Белоусов Валерий Иванович : другие произведения.

Днепровский Крест

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.47*31  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение Горсти Песка. Версия от 22.12.10

  Валерий Белоусов
  
  На правах рукописи (С)
  Москва, 2009-2010 гг
  
  Днепровский Крест.
  Роман.
  
  
  Вместо предисловия.
  Эта книга, написанная по многочисленным требованиям читателей, является продолжением романа 'Утомленное Солнце. Триумф Брестской Крепости', ранее широко известного в Сети как 'Горсть Песка-12', и впервые изданного, к изумлению самого автора, на бумаге в издательстве 'Яуза-Эксмо', в июне 2010 года.
  'Краткое изложение первых пятидесяти шести серий'(с):
  ... Ранним утром 22 июня 1941 года, когда над широкой и полноводной пограничной рекой стелился призрачный белесый туман, чуть окрашенный в нежно-розовое, на высоком, вражеском, чернеющим над еще не голубой, но по-утреннему серой волной берегу блеснули соломенно-желтые сполохи орудийных залпов.
  Через несколько секунд над красно-кирпичными, построенными из несокрушимого 'николаевского' кирпича ('Из чего сделан сей кирпич?!- Полагаю, из глины, Ваше Императорское Величество!- Да?! А стоит, будто он из чистого золота...1) довоенными казармами на окраине пограничного городка, бывшего когда-то знаменитой, прославленной Крепостью, взметнулись огненные султаны разрывов.
  Через несколько минут старинный Город уже пылал! А вражеская артиллерия уже перенесла удар по полевым лагерям, расположенным на низком, пойменном восточном берегу Реки. Около двухсот белеющих на прибрежном лугу палаток были мгновенно перемешаны с желтым, окрашенным охрой от сгоревшей взрывчатки, песком. И в этот миг над Рекой прошли вражеские бомбардировщики, направлявшиеся к казалось бы, обреченным советским аэродромам.
  Покрывая голубеющую в лучах рассвета гладь Реки, к советскому берегу устремилась целая флотилия моторных лодок. Вот первая лодка с вражеским десантом коснулась серого, покрытого прибрежной тиной песка...
  И вот тут началось!
  Невысокая прибрежная дамба вспыхнула яростным огнем! Рокотали старые, но верные 'Максимы' (особенно зверствовали счетверенные ПВ-4), гулко лязгали ДП, короткими очередями садили СВТ и АВС. Веселья добавляла полковая артиллерия. Шрапнель, знаете- это действительно настоящая 'Коса смерти'!
  А над головой уже закипал воздушный что?... бой? Нет, Это было поистине Безжалостное избиение. Вторгшиеся в воздушное пространство вражеские самолёты один за другим сбивались заблаговременно поднятыми в воздух советскими истребителями.
  А по вражескому берегу уже басовито грохотали пушки советской речной флотилии!
  Согласно довоенному плану прикрытия границы, этим же вечером Красная Армия форсировала пограничную Реку, и война вернулась туда- откуда она пришла на Советскую землю ...
  'Стоп, стоп!', - воскликнет Внимательный Читатель, какая же это альтернативная история? Ведь это же чистейшая правда?!
  Именно так. Извините, что пытался вас одурачить.
  Это действительно были подлинные события. Старая Крепость называлась Измаил, а река- это был голубой, окрасившийся румынской кровью Дунай...
  Да! Действительно, в два часа ночи Дунайская Военная Флотилия перешла на оперативную готовность номер один- фактически, с этого времени она была готова к НЕМЕДЛЕННОМУ бою. Потому что к готовности номер два (часовая готовность) - она перешла еще 18 июня. Командующий флотилии контр-адмирал Абрамов, согласно полученному из Москвы приказу, уже тогда приказал рассредоточить и замаскировать корабли...
  И когда в четыре часа утра вражеская артиллерия открыла огонь- то уже ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ на румынов обрушился шквал ответного советского огня!
  Который немедленно подавил огонь неприятельской артиллерии. Заранее рассредоточенная советская авиация в первые же минуты (да что там- в первые же секунды) сбила три вражеских самолета, и еще один самолет сбила 463-я зенитная батарея. А потом сталинские соколы на выбор добивали изумленных отпором румынов.
  А как же сухопутные войска?
  Еще в самом начале июня 23-ий стрелковый полк прославленной 25-той Чапаевской дивизии был выведен из красно-кирпичных 'довоенных' казарм на Большой Дунайской улицы в летние лагеря.
  Однако, насмерть запуганный кроваво-сталинскими опричниками и.о. комполка капитан Сирота счел эти меры недостаточными!
  На земляной дамбе, защищавшей Измаил от наводнений, он приказал отрыть окопы полного профиля, там же заняли боевые позиции артиллеристы 91-го артдивизиона.
  Причем Сирота выделил и вторую линию обороны, и еще резерв у хутора Чабанские Криницы.
  И.о. комполка безжалостно разместил своих бойцов непосредственно на боевых позициях, в окопах, ежедневно выделяя в полевой лагерь дежурную роту для имитации присутствия в нем советских войск.
  За оставшийся до Войны месяц капитан Сирота - кроме скрытого нахождения на огневом рубеже, провел ряд батальонных учений, на которых был отработан заградительный, фланкирующий и кинжальный огонь.
  И когда вражеские катера приблизились к советскому берегу, капитан Сирота не стал запрашивать далекую Москву или неблизкую Одессу- что же ему делать? А в хорошем, поистине полигонном стиле, не говоря дурного слова, сразу дав хорошо отработанный на учениях залп на поражение, поддержанный дружным огнем пулеметов и батальонных минометов, попросту истребил всех румын, имевших несчастье форсировать Дунай.
  А уже к вечеру пограничники считали первые трофеи на правом, вражеском берегу...
  И это при том, что генерал Жуков дал директиву- границу не переходить! Клали дунайцы с чапаевским прибором на генерала Жукова и его тупые директивы. Потому что у них была своя директива - обеспечить свободное судоходство по Дунаю, для чего следовало форсировать реку и ликвидировать вражеские огневые точки на румынском берегу.
  Так вот, я хочу спросить уважаемых читателей - неужели капитан Сирота был умнее генерала армии Павлова?
  Павлов, значит, ничего не видел, а Сирота все видел и понимал? Так не бывает. А может быть, Сирота- просто четко выполнил своевременно поступивший из штаба Одесского военного округа приказ?
  А Павлов... Павлов, Павлов...
  О Павлове- будет еще потом. Обещаю.
  А пока- напомню еще раз. Про то, что было на самом деле- я буду писать курсивом... Кстати, еще раз напоминаю- написанное в книге, это ведь чистая фантастика...
  
  Пролог.
  Покров.
  
  Праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Празднуется на Святой Руси 14 октября....
  По народному преданию, в этот день на Руси выпадает первый снег! По старинному, дедовскому обычаю на Покров молятся деревенские девушки:
  - Мать Пресвятая, покрой Святую землю Русскую снежком, а меня - хорошим женишком!
  И снежок идёт...
  Тихий, неслышный, невесомый...С чуть слышным шелестом опускаясь с посеревших небес. Только где теперь те женишки?
  Покров...
  Земля и небо, соединённые тонкими нитями снежинок.
  
  14 октября 1941 года
  Шесть часов 12 минут по Берлинскому2 времени.
  Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области
  
  
  - Мать Пресвятая! Покрый нас честным Твоим Покровом и избави нас от всякого зла, молящи Сына Твоего Христа Бога нашего, спаси души наша, Владычице, с честными и славными пророки, с верховными апостолы и со священномученники и со архиреии за ны грешныя Богу молися, твоего Покрова праздник в Российской земле прославльшия...., - спокойный, тихий старческий голос внезапно срывается на тоненький, сварливый дискант:
  - Как вы меня приколачиваете, ироды?! Головой, надо меня головой вниз! Недостоин аз, много-грешный, стойно Господу нашему Иисусу Христу, головой вверх на Кресте висеть!,- неукротимый отец Гарвасий, с вырванной клочками бородой, со следами страшных ожогов, багровеющих сквозь рваный подрясник, грозно сверкает на полицаев из 118-го украинского батальона своим единственным, уцелевшим глазом. На месте другого, правого глаза- у него кровоточащая впадина.
  Голос священника прерывают глухие удары щирых западэнцев ...
  Отец Гарвасий, мучительно застонав, замолкает.
  Стучит молоток, безмолвно воздвигается высокий Крест.
  Кучка бедно одетых русских крестьян - под косо летящим снежком перед убогой деревянной церковкой испуганно жмутся к друг другу одни детишки малые, да бабы, да древние старики со старушками - при виде этой картины благоговейно осеняют себя Крестным Знаменем.
  Полицай, сплюнув себе под ноги, злорадно их спрашивает, мерзко щерясь золотыми фиксами :
  - Ну? Усё зрозумылы, кляты москалики?
  Деревенская старушка, низко кланяясь, смиренно отвечает ему, тряся седой, как лунь головой:
  Всё, милок, мы как есть всё уяснили! Как же этого нам не понять! Это же явственно видно., - и старушка снова благоговейно креститься:
   Все мы так всё и поняли - свщ.- мученик от нас в муках ко Господу отходит, будущий местно-чтимый святой-с...Ох, душенька-то как его сейчас радуется! И ангелы на небеси нынче ликуют от этого, видя подвиг страдальца. Нынче же, нынче же будет наш отец Гарвасий сидеть в Раю одесную у Господа нашего Исуса. Радость-то им какая будет! Сподобилась и я, убогая, увидеть на старости лет Божьего Угодника!
  Потом, помолчав, пожевав сухими губами, также тихо и смиренно добавляет:
  - А что про нашу тетку Олесю ты спрашивал - так на своём болоте она! И просила вам, прости вас Господи, передавать, чтобы вы непременно к ней заходили, не чинились, оченно, дескать, она вас там к себе ждёт! Добро пожаловать, аспиды, говорит. В любое время дня приходите. И особенно - добро пожаловать к ночи.
  ('Я надеюсь, они к бабушке зайдут "на огонек"'. - пишет мне Взыскательный читатель...Ну, пусть зайдут, меланхолически отвечает автор...Ничего технически невозможного в этом нет.)
  
  Ведьмино болото, в окрестностях деревни Стипурка.
  Время определить крайне затруднительно.
  
  Белое, бескрайнее поле, сплошь покрытое невысокими заснеженными бугорками. Среди бугорков - видны черные водяные промоины, в которые с чуть слышным шипением погружаются косо летящие, редкие, мелкие как крупа снежинки. На бугорках торчат тонкие красноватые прутики тальника, и голые ветки сухих, умерших стоя осокорей.
  Вокруг - висит лёгкая белесая дымка... Лёгкая! Но в двух шагах уже практически ничего не видно.
  И уже битых два или даже три часа, два человека - члены 'Lietuvos laisvės kovos sąjūdis' Лансбергис и Бразаускас и с ними один человекоообразный полицай, нацiонально свiдомий укра§нець Грицько Тимошенко потерянно бродят в этой лёгкой, ничего не скрывающей, лёгонькой дымке.
  Хотя по часам командира полицейского карательного отряда, оставшегося в деревне, прошло всего только десять минут, как они направились от деревянной церквушки отца Гарвасия к кромке заснеженного, замерзшего болота... Но вы же помните про здешнее время, как оно может идти? Или вообще стоять...
  -Эй, рюсски свинья, ти нас куда заффёлл?,- человеческий голос глухо прозвучал над черной водой, неслышно плесканувшей на начищенный европейский сапог.
  Грицько сильно обиделся на слово 'русская', но всё же виду не подал, а угодливо изогнулся и сладким голосом пролепетал:
  - Айн момент, шановни паны!
  Да откуда же ему было знать, куда он их завёл? Ведь землянка клятой москальки, что звалась як жiнка таким чудовiм именем Олеся, была видна прямо от деревенской околицы - только чуть вниз с песчаного откоса спуститься, пройти через выгон и потом еще чуть дальше, шагов полсотни по цей клятой болотине, не больше... Рукой подать! А они все ходят, ходят... Ведь шли-то правильно!
  Но сначала они наткнулись на какую-то промоину, и долго её обходили, потом путь им неожиданно преградила какая-то речушка с чёрной стоячей водой - и откуда она только взялась?
  А потом Грицько и сам уже ничого не зрозумiв. Клятая жизнь!
  А ведь так хорошо всё начиналось...
  Грицю, як пан Хитлер его вiсвободил, тут же записался в батальон Украиньских Сичовых Стрельцов, навить УСС, где ему доходчиво объяснили:
  что он, Грицю есть - унiкальне космiчне явище - бо в космосi бiльше такого, як он, не iснує;
  и что он - планетарне явище, бо на мает своє мiсце пiд сонцем та своє географiчне положення на планетi.
  и что его предки нiкуди з цiє§ землi не зникали, вони були тут вiчно,
  и что его народ - це не брат деяких народiв, а - батько та зараз и мати багатьох народiв (гермафродит, ага!),
  и что он визнет расу як загально антропо-бiологiчну рiзновиднiсть людства,
  и шо вин за укра§нську Укра§ну, а Укра§на - понад усе,
  и шо вин пiдтримае гасло 'Укра§на для укра§нцiв', а для кого ж ще? Не для жидов да москаликов жеж, ха?
  (У автора ежегодное обострение? - участливо спрашивает Доброжелательный Читатель. Отнюдь, и вовсе не у автора...
  Сие есть 'Кодекс украинца', автор -Рожнатовський Б.М., кандидат iсторичних наук, доцент, член ревiзiйно§ комiсi§ Ки§вського мiського об'єднання ВУТ 'Просвiта' iм. Т.Шевченка нагороджений медаллю 'Будiвничий Укра§ни' ВУТ 'Просвiта' iм. Т.Шевченка'. Ага, бывший преподаватель с кафедры 'История КПСС' местного пединститута, уволенный за приставания к студенткам ... Рассматривался сей опус местной Радой как основа для национальной украинской идеи! Какая национальность- западэньска, такая и идея- блядска...(с) Автор ещё много чего опустил! )
  Да, а его супруга Тимошенко Юлия, така соби гарна молодка с косой вокруг разумной головы и с повной пазухой цицей, записалась в das Militärisch Feldbordell, где не покладая трудолюбивых рук, не закрывая пухлого алого ротика и не смыкая стройных ног усердно трудилась для укрепления Die Ukrainsko-Deutsche Einheit.
  Короче, муж да жена- одна ...М-да... оба были при деле.
  А тут вдруг - в первом же поручении - и вот такой подлый облом!
  Задумавшийся Грицько вдруг увидел, как впереди него выбежала из белесой дымки беленькая собачонка с черным пятнышком над левым ухом. Это хорошо, значит, жильё где-то рядышком. Не иначе, рядышком живут добры люди, у которых можно будет обогреться и которых будет можно потом без особого труда убить.
  - Цуцик, цуцик, на, на... Йди до мэне, ковбасы дам!,- попытался обмануть собачку полицай. (Колбасы! Да колбаску и сам Грицько съест. А что не съест, так понадкусывает!)
  Но собачка, судя по всему, полицаю вовсе не поверив, как-то так презрительно поглядела на Грицько через своё левое плечо и побежала себе дальше, по своим собачьим делам.
  -Ах же ты, москальска сука!,- Грицько сорвал с плеча маузеровский карабин, прищурил левый глаз, тщательно прицелился. Грохнул выстрел. и полицай явно увидал, как пуля беспощадно впилась в бок собачки. Но... Пуля вошла в неё как в снежное облачко и бесшумно, как видно, совершенно для собачки безвредно прошла её насквозь, бессильно взбив снежную пыль с ближайшей кочки.
  Собачка недоуменно оглянулась на выстрел, села на свою тощую мохнатую задницу, подогнув изогнутый крючком хвостик, и как-то издевательски стала чесать себя задней правой лапкой за левым висячим ушком...
  ('- А если бы он стрельнул серебряной пулей, бабушка Олеся?
  - Серебряной! Да пусть хоть пулей из вольфрам - бериллиевого сплава. Скажешь тоже, серебряной!- обиженно произнесла ветхая, неграмотная, темная старушка. А потом наставительно добавила:
  - Чеснок, кол из осины, святая вода...Эхе-хе, это всё глупые предрассудки, милый внучек! Совершенно не научно. Хочешь, я перекрещусь? Или вот 'Отче наш' вслух прочитаю? Могу даже два раза, мне не жалко. А чесноком я вообще все... - гм-гм, скажем так- жидкие мясные блюда заедаю. Очень чеснок полезная для правильного пищеварения овощ!')
  Оторопелый Грицю оглянулся на своих спутников... Да где ж воны?
  Никого вокруг. Только ветер посвистывает над стылым болотом. Только под чёрной водой соседней промоины что-то большое бьётся, рвётся наверх...Вот и оно затихло. Над стылой водой лопнули несколько крупных воздушных пузырей.
  Болото сыто рыгнуло.
  И тогда Грицю бросил свой бесполезный маузеровский карабин К-98 и бесполезно, слепо куда-то побежал, хлюпая в сапогах мгновенно натекшей в голенища горячей мочой.
  Потому что на миг показалось свiдомому полицаю, что у черного, занесенного снегом пня, что торчал у подножия ближней кочки, вдруг зажёгся ярко-жёлтый глаз с чёрным вертикальным зрачком.
  Болоту было скучно зимой. Болоту - ещё хотелось малость поразвлечься...
  
  
  Западный берег Буга. Напротив Цитадели.
  Шесть часов 25 минут по Берлинскому времени
  
  Déjà le vu!
  Именно так. Немецкий фотокорреспондент вновь устанавливает свою 35-мм фотокамеру 'Лейка', чтобы заснять панораму изуродованной, обгорелой, страшной даже отсюда Крепости. Практически, на том же месте, где ставил такую же камеру убитый русскими варварами фотохудожник полгода тому назад.
  Корреспонденту несколько жутковато. Перед отъездом, в берлинской редакции, ему шепотом поведали о судьбе несчастного военного корреспондента 'Ди вермахт' Курта Хабеданка, нон-комбатанта, между прочим! Которого злобные большевики на Западном острове просто-напросто заживо съели.
  (Что было с их стороны явным преувеличением.
  Во-первых, большевики его вовсе не съели, а всего только лишь загрызли, абсолютно гуманно и почти безболезненно.
  Во-вторых, Хабеданка загрызли даже и не сами большевики, а пограничная собака, немецкая овчарка Рада.
  В-третьих, кстати уж, про иностранных нон-комбатантов: 'Ты красный флаг над Брестской таможней видел? Какие тебе ещё нужны особые предупреждающие знаки?'(с))
  О-о-о... Эти проклятые bolcshewik.
  Чтобы нарушить душевное равновесие, достаточно было уже того, что корреспондент, доехавший за счёт редакции в комфортабельном вагоне второго класса до польского Terеspol, был вынужден там же из теплого вагона и выйти - потому что в районе Брестского вокзала до сих пор из подземных коммуникаций раздавались редкие, но меткие залпы.
   Уж что-что немцы не применяли: и угарный газ закачивали, и продукцию 'ИГ Фарбениндустен' из баллонов пускали, и заваривали насмерть чугунные крышки люков... Ничего не помогало.
  Всё равно звучали выстрелы русских, посылающих смерть из каких-то ужасающих винтовок - и вроде даже таких же, как были у буров, в Трансваале.3 Но это же варварство! Их огромные, безоболочечные пули оставляли на немецких чистеньких телах огромные, некультурные рваные дырки.
  Зловещие семитские имена Machrov4 и Kontorovitch5 вызывали у немцев невольное уважение и леденящий ужас.
  Корреспондент выбирает ракурс съёмки, замеряет экспозицию, устанавливает диафрагму, подбирает выдержку, смотрит в видоискатель...И даже вспышку на том берегу он успел увидеть.
  Я же говорю -déjà le vu!
  
  
  Восточный берег Буга.
  Цитадель.
   Подвалы оборонительной казармы.
  Там же, чуть позже.
  
  Построенная в середине прошлого века, из несокрушимого красного кирпича - она стояла. Сколько могла. Но даже камни - смертны.
  И теперь эти когда-то красные, а теперь почерневшие камни - свисают сталактитами, там, где по ним прошлась безжалостная струя немецкого огнемёта...
  Камни тоже покрыты ранами- от осколков, от прямых попаданий. Кажется, что камни ещё кричат...плачут ...стонут в смертной тоске...
  'Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина! 20\VII-41'
  'Нас было пятеро:Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Приняли первый бой 22VI-1941-3.15 Умрём, но не уйдём!'
  '26 июня. Нам было трудно, но мы не пали духом. И умираем как герои.'
  'Нас трое москвичей Иванов, Степанчиков, Жунтяев, которые обороняли эту церковь, мы дали клятву, что не уйдём отсюда!'
  'Я остался один. Немцы в церкви, осталась последняя граната, но живым не дамся.6'
  Надписи... надписи...
  В сумраке подвала перемещается -именно так, не идёт ... Бредёт ...Бредет медленно, с трудом переставляя опухшие ноги в рваных сапогах... Бредёт Человек в прожжённой, пробитой пулей, со следами засохшей крови, почерневшей пограничной фуражке. В его грязной, покрытой шрамами руке- винтовка со снайперским прицелом.
  Человек что-то невнятно бормочет, осторожно касаясь почерневшей, со сорванными ногтями ладонью невысоких холмиков из битого кирпича:
  - Товарищ майор Гаврилов...А вот лейтенант Мохнач лежит ... И Клаша с тобой рядом...Все вы здесь, мои дорогие... Один я ещё на белом свете задержался.
  Внезапно человек насторожился, поднял винтовку, но потом медленно её опустил.
  Хрипло засмеялся... Затем его смех сменился надсадным кашлем:
  - К-ха, к-ха... Ну...здравствуй, Менжинский... Я дико рад, что ты жив.
  - Ну не то, чтобы я очень жив... Но я рад, что жив ты, гражданин начальник!, - с кривой, болезненной гримасой, которую можно в полутьме принять за улыбку, отвечал ему 'росписной' ополченец Володя.
  - А-а, понимаю ... Да ведь тебя тоже, вроде, убили?...У Тереспольских ворот? Верно?,- без всякого удивления, мертвым голосом констатирует Лерман.
  Ополченец, у которого сквозь рваную гимнастерку просвечивают синие уголовные татуировки, утвердительно кивает головой:
  - Было такое дело. Убили меня. Да. И у Тереспольских... И у Бригидских тоже... И у ДНС ?5, конечно... Ну и что? Подумаешь, эка велика важность- убили! Мне ещё рано уходить. Я ещё не все долги раздал. Такие долги - которые мне не отдать никак нельзя.
  - А ты их, что.. продолжаешь?...,- через силу пошутил пограничник.
  - Чисто символически...,- отвечает Володя, устало, потому что ему ужасно надоели постоянные шутки на эту болезненную для него (и для истребляемых им немцев) тему. И показывает свой символ - заткнутую за пояс заостренную с одного конца ручку от швабры:
  - Ну, я пошёл...Ты, начальник, береги себя...И вот чего - ты иди к Восточному форту - там, говорят, Красный Прапорщик ещё воюет...
  - Кныш, что ли?,- удивляется Лерман.
  - Да вроде он... Или не он? Знаю только, что он в самодельных погонах. Ну, прощай, брат. Видно, больше уже не увидимся.
  И Лерман нежно пожимает его покрытую шрамами ладонь... Холодную, как лёд.
  'Утомлённое солнце
  Нежно с морем прощалось,
  В этот час ты призналась-
  Что нет любви...'
  Крепость не сдалась! Она просто истекла кровью...
  
  Семятиче. Брестский укрепрайон.
   Позиции 18-го отдельного
   артиллерийско-пулемётного батальона Брестского УР.
  Семь часов утра по московскому времени.
  'В лесу- неслышим, невесом,
  Слетает жёлтый лист...'
  За прошедшие месяцы войны на берегу Буга выросло по- немецки аккуратное кладбище - на кресты, под рогатыми шлемами образца 1916 года, пошла целая берёзовая рощица.
  Чудесное кладбище! Ухоженное, чистенькое, с аллейками, все могилки - по рядкам, чинно и благолепно.
  А чуть подалее - и сам источник, откуда на кладбище поступают всё новые и новые постояльцы.
  Дот 'Светлана' Брестского УРа...
  Расстрелянные в упор амбразуры... Торчащие черные кости арматуры в ранах бетонного массива...
  Геройский ДОТ похож на героический крейсер, выдержавший неравный бой с вражеской эскадрой.
  И продолжал бы он бой и дальше - но не бездонны запасы снарядов и патронов ...
  И сейчас ДОТ умирает.
  На крыше ДОТа -немецкая громко-говорящая установка Каркающий, чужой голос механически произносит ненужные слова:
  - Руссище золдатен! Ви есть храбро сражаться. Немецки официр уважать храбро сражаться! Ви есть должен бистро-бистро убифайт свой командир унд комиссар, и здавайсь в плен. Тогда ви будете возвращайт свой семья и получайт много-много мягки белый булька! А если ви не здавайс, ви есть будете шнеллер уничтожен...
  В нижнем полузатопленном черной ледяной водой этаже ДОТа - этот металлический голос прекрасно слышен.
  Здесь, у последнего рубежа - укрылись трое еще живых защитников 'Светланы'. Командир, старшина Лукашенко, и двое последних его бойцов.
  Лукашенко, с лохмами обгорелой кожи на когда-то бритой наголо голове, почерневший, худой, только глаза по-прежнему неистово горят отвагой, ласково говорит своим красноармейцам :
  - Ну, хлопцы, а я ведь никого не дАржу... Можете идти. Живите!
  - Эх, Батько,- со вздохом отвечает ему худенький боец в рваной, но тщательно заштопанной гимнастерке, белой от бетонной пыли,- да куда же мы отсюда пойдем? Вместе жили, вместе служили, вместе воевали. Вместе, как видно, и помрём...
  - Ты ведь, Сидоров, русский?, - для порядка переспрашивает красноармейца Лукашенко,- А ты, Остапчук, верно, будешь украинец? А вот я- беларус... Собрались мы тут всей нашей славной славянской семьёй... Так может, хоть спАём напоследок?
  И они - запели, хрипло, задорно и весело, перевирая мелодию:
  - Бывайце здаровы,
  Жывiце багата,
  Ужо ж мы паедзем
  Да сваёй хаты.
  Ў зялёнай дубраве
  Мы начаваць будзем.
  Эх! Вашае ласкi
  Вавек не забудзем!
  ... В этот момент сапёры из дивизии СС 'Нордланд'- культурные граждане объединённой Гитлером Европы - закладывали на крыше ДОТа чудовищный полуторатонный заряд взрывчатки...
  В реальности героический ДОТ продержался две недели - а старшина Лукашенко погиб еще в самый первый день...
  
  Небо над Брестом (вероятно, все-таки над Брестом, сэр?)
   Высота восемь тысяч футов (я полагаю, сэр?)
  Четыре тридцать по Гринвичу(видимо, сэр?).
  
  В небесах - тоже звучала совершенно не профессионально исполняемая песня:
  - Мы летим, ковыляя, во мгле...
  Мы к родной подлетаем земле!
  Борт пробит, хвост горит,
  Но машина - летит!
  На честном слове, и на одном крыле...
  
  Ну, конечно, было на самом деле вовсе не всё так трагично.
  Хотя бы пожара на борту не было, и то хорошо.
  Однако черырёхмоторный Handley Page 'Halifax' с ужасно плохо нарисованным на левом борту портретом маршала Сталина (и разъясняющей подписью для сомневающихся - 'Joe'7), пониже которой был изображен белый, в стиле парижского декадента Пикассо, пьяный голубок - действительно летел из последних сил.
  Ну что это такое... Бортовое вооружение - пулемёты Браунинга, 7.7 -мм, против пушек немецких ночных перехватчиков, совсем не есть файн. Хоть и восемь стволов на борту (из них четыре в задней башне) - да всё равно, из ста лягушек не сделать одного бульдога.
  Кроме того, в КВВС существовал странный обычай! Перед вылетом командир экипажа бегал по лётному полю и хватал за рукав случайных прохожих :
  - Эй, старина, не хочешь ли сегодня слетать со мной стрелком? Олл райт, виски за мной. Если возвратимся!
  С предсказуемым результатом по эффективности боевого применения бортового оружия.
  Вот и теперь бомбардировщик с гордым именем 'Drunk pigeon' был зверски избит. Из семи членов экипажа в живых осталось только трое.
  Куда же летел одинокий британский 'Галифакс'? В Смоленск, понятное дело...
  А что? Дальности ему вполне хватало, чтобы поднявшись с зелёных холмов старой, доброй Англии, пролететь над старушкой Европой, по пути разгрузившись над Берлином. Увы, бомб сегодня было всего лишь 4000 паундов, остальное забирал дополнительный бензобак, установленный в центральном бомбовом отсеке.
  А потом самолёту надо было лететь дальше, на восток. В Россию!
  Обычно было так. Сели у гостеприимных 'Руски', заправились - и в следующую ночь в обратный путь, на запад. Одно плечо - 1400 миль, по прямой, без маневрирования.
  В эту ночь, впрочем, экипаж участвовал в нанесении удара по Южной Польше- по району Аушвитц, по химзаводам, по производству синтетического горючего. Это было куда полезнее для дела Объединенных Наций, чем бомбить жилые кварталы немецких городов 'по Бедекеру'8. Зато и цель прикрывалась куда как солиднее - тут тебе и РЛС, и заградительный огонь, и ночные истребители Ju-88N 'Uhu'.
  И вот отважную стальную британскую птицу эти 'Совы' изрядно поклевали.
  Чистокровный британец, первый пилот Ivan Оdoevsky, с чувством допел куплет и внимательно посмотрел на своего штурмана-бомбардира :
  - Эй, старина, а не кажется ли Вам, что нам не мешало бы уточнить наше место?
  Другой не менее чистокровный британец, Piotr Golitsin, немедленно с готовностью протянул ему планшет, показывая торчащим из рваной кожаной перчатки грязным перстом прямо в середину зияющей пулевой дыры, с чёрной оторочкой из обгоревшего целлулоида:
  - Мы вот здесь, сэ-э-эр...
  - А если поточнее, дружище?,- не понял тонкого английского юмора командир.
  - Да в России мы, наверное... Да, точно, что в России! Чувствуете, как нас трясёт? Ухабы, сэ-э-эр!
  - Ну, раз мы дома... Тогда будем, потихоньку, снижаться...А то, не дай Бог, мы свалимся в чертов штопор!
  В этот момент последний оставшийся из моторов, крайний левый восемнадцати- цилиндровый 'Бристоль-Геркулес' выпустил из-под пробитого осколками капота клуб сизого дыма и окончательно помер, вследствие чего продолжение полёта из категории весьма проблематичного явно перешло в разряд невозможного.
  Айвен мгновенно отдал штурвал от себя, и машина медленно, опустив нос, в котором половина остекления была выбита немецкими осколками, неторопливо, но неостановимо, как горная лавина, начала снижаться.
  А за окнами пилотской кабины - была только серая муть, муть, муть...
  Неужели такая серая мгла будет тянуться до самой земли? Тогда и гробануться - как в паб сходить, легко!
  Но, к счастью, над самой землёй облако чуть прояснилось, и Айвен с трудом выровнял машину над каким-то заросшим редким леском обширным заснеженным полем:
  - Держитесь, дорогой Питер! Держитесь, во имя... Да что же это такое! Твою же м-а-а-ать, мать, мать, мать...
  'Бухая Голубка', будто оправдывая своё имя, запрыгала по белому 'полю' блинчиком - а потом поползла дальше на брюхе, гоня перед собой волну торфа, как мелиоративный бульдозер.
  Когда машину перестало наконец бросать и раскачивать из стороны в сторону, и стихли грохот и скрежет, из задней простреленной насквозь пулеметной башни вылез на плоскость третий чистопородный англичанин, прибывший в экипаж прямо из аудиторий Оксбриджа9, Fiodor Obolensky...
  Сплюнув кровь из разбитой губы, он печально, своими выпученными карими глазами шотландского спаниеля, осмотрел окружающий безрадостный русский пейзаж и с некоторым сомнением в голосе произнёс:
  - Боюсь, джентльмены, что это всё-таки не Смоленск! Потому что я нигде не вижу моей дорогой miss Nastia, которая обычно после посадки уже спешит к нам с кувшином 'руски кvass' в своих милых руках ... Айвен, чёрт меня подери со всеми моими потрохами, а я ведь говорил Вам - та ваша крайняя рюмка скотча была всё-таки лишней!
  После чего Федор ступил на 'землю', тут же провалившись в неё по пояс.
  Болото чвакнуло. Попробовало гостя на вкус. Призадумалось...
  Упавший в него предмет был нездешним - но явно не враждебным. А впрочем, пусть с ним разбираются местные, хозяева болот. А вот уже и они!
  
  Ведьмино болото,
  семь часов по Московскому времени.
  
  В нескольких ... Впрочем, в ЭТОМ месте расстояния мало что значат... Вот, казалось бы, рядом, рукой подать - а будешь идти целый день, и дойдёшь ли ещё вообще...
  Так вот, в некотором отдалении от места аварийной посадки 'Голубки', под старым дубом, на котором жестью звенели последние коричнево-ржавые резные листья, и на котором чуть повыше художественно выполненного плаката 'Vorsichtig, die Partisanen!' сучил ножонками свежеповешенный полицай Стасик Шушкевич, сидели Хозяева болот.
  Только что, почитай, они отправили на Большую Землю рейсовый самолёт.
  Бывший ПР-5, а теперь 'Партизанский паром', коротко разбежавшись на лыжах, увозил в кабине и подкрыльевых контейнерах конструкции врага народа Гроховского два десятка детишек, спасённых во время оно деревенским ксендзом Булькой.
  Ксендз недавно обратился с письмом прямо в ЦШПД и устроил там настоящий скандал! Детишкам, де, вредно полгода сидеть в тайнике без солнечного света, так и рахит заработать можно, а потом, детям надо учиться. В светской советской школе, между прочим!
  Когда дети прощались с Булькой- то плакали все вместе. Ксендз, утирая слёзы клетчатым батистовым платком, величиной со скатерть, и поминутно сморкаясь, обещал детям крепко за них молиться.
  Отправили партизаны детишек.
  Заодно - отправили правосудие. Всё было как полагается, с обвинением, последним словом обвиняемого ... Всё было по закону и по по справедливости.
  Отец Булька полицая даже исповедовал! Потом правда, ксендз сплюнул и горестно признался в полной бесполезности вышеуказанного ритуала- потому как всё равно гореть иуде в Аду! ну, или по неизъяснимой милости Божьей, в Чистилище, годков этак с полтысячи...
  И вот теперь с неба упал настоящий подарок. Самолёт! Это же шелковые парашюты- бабы белья себе нашьют! Это масса полезных и нужных в хозяйстве вещей! Это разговорчивые, много знающие пленные!
  - Дядя Фима, а можно я сбегаю по-быстрому?,- жалобно спросил своего комиссара командир партизанской бригады имени товарища Сталина товарищ Корж.
  - Ох, племянничек... Беда мне с тобой, ведь ты же командир СОЕДИНЕНИЯ... ты командовать должен! В штабе приказы отдавать ...Ну, ладно уж, Вася, сбегай! Только недолго и смотри поосторожней там!, - ласково ответил ему комиссар товарищ Фрумкин.
  И партизанский командир товарищ Корж, радостно подпрыгивая от нетерпения, помчался смотреть на севший в Ведьмино болото самолёт...
  
   Небо над Белоруссией,
  восемь часов двадцать минут по Московскому времени.
  
  Всё-таки крепко молился отец Булька о своих детишках!
  Потому что лётчик Саша Тарасов, 1919 года рождения, пилот Быковского авиаотряда Управления санитарной авиации ГВФ, вовремя фашиста заметил.
  Разве это удивительно - заметить вражеский истребитель, пересекая линию фронта, спросите вы? Для лётчиков авиаотряда старейшего подмосковного (с 1931-го года) Быковского аэродрома - это конечно, да... Удивительно.
  Господи, да ведь они же были абсолютно мирные люди! Возили акушеров на трудные роды, подкармливали с воздуха посевы цветной капусты, доставляли почту зимовщикам на дальних метеостанциях.
   Если они когда и боролись с летающим врагом - так только со среднеазиатской саранчой. И если вели воздушную разведку - так только наблюдая, не горят ли опять по летнему времени шатурские торфяники.
  Пилот гражданской авиации наблюдает за воздухом, когда взлетает или когда заходит на посадку - чтобы не врезаться в какого-нибудь воздушного лихача или не пересечь ненароком курс стае перелётных птичек, с печальными последствиями как для стаи, так и для самолёта.
  А в остальное время- пилот смотрит вперёд и вниз! Потому как штурмана на борту санитарного рейса, как правило, не бывает (врач, больной да пилот, вот и все присутствующие). Да и зачем нужен штурман? Ежели заблудился, так снижайся и кричи:
  - Бабушка, на Гадюкино - я правильно лечу?! Шутка.
  Хотя, бывало. Садились, и дорогу спрашивали! Потому как они летали - в основном вдоль дорог, ориентируясь главным образом по железным. Ну или хотя бы вдоль линии телеграфа.
  Тяжелее было над тундрой, или в песках. Тут уж авиакомпас выручал, или солнышко... Даже специальный треугольник был на капот приклёпан - солнечный указатель курса!
  Так что не увидал бы Саша своей гибели! Ежели бы что-то его вдруг не заставило оглянуться. Пилотское чутьё. Или Божья Воля, это уж как кому нравиться.
  Немецкий пилот, разумеется, не знал, что Саша вывозит, спасая от гибели, еврейских детей. Но он не мог не видеть белую окраску русского самолёта, две непрерывных красных полосы от капота до стабилизатора, и огромные Красные 'Женевские' кресты на фюзеляже и плоскостях.
  Вот по этим крестам, символам милосердия, фашист и целился.
  Саша резко заложил вираж, со снижением! ПР-5 встал на крыло, уходя от гибели. Детишки в задней кабине пронзительно закричали от ужаса.
  Но трасса вражеской пушки всё же зацепила Сашин самолёт. Из-под капота потянулась струя дыма, а потом ноги пилота обдало нестерпимым жаром.
  Саша бросил машину в крутое пикирование, сбивая пламя, юркнул в лесную прогалину над извилистой речкой. Вот когда ему пригодился опыт пилота летающей 'неотложки'!
  К счастью, речка выводила прямо к Березине, а за ней - были уже наши.
  Приземлившись за линией окопов, Тарасов выскочил из пилотской кабины - и стал передавать подбежавшим бойцам набитых в заднюю кабину, как астраханская сельдь в дубовую бочку, закутанных в немыслимое тряпьё детей (из дому-то они спасались ещё летом, поделились с ними деревенские, чем могли...)
  Когда он стал сбивать замки с последнего контейнера - из-под капота плеснуло ему на грудь и руки горящее масло. Страшно матерясь от нестерпимой боли, горя заживо, он с мясом выдрал замок и просто выбросил на снег уже угорающих от дыма ребятишек.
  ... В 80-десятые годы прошлого века можно было часто увидеть на лавочке у аэропорта 'Быково' безрукого ветерана с изувеченным старыми ожогами лицом. Он с неизбывным интересом наблюдал своими юными, голубыми, как майское небо, глазами, как взлетают и садятся самолёты.
  А когда мимо проходившие лётчики отдавали ему честь - он вставал по стойке смирно и гордо приветствовал их кивком головы.
  И ещё был он весёлым и смешливым, и ловко держал своими культяшками кружку пива, которую изредка позволял себе с невеликой пенсии. Ведь получив сделавшее его калекой увечье, он даже не был военнослужащим! А был он попросту вольнонаёмным пилотом ...
  Ну, вроде, как заснул по пьяному делу в сугробе и руки себе отморозил.
  Один только раз заплакал старый лётчик - когда в 1985 году поставили памятник 'Героям без Золотых Звёзд' - лётчикам и лётчицам ГВФ, и посадили аллею берёзок - по числу погибших пилотов.... Длинная получилась аллея...Очень длинная. Очень.
  Надеюсь, в НАШЕЙ версии истории не случится того, что случилось в РЕАЛЬНОСТИ...
  Не обанкротится Быковское авиапредприятие... Не вырубит аллею Героев маленький, жирный, потный, с волосатыми грязными пальцами в золотых перстнях азербайджанец, чтобы построить свой грязный и вонючий, как вся его родня до седьмого колена, автосервис...
  А две тупорылых жертвы пьяного зачатия - Жопеску и Пердияну - не отвезут металлический памятник в люберецкий 'Вторчермет'.
  Почему тупорылых?
  Так они же на вопрос приёмщика, покрытого великолепной синей росписью, Володи Дзержинского (реального, конкретного пацана):
  - Где же вы, уроды- клюквенники10, это взяли?! - честно пояснили, что это был всего лишь старый памятник, и русским сукам всё равно, так как они давно уже все подохли...
  Бедный, бедный Жопеску... А про Пердияну я уже и не говорю.
  
  Западный фронт.
   Восемь часов сорок минут по Московскому времени.
  
  А снег шёл, шёл, шёл... Над стылыми водами Березины, над траншеями , над путаницей проволочных заграждений.
  В русских окопах дымят самодельные печурки из старых железных бочек, молочных бидонов, канистр. В траншеях красноармейцами хозяйственно оборудованы полочки, в глиняных стенках прорублены ступенечки, чтобы побыстрее в атаку выскакивать.
  Солдаты коротают время, рассевшись на низких нарах, устланных лапником, за вполне мирными занятиями. Кто починяет одежду, кто чистит оружие, а вот политрук в окопе проводит партсобрание. Судя по-всему, кого-то строго отчитывают. Бедняга краснеет, бледнеет и с нетерпением ждет неприятельского артналета- тогда поневоле будет сделан перерыв.
   Ведь жизнь на войне, посреди смерти - процентов на девяносто пять состоит из всякого рода вполне мирной работы, хождения туда-сюда, и просто -жизни...Вот люди и живут! И не выживают, а просто живут, как кто умеет.
  А кто-то сейчас в свободную минуту пишет письма.... И на фоне повседневной окопной жизни - звучат тихие, простые, незатейливые слова11 :
  'Здравствуйте, дорогие папаша и мамаша! Получил известие о смерти моего старшего брата. Да, убит Сережа. Уже больше я никогда не увижу его. Но слёз у меня нет. Пусть он убит, но зато живы мы - Иван да Василий. Мы ещё отомстим за него, за всех, кто пал от фашистов.'
  ' Только вы там , в тылу, работайте как положено, укрепляйте советский тыл и помогайте рабоче-крестьянской Красной армии, мы скорее разобьём этих гадов , бандитов. Ну вот пока и всё...'
  ' Нас роскошно одели. Я, например, в жизни так не одевался- меховая шапка, полушубок, меховой жакет, суконная гимнастёрка и брюки, свитер шерст., тёплое бельё, две пары байковых портянок, валенки, варежки - и это имеет каждый красноармеец. И вот спросите, чем недовольна наша армия, так из ста красноармейцев как один ответят, что слабостью морозов. Термометр, как назло, не падает ниже 16 градусов, а нам требуется по крайней мере свыше 20... Пусть немецких гадов проберет до печенки!'
  'Последние дни мы тесним врага. Холода загнали немцев в деревню, одеты они плохо, на плечах солдат женские шали, полотенца, тряпьё. Фронт длинный, у немцев не хватает сил на все позиции. На протяжении 10-15 км немцы держатся небольшими изголодавшимися подразделениями, едят собачье мясо и всякую падаль ...'
  ' Один наш боец учил пленного, обовшивевшего фашиста, как вшей бить. Ты, говорит, натолки кирпича, и посыпь порошком те места, где в белье водится вша, а потом туда же посыпь табаку. Вошь начнёт чихать, и биться головой о кирпичи.
  Тупой немец слушает, а мы не выдержали, и давай хохотать. Ведь мы - то в банно-прачечный ходим раз в десять дней!И белье нам меняют регулярно.'
  'Говорят у нас так- у солдата каждый день праздник! Нашёл масло- значит, Масленица, нашёл яйца- значит, Пасха, а ничего не нашёл, да от кухни отстал- так Великий пост!
  Был у нас тут Великий пост, совсем плохой приварок, одна мутная водица. Так мы охамевшего повара- азербайджана12 головой в кипящий котёл сунули. Прислали нам повара -хохла, и вот удивительно, еда сразу заметно улучшилась. Хмелёв Г.В.'
  'Большинство немцев замерзает, потому что они в кожаных ботинках и летних шинелях .За русскую шапку они кричат- рус, меняю твою шапку на свой автомат! А мы им отвечаем - ничего, гаденыш, тебе и в пилотке хорошо!'
  'Живу я пока хорошо , чувствую себя тоже не плохо. Рана на голове побаливает, правда, но ничего, ещё терпимо. А на счёт питания я тебе, родная, уж писал. В общем, когда не стреляют, так бы я чувствовал себя как на курорте...13'
  'Война сегодня- это ожесточённые схватки на снежных равнинах, люди уже знают друг друга, привыкли к взаимным фокусам, не удирают при виде немецких танков. Люди обозлились, возненавидели врагов всем нутром, до зубовного скрежета.
  Всё чаще действуем штыком, молча или со страшной матерщиной.
  Наш русский боец уже глубоко задет за живое и бьётся с неимоверной яростью.'
  
  Писавший письмо боец поднял голову и прислушался... Где-то за лесом раздавался стрекот, похожий на звук работающей тракторной сенокосилки. Для русского колхозного поля - ничего обычного... Но в октябре? В прифронтовом лесу?
  Что-то вроде летит? Или всё-таки едет, потому что звук идёт откуда-то снизу?
  Стрекот, сопровождаемый нарастающим свистом, приближался - и боец весело кивнул выглянувшему из землянки старшине :
  - Ого! Конец теперь немцу, видно, комбайн на него направили!
  Старшина недоуменно приподнял брови, прислушался - а потом в панике отчаянно завопил :
  Атанда! Мясорубка летит!!- после чего , нырнув в землянку, выскочил оттуда с красным матерчатым свёртком в руках.
  - Чего стоишь?, - закричал старшина замершему в удивлении бойцу - Помогай давай, а то не ровен час, опять окопы перепутает!
  И красноармейцы мгновенно разложили на бруствере красный флаг.
  А ещё через пару секунд над их головами пронеслась 'мясорубка' - похожий на самолёт короткокрылый летательный аппарат со свистящим в ледяном воздухе винтом - но расположенным не как у всех самолётов, спереди - но ещё и сверху...
  Впрочем, спереди винт тоже был- только гораздо меньших размеров, и вращался он значительно быстрее, сливаясь в прозрачный круг. А верхний винт крутился относительно неторопливо, так, что заметны были вращающиеся, как шнек у мясорубки, лопасти.
  Но бойцы назвали этот летающий курьёз 'мясорубкой' вовсе не из-за этого!
  Пролетев над линией советских окопов- так низко, что наш пилот весело помахал бойцам рукой - пресловутая 'мясорубка' заложила вираж над линией окопов немецких. И для начала дала залп шестью РС-82.
  А потом выровнялась, и аккуратно следуя по линии вражеской траншеи, очень точно, не пролив зря ни капли, опорожнила на немецкие головы четыре столитровых канистры с самовоспламеняющейся жидкостью 'КС'. Причём верхний винт гнал горючую жидкость именно куда нужно, то есть строго вертикально вниз.
  И на прощанье боевая русская машина ещё и причесала выскакивающих из пылающих окопов немцев из всех своих трёх пулемётов.
  Сделав доброе дело, изделие завода имени товарища Ухтомского, единственный в своём классе, боевой бронированный автожир А7-3бис из Краснознамённого 74-того ШАП, детище молодого инженера товарища Камова, лихо развернулся в воздухе - на секунду практически остановившись и неподвижно зависнув- а потом стремглав, со скоростью 220 километров в час, скрылся за деревьями. Блеснув на прощание гордой карминной надписью 'За ВКП(б)!'
  Старшина вытер холодный пот со лба:
  - Ух! Пронесло... Заправляться полетел! Тут , видно, где-то на полянке у него база. А чего ему, он с пенька взлетает... А ведь мог бы и перепутать!
  Со стороны немецких окопов доносился аппетитный запах шашлыка. Там жарилось высококачественное арийское мясо.
  - Что фантастическая конструкция Вами описана! - воскликнул взыскательный читатель.
  Так ведь Завод имени Ухтомского НЕ был эвакуирован в Билимбай- с чего бы ему эвакуироваться, если он и так расположен в подмосковных Люберцах, в глубоком тылу? - и товарищ Камов творчески РАЗВИЛ свою конструкцию А7-3а.
  А ведь была ещё и конструкция товарища Братухина 'Омега' - уже двухмоторная, равно пригодная для военных и гражданских целей.
  А ещё, пишет мне один добрый человек, которого еще долго будут вспоминать всякие нехорошие люди, что ещё при линии фронта под Смоленском не эвакуируются заводы Ленинграда (который опять-таки НЕ находится в блокаде).
  Так что встречайте КВ со 107-мм пушкой ( КВ с пушкой Ф-32, которая 76-мм, уже снимают с производства при 'живом' Харькове) и самое главное - в войска поступают Т-50 и Т-34М вполне в товарном количестве.
  Не захвачен врагом Изюмский завод - значит, прицелы танков и артиллерийских орудий не только превосходны по конструкции (что отмечали американцы в Абердине), но и вполне приемлемы по качеству стекла. Всё в порядке также с приборами наблюдения на танках.
  ГАЗ не переводится на выпуск эрзац-танков (выпускаются отличные ленинградские Т-50!), значит, массово идут в части полуторки и первые довоенные ГАЗ-51, плюс московский ЗИС не растащен по Ульяновску и Миассу- и автотранспорта в Красной Армии много больше, мобильность пехоты и её снабжение боеприпасами много лучше.
  Сталинград при 'живом' Харькове имеет меньший план по Т-34М и вместо 'сталинградских уродцев' с бензиновыми М-17Т и 'вагонными' бандажами колёс гонит много-много быстроходных гусеничных тягачей СТЗ-5. Соответственно, артиллерия тоже много мобильнее, чем в реальной истории.
  Тульские рабочие не вступают в ДНО14 - а значит, СВТ и АВС не снимаются с производства.
  Матерятся сержанты - попробуй вдолби призывникам из Средней Азии правила ухода за технически сложным оружием на морозе. Впрочем, кадровых, довоенной, а то и царской ещё выучки, сержантов и старшин в войсках еще много. Им не привыкать. Иные ещё "сено-солому" помнят. Ничего, как-то справлялись.
  Шостка, Охта, Шлиссельбург, Каменск Ростовской области, Алексин Тульской области - пять крупнейших пороховых заводов работают, исправно выдавая на-гора порох для РККА. Нет необходимости пиротехникам рисковать жизнью, вывозя баржами порох с кронштадтских фортов под бомбами и вражескими снарядами.
  Собран урожай на Левобережной Украине - до рывка ли через Днепр первой танковой группе Клейста? Голода не будет. В СССР не будет, а вот насчёт Германии - есть смутные, но вполне обоснованные сомнения.
  Не закопан при эвакуации в землю ТР-1 гениального Люльки (до установки на самолёт ему ещё пара лет, но на стенде первый советский турбореактивный движок уже гоняют и дружно плюются на малый ресурс турбинных лопаток. Впрочем, жаростойкую сталь уже варят на Урале!).
  В Ленинграде же инженер Лосев вынужден пока отложить исследование полупроводниковых диодов и светодиодов - фронт требует надёжных и компактных ламп. Но он ещё вернётся к своей любимой теме.
  У немцев,однако, сейчас серьёзные проблемы с горючим и боеприпасами - трофейных снарядов и горючего с расположенных на западе складов захвачено много меньше.
  Не светит им и документация на производство 120-мм миномёта, вовремя не уничтоженная в нашем варианте истории в Харькове. Мелочь, а приятно.
  Впрочем... Им вообще мало что уже светит.
  Генералы, особенно - старой, цоссенской школы, уже собираются в кучки и задумчиво обсуждают ВАРИАНТЫ...
  Союзники Германии - финны, итальянцы и прочие румыны - варианты уже просчитали. И ничего хорошего для себя впереди не видят. Некоторые, самые дальновидные, уже учат русский язык. Скоро может пригодится.
  Финнам в этом отношении проще всего. Особенно маршалу Маннергейму, который безнадежно уперся рогом в КАУР15 и насмерть застрял в болотах под Петрозаводском. Кстати, у него Швеция под боком - очень удобно вести переговоры на нейтральной территории. Тем более что русские - пока! - не прочь с ним и поболтать. И с ним тоже. Вот, например, венгерский диктатор адмирал Хорти в последнее время что-то уж часто стал посещать нейтральную Болгарию, где полюбил прогуливаться по берегу голубого Дуная вместе с советским послом ...
  Японцы даже не рассматривают "Северный вариант"16 - у них и насчёт южного-то возникли серьёзные сомнения. Уж больно похоже на то, что вскоре британцы смогут вновь обратить своё внимание на Дальний Восток...
  Тем более, что у Роммеля большие проблемы - трофейные Ф-22 в массовых количествах ему не светят. А 'Матильда' - танк, конечно, тормозной и слабовооружённый, но ковырять её с больших дистанций теперь могут только "8-8"17... Которых жутко не хватает в Рейхе - мало того, что британцы учиняют регулярные челночные рейсы, так ещё и Пе-8 с Ер-2 внезапно оказались "при делах". Летают они себе на Кенигсберг и Прагу прямо из Подмосковья, с аэродрома ЛИИ - Раменское, с пугающей регулярностью.
  Тот же факт - лучшее положение британцев - крайне расстраивает и президента САСШ вкупе с Конгрессом. Возможно, с японцами следует быть помягче - в конце концов, надо же как-то пилить британское наследство? Желательно - чужими руками.
  Секретная Служба Его Величества уступает разве что НКГБ, и то не факт. И расстройство американского президента, в свою очередь, несколько расстраивает уже также и Черчилля.
  Так что британские учёные - не те, что британские ученые (тм), а настоящей, резерфордовской школы - в САСШ не едут. В конце концов, Пётр Леонидович Капица ведь тоже любимый ученик Резерфорда, так почему бы не поговорить о трубных сплавах ('тьюб алойс')18 именно с ним? Тем более, что Лео Сциллард, которому не понравился жаркий климат мексиканской Тихуаны, вместе со своим приятелем Оппенгеймером уже перебрался в далекий русский Саров! 19
  
  
  Восточный фронт.
  Семь часов пятьдесят минут по Берлинскому времени.
  
  Да, что-то не весело было немцам на передовой....
  А и в тылу было не веселее!
  Тихо сыпал русский снежок, оседая на лапах столетних елей, и готовя для них пушистые белые шапки. О которых только могли мечтать столпившиеся у Feldküche с засунутыми в подмышки красными, покрытыми цыпками, неделями немытыми руками, с чёрными от грязи, замотанными краденными полотенцами шеями, с головами, обмотанными на манер косынок дамскими рейтузами - германские сверхчеловеки, 'биляви лыцари СС'(с).
  Притоптывающие по снежку огромными соломенными чунями, одетыми прямо поверх моднячих кожаных штиблет.20
  Das Koch только и делал, что отмахивался разливальным ковшом от назойливых попрошаек, так и лезущих поближе к горящей топке:
  - Hey, leichter, den Auswurf!
  Но 'отребье', то есть храбрые дойче зольдатен, с унылым упорством продолжали бесплодные попытки хоть немного согреться.
  Совали в жадную пасть топки какие-то щепочки, прутики, веточки - типа они тоже выполняют важную миссию... Дрова принесли! И не желали отходить от кухни ни на шаг.
  Поэтому никто не заметил, как за стволом ближней заснеженной ели появилась фигура в долгополом, с меховой оторочкой, чапане, в островерхой шапке с лисьей опушкой, в высоких меховых сапогах с загнутыми вверх носами (да парижские модницы за такое фэшн отдались бы всеми 72-мя известными им способами! А как же поза 'он сверху, она лежит на спине снизу'?- тогда всеми 73-мя ...).
  Появившаяся фигура держала в руке великолепный составной лук. С выгнутыми вперёд оконечностями, покрытый особым, секретным китайским лаком:
  С виду был тот лук красивым,
  но имел негодный норов:
  в будни он просил по жертве,
  а по праздникам и по две...(Сокровенная история урукхаев)
  Заскрипела натягиваемая до уха тетива - заскрипишь тут, если усилие натяжения аж семьдесят килограммов!
  И черная командирская оорочь-цэреговская стрела - со специальным, отламывающимся в ране наконечником- пронзительно свистнув- по самое опереньё вошла в толстый живот с изумлением смотрящего на неё повара.
  А следом за первой стрелой - на толпящихся у кухни 'шаромыжников'21 обрушился целый град из таких же азиатских артефактов.
  Ошеломлённые дойче золдатен - те, кто ещё не хрипел на быстро окрашивающимся красным снегу- вдруг услышали леденящий душу протяжный вой, похожий на волчий, а потом на поляну с пронзительным визгом вылетела лихая орда всадников на приземистых, мохноногих лошадках.
  Засверкали кривые булатные сабельки, зашипели в воздухе чёрные волосяные арканы, всплеснулись и тут же смолкли крики воинов Запада.
  Немцы у полевой кухни были смяты и до единого безжалостно изрублены, частично раздеты и... Из мягких филейный частей повара кто-то вырезал самые лакомые куски, покормив ими любимую мохнатую лошадку.
  'Волчья Сотня' из Добровольческого Тумена 'Улан- Тыва' начинала очередной кровавый набег22...
  Несколько удивляет применение луков , - пишет взыскательный читатель... А что удивляться? Сотня отправляется в тыл к немцам! А стрела, в отличие от пули, есть оружие многоразовое. Вытащил её из немецкой тушки- и используй снова (ну, там наконечник перемени, если в ране обломился).
  Последнее МАССОВОЕ применение луков с сражении было в 1812 году в известной битве под смоленским имением Дениса Давыдова... Да-да, в той самой, за которую он потом страшно отомстил Хранцузам... Именно в Бородинском сражении!
  Калмыки из своих луков безнаказанно расстреляли тогда эскадрон французских гусар летучих.
  А что не расстрелять, если по бездоспешному врагу убойная дальность двести метров, если лучник средней квалификации держит пять-семь стрел в воздухе прицельно и до четырнадцати не прицельно, если колчан на 24 стрелы вылетает менее чем за одну минуту, а в бою используется два 'больших' колчана по 30-50 стрел и 50 стрел в "пучке" (так завещал великий Темучжин!). Последний раз в единичном количестве луки применялись в уличных боях при штурме Берлина...
  А тывинцы-урусхаи тогда откуда взялись?
  Очевидец пишет :
  'На тувинцев была возложена задача устрашать противника, и с нею они прекрасно справились. Так, 31 января 1944 года в первом же бою под Дуражно добровольцы- кавалеристы с диким воем выскочили на маленьких лохматых конях и с кривыми саблями на передовые немецкие части. Чуть позже пленный немецкий офицер вспоминал, что зрелище деморализующе подействовало на его солдат, на подсознательном уровне воспринявших 'этих варваров' как полчища нового Аттилы.
  Немцы после этого боя дали им название der Schwarze Tod - Черная Смерть. Ужас немцев был связан еще и с тем, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен.'
  Азия-с... Не понимают-с, потомки Чингис-Хана.
  А может, это именно мы не понимаем? И прав Лев Николаевич, севастопольский артиллерист, который писал про 'дубину народной войны' и про то, что врага, вторгшегося в твой дом, следует беспощадно уничтожать, не взирая ни на какие обычаи и правила войны?
  И не важно, эсесовец перед тобой или обычный тыловик!
  'Убей немца!'- только это сейчас важно.
  'Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся'- это будет, обязательно будет... но потом... потом.
  
  Западный фронт,
  Девять часов сорок минут,
  по Московскому времени.
  
  А пока, читатель, может, поищем наших старых знакомых?
  Вот один из них - как всегда, с каской на голове. Злые языки утверждают, что он в этой каске и спит.
  Но это неправда. Просто подполковник Григоренко , после некоторых событий личного характера23, предпочитает каску понапрасну не снимать, особенно в прифронтовой полосе.
  И когда ложится спать - он каску таки снимает! Просто кладёт её поближе, чтобы всегда под рукой была, рядышком.
  Тем более, что каска эта- нового образца, очень хорошая. Сам товарищ Будённый в неё из нагана с двадцати шагов стрелял и своим Почётным Революционным оружием, шашкой с орденом Боевого Красного Знамени на золотом эфесе - рубил... Бесполезно! А рубака Семён Михайлович знатный - он немцев еще в ту, Империалистическую, войну до самого седла одним ударом надвое пластал.
  Так что одобрил товарищ Маршал это защитное снаряжение. Значит, и подполковнику не грех её и самому регулярно надевать, и другим настоятельно советовать делать то же самое.
  А что он тяжеленный ППД постоянно с собой на груди таскает - это у него после окружения, такой пунктик. Мало ли что. Хороший автомат еще никогда никому не помешал. (Это вроде как наголодавшийся человек постоянно кусочки хлеба под матрасом складывает.)
  Сейчас Григоренко возвращается в штаб 16-той Армии Западного фронта. То есть возвращался, но ...
  Дураки Россию губят, а дороги спасают! Будь от Минска до Смоленска приличный автобан, а ещё лучше- два... Сами понимаете. К счастью, эта фронтовая дорога на автобан ну совсем не похожа.
  Однако, всё-таки русские дураки! Особенно на дорогах...Страшное дело.
  Какой-то ЗиС разворотил небольшой деревянный мосток, через крохотную речушку. Другие машины пытались его объезжать, через заболоченную пойму.
  И вот, в результате теперь перед мостиком - пустяковым, в сущности, скопилось около сорока машин.
  Подполковнику бы тихо прикорнуть себе в кабине. Однако, в каждую бочку затычка и на каждой свадьбе невеста- он полез организовывать, распоряжаться и командовать.
  Дав шоферам ЦУ, Григоренко взобрался на верхнюю бровку выемки, откуда хорошо было видно, что происходит на дороге. Закурил, пригнувшись, закрыв от стылого ветра спичку.
  И тут же страшный удар (через каску!) обрушился на его бедную, дырявую голову! Оборачиваясь, Григоренко краем глаза заметил только, как вверх взлетает палка - занесённая для нового удара.
  Подполковник машинально схватил висящий на груди автомат...
  И тут же сильный рывок опускает ствол вниз. Длинная очередь, в пол-магазина, уходит под ноги - у самых носков начищенных сапог любителя подраться.
  Это какой-то случайный шофёр одним движением спас сразу двух человек - удирающего со всех ног драчуна и подполковника Григоренко! Потому что у беглеца на голове была папаха с красным верхом, а из-под длинной щегольской шинели мелькали лампасы. Генерала подстрелить - это же верный расстрел, к бабке не ходи!
  Генерал, скатившись с откоса к дороге, запрыгнул в машину и она поскакала по кочкам прочь, на предельной скорости.
  А шофер- спаситель рассказал удивленному подполковнику забавную предысторию.
  Оказывается, какой-то грозный генерал (уж не сам Еременко ли?) подъехал к хвосту колонны и начал материться, требуя немедленно освободить ему проезд. Ну, шоферы потеснились, проехал он до мостика- где как раз подводили ваги под опоры... И тоже намертво встал.
  Вот тут генерал и спрашивает:
  - Кто тут старший в этой махровой банде?
  А кто-то из доброхотов ему уже и показывает, мол, во-о-он на верху подполковник стоит, он всем здесь командует.
  Генерал выскочил из машины, бегом по откосу подбежал к Григоренко и не говоря дурного слова, долбанул палкой ему по голове. Вот каска-то и пригодилась!
  А вы говорите...
  Нет, пока по страшным русским дорогам ездят чудовищные дураки- без средств индивидуальной защиты лучше на дорогу не выезжать. Или по крайней мере, без автомата.
  
  Эту занимательную картинку, покачивая курчавой головушкой, с досадой наблюдал наш хороший знакомый Адольфо Эстадо, сам немало настрадавшийся от разного рода изумительных дураков и невыразимых словами дорог.
  Ничего не меняется! Один генерал сменяет другого, один генерал - другого стоит ...
  Но ведь есть же другие генералы, лучшие? Наверное... Но не на этой прифронтовой дороге.
  Да и солдаты на этой же дороге - тоже всякие бывают.
  - Ну и что же Вы, барон, сделали?- голос командира отделения Мышлаевского был обманчиво мягок...
  - А что я сделал? - совершенно невинным голосом ответил, ну совершенно по-семитски, вопросом на вопрос, рядовой барон Клюге фон Клюгенау, невинно похлопывая длиннющими белесыми остзейскими ресницами над своими невиннейшими голубыми глазами.
  - Вот и я хочу услышать ВАШУ версию, что Вы сделали... И главное, с кем? Вы что, не знаете, КТО у красных папахи носит?!
  - Неужели... Гуцулы?! -воскликнул Клюге фон Клюгенау с ужасом.
  Но Мышлаевский был непреклонен и не намеревался шутить:
  - А-атставить хаханьки! Рядовой! Смирно! Доложить как положено!
  Клюге фон Клюгенау и доложил, вытянувшись совершенно по-гвардейски:
  - Та-а-ак точна! Долаживаю! Мною была вежливо отобрана у неизвестного мне красноармейца палка, она же была сломана мною об моё же колено и торжественно вручена взад вышеуказаному красноармейцу! Докладывал ротм... рядовой Клюгин!
  А что вы ему при этом сказали?- ласковый голос командира отделения при этом источает зловещую ласку.
  Э-э-э... Да вроде ничего особенного!, -пожимает плечами боец.24
  - А зачем надо было генералу обещать засунуть изломанную палку прямо в его же жопу?,- ехидно осведомился командир отделения.
  Клюге фон Клюгенау, виновато разводя руками, тщетно попытался объясниться:
  - Ну виноват! Тут надо было либо сразу засовывать, либо уж не обещать понапрасну... А то теперь он небось всё ждёт, бедный, понапрасну надеется...
  - Ну нахрена же ты, Коля, гусей дразнишь?- печально вздохнул на это непотребство Мышлаевский .
  - Да он меня чуть не пизданул...,- обиженно произнес боец Клюгин.
  - Ну так ведь всё же не пизданул, черт тебя побери, барон!
  - Р-р-р-р...,- зарычал в ответ рядовой Клюге фон Клюгенау.
  - Удивляюсь я тебе, баронесса...,- вздохнул бывший поручик, а ныне комод, - Для бывшего швейцара из публичного дома ты такой чувствительный!
  Клюге фон Клюгенау немедленно возразил своему старинному другу совершенно ледяным голосом :
  - Я. Работал. В. Париже. Ночным. Портье. В. Пансионе. И. Попросил бы. Вас. Господин. Поручик...
  -Да ладно тебе, Колька ...,- виновато пожал плечами Карась.- Ну, извини... Я ведь тоже по ночам на своём такси на Плас Пигаль вовсе не институток возил... Ладно-ладно. Хорошо. Согласен! Ты работал- строго Ночным Портье. В Пансионе Благородных девиц... Ну извини, друг... Ну, ты ведь мой проклятый язык знаешь, а, Коля? Ну вот...Не дуйся, а? Ладушки? Ну и хорошо. Только вот с красным генералом плохо вышло - теперь говна не оберёшься. Нажалуется он Антону Ивановичу, и что тогда будет? Старик расстроиться...
  И два бойца 64-той стрелковой Русской Добровольческой бригады заскрипели новенькими белыми валенками по свежему снежку дальше ...
  ... А в невдалеке от них старший сержант (да, да, опять сержант, именно так! ... Сдал наш русский негр Эстадо записку из блокнота Ворошилова, где ему присваивалось звание старшего лейтенанта, в строевой отдел, да там её и потеряли... Жалует царь, да не жалует псарь!) Адольфо приближался к леску, где под заиндевевшими берёзками в пятнисто-белом камуфляже проглядывали среди белеющих стволов танки .
  Козырнув часовому, Эстадо обогнул Т-34М (фирменную, харьковскую машину) и приподнял брезент, свисающий с кормы. Под брезентом обнаружилась выстланная лапником ямка, в которой дымилась с умом сделанная соляровая печка - которая и места не занимает, и накаляется мгновенно, и ухода особого не требует,пока горючка не кончится.
  А еще под брезентом творилось непонятное ...
  Там стоял на четвереньках башнер Иван Иваныч, со спущенными с костлявого зада ватными штанами, над которым, пыхтя, нависал заряжающий Вася Костоглодов, и приговаривал блаженно:
  - Ух! Ах! Ух! Ещё, ещё сильней! Ух! Покрепче, покрепче, милый! Ух, ух, хорошо!!!
  Ошеломлённый Эстадо замер с отвисшей челюстью...
  Неслышно подошедший Солдатенко, который до этого чем-то брякал и стучал (ох, не нравилась ему НЫНЕШНЯЯ продукция ХПЗ... Никакого качества! 'Разве ж 'Нимфа' кисть даёт? Туды её в качель...') пояснил растерянному командиру:
  Да, это... Сомова нашего...Вася...того...этого...
  Чего того?!
  Растирает, короче! Радикюль у него.
  Радикулит, и ничего смешного....,- как всегда, слегка обиженный на глупые шуточки молодых, отозвался сорокалетний старик Сомов,- Вы с моё поживите, посидите на холодном, постреляйте зимой на артполигоне... Привет, командир. Тут мне Вася один способ подсказал, таежный, плотничий- надо скипидаром растереться! Вот и растирает. Спасибо, Вася, уже хватит. Генунг. Аллес. Капут. Хватит, говорю, черт лесной ... Увлёкся там!
  Вася, удовлетворённо произнес:
  - Му-му.
  Между тем, Солдатенко, хитренько подмигнув Васе, совершенно невинным голосом спросил :
  - Иван Иваныч, давно тебя хотел спросить- у тебя что за шрам на пояснице? Тоже чего-то испытывал?
  - Не-ет... Ты что. Это домашнее. Это в меня летающая тарелка врезалась! - ностальгически улыбнулся Сомов.
  - Да брось! Летающих тарелок не бывает.,- усмехнулся механик-водитель.
  - Эх, Солдатенко, а ещё женатый человек...И таких простых вещей не знаешь. Всё бывает! И тарелки бывают летающие... И летающие стаканы с горячим чаем. Однажды я даже летающий чугунный утюг наблюдал. Еле-еле увернулся!
  Да, дорогой читатель. Все наши танкисты были живы и относительно здоровы... Почти все живы.
  Только вот Додик... Крохотуля- маленький осколочек, всего-то величиной с двухкопеечную монетку... Влетел ему прямо в висок.
  И ведь уже подоспели на выручку наши- и загремел гусеницами, засверкал выстрелами , на миг выхватывающими из прячущейся под лапами елей тьмы фигуры убегающих фашистов - советский танковый удар. Под светлеющими на востоке небесами Додик ринулся в открытый люк 'Беспощадного Красного Пролетария', с надеждой снять свою, успевшую стать за прошедший день ненаглядной, радиостанцию... Да зацепился как-то неудачно своим костыликом... замешкался... и вот...
  Вот секунду назад был жив, разговаривал, дрался с ненавистным врагом...
  И рука у него была ещё такая тёплая...
  Похоронили Додика на Дзядовом острове. И села на свежий бугорок неземной красоты бабочка, трепеща отливающими золотом и перламутром крылышками. А Додик её уже не увидел. И не увидит больше ничего и никогда.
  И что, это значит, что его с нами нет? Так вот же он - на башне красивым почерком Солдатенко выведено - 'За Додика Филькенштейна!'
  А вы думаете, почему этот экипаж - 'израильским' называют?25
  
  Эстадо между тем сбросил с плеч 'сидор', и развязывая узел, стянувший горловину, задумчиво сказал:
  - Ну, не знаю... уж я и не знаю, как вам, други мои, о сём поведать...,- командир сдвинул на затылок шлем, почесал густую негритянскую шевелюру:
  - Начнём с тебя, Иван Иваныч. Держи, тебе аж два письма.
  И он вручил бодро выскочившему наружу, как молодой олень, Сомову оба письма, в совершенно одинаковых конвертах, подписанных практически одинаковым женским почерком... Только на одном конверте стояло - 'От жены Даши', а на другом- 'От жены Любаши'!
  Многожёнец, радостно мурлыча, уполз назад к печке, крепко сжимая добычу в мозолистых руках.
  - А тебе, Солдатенко, посылка!
  Солдатенко, секунду тому назад ещё с тайной завистью смотревший вслед довольному многоженцу Сомову, недоуменно спросил командира:
  - От кого бы вдруг это? Разве что мне с завода ребята послали? Я им писал, было, на качество сетовал, ругался ...
  Но потом, прочитав адрес отправителя на ящичке, обтянутом старой наволочкой, вдруг резко замолчал ... Не поверил Солдатенко своим глазам, и перечитал его снова.
  Ломая ногти, с чёрной траурной каймой смазочного масла под ними, разорвал наволочку, поднёс посылку к лицу, будто целуя.
  Дрожащим голосом чуть слышно сказал:
  - Оксана...кохана жиночка моя... Сала мне прислала26...
  И у Солдатенко, уткнувшегося лицом в посылку, затряслись плечи.... Мелко-мелко.
  Эстадо между тем, деликатно отвернувшись, продолжал:
  Вася, Костоглодов! Что 'му'? Вот тебе и му! Тебе Правительственное, от самого Михал Иваныча Калинина... А! Извини. Да ты ведь у нас читать-то ... Ну брат, прости, как-то я запамятовал ... Ну тогда щас я тебе сам прочитаю...Ага, видишь! вот оно как: 'Ваша жалоба в порядке надзора рассмотрена... Верховный Суд Союза ССР...' Так! Сам Верховный Суд! 'Постановил: Отменить приговор в связи с отсутствием события преступления... Виновники произвола строго наказаны.'... И картинка к письму приложена: 'Товарищ Калинин и весь советский народ просит у тебя, Вася, невинно осужденного, прощения'. Автор - художники Кукрыниксы.
  Костоглодов только и произнес, что, растерянно:
  - Ахуеть.
  - Ах, молодец! Поздравляю, Вася!- радостно воскликнул Солдатенко, утирая тайком с обветренной щеки счастливые слезы.
  - А вот, теперь для всех нас, - продолжил командир, - Указ Президиума Верховного Совета СССР от 07.10.41 'Об амнистии...' Амнистия распространяется на всех военнослужащих, осужденных с отсрочкой приговора в порядке применения прим .2 ст. 28 УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик, а также осужденных по ст.58 УК РФ, принявших непосредственное участие с оружием в руках в защите Социалистического Отечества... Ну вот такие пироги... Свободные мы теперь с вами люди. Не судимые даже.
  Сдаётся мне, командир, что сегодня у нас точно есть повод!,- задумчиво произнес вылезший на свет божий Сомов, держащий в руках бутылку с мутной технической жидкостью...
  
  Москва, Кремль.
  Несколько позже.
  
  - Наливай!, - сказал товарищ Сталин.
  - А сколько?, - осторожно спросил вождя Вячеслав Михайлович.
  Ты что, Молотштейн, краёв не видыш?, - и в хрустальный стакан забулькала благороднейшая 'Хванчкара':
   Нэт. Випить надо! Эх, повод-то какой... Мы, большевики, канэчна, в Бога нэ верим... но, говоря формально, у нас нет таких условий приема в члены партии, которые бы требовали от кандидата в члены партии обязательного атеизма. Наши условия приема в партию: признание программы и устава партии, безусловное подчинение решениям партии и ее органов, членские взносы, вхождение в одну из организаций партии...про религиозные убеждения ничего в Уставе нет!
  - Хотя кое-к-к-к-то из нас и в семинарии, однако, учился...,- тонко усмехнулся Наркоминдел.
  - Это ты, Вяча, на товарища Микояна намэкаешь? Так он потом даже и в питерской Духовной Академии поучиться успел... Хе-хе... А мэня вот выперли. Курс я так и не закончил.
  - Не надо было, К-к-к-к-оба, тебе на экзамен по гомилевтике27 на руках, вверх ногами заходить!
  Я полагал, что так будет всем смешно!,- пожал плечами товарищ Сталин. Пососал потухшую трубку, продолжил с затаенной грустью:
   Говорили мне однокашники, что наш отец ректор умный человек, значит, думаю, он обязательно шутки любит! Да оказалось - мало ли про кого чего болтают?
  - Однако, я вижу, Коба, что твоя ш-ш-шутка тогда явно не удалась!
  - Эх, Вяча... А я ведь первым в нашем классе шёл, и закончи я сэминарию, прими я сан - кто знает, как би оно потом всё повернулось... Ну, ладно. Давай. За успех нашего безнадёжного дела!
  - Почему же безнадёжного? - крайне удивился товарищ Молотов.
  - Да...это мэня так Деникин научил... Хароший оказался мужик, слющай, чем-то на нашего Ворошилова похож... Эх, Клим, Кли-и-им....
  Сталин, болезненно сморщившись и зажмурив , как от нестерпимой боли, свои жёлтые тигриные глаза, молча помотал головой, будто до сих пор - не верил...
  - Ну, ладно. Давай тогда просто- за успех!
  И в этот миг - грянули ! Колокола Ивана Великого, и всех сорока сороков Москвы-матушки...Тех, разумеется, которых ещё не переделали иждивением СВБ товарища Емельяна Ярославского (в девичестве - Минея Израилевича Губельмана) в общественные туалеты.
  И вышли они вдвоем - через Спасские ворота... И пошли. Пешком, с непокрытыми головами. К азийскому чуду Бармы и Постника, памятнику освобождения Руси от татарского ига. К Покровскому Собору.
  К Василию Блаженному!
  И встретил их в простой, монашеской рясе, подпоясанный кожаным ремнём, Местоблюститель Престола Патриаршего, его Блаженство, Митрополит Сергий... Ибо в час великой беды народной- негоже ему было златотканные ризы одевать!
  И сказал тихо отец Сергий, обращаясь ко всей Земле Русской :
  - Братья и сёстры!
  Тысячи русских людей сражаются в защите нашей страны- и Церковь не может остаться безразличной к этому.
  Православная Церковь всегда разделяла судьбу народа. Она всегда несла его тяготы и радовалась его успехам. Мы и сейчас не покинем народ.
  Мы, пастыри, когда Отечество зовет, считаем недостойным молчать.
  Церковь призывает благословение Всевышнего на настоящее всенародное движение! Самые дела Русской Армии показали всему миру, что слова главы Церкви совершенно истинны.
  Вся Русь встала!
  И как мне радостно и сладостно, что моя Русская Православная Церковь всегда вместе со своим народом!
  И пусть никто не подумает ни на мгновение, что наша Патриаршая Церковь только лицемерно, по страху была лояльной Советской власти! Нет и нет! Церковь всегда была совершенно искренно лояльна к власти. Лояльна по причинам религиозным. Потому как нет Власти, аще как от Бога!
   А теперь она и вдвойне Советской Власти будет верна! Мы это знаем! Мы это и по себе чувствуем здесь и понимаем. И линия наша ясна и чиста! Божий путь не гнется! Церковь не была и не имеет права быть лицемерной! Лик ее ясен и теперь!
  И не соблазнилась ни на момент наша Церковь, соблазняющими обещаниями врагов. Уже проникли в печать известия, что поход вражий называется 'крестовой' борьбой против безбожия, что покоренным обещается свобода религии, а может быть и возвращение имуществ и прочие выгоды... И, конечно, слухи не случайны. Недаром же в самом Берлине выстроена на государственные средства церковь для карловацкой группы эмигрантов, и предоставлены им все права на имущество.
  Но Русская Церковь не смутилась этим. На лицемерный клич врагов - 'против безбожия!' - она уже ответила: 'Верующие уже служат молебны во имя победы России по всей стране!'
  Не соблазнится она и иными подачками. Не примем, не желаем принять фальшивых даров!
  Не продадим Совесть и Родину! Нет, - этого не дождаться Истинной Церкви! 'Пророк Моисей, - сказал Апостол Павел, - пришед в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь греховное наслаждение' (Евр. 11).
  Таков путь Церкви! А народ, чуткий Русский народ, ответил уже Церкви на ее любовь. И то, что с нами в этом храме- предстоит Вождь народа Русского - ведь это знак свыше.
   Господь Бог дарует нам скорую Победу и могучие Одоление на неприятеля!
  Аминь.
  Люди откровенно плакали, слушая Митрополита, не отрывая от него горящих восторгом глаз.
  И поэтому только всё замечающий Лаврентий Павлович углядел, как товарищ Сталин украдкой перекрестился...
  
  Какая пастораль на фоне соцреализма!- восклицает Взыскательный читатель...
  И что, так вот все русские люди - Встали и пошли - на фронт?
  Разумеется, нет! Это только тупое русское быдло может так поступать- включая товарища Сталина, Додика Филькенштейна или Васю Костоглодова...
  Настоящий Интеллигент....О! Вы не знаете настоящих интеллигентов?
  Ну вот вам выписка из протокола допроса: 'Ювачев-Хармс заявляет: "Если же мне дадут мобилизационный листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму я не одену, и в советских войсках служить не буду, не желаю быть таким дерьмом." Ювачев-Хармс ненавидит Советское правительство и с нетерпением ждет смены Сов. правительства." (Конец цитаты).
  В результате Даниил Хармс был направлен на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу с диагнозом шизофрения. Официальная дата смерти - 2 февраля 1942 года.
  Вот так поступали честные, интеллигентные люди перед лицом фашистской агрессии.
  Вот так должен закончить Путь настоящий Творец: в дурдоме, делая под себя.28
  Частный случай, скажете Вы? Ой, нет...вот свидетельство другого истинного интеллигента, в наше время- конечно же, подписчика 'Новой еврейской газеты' и слушателя 'Йеху Москвы':
  '18 сентября. Немецкие самолеты сбрасывали пропагандные (так в тексте) листовки. Мы одну подобрали. Какое убожество, глупость и подлость. А, главное, бездарность. 'Морда просит кирпича'. 'Бей жида-политрука' и пр. И какой вульгарный и исковерканый язык (так в тексте).
  И не только на нас интеллигентов они произвели кошмарное впечатление. У всех настроение как перед смертью. Неужели же мы и здесь ошиблись и немцы то же самое, что о них говорит советская пропаганда...
  Иванов-Разумник высказал предположение, что это большевики, чтобы скомпрометировать немцев, под их марку выпустили листовки. Мы вздохнули с облегчением и опять стали надеяться на лучшее..."
  ИВАНОВ-РАЗУМНИК (наст. имя и фам. Разумник Васильевич Иванов) (1878-1946), выдающийся русский историк общественной мысли, литературный критик, социолог.
  31 января [1942 г] Событий никаких, если не считать того, что число умирающих возрастает с каждым днем... (Говорим) очень слабыми голосами. Всегда на одну и ту же тему: какова будет жизнь, когда немцы победят, война кончится и большевиков разгонят. Имеется уже совершенно разработанный план устройства государства, программ народного образования, землеустройства и социальной помощи. Вообще, предусмотрены все случаи жизни. '
  А от чего же они умирали, борцы с тоталитаризмом? А это их обожаемые немцы, захватив Пушкин, пригород Питера - вывезли оттуда ВСЁ продовольствие... И не кормили население захваченного городка ничем...
  Автор злобно клевещет на немецких воинов -освободителей!- пишет взыскательный читатель.
  Разумеется, клевещет.
  Запись из ЖБД отдела снабжения 18-той Армии вермахта от 03 октября 1941 года : 'Запрос от НШ 38-го корпуса - что делать для снабжения гражданского населения, уже начавшего голодать? Начальник отдела снабжения запретил все готовившиеся мероприятия по снабжению русского населения. Местные комендатуры ни в коем случае не обязаны заботится о продовольствии для населения. Все продукты у русских следует изымать. Лучше, чтобы у наших солдат была еда- а русские пусть подыхают.
  Следует только изолировать войска от голодающего населения, чтобы солдаты избежали моральной травмы.'
  И вот результат освобождения от сталинской тирании - старики из дома инвалидов написали официальную просьбу на имя командующего войсками ...а в просьбе значилось- просим разрешения употреблять в пищу умерших...(Дневник Лидии Осиповой, ярой антисоветчицы, стр. 454-456)
  Читатель! Когда ты слушаешь 'Йэху Маськвы '- подумай об ЭТОМ... Какую судьбу готовят тебе господа дэмократы под эгидой новых освободителей от кроваво-путинской тирании...
  
  Западный фронт,
  Несколько позже,
  фронтовая дорога.
  Продуваемая ветром брезентовая кабина ГаЗ-64,
  подпрыгивающего на замерзших комьях грязи.
  
  - И что же - Вы прямо так ЕМУ и сказали?!
  Представьте себе, так прямо и сказал... Он меня так прямо, глядя мне в глаза, спрашивает: 'Ви нас ОЧЕНЬ ненавидите?'
  Конечно, говорю. Разумеется, очень! Но фашистов, которые напали на моё Отечество, и сейчас убивают, мучают и истязают Русских людей- я ненавижу гораздо сильнее, чем вас. Поэтому наш лозунг сегодня - 'Защита Отечества, защита России'... А 'Свержение большевизма' - это потом, попозже...
  - Ну а что ОН?
  А он... Засмеялся по-доброму и говорит - мол, для нас сейчас тоже, главный враг- это фашисты всяких мастей, будь то немецкие, румынские или эстонские ...
  А ежели Гитлер завтра вторгнется в Ад, так он и для самого Сатаны найдёт доброе слово, конечно- при условии, если Сатана будет готов с Гитлером драться всерьёз!
  - Ну а потом что было?
  Да что. Ничего-с. Одно могу сказать - на мировую мы с ним не пили... Так, чисто символически, в конце беседы, пригубили по рюмочке или по две... Однако обсудили массу конкретных практических вопросов...
  Старший из двух собеседников, в генеральской папахе, задумчиво потрогал длинный, 'буденновский' ус:
  - Но... Одно я могу сказать совершенно откровенно: это удивительный человек. Видал я последнего Государя, прости его Господь, не судья я ему! Но я теперь могу их сравнить. Далеко! Ох, далеко Николаю Александровичу до господина Джугашвили... Впрочем, кажется, мы уже и приехали?
  И сын крепостного крестьянина, умом да храбростью из солдат выслужившего всего за каких-то тридцать пять лет офицерский чин - и так справедливо оценивший сына сапожника - привычно проверил, ровно ли сидит папаха на его отпетой, бритой наголо голове...
  
  Несколько позже.
  Штаб Западного фронта.
  
  - Не много же вас здесь ! По правде говоря, из трехсот-тысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше,- мощный, решительный, бритоголовый, вылитый Юл Бринер, Тимошенко - в упор, не мигая, смотрел, как в волшебное зеркало - на такого же- мощного, решительного, бритоголового, вылитого Юла Бринера, только изрядно постаревшего...
  - Вы, господин Маршал, будете смеяться,- усмехнулся Деникин, - но именно так сказал, принимая, если мне не изменяет память, 12 февраля 1918 года, в станице Ольгинской "Сводно-офицерский" полк Добровольческой Армии, доброй памяти генерал Марков ... Да. 'Много званных, да мало избранных'!
  Маршал Тимошенко слегка замялся:
  - Антон Иванович, не знаю как и сказать...С чего начать... Ты водку- будешь?
  - Водку?!- возмутился генерал Деникин., - Водку буду.
  ... Спустя каких-нибудь полчаса их беседа перешла в доверительное русло:
   - Да я тебя, под Каховкой...
  - Что ты меня под Каховкой?! Да я тебя там крыл, как дворовую сучку орловский рысак!
  - Ах ты контра! Да за эти слова...Ещё по одной?
  - Наливай, сволочь красная... Ты что же, думаешь, русский офицер банку не держит?! Да хр...хр.. хрен тебе!
  - Антон Иваныч, а тебе не хватит?,- с опаской глядя на покрасневшего как вареный рак белого генерала, спросил красный маршал
  - Ещё полска не згинела...хоть душок уже дала... А ведь ты меня не напрасно зазвал, кон-н-н-арме-е-ец... Давай уж, колись...,- проникновенно сказал Деникин.
  - Антон Иваныч... Дело выходит швах... вот чего надо...,- понизив голос, почти прошептал комфронта.
  
  ... Выслушав Тимошенко, Деникин абсолютно трезвым голосом предложил:
  - Господин Маршал, а давайте я своих ребят в овраг отведу, а потом- из пулемёта... Результат- я вас уверяю, будет точно такой же! А ребяткам всё меньше мучений, туда-сюда по снегу бегать не придётся?
  - Да тут вот оно какое дело...,- с болью возразил ему маршал, - нужно!.
  - Нет, но почему именно МЫ?, - тоскливо, не слушая его, продолжал Деникин.
  - А кого же мне- этих ДЕТЕЙ посылать? Ваши-то, некоторые, по двадцать лет воюют...
  И два Юла Бриннера- старый и молодой- печально склонили голову перед неизбежным.
  
  Смоленск.
  Здание Обкома Партии, помпезное такое,
  стоит прямо напротив краснокирпичного Кремля.
  Двенадцать часов тридцать две минуты.
  
  'Мы не дрогнем в бою,
  За Россию свою!
  Нам родная страна дорога!
  Нерушимой стеной, обороной стальной-
  Разгромим, уничтожим врага!'
  
  Вздымает отважные взводы
  Смоленская наша земля.
  За нами дома и заводы,
  И красные стены Кремля!
  'Мы не дрогнем в бою,
  За Россию свою!
  Нам родная страна дорога!
  Нерушимой стеной, обороной стальной-
  Разгромим, уничтожим врага!'
  
  В атаку, стальными рядами,
  Мы поступью твердой идем.
  Святыни Смоленска за нами -
  Наш кровный родительский дом!
  'Мы не дрогнем в бою,
  За Россию свою!
  Нам родная страна дорога!
  Нерушимой стеной, обороной стальной-
  Разгромим, уничтожим врага!'
  
  Не смять богатырскую силу.
  Могуч артиллерии гром.
  Мы выроем немцам могилу
  В холодных полях над Днепром!
  
  'Мы не дрогнем в бою,
  За Россию свою!
  Нам родная страна дорога!
  Нерушимой стеной, обороной стальной-
  Разгромим, уничтожим врага!'
  
  - Ну что же, товарищ Сурков- я считаю, песня у Вас получилась...Хорошая песня. С такой песней в бой идти - можно... Спасибо. От всего советского народа- спасибо! - с чувством сказал кровавый сталинский сатрап, только что прилетевший из Москвы, и попавший с корабля на бал- с трапа ПС-84 прямо к роялю.
  - Так ведь про это, товарищ Берия - не написать нельзя! Смоленск наш- ворота Москвы! Отстоим его - значит, не допустим врага к столице...Любой бы на моём месте написал.,- волнуясь, отвечал ему поэт.
  - Любой- не написал. А вот Вы написали... У Вас есть какая-нибудь просьба? Личного характера? Не стесняйтесь, пожалуйста... Для меня- невозможного мало.,- доверительно, чуть понизив голос, произнес Берия.
   - Товарищ Берия, а можно мне ... с ополченцами?!,- с надеждой спросил его Сурков.
  - Нет! Нет и нет... Достаточно мне напрасной гибели Гайдара... вот кто теперь правильные книжки для советской детворы писать станет? Носов, что ли? Или, как её - Агния Барто? Нет, товарищ Сурков. Ваше место - только в литературном отделе редакции 'Красной Звезды'. Сидите там на мягком стуле и пишите Ваши замечательные стихи.,- сказал, как отрезал, Лаврентий Павлович.
  - Но, товарищ Берия, Вы же сами мне только что обещали... Всё что угодно! - с обидой произнес одетый в новенькую, еще необмятую военную форму литератор.
  Э-э... кавказский мужчина- хозяин своего слова! Сам дал, сам взял... Всё, никаких возражений!,- усмехнулся человек в старомодном пенсне, и добавил, с сомнением:- Да... И ещё, товарищ Сурков... Вы вот пишите - 'За Россию свою...' Замечательные слова! Но- а как же Украина, как же Казахстан, и Кавказ, наконец? Не лучше ли написать 'За Отчизну свою'? Отчизна- это ведь Родина, страна отцов...Это и Россия, и Кавказ, и Сибирь ... Вся наша Советская страна... Я правильно говорю? Вот и отлично. Так и запишем.
  Не верю! - воскликнет взыскательный читатель. Откуда у руководителя такого ранга - члена ГКО, Наркома (и не лёгкой или лесной промышленности - хотя, в военное время, Наркомлегпром шил военную форму и тачал сапоги - в астрономических количествах - а Наркомлес тоже не скучал, а выпускал массу обороной продукции - от деталей из дельта-древесины для самолётов ЛаГГ до целлюлозы для производства порохов... Впрочем у ЭТОГО наркома и своих производств хватало - от ГУ Лагерей Лесной Промышленности до горно-металлургических комбинатов Норильска и Магадана).
  Однако же - факты, упрямая вещь... Поэт товарищ Сурков вспоминал, что товарищ Берия отечески поправил его 'Песню защитников Москвы', от чего она только улучшилась.
  Умные руководители всегда понимали - что такое настоящее искусство, и 'к штыку равняли перо'... Имеется в виду, перо - которым пишут.
  Мы не будем вспоминать древнюю историю- когда Афины послали на помощь союзной Спарте одного -единственного бойца, зато аэда, который сочинил для спартанской фаланги такой пеан, что она стала поистине непобедимой!
  Достаточно сказать, что и товарищ Сталин с красным карандашом в руке правил творение Михалкова и Эль-Регистана29, отвлёкшись от важных военных дел. Потому как считал ЭТО дело- важнейшим.
  Поэтому и смотрели советские зрители 'Чапаева' и 'Александра Невского', а не 'Сволочей' или 'Штрафбат' .
  И слушали песни Марка Бернеса ('Враги сожгли родную хату...', 'Тёмная ночь, только пули свистят по степи...') , а не Верку Пиздючку ('Раша, гуд бай...')...
  Бедные, несчастные жертвы тоталитаризма...
  Или это мы - несчастные?
  Станция Полынские Хутора,
  Двенадцать часов сорок минут,
  салон - вагон,
  дым сигарет, фотовспышки...
  ...Маршал Шапошников- единственный из военачальников, которого Сталин называл уважительно - Борисом Михайловичем - работал всегда. Работоспособность его была такая, что вождь- сам не из ленивых- был вынужден однажды ему указать : 'Приказываю прервать работу на шесть суток для отдыха, согласно заключению врачей!'
  Кстати сказать, Шапошников это указание успешно проигнорировал. Однако- работа - работе рознь, вот осёл тоже работает...
  Результаты такой неустанной работы Сталина радовали! Недаром всех учеников Маршала Сталин называл - 'шапошниковская школа'. А на совещаниях, заслушивая начальника Генерального Штаба Василевского (сменившего провалившегося Жукова), обязательно задавал ему вопрос :
  - - А с Борисом Михайловичем Вы посоветовались?
  Был Шапошников человеком - помимо своего трудолюбия - очень привлекательным, подтянутым внешне, организованным внутренне, сочетал в себе огромную эрудицию и блестящее знание военного дела.
  Так кому же, скажите на милость, и отвечать на вопросы международных акул пера, приехавших, чтобы осветить для зарубежного читателя положение на Советско-Германском фронте?
  Александр Верт, золотое перо 'Норд америкэн ньюспейпер аллайэнс', задал первый вопрос, балансируя на самой грани провокации:
  - Господин Маршал, чем Вы можете объяснить, что немцам отдана большая часть Белоруссии, а русские войска, как мне кажется, с трудом избежали катастрофы?
  Неудачи можно объяснить рядом причин,- неторопливо начал советский военно-начальник:- И в оперативном отношении, я имею в виду нашу группировку на границе, и по степени укомплектованности вооружением и сколоченности частей было много недостатков, но решающая, непосредственная причина- войска округа, кроме 4-ой Армии, не были своевременно предупреждены о готовящемся нападении немцев, а следовательно, не были приведены в боевую готовность, что и предопределило в дальнейшем неблагоприятный для нас ход событий...
  Бесспорно, войска, ожидающие нападения врага, при всех прочих равных условиях сильнее войск, застигнутых врасплох,- притворно вроде бы даже согласился с ним Верт, акула буржуазного пера, и тут же привычно, чисто автоматически съязвил: -Но, господин Маршал, немцы сообщают, что русские части по крайней мере не уступали им в численности, превосходя в вооружениях, особенно в танках...
  Наша плотность войск на границе была такова, что её можно было проткнуть в любом месте,- легко парировал наскок Шапошников. Помолчал, дал оценить искренность свого ответа, неторопливо продолжил:
  - Что же касается директивы Наркома Обороны о приведении войск в боевую готовность- то она не имела никакого практического значения. Войска в приграничной зоне получили приказ о выдвижении, когда вторжение уже началось.
  И здесь нельзя снимать вины с руководства Генерального штаба и Западного военного округа. Как вы знаете, ряд наших высших военных руководителей понёс соответствующее вине заслуженное наказание.
  Маршал болезненно поморщился, пожевал сухими губами, продолжил:
  - Если бы войска были приведены в боевую готовность хотя бы на сутки раньше, то события, я уверен, развивались бы иначе. Во всяком случае, противнику пришлось бы иметь дело с организованной обороной. Даже в этих условиях - бои 6-го и 11-того мехкорпусов под Гродно, действия 28-го стрелкового корпуса под Брестом показали, что немцев можно успешно бить.
  Кстати говоря, развитие событий показывает, что советская группировка не находилась в наступательном оперативном расположении, изготовившись для наступления. Войска находились в казармах, занимались повседневной боевой подготовкой и службой войск. Это полностью опровергает немецкий тезис о якобы превентивном ударе Гитлера!
  Главное- что срывало нам все оперативные мероприятия- это действия вражеской авиации. С началом войны противник вывел из строя большое количество наших самолётов, нарушил управление и дезорганизовал снабжение войск горючим и боеприпасами. В результате наши войска были вынуждены сражаться в условиях абсолютного превосходства противника.'
  - Как сейчас Вы оцениваете стратегическое положение русской армии?,- прижимая к груди толстый блокнот в кожаном переплете, сияя золотым вечным пером 'паркером', задал вопрос Эдвард Стивенс, из американского агентства Юнайтед Пресс.
  - В настоящее время фронт стабилизировался по линии,- Шапошников взял указку и подошел к висевшей на стене салона карте Европейской части СССР,- да, по линии Нарва, Чудское и Псковское озеро, Полоцк, Западная Двина, Витебск, Борисов,Могилёв, верховья Днепра, далее - по Днепру до Киева, прочно нами обороняемому, и до низовий. Советская армия удерживает Николаев, хотя работа судостроительных заводов, конечно, парализована... Детище первой пятилетки- Днепрогэс- увы, нами взорван...
  Продолжается героическая, уже трёхмесячная, оборона Одессы.
  На крайнем правом фланге Советско-Германского фронта - идут тяжелые позиционные бои на Мурманском и Петрозаводском направлениях, примерно по линии государственной границы 1939 года.
  На Балтике- наши войска продолжают удерживать Моонзунд, острова Даго и Эзель, а также полуостров Ханко и острова Финского залива. Как вы, господа , знаете, Таллин нами эвакуирован, войска армии и части РККФ успешно перевезены прибрежным фарватером в Ленинград.
  На Чёрном море- полностью господствует советский военный флот, поэтому доставка итальянцами нефти по морю из Констанцы полностью прервана, наши бомбардировщики из Крыма регулярно наносят удары по румынским базам в Констанце и Сулине, не забывая про Плоешти... Кстати, в авиаударах успешно принимают участие базирующиеся в Крыму самолёты КВВС Великобритании.
  В целом, положение достаточно серьёзное, но не трагическое. У Советского Союза ещё достаточно сил, чтобы изменить ход и исход войны...
  И всё же, господин Маршал..., - с почти усмешкой перебил его Джон Кинг, восходящая звезда из Агентства Рейтера:- Да, элементу внезапности на войне придаётся большое значение. Но - невероятно, чтобы при современных средствах разведки и связи немецкое командование могло совершенно незаметно в мирное время развернуть в нужной ему группировке, непосредственно у ваших границ, такую огромную армию, больше того, безнаказанно вывести части на позиции для атаки... Не было ли демонстративное пренебрежение немецкими приготовлениями частью действия... э-э-э... неких сил, тайно враждебных советскому правительству?
  - Павлов, командующий Западным Фронтом... бывший командующий... да... сообщил мне, что в штабе его фронта была твёрдая уверенность, что германская армия готовится на нас напасть. Мне многие командиры говорили, что незадолго до войны как-то особенно чувствовалось нечто неладное в поведении немцев. И что поразительно, и на первый взгляд трудно объяснимо, как многие меня уверяли - это очевидность их намерений!
  - А Павлов...
  - А Павлов, надо признать, мало или почти ничего не сделал для повышения боеготовности войск. Он не решился взять на себя ответственность, и не мог, как мне кажется, провести границу между тем, что ему говорили - не дразнить немцев, и хотя бы самыми элементарными мерами предосторожности...
  При приезде в Минск 23 июня я застал Павлова и его штаб совершенно неподготовленными к руководству войсками в такой сложной обстановке. Поздно вечером 23 июня товарищ Сталин спросил меня по ВЧ, как я смотрю на контрудар группы Болдина, предложенный накануне Павловым, - и я высказал сомнение, обратив внимание на 'Белостокский мешок', и внес предложение о немедленном отводе войск. К счастью, руководство ко мне прислушалось...30
  - А Павлов...,- продолжал настырничать Кинг.
  - А товарищ Павлов, осознавший меру своей вины, сам осудил себя... И не мне его теперь винить... Прости его Господь!
  - Господин Маршал, что, вы что, действительно религиозный человек?,- с кривой усмешкой спросил его Верт.
  - Какое отношение имеет этот вопрос к теме пресс-конференции?- досадливо, как от на назойливой мухи, отмахнулся от журналиста Шапошников.
  - И всё же?- нагло продолжал настаивать тот.
  Да. Я верую в Бога., - голос маршала был сух и строг:- Следующий вопрос?
  - О чем же может молиться Маршал Советского Союза?- хрюкнул, как зажравшийся боров, звезда Флит-стрита.
  И Борис Михайлович, всегда носивший на груди ладанку со старинной, двухсотлетней казачьей иконкой, спокойно, строго и просто сказал :
  - Господи, Спаси и Сохрани мою Советскую Родину и весь наш Русский народ!
  И двуперстием, по-старообрядчески перекрестился, широко и свободно.
  - Ещё вопросы будут? Тогда, господа, задавайте их по-одному...31
  Тринадцать часов.
  Западный фронт.
  Фронтовая дорога.
  Чётко, в ногу - на чернеющей посреди белого поля дороге стройно марширующий строй. В форме Русской Императорской Армии, только без погон. На рукаве- треугольный шеврон, красно-чёрного цвета, углом вниз, с адамовой головой в середине32... Знак ударных частей Великой войны!
  Не верю! - воскликнет взыскательный читатель. Напрасно. На поистине бездонных складах русского интендантства чего-только отыскать можно! В пятидесятых годах двадцатого века, когда снимали исторический фильм про Шипку и освобождение Болгарии- например, нашли пару тысяч комплектов формы 70-тых годов века девятнадцатого, причём не только русской, а ...и турецкой!
  А в Гражданскую- вся РККА щеголяла в 'богатырках', длиннополых шинелях- пошитых по эскизам Васнецова ещё ДО научного коммунизма... Про кожанки комиссарские- которые суть повседневная форма Бронечастей Русской Армии - я уж не говорю.
  Так что уж одеть интендантам единообразно одну- единственную стрелковую бригаду, было вполне по силам.
  И вот теперь добровольцы - крепкие мужики, лет далеко за сорок, прошедшие и Крым и Рим33, повоевавшие и во французском Иностранном легионе в проклятых раскаленных песках Сахары и во вечно влажных джунглях Индокитая, в туземных войсках в сельве Парагвая и в добровольческих бригадах в горах Испании...
  Они идут. Не спрашивая, куда и зачем они идут. Дело-то солдатское...
  Только - взмывает над строем белоснежными крылами строевая песня:
  Слышали деды -
  Война началася,
  Бросай своё дело,
  В поход собирайся.
  Смело мы в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  Рвутся снаряды,
  Трещат пулемёты,
  Скоро покончим
  С врагами расчёты.
  Смело мы в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  Вот показались немецкие цепи,
  С ними мы будем драться до смерти.
  Смело мы в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  Вечная память
  Павшим героям,
  Честь отдадим им
  Воинским строем.
  Смело мы в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  Русь наводнили
  Чуждые силы,
  Честь опозорена,
  Храм осквернили.
  Смело в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  От силы несметной
  Сквозь лихолетья
  Честь отстояли
  Юнкера и кадеты.
  Смело мы в бой пойдём
  За Русь святую,
  И, как один, прольём
  Кровь молодую.
  
  Выхватив из колонны седовласого джентльмена самого академического вида - по виду, возрастом совсем уж за пятьдесят - мучает его вопросами сам Александр Верт :
  - Скажите, как Вас зовут?
  - Моя фамилия Кисловский... Профессор Кисловский..., - стеснительно улыбаясь, отвечает журналисту пожилой солдат.
  - Вас что же - большевики ПРИЗВАЛИ?
  - Да что Вы! Я к строевой и в юности был не годен... Зрение и плоскостопие! Я в Добровольческую Бригаду из Московских ополченцев перешёл, а в ополчение по месту работы, в Университете записался.
  - А Вы по происхождению...
  - Да-с. Потомственный дворянин. Чем горжусь. И предваряя Ваш вопрос- к Соввласти я всегда относился ... м-д-ээ... несколько иронически. Но... Для русского человека вполне естественно защищать Москву от вражеского нашествия ... Не правда ли? Тем более - что я хорошо стреляю, и мне весьма нравится военная дисциплина.
  - А скажите... всё-таки - извините, но Вы- не молоды? Вам не было трудно?
  - Трудно мне было только..., - он замялся, а затем признался: - На политинформации!, - и профессор рассмеялся раскатистым добрым смехом34.
  Потом добавил:
  - Но, слава Богу- здесь, в Бригаде, у нас политинформации не в чести! Как-то, знаете ли, мы без них пока что обходимся... Извините, однако же, мне, право, пора!- и профессор Кисловский, резко, по-гвардейски, отдав честь, побежал догонять уходящую роту, неуклюже загребая носками сапог стылую землю...
  А Верт долго, с болью в душе, смотрел в его старательно прямую, но такую по -стариковски худую спину, обтянутую серой шинелью, пока она не скрылась среди таких же серых шинелей... Каплей канув в океан народной войны...
  
  В одном из задних рядов уходящей на запад колонны командир отделения Мышлаевский обратился к рядовому Клюге фон Клюгенау :
  - Как ты думаешь, Коля, куда это нас так гонят стремительным домкратом?
  Рядовой Клюге фон Клюгенау досадливо поморщился:
  - Никогда я не понимал твоих технологических шуточек... Вот как пошло у тебя с Киевского Политеха, так и по сей день всё остановиться не можешь. Домкра-а-том... А мы люди тёмные, в гимназиях не обучались!
  Действительно, потомок остзейских баронов в гимназии не обучался, а воспитывался в Пажеском корпусе.
  Нет, Коля, ты давай не финти,- настаивал Мышлаевский, он же, для друзей, Карась:
  Ты же у нас всё-таки немец (ой, прости... Ты же ведь эстляндец? ой, тоже нет?... Ну, тогда коренной уроженец Второй линии Васькиного острова... Подойдёт?) то есть, следовательно, ты будешь у нас человек европейский, специально военному делу обученный... Как твоё просвещенное на сей предмет мнение? Такое же, как моё?
  Да что ты, Виктуар! Конечно, нет!- успокоил друга барон, и грустно добавил:
   - Всё, видимо, гораздо, гораздо хуже! Вот ты, Виктор Викторович, в войне Чако ведь не участвовал? Ага... Значит, голожопых чингачгуков с томми-ганами в грязных лапах не видывал? Ну, не много ты и потерял. Ничем они не лучше ревматросни под 'Балтийским квасом'35 . Вот тоже, бывало, нажуются они листьев коки, текилой это дело отполируют... Такие рожи у них становятся! Вылитый товарисч Железняк! Разве что без тельняшки, да и без штанов тоже...
  Барон болезненно поморщился:
  - Зуб у меня болит, вот что... Скверная это примета, друг мой! Как он заболит - обязательно какая-нибудь жопа приключится: то марсельские апаши на наших ...гм-гм... пансионерок наедут, то ажаны внеплановую облаву в пансионе запендюрят, а то хозяйка, мадам Жужу, опять меня домогаться начнёт... Ну, ты её видывал! ... бородавка у неё на подбородке...волосатая...а сама она такая жирная...жирная...тьфу, прости меня Господи! Да, так я про что?
  Про жопу, вестимо!
  Ах, про жопу... Всё-то у тебя, Витенька, отчего-то именно к этому предмету сводится! ты у нас случайно не pederasto? Нет? Хорошо. А то я уж было подумал, что - 'Прикрой меня сзади!' - в бою тебе лучше не кричать!
  Посмеявшись, барон продолжил свои жалобы:
  Да. Чёрт, еще и сапог новый, жмёт, зараза...Захрен я валенки переобул? А все ты накаркал - оттепель будет, оттепель...
  Нет, брат- ты не прав! Мокрые валенки, ведь это же смерть ногам! Сапоги гораздо лучше валенок. Это я еще по Карпатам помню... Раз, помню, штурмовала наша Железная дивизия перевал, в снегу по пояс - а там вдруг бац, и оттепель, а за ней- снова вдругорядь морозец, так веришь ли, пол-роты ноги обморозили! Лекарь ампутировать не успевал!
  А в Парагвае у нас ботинки были, с обмотками...,- малость понастальгировал барон,- Ты вот, Витя, в Асуньоне никогда не бывал? Столица это туземная. Так себе городишко, вроде нашего Мелитополя! Вот только улицы там такие: Команданте Беляев, Команданте Саласкин, Команданте Канонников, Офисьеро Серебряков. А главной улицей Асунсьона значится улица России. И не удивительно... Наших в парагвайской армии было три с лишним тысячи. Практически весь офицерский состав, особенно в артиллерии. Генерал Беляев у нас Генштабом руководил...
  А что там было-то? Опять небось из-за футбола две великие латинские державы подрались36?
  - Да, ерунда-с... В общем, в 1932-ом Боливия решила Парагвай откоммуниздить! Там, у парагвайцев, в области Чако - ни с того, ни с сего вдруг нефть нашли! Разумеется, тот факт, что нефть есть у соседней маленькой и бедной страны, суть ужасно несправедливо, а потому и незаконно. Боливийцы пригласили к себе командующим генерал-майора Ганса Кундта, который всю Великую войну на Восточном фронте воевал, а тот - призвал из Фатерлянда коллег, пруссаков- генштабистов... Короче, "die erste Kolonne marschiert"...
  И пришёл бы Парагваю полный кирдык, потому что Бог на стороне больших батальонов, как ещё Бонапартий говаривал. А боливийская армия была не только в три раза больше, но и вдобавок имела танки, самолёты, хорошую артиллерию... А мы могли им противопоставить только нашу храбрость и нашу честь.
  И вот у одного форта- тормознули мы главную боливийскую колонну всего двумя батальонами. Серебряков нами командовал, бывший русской службы штабс-капитан... И вот также у меня в тот день зуб болел! А Серебряков посмотрел в блистающее великолепной лазурью бездонное небо - и так мечтательно произнёс -¡Que día magnífico para nuestra muerte!
  Форт тот мы удержали. А боливийцам устроили маленькие Канны - впрочем, по их масштабам - шестьдесят тысяч убитых и двадцать тысяч пленных- это почитай и была вся их армия... А то поле перед фортом Серебрякова назвали Un San Сampo!
  Потому как из двух наших батальонов в живых осталась только горсточка. И Серебряков, как он это сказал- 'этот прекрасный день для нашей смерти'- тоже не пережил...
  Боже ты мой, как же у меня зуб-то болит!- барон скорчил совсем уже зверскую гримасу и зловеще простонал:
  - Витя, ежели я нынче ласты склею - то пусть меня наш поп не смеет отпевать! Я на него злой, он в карты на руку не чист. И вообще - я, знаешь ли, лютеранин!
  Мышлаевский, задумчиво, как бы про себя, пробормотал :
  - Запомнить - наша баронесса лютеранка!
  В голове колонны оптимизма тоже было - хоть отбавляй...
  Командир первого 'дроздовского' батальона Туркул привычно, по-дроздовски, поправил золотое пенсне :
  - Антон Иванович, Вы хотя бы меня - можете ориентировать?
  Антон Васильевич, Вам это надо? - усмехнулся в ответ Деникин. Пожевал губами, потрогал серой трехпалой перчаткой седой ус:
  Ну, извольте... Ориентирую.
  Север сегодня будет там, где солнце заходит... Для единообразия!
  Когда господа офицеры коротко посмеялись бородатой военной шутке, Деникин продолжил уже вполне серьезно:
  - Коротко. Немцы прорвались на южном фланге Западного фронта. Идут бои за Белыничи, но ясно, что там немцев не удержишь. Прорываются они вдоль реки Друть на Талочин, чтобы перерезать Смоленскую дорогу и коммуникации 13-й армии, стоящей у Борисова.
  Бригаде нужно занять оборону дороги Круглое-Шклов на левом берегу реки Друть, идущей с запада на восток.
  Далее, закрепиться на дороге Талочин-Могилёв, что идет с севера на юг через Круглое, прикрыть станцию Талочин с юга. И продержаться до подхода главных сил. Иначе ушедшие к Минску, в прорыв, русские части попадают в глубокий котёл!
  Ну, вот, в общем и целом и всё...
  - Каковы силы противника?- очень серьезно спросил помрачневший Туркул.
  - Вторая танковая группа.,- дернул усом Деникин.
  - Ё-е-е... и всё на наш редут?- упавшим голосом протянул командир дроздовцев.
  - Вот и я про тоже... Вам, голубчик, что- обязательно надо было себя расстраивать? Что это, в конце-концов, за захер-мазохизм такой! Вот сразу видно, что Вы, при всём моём к Вам уважении, как были 'пиджаком'37, так им и остались. 'Кадровый' офицер спокойно бы ожидал, пока ему доведут обстановку в части, его касающейся, и ни о чём бы не беспокоился! Вот так и Вы впредь поступайте. Оставьте привилегию болеть душой мне, старику...
  - А отказаться, значит, нельзя было?
  - Да ведь, голубчик, по нам будут судить о всей Русской Добровольческой Армии... ежели отступим...не сдюжим... мы не только Западный фронт погубим- мы погубим само доброе имя Русского Офицерства!
  - Да за своих 'дроздов' я спокоен,- с досадой сказал Туркул, - но... в Бригаду вот только насовали краснопузые мне всякого ... добра...одна слава- что бывший офицер! А поговоришь с ним, он сопли жуёт, мол у красных был, исключительно по мобилизации, к добровольцам перейти хотел, но всё не решался...Семья, видите ли, у него...А у нас, что, семей не было? Вот от этих можно 'гафов' ждать!
  - Не утрируйте, Антон Васильевич!- оборвал генерала Деникин,- насколько я знаю, к нам направляли бывших офицеров не прямо из военкоматов, а только добровольцев, и причём только тех, кто уже в эту войну повоевал, и успел отличиться...Вот, например Добровольский, бывший полковник Генерального штаба, я его ПНШ к 'марковцам' во второй батальон запихнул. У красных он был начштаба дивизии! А Гуревич, из прапорщиков военного времени- у красных полком командовал. У нас же теперь будет взводный... И ведь оба рады - радёшеньки.
  - Но всё же...Да ладно. Как говорил один мой знакомый есаул в Кубанском походе, отрезая ногу павшей лошади - пожуём, а к вечеру увидим... какого оно вылезет цвета!
  Опасения Туркула были понятны! Против немецкой танковой армады, хоть и изрядно к октябрю прореженной, выдвигалась всего лишь Отдельная стрелковая Добровольческая бригада.
  Бригада на сей момент имела в своем составе: четыре стрелковых батальона по 715 штыков (Дроздовский, Марковский, Каппелевский и Донской), отдельный артиллерийский дивизион (восемь 76-мм орудий, уже знакомых нам Ф-22 УСВ), отдельный противотанковый артиллерийский дивизион (12 пушек калибра 57- мм, горьковских ЗиС-2), отдельный минометный батальон (16 минометов калибра 82 мм и 8 120-мм харьковских минометов), отдельную роту автоматчиков, разведывательную конную сотню, роту противотанковых ружей, взвод ПВО (три новеньких ковровских ДШК), отдельный батальон связи, саперную роту, автороту и медико-санитарную роту.
  Не имела Бригада только политотдела, зато прикомандированный особист таки у них был... Ну и был полковой батюшка, иеромонах отец Спиридон, из Усть-ВымЛАГа специально выпущенный. Где указанный святой отец и наблатыкался 'наверняк' в карты играть! Это взамен замполита.
  Всего в составе бригады были 4334 человека, 149 ручных и станковых пулеметов, 612 автоматов, 48 противотанковых ружей ПТРД, 178 автомашин и 818 лошадей.
  Немного...очень немного... Но воевать было можно, а значит, и нужно. Очень нужно.
  Но чтобы понять, зачем и кому - надо вернуться несколько назад, чуть раньше- за три недели до Покрова...
  
  Часть Первая. На выжженной земле. За две недели до Покрова.
  1 октября 1941 года,
  Восемь часов по берлинскому времени.
  Местечко Гайтюшники,
   Вороновский район Гродненской области.
  
  Единственный сохранившийся в Беларуси дом-крепость- краснокаменный, суровый- был построен за один год (в 1612 году) известным архитектором оборонительных сооружений (в том числе и Виленского замка) Петром Нонхартом для собственного проживания.
  К обеспечению своей безопасности в принадлежавших ему Гайтюнишках в то неспокойное время Нонхарт подошел крайне ответственно. Толщина стен в угловых башнях дома достигает полутора метров. Дом окружали наполненный водой ров и вал, немного дальше - система искусственных прудов. Они также имели оборонное значение. Широкие водоемы делали невозможным подвоз к крепости на близкое расстояние осадных пушек для прицельного огня и затрудняли подход войск непосредственно к стенам дома.
  Для автономного водоснабжения в подвале крепости сделали колодец. На первом этаже располагался небольшой гарнизон солдат. Сам же владелец с семьей проживал на втором этаже дома и на третьем этаже встроенной башни, имеющей отдельную лестницу. И все эти ухищрения были вовсе не напрасны. Во времена Северной войны дом-крепость выдержал месячную осаду железнобоких шведов.
  За прошедшие столетия Гайтюнишки несколько раз меняли хозяев. После Петра Нонхарта дом-крепость уже никогда не использовался под жилье - только под хозяйственные нужды. В лучшие годы Гайтюнишки были помещичьей усадьбой, расположенной в живописном месте около оживленной дороги в Вильно. На плотине пруда размещалась водяная мельница. Поблизости располагались помещичьи конюшни. Работали кузница, маслосыродельня, ткацкое производство.
  Постепенно дом-крепость потерял оборонительное значение, и мало-помалу окутался не пороховым дымом, а романтическим флером. Одно время деревня принадлежала семье возлюбленной Адама Мицкевича Марии Верещак. Как-то раз дом-крепость посетил польский художник Наполеон Орда и выполнил с него прелестный графический рисунок. Со временем Гайтюнишки и вовсе пришли в упадок.
  Однако же- свято место пусто не бывает!
  В тридцатые годы злые большевики к зданию пристроили высокое крыльцо, сильно изменившее его архитектурный облик, а позже на крыше крыльца соорудили уродливую лестницу
  И учредили в старинном романтическом замке психиатрическую больницу...
  Сначала это было самое обычное медучреждение с обычным режимом наблюдения. Содержались там тихие шизофреники - которые вместе с еще более скромными параноиками вязали себе веники, в целях коллективной психотерапии.
  Но затем, единственную в БССР спецпсихбольницу, располагавшуюся прежде при Могилевской тюрьме, перенесли в Гайтюнишки.38 Поначалу на содержание первых восьмидесяти больных хватало одного старого здания, но со временем число пациентов увеличилось.
  Жилось им там в целом неплохо. Психически больных правонарушителей за проступки в карцер не помещают: человек не отдает отчета своим действиям, поэтому нет смысла его наказывать. Если же пациент начинает буянить, принимаются те же меры, что и в обычных психбольницах: больного обездвиживают во избежание причинения травм себе и окружающим, а также назначают препараты, тормозящие агрессию.
  В стражном отделении имеется палата для нарушителей дисциплины, но на место для наказания она не похожа - сюда помещают больных с неуживчивым характером, чтобы не мешали другим в общей палате. Причем некоторые больные периодически сами просятся сюда, чтобы какое-то время побыть в одиночестве.
  Курс лечения может продолжаться максимум до пяти лет. Обычно- год, много два. Вылечившись, люди уезжают домой. Тех, кто не в состоянии самостоятельно ухаживать за собой, по окончании лечения (цель которого в этом случае - достижение состояния, при котором человек становится неопасным для общества) забирают родственники. Тех, у кого их нет, устраивают в специальные интернаты. Проблема адаптации в обществе после длительного лечения - одна из важнейших! Годами больной находится в Гайтюнишках. Место здесь очень спокойное. За это время человек привыкает к местным порядкам. Медработники со своей стороны хорошо изучают больного, его привычки, слабости и знают, как обращаться с ним, чтобы болезнь отступила. Нянчатся, короче...
  Однако в больнице- кроме лиц, совершивших тяжкие преступления в состоянии, исключающем вменяемость, содержались и политические узники!
  А вот и они...
  Сидят в своих серых байковых халатах на пороге врачебного кабинета, куда при большевиках им вход был строжайше запрещен, топят высокую круглую чугунную печку своими историями болезней, и ведут жаркую дискуссию:
  Вы слышали,- горячится нечёсанный, немытый индивид в круглых металлических очках,- что в прошлом году Минске был расстрелян маленький мальчик, и угадайте за что? Струйкой мочи он написал на снегу 'Сталин'!
  Это что!,- в тон ему отвечает низенький, узколобый человечек, весь какой-то перекошенный, как сказали бы в те времена - склизкий, - В 1938 году,в Москву приехал известный английский врач Тоуэн,и прогуливаясь по одной из московских аллей,он заметил,что у него развязались шнурки на ботинке,(кстати,ботинки были коричневого цвета,что сильно настораживало московских милиционеров),и он нагнувшись,чтобы их завязать,ненароком задел локтем небольшой скульптурный бюстик Сталина,установленный на этой аллее,и задел именно нос вождя,после чего на нём образовался небольшой налёт пыльцы... Врача тут же взяли под руки НКВДешники, отвели за за за, -рассказчик закатил глаза под лоб, но все же справился с приступом,- за пятьдесят метров от места преступления, и без суда и следствия расстреляли... Реальный исторический факт! Читайте книжки,остолопы!
  Это в каких же книжках про это написано?,- удивился предыдущий докладчик.
  В моих, вестимо!,- воскликнул уродец.
  Ну уж нет, коллега! Я их в руки не возьму! Вы же их писали на обрывках обоев обгрызенной спичкой, окунутой в собственные же фекалии!
  А чем же мне было их писать? Главврач Маргулис у меня все карандаши отнял! А мне надо обязательно было зафиксировать, что в 1950 году Сталин зарезал некую Бернгольц Фаину, и только за то,что она еврейка... Что значит, что сейчас идет только сорок первый год? Значит, еще зарежет!
  Да, Сталин это может! ,- заявил третий собеседник, в бумажной треуголке, по-наполеоновски засунувший левую ладонь за отворот халата, - Один врач поставил ему диагноз: мания величия, и тот послал ему отравленный виноград. Врач-вредитель съел и помер.
  Кстати, к слову сказать при господстве Сталине был в Минске такой случай: в пионерлагерь везли Его бюст, а поскольку бюст был большой, его подвязали верёвкой. За шею. Когда вездесущие НКВДэшники увидели такое дело, то были расстреляны водитель автобуса, все учителя, и все дети. Или такой случай, когда одна женщина ехала в поезде, она читала газетную статью о деяниях Сталина. И случайно пролила чай на газету, залив им фото этой скотины. Откуда ни возьмись, тут НКВДэшники! Говорят: "Вы очернили образ товарища Сталина", что произошло дальше уже вполне понятно.
  Да! Где НКВДшники, там смерть! В общем когда немцы оккупировали какой-то город, уже не помню какой, людей конечно же срочно эвакуировали. Последний состав. В нем и обычные люди и осужденные. Но немцы перекрыли пути. Логично было бы отпустить всех... Но это чмо не хотело зеков отпускать. Приказали облить состав мазутом и поджечь...39
  А кстати! Про огонь! Папки-то уже кончаются... чем топить печку-то будем? Зима уж на дворе!
  Надо бы хоть дров напилить...
  Кому пилить-то?
  Ну не нам же!
  Так санитары все разбежались.
  Не разбежались, а разошлись! По деревням, собирать для нас продукты.
  А! Мне подачки быдло-массы не нужны!, -гордо произнес 'Наполеон'.
  А чем вы, коллега, питаться собираетесь?
  Немцы нас накормят! Вот, вчера приезжал немецкий офицер, такой красивый...
  Что-то я в сие не верю...
  А вы верьте, верьте! Немцы- гуманнейшая нация! Они нас будут кормить, одевать, да не так- как эти сволочи - коммунисты- одной гречневой кашей, а кормить сливками со взбитым шоколадом40
  Во двор, между тем, урча, вполз серый трехосный фургон. Его металлический, без окон кузов был украшен Красными Женевскими крестами...И только очень внимательный зритель увидел бы- что у фургона нет выхлопной трубы.
  Через несколько минут постояльцы психбольницы, узники больной совести, уже радостно загружались в него- потому что немцы их обещали отвезти в уютный санаторий, где тепло и где хорошо кормят!
  Швейцарским шоколадом.
  После того, как двухстворчатые двери были плотно заперты, фургон отъехал к плотине, встал там, и некоторое время урчал мотором на холостом ходу...
   'Акция Тиргартенштрассе - 4', вот как это называлось!
  Программа предусматривала 'очищение' от людей, существование которых, как утверждалось в рамках господствующих в фашистской Германии представлений, влияло на появление здорового потомства, - это прежде всего это коснулось пациентов психиатрических клиник, а также тех лиц с психическими расстройствами, которые выявлялись через врачей амбулаторного звена и частных психиатров. Оправдательным мотивом служила высокая стоимость содержания и лечения, что было использовано нацистской пропагандой с целью вызвать ненависть к 'психически неполноценным', как к бесполезным членам общества, на лечение которых уходят средства налогоплательщиков.
  Для названия этой программы применялось словосочетание 'Акция - смерть из жалости' (Aktion Gnadentod) или использовалось слово 'эвтаназия' как более благозвучное, в документах использовалось также слово 'дезинфекция'.
   В самом начале действия программы уничтожались только неизлечимо больные дети до трех лет, позднее мера распространилась и на подростков до 17-летнего возраста. Приговор о смерти выносился без серьёзной диагностики. В начальный период было убито более 5000 детей, затем программу распространили и на взрослых! Вошли во вкус, так сказать...
  Отбором жертв занимались сорок так называемых 'экспертов'. Отбор проходил по анкетам; врачи, решавшие участь человека, не имели возможности ознакомиться с его состоянием лично. 'Экспертам', ставившим подписи под смертным приговором, посылались анкеты больных, и те ставили пометку 'плюс', что означало необходимость умерщвления.
  Были разработаны анкеты, где выяснялось, является ли пациент работоспособным и каким заболеванием он страдает. В приложении к анкете были перечислены критерии отбора 'неполноценных людей':
  Старческое слабоумие, шизофрения, эпилепсия, парализованные больные, а также психически больные люди, не способные заниматься физическим трудом.
  Пациенты, находящиеся на лечении более 5 лет.
  Психически больные с криминальнымпрошлым.
  Люди, не являющиеся гражданами Германии, или пациенты неарийского происхождения
  Учреждения, где проводился сбор информации о больных, ничего не знали об истинной причине сбора данных. В письме указывалось лишь то, что информация собирается для планирования расходов.
  Действие программы по умерщвлению тяжелобольных, душевнобольных и лиц с физическими нарушениями распространялось на территориях стран, оккупированных немецкими национал-социалистами.
  Так, в под Ленинградом, недалеко от города Красногвардейск в психиатрической больнице им. Кащенко 20 ноября 1941года было убито около девятисот находившихся там на излечении больных. Факт уничтожения людей подтверждён судебной экспертизой. В Гатчине, в 4-том отделении больницы им. Кащенко, было уничтожено около ста женщин, находившихся в то время на лечении. Оберштурмфюрер СС Арно Бесков лично приказывал уничтожать душевнобольных.
  В середине октября 1942 года под руководством оберштурмфюрера К. Тримборна и врача Г. Герца были уничтожены двести десять больных детей из детского санатория Ейска для детей с физическими и психическими отклонениями. Несчастных детей, прямо в гипсе, выбрасывали из кроваток и укладывали штабелем, в несколько слоев, в кузов 'душегубки'...
  В 1942 году в бюро гражданских записей Риги поступали сведения об умерщвлении сначала 362, затем 243 и 98 душевнобольных пациентов ...
  А всего гуманные немецкие медики умертвили более двухсот семидесяти тысяч больных людей... Ни в чем не виноватых. Которых злобные коммунисты лечили...
  А кроме того, в немецких клиниках убивали еще и голодом! Например, в ноябре 1942 в департаменте здравоохранения министерства внутренних дел Мюнхена, были собраны директора всех клиник Баварии. Им было настоятельно рекомендовано содействовать смерти пациентов, так как 'в психиатрических больницах умирает слишком мало пациентов'.
   Был предложен опыт директора психиатрической больницы Кауфбойрена: тех своих пациентов, которых раньше отобрали бы для эвтаназии, он держал на абсолютно безжировой диете, что приводило к мучительной смерти в течение трех месяцев.
  Так, в период с 1942 по 1945 год около миллиона пациентов были замучены голодом в немецких психиатрических больницах...
  И наши скорбные разумом либералы продолжают сравнивать Сталина и Гитлера...
  
  1 октября 1941 года
  Семь часов четырнадцать минут по Московскому времени.
  Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области
  
  Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас... Как хотите, отче- а я ЭТО перед паствой произносить не буду!, -сельский батюшка, отец Гарвасий, перекрестившись, кротко, но непреклонно посмотрел на своего собеседника- ухоженного, еще относительно молодого иеромонаха, в новенькой шелковой рясе, чуть выше среднего роста, в меру полноватого с длинными, слегка вьющимися волосами, с рыжеватой, курчавой бородой, живым хитроватым лицом и плутоватыми, чуть раскосыми татарскими глазами... В Литве- живет масса крещеных татар!
  Да отчего же, отче?- всплеснул холеными, пахнущими ладаном ладошками столичный гость.
  Да так-с. Как же я могу-с соборно молиться за Адольфа Гитлера, ежели мое прямое начальство, Патриарший Местоблюститель Сергий, Митрополит Московский и Коломенский, за товарища Сталина и Советскую Родину молиться велит? Послание его Пастырское от 22 июня сего года вам читывать не приходилось?
  Н-ну... Сейчас твое непосредственное начальство- митрополит Виленский и Литовский! И его Высоко- Преосвященство прямо заявил, что блаженный Сергий, муж великой учености, и ревностной веры, не мог сам составить столь безграмотное и столь бессовестное воззвание. Либо он вовсе не подписывал его, либо подписывал под страшными угрозами!
  Отец Гарвасий недоверчиво хмыкнул:
  Пытали небось, бедного... На опохмел ему не налили, прости меня Господь...
  Ну, отче! Чего ты кобенишься?,- перешел на интимный тон инспектирующий отца Гарвасия церковный иерарх,- это ведь понарошку! Обманем немцев, а? Не таких обманывали! С НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно41... Да и какая тебе, поп, разница? Этот ли Сергий, тот ли...
  Отец Гарвасий тяжело вздохнул:
  Немцев- да! Мы, может, их и обманем, Ваше Преподобие. А Господа? Ведь это прелесть42 для чад моих духовных... А как сказано в Писании? Кто соблазнит малых сих, тому лучше бы надеть мельничный жернов на шею! И потом- за царя Ирода мне Богородица молиться не велит!
  Смиренней надо быть, отче! Смиренней! - сухо, почти враждебно сказал, как отрезал, приезжий иеромонах.
  Так смирение- это вовсе не есть подставить иную щеку...,- смиренно возразил ему сельский батюшка. И добавил, еще более смиреннее:
  Смирение- это просто привести себя с миром в равновесие, просто успокоиться. Вот, инок Пересвет на татарина Челубея как раз со смирением-то и наехал...
  Так, поп, видно, не будет у нас с тобой разговору! Властью, данной мне владыкой, отрешаю тебя от служения пастырского!,- грозно блестя черными глазами, сурово загремел хорошо поставленным баритоном столичный гость.
  Благословите, отче!,- со смирением в голосе тоненько, 'козлетоном', робко ответствовал сельский священнослужитель. Потом выпрямился по-офицерски, стройно, и ласково улыбнулся незваному гостю:
  А то, давай-ка я тебя, храппаидола, сам благословлю!
  С грохотом посыпавшейся в сенях посуды, настежь растворив спиной дверь, столичный гость вылетел на двор, навернулся с крыльца, перевернувшись в воздухе через голову, и шлепнулся намечавшимся пузцом в глубокую, хорошую такую лужу...
  На его левой щеке краснела крепкая затрещина... Вышедший на крыльцо отец Гарвасий ласково переспросил:
  Никак споткнулись, Ваше Преподобие? Ай, ай, ай, беда какая! Дайте-ка я вас подниму да еще разок попотчую... По правой щечке!
  Но подавать образец пастырского смирения столичный гость не решился... Грубо оттолкнув кинувшуюся было к нему с вышитым рушником в пышных руках матушку Прасковею, испачканный в жирной грязи иеромонах чинно проследовал на деревенскую улицу, где в сером DKW Sonderklasse-1001 поджидал его водитель- полицай.
  Да! Именно так оно и было...И молились, увы, в некоторых русских храмах за вождя Великогерманского Рейха Немецкой нации! Это правда. Но... не вся правда!
  Карл Розенфельд, руководитель группы религиозной политики Министерства занятости восточных территорий рейхскомиссариата 'Остланд' - довольно быстро нашел, как ему казалось, общий язык с митрополитом Виленским и Литовским...
  Исключенный в 1923 году из Московского университета как чуждый элемент, а в 1925 году арестованный за антисоветскую пропаганду, Митрополит Сергий (Воскресенский) прибыл в Литву из своей тихой епархии в старинной русской Коломне в марте 1941 года... Когда немцы вошли в Ригу- они его арестовали было, но затем через четыре дня выпустили- потому как церковный иерарх с самого начала оккупации занял резкую анти-коммунистическую позицию!
  И не знали глупые немцы, что приветствовавший вступление фашистов в Прибалтику митрополит - когда наши покидали Ригу- был спрятан лично Пашей Судоплатовым, сталинским волкодавом, чтобы ретивые сотрудники соответствующих органов не увезли его в эвакуацию вместе со всеми отступающими.
  Потому что митрополит должен был действовать по четкому плану- разработанному НКВД.
  Он стал организатором Псковской православной миссии, которая наружно являлась проводником идей оккупационной власти, а тайно поддерживала разведывательную работу...
  Священники прятали у себя партизан, людей, которых искало гестапо, спасали евреев. Есть свидетельства, что в Псковско- Печерском монастыре людей прятали под куполами! Никто не мог догадаться, что там можно кого-то скрывать. Все привыкли, что могут быть подпольщики, а в то, что бывают 'подкупольщики', немцам не могло и в голову придти...
  Одновременно с этим православные священники принимали в свои семьи и призывали к тому же прихожан детей, сирот, на чью долю выпали страшные испытания! В 1943 году стараниями Сергия были отпущены и переданы на воспитание в семьи священников и прихожан дети из концлагеря Саласпилс.
  Начиная с 1941 года священники собирали средства для Красной Армии- в тылу врага! Есть церковное предание, что один порховский сельский батюшка, из села Холхловы Горки, отец Федор (Пузанов)43 собрал в Фонд Обороны на создание танковой колонны 'Дмитрий Донской' больше средств, чем весь город Ленинград...Но медалью 'Партизан Отечественной Войны' его наградили не за это! А за то, что спас он, рискуя своей жизнью, от угона в фашистское рабство более трехсот своих прихожан.
  В конце-концов фашисты, видимо, догадались о миссии митрополита Сергия...
  29 апреля 1944, возле Ковно, нашли машину- в которой находились бездыханные тела ... Это был сам владыка Сергий, его шофер из военнопленных, Герой Советского Союза майор Кулаков, которого миряне под видом мертвого на телеге среди трупов вывезли из концлагеря, верный помощник Сергия, его многолетний секретарь протодиакон Иннокентий... Неизвестные злодеи не пощадили даже малолетнюю девочку- случайную свидетельницу преступления! Убийц так и не нашли- а фашисты пытались свалить это преступление на советских партизан. Но то, что это сделали не партизаны- совершенно точно.
  И после того, как наши вернулись- ни один храм не был закрыт! Ни один священник не был репрессирован. Да и за что бы? А как же... - воскликнет либерал. И приведет несколько фамилий, которые автор брезгует вставить в книгу. Да! Один 'священник', по национальности эстонец- выдавал гестаповцам услышанное им на исповеди, а другой, из жидов-выкрестов- предавал доверившихся ему евреев... Этих- да. Сослали. Зверски! В Красноярский край, на два года. Добр был и немыслимо милосерден товарищ Сталин.
  Очень интересно рассказал историю Псковской Православной миссии в своем докладе на XIX ежегодной богословской конференции в Православном Свято-Тихоновском Гуманитарном университете епископ Якутский и Ленский Зосима, откуда автор и привел вышеизложенные факты.
  Увы! Девятого мая 2010 года, за два часа до Парада Победы, епископ Зосима умер, от сердечной недостаточности в возрасте 46 лет...И по всему видно, что никто и никогда уже не издаст его исторических исследований.
  И некому уже рассказать о том, что не было снято в некоем фильме демократическими режиссерами- о том, что было НА САМОМ ДЕЛЕ!
  
  1 октября 1941 года
  Семь часов четырнадцать минут по Берлинскому времени.
  Город Камянец, синагога 'Дер-Мейер'
  
  Маленький, особенно на фоне возвышающейся совсем рядом от него, метрах в двухстах, обугленной и закопченной, испещренной следами пуль и осколков 'Белой Вежи' (на самом деле вовсе и не белой, а краснокирпичной, цветом похожей на запекшуюся кровь), украшенный наивным деревенским орнаментом домик, был похож сейчас на сколоченный из обломков плотик, на котором спасаются жертвы внезапного кораблекрушения. Никогда этот домик, построенный в конце прошлого века, не вмещал в своих кирпичных стенах столько горя, боли и страданий. И не выдержали стены, выплеснули боль человеческую наружу... В огороженном штакетником дворе синагоги толпились последние камянецкие евреи.
  Старики с длинными седыми бородами, тихо и безнадежно плачущие дети, растрепанные женщины, сжимающие в руках какие-то неряшливые узлы с совершенно уже ненужными им тряпками...
  Шеф камянецкой Hilfpolizei Анатолий Ильич Львов презрительно-ласково улыбаясь, внимательно присматривался к тем жидовкам, которые что-то тщательно прятали среди своих лохмотьев. А, мерзавки! Думаете, что можете спрятать от Львова свое золотишко? Как бы не так! Львов вас выведет на чистую воду... Он вас всех насквозь видит! Даром, что ли, он участковым милиционером трудился?
  Да! Анатолий Ильич Львов совсем еще недавно носил форму Рабоче-Крестьянской Красной Милиции...
  
  Ретроспекция. Редкая сволочь.
  Полиция- от древнегреческого ἡ πολιτεία, 'государство, город', есть система государственных или муниципальных служб, наиболее характерной функцией которых является предотвращение и раскрытие преступлений и иных правонарушений.
  Ни одно государство в мире- будь оно сверх-либеральным или ужасно тоталитарным, без этих служб, равно как без канализации, обойтись не может!
  При этом силовая составляющая данного ведомства, собственно служащие полиции, вряд ли пользуются где -либо особой популярностью...
  Вспомним, как после 'Великой и Бескровной' Февральской революции (удачно проведенной спецоперации западных спецслужб, добавим мы!) первое, что случилось- это запылали полицейские участки!
  Добрые жители убивали городовых с особенным, бесчеловечным зверством - выкалывали им глаза, сбрасывали их с крыш, плескали кислотой в лицо...
  А потом обыватели дрожали за запертыми наглухо дверьми, потому что, как писал Блок:
  'Запирайте етажи!
  Нынче будут грабежи!'
  И грабили их выпущенные из тюрем 'птенцы Керенского'- и убивали, и пытали, добиваясь- куда те заховали гроши да рыжье.
  Так что органы внутренних дел Советской России пришлось создавать прямо с нуля. При этом сначала руководствовались идеями Маркса-Энгельса-Ленина о всеобщем вооружении народа, призванном заменить в ходе революции и армию, и полицию...
  'О рабочей милиции' - так и назывался декрет от 10 ноября 1917 по новому стилю...'Все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию. Рабочая милиция находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов. Военная и гражданская власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению её техническими силами вплоть до снабжения её казенным оружием. Настоящий закон вводится в действие по телеграфу'.
   Militia - означает 'войско', городское народное ополчение. Милицией называются иррегулярные вооружённые формирования, используемые в том числе и для поддержания общего порядка, формируемые из добровольцев и не входящие в состав официальной системы государственных правоохранительных органов. В царской России отряды рабочей милиции (в первоначальном смысле) формировались во время крупных забастовок, других массовых выступлений против власти.
   Таким образом, милиция была учреждена, но милицейские органы не имели штатной структуры и были, фактически, добровольческими формированиями. Около года после этого милиции, как государственной организации, не существовало. На местах ранее существовавшие формирования милиции были где-то распущены, где-то реорганизованы. Местные Советы создавали и поддерживали собственные милицейские отряды, не подчиняющиеся никому, кроме революционного правосознания.
  Очень скоро было осознано, что система охраны правопорядка не может существовать и эффективно функционировать, будучи набором самодеятельных добровольческих отрядов и в марте 1918 года, который был велик и страшен, нарком НКВД поставил перед правительством вопрос о воссоздании милиции в качестве государственной организации. 10 мая 1918 года коллегия НКВД приняла распоряжение: 'Милиция существует как постоянный штат лиц, исполняющих специальные обязанности, организация милиции должна осуществляться независимо от Красной Армии, функции их должны быть строго разграничены'. На его основании были сформированы организационные документы, составлен проект 'рабоче-крестьянской милиции'. 21 октября 1918 года НКВД и Наркомюст утвердили 'Инструкцию об организации советской рабоче-крестьянской милиции'.
  И почти сразу же вновь созданная милиция заставила ностальгически вспомнить о полиции царской...
  Уже в 1921 году депутат IX Всероссийского Съезда Советов в отчаянии восклицал:
  Милиция у нас занимается исключительно пьянством и взяточничеством, предлагаю ликвидировать её совершенно!
  Каков поп, таков и приход- как восклицал некий батюшка, насыпая в кадило чуйскую коноплю.
  А попом был...
  Вот плакат тех грозных лет:
  Грозно подняв вверх жезл, человек с острой бородкой, в пенсне, преграждает дорогу лимузину с нэпманами, давая пройти колонне пролетариев с красным флагом. Подпись под плакатом- Тов. Троцкий, почетный милиционер. Ленинград, 1923 год.
  Положение улучшилось лишь только в 1932 году, когда по требованию тов. Сталина РКМ была починена ОГПУ СССР.
  Главной задачей, по его словам , было выведение РКМ из состояния аполитичности, инертности, механического несения службы, внедрение в сознание работников значение УГРО как стража общественной безопасности, революционного правопорядка и одной из опор Советской Власти.
  Кстати говоря, аналогичный процесс шел и в Германии! В Веймарской республике вообще не существовало единого полицейского аппарата. Исторически каждая из 16 немецких земель (кроме того, своя полиция была в Данциге) содержала свой собственный полицейский аппарат, и полицейским даже не разрешалось пересекать границы соседних земель, чтобы преследовать преступника...Свобода, да.
  Так вот, с приходом к власти НСДАП вся полиция была подчинена Имперскому министерству внутренних дел, с выделением полиции общей безопасности ( Sicherheitspolizei, ЗИПО) - которая вела борьбу с криминальными элементами и полиции общего порядка (Ordnungspolizei, ОРПО), которая не только охраняла общественный порядок, но и следила за противопожарной безопасностью, соблюдением санитарных правил, за ветеринарными требованиями...
  Вот плакат тех лет: шутцман и немецкий рабочий пожимают друг другу руки на фоне имперского орла- Die Polizei dein Freund, dein Relfer!44
  Кстати говоря, в ОРПО, кроме собственно полиции, которая разделялась на полицейские участки, входили еще и отдельная сельская полиция (жандармы), военная полиция (фельджандармы), дорожная полиция (которая исключительно блюла безопасность автобанов, для регулирования дорожного движения и борьбы с нарушителями правил дорожного движения была особая служба, не входившая в ОРПО), водная полиция, железнодорожная полиция, почтовая полиция, воздушная полиция, фабричная полиция, портовая полиция, лесная полиция (проверка соблюдения правил охоты, а также порядка сбора хвороста, дикорастущих плодов, грибов и ягод), 'огненная' полиция (все противопожарные силы рейха и добровольческие местные пожарные дружины), технический аварийный корпус (для спасательных действий в чрезвычайных ситуациях) и радио-охрана, которая пресекала незаконный прием гражданами иностранных радиопередач... Кроме того, ОРПО имела также отдельные вооруженные полицейские части, независимые от полицейских участков и управлений полиции в пределах Германии. Первыми такими формированиями были полицейские батальоны, которые были затем переформированы в 28 полицейских полков... А уж потом появилась и особая отдельная дивизия 'Polizei'.
  И после этого либералы называли СССР полицейским государством!
  ... Анатолий Львов, который отчего-то любил называть себя Сашей, был чуть было не растоптан кроваво-сталинским режимом прямо на взлете своей милицейской карьеры.
  Подумаешь, взятка! Какая-то сущая ерунда...
  Но гневно заклейменный демократическими историками товарищ Вышинский по аналогичному судебному делу сказал так:
  'Взятка сама по себе есть гнуснейшее орудие разврата, но она становится чудовищной, когда дается следователю или вообще работнику юстиции! Ведь едва ли можно вообразить что -либо ужаснее работника милиции, торгующего правосудием.
  Разложение милиции- величайшая опасность для государства. Подсудимый долго думал, брать ли ему взятку- советовался, семь раз отмерял... пока отрезал! Но он резал по живому телу советской юстиции и советского государства. Этого простить мы ему не имеем никакого права.
  Этот 'коммунист', следователь- да расстрелять его следует за одну только связь с кокоткой, вертевшей следственной работой. Подсудимый продавал себя проститутке- он совесть свою милицейскую продавал.
  Он хотел заработать, он рассуждал так- хочу 'заработать', а что касается государства, то это меня не касается, пусть оно хоть гибнет!
  Но наше государство живет и крепнет, пусть лучше гибнет он!'
  Кстати сказать, все обвиняемые в получении взяток работники юстиции по данному процессу, где выступал прокурор Вышинский, были расстреляны.
  Да, а вот товарищ Львов как-то сумел выкрутиться! Правда, был переведен с понижением, простым постовым милиционером, из районного Слуцка в крохотный поселочек Ильинский...
  И там вновь подстерегала Анатолия Ильича злая судьба... Вначале, обвинили его в том, что вступил он, двадцатипятилетний, в половую связь с шестидесятилетней хозяйкой дома, где снимал комнату- чтобы та, старушка божий одуванчик, переписала на него завещание... Всего-то невинная шалость! Но...
  'Моральный облик работников РКМ не должен быть ничем запятнан!' - это кроваво-сталинский тиран Берия так постановил, и его опричники строго это правило соблюдали.
  И лететь бы Львову из органов внутренних дел, при этом пердеть и радоваться, что вообще не посадили- но начался Освободительный Поход в Западную Белоруссию, и напросился наш 'герой' на новое место службы, в Кременец...
  Тут, на новом месте службы, новый участковый развернулся во всей красе.
  Уплотнение!
  Вот как это называлось....
  Дабы обеспечить жильем чиновников среднего звена, повсеместно использовалось "уплотнение". По данному вопросу принято более трехсот нормативных актов. Первый акт был - постановление Президиума Брестского облисполкома от 20 декабря 1939 года, разрешавшее уездным исполкомам "производить уплотнение домовладельцев в домах, принадлежащих национализации и муниципализации, а также произвести уплотнение в домах врачей, занимающих лишнюю площадь".
  Обычно уплотнение- то есть подселение к имущим жителей трущоб, подвалов и чердаков- проводилось вполне цивилизованно... Согласно постановлению облисполкома, на освобождение жилья предоставлялось 10 дней. Но только не на участке товарища Львова!
  "В глазах жильцов стояли слезы. Их взгляды бегали по холодным и самодовольным лицам грабителей в милицейской форме, как бы ища возможность отодвинуть нагрянувшую беду. Но слова "пощада" и "человечность" в лексиконе советской власти не значились. Приказав собраться и зачитав вердикт о выселении, людей, не жалея ни 80-летних стариков, ни матерей с младенцами на руках, вышвыривали, как собак, на улицу. Буквально босиком на снег!", - вспоминал один из очевидцев эпохи. При этом чиновники,милиционеры и местные жители выносили из "заможных" домов все, что только можно было унести. Деньги и семейные украшения нередко тут же, на месте, делили и распихивали по карманам. Не брезговали постельным и нижним бельем, посудой и продуктами питания... Остальное оседало на складах, которые находились в ведении председателей районных потребсоюзов.
  Что с ними было в реальности, видно из документов:
  
  'Дятлово и район - "мука, крупа, сахар, кондитерские изделия и др. доставлялись на дом работникам исполкомов";
  Ляховичи и район - "председатель ГорПо тов. Чушаков отпускал водку и др. продукты по запискам";
  Желудокский район - "местное руководство имущество делило между собой";
  Повсеместно - то, что осталось (не испортилось), "шло в розничную торговлю".
  Известно, что учет движения продовольствия не велся. Большая часть припасов разворовывалась до поступления на склад.' 45
  Повсеместно практиковались подлоги. Аферисты из Кременецкой милиции умышленно относили приглянувшиеся дома - даже с хозяевами - к разряду бесхозяйственных построек. Изучение источников - списков о национализации, прокурорских протестов и других документов - дает такую картину: по спискам к пустующим домам отнесены более 135 домовладений, а по жалобам - уже 457, во многих из которых жили люди.
  Разумеется, поле для получения взяток - здесь было совершенно непаханным...
  Но добиралась, добиралась уже и сюда кровавая рука сталинской законности, и если бы не Война- точно, что быть бы Анатолию Ильичу узником совести. Лет на десять, не менее.
  Сбежав из Кременца в первый же день войны, вместе со всеми работниками РУВД, он принял участие в одном страшном деле... Минские милиционеры 26-27 июня 1941 года в урочище Цагельня (район Червеня) расстреляли около трех тысяч заключенных минских тюрем.
  Очевидец вспоминал: "Конвой, узнав, что путь перерезан немецким десантом, уложил невольников на дорогу и методично, как учили, выстрелом в затылок из пистолетов ТТ и наганов лишил жизни". Спустя полвека их родные получат реабилитационные документы: "... за отсутствием состава преступления".
  Затаившись, сняв форму и порвав партийный билет, Анатолий Ильич после этого вначале ушел в тину... Но затем, вернувшись в приглянувшийся ему Кременец, записался... в полицию!
  А что вы удивляетесь? Первый случай такого рода произошел, разумеется, на Украине. Уже 2 июля 1941 года, на третий день оккупации фашистами Львова, большинство украинских милиционеров, оставшихся в городе, выразили готовность продолжать службу при новом режиме!46
  Вот документы той эпохи:
  ' В ст. Северская создана полиция из местного населения, в состав которой вошли бывшие работники Северского районного отделения милиции, в частности Матюшков Петр Моисеевич, бывший заместитель начальника РО и Васильев Григорий Михайлович, бывший участковый уполномоченный.'
  Шесть бывших милиционеров несли полицейскую службу в селе Данино, что под Ельней.
  Бывший старший инспектор РОВД М.И. Комаров в апреле 1942 года поступил на службу в Ржевскую городскую полицию, начальником 4-го полицейского участка, кстати, бывшего же своего. Очень удобно.
  Следователем полиции Великих Лук работал бывший сотрудник внутренних войск Ершов, тюремный вертухай. Он провел более шестидесяти следственных дел, по которым были казнены около двадцати советских граждан.
  Израильский историк А. Шнеер пишет:
  ' В Саласпилском лагере комендант через переводчика обратился к выстроенным на плацу пленным- нужны сильные и здоровые люди для работы в полиции. Долгая пауза, потом выходит один, другой...Комендант считает, что этого недостаточно- желательны люди, служившие в советской милиции! И тут же выходят желающие'47
  Разумеется, пришлось Анатолию Ильичу написать следующее заявление:
  ' На общих собраниях я не выступал, агитацию против германской армии не вел. Прошу германский народ дать мне свободную жизнь, я буду честно работать, ни с кем никаких связей не буду иметь. И буду честно выполнять все законы германского народа!'48
  К сожалению, место начальника Кременецкой полиции было уже занято!
  Некто Богачев, до революции был подполковником русской армии. Во время Гражданской, в первый раз предав своих, перешел на сторону красных. Сделал карьеру, вступил в партию, и в 1925 занял высокий пост в Белорусском военном округе. Но...
  Тут его карьера и рухнула. У Богачева была любовница, полячка, актриса- которая была задержана при попытке перехода границы с секретными документами из штаба округа.
  Началось следствие. Богачеву удалось убедить следователя, что актриса- агент иностранной разведки, которого ловко ему подсунули. Так что от трибунала Богачев отмазался, но партбилета его лишили и с должности поперли.
  Он обосновался в Кременце, где его и застала Война. Учитывая, что он был белым офицером и вел антибольшевистскую борьбу, немцы сразу же назначили его на пост начальника полиции. Вот только руки свои холеные Богачев марать не любил, и грязную работу охотно передоверял своему заместителю Львову...
  ...Анатолий Ильич пнул труп скорчившейся молодой еврейки. Жидовка до последнего что-то скрывала, прятала у себя на груди... Из её бессильных рук выкатился завернутый в байковое одеяльце младенчик, и жалобно застонал...
  Анатолий Ильич аккуратно взял ребенка, стараясь не запачкать свою черную шинель с серыми отворотами на рукавах, и аккуратно положил его в могилу- мол, закапывайте! Анатолий Ильич был гуманным существом!49
  
  1 октября 1941 года
  Семь часов сорок минут по Берлинскому времени.
  Город Камянец,Варьете 'Dick und lang',
  бывшая школа-ешибот 'Бейт-Мидраш'
  
  Большинству читателей, наверное, кажется, что развлекательное шоу в ресторане - это полу-обнажённая девица на подиуме, имитирующая бурный секс со столбом под улюлюканье пьяной толпы мужиков. Мятые бумажки, протянутые ей потными волосатыми руками, стриптизёрша запихивает себе в красные стринги, а потом прыгает первому встречному в постель. Но это, извините, уже не шоу, а бардак напополам с борделем. Тем более, что рейхсмарки понапрасну мять Es wird verboten, сиречь- категорически запрещается, так как они от этого быстро приходят в негодность.
  Каменецкое варьете было очагом немецкой культуры среди русских диких лесов!
  И нечего хихикать.
  Каков народ, такова и культура.
  Вообще, конечно, настоящая индустрия развлечений требует грандиозных затрат. Брать пример есть с кого. Всемирно известное кабаре 'Тропикана' на Кубе с его знаменитой шоу-программой 'Рай под звёздами', грандиозные представления того же 'Мулен Руж' во Франции или 'Фридрихштадтпалас' в Германии...
  Разумеется, здесь, на опушке дикой Пущи, все было куда как скромнее... Но зато- идеологически выдержано.
  
  Ретроспекция. Танцовщица.
  На следующий день после того, как Кларе Чаплин исполнилось пятнадцать лет, она подошла к своей старенькой, тридцатипятилетней маме, вечно занятой бесконечным забегом по всем окрестным рынкам, с целью на свою жалкую горсточку миллионов50 купить пару картошек и хоть одну кормовую брюкву, и, робко-робко подергав её за рукав, жалобно проныла:
  Мамми! У меня в животе что-то шевелится...
  У бедной мамми полезли на лоб её голубые глаза и с громким стуком брякнулась об дубовый кухонный стол отвисшая челюсть...
  Конечно, мамми догадывалась, что её непутёвая доттер, прогуливаясь под ручку с шикарным, кофейнокожим пуалю из колониальных войск, может допустить кое-какие вольности... Ну, там, разрешить себя в щечку поцеловать на прощанье.
  Но допустить такое... Такое! В полу-деревенском, тихом до дремучести, патриархальном Гильзенштадте, маленькие беленькие краснокрышие домишки которого испуганным овечьим стадом теснились на берегу сияющей всеми цветами радуги от промышленных стоков речки Wupper51, возле высокого кирпичного забора Завода...
  Это был невыносимый скандал. Ах! Что скажет фрау Эльзи из церковного совета?!
  И фрау Эльзи таки сказала:
  - Бедное дитя! Да и что следовало ожидать от такой дочери, если её матушка сама во времена оны, еще до несчастной Мировой Войны, спуталась с Vom schmutzigen Juden!
  Совершенно несправедливое обвинение!
  Во-первых, Der jüngere Meister Фриц Чаплин, в отличие от других гильзенштадских заводских парней, одевался всегда очень чисто- ботиночки у него просто сияли антрацитовым блеском, сорочка слепила глаза белизной, о складку на его брюках можно было порезаться, а уж про шикарный касторовый, с шелковой ленточкой котелок я, майне херр, и не говорю! Высокий, стройный, голубоглазый, волосы пшеничные, романтичными кудрями вьются... Какой же он после этого 'грязный жид'? Даже на пролетария он был вовсе не похож, по виду, скорее, молодой банковский кассир, за которого поначалу его юная медхен и приняла... А уж потом, когда она узнала, что он простой рабочий с Завода, было уже поздно!52
  А во - вторых, что значит, спуталась? Да, конечно, в кирхе они не венчались! Впрочем, у них не было также ни эйрусина, ни хупы в Вуппертальской хоральной синагоге. Просто молодые сначала скромно зарегистрировали свой брак в местном муниципалитете, а уж только потом фрау Чаплин позволила своему жениху то, о чем гласили вышитые на подушечках сентенции:Zwei Male unterbringen weder mir, noch dir!53
  Нет, фрау Чаплин была образцово-показательной добродетельной немецкой женой, и дочку в этом духе воспитывала. Старалась воспитывать, по мере сил и возможностей. Потому что...
  Всегда в их маленьком, взятым в кредит домике было уютно и чисто, всегда пахло свеже-выглаженным бельем и свеже-молотым желудевым кофе... Der Mann und der Hund im Hof, die Frau und die Katze - im Haus!
  Все так оно и было: Фриц, вернувшийся с Великой войны с единственным трофеем- Железным Крестом, и выкашляв своё левое легкое, отравленное английскими газами, заполошно метался по всему Рейнланду, безуспешно пытаясь заработать для своей семьи честным трудом на das Stück Brot, пусть хоть и не с маслом, но хотя бы с брюквенным мармеладом. А его супруга в свободное время, по ночам, немножечко, до слепоты, шила, немножечко, до распухших в ледяной воде рук, стирала чужое белье, немножечко, до ноющей боли в натруженной спине, мыла чужие полы.
  На дочку времени практически не оставалось.
  Так что да! Упустила фрау Чаплин момент для родительского контроля. Однако, когда фрау Эльзи на крещении малютки скорчила ханжескую гримасу, и показав на бедную Клару пальчиком, филистерски произнесла своё 'Фи!', то прежде тихая и безответная домохозяйка гордо выпрямилась, гневно сверкнула глазами и ответила ей громко и четко, на всю кирху:
  Da Ebala Ja Dich in den Mund, stumpf Pizda!54
  Дело в том, что родом фрау Чаплин была из чистокровных лужичан, то есть- немецких полабских славян. И некоторые специфические фольклорные выражения на родном наречии помнила с босоногого детства!
  У старого, сорокалетнего Фрица гордости было тоже, не занимать стать. Так что когда чернокожий папаша из колониальных сенегальских стрелков попытался было принести денег для малютки55, то новоявленный дедушка крепко набил французу его толстую морду и спустил его с крыльца. Больше тот на их жизненном горизонте и не появлялся.
  Год просидела бедная Клара дома взаперти, не высовывая носика на улицу. Стыдилась. Да и сынишка доставлял уж очень много хлопот- горластый рос, шебутной...
  Но тем не менее, однажды, катая стильную, плетеную из ивовых прутьев коляску (купленную, разумеется, дедушкой) по аллее среди старых лип, чахлых от фабричных дымов, в Der städtische Kommunalgarten, девушка (впрочем, какая она, к чертям, девушка? Weder das Mädel, noch das Weib!) познакомилась таки с обаятельной, приятной во всех отношениях дамой.
  Милая, хочешь быть артисткой?- сразу в лоб спросила её новая знакомая.
  Конечно, хочу!!- стеснительно потупив глазки, но честно отвечала Клара, гадая, что бы это значило. А значить могло всё что угодно- вплоть до работы prostituée, извините меня за мой плохой французский. А что? Ведь за это- тоже деньги платят... Честно говоря, Кларины подружки- восьмиклассницы из гильзенштадтской гимназии, вовсе не стеснялись брать за ЭТО хоть что нибудь, включая фильдеперсовые чулки или плитку французского шоколада! Сядут, бывало, повольнее на чугунной скамеечке, на Крупповском бульваре, подолы коричневых форменных платьиц повыше задерут, ножки в беленьких носочках пошире раздвинут - а вот он уже и клиент! Но Клара ЭТО делала исключительно по любви. Вот такая она была дура.
  Сгорая от любопытства, Клара приехала на междугороднем монорельсовом трамвае, опоры рельсового пути которого проходили прямо над водами речки Вуппер, строго в назначенное ей время. В холле Заводской гостиницы её уже ждали - её протеже, аккомпаниатор с нотами, и некая незнакомая импозантная дама лет сорока в элегантном пальто с меховым воротником из русского соболя и парижской шляпке. Красивое смуглое лицо, выразительные карие глаза... Она чем-то напоминала даму пик из колоды карт. Бросив на Клару томный взгляд из-под чёрной вуали, женщина приветливо улыбнулась.
  Спутники поднялись на верхний этаж и оказались в полутёмной комнате с мягкими диванами. В центре стоял чёрный рояль. Почему-то свет не включали - слабо горел лишь какой-то торшер. Клара робко присела на краешек холодного кожаного дивана. Женщина, пригласившая её на деловую встречу, тщетно пыталась вселить в неё уверенность, подмигивая Кларе в оба глаза и строя ободряющие гримасы.
  Ну что, милая, раздевайся!- приветливо обратилась к Кларе незнакомка.
  Как, совсем?!- испуганно вскрикнула девушка.
  Да, совсем. А что ты стесняешься? Или ты меня боишься? Глупая! Сегодня понедельник, а я по понедельникам никого не ем,- пошутила солидная дама. И кивнула музыканту:
  Прошу вас, маэстро...
  Тот заиграл какую-то мелодичную музыкальную пьеску...
  С пылающими щеками, ужасно стыдясь своего заношенного бельишка - слава Господу Нашему Иисусу Христу, хотя бы чистому и без дыр!- Клара мигом скинула с себя все до последней нитки...
  Non, non! Ce n'est pas possible!,- воскликнула недовольно дама.- Милочка, ты что, в бане? Куда ты так торопишься? М-да... Конечно, фактура у тебя неплоха, правда, наверное, стоит тебя немножечко подкормить. Сейчас стиль a-la garçon уже не в моде! Публике теперь сиськи подавай!
  Ну, это для кого как!- странно и непонятно произнес женоподобный, манерный, напудренный пианист с накрашенными (о ужас!) губами.
  Короче говоря, спустя три дня Клара уже стояла перед входом в эссенское кабаре 'Летучая мышь'.(Родителям она соврала, что будет поступать в театральную драматическую студию имени Генриха Гейне.)
  Специфический дух кабака, эта гремучая смесь веселья, успеха, чего-то манящего и греховного... Там всё разительно менялось!
  Убогая жизнь в нищете с вечными очередями за отопительным коксом, за дешевым хлебом и 'ржавой' водой из водоразборной колонки куда-то враз отступала.
  Сверкающий огнями, но пока пустынный зал, белоснежные скатерти c блеском столовых приборов, вышколенные официанты в черных фраках ... Несомненно, здесь витал дух растленного Запада. В конце зала - сцена с микрофонами на стойках, ударной установкой и огромными звуковыми колонками. Все атрибуты сцены - мечта артиста!
  - Будешь пока на подтанцовочке!- сказали Кларе. Этим же вечером она облачилась в чисто русский национальный костюм - коротенькое зелёное, совершенно прозрачное платьице колокольчиком с вышитыми узорами, и белые мягонькие сапожки. А на голову ей одели das kokoshnik!
  А потом на сцену вышел знаменитый немецкий артист Piotr Leshenko и так проникновенно запел:
  Petrushka- aay! Dowolno balovatsia!
  Udar po konyam, i wali skorey!
  Tu widish, tutschi stali sobiratsua,
  A na dushe stanowitsua bolney!
  
  У бедной Клары аж душу защемило, до слёз...
  А прожектора- 'лягушки' слепят глаза - почти ничего не видно. Но Клара танцует, как может, хотя поджилки у ней трясутся - однозначно.
   И тут происходит то, чего никто предвидеть не мог. Народ, до этого мирно сидящий за столиками, повскакивал со стульев и бросился на сцену. Лещенко взяли в плотное кольцо. И танцовщицам, которые вышли вслед за ним, места почти не осталось. Делать что-либо, то есть танцевать, нельзя - но музыка-то играет!
  Кордебалет начал двигаться назад - прямо на задник сцены. Под ногами шнур микрофона. Девушки в прозрачных одеяниях просто запутались в нём. А Клара попятилась к оркестру, хотя должна была ходить по сцене ... Чудом все не попадали.
  Наконец песня спета, музыка стихла.
  Конечно, получилось не совсем то, что планировалось. Одно утешало - вслед раздались бурные аплодисменты.
  Кстати, мнения зрителей, по слухам, разделились.
  Костюмы девочек публике не понравились!
  Одни требовали раздеться чуть ли не догола ('здесь не трикотажная фабрика'), другие наоборот ругали танцовщиц кордебалета 'за голые пятки, мелькающие перед носом посетителей, жующих салат'.
  Ну, как бы там ни было, начались трудовые будни...Танцы перемежались работой... В свинарнике!
  Хозяйка первого в Эссене варьете держала небольшое хозяйство в районе 'Зелёной Америки' , где выращивала кур и свиней. В нужный момент она задабривала власть с помощью увесистого куска окорока.
  Тогда аппетиты у чиновников были куда скромнее! Кризис, однако.
  Часть доходов от продажи мяса шла на покупку ткани для костюмов. Можно сказать, на этих хрюшках и держалась материальная часть шоу-программы.
   Мадам Жужу выступала в роли продюсера, режиссёра, художественного руководителя и костюмера. У хозяйки варьете была семья - муж, дочь и сын. Но, по-видимому, настоящей семьёй всё же было её детище - варьете. Как, впрочем, и для многих из девушек. Платили им по восемьдесят марок в месяц. Деньги не ахти какие, однако по тем суровым временам это было лучше, чем ничего.
  В варьете девушкам выделили гримёрную - большую комнату, одну на всех. Она располагалась справа от входа. По тогдашним меркам состав был огромным. Три солиста-вокалиста и кордебалет (шесть девушек с солистом-танцором). Обязательно присутствовал оригинальный жанр (цирковой номер). В течение полутора часов на зрителей обрушивался фейерверк музыки, ярких костюмов и зажигательных танцев.
  Обычно номера чередовались так: танец - песня - танец... Чтобы у артистов было время переодеться. Но его всё равно катастрофически не хватало. Никаких перерывов в программе не допускалось, один номер сменял другой, в диком ритме. Переодевались буквально на лету, а потом бежали через коридор в зрительный зал.
  Специальной сцены у них никогда не было. Пели и танцевали на площадке перед оркестром, где обычно резвились посетители ресторана. Там были паркетные полы - и их ежедневно нещадно натирали. На таком покрытии выводить танцевальные 'па' очень сложно - скользко! Случалось, девушки из кордебалета падали.
  А порой и стёкла оказывались под ногами. Однажды кто-то из сидящих за столиком (англичанин) специально разбил в зале бутылку и танцовщицы прибежали в гримерную с порезанными ступнями. Был как раз цыганский танец, который исполняется босиком. Обливаясь слезами, девушки вытаскивали осколки - и тут же бежали на следующий номер.
  Конечно, сравнивать это шоу с кабаре 'Мулен Руж' нет смысла - масштабы не те. Тем не менее, публика была в восторге. В ресторан на представление добрые бюргеры являлись даже семьями, с фрау и киндерами.
  Очень эффектно смотрелся пластический этюд мадмуазель Тома. Она облачалась в пёстрое блестящее трико, становилась на деревянный круг. Три культуриста с обнажёнными торсами поднимали этот круг и на вытянутых руках выносили на сцену. Гимнастка свивалась в клубок подобно питону. Впечатление было такое, будто она резиновая, без костей. Номер так и назывался - 'каучук'.
  Нравился публике и танец чертей. Девушки натягивали чёрное облегающее трико с забавными хвостиками. Солист Виктуар, ласковый и добрый гомосексуалист, отличная подружка для всех девочек, гримировался под чёртика, надевал маску и рожки - и вовсю озорничал на сцене.
  Наконец, хорошенько подучившись, Клара стала исполнять и стриптиз. Сначала девушка снимала прозрачную накидку, затем топик и маленькую юбочку, а потом остальное...
  В течение всего номера танцовщица держала публику в напряжении - вот ещё, ещё... Но ВСЕГО публике не показывали. Номер шёл на ура.
  Конечно, вокруг варьете кипели страсти. Артистки крутили романы, а местные 'отеллы' устраивали сцены ревности. Стоило, например, одной из танцовщиц задержаться с милым гостем, почитателем её таланта, совсем ненадолго после программы, и ревнивый супруг потом всю ночь гонял её вокруг близлежащего озера Плетцен-зее.
  Порой разборки среди девочек устраивались прямо в гримерной, с визгом и обоюдным вырыванием волос. Но в конце концов всё заканчивалось мирно. Да и что им делить-то было? Мужиков? Ну, этого добра всегда было навалом!
  Одной из традиций, 'спаивающей' и семьи, и коллектив, было празднование дней рождения хозяйки - ежегодно 25 октября. Пили по-русски, до засыпания за столом с лицом в миске салата.
  Ещё девушки собирались летом в июне, в ночь на Ивана Купала.
  Так называемые 'корпоративные вечеринки' происходили на вилле одного из покровителей, русского эмигранта, настоящего русского графа или даже князя, Ираклия Татанашвилли.
  Туда девушки приезжали с мужьями, кандидатами в мужья, кавалерами и просто друзьями. Таких изысканных блюд, какие готовила их 'мама', Клара не пробовала больше нигде. Хозяйка целый день хлопотала у печи, которая находилась на улице.
  Настоящая русская кухня! Рис из русской печки с хрустящей коричневой корочкой, черносливом и изюмом, экологически чистая курица, тушёная с какими-то неведомыми специями, свежая свинина, запечённая особым способом, экзотические салаты, сациви, лобио, шашлык ... В общем, русский национальный стол ломился от яств.
  Сама мадам Жужу (в девичестве, Катерина Израилевна) любила попеть русские матерные частушки.
  Потом разжигали костёр. И тут уж действо разворачивалось на полную катушку!
   Сжигали чучело, девушки, раздевшись догола, с визгом прыгали через пламя костра, а потом - в так называемый бассейн. На самом деле это была всего лишь вырытая посреди сада большая яма с водой. Но им хватало!
  Кутёж длился до утра, происходило всеобщее примирение, и даже очень ревнивые мужья смирялись со своей незавидной участью.
  И грустно звенела гитара певца:
  'На зелёном сукне казино,
  Что Российской империей
  называлось вчера ещё,
  Проливается кровь,
  как когда-то вино...'
  А вот личная жизнь у Клары ... Что личная жизнь? Как-то всё личная жизнь совершенно не вытанцовывалась...
  .... В маленьком зале каменецкого кабаре, где еще в начале этого ужасного лета местные бородатые хасиды распевали свои пиюты, было тихо и темно, а потому чуточку грустно. На круглых столиках, ножками вверх, лежали конфискованные у недочеловеков венские стулья с гнутыми спинками, русская уборщица устало шаркала мокрой шваброй, а у самой рампы с погашенными 'пушками' и 'лягушками' сидела печальная Клара Чаплин.
  В её руках была маленькая фотография симпатичного паренька самого арийского облика, одетого в форму Reichs Arbeitsdienst .
  - Вот, господин штаб-фельдфебель, это мой милый сыночек, Фриц Чаплин. Пропал без вести в этих страшных лесах!
  - О! Да я вижу, он у вас, фрау Чаплин, был... то есть, ради Бога, простите меня! Он же, я вижу, даже и не военный?
  - Да, разумеется, 'Транспортный корпус Шпеера'! И поэтому все чины из Gestapo отсылают меня в простую, обыкновенную полицию! Мол, вы подайте в установленном порядке заявление о его безвестном отсутствии, в трех экземплярах, а они откроют через два месяца розыскное дело...
  - Ну и вы...
  - Подала!- и фрау Чаплин тихо заплакала...- Ах, господин штаб-фельдфебель! Если бы вы знали, как я страдаю! Ведь я так мало уделяла внимания, материнской заботы и простой ласки моему бедному мальчику... А тут еще, почти одновременно с его исчезновением, трагически погибли мои батюшка и матушка...
  - Бомбежка?- понимающе кивнул головой старый полицейский служака.
  - Нет, что вы! Просто несчастный случай.56
  - Надо же! Несчастный случай, скажите на милость... Сейчас, когда бушует такая свирепая Мировая война- смерть в результате несчастного случая кажется такой милой и домашней! Вы знаете... Тут, в Кременце, у меня служит приятель, фельдшер в военном госпитале. И вот представьте, недавно привозят к нему одного парня с острым аппендицитом- таким простым, таким знакомым! Это после всех обработанных им ран- осколочных, пулевых, рубленых... Так мой приятель рассказывал, что после операции парню не только зашили живот, но и вышили на нем цветочек...
  - Ах, мой господин, вы всегда шутите...- улыбнулась сквозь слезы Клара.
  - Ну и что? Шутка еще никому не вредила. А если без шуток- знаете, фрау Чаплин, займусь-ка я этим делом ...
  - Ой, спасибо, спасибо вам!- радостно пролепетала молодая женщина.
  - Ничего, это моя прямая обязанность...
  Честно говоря, штаб-фельфебель 'Лис' Рейнеке как всегда, лукавил.
  Полевая жандармерия занималась контролем и организацией дорожного движения, поддержанием порядка и воинской дисциплины, конвоированием военнопленных, предотвращением массовых беспорядков, контролем за населением оккупированных территорий, разоружением гражданского населения, поиском и задержанием бежавших военнопленных, дезертиров и иных преступников, проверкой документов, патрулированием населенных пунктов, борьбой с саботажем, борьбой с партизанами...
  Поиском потерявшихся гражданских юнцов, хотя бы даже и Имперских граждан, Feldgendarmerie не занималась. Она же не Немецкий Красный Крест, в конце концов?!
  Однако шутцману Рейнеке просто было ужасно жалко бедную женщину... Уж такой он был человек.
  
  Ретроспекция. Хозяин тайги.
  
  Нет, вот почему-то испытывает автор нежные и добрые чувства к сельским участковым! К тем скромным, незаметным труженикам, надежным защитникам закона и справедливости (правда, иногда в том особом смысле, в котором они сами этот закон и справедливость понимают!) которые в лютую стужу и летний зной, в осеннюю непогоду и сквозь весенние разливы пробираются, зачастую исключительно на своих двоих, к месту ужасного преступления- кражи дойной козы! Смешно? А представьте, как бабусе жить без козы-то? Ну вот. Как говаривал мой любимый кинематографический герой- 'А для меня портки какого-нибудь работяги не менее ценны, чем сто тысяч рублей государственных денег!'57
  Автор их глубоко уважает- и искренне ценит. Потому что сельский страж правопорядка- это не профессия! Это призвание и судьба.
  Инспектор Рейнеке пришел в фельджандармерию из жандармерии обычной, сельской... Вернее, это она к нему пришла! Потому что с началом новой мировой бойни сельские жандармы были поголовно мобилизованы.
  Причем в новую полицейскую военизированную службу зачисляли только тех служащих полиции, которые имели большой, не менее двенадцати лет, опыт оперативной работы, и при этом преимущественно армейских унтер-офицеров прошлой Великой войны.
  Рыжий 'Лис' Рейнеке подходил для полевой жандармерии по всем статьям.
  Юным 'лансером' он участвовал в знаменитом 'Наступлении Кайзера' 1918 года, когда бронированный галльский петух разметал в клочья остатки когда-то великой германской армии. Из всего их взвода уцелел, почитай, только он - и потому только, что каким-то звериным чутьем понимал, откуда придет смерть- и уходил из такого надежного, глубокого блиндажа в такую ненадежную, полузасыпанную траншею буквально за пару минут перед тем, как английский снаряд десятидюймовой гаубицы превращал блиндаж в братскую могилу.
  Побывал юноша и в Die Sturmabteilung, где, грамотно и безжалостно действуя гранатой, штыком и саперной лопаткой, он уничтожил немало 'лимонников' и 'лягушатников'.
  За что и был досрочно произведен в унтера...
  После того, как Германская Империя, 'пораженная ударом в спину'58, рухнула, он вернулся к себе в родной Шварцвальд.
  Конечно, немецкое Чернолесье- это вовсе не сибирская тайга, но все же!
  Горный массив, обильно поросший хвойным лесом... Римляне называли его Marciana Silva, что означало 'пограничный лес'. Граница между Римской цивилизацией и германским варварством...
  Уже в исторические времена Шварцвальд изрядно обезлюдел, сначала после эпидемий 'черной смерти', когда вымирали целые города и селения, и особенно после крестьянских религиозных войн, когда обе стороны, католики и протестанты, вырезали своих врагов под корень, не взирая на пол и возраст.
  Да, вот такой странный, загадочный лесной край- со своей особенной архитектурой, своими обычаями, и даже кухня у них- своя... Вишневый пирог, например. Казалось бы- что особенного? Но и с ним связано немало темных легенд59...
  Так вот, недаром в немецких Альпах 'жандармами' называют одинокие, крутые, неприступные скалы!
  По сравнению с герром Рейнеке какой-нибудь шериф с Дикого Запада казался сущим младенцем. Потому что это тебе не Санта-Роза, а окрестности Фельдберга.
  Тут тебе и браконьеры, тут тебе и контрабандисты, и поклонники древних верований, тайно приносящие в лесных чащобах человеческие жертвы, и добрые селяне, среди бела дня забивающие насмерть деревянными башмаками деревенскую ведьму60... Да и просто одуревший от огромного количества выпитого им киршвассера лесоруб, с медвежьим ревом бегающий по деревне с огромным окровавленным топором наперевес.
  Кстати, последнего персонажа Рейнеке остановил очень просто:встал у него на пути, и со словами - ах, ты, невежа! отчего ты не здороваешься с полицией?- отхлестал его по бородатой, багровой физиономии своим клетчатым фуляровым носовым платком.
  Сконфуженный великан бросил свой огромный топор и уныло побрел в участок, для получения штрафной квитанции за нарушение общественного порядка, а равно для разрешения вопроса об справедливой уплате за зверски зарубленного им соседского кабанчика. Немцы, однако! Дисциплинированный народ.
  Приход к власти национал-социалистов Рейнеке, хоть он и был ревностным членом вюртембергской оппозиционной Deutschnationale Volkspartei, искренне приветствовал. Хотя причем здесь его партийность? Скажите еще, что он в одном Deutsche Jaegerschaft61 вместе с самим Герингом состоял.
  А приветствовал полицейский нацистов потому, что они стали наводить в демократической прежде стране железный ПОРЯДОК...
  Вот, например, едет пригородный поезд. И заходят в вагон контролеры...представили?
  Как было во времена демократов? У половины пассажиров не было билетов. Контролеры предлагают 'зайцам' заплатить за проезд, и тут начинается... Какие-то 'турки', нагло развалившись на скамьях, открыто смеются контролерам в лицо, а при попытке высадить безбилетников- начинают контролеров избивать62...
  При нацистах стало совсем, совсем не так...Заходят в вагон не престарелые проводники, а вежливые, деликатные молодые и здоровые ребята в коричневых рубашках. Проверяют билеты у тех же 'турок'... Ах, нет билетов?! Очень жаль. 'Турок' нацисты выводят на ближайшей станции и тут же, у стены привокзального пакгауза, не говоря им дурного слова, расстреливают63.
  Вот так, за очень короткое время, в Новой Германии безбилетные пассажиры просто перевелись.
  Кстати говоря, первое, что сделал фашистский диктатор Муссолини, придя к власти- это почти напрочь истребил ранее непобедимую сицилийскую мафию. А возродили ее демократические американцы, когда им понадобилась поддержка при вторжении в Италию 64! Тенденция, однако...
  О каких 'измайловских', 'коптевских', 'гольяновских', 'солнцевских', 'тагерьяновских', 'тяп-ляповских' и прочих шайках кровавых бандитов можно было услышать в свирепые и справедливые, скорее, в свирепо-справедливые Сталинские времена?! Какая-какая такая, говорите, организованная преступность? Кем конкретно организованная и для чего организованная?! Пройдемте, гражданин...
  И помчались бы по пустынным ночным улицам стремительные 'черные воронки', и резкий, требовательный стук в дверь нарушил бы тревожный сон... У кого совесть нечиста, тот завсегда плохо спит!
  И невероятно быстро сменил бы Япончик свой иноземный костюмчик на лагерную телогреечку и быстро-быстро-быстро отправился бы на мордовскую лесосеку, или в Солнечный Магадан...
  Нет, майне херрен, наличие безнаказанных, мерзких, кровавых преступлений- это верный признак сугубой демократии!
  А окончательно с правоприменительной практикой национал-социализма Рейнеке примирил следующий случай.
  Как-то из Земельного Полицейского Управления поступил для него следующий циркуляр. Предлагалось ему в кратчайшие сроки составить списки социально-опасных граждан, чьи хорошо всем известные правонарушения было бы затруднительно доказать в Народном суде. Видимо, для криминальной статистики, что ли?
  Хмыкнув пренебрежительно на очередную блажь нового начальства, сельский 'шериф' составил подробную реляцию, куда внес заядлых нарушителей правил охоты (которые регулярно постреливали в него в лесных дебрях), отпетых контрабандистов (которые с регулярностью, достойной лучшего применения, поджигали его казенный домишко), упертых самогонщиц, которые плевали ему вслед и говорили о нём дурное...
  Ну, и что? Отправил требуемый список в Центр. Вроде, мысленно их убил, ха-ха... А вот смех оказался недолгим.
  Скоро в деревню приехали веселые ребята из окружной зондер-команды, в дороге мелодично распевавшие веселые йодли ('Алларихи, алларихи, йо-йо!!') в открытом кузове 'Оппель-Блитца', в своих непременных коричневых рубашках, и всех вышепоименованных (кроме герров бандитов Дринкена и Шмульке, отравившихся некачественным шнапсом и уже пребывающих на погосте), легко, весело и непринужденно, с шуточками и прибауточками прямо по списку... того-с. В административном порядке, да. Без всякого суда и следствия.
   Кстати, забавно- самогонщица, из-за которой в списке оказались лишние граждане, так сказать, мертвые души, чудом уцелела- про неё Рейнеке просто как-то забыл. Но зато гнать самогон она закаялась на всю оставшуюся жизнь.
  Шварцвальд радостно притих, пораженный... Возвращались блаженной памяти тихие и патриархальные Кайзеровские времена, когда самым страшным преступлением была драка на сельских танцульках.
  (Кстати говоря, в девяностые годы прошлого кровавого века тиран и восточный деспот Нурсултан Туркмен-Баши приказал собрать всех всем хорошо известных воров, проституток, наркоманов и вывезти их в Красные пески, после чего означенного асоциального элемента никто уже больше никогда не видал... С тех пор в Асхабаде жители оставляют на улице автомашины, с ключами зажигания в них. Смертная казнь за угон полагается, знаете ли. И что удивительно- машины те никто не угоняет! Тиран, деспот, о-о-о...)
  Правду сказать, данное мероприятие по кардинальной очистке 'гау' от асоциального элемента все же оказалось известным перегибом на местах.
  После того, как руководитель окружного SA был, в свою очередь, сам без всякого суда и следствия расстрелян, Hohere SS und Polizeifuhrer группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Адольф Прютцман пояснил своей инструкцией, что Национал-Социалистическая Революция в общем и целом уже закончилась, и ныне без суда полиции уже расстреливать никого нельзя, а можно только, в административном порядке, заключить правонарушителей в Das besserungswerktätige Lager Бухенвальд, или вот еще в Дахау ... Почему это бессрочно? Отнюдь и не бессрочно, а только лишь - на неопределенный срок, 'до полного исправления'!
  Ну, своего расстрелянного начальника Рейнеке ни капельки не пожалел (потому как был Рейнке в душе страшным гомофобом! А начальник земельной полиции из подхалимажа во всем подражал своему шефу партайгеноссе Рему, известному баловнику...), но полезную инструкцию принял к сведению. Теперь, стоило ему только вытащить свой блокнот и карандашик, как любой буян или дебошир становились как шелковые... Уж больно в деревне своеобразные о Бухенвальде ходили слухи65.
  Тем не менее, порядок Рейнеке навел у себя в Bereich совершенно образцовый- так, что стало ему служить даже несколько скучновато.
  Начальство старательного 'шу-по' заметило, и отправило его на курсы повышения квалификации, в Берлин.
  Оказавшись в большом и шумном городе, тихий и скромный провинциал вместо посещений знаменитых берлинских пивных и кафе больше предпочитал посиживать в публичной библиотеке, а из всех берлинских театров предпочитал анатомический...
  Отчего же, спросите, был Рейнеке таким букой? Отчего, к примеру, не свел ни к чему не обязывающее знакомство с какой-нибудь ветреной белокурой берлинкой, которая успевает согрешить, пока её любимый муж мусорное ведро во двор выносит?
  Да вот, был у бесстрашного полицейского, как сказал бы своевременно разоблаченный передовой арийской наукой лжеученый Фрейд, некоторый 'пунктик'.
  Еще на заре своей полицейской карьеры оказывал он помощь некой престарелой фрау в вытаскивании из погреба сдуру провалившейся туда зимментальской коровы...
   Вам уже смешно? Да ведь коровка та была единственным сокровищем бедной старушки, кормилицей, так сказать... Пять тонн молока в год давала, средней жирностью 6.08%!
  Корову-то Рейнеке вытащил, но хвостатая мерзавка на прощание пнула его своим острым копытом прямо в промежность...
  Когда истекающего кровью (была задета паховая артерия) парня приволокли в приемную доктора Гольдберга, тот только пощупал затихающий, нитевидный пульс и сказал - Alles kaput!
  Да и зачем ему было руки-то марать? Ведь это всего лишь поганый гой, да еще и полицейский, за которого если деньги и заплатит Полицейское Управление, то очень нескоро, потому что надо сначала мотивировать оказание неотложной помощи в Министерстве Финансов, потом заказать деньги в Казначействе...
  Клятва Гиппократа, говорите? А знаете, как она, клятва эта, звучала по версии еврейских врачей демократической Веймарской Германии? 'Я никогда, никого не буду лечить БЕСПЛАТНО!'
  И помереть бы безвременно стражу порядка, кабы не выпросил его полумертвое тело приехавший в деревню на каникулы племянник герра доктора, гейдельбергский бурш, для опытов!
  Наладил студент прямое переливание крови, из своей вены в вену пациента - сам при этом здорово рискуя, потому как дело было это тогда новое... Прямо сказать, авантюрное!
  Однако Рейнеке вытащил свой счастливый билет, и гемотрансфузия прошла успешно. А юный медик ему что надо потом залатал, что нужно - назад пришил.
  Только вот гарантии правильного функционирования аппарата давать поостерегся...
  На самом деле-то, импотенция- она гнездится вовсе не фаллосе, а только в голове. И глупая боязнь показаться слабым напрочь убивает всякое либидо! Это Рейнеке любой сексопатолог в два счета бы разъяснил, да где в деревенской глуши такие врачи?
  К такому врачу надо было ехать аж в самый Зальцбург, а потом- на какие средства? Прием у такого врача стоил, ох, не дешево... Не по нищему полицейскому карману. А взяток глупый Рейнеке не брал. Ну то есть, совсем не брал, вы в это поверите?66
  Вследствие сих печальных обстоятельств оставался инспектор холостым и одиноким, как перст.
  И, посиживая грустными берлинскими вечерами в огромном, но очень уютном зале, за покрытом зеленым сукном тяжким дубовым столом, в свете уютного зеленого абажюра настольной лампы, коротал их за чтением подшивок местных газет, в основном, по специальности - криминальных хроник...
  И вот, обратил он внимание, что Прусская полиция давно уже, безуспешно ловит некого маньяка, который просто терроризирует берлинское метро.
  В Берлине, видите ли, кроме собственно метро, первая линия которого, U-Bahn, построена аж в 1902 году, есть еще и трамвай, и наземное метро (S-Bahn).
  S-Bahn удобен тем, что, в отличие от автобуса и метро, довозит не только в любую точку Берлина, но и в далекие, до сорока километров, пригороды.
  Так что, дорогие провинциалы,прежде чем сесть в электричку, предварительно изучите схему S-Bahn, а так же название конечной станции вашей ветки. Дело в том, что с одной и той же платформы поезда могут следовать в различных направлениях. Когда поезд прибывает на станцию, посмотрите, какое название написано в окошке машиниста и какое зажигается на световом табло платформы, а не то вместо аристократического Темпельхофа уедете в пролетарский Панков, вроде наших Люберец. В Берлине также можно пересесть на одной и той же платформе с S-Bahn на U-Bahn и обратно, что очень удобно всем пассажирам, кроме, разумеется, пьяных.
  Поезда начинают ходить около четырех часов утра и заканчивают к часу ночи (а в выходные они ходят до двух часов ночи). В пятницу и субботу на некоторых загородных линиях поезда вообще ходят всю ночь.
  Оплата проезда весьма сложная, надо покупать билеты по зонам... По одному билету можно проехать только три остановки, а дальше- надо компостировать новый билет.
  Поэтому-то в вагонах берлинского метро ходят постоянно контролеры и проверяют у пассажиров компостированные билеты.
  Традиционно контролерами в берлинском метро работали только молодые девушки, причем девушки очень красивые. Так вот, какой-то негодяй стал по ночам в пустых вагонах нападать на девушек, убивать их ударом тяжелого предмета, наскоро насиловать бесчувственные тела и выкидывать их на ходу на рельсы (дело в том, что тогда двери в вагонах берлинского метро открывались вручную).
  Дошло до того, что после убийства самой красивой девушки Имперских Железных дорог, Героя Народного Труда Геллы Рифенштейн руководитель Имперской и Прусской полиции рейхсфюрер СС Гиммлер объявил этому маньяку личную войну! Все было безуспешно. 'Кровавый невидимка', как его прозвали бульварные газеты, был неуловим.
  Так вот, деревенский инспектор Рейнеке сделал простую и банальную даже вещь, которую, впрочем, никто сделать не догадался - он нанес на карту берлинского метро даты и места нападений на девушек. И заметил странное обстоятельство! Маньяк орудовал на всех линиях, кроме S-9. А ведь это одна из немногих веток, которая работает между часом ночи и четырьмя часами утра...
  - И что же? - сказали ему в Управлении Берлинской железнодорожной полиции.
  - А то же, майне херрен! Jedes Warum hat sein Darum67. Вот в нашей деревне у меня в моем запущенном садике лис жил! И он таскал курей по всей деревне, кроме как у меня и у соседних домов! Вот здесь, на этой ветке, у злодея и логово...
  Так и оказалось! Маньяк был работником S- Bahn, поэтому и казался видевшим его свидетелям сущим невидимкой. Добропорядочные немцы и предположить не могли, что преступником окажется человек в форме! Потому и несчастные девушки, жертвы нападений, его не боялись, встречая коллегу-путейца в пустом ночном вагоне- ну, едет с работы трудящийся человек, что же тут такого?
  И работал он как раз на девятой ветке! Кстати, был он русским эмигрантом, с простым таким русским именем Irakliy Kalmahidze68 ...
  Вот после этого случая и стали коллеги Рейнеке называть его 'Лисом', видимо, они в детстве все читали известную детскую сказку.
  Инспектора пригласили в РСХА, где ему руку лично пожал сам Шеф. Казалось бы, карьера 'Лиса' обеспечена. Отчего же он оказался за границами рейха, в маленьком городишке, утонувшем в лесах, кишащих партизанами?
  Да, случилось так, что Рейнеке совершил тяжкое преступление. Он убил человека... Причем убил его сознательно, с особым цинизмом и публично. И что странно, об этом своем поступке потом ни на минуту не пожалел! А свидетели убийства в один голос говорили, что если бы не Рейнеке, то они бы это сделали сами...
  Впрочем, задумываясь о событиях той ужасной ночи, инспектор Рейнеке все чаще гадал, а было ли вообще убитое им существо человеком? А может, это был какой-нибудь человекообразный инопланетный монстр, вроде описанных в переводном романе 'Война миров'? Потому что люди ТАК не поступают.
  ... Маленький городок Гильзенштадт, куда Рейнеке направили с повышением (теперь под командой СТАРШЕГО инспектора было целых три человека!), полицейскому вначале не очень понравился. А потом не понравился еще больше.
  С одной стороны, конечно, касаемо бытовых удобств, кто бы говорил- в городе было просто великолепно.
  Электрический свет! Причем не только почти во всех домах, а еще и на улицах! Кто мучился с коптящей керосиновой газово-калильной лампой или пробирался домой осенней ненастной ночью по непролазной грязи, в которой совсем утонула узенькая булыжная деревенская мостовая, тот его поймет. Кроме того, теперь свои коричневые форменные рубашки инспектор гладил новеньким, блестящим никелировкой электроутюгом фирмы 'Сименс', вспоминая как страшный сон деревенский чугунный утюг, который надо было сначала заполнить раскаленными углями из печки, а потом долго махать им в воздухе, раздувая... А радиоточка?! Включишь музыку, и сидишь себе под венские вальсы в ретираде, какая прелесть! Кстати...
  Ретирада была не в дощатом нужнике, во дворе, а прямо в доме... Колоссаль! Унитаз фаянсовый, с голубыми цветочками! В такой посуде в Шварцвальде и тесто творить не постеснялись бы. Единственное, что сливного бачка нет, надо сливать водой из специального ведерка, прежде всего отправив в фановую трубу свое Scheiße специальной деревянной лопаточкой с выжженной на рукоятке уточкой.
  Водопровод, правда, располагался на улице, зато колонка была всего в двух кварталах, совсем рядом, да... Ну да, таскаешься с коромыслом. Но всё же не обледеневшее ведро из колодца воротом вытаскиваешь, а только нажмешь рычаг- и вода сама из водозаборной колонки льется.
  Газовая плита на кухне! Газ в красных тяжелых баллонах с Завода привозят каждую неделю!
  Кстати, указанное обстоятельство - столь частая замена баллона, вовсе не указывало на то, что одинокий холостой инспектор этим газом так уж активно пользовался...
  Вовсе нет! Согреет холостяк утром чайник, вот и вся его кулинария... Однако- раз положено баллон менять, значит, положено. Немецкий порядок, которые некоторые считают излишне тупым.
  Впрочем, уже в середине недели Рейнеке менял свой чуть початый баллон на соседский, практически пустой. В соседнем доме, видите ли, жила многодетная семья - которой полагалась та же самая норма газа. Разумеется, в качестве ответной любезности соседская фрау стирала инспектору его худое, заношенное до дыр бельишко - у неё все равно была электрическая стиральная машина 'Бош', полученная ей от гауляйтера в подарок в связи с рождением шестого ребенка.
  Отопление в городском доме было, правда, печное, каменным углем, но те, кто хоть раз топил деревенскую голландскую печку сырыми осиновыми дровами, которые сперва нужно еще распилить и наколоть, радость Рейнеке быстро разделит...
  Ванна в доме есть! Чугунная! Растопи только угольную колонку, принеси да нагрей в ней воды и мойся хоть каждую неделю.
  Так - то, обычно, у себя в деревне Рейнеке этой глупостью особенно не страдал: раз в месяц натаскает горячей воды в ушат и моет себе те или иные загрязнившиеся члены. А что тут такого? В Шварцвальде лесорубы вообще, говорят, моются только два раза в жизни, вернее, их старушки обмывают- когда мальчик родился и когда старика в гроб кладут.
  Транспорт общественный, опять же, под самым боком. Трамвай - тот вообще прямо над крышей дома, по монорельсу ходит, аж стекла дрожат, хочешь- садись, и езжай на нем хоть в самый Дуйсбург. Удобно.
  Однако, за что Рейнеке свой городок сразу невзлюбил- так это за полнейшее отсутствие живой природы. Из всей дикой живности в городке водились только черные норвежские крысы, серые немецкие мыши и огромные рыжие русские69 тараканы...А в местной речке водилась странная рыба- слепая, без глаз, иной раз попадались занятные экземпляры с двумя головами. Любители рыбалки пойманную в Вуппере рыбу тут же бросали назад в воняющую химией реку. Птицы? Редкая птица долетит до середины Рура...
  Вот только началом войны над городком по ночам все чаще и чаще стали летать черные, чужие птицы.
  Однако, они пока не бомбили... Во время налетов, когда Рейнеке со своими шутцманами в блестящих пожарных касках дежурил на улице, они- серебристо-светлые в лучах зенитных прожекторов, разбрасывали над городом... фальшивые продовольственные карточки! И фальшивые рейхсмарки тоже.
  Инспектор так себе и понимал, что противник живет безумной надеждой таким подлым образом разрушить систему городского снабжения. Но каждый соотечественник, по его мнению, отлично знал, что эти фальшивые карточки он обязан сдать в ближайшее отделение полиции.
  Рейнеке прекраснодушно верил, что любой немец убежден- незаконное использование таких карточек есть помощь коварному врагу и тот несчастный, кто хранит такие карточки или даже попытается их использовать, сам считается врагом трудового народа, с соответствующим к нему отношением!
  Честный, наивный деревенский увалень! Он обо всех немцах судил по себе...
  'Немцы, помимо высокой законопослушности, отличаются еще и большим стремлением к порядку (в переводе на русский язык - готовностью доносить на соседей в случае малейшего нарушения законов с их стороны)- пишет Доброжелательный Читатель, проживающий в Германии. И количество как сотрудничающих со спецслужбами на постоянной основе, так и просто пишущих доносы среди немцев было всегда велико при любой власти (что при Гитлере, что во времена ГДР, да и сейчас в целом то же самое). И даже если изначально инспектор Рейнеке был достаточно наивен (чем, кстати, совершенно не походил на Рейнеке-Лиса из одноименной сказки, так как тот отличался прежде всего хитростью и способностью к интригам, а отнюдь не высоким интеллектом и аналитическими способностями - то есть такое прозвище можно рассматривать как насмешку), то, насколько я понимаю, по службе ему с этими доносами все равно пришлось бы столкнуться и получить представление о реальной ситуации'...
  Но ведь он же служил не в Гестапо!- возражу я. И писали ему добрые бюргеры в основном по поводу того, что негодный герр Шванке прошлой ночью, будучи пьян, опять мочился на улицу из окошка второго этажа...
  Да, пока война обходила промышленный городок стороной...но...
  Английский объединенный комитет по планированию операций уже настаивал на концентрировании ударов бомбардировочной авиации по немецким городам. Руководитель Бомбардировочного командования считал, что лучше всего эту задачу- подавление германской промышленности- решит удар не собственно по заводам, а разрушение жилищ рабочих!
  Именно жилые кварталы, а не заводские цеха, должны были стать первоочередной целью!
  И это не случайно. Сэр Артур Харрис в тридцатых годах своими бомбардировщиками наводил порядок среди взбунтовавшихся племен в Ираке, Индии... Сыпануть смертельный груз с безопасной высоты над мирными глинобитными городками- для него было в порядке вещей.
  Так что Гильзенштадт, на свою беду притулившийся у проходных огромного Завода, был обречен.
  ... Прологом к трагедии, разыгравшейся на низких берегах речки Вуппер, было событие, оставшееся практически никем не незамеченным...
  Девятого мая 1941 года радиослужба Люфтваффе, чья радиостанция в Грове раскинула свои антенные поля среди песчаных дюн Ютландии, уловила далекий, затихающий сигнал бедствия, который посылал ночной истребитель Ju-88С2 из штаффеля KG-30, базирующегося в Норвегии.
  Что, спросите, делал этот боевой самолет над седыми волнами Северного моря? Работал по специальности, перехватывая, вернее, стараясь перехватывать, что получалось весьма нечасто, английские курьерские самолёты, которые челноком сновали между Островом и нейтральной Швецией. Шведы, знаете ли, открыто и добросовестно продавали свои высокоточные шарикоподшипники всем людям доброй воли, способным за них заплатить. Поэтому в шведских ресторанах в те годы очень трудно было купить стакан простой сметаны... Сметана подавалась, но, например, только взбитая с клубникой.
  Да, про самолет... Обычное дело. Вообще, по небу летать- занятие рисковое, особенно во время Мировой войны.
  Командир экипажа сообщил по радио о возгорании левого двигателя, а потом о планируемом аварийном приводнении. Кригсмарине тут же выслало на поиски старую, тихоходную безоружную летающую лодку Дорнье 'Валь', из тех, что не так жалко, украшенную на всякий случай огромными красными Женевскими крестами - разумеется, англичане на них плевать хотели, но так зато экипажу лодки было гораздо спокойнее.
  Обладающая огромным радиусом действия, спасательная амфибия в указанном районе нашла-таки место предполагаемой катастрофы- пятно бензина на серых волнах, среди которых одиноко мотылялся изорванный оранжевый спасательный жилет... Это было все.
  Тем же вечером камрады покойных разыграли в карты их личные вещи, а капеллан написал родным прочувственные письма, с соболезнованием о тяжкой утрате. Все понимали, что выжить в ледяных волнах было просто нереально...
  Правда, пилоты поговаривали шепотком, что в неких (тс-с-с! только между нами!) секретных медицинских центрах проводились опыты по выживанию пилотов в холодной воде. Как оказалось, лучшим способом отогреть умирающего от гипотермии человека было положить его рядом с обнаженной молодой женщиной. Впрочем,все эти рассказы воспринимались не более чем как курьез. Ну кто, в самом деле, будет в наши просвещенные и гуманные времена проводить 'острые' эксперименты на живых людях?70
  И не знали искренно переживавшие гибель своих боевых товарищей немецкие пилоты, что в это же время летчик стремительного 'Спитфайра' из 16-той цейлонской squadron с изумлением наблюдал, как вражеский самолет, на который его тщательно выводила радарная станция Питерсхеда, вдруг стал выдвигать шасси и запускать сигнальные ракеты...
  Покачав плоскостями, англичанин вежливо проводил немца к своему аэродрому.
  Проследив, чтобы тот приземлился, как должно, англичанин в свою очередь сел, подрулил к заглушившему двигатели немецкому самолёту, откинул колпак кабины и радостно прокричал:
  Эй, джерри! Это я вас взял в плен, не забудьте! Меня зовут флайт-лейтенант Роской, Джон Роской. А Пит Роской, лорд Фленсбург- это мой старший брат, на пять минут рожденный раньше. Мы близнецы! Не перепутайте!
  Увы. Бравый лейтенант напрасно грезил о том, что он будет gazetting (упомянут в Газете, разумеется в Times). В тот же вечер он был срочно отозван в распоряжение Министерства Авиации, а серым ранним лондонским утром уже плыл на роскошной 'Куин Мери', в темном твиндеке трюма номер семь, в компании еще шестнадцати тысяч таких же счастливцев, далеко 'к Востоку от Суэца'(с).
  Потому что он случайно прикоснулся к делам, о которых ему знать вовсе не следовало.
  Командир 'Юнкерса', лейтенант H.S- чье имя до сих пор держится в секрете, был сыном видного социал-демократа, помощника-референта демократического канцлера Штрессеманна, и по совместительству- давнего, еще начала века, агента SIS, что для демократа- вполне естественно.
  Со временем папочка и сына пристроил к доходному делу, семейный подряд, так сказать...
  'Немецкий дуб для них веток не дал,
  Чтоб повесить того, кто Христа продал!
  И приходится висеть скотине
  На презренной французской осине...'(с)
  На следующее утро на аэродром прибыли компетентные специалисты, и предатель, сын предателя, дал им подробные сведения о организации, классификации, тактике немецких ночных истребительных частей, о том, как лучше защитить английские бомбардировщики от радиолокаторов 'Фрейя', развернутых на Атлантическом валу...
  Но не это самое главное! В руки доктора Джонса, который занимался радарами еще с 1937 года, когда в Публичной библиотеке города Ленинграда в журнале 'Техника-молодежи' прочитал статью о конструкции геркона - попал сам немецкий самолет! Оснащенный не только тепловизором, но и бортовым радаром... Были проведены учения с участием бомбардировщика 'Галифакс', которые показали, что все ухищрения английских инженеров были бессильны против немецкого 'Вюрцбурга'... Дуэль в воздухе была настолько стремительной, что машины едва не столкнулись! Волшебное око безошибочно выводило ночного охотника на цель. Какое досадное открытие. Англичане об этом и не догадывались...
  Но теперь-то они знали очень много! И самое главное, англичане узнали длину волны, на которой работал немецкий радар.
  ... Утром того страшного дня старший инспектор Рейнеке встал очень рано. Согласно решению муниципалитета, он был должен обеспечить общественный порядок при сносе жилых домов, стоящих вплотную к ограде Завода, с целью противопожарной безопасности. Меру эту инспектор всецело одобрял, потому как этот завод компании 'И.Г. Фарбениндустри' производил очень много всяких разных химических вещей, и все как одна- пожаро-взрыво-опасные!(Die Feuerexplosionsgefahr).
  Вот, например, в гастштедте пролетарии говорили, что сейчас они в три смены выпускают порошковый инсектицид 'Циклон-Б', на основе синильной кислоты, которая мало что сущая отрава, но еще и горит как порох.
  Все правильно! Если вдруг враг нанесет воздушный удар по Заводу, главное- чтобы городок не пострадал.
  Рейнеке умылся, побрился золингеновской опасной бритвой, тщательно почистил ароматизированным дентальным кремом 'Колгейтом'71 свои стремительно редеющие зубы, освежился кёльнской водой, одел свой новенький, собственноручно отутюженный мундир с эсэсовскими рунами в петлицах, с удовольствием потом полюбовавшись на себя в зеркало. Для своих сорока двух он выглядел совсем неплохо. Да и чины у него были уже немалые- целых три квадратных звезды на погоне, штурмшарфюрер! На армейские деньги, это почти что младший лейтенант. Ну, может быть, чуть-чуть пониже.
  Зайдя по дороге в Konditorei и с трудом справившись с соблазном засунуть в рот парочку купленных там по строгому счету марципанок, Рейнеке отправился к детскому приюту. Там в этот утренний час дети как раз занимались на спортплощадке оздоровительной гимнастикой по Мюллеру.
  Увидев полицейского, детишки, одетые в одинаковые серые форменные платьица, не обращая внимания на притворно сердитые крики монахини-воспитательницы, с радостным визгом бросились к решетчатой железной ограде. Доставая из бумажного коричневого пакета с фирменным логотипом по одной конфете, инспектор строго по одной штуке оделил ими каждого воспитанника. Чтобы никого не обидеть.
  Что же тут поделать, инспектор любил детей...
  Сам-то он тоже был круглый сирота и вырос, воспитанный хоть и малообразованным, но сердобольным деревенским католическим священником (на границе с Австрией протестантской заразы не было со времен последних религиозных войн).
  Дело-то было в том, что отца Рейнеке графские егеря повесили, поймав в лесу возле туши подстреленного им королевского оленя (Было это в 1902 году. В Берлине как раз тогда электрическое метро открыли, да!)
  А матушка будущего полицейского той же студеной зимой собирала на опушке хворост, потому что за дрова графский управляющий Исаак Мордехай Цильман ломил несусветные деньги, устала, да так и уснула, присев отдохнуть на ступеньки деревенской маленькой кирхи. Вышедший на раннюю заутреню священник с удивлением увидел молодую женщину, которая бессильно оперлась спиной на стену... у подола ее заледеневшей домотканной юбки лежала вязанка хвороста. А снег на её фарфорово-белых щеках уже и не таял.
  Ну и что, ну и ничего.
  Зато Рейнеке понял, что женитьба- для настоящего мужчины дело совершенно не обязательное! Вот, его добрый опекун так и прожил всю свою жизнь в строжайшем целибате, от того совершенно не страдая.
  Только вот киндеры, да... Детей в жизни инспектора Рейнеке ужасно не хватало.
  Между тем у высокой кирпичной ограды экскаватор начал рушить первый дом. Чей же это? А, семьи Чаплинов, выморочный...
  Рейнеке вспомнил, как он совсем недавно расследовал это двойное самоубийство, замаскированное под несчастный случай.
  Там, видите ли, майне херрен, муж угостил жену чаем с солидной порцией веронала, а потом, уложив её в супружескую постель и дождавшись, пока она уснет, принес из кухни баллон с газом, открыл вентиль- и сидел, слушал радио, наблюдая, как газ, тяжелее воздуха, медленно-медленно поднимается от пола к лицу его жены... А когда та задохнулась, закрыл вентиль, отнес баллон назад на кухню, задержав дыхание, прилег рядом с ней, крепко её обнял, а потом- сделал глубокий вдох...
  Мотив лежал на поверхности! При вскрытии обнаружилось, что у фрау был рак желудка четвертой стадии, и бедняжка, судя по всему, сильно страдала... А муж её, видимо, так любил, что не захотел жить без неё. (Прошу читателей не удивляться этой ошибочной версии инспектора, ведь он служил не в Гестапо, а в Орпо... Это всё равно, что НКГБ и Рабоче-Крестьянская милиция, совершенно разные ведомства! Хоть и относятся к одному министерству РСХА. И правая полицейская рука зачастую не знала о том, чем занимается левая... Догадывалась, конечно! Но старательно делала вид, что ничего не знает. Так спокойнее было жить.)
  Дело обычное- в родном Шварцвальде, в плохие, голодные зимы, старики до сих пор ночью уходили в дремучий лес, часто вдвоем. Чтобы не быть обузой детям.
  Рейнеке это очень хорошо понимал и пошел-таки против служебного долга: положил результаты расследования под сукно. Несчастный случай, натюрлих!
  Экскаватор нанес первый удар ковшом...
  ... Проследив, чтобы пронырливые страховщики не занижали в своих актах стоимость страховых случаев, Рейнеке направился в участок. Потому что выпитая им утром большая чашка Die Zichorie mit der Milch72 уже благополучно усвоилась.
  Все его подчиненные находились при деле.
  Вахмистр Брошке, как самый деликатный, отчитывал задержанного накануне в нетрезвом виде студента ('Мой дорогой! Голым у нас в Гильзенштадте на телеграфный столб до вас мог залезть только сбежавший из Вуппертальского Zoo рыжий орангутанг. Да и его мы тогда немедленно отловили. Так что с вас всего-навсего триста марок!- За что?!- Как это за что? За наше теплое гостеприимство! Mit Saufaus ist's bald aus.73 Ах, милый юноша, у вас, я вижу, таких денег нет? Тогда штраф могут заменить какие-то жалкие двести часов исправительных общественно- полезных работ: это значит, берем ведерко, тряпочку и начинаем ручками мыть общественные туалеты! А не надо было вам так оскорблять общественную нравственность.- Я заплачу, я обязательно заплачу! Займу у друзей и отдам. Только вы моей маме ничего не говорите!- За это пожалуйте еще сто марок. - За что?!- За фидуциарность!').
  Вахмистр Кранке, как самый образованный, одним пальцем печатал на Ундервуде протокол об осмотре трупа несчастного пролетария, который прямиком из двери бир-хауза забрел под проходящий мимо пивной трамвай ('Тело покойного лежало на проезжей части, а отрезанная голова на троттуаре... траттуаре... труттуаре... а голова тоже лежала на проезжей части.').
  А самый ответственный в участке шутцман, обер-вахмистр Сваровски, занимался, естественно, самым ответственным делом, которое только Сваровски и могло быть доверено.
  Влив в кастрюлю два литра светлого пива местного сорта Holsten Premium, добавив туда гвоздику, корицу, лимонную цедру, столовую ложку муки, он довел смесь до кипения и сейчас осторожно, тоненькой струйкой, непрерывно помешивая, заливал туда взбитые с сахаром сырые яйца. Через несколько секунд традиционный немецкий пивной суп был готов.
  В Германии, видите ли, пивные супы имеют давнюю традицию - пивной суп присутствовал еще в меню прусского короля Фридриха Второго 'Великого'.
  Рейнеке, потирая в радостном предвкушении руки, расстегнул свою потёртую кобуру из эрзац-кожи и достал оттуда свежие огурцы, сорванные им утречком в микроскопической тепличке на его крохотном огородике возле крылечка. (Свой служебный пистолет он обычно держал запертым в сейфе. Ну его! Еще потеряешь...)
  Сваровски меж тем ловко снял кастрюлю с супом с электроплитки, осторожно переставил её на покрытый листами 'Штюрмера' рабочий стол, потом достал из электрорефрижератора аппетитно пахнущий свежий кровяной зельц и порезал его своим эсэсовским кинжалом маленькими аккуратными кубиками. Обер -вахмистр, видите ли, отвечал за санитарное состояние предприятий общественного питания, и, посещая городские мясокомбинат и пивзавод, без трофеев в участок никогда не возвращался!
  Господа полицейские только собирались позавтракать, как вдруг...
  Ну что, майне херр? Так как мы поступим с нашим презервуаром? То есть с городским резервативом? - городской Der Feuerführer Юнге в юности обучался в парижской L'école polytechnique и до сих пор щеголял всякими сомнительными 'mot'.
  Рейнеке болезненно поморщился. Да, располагавшийся в городском муниципальном саду бетонированный резервный пожарный бассейн- это был для него истинный геморрой.
  Наполнять его водой следовало только в угрожающий пожарами период, летом- и тогда среди сада образовывался прелестный прудик, даже с фонтаном. А в остальные время года огромная серая чаша быстро (Быстро, не то слово. Стремительно!) заполнялась всяческим мусором, начиная от окурков и кончая использованными... этими самыми. Рейнеке слегка покраснел.
  Городское начальство, видя это непотребство, постоянно шпыняло инспектора, который отвечал, в свою очередь, и за санитарное состояние улиц в том числе.
  Так отчего же и не заполнить было бассейн водой, раз так? Так ведь, майне херрен, добрые обыватели начнут в нем купаться! Обязательно начнут, несмотря на строго запрещающие надписи на специально выставленных табличках.
  Потому что купаться летом в городке было просто негде... Река? Рискнувший окунутся в неё потом быстро определялся по характерному химическому запаху, причем в течении целой недели. А так же его узнавали по красно-бордовым пятнам на коже и вылезшим клочьями волосам...
  Но, казалось бы, пусть себе тогда в бассейне купаются... Так ведь городские пролетарии и представить, видимо, себе не могут- как это? Полезть в воду трезвым?! Невозможно!
  Извращение какое-то, инспектору не понятное. Воспитанный строгим сельским католическим священником, Рейнеке вообще не пил ничего крепче домашнего деревенского пива, которое в Шварцвальде босоногие детишки начинают пить сразу после материнского молока. Поэтому он твердо помнил пословицу: Пьяному- море по колено, а лужа - по уши.
  Действительно, ежегодно с наступлением погожих дней в пожарном бассейне по-немецки регулярно, два раза в месяц, после каждого аванса и получки, тонули смертельно пьяные обыватели, хотя был он глубиной не более полутора метров.
  А кто у нас в городке отвечает за общественную безопасность? И кого за эти прискорбные случаи в муниципалитете потом долго, затейливо, с выдумкой, сношают? Вот то-то и оно! Ну хоть бы до первого июня с этим потерпеть!
  Инспектор совсем было уже хотел послать начальника пожарной охраны по известному адресу, в пешее эротическое путешествие, как вдруг... Что-то привычно защемило у него в груди, и он внезапно понял, как НАДО поступать :
  А что, герр Юнге, вы считаете, что бассейн надо заполнять? Тогда - заполняйте. Прямо вот сейчас этим и займитесь.
  Удивленный глава городских пожарных вышел, потрясенно покачивая своей головой в блестящей форменной каске и задумчиво рассуждая себе под нос о благотворном влиянии аномальной майской жары на некоторые мерзкие характеры.
  Спустя четверть часа из магистрального Заводского водопровода в бассейн хлынула прозрачная, ледяная, чистейшая артезианская вода, поднятая из самого земного чрева, из-под голубых юрских глин. А что вы хотите- водопровод-то промышленный, эта вода нужна для химического производства. В городской же водопровод вода поступала качеством куда как похуже, верховодного горизонта, вкусом, цветом и запахом похожая на... Рурское железнорудное месторождение, этим много сказано! Рассказывают, что во времена оны учитель местной гимназии набрал эту железистую желтую воду в бутылку и отправил в Университетскую санитарную лабораторию Дуйсбурга. Результаты полуколичественного химического анализа воды учителя несколько обескуражили: 'Ваша старая лошадь определенно больна диабетом!'
  ... Весь этот пригожий, ясный майский день Рейнеке провел в какой-то неясной тоске... Мысленно анализируя свои ощущения, он пришел к странному выводу- единственное, что ему тогда хотелось бы, так это немедленно оказаться как можно дальше от нынешнего места службы.
  Видимо, это желание разделял и еще кое-кто... Из городка тихо, не прощаясь, исчезли все коты и кошки, в домах выли и скреблись в двери собаки, а ближе к ночи Рейнеке увидел потрясшую его до глубины души картину: со стороны мясокомбината, через железнодорожные пути, черной бархатной волной, с шуршанием и цокотом крохотных коготков- из городка стремительно уходили крысы.
  ... Этим вечером, на подземном командном пункте 'Линии Каммхубера' в Штаде расчеты привычно занимали свои боевые места. Огромный операционный зал, напоминающий зал оперного театра, быстро заполнялся людьми. Приглушенный, похожий на ропот ночного моря, шелест сотен голосов. На одной из стен- как будто бы занавес в берлинской 'Геликон-Опере', висит огромный матовый экран. Это карта воздушного пространства рейха. Она разбита на зоны ответственности истребительной авиации, позиции зенитных дивизий и отдельных полков, зеленым цветом выделены сплошные прожекторные поля.
  Сотни девушек, сидящих на галерке, наводят на неё проекторы - это операторы, показывающие в режиме реального времени движение вражеских самолетов. Девушки связаны прямой телефонной связью с одной из радиолокационных станций каждая.
  Другие девушки, орудуя проекторами синего цвета, указывают движение истребительных эскадрилий 2-го Воздушного флота.
  Но вот- объявляется общая тревога! Это служба радиоперехвата установила, что на аэродромах Англии начали проверку бортовых раций вражеские бомбардировщики. Судя по цвету тревоги- 'Красная!', следует ожидать тяжелого боя. Это значит, что отмечена работа многих сотен бортовых радиостанций.
  На немецких аэродромах готовятся к вылету истребители. Сопливые мальчишки-гимназисты и седые рабочие, которые уже отработали на заводах в дневную смену, спешат на позиции своих зенитных батарей.
  ... 'Около восьмисот бандитов в Карл-Густав пять, курс Ост, высота шесть тысяч!'
  Значит, враг пересек береговую черту, и вторгся в 'Крепость Европу'.
  Блондинки в светло-серой форме, с огромными наушниками на кудрявых головках, мгновенно склоняются над своими планшетами, а потом на большом операционном экране загораются гроздья красных огоньков- это девушки направили на него, в нужные квадраты, лучи своих проекторов.
  На экране периодически вспыхивают синие всполохи- операторы показывают, где начала работать зенитная артиллерия. Пока это только работают батареи Атлантического Вала, которые ведут заградительный огонь по данным звукоулавливателей.
  Перед огромным экраном сидят десятки офицеров в нарядной форме. Это авиационные специалисты по наведению, рядом с ними- офицеры связи. Эти одеты гораздо скромнее.
  Они поддерживают прямой контакт с каждым ночным истребителем рейха!
  И вот этот огромный, отлаженный до мелочей механизм начинает действовать. На огромной карте появляются движущиеся на перехват красных - синие точки, это поднялись в воздух наводимые операторами истребители. Звучат краткие, сухие доклады, отдаются оперативные распоряжения, принимаются донесения от наземных наблюдательных постов... Правда, от этих постов толку мало: 'Летят! Прямо на нас! Много! Высоко!'
  И не удивительно- на крышах высотных, двенадцатиэтажных домов дежурят, как правило, многодетные домохозяйки с театральными биноклями в руках...
  Генерал- майор авиации Холланд, побывавший во время боя в Оперативном центре, назвал его 'Цирком Каммхубера'! И добавил:'У меня было такое ощущение, что я попал в гигантский аквариум океанариума, а вокруг меня мечутся светящиеся разноцветными точками рачки! Просто световая метель какая-то...'
  Мало -помалу в бой начинают вступать новые и новые силы и средства ПВО. Так уже было не один раз! Сначала на пути врага встанет зенитный огонь- причем не хаотичный, а сосредоточенный по высоте и месту цели, с применением радиолокационных взрывателей, потом начнут подтягиваться истребители. Ссыкунам- лимонникам ни за что не прорвать железную оборону...
  Но что это? Красные огоньки вдруг заполнили весь огромный экран и хаотично заметались по нему, будто вся система сошла с ума. А так оно и было! Все радары выдавали единственное сообщение- сбой оборудования по неизвестной причине! Но этого же просто не может быть! А было так...
  Головные вражеские бомбовозы вдруг сыпанули вниз перевязанные полоски фольги, по две тысячи штук в каждой пачке. А длина у этих полосок была равна половине длины волны, на которой работали немецкие радары... Вот и сработало предательство.
   А предельно насыщенная электроникой система ПВО Германии обманула саму себя.
  Потому что каждую такую полоску немецкий радар в течении пятнадцати минут воспринимал и показывал как отдельный самолет.
  В результате операторы вдруг увидели, что на них идет воздушный флот численностью одиннадцать тысяч машин! Управляемые радарами прожектора бессильно метались своими ослепшими щупальцами по небу, зенитки уже не могли сделать ни одного прицельного выстрела! Ни высоты, ни азимута им сообщить не мог уже никто.
  Вышли из строя и бортовые радары истребителей. А их пилоты уже привыкли работать с заботливыми офицерами наведения, которые укажут им, куда лететь. Теперь же ночники буквально плутали в потёмках. Германия временно ослепла...
  Если техника не может работать- надо переходить на старые добрые способы. Связисты накручивают диски телефонов,обзванивая посты наблюдения: что те видят?
   И те сообщили- над Руром видны каскады каких-то световых сигналов.
  Видимо, сюда и идет враг. Загрохотали пятьдесят четыре тяжелых, 10,5 см зенитных батареи, им вторили двадцать шесть батарей 8,8 см... Сотни стволов, не имея возможности наводиться по радиолокаторам, слепо выбрасывают тысячи снарядов. Они ставили неподвижный заградительный огонь вокруг заводов! Но целью англичан были вовсе не заводы...
  Они шли на Брауншвейг пятью колоннами! Удар наносился по Дуйсбургу, Вупперталю и десятками промышленных городков... Именно так!
  Предполагалось убить как можно больше представителей низших классов, поэтому точками прицеливания выбирались именно рабочие кварталы. Сэр Харрис специально оговорил, чтобы особняки знати- Круппов, Тиссенов, Нойтоффелей- ни в коем случае не пострадали.
  И они пошли вниз- 229-ти килограммовые бомбы, срывавшие крыши, разрушавшие брандмауэры, разносившие в щепки оконные переплеты...Но их, фугасных бомб, было гораздо меньше по сравнению с основным бомбовым грузом.
  Потому что основным грузом были бензиново-фосфорные зажигательные бомбы. Две тысячи триста двенадцать тонн огненной смерти было сброшено на мирные городки вдоль Рейна...
  К трем часам десяти минутам в Гильзенштадте возник огненный шторм. Огромный смерч огня закружился над Больничным городком, Шерстяным рынком, Лангештрассе и Круппеналлее... Из тысяч отдельных очагов возгорания буквально за минуты возникло море огня. Воздух, раскалившись до температуры тысяча двести градусов, устремился вверх, создав чудовищный ураган. Возникший ветер достигал скорости 130 километров в час, он валил крепкие деревья, а молодые деревья просто вырывал с корнем.
  Высокие облака над городом мгновенно набрякли розовым, будто наливались человеческой кровью...
  А внизу разверзся ад... Обломки мебели, вырванные с корнем деревья, столы и стулья летали по кругу, как в торнадо, засасывались в крутящуюся пылающую воронку. Порывы огненного ветра несли по улицам тучи искр, горящей золы, огромные языки алого пламени отрывались от немыслимого пожара и летели, все сжигая на своем пути.
  Пожар мгновенно охватил весь Старый город, вокзал и ратушу...
  А именно там и находились главные бункера бомбоубежищ. По мнению герра Юнге, который водил своим уже покрытым пузырями ожогов пальцем по карте, разложенной прямо на крыле красного пожарного 'Магируса', там могли укрыться около двадцати трех тысяч человек, практически все жители городка. Что на самом деле там происходило - никто не ведал. Телефонная сеть мгновенно сгорела, а посланные разведчики из эпицентра не возвращались.
  Рейнеке тоже уже потерял своего отчаянного заместителя Сваровски, бестрепетно и очень ответственно, как все, что он до этого делал, шагнувшего в раскаленный, как зев мартеновской печи, огонь....
  Но отдавать беззащитных людей безжалостной смерти городской пожарный был не намерен.
  К счастью, их химический Завод уцелел, отделенный от пылающего городка своевременно сделанной противопожарной Schneise74. На помощь городской пожарной команде оттуда пришли еще шесть заводских, включая специальный пожарный поезд пенного пожаротушения, который перевели на рельсы городского трамвая.
  Умный и решительный герр Юнге организовал построение 'водяной аллеи' - очень редко применявшегося и очень опасного для пожарных приема, когда под постоянной водяной завесой в основание огненного смерча подавалась вода под высоким давлением. Передняя и боковые стороны этой 'аллеи' защищались от сильнейшего жара перехлестывающими потоками воды.
   Как хвалил себя Рейнеке, что согласился на заполнение городского пожарного бассейна! И никогда не забыть ему этого водоёма, окруженного сгоревшими до черных пней липами и заполненного плавающими, раздутыми краснокожими трупами... Люди, спасаясь от огня, сотнями бросались в кипящую воду... И этот ужасный запах мясного бульона!
   Шаг за шагом 'водяная аллея' пробивалась в центр пожара. И шаг за шагом за водяным щитом пробивались в эпицентр пожарные и полиция.
  Уже погиб Feuerführer Юнге, заваленный рухнувшими пылающими обломками жилого дома, уже сгорел у них на глазах заживо, вспыхнув как свеча, бесстрашный вахмистр Кранке, который буквально на несколько секунд выскочил из-за водяного щита, чтобы убедиться- нет ли на пылающей улице живых людей... Но улица, окруженная горящими домами, была заполнена только обгоревшими до угля трупами тех, кто не успел добежать до бомбоубежища.
  Но они дошли! И вскрыли первый бункер, взломав оплавленную дверь. И услышали, как множество людей тихо, но спокойно разговаривали приглушенными голосами...
  Они верили в свою народную полицию и спокойно ждали помощи!
  Более двадцати тысяч жителей было выхвачено из огненной смерти...но...Спасти удалось далеко не всех.
  Когда спасатели добрались до детского приюта на Шопенштрассе, дом 104- то они с радостью обнаружили, что убежище под учебным корпусом уцелело!
  А в убежище мирно лежали тела детей и их монашек-воспитательниц, до последнего мига утешавших своих воспитанников, всего более двухсот человек ... Они лежали невредимы, только лица их были покрыты нездоровым румянцем. Они все отравились углекислым газом. Тяжелый, он затекал в убежище, мало-помалу вытесняя кислород... И дети медленно, в мучениях, задыхались.
  Вот этого Рейнеке вынести уже не мог. Он с трудом, на подгибающихся ногах вылез из ужасного подвала и, грозно подняв кулак к пылающим небесам, проклял их страшной клятвой лесовика.
  ... Как только последние самолеты, отбомбившись, легли на обратный курс, десятки спасательных команд из Technische Nothilfe, немедленно по отличным немецким дорогам прибывших к месту катастрофы со всего 'гау', организованно, с чисто немецкой пунктуальностью, принялись тушить пожары, разгребать завалы, восстанавливать водопровод и электроснабжение.
  На пристанционные пути, забитые сгоревшими вагонами пригородных электричек, от которых ужасающе несло палёным мясом, еще во время налета, когда вниз с воем летели бомбы, прибыл из Дуйсбурга ремонтно-восстановительный поезд Имперских железных дорог с мощным самоходным краном фирмы Mann, чья телескопическая, окрашенная в синий цвет стрела была способна поднять паровоз. А за ним, буквально след в след, пришли два санитарных поезда Немецкого Красного креста- с оборудованными в вагонах операционными, рентгеном, аптеками...
  Первый грузовой поезд через Гильзенштадт прошел по обходному пути, мимо сгоревшего вокзала, используя заводскую ветку, уже через два часа! А Завод вообще не останавливался ни на минуту! Даже в самую минуту гибели своего городка, когда тревожно выли сирены , а небо вдруг вспыхнуло багровым заревом, рабочие продолжали стойко трудиться у своих агрегатов. Никто из них не покинул своих цехов.75
  Гестапо докладывало в Берлин:
  'Рабочие, все как один, говорят- вот оно, разрушение в чистом виде! Они уничтожают все, они сбрасывают бомбы на невинных женщин и детей. Они ненавидят нас, они все преступники. Но англичане- только ширма, на самом деле преступный элемент- это, конечно, евреи.
  Рабочие при этом не имеют в виду евреев как таковых, а просто понимают их как преступную капиталистическую стихию, как нечто дьявольское. Именно такой была общая реакция.
  Поэтому, несмотря на колоссальные потери, каждый новый воздушный налет будет вызывать в рабочем классе только чувство глубокой пролетарской ненависти! Налет явно сплотил всех трудящихся немцев под красным знаменем с черной свастикой.'76
  ... Рейнеке потерянно брел по заваленным обгоревшими, еще дымящимися обломками улицам, которые напоминали тропки среди черного леса обгорелых печных труб. Под его башмаками визжало разбитое стекло, он с трудом перелезал через кучи какого-то хлама, источавшими удушливый дым. С серого неба, сквозь пелену которого бессильно светил красный кружок солнца,тихо падал огромными хлопьями черный пепел. У развалин, в которые превратились еще вчера уютные, острокрышие домики, в разных позах бессильно сидели и потерянно стояли люди. Кучами громоздилась какая-то обгоревшая, безнадежно испорченная мебель, в черных лужах воды валялся жалкий, случайно выхваченный из огня скарб...
  И чудовищно нелепо было видеть среди чернеющих развалин, у высокой обгорелой печной трубы, абсолютно целую чугунную ванну с празднично белеющей эмалью. Над городком вздымался в небо огромный, подсвеченный вспышками потухающего пламени, грибовидный столб дыма. В воздухе кружился серый прах, от гари и известковой пыли першило в горле и слезились глаза. Люди, встречающиеся инспектору, были им неузнаваемы- их лица покрывала черная маска сажи и пепла, на которой оставались светлые дорожки, вымытые ручьями слез...
  Счастлив был тот, кто ещё мог плакать. Иные, встреченные инспектором, вдруг начинали истерически хохотать...
  Рейнеке был так поражен этой грандиозной катастрофой, что ему приходилось постоянно напоминать себе, что это не страшный сон, а он по- прежнему живет в реальном и очень жестоком мире.
  Инспектор был сильным человеком. И в него, бывало, стреляли, били его дубиной, душили его веревочной петлей - и он отвечал им тем же, строго по библейскому завету- зуб за зуб, око за око.
  Но сейчас за одну ночь он увидел столько трупов, сколько не видел за двадцать лет полицейской службы.
  Вот лежат у сгоревшего офиса 'Зюйд-Дойче банка' несколько героических секретарш, в пожарных касках похожие на амазонок, погибшие при спасении своих драгоценных гроссбухов с балансами, в своих корпоративных, прожженных до багровых дыр когда-то белых блузках и бесстыдно-жалко задравшихся черных юбочках.
  Вот прямо перед ним на покрытой глубоким слоем пепла клубочком свернулся раздавленный упавшей балкой доброволец-спасатель, по внешнему виду - типичный дуйсбургский студент, до последнего момента прикрывавший собой выносимого им из огня грудного ребенка. Не сумел спасти. Погибли вместе... А! Знакомый, вроде... Ведь не его ли мы утречком за хулиганство штрафовали? Он самый. Отработал свой смешной грех, молодец, и именно что на общественно-полезных работах. Reichsministerium fur Volksaufklarung77 им теперь стыдится не будет! Жалко его маму, он так не хотел её расстраивать...
  А вот, у самого домика инспектора- чудом уцелевшего, кстати, и только потому, что стоял рядом с Заводом!- на почерневшей булыжной мостовой лежит рядком многодетная соседская семья. У маленькой девочки в руках - её нарядная любимая фарфоровая кукла. У куклы даже платьице не испачкалось, а у девочки вместо лица- огромная рана, окруженная испачканными в запекшейся крови белокурыми волосиками.
  А сам сосед, их муж и отец - остался жив! Он в эту ночь был на работе, на Заводе, производил препарат 'Циклон-Б', средство от вредных насекомых. А сейчас вот вернулся, сидит на крылечке и покуривает трубку... Вежливо поздоровался с оторопевшим инспектором. Рейнеке взглянул ему в глаза и испугался. На него, не мигая, смотрел мертвец.
  ... Жертв налета хоронили на кладбище соседней деревушки, так как городская церковь тоже сгорела, вместе с крестами на кладбище. Могильщики, по большей части курсанты соседнего военного училища, получили команду хоронить тела без гробов и саванов. Братские могилы копались землеройной техникой - сначала выделялись по девяносто сантиметров на каждый труп. Но потом, по мере того, как на кладбище все подвозили и подвозили бесконечными вереницами грузовиков и повозок все новые и новые тела, стало очевидным, что это непозволительная роскошь. Ручеек превратился в реку...
  Тела подвозили на самосвалах, в ручных тележках, на площадках грузовых трамваев. Их доставляли завернутыми в ткань, в бумажные мешки из под цемента и даже в газеты...
  Поэтому Рейнеке принял решение...
  Фрагментированные останки (а попросту, куски обгорелого человеческого мяса и костей) сложили в огромную кучу, облили синтетическим бензином и подожгли.
  И в этот момент Рейнеке вдруг услышал:
  Ведут. Ведут! Ведут!!!
  ... Когда 'Ланкастер', управляемый флайт-лейтенантом Питером Роской, лордом Фленсбургом, приблизился к Гильзенштадту, всем в кабинах бомбардировщиков было понятно, что город внизу уже обречен. Море огня покрывало площадь размером четыре квадратных мили. От этой печи снизу поднимался жар, который явственно ощущался в кабине идущего на девятнадцати тысячах футов самолета. Все небо переливалось оттенками ярко-алого и соломенно-желтого цветов. Англичане были настолько поражены мрачной красотой этого зрелища, что еще долго в одиночестве, сбросив бомбы, кружили над бывшим городом. Радостно одухотворенные тем, что творилось внизу, они с чувством выполненного долга повернули на обратный курс. И ослепительный свет этого холокоста сиял им еще тридцать миль.
  Юлих - 97% разрушений.
  Эммерих- 91%
  Ксантен и Цюльпих- 88%
  Везель и Прюм- 85%
  Эмден- 80%
  Вюрбург-75%
  Донауверт-74%
  Гильзенкирхен-72%
  Альткирхен, Брухзаль, Дюрен, Ханау, Гисен... очень, очень длинный список!
  Одна тысяча сорок два немецких промышленных городка, разрушенных гуманными демократами Запада строго по Бедекеру... От них оставались только невредимые промышленные окраины, кольцом окружавшие выжженные дотла центры средневековой жилой застройки.
  Общий объем развалин составлял четыреста миллионов кубометров. И все эти старинные средневековые дома, все эти кирхи, музеи, больницы, библиотеки были разрушены совершенно бесцельно.
   Англичане хотели, основываясь на результатах немецких налетов на Лондон и Ковентри (где рабочие капиталистических предприятий в панике разбегались), сломить дух немецкого народа. Считалось, что налеты на города должны повлиять на моральное состояние немецкого рабочего класса, отвлечь рабочих от труда на заводах, принудить их заниматься иными делами, например, попечением о семьях, ремонтом своих разрушенных домов. При этом в Палате общин лорд Эттли нагло врал:
  - Никаких бомбардировок без разбора нет (возгласы- Слушайте! Слушайте! Аплодисменты одобрения). В парламенте неоднократно говорилось, что бомбардировкам подвергаются только чрезвычайно важные военные объекты (аплодисменты).
  Но... Плохо знали английские лорды, что такое реальный социализм, пусть даже и национально-ориентированный. Если цеха были разрушены, станки продолжали работать под открытым небом. Когда бой шел на отвалах, шахтеры в забоях продолжали добывать стране уголь. Агрегаты останавливались только тогда, когда вражеские танки врывались в заводские дворы- тогда пролетарии брали в руки не гаечные ключи, а фаустпатроны.
  Так что миллионы немецких мирных людей были убиты английскими империалистами совершенно напрасно.
   Зато зачастую совершенно безнаказанно.
  Но не в этот раз! Добраться до своего любимого паба этому лорду было явно не судьба.
  .... 'Филин' Хе-219А-0 был полностью экспериментальным самолетом, который не вызвал у руководства Люфтваффе никакого интереса. Хотя его первый полет показал исключительные летные характеристики, двухмоторный изящный самолет на трехколесном шасси с носовой стойкой был назван представителями заказчика 'ненужной американизированной инновацией'.
  Хе-219 был дальнейшим развитием "проекта 1060", который был начат летом 1940 года вместе с еще несколькими, когда конструкторское бюро в Мариэнэ на некоторое время оказалось не загруженным в связи с отсутствием заказов. "Проект 1060" был инициативным вариантом "охотника" - перспективного многоцелевого самолета, способного выполнять задачи дальнего тяжелого истребителя, разведчика, скоростного бомбардировщика и торпедоносца.
  Hе ограниченные никакими официальными мнениями, конструкторы "Хейнкеля" создали действительно передовой проект, включавший такие "модные" новшества, как гермокабина экипажа, управляемое носовое колесо и дистанционно-управляемое оборонительное вооружение. Такое сочетание показалось для Технического департамента Министерства Авиации слишком рискованным!
  И вот сейчас, когда налеты вражеских бомбардировщиков отражали явно неадекватные переделки из фронтовых Ю-88, самая современная боевая машина пылилась в заводском ангаре.
  То есть, пылилась бы, если бы ...
  Ребятки! Всыпьте-ка этим сволочам! - проникновенно произнес одноногий и одноглазый шеф-пилот компании 'Хенкель', бывший участник 'Цирка Красного Барона' (Рихтгофена), обращаясь к своим 'сынкам'- заводским летчикам- испытателям, которые вовсе не были обязаны отражать вражеский налет. Им зарплату платили вовсе не за это!
  Яволь! Натюрлих! - и совершенно гражданские ребята привычно полезли в кабину.
  ... Осторожно, как норвежскую форель на крючке (ловил он эту рыбу, когда ездил по профсоюзной путевке в Норвегию на флагмане народной флотилии 'Сила через Радость' 'Вильгельме Густлоффе'), радиометрист Хенрих Хайне выводил зеленое пятно в центр круглого экрана. Все же ненадежная штука, этот тепловизор 'Шпаннер-Анлаге'. Пока цель прямо по курсу- она хорошо видна в Q-трубке. Но стоит ей чуть уйти в сторону...
  Поэтому...
  - Спокойствие!- совершенно ледяным голосом произносит пилот Штрейб,- Прежде всего, только спокойствие!
   И вот уже несущиеся во тьме машины разделяют считанные гектаметры78. Пилот в явном сомнении- хвостовое оперение двухкилевое, а вдруг как это наш же Ме-110?! Вот будет позора...
  Придется приблизиться еще ближе... А! В свете бушующего внизу пожара блеснула плексигласом башня стрелка, а на огромном хвостовом оперении- чужая эмблема, в виде кругов.
  Англичанин, мать его... Ну, получай пролетарский подарок! (Летчики в национал-социалистической Германии, так же как и в Советской России, относились по социальному происхождению к рабочим, а вот штурманы уже- к ИТР!)
  Англичане тоже, видимо, приняли незнакомый им силуэт самолета за свою машину... Но теперь, с двухсот метров, английский стрелок из башни открывает огонь из всех четырех стволов.
  Штрейб хладнокровно выжидает, затем, еще более приблизившись, дает два коротких пушечных залпа в упор. После чего, отвалив в сторону, с чисто энтомологическим интересом наблюдает, как загорается левый крайний двигатель, как от английской машины отделяются две черные точки, над которыми вскоре вспухают подсвеченные розовым белые парашюты... Приблизившись еще ближе, Штрейб для верности, по - брауншвейгски основательно, добивает англичан новыми залпами. Бомбардировщик охватывает пламя, и он летит к земле...
  ...Лорд Фленсбург покинул свою обреченную машину чисто по-английски, ни с кем не прощаясь. Опустившись на фермерское поле, покрытое всходами пшеницы (впрочем, что это там росло, воспитанник Итона не смог бы определить и под страхом смерти. Он был неизмеримо выше этой прозы жизни), лорд Питер отстегнул парашютные ремни и пошел цивилизованно сдаваться в плен.
  Для него война была закончена...
  О! Ведь он же был джентльмен, и рассчитывал на джентльменское к себе отношение. И если бы он попал в руки чистоплюев из Люфтваффе, рассматривающих войну как пусть и опасный, но весьма увлекательный спорт, и озабоченных лишь ростом числа полосочек на фюзеляжах своих машин, так бы оно и было.
  Увы, увы... Схватившие его бауэры джентльменами не были, а скорее, были нецивилизованным быдлом. Они вначале лорда слегка поколотили, а потом повели сдавать в полицию. К несчастью, глава городской полиции Гильзенштадта в данный момент находился на ближайшем кладбище, где осуществлял общее руководство массовыми захоронениями.
   Никто не знает, что это вдруг нашло на лорда Питера... Быть может,он просто объелся таблетками от страха (первитином), которые горстями перед вылетом жрали английские лорды? ('...Мир становится необыкновенно ясным и радостным. Прилив сил такой, что еще на земле тебе кажется, что ты уже летишь. Тебе нравится все вокруг, решительно все: и ты сам, и твоё боевое задание, и окружающие тебя люди. Голова ясная- ясная, прозрачная- прозрачная. Ощущение такое, что весь мир- твой. Главное- появляется чувство безопасности, чувство, что ты все, что угодно с этим миром можешь совершенно безнаказанно сделать, что тебе все подвластно...'. Из материалов истории болезни первитинового наркомана.)
  И никогда никто уж об этом не узнает.
  Потому что инспектор Рейнеке, увидев, как англичанин, с изысканным моноклем в левом глазу, достав из чадящего костра детскую ножку в коричневом ботиночке, прикуривает свою сигару от дымящейся, торчащей из ботиночка беленькой косточки79... просто выпал из реальности в черную пропасть ярости.
  Очнулся инспектор только тогда, когда его уже держали семеро, а от англичанина мало что и осталось. Инспектор разорвал его голыми руками.
  ... Деликатный вахмистр Брошке, с белой марлевой повязкой на голове, тщетно пытался деликатно уговорить Рейнеке:
  - Шеф, да бросьте вы! Ну, придавили вы эту гниду, вот и ладно, вот и хорошо! Вот когда вас еще у нас не было, поймал наш Сваровски одну нелюдь, который маленьких девочек насиловал- так уж мы этого негодяя всем участком били- били, аж два раза устали ... А потом сбросили тихонько падаль в заводской химический отстойник- только зашипело, и все тут! Плюньте и забудьте.
  Увы, Рейнеке был непоколебим. Закон есть закон. Нельзя провоцировать в немецких добропорядочных гражданах правовой нигилизм!
  Судили его в Дуйсбургском народном суде. Тамошний народный судья, выезжавший накануне катастрофы в соседнюю деревню на показательный процесс (Сексуальное извращение. Скотоложество. Немецкая девушка родила от еврея!), и вернувшийся сразу после налета в родной дом, обнаружил на его месте дымящиеся руины. А в подвале, где укрылась его семья, судья нашел три кучки жирного черного пепла- это были его жена и двое детишек...И еще судья нашел там расплавленный металлический детский горшочек.
  Поэтому процесс много времени не занял. Народный судья бегло пролистал уголовное дело, пробормотал себе под нос что-то вроде 'эксцесс исполнителя' и 'состояние аффекта', да еще только спросил подсудимого, не атеист ли он часом? И, услышав отрицательный ответ, немедленно приговорил подсудимого Рейнеке к церковному покаянию. Приговор народного суда окончательный и обжалованию не подлежит.
  Однако начальство все-таки сочло за благо отправить его подальше от Рура, потому что на осторожный вопрос, не будет ли он больше обижать пленных английских летчиков, Рейнеке честно отвечал, что обижать их он не будет. Он будет теперь предавать их медленной, мучительной смерти. Такую он дал, видите ли, клятву.
  Вот так он и оказался в России. Такие дела...
  1 октября 1941 года
  Восемь часов по Берлинскому времени.
  Лес в окрестностях Растенбурга, Восточная Пруссия.
  
