Заполнение таможенной декларации оказалось задачей не из лёгких. Мне это удалось только с третьей попытки, и я с облегчением передал бумаги проводнику, недовольно ворчащему по поводу испорченных бланков. Покончив с самым неприятным, я вернулся к своим попутчикам.
Сосед справа - седобородый старичок неопределённого возраста потчевал обитателей купе домашней медовухой и развлекал байками о своём житье-бытье.
- Вот ты, сынок, думаешь, что я, если деревенский, то совсем от жизни отстал? Не-е-е! Я в своей деревне самый, как у вас говорят, продвинутый! У меня даже комьпьютер собственный имеется, и тарелка спутниковая. Да только что в них толку-то? Куда ни глянь - везде одно и то же! А настоящая-то жизнь - вот она! Прямо под носом у тебя происходит! Только приглядись. А вы, городские - всё бьётесь об стенку лбом, ни земли, ни неба не видите.
- Да когда же это ты, дядь Сень, на небо смотреть успеваешь? - спросил сосед напротив - парень лет двадцати, подсевший к нам в Ржеве и, явно свихнувшийся на почве пирсинга. - Тебе, наверняка и разогнуться-то некогда.
- Мне?! - Выпалил дядя Сеня, едва не стукнувшись головой о верхнюю полку.
- Ты что, думаешь, я работаю? За меня пчёлы работают. А я лишь мёд собираю. Тем и живу...
Ароматная медовуха приятно холодила нёбо, и мне захотелось поддержать беседу.
- Вот вы мне скажите, ребятки, что такое пчелиная семья? - продолжал продвинутый пчеловод.
- Ну... Сообщество пчёл... - начал было Женя (так звали соседа напротив).
Я промолчал, в ожидании весёлого подвоха.
- Так вот! Пчелиная семья - это целостный организьм! А пчёлы - его клетки! - Дед Семён выпрямился, как будто произносил эту фразу с трибуны, очевидно гордясь знанием таких слов.
- Каждая пчела свою работу делает. Одна - пыльцу собирает, другая - деток растит, третья - матку кормит. Но ни одна из них не может сказать о себе, что она - пчела.
- Ещё бы! - подхватил Женя. - Что о себе какая-то муха сказать может!
- Муха-то может и может, а вот пчела не может. - Не унимался пчеловод. - Ты не так меня понял...
- Дядя Сеня хотел сказать - Вмешался я. - Что пчела не может воспринимать себя, как частную индивидуальность, поскольку сама является лишь частью некоего организма...
- Во! Я про что и говорю! - подтвердил дядя Сеня, - Пчела может и думает, будто бы она пчела, ан нет! Она всего лишь - функция! Даже матка - и та у них никакая не царица, а так - яйцеклетка ходячая.
- А кто же тогда у них мозг? - усмехнулся Женя.
- А вот этого не знаю. Может - человек, что за ульем следит, а может - сама природа....Но уж никак не отдельная пчела - это точно.
- Ты это к чему, дядь Сень?
- А к тому, ребятки, что вы в городе - такие же пчёлки! Суетитесь, трудитесь на трёх работах, ничего вокруг не видите. А кто-то с вас медок собирает. А помрёте - никто и не заметит.
- Ну, не скажите - вставил я. - Я только что из Питера. Так вот там мне показалось, что человеческое общество скорее напоминает муравейник...
- Да ты никак питерскай?
- Нет, я из Кандалакши.
- А-а, ну тогда не всё потеряно...
- Вы о чём?
- Да так.... А вообще - что пчёлы, что муравьи, один хрен - хименоптеры!
- Но разница всё-таки есть.
- И в чём же?
- У пчёл есть хоть какая-то смена деятельности, да и полёт чего-то да стоит. А муравьи - уж если рабочий - то только рабочий, если солдат - то только солдат. Иные и есть сами не могут, пока им не разжуют и в рот не положат. Всё на инстинкте, без каких-либо зачатков разума. А уж как копошатся! Никаких намёков на полёт. И не дай Бог сломать ногу - свои же сожрут.
