиял огромный золотой перстень с маленьким блестящим камушком посередине.
Володька начал его тянуть другой рукой на себя, пытаясь снять, но перстень не поддавался.
— Не утруждайтесь понапрасну, молодой человек, — довольно сказал Симеон. — Когда нужда выйдет, он сам снимется, — и вежливо осведомился: — Не жмет?
— Нет, — буркнул Володька и ломанулся к двери. Выставленная вперед нога Маши преградила ему дорогу. Он начал падать вперед в направлении большого зеркала, висящего в прихожей и тоже старинного.
Вдруг ясно и отчетливо прозвучал голос Андрея Сильвестровича: