Утро солнечного летнего дня. Народ вальяжно стоит на перроне Северного вокзала в ожидании поезда. Я оглядываю свою команду: Валера со своей неизменной японской удочкой и Вовка со своим братом.
Стало уже традицией, что на рыбалку обычно отправляются я, Валера и еще кто-то (от 0 до 3). Так повелось еще со времен последних школьных лет, когда мы дружно забивали на занятия и отправлялись поудить рыбу. О нас даже сложилась присказка: "Поехало три пофига на рыбалку...". (О третьем я здесь рассказывать не буду, упомяну лишь, что именно он был организатором той фантастической (так считают те, кому я о ней рассказывал) акции, носившей кодовое название "Ловля карпов в фонтане").
Вовка тоже давний участник наших поездок, но ездит реже, потому что предпочитает не состязание с рыбой "Кто кого?", а одноименное состязание со стаканом. Четвертый участник экспедиции - его младший брат Босявый (вообще-то его зовут Виталик, и он жутко обижается, когда его зовут по кличке - но сейчас его рядом нет, и я буду звать его как мне захочется) - рыбу еще ни разу в жизни не ловил и даже не знает с какой стороны одевать червяка на крючок.
Вот такая команда - два рыболова, один любитель, так сказать, "культурного отдыха", и один новичок. Раздается гудок подходящего поезда, и толпа мгновенно преображается, растекаясь монолитом вдоль перрона. Мы занимаем исходную позицию за границей монолита для сохранения свободы передвижения - этот способ статистически намного более эффективен, чем стояние на передней линии с напрасной надеждой, что дверь откроется прямо перед тобой. Вскоре поезд останавливается, и в образовавшуюся кобровидную толпу врубается мощная группировка - Вовка впереди, мы с Валерой по бокам, а Босявый на прикрытии. Ворвавшись в поезд, мы занимаем лучшие места (из свободных), и оставшееся время пути до Полесска проводим за игрой в карты и в нервном ожидании контролера, так как билеты у нас куплены максимум до Добрино.
Так и не использовав заготовленные правдивые истории о бедных студентах, у которых "желудки меньше наперстка", мы с облегчением вываливаемся на перрон Полесского вокзала и начинаем марш-бросок до места назначения. Раньше в это время здесь проходил автобус до Заливино, так что полпути удавалось проехать на нем, сейчас же, в связи с всеобщими реформами, приходится идти пешком все расстояние. Ну ничего - здоровее будем!
По пути Босявый несколько раз интересуется - сколько еще нам идти. Дойдя до Деймы, мы показываем ему на Головкинский канал и спрашиваем, видит ли он вон тот мост, разглядеть который может лишь орел или уж очень дальнозоркий человек. Босявый с некоторым сомнением отвечает что видит. Тогда мы жизнерадостно ему сообщаем, что нам как раз к нему и надо. Босявый смотрит на нас и, видя наши радостные рожи, тоже начинает улыбаться, думая, что мы пошутили. Так оно, конечно, и есть на самом деле, только не время ему еще об этом узнать, пусть помучается. А пока мы переходим реку по старому немецкому мосту и бодро отправляемся дальше.
Через некоторое время дорога разделяется, уводя за собой большую часть машин в сторону Советска, а мы поворачиваем налево на Головкинское шоссе. Босявый окончательно вешает голову, начиная мучительно осознавать, что все это могло и не быть шуткой. Тогда я показываю ему колодец, виднеющийся справа от дороги, и сообщаю, что вот туда ему придется идти за водой. Окончательно сбитый с толку, разум Босявого возмущенно кипит и выпускает пар только через полминуты, когда мы сворачиваем с асфальта налево на пыльную грунтовку, петляющую мимо заборов, небольших домиков и охаивающего чужих Лорда, а также какой-то незнакомой бешеной овчарки, от которой шарахаюсь даже я, прямо к нашей цели.
Проходя вдоль ряда выстроившихся у берега лодок, я первым делом инспектирую нашу "Казанку-М" - лодку уже немолодую, но достаточно крепкую. Убедившись, что никто по пьяной лавочке не прорубил в ней дырок, я отправляюсь открывать наш домик. Домик - это, пожалуй, громко сказано, всего-навсего это строительный вагончик, когда-то откуда-то стибренный, но по сравнению с ближайшими уродскими подобиями гаражей, он кажется дворцом. На стоящие чуть подальше белокаменные эллинги я не смотрю. Из зависти.