- Так ты утверждаешь, что все городские - твари безмозглые? - немного набычившись, спросил Женя.
- Я ничего не утверждаю. - ответил я. - Я просто говорю, как это выглядит со стороны.
- А ведь он - прав! - воскликнул дед Семён. - У муравьёв даже рабы есть. А чего одно метро стоит! Ну - чистый муравейник!
- Да ну вас! Запарили вы меня. - Женя отвернулся к стене и уставился в книгу. Кажется, это был какой-то рекламный каталог.
Поезд подходил к незнакомому провинциальному городку.
- Стоянка - две минуты! - пропел проводник, проплывая по вагону.
Пчеловод спешно засобирался.
- Ты, сынок, заезжай ко мне в Медвянку. - обратился он ко мне. - Как дела свои сделаешь - так и приезжай. Медку хлебнёшь, в баньке попаришься. Спроси там деда Семёна - мою пасеку все знают.... Ну, бывай...
- Бывай, отец. - Ответил я и пожал сухую, крепкую ладонь...
Дед Семён вышел, даже не взглянув на мирно посапывающего Женю, и вскоре я увидел его сияющее лицо, удаляющееся за окном. Старик нашёл во мне хорошего собеседника, видимо потому, что я большей частью молчал и внимательно его слушал.
Поезд плавно покачивался на рельсах, за окном простирался ничем не примечательный пейзаж. Наверное, от того и мысли в моей голове текли вялые и непримечательные. А может быть - жара и медовуха сделали своё дело. Я откинулся на полку и даже не заметил, как отключился...
***
Мне приснился довольно странный сон. Я видел огромные торфяные болота, не имеющие ни дна, ни берегов. Точнее, берег был, но я не мог его видеть, поскольку стоял лицом к торфянику. В центре торфяника возвышался неведомый доселе храм, судя по всему очень древний. Таких храмов я никогда не видел даже на картинках и не мог отнести его к какой-либо из известных мне конфессий. Кто-то (я не видел кто) сказал, что это храм золотопоклонников. Что это такое - оставалось только догадываться.
Тем не менее, люди, столпившиеся на берегу, стремились попасть туда любой ценой. Они толпами бросались в болото, продирались сквозь него, насколько хватало сил, тонули, шли по головам утопающих, гибли десятками и сотнями, но это не останавливало идущих следом. Однако, несмотря на все людские усилия, Храм оставался неприступным.
Я стоял на берегу и наблюдал за беснующейся толпой со стороны, не в силах понять - что именно тянет людей к этому месту. Лично меня Храм не интересовал абсолютно, но непонятно, как и почему, я вдруг очутился на его ступенях.... Тот, кого я не видел, стоял рядом со мной. Он потянул на себя дверь и устремился внутрь Храма, в этот миг ступени обрушились, и я провалился в трясину. Отчаянно барахтаясь, я звал на помощь, но Тот, кто был рядом, не обратил на это внимания. Кое-как, ухватившись за дверную ручку, я выбрался из болота и вступил под гулкий свод...
Первая мысль, посетившая меня в этот момент - "надо что-то сделать". Перекреститься что ли, или отвесить китайский поклон - нельзя же просто так в храм заходить. Хотя, чёрт его знает - чему здесь поклоняются!
А поклонялись здесь, судя по всему, золоту. Золото было повсюду, в огромном количестве и в самых невероятных формах. Оно стояло на стеллажах в виде замысловатых статуэток, лежало в открытых сундуках и золотых же сосудах работы древних мастеров. Даже пол покрывал довольно толстый слой золотого песка и мелких самородков.
Я был несколько ошарашен увиденным, но желание прикоснуться к драгоценным экспонатам как-то не возникало. На всякий случай, я повторял про себя: "Хозяин, я пришёл сюда не за золотом. Мне не нужно твоё золото...". А что, собственно, мне было нужно - я и сам не знал. Я даже не понимал, как я вообще здесь оказался.
