Ночная дорога. Все они похожи друг на друга: колеи, ямы, зигзаги и повороты, бесконечное число перекрестков, неожиданные деревни по пути и тьма. Ночью ехать мне не нравится, но "никак по-другому, не успеваем". Все дороги ведут в Рим. Красиво, образно, но, когда сидишь за рулем, Рим никак не появляется за горизонтом. Интересно, те самые дороги такие же, как и у нас? Вряд ли. Наши ведут в никуда, даже хуже, в тупик.
И зачем я согласился на это. Посмотришь страну, познакомишься с людьми, принесешь пользу государству и порадуешь народ. Вот и бы ехал сам, но деньги, конечно, хорошие. За полгода командировки годовой заработок. Уже сколько прошло? Так долго в пути, что перестал замечать время, то есть совсем перестал. Не знаю ни даты, ни месяца, знаю, что, выехав, кончалась зима, а сейчас лето. Скорее всего июнь-июль по тому, сколько зелени, как выглядит лес по пути и то, что в деревнях люди перестали с утра до вечера проводить в огородах. Да, уже где-то с месяц количество зрителей увеличилось. Мы возим закрепленный в автобусе киноаппарат (не знаю, как это все работает, я водитель), люди приходят со своими табуретками или просто сидят куда пристроятся, мои помощники крутят им пленки. Фильмы про войну, комедии, все недавно снятое, свежее, но менее интересное. Хотя пришедшим нравится, смеются, при показе фильмов о войне женщины плачут, старики обсуждают, а мужики к концу трех пленок уже пьяные. В общем, все как у всех, все, как всегда. Я так много раз их посмотрел, что могу озвучить все реплики или пересказать в подробностях весь сюжет. Могу выступать в театре да рожей не вышел. Один вечер просмотров и снова в путь. Деревень, маленьких городков в стране множество, а наш автобус один.
Приходят разные люди. По большей части не отличимые друг от друга, это в больших городах все разные, пытаются пустить пыль в глаза соседям, а тут все просто, мелко, жалко. Интересно, если б у меня был фотоаппарат, снимки отличались? Конечно да, для меня, я-то видел, знаю, помню, а вот для обыденного горожанина столиц и тем более для начальства все как будто в одном месте снято, а лица вырезаны и размножены по снимкам. Вот бы собрать всех, посадить в мой автобус и провести по стране, завести во все закоулки и натыкать носом.
Чертов автобус, корыто дырявое. Пока Иван и Марья Петровна веселятся (я бы не назвал это работой), мне приходится чинить его, а когда прошу остаться хоть на пару дней и нормально поспать в кровати и поесть, они пьяные и весёлые, как на зло, тычут в карту и график, и говорят, что пора ехать. Затем вваливаются на свои койки в углу и спят пока я везу их. Блин, когда уже эта деревня? По карте должна быть уже пару часов назад. А может, ее и нет совсем, по документам есть, а по факту и нет уже ничего давно. В одном селе старик рассказывал, как пытались сделать колхоз: привезли два трактора, студентов, инженера. Студенты запили на второй день, инженеру сломали ноги местные мужики за то, что начал "ухаживать" дочерей и жен, а тракторами никто пользоваться не умел, они так и простояли ржавыми - я их сам видел. В итоге все село теперь - это три старика, две женщины и шесть собак. Брошены всеми.
Остановился. Заглянул в глубь - спят. Вышел, чтобы размяться, покурить и сходить в кустики. Все тот же лес, уже часов пять одно и тоже. Господи, да где мы? Помощники. Иван, хоть и молод, очень умен, веселит меня и называет "Барон" (за то, видимо, что похож на Мюнхгаузена из мультика, не знаю), хотя как-то странно - я слышу каждый раз "Харон". Похож на сына, видимо время сейчас такое, всё тяжелое и печальное превращать в улыбки. Не думать, не видеть, не разгадывать загадки, а хоронить увиденное и услышанное в смехе. Марья Петровна, строгая и хмурая женщина, моего возраста примерно, видимо большой профессионал раз взяли руководителем поездки, держит нас в ежовых рукавицах. Но она давно суха и мертва, а в прочем, как и я.
Закурил. Хоть и была ночь, но было тепло и душно. По карте, на которую глянул пока искал спички, мы были где-то на Урале. Надо же, середина, хотя это просто слова и точка зрения людей, а так что? Та же земля, деревья, люди и их проблемы, небо над головой, единственное - это воздух. Воздух везде разный, это я заметил для себя. Тут он свежий, чистый, слегка сладкий. Даже задумался над тем - не уйти ли в лес? Нет, не знаю ничего: какие растения и грибы можно есть, где найти воду, даже не охотился никогда. Вот так вот, еще дед рассказывал, когда я был маленький совсем, про все это, а я не слушал. Он знал все названия деревьев и цветов, что от чего помогает, как загнать зверя и как поставить ловушки, как просто не заблудиться в лесу и выжить. А мне хватило бы недели, чтобы сойти с ума и умереть от голода. Два поколения, и мы совсем привыкли к городам, удобствам, работе ради работы, заменили дары лесов - бетоном, аптеками, магазинами, асфальтом, просторы - квадратными метрами, а тишину и вечность - играми политиков, криками начальников, шумом машин и только иногда, если раним утром смотришь в окно на рассвет, забываем об этом и просто наслаждаемся. Но не долго, через полчаса надо отвести ребенка в детский сад и бежать на работу. Тут не до рассветов, а вечером сил нет смотреть на закат. Мне кажется мы прошли такой длинный путь, в смысле человечество, от обезьян и приматов до тех, кто может всё уничтожить в считанные минуты, а оказались в собственной ловушке. Забыли то, что знали наши предки, те самые обезьяны были свободными, а мы нет и мы сами в этом виноваты, мы сами это сделали и сами смерились с этим. И живем дальше.
Оглянулся. До рассвета еще по-видимому долго. Стояла тьма, была видна дорога и часть деревьев от включенных фар. Странно было, что нет комаров, не было ничего. Залез обратно в автобус. Надо ехать дальше, искать кого-то и показывать кому-то цветные картинки.
Едем уже сутки и ничего не меняется. Лес - поле - лес - поле, ни одной деревни, ни одного человека и даже птиц нет. Пару часов назад видели черного ворона. Моим помощникам не очень хорошо, видимо выпитое дало о себе знать. Иван валяется на койке и пытается уснуть, Марья Петровна нервно сидит рядом и смотрит на одинаковый пейзаж, пытается найти ругательства, чтобы я оказался виновным в том, что происходит. Якобы ночью проехал деревню, или просто спал тогда, когда надо было гнать. Но ведь она сама видит, что уже сутки не попадается ничего живого.
Кончилось топливо. Все канистры пусты. Вокруг поле, пустое, уходящее со всех сторон за горизонт. Где мы - не знаю. Знаю только, что теперь идти придется пешком.