   Исповедуется немногими адептами в древнем и таинственном по сей день Тибете загадочная черная религия Бон. И до того эта религия мерзкая, что как-то раз обеспокоенные мировым равновесием тибетские буддисты, те самые, которые ходят с веничком и перед собой путь подметают, чтобы ненароком на муравья какого-нибудь не наступить- прямо вот так взяли и заманили этих самых адептов в пещеру, да с молитвой Локешваре вход и замуровали. Формально,не причинив замурованным никакого вреда.
  Эк, куда автора-то занесло, скажет Придирчивый читатель. Где заоблачный Тибет, и где сырые туманы среди красно-коричневых стволов мачтовых сосен ...
  Ан нет. Вот свастика национал-социалистическая, которую следует отличать как от фашин честных итальянских фашистов, так и от 'сувасти', символа Солнца, добра и плодородия- которую и древние славяне на рушниках вышивали, принеся её из далекого Индостана.
  Она ведь развернута в ОБРАТНУЮ сторону, противосолонь. Не к солнечному свету и жизни, а к темноте и смерти...
  Да, так вот... В далеком уже 1933 году- обратите внимание на дату! других забот у только что пришедших к власти нацистов не было!- Генрих Гиммлер отправил со специальным заданием инженера-картографа, только что окончившего университетский курс, но уже члена Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei Отто Ренца в Тибет. Он поручил молодому специалисту картографировать тибетский высокогорный монастырь, именуемый 'Хранимый небом'. Что тот и сделал, в начале следующего лета вернувшись в Берлин и лично вручив план монастыря Гиммлеру.
   Именно руководствуясь этим планом, и было начато строительство грандиозного комплекса, названного самим Гитлером 'Волчье логово'. Буддийские монастыри, как известно, строятся по принципу 'Мандалы'. То есть по принципу символического устройства мира. И в Тибете, и в Монголии Мандала считается местом, защищенным от всего злого и пристанищем высшего божества.
  Именно таким образом и расположены все сооружения 'Вольфшанце'.
  Все они были обращены фасадом на север, как алтари, устроенные в тибетских храмах.
  Причём, бункер Гитлера был расположен, как главный храм - 'дуган'.
  А вот дом Бормана был расположен как малая часовня, 'сумэ'.
  Вокруг двух этих зданий шла бетонированная дорожка, имевшая графическое очертание сердца. Вдоль дорожки, в точнейшем соответствии с местоположением объектов в монастыре 'Хранимый небом', располагались остальные 'сумэ', то есть бункеры Гиммлера, Геринга, Шахта и Геббельса.
  Остальные сооружения- такие, как гостевые бункеры, представительства различных родов войск, казармы и хозяйственные здания, были размещены вне схемы монастыря. Но, тем не менее, их расположение имело свое магическое значение.
  Да и само это место на территории нынешней Польши, в глуши мазурских озер и болот немецкие астрологи выбрали, рассчитав его точку на земле по звёздам.
  Ни в одной из своих ставок Адольф Гитлер не мог чувствовать себя безопасно так, как здесь, в 'Волчьем логове'. И он перебрался сюда практически сразу после нападения его армии на Советский Союз. Строительство ставки тогда даже еще не было завершено.
  Только в самом конце июня 1941 года, сразу вослед за своим фюрером, сюда стали перебираться и его генералы.
  А разместиться им было где!
  'Вольфшанце' насчитывало более восьмидесяти строений, там было два аэродрома- один в самой ставке, второй в пяти километрах к югу. Вдоль ставки шла одноколейная железная дорога до станции Герлиц, по которой перемещался, например, личный дизель-поезд Геринга, белого цвета, с бронированными вагонами и именем собственным - 'Марита'.
  Бункеры, или как их называли 'блоки', были бетонными монолитными одноэтажными сооружениями с плоской крышей и закрывающимися стальными ставнями окнами. Их длина была от тридцати до пятидесяти метров. Стены были толщиной до шести метров и потолки - до восьми.
  В бункере самого Гитлера толщина потолков достигала двенадцати метров!
  Все здания изнутри были отделаны ценным деревом. Потолки укреплены листами пятисантиметровой крупповской брони марки 'Вотан'. Крыши были снабжены пологими кромками, чтобы сброшенные бомбы могли рекошетировать от них.
  Вокруг 'блоков' были высажены огромные деревья. На крышах была посеяна трава.
  Единственное, чего властители Третьего рейха опасались - это только авиационных налетов. Не боялся налетов только сам Гитлер!
  Мистики, окружавшие Гитлера, уверяли фюрера, что 'Вольфшанце' недосягаемо для авиации, потому что оно располагалось в другом пространстве. Якобы ставка, построенная по всем правилам Мандалы, незримо приподнята над землей до уровня высокогорного монастыря 'Хранимый небом' и самолеты противника пролетают под ней, а не сверху...
  И он им верил, так же ...
  - ... как я до этого верил проклятому Канарису!
  Очень молодая, хотя и стройная, но всё-таки несколько пышненькая натуральная блондинка преданным собачьим взглядом неотрывно смотрела в сутулую, обтянутую коричневым френчом спину своего кумира - невысокого, давно уже отпраздновавшего свой полувековой юбилей мужчину с косой челкой волос, пересекавших высокий лоб мыслителя...
  Труди Хумпс80 сейчас была несказанно счастлива! В свои неполных двадцать она оказалась рядом с НИМ - тем, кем восхищались миллионы немок, мечтающих родить от НЕГО ребеночка...
  Их было более девятьсот! Подавших заявление на Общегерманский открытый конкурс, проводимый Reichs Arbeitsdienst der weiblichen Jugend ( Имперская служба труда, женское молодежное отделение).
  Приехавшие в Кенигсберг со всех земель Германии девушки азартно соревновались друг с другом в машинописи и стенографии, в знании этикета и как минимума двух иностранных языков, в делопроизводстве и скорочтении... Но Труди всё равно лупила по своему 'Ундервуду' быстрее всех, всеми десятью пальчиками, слепым методом! А еще она хорошо умела плавать, имела квалификацию медицинской сестры и неплохо пела. И еще вышивать умела, и на швейной машинке немного...
  В конце концов, их осталось девять, самых достойных. И вот теперь одну из них выбирал лично ОН - которая ему самому понравится. И вот ОН выбрал её!
  Так Труди и стала четвертым, самым молодым секретарем обожаемого Фюрера... И одной из восьми женщин, постоянно окружавших Вождя - круг которых состоял из его возлюбленной Евы Браун, четырех его секретарей, жены его личного врача Анни Брандт, его референта по военным вопросам оберст-лейтенанта81 Марии фон Белов, а так же жены Альберта Шпеера Маргарет.
   Девочки никогда не видели ЕГО в роли государственного деятеля, не присутствовали на совещаниях, где ОН председательствовал. ОН звал их только тогда, когда ЕМУ надо было что-нибудь продиктовать, и в эти минуты ОН был так же с ними деликатен, как и в своей частной жизни.
  Офис секретарей - как в Рейхсканцелярии, так и в бункере - располагался очень далеко от штаба командования, и они никогда не становились свидетелями тех припадков ярости, о которых ходили слухи.
  Девушкам был хорошо известен ЕГО распорядок дня, список лиц, кого ОН ныне принимает, но за исключением нескольких людей, с которыми ОН иногда обедал или ужинал (таких, как Шпеер, еще один архитектор, Гислер, или же ЕГО личный фотограф Хоффманн), они практически никогда не встречались ни с кем из них.
   Обычно две старшие секретарши Гитлера делили с НИМ вегетарианский обед, две младшие - скудный ужин, а одна из секретарш всегда оставалась на чай, который пили уже после полуночи. Иной раз - как сегодня- чай пили уже ранним утром...ОН ужасно плохо спал.
   Старшие коллеги Труди рассказывали ей, что в первые годы после прихода к власти ОН без умолку говорил о прошлом и будущем величии Германии, но сейчас, после начала войны с Россией она что-то не припоминала у НЕГО особенно длинных монологов. Фюрер откровенно хандрил.
  Добрые фройляйн старались занять ЕГО внимание болтовней о фильмах или сплетнями - любыми разговорами, которые могли бы отвлечь ОБОЖАЕМОГО от тягостных мыслей о войне.
  Сплетни ОН любил. Это пристрастие было неотъемлемой частью того Гитлера, которого они знали! Так что Труди охотно делилась с НИМ самыми деликатными сведениями: кто, кого, где, сколько раз и каким именно способом - как со своей лучшей подружкой.
  Любила ли она своего Шефа? Странный вопрос.
  Иногда, когда ОН уезжал куда-нибудь без неё... В тот момент, когда ОН уезжал, ей казалось, что вокруг неё словно не хватает воздуха. Недостает чего-то важного - какого-то электрического напряжения или даже кислорода, недоставало ощущения того, что она вообще жива. Это был... это был вакуум.
  Жизнь без НЕГО, ОБОЖАЕМОГО, уже давно потеряла для Труди всякий смысл.
  А как же ОН?
  А ОН никого не считал равным себе. У НЕГО не было никого, с кем ОН мог бы о чем-то посоветоваться, никого, кто осмелился бы подвергнуть сомнению принятые ИМ решения.
  Шпеер, пожалуй, был единственным человеком, к которому ОН испытывал какие-то теплые чувства, кого ОН слушал и с кем иногда даже дружески беседовал.
  Но только не о политике.
   Эта роль отводилась только Геббельсу, к которому ОН, правда, был по-человечески совершенно равнодушен (сам Геббельс этого, кажется, не понимал, но Труди-то об этом хорошо знала). Тот был для НЕГО слишком уж интеллектуалом. Это может показаться абсурдом, но ОН Геббельса, похоже, даже несколько побаивался. Разумеется, Геббельс все бы ЕМУ отдал, и в конечном итоге и сам он, и Магда Геббельс, его жена, и их дети легко бы умерли за НЕГО...
  Но ОН презирал эти приносимые ЕМУ человеческие жертвы, равнодушный, как колесница Джаггернаута.
  И вот сейчас Труди с упоением слушала ЕГО тихий, такой любимый голос:
  - Сволочь, Канарис... Так меня обманывать! Ведь если бы я знал, что у русских так много танков, я никогда не начал бы эту войну... Черт! Я ведь даже не знал, что за Уралом у большевиков есть новая промышленная база... Ах, Канарис, Канарис! Об одном я жалею- что не мог повесить его дважды или трижды...Презренный английский шпион!
  ОН замолчал, нервно дрожа плечами...
  А потом продолжил, глухо, будто преодолевая боль:
  - Ни у кого не может быть никакого сомнения в том, что Адольф Гитлер имел в своей жизни только одну цель: верно служить немецкому народу. Он жил совершенно самоотверженно, жертвовал своим здоровьем и не думал ни о чем ином, как о будущем своей нации... Этот факт можно назвать судьбой...
  -А ... почему...жил?!- робко проблеяла Труди.
  - М-м?! А!... Это я так... готовлю собственный некролог., - тихо вздохнул Гитлер.
  -Не надо так шутить, мой Фюрер!- в отчаянии воскликнула девушка.
  -А кто тут шутит? - усмехнулся собеседник. А потом продолжил, строго:
  -Ну, ну... Не реви, дурочка. Это действительно была пока лишь только шутка... Неудачная.
  Он пожевал губами, продолжил задумчиво:
  - Неудача. Неудача. Весь этот гребаный Восточный поход - одна сплошная неудача...
  - Но, мой Фюрер, мы ведь только приостановили своё победное наступление, чтобы немного передохнуть...
  - Гребаная безмозглая курица!- сорвался обожаемый Фюрер. И уже спокойнее пояснил:
  - Мы остановлены потому, что Красная Армия сражается с непревзойденным упорством! Мы не учли, что народы Советской России и Красная Армия безгранично доверяют Сталину...
  И, после некоторой паузы, добавил еще :
  - Сталин- это гигант. И если Красная Армия, не дай Бог, окажется в Берлине- то привести её туда сможет только лишь один Сталин.
  Задумавшись, Гитлер подошел к столу и стал машинально постукивать серебряной ложечкой по дубовой полированной столешнице:
  - Видишь ли, дитя моё. Капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистической Германии, так и социалистической России. И вот они снова втравили нас в войну с русскими! В 1918 году эта политика имела худые последствия как для Германии, так и для русских. Интересы наших стран требуют, чтобы было наконец прекращено взаимное растерзание немцев и русских в угоду западным плутократам! Мир сейчас нужен не только русским, но и немцам. Да... Союзники русских ненадежны... Мы, немцы, можем договориться с Иванами и вновь будем надёжными соседями, а может быть - и союзниками против их нынешних союзников? Кто знает...
  - А зачем мы... тогда... вообще?- недоуменно спросила девушка.
  - Почему мы, немцы, нарушив договор о дружбе и границах, напали на мирную страну, которая нам не угрожала?- горько усмехнулся Гитлер.- Бурный рост Страны Советов внушал нам страх, мы боялись, что русские первыми на нас нападут. Я их решил опередить, чем допустил трагическую ошибку... Я их недооценил!
  - Но, мой Фюрер, что же будет дальше?!
  - Единственный человек, с которым Германия, возможно, может договориться - это Сталин! Сталин самостоятелен и независим. Он с ясной последовательностью осуществляет свои политические и военные цели. Черчилль же зависим от своего парламента и от капиталистов, его политика неуверенна и неправдива... Но...- Гитлер тяжело вздохнул- Но, увы ... Лично я, Адольф Гитлер, не смогу договариваться со Сталиным...82
  - Почему, мой Фюрер?
  - Труди, мне перед ним так стыдно... За моё вероломство! Может, только моя смерть даст хотя бы шанс на налаживание отношений с Россией?
  Когда Труди покинула кабинет Фюрера, на её узком и чистом лобике залегла глубокая морщинка. Фюрера надо было определенно спасать!
  Эта сучка крашеная, Евка, совсем последнюю совесть потеряла... Сидит себе сейчас в Бергхофе, жопу свою худосочную на альпийском солнышке греет! А ОН без женской ласки страдает, между прочим!
  А моя-то задница, она же ведь ничем не хуже чем её! Даже гораздо лучше, во всяком случае - пышнее! А может... Оно всё и к лучшему? Ева пусть где-то там, далеко, да зато она, Труди, здесь, с НИМ рядышком... Решено. Будем Фюрера спасать!
  (Бедный, бедный фюрер! Уж если чего хорошая секретарша в отношении своего обожаемого шефа решила - то его сопротивление просто бесполезно!)
  
  1 октября 1941 года
  Восемь часов сорок минут по Берлинскому времени.
  Лес в окрестностях Растенбурга, Восточная Пруссия.
  Ставка Верховного Главнокомандования, зона 'Е'
  
  
  - Как это было?- чуть дрогнувшим голосом спросил лейтенант барон фон Хаген.
  Его собеседник, капитан граф Петер Йорк фон Вартенбург, задумчиво поворошил узким носком своего лакированного сапога мокрую, пахнущую грибами сосновую хвою:
  - Его все же судили...
  - Ха-ха! Этим пресловутым Народным судом, что ли? Представляю себе эту комедию!
  - Скорее уж, трагедию!- отвечал граф.- А знаешь ли ты, Вальтер, кто был судьей на этом процессе ?
  - Я удивляюсь, что в нашей старой доброй Германии вообще нашлись юристы, которые поддержали эту нелепую химеру Бесноватого Ефрейтора! Народный суд, скажите на милость...
  - Да! Адмирал заслужил, чтобы его судили хотя бы военным судом... Но я не стану тебя интриговать- Канариса судил сам председатель Народного суда Рональд Фрейслер, отвратительный злобный маньяк, который, оказавшись в Великую войну в русском плену, стал сначала фанатичным большевиком, а позднее, вступив в 1924 в NSDAP, продолжал оставаться горячим поклонником советского террора. Он специально изучал приемы Андрея Вышинского, главного прокурора на московских процессах тридцатых годов, когда старые большевики и большинство наших старых друзей, высших русских генералов были признаны виновными в измене и уничтожены.
  - Да, я наслышан- ходили такие слухи, что этот Припадочный говорил так- мол, Фрейслер, - это наш Вышинский!
  - Вальтер, я тебя не пойму что-то, но почему ты так ненавидишь Гитлера? Это что, что-то личное?
  - Ах, Петер! Ты ведь знаешь - наш род столетиями служил Германии! А теперь меня, потомственного военного, сына и внука генералов, заставили присягать! И кому?!
  - Да! Присяга была явно необычной... Как же там было : я клянусь, что буду безропотно подчиняться фюреру Немецкого Народа Адольфу Гитлеру... Немецкого Народа, а? Да кто это такой, этот немецкий народ? Мой конюх? Или моя горничная, которую трахал я, а её матушку трахал мой отец, а её дочку в свою очередь будет трахать мой сын?!
  - Но что же этот мерзавец Фрейслер смог Адмиралу инкриминировать?
  - Да что, всякую ерунду... Во-первых, то, что он оценивал советский танковый парк в три тысячи машин, а только наше Интендантское управление собрало на полях сражений шесть тысяч горелых русских танков!
  - Ну, ошибся малость...
  - Во-вторых, Канарис предполагал, что после нашего наступления по всей территории России вспыхнут восстания...
  - А разве было не так? Вот, я даже запомнил туземное название Chechnya...
  - Да какое это было восстание! Обычный азиатский мелкий бунт. Тем более что после него все чеченцы были тут же вырезаны под корень...
  - Русскими?
  - Нет, какими-то даргинцами и лакцами. Знать бы еще, что это за народы такие ...
  - Это всё?
  - Ну, еще Адмирала обвинили в связи с герцогом Баттенбергом, то есть с лордом Маунтбеттеном...
  - А это-то каким боком к обвинению относится? Что, родственники не могут общаться, даже если это происходит во время войны?
  - Однако Адмирала осудили...
  Лейтенант болезненно поморщился:
  - Говорят, его вешали...
  - Да, на рояльной струне. Долго помирал, бедный!
  - Ах, палачи, сволочи, мерзавцы... За что? Я уверен, что даже если покойный Канарис и поддерживал какие-то связи с англичанами, то он делал это исключительно на благо Германии...
  - Гитлер должен умереть.- Капитан притопнул сверкающим сапогом, точно припечатал документ.
  - А...
  - На наше усмотрение! Я предлагаю - мина.
  - Петер, но могут погибнуть...
  - Кто? Эти шлюхи- секретарши? Или Лакейтель? А может, тебе, мой друг, жалко эсэсовцев?
  - Нет, но все же... Мина- это как-то неблагородно... Я предлагаю лучше залить в вентиляционное отверстие бункера фосген...
  Молодые люди, удаляясь под кроны сосен по мокрому асфальту дорожки, продолжали конструктивную беседу.
  
  1 октября 1941 года
  Восемь часов ровно по Московскому времени.
  Лес в окрестностях Минска, Советская Белоруссия.
  Минский Укрепленный район.
  
   Ретроспекция. Укрепрайон.
  