В это время, Тот, кто был рядом со мной (я по-прежнему его не видел), набивал мешок всем, что попадало под руку. "Ты бы поосторожней, приятель..." - сказал было я, но было поздно... Стены храма задрожали, по сводчатому потолку побежали трещины, в любой момент мы могли оказаться погребёнными под развалинами храма, проваливающегося в трясину. Я метался в поисках выхода, едва уворачиваясь от падающих обломков, но не находил его.
Выход нашелся в самом неожиданном месте - небольшая дверь в конце тупикового коридора. Дверь не имела запора. Вместо засова её подпирал старинный меч скандинавского типа, покрытый вязью рун. И тут меня осенило - вот оно! Вот зачем я пришёл в этот храм. Меч никак не мог принадлежать ни храму, ни его хозяину, поскольку это был, пожалуй, единственный предмет сделанный не из золота. Рукоять меча, как влитая, легла в мою ладонь, дверь распахнулась, и я оказался на свободе. Точнее - на берегу.
Мой невидимый спутник, очевидно воспользовавшись открытым мной выходом, был уже рядом и похвалялся трофеями перед собравшейся толпой. Его мешок разошёлся по швам под тяжестью золота, но не столько золото овладело вниманием людей, сколько большая чёрная Книга.
Я заглянул в Книгу поверх голов, и меня передёрнуло. Текста в книге почти не было - её страницы пестрели живыми иллюстрациями, изображающими сцены массовых самоубийств и добровольных пыток, не снившихся даже маркизу де Саду.
Чем дольше я вглядывался в увлечённые зрелищем лица, тем меньше они мне нравились. Вложив меч в ножны (понятия не имею откуда они взялись), я зашагал прочь. Грянул гром, задрожала земля, и чей-то голос возвестил: "Старик, хорош спать! Поддержи компанию.".
***
- Старик, хорош спать! Поддержи компанию. - теперь эти слова принадлежали вполне конкретному Жене.
- В самом деле - просыпайся!
Несмотря на все мои усилия, окружающий мир вновь сгустился вокруг меня. Впрочем, на этот раз пробуждение оказалось не самым ужасным. На столе стояла слегка запотевшая, початая полторашка пива, а традиционная сухость во рту и предвкушение глотка живительной влаги способны были сделать приятным общество даже такого индивидуума как мой попутчик. Немного поломавшись для виду, я поднялся и подставил стакан под струю прохладного пенящегося напитка.
- Вот! Давно бы так! А то ты - то с этим старпёром треплешься, то спишь как Снуснумрик, а мне и поговорить не с кем.
Уже изрядно похмелившийся Женя говорил без умолку, загружая меня какой-то нелепой и пустой информацией, не давая вставить хотя бы слово.
- И чего это вы с дедом про пчёл втирали? Я так ни фига и не понял. Вот, погоди - доберёмся до Города, я тебе покажу как у нас жить умеют. Я тебя с такими тёлками познакомлю - закачаешься!
"Доберёмся до Города..." - подумал я. - "И в кои то веки для посещения этого города требуются виза и загранпаспорт".
На горизонте замаячило уже заметное облако смога.
- Таможня! - пропел проводник. - Приготовили документики для проверки!
Проверка документов началась в Волоколамске, далее поезд Великие Луки - Москва следовал без остановок...
***
Поезд ошвартовался возле Рижского вокзала, пассажиры высыпали из вагонов, чтобы смешаться с кишащей на перроне толпой, быть поглощёнными ею, и стать её частью. Перекурив, нырнули в толпу и мы с Женей.
Рижский вокзал, вопреки ожиданию, претерпел не так много изменений. Разве что народу прибавилось и над путями появился железобетонный навес. А ведь не так давно это был единственный московский вокзал, на перроне которого можно было увидеть осенние листья.
- Опаньки! Копы! - воскликнул Женя и скрылся в толпе.
Двое представителей власти преградили мне путь с таким видом, что я и сам усомнился, не совершил ли я чего.
