Жила-была девочка Маша, да лучше б не жила она, бедная, потому что дура она была и уродина страшная. Другие девочки да мальчики не звали её поэтому на "тусы" разные, не давали ей ни нюхнуть "кокса" сладкого, ни ширнуться "герычем" импортным, и интима тоже не предлагали. Прочитала тогда одинокая девочка "Краткую историю времени" Хокинга, да детскую энциклопедию по химии, да собрание сочинений Гегеля, да и стала изобретать штучки всякие, а поскольку она была дура, то и штучки у неё получались дурацкие.
Вот так изобретала она да изобретала штучки разные, пока не изобрела ну совсем уж штучку дурацкую - плоский эдакий ящичек да с экранчиком, ну прям как у телевизора, но только с одной кнопочкой маленькой. Нажмёшь на кнопочку раз, да увидишь на экранчике, что с тобою будет-станется через пять годков, нажмёшь два - то же самое узнаешь, но через десять годков и так далее.
Понесла Маша эту штучку другим девочкам да мальчикам показывать, только они ничего, блин, не поняли, потому что бензину нанюхались. Обозвали они Машеньку дурою, прочь прогнали девчоночку бедную, да и стали себе интимом заниматься.
Понесла тогда Маша эту штучку дурацкую местному батюшке, да тот лишь в гордыне её обвинил, да сказал, чтобы выше Бога себя не ставила, да проклять пригрозил, если штучку сейчас же не выбросит.
Пошла Маша тогда одна-одинёшенька да по родной улице. Идёт, ревёт как дура безобразная, слезами да соплями заливается, сарафаном даже не утирается, с молодой жизнью прощается, да два пальца в розетку вставить собирается, чтобы дёрнуло её током до смерти, как об этом у Гегеля сказано.
Совсем уж дошла было Машенька до розетки электрической, как появился вдруг перед ней добрый молодец, весь в одежде форменной, да в портупее кожаной, да в фуражке с синим околышем. Отвёл он Машу куда следует, чтобы слезами да соплями строй советский не позорила.
Отвёл он Машу куда следует, да к сáмому старшему Лаврентию Палычу привёл под очи его светлые. Глянул Палыч на Машу ласково, да вопросил искательно - чего, мол, плачешь, милая, чего слезами заливаешься, да не троцкисты ли тебя обидели?
Обрадовалась Маша словам ласковым, без её дурацкой сути упоминания, да и рассказала всё соколу ясному про ящичек свой окаянный.
Взял тогда сокол ясный ящичек да в руки свои крепкие, да, не долго думая, нажал на кнопочку со всей отвагой чекистскою. Глянул он да на экранчик плосконькой, да и икнул мучительно, да под стол калиновый завалился решительно.
Прибежали тогда да другие соколы ясные в фуражках с синим околышем. Стали Машу они истязать, стали ей "Дети Арбата" читать, стали ей нюхать портянку давать. Совсем уж было Машу репрессировали, да призадумались крепенько, да отвезли её, дуру безбашенную, в наукоград за решёткою крепкою, чтоб она цунами разные, да бомбы кобальтовые, да землетрясения ужасные на погибель врагу классовому да изобретала бы, что она по сю пору и делала бы, ибо дура она и уродина страшная.
Тут бы точку поставить нам надобно, ибо сказывать далее нечего, да, итить твою мышь, перестройка проклятая грянула. Стало Машеньке кушать нечего, стало Машеньку глючить от голода, несмотря на страны ускорение. Хоть и дура она окаянная, а пожрать ведь любила как прочие. В демократки пошла было Машенька, заработать на кус хлебца с маслицем, да другие девчонки и мальчики все делянки-полянки повытоптали, да прогнали взашей нашу девочку, чтоб у них под ногами не путалась, на чужой чтобы хлебушек пасть свою разевать позабыла бы.
Запила было Машенька горькую. Тут и сгинуть бы бедной страдалице под уверенный звон победителей, депутаткою даже не сделавшись, не вкусив от плодов демократии.
Хоть и стала она забулдыгою, от похмелья страдая ужасного, сохранила-таки крошку разума, да придумала водочку сладкую, ну совсем да совсем беспохмельную, да как надо ее отпиарила, выкушав сразу четыре бутылочки у чертогов Кремля да на площади, что людишками кличется Красною.
Очень Машин пиар всем понравился, чуть не стала она героиней народною, да в припадке восторга всеобщего чуть совсем не затискали девочку. И опять чуть не сгинула Машенька, да явилися парубки гладкие, все в фуражках да с синим околышем, взяли в руки мослы её страшные, да свели её, дуру несчастную, прямиком да в палаты прекрасные.
И явился к ней царь, всех пьянчуг государь, да и вымолвил слово державное, языком с бодуна чуть ворочая - "Исполать твою мать! Это ж надо такое да выдумать! Нет пределов любви нашей царственной! Быть велим мы тебе олигархшею, и чтоб впредь лишь на "Хаммере" ездила! Лишь одно ты учти, бестолковая - впредь сама ты не выпьешь ни капельки, чтоб не стёрся рецепт этой водочки из башки из твоей твердокаменной".
Закодировали нашу девочку, закатали ей в задницу ампулу, дали баксов мешок да на "Хаммере" в Жуковку сплавили, где кукует теперь, вошь элитная, целый день напролет стрюдель лопая.
Вот такая, друзья мои, сказочка про уродину страшную Машеньку. Знать, не дура была всё же девочка! Вот и вам, дорогие ребяточки, пораскинуть мозгой тоже следует, да на благо Отечества нашего ВВП утроитель придумать бы, ведь начальство тогда так обрадуется, что на "бабки" посадит вас сразу же, даст, наверно, фазенду вам в Жуковке, где кальмаров, текилой закусывая, станем жрать до распада да печени.