  Да никто и никогда в Белорусском военном округе Рабоче-Крестьянской Красной Армии не называл эти долговременные оборонительные сооружения 'Линией Сталина'.
  Они вообще не были линией!
  ... Все началось после окончания Советско-Польской войны, в 1922 году. Предшествующий опыт обороны границ России не подходил- потому что никогда царская Россия не собиралась отражать интервенцию всей Европы! Пожалуй, такое последний раз было во время Крымской войны.
  Так что, не имея возможности сражаться числом, следовало опираться на последние достижения военной науки и техники.
  Лесисто-болотистая местность, прорезанная малым числом дорог с твердым покрытием, совершенно логично не могла не подсказать идею использования укрепленных районов... Именно районов, а не расположенных в линию цепочек бетонированных огневых точек.
  Укрепленный район мыслился Карбышевым, Варфоломеевым, Иссерсоном как система опорных пунктов, расположенных на основных путях вторжения неприятеля.
  Такой район должен был включать в себя:
  стратегическое предполье, заблаговременно оборудованное опорными постами частей погранохраны для обеспечения оборонительных действий по прикрытию развертывания основных сил, оснащенное районами затопления и управляемыми минными полями;
   собственно рубеж оборонительных сооружений, состоящий из заблаговременно созданных позиций на важнейших операционных направлениях;
  тыловой рубеж обороны на случай прорыва основного рубежа; отсечные рубежи между основным и тыловым рубежами;
  подготовленные базы огнеприпасов, продовольствия, горючего - обеспечивающих нужды войск.
  Итак, в 1927 году на совещании инженеров военных округов был принят принцип построения укрепленного района как глубоко-эшелонированной позиции, основой которой являются узлы сопротивления - батальонные районы обороны. В свою очередь эти районы состояли из ротных узлов обороны, имеющими многослойное перекрытие огнем всех подступов друг к другу, оснащенных многоамбразурными пулеметными точками, орудийными капонирами, КНП, убежищами различного назначения...
  В 1936 году был принят Временный Полевой Устав , положения которого гласили:
   'УРы рассчитаны на долговременное сопротивление в них специальных гарнизонов, прикрытых общевойсковыми соединениями, и обеспечивают командованию свободу маневра, позволяют создавать мощные группировки для нанесения врагу сокрушительного контрудара.
  Задачей УРов является удержание в своих руках важных стратегических и экономических пунктов; обеспечение пространства маневра войск; прикрытие флангов соединений, наносящих удар на главном направлении...
  Цель УРа- вынудить противника к фронтальной атаке, понудить его сосредоточить для этого как можно большие силы и средства, что связано с потерей противником времени;
  максимально ослабить врага огнем ДОТов и тем самым создать благоприятные условия для разгрома противника ударом во фланг...'
  Как видите, никаких '... Вершка не отдадим!'(с)
  Задачи и цели вполне простые и логичные- дать противнику как следует увязнуть, а уж затем... Ну, в самом худшем случае- выиграть время, пока противник громит наши бетонные огневые точки осадной артиллерией.
  Говорят, что генералы все время готовятся к прошедшей войне! Так оно и было. И не только у нас!
  Вот, возьмем просвещенную Европу...
  Там, в предчувствии новой мировой бойни, изо всех сил готовились ... к Первой Мировой!
  Доказательства? Обосную сей тезис охотно.
  Самым дорогим кораблем Королевского Флота (уточнять, флота какой страны? Понятно всем, что только одна страна могла быть такой спесивой, чтобы назвать свой флот просто- RN) был не огромный линкор 'Нельсон' и не великолепный линейный крейсер, самый крупный боевой корабль мира 'Могучий 'Худ' (именно так его лайми и звали, в два слова - Майти Хууд), а авианосец 'Арк Ройял'!
  Так вот, форт Эбен -Эмаэль стоил четыре таких авианосца...
  Форт, расположенный в ответвлениях канала Альберта на расстоянии около двадцати км к северу от Льежа, контролировал своей артиллерией канал, реку Маас и мосты в голландском городе Маастрихт. Вся эта система укреплений между Маастрихтом и Льежем, расположенная к югу от данного района, и без того окруженного со всех сторон полноводными реками и каналами, была так сильна, что бельгийцы сомневались, что ее вообще кто-нибудь будет атаковать.
  Форт построили в 1932-35 годах, используя самые современные достижения фортификационного искусства. Размеры форта составляли с востока на запад восемьсот метров, с севера на юг - девятьсот метров. В подземной части находились склады боеприпасов и продовольствия, казарменные помещения, телефонный узел и электростанция. Форт окружал противотанковый ров, а с восточной стороны он вертикально поднимался над каналом Альберта в месте его соединения с рекой Маас.
  В южной части форта, вблизи центра позиции находился вращающийся купол с двумя орудиями калибра 120 мм, которые держали под прицелом голландскую территорию. Здесь же были расположены две вертикально перемещающиеся и вращающиеся на триста шестьдесят градусов башни с двумя орудиями калибра 75 мм, которые могли стрелять специальной картечью, способные свинцовой метлой вымести с территории форта всех, кто мог туда прорваться.
  Четыре бетонных каземата форта имели на вооружении двенадцать орудий калибра 75 мм, по три в каждом капонире. В прочих казематах были размещены противотанковые пушки, минометы и крупнокалиберные пулеметы, предназначенные для защиты самого форта. Два каземата, снабженные минометами и пулеметами, охраняли канал Альберта. Все огневые гнезда соединялись подземными переходами, сходившимися в главном убежище. Однако территория форта не была заминирована.
  Такие дела. А если посмотреть на форт с высоты птичьего полета- вроде бы ничего особенного, ровное пшеничное поле, окаймленное полосой деревьев, на котором возвышается несколько бетонированных 'холмов'. Это башни. Что любопытно- это башни фальшивые! Настоящих башен и не видно вовсе.
  Сочетание артиллерийского и пулеметного огня создавало сильный оборонительный пункт, захватить который с помощью лобовой атаки было просто невозможно. Гарнизон насчитывал 1220 человек. Главной задачей форта входила защита трех мостов на канале Альберта - Вельдвезелт, Вроенховен и Канне. Походы к мостам защищал огонь из форта, и любая попытка фронтальной атаки вынуждала бельгийцев взорвать мосты.
  Разумеется, неприступных крепостей не бывает, и это прекрасно понимали строители форта. Например, можно поступить вот так- подвезти имеющуюся на вооружении Вермахта гаубицу 'Гамма', калибром 420 мм, и этак неторопливо, размеренно, превратить форт в руины. За недельку огня на разрушение.
  Но...
  Во-первых, такая гаубица в Вермахте была одна-единственная. И то потому только, что сохранилась с Великой войны, когда её ствол был спрятан немцами от французов (а спрятали его немецкие пролетарии очень просто- поставили вертикально и раскрасили под заводскую трубу!).
  Во-вторых, своими размерами и весом 'Гамма' напоминает небольшой сталепрокатный стан. Для того, чтобы её установить на позицию, надо для начала оборудовать бетонное основание, размерами и объемом похожее на фундамент заводского цеха. Потом проложить к фундаменту железную дорогу, установить козловой кран и уж после этого начать монтаж устройства. Впечатлились?
  В-третьих, надо полагать, что союзная французская авиация не позволит подлым бошам безнаказанно расстреливать форт- чай, не времена Вердена?
  Так что бельгийцы могли спать спокойно...
  Они и спали!
  Учитывая, что форт сам по себе грозное сооружение, в него назначили гарнизоном солдат старших возрастов и офицеров- не самых... Далеко не самых!
  А кому охота сидеть в сырых холодных казематах, как в тюрьме- если из всех развлечений есть лишь единственный кабачок в деревушке Эбен-Эмаэль, которая и дала форту свое имя?
  Так вот, когда (своевременно!) командиру форта поступило указание готовиться к обороне, он это и стал делать- неторопливо и основательно...
  Для начала, бельгийцы приступили (не к сносу!) к аккуратной разборке административного здания, которое стояло на поверхности.
  Закончить это благое дело им не дали!
  Всего лишь восемьдесят четыре человека, немецкие парашютисты, лихо высадившиеся на форт с десантных планеров, мгновенно обезоружили охрану, заблокировали выходы на поверхность, подорвали стволы бельгийских орудийных башен, а потом неторопливо, используя кумулятивные заряды, стали выкуривать гарнизон наружу...
  Бельгийцы просто охренели от такого авангардизма, то есть, извините, испытали культурный шок...Форт, сильнейший в мире, в результате 'провоевал' всего лишь один день!
  И ведь все вышесказанное вовсе не значит, что бельгийские защитники форта были такими уж никудышными вояками! Хотя тот факт, что командир форта запретил распечатывать раньше времени цинки с боекомплектом к зенитным пулеметам- а то вдруг немцы не нападут, а патроны-то и заржавеют? Кто за это будет отвечать, а?!- о многом говорит.
  Нет, это было похоже на то, как самурай надел своё любимое шелковое кимоно, повязал на лоб белую повязку с японским восходящим солнцем, изящно и бережно обнажил любимую дедовскую катану... И был тут же застрелен из револьвера.
  'Зря вы так- с сокрушением пишет мне Доброжелательный Читатель,- 'соседи' этого форта держались до полного израсходования боеприпасов, а описание реального боя форта Эбен-Эмаэль с немецкими парашютистами напоминает очень 'рояльную' Альтернативную Историю, когда Главный Герой пули ловит зубами, а в него попасть не могут с десяти метров ... Потому что бельгийские зенитные пулемёты ломаются после нескольких выстрелов; а с двух орудий, тех самых, которые должны стрелять картечью, сняты ударники, причём вот только что; а во второй башне так кстати ломается надежнейший подъёмник; а здания на поверхности разбирают гарнизоны именно тех казематов, которые могли бы остановить немцев, причем бельгийские солдаты все, как один, безоружные. Так что под трибунал командир форта пошёл совершенно справедливо!'
   Так никто же и не спорит. Просто немцы, переведя саперную войну в третью, воздушную плоскость- сумели грамотно использовать фактор внезапности! В Первую Мировую на Верден планеры с десантом ведь не садились, правда? Вот их отражать никто и не готовился.
  Вот так и наши 'комбриги Котовы' готовились к какой-то иной войне, вовсе не к Второй Мировой. Уж не к Гражданской ли? А что, похоже... Стратегическая конница, тачанки...
  Советский инженерный гений, генерал ещё той, славной русской армии, Д.М. Карбышев охарактеризовал положение дел по вопросу УРов как 'негативное!'
  И добавил:
  - Общевойсковые командиры вообще не знают устройства укрепленных районов и порядок ведения боя за них!
  Разумеется, высшим комсоставом РККА были немедленно приняты должные меры. Комкор товарищ Лацис, например, потребовал 'немедленно исключить из наставления по обороне УРов элементы общевойсковых уставов', но обязательно 'включить указания политического порядка, которые должны отметить воспитательную работу в войсках'. Дело, конечно, очень нужное. Кто бы спорил.
  Командующий Московским военным округом генерал армии Тюленев на последнем, предвоенном совещании высшего руководящего состава РККА (23-31 декабря 1940 года) издевательски отозвался о 'линии Мажино'. Отметив, что большинство французских укреплений не имели оперативной глубины, а французская армия противопоставила германскому наступлению заведомо проигрышную тактически-пассивную оборону, Тюленев, сквозь зубы, изронил пару слов и о 'линии Маннергейма'.
  При этом генерал армии сделал важнейшее открытие в советской военной науке:
  - Под личным руководством Маршала Советского Союза товарища Тимошенко (бурные аплодисменты) наша пехота была перед этим штурмом подучена и научена тому, как нужно брать современные укрепления. Только благодаря марксистко-ленинскому руководству нашей партии, партии Ленина-Сталина... (бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают, аплодируя стоя)
  Вот так победим, используя маленькую красную книжечку председателя Мао, то есть тьфу ты, Полное Собрание сочинений классиков в семидесяти двух томах ... А ведь средства, затраченные на строительство укрепрайонов, по советским меркам, были просто колоссальные!
  Масштабное строительство бетонированных УРов было развернуто еще с 1928 года. Причем на границах СССР не создавалось сплошных укрепленных фронтов. Это объяснялось с одной стороны, тем, что такие сооружения весьма дороги, а с другой стороны, зачем нам избыточность? Угрозы исходили, к счастью, отнюдь не со всех направлений. Поэтому УРы прикрывали прежде всего кратчайшие, наиболее удобные пути, ведущие вглубь советской территории, с большими промежутками между ними.
  При этом (внимание!) система УРов была изначально рассчитана на теснейшее взаимодействие гарнизонов ДОТов с полевыми войсками...
  Без полевого заполнения УР напоминал могучий линкор- с орудийными башнями, рубками, мачтами, трубами, машинами - но... без обшивки бортов. Плавучесть которого равна плавучести топора...
  Так что даже выстроенные по хорошему уму советские УРы без прикрывающих их полевых войск светились голыми ребрами...
  На западных границах СССР было выстроено двенадцать приграничных УРов, и еще один прикрывал столицу Советской Украины, отчего КиУР располагался в 250 километрах от польской границы.
  Конкретно в Белоруссии было три УРа -Минский, Полоцкий и Мозырский.
  Каждый из них, прикрывая конкретное операционное направление, имел протяженность от 50 до 140 километров, был хорошо вписан в местность, и, как правило, хотя бы одним своим флангом примыкал к естественным преградам.
  Надо сказать сразу- ДОТы Минского УРа были на девяносто процентов пулеметными! Потому что их создатели базировались на опыте Гражданской войны, где танки не сыграли практически никакой роли... Ну сами сравните врангелевские 'Рикардо' и махновские пулеметные тачанки, те самые, на которых сзади было написано 'Хрен догонишь!'.
  Но тем не менее, на бумаге он выглядел красиво: 75 одноамбразурных, 134 двухамбразурных, 131 трехамбразурных, три четырехамбразурных пулеметных ДОТа и шестнадцать пушечных полукапониров, на два полковых короткоствольных 76-мм орудия каждый, и еще один полукапонир на четыре таких же орудия. Кроме того, было девять сооружений противотанковой обороны (это орудийные башни от Т-26, установленные на бетонных основаниях).
  Прибавьте сюда 22 КП и НП, 14 подземных убежищ, 19 узлов связи, три бетонированных артиллерийских площадки с артпогребами и орудийными оборудованными двориками для могучей корпусной артиллерии, 125 километров бетонированных траншей с пулеметными площадками и стрелковыми ячейками...
  Что же представляли собой оборонительные сооружения укрепрайона?
  Самой распространенной являлась одноэтажная двух-трех-амбразурная огневая точка типа "М". Толщина ее железобетонных стен достигала 130-150 сантиметров, а крыши - 90-110 сантиметров, что гарантированно защищало личный состав от фугасных снарядов дивизионных гаубиц калибра 105-152 мм.
  Более тяжелой артиллерии потенциальный противник - Польша - на восточном ТВД до начала 30-х годов не имела, и лишь к 1936 году поляки приобрели двенадцать чешских 220-мм мортир.
  Вход в ДОТ устраивался сзади и закрывался решетчатой дверью. За ним располагался П-образный коридор, называемый "сквозником" и устроенный так, чтобы не создавать тупик для взрывной волны. Из коридора дверь, иногда броневая (в Минском УРе ими оборудовались огневые точки, совмещенные с наблюдательными и командными пунктами), чаще дубовая - обшитая стальным листом, вела в противохимический тамбур, уже из которого можно было попасть внутрь огневого сооружения, в боевой каземат.
  Но ДОТ - не просто железобетонная коробка. В нем имелся собственный водопровод, питаемый, как правило, от внешней сети, хотя некоторые ДОТыы располагали и собственными колодцами или скважинами. Тут и электроснабжение, низковольтное, тоже от внешней сети. Был телефон, а также соответствующие коммутаторы и другое оборудование проводной связи. Также устанавливались радиостанция с блоком питания и внутренние переговорные трубы.
  Для наблюдения устанавливались перископы.
  Было предусмотрено фильтровентиляционное оборудование - газовый фильтр-поглотитель с вентилятором и еще один вентилятор для отсоса пороховых газов. А уж установка вооружения - это отдельный разговор.
  ДОТы вооружались пулеметами "Максим", установка которых состояла из амбразурного короба, специального станка, гильзосборного мешка и сливного бака для отвода воды из кожуха. Амбразурный короб мог закрываться бронезаслонкой, а кроме того, с внутренней стороны, специальным газонепроницаемым гибким чехлом-обтюратором с герметичными манжетами для ствола и смотровым стеклом, что позволяло вести бой в условиях применения химического оружия.
  Стреляные гильзы через отверстие в поворотной балке станка и специальный патрубок сбрасывались в гильзосборный мешок. Вентилятор отсасывал пороховые газы из гильзосборных ящиков и ствольных коробок пулеметов, иначе через несколько минут боя в ДОТе нечем было бы дышать.
  Гарнизон такой огневой точки по штату составлял 10-12 человек, и, надо отметить, им приходилось располагаться не намного просторнее, чем в танке.
  Помимо вышеназванных, типа "М-2", строили также пулеметные доты типа "Б", отличавшиеся от своих собратьев наличием помещений для отдыха гарнизона, который достигал около 20 человек. Обычно эти огневые точки делали двухэтажными (лишь при высоком уровне грунтовых вод - одноэтажными), второй этаж - подземный - являлся газоубежищем. Безусловно, по сравнению с первым типом это были более совершенные сооружения, но обходились они при строительстве намного дороже, и поэтому строили их меньше.
  Участие в рекогносцировке Минского УРа принимали будущие маршалы Тухачевский и Егоров, а также командующий округом Уборевич.
  Гранит для ДОТов везли с Украины, арматуру и стальные двутавры дали заводы Урала, оборудование ДОТов - заслонки амбразур, обтюраторы- изготовлял Кировский и Ижорские заводы Ленинграда.
  Полоса обороны располагалась в Минской области, в её Заславльском (Зелёное, Казеково, Плещеницы)и Дзержинском (Гай) районах. Таким образом, фронт обороны длиной около 160 километров прикрывал столицу Советской Беларуси с самых опасных- Западного и Северо-Западного направлений, со стороны Польши и Литвы.
  В 1938 году строительство УРа продолжилось, в частности, было построено еще десять артиллерийских полукапониров.
  УР непосредственно примыкал к магистрали Москва-Негорелое (где был железнодорожный погранпереход на польской границе). Внутри района были проложены железнодорожные ветки: коммуникации и рокады, пути для маневра бронепоездов и перевозки припасов и личного состава. Развивалась сеть автогужевых дорог, из тыла и вдоль фронта УРа. Были построены склады, аэродром с бетонированной ВПП, жилые помещения для гарнизона, клуб, госпиталь, баня и прачечная...
  За строительство УРа начальник Военно-Инженерного Управления комбриг тов. Петин и его заместитель тов. Баландин были награждены орденом Ленина.
  И тут всю благостную картину испортила 'кроваво-сталинская гебня' (ТМ)!
  'При возведении оборонительных сооружений в УРе имеют место случаи, когда боевые сооружения М-3, рассчитанные на сопротивление от 75-мм пушки или 122-мм гаубицы, и конструктивно предназначенные для строительства на второстепенных участках в глубине обороны, за обратными скатами холмов, в лесах и болотах, были возведены на переднем крае оборонительной полосы, а именно, сооружения ?? 51, 57, 59, 101, 103, 111, 113, 207, 409, 411,453,459,492,498...
  Таким образом, расположенные на главных направлениях, эти сооружения при интенсивном артиллерийском огне тяжелых орудий в короткий срок выйдут из строя, что может привести к напрасным потерям среди красноармейцев. По плану указанные сооружения переднего края должны были быть нормальной сопротивляемости, рассчитанные на сопротивление шестидюймовых пушечных или восьмидюймовых гаубичных снарядов...'
  Но как-то отмазался орденоносец Петин!
   Начал он плести турусы на колесах, поясняя, что часть сооружений прикрыта рекой, а некоторые - вот, например, сооружение ?498 - расположено на правом фланге УРа, да еще и в глубине батальонного района обороны...
  И вообще. Несмотря на планы и требования высшего военного и политического руководства, он, Петин, считает, что всюду иметь сооружения сопротивляемостью от шести дюймов невозможно, по экономическим причинам...
  Да какое твое дело, товарищ Петин? Кого интересует, что ТЫ считаешь? Тебе дали план, проекти и смету... Строй!
  'Начальника, мая Равшад с Джамшудом не так решила! Ми тараншея -мана капать не путим!'(с)-нормально, да? Но прикрыла на сей раз своего выдвиженца троцкистская сволочь в далекой Москве.
  И кроваво-сталинская гебня (ТМ) все не успокаивалась...
  Проклятые бериевские выкормыши регулярно докладывали в НКО, что на самом деле план строительства РЕАЛЬНО, а не по благостным отчетам, выполнен в 1938 году на 45%, а в 1939- на 59%. И конкретно указано, почему это произошло: 'Плохая организация работ и отсутствие должного контроля как со стороны начальника строительства, так и со стороны начальников участков. Так, в 47-ом инженерном батальоне вместо 172 человек на строительство вышло 72 человека...Задолженность по зарплате у вольнонаемных строителей, неточный обмер работ, рабочему очень часто не разъясняется, что он должен сделать и за какую плату, нет спецовки- все это создает для вольнонаемного рабочего тяжелые условия, незаинтересованность в работе и стремление уйти со строительства'. Кстати, обратите внимание- строители вовсе не были бесправными рабами, раз об их зарплатах печется всесильный НКВД.
  Бардака было много! В 1938 году, например, исчезло неизвестно куда 28% выделенного на строительство цемента и 27% строевого леса.
  И реально многие забетонированные сооружения не имели боевого вооружения, внутреннего оборудования, света, воды... да это еще что. Выяснилось, что Минский УР имеет довольно большие участки, вообще ничем не прикрытые. А по планам там должны были быть построены ДОТы. Которые и были построены! Только на бумаге. За них благополучно отчитались, списали казенные деньги83...
  Высшее командование Белорусского Военного Округа вообще, оказывается, смотрело на УРы 'как на отжившие и утратившие оперативно-тактическое значение', в результате чего это привело к принятию решения об их консервации БЕЗ УКАЗАНИЙ СВЕРХУ. В 1939 году84. Так чего же зря корячиться?Все равно скоро консервировать...
  Видимо, это было последней каплей. И пошли наконец 'невинные комбриги Котовы' в расстрельные подвалы. Дотянулся проклятый Сталин!(с)
  После того, как в ходе Освободительного Похода граница была передвинута значительно на Запад, гарнизоны УРа были отправлены туда же- к Гродно, Бресту, Владимир- Волынску...
  Тем не менее, Начальник Главного Военно-инженерного Управления в 'Соображениях по использованию укрепрайонов на старой западной и северо-западной границах' отмечал, что 'существующие УРы должны быть подготовлены в качестве второй укрепленной зоны, занимаемой полевыми войсками на широком фронте'.
  Это требовало оставить на старой границе не только определенное количество специальных войск, оборудование и вооружения, но и постоянного за ними ухода и обслуживания.
  Ага. По приказу невинно репрессированного Павлова отдельные артпульбаты, после рекогносцировки убывающие к новым местам службы, увозили с собой все имущество и вооружение, принадлежащее оставляемому УРу. Да что вооружение- рамы из оконных проемов выламывали...
  Прибывшие им на смену части принимаемых укреплений и их устройства совершенно не знали, да и просто уже не имели сил и средств не только для ведения боя - для нормального быта, и то не имели.
  Начальник Генерального Штаба Мерецков это предвидел! В своей директиве от 21 июня 1940 года военным советам Киевского и Западного особых военных округов Генштаб предписал до возведения укрепленных районов на новой границе существующие УРы НЕ КОНСЕРВИРОВАТЬ, а поддерживать в состоянии полной боевой готовности.
  Но мой уважаемый читатель, вероятно, помнит, КАК несчастный мученик Павлов выполнял директивы ГШ?
  С этой директивой была та же самая история.
  Комиссия Генерального Штаба, проверив в сентябре 1940 года состояние Минского УРа, нашла, что 'оборудование и вооружение, в первую очередь боеприпасы, перископы, телефонные аппараты, зачастую просто брошено в ДОТах без должной консервации и без всякой охраны. Оборудование и вооружение, изъятое из огневых сооружений и находящееся на складах, за подразделениями не закреплено и не укомплектовано. При передислокации пульбатов оставшееся вооружение никому не передано. Часть оставленного в сооружениях оборудования ржавеет и портится. Охрана сооружений и находящегося в них оружия почти полностью отсутствует!'
  Но тем не менее, после пинка из Москвы Павлов 19 октября 1940 года приказал заново сформировать Минский УР.
  В его состав вошли :
  Управление укрепленного района численностью 13 человек
  Отдельный пулеметный батальон трехротного состава по штату ?9\808 численностью 404 человека
  Отдельный взвод связи численностью 33 человека
  Девять отделений ПТО по три человека каждое.
  И это было всё! При том, что по штату в УР входили не один, а три отдельных пульбата, отдельная рота, а не взвод связи и отдельная саперная рота. Кроме того, в штат укрепрайона входили артиллерийский полк трехдивизионного состава и до шести взводов танков, как правило, снимаемых с вооружения в линейных частях- тех же МС-1.
  Но Павлову было виднее...
  В первую очередь был назначен комендант, его заместитель, замполит, начальник штаба, замначальника штаба по тылу, начальники строевого и хозяйственного отделений.
  Плохо было с личным составом.
  Младший комсостав укомплектовывался за счет досрочного выпуска и так сокращенных донельзя курсов учебных рот. А ведь войсками, как говаривал Наполеон, командуют не маршалы, а сержанты!
  Половина рядовых поступала из молодого, недоученного пополнения 1940 года призыва, другая половина- пришла из других частей Округа. Причем в РККА есть довольно милая практика- переводить во вновь формируемые части далеко не ангелов...
  16 июня 1941 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР (читай, товарищ Сталин) вынесли специальное постановление 'Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов на старой границе'. В нем предписывалось скорейшим образом установить в огневых сооружениях артиллерию, прочее вооружение и законсервированное оборудование. Допускалась установка нештатного вооружения на временных основаниях, например пулемета ДС на деревянном станке.
  И многие, многие годы спустя демократическая общественность будет стенать о ... как там? взорванных, засыпанных и увезенных в неизвестном направлении ДОТах на 'старой границе'...
  Почему автор, злоупотребляя терпением читателей, все приводит и приводит эти подробности?
  А почему читатель, например, не спросит автора, отчего в реальности так случилось, что немцы прошли через построенные на старой границе укрепрайоны и даже не заметили их?
  Сколько было потрачено денег, сколько людей годами тяжко трудились... и все напрасно?! Отчего?
  Отвечу коротко. Одна советская стрелковая дивизия, являющаяся полевым заполнением укрепленного района, должна была быть вполне способна отражать атаки немецкого стрелкового корпуса.
  Укрепленный район - это арматура, стальной каркас. Стрелковая дивизия- бетон... По отдельности стальная сетка в речном русле или куча сырого бетона, вываленные в стремительный поток, будут либо смыты, либо только пену взобьют у него на пути. Но правильно соедини их- и образуется совершенно новое состояние- железобетон, который встанет несокрушимой плотиной на пути любого потопа.
  Ведь если разделить численность всех ДОТов Минского УРа на протяженность его фронта ( и то, если бы мы их вытянули в одну линию, а читатель знает, что это далеко не так!), то получится где-то два целых три десятых ДОТа на километр.
  На километр! На одну тысячу метров. Две огневые точки... вдумались? И это еще хорошо, потому что, например, в Рыбницком УРе, на берегу Днестра, на километр фронта приходилось аж 0.4 ДОТа.
  Это даже не бредень, а одна сплошная дыра.
  Что могли поделать СТАРЫЕ ДОТы без полевого заполнения? Если и новые-то...
  Только одно- геройски погибнуть вместе со всем гарнизоном.
  (А у кого было лучше-то? Ну, вот, например, агрессивные самураи. Пограничненский укрепрайон, прикрывающий важнейшую артерию региона- Китайско-Восточную железную дорогу. Протяженность фронта- сорок километров. На этом фронте 440 огневых точек, 29 КНП, 55 позиций артиллерии, 100 железобетонных убежищ, 69 железобетонных колпаков... Расстояние между пулеметными точками- 25 метров, между артиллерийскими- 50 метров...Некоторые артиллерийские сооружения были вооружены мортирами 240-410 мм калибра. Толщина боевого покрытия доходила до десяти метров! Его подземные узлы сопротивления были оборудованы складами, электростанциями, тоннелями... между артиллерийскими ДОТами была проложена подземная железная дорога! Например, общая протяженность главного тоннеля составляла 7000 метров, и оканчивался он на пятнадцатиметровой глубине. То есть тоннель уходил на глубину, в которой мог поместиться пятиэтажный дом. А по флангам укрепрайона шумела непроходимая тайга с реками и болотами. И этот АНСАМБЛЬ оборонял целый стрелковый корпус...И всё-таки героическая Советская Армия этот гадюшник в августе 1945 выжгла дотла. Без применения всякого (например,ядерного) чудо-оружия.)
  ... Боевой приказ по 12-тому Механизированному корпусу. Город Шауляй.
  1.С получением настоящего приказа привести в полную боевую готовность все части.
  2.Часть приводится в полную боевую готовность в соответствии с планом поднятия по боевой тревоге, но сама тревога не поднимается. Все работы проводить быстро, без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, ГСМ, БК и всех видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для боя.
  Пополнить ЛС каждое подразделение, для чего немедленно отозвать весь ЛС из отпусков, увольнений, командировок и снять всех находящихся на всевозможных работах.
  3.В 23-ноль частям скрытно выступить из МПД и сосредоточиться в районах сбора.
  4.Марш совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться, организовать круговое охранение и наблюдение. Вырыть щели, войска рассредоточить до роты с удалением роты от роты 300-400 метров.
  5.Организовать на маршрутах движения службу регулирования и восстановления материальной части.
  И главное, дата. Восемнадцатое июня 1941 года...
  Такой приказ не мог быть отдан без соответствующего приказа командующего Прибалтийским Военным Округом генерала Ф.И. Кузнецова. А он только добросовестно, как и командующий Одесским военным округом Захаров, выполнял соответствующую директиву Генерального Штаба.
  Да. На Северо-Западном фронте советские войска тоже понесли потери... Но РАЗГРОМА не было.
  Ах, Павлов, Павлов... Трижды подлец.
  Десять дней! Вот сколько надо было Минскому УРу, чтобы хотя бы начерно привести в боеготовое состояние огневые точки, расконсервировать оборудование, произвести минирование и затопление предполья...
  Но что было на самом деле в Минском УРе?
  Ситуацию буквально в двух словах описал незабвенный доктор Геббельс, который вот уже седьмой десяток лет в аду раскаленные сковородки лижет:
  'Когда мы взламывали их 'линию Сталина', они твердили, что все наши усилия напрасны и они никогда ее нам не отдадут, потому что прорвать её невозможно. Теперь, когда боевые действия переместились на восток от линии, они наконец решили открыть нам истинную правду: 'линии Сталина' нет и не было, а потому и прорвать ее было невозможно!'
  В реальности 24 июня части 3-й танковой группы генерала Гота форсировали Вилию, 25-го числа 57-й моторизованный корпус захватил Молодечно. Именно в этот день фашистские танки вышли к Минскому УРу, не занятому войсками. Защищать УР должны были прибывавшие части 44-го стрелкового корпуса комдива Юшкевича, которому задача на оборону была поставлена вечером 24 июня. Но защищать укрепрайон было пока некому...
  Эшелоны 64-й и 108-й дивизий еще только шли из Вязьмы и Смоленска в Минск, откуда в пешем строю части отправлялись занимать западную часть УРа. 100-я и 162-я дивизии 2-го стрелкового корпуса выдвигались в полосу укреплений восточнее и северо-восточнее Минска. На стыке Минского и Слуцкого УРов оборонялся 20-й мехкорпус генерал-майора Никитина. Корпусом он был только по названию! Во вновь формируемом соединении вообще не было матчасти, кроме учебных БТ-2 и танкеток Т-27.
   Разумеется, полностью занять укрепления войска не успели, и северо-западные подступы к белорусской столице оказались практически не прикрытыми. Советское командование распределило свои силы равномерно по широкому фронту, предопределив тем самым их разгром. На дивизию приходилось до 50 км. При такой плотности обороны многие доты не были заняты войсками, и удержать укрепрайон было невозможно. Уже 26 июня 20-я танковая дивизия вермахта пусть с тяжелыми боями, но прорвала Минский УР в полосе обороны нашей 64-й стрелковой дивизии.
   '3-я танковая 26 июня была вынуждена с тяжелыми боями прорываться через линию укреплений на шоссейной дороге', - вспоминает Герман Гот, ни слова не говоря о 'линии Сталина': эти укрепления были для него просто некими безымянными укреплениями.
  Параллельно с юго-востока к Минску подошли танки группы Гудериана. Несмотря на тяжелые бои, '27 июня 17-я танковая дивизия вышла на южную окраину Минска, установив связь с 3-й танковой группой, которая еще 26 июня ворвалась в сильно разрушенный город', - пишет Гудериан. Встретившись, танковые группы наметили очертания 'Минского котла'. Город был обречен, несмотря на то, что первоначально его штурмовала всего лишь одна дивизия...
  Но в нашей версии истории все пошло несколько не так...
  ... Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, прижал посильнее к своему левому, застуженному еще на строительстве Сталинградского тракторного, уху эбонитовый, в пористом каучуке, телефон микросейсмографической станции, разработанной во времена оны русским саперным гением штабс-капитаном Нагурским, и внимательно прислушался...
  - Туки-туки-туки-туки...Все копают, немецкие суки?
  - Копают, товарищ член Военного Совета!- подтвердил ему командир саперной роты, усталый, почерневший от многомесячного, с начала войны, недосыпа старший лейтенант Кровопусков. И, деликатно, добавил: - Только эти суки не немецкие...
  - Да? И чьи же они тогда?
  - На прошлой неделе были фламандские, а сейчас уж и не знаю. Тут у нас всякой твари по паре...
  - Да, это верно. Нагнал поганый Гитлеришка своих гитлерчуков, выползков со всей Европы. Роют они, значит. А вы?
  - Да уж горн скоро забьем, наверное... Тяжело, товарищ член Военного Совета. Ребятки устали! Не за себя прошу - но на такой тяжкой подземной работе дневной паёк должен быть пищевой ценностью не менее трех тысяч больших калорий, а у нас и полутора нет...
  - Ишь ты, умный! Сразу видно, что академик...,- Пантелеймон Кондратьич указал на значок Военно-Инженерной академии, который был единственным украшением грязной, вытертой на рукавах гимнастерки старшего лейтенанта.- А скажи-ка мне, академик- что же, мы везде так мины да контр-мины тихой сапой, лопатами роем? Как во времена взятия Казани?
  Старший лейтенант еще раз деликатно, прикрывая рот грязной ладонью, откашлялся и солидным, академическим тоном пояснил:
  - Видите ли, советская инженерная наука достигла известных успехов в области механизации саперного труда. Например, когда я учился в Академии, нам на кафедре доводили информацию о последних разработках. Например, только в 1936-37 годах были созданы и прошли экспертную оценку десять изобретений по повышению механизации подземных работ. Среди них были машины проходки без выдачи грунта на поверхность, машины для откатки грунта, такие, например, как подземный танк Прокопенко, гусеничная машина Яворского... Особый интерес в этом плане может вызвать подземная лодка инженера Облеухова 'Советский крот', и агрегат 'Туннелестроитель', который может использоваться для проходки штолен и обделки подземных залов., - мало-помалу старший лейтенант стал входить в раж, так азартно при этом махая руками, что Пономаренко был вынужден даже немного вжаться в стену галереи, чтобы тот не задел его по лицу: - А машина ПРК? Ведь это же чудо! Представьте себе, самоходный щит, перемещаемый гидравлическими домкратами, размером два с половиной на два с половиной метров, позволяет вести проходку со скоростью пятьдесят метров в сутки, что в десять раз превосходит ручной способ отрывки галерей!
  - Ну и где же эта ваша ПРК?- несколько с опаской, как буйного душевнобольного, спросил партийный вождь подземного энтузиаста.
  - Увы! Ретрограды... Обскуранты... Обсмеяли они мой дипломный проект.,- с душевной болью произнес академик.
  - Отчего же?- участливо покачал головой Пантелеймон Кондратьевич.
  - Говорят, вес у моей машины будет несколько великоват. И ничего не великоват. Да что такое, в самом деле- всего лишь каких-то сто сорок тонн?!85
  - Ну ничего, голубчик. Вот будем строить в Минске метро- мы вас обязательно привлечем, с вашей замечательной машиной...
  - Метро?! Когда же мы его будем строить?
  - После Победы, разумеется...
  Молодой человек снял очки в старомодной металлической оправе, протер их полой гимнастерки, глухо произнес :
  - Вы думаете, что мы до Победы... доживем?
  Пономаренко крепко и ласково взял его за плечо и проникновенно сказал:
  - Сынок! 86Я тебе обещаю, ты меня слышишь? Метро в Минске все равно будет! Обязательно будет. Даже если мы с тобой до этого и не доживем.
  И никто из них не знал, что метро в Минске действительно, обязательно будет! И товарищ Пономаренко даже еще успеет до своей кончины проехать в изящном голубом вагоне, еще пустом, без пассажиров, от 'Московской' до 'Парка Челюскинцев'... он до этого доживет.87
   А старший лейтенант Кровопусков, тем же днем (или той же вечной подземной ночью) выведет свою минную галерею прямо в галерею вражескую...
  Видите ли, старший лейтенант вместо курса исправления минных галерей посредством перемены составных рам занимался в академии... да, именно так. Изучением того, и только того, что нужно на войне. Строевой подготовкой.
  Начальник Академии генерал-лейтенант Хозин М.С. первое, что сделал, начиная перестраивать боевую подготовку, это ввел 'систематическую строевую подготовку для слушателей и преподавателей как элемент укрепления дисциплины'...
  Автор не спорит, строевая подготовка - дело серьезное... вот только и так, среди преподавателей имелись командиры, не получившие в свое время высшего военного образования... Да если бы только в этом было дело! Имелся среди преподавателей целый ряд командиров, которые были отстранены от занимаемых должностей вследствие невозможности их использования в войсках!
  Среди преподавателей академии не имели боевого опыта 81%...Теоретики, короче.
  А вот среди преподавателей немецких саперов преобладали практики.
  ... Когда стенка минной галереи внезапно обрушилась, красноармейцы ни на секунду не растерялись. Такое уже бывало, что они сталкивались под землей с фашистами, которые тоже вели свои минные галереи к советским ДОТам, чтобы их из-под земли подорвать...
  Поудобнее перехватив обушки и киркомотыги, бойцы стремительно рванулись вперед- но из черной дыры им навстречу ударили сжигающие все на своем пути огненно-ледяные струи из немецких ранцевых распылителей - смесь соляной и серной кислот, перемешанная с керосином... Немцы их давно уже слушали, и были готовы к атаке.88
  С хриплыми, задыхающимися воплями, в которых смещалась нестерпимая боль, отчаяние, смертная мука- бойцы рванулись вперед, стараясь хоть единый раз перед смертью слепо, уже с выжженными кислотой глазами, ударить врага...
  И только старший лейтенант Кровопусков рванулся назад. Добежав, на ходу ладонью зажимая сожженную до кости щеку, до нужной подпорки, он одним могучим ударом, неожиданном в таком тщедушном теле, вышиб её, обрушив на себя свод галереи...
  И, уже задыхаясь под многотонным весом сырой земли, раздавившей его самого, вверенных ему бойцов и ворвавшихся в галерею фашистов, успел подумать: 'Метро... оно, наверное, такое красивое будет...'
  ... Но это будет несколько позже... А пока руководитель Советской Беларуси с огромным удовольствием распрямил наконец затекшую в низкой, полутора-метровой галерее спину, вздохнув полной грудью свежий воздух... Впрочем, гораздо лучше подошло бы определение относительно свежий.
  В траншее, куда выбрался Пономаренко, горло першило от запаха сгоревшего тротила, к которому примешивался сладковатый запах тлена... Запах траншейной войны, так хорошо знакомый героям Ремарка.
  Переступая через кучи земли, осыпавшиеся после последнего налета, которые привычно-устало выкидывали из траншеи приветствующие его красноармейцы с испачканными грязью и сажей лицами, Пантелеймон Кондратьевич, отстранив кинувшегося к нему доложить адъютанта, отправился на командный пункт полка, не позабыв сказать здешнему комбату:
  Слышишь, браток, ты это... саперов подкорми, ладно? Да знаю, знаю я, что у тебя самого не густо... Просто ребятки фактически сами себе могилу копают. Был я там сейчас, жуткое дело...
  Есть, помочь!- вздохнул комбат. Он вовсе не был злым человеком, только он привык думать прежде всего о своих бойцах. А пришлые саперы были из МиУРа... Вот пусть укрепрайон своих и кормит.
  Как же получилось, что виднейший политработник, член ЦК ВКП(б) и депутат Верховного Совета оказался фактически... да что там! реально оказался во вражеском тылу? Разве это место для члена советского правительства?
  Дело в том, что Пантелеймон Кондратьевич никогда не считал себя партийным сановником. Хоть многие видные люди... Да что там! Сам Хозяин старался убедить его в обратном!
  Спустя многие годы Пономаренко вспомнил встречу с вождём в декабре 1939 года, во время которой шла речь и о нарушениях социалистической законности в Белоруссии.
  Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии с чистой совестью доложил генеральному секретаю о проделанной работе.
  Сталин, по воспоминаниям самого Пономаренко, подошел к нему и сказал вдруг с горечью, как бы оправдываясь:
  Люди на руководящие посты попадают случайные, выслуживаются как могут. А партия- единственное ведомство, которое должно наблюдать за работой всех, не допускать нарушений.
  Приблизившись, тихо, без патетики произнёс:
  - Вы представляете в Белоруссии силу, выше которой ничего нет. Вы можете в любое время поднять трубку телефона и сказать мне, с чем или с кем вы не согласны. У вас- неограниченные полномочия. Надеюсь, вы меня правильно поняли?
  Умом-то он Сталина понимал. А вот державной сановитости в нем никогда не было ни на грош!
  Ни раньше не было, когда в роковом тридцать седьмом, приехав в Сталинград, освобождал советских людей, невинно арестованных ежовским тогда еще НКВД, не побоявшись своего прямого начальника, секретаря ЦК партии могущественного Маленкова, открыто предупредившего своего 'зарвавшегося' подчинённого, что он подобного 'либерализма' так просто не оставит.
   Ни потом, уже в зрелом уже возрасте шестидесяти лет, когда Правительство Нидерландов объявило его, советского посла, персоной нон грата, за то, что он лично принял участие в похищении советского перебежчика на улице Амстердама и самолично вступил в драку с представителями полиции 89...
  Поэтому, когда после двухмесячной осады фашисты все-таки ворвались на улицы разрушенного Минска, Пономаренко отказался подняться на борт присланного за ним самолета. Он вместе с последними бойцами гарнизона города отступил в МиУР, где отбивала атаки врага, опираясь на бетонные ДОТы, родоначальница советской гвардии- дивизия Руссиянова...
  ... Днем в бетонированной траншее было практически безопасно. Не следовало только поднимать голову над бруствером- потому что вражеские снайперы немедленно проделают в ней пару не предусмотренных природой отверстий.
  Впрочем, советские снайперы тоже не лаптем щи хлебали! Вот и сейчас на нейтральной полосе нет-нет, да доносились резкие, будто щелчок плетки, выстрелы из мосинских винтовок. Пантелеймон Кондратьевич невольно вспомнил, огибая траншейный изгиб, как перед войной он посетил учебный стрелковый центр Округа. Там два красноармейца- снайпера за две минуты90 сделали 39 прицельных выстрелов, поразив тридцать девять мишеней в рогатых касках, то есть полную численность немецкого пехотного взвода.
  Генерал армии Павлов тогда был очень недоволен - отчего мишени нарисованы в немецких Stahlhelm образца 1916 года? Тех самых, с рожками (которые на самом деле есть две трубочки для вентиляции! И еще на них могла навешиваться тяжелая бронепластина- налобник, именуемая Stirnpanzer). Ведь у нас немцами Договор о дружбе! Срочно перерисовать на Brodies Steel Helmet!91
  Да, Павлов, Павлов...
  Пономаренко глубоко задумался. Отчего Павлов ТАК странно себя вел? Якобы не замечал очевидного. Врал Пономаренко, врал самому Сталину... Ведь не был же он платным агентом гестапо? Не за деньги же паршивые...
  (Примечание Автора.
  Мне кажется, Павлов, после того как стал на Округ и ПОНЯЛ, что войны с немцами не избежать,причем, оценив уровень подготовки вверенных ему войск и уровень войск, сокрушивших армии Франции, Британии, Голландии, Бельгии, Норвегии, Дании (в последнем случае потери немцев- один солдат, УКУШЕННЫЙ ОСЛИКОМ В КОПЕНГАГЕНСКОМ ЗООПАРКЕ, интересно, поставлен ли ныне там памятник лопоухому герою?) пришел в ужас... И этот ужас подсказал ему- раз поражения не избежать- то может, ускорить поражение? чтобы избежать дальнейших жертв? и занять потом при немцах неплохое место? "При Гитлере нам хуже не будет!"- говорил Мерецков...
  Впрочем, Доброжелательный Читатель нашел это высказывание, приведенное выше - именно в протоколах допросов Павлова. Впрочем, комЗапфронт мог валить на Мерецкова всё - как на мёртвого, коим с его точки зрения бывший начальник Генерального Штаба, к тому времени тоже арестованный, уже был. Из НКВД, как из царства смерти- обычно не возвращались... Однако, Мерецков все же вернулся. И не рядовым в штрафбат, которых, впрочем, тогда не было - а на высокий командный пост.
  А не было бы в таком случае для Павлова более логичным попасть в плен к немцам? Ведь он в реальности много мотался по войскам (возможно, даже тогда, когда в этом не было никакой реальной необходимости), так что при желании у него такая возможность скорее всего нашлась бы...
  'Но нет! Мотался он не один. - поясняет Взыскательный Читатель,- А в сопровождении ужасно злобных особистов. И, не сомневаюсь, хорошо знал, что при попытке поднять руки- моментально бы протянул ноги. А, может быть, Павлов мечтал о торжественной капитуляции? Со сохранением личного оружия, со спуском флагов... Кто знает?'
  А может, мечтал Павлов о новом 'Бресте' - пусть тяжелый, 'похабный', но мир. Однако обязательно со сменой правящей элиты. Как мечтал его расстрелянный предшественник Уборевич?)
  Горькие думы партийного секретаря прервал донесшийся со стороны немецких позиций звук-протяжный, стонущий, как крик огромного ишака... И тут же со стороны наблюдательного поста донеслись звонкие удары металлического прута по подвешенному рельсу.
  Пономаренко немедленно сбросил фуражку, невольно уронив её на хлюпающие под ногами доски настила, и, крепко зажмурившись,стараясь не дышать, натянул на лицо холодную резину противогазной маски. Хоть и говорила солдатская пословица: 'Не страшен нам немецкий газ, коли есть противогаз!92' , однако с тем же люизитом шутки весьма плохи. Враз останешься без глаз.
  Пребывание в течение пятнадцати минут в атмосфере, содержащей люизит в немыслимо малой концентрации 0,01 миллиграмма на литр воздуха, приводит к покраснению слизистых глаз и отёку век. При более высоких концентрациях ощущается жжение в глазах, слезоточение, спазмы век. Попадания в глаза капель этого отравляющего вещества приводит к потере зрения уже через семь - десять суток. Пары люизита действуют на кожные покровы. При концентрации 1,2 мг/л уже через одну минуту наблюдается покраснение кожи, отёк; при более высоких концентрациях на коже появляются пузыри! Содержимое пузырей не ядовито; если его выпустить, то волдыри могут заполняться снова. Затем появляются большие пузыри, которые приводят к полному отторжению эпидермиса и собственно кожи. При удалении оболочки пузыря обнаруживаются тяжелые разрушения тканей (некрозы). Вследствие некроза эпидермиса появляются хронические нагноения, так как омертвевшая ткань становится питательной средой для микробов всех видов.
  Образующиеся язвы очень болезненны. В зависимости от тяжести поражения нагноение длится несколько недель. Молодая грануляционная ткань, образующаяся через неделю, неоднократно опять погибает. Раны, при известных условиях заживающие через месяц, оставляют после себя пигментированные рубцы. Суставы вблизи ран, особенно суставы пальцев рук и ног, могут стать неподвижными.
  При попадании люизита в желудочно-кишечный тракт возникает обильное слюнотечение и рвота, сопровождающаяся острыми болями, падением кровяного давления, поражением внутренних органов. Смертельная доза люизита при попадании его внутрь организма составляет пять -десять миллиграмм на килограмм живого веса.
  Так что Пономаренко торопился вовсе не зря.
  'Однако, что-то сегодня рановато'- пронеслось у него в голове. Обычно немцы применяли химическое оружие ближе к ночи, когда советские бойцы спускались для отдыха в блиндажи. Газ, маслянистый, тяжелее воздуха, как мертвая вода, стекал в них, оставляя на ступенях смертельно опасные капли. Иногда блиндажи становились братскими могилами...
  Но его сомнения быстро разъяснила влетевшая в траншею Eierhandgranate...
  Это была стремительная и короткая вылазка врага!
  
  1 октября 1941 года
  Девять часов по Берлинскому времени.
  Город Кяменец, вул. Замосты, буд. 14
  
  Штаб-фельдфебель полевой жандармерии Рейнеке поплотней запахнул ворот своей абсолютно гражданской грубошерстной непромокаемой куртки с зелеными стоячим воротником и отворотами... Конечно, в форменном пальто ходить было бы куда приличней. Однако, со времен своей тихой и безмятежной службы в лесном Шварцвальде Рейнеке совершенно позабыл, что это такое - приличие в зимнюю пору.
  Холод не тетка! Он еще надел и домашние меховые ботинки с шипами, вязаные гетры, кожаные штаны до колен поверх серых форменных брюк ... И выглядело это одеяние при его форменном кепи довольно забавно. Впрочем, над немецким полицейским никто не смеялся. Увидевшие его жители сразу переходили на другую сторону улицы- что весьма его удивляло с самого приезда в Кяменец. Рейнеке, машинально отдавая честь всем встреченным русским, которым он был обязан служить и которых был обязан защищать, все не мог понять- отчего местные жители так боятся полиции? Верно, это было тяжкое наследие советской оккупации...
  Внезапно чуткое ухо полицейского услыхало тонкий детский плач. Рейнеке решительным шагом свернул к маленькому домику, открыл калиточку и, поднявшись на крыльцо, осторожно постучал:
  - Есть в доме кто -нибудь? Откройте, полиция!
  Однако, ему никто не ответил. А за дощатой дверью продолжал надрываться ребенок.
  Полицейский посильнее пнул мгновенно распахнувшуюся дверь и вошел в нетопленную комнату. Посреди её, в подвешенной под матицу зыбке, надрывался младенец. Рейнеке наклонился над колыбелью, поулыбался, погугукал... Малыш в ответ заорал как резаный.
  Где же эта чертова мамаша? Разве можно оставлять маленького без попечения родителей?
  Полицейский осторожно взял малыша, закутав его в лоскутное одеяльце, покачал в руках... Малыш тут же засунул в рот кулачок и сосредоточенно зачмокал...
  Рейнеке в растерянности оглянулся. В маленькие оконца заглядывали любопытные лица соседей.
  'Что же мне с тобой делать, парень? Отнесу-ка я тебя в участок!'- решил полицейский и вышел с малышом на улицу...
  Но как только он стал спускаться со скрипнувшего крыльца, к нему подскочила молодая, простоволосая женщина и что-то горячо стала ему говорить, хватая его за рукав.
  Рейнеке беспомощно пытался отпихнуть ненормальную ногой :
  - Weg! Weg! Bitte, die nette Frau, erlauben Sie mir, zu gehen, ich bitte Sie! Пошёль фон ебона матт!-добавил он на чистом русском.
  Однако туземка, видимо, не понимала даже своего родного языка. Она продолжала что-то отчаянно и совершенно непонятно вопить.
  Выручил полицейского некий культурный туземец, который, сняв с головы шапку, на очень плохом немецком вежливо попросил Рейнеке по возможности не убивать этого младенца, а лучше отдать его матери...
  Потрясенный полицейский торжественно вручил малыша, тут же снова истошно завопившего, его бешеной мамаше, отдал честь всем присутствующим, смотрящим на него с молчаливой ненавистью, и, не чуя под собой ног, вышел. За кого, черт побери, здесь его принимают? За Гренделя, что ли? Что он им плохого сделал?!
  
  Там же, но несколько позже.
  
  - Ох, ох, ох... грехи наши тяжкие!- простонал криминальоберассистент гауптшарфюрер СС Камински и страдальчески ухватился за поясницу, плотно замотанную темно-серым пуховым платком.
  Рейнеке сочувственно покивал головой. Что такое люмбаго, он знал весьма не понаслышке.
  Меж тем шеф каменецкого Гестапо, вытруся на ладонь из круглого металлического пенальчика красно-черную пилюлю, засунул её в рот и запил водой из туземного граненого стакана. Проглотив свой верный аспирин, который успешно выпускался IG Farben ( в лице своего участника, всемирно известного концерна Bayer) аж с 1889 года, он осторожно, бочком присел на жесткое, оставшееся еще от Советов кресло.
  - Милый мой Рейнеке! Я знаю, что это дело - совершенно не ваш стол, но не могли бы вы мне помочь, так сказать, по соседски...Я, видите ли, что-то в последнее время совсем обезножил.,-деликатнейшим образом начал разговор гестаповец.
  - Отчего же нет? Конечно, помогу.
  - Да вы не торопитесь соглашаться. Может, вам еще и не понравится моя просьба? Знаете, есть такие брезгливые люди...
  - Мы, полиция, народ бывалый! Приходилось, к примеру, тем же контрабандистам и в задницу заглядывать!
  - А! Это очень хорошо. - обрадованно сказал гестаповец. Потом чуть понизил голос и доверительно спросил:
  - Вы как вообще ... э-э-э... относитесь к .... э-э-э... переселению жидов?
  - К переселению жидов я отношусь резко положительно!- уверенно ответил полицейский. Да! Увы, но Рейнеке был убежденным антисемитом.
  Причем антисемитизм был у него как кариес- благоприобретенный. Началось все с родного Шварцвальда.
  Местный деревенский врач в его родной деревне был вовсе не итальянцем! И, пользуясь тем, что он единственный дипломированный медик на сорок километров в округе, немилосердно драл за свои услуги как с живых пациентов, так и с мертвых!
  Это как?- удивитесь и спросите вы. Так ведь свидетельство о смерти тоже он, подлец, выдавал! А без такого свидетельства покойника ни в кирхе отпеть, ни земле предать... Вот, один старый браконьер решил-было свою старуху в зеленом лесу похоронить. Так нет же! Ферботен. Рейнеке заставил его свою старушку откопать и доктору представить. А тот взял с несчастного вдовца в тройном размере... Потому как бабушка уже завоняла.
  Хозяйственные крестьяне, жалея потом и кровью заработанных денег, уж стали было ходить лечиться к местному ветеринару. Тот же, сочувствуя недостаточным односельчанам, пользовал их своими лошадиными лекарствами совершенно бесплатно.
  Ушлый сын Израилев, почувствовав уменьшение своего дохода, тут же отписал жалобу в Торгово-Промышленную Палату. И пришлось Рейнеке, скрепя сердце, отвозить доброго эскулапа в местную тюрьму за занятие нелицензированной врачебной деятельностью. Что делать! Закон есть закон.
  Очень также евреи испортили своё реноме в глазах Рейнеке после случая со страховкой. Его сосед, добрый многодетный бауэр, взял кредит у еврейской заемной конторы на постройку нового дома, так как старый совсем уж развалился. Да и тесно было там с шестью детьми. Разумеется, дом был застрахован. А как же, майне херр? Единственно, что займодатель потребовал страховать новостройку в своей же конторе...
  А как только многодетная семья вселилась в новый дом- он возьми и сгори! Поджог.
  Страховщик категорически отказал в выплате страховой премии - а займодатель (он же!) немедленно наложил руку на земельный участок, отобрав его в счет погашения долга- причем даже не всего, а лишь малой части ...
  Рейнеке, что любопытно, нашел поджигателя - приехавшего из Зальцбурга еврея, родственника взыскателя. Но Зальцбургский демократический суд еврея-поджигателя, которого защищал адвокат-еврей и которого судил еврей-судья, полностью оправдал.
  И пошли погорельцы из деревни куда глаза глядят... А на месте веселого и красивого немецкого домика была построена жидовская распивочная, где немецких крестьян травили каким-то жидовским пойлом.
  Так что к переселению жидов Рейнеке относился с пониманием. Он ведь сам читал в иллюстрированном журнале 'Ангриф' интересную статью про лагерь Аушвиц, где переселенные в него веселые и довольные жиды на свежем воздухе занимались трудотерапией...
  - Значит, вы мне поможете? Дело-то простое... После акции надо жидов, естественно, обыскать. Вы, коллега, и представить себе не можете, куда они ценности прячут! А ведь это теперь все - достояние немецкого народа! Это делают русские из вспомогательной Die ukrainische Polizei. Нет, ничего не говорю! Народ они, эти русские, старательный- но вот только чересчур вороватый! Глаз да глаз за ними! Съездите, дорогой, на акцию- проверьте, все ли они, недочеловеки, золото сдают, а? А я в долгу перед вами уж не останусь... У меня и сало есть, и шнапс...
  - Да не ем я сала, с чего вы это взяли? Я больше по сладкому ударяю... А съездить, отчего бы и нет? Покажите только на карте, куда...
  Когда Рейнеке покидал резко повеселевшего гестаповца, он только об одном думал - что это за загадочная акция такая? А, впрочем, поглядим- узнаем...
  
  1 октября 1941 года
  Восемь часов двенадцать минут по Московскому времени.
  Лес в окрестностях Минска, Советская Белоруссия.
  Минский Укрепленный район.
  Траверз бетонированной траншеи возле
  огневого сооружения ?438.
  
   Да, это был стремительный и короткий налет, похожий на внезапный удар стилетом - узким треугольным клинком, способным проколоть любую кольчугу.
  Штурмовая группа, в составе не более десяти человек - двое огнеметчиков, пулеметчик с помощником, остальные 'лансеры' - увешанные оружием с ног до головы, с гранатой 'колотушкой' в правой, и с саперной лопаткой - в левой руке, в своих серых противогазных масках- свалились в траншею, как снег на голову... Видимо, они начали выдвижение еще затемно, бесшумно, точно змеи, переползая от одной воронки к другой.
  И теперь они должны были сделать главное- зацепиться за самый краешек, подавить хоть одну пулеметную точку- а потом в эту крохотную дырку хлынет яростный поток, смывая наконец всем надоевшую большевистскую плотину.
  Что и говорить, работали они четко- как хорошо отлаженный часовой механизм. Рухнув на дно траншеи, первый штурмовик выдернул из длинной ручки гранаты запальный шнур и швырнул её поверху, через пилообразный траншейный изгиб. И буквально через секунды после того, как взрывная волна выбила из-за поворота клуб серой бетонной пыли ('А где же визг осколков?-Так немецкие наступательные гранаты были безосколочные, поражавшие в узкой траншее исключительно взрывной волной, особенно такие, как М-39...) огнеметчик просунул за поворот штуцер и вслепую послал туда клубок разъяренного черно-оранжевого огня...
  Пономаренко, вжавшись в траншейную нишу, некстати вспомнил, как лектор-коминтерновец на занятиях в Коммунистическом Университете имени Свердлова рассказывал им об огнеметах... Ветеран уличных битв, весь в шрамах, как драчливый кот, поседевший в тюрьмах веймарской Германии и оставивший здоровье на каторге во французской Кайене- это оружие весьма недолюбливал! Покашливая в белейший платочек и осторожно поглядывая, нет ли на нём новых красных пятен, преподаватель излагал предмет так:
  - Потрясающее моральное действие огнемета капиталисты выгодно используют для подавления бунтующей народной толпы или в уличных боях во время гражданских войн. К сожалению, достаточно бывает легкой демонстрации огневой струи, чтобы неорганизованные народные массы рассеялись. Увы, в большинстве случаев полиции надо было просто произнести - огнеметы, к огню готовсь! Эффект зачастую бывает просто удручающий. Посему, камераден, настоятельно рекомендую уничтожать заранее не только тех полицейских, которые берут в руки огнемет, но и всех членов их семей...
  Тогда Пантелеймон Кондратьевич испытал некий душевный дискомфорт от этого доброго совета бывалого коминтерновца, но теперь, наблюдая огнемет в действии, причем в достаточно опасной близости от себя, он находил в учении старого инсургента некоторый резон!
  Когда нестерпимо обжигающее, урчащее, смрадно воняющее даже через противогаз пламя утихло (а пуск огневой смеси был весьма краток, одну-две секунды, неприятель, видимо, экономил состав- подумал политрук93), оставив после себя тлеющую обшивку траншеи - Пономаренко с изумлением увидел, как из противоположной ниши высунулся ранее скрытый дымящимся, в прожженных насквозь дырах брезентом сапер и потянул какой-то тросик. Обугленные тлеющие доски на дне траншеи разошлись, открывая мокрую, влажную глину... Сапер махнул политработнику рукой- мол, нишкни! - и сам вновь юркнул в темнеющий зев укрытия.
   Еще через пару секунд из-за поворота траверса высунулась нечеловеческая, в круглых стеклянных очках и хоботом, голова врага... Поводив туда-сюда штуцером огнемета, немец шагнул вперед. Под его ногой гостеприимно чвакнула мокрая грязь...
  Хрусть.
  - Des lignes! Je me suis trouvé!- истошно завопил вдруг неприятель, и завопил почему-то на языке Дидро и Вольтера.
  - Qu'est arrivé, Pierre ?- хрипло спросил кто-то с той стороны траверса.
  Но Пьер с хриплым стоном уже опускался в грязь, безуспешно стараясь разжать стальные зазубренные челюсти русского медвежьего капкана. Увы! Как только он опустил свой тощий зад в мокрую глину, как завопил снова... Кованный из черного железа русский 'чеснок'- трехгранная колючка, из тех, которые, как их не бросишь, всё ложатся вверх лезвием- сработал на все сто процентов.
  Только вопил он недолго. Добрый русский сапер, по виду судя, из чернявых, горбоносых терских казаков, полоснул его по выступающему кадыку коротко блеснувшим бебутом. А сверху на узкий проход между стенками траверса и траншеи уже валилась заранее приготовленная рогатка, переплетенная колючей проволокой.
  Пономаренко не видел, но в эту же минуту такая рогатка валилась с другой стороны, запечатывая прорвавшихся, как в мышеловке.
  Но враг сдаваться не собирался! Вражеский штурмовик рванул на себя деревянную, обитую железом дверцу и оказался в маленькой комнатке- подбрустверной нише. Видимо, это был русский командный пункт- потому что на деревянном столике, который занимал почти всю нишу, стоял телефонный аппарат.
  Причем этот телефон вдруг зазвонил!
  Вражеский солдат не отказал себе в удовольствии снять трубку и произнести:
  Allo! Toi, le porc russe! А nous déjà ici!
  Но в телефонной трубке не слышалось ни единого звука... Удивленный француз даже потряс её - и это было последним, что он сделал. Приведенный в действие самим же французом (открыть дверь- замкнуть разомкнутую цепь и вызвать телефонный звонок- снять трубку- и подключить электродетонатор) русский фугас поднял на воздух и его, и всех тех штурмовиков, кто вместе с ним так неосторожно ворвался в гостеприимную русскую траншею.94
  
  1 октября 1941 года
  Девять часов тридцать пять минут по Берлинскому времени.
  Город Кяменец, район глиняного карьера
  Безлюдная проселочная дорога.
  Аккуратный инспектор Райнеке (разумеется, штаб- фельдфебель! Однако в душе он продолжал оставаться чисто штатским человеком) аккуратно расстегнул свою потертую кобуру из эрзац-кожи и аккуратно извлек оттуда аккуратно завернутое в алюминиевую фольгу Elisen-Lebkuchen. Для тех, кто не знаком с великолепной шварцвальдской кухней, поясню, что это местное очень вкусное ореховое печенье, которое делается вообще без муки, вместо нее используются молотые миндаль и лесной фундук. Такое печенье можно испечь заранее, оно хорошо сохраняет свежесть и аромат, если, конечно, тщательно завернуть его в фольгу и поместить в плотно закрытую банку. Хранится такое печенье очень долго, и можно даже его кому-нибудь почтой в подарок послать.
  Вот и Рейнеке прислали на фронт посылочку из дома, из родной деревни. Приятно, когда о тебе помнят добрые земляки! Правда, сразу это печенье инспектор есть не стал- а сначала выбранную наугад печенюжку скормил местной бродячей собачке. Кто его знает, этих его добрых земляков... Они ведь могут и патефонных иголок в тесто полицейскому насыпать. Из врожденной гнусности.
  Однако, собачке после угощения вовсе не поплохело, и теперь она, умильно улыбаясь и махая хвостиком, бежала за инспектором, в тщетной надежде получить от него еще чего-нибудь. Еще чего! Печенья мало, на всех собак в округе не хватит... Ну ладно, так и быть, держи, шавка, еще один кусочек!
   Вот, Meine Herrn, так мы и будем с русскими поступать! Приручать мы их будем очень нежно. Только терпением, и только лаской! В конце-концов, ведь мы недаром их освободили от кровавой сталинской тирании, мы несем им свет европейской культуры, и ...
  Собачка за спиной инспектора вдруг затормозила всеми четырьмя лапами и глухо зарычала... Рейнеке с удивлением обернулся. Песик, вздыбив на загривке шерсть, испуганно тряс головой. Потом собачка легла на брюхо, покрытое колтунами, и, жалобно скуля, прижалась всем телом к земле.
  Инспектор знал и любил собак, но никогда в своей жизни не видел, чтобы собака была так испуганна!
  Перехватив поудобнее привезенный из дому короткоствольный дробовик 'Зиг-Зауэр', заряженный волчьей картечью, он перешел на скрадывающий, скользящий охотничий шаг и осторожно, плавным текучим движением двинулся к повороту уходившей в густой кустарник дороги.
  ... Открывшаяся инспектору картина вовсе не поражала драматизмом. У края длинных желтеющих ям, закопушек, из которых еще перед войной (Первой Мировой) брали глину для местного кирпичного заводика, стояло несколько телег, в которые были запряжены местные мохноногие лошадки.
  В телеги с верхом было нагружено какое-то разноцветное тряпье- по виду, предназначенное исключительно для лавки старьевщика. Вокруг телег скучно бродили и хриплыми голосами переругивались местные русские полицейские :
  - - Diyvis, Hrinya, os yaka kaka ...Ha?!
   Но что-то во всем этом было неправильное!
  Что-то было не так. Инспектор на миг расслабился, окунув себя в окружающий мир поля, над которым свистал леденящий ветер, и чуть было не застонал от нахлынувшей на него черной волны чужой человеческой боли, чужого смертного страха и безнадежного отчаяния...
  И запах! Запах, запах железа... Запах обильной свежепролитой крови.
  Что же здесь, Dammit, происходит?!
  Оттолкнув в сторону услужливо кинувшегося ему навстречу туземца, инспектор, еще не веря себе, мертво прошел к краю огромной ямы.
  В ней, друг на друге, переплетаясь в причудливых позах, лежали обнаженные человеческие тела... Старики, женщины, дети... Над ними поднимался легкий пар, как будто бы к серым небесам истекали их загубленные души.
  Скользя по размокшей от крови глине, Рейнеке торопливо съехал на дно ямы, невольно наступив своим ботинкам на чье-то лицо,испуганно отдернул ногу, стал щупать пульс...
  - Господи, Господи ты Боже мой! Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum... Они же их всех, всех их убили, Господи! Боже мой, Боже мой, как же это могло случиться? Мерзавцы, вы что наделали?!
   - Pan niemetc! Nie wolnuetec, mi na sowiest porabotali! - радостно отвечал инспектору туземец.
  Внезапно прямо под ногами, в кровавой грязи, что-то завозилось. Инспектор нагнулся и увидел сморщенное личико грудного младенца, который синими от холода ручонками теребил обнаженную, залитую кровью материнскую грудь.
  Инспектор сорвал с плеча дробовик, расстегнул ремень, обрывая пуговицы, сдернул куртку, поднял малыша и тщательно его закутав, крепко прижал к себе...
  - Da? Pan serditsya? Daite mne jidenka, ya ego dobui...
  Пошёль в манда!- с трудом сдерживая слезы, но тем не менее, очень вежливо ответил ему отказом инспектор. Потом он взял в левую руку дробовик, большим пальцем взвёл курки, не говоря лишних слов, исключительно для порядка пристрелил одного из преступников, изрешетив его волчьей картечью, как тот дуршлаг, остальных бандитов разоружил, затем заставил их крепко связать друг друга и погнал сволочей в посёлок...
  (Авторское пояснение. 'Райнеке кажется излишне наивным... ну не с Марса же он прилетел... неужели сослуживцы с ним не делились случаями из практики.. да и вводный инструктаж должен быть, а то ходит один с печенькой вместо пистолета...'- пишет мне Взыскательный Читатель...
  Нет, отвечу я! Не с Марса, а прямо с Баден-Бадена прибыл в Пущу наш лирический герой ...
  Уже отправляясь к новому месту службы в Генерал-Губернаторство (бывшая так называемая Польша), в самом начале июня 1941 года, Райнеке прямо на платформе Антгальского вокзала вдруг почувствовал... Вернее, почувствовал- не то слово! Его таки скрутило.
  Во времена оны, которые инспектор теперь вспоминал с тихим умилением, его как-то раз пырнули ножом - для сельского полицейского вещь обыкновенная, ну вроде как под дождем промокнуть...
  Так вот, было очень похоже! Только пырнули его в живот на этот раз не снаружи, а изнутри... Резкая боль, изжога, рвота кислым...Бедняга с трудом доковылял до вокзальной лавочки и потерял сознание.
  Доставленному в берлинскую клинику 'Шарите' инспектору (после того, как его напоили какой-то молочно-белой, скрипящей на зубах гадостью и поставили под ренгентовский аппарат) добрый доктор Вирхов пояснил, что язва двенадцатиперстной кишки поражает людей в наиболее активном, творческом возрасте, часто обусловливая временную, а порой и стойкую нетрудоспособность. Язвенная болезнь относится к наиболее распространенным заболеваниям пищеварительной системы! Причем причина возникновения язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки пока остается недостаточно изученной арийской медицинской наукой. При обсуждении язвенной болезни принимают во внимание ряд факторов, которые способствуют развитию болезни и ее обострению, как-то длительное или часто повторяющееся нервно-эмоциональное перенапряжение, нарушение режима питания, сна и отдыха...
  Вообще профессор Вирхов искренне считал, что все болезни - происходят от расстроенных нервов, конечно, за исключением гонореи. Та есть неизбежное последствие исключительно горячей любви.
   Однако скальпеля профессор не любил. Поэтому инспектору было предложено чисто консервативное лечение, включающее (cito!) лед на область болей, вначале- строгое лечебное голодание с очищающими лекарственными клизмами и обильным холодным обволакивающим травяным питьем, затем- строжайшая диета на основе овсяного киселя, и при этом- полнейшая изоляция в затемненной палате, бром и настойка валерианы...
  Нарушал покой больного только ординатор клиники доктор Ямагучи, который раз за разом втыкал в бедного Райнеке столько своих золотых и серебряных иголок, что тот со стороны напоминал сердитого ежа. Про прижигание биологически активных точек полынными сигарами мы уже умолчим, дабы не шокировать читателя.
  Берлин, на самом деле- маленький город! На третий день занемогшего инспектора посетил сам Шеф. В белоснежном халате, наброшенном на темно-зеленый мундир, Рейхсфюрер СС и Имперский Полицай-Президент, посверкивая очками в металлической учительской оправе, пожал инспектору его мозолистую руку и дал команду поправляться. А кроме того, за счет РСХА Шеф направил инспектора долечиваться в национализированный и ариезированный санаториум, на крайне полезные минеральные воды. Видите ли, майне херрен, Генрих Гиммлер в молодости тоже занимался сельским хозяйством (кур разводил), и посему простых деревенских ребят очень уважал.
  Вот так, вместо Востока, и поехал полицейский на Юго-Запад. Фактически к себе на родину!
  Баден-Баден - 'летняя столица Европы'!
  'Royal Spa' - 'королевский' курорт, расположенный между горами Шварцвальда и долиной Рейна... Каждая скала, каждое ущелье здесь имеют свою историю и название. В заповедной зоне можно встретить редкие растения и животных.
  Этот красивый город у подножия Черного Леса имеет давние традиции по приему гостей. Уже в начале первого тысячелетия нашей эры римляне искали и находили исцеление в долине реки Оос. Они построили на источниках Цивитас-Аурелия-Аквензис (Civitas Anurelia Aquensis) - так тогда назывался этот городок - большие купальные сооружения для своих солдат. В 214 году при императоре Каракалле были выстроены императорские термы, в мраморе и граните, с чудесными мозаиками. После ухода римлян источники были на некоторое время забыты. В 1306 году они были арендованы правителями города, и курорт Бадон (впоследствии курорт Баден) вновь стал популярным. В 1507 году здесь впервые в Германии был введен курортный сбор с отдыхающих, и город тем самым получил ранг курорта первой величины. Великий врачеватель средневековья Парацельс в 1541 писал: 'Горячие воды Бадена намного полноценнее, чем все прочие'. В XVI в. в городе было двенадцать ванных зданий, здесь ежегодно лечились три тысячи человек.
  Городок всегда был излюбленным местом пребывания русских гостей. Считается, что он вообще приобрел свою популярность исключительно благодаря русской аристократии! Супруга Александра I, урожденная принцесса Баденская, была первой, кто завел моду ездить в эти места на воды. За ней потянулись великие князья, сановники и все те, кто мог позволить себе роскошь этого курорта...
  А теперь на роскошных аллеях терренкура встречались иные гости- подлинная аристократия новой народной Германии. Под ручку с саксонской ткачихой там прогуливался рурский шахтер, а у ванного комплекса 'Friedrichsbad' перебрасываются солеными шутками лечащий ревматизм рыбак с побережья Северного моря и электрик с народного предприятия 'Герман-Геринг Верке', страдающий от хронического гастрита, заработанного в демократические времена Веймарской республики, который он лечил теперь совершенно бесплатно, по путевке нацистского 'Трудового фронта'...
   Да! Теперь это был подлинно народный, арийский курорт. Его прежние владельцы и посетители как-то незаметно сгинули где-то там... в Аушвице! Который раньше, при поляках, назывался Освенцим. А может, в Дахау, Заксенхаузене или Бухенвальде... Много их было, подобных страшных мест.
  И лишь редко-редко встречающиеся на тенистых аллеях древние старички и старушки с кружевными зонтиками в изуродованных артритом руках напоминали о древних временах гнилой аристократии.
  Одна из таких старушек, которой добрый Райнеке помог перейти улицу и с которой потом случайно разговорился, оказалась русской княгиней Tatanashvilly, которая как приехала на немецкий курорт в 1914 году, аккурат в июле месяце, да так здесь и прижилась.
  В обмен на скромное вознаграждение добрая старушка, мило хихикая, и обучила инспектора разным общераспространенным русским фразам. Например, словосочетание 'Poshiol na huy!' - означало по-русски крайне вежливую форму отказа. Кто бы мог подумать?
  Так что выписали из санатория оздоровившегося инспектора только аккурат в сентябре 1941 года. И угодил он прямо с корабля на бал! То есть попал Рейнеке в Каменец, как тот кур в ошип...)
  
  1 октября 1941 года
  Девять часов по Московскому времени.
  Город Смоленск, Штаб Западного Фронта
  
   'Наша государственная военная машина приспособлена более к обороне, нежели к наступлению. Она, оборона, дает нам столько же устойчивости, сколь отнимает подвижности. Когда мы отбиваемся, мы сильнее самих себя, ибо к нашим оборонительным усилиям присоединяется наше неумение скоро понять свое бессилие; наша храбрость увеличивается тем, что, испугавшись, мы не скоро собираемся бежать! Напротив, нападая, мы действуем только на одну десятую своих сил, остальные тратятся на то, чтобы привести в движение эти десять процентов. Сила наша есть не акт, но потенция;не соединенная с дисциплиной, она сама себя убивает.'
  Это кто же такой мудрый, а?!- бывший начальник Генерального штаба, по словам великого Рокоссовского, 'органически ненавидевший штабную работу', читать не любил, потому что он (как чуть было не написал автор) вообще читать не умел...
  А впрочем, умение складывать буквы в слога еще не есть способность видеть и понимать прочитанное! Когда советский военный атташе в Виши прислал в Генеральный Штаб подробнейший доклад, составленный французскими генералами, о причинах их позорного поражения, генерал армии Жуков изволил на нем собственноручно начертать - 'Мне это не нужно...'
  И это было вовсе не случайной ошибкой! Ошибку простить можно. Ведь ошибаются даже гении.
  После боев на Халхин-Голе группа штабных офицеров тоже подготовила тщательный обзор происшедших событий. Труд был исключительно деловой! В нем были детально описаны боевые действия, показано использование родов войск, тыла, и - увы- недостатки командования!
  Кстати говоря, прямых нападок на Жукова там не было, просто было показано, что его драконовским приказам (например, приказу бронебригаде Яковлева атаковать японцев в лоб, прямо на многочисленные орудия ПТО, после чего вся степь покрылась, по словам японского офицера, столбами черных дымов, как будто бы там работал сталеплавильный комбинат... это горели многие десятки БТ-5, потерянные за несколько часов безумной атаки!) были реальные альтернативы.
  Книга была представлена в Военное Издательство НКО, но, пока она собирала по Управлениям вполне положительные отзывы, в Генштаб пришел Жуков. Первое, что он сделал, заселившись в новом кабинете- потребовал подать ему крамольную книгу, о которой слыхал еще в Киеве. Прочитал её от корки до корки и ... опять же изрек:
  - Они там не были и ничего не поняли. В архив!
  Так книга, вскрывшая на одном конкретном боевом эпизоде те коренные пороки в боевой подготовке войск и командиров, которые проявились в самом начале Войны, была надежно упрятана от командного состава...
  Ошибка? Раз ошибка, два ошибка- на третий раз, помилуй Бог, надо бы и честь знать! Так вот говаривал непобедимый генералиссимус Суворов.
  Да, поэтому нет ничего удивительного в том, что генерал армии Жуков не читал... кого там, кстати?Это кто написал?
  - Историк Ключевский!- ответствовал Жукову его предшественник на посту начальника Генерального Штаба РККА и недавний постоялец Внутренней Тюрьмы товарищ Мерецков.
  - А! Штатский...- презрительно произнес выпускник Рязанских кавалерийских курсов, составивших, в общем, все его военное образование. Ну, если не считать многочисленных курсов усовершенствования, на которых взрослые военные мужики от своих жен отдыхают...
  - Нет! - решительно рубанув рукой, будто шашкой разрубив пополам повстанца-антоновца, продолжил бывший главный инспектор кавалерии РККА,- Нет, наша армия будет самой наступающей армией в мире!
  Кирилл Афанасьевич нерешительно потер мягкой, пухлой ладонью свое рыхлое, похожее на непропеченный блин, лицо- как обычно чисто, до синевы выбритое, а сейчас, правда, еще и серое от многодневной усталости. Перечить Жукову у него не было никакой охоты.
  - Здоровеньки булы! - хитро улыбаясь, в кабинет, неслышно ступая мягкими сапожками, скромненько вошел приземистый, бритый наголо мужчина в сером полувоенном френче.
  Мерецков внутренне содрогнулся... На Лубянке он вдоволь наслушался рассказов о этом человеке, творце чудовищного террора в Москве и на Украине, жертвы которого - беззубые, со следами страшных пыток- были привезены из дальних лагерей для повторного следствия, которое, как правило, заканчивалось реабилитацией. Иной раз- посмертной.
  - Хрихорий, звиняй, будь добрий - я тут мимоволи почув твои слова... А чому наступление? Чем похана оборона? - и Хрущев ласково посмотрел на генералов наивным голубым взором.
  Вопрос, заданный таким невинным тоном, мог быть смертельно опасен! И Мерецков хотел было уже быстренько сменить тему, всучив члену Военного Совета последнюю фронтовую сводку, однако Жукова уже понесло:
  - История войн убедительно свидетельствует, что только наступление приводит к решительной победе над противником! Оно является единственным видом боя, проведением которого достигается полный разгром и уничтожение противника, а равно и овладение важными рубежами, объектами. Именно в этом и состоит наступление!
  - Дюже цикаво. Однако, мыслю я - почему бы нам просто-напросто не предоставить проклятым фрицам полное право биться лбом в нашу стальную оборону? Пока они не истекут кровушкой?
  - Наступление, как один из основных видов боя, обладает рядом преимуществ перед обороной. Прежде всего, наступающему принадлежит инициатива в действиях, выборе направления, времени, способах нанесения ударов по противнику, в совершении маневров во фланг и в тыл, навязывание ему своей воли. Успешное наступление поднимает моральный дух атакующих подразделений и в тоже время резко понижает морально - психологическое состояние обороняющегося противника!
  - А! Морально-психологическое! Тогда да...- было видно, что Хрущев балансирует на самой грани между искренней заинтересованностью и тонкой издевкой.
  - И ничего смешного! - побуревший Жуков, с налившимися кровью глазами, сейчас был похож на быка. - Кроме того, наступающий несет гораздо меньшие потери!
  - Но як же так?!- теперь Хрущев был действительно заинтересован. - Ведь по Уставу численность наступающего должна превышать численность обороняющегося в три раза? Значит, наступающий понесет потери в три раза больше, разве не так?
  - Нет, не так. - Жуков как-то быстро успокоился.- Вот, дорогой Никита Сергеевич, представим гипотетическую ситуацию. Мы наступаем. Поскольку мы выбрали место и время, то мы сосредоточили на узком участке фронта подавляющее превосходство- триста красных против ста синих. Допустим, подготовка красных и синих одинакова - попадает каждый десятый солдат.
  Вот, они выстрелили, и все попали. Синие убили десять красных, а красные - тридцать синих.
  Выстрелили второй раз. Синие убили семь красных, а красные - двадцать девять синих.
  Выстрелили третий раз. Синие убили четырех красных, а красные двадцать восемь синих .
  Встрелили четвертый раз...
  - Ага! Я вже понял принцип. Не дарма ж я в Промакадемии навчався. Арихметична прохрессия называется95... А що, в реальному життя дийско так?
  - В реальности дело обстоит еще страшнее. Недаром Наполеон говорил, что Бог на стороне больших батальонов!- в очередной раз щегольнул ученостью Мерецков.
  - Ну, Наполеон для нас не авторитет! Наши украинськи козаки його били, - отмахнулся Хрущев.
  'Они, украинские казаки, еще и Карлу Двенадцатому под Полтавой помогали'- хотел было напомнить Мерецков, но благонамеренно промолчал. Потому как в тюремной камере он крепко выучил, что слово- не воробей. Вылетит- не вырубишь топором.
  - Добре! А куди и навищо ми будемо наступати?- теперь Хрущов говорил почти серьёзно, без всякого ёрничества. Только использование 'суржика'96теперь позволило бы ему при нужде обратить острый разговор в незатейливую шутку недалекого 'Никитки', которого Хозяин заставлял плясать на Ближней даче гопака.
  Жуков решительно шагнул к огромной карте, разложенной на длинном столе. Красным карандашом 'Тактика' он отважно начертал огромную стрелу, дугой справа налево, прорывающую тонкую синюю линию фронта, и уходящую глубоко на Запад, в тыл всей группе армий 'Центр'- туда, где среди зеленого моря лесов, перемежающихся голубыми черточками непроходимых болот, как костерок в ночи, тлели красным удерживаемые гвардейцами Родимцева участки Минского Укрепленного района:
  - Вот так победим! Отрежем немцам линии снабжения- и они сами покатятся назад!
  Хрущев вынул белейший платок и вытер пот, от возбуждения выступивший на его огромной лысине...
  Это было... Это был великолепный шанс! Шанс реабилитироваться перед Хозяином за бездарную потерю мехкорпусов под Дубно, за позорное окружение советских войск 6-той и 12-той армий Юго-Западного Фронта под Уманью, в результате чего Кирпонос поехал в Туркестан формировать новые дивизии97, а он, вождь всея Украины - был сослан из столичного Киева в жалкий Смоленск ... Такой шанс мог больше не повториться.
  От волнения Хрущев перешел на чистый русский язык, только фрикативное 'г' продолжало выдавать его малороссийское происхождение:
  - Но как же, Хригорий Константинович, мы с тобой будем наступать через леса и болота? Там же одни зубры да лоси бродят, а мы - с танками туда сунемся?
  - Где пройдет лось, там пройдет и советский солдат! Будем наступать без танков! Одной пехотой будем фронт рвать. Густыми цепями, людскими волнами!
  - А не порежут их германцы из пулеметов? Нет, ты не подумай, што мне людишков жалко...
  - Атака так называемой людской волной на самом деле не такое уж безумие,- пояснил грамотный Мерецков.- Противник, видя накатывающую на него ощетинившуюся штыками волну, начинает стелять на большой дистанции, неприцельно! От этого потери атакующих относительно невелики, и на больших дистанциях пехотного боя неразличимы. Видя кажущуюся неуязвимость атакующих, противник начинает нервничать, стрелять как можно быстрее, от этого его меткость еще более снижается...
  - Да! Зря, что ли, белые в 'психические атаки' ходили? И ведь действовало... разумеется, только на неустойчивые великорусские крестьянские части. Наши черноморские матросы, бывало...
  'Нажрутся спирту-сырца, занюхают это дело кокаином, и давай из маузеров расстреливать контру- то есть всех, кто в очках! В бою-то они обычно блистали только повальным драпом!' - мысленно продолжил хрущевскую фразу Мерецков, но - разумеется, вслух её не произнес.
  Между тем Хрущев подошел поближе к карте, склонившись над столом, стал своими, похожими на сосиски раздвинутыми пальцами измерять расстояние от государственной границы до нынешней линии фронта, а потом- от неё же до Москвы98... До Москвы в пальцах получалось гораздо ближе.
  - Эх, эх...Здесь ведь все свои? - чуть понизив голос, доверительно спросил Хрущев.- Да, проиграли мы начало войны. Ведь что главное в любом деле? Главное - это кадры. А слабость в кадрах всем известна, и причины ее, вам, товарищи, известны. Кадры были перебиты как "враги народа". Теперь этим "врагам народа", которых тогда "прорабатывали" по всей стране, в ножки кланяются, правда, товарищ Мерецков? Если бы эти люди находились во главе армии, когда Гитлер готовился напасть на нас и еще значительно раньше, чем он напал, то их ум, их энергия были бы использованы для подготовки армии, обучения ее и накопления средств ведения войны. Особенно успешно занимался этим Тухачевский. Я убежден, что если бы он не был казнен, а продолжал бы свою деятельность как заместитель наркома обороны, то такого положения в начале войны с вооружением не было бы. Он любил, понимал и ценил военные новинки...
  - Да причем здесь новинки?- досадливо оборвал его Жуков. - Необходимого, и того нет!
  - Вот и я про тоже!- абсолютно нелогично откликнулся член Военного Совета.- Как же мы готовились к войне, если не подготовили производство, не создали нужного резерва и необходимого вооружения? У нас не хватало легкого оружия, нами давно освоенного, - такого, как пулеметы и винтовки. Не говорю уже, что не было противотанковых ружей и прочего. Я объясняю это провалом воли Сталина, его деморализацией победами, которые Гитлер одержал на Западе, и нашей неудачей в войне с финнами. Он ведь стоял уже перед Гитлером, как кролик перед удавом, был парализован в своих действиях. Это сказалось и на производстве вооружения и на том, что мы не подготовили границу к обороне. Мы боялись, что наши работы будут замечены со стороны немцев и это может вызвать войну. Так же нельзя мыслить! Война была уже неизбежна. Когда мы подписывали договор с Гитлером, то вопрос стоял только об очередности, мы выигрывали время. Война начиналась не на Востоке, а на Западе. Но мы знали, что война неизбежно придет к нам. Думаю, что, когда Сталин подписывал договор, он это понимал, а потом вдруг утратил способность правильно оценивать события. Думаю, что он был деморализован, был парализован в своих действиях, и вот результат: мы не использовали всех тех возможностей, которые имели...
  А эти-то, сталинские наркомы, тоже хороши! Вот, покойный Ворошилов...Я не говорю о том, насколько глубоко Ворошилов знал военную работу и военное дело. Но шла слава о нем как о человеке, который больше позировал перед фотообъективами, киноаппаратами и в мастерской художника Герасимова, чем занимался вопросами войны. Зато он много занимался оперным театром и работниками театрального искусства, особенно оперного, завоевал славу знатока оперы и давал безапелляционные характеристики той или другой певице. Об этом говорила даже его жена. Как-то в моем присутствии зашла речь о какой-то артистке. Она так вот, не поднимая глаз, и говорит: "Климент Ефремович не особенно высокого мнения об этой певице". Это считалось уже исчерпывающим заключением. Какие к тому имелись у него данные и почему появились такие претензии, трудно объяснить. Правда, Климент Ефремович любил петь и до последних своих дней, когда я с ним еще встречался, всегда пел! Пел он хорошо, правда, мелодию постоянно перевирал. Он рассказывал мне, что прошел школу певчего: как и Сталин, в свое время пел в церковном хоре. Алилуйщики...99
  'Что он несет?!'- Мерецков с ужасом, не веря своим ушам, смотрел на разошедшегося политработника...
  И только хмурый Жуков, постукивая карандашом по карте, одобрительно кивал чудовищным словам дорогого Никиты Сергеевича...
  - Что, обосрался, сын кулацкий?- оборвав свою филиппику на полуслове, весело хлопнул Мерецкова по туго обтянутому кителем плечу Хрущев.- Это ведь я так, в шутку - проверял я тебя! На самом -то деле, я верный сталинец. Веришь, нет?
  'Не веришь- сочти за сказку!'- совершенно кстати вспомнил Мерецков тюремную поговорку. Но он, как всегда, мудро промолчал...
  1 октября 1941 года
  Девять часов сорок минут по Московскому времени.
  Москва, Ленинградский проспект, дом 35.
  Завод ?445 НКАП СССР.
  