- Документы! - пробасил крупногабаритный лейтенант, протянув ладонь, в которой легко могла бы уместиться двухмесячная зарплата всех сотрудников Кандалакшского заповедника.
Пожалуй, Женя правильно подобрал им определение. Новая форма сотрудников московской милиции невольно навевала нечто среднее между "милицейский" и "полиционер".
- Ты здесь по гостевой визе? Какова цель визита в Москву?
Я спокойно отвечал на все вопросы, хотя для меня это было несколько диковато.
- И что вы все сюда прётесь? - продолжал лейтенант - Что вам всем здесь нужно?
- Да я же сказал - друга навестить...
- Знаю я вас! Сначала посуду мыть будешь в ресторане, потом на стойку пристроишься, затем - по специальности, а потом тебе и прописку подавай!
- Масква нэ рэзиновый, да?! - вставил сержант. Только сейчас я обратил внимание на его лицо. Оно оказалось весьма кавказской национальности.
- Ну, что молчишь? Права-то у тебя есть?
Уже совсем ничего не понимая, я протянул лейтенанту водительские права.
- Что ты мне суёшь? Ты что в машине? Пешеходные права!
- Какие ещё пешеходные?
- Я должен знать, что ты ознакомлен с правилами передвижения по Москве! И откуда ты такой взялся?
- Из Кандалакши. В паспорте ведь всё сказано.
Бородатый сержант попытался что-то сказать, но лейтенант перебил его:
- Ладно. Я сам из Костомукши. Сразу понял, что ты с Севера... Короче - вот твои документы. Права - в переходе купишь, и постарайся нашим не попадаться. Да и вообще не задерживайся ты в этом городе. Гиблое место...
Лейтенант снова протянул мне свою вместительную ладонь - на этот раз для рукопожатия.
- Панаехал лымита праклятый! - буркнул мне вдогонку сержант.
Откуда ни возьмись - нарисовался Женя.
- Ну что, старик? Как? - прощебетал он.
- Обошлось. Даже денег не взяли.
- Ещё бы! Теперь у них с этим строго. Как в Америке.
- А с каких это пор кавказцы в милиции служат?
- Ты что, старик, с Луны свалился? Такое уже во всём мире практикуется. У нас в Москве каждый второй - или кавказец, или негр. Вот и подбирают пары. Политкорректность - мать её так! Да и кто, кроме приезжих в милицию-то пойдёт...
Женя прожил в столице не достаточно долго, для того, чтобы приобрести характерный московский акцент, но достаточно, чтобы вставлять при случае "у нас в Москве" и называть каждого случайно знакомого "старик". А его манера говорить без умолку начинала угнетать. Я понял, что сейчас последует лекция часа на полтора, и поспешил сменить тему:
- Ну, где тут у вас права продают?
- А, это рядом. Сейчас под землю спустимся...
***
Передвигаясь по Москве, главное - вовремя спуститься под землю. На поверхности даже карта не помогает. Компас не работает, да и GPS едва ли справится с дикими излучениями, а уж спрашивать у прохожих - и вовсе гиблое дело. В метро же всегда найдется схема движения поездов по которой можно угадать в каком именно месте ты вынырнешь.
Подземный переход казался бесконечным. Главным образом из-за того, что люди двигались по нему непрерывным потоком, плечо к плечу, строго в двух направлениях, разделённых могильной оградкой. Для музыкантов места не оставалось. Глазу было решительно не за что зацепиться, кроме рекламных щитов, повторяющихся с той монотонностью, что делает их неотличимыми друг от друга, но накрепко вдалбливает в подкорку. Всё это чем-то напоминало лабиринт для лабораторных крыс, которыми пытаются управлять на расстоянии.
- Вон, видишь - свежая штукатурка! - Женя дёрнул меня за рукав, указывая куда-то под потолок.
- После взрыва. Позавчера в "новостях" показывали. И уже успели залепить.
- И часто это у вас?
- Раз или два в неделю - точно бывает. Правда, в последнее время террорист измельчал. Так - бабахнет кое-где для порядка. И не поймёшь - то ли чеченские сепаратисты, то ли - русские нацисты. Журналистам даже лень эту тему освещать. Рутина.