Я иду по узкому проходу между нашей кабиной и сараем, возле которого курить не рекомендуется, потому что большинство рыбаков держит в нем свои канистры с бензином, и начинаю открывать дверь, на которой большими белыми буквами написано: "Откроешь кабину - убьет!" Это творчество Ивана Федоровича, одного из друзей деда. Скорее всего, имеются в виду все те же канистры с бензином, которые дед держит не в сарае, а прямо в предбаннике фургона. Это обстоятельство отнюдь не мешает моим друзьям курить прямо в нем. Иногда я пытаюсь их прогнать, иногда они меня слушаются и уходят курить...к сараю.
Открыв все замки, я ввинчиваю пробки, открываю окно и зову всех внутрь. Толпа вваливается в домик, раскидывает где попало вещи и валится на топчаны - первый этап экспедиции завершен.
Второй этап обычно начинается с вялой перебранки кому идти за водой. Сегодня есть новичок, чья это святая обязанность, но его едва ли не пинками заставляют взять ведро и отправиться за водой. Перебранка, как обычно, возвращает потраченные в переходе силы, и оставшиеся начинают выкладывать и распределять взятые с собой запасы. Оценив привезенное количество водки - по пол-литра на брата - мы решаем сегодня не выводить лодку из гавани. Кому хочется - может закинуть удочку с мостиков, а на лов рыбы по серьезному времени отвести как-то не получается. Валера, как обычно, все-таки пошел соблазнять рыбу червями, однако, поймав пару сикилей за час, вернулся к нам уже на все готовенькое, дав нам повод поворчать и пригрозить лишить его закуски.
Процесс распития первой бутылки я, пожалуй, описывать не буду, а то вместо рассказа о рыбалке получится иллюстрация к анекдоту: "Наливай да дергай!" Так вот, рыбалка это совершенно другое. Главное в ней - это умение точно выбрать момент для реализации может быть только один раз представившейся тебе возможности. Я недолюбливаю добытчиков, ловящих рыбу сетями или даже донками. Мой любимый вид рыбалки - это полная концентрация внимания на поплавке, постоянная напряженная готовность вступить в тактический бой с рыбой, если она, конечно, не настолько глупа, чтобы жизнерадостно заглотать наживку до самого грузила. Я не люблю даже есть рыбу - меня интересует только сам процесс ловли.
Процесс поглощения водки не столь приятен - но что поделать - традиции требуют. После смерти второй бутылки я почувствовал, что народ начинает разгоняться, и решил слегка охладить пыл, предложив ловлю раков. Босявый загорелся сразу и, схватив подсак, умчался испытывать себя в новом деле. Остальные с гораздо меньшим энтузазизмом поплелись поучаствовать в процессе в роли зрителей. Босявый оказался способным раколовом, и по истечении некоторого времени мы уговаривали третью поллитру под вареных раков.
По ее испитии у меня в голове начинают возникать идеи. Не то чтобы они не возникают во все остальное время - просто горизонт возможностей отодвигается в бесконечность, частенько подминая при этом под себя здравый смысл. В самом деле, почему мы все время ловим на червя да на червя - может стоит попробовать на мальков?
- В самом деле, стоит! - откликается Вовка, почему-то неправильно ставя ударение. До меня доходит, что последнюю мысль я высказал вслух.
- Идем! - говорю я решительно и отправляюсь на выход, прихватив с собой малявочницу и бидон. Оглянувшись, я замечаю, что за мной увязался только Босявый.
- Мы потом! - осоловело ответили остальные, лениво развалившись на рундуках.
Я иду к воде и начинаю ловить мальков. Постепенно занятие увлекает меня, и я все реже смотрю в сторону домика в ожидании друзей. Поэтому когда оттуда появился Валера и позвал продолжить распитие спиртных напитков, я просто отмахнулся. "Только напиться еще не хватало!" - пронеслось в голове.
К чему может привести перепитие, я уже знал. Однажды мы приехали сюда втроем - естественно, с Валерой и еще одним школьным другом - Козликом (фамилия у него - Козлов, а звать Сергеем) - и двумя литрами водки. После употребления внутрь первого литра я уснул, а проснулся от какого-то странного звука, напоминавшего плеск очень большой рыбы.
Картина, возникшая перед моими глазами после активации источников света, была несколько странна, но я никак не мог понять почему. Наконец до меня дошло. Кроме двух пустых литровых бутылок на столе также была поллитровка непонятного происхождения (ближайший магазин в паре километров, да и не работает он так поздно) и загадочная банка консервов. Также наличествовал на рундуке смачно храпящий Козлик, а вот Валеры не было. Только снаружи раздавались непонятные звуки.
Выглянув из предбанника, я сразу же увидел Валеру. Бедняга, видимо, не смог вскарабкаться на заснеженные вершины трехступенчатой лестницы и теперь лежал, упираясь расквашенным носом в мать сыру-землю. Я разбудил доброго (потому что оставил меня в живых) и отзывчивого (потому что согласился помочь) Серегу, и мы оттащили незадачливого альпиниста под фонарь перед сараем, после чего повернули кверху брюхом. Все его лицо было залито кровью, и мы не нашли ничего лучше, чем полить его из чайника. Струя холодной воды на лицо подействовала на Валеру как скипидар в одно место. Он вскочил и стал ломиться в дверь сарая с воплями: "Вадим, открой!" Как ни странно, Вадима в сарае не оказалось, и Валера, обидевшись, ушел спать на мостик.
Вид у меня, наверное, был несколько обалделый, поэтому Козлик соблаговолил дать некоторые пояснения. Оказалось, что во всем, как всегда, был виноват я. Если бы я не заснул столь подлым образом, им не пришлось бы вдвоем добивать оставшийся литр, а после этого и пол-литра, которые принес мужик, живущий в домике с другой стороны сарая - тот самый Вадим (как позже выяснилось, мужика на самом деле зовут Гена). В общем, если бы я пил с ними, никто не дошел бы до жизни такой - кроме меня, разумеется.
Тем временем мирно до поры до времени лежавший на мостике Валера проявил поползновение упасть в воду. Несмотря на жесткое высказывание Козлика: "...не тонет!", мы оттащили чем-то недовольного Валеру обратно. Через некоторое время все началось с начала: сарай, Вадим, мостик, фонарь. А потом еще раз. И еще раз. В результате этих деволюционных кругов наутро Валера не досчитался кармана, в котором лежал кошелек, вместе с самим кошельком, а также большого куска материала из задней части брюк, последствием чего оказалась огромная прореха на заднице, которую весь путь домой Валера был вынужден стыдливо прикрывать рукой.
МОРАЛЬ ПРОСТА,
НУ ВЫПИЛ ЛИТР,
ВЫПИЛ ДВА,
НО ЗАЧЕМ ЖЕ НАПИВАТЬСЯ?
Впрочем, есть еще кое-что похуже водки на рыбалке - это бабы.
Помню, как однажды Валера (вот ведь порочный человек!) прихватил с собой свою новую пассию и выгнал нас с Бичей (еще один школьный друг, кличка которого, как ни странно, имеет прямое происхождение от фамилии, а фамилия та - Новиков) в два часа ночи на улицу. Я со страхом вслушивался в плеск воды, который создавал в стельку пьяный Бича, решивший искупаться, и вспоминал истории о пьяных, у которых в воде останавливалось сердце.
В общем, наутро выяснилось, что голубки поссорились и никуда не поплывут. Пришлось мне, проклиная судьбу, грести одному четыре километра до устья, потому что у еще не протрезвевшего Бичи (как позже выяснилось - и у протрезвевшего тоже) выявилась феноменальная способность - он мог грести только в двух направлениях - либо строго к правому берегу, либо строго к левому, а иногда в обоих этих направлениях одновременно. Учитывая, что по прибытии на место он сразу же заснул, рыбалка получилась что надо!
В другой раз мы были вчетвером - я, Валера, Вовка и Чудо (или Чудо-в-перьях - по обстоятельствам). После традиционного ритуала допития спиртных напитков мы с Чудом легли спать, а Вовка с Валерой отправились покурить на улицу (у меня в то время были какие-то проблемы с кардиограммой, поэтому я всех выгонял курить на улицу). Вернулись же курильщики с двумя бабами!!! В два час ночи!
Чудо резко проснулся и с воплем: "О-о, девчонки!" мигом подлетел к ним. Потом, видно протерев зенки, тихо сказал: "Лучше бы я спал дальше". Я молчал - внутри меня бушевал математик. Как можно было в два часа ночи в двух километрах от города, на другой стороне реки выйдя покурить снять двух сами-знаете-кого! То, что это были девушки на букву "б" в плохом смысле этого слова, подтвердило дальнейшее. А так как у меня в то время кроме сердца пошаливали и нервы, то наутро разразился скандал, в результате которого Вовка собрался пешком идти до Калининграда. Ситуацию спас Валера, уговоривший Вовку вернуться.