  - Иван Иванович, тебе что, совсем делать нечего?!- Нарком Авиационной Промышленности с размаху пнул странную, донельзя уродливую пародию на оружие, представлявшее собой короткий, толстый ствол, установленный на грубом станке, опирающемся на два деревянных колесика.
  Вреда этим нарком мерзкому изделию никакого не причинил, потому что ломаться там было, честно говоря, было вовсе нечему (сплошные ствол да колеса, да еще винт под стволом, который позволял его поднимать и опускать ), а вот пальцы на ноге себе сталинский сокол явно отшиб!
  Товарищ Шахурин- молодой, тридцатишестилетний - зашипел от боли, как кот, и стал прыгать на здоровой ноге, яростно сверкая глазами на виновато разводящего мозолистыми рабочими руками Главного Конструктора, своего ровесника, доктора технических наук в синем промасленном халате...
  - Э, это что за национальные танцы? Праздник какой-то, как я понимаю?Свадьба или поминки?- попытался смягчить ситуацию курирующий от ЦК ВКП(б) авиапромышленность появившийся из-за его плеча человек в серой шинели. Но Шахурин явно не собирался спускать это мерзкое дело на тормозах:
  - Вот, полюбуйтесь на этого доморощенного Кулибина! Вместо того, чтобы делом заниматься, он тут пушки изобретает! Тоже мне, Грабин нашелся...
  - Ну а чем вам Грабин не угодил?- весело поблескивая на осеннем солнышке старомодным пенсне, спросил Берия, - Кстати, мне на Грабина тоже постоянно жалуются. Вечно он что-то у себя в ОКБ тайком ваяет, без заказов ГАУ...
  - Нет, я самовольства не потерплю!- молодой нарком был строг не по годам. - Прежде всего государственный заказ! Всякие доморощенные бредни - это потом...
  Генеральный конструктор виновато пожал узкими плечами:
  - Э-э... Государственный заказ мы ведь тоже выполнили!
  - А! Так чего же вы мне голову морочите? Ведите, показывайте...
   После того, как Государственная Комиссия внимательно осмотрела представленное к испытаниям Изделие-наружный подвесной несбрасываемый контейнер АБК-П-500 для залпового применения авиабомб малых калибров со скоростных и пикирующих бомбардировщиков, который позволял с большой точностью внезапно высыпать на тевтонские головы целую гору самых разнообразных боеприпасов, в том числе и химических, а затем и полюбовалась, как это происходит на самом деле (успешно пикировал новейший бомбардировщик авиаконструктора Туполева под рабочим индексом 'ВТ', который заключенные шутники, инженеры из 'шараги' расшифровывали как 'Внутренняя Тюрьма, или Вредители-Трудящимся!'), Берия отозвал в сторону смущенно выслушивающего начальственную похвалу конструктора:
  - Что вы там в загашнике припасли-то? Покажите...
  Обрадованный Картуков вприпрыжку, размахивая драными полами старенького халата, как курица крыльями, умчался в сторону сарая, где одиноко стояло в уголке странное сооружение...
  Спустя несколько минут он, держа одной рукой за грубо сваренные из двух труб станины, прикатил скрипящее несмазанными колесиками устройство поближе к Лаврентию Павловичу...
  - Что сие означает?- удивленно спросил конструктора Берия, а Шахурин только молча рукой махнул, мол, и так видно же, что полнейшая ерунда!
  - Это... это станковый 125-миллиметровый ...э-э-э... ампуломет?- надо было полагать, что название для своего детища конструктор придумал вот только что, прямо на глазах.
  - Интересно, интересно... И что же он метает... или всё-таки мечет?- спросил заинтригованный Берия.
  Конструктор, торопясь и путаясь в словах, стал рассказывать...
  Оказывается, еще в тридцатых годах для вооружения авиации были разработаны стеклянные ампулы АК-1, предназначенные для залива в них химических отравляющих веществ. Однако оказалось, что стеклянная тара не очень практична- она либо разбивалась прямо в самолете, заражая его ОВ, либо, если стенки делались потолще- вообще не разбивалась даже после падения с высоты тысячи метров.
  Тогда на заводе ?445 изобрели металлическую ампулу АЖ-2, то есть авиационную, жестяную, состоящую из верхней полусферы с заливочной горловиной и нижней полусферы из четырех сферических сегментов, которые надежно раскрывались, но только после очень крепкого удара.
   А советские военные химики военинженеры второго ранга В.В. Земсков, Л.Ф. Шевелкин и воентехник А.В. Ясницкая придумали для ампулы и соответствующую начинку- советский 'напалм' КС, на основе загущенного керосина. (Каким образом зажигательная смесь приобрела свойства мгновенно самовоспламеняться на воздухе, и в наши дни остается неизвестным. Источник100, повествующий об этом оружии,не уверен, что тривиальное добавление гранул белого фосфора в густую зажигательную смесь на основе нефтепродуктов гарантировало бы их самовоспламенение. Короче,состав по сию пору является секретным.)
  В общем, как бы там ни было, уже весной 1941 года на заводских и полигонных испытаниях 125-мм ампулы АЖ-2КС нормально срабатывали без всяких взрывателей и промежуточных воспламенителей!
  Предназначалось это авиационное оружие для штурмовой авиации.
  При встрече с прочной преградой корпус ампулы АЖ-2КС разрывался, как правило, по паечным швам, зажигательная смесь выплескивалась и воспламенялась на воздухе с образованием густого белого дыма. Температура горения смеси немедленно достигала 800®С, что при попадании на одежду и открытые участки тела доставляло противнику массу новых и весьма забавных, надолго запоминающихся ощущений.
   Не менее эффективным была встреча липкого и текучего во все малейшие щели КС с бронетанковой техникой врага - начиная от изменения физико-химических свойств металла при локальном нагреве до такой температуры и заканчивая непременным пожаром в моторно-трансмиссионном отделении танков. Счистить горящий КС с брони было попросту невозможно - тушить водой или пеной тоже, требовалось исключительно прекращение доступа воздуха путем засыпания очага горения песком. Однако присутствие в КС самовоспламеняющейся присадки не исключало самопроизвольного возгорания смеси снова!
  Короче говоря, это было хорошее, эффективное оружие. Для его массового использования и был, собственно, разработан показанный Госкомиссии контейнер, предохраняющий ампулы от пуль и осколков на борту самолета.
  - Ну вот, мы и подумали, товарищ Павлов101, что же это такое? Зачем же наши пехотинцы во врага бутылки зажигательные кидают? Разве это дело? Далеко ли ту бутылку забросишь? Да и опасно её бойцу в бою с собой таскать- а ну, как разобьётся? Покумекали малость, вот оно и вышло...
  - А что же он у вас такой... какой-то уж больно неказистый?
  - Да мы специально делали, чтобы был попроще! Чтобы его в любой кроватной мастерской можно было изготовить! Вот посмотрите... Ампуломет состоит из ствола с патронником, затвора-задвижки, стреляющего приспособления, прицельных приспособлений и лафета с вилкой... Где прицельные приспособления, спрашиваете? А вот вам мушка, а вот эта хрень с дырками нужна для наводки по дальности: каждая дырка, это сто метров... Вот, ампулу суем в ствол, а теперь для заряжания затвор поворачиваем обеими рукоятками до упора влево и с опорой на лоток тя-я-янем на себя. Вот, видите... Вся казенная часть с ручками по прорезям в лотке отъехала в крайнее заднее положение, полностью извлекая стреляную гильзу патрона 12-го калибра... Почему именно 12-того? Ну, у меня дома охотничье ружье такое валяется, и патронов было много ...Ага, теперь суем новую гильзочку, крутим в обратную сторону- и вуаля. Можно стрелять? Стреляю!
  Оружие глухо бабахнуло, черный мячик с шуршанием унесся вдаль, где немедленно вспыхнуло праздничным фейерверком роскошное огненное облако...
  - Ух ты! Здорово! Далеко бьет?
  - На пятьсот метров! Но дальше трёхсот пятидесяти лучше не стрелять- плохо цель видно, а потом скорость полета снаряда на такой дистанции быстро падает - и ампула может просто не расколоться. Но ежели стрелять дымовой авиационной шашкой АДШ, то её можно и на максимальную дальность бросать- ей, шашке, все равно... Прицел точный для постановки дымовой завесы не нужен, запал у шашки всеударный, то есть сработает, каким бы боком и с какой силой она бы не упала...
  Ха! Забавно. Так, товарищ конструктор, думаю, что орден Трудового Красного Знамени вы сегодня за ваше изобретение заработали. А кстати, кто из рабочих это... этот... ампуломет делал? Их бы тоже надо поощрить!
  Генеральный Конструктор виновато развел руками:
  - Э-э-э.. да я сам его и сделал. По ночам, в сарае. Что там делать-то было? Я ведь с одиннадцати лет в слесарях!
  ( В РЕАЛЬНОСТИ генерал Лелюшенко, которому не понравился ампуломет, приказал раздавить присланную на испытания опытную партию танками...
  'История с Лелюшенко, изложенная на основе его мемуаров, подана автором в сильно урезанном виде и совершенно несправедливо представляет военачальника в невыгодном свете- пишет мне Взыскательный Читатель. - Уничтожение серийной (а не опытной) партии ампуломётов, судя по всему, действительно имело место, но причиной послужило то, что при первом же выстреле ампула разорвалась внутри ствола и первое устройство сгорело, со вторым ампуломётом ситуация повторилась. И что прикажете делать? Целовать создателей в уста сахарные? Напомню - на дворе стоял декабрь 1941 года!И ещё - скорее всего, выстрел производился не жестяной, а стеклянной ампулой, ставшей избыточно хрупкой на морозе. Только поэтому генерал, опасаясь за жизнь вверенных ему бойцов, и отдал такой приказ!' )
  
  Чуть позже.
  Москва, Ленинградский проспект.
  
  
  - Товарищ Берия! Я, поверьте, вас очень уважаю...
  - Товарищ Шахурин, не тяните вола за хвост! Я вас чем-то обидел? Скажите честно? - Берия обернулся к сидевшему рядом с ним на мягком сиденье бронированного 'ЗиСа' сердито нахохлившемуся наркому и ободряюще ему улыбнулся...
  - Да! То есть нет... Я, честно говоря, собирался Картукова наказать, а вы...
  - Понял вас! Но, во-первых, человек действительно сделал большое дело! Да, сделал его без приказа и распоряжения... Чем здорово вас, товарищ Шахурин, подставил. Подставил-подставил, не спорьте. Потому как теперь этому вашему авиационному заводу мы спустим план вдобавок ещё и на новое пехотное оружие... Сами разработали, пусть сами и выпускают. А кому сейчас легко? Вот, 'Саркомбайн' Наркомсельмаша выпускает для вашего наркомата боевые самолёты, а Котласский мебельный комбинат Наркомлеспрома- аэросани102. И ничего, не жалуются... То есть жалуются, конечно, стенают и рыдают. Но план дают.
  Вы хотели Картукова наказать?-продолжил Берия.- И есть за что! Потому что негоже ему через голову наркома прыгать со своими прожектами! Единственное, чем могу вас утешить- это хорошо, что он именно ко мне обратился. А ведь мог и самому товарищу Мехлису, в Наркомат Госконтроля жалобу написать... Или прямо в редакцию газеты 'Правда'! Тогда бы вам точно был бы большой... м-да...
  Шахурин даже поежился от такой перспективы.
  - А во-вторых, товарищ Шахурин... Скажите, вы книжки читать любите? А Виктора Гюго, 'Отверженные', читали? Помните, как там маркиз сначала наградил моряка орденом, а потом велел повесить?
  - Девяносто третий год!
  - Извините?
  - Роман этот назывался - 'Девяносто третий год'!
  - Спасибо, запамятовал...Годы, знаете... Склероз!
  Шахурин усмехнулся- про себя, разумеется. Всем в Совнаркоме было хорошо известно, что Берия никогда ничего не забывал и никогда ничего не путал.
  Поэтому Шахурину надо было срочно разгадать эту шараду- что именно хотел всем этим сказать Лаврентий Павлович и на что он намекал? Наказать конструктора? Нет, это слишком простая отгадка для коварной загадки, заданной таким лукавым мастером... Значит, она, отгадка, неправильная. Но тогда ...Что? И причем здесь отверженные? И почему- повесить, ведь маркиз приказал моряка расстрелять? Да, этот ребус был не из простых.
  А Берия с удовольствием прикрыл глаза. Теперь его собеседник будет молча напряженно думать, а он в это время сможет чуток подремать...
  Однако подремать Лаврентию Павловичу не удалось. Скрипнув тормозами, лимузин чуть свернул направо и остановился около стоящей на обочине симпатичной светловолосой девчонки, в аккуратно приталенном ватнике, из-под которого выглядывали стройные ноги в безобразных шерстяных чулках103.
  - Ты кто, красавица?
  - Ой, драсти, дяденки! Да я Оксанка с Ленинградки! Подбросьте меня до Окружной?
  
  Ретроспекция. Блондинка на обочине.
  
  Воскресенье, 22 июня 1941 года, Оксана встретила как обычно - на работе.
  Собственно говоря, в этом нет ничего удивительного! Круглосуточно, без выходных, горят мартеновские печи 'Серпа и Молота', дымят высокие трубы МоГЭС, мчатся глубоко под землей голубые экспрессы самого красивого в мире метро - а на его станциях, похожих на мраморные дворцы, девушки в красных фуражках дают отправление - голосом, только голосом, командуя: Осторожно, двери закрываются! Поезд отправляется!- потому что, как показала практика, именно звонкий девичий голос гораздо слышней любых свистков и иных звуковых сигналов...
  Круглосуточно работают московские больницы, где надежные и нежные руки медсестёр принимают новых счастливых граждан Советской страны. Неустанно, с наушниками на перманентно завитых головках, сидят на междугородних коммутаторах связистки- обеспечивая связь прямо с Центрального Переговорного Пункта, что на улице Горького, с любой точкой Земли - звони -не хочу, всего двадцать копеек за минуту...Недаром над входом укреплен огромный светящийся глобус!
  Впрочем, Оксана Прохоренко, уроженка солнечной Полтавы, работала после окончания Никитского садоводческого техникума на московской фабрике 'Ява'. Потому что своей специальностью выбрала 'Механизированная переработка табака'.И, казалось бы- ей сам товарищ Микоян велел летний выходной день проводить на пляже, или на волейбольной площадке, или в парке...
  Ну, в принципе, так оно и было! С раннего утра ударница, комсомолка, спортсменка оделась понаряднее и отправилась на ВСХВ.
  Вы не знаете, что такое ВСХВ? А фильм 'Свинарка и пастух' вы смотрели? Вот-вот. Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, предтеча ВДНХ, была не просто роскошным парком, утопающим в цветах и плодовых деревьях... Это была воплощенная мечта о прекрасном коммунистическом будущем- когда в великолепных дворцах среди цветущего сада счастливые, красивые, умные и добрые жители города Солнца будут радостно встречать ежедневный праздник свободного, творческого труда!
  И ведь так могло бы быть! Могло бы так случиться...
  А сейчас Оксана шла в свой отраслевой павильон ?35- 'Главтабак' - который считала самым красивым! И не мудрено! Построенный архитектором Кондратьевым, он походил на прекрасную, ажурную корону- которую на секунду сняла с головы юная принцесса... Или на распускающийся цветок...
  В павильоне она показывала посетителям, как делают папиросы: запускала машину и доходчиво объясняла зрителям технологию производства. Заинтересованных посетителей было всегда много, к тому же в их павильоне всегда можно было очень дешево, без обычной торговой наценки, приобрести самые лучшие табачные сорта! Например, 'Нашу Марку' или 'Герцеговину Флор'. Но у Оксаны к папиросам, таким ароматным, уложенным в роскошные коробочки, никогда не было соблазна, потому что она вообще не курила.
  Курить для девушки в её родной Полтаве считалось крайне неприличным. И хотя её подружки, бывало, дымили вовсю (благо что работницам табачной фабрики цеховыми мастерами разрешалось поднимать с пола мятые, упавшие с конвейера и потерявшие товарный вид папиросы), девушка им не подражала. Сегодня, знаете, в руках девушки сигарета, завтра- стакан вина, а послезавтра что она будет делать? Под лестницей в общежитии целоваться? Нет, она, Оксана, не такая.
  Но в это воскресенье павильон так и не открылся...В 12 часов дня посетителей попросили выйти, и директор павильона собрал всех сотрудников у себя в кабинете на внеочередное совещание. Молодые работницы обратили внимание на то, что директор был чем-то обеспокоен, озабочен. Он попросил всех сесть, а сам встал и сообщил им страшную весть:
  - Сегодня, в четыре часа ночи, без объявления войны немецкие фашисты нарушили нашу границу, бомбят города и села Белоруссии, Украины, гибнут ни в чем не повинные люди, а потому по распоряжению правительства вся выставка, а также и наш павильон закрываются на неопределенное время.
  Все в тревоге разъехались по домам.
  На второй день войны, в понедельник, Оксана отправилась в райком комсомола, который немедленно направил девушку в Красный Крест... Её там хорошо знали, так как Прохоренко не только закончила медицинские курсы, но и была активным донором, вовлекая в это благородное дело всех своих подружек.
  И быть бы ей фронтовой сестричкой, если бы ... Потом она рассказывала об этой встрече так:
  Мы с подружкой ездили на фабрики и заводы, учреждения и предприятия, беседовали с руководителями и просили, чтобы откомандировали к нам на медицинские курсы одиноких девушек, женщин от шестнадцати до тридцати лет. Когда набрали нужное количество человек, была полностью сформирована сандружина, мы жили на казарменных условиях в одной из городских школ. Провели общее собрание, на котором были поставлены главные задачи, одной из которых являлась дисциплина, отвечающая военному времени. Занятия проводились в мединституте имени Лестгафта на Ленинградском шоссе, курсы были краткосрочными - три месяца. За это время девушки были подготовлены неплохо.
  Наш штаб дружины размещался на Беговой улице в здании 'Бегов', мне выделили отдельную комнату на самой верхотуре, когда я поднималась по винтовой лестнице, то встречала и мышек, и крысок. Ужас какой.
  А однажды пришла с бюро райкома поздно, в час ночи, иду по лестнице, смотрю, а возле моей двери сидит седая старуха в потрепанной одежде, а на ногах у неё рваные валенки. Вот дела! Дело-то было летом!
  Я спросила у старухи, как ты сюда пришла и зачем, она подняла глаза, которые оказались ясными и молодыми, но очень грустными. Она ответила: 'Я беженка из Бреста, родители погибли, а я пешком добралась до Москвы, и мне... пятнадцать лет'. А она была вся седая... (пунктуация и орфография оригинала сохранены).
  ... Когда Оксана решительным шагом вошла в кабинет районного военкома, то первые слова, которые она от него услыхала, были:
  - На фронт сбежать хочешь?! А еще комсомолка. А здесь, в Москве, кто останется? Один я, что ли?!
  Военкома Оксане стало вдруг ужасно жалко. Молодой парень в стильной, в косой модный рубчик полушерстяной коверкотовой гимнастерке, на которой были чуть кривовато приколоты две скромные медали ( 'За боевые заслуги' и ещё какая-то странная, на которой на фоне гор мчался всадник на коне под красным знаменем, а на знамени было написано что-то не по-русски104), и чей правый пустой рукав неаккуратно был пришпилен расстегнувшейся английской булавкой, смотрел на неё - молодую и здоровую, как ломовая лошадь, с бессильным, тщательно скрываемым гневом ... Видимо, боевому командиру тоже хотелось на фронт.
  - - Ох, божечки мой, вы же ж уколитесь! Давайте, я вам булавочку застегну!- пролепетала непосредственная, как полтавская природа, девушка и потянулась через заваленный бумагами канцелярский, крытый зеленым заседательским сукном стол, так, что командир испуганно уткнулся своим курносым носом в её пышную украинскую грудь.
  - - Эй, эй, ты что... ты что себе позволяешь... - и в распахнутую дверь кабинета мгновенно просунулась пергидролевая кудрявая голова разгневанной военкоматовскй пишбарышни.
  - Да ничого, я просто хотела...
  - Вижу, вижу я, чего ты хотела! А ну, брысь от нашего товарища капитана! Не про тебя он! А вы, товарищ районный военный комиссар, тоже... хороши! Стыдитесь, бесстыдник! - и машинистка с такой силой захлопнула за собой дверь, что мелко зазвенели заклеенные крест-накрест полосочками белой папиросной бумаги оконные стекла.
  - Да! Ты это... того... давай, да... - от пережитого испуга на лбу покрасневшего, как маков цвет, капитана крупными каплями выступил обильный пот, который он немедленно стал вытирать сизой промокательной бумагой:
  - Ты это, девушка... санитарка, да? Вот и ступай в Красный Крест, да!
  За спиной Оксаны предательски скрипнула дверь. В стеклах книжного шкафа, в котором стояли красно-коричневые тома Сочинений, отразился внимательный голубой глаз, смотрящий в кабинет через приоткрывшуюся щелку. Ах вон тут у них чего! Понятно.
  Оксана присела на краешек письменного стола, так, что её круглая коленка уставилась прямо на комиссара, чуть поддернула подол повыше и заворковала :
  - Н-ну, коханий мий! Ежели ты против, так я ж тоже того, согласная... Останусь! В Москве, с тобою... Тильки ты уж мене не лякайся...
  Тынц! Распахнувшаяся дверь с размаху ударилась о стену. Оксана кошкой спрыгнула со стола и на всякий случай отскочила подальше в угол. Кто её, дуру крашеную, знает! Ещё врежет чем попало...
  На пороге кабинета действительно стояла машинистка, разъяренная, как фурия. И действительно, она держала в руке ручку от швабры, оценивающе переводя взгляд с военкома на его посетительницу, как видно, решая, с кого первого начинать расправу.
  -- Ладно! Ладно, черт с тобой... вот тебе направление, проваливай!- отчаянным голосом прокричал бедный военком.
  Послав на прощание военкому воздушный поцелуй, вроде парфянской стрелы, Оксана выскочила из кабинета, по дороге снеся могучим бедром, как кеглю, ревнивую секретаршу. Воркуйте тут без меня, тыловые голубки!
  Но радовалась она рано, потому что проклятый военком подложил-таки ей изрядную свинью...
  Когда Оксана внимательно рассмотрела выданную ей взамен паспорта бумагу, её совершенно не насторожил адрес, по которому ей следовало явиться. А именно, Москва, улица Петровка, дом 38.105
  Потому что она всё-таки не была коренной москвичкой, а потом, житель тех славных сталинских времен с милицией практически никогда и не сталкивался! Да и было тех героических советских милиционеров, железной рукой наводивших стальной порядок в Первопрестольной, не в пример меньше, чем в нынешние поганые демократические времена.
  ... (В Реальной Истории , в национал-социалистическом государстве, вы помните, была только одна дивизия СС 'Полицай'.
  Когда началась Великая Отечественная Война, из советских милиционеров - причем исключительно из добровольцев, потому что обычно милиционеров в армию не призывали, у них была 'бронь' - были сформированы четыре(!) дивизии, две бригады, несколько отдельных полков, многочисленные милицейские истребительные батальоны и милицейские диверсионные группы.
  Московская милиция направила на фронт несколько тысяч своих лучших сотрудников. Из работников милиции, например, был сформирован отряд добровольцев-лыжников в составе трехсот человек и передан в распоряжение 16-й армии, которая действовала на Волоколамском направлении. Командовал 16-й армией генерал-лейтенант К.К.Рокоссовский.
  Впоследствии Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский в своих воспоминаниях так писал о действиях милицейского отряда: 'Среди добровольцев, прибывших на пополнение 16-й армии, был отряд лыжников, сформированный из работников Московской милиции. Этот отряд был предназначен для действий в тылу врага. По поступавшим в то время сведениям, отряд действовал на нашем направлении очень удачно. Многие бойцы отряда не вернулись, пали жертвой немецких оккупантов, но их подвиг вечно будет служить примером выполнения патриотического долга в грозный час истории нашей Родины'.
  Составной частью битвы за Москву была героическая оборона города оружейников - Тулы. Ее захват обеспечивал немцам выход в тыл Западного фронта. Овладев 3 октября 1941 городом Орлом, танковые дивизии Гудериана устремились к Туле. На защиту города были брошены все силы и средства, которыми располагало наше командование в этом районе. Из работников милиции сформировали батальон в составе 400 человек под командованием М.И. Свиридова. Он занял оборону в районе рынка и мужественно сражался против наступающих фашистских войск. Сам старший майор Свиридов геройски погиб, погибли и многие милиционеры- но враг не прошел.
  Немало работников милиции героически обороняли город в составе Тульского рабочего полка, которым командовал капитан-пограничник АЛ. Горшков.
  Тысячи работников милиции смогли принять участие во всенародном движении по созданию фонда обороны, умножившего силы нашей страны для разгрома врага. Только за второе полугодие 1941 года они собрали для нужд Красной Армии 126 тысяч теплых вещей (с себя снимали!), по копеечке собрали 1 миллион 273 тысяч рублей на подарки воинам.
  Московская городская милиция за годы войны внесла в фонд обороны 53 миллиона 827 тысяч рублей деньгами и 1 миллион 382 тысячи 940 рублей облигациями государственных займов. Доноры-милиционеры безвозмездно сдали 15 тысяч литров крови для раненых бойцов. А ведь каждый литр крови по статистике- это одна спасенная человеческая жизнь!
  Около 40 тысяч человеко-дней сотрудники столичной милиции отработали на субботниках и воскресниках, а все заработанные деньги перечислили в фонд обороны. На средства работников милиции страны строились танковые колонны 'Дзержинец", 'Калининский чекист", 'Ростовская милиция". В адрес коллективов милиции неоднократно поступали телеграммы с благодарностью от Верховного Главнокомандующего.)
  Так вот, в августе 1941 года Моссовет дал указание районным военным комиссариатам мобилизовать 1300 девушек-комсомолок на службу в Краснознаменную московскую милицию.
  Не то, чтобы раньше в московской милиции женщины не служили. Служили. Но, во-первых, было их до войны ровным счетом 138 человек из четырех тысяч московских милиционеров, а во-вторых, служили они инспекторами детских комнат милиции, в паспортных столах, в регистрационно-учетной части...
  Товарищу Пронину до Войны и в страшном сне не привиделось бы, что на углу Моховой может стоять постовой милиционер в синей форменной юбке!
  Пришлось девушкам заменить ушедших на фронт участковых, бойцов ППС, инспекторов ОРУД-ГАИ.
  То есть окунуться в самую гущу человеческих страданий. Да и не только человеческих!
  Направленная в полк патрульно-постовой службы, во время варварских налетов фашистских стервятников Оксана вместе со своими новыми подругами не пряталась в метро, а патрулировала опустевшие улицы (затемнение проверяли. И могли запросто стрельнуть в окно, из которого выбивался хоть малейший лучик света! Потому что ночью такой лучик видно с пяти километров).
  Разумеется, девчонки в милицейской форме первыми, вместе с пожарными и 'неотложкой' поспевали туда, где упали наугад сброшенные фашистами бомбы. Почему наугад? Так советские ночные истребители вовсе не были, в отличие от берлинских, кровно заинтересованы в том, чтобы нарисовать лишнюю звездочку на фюзеляж. Если немецкие асы (через два с) всегда ловили англичан на отходе, когда сомкнутый строй поневоле рассыпался - то наши соколы атаковали немецкие бомбардировщики с бешеной энергией прямо в лоб, на боевом курсе, не останавливаясь перед тараном! Главное было- не дать немцам бомбить прицельно.
  Так что вместо заводов и фабрик, электростанций и Кремля немецкие бомбы летели чаще всего на ветхие домишки в пригороде.
  Впрочем, и Кремлю доставалось. Одна из бомб как-то угодила в здание Арсенала, а другая разорвалась прямо на Ивановской площади - и буквально через несколько минут спустившийся из своего кабинета товарищ Сталин уже с интересом рассматривал её горячие осколки. А встревоженная охрана безуспешно пыталась его утянуть в бомбоубежище.106
  Однажды в сентябре отогнанный от авиазавода в Филях немецкий самолет сыпанул свой груз на поселок художников, музыкантов и писателей 'Сокол'. Досталось и улице Алабяна, где в доме номер пять располагался районный военный комиссариат.
  Оксана, прибежавшая буквально через пару минут после взрывов, почему-то очень хорошо запомнила сидящего на абсолютно целом крыльце рухнувшего дома мокрого от крови котейку, который беззвучно раскрывал окровавленный рот, будто горько жаловался ей на своем кошачьем языке...
  А рядом с грудой бревен и балок, которые с шипением начинали облизывать синеватые языки пламени, сидела возле бесформенной кучи обгоревшего мяса так хорошо знакомая Оксане пергидролевая секретарша и ласково, с безумной улыбкой поглаживала окровавленной рукой раздробленную голову своего любимого начальника...
  Однажды повстречалась Оксана с врагом и лицом к лицу.
  Дело было так.
  Для поддержания общественного порядка в Москве было организовано круглосуточное совместное патрулирование нарядами военного коменданта и милиции. Кроме того, на дорожных магистралях на подступах к столице были созданы заставы из работников милиции, осуществляющие строгий контроль за въезжавшим в Москву транспортом, а также за лицами, следующими пешком.
  Не имевшие документов гражданские лица направлялись для проверки в отделения милиции, а военнослужащие - в военную комендатуру.
  Транзитный транспорт направлялся в объезд города.
  В военной столице работники милиции проявляли особую бдительность. Пост московского милиционера Прохоренко находился в районе железнодорожного переезда у платформы Ленинградская Рижского направления...
  Однажды вечером она обратила внимание на человека в форме военного летчика, неторопливо прохаживавшегося недалеко от перрона. На первый взгляд, человек как человек, в аккуратной военной форме - таких в прифронтовой Москве немало, может, просто электричку ждет мужчина, но у молодого милиционера возникли в отношении него смутные сомнения. Зачем же он всё по платформе ходит? Отчего не зайдет, к примеру, в буфет, пива выпить? И она не ошиблась: в кармане у неизвестного оказался паспорт (это у военного-то!), срок действия которого при этом давно истек, а в военном билете не имелось необходимых отметок.
  В отделении милиции, куда Оксана привела задержанного (причем по дороге он поминутно то запугивал её, то сулил ей немыслимые деньги, если она его отпустит), была легко установлена подложность этих документов, а в полевой сумке 'летчика' милиционеры обнаружили топографические карты Москвы и ее окрестностей с пометками красным карандашом важных военных объектов. А в кобуре у задержанного был не пистолет, а ракетница! Так бдительная девушка-милиционер помогла обезвредить фашистского диверсанта.107
  Это была война...
  Но хватало в милицейской жизни и обычных, таких, знаете, вполне бытовых ужасов.
  Например, однажды девичьему патрулю встретилась дворничиха в белоснежном халате, которая неторопливо куда-то брела... И все бы ничего, если бы не несла Фирюза Каюмовна в руках окровавленную пешню, чем лед колят.
  Дело-то житейское! Пришла повестка в армию для её обожаемого супруга, мужа и повелителя. Дворник Ахмет, получивши повестку, очень обрадовался - сказав, что наконец-то от тебя, постылая жена, освобожусь! И запил, проводя последние три дня то у одной, то у второй, то у третьей своей хорошей знакомой. Пока, наконец, его супруга не выследила, и... что, говорите, пешней? Нет, это потом. Вначале она ему кое-что отрезала. Ножницами портновскими. Когда он спал, пьяный, на садовой лавочке. А уж пешней она ему из жалости добавила, потому что не могла, мол, смотреть, как он мучается. А куда Фирюза шла? Да в милицию же! Сдаваться.
  Горько поплакали девчата над судьбой глупой бабы, да и отвели её в отделение.
  Хватало в милицейской службе не только трагического, но и комического...
  (На написание данного отрывка подвиг меня заместитель директора по науке The Moscow State Museum of GULAG , что располагается на Petrovka, 16.
  Чой-то я по аглицки шпрехаю? Да в этом московском государственном музее все таблички - выполнены исключительно на языке белых хозяев...
  Так вот. Этот молодой человек, Ph.D. in History, заявил мне буквально следующее: 'А я 22 июня выпью за тех чеченских бойцов, которые одни только и защищали Брестскую крепость, когда вшивые русопяты массово сдавались в плен, а кровавый Сталин их всех потом расстрелял! Все стопятьсотмиллионов!'
  И не подумал этот ярчайший последователь Антонова-Овсеенко, Museum Director-а и сынка врага народа, что говорит сие он это всё контуженному на всю голову боевому русскому артиллеристу...Да. Не умеют у нас еще некоторые ходить в музеи, чтобы без драки.)
  Ну да. Поискал я, изрядно покопался в анналах Музея МВД, что на Новослободской, и нашел- таки! Ярчайший чеченский подвиг!)
  ... Проходила как-то Оксана со своей напарницей, Музой Васильевой, из студенток Тимирязевской сельхозакадемии, дозором по своему участку.
  Муза вообще-то была очень хорошей девушкой, общительной и милой, и слушать её было одно удовольствие, но только до тех пор, пока она не заводила любопытный разговор про кишечных паразитов (ну, такой у неё был в академии научный интерес). После нескольких таких весьма познавательных бесед Оксана вдруг поймала себя на том, что она стала постоянно мыть руки при первой же возможности! А один глист, бычий цепень с листовидным уплощенным бледно-серым телом длиной 128 метров со 104 головками (а за каждой такой головкой - шейка с шестью(!) квадратными(!) члениками, которые при этом все, как один, агрессивно на неё, Оксану, таращатся!) ей даже однажды ночью приснился! Девушка проснулась в холодном поту.
  Еще Муза, когда не говорила о глистах, постоянно вздыхала о своем любимом Поде Сапрыкине, который безвестно сгинул где-то под Брестом, куда перед самой Войной молодые люди поехали читать просветительские лекции108. Это тоже сильно утомляло.
  Так вот, проходили девушки аккурат мимо Ленинградского 'Инвалидного' рынка, как вдруг из-за забора ветхой избушки донесся истошный старушечий крик:
  Ой, рятуйтя! Ой, насилуют!!!
  Оксана сорвала с плеча карабин, отщелкнула предохранитель... В домишке жила бабушка Просковья со своей малолетней внучкой Дашкой. Скорее всего, эту девчоночку кто-то сейчас и насиловал.
  Пока Муза ломилась в запертую калитку, Оксана подскочила к дощатому забору и могучим пинком опрокинула целую секцию.
  Девушки ворвались во двор и просто остолбенели... Да и было от чего!
  Возле сараюшки в ужасе ломала сухонькие ручки старушка в белом платочке. А в открытую дверь сарая девушкам хорошо было видно чью-то ритмично дергающуюся, волосатую, как у гориллы, голую задницу. Там, в полутьме, неизвестный бритоголовый кавказец, выпучив свои бараньи глаза и роняя наземь липкие хлопья слюны, с молодецким уханьем уестествлял жалобно блеющую беленькую козочку...
  Оксана опустила карабин и с досадой сплюнула на землю. Вроде, абрек никаких советских законов не нарушал?
  Но милиционер Муза была иного мнения!
  С криком:
  Ты что, зверь, делаешь?! Она ведь доиться не будет!- она обрушила окованный металлом приклад на стриженную наголо, но уже начинающую покрываться черным волосом тупую азиатскую башку...
  Дезертиром абрек оказался, последний из тех отважных чеченцев, которых республиканский военкомат сумел-таки отловить и которые все, как один, бесстрашно и гордо дезертировали еще раньше, до того, как их в Белокаменную привезли.
  Да! Много такого же странного и необычного насмотрелась Оксана за время своей короткой службы в милиции!
  Например, однажды к ней на улице подошел пожилой мужчина в лихо смятой синей фуражке с эмблемой 'Главсевморпути' - голубым вымпелом.
  И попросил его немедленно арестовать...
  Растерявшаяся Оксана только и сумела что спросить его - он что, больной? Оказалось, что да.
  Старый109, сорокалетний полярный летчик, настоящий 'воздушный каюр', был действительно болен наркоманией!
  После аварийной посадки в окрестностях высокой заснеженной горы на острове Рудольфа, прямо на заледеневшей гальке пляжа, под стометровым ледниковым обрывом, бортмеханик и штурман ему обыкновенной ножовкой, прокаленной на огне костра, без всякой анестезии (не считая кружки спирта) ампутировали его левую размозженную в клочья ногу. Причем ходом операции руководил лично сам раненый пилот.
  А для того, чтобы снять дикие фантомные боли, врачи потом прописали ему морфин.
  И так это лекарство его поработило, что несчастный стал подделывать рецепты и принимать его бесконтрольно.
  Но что же вы хотите?- спросил доставленного в отделение страдальца дежурный милиционер.
  Ребята! Посадите меня хоть на пятнадцать суток! Я ведь сам не свой, хожу, как дурак, все о морфине думаю... а ведь сейчас война! Это лекарство нужнее для раненых!- отвечал инвалид.
  Да за что же мы вас посадим?-недоумевал милиционер.
  А вот за что!- и летчик вытряс на голову дежурного несколько капель чернил из непроливайки.
  Посаженный в 'холодную', административно-арестованный два дня и две ночи молча грыз себе руки, чтобы не кричать от страшной боли в ампутированной ноге. Потом успокоился.
  Последний раз Оксана видела его на Аэрофлотовской улице. Порозовевший от легкого морозца бывший наркоман бодро шкандыбал на своей деревяшке, выструганной из крепчайшей и очень легкой даурской лиственницы (подарок от друзей-эвенков), во главе команды МПВО из местных пионеров и пенсионеров.110
   ... К началу октября оперативная обстановка в районе Сокола значительно обострилась.
  Если первые два месяца войны в городе наблюдался резкий, почти на 60%, спад правонарушений по сравнению с двумя предвоенными месяцами, то с началом продовольственного кризиса кривая преступности резко пошла вверх.
  Быстро росло число краж сельхозпродукции на подмосковных колхозных полях за Окружной железной дорогой и в частных хозяйствах, которые составляли более половины жилого фонда.
  В первую очередь крали картофель, капусту, репчатый лук. Заметно выросло число краж птицы и мелкого скота-кроликов, коз- которых держали по полезной привычке многие жители московской окраины. Участились и прочие бытовые кражи, особенно с наступлением холодов.
   Стали воровать дрова из сарайчиков! И не мудрено! Трест ЖКХ 'Мосгортоп' выполнил план 1941 года по заготовке дров всего на 1%! Так что топлива москвичам в эту осень было просто негде купить.
  Хуже всего пришлось жильцам многоквартирных домов с централизованным отоплением. Установленные в их подвалах котельные, чьи тонкие трубы поднимались вдоль наружных стен, так и не начали в этом году отопительного сезона.
  Из форточек домов вновь, как во времена Гражданской войны, стали высовываться жестяные трубы 'буржуек'.
  Пришлось Моссовету принимать решение о разборе на дрова ветхих нежилых строений. В старинном Петровском парке валили сухостой. И тут требовалось внимание милиции, чтобы под шумок вандалы не снесли какой-нибудь памятник архитектуры или не валили столетние, помнящие Наполеона дубы.
  Жильцы коммунальных квартир, пытаясь найти теплые вещи и продукты питания, самовольно вскрывали комнаты ушедших на фронт или уехавших в эвакуацию людей и пользовались их зимними вещами, ломали на дрова чужую мебель. И делалось это чаще всего для того, чтобы просто выжить, спасти стариков и детей. Как правило, этих людей вообще не судили, ограничиваясь мерами административного воздействия или даже общественного порицания. При ЖЭКТах, в красных уголках, стали работать товарищеские суды. И что интересно, это помогало- людям было действительно стыдно! Оксана как-то вынимала из петли девушку (к счастью, успела в самый последний момент), которая хотела наложить на себя руки, из-за того, что задержавший её за спекуляцию участковый пригрозил обо всём написать её жениху на фронт...
   Но были в Москве и профессиональные воры.
  Их шайки были выявлены практически во всех районах города, и судили их скоро и беспощадно. Особенно досаждали жителям 'Ленинградки' карманники, кравшие карточки и вырывавшие у ослабевших от недоедания111 и хронической усталости (смена десять часов) людей сумки с пайками.
  Для борьбы с этими явлениями сотрудники районного угрозыска и других служб милиции наладили особую службу прикрытия наиболее крупных очередей и довольно успешно вылавливали эту публику.
  Со взрослыми преступниками сотрудники милиции и работники трибуналов особо не церемонились. Во дворе Мосгорсуда, что на Красных воротах, был оборудован специальный кирпичный сарайчик, где тут же и исполняли вынесенные приговоры.112
  Но добрую половину карманников и тех, кто вырывал сумки, составляли полубеспризорные мальчишки. Не удивительно! Отцы на фронте, матери на работе... Заниматься их воспитанием было некому. Наиболее злостные правонарушители поэтому направлялись по решению суда в детские воспитательные колонии- например, в колонию имени Дзержинского в люберецком поселке имени Дзержинского (которая, кстати, подчинялась вовсе не ГУЛАГу, а Наркомпросу), но гораздо чаще их просто отдавали в ФЗУ (фабрично-заводские училища), где имелись общежития, или непосредственно в трудовые коллективы, где они находились под постоянным контролем мастера-наставника, с которого за их воспитание весьма строго спрашивали! Беспризорщины в военной Москве вообще не было! И женщина с ребенком на руках, собирающая милостыню, была бы тут же задержана и незамедлительно доставлена в приемник-распределитель, где была бы немедленно накормлена, вымыта и пристроена к делу.
  Во время воздушных налетов активизировались воры-домушники.
  В ночь на 23 июля 1941 года на 'Ленинградке' была объявлена первая воздушная тревога.
  'Воздушная тревога! Воздушная тревога!' - объявляли по радио, и люди, бросив открытыми свои дома и квартиры, спешили в укрытия, помогая немощным и старикам, неся на руках детей. А в это время воры тащили из опустевших квартир буквально всё, что можно было унести. Утром того же дня руководство уголовного розыска сформировало две оперативные группы - по борьбе с тяжкими и особо опасными преступлениями и по раскрытию краж государственного и личного имущества. Первую группу возглавил майор милиции Василий Федорович Лемехов, вторую - старший майор НКВД Трофим Андреевич Кравцов. Оба они были бывшие пограничники, опытные оперативники.
  Им в помощь были откомандированы лучшие бойцы ППС, в том числе и старший милиционер О. И. Прохоренко...
  ... В доме профессора Двинского было плохо. Очень плохо.
  Переступая через черные лужи застывшей, свернувшейся крови, санитары из морга осторожно вынесли с застекленной, почти дачной веранды двое носилок, прикрытых белыми простынями, под которыми угадывались закрытые с головой тела. Одно тело было совсем маленьким...
  Прибывший на место такого чрезвычайного происшествия, как двойное убийство, начальник МУРа, директор милиции113 (специальное звание начальствующего состава, с тремя звездочками в петлицах коверкотовой гимнастерки,которую он никогда не носил, кроме как на День Чекиста) с одинокой 'Звездочкой' (награжден в 1940 году, за двадцатилетний труд) на левой стороне груди черного штатского пиджака (помните, как был одет Глеб Жеглов? Вот именно так, по воспоминаниям современников, и одевался гроза бандитов Касриэль Менделевич Рудин), мертвея лицом, машинально поправил своей изуродованной двупалой правой рукой (память о Гражданской, которая абсолютно не мешала ему стрелять из наградного браунинга с трогательной гравировкой 'За беспощадную борьбу!') свои седые, мушкой, усы:
  Доложите, что было сделано?
  Старший оперативной группы, старший лейтенант милиции, двадцатилетний Володя Гольдман, внешне обманчиво похожий на мальчика из консерватории, только что без скрипочки, отнюдь не тушуясь перед высоким начальством, доложил:
  Вызов на пульт '02' поступил ровно пятьдесят четыре минуты тому назад. Домашняя работница, ходившая на рынок, возвращаясь, обратила внимание на то, что калитка в палисадник приоткрыта. Испугавшись, что местные хулиганы украли кроликов, она первым делом кинулась к сараю. Но сарай был заперт на навесной замок. Тогда она решила, что калитку оставила открытой внучка профессора. Поднялась на веранду, прошла в столовую - где и обнаружила тела супруги профессора, Клавдии Захаровны, и его внучки Даши, четырех лет.
  После чего немедленно позвонила в милицию по домашнему телефону...
  Так было?- Рудин сделал свирепое лицо и обернулся к пожилой, рыхлой кухарке, которую соседка-понятая отпаивала в углу каплями Зеленина.
  Та энергично закивала головой.
  А где сам профессор?- спросил директор милиции.
  По сведениям ректората Тимирязевской Академии, профессор Двинский в настоящее время уже третьи сутки находится на мобилизационном пункте на станции Бойня, комиссует прибывающий из народного хозяйства конский состав. Товарищами по работе и секретарем парторганизации характеризуется положительно. С женой жил дружно, конфликтов с ней не имел. Спиртными напитками не злоупотребляет, открытых пороков не имеет. Даже в преферанс не играет. По сведениям нашего информатора, любовницы у профессора нет, и к студенткам он не пристает.
  Ничего это не значит. Ты (Рудин обернулся к одному из оперов) мигом, мухой лети на Бойню, посмотри, что и как... Потом ласково возьми профессора за манишку...
  Неужели бы профессор стал убивать свою жену?!- удивился Гольдберг.
  Сам бы не стал. А вот нанять кого-нибудь, чтобы тот убил ...
  Да за что же?!
  А вот я и хочу это знать, за что. Ангелов вообще не бывает. Ежели кто-то до сих пор на свободе, то это не его заслуга, а наша с тобой, Володинька, недоработка... Так. Что дальше?
  Дальше мы немедленно применили служебно-розыскную собаку. Треф уверенно взял след, но довел только до трамвайного кольца...
  Виноватый Треф, жавшийся в уголке, грустно понурил голову и жалобно заскулил. Рудин метнул в него свирепый взгляд, и бедный пес с ужасом прижал стоящие торчком острые уши.
  Так, бездельники... Поквартирный?
  Проведен. Никто и ничего...
  Участковый?
  Вместе с подругами покойной проверяет, что пропало...
  Мало! Очень мало. Почти час прошел, а у тебя ещё ничего! Как жить думаешь, опер?!
  Раскроем. Куда мы денемся! У нас ведь раскрываемость - девяносто процентов...
  Отвратительно! Всего девяносто процентов! И это столичная милиция! Стыдитесь! Вот в Ленинграде раскрываемость девяносто восемь и одна десятая процента!114
  В этот момент в ограду палисадника молодой, самого жиганского вида опер, одетый в кургузый пиджачок, кепку-восьмиклинку и начищенные 'прохоря', то есть в полную парадную форму тушинского вора, взашей втолкнул лохматого мужика чисто цыганского обличья.
  А это еще что за фуцан?
  Авторитет местный, дед Хасан, товарищ начальник.
  Авторите-е-ет? А отчего тогда не в Бутырках?
  Гадом буду, гражданин начальник, вчера только и откинулся...-заканючил авторитет.
  А, вчера? Тогда добро пожаловать в столицу нашей Родины!- и директор милиции с размаху врезал авторитету в ухо.
  За что?!- жалобно завизжал тот.
  Было бы за что, вообще бы убил. Потому как вор должен сидеть в тюрьме! Ты, тварь, чего это на моей земле допускаешь?!
  Да не наши это, зуб даю! У нас беспредельщиков нет...- испуганно забожился Хасан, проводя ногтем по сверкающим белизной зубам.115
  Н-на! И еще разик! И еще раз..., -сердечно благословил вора милиционер.
  Ой, ой, уби-и-ил...,- упав на землю, заныл старый бандит.
  Пока что нет. Даю тебе, урод, сроку - ровно день. Не найдешь, кто это злодейство сотворил, живого в землю закопаю. Веришь?- проникновенно спросил его Касриэль Менделевич.
  Верю. А ежели найду?- начал было торговаться Хасан.
  Тогда просто вышибу тебя пинком на сто первый километр. Я сам здесь авторитет, причем единственный авторитет. Нам тут других авторитетов не надо...
  Видите ли, товарищ Рудин был сыном потомственного биндюжника, а потому методы розыскной работы почетный чекист применял простые и действенные. И было ему тогда от роду сорок три года...
  Пять лет отведет ему еще судьба для честной службы правопорядку. И получит он от воров почетное 'погоняло' Крученый, что значит умный и дошлый, а от родной Советской власти- к 'Красной Звезде' еще и орден 'Знак Почета'. Кроме этих наград Касриель Менделевич будет удостоен знака Почетный чекист, будет награжден орденом Красного Знамени, орденом Ленина, медалью "За оборону Москвы".
  И ещё будет ему пуля от бандитов... В спину. Потому что в лицо - они его до усрачки боялись!
  Понятно, что теперь прототип литературного Глеба Жеглова всеми давно забыт...Или УЖЕ не всеми?
  
  Никакие не сверхчеловеки
  И не сказочные богатыри -
  Просто люди
  Из плоти и крови
  Без придуманной мишуры.
  Не играющие в героев
  (Нету времени для игры!)
  Просто будни у них
  грозовые...
  В час, когда не слышна
  война,
  Получают они ордена
  И ранения пулевые'
  ... Так, записываю. Набор подарочный 'Лебеди', включающий блюдо червоного золота, пять золотых рюмочек, золотой кувшинчик, общей ценой одна тысяча семьсот северо-американских долларов... Это сколько же будет в рублях? А, ну ты так так и говори, что одна тысяча сто пять рублей. Ничего себе, у профессора губа была не дура... Прохоренко!
  Ха?!
  Ты давай не гакай мне, товарищ старший милиционер!
  Ну, так точно...- грустным голосом отвечала дежурному по отделению Оксана, как раз сдававшая в этот момент карабин, горестно предчувствуя, что после изматывающего суточного дежурства ей сегодня в общежитие уже снова сразу не попасть. Предчувствия её не обманули.
  Знаешь что, ты это... По дороге домой слетай-ка в 'Скупку', поспрошай там, не сдавали ли туда часом...
  Чула вже. Лебляди. З золота. - в минуту раздражения девушка обычно переходила на ридну мову.
  Вот и молодец. Ты у нас человек ответственный...
  'Хуетственный!'- с усталой злобой пиная мокрую осеннюю листву, мрачно пробормотала Оксана. Но только про себя, потому что советскому милиционеру не к лицу было сквернословить, да еще на улице!
  По дороге! Разумеется! Крюк всего-то полтора километра. А метро закрыт (именно так, в мужском роде), троллейбусы не ходят. В брезентовом левом сапоге дырка. Чулок мокрый. Но идти надо. Потому как приказ. Ну пусть не приказ, просьба - что на самом деле, одно и тоже...
  Магазинчик 'Скупка' треста Москомиссионторг издавна окружала густая тяжкая атмосфера человеческого горя, страданий, народных бедствий... Сюда несли последнее - серебряную крестильную ложечку, золотое обручальное колечко, утаенный с времен НЭПа золотой червонец, потертое песцовое манто, приобретенное в гораздо лучшие времена, чтобы купить на вырученные деньги на Тишинском рынке смятую бумажку с драгоценным сульфаленом или стрептоцидом. Иной раз в этот магазин поступали вещи, конфискованные по приговору суда. И 'любители' - среди которых было немало иностранцев, служащих посольств и торговых учреждений, жадно копались в этих скорбных кучах чужих случайных вещей, еще помнящих тепло рук их расстрелянных прошлых хозяев, алчно мечтая 'купить на грош пятаков'.
  Скверное это было место, что и говорить.
  Поднявшись по трем истертым мраморным ступеням, Оксана потянула на себя тяжелую, обитую железом дверь и вошла в провонявшую нафталином комнату, перегороженную посреди высоким прилавком.
  Неяркий свет низкого вечернего солнышка, падавший на давно не метенный пол сквозь зарешеченное, покрытое пылью оконце, освещал заваленные всякой ерундой длинные полки, возвышавшиеся до усиженного мухами сводчатого потолка, покрытого потемневшей от времени побелкой.
  Директор магазина Просачев, в линялом, когда-то синем халате, был тоже какой-то весь потерханый, уцененный, бывший в длительном употреблении. Как раз под стать выставленному на серых полках за его сутулой спиной уцененному, бывшему в употреблении товару- патефонам в потертых ящиках, аккордеонам с пожелтевшей и облупившейся слоновой костью на клавишах, поеденным молью выгоревшим шелковым абажюрам...
  Однако перед прилавком стоял весьма неожиданный покупатель- одетый в серый, изящный редингот для верховой езды, в кавалерийских широких галифе и со стеком в левой руке...
  В правой руке похожий на иностранца джентльмен вертел золотую рюмочку... Остальные рюмочки (на золотом блюде!) празднично посверкивали на высоком, по пояс, прилавке.
  Ага! Вот ты где!- хлопнула по плечу Оксану неслышно подкравшийся сзади милиционер Муза ...
  Это чего?- удивленно кивнула на иностранца девушка.
  А, да это наш, с Академии, тоже ученый- ипполог, кандидат наук Онанидзе. Я уже все тут проверила, дело чистое... Золотишко он продает, своё, ненужное.
  А откуда он его взял, если оно ненужное?- не унималась Прохоренко.
  Э, слюшай, дэвушк,- наконец соизволил обратить на Оксану свое внимание джентльмен.- Тибе шито, дэлать нэчэго, да?! Тогда пойдем, шашдык-машлык в коммерческий рэсторан гостиница 'Советский' кюшать...
  Некогда мне по ресторанам шлындать! - отрезала строгая Оксана.- А предъявите-ка на эти изделия документики...
  Но всё было в порядке. Джентльмен барски вытащил из внутреннего кармана сафьяновый (именно так, в мужском роде) портмоне и извлек оттуда товарный чек Мосювелирторга.
  Все было в полном ажуре. Штамп магазина, печать, подпись продавца, цена, наименование товара 'Набор Юбилейный', дата продажи... ДАТА ПРОДАЖИ!
  Набор был продан в ювелирном магазине ?1 на улице 25-того Октября 22 июня 1941 года...
  А ведь этот черный день был воскресным! И каждая московская девушка знает, что в воскресенье ни один промтоварный магазин, кроме ГУМа и ЦУМа, в Москве просто не работает!
  Ласково и нежно улыбнувшись ученому Онанидзе, Оксана игриво взяла джентльмена под локоток, а потом ловкой подсечкой уложила его лицом в пол, резко взяв холеную, не знавшую физического труда руку преступника на болевой прием...
  ... И так мне стало вдруг противно, товарищ- закончила свой рассказ старший милиционер Прохоренко, - будто я сама в грязи искупалась! Ведь этот чебурек за какие-то жалкие цацки ребенка малого зарезал! Вот гад! А ведь в доме у них постоянно бывал- поэтому-то его никто из соседей и не заметил. Чужих искали! И скупщик этот, упырь... Ребята потом хорошо его на обыске тряхнули! Скупал краденое, сволочь. Там их целая шайка была! Жулики скупали краденые пальто, костюмы, шубы, платья, кое-что переделывали в подпольной мастерской и перепродавали через спекулянтов. При обыске у них изъяли 800 пальто, 1270 костюмов ... Подумать только! Война идет! А эти мерзавцы...Буду проситься на фронт.
  Что так?- сочувственно спросил её внимательно слушавший исповедь случайной попутчицы Берия.
  Боюсь я, товарищ! Боюсь, что нервы у меня не выдержат, и буду я отстреливать сволоту, как бешеных собак! А ведь это неправильно! Мы обязаны граждан охранять и защищать...Даже тех, кто преступил закон, должна судить не я- их должен судить наш советский суд!
  Самый гуманный суд в мире, ...- проворчал железный Нарком. - Ну ладно, девочка. Помогу я твоему горю. Направлю тебя на фронт...
  Ой, правда?!- обрадовалась доверчивая Оксана. Она ведь так и не поняла, с кем она говорила. Одно слово, блондинка.
  1 октября 1941 года
  Двенадцать часов десять минут по Московскому времени.
  Москва, Измайлово, улица Советская, строение 80,
  Строительная площадка Центрального Стадиона имени Сталина
  Вы куда, дядечки, меня завезли?- изумление старшего милиционера Оксаны Прохоренко было абсолютно искренним.
  Действительно, мало кому из коренных даже москвичей приходилось бывать за этим высоким, в два человеческих роста, забором, покрашенным зеленой масляной краской, поверх которого была натянута колючая проволока.
  Судя по всему, еще этим летом здесь просто кипела работа. Остались от ушедших куда-то сотен строителей только акуратно уложенные в огромный штабель (слово огромный означает, что штабель был высотой с двухэтажный дом) пустые деревянные бочки из-под цемента, рядом с которыми были складированы какие-то загадочные металлоконструкции совершенно циклопических размеров и удивительно причудливых форм... Железнодорожные рельсы двух линий нормальной колеи и пяти узкоколеек, уже тронутые желтой пыльцой ржавчины, петлей охватывали угадывающийся под натянутой маскировочной сетью огромный котлован.
  Было пустынно и тихо - только ветер посвистывал в ажурных конструкциях опустевших сторожевых вышек.
  Это, деточка, должен быть самый крупный в СССР стадион! Видишь, какой огромный? Его ещё в тридцать втором году строить начали...- пояснил довольный произведенным эффектом чуть склонный к некоторой театральности Берия.
  А зачем такой большой?- продолжала удивляться девушка.
  Ничего не большой! Всего-то на сто тысяч зрителей!
  Ого, ничего себе небольшой! Так здесь вся наша Полтава усесться смогла бы!
  Ага! И Миргород в придачу. - усмехнулся нарком. Потом добавил, разъясняя:- Так этот стадион вовсе не для футбола планировался! Для футбола- это наш родной 'Динамо'!
  А зачем тогда?- тщетно пыталась понять имперскую логику хозяйственная украинка.
  - Для парадов!- назидательно поднял вверх указательный палец Лаврентий Павлович. - Предполагалось, что танковые колонны, артиллерия, целые стрелковые части смогли бы свободно заходить на стадион и устраивать здесь почти настоящие сражения, как на полигоне!
  Вот оно чо...- удивленно протянула девушка. А потом настороженно переспросила: - А все ж таки, на что вы меня сюда завезли?- и она прищуренным взглядом проницательно взглянула на Берию.
  Ну как зачем...- несколько смутился Лаврентий Павлович. - Я сейчас тебя здесь задушу, а потом изнасилую! Или ты предпочитаешь наоборот? Сначала тебя изнасиловать, а уж потом задушить?
  Х-х-хе...,- Оксана провела оценивающим взглядом по полноватой фигуре наркома. - Заебешься душить, дяденька!
  Не из пугливых ты, значит? Не боишься изнасилования? - одобрительно улыбнулся Берия.
  У нас каждую пятницу на разводе начальство итоги недели подводит.,- скупо пояснила Оксана. Sapienti sat! (Для понимающего - достаточно.)
  Ну ладно. Не буду тебе голову морочить... Ты хотела на фронт?
  Да.
  Уверена? Смотри, сейчас ты еще можешь отказаться... выйдешь за ворота, вернешься к себе в общежитие, и следующим утром вспомнишь нашу беседу как страшный сон...
  Я хочу на фронт.
  На войне убивают...
  Я знаю.
  На нашей войне- нас убивают долго и жестоко, и смерть твоя может быть мучительной и безвестной...
  Стало быть, судьба такая. Значит, так тому и быть.
  Хорошо. Попробуем тебя... Товарищ Шахурин, вылезай из машины! Хватит уже медитировать. Давай прогуляемся...
  Нарком авиапромышленности, который всё время беседы Берии с Прохоренко так и просидел молча, с глубоко задумчивой миной на очень серьезном лице, сопя, вылез из машины, и, разминая свои затекшие ноги, одетые в галифе с синим авиационным кантом, с безмерным удивлением огляделся вокруг:
  О! Так мы не в Щёлково?
  ... Летом 1941 года 'Люфтваффе' нанесло серию ночных ударов по важнейшим оборонным объектам Москвы. Целью атаки были электростанции, авиазавод ?1, завод имени Сталина, радиостанция имени Коминтерна, Кремль, здание ЦК ВКП (б), Белорусский вокзал...
  Но только по одному объекту фашистами были применены новейшие бронебойные бомбы РС1400, и это при том, что даже в 'Битве за Британию' они применяли гораздо более дешевые (и соответственно, гораздо менее эффективные) бомбы SC-1000.
  Во время налёта на Москву, в ночь с 21 на 22 июля 1941 года, тридцать пять Не -111 из I и II/KG 55 под командованием оберст-лейтенанта Кюля (Kuehl) составляли "гвоздь программы", поскольку их целью был вовсе не Кремль. Вместо Кремля 'Грифы' бомбили стадион! Причем- безуспешно...
  И это не было случайностью.
  Потому что прямо под трибунами этого стадиона было заложено надежно забетонированное помещение - командный пункт Верховного Главнокомандования.
  Его строительство являлось частью государственной программы обеспечения обороноспособности СССР.
  Объект был соединен семнадцатикилометровой подземной железной дорогой с центром Москвы. Эта линия метро действует до сих пор. Обратите внимание на третий путь на станции метро 'Партизанская'. И кстати задумайтесь, почему она так названа?
  В качестве маскирующего объект сооружения был выбран стадион. В средствах массовой информации было объявлено: 'Для обеспечения соответствующего проведения спартакиады, построить в городе Москве центральный стадион СССР. При строительстве стадиона исходить из сооружения зрительных трибун не менее как на 120 000 нумерованных мест и достаточного количества различного рода физкультурных сооружений вспомогательного значения учебного и массового пользования. При проектировке предусмотреть постройку во вторую очередь Дворца физической культуры с научными учреждениями, академией, институтом'.
  Для постройки Всесоюзного физкультурного комплекса был отведен участок, расположенный в 'Измайловском зверинце' по следующим границам: с юга - Измайловской шоссе, граничащее с зеленым массивом Измайловского парка культуры и отдыха, с севера - Стромынское шоссе, с запада - окружная железная дорога, с востока - село Измайлово и восточная граница Серебряного острова с прудами.
  В первую очередь, разумеется, строили основной объект. В него входили расположенные на глубине пятнадцати метров рабочие помещения для Ставки Верховного Главнокомандования, залы заседаний- причем удивительной красоты, с мраморными колоннами и огромным мраморным круглым столом 116, рабочий кабинет товарища Сталина, комнаты отдыха и столовая с дубовой резной буфетной стойкой, кабинеты генералитета, комнаты боевого обслуживания и обеспечения...
  Строительство было в основном закончено к сентябрю 1939 года. Строители, вкалывавшие в две смены, за это время вынули 25 000 кубометров грунта, завезли огромное количество чугунных плит (каждая весом полтонны) для оболочки шахты и подземных комнат, 15 000 тонн металлической арматуры, залили 10 000 тонн бетона. Говорят, что гарнизон этой подземной крепости составлял более двух тысяч человек, а суммарная протяженность её тоннелей была больше, чем протяженность всех тогдашних линий московского метро. 117
  И никто из местных жителей московской окраины, обитавших близ секретной стройки, которая велась у них буквально под боком, этого даже не заметил! Стадион строят, хули...118
  А для того, чтобы еще более надежней прикрыть этот важнейший нервный узел страны, на недостроенном стадионе проходили тренировку бойцы ОМСБОН.
  ... 'Петрушка, э-эй! Довольно баловаться!
  Ударь по коням и гони скорей!
  Ты видишь, тучи стали собираться,
  И на душе становиться больней!
  Петрушка, тпру! Дорогу заметает!
  И вьюга скроет след наш от людей!
  И никогда никто уж не узнает
  Какой дорогой я умчался с ней...'119
   Из висящего на деревянном столбе небольшого, черного картона, репродуктора неслась залихватская грусть кабацкой мелодии.
  'Петр Лещенко!'- безошибочно определил Лаврентий Павлович самого популярного исполнителя тридцатых годов, чьи пластинки с фокстротами 'Моя Марусечка' и 'У самовара я и моя Маша...', печальным танго 'Утомленное солнце' крутились на всех патефонах: и на любой дачной веранде в Малаховке, и в кубрике полярной метеостанции на заснеженном острове Врангеля, и в любом рабочем клубе на танцах по субботам ... Советские люди любили его, несмотря на то, что пел Лещенко совершенно безыдейные и абсолютно аполитичные песни о любви, грусти и надежде... пел о главном, короче!
  Народ понимал его! Потому что был сам Лещенко плоть от плоти русского народа! Он родился 3 июля 1898 года в селе Исаево Херсонской губернии (ныне Одесской области Украины). Учился на медные гроши в маленькой сельской церковно-приходской школе, пел на клиросе в церковном хоре, очень рано приобщился к тяжелому труду. Отчим разглядел в нем артистические наклонности и подарил ему первую гитару. В шестнадцать лет Лещенко, самоучкой сдавший экстерном экзамены за полный курс реального училища, поступил в кишиневскую школу прапорщиков, но проучился там всего год. Его досрочно выпустили офицером для помощи терпящей поражение румынской армии и отправили на фронт, командиром пехотного взвода.
  А дальше- все как у всех: бои, тяжелое ранение, плен, Румыния, Югославия, Германия. Эмиграция ...
  И песни. В которых звучала неизбывная тоска русского человека по далекой, великой Отчизне!
   И вот сейчас, под щемящую душу мелодию Лещенко, на огороженной канатами площадке обнаженный по пояс человек, покрытый кровоточащими порезами, голыми руками довольно успешно отбивался от яростно нападавших на него двух других людей, но уже одетых в полевую форму без знаков различия, у которых в руках были острые даже на вид ножи. Казалось бы, ничего особенного! Но у залитого кровью так, что горячие брызги отлетали при его резких движениях аж за метр, человека были к тому же плотно завязаны глаза...
  'Интересное кино!'- подумала заинтригованная Оксана.
  Дядя Саша у себя?- вежливо осведомился Берия.
  И-ех! - человек с завязанными глазами швырнул на землю одного из противников, да так, что он остался лежать недвижимо, как будто (как будто?) мертвый...- У себя, в тире извращается! И-ех!
  И к первому недвижимому телу мигом присоединилось второе...Подергалось малость и тоже затихло.
  В тире было тоже очень интересно!
  На огневом рубеже стоял кухонный стол. На столе стояла простая табуретка, которую можно увидеть на любой коммунальной кухне- квадратная такая, синей красочкой покрытая... К ножке табуретки была привязана бечевка.
  На табуретке, лицом к гостям и соответственно, спиной к мишенному полю стоял невысокий старичок (по мнению Оксаны), лет пятидесяти, с маленькими усами - мушкой, с печальным взглядом раненого в задницу оленя. (Ну что я могу поделать! На очень многих фотографиях тех лет сотрудники НКВД изображены именно с такой вот растительностью под носом а-ля Адольф Алоизыч! Мода, что ли , была у них такая, со времен Ягоды...)
  Как только гости вошли в тир, стоявший обочь стола коллега старичка вдруг внезапно дернул за бечевку. Табурет вылетел из-под ног человека, а тот, сначала рухнув спиной вперед, мгновенно изогнувшись, перевернулся в воздухе -и, пока падал вниз - 'Бах! Бах!', засадил две 'десятки' на бумажной мишени. Потом животом упал на бетонный пол, мягко подскочил, как мячик, перекатился в сторону, и 'Бах! Бах! Бах!'... Две 'десятки' и 'восьмерка'... Скиксовал малость. Кстати, откуда в его пустых руках вдруг появился пистолет, Оксана так и не поняла! Вот не было... и вот он уже есть.
  Теряю былую легкость!- с грустью резюмировал стрелок. Хотя он явно кокетничал. При такой стрельбе попадание в 'десятку' вовсе не требуется - достаточно просто попасть в голову или в грудь двуногой мишени.
  Шолом, дядя Саша!- приветствовал его нарком.
  И вам не хворать, гражданин начальник... Опять ты кого-то притащил?!120
  Опять! - виновато потупился Берия.
  У меня здесь не детприёмник!- строго заметил ему дядя Саша. - Ну уж ладно, последний раз...Стрелять умеешь?- обратился он на этот раз уже непосредственно к Оксане.
  Глазами?- невинно полюбопытствовала девушка и похлопала длинными ресницами.
  Вижу! Умеешь!- одобрил дядя Саша. - А еще пострелять? Руками?
  Смотря из чего! - резонно отвечала Оксана.
  Выбирай сама...- и мужчина указал ей на длинный стол, на котором чего-чего только не лежало! Начиная от новенького ТТ и кончая тяжелым, длинноствольным Colt Single Action Army 0.44-40., образца далекого 1873 года, но изготовленного в 1941 году.
  Мурлыкая от удовольствия, Оксана малость покопалась среди удивительно вкусно пахнущего оружейной смазкой железа, и наконец вышла на огневой рубеж. В её левой руке была зажата очень искусно и весьма профессионально сделанная большая деревянная рогатка с красной аптекарской резинкой.
  Видимо, одобривший её выбор, дядя Саша поднял с пола медную гильзу и пошел к самому дальнему рубежу, на двадцать пять метров. С этого расстояния гильзу-то и видно почти не было!
  Оксана скорчила недовольную гримаску:
  Скушно как! Вы бы её лучше подбросили, что ли ...
  Дядя Саша как-то извращенно закрутил руку и запустил сверкнувшую в свете лампы гильзу под потолок... 'Бздынь!'- и стальной шарик звонко срезал летающую мишень на взлете.
  И ничего особенного...- пожала плечами девушка. - Я у нас в Полтаве воробьев на лету била!
  Зачем?- удивился такой неожиданной жестокости Берия.
  А чтоб они нашу черешню не клевали!- пояснила хозяйственная Оксана.
  Ну, ладно. А в человека ты выстрелить сможешь?- задумчиво спросил её дядя Саша.
  Это смотря в какого человека...- разумно ответила та.
  В слабого, беспомощного...
  Зачем?- удивилась девушка.
  Так видишь ли, котёнок, в часовые ставят не самых нужных бойцов! Самые нужные либо отдыхают, либо занимаются серьёзными делами... А потом, ежели к кому -то внезапно нагрянуть, ежели он, к примеру, спит, ест,отправляет естественные потребности- так он в этот миг будет слаб и беспомощен. То есть такой, какой он нам нужен...
  Фашиста? - задумчиво протянула Оксана.- Фашиста я бы смогла...
  Ну, покажи.
  И дядя Саша мигнул своему помощнику. Тот неслышно шагнул куда-то в темноту с ярко освещенного огневого рубежа и буквально через пару минут вернулся. В руках у него был упитанный, лохматый щенок немецкой овчарки.
  Осторожно, он блохастый!- сказал дядя Саша, передавая щенка девушке. И добавил, поясняя Берии:
  Выбраковка! Слишком добрый!
  Оксана прижала горячее тело к своей груди... Щенок завозился, устраиваясь поудобнее и завилял куцым хвостиком...
  Нравится, котенок?
  Ага. Прикольный такой...
  Убей его. - спокойно и чуть равнодушно сказал дядя Саша.
  Как?!- ужаснулась Оксана.
  Быстро.
  Щенок чуть заскулил и лизнул Оксану в щеку... Оксана закрыла глаза и увидела седую девочку из Бреста, которую фашисты сначала скопом изнасиловали, а потом воткнули ей в промежность черенок от лопатки...
  Она ласково и печально погладила щенка, быстро взяла его за задние толстые лапки и с размаху, прерывая его испуганный скулеж глухим ударом, размозжила ему голову о стену...
  Наркома авиации Шахурина вырвало прямо на пол.
  А Берия довольно поднял вверх большой палец:
  Наш человек! Берешь?
  Разве что в расходное мясо...- задумчиво и непонятно протянул дядя Саша.
  - Ну что, я попаду на фронт?- стараясь подавить невольную дрожь в голосе, спросила Оксана, отводя глаза от ещё подергивающего лапками мохнатого тельца.
  Да! - ответил ей довольный результатами тестирования Берия. - Попадешь. И попадешь даже ещё дальше фронта...
  Куда же ещё дальше-то?- недоуменно спросила девушка.- Куда можно попасть дальше фронта?
  Блондинка, одно слово.
  