"Рутина!" Несколько лет назад в этом самом переходе после такого взрыва без вести пропал один мой знакомый, работавший в Москве вахтами.
- И что, нравится тебе такая жизнь? - спросил я попутчика.
- Какая - такая?
- Три работы, суета, копы, взрывы...
- Ты не понимаешь. Это же МОСКВА...
Пока Женя штурмовал кассу, я нашёл островок, с которого меня не могло смыть течение людских масс и уставился на противоположную стену. На стене, вместо привычных рекламных щитов висела огромная карта Московской области. Что бы там ни говорили москвичи, а Москва оказалась резиновой. Москва расползалась во все стороны подобно нефтяному пятну. Знаменитый МКАД стал вторым Садовым кольцом, а объездная дорога А107 - вторым МКАДом. В один прекрасный день, жители Подольска, Долгопрудного и окрестных деревень попросту проснулись москвичами, не прилагая к этому никаких усилий. И надо же было такую территорию в бетон закатать!
Мои размышления прервал Женя, окликнув меня возле самого эскалатора. Я нырнул в толпу, и течение вынесло меня в заданную точку. Началось бесконечное погружение.
***
- Э, нет. Нам не сюда. - Женя настойчиво потянул меня к последним вагонам.
- Но почему? Там же меньше народу...
- Именно поэтому. Мы можем пройти только в третий класс.
Вагон третьего класса отличался от обычного лишь отсутствием сидячих мест и небывалым обилием стоячих. Точнее - висячих, поскольку стоять при такой тесноте удавалось далеко не всем. Поезд едва нырнул в тоннель, как мне уже захотелось покинуть вагон.
- Ничего, привыкнешь. - хихикнул Женя, глядя на моё измученное лицо - Меня тоже по началу бесило, а потом - ничего...
- А что в других вагонах?
- Во втором классе - как в обычном, только впускают строго определённое количество, да кондуктор доплату собирает. А в VIPе - и сиденья как в самолёте, и музыка вместо рекламы. Но цены там - о-го-го!
- VIP в метро? Это что-то новенькое!
- Выйдешь на поверхность - поймёшь.
На очередной станции толпа вынесла нас из вагона и прижала к стене.
- Ну, вот. - сказал Женя - У меня здесь пересадка. Тебе - дальше.
Я протянул было руку, но он не спешил прощаться.
- Старик, если ты хочешь выжить в этом городе - переоденься. И походку смени. От тебя же за версту провинцией несёт. Запиши-ка мой телефон. На всякий случай.
Он начал диктовать мне номер такой длины, что я усомнился в том, что мой мобильник сможет его вместить и понять.
- Теперь - всё. - сказал Женя - Звони, если что. Пока...
И скрылся, подхваченный бурным потоком. Немного поразмыслив, я не стал ломиться в консервную банку "столыпинской теплушки", а прошёл в вагон второго класса и, чтобы не выдавать в себе провинциала, не стал уступать место женщине, стоящей рядом. Времени ещё - навалом. Успею заскочить на Арбат.
***
В центре солнечного ядра происходила вечная ядерная реакция, выделяющая немыслимое количество энергии, накаляющей поверхность Солнца, вскипающую сотнями протуберанцев. Энергия, подгоняемая солнечным ветром, сквозь все озоновые дыры, достигала поверхности Земли и с чудовищной силой обрушивалась на город по имени Москва. Нагревая массу камня и бетона, она устремлялась обратно в космос, но отражаясь от облака смога, навсегда зависала в этом жутком парнике.
И угораздило же меня появиться здесь именно в это время! Выйдя из метро, я в полной мере ощутил все законы физики на собственной шкуре, за полчаса достигнув состояния лимона, не только выжатого, но и завяленного до абсолютно сухого вещества.
Теперь я понял, почему в метро появились VIP-вагоны - на улицах стояла неподвижная автомобильная пробка, ревущая тысячами клаксонов и извергающая в атмосферу кубометры газов. Новенькие пешеходные права похрустывали в кармане, вселяя некоторую уверенность на случай встречи с копами. Насколько я понял, всё это было сущей формальностью, направленной на выкачивание дополнительных денег из карманов граждан. Права продавались во всех переходах, наряду с удостоверениями работников спецслужб и дипломами о высшем образовании. Впрочем, формальностью стало и то и другое, поскольку и то и другое стало гораздо дешевле купить, чем получить честным путём.
Пешеходные правила Москвы мало чем отличались от обычных, разве что больше напоминали водительские. Все тротуары были разделены на две полосы движения, местами регулируемого светофорами, наземные переходы попросту исчезли, а проезжая часть с вечно стоящей пробкой была отделена оградой такой высоты, что перелететь её смогла бы только очень редкая птица. Люди двигались двумя сплошными встречными потоками, то и дело ныряя под землю. Превысить скорость в таких условиях было практически невозможно, впрочем, как и остановиться.
Я уже начал жалеть, что покинул подземелье, но не мог же я мотаться в метро до самого вечера. Тем более, у меня была ещё одна цель - попить пива на Арбате, где согласно древней традиции художники не трогают милиционеров.
На Арбате, вопреки ожиданию, оказалось не так людно, однако и попасть туда оказалось непросто. Возле самого входа стоял контролёр, потребовавший билет. Скрипя зубами, я выложил требуемую сумму и прошёл за ограждение... И сразу же пожалел об этом. Право же не стоило отдавать такие деньги за простое удовольствие пройтись пешком, никого не задевая. Тем более, что больше-то, собственно, тут делать было и нечего. Всё те же рекламные щиты, всё те же светофоры, а вместо привычных художников и музыкантов, выстроились многочисленные ларьки торговцев Родиной. Прохожие не выделялись особой пестротой, и всё реже слышалась русская речь. На месте знаменитых "Бубликов" красовалась надпись "KAFE KALINKA", возле входа в которое дежурил огромный негр в красной косоворотке, лениво жующий жвачку под аккомпанемент балалайки. Типичная картина русского быта - только в переводе Володарского.
Пройдя до МИДа и обратно, я понял, что Москва окончательно потеряна для россиян. Не столько потому, что она отгородилась от всей России железным занавесом (тем не менее, оставаясь её столицей), сколько потому, что утратила всё то, что было дорого русскому человеку. И зачем это до сих пор провинциалы рвутся в Москву? Всех денег не заработаешь, а жить здесь - врагу не пожелаешь! "Нет, Димка, - подумал я - как ни крути, но я заставлю тебя взять отпуск и съездить на Север. Погостишь у меня месяцок и подумаешь, стоит ли возвращаться...". Однако, пора выдвигаться. Через час Димка должен вернуться с работы...
***
Кошерово оказалось типичным спальным районом. Здесь, вдали от центра движение было не столь интенсивным. Точнее сказать - оно было, поскольку проезжая часть худо-бедно справлялась с транспортным потоком. Люди также двигались менее плотным строем, что не могло не радовать. Если бы не этот унылый пейзаж! Сотни абсолютно одинаковых многоэтажек тянулись до самой Кольцевой, царапая небо своими крышами и ощерив беззубые пасти наглухо задраенных подъездов.
Когда я добрался до Димкиного дома почти стемнело. Набрав код, я с трудом отворил недоверчиво скрипнувшие ворота и лифт умчал меня на четырнадцатый этаж. Поблуждав среди неотличимых друг от друга стальных дверей, я нашёл нужную и облегчённо вздохнув, утопил кнопку звонка...
- Кто? - раздался женский голос за дверью.
- Дед Пехто! - ответил я.
- Кто - кто?
- Да это я, Юль. Открывай.
Открывшее дверь, завёрнутое в халат существо меньше всего напоминало Димкину жену.
- Оп-па! Извините, а Дмитрия можно?
Поразмыслив, впустить меня в дом или захлопнуть дверь перед самым моим носом, женщина вышла на площадку и прощебетала:
- Какого такого Дмитрия. Никакого Дмитрия здесь не живёт.
- Ну как же не живёт? С утра жил здесь...
- С утра жил, а теперь не живёт. Депортировали их два часа назад.
- Это как это депортировали?
- А вот так и депортировали. Погрузили в автобус со всем барахлом и вывезли за сто первый. Будут знать, как визу просрочивать!
- Но...
- А теперь мы здесь живём! - сказала тучная квартирантка, отступая в прихожую. Дверь лязгнула, поставив в разговоре не то, чтобы точку, а целый восклицательный знак...
Ночная иллюминация дошла и до окраин Москвы, но в этих огоньках уже не было ничего романтичного. Город не собирался ложиться спать, чего нельзя было сказать обо мне. Блуждание среди закрытых дверей меня окончательно вымотало. Пожалуй, я сам мог бы написать пособие по выживанию в тайге, в тундре или в океане, но выживанию в каменных джунглях я так и не научился. Мой кошелёк ушел в неизвестном направлении ещё в метро, а мелочи, оставшейся в карманах хватило бы только на бутылку дрянного портвейна и ночлег на лавочке до тех пор, пока не подойдут копы.
Взвесив все "за" и "против", я выудил из кармана мобильник и набрал телефон Жени...
***
Поезд отчалил от перрона и скрылся в тоннеле. За два года жизни в Москве я уже мог себе позволить ездить в вагоне второго класса без ущерба для кошелька. Женя сидел рядом и продолжал непрерывную лекцию. Впрочем, я уже давно научился слушать его, не заостряя внимания ни на одном слове. Рекламные объявления казались мне гораздо интереснее. Научились же - сукины дети! Даже слушать приятно.
- Старик, ты, главное - не парься! Никто тебя отсюда не депортирует. Если всех приезжих выгнать из Москвы, то кто работать-то будет? То-то! А кореш твой, видимо дорогу кому-то перешёл, или хозяева стуканули, чтобы деньги взять и сразу выселить. Такое бывает...
Моя московская карьера началась с мытья посуды в KAFE KALINKA, но с тех пор, как посещение всего исторического центра стало платным, мне пришлось сменить место работы. Почти полтора года я провёл в должности подсобника в строительной компании "Муравей", ночуя прямо на стройке в вагончиках, и лишь месяц назад мне предложили довольно непыльное местечко в магазине "ОККУЛЬТТОВАРЫ", что рядом с китайским кварталом. Жизнь, в принципе, начала удаваться...
- А помнишь, когда мы с тобой в поезде ехали, вы с дедом какую-то пургу гнали по поводу пчёл и города? А теперь - что скажешь?
Я не ответил, хотя это и задело меня за живое. В самом деле - кем я был всё это время? Сначала я метался пчёлкой от стола к столу, затем - подобно муравью таскал соломинки и камни, а теперь? Кто я теперь? Часть какого-то нелепого организма, выполняющая в нём какую-то функцию, но какого? Я уже не принадлежу себе. А ведь, когда-то я был...
- Чего загрузился, старик? - Женя уже две минуты тряс меня за плечо - Ты здесь, или за Уралом?
Я снова не удостоил его ответом - моими мыслями овладела надпись, нацарапанная на противоположном стекле:
КТО ТЫ?
Последний вагон
На первой же станции, не отдавая себе отчёта, я выскочил из вагона и устремился в хвост состава. Теснота третьего класса превзошла все мои ожидания. Едва протиснувшись меж двух полуобнажённых девиц и работягой в несвежей робе, я чуть не задохнулся от тяжкого запаха пота вперемешку с импортными дезодорантами, но продолжал двигаться вглубь вагона в поиске невесть чего... И нашёл. Простая с виду схема метрополитена была очерчена чётким контуром, изображающим огромного жирного паука... Чуть ниже обнаружилась надпись, процарапанная тем же гвоздём:
станцияЗеленоградская
По пути к Зеленоградской, многое предстало предо мной в ином свете. Бесконечные переходы и тоннели представлялись мне кровеносной системой гигантского чудовища, по которой непрерывно передвигались многочисленные эритроциты, тромбоциты и лейкоциты, несущие по сосудам питательные вещества и продукты распада. Людские массы, несмотря на внешнюю пестроту, выглядели безликими и безвольными, подчиненными невидимым сигналам нервно-гормональной регуляции. У этого Паука есть глотка, желудок и клоака, переваривающие миллионы людских душ, а где-то в самом центре располагается нервная система, управляющая всеми процессами, скорее всего также бессознательно, ибо - какое сознание у пауков...
В центре Зеленоградской моё внимание привлекла карта Подмосковья - такая же, как и на Рижской. Здесь не было никаких дорисовок, но я и так уже чётко видел контуры зловещего монстра. Гигантский Паук вытянул о все стороны света мощные щупальца, натягивая густую сеть железных и автомобильных дорог, высасывая соки из всей российской земли, и отравляя её своими экскрементами. А сколько таких Пауков разбросано по всему миру - постоянно растущих, жиреющих и расширяющих свои владения ядовитыми челюстями армий! Неужели, всё, что нам дано - это быть их жертвами, или стать их частью? Нет! Я не задержусь здесь больше ни на минуту. Прямо под картой я увидел знакомые каракули:
Клинская
EXIT
***
На этот раз в вагоне оказалось на удивление просторно. Я стоял прислонившись спиной к дверям, прямо под надписью "Не прислоняться", испытывая необычайный душевный подъём. Теперь я знал - куда и зачем иду. Одновременно, я ощущал чьё-то присутствие. Это не было привычным взглядом вездесущих телекамер, следящих за каждым моим шагом - это было нечто близкое, живое, но что именно - я понять не мог...
"Уважаемые пассажиры, при выходе из вагона, не забывайте свои вещи".
Да. Я оставил свои вещи в съёмной квартире, так и не получил расчёт на работе, но сейчас - не время оглядываться...
"А вас, молодой человек, я попрошу задержаться!" - эта фраза явно была адресована мне. И тут, я заметил, что дежурный, вопреки правилам, не осматривает вагоны на предмет скрывающихся пассажиров. Паук не хотел выпускать меня из своего чрева. Механические двери поползли навстречу друг другу... Я метнулся к выходу, получив ощутимый удар стальных челюстей, но вырвался, и поезд ушёл ни с чем.
По всем направлениям горел бессменный красный свет, и это задержало меня на некоторое время. Людская масса тупо двигалась мне навстречу по обеим полосам движения, пытаясь втолкнуть меня в поезд, идущий обратно. Отчаянно работая локтями, я всё же прорвался к эскалаторам, но не тут то было - все эскалаторы работали только на спуск... Впрочем, кроме одного - сломанного. Его ступени уже успели покрыться толстым слоем пыли, а проход загораживала оградка с красным фонарём и надписью "ВЫХОДА НЕТ".
"ВЫХОДА НЕТ!!!" - рявкнул голос, только что сладко напевавший рекламные объявления, но я уже знал что делать. Только потому и выжил волчий род, что иногда находился кто-то способный перепрыгнуть флажки и увести за собой стаю. Перемахнув через оградку, я бросился вверх по ступеням, навстречу свободе. Я слышал топот за спиной, но это не было погоней. Это были такие же беглецы, презревшие красный свет...
Солнце резануло глаза, свежий воздух ворвался в лёгкие. За спиной простирались окраины старого города, ещё не застроенные московскими новостройками. Впереди грохотала Кольцевая, пересекая главную автомобильную артерию. Красные флажки, натянутые поперёк тротуара выглядели теперь жалкой насмешкой.
В кои то веки вспомню, что такое автостоп. "Москва - Питер" - не трасса. К вечеру доберусь до питерской объездной, а там - и до Кандалакши рукой подать. Два - три дня, и я окунусь в холодные волны Белого Моря.
Я закурил, на прощание пополнив порцией дыма московский смог ...