Запомните, женщинам на рыбалке делать нечего - до добра это не доведет! (На футболе, кстати, тоже - отвлекают!)
- Ты что, сволочь, делаешь?! - до моего сознания докатывает голос, полный праведного гнева.
Я осторожно оглядываюсь и вижу Вовку, смотрящего на меня взглядом, переполненным ненавистью. Я судорожно пытаюсь понять, что я ему такого сделал, в то время как он явно борется с желанием дать по "наглой рыжей морде". Так как я стою на мостике, то удар по моей физиономии не может привести ни к каким приятным последствиям, кроме шумного падения в воду.
Наконец, видно решив, что о мои очки можно пораниться, он переходит к действиям. Выхватив у меня бидон и активно им размахивая, он выступает с политическим заявлением.
- Ты - садист, сволочь проклятая! - почти шипит он. - Тебе волю дай, ты всю рыбу еще в икринках уничтожишь! - в его голосе столько неподдельной скорби по несчастным малькам, что я не могу даже открыть рот в собственную защиту.
- Еще раз увижу - убью гада! - с этими словами он выплескивает из бидона уже мертвых мальков, а сам бидон закидывает на середину канала, после чего поворачивается и чуть не плача удаляется в домик.
Я перевожу взгляд на стоящего рядом Босявого. У него медленно отваливается челюсть. По его мнению, заключительный аккорд второго этапа экспедиции прозвучал на славу.
Третий этап начался с какого-то писка, жутко похожего на комариный. Это как всегда мне, как самому трезвому (или как самому ответственному - в общем, тому, кому больше всех надо), отдали будильник. Зевая во всю глотку, я встаю и первым делом едва не раздавливаю спящего на полу Босявого (самому слабому рундука обычно не хватает). Пинками растолкав остальных и узнав о себе много лестного, я начинаю руководить погрузкой лодки. Те, кто читал Джерома, знают, что нет в жизни большего наслаждения, чем руководить сборкой в дорогу. Все как угорелые носятся с вещами, а ты командуешь, что откуда брать и что куда класть. В конце концов, обозвав всех по двадцать раз идиотами и кретинами и другими приятными именами, я показываю "как надо делать", остаюсь собой доволен и даю команду на отплытие.
Мы потихоньку выгребаем в Дейму. Честно говоря, нет времени лучше на реке. Солнце еще не взошло, вода как парное молоко, тишина нарушается только нагло плещущейся прямо перед лодкой рыбой. Здоровенные лещи взмывают в воздух на расстоянии вытянутой руки, вызывая острое желание огреть их какой-нибудь дубиной или веслом, на худой конец. Тут Валера пытается пошутить:
- Совсем как по Джерому - трое в лодке, не считая Босявого.
Все улыбаются, Босявый надувается.
Вдруг просыпается Вовка.
- Что-то я не вижу мальков, - говорит он с искренним удивлением, - Опять будем ловить на одних червей?
Меня разбирает нервный смех, остальных тоже. Валера даже перестает грести и хватается за живот. Вовка с недоумением смотрит на нас. Когда ему напоминают о его вчерашних подвигах, он не верит и твердо говорит:
- Никогда не был членом "Гринписа"!
Народ валится со смеху, благо, что не в воду, лодку сносит в береговые заросли. (С тех пор выражение "изображать Гринпис" становится идиоматическим). Я говорю:
- Тебе, Вовка, надо с собой автоответчик возить!
- Это еще зачем? - недоумевает он.
- Потому что ты, когда выпьешь, за себя не отвечаешь!
Да, на рыбалке может случиться всякое, размышляю я, когда, немного успокоившись, мы отправляемся дальше. Например, однажды незабвенный Козлик ухитрился утопить садок с пятью килограммами рыбы, и мы с Валерой на полном серьезе заставляли его нырять за ним. Бедняге тогда повезло - он ухитрился подцепить садок на блесну, притороченную к удилищу. В другой раз Валере все-таки пришлось нырять - только уже не за садком, а за собственными очками. Он не был столь удачлив, и теперь мы, проплывая мимо места трагической и безвозвратной потери, торжественно салютуем. Тут через пелену приятных воспоминаний вторгается что-то сиюминутное и грозящее неприятностями.
- Поворачивай к берегу! - шиплю я на Валеру.
- А в чем, собственно, дело? - интересуется он.
- Срать приспичило! - сообщаю я голосом, полным адских мук и ненависти.
Народ непонимающе смотрит, потом начинает острить.
- Ты лучше задницу с кормы свесь и поработай заместо мотора! - советует Вовка.
- Сам поработай! - остроумно огрызаюсь я, лихорадочно скидывая с себя всю нижнюю одежду (берега у Деймы несколько мокроватые).
Наконец лодка тыкается носом в берег, я ястребом на него кидаюсь и...по колено проваливаюсь в болото. Ржач на лодке начинает превосходить лошадиный. В общем, "Я - лесник Петров, сижу, сру!" Вот так, стоя в болоте по колено (ну не сядешь ведь в него!), отчаянно отмахиваясь от комаров, норовящих укусить в одно место, под аккомпанемент гомерического хохота свиней, которых еще недавно считал своими друзьями, мучительно думаешь о том, что, как назло, в лодке нет ни одного куска бумаги, и с тоской смотришь на единственно растущую здесь остролистную осоку. М-да, тебя бы так пронесло, тяжко вздохнул Борман!
Как ни странно, спустя некоторое время мы все-таки выбираем место для ловли, заякориваемся и начинаем дружно учить Босявого отличать голову червяка от хвоста для правильной насадки. Уразумев наконец, что от нее требуется, удочка Босявого через каких-нибудь полчаса присоединяется к нашим. Так мы сидим около часа, периодически вытаскивая и отпуская обратно сикилей (в водку не окунаем - вся вышла), не забывая обругивать проплывающих мимо "клевонаводителей". "Клевонаводители" - это те моторки, которые считают своим долгом не сбрасывать скорость, прокатываясь мимо нас, после чего лодку достаточно ощутимо покачивает. "Клевонаводителем" из "клевонаводителей" являются "Ракеты" (такие большие, на подводных крыльях). Однажды одна такая милая "Ракетка" ничтоже сумняшеся пустила несколько волн - первая прошла нормально, вторая сильно подняла нос лодки, а третья со всей дури рухнула на опустившуюся корму. На корме сидел Чудо. "Ракете" и ее экипажу долго неслись вслед благие пожелания, а мы чуть не стали такими же мокрыми, едва не попадав в воду от смеха. Чудо потом, выливая воду из сапог, все норовил полить нас.
- Сегодня клева не будет! - этим утверждением Вовка вдруг нарушает тишину.
- Это почему? - удивляюсь я.
- Потому что клева было вчера!
Приходит моя очередь ржать во все горло.
- Тише ты, рыбу распугаешь! - шипит Валера - слабо у него временами с чувством юмора.
- Чего ее пугать, если ее здесь все равно нет! - фыркает Вовка.
В этот момент происходит чудо (с маленькой буквы). Поплавок удочки Босявого исчезает под водой, будто к нему привязали пудовую гирю.
- Тащи! - орем мы все вместе.
Босявый тащит - да как! Приличный подлещик с шумом вылетает из воды, врезается Валере в плечо, описывает после столкновения дугу, сбивает с сидящего на корме Вовки кепку, и возвращается на нос, где своим слизистым боком припечатывается к моей щеке. После чего срывается с крючка и шлепается обратно в воду.
Все ошеломленно смотрят на Босявого, протирая запачканные места и не в силах сказать ни слова. Босявый глупо улыбается, соображая - последует ли он за подлещиком сразу или сначала позволят раздеться. Взгляды постепенно перемещаются на меня - как самый пострадавший я должен определить меру наказания. Я молчу, не зная - плакать или смеяться. Потом я разражаюсь речью, которую не буду повторять здесь из опасения прослыть богохульником и дьяволопоклонником. Речь спасает Босявого, потому что сводит на нет наше желание действовать. Босявый продолжает глупо улыбаться. Решив все-таки его немного утешить, я говорю:
- Ладно, бывает! Вот однажды...
И я начинаю рассказывать, как ухитрился сунуть уже пойманного огромного леща мимо садка...
Пусть мы больше ничего не поймаем в этот день, у нас не будет по возвращении домой плохого настроения. Мы даже не пожалуемся на отсутствие клева, потому что незачем делать трагедию из того, что по чьей-то вине рыба плывет мимо наших крючков.