  1 октября 1941 года
  Одиннадцать часов двадцать минут по Берлинскому времени.
  Город Брест.
  Управление Государственной тайной полиции,
  
  ' Сообщение командира первого дивизиона 156-го артиллерийского полка 56-той пехотной дивизии Вермахта о реализованной 25.09.41 ответной мере в деревне Хацунь на юго-востоке от Бреста.
  
  Гриф: I. дивизион / Артиллерийский Полк ? 156
  
  Командиру Артиллерийского Полка ? 156. Копия в местное отделение Гестапо.
  
  24.09.41 каждой батарее дивизиона было приказано обыскать окрестность места дислокации с конной разведгруппой. При этом группа разведчиков 3-ей батареи, которая возглавлялась унтер-офицером Ёкишем с 5 всадниками натолкнулась на противника и ввязалась в огневой бой. В данном бою дозор потерял 3 разведчика и 6 лошадей.
  
  Унтер-офицер Ёкиш сообщает мне о подробностях :
  
  'Я проезжал верхом с моим дозором на указанной в приложенной карте дороге и был обстрелян в п.1., указанном на карте в первый раз. Направление выстрела было справа. Там примерно в 250 м находилась опушка леса с домом. До этого времени я подобрал русского солдата и 19 гражданских лиц, которые были по внешнему виду также, наверное, солдатами. Так как я ничего не мог установить о противнике, я позволил отдать несколько предупредительных выстрелов и продолжил движение. Вскоре после этого мы взяли еще 3 русских солдат в плен. Эти солдаты, вероятно, прятали свое оружие в доме, в котором жили еще и гражданские лица. Оружия мы не нашли. Моей задачей было доставить пленников в место сбора на обозначенной под п. 2 на карте дороге. Чтобы сберечь наших лошадей, я приказал вести их внутри группы пленников. Сам я находился во главе колонны.
  В пункте 2., около 15.30 ч., 4 русских солдата выпрыгнули из дома и побежали в смежный лес. Марширующий рядом со мной ефрейтор Соукуп сразу выстрелил в этих людей. Вслед за этим несколько выстрелов раздались по нам из леса.
   Мои пленники бросились на землю. После этого начался одновременный, с 3 направлений, из домов и кустарника, сильный ружейно-пулеметный огонь. Между тем был также огонь пистолетов-пулеметов и пулеметный огонь. Противника не было видно.
  Внезапно примерно 40 русских солдат и гражданских лиц с громким криком 'Ура' штурмовали наш дозор из леса и из домов, в результате чего мы быстро отступили и искали убежище за домом.
   Рядом со мной был только ефрейтор Соукуп, контакт с остальными моими подчиненными я потерял . Я удалился с Соукупом в смежное конопляное поле, причем выстрелы все еще обрушивались на нас, особенно из домов.
  После отхода по полю конопли (примерно 300 метров) я достиг с Соукупом опушки леса. Там к нам присоединился рядовой артиллерии Херрманн. Примерно 20 русских солдат и гражданские лица продолжали злобно преследовать нас, так что мы отступали далее ввиду того, что у нас уже не было боеприпасов и нам было бы очень опасно оставаться там.
  В лесу мы ждали еще приблизительно 1 час остальных дозорных, которые так и не появились. Между тем было уже 16,30 ч. Чтобы как можно скорее отрапортовать, я отправился с помощью моего компаса с 2 солдатами к дороге. Там я встретил лейтенанта 234 пехотного полка нашей дивизии и сообщил ему об инциденте. Сам я поехал с моими людьми на попутном автомобиле в место дислокации части и довел рапорт о случившемся командованию.
  Я вернулся в расположение батареи около 20,00 ч.'
  
  По моей команде выступили 25.09., около 1,00 ч., 3 группы по 60 человек.
  
  Командиры:
  Обер- лейтенант Эйлеманн, лейтенант Хефель, унтер-офицер Глезер.
  
  Задание:
  Поиск и освобождение 3 пропавших солдат батареи, обыск места, арест всех людей и их расстрел.
  
  На пути к месту действия группа Хефеля на пункте 3 нашла 13 наших оседланных лошадей с 2 русскими охранниками. Охрана сообщила, что советские ушли на восток. Оба полицейских были взяты с собой, окрестность была осмотрена, лошади были оставлены примерно в 600 м на дороге. Группа Хефеля маршировала дальше к деревне Хацунь.
  Деревня - не единое поселение. Поселение разделено на северную и южную половину. Каждая часть может рассматриваться, как самостоятельная деревня.
  Группа Эйлеманна производила зачистку южной деревенской части и при осмотре в пункте 2 нашла 3 тела наших пропавших без вести накануне солдат. Все 3 были убиты. Можно было установить, что один из них был сначала ранен, в то же время как оба других и в том числе раненый имели по одному выстрелу в голову с близкого расстояния. У всех трупов были сняты сапоги и чулки (Einheitliche Strümpfe), у одного отсутствовали также брюки и пальто (Mantel). Ценные предметы и деньги были похищены.
   Было задержано еще несколько советских солдат, которые находились в домах. При обыске домов было установлено, что в домах, вероятно, скрывалось их оружие и боеприпасы.
  При этом женщины непонятными жестами пытались отвлечь наших солдат от мест хранения оружия и вели их в те помещения, где никакого оружия не было спрятано. Скрытое в домах оружие и боеприпасы нами таким образом найдены не были.
   Группа Хефеля в северной части деревни освободилась, так как выяснилось, что жители северной части не принимали участия в нападении. Также в их домах не было обнаружено оружия.
  В то время как группа Эйлеманна прикрывала южный район и производила зачистку окрестностей, лейтенант Хефель от старшего лейтенанта Эйлеманна получил приказ расстрелять всех жителей северной и южной части деревни, так как они поддерживали нападение в предыдущий день, а также, наверное, скрывали оружие в этот день. Потому что оружия мы не нашли.
  Были расстреляны всего: 68 мужчин, 60 женщин.
  Так как у большинства находившихся в деревне детей был средний возраст от 2 до 10 лет, было решено из соображений гуманности не предоставлять их самим себе. По этой причине все дети были тоже расстреляны. Их было 60. Деревня сожжена.
  Гауптман фон Штреккер.'
  (Перевод с немецкого, с соблюдением пунктуации. Документ ныне хранится в немецком федеральном архиве - в военном фонде во Фрайбурге под шифром BA-MA, RH 26-56 / 21b, Приложение 177)
  
  Mein Gott, warum lassen Sie erscheinen auf dem weißen Licht eines solchen urzeitlichen Idioten?- прочитав это донесение, ухватился за свою обмотанную белейшим вафельным полотенцем голову начальник гестапо. И продолжил, очень печально :
  Как сказал бы маленький Фриц, увидев, что директор гимназии сношает в пустом классе его учительницу: и эти люди запрещают мне ковыряться в носу? И эти тупые солдафоны будут потом обвинять нас, Mitglieder der Partei, в бессмысленной жестокости? Ну зачем они деревню-то спалили? Ежели оружия не нашли, значит, скорее всего, там оружия и вовсе не было... Ну, расстреляли бы для порядка каждого десятого крестьянина, да и хватит! Так нет же. Надо было обязательно всех извести под корень! А кто следующим летом хлеб для Рейха выращивать будет? Хайнрих Хайне? А потом. Расстрел маленьких детей вызывает очень травмирующие впечатления для наших солдат! Хочешь ты избавиться от шести десятков малолетних туземцев? Так закрой их в сарае и спали. Дешево и сердито. А двухлетних малышей вообще в колодце утопить можно было. Так нет! Стреляют! И не думают, что патроны, между прочим, они ведь денег стоят!
  Хаупштурмфюрер в сердцах аккуратно пробил донесение дыроколом и сердито, листик к листику, подколол его в картонную папочку...
  А это что? Из Каменца, срочная телефонограмма ... Бедный, бедный Рейнеке... И этот умом двинулся. Теряем на этой сволочной работе, в этой сволочной России лучших людей! Я ведь и сам уже вроде бы заговариваться стал... Вот, сижу - и сам с собой беседую. Нормально, да? Ненормально.
  Ну что же мне с тобой делать-то, а, Рейнеке?
  Если подумать хорошенько... Вина вроде у него не великая. Ну, подумаешь, подстрелил он пару туземных 'аскари'... так в шутку, наверное. Туда им, подлецам, и дорога! Не попадайся немцу под горячую руку. Но ведь важен прецедент! Так вот всякий, у кого с утра дурное настроение, начнет валить наших ручных недочеловеков направо-налево, и что тогда будет? Будет беспорядок.
  А! Пошлю-ка я его в эту деревню ... как там её... Stipurka? Вот-вот. Там лесные бандиты совсем распоясались! Пусть он их поусмиряет, Вильгельм Телль наш доморощенный... А то расстрелялся прямо с утра, понимаешь...
  
  1 октября 1941 года
  Одиннадцать часов тридцать минут по Берлинскому времени.
  Генерал-Губернаторство, Станция Треблинка.121
  
  К востоку от Варшавы вдоль Западного Буга тянутся желтые пески и ржавые болота, стоят густые сосновые и лиственные леса. Места эти пустынные и унылые, маетки и хутора тут редки. Пешеход и проезжий избегают песчаных узких проселков, где нога увязает, а колесо уходит по самую ось в глубокий песок.
  Впрочем, сейчас уж подморозило, и худая лошаденка, тянущая телегу, в которой на куче прелой соломы присел поляк в старом капелюхе, крестьянин из ближайшей деревни Вулька, бежит довольно бодро, мелкой трусцой.
  Внезапно на высокой железнодорожной насыпи, вдоль которой тянется проселок, начинают тонко позванивать и стонать рельсы. Из-за макушек чахлых сосенок появляется густой черный дым, и изящный немецкий паровоз с эмблемой Имперских Железных Дорог, тянущий недлинный состав из аккуратных пассажирских вагонов, легко обгоняет крестьянскую лошадку...
  В одном из приоткрытых окон видны веселые лица нарядных детей. Они радостно машут рукой поляку и один из мальчишек, в синей матроске, шаловливо кричит ему :
  היי, דאַדדי! ווי באַלד וועט מאַידאַן סטאַנציע?
  Услышав радостные крики детей и их веселый смех, поляк в ужасе крестится...
  В этих уютных, аккуратных вагонах ехали евреи - граждане Англии, Канады, Америки, Австралии, застрявшие во время войны в Европе и Польше. Они ничего не слышали о Треблинке и до последней минуты верили, что их везут на работы, да притом еще немцы всячески расписывали удобства и прелесть новой жизни, ждущей переселенцев.
  А в некоторых вагонах (мягких, спальных!) ехали люди, уверенные, что их вывозят за границу, в нейтральные страны: за большие официальные деньги и еще большие взятки они приобрели у немецких властей визы на выезд и иностранные паспорта. Как и все поезда из европейских стран, этот поезд шел без всякой охраны, с обычной обслуживающей прислугой, в его составе был даже и вагон-ресторан! Пассажиры везли с собой объемистые кофры и чемоданы, большие запасы уже дефицитных в Германии продуктов. Дети пассажиров выбегали на промежуточных станциях и все спрашивали на платформах, скоро ли будет конечная станция Обер-Майдан...
   ... Наконец, скрипнув тормозами, поезд из двадцати (строго двадцати!) вагонов остановился у крытого дебаркадера.
  На платформе стояло изящное вокзальное здание с кассами, камерой хранения багажа, с залом вокзального ресторана, повсюду имелись стрелы-указатели: "Посадка на Белосток", "На Барановичи", "Посадка на Волковыск". К прибытию эшелона в здании вокзала играл оркестр, все музыканты были хорошо одеты. А как же! Концерты в здании вокзала- это хорошая немецкая традиция!
  Швейцары в форме железнодорожного служащего отбирали у пассажиров билеты и выпускали их на привокзальную площадь.
  Но что-то странное, зловещее было в тишине этой вытоптанной многочисленными ногами пустой площади... Вот лежит узелок с одеждой, а вот- распахнутый саквояж, из которого высыпались бритвенный помазок, зеркальце, маникюрные ножнички ... А вот- чьи-то раздавленные очки в металлической оправе... Люди оглядываются по сторонам и с недоумением видят, что железнодорожные пути за вокзалом никуда не ведут- они упираются в высокий, трехметровый забор.
  Но пока еще никто ничего не понимает.
  И почему так странно усмехаются появившиеся словно из-под земли новые охранники, оглядывая поправляющих галстуки мужчин, аккуратных старушек, мальчиков в матросских курточках, худеньких девушек, умудрившихся сохранить в этом путешествии опрятность одежды, молодых матерей, любовно поправляющих одеяльца на своих младенцах.
  Все эти вахманы в своих черных мундирах с желто-голубыми повязками и трезубцем на рукавах и эсэсовские унтер-офицеры походили на погонщиков стада при входе в бойню. Для них вновь прибывшая партия уже не была живыми людьми, и они невольно улыбались, глядя на проявление стыдливости, любви, страха, заботы о близких, о вещах; их смешило, что матери выговаривали детям, отбежавшим на несколько шагов, и одергивали на них курточки, что мужчины вытирали лбы носовыми платками и закуривали сигареты, что девушки поправляли волосы и испуганно придерживали юбки, когда налетал порыв ветра. Им было смешно, что старики, жалея свои артритные ноги, старались присесть на чемоданчики, что некоторые безумцы держали под мышкой любимые книги, а больные кутали шеи ...
  И когда вахманы со словами:
  Геть! Так ворушись ж, стадо жидiвське! - начали медленно теснить людей к краю площади, то немцы, глядя на своих послушных двуногих собак, одобрительно им улыбались.
  А теснили их к огромной, шестиметровой стене, которая вся была завешана одеялами! И почему-то она вызывала в душах людей невольный страх...Что это за стена? Почему на ней одеяла? И где те люди, которым они уже больше не нужны?
  Но вот перед людьми появляется немецкий офицер в опрятном и сидящем, как влитой, зеленом мундире.
  Громко и четко он командует:
  Achtung! Zu Ihrer Sicherheit an Typhus Sie in das Bad gehen können!
  Ну что же, в баню так в баню! Таки кто может оспорить, что требования санитарии в военное время не следует игнорировать? Тем более, эпидемия тифа, это же не шутки...
  - Господин офицер! А что с собой можно брать? А документы? А деньги? А ценности? А белье? А куда ж наши вещи девать? А не покрадут ли? Моня, да шо ты такой вареный, быстро кидай пачпорт у цею корзинку...А почему мыло брать не надо- мы же в баню идем? Слышишь, Моня, там все дадут...Та не копайся ты, горе мое.
  Но какая-то странная сила уже заставляет людей молча, поспешно шагать, не задавая вопросов, не оглядываясь, к проходу в шестиметровой проволочной столе, замаскированной одеялами. Они проходят мимо противотанковых ежей, мимо высокой, в три человеческих роста, колючей проволоки, мимо трехметрового противотанкового рва, мимо тонкой, клубками разбросанной стальной проволоки, в которой ноги бегущего застревают, как лапы мухи в паутине и мимо многометровой стены колючей проволоки.
  И страшное чувство, чувство обреченности, чувство полнейшей беспомощности охватывает их: ни бежать, ни повернуть обратно, ни драться: с деревянных низеньких и приземистых башен смотрят на них дула пулеметов. Звать на помощь? Но ведь кругом эсэсовцы и украинцы-вахманы с автоматами, ручными гранатами, пистолетами. Они власть. В их руках танки и авиация, земли, города, небо, железные дороги, закон, газеты, радио. Весь мир сейчас молчит, подавленный, порабощенный шайкой захвативших власть бандитов.
  И только где-то далеко, за много сотен километров, ревет советская артиллерия на далеком днепровском берегу, упрямо возвещая великую волю Русского народа к смертной борьбе за свободу...
  А на площади перед вокзалом две сотни рабочих с небесно-голубыми повязками ("группа небесковых") молча, быстро, умело развязывают узлы, вскрывают корзинки и чемоданы, снимают ремни с портпледов.
  Идет сортировка и оценка вещей, оставленных только что прибывшей партией.
  Летят на землю заботливо уложенные штопальные принадлежности, клубки ниток, детские трусики, сорочки, простыни, джемперы, ножички, бритвенные приборы, связки писем, фотографии, наперстки, флаконы духов, зеркала, чепчики, туфли, валенки, сшитые из ватных одеял на случай мороза, дамские туфельки, чулки, кружева, пижамы, пакеты с маслом, кофе, банки какао, молитвенные одежды, подсвечники, книги, сухари, скрипки, детские кубики. Нужно обладать высочайшей квалификацией, чтобы в считанные минуты рассортировать все эти тысячи предметов, оценить их - одни отобрать для отправки в Германию, другие, второстепенные, старые, штопаные - для сожжения. Горе ошибшемуся рабочему, положившему старый фибровый чемодан в кучу отобранных для отправки в Германию кожаных саквояжей, либо кинувшему в кучу старых, штопаных носков пару парижских чулок с фабричной пломбой. Рабочий мог ошибиться только один раз. Два раза ему не надо было ошибаться.
  Сорок эсэсовцев и шестьдесят украинских вахманов работали 'на транспорте', так называлась в Треблинке первая стадия: прием эшелона, вывод партии на "вокзал" и на площадь, наблюдение за рабочими, сортирующими и оценивающими вещи.
  Во время этой работы рабочие часто незаметно от охраны совали в рот куски хлеба, сахара, конфеты, найденные в продуктовых пакетах. Это не разрешалось.
  Разрешалось после окончания работы мыть руки и лицо одеколоном и духами, воды в Треблинке не хватало, и для умывания ею пользовались только немцы и украинцы-вахманы. И пока люди, все еще живые, готовились к "бане", работа над их вещами подходила к концу, - ценные вещи уносились на склад, а письма, фотографии новорожденных, братьев, невест, пожелтевшие извещения о свадьбах, все эти тысячи драгоценных предметов, бесконечно дорогих для их владельцев и представляющих лишь хлам для здешних хозяев, собирались в кучи и уносились к огромным ямам, где на дне лежали сотни тысяч таких же писем, открыток, визитных карточек, фотографий, бумажек с детскими каракулями и первыми неумелыми рисунками цветным карандашом. Площадь кое-как подметалась и была готова к приему новой партии обреченных...(И. Эренбург и В. Гроссман. Черная Книга)
  
  1 октября 1941 года
  Одиннадцать часов сорок пять минут по Берлинскому времени.
  Минск, Немига. Гетто.
  Юденрат
  - ...Но Германское командование, проявляя к нам нечеловеческую гуманность, разрешило создать Arbeitsteams, для того, чтобы мы смогли заработать себе на кусок хлеба! В гетто будет организована биржа труда! Хватит сидеть на шее наших освободителей...
  Эх, господин Абраменко... Если выдача семидесяти граммов хлеба, приготовленного из смеси обойной муки с опилками, но зато почти каждый божий день, это таки означает сидеть на германской шее, то я таки уже с удовольствием с неё бы давно слез ...
  Господин Гехт! Мы здесь с вами не на собрании Союза Советских писателей! Я повторяю - сейчас необходимы столяры...
  А можно спросить, господин председатель Юденрата? На что те столяры немцам нужны?
  Чемоданы делать фанерные для трофеев, которые немецкие отпускники везут домой...- цедя слова сквозь редкие кривые и желтые зубы, отвечал высокий, но очень сутулый человек с длинными, как у орангутанга руками, свисающими почти до пола, с давно немытыми, засаленными волосами, свисающими на его засыпанные перхотью узкие плечи.
  - Ой, да лучше бы мы для тех отпускников гробы строгали! А вы, господин хороший, для них эпитафии бы художественные сочиняли! Ведь это так у вас замечательно получалось...
  Действительно! Председатель Юденрата был в прошлой, оставшейся где-то там, в сияющем летнем воскресенье радостной и счастливой жизни советским - и довольно успешным- литератором.
  И действительно, подрабатывал написанием как 'датских' статей к красным датам советского календаря, так и сочинением пышных и проникновенных некрологов... 'Еще один красный герой сгорел на работе... А может быть, это так и нужно, чтобы так легко и просто уходили из жизни наши боевые товарищи?'
  Но известным товарищ Абраменко стал благодаря своим романам, посвященным борьбе рабочего класса и колгоспного селянства с кулаками и прочими буржуазными паразитами. Вот, например, ярчайшее полотно социалистического реализма: 'Смело мы в бой пойдем!', о победоносном шествии советской власти или повесть 'Черное солнце', о нелегкой судьбе еврейского коммуниста Макса Шрамма...
  Увы! Украинцу с такой говорящей фамилией - Авраменко было нелегко пробиться в люди, тем более опубликовать что-то из своих нетленных, как он сам понимал, творений. Пришлось выдающемуся писателю земли белорусской хорошенько покопаться в своей родословной ... И таки... Да! Нашлась подходящая бабушка со стороны второй тёщи. Александр быстренько изменил одну лишь буковку в своей фамилии, и печататься ему стало гораздо, гораздо легче. Засевшие в Политиздате Либерманы и Шпильманы теперь с удовольствием тянули своего наверх...
  Но увы! Не удалось интенданту третьего ранга, как его аттестовали в минском военкомате (впрочем, так странно аттестовывали всех членов Союза Писателей. Симонов вспоминал, как он, приехавший в стрелковую дивизию 'за материалом', был встречен недоуменным вопросом- за каким именно? Мол, никакой мануфактуры у них нет...) вовремя покинуть пылающий Минск.
  И теперь, выпущенный немцами из лагеря военнопленных, который они организовали у берегов только что созданного перед самой войной рукотворного Комсомольского озера, Абраменко, украиноеврей, олицетворял собой всю власть над жалкими минскими жидами...
  Мало ли у кого что хорошо получалось?- презрительно глядя на низенького, лысоватого вечного неудачника Гехта, сквозь губу процедил бывший украинский радяньский письменник, а потом пролетарский юдише штрифтстеллер Абраменко.- Вот вы, херр Гехт, и при этих сволочных Советах мало что путного опубликовали! Все что-то там переводили...
  Шлома Элохим, - удивленно воскликнул жестоковыйный атеист Гехт, еще в нежной комсомольской юности своей порвавший на глазах у своего потрясенного седовласого деда свиток со священной Торой, - а чем вам-то Советы так ненавистны? Ведь вы при них процветали, мне кажется?
  Абраменко злобно скрипнул своими желтыми, гниловатыми зубами:
  - Был я как-то на одном собрании до войны... В июне было дело, буквально дней за десять ... Так вот, на вопрос о возможно скором её начале этот сукин сын Пономаренко этак бодренько с высокой трибуны отвечал, что, мол, нам нужно только двадцать четыре часа, чтобы поднять на ноги весь Советский Союз! Однако не только через двадцать четыре часа, но уже и через три дня и три ночи толпы вооруженных и безоружных гойских мужчин и женщин резво убегали на своих двоих, изо всех своих жалких силёнок безуспешно стараясь догнать и на вираже обойти немцев, доблестные войска которых их давно опередили...
  Ну, не все же они убегали...- резонно возразил Гехт.
  Все!- рубанул рукой, как отрезал, Абраменко, - Они предали нас! Как последние трусы, как поганые дезертиры, они позорно сбежали. Они даже нас не предупредили. Они приказали нам копать траншеи, противотанковые рвы, и мы послушно исполняли их указания. Сами же они проворно смылись. Их грузовики были загружены не нами, людьми, а их же поганым добром...
  Да!- подтвердил Гехт. - Это было! Грузовики действительно были под завязку загружены их добром, это совершенно справедливо. Те машины, которые шли на запад, были доверху набиты снарядами, а вот те, которые ехали на восток- везли исключительно раненых...
  Насрать мне на раненых!- злобно взвизгнул выдающийся писатель земли белорусской.- Это тупое колхозное быдло, которое ничего в своей жизни не видело, кроме пахоты и хлева, и которое дохнет, как мошкара по осени... кому оно интересно? Они должны были спасать нас! Настоящих людей!!
  Кого именно 'нас'?- вежливо поинтересовался у выдающегося писателя земли белорусской скромный Гехт, осторожно поправив очки в старомодной круглой оправе.
  Нас! Конечно же, нас! Евреев!- устало вытерев выступивший на скошенном лбу пот, бросил ему, тупому, в ответ Абраменко.
  Евреев? Возможно, что их и следовало спасать... а только вот ви, я дико извиняюсь, тогда здесь причем?
  Председатель Юденрата недоуменно уставился на собеседника. Потом до него наконец дошло:
  Ты, жид пархатый! Заткнись и слушай меня!! Иначе будешь первый на очереди...
  Все мы там будем...- примирительно сказал Гехт, которому сейчас было ссориться не с руки. Подпольный горком партии ему такую задачу пока не ставил.
  Возможно, что и будем!- злобно сверкнул на него своими тусклыми, словно у дохлой рыбы, глазенками Абраменко. Потом буквально харкнул в него высокомерными словесами:
  Но ты, убожество, сдохнешь сегодня, а я зато умру завтра!
  'Эх, видит Господь Исаака и Иакова- подумал про себя упертый атеист Гехт, бывший член Союза воинствующих безбожников, - разве же всё дело в том, что - когда? Главное ведь дело - как...' Но ничего не сказал. Потому что он был очень ответственный товарищ. И скрупулезно относился к выполнению партийных поручений.
  ТО МЕСТО, о котором так зловеще говорил Абраменко и куда, судя по всему, в конце-концов обязан был попасть каждый минский еврей, называлось Тростенец...
  Захватив город Минск, немецкие солдаты с жестяными полумесяцами полевой жандармерии на груди, согнали за город, в окрестности деревни Дрозды, всех попавшихся им на улицах молодых мужчин, не разбирая, кто какой национальности, партийности или социального происхождения...
  За неделю в Дроздах собрали почти сто тысяч человек. Несчастные люди целыми днями вынуждены были сидеть на земле. Тех, кто пробовал подняться, немцы без разговоров расстреливали на месте. Люди умирали от жажды, но даже робкие попытки дойти до ручья, который струился совсем рядом, немедленно вызывали безжалостные автоматные и пулеметные очереди.
  Потом началась селекция. Сперва отбирали всех бывших военнослужащих - а также всех, кто был просто коротко острижен. Их собрали в колонну и погнали в лагерь для военнопленных в Масюковщину, чтобы они там умирали от голода и холода, тифа и дизентерии в организованном порядке.
  Потом стали выкликивать дипломированных специалистов. И многие из тех, кто верили в то, что немцы - культурная нация, даже нарочно выдавали себя за инженеров, ученых, учителей... Люди думали, что их - инженеров, техников, архитекторов, художников немцы направят на работу. Около трех тысяч умников зачислили себя в эту категорию! В их числе были и те, кто только на словах выдавал себя за образованных. А культурные немцы и не проверяли это особо, а просто, отобрав из кучи интеллигентов только врачей (немцы очень опасались инфекционных заболеваний, которые могли перекинуться на немецких солдат!) всех остальных... Нет, не расстреляли. Забили деревянными дубинами. По голове.122
  А потом стали искать евреев... И тех, кто был ими, или хотя бы был на еврея похож, погнали в Тростенец.
  Сначала это было просто чистое поле, обнесенное колючей проволокой... Но потом, с немецкой сноровкой, весьма скоро был оборудован жилой городок для постоянного состава- тех, кто охраняли и использовали состав переменный. Городок был очень уютный...Бережливость, аккуратность, расчетливость, педантичность, чистота - все это очень хорошие черты, присущие многим немцам. И поселок при лагере смерти был также добродушен и мил, как любой заводской поселок в Рейнланде.
  Домики под красными черепичными крышами выстроились в линеечку, дорожки были обсажены березками, посыпаны желтеньким песочком. Были устроены прудики для домашней водоплавающей птицы, помещения для стирки белья с удобными низкими ступенями, образцовая пекарня, парикмахерская, гараж, бензоколонка со стеклянным шаром на палке перед входом, вместительные склады. Примерно по такому же принципу, с садиками, питьевыми колонками, бетонированными дорогами, был устроен и люблинский лагерь в Майданеке, по такому же образцу устраивались в Восточной Польше десятки других трудовых лагерей, где гестапо и СС полагали осесть всерьез и надолго.
  Но, понятно, все это было только для немецких господ... Для обслуживающего украинского и прибалтийского персонала условия были попроще- бараки! Но они тоже были весьма уютные, чистенькие и ухоженные.
  Для прибывающих евреев было одно- яма... Выкопанный экскаваторами ров. Который постоянно ими с одной стороны углублялся и расширялся...
  А с другой стороны его - ежедневно, семь дней в неделю, с восьми утра до пяти часов пополудни, надо рвом гремели выстрелы. С перерывом на завтрак, обед, ужин. И десятиминутными перерывами каждый час, чтобы попить сельтерской водички, покурить, оправиться...
  Технология была такая.
  Первым делом всем приказывали выворачивать карманы и раздеваться, затем обнаженных людей гнали к выстроенным еще при Советах старым складам. Пригнанных к месту казни людей загоняли в эти старые, без окон, помещения. Теснота там была невыносимая. Люди млели, но не падали - так и продолжали стоять, стиснутые со всех сторон телами. Дети насмерть задыхались на руках у матерей. Все страдали от невыносимой жажды, потому что ни есть, ни пить им не давали. Так их там выдерживали два или три дня. Затем склады открывались и, выпустив полу-живых, измученных донельзя людей, нацисты отвозили их к свежевырытым рвам, где приказали встать на узкую полоску земли между ямой и кучами желтеющей тяжелым, мокрым песком земли, спиной к палачам, и затем расстреливали.
  Пули взбивали кровавые брызги, а люди падали, падали- как снопы... Могилы оставляли незасыпанными, и из них долго были слышны тяжелые стоны израненных жертв. Из ближайших сел сгоняли крестьян, которые засыпали эти рвы - могилы. Даже после того, как рвы были засыпаны, земля в них обычно все еще шевелилась...
  Русский человек может быть зверем! И может сотворить чудовищное злодейство... Но после этого он будет тосковать, пить по-черному, буянить, каяться... Еще и руки на себя наложит.
  Европеец же, культурно отработав положенные часы, со вкусом выпьет свежего пива, покушает тушеной капусты с сосисками, поиграет в домино или в скат, и со спокойной совестью ляжет спать ('Рано ложиться, рано вставать- горя, болезни, заботы не знать!'). Чтобы утром вновь приняться за свою работу...
  Это только польскому столяру Максу Левиту, раненным пролежавшему он под трупами своих товарищей до темноты и чудом уползшему в лес, будет все сниться и сниться этот ров.... И вновь, бессонными ночами, он всё будет вспоминать, как, лежа в яме, слушал пение тридцати мальчиков, перед расстрелом затянувших песню 'Широка страна моя родная...', вспоминать, как один из мальчиков напоследок громко и бесстрашно крикнул прямо в перекошенные от злости морды палачей: 'Сталин за нас отомстит!', вспоминать, как упавший на него в яму после залпа вожак мальчиков, любимец всего минского гетто, конопатый Лейб, приподнявшись, вежливо попросил: 'Пане вахман не трафил, проше пана еще раз, еще раз...'. (Черная Книга).
  А добродетельным немцам и старательным украинцам после расстрела не снилось ничего... С чего бы? Работа, как у всех...
  Впрочем, они не только расстреливали... Некто Свидерский, одноглазый фольксдойче с хутора из-под Одессы, прозванный Master Hammer, как-то за пятнадцать минут убил молотком пятнадцать детей, старшему из которых не было и восьми лет. Большой специалист! Постоянно получал премии за экономию патронов.
  Так вот в Тростенце и были уничтожены более двухсот тысяч советских людей! Это был четвертый по величине лагерь смерти в фашистской Европе... Но если о Освенциме и Майданеке еще помнят, то про это страшное место все в демократической Европе уже давно забыли. Ведь там же убивали в основном советских людей, правда?
  Вообще же уничтожением евреев в Белоруссии занималось почти двадцать тысяч... чуть было, не написал - человек. И были они, эти существа, столь старательны, что уничтожили девяносто пять процентов евреев, проживавших до войны... Но убивали не только евреев! Доставалось всем. Однажды, осенью сорок первого, из Колдычевского концлагеря бежало пятьдесят человек, но семнадцать белорусских девушек попали в руки украинских полицаев во главе с Кухто. Им отрезали груди и пригвоздили кольями к земле. Беременную учительницу из Слонима Ядвигу Санчик полицаи сначала всем хором изнасиловали, потом переломали ей пальцы и распороли штыком живот.
  Но это были отдельные эксцессы... А была и плановая 'работа'- например, после обстрела партизанами шоссе Барановичи - Новогрудок немцы сожгли деревни Каменный Брод, Бельчицы и Ятвезь на Новогрудчине. Часть населения немцы расстреляли на месте. Остальных - после пыток в Барановичах. За весь период оккупации немцы провели более шестидесяти одних только крупномасштабных карательных экспедиций, уничтожив вместе с жителями 692 деревни.
  Они вообще планировали уничтожить семьдесят пять процентов всех жителей Беларуси!
  На обугленной земле царил кромешный ад...
  ... Когда Гехт подошел к воротам в высокой стене из колючей проволоки, окружающей гетто, он увидел вполне привычную за эти страшные месяцы картину.
  У выхода на Московскую улицу толпились измученные, с запавшими от голода щеками, испуганные мужчины и женщины... Пожилые мужчины и старые женщины.
  Потому что молодых мужчин немецкие жандармы хватали прямо на улицах - и часто там же убивали. Просто так, для порядка. Согласно полученной Anleitung .
  А вот молодых еврейских женщин и девушек под довольный гогот немецкой солдатни прилюдно любили насиловать украинские и литовские полицаи. Сами же немцы евреек не насиловали - это было запрещено им Gesetz и строжайше каралось наравне с Homosexualität und Sodomie, как грязное извращение. Но позабавиться бесплатным спектаклем Jüdischen Komiker они очень любили! Скучно же. А еврейки так забавно визжали...
  Немцы вообще любили веселые шутки! Однажды они вывезли в лес несколько сотен маленьких детей из минского детского дома и там закопали их живьем в землю. Когда же украинские полицейские с торопливым азартом закапывали русских малышей, тихо и безнадежно плачущих на дне ямы, то немцы-полицейские ходили над ямой и, заразительно смеясь, весело бросали в неё конфеты.123
  В руках у евреев были судорожно зажаты отрезы - куски добротной материи, которые являлись единственной валютой в гетто. Отрез был своеобразным обменным купоном, давно утратившим первичное свое назначение - материал на один мужской костюм или одно женское платье. Отрезы имелись у многих из жителей гетто, так как в советских условиях их собирание было, пожалуй, самым надежным вкладыванием и сохранением своих сбережений. Многие евреи ведь с удовольствием немножечко шили! В гетто отрезы сразу же обрели большой спрос, который не уменьшался до последних дней... На хороший отрез можно было обменять немного муки, кусок серого хлеба, десяток картошин... Находились те, кто делал на этом неплохой гешефт!
  На жалкую меновую торговлю презрительно смотрели немецкие Schutz Polizei и сотрудники еврейской Ordnungsdienst. Причем если немецкие полицаи смотрели на минских жидов презрительно-безразлично, как сторожа зверинца смотрят на давно надоевших им, вонючих обезьян, то еврейские... О! Еврейские полицаи в черных с желтой оторочкой шинелях смотрели на своих соотечественников презрительно-гордо!
  Они же были неизмеримо выше их! Нищих, грязных и голодных... Потому что полицаи получали не только хлеб, но и даже свекольный мармелад! И вот за кусок мармелада, приторно - липкого, завернутого в промокшую синюю бумагу, они с огромным рвением при случае заталкивали своих вчерашних соседей, знакомых, родственников, однокашников, приятелей и друзей в немецкие душегубки...
  А сейчас они просто стояли, поигрывая деревянными дубинками, у широко распахнутых ворот, через которые проходили время от времени рабочие команды, направлявшиеся то на уборку мусора, то в глиняный карьер... Охрана евреев была поручена немцами самим евреям! А может, и не евреям... а просто жидам?
  Как раз сейчас через ворота проходила, устало волоча ночи в деревянных сандалиях, очередная Arbeiten Spalte. Внезапно один из еврейских полицейских ринулся в шеренгу испуганно отпрянувших от него людей и стал вырывать что-то из рук женщины, одетой в немыслимые лохмотья... Та вцепилась мертвой хваткой в замотанный в грязные тряпки кулек, но силы были неравны... Молодой еврейский парень в полицейской шинели вырвал у неё, истошно кричавшей, таинственный сверток и угодливо прогибаясь, на полусогнутых ногах поднес к вахтману херру Риббе. Тот с шутовским видом понюхал сверток, притворно скривился, и с размаху швырнул его на землю... Глухой удар... Раздался громкий вскрик новорожденного младенца. Херр Риббе с веселым смехом подпрыгнул и со всей силой обрушился вниз, насмерть затоптав своими аккуратно начищенными и хозяйственно подкованными медными гвоздиками сапогами несчастного крохотного ребенка, прямо на глазах обезумевшей, царапавшей себе в кровь лицо матери124...
  ('Валерий Иванович, эпизод хороший, вот только будет ли сам вахтман марать сапоги о "недочеловека"? ПМСМ, этот .... тварюшка скорее передоверит это дело кому-то из холуев. Да и делать это скорее всего будут в специально отведённом месте.'- пишет мне Доброжелательный читатель из Харькова. Увы... к сожалению, я ничего не выдумываю. Об этом случае приводится свидетельство очевидца Шлемы Гехта в книге 'Минское Гетто' (גטו מינסק ), изданной фондом Визенталя.
  Эти нелюди ничего и не стеснялись, потому что ничего не страшились! Они ведь всерьез думали, что их поганый рейх будет поистине тысячелетним! И так бы оно и было, если бы не русские солдаты- молдаванин Маринеско, украинец Грицевец и грузин Кантария... И миллионы других русских солдат со всей нашей многонациональной Великой Советской Родины.
  ... Между тем, рабочая колонна, собранная в некоторое подобие строя полицаями, вдруг испуганно подобралась и обреченно замерла.
  К воротам гетто, с трудом удерживая на поводках хрипящих, роняющих слюну и пену из жарко дышащих, кроваво-красных оскаленных пастей овчарок, с веселым гомоном приближалась группа совсем молоденьких, румяных ребятишек с маузеровскими карабинами за плечами.
  'Господи, помилуй! Травники!'- с тихим ужасом подумал Гехт...
  
  Ретроспекция. Травники.
  
  В конце августа 1941 года125 рейхскомиссар и полицайпрезидент СС Генрих Гиммлер посетил с инспекционной поездкой оккупированный Минск для проверки претворения в жизнь 'нового европейского порядка'.
  Пообщавшись с бригаденфюрером и полицайкомиссаром СС Артуром Небе, командиром айнзатцгруппы 'В', о насущном, он получил от гостеприимных хозяев предложение немножко развлечься 'по-тевтонски'. Гиммлер ведь никогда ранее не видел массовых казней - и для дорогого берлинского гостя решили специально утром следующего дня устроить такое зрелище.
  Специальную группу особо отобранных молодых евреек вымыли, причесали и обильно сбрызнули одеколоном, выдали им красивое белье, снятое с предыдущих трупов.
  И приказано было вести себя прилично, не визжать и не сопротивляться, иначе их убьют очень медленно! Те обещали ... а куда им было деваться.
  Утром гости в присутствии генерала полиции фон дем Бах-Залевски выехали за город, где происходил массовый расстрел. Им там, на поляне среди мачтовых, краснеющих стволами сквозь утренний туман сосен выдали новенькие 'вальтеры' и предложили вволю пострелять! Играли задорно и весело немецкие патефоны, у аккуратно выложенного свежим лапником рва вкусно пахло порохом, парной кровью, ароматным кофе и свежими булочками, молодые прелестные еврейки, неторопливо раздеваясь, мило и даже кокетливо улыбались своим убийцам ... Но... По мере наполнения ямы трупами Гиммлеру вдруг стало плохо и его вырвало!
  Бах-Залевски заметил это и сочувственно сказал, что вся расстрельная команда, эти простые и славные немецкие парни, также потрясены сегодняшним зрелищем, мол, она такая тяжёлая, эта наша проклятая работа.
  Посмотрите в глаза этих бедных людей, Рейхсфюрер!- проникновенно говорил он, по-собачьи преданно заглядывая в мутные маленькие глазки, трусливо прячущиеся за стеклышками учительских очков, своему излишне чувствительному шефу. - У них уже теперь просто нет нервов на всю оставшуюся жизнь. Мы здесь, в бывшей Руссланд, выращиваем невротиков и диких варваров! Гиммлер в ответ обратился к ребятам с прочувственной патриотической речью, горячо поблагодарил их за доблестный труд, а командирам определенно пообещал серьезно подумать о возникшей проблеме.
  И ведь подумал! Сдержал обещание, бывший куровод.
  Для того, чтобы люди с ценной арийской кровью всё-таки не портили свои нервы, для грязной работы нужно было больше привлекать местных полицаев!
  Впервые возможность успешного использования ручных недочеловеков для уничтожения других недочеловеков продемонстрировали украинские 'западенские' националисты, устроившие кровавую резню в захваченном немцами Львове. Потом в массовых еврейских погромах отличились прибалты, желающие выслужиться перед новыми хозяевами.
  Однако же... всё-таки необходимы были коллаборационисты не только верные, надёжные, но и обученные конвоированию, стрельбе, вербовке информаторов и капо (надсмотрщики без оружия из заключённых). Кандидат должен был быть достаточно психически уравновешенным, чтобы не застрелиться в течении своей палаческой службы. И должен был быть бережливым. Ведь надо было не просто уничтожить заключённого - надо было получить с его смерти максимальную выгоду! Так, только из Освенцима за шесть недель осени 1941 года в Германию было отправлено 222269 мужских костюмов и комплектов белья, 192652 комплектов женской одежды, 99922 комплектов детской одежды. Ещё женские волосы, которые шли на мягкие тапочки для экипажей подводных лодок, золотые зубы немцы переплавляли в слитки и сдавали в Рейхсбанк на счет СС, стекла очков шли на новые очки для немцев. Полицаи - были очень нужные люди в системе немецкого 'нового европейского порядка'. Надо было их воспитывать ...
  Итак, в конце лета 1941 года, в местечке Травники, близ Люблина, что в бывшей Польше, ныне и, казалось, навек- генерал-губернаторстве, в бывшем имении при сахарозаводе приютилась укромная школа...
  Контора называлась 'Учебный лагерь СС Травники' (Ubungslager SS Travniki). Восточных воспитанников, обученных черному ремеслу охранников, называли 'травниками' (trawniki-maenner), 'аскари' (от немецкого Askari - солдаты вспомогательных колониальных войск Германской империи в конце ХIХ - начале XX веках) или 'охранниками' (wachmanner). Украинцы-'травники' именовались по-немецки 'ukrainischen SS-Mannern'. И они составляли подавляющее большинство слушателей этого милого заведения.
  Они подписывались под обязательством: 'Мы, подданные Восточных земель, вступаем добровольно в германские отряды СС для защиты интересов Великой Германии'.
  Интересы же эти заключались в уничтожении советских людей!
  Каждый из этих семнадцати-восемнадцатилетних юношей перед зачислением в школу должен был сдать экзамен - в ходе депортаций и эскортирования немецкие инструкторы требовали, чтобы новички-'травники' лично убивали одиночных евреев, просто так, на выбор. То есть их 'связывали кровью'. Мол, что это за 'травник', лично не убивший ни одного жида! Так не бывает!
  Да, так и жили эти граждане мифической Нэньки в своих одноэтажных кирпичных сараюшках, постигая тонкую науку палачества...('Что же это за украиноедство?- воскликнет читатель из Львива. - Что, других там национальностей не было?' Были, были и другие... Например, крупным пополнением школы можно считать литовцев из расформированного 2-го литовского 'Schutzmannschaft-Bataillone' ('Батальон вспомогательной полиции порядка'). Часть полицейских этого батальона, после кровавых акций в Белоруссии в октябре 1941 года прибыла оттуда на курсы охранников концлагерей повышать квалификацию.
  Всякой твари там было по паре! Ви таки будете смеяться, но среди 'травников' был даже еврей! 26 октября 1949 года советскими компетентными органами был арестован некий Гутгарь Шмуль Григорьевич, 1920 года рождения, беспартийный, по национальности еврей... В обвинительном заключении говорится: 'Обвиняется в измене родине. Находясь на фронте Отечественной войны, в 1941 году уничтожил комсомольский билет, бросил оружие и перешел к немцам. Находясь в лагере военнопленных в гор. Бяла-Подляска (Польша), выдал себя за 'фольксдойч', после чего был направлен в учебный лагерь 'СС' в Травники. В течение трех лет служил адъютантом и переводчиком немецкого языка при коменданте лагеря, принимал активное участие в массовом истреблении мирных граждан и зверски избивал заключенных. В сентябре 1944 года с приближением советских войск, бежал на Запад' Однако доблестный СМЕРШ Иуду всё-таки вычислил и покарал. Увы! Гуманен был советский закон, отменивший смертную казнь... Надеюсь, отважный борец с кроваво-сталинской тиранией сегодня полностью реабилитирован... Как, всё ещё нет?! Какое упущение! Надо немедленно наградить его каким-нибудь орденом на трехцветной власовской ленточке...Правда, вместо креста следует из политкорректности повесить звезду Давида. Или просто повесить!)
  Да. Жили они, не тужили... Курс подготовки охранника длился примерно полгода и включал в себя изучение методики конвоирования и охраны заключённых, физподготовку, стрельбу, производственную практику (вот на практику в Минск 'травники' и прибыли!). 'Травники' имели четыре звания: wachman, oberwachman, zugwachman, rotenwachman. Знаки отличия были отличными от СС - чистый погон, одна, две, три лычки. Взводом командовал командир из 'травников', а ротой уже немец, для надёжности.
  Одежонка, правда у них была сначала плоховата. Из допроса в кровавом брежневском КГБ мученика украинской национальной идеи Мыколы Малагона (одного из бывших 'травников', получил по приговору суда пять лет - по одному году за каждый десяток им убитых советских людей) от 18.03.1978: 'Сначала мы носили нашу собственную потрепанную одежду, потом нам дали ношеную бельгийскую форму, позже нам всем выдали специальную униформу: черный костюм - брюки и китель, черное пальто с серым воротником и манжетами, и черные пилотки. Мы также получили кокарды с черепом и перекрещенными костями'... Очень стильно. Правда, в самих СС эту черную форму носили в основном 'тыловые крысы', Ваффен-СС щеголяли в темно-зеленом, или вообще в камуфляже.
  Трудна и тяжела была служба 'травников'! Ведь в охране концлагерей немцев было меньше четверти- все из знаменитой дивизии 'Мертвая голова'. Да и те- половина покалеченные ветераны Восточного фронта, половина щуплые подростки, ещё не достигшие призывного возраста. Остальные- были наши новые знакомые...Очевидец писал:
  'Каждодневная 'работа' была грязной - большинство прибывших евреев должны были немедленно сгинуть в газовых камерах. ... Ежедневно в лагерь поступало от десяти и более тысяч человек разного возраста на уничтожение. В один день число прибывших в Треблинку достигло 24000. В лагерь никого из посторонних не пускали, даже охрану 'транспортов' оставляли за пределами лагеря. Вагоны с жертвами загонял к лагерной рампе специальный локомотив (по 20 вагонов одновременно). Там обреченных 'встречала' лагерная команда эсэсовцев, которая насчитывала более 300 постоянно полупьяных украинских головорезов Под крики, выстрелы в воздух, побои и брань евреи бежали к 'душевым' и полностью заполняли их. А потом... Трупы, мокрые от пота и мочи, с ногами, запачканными экскрементами и кровью, выбрасываются наружу. Высоко в воздух подлетают детские тельца. Времени совсем нет. На подходе новая партия! Плётки украинских надсмотрщиков подгоняют заключённых из похоронной команды. Две дюжины дантистов в поисках золотых коронок крюками открывают челюсти. Другие дантисты выламывают золотые зубы и коронки при помощи щипцов и молотков...'
  'Травники' были очень жестокими к заключённым и убивали по поводу и без - ещё бы: в случае бегства узника охранник подвергался суду, а вот охранник, убивший беглеца, получал награду.
  Были у 'травников' и развлечения - как же без них? СС организовывало бордели для 'инородных' охранников. Дело в том, что часть лагерей находилась на территории Рейха, а 'травникам' было запрещено под страхом смерти общаться с немецкими женщинами. А как хотелось, всё-таки молодые! Поэтому, например, в концлагере Бухенвальд для украинских 'травников' из женского концлагеря Равенсбрюк были доставлены польские женщины, принуждённые к занятию проституцией. После использования полицаи загоняли своих женщин в газовые камеры!
  Вот такие милые молодые люди сейчас приближались к ограде Минского гетто...
  ... Гехт долго смотрел вслед уходящей колонне. Хотели ли украинские конвоиры доказать, что они достойны своих черных мундиров, или оттого, что им скучно стало, но они придумали развлечение - натравливать собак на узников, идущих в задних рядах. Подражая украинцам, эсэсовцы тоже стали забавляться.
  Из-за этих 'забав' в рабочей колонне началась паника: люди боялись оказаться в задних рядах и быть искусанными собаками, попасть на тележку (на тележку для больных наваливали неспособных ходить, так что верхние раздавливали насмерть своим весом нижних). Страх гнал каждого вперед, больные и слабые умоляли их не обгонять, не оставлять сзади, но колонна набирала темп, оставляя за собой все больше жертв. Эсэсовцы были довольны, новинка им понравилась, особенно шагающему обочь колонны шарфюреру. 'Патриотам Украины' - тем более... угодили!
  Искусанных и упавших, еще живых и мертвых без разбору грузили штабелями на влекомую измученными людьми тележку. Грузили все выше и выше, как дрова, в форме пирамиды. И чтобы 'пирамида' не развалилась, людей прикручивали к тележке проволокой. Тряслись головы умерших, еще живые жалобно смотрели сверху на идущих в колонне людей. Колонна уходила все дальше и дальше, теряясь среди городских развалинах... Она шла в Тростенец.
  Упрямый, непримиримый атеист Гехт выпрямился, гордо и сурово... Глотая слезы, громко, так чтобы это было слышно всем, со всей силой, на которую была способна его страдающая, обливающаяся кровью душа, он произнес древние слова Поминальной молитвы сироты - ЙИТГАДАЛЬ ВЭЙИТКАДАШ ШМЭЙ РАБА: БЭАЛЬМА ДИ ВРА ХИРЪУТЭЙ ВЭЯМЛИХ МАЛЬХУТЭЙ ВЭЯЦМАХ ПУРКАНЭЙ ВИКАРЭВ МЭШИХЭЙ: БЭХАЙЕЙХОН УВЭЙОМЭЙХОН УВЭХАЙЕЙ ДЭХОЛЬ БЭЙТ ЙИСРАЭЛЬ БААГАЛА УВИЗМАН КАРИВ ВЭИМРУ АМЭН: ЙЕЭЙ ШМЭЙ РАБА МЭВОРАХ ЛЕОЛАМ УЛЕОЛЬМЭЙ ОЛЬМАЯ: ЙИТБАРЭХ ВЭЙИШТАБАХ ВЭЙИТПАЭР ВЭЙИТРОМАМ ВЭЙИТНАСЭ ВЭЙИТАДАР ВЭЙИТЪАЛЕ ВЭЙИТГАЛАЛЬ ШМЭЙ ДЭКУДША БРИХ У: ЛЕЭЙЛА МИН КОЛЬ БИРХАТА ВЭШИРАТА ТУШБЭХАТА ВЭНЭХЭМАТА ДААМИРАН БЭАЛЬМА ВЭИМРУ АМЭН: ЙЕЭ ШЛАМА РАБА МИН ШМАЯ ВЭХАЙИМ ТОВИМ АЛЕЙНУ ВЭАЛЬ КОЛЬ ЙИСРАЭЛЬ ВЭИМРУ АМЭН: ОСЭ ШАЛОМ БИМРОМАВ У ЯАСЭ ШАЛОМ АЛЕЙНУ ВЭАЛЬ КОЛЬ ЙИСРАЭЛЬ ВЭИМРУ АМЭН
  ... ДА БУДУТ ДАРОВАНЫ ИХ ОТЦОМ НЕБЕСНЫМ ИМ И ВАМ ПРОЧНЫЙ МИР, БЛАГОВОЛЕНИЕ, И ЛЮБОВЬ, И МИЛОСТЬ, И ДОЛГОЛЕТИЕ, И ДОСТАТОК, И ИЗБАВЛЕНИЕ, И СКАЖЕМ: АМЕН!
  
  
  Это же время, но уже советское.
  Деревня Стипурка, Каменецкого района Брестской области.
  
  Толстопузая (вовсе не от хорошей жизни, а потому, что добрые хозяева кормили её в основном сеном да соломой) крестьянская лошаденка, меланхолично помахивая хвостом, низко опустив голову, всхрапнула и тряхнула нечесаной отродясь гривой.
  Звякнули удила, привязанные к оглобле крестьянской телеги. Лошаденка еще раз взмахнула головой, и, заплетаясь мохнатой ногой об другую свою ногу, такую же лохматую, шагом продолжила свой путь.
  Скрипучая телега медленно вкатилась меж крайних к околице почерневших, скособочившихся домишек, помнящих еще, вероятно, последнего царя-батюшку...
  Старушка, которая неторопливо брела навстречу телеге, меленько перекрестилась :
  От анчихристы! Опять нажрамшись! Прямо с раннего утра зенки зальют и дрыхнут!
  Но привольно раскинувшиеся в телеге полицаи (один из них 'травник' и еще один - простая местная сволочь) вовсе не спали! Согласитесь, довольно сложно уснуть, если у тебя в зубах зажат собственный член, аккуратно отрезанный партизанским штыком...
  ... Через несколько минут телегу окружила небольшая, но очень встревоженная толпа. У колодца бабы отливали водой молодую супругу одного из убитых полицаев.
  Вышедший из церкви на паперть отец Гарвасий был краток:
  Братья и сестры, я понимаю большое горе матери и отца убитого, но не наших молитв и 'Со святыми упокой...' своей поганой жизнью заслужил во гробе предлежащий. Он - изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо 'Вечной памяти' да произнесем же: 'Анафема' !!! 126
  Такие дела...
  
  1 октября 1941 года
  Четырнадцать часов сорок минут по Берлинскому времени.
  Город Камянец, здание районного отдела Государственной тайной полиции.
  
  Безучастный ко всему Рейнеке, без ремня, опустошенно сидел на жестком, прикрученном к полу табурете. В противоположном углу кабинета древние ходики глухо и печально отстукивали уходящее время - и в такт тихому движению облупленного маятника у нарисованной на циферблате кошечки мерно двигались глаза: налево - направо, налево - направо...
  Когда молодой 'лансер' Рейнеке однажды лежал в госпитале, приходя в себя после крепкой контузии (после 'выздоровления' одно ухо так и осталось глухим. Как-то на очередной медицинской комиссии новый полицейский штаб-артц, засунув ему в ухо какую-то блестящую штучку, даже произнес - ох, не нравится мне ваша барабанная перепонка! Еще бы она могла кому понравиться- если её там вообще больше не было...) то попалась ему в руки какая-то книжка, без обложки. С детства любивший читать (спасибо воспитавшему пастору!) юноша не сразу пустил её на подтирку - а прочитал сначала пару страниц, да и увлекся... В книжке рассказывалось про мальчика, который в детстве прочитал 'Три мушкетера' и просто заболел, так ему захотелось в Париж! Мальчик рос, старательно изучал французский, читал путеводители, энциклопедии, заучивал наизусть карты и планы Парижа... Пока, наконец, не смог осуществить свою мечту- накопить денег и поехать в город своей мечты. Там молодой человек бродил по старинным узеньким улочкам, грустил на набережной Ситэ, любовался Нотр-Дам, пил в кабачке абсент, грыз жареные каштаны, спорил с вольными художниками и свободолюбивыми поэтами на Монмартре... И решил навсегда остаться в Париже, чтобы здесь жить и умереть... Но вот однажды, возвращаясь в пансион, где он жил в мансарде, любуясь поутру на парижские крыши,герой рассказа свернул не туда- и забрел в какой-то тупичок... Все двери были заперты, он оперся, усталый, на стену- и вдруг она подалась. Потому что была сделана из картона... И все дома, как скоро выяснилось, были всего лишь декорацией... И не было вообще никакого Парижа!
  А была лишь огромная декорация, стоящая посреди унылой шлезвигской заболоченной пустоши...
  Так вот, разочарование - чудовищное, поистине потрясающее - этого молодого человека было ничтожным, по сравнению с тем, что переживал сейчас Рейнеке.
  Всю свою жизнь он служил простым людям... и немецкому государству! Но прежде всего, людям. Он их защищал, оберегал и хранил - иной раз от самих себя. Ради простых людей, ради их спокойствия, ради порядка, ради их безопасности - он мерз, недоедал, лез под пули браконьеров и на нож разбойников.
  А теперь что? Выходит, он соучастник преступления?
  И Рейнеке, охватив голову руками, глухо застонал...
  Ну бросьте, бросьте, камрад, - участливо наклонился к нему криминальоберассистент гауптшарфюрер СС Камински, всё также держась одной рукой за по-прежнему замотанную теплой шалью поясницу, а другой рукой ласково похлопывая его по плечу. - Друг мой, ну не надо уж так-то расстраиваться. Я прекрасно понимаю вас, камрад, но ... Увы! Сделанного не вернешь.
  Камински, осторожно посмотрел на дверь и конспиративно понизил голос:
  Скажу вам честно, камрад, но у меня самого бывают такие крамольные мысли- однажды взять машингевер и перестрелять всю эту мерзкую туземную сволочь! Обнаглели донельзя, подлецы! Ходят себе по улице и при виде немца даже шапки не снимают, грязные недочеловеки! Но - пока вот терплю, представьте себе! Потому что приказа не было... А что касается вашего... гм-гм... срыва, скажем так - то я уже написал соответствующий рапорт, что эти негодяи вас сами спровоцировали! Более того, они вам оружием угрожали! Что, не угрожали? Значит, только собирались угрожать, это все равно!
  А гражданские, которых они...- глухо проговорил Рейнеке.
  Друг мой, так это же были жиды! Пособники террористов! Вы ведь, наверное, не знаете, но тут у нас настоящая война идет. Вот, за последний месяц убито одних местных аскари, старост и полицаев тридцать одна штука! Да как убито-то... Так, жену кладовщика немецкой комендатуры под Дятлово, который отказался сотрудничать с бандитами, они прибили накрест гвоздями к стене. Они же расстреляли Екатерину Семашко с маленьким ребенком на руках. Местную крестьянку, мать учителя истории Владимира Нагулевича, разбойники жестоко пытали. В присутствии сына ей выкололи глаза и отрезали грудь. А самого учителя зарубили топором...
  Это кто же так зверствует?- медленно поднял голову Рейнеке и внимательно посмотрел глазами, красными от слез, на своего коллегу.
  Да вот! Завелись в лесу какие-то подлецы...Видите, на карте, деревня Стипурка?
  1 октября 1941 года
  Пятнадцать часов сорок пять минут по Московскому времени.
  Пуща. Партизанский отряд имени Калинина.
  
  Кто же это такие?- задумчиво поглаживая широкой, рабочей ладонью самодельную столешницу (эх, рубаночком пройтись бы! да где его взять-то...), командир отряда Тувий Бельский внимательно посмотрел на своего брата Ариэля Бельского, начальника разведки.
  Младший Бельский, дисциплинированно стоящий перед своим командиром (мало что он ему брат! а порядок есть порядок!), только плечами пожал:
  Да хрен его знает! То ли дезертиры какие бродячие, а может, аковцы снова приблудились ...
  Тувий нахмурился. Отряды Армии Крайовой как начали партизанить в Пуще еще осенью 1939 года, убивая одиноких красноармейцев, грабя и насилуя жителей в далеких хуторах и лесных деревушках, так и продолжали это дело и по сей день. Сначала их ловило НКВД, а вот теперь польских недобитков приходилось по наследству ловить советским партизанам.
  Слушай, парень, это не шутки!- грозно сверкнул карими глазами из-под мохнатых ресниц Тувий. - Ведь эти сволочи нас не только позорят! Они крестьян против нас настраивают! а без помощи колхозников нам не выжить, сам знаешь...
  Ой, товарищ командир, только не надо меня лечить! Я и сам все это знаю... Но людей у меня нет!
  Совсем нет? - проникновенно спросил командир.
  Совсем.- сделал каменное лицо его подчиненный.
  А твой Иван Иванович?
  А Иван Иванович занят. Он оружие чинит.
  Хватит ему уже в лагере отсиживаться! Не маленький... Вот, пусть оденется поприличней, да и идет в Стипурку к отцу Гарвасию! пусть пораспросит его, что там за живорезы у него под боком завелись... по силе возможности, пусть тамошних людей успокоит. Как думаешь, справится?
  Э-э-э... да ведь он не русский?
  Хм. Я тоже не итальянец. И профессия у меня самая мирная, бухгалтер. Да ведь как-то воюю?
  
   1 октября 1941 года
  Шестнадцать часов по Московскому времени.
  Смоленск, улица Советская, дом 43.
  Красные казармы..
  Из Румынии далекой
  Шёл Дроздовский славный полк
  Для спасения России
  Исполняя тяжкий долг.
  
  Генерал Дроздовский гордо
  Шел с полком своим вперед-
  Как герой, он верил твердо,
  Что он Родину спасет.
  
  Верил он, что Русь святая
  Погибает под ярмом,
  И, как свечка восковая,
  Догорает с каждым днём.
  
  Верил он - настанет время,
  И опомнится народ,
  И он сбросит свое бремя
  И за нами в бой пойдет.
  
  Шли дроздовцы твёрдым шагом,
  Враг под натиском бежал,
  И с трёхцветным русским флагом
  Славу полк себе стяжал.
  
  Этих дней не стихнет слава,
  Не замолкнет никогда,
  Офицерские отряды
  Занимали города.
  
  Пусть вернёмся мы седые
  От кровавого труда,
  Над тобой взойдёт, Россия,
  Солнце новое тогда.
   Политкомиссар товарищ Коган, охлюпкой на минуту вошедший в казарму первого дроздовского. батальона Добровольческой бригады, с удовольствием кивнул своей курчавой головой:
  'По долинам и по взгорьям... ' поете, товарищи? Хорошая песня! Слова товарища Парфенова, музыка товарища Артурова...
  Э-э-э... - протянул рядовой Клюгин, в миру- барон Клюге фон Клюгенау,- Вообще-то, мотив этой песни был сочинен в 1872 году добровольцами Черняева...
  Слушай, если ты такой умный- отчего ты такой бедный? - разумно возразил ему командир отделения Витька Мышлаевский, в миру же - Карась. И, переходя на командный голос, четко доложил: - Госп... то есть, ТОВАРИСЧЬ комиссар, все под контролем! Личный состав изучает общевоинские уставы!
  А... это хорошо! - удовлетворенно ответил товарищ Коган. - Ну, не буду вам мешать!
  И назначенный волевым решением сверху представитель красных гордо удалился....
  Еб тебя в нос и в ухо!- тяжелым, прямо-таки свинцовым взгядом посмотрев в спину комиссару, доверительно сказал Карась своему старому, 'довоенному' другу. - Ну кто тебя постоянно за язык тянет? Что ты постоянно нарываешься7
   Да не могу я спокойно из видеть! Ты что, не помнишь, что они творили?! Как жена нашего полковника Осипова была зверски истерзана: ей сначала отрубили пальцы, а затем прокололи штыком живот, несмотря на то, что она была беременна? Или ты не помнишь, как в Харьковской губернии, в Волчанском уезде, в слободке Великий Бурлук, во время пребывания там большевиков была расстреляна целая семья князя Вадбольского, всего в числе девяти человек, из которых две 80-летние старухи и одна бонна-англичанка. Их раздели догола, привели за домовую церковь, зажгли свечи, приказали стать на колени и молиться, а затем под свист и крики начали отрезать им уши, рубить шашками и, когда жертвы теряли сознание, их пристреливали...
   Послушайте, Франц! - спокойно и уверенно сказал командир роты Вершинин, в миру - подполковник Вершинин, Георгиевский кавалер.- Хватит! Гражданская война закончена! Мы победили!
  ?!- обратился к нему весь личный состав первого батальона, настороживший уши после прихода комиссара.
  Да! Потому что мы сейчас с вами не в Париже. А в России!
  В Советской России...- ехидно заметил рядовой Клюгин.
  Наплевать. Мы - в Отечестве. Отражаем нашествие иноплеменных. И даже если мы умрем безвестно....Наша жизнь и наша смерть будут не напрасны! Сладко и почетно умереть за Отечество-говорил Солон. Мы умрем не за поганый жидовский интернационал, а за нашу великую Родину... как бы она не называлась! За Россию, от моря Белого до моря Желтого...
   Да вы, батенька, сталинист?- ехидно спросил ротного хамоватый Карась.
  А что в этом плохого?- привычно поправив дроздовское пенсне, переспросил его Вершинин.
  
  1 октября 1941 года
  Шестнадцать часов пятнадцать минут по Московскому времени.
  Село Реутово. Поселок Балашиха Московской области.
  Горьковское шоссе, база ОМСБОН НКВД.
  
  
  Кто не знает- реут, это значит набатный колокол! Висел он на колокольне местной церкви, предупреждая москвичей о очередном набеге татар... Вот с тех пор и пошло- на самом опасном направлении располагать самые надежные части!
  Первый мотострелковый полк ОМБОН, кто не в курсе, был сформирован 24 февраля 1918 года - на следующий день после образования РККА . И предназначался ... а вот совершенно не понятно, для чего! Полк не входил ни в штат военного ведомства, ни в ВЧК. А подчинялся непосредственно товарищу Свердлову...
  Вооружен был полк по тем временам совершенно исключительно: два пушечных броневика 'Остин-Путиловец', четыре грузовика 'Фиат' с установленными в кузовах на специальной вертушке спаренными пулеметами 'виккерс', несколько легковых автомобилей и мотоциклов с ручными пулеметами ...
  Когда советское правительство переезжало из Петрограда в Москву, на станции Малая Вишера правительственному поезду преградил путь отряд революционных анархистов... и кто потом о них слышал?!
  Короче говоря, отряд имени товарища Свердлова, так своевременно умершего от тифа, выполнял особые задачи партии и советского правительства... Иной раз, правительства, иной раз- партии...
  В 20-30-е годы бригада выполняла задачи по охране Кремля, административных зданий Совнаркома и ЦК ВКП(б), других особо важных объектов. Кроме того, части дивизии привлекались к операциям по подавлению мятежей на Дону и в Тамбове, борьбе с басмачами в Средней Азии
  В феврале 1929 года бригада реорганизуется, её структура строится по типу РККА. Бригада насчитывала в своем составе два стрелковых полка, самокатный полк, кавалерийский полк, бронетанковый дивизион, дивизион связи, отдельный Суздальский дивизион, полковую школу.
  В 1936 году бригада имени Феликса Дзержинского была признана лучшей в войсках НКВД.
  23 июня 1939 года за образцовое выполнение боевых оперативных заданий, а также за выдающиеся успехи в боевой и политической подготовке и в связи с пятнадцатилетием соединение было награждено орденом Ленина.
  Интересно, что в бригаде оркестром руководил товарищ штабс-капитан В.И. Агапкин, автор 'Прощания славянки...'
  ... Еблысь! - и в щеку курсанта Умницы,в миру- бывшей Оксаны с Ленинградки, прилетела великолепная плюха.
  Девушка помотала головой, пережидая, покуда из её глаз перестанут сыпаться искры, и снова попыталась принять боевую стойку.
  Получилось не очень хорошо. Потому что следующий удар пришелся ей прямо в солнечное сплетение.
  Умница тяжко выблевала на пожухшую траву желчь, и со стоном перевалилась на бок, свернувшись в комочек.
  Инструктор больно пнул её по ногам, и ласково спросил:
  Ну что? Может, хватит?
  Умница отрицательно покачала головой. Инструктор осторожно взял её руку и заломил на болевой... Девушка глухо простонала...
  Инструктор вовсе не был садистом! Просто подготовить отлично физически развитых, координированных, обладающих высокой степенью психической устойчивости, смелых, решительных, уверенных в своих силах и инициативных военнослужащих, способных успешно действовать в сложной, быстроменяющейся, насыщенной опасными и критическими ситуациями обстановке при задержании и обезвреживании вооруженных преступников - такова была главная задача физической подготовки ОМСБОН НКВД.
  Тяжело в учении - легко в походе! Так говаривал великий Суворов. Потому что в бою легко никогда не бывает...
  Встать! Перейти к новому упражнению! - поднял на ноги Умницу резкий окрик. С тяжким стоном девушка перевалилась на живот, подтянула колени к груди, и попыталась подняться... Получилось не очень...
  А вы их не слишком ...- поинтересовался наблюдающий за процессом Берия.
  Пусть лучше они сдохнут здесь, на базе, чем там,- пояснил Наркому безжалостный дядя Саша.- Во всяком случае, мы на них не будем надеяться...
  А в чем смысл этих мучений?
  Смысла никакого нет! Просто мы предлагаем нашим курсантам переступить через самих себя, и делать кое-что через ' не могу'... Это ведь 'мясо'! Одноразовый расходный материал.
  Не тебе жалко их?
  Жалко. Веришь ли, я вместо каждого из них готов принять смертные муки... Но не могу. Приказа нет! А если каждый из них захватит вместе с собой двадцать врагов - наша работа уже оправдана...
  Дядя Саша! Я тебя прошу! Учи их лучше... пусть их страдания будут хотя бы не напрасны...
  Сделаю все, что могу...
  А я тебя не ограничиваю! Можешь делать еще больше...Делай, что не можешь, тоже!
  
  
  1 октября 1941 года
  Шестнадцать часов тридцать пять минут по Московскому времени.
  Баренцево море. Рыболовный траулер РТ-10 'Пикша' ГУЛЖДС.
  
  Для тех, кто не в курсе - поясню, что указанная аббревиатура ГУЛЖДС представляет собой сокращение от демонического словосочетания: Главное Управление Лагерей Железно-Дорожного Строительства.
  Демоническим же данное словосочетание можно назвать исключительно потому, что его заключенных-кочегаров, по старинной лагерной традиции, издавна называли духами, асмодеями или вельзевулами... Слово же 'кочегар' было лагерным фольклором зарезервировано под совсем иную категорию сидельцев, к железной дороге отношения не имеющих.
  Еще сразу после начала войны с Финляндией, которую финны потом назвали 'Зимней', начались работы на стройке ?105, которая была нужна для подвоза к границе войск Красной Армии, боеприпасов, продуктов... Потому что никаких дорог в приполярной тундре до этого не было! Сооружение линии Кандалакша - Куолоярви (175,4 км) как самой северной рокады проходило с тяжкими муками. В январе 1940 года морозы достигали пятидесяти градусов! А когда морозы стихали, бушевали метели и снежные бураны. По всей трассе, чтобы люди не померзли, непрерывно жгли гигантские костры...
  Строители возводили земляное полотно практически след в след за изыскателями и проектировщиками!
  Надо сказать, что трудились заключенный по - ударному! Вместе с ними в строительстве дороги принимали участие лучшие инженеры - например, техническим директором был старый, еще царских времен инженер Г.Д. Афанасьев, бывший вредитель, член Промпартии. Бок о бок с ним трудился молодой, уже советской генерации инженер В.И. Платонов, изобретатель первого советского путеукладчика, который, собственно, и испытывался на этой трассе.
   Рабочее движение на дороге открылось уже через три месяца, но тут война с Финляндией закончилась и строительство приостановилось. Рельсы были по-хозяйски сняты для строительства дороги к рудникам Ковдора, и участок от Алакурти начал было уже потихоньку зарастать тоненькими прутиками березового стланника...Как вдруг снова здорово. Потому как финская пограничная станция Салла, куда из Оулу неприрывно подвозились немецкие егеря, к сожалению, никуда не делась.
  Пришлось спешно восстанавливать дорогу (а честно говоря, отстраивать её заново, потому что все деревянные мосты на трассе оборотистые местные аборигены, надо полагать, из ГУЛЛП127, потому как иных жителей здесь отроду не водилось, аккуратно по бревнышку разобрали и сдали в счет плана лесозаготовок. 'Кубики'-то не лишние!)
  А кроме того, еще строились другие дороги: Петрозаводск- Суоярви, Ручьи Карельские- Куолоярви, Пинозеро - Ковдор, Лоухи- Софпорог... Одномоментно на железнодорожном строительстве трудилось 58 200 заключенных. Целая армия. Которых надо было кормить! Причем достаточно регулярно.
  Основным источником белка для заключенных была рыба! Полагалось её 105 граммов в день. Тыловики старались кормить зэков получше- ведь от качества питания зависела и выработка. Таких шуток, которые были во времена ежовского СЛОНа, когда в общий котел валили тощую нечищенную кильку, добавляли перловку и называли это ухой, уже не допускалось. За качеством приготовления следили сами же заключенные. Доходило до того, что начальник колонии строгого режима, именуемого в народе 'четверкой', выставлял у продуктовых складов два постоянных поста - из самих же зеков! И они строго следили, чтобы продукты не уходили налево. Известный сиделец по кличке Консул, отбывший в лагерях более двадцати лет, прилюдно заявил на лагерном разводе:
   -С такими нормами можно садиться!128
  На прокорм арестантам шла доброкачественная норвежская селедка.
  А ловили ту жирную селедку заключенные одной из двадцати сельскохозяйственных 'командировок' лагерного управления...
  Которые, собственно, и составляли ныне в количестве сорока двух душ весь экипаж 'Пикши'. Ну, кроме капитана, разумеется. Тот был вольный.
  Все остальные - обычные зеки, включая механика, Романа Матвеевича Кирдяшкина,уроженца города Сасово, 1890 года рождения, русского, не судимого... Ага! Потому что был он привлечен всего лишь как СОЭ129, согласно решения Особой тройки УНКВД по Ленинградской области на восемь лет. В административном порядке! А так, был 'дед' совершенно не судимый, вы что... Просто 'разгружали' Ленинград от 'бывших', и всё тут. Не повезло человеку! Остальные члены команды тоже живописно представляли собой практически весь УК РСФСР, а ровно и соответствующие литерные указы.
  Построенный по заказу 'Судоимпорта' в 1931 году, в старинном ганзейском Данциге на верфи 'Клавиттер', траулер 'Пикша' был типичным рыбацким суденышком - однотрубным,с двумя высокими мачтами, которые часто можно было в эти годы встретить в студеных серых водах Северного моря, где-нибудь возле Доггер-банки или Хорнс-рифа. Хоть скорость у него была всего девять узлов, да зато мореходность великолепная, а дальность достигала 4100 морских миль на одной бункеровке угля.
  Единственное, что отличало РТ-10 от его систершипов, построенных в количестве более ста штук, например, той же 'Лебедки' или 'Трески', было то, что он изначально строился не для Мурманского тралового флота Севгосрыбтреста, а по заказу НКВД. Это ведомство имело целый собственный флот, причем состоявший не только из боевых кораблей Морпогранохраны, но и гражданских судов! Например, Гидротехспецстрой НКВД заказывал в той же Германии грунтоотвозные шаланды, будущие канонерские лодки Ладожской флотилии. Интересно, что подкрепления под орудия главного калибра для этих мирных судов немцы закладывали еще на стадии проектирования.
  А как же! Социализм- это планирование, учет и контроль. А также электрификация всей страны...
  ... Боцман Иван Губа, в заломленной на затылок мичманке, деликатно поднялся на мостик. Судно мотало на серых пологих волнах, за кормой надрывно, как души погибших моряков, кричали чайки...
  Из двери надстройки, переступив через высокий комингс, появился кок в когда-то белом фартуке, и выплеснул за борт помои... Чайки, роняя на палубу белый помет, стремительно спикировали к борту. Боцман поморщился. Он не любил беспорядка.
  Осторожно зайдя в рубку, Губа нагнулся к нактоузу и постучал по нему пальцем. Стрелка компаса, плавающая в котелке со спиртом, указывала норд-тень-ост, 272 градуса. Тогда как растаявший в далеком тумане Рыбачий находился на юго-востоке.
  Сумрачно кивнув головой насупленному вахтенному, боцман тяжело спустился в кубрик.
  Братва, - сказал он хрипло и почесал свою могучую грудь, обтянутую тельняшкой. Под тельняшкой боцмана игриво плескалась полногрудая полноцветная русалка, щекочущая зеленым хвостом его левый сосок. А вокруг русалки плескались дельфины - судя по их эрегированным фаллосам, готовые к немедленному совокуплению. - Братва! - повторил он. - Мне не нравится местный воздух! Ветер не наш, говорю определенно! Зайду к мастеру и спрошу у него курс...
  Братва в знак полного согласия с боцманом угрюмо промолчала, потому что боцман был очень умным человеком и просто так слов на ветер не бросал. Еще бы! Указ 'Семь- восемь', десять лет... Рыбу он налево как-то раз продал, все триста тонн. Уж очень братве, видите ли, тогда выпить хотелось. А боцман им водочку после штормяги определенно обещал! И обещание своё сдержал.
  ... Капитан вышел из своей каюты, весь такой строгий, застегнутый на все позеленевшие от морской воды пуговицы.
  Папа!- сказал ему вежливо боцман. - Папа, мы не лезем в вашу личную жизнь, но нас интересует наш курс!
  Капитан молча повернулся к нему спиной и поднялся по трапу на мостик. После такой грубости боцман уже не мог оставаться интеллигентом! Он догнал капитана, взял его за плечи и развернул побледневшим лицом к себе...
  'Увы! Придется мне видно погулять на этом курорте новый сезон!'- подумал Губа и ударил капитана в ухо, коротко и очень больно.
  Ты за это ответишь!- яростно сверкая глазами, сказал капитан.
  Губа это прекрасно понимал! Он интересовался другим:
  Какой курс?- и кулак боцмана прошелся снизу вверх. У капитана лязгнули зубы, из-под прикушенной губы потянулась струйка крови...
  'Вышка! и к бабке не ходи, потому как военное время!'- подумал печально боцман. После такого удара ему было проще всего шагнуть за борт, чтобы не отвлекать от дела очень занятых людей в васильковых фуражках...
  Какой курс?- в последний раз спросил капитана донельзя опечаленный боцман. И тот понял, что теперь его спрашивают действительно в последний раз...
  Капитан признался, что держит курс в Норвегию...
  Норвегия нам не светит!- хором сказала каторжанская братва.
  'Пикша' легла курсом на Мурманск...
  (Для сомневающихся. Случай из книги "Беломоро-Балтийский канал имени Сталина" под. ред. А.М. Горького", 1934 г. )
  
  1 октября 1941 года
  Шестнадцать часов пятьдесят пять минут по Московскому времени.
  Горьковская область, рабочий поселок Навашино, Мордовщиковский судомостовой завод ГУЛЖДС.
  
  На реке на Оке,от столиц вдалеке
  В городке под названьем Навашино
  Потихоньку живет работящий народ
  По-простому,по русски, по-нашему.
  Здесь на этой земле,
  Как на птичьем крыле
  Благодать опочила небесная,
  И в тиши родников тайна прошлых веков
  Все звучит глухариною песнею...(Трофим)
  Совершенно бессмысленно! - осторожно поставив на край шконки закоптелую литровую кружку, доверху заполненную дегтярно-черным чифирем, произнес главный конструктор, инженер- вредитель Тренке...
  Да, собственно говоря, вся наша жизнь вообще лишена всякого смысла!- бережно принял в свою очередь драгоценную кружку директор завода, бывший вредитель товарищ Углиничев. - Но поясните мне, что вы конкретно имеете сейчас в виду?
  Что имею, то и введу...- привычно схохмил Тренке, и с удовольствием закурил предложенную начальством беломорину, аккуратно размяв её в своих расплющенных на допросах пальцах, там же заодно и лишенных ногтей. - Вот мы с вами еще в 1932 году разработали и приняли на вооружение тяжелый понтонный парк Н2П. Факт?
  Факт. Хороший парк!
  Кой черт, хороший? Отличный парк! - гневно сверкнул на бывшего, амнистированного вредителя своими белесыми немецкими глазами вредитель, так сказать, свеже-осужденный.- Замечательный парк! Наплавной мост под грузы шестьдесят тонн (пятнадцать тонн на ось) длиной шестьдесят один метр монтируется саперным понтонным батальоном всего за три часа десять минут!
   Ну да... ты что мне политграмоту читаешь? Мы же с тобой его и проектировали...
  Да! Проектировали! И загремели из-за этого моста, потому что...
  Время такое было...- печально пожал узкими плечами инженер Углиничев. Внимательный наблюдатель сразу заметил бы, что у него одно плечо выше, чем другое. Баланом переломило, когда однажды в БАМЛАГе на него уголовники штабель с бревнами обрушили.
  А теперь мы с тобой на производстве сутками не спим! Ставим производство нового парка ТМП!
  Ставим... только не пойму я тебя, брат, куда ты клонишь?
  Нет, ты постой... Ведь это же вообще песня! Понтонные блоки снабжены металлической палубой, кнехтами, водяным насосом, брашпилем... И все это дело возит простой ЗиС-5! Если раньше наш парк поднимали сто машин- да каких, обязательно длиннобазных, то теперь нужно всего-то шестьдесят обыкновенных бортовых грузовиков! И строится этот наплавной мост под грузы семьдесят тонн длиной двести пять метров при ширине проезжей части четыре метра уже только за два часа тридцать минут! А наши катера БМК-70? Мечта, кто понимает...
   Ну да...- удовлетворенно кивнул головой директор,- он ведь и проектировался нами как наплавной железнодорожный мост! Лучший в мире! Ни в одной стране мира такого нет!
  И что?!- возопил генеральный конструктор.
  Что - 'что'? - удивленно воззрился на него директор.
  На хрена это всё богатство нужно, если личный состав отдельного понтонно-мостового полка, куда наш опытный парк на войсковые испытания поступит, формируется здесь же, в Навашино, причем сплошь из калек, запасников с грыжами да куриной слепотой и слабосильных мальчишек? Что они могут? Так я и вижу, как под вражеским огнем они с помощью швартовых подтягивают понтоны к берегу, поднимаются на палубу и поворачивают блоки прогонов поперек понтонов, после чего подтягивают понтоны друг к другу и с помощью замков соединяют в единый понтонный блок... Тут даже не физическая сила нужна! А сила исключительно умная, разумная отвага, мудрая отчаянность...Не детишки со стариками нам нужны, а люди бывалые, опытные...
  Ой, да где их таких найдешь...что военкомат дал, тем и живы...- печально вздохнул директор.
  Слушай, кореш...- конспиративно понизил голос вредитель.- Я ведь о чем беспокоюсь? Как бы с таким личным составом идея нашего нового парка не была бы просто-напросто дискредитирована! Мне не себя жалко... Дело пропадет!
  Ладно.,- тяжело подумав, вздохнул вредитель бывший. - Отпишу немедля в ГУЛАГ. Может, подкинут нам засиженных морячков... Боцмана бы где еще хорошего найти...
  - Отпиши, отпиши...,- отхлебнув чифиря, заметил директору главный конструктор, бывший военинженер первого ранга ... Впрочем, инженеры бывшими не бывают! Настоящие инженеры, я имею в виду...
  
  1 октября 1941 года
  Семнадцать часов пять минут по Московскому времени.
  Москва, Кремль, 'Корпус'.
  
  Из книги 'Harriman W.A. Stalinism: Its Impact on Russia and the World. London, 1943'
  ... Проезжая по мрачным широким проспектам большевистской столицы, которые я рассматривал из-за шелковых занавесок Паккарда (неожиданным сюрпризом для меня было встретить здесь, в хоумленде Империи Зла, наш, родной американский автомобиль!), я невольно сравнивал их с недавно виденными мною улицами Лондона.
  Да, там улицы тоже были затемнены, многие выбитые взрывной волной витрины в Сити заложены мешками с песком, а на месте некоторых уютных викторианских особнячков краснели битым кирпичом прикрытые дощатыми заборами груды развалин. Но как же ярко выделялись на этих заборах художественно исполненные вывески бутиков и строгие таблички известнейших банков, и как задорно предлагала свои товары вездесущая реклама, среди цветных пятен которой я с радостным удивлением увидел такие знакомые, такие домашние красно-белые плакаты, предлагающие 'Томми Аткинсу' попробовать легендарный напиток настоящих героев- Кока-Колу.
  Совсем не то было в Москве! Хотя приметы военного быта встречались довольно часто: то в виде ведомой весьма уродливыми молодыми женщинами, одетыми в ужасно уродливые мешковатые 'telogreika', огромной серебристой туши привязного аэростата, то в виде высовывавшихся из-за облетевшей листвы парка тонких стволов двухфунтовых зенитных орудий, надо полагать, поставленных из Англии (потому что я, представитель реальной экономики, не мог и представить себе, чтобы лапотная Россия-matushka смогла произвести СТОЛЬКО зениток!), то в виде шагающей нам навстречу серой бесконечно длинной колонны пехоты, целиком состоящей из одних азиатов... -но, как поведал мне мой спутник, посол Британской Империи сэр Стаффорд Крипс, в целом Москва мало изменилась! И до войны, по его словам, не доверять которым у меня не было никаких оснований, красная столица была всё таким же мрачным, угрюмым городом - всем своим насупленным видом отражая чудовищный характер правящего этой несчастной страной Иосифа Ужасного.
   Когда наш лимузин после многочисленных проверок документов (кстати, тут мне сразу вспомнилось, как легко и просто я давеча посетил Даунинг- стрит, дом 10, вход в который охраняли только один вооруженный дубинкой 'бобби'- классический британский констебль и два одетых в штатское агента Скотланд- Ярда! Вот вам и отличие демократического правительства Его Величества (которое, как и легендарного Неуловимого Джо, нахрен никому не нужного, никто и никогда не ловил!- Прим. переводчика) от страшащегося всего и вся кровавого тирана!) наконец сквозь загадочный сумрак ворот въехал на территорию Кремля, я изо всех сил старался рассмотреть чудеса этого загадочного обиталища русских цезарей... Но увы! Кроме желтеющей свежей штукатуркой стены какого-то унылого здания, вдоль которого были длинной чередой выложены старинные пушки, я ничего не приметил! И безжалостное ледяное сердце красного спрута, который охватил своими стальными щупальцами половину мира, так и осталось для меня загадкой, обернутой в тайну.
  Выйдя из машины на белеющую первым снежком брусчатку, мы с послом, ведомые нашим Вергилием в фуражке с васильковым околышем, поднялись по покрашенному в зеленую унылую краску крылечку с металлическим козырьком над потертыми ступенями, и вот я наконец вступил в Святая Святых храма большевистской диктатуры! Увы, увиденное меня весьма разочаровало.
  Не знаю, что я ожидал увидеть - золото и парчу азиатской роскоши или низкие, покрытые древними фресками своды боярских палат... Даже зеркально-хрустальную версальскую роскошь бывших царских палат я был готов здесь встретить, но...
  Если бы исполнительный директор моего 'Браун Бразерс Гарриман энд Компани Бэнк оф Нью-Йорк' предложил бы мне оформить в таком унылом стиле наш ресепшн, то ему, я уверен, в самом скором времени пришлось бы искать себе новую работу! Представьте, ни тебе картин Дега и Мане на веселых, окрашенных в жизнерадостные цвета стенах, ни огромных окон, сквозь которые вливаются потоки яркого света, ни вежливых, обаятельных блондинок за офисными столами... Только глухие стены, покрытые благородными дубовыми панелями, только пушистая, глушащая наши шаги красная ковровая дорожка на паркетном полу, только тяжелые дубовые двери без всяких табличек.
  Смесь монастыря и казармы! Строгого доминиканского монастыря и хорошей, ухоженной казармы, надо отметить... очень своеобразный стиль.
  Пройдя сквозь прихожую, в которой на стульях с высокими неудобными спинками сидели ожидающие милости или казни верные сатрапы красного владыки, мы наконец вошли - с некоторым замиранием сердца!- в тронный зал Черного властелина.
  К сожалению, никакого Ледяного трона, украшенного черепами поверженных врагов, в открывшейся нам за двойными, оббитыми черным дермантином дверями длинной, но чем-то даже и уютной (своей исключительной функциональностью, мне кажется) зале я не приметил.
  Поднявшийся из-за стола нам навстречу невысокий человек в серой, полувоенной форме, с некрасивым лицом, покрытом мелкими рябинками, вежливо приветствовал нас по-русски - и в тот же миг возникший буквально ниоткуда безликий молодой человек с безукоризненным оксфордским произношением перевел его слова на язык цивилизованных людей.
  Первым делом я передал Сталину слова моего Президента, который сообщил ему через меня буквально следующее: 'В этот час, когда храбрый русский народ, мобилизуя всю свою мощь, борется против страшного варварства, Священным Долгом для нашей Великой Республики является принять участие в оказании помощи тем, кто частично также и за нас несет такие ужасные страдания!' Президент приложил к своему письму чек на целых сто полновесных американских долларов в пользу Советского Красного Креста. (Подлинная история)
  Сталин крепко пожал мне руку и горячо поблагодарил меня, как он сказал, за эту неоценимую американскую помощь сражающемуся советскому народу! Потом, правда, он добавил, что моральная помощь - это великолепно, но...
  Я внимательно посмотрел в его желтые, поистине тигриные глаза и затем сказал: 'Позвольте быть с вами предельно откровенным... Вы действительно будете драться? У вас не произойдет того, что случилось во Франции?'
  Сталин, судя по всему, был ошеломлен моим красноречием, он прямо вскипел, но быстро справился с собой ... Обернувшись ко мне спиной, он сунул в свои знаменитые усы свою знаменитую трубку и что-то пробурчал. Переводчик немедля своим бесцветным, ничего не выражающим голосом произнес: 'Мы будем драться, как дьяволы!'
  Да! Судя по всему, у этого парня были Steel Balls (крепкий характер- Прим. переводчика)!
  Паузу разрядил сэр Крипс.
  Он поведал Сталину, что уже сейчас из канадского Галифакса в Архангельск направляется конвой 'Дервиш - семь', который доставит десять тысяч тонн канадской пшеницы твердых сортов, сорок пять самолетов 'Харрикейн', семьдесят три танка 'Матильда' Мк-II и, что особенно важно, целых 1652 грузовика, которые будут уверенно колесить по разбитым русским дорогам войны и тыла...
   Однако тиран не очень высоко оценил такой щедрый дар своего союзника, который уже третий год в одиночку сражался с силами Зла!
  Отметив, что обратно эти Большие Корабли увезут русский лес для английских шахт, вольфрамовую, никелевую и хромовую руду... не говоря уже о десяти тоннах русского золота!- Сталин пояснил, что, по его мнению, Черчилль, как базарная старушка за пучок зелени, торгуется с ним из-за каждого паршивого 'Харрикейна', а русские летчики эти самолеты не любят... Про английские же бомбардировщики они вообще так шутят- ты мне друг или поганый 'Хемпден'?
  А как насчет наших 'Томахауков'130?- спросил я, ожидая услышать восторженную оценку американскому техническому гению. 'Топор, он и есть топор!'- пожал плечами Сталин. Что он хотел этим сказать, я так и не понял...
  Потому что Сталин перешел к британским грузовикам! Он заметил - у него сложилось такое впечатление, что союзники под шумок пытаются беззастенчиво сбыть ему свои обычные коммерческие машины, совершенно не приспособленные для военных целей и аналогичные более простой в эксплуатации продукции советских автозаводов, которая не требует высококачественного бензина, а самое главное- стоит значительно при этом дешевле. Так, он подверг тщательно аргументированной критике заднеприводные двухосные грузовики Austin mark K-2 и K-3, Bedford серии О, а также трехосные машины с колесной формулой 6х4 Albion BY3 и Leyland Retriver. Похвалил он только полноприводные легковые автомашины Bantam BRC-40, которые русские используют как легкие тягачи для противотанковой артиллерии, ядовито заметив, правда, что эти пикапы прежде отвергла собственная, британская, армия : 'На тебе, Боже, что нам не гоже!' Судя по всему, его богословское образование постоянно давало о себе знать...
  Но, положа руку на сердце, я был просто восхищен и даже очарован глубиной и тщательностью его анализа даже такой специфической, чисто утилитарной проблемы, как технические характеристики автомобилей! Половину произносимых им терминов, таких как 'разрезной ведущий мост типа Timken с червячной передачей' или 'шарниры равных угловых скоростей типа Спайсер' я вообще, честно говоря, никогда раньше и не слыхивал!
  Посол Крипс тоже, судя по всему, не очень понял смысла сталинских претензий, потому что он только молча моргал своими круглыми от изумления британскими глазами...
  Однако, господин Сталин, заметил я - это все частности! Главное, что я хотел бы донести до вас мнение моего Президента: 'Если русские будут сражаться, то...'
  'То что?'- живо заинтересовался Сталин.
  Тогда наша политика такова: 'Давать, давать и давать, не рассчитывая на возврат, и никаких мыслей о получении чего-либо взамен' ! Для начала, в размере беспроцентного товарного кредита в миллиард долларов, с возвратом на шестой год после окончания войны ...
  Тут же кстати вмешался и британский посол, отметив, что говоривший с ним лорд Бивербрук полностью отдавал себе отчет в том, что 'русские сейчас единственный народ в мире, серьезно ослабевающий Германию, и что в интересах Англии пока обойтись без некоторых нужных вещей и лучше передать их России!'
  'Ага!- воскликнул тиран. - Тогда нам надо...' И он стал азартно перечислять: радиолокаторы, гидролокаторы, мобильные радиостанции, телефонный и силовой кабель, высокооктановый бензин, алюминий и диралюмин131, взрывчатка, каучук, лекарственные средства, особенно анальгетики и антибиотики, мясные консервы, топленое пищевое масло, какао-бобы, сахар, яичный порошок, кожаная солдатская обувь (пять миллионов пар), полноприводные автомобили, полугусеничные бронетранспортеры, автоматические многоствольные зенитные орудия, крупнокалиберные пулеметы, магнитные и акустические морские мины, реактивные противолодочные бомбометы, четырехмоторные дальние бомбардировщики (непременно с автоматизированными бомбовыми прицелами компании 'Оспрей'), тяжелые гидросамолеты, боевые корабли: фрегаты, электромагнитные тральщики, большие охотники за подводными лодками...
  Бедный англичанин просто потерял дар речи! 'Битва за Атлантику... стальные акулы Деница... безжалостные волчьи стаи... британские базы взамен эсминцев', - обреченно лепетал он.
  'Тогда открывайте Второй фронт в Европе, 1942 году!'- беспощадно парировал Сталин.
  Крипс буквально сник...
  Немного привело англичанина в чувство предложение Сталина нормализовать отношения с польским правительством в изгнании и восстановить дипломатические отношения с чехословацким правительством в Лондоне.
  Крипс так расчувствовался, что предложил Сталину начать формирование национальных польских частей на территории Советского Союза из бывших польских пленных прошлой войны, которые до сих пор содержатся в советских лагерях в районе Смоленска. На что Сталин с хорошо скрытой издевкой предложил также начать формирование чешской дивизии из чехов и словаков, советских военнопленных уже ЭТОЙ войны!
  Заканчивая нашу встречу, я еще раз отметил, что многие сенаторы и члены палаты депутатов Конгресса выражали мне полную уверенность в победе СССР, оценивая его участие в войне как 'решающий фактор в победе демократии'. Мистер Трумен, например, в газете 'Нью-Йорк Таймс' назвал германское нападение на СССР 'последней отчаянной игрой немецких нацистов'. 'Звезда Гитлера закатилась!', - заключил сенатор,- 'и нацизм подписал себе смертный приговор, напав на Советский Союз'!
   Да, удивительный человек этот Сталин!- с восхищением думал я, возвращаясь в свою гостиницу 'Sovetskaya'. - Он одновременно и изумляет, и пугает меня... Счастлив наш Бог, что этот парень воюет на нашей стороне!
  
  Там же, в это же время.
  
  Из книги 'Бережков В.М., За левым плечом великого Вождя. От Кремля до Карлсхоста, 1941-1943', М, Политиздат, 1962 год.
  ... Я впервые увидел товарища Сталина в самом конце сентября 1941 года на позднем обеде в Кремле, устроенном в честь миссии Гарримана...
  Дверь открылась и в зал заседаний вошел товарищ Сталин. Взглянув на него, я испытал нечто близкое к шоку. Он был совершенно не похож на того Сталина, образ которого сложился в моем сознании. Ниже среднего роста, очень исхудавший, с землистым, смертельно усталым лицом, изрытым оспой. Китель серого цвета полувоенного покроя мешковато висел на его сухощавой фигуре. Одна рука была короче другой - почти вся кисть скрывалась в рукаве. Неужели это он? Как будто его подменили!
   С детства нас приучили видеть в нем великого и мудрого Вождя, все предвидящего и знающего наперед. На портретах и в бронзовых изваяниях, в мраморных монументах, на транспарантах праздничных демонстраций и парадов мы привыкли видеть его, возвышающегося над всеми. И наше юношеское воображение дорисовывало высокое, стройное, почти мифическое существо. А он вот, оказывается, какой, внешне совсем невзрачный, даже незаметный человек. И в то же время все в его присутствии как-то притихли, подтянулись. Медленно ступая кавказскими сапогами по ковровой дорожке, он со всеми сердечно поздоровался. Рука его была совсем маленькой, а рукопожатие добрым и крепким!
  'Ну что, сынок?- сказал он мне с мягким, совсем незаметным акцентом, который, пожалуй, могло уловить только мое чуткое ухо переводчика,- поработаем?'
  И от этих таких простых, таких незамысловатых слов моё сердце вдруг так сладко защемило... Работать вместе с самим товарищем Сталиным! Разве я мог об этом даже мечтать?
  Видимо, заметив моё тщательно скрываемое волнение, товарищ Сталин деликатно взял меня за локоток, и чуть понизив голос, доверительно сказал: 'Да все будет хорошо! Ты просто переводи мне, слово в слово! А мои слова им ... только те, которые надо! Понял?'
  Я не понял ничего! Как это- только те, которые надо? Да кто я такой, чтобы фильтровать слова товарища Сталина? Да ведь их после произнесения можно сразу в бронзе отливать - настолько они ясные, четкие и мудрые!
  Увидав в моих глазах немое отчаяние, товарищ Сталин хитро улыбнулся в усы и произнес: 'Ну ладно! Я тебе сам скажу, что нужно переводить, а что переводить пока нэ целесообразно!'
  ... Когда в зал заседаний вошли двое этих лощеных, напыщенных пидарасов (Гарриман и Крипс- Прим. редакции) товарищ Сталин вежливо их приветствовал, выйдя навстречу им из-за стола, на что америкашка132 снисходительно, по- барски протянул ему свою холеную белую, никогда не знавшую Труда руку.
  И тут меня как громом шибануло! А вдруг империалисты сейчас задумают совершить покушение на товарища Сталина?! А в кабинете-то никого, кроме меня, и нет! Эх, думаю, будь что будет! На всякий случай встал так, чтобы перекрыть иностранцу директрису, а сам за спиной на столе нащупываю вслепую тяжелую хрустальную пепельницу. Мол, только он рыпнется, уж я ждать не буду! Мигом засвечу вражине в висок!
  А между тем я еще и работаю... Перевожу разговор дословно, стараюсь передать даже интонации. Американец ведет себя нагло, вызывающе, однако, вижу, что товарищ Сталин на провокации не ведется! Говорит спокойно, размеренно, очень взвешенно, как по -писаному.
  Единственное, что его немного взволновало, я бы сказал, даже чуть вывело из себя- это заявление английского посла, что он, де, предупреждал о том, что Гитлеришка может на Россию напасть... Как это, мол, так получилось, что 'Непогрешимого товарища Сталина', как мальчишку, обвел вокруг пальца бывший австрийский ефрейтор?
   Ну думаю, только мигни мне сейчас товарищ Сталин - я пепельницей англичанину врежу со всей дури! Пусть потом мне хоть дурдом, хоть Колыма... Я же понимаю, что есть дипломатический статут, что посла пальцем тронуть нельзя! Так пусть валят на меня, как на мертвого: мол, рехнулся наш Бережков, примите наши извинения... Но за товарища Сталина посол мне ответит!
   Товарищ Сталин несколько раз прошелся по кабинету туда-сюда, потом тяжело вздохнул и стал объяснять англичанину, как последнему идиоту, очевидные вещи.
  Перед войной наши военные оценили готовность немецкой армии к войне. Оказалось, что воевать с Советским Союзом она не в состоянии! Прежде всего потому, что в средней полосе России каждый год случается такое явление, как зима! Немецкая же армия вообще не располагала зимней одеждой. Зимой немецкие солдаты получали только утепленное белье и поддевку к шинели. Неизменными оставались летние ботинки, брюки. У них, бедолаг, даже шапок не было - наушники поверх пилоток одевали!
  Немецкие горючие и смазки при низких температурах густели, становясь непригодными, что при немецкой механизации сразу же обездвиживало германские войска.
  Выход же был, по нашему мнению, только один: срочный пошив для восточной немецкой армии полушубков, шапок-ушанок, ватных штанов, валенок... Для этого Германии пришлось бы закупить на внешних рынках более двадцати миллионов овчин, огромные объемы шерсти и хлопка, что резко повлияло бы на мировые цены. Кроме того, Германии потребовалось бы около полутора-двух лет, чтобы пошить для пятимиллионной армии все это теплое обмундирование.
  Ну, допустим- и для страховки уменьшим этот срок вдвое, и всё равно, получается, что Гитлер не мог никак напасть на нас ранее весны 1942 года!
  А пока мы будем отслеживать уровень цен на шерсть и хлопок, и как только они поползут вверх, следовательно, включен стратегический счетчик... Война на пороге!
  'Однако Гитлер оказался еще большим авантюристом, чем можно было это предположить! А может быть, и нет... может быть, он и не собирался в случае нападения на нас долго воевать!', - так загадочно закончил свою мысль товарищ Сталин.
  А потом, заметив, что иностранцы его не понимают, привел четыре простых соображения:
  Первое.
  Командующий Западным округом Павлов не укрыл от первого удара авиацию, в результате которого было потеряно 738 самолетов в первый же день войны. Если бы они сохранились, то ход боевых действий мог бы быть иным.
  Второе.
  Штаб Западного фронта, имея в подчинении четыре армии, в первые же часы войны - да что там! в первые же минуты утратил с ними связь. Какова же цена успешных предвоенных учений, за которые люди получали ордена, если проверка устойчивости связи, то есть управляемости- важнейшее звено всех учений и штабных игр?
  Третье.
  Дивизии приграничных округов в ЗапОВО не были собраны в единый кулак. Танкисты, артиллеристы, зенитчики встретили войну на окружных, армейских и корпусных полигонах, за десятки, а то и сотни километров от своих частей и соединений! В результате стрелковые части вынуждены были вступать в бой с немецкими танковыми частями без поддержки артиллерии, без зенитного прикрытия. Да и конфигурация войск была весьма для нас невыгодна. Так, в полосе наступления 7-ой, 12-той и 20-той немецких танковых дивизий с 600 танками оказалась единственная наша 128-ая стрелковая дивизия (и ещё один полк 188-ой СД. Прим. редакции) без артиллерии, которая находилась на окружных сборах в лагерях. Дивизия геройски погибла, но остановить немецкое наступление не смогла. И если бы не героическая многодневная оборона Бреста, то все могло закончиться катастрофой!
  Четвертое.
  Для строительства укреплений Павлов распорядился выделять на земляные работы по одному батальону от каждого полка. В результате около восьмидесяти тысяч безоружных людей попали под первый удар непосредственно в приграничной полосе...
  Очень трудно найти оправдание этим действиям, а в последствии, и преступному бездействию генерала Павлова...И его, и тех, кто был рядом с ним.
  Товарищ Сталин чуть помолчал и продолжил:
  'Генерал Павлов был хороший, знающий человек! Он мастерски водил танк, знал, что такое танк... Но он, к сожалению, не прошел школы командования дивизией, корпусом, армией... И поэтому он жизнью расплатился за свои ошибки. Непростительные ошибки. Может быть, на это и рассчитывал Гитлер?'
  ... Когда утомившие Хозяина иностранцы, наконец, покинули его кабинет, товарищ Сталин поблагодарил меня за хороший, добросовестный перевод,а потом, лукаво глядя мне в лицо, покачал мне перед носом своим тонким пальцем с желтым от табака ногтем : 'Не надо больше, товарищ Бережков, так уж явно пасти товарища Сталина! Товарищ Сталин вовсе не безрогая овца! И в случае чего, он может сам за себя постоять!'
  А когда я вышел в приемную, то вдруг с ужасом заметил, что я до сих пор сжимаю в потной ладони утащенную со сталинского стола хрустальную пепельницу...
  
  Там же, тогда же, но чуть позже.
  
  Из книги Судоплатов П.А. 'Специальные операции: Лубянка и Кремль во время войны, 1941-1943' М.-Л., Советский Писатель, 1997 г.
  ... Бытует представление, что оперативные группы сети Разведывательного управления Генерального штаба и Иностранного отдела (ИНО) НКВД владели надежной агентурой, имевшей доступ в высшие эшелоны военного командования вермахта и политического руководства Германии, и что советское руководство получало поступавшие из этих источников материалы о подготовке и непосредственных планах развязывания Гитлером войны против Советского Союза. Как же обстояло дело в действительности?
  Да, Разведуправление Генштаба и ИНО НКВД располагали важными источниками информации с выходом на руководящие круги немецкого военного командования и политического руководства, но они не имели доступа непосредственно к документам. К тому же получаемая информация из кругов, близких к Гитлеру, отражала колебания в германском руководстве по вопросу принятия окончательного решения о нападении на Советский Союз.
  Источники информации в Германии (группы Шульце-Бойзена- штаб ВВС, Харнака- министерство экономики, Кукхоффа и Штебе- в МИДе, Лемана- гестапо) были привлечены к сотрудничеству нелегалами - супругами Зарубиными, резидентом Белкиным, нелегалом Парпаровым, агентом Гиршфельдом. Связь с ними поддерживалась регулярно. Помимо этих источников, в 1940 году к ним добавились сотрудничавшие с нами на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств знаменитая актриса Ольга Чехова, которую весьма близко знал и очень высоко ценил Гитлер, и князь Януш Радзивилл, имевший прямой выход на второго человека в Германии - Геринга.
  Резиденту НКВД Гудимовичу вместе с женой Морджинской удалось в Варшаве создать мощную группу, осуществлявшую тщательное наблюдение за немецкими перевозками войск и техники в Польшу в 1940-1941 годах.
  Серьезные агентурные позиции мы имели также в Италии. Резиденту Рогатневу, 'Титу', удалось привлечь к сотрудничеству ни более, ни менее как самого графа Чиано- министра иностранных дел в правительстве Муссолини.
  Среди устойчивых мифов о работе советской разведки в годы войны, в особенности после нашумевшего теле-сериала 'Семь мгновений весны', была широко распространена версия о якобы сотрудничестве с нами заместителя Гитлера по партии Бормана. Не раз в советской прессе опровергались устойчивые слухи о том, что Борман якобы тайно был вывезен в Москву и после смерти его от рака в 1945 году захоронен на одном из московских кладбищ (На Кузьминском. Третья аллея, сороковой квартал, безымянное захоронение номер 1453.- Примеч. Редакции).
  Скажу прямо и откровенно: все слухи о приезде Бормана в СССР в мае 1943 года - сплошные домыслы. А знаменитая книга А. Бушкова 'Д. Артаньян из НКВД. Схватка с неведомым', на которую зарубежные исследователи часто ссылаются как на вполне достоверный источник по данной проблеме, есть не более чем литературная мистификация, весьма занятно написанная. И не более того!
  После войны в Москве ( и то лишь сравнительно короткое время) жила на конспиративной квартире (Садово-Самотечная, дом 48, квартира 35. Примечание Редакции) известная актриса Ольга Чехова. От Берии она была передана непосредственно на связь Абакумову, ставшим после войны, в 1944 году, Министром Госбезопасности. С Абакумовым она поддерживала конфиденциальную личную переписку, проживая в столице Демократической Республики Германия городе Бонне, вплоть до трагической гибели министра в июле 1951 года.
  Однако, дыма без огня, как известно, не бывает. Хотя Борман никогда напрямую не сотрудничал с нами, но он, так же как и шеф гестапо Мюллер, постоянно находился в сфере нашего дружелюбного внимания.
  Когда Борман был еще никому не известным рядовым функционером нацистской партии и проживал в 1930 году в скромном пансионате под Веной, с ним поддерживал 'полезное знакомство' крупный нелегал нашей разведки Борис Афанасьев.
  В сообщениях Афанасьева Центру давались развернутые характеристики и оценки личности Бормана, вносились предложения об его активной разработке. Разумеется, Центр не мог остаться равнодушным к такого рода предложениям, и наш нелегал осуществил несколько, как у нас говорят, 'подходов' к ценнейшему фигуранту.
  Именно через окружение Бормана и были получены нами результаты стратегических игр, проведенных командованием рейхсвера (позже вермахта). Этим документам суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной.
  После серии оперативно-стратегических игр, проводившихся фон Сектом, а затем Бломбергом, появилось так называемое 'Завещание Секта', в котором говорилось, что Германия не сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву, а также разгромить основные силы Красной Армии, оккупировав одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в европейской части СССР.
   А поскольку немцам при всем их желании сделать это было практически невозможно, то советское правительство несколько, на мой взгляд, самоуспокоилось.
  Думаю, что итоги упомянутых оперативно-стратегических игр явились также одной из причин, побудивших Гитлера выступить в 1939 году с инициативой заключения с нами Пакта о ненападении. Знаменательно, однако, что зондажные подходы к советскому руководству по осуществлению этой идеи немцы предпочли осуществить не по линии разведки, а по дипломатическим каналам через своего посла в Турции, еще кайзеровского разведчика фон Папена еще в апреле 1939 года. (убит в январе 1942 болгарским террористом.- Прим. редакции)133
  Секретные переговоры Советского правительства с Германией велись также и после визита Молотова в Германию. Таким образом, очевидная неизбежность для советского правительства военного столкновения с немцами вместе с тем совмещалась с вполне серьезным рассмотрением предложений Гитлера о разграничении сфер геополитических интересов Германии, Японии, Италии и СССР.
  Лишь теперь мне очевидно, что конфиденциальные зондажные беседы Молотова и Шулленбурга, посла Германии в СССР, в феврале- марте 1941 года отражали не только попытку Гитлера ввести Сталина в заблуждение и застать его врасплох внезапной агрессией, но и вполне реальные колебания немецких верхов по вопросу о самой возможности войны с Советским Союзом до победы над Англией. Получаемая нами информация (и дезинформация) от латыша, тройного агента, сотрудничавшего как с гестапо, так и с Интелленджис Сервис, отражала эти колебания.
  Именно поэтому даже наши самые надежные источники, сообщая о решении Гитлера напасть на СССР (донесения Харнака, Шульце-Бойзена, Х.- жены видного германского дипломата - кодовое имя 'Юна', близкого к Риббентропу) в сентябре 1940- мае 1941 (обратите внимание на разброс сроков!- Прим. редакции) не ручались за достоверность полученных данных и со ссылками на Геринга увязывали в той или иной мере готовящуюся агрессию Гитлера против СССР с возможной предварительной договоренностью о перемирии с англичанами. И когда наконец прошел май 1941 года, а война так и не началась - это было еще одним поводом для самоуспокоения высшего советского руководства.
  К сожалению, правильный вывод об очевидной подготовке к войне на основе поступавшей информации мы связывали также с результатами якобы предстоящих германо-советских переговоров на высшем уровне по территориальным проблемам, а согласно сообщениям из Англии (Филби, Кэрнкросс и др.) и с вполне возможным урегулированием вопроса о прекращении англо-германской войны.
   Мне трудно и теперь судить, насколько в действительности Гитлер всерьез думал договориться со Сталиным! Помнится, что поступали также данные о том, что Риббентроп и Борман последовательно, вплоть до окончательного решения Гитлера, выступали против войны с Россией, во всяком случае до тех пор, пока не будет урегулировано англо-германское военное противостояние.
  Кроме того, простая логика событий диктовала, что такой антикоммунист и более того, такой оголтелый антирусист, как Черчилль, ни на минуту не будет колебаться, чтобы заключить с немцами перемирие, канализировав их агрессию на Восток. Потому что единственное, чего боялся Гитлер - так это была война на два фронта, погубившая в своё время Второй Рейх. И, по нашему мнению, он мог пойти на нас войной только после окончания войны на Западе.
  Однако, война все же началась...
  Мне кажется, непосредственными причинами, побудившими Гитлера напасть на СССР, являлись : с одной стороны сообщения руководителя германской военной разведки адмирала Канариса (британского агента. Прим. редакции) о мнимой военной слабости СССР и, в связи с этим, готовящемся советском превентивном ударе в июле 1941 года по еще не сосредоточившимся немецким войскам, а с другой стороны - тщетная надежда Гитлера на якобы существующий военно-фашистский заговор среди части высшего военного руководства РККА, которые с началом боевых действий должны были открыть фронт немцам, готовя политическое поражение Советского Союза и свержение Сталина.
   ... В конце сентября- начале октября 1941 года в Москву прибыла миссия Гарримана-Бивербрука. Представители крупнейших империалистических государств стремились сделать все, чтобы Советский Союз продолжил активное участие во Второй Мировой войне. Их позиция напоминала мне азартных зрителей, столпившихся у края арены, на котором кипела кровавая схватка, всячески подбадривавших и одобряющих одного из участников. А может быть - и второго? Нам, через наших друзей за Пиринеями, было хорошо известно, что танкеры 'Бритиш Петролеум' и 'Стандарт Ойл' регулярно доставляют нефть с островов Карибского моря в порты Испании, откуда она реэкспортировалась прямиком в Германию.
  Вызвавший меня поздно вечером товарищ Сталин задал мне коварный вопрос:
  Товарищ Судоплатов! Расскажите-ка мне еще раз, о чем с вашим человеком беседовал представитель японского правительства?
  Несколько удивившись его вопросу (потому что о беседе нашего резидента в Харбине Яши Мелека с японским генеральным консулом в Манджурии Саито Миякавой я товарищу Сталину пока еще не докладывал! Впрочем, у Сталина всегда были альтернативные источники информации), тем не менее, я невозмутимо открыл папку для доклада и громко зачитал следующее спецсообщение:
  'В процессе беседы он много и настойчиво говорил о том, что в развитии войны сейчас настал такой момент, когда кто-либо из наиболее выдающихся международных деятелей наконец должен выступить в роли миротворца и потребовать от всех стран прекратить эту бессмысленную войну. Таким авторитетным деятелем, по мнению Миякавы, может быть только товарищ Сталин. Если бы он сделал такое предложение, то Гитлер немедленно прекратил бы войну, а Рузвельт с Черчиллем не осмелились бы возражать подобному предложению товарища Сталина... И затем Миякава добавил, что Императорское Правительство всемерно готово способствовать проведению таких мирных переговоров между Японией, Германией, Италией, Венгрией, Финляндией, Румынией, Словакией, Болгарией, Маньджоу-Го с одной стороны, и Советским Союзом, гоминдановским Китаем, Данией с другой стороны, например, на территории нейтральной Кореи или в Тайском королевстве...'
  Я хорошо помню, что упоминание японцем марионеточного маньджурского правительства Ван Цзин-вея и оккупированной без единого выстрела Дании в контексте с великими державами тогда изрядно повеселило товарища Сталина! И причем здесь ещё и невоюющая Болгария? Тогда уж куда логичнее в этом списке выглядел бы оккупированный нами в ходе операции 'Каракурт'134 прогерманский Иран.
  Однако затем товарищ Сталин, серьёзно поразмыслив, дал указание все контакты с назойливым самураем пока прекратить. После чего поинтересовался, как идет подготовка к проведению 'Центральной Акции'?
  Под этим грифом проходила подготовка к покушению на Гитлера. Наш доверенный человек, Ольга Чехова, под видом восточного лекарства, укрепляющего потенцию, должна была дать ему средство, разработанное профессором Майрановским, вызывающее острую сердечную недостаточность - да так, что любой врач диагностировал бы обычный сердечный приступ во время бурного коитуса. Надо сказать, что потенцию это средство действительно весьма укрепляло, и отважный Шпигельгласс даже испытал его на себе, разумеется в малой дозировке... Мы вовсе не желали делать из Гитлера мученика! Наоборот, такая скоропостижная смерть в чужой постели покрыла бы его имя вечным позором, сделав посмешищем в глазах всего мира.
  Выслушав мой доклад, что подготовка Акции вступила в финальную стадию, товарищ Стали внезапно дал приказ приостановить исполнение.
  - Видите ли,- задумчиво сказал он, прохаживаясь по своему обыкновению около длинного стола,- смерть Гитлера сейчас объективно на руку только англичанам! Ведь Черчилль неоднократно заявлял, что он никогда не пойдет на переговоры с Гитлером... А про его возможного преемника Черчилль ничего не говорил!
  Пососав давно погасшую трубку, товарищ Сталин продолжил:
  Черчилль обижается на меня, что мы никак не отреагировали на его речь в Палате общин от 22 июня сего года... Но воюет ли сейчас Англия с Германией? Нет и нет... Кроме бомбежек и редких боев на морских коммуникациях у англичан с немцами продолжается классический зиц-криг. То есть 'сидячая война'! Странная война... Нет, пусть пока Гитлер поживет, сволочь усатая...До неминуемого трибунала!
  Так что в этот же вечер Радиостанция имени Коминтерна передала в условленный час вместо 'Болеро' Равеля увертюру к 'Лебединому озеру'...
  
  
  1 октября 1941 года.
  Восемнадцать часов тринадцать минут по Московскому времени.
  Военный городок 'А' , город Люберцы, Московская область.
  
  При входе в часть, слева от крытого шифером КПП, на добротно сделанном стенде висела непременная наглядная агитация. Рядом с художественно выполненным плакатом 'Воин! Гордись службой в учебном центре!' стояла гипсовая скульптура пилота с таким грустно-испуганным лицом, что казалось, он вот вот-спросит глядящего на него: 'Люди добрые! Куда я только попал?!'
  Сбоку от статуи стояла под деревянным навесом потемневшая лавочка, перед которой была вкопана в землю наполненная водой бочка. Под лавочкой, свернувшись клубочком, лежала, уткнувшись мордочкой в свой облезлый хвост мохнатая собачка. На лавочке сидели два молодых человека в распахнутых, накинутых на плечи шинелях с сержантскими треугольничками в голубых петлицах, дружно дымили пайковыми папиросами 'Пушка' и вели неспешный разговор.
  - Ты на чем летал? - спросил тот, что был помоложе, по виду- лет семнадцати, у которого в вырезе распахнутой шинели золотилась на узкой мальчишечьей груди нашивка за ранение.
  - Я летал на Р-Зет,- солидно отвечал ему второй летчик, чуть постарше. Впрочем, выглядел он старше совсем не намного. И нашивка за ранение у него была красной.
  - Ночник?
  - Ага.
  - Ну и что, давал немцам жару?- с усмешкой спросил первый юноша. Впрочем, в насмешливом тоне слышалась странная надежда услышать- да! Давал гадам прикурить...
  - Да как тебе сказать, паря, чтоб особо не соврать..., - с солидным уральским говорком отвечал ему второй.- Затемно, бывало, поднимешься, летишь, смотришь себе- где горят огоньки? А лучше всего, это найти свет фар... этак обороты убавишь, и на пологом планировании (артистически показывает рукой, имитируя глиссаду) бдыщ!бдыщь!
  - Попадал?
  - А кто же его знает?! Темно ведь, ни хрена не видно. Впрочем, однажды на земле что-то даже и загорелось! Весело так, ярко! Видно, я бензоцистерну случайно долбанул. Но это редко так бывало... Да что там. В основном, мы на нервы фрицам действовали. Изматывали супостата, короче говоря... Летали, пугали... Потом меня юнкерс сбил.
  - Постой, постой...- засомневался слушатель,- Юнкерс- ведь это же вроде как бомбер немецкий?
  - А они его в качестве тяжелого ночного истребителя ещё используют. Стволов у него, гада, ой много... Выпустит, сволочь, тормозные решетки, уровняет с тобой скорость, да и... А ты на чем летал?
  - Я в скоростном бомбардировочном летал, на Су-2...
  - Вот здорово! Расскажи, а?- нетерпеливо подергал товарища за мохнатый шинельный рукав старший из собеседников.
  - Да нечего мне особо и рассказывать... Пришел я в наш 227 -ой ББАП135 с общим налетом три часа шестнадцать минут, правда, в летной книжке мне поставили восемнадцать часов. Из них якобы восемь часов на 'сушке'!
  - А реально...
  - А реально я свой аппарат только в полку 'живьем' и увидал, а то в училище все больше на плакате видел. А учили нас на Р-5.
  - Как же так получилось?
  - Да так! У нас срок обучения был восемь месяцев, и из них мы четыре месяца урожай в колхозах Куйбышевской области убирали...Даже первый раздел пилотирования мы так и не отработали. Научили нас взлетать и садиться, и дали по кругу разок слетать...
  - А в полку?
  - А что в полку-то! Начальник штаба мне говорит: летная книжка у тебя есть? Садись и лети! А как летать- это уже мои проблемы...Ну, я сел и полетел...
  - Как же ты летел?
  - Да ... хер его знает! Ведь я не только в строю группы- я в паре до этого не летал... Ни разу не стрелял, ни разу не бомбил!
  -Да, брат... - покачал головой сокрушенно старший из пилотов,- Чтобы только просто научиться держаться в строю, чтобы лететь в этом постоянном напряжении, выдерживать интервал и дистанцию... да нас в Кольцово136, правда на тихоходном У-2, помню, целых пятьдесят часов пидарасили! Да ведь у тебя зато и штурман был?
  -Была.
  -Что?- переспросил собеседника второй сержант, подумав, что он ослышался.
  - Штурман у меня была. Девчонка из Каршинской137 школы пилотов и штурманов, Асия её звали...
  - Почему была?- не сразу понял пилот, а потом, потемнев лицом, спросил осторожно:-Убили её?
  - В первом же бою. А я вот выжил...-горько ответил рассказчик.
  - Как же это вышло?- чуть помолчав, глухо спросил собеседник.
  - Да как... обычное дело. Я ведь чего... я не только в строю летать не мог, но и самолетом-то не мог толком управлять! Попросту не знал, как надо действовать рулями, чтобы выполнить тот или иной маневр! Нет, я всё честно своей сказал, что и как! а она меня по щеке этак нежно погладила- ничего, братик! У меня, говорит, у самой по навигации- крепкая 'тройка с минусом'! Как нибудь прорвемся... не прорвались.
  Взлетел я хорошо! правда, и техник эскадрильи велел мне вместо шестисот килограммов только триста тридцать подвесить. Иначе бы я просто не поднялся! Грохнулся бы ещё на взлете. Ну, встал над взлеткой в круг, чувствую- ничего я не вижу, в воздухе не ориентируюсь, только и успеваю, что за показаниями приборов следить. Убрал шасси - тут мне Асия по плечу и стучит- вот, мол, за этим следуй! Ага, пристроился я к кому-то... думаю, буду теперь за ним идти, как приклеенный. Хрен теперь оторвешь.
  Набираем помалу высоту. Идем в составе всего полка - да только я и сам уж понимаю, что полком этот рой самолетов назвать очень сложно! Все свои места давно потеряли, потому как жмутся к ведущему... Ведь у моей Асии даже и карты не было! И куда лететь, кого бомбить- до нас так и не довели. Ориентируйтесь, говорят, на ведущих!
  - Да как же вы бомбить-то собирались?
  - Да 'по сапогу'!138 Шли мы на трех тысячах... а Асия мне перед вылетом говорила, что её бомбовый прицел ОПБ-1М позволял эффективно бомбить лишь с высоты не более тысячи двухсот метров. Так что как ведущий бомболюки открыл- так и мы за ним сразу сыпанули! Только порохом в кабине от пиропатронов запахло... И тут началось! Не только я, все экипажи потеряли ведущего из виду, все перемешались, стали метаться в разные стороны, кто во что горазд- потому что бомбы летят сверху, сбоку, черт его знает откуда! Зенитки начали стрелять, экипажи от разрывов метнулись в разные стороны, не зная, где командиры эскадрилий и звеньев, боевой порядок рассыпался... И тут зенитки враз, как по команде, и смолкли...
  - Фоккеры? (так со времен Финской называли вражеские истребители- прим. автора) сразу догадался собеседник.
  - Они самые. У меня сзади целых два ШКАСа стояли, один верхний- на очень неплохой экранированной турели МВ-5, а второй- нижний, на МВ-2. Да вот беда, Асия-то все рано одна! Не разорваться же ей, бедняжке, было... Да и сколько ей было отпущено, той стрельбы? Это ведь ШКАС! Скорострельный! Страшное дело... Пятнадцать секунд непрерывной стрельбы- и все. Магазины пустые. Хорошо, что самолет наш был небольшой, маневренный и скоростной как истребитель! Я на пикировании до 480 километров выжал! Только крылья трещали, а так ничего! Ну, снизился я до самой земли, так что хоть снизу ко мне не подобраться, куда-то лечу... Кручусь, куда Асия мне велит: влево! вправо! Трассы мимо проходят... Но потом какой-то гад подобрался метров на пятьдесят и врезал нам... Бил изо всех стволов! У нас даже шасси выпало! Но самолет- нет, все равно не загорелся! Невероятно живучий был. Баки протектированные, выхлопными газами заполняются. (От автора. Не совсем верно рассказывает товарищ пилот. На Су-2, как и на большей части серий Ил-2, до Курской битвы- точно, была УГЛЕКИСЛОТНАЯ ЗАЩИТА, запитанная от бортового баллона. Так как на фронте с поставками балонной углекислоты были сложности, это зачастую приводило к большим потерям.) Так что все пилоты потом в госпитале мне говорили, что Су-2 факелом никогда не вспыхивал, горел долго и трудно...
  Так вот и у нас было. Да только вдруг слышу - вскрикнула тоненько, как зайчик, моя Асия, руками всплеснула...Обернулся, вижу- ствол заднего пулемета вверх задрался. А девчушка обвисла на привязных ремнях, головку назад запрокинула, во лбу - черная дырка... Ну, думаю, вот теперь и мне конец... Но и немец вдруг отстал- видать, боезапас у него кончился. А наш истребитель непременно меня бы таранил.
  Я потом летел, летел все... куда-то... Вдруг вижу, впереди по курсу какой-то аэродром. Сел сходу, потому как в глазах вдруг потемнело. Ранен ведь я был, когда? и сам не заметил, но сознание только на поле потерял - и не знал, что каким-то чудом сел я на свой родной полковой аэродром. Сел и 'умер'. И не видел, как сестричку мою, подругу боевую, из кабины вынули... Меня тогда сразу в госпиталь определили. Там я и узнал, что за первый вылет из пятидесяти одной машины полка вернулись назад двадцать восемь...
  - Да, дела... но хоть цель-то накрыли?
  - Говорили потом ребята, что все наши бомбы легли перелетом.
  - Гадство. Вот ведь гадство какое... - в сердцах притопнул брезентовым сапогом пилот.
  - Да, вот это и называется- работать на Гитлера!- сокрушенно покачал головой второй.
  - А особисты потом разбирались? - с надеждой спросил собеседник.
  - Да что там ... ведь и комполка, и комиссар, и начштаба над целью сгорели. Некому было потом на их вопросы отвечать.
  - Так ли?
  - Так. Мы ведь без парашютов летали...
  - Да ты что?!
  - Вот тебе истинный крест. Не завезли, говорят...
  Пилоты немного горько помолчали, задумчиво смотря на папиросный дым.
  - Ты думаешь, что здесь, в ЗАПе139, по другому будет?
  Молодой летчик с силой затянулся затрещавшей папиросой:
  - У нас, на И-ЭЛ-2 (так говорили в то время. примечание автора) сзади крупняк стоит, УБТ140. Так?
  - Так. Хороший пулемет...
  - Хороший. Только вот основной инструмент стрелка- гильзоизвлекатель!
  - Да, клинит Березина часто...- согласился летчик.
  - Да черт бы с ним! Стреляет ведь не пулемет. Стреляет воздушный стрелок. Ты наших стрелков видел?
  - Видел, - помрачнел еще больше собеседник. - Рядовые. Изучали они не Березина, а ШКАС. На картинках! Потому что самого пулемета у них в школе не было... Целых двадцать дней его изучали! Так и не сделав ни единого выстрела.
  - Выстрела... - с досадой протянул молодой летчик.- Да мой стрелок не то, что штурмовика не видел! Он же в воздухе никогда не был! И не знает, что такое острый, прямой и тупой углы, и что такое перпендикуляр. Да его же просто опасно в кабину сажать! Он же мне враз стабилизатор перебьет!
  - Что же они заканчивали, ироды?
  - Вторую Ленинградскую школу техников авиавооружения. И из этих двадцати дней, о которых ты говоришь, они десять дней были на сельхозработах. Не ироды они. Ироды те, кто их так учил!
  - Еханый бабай - более старший из сержантов потрясенно покачал головой.
  - И я вот про то же. Ну ладно, потопали, что ли? Пойдем со стрелками азы учить...
  И пилоты, бросив зашипевшие чинарики в бочку, грустно потянулись к учебным классам, оборудованным в длинных кирпичных бараках.
  Собачка под лавочкой даже и не проснулась...
  (Примечание автора. Подлинные случаи осени 1941 года.)
  
  1 октября 1941 года.
  Двадцать часов сорок минут по Московскому времени.
  Колесный цех Горьковского автомобильного завода имени Молотова.
  Стеклянная, в мелком переплете огромного, покрытого металлической пылью окна, выгородка в углу бесконечно-длинного цехового пролета.
  
  - Ты что это задумал, вредитель?!- карманным коршуном налетел на своего заместителя Федю Шварцмана щупленький начальник цеха, старый, тридцатипятилетний, помнящий еще строивших завод американцев инженер Горячий, вполне сейчас оправдывающий свою фамилию.
  Товарищ Федор Шварцман141, которого мама в его проведенном в столице автономной Республики Немцев Поволжья городе Энгельсе детстве звала, разумеется, Фридрихом, сначала аккуратно закрыл тяжелую, похожую на бухгалтерский гроссбух технологическую карту, потом аккуратно поправил узенький вязаный галстук на синей рубашке под черным сатиновым халатом, затем аккуратненько положил на аккуратно заправленный использованным ватманом конторский стол - строго паралельно вечной ручке- аккуратно заточенный фаберовский карандаш и только потом тихо, очень нудным голосом, произнес:
  - Если вы это про изменение режима закаливания ступицы, то...
  - Нет, за ступицу ты мне отдельно ответишь! Ты сюда, сюда посмотри...
  Федя аккуратно и медленно встал, с трудом высвобождая из-за стола весь свой немалый рост, аккуратно поправил потертые на коленях брюки из молескиновой 'чертовой кожи' и выглянул сквозь оконный переплет в цех. Там, на полную открыв пожарные гидранты, весело хохочущие фезеушники142 весело поливали ледяной водой друг друга и пропитанный многолетними масляными потёками деревянный, уходящий вдаль, на сколько видел глаз, пол под заводским конвейером. (Подлинный случай)
  - Ты что, Федька, с ума сошел? И так по нашему полу ходишь, как по катку, а теперь и вовсе не пройдешь! А если замкнет что?!
  - Если вы считаете мое распоряжение неправильным, а тем более вредительским, Дмитрий Васильевич...- своим нудным голосом, как пономарь, начал докладывать Шварцман.
  - Считаю. - перебил его начальник. И, уже совершенно спокойно, добавил: - Однако же зная, что у тебя, Федя, аккуратиста нашего, и прыщ без причины не вскочит, хочу прежде узнать - зачем?!
  - Вы утром ... 'Его'... видели?
  Горячий помрачнел. Рано утром над заводом, неторопливо и степенно, пролетел вражеский разведчик. Задрав головы, рабочие ошарашенно смотрели в небо, а 'Он' - черный, с утробным низким звуком абсолютно безнаказанно летел по окраине Северного поселка в сторону Соцгорода. Ничто не нарушало его полета. Потому что девочки из 58-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона 784-го полка, непосредственно прикрывавшие завод, в эту минуту добросовестно и старательно топали своими худенькими ножками в огромных брезентовых сапогах по стылым лужам обращенного в плац заводского двора, истово изучая то, и только то, что прежде всего нужно на войне- строевую подготовку.
  - Ты думаешь, 'они' прилетят?
  - Черт его маму знает, Дмитрий Иванович. Хотелось бы мне ошибиться. Но, чувствую собственной задницей... Надо пол залить водой. Надо!
  - А если 'они' не прилетят? А валовый выпуск вдруг снизится? Что тогда?
  Валовый выпуск... Колесный цех обеспечивал не только ГАЗ. Колеса шли на соседний завод имени Сталина, который выпускал грабинские трехдюймовки. Колеса шли в Ульяновск, Миасс, Ярославль - на тамошние автозаводы. Цех ещё изготовлял катки для всех танков Т-34, выпускавшихся заводом "Красное Сормово", корпуса снарядов для реактивных установок "Катюша" и многое другое. За каждое недоданное колесо спрашивал лично уполномоченный ЦК товарищ Лифшиц. И спрашивал с нечеловеческой жестокостью. Под суд шел и старый заслуженный рабочий, ненароком, на самую малость по стариковской забывчивости нарушивший техрегламент, и сопливый, вымотанный непосильным ему трудом фезеушник, элементарно проспавший окончание обеденного, в два часа ночи, перерыва...
  - Если они не прилетят, а суточный план мы сорвем, то я пойду под суд! - тихо и аккуратно выговаривая слова, сказал Шварцман.
  Горячий обиженно стукнул своим сухоньким кулачком по столешнице и тут же замахал рукой в воздухе, шипя от боли:
  - Гад ты, Федька! Видишь, из-за тебя, черта, руку ушиб... Вместе пойдем, черт с тобой!
  И в эту же минуту шум, грохот и скрежет родного цеха- такой привычный, что инженерское ухо уже и за шум его не принимало- перекрыл надрывный вой сирены...
  Не поминай черта, он и не появится... Впрочем, этот черт появился бы в любом случае!
  ... Никто не понимал, как немцы сумели причинить такой вред заводу, пока в победном мае 1943 года доблестный СМЕРШ не отловил в поверженном Берлине некоего генерала Нидерера, бывшего работника штаба воздушного корпуса бомбардировочной авиации Германии. На допросе этот господин, жалобно дрожа щеками, рассказал, что в планировании воздушного налета принял деятельнейшее участие старый, еще с двадцатых годов, агент Абвера Леопольд Финк. Этот Финк работал у нас по контракту, подписанному самим В.М. Молотовым. Эрудированный и высококвалифицированный немецкий инженер, называвший себя коммунистом-спартаковцем и ходивший вместе с заводчанами под красным флагом на Первомайскую демонстрацию, он проектировал все заводские подземные коммуникации, а потом работал у нас заместителем начальника ОТК завода. Так что он знал все об автозаводе периода 1932-1937 годов. В 1937 году его вместе со всей семьей кроваво-сталинские чекисты выслали из СССР в двадцать четыре часа, по обвинению в шпионаже, разумеется, ложному. (Подлинный случай)
  (Автору сразу вспоминается государь Алексей Михайлович 'Тишайший', который приехавших в Московию на заработки французских, гишпанских да германских 'немцев' назад за кордон уж более потом и не выпускал - а ну, как они какой-нито российский воинский секрет воровской изменою ворогам доложат? Нет, раз уж к нам приехал - так и живи себе потом до могилы на немецком Кукуе, а не то... А ведь и прав был батюшка Петра Великого!)
  ... Буквально через пятнадцать минут после того, как начали выть сирены, в высокие стеклянные световые фонари, протянувшиеся по всей трехсотметровой крыше кузовного цеха, полился ослепительный свет143 - и все вокруг при нем проступало очень отчетливо и странно незнакомо. Дома беззащитно цепенели под этим беспощадным мертвенным светом. У всех, кто его видел, появлялось чувство беспомощности, обреченности. Такого страшного слепящего бело-синего света раньше никто никогда не видел. От него хотелось куда-то убежать, скрыться в тень, но спасительной тени не было...На заводской территории было светло как днем!
  Не успели развесившие осветительные ракеты Pfadfinder ('следопыты') покинуть пылающее над заводом небо, как со стороны Оки послышалось тяжелое, басовое гудение...
  Двадцатками, по четыре вряд,144 шли черные вражеские машины, и, выйдя на траверз водозаборной станции и Автозаводской ТЭЦ, поворачивали все вдруг на девяносто градусов, выходя на свои цели... Причем целью налета был не просто город Горький, не просто Горьковский автозавод, но каждый конкретный цех на этом заводе! Для каждого самолета цель была определена отдельно.
  Выпустив тормозные щитки, немецкие бомбардировщики145 с воем устремились вниз...
   Первая группа, используя великолепную оптику прицелов Lotfe 7D, добилась шести прямых попаданий в главный водопровод и поразила узел управления водоснабжением на перекрестке проезда Молотова и улицы Октябрьской, а также заводские ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2, где от взрывов пламя было просто выброшено из топок котлов, что привело к немедленной остановке турбогенераторов, так, что остальные атакованные цеха оказались полностью обесточенными и лишенными воды в самое нужное время, когда надо было бороться с пожарами.
  Причем один бомбардировщик положил SC-250 точно в нитку водовода диаметром всего 60 сантиметров! и не один раз, а целой серией, по всей нитке от водозабора до насосной станции второго подъема, на которой были вырваны участки магистрального трубопровода длиной до двадцати пяти метров.
   Сбросив бомбы, фашистский самолет, мчащийся на бреющем полете, открыл ожесточенный пулеметный огонь...
  Боец ВНОС МПВО Нина Надежкина,146 семнадцати лет от роду, при первых же звуках воздушной тревоги схватила свое грозное оружие (трофейный польский карабин калибра 7.92 мм М1891) и побежала сломя голову на свой пост. Другие девчонки притащили ящик с патронами и, набив ими карманы своих черных форменных вохровских шинелей, тоже полезли вслед за Ниной на крыши цехов, отражать налет тем, что у них было. Как только девушки, запыхавшись, выломились из тесного лестничного люка на чердак, на их покрытые черными беретиками головы посыпалась выкрашиваемая пулями штукатурка. И они с содроганием услышали смертоносное жужжание дырявящих тонкое кровельное железо пуль.
  Нина с размаху пнула зазвеневшее стекло слухового окна, ужом проскочила на загремевшую под ногами крышу, взглянула наверх и тут же от смертного ледяного страха, перехватившего ей горло, крепко зажмурилась... Прямо на неё с чудовищным воем пикировал отлично видимый в свете разгорающихся где-то невдалеке пожаров черный, как погибель, 'Юнкерс'.
  Единственное, что хотелось сейчас Нине - это уронить свой бесполезный и жалкий карабин, охватить голову руками и броситься лицом вниз на крышу - чтобы только не видеть, не слышать этого летящего прямо ей в лицо ужаса...
  Однако она ничего этого не сделала, а спокойно и уверенно, как на ОСОАВИАХИМовском стрельбище, подняла оружие, прицелилась, не забыв про упреждение, и, чуть затаив дыхание, осторожно нажала на спусковой крючок...
  Мгновение спустя на перед лицом немецкого пилота расцвела лучиками маленькая дырочка. Немец (Дер Тойфель!) непроизвольно дернулся в сторону, уклоняясь от уже пролетевшей безвредно мимо него пули, и этого было достаточно! Уведенные в сторону бомбы рванули за забором, на трамвайном кругу, разметав среди железобетонных обломков остановки изуродованные тела и окровавленные ошметки одежды случайных запоздавших пассажиров...
   Взрывная волна, срывая с Нины одежду, подхватила её и безжалостно швырнула с крыши на густой декоративный кустарник, который согласно НОТу147 был высажен, для улучшения производственной культуры, вдоль стен параллельно расположенных цехов: колесного и кузовного ?5.
  Специально так удачно упасть Нине ни за что не удалось бы - потому что слева была шиферная крыша компрессорной станции, а справа тянулся рельсовый путь. И то, спина у девушки просто отнялась от удара после падения с высоты трехэтажного дома. Если бы не кустарник, смягчивший падение, и толстый слой опавшей листвы на мягкой земле, она поломалась бы вполне конкретно!
  Лежа на спине, парализованная от удара Нина отчетливо увидела на фоне черного неба два самолета, на малой высоте приближающиеся со стороны реки. Их увидели и две другие девушки, которые сумели-таки добраться до кирпичной прямоугольной вышки поста ВНОС. Одна из них дрожащими руками судорожно листала 'Альбом-определитель силуэтов самолетов', а вторая лихорадочно накручивала телефонный диск, пытаясь соединиться со штабом МПВО ГАЗа, чтобы предупредить о грозящей опасности... Но было уже поздно.
  Прямо на глазах Нины от самолетов оторвались четыре черные точки, которые с истошным визгом устремились прямо на колесный цех... Спустя несколько секунд в окрасившееся красным небо взметнулись фонтаны черно-багрового огня...
  На цех обрушились тяжелые зажигательные бомбы Flam С250. Смесь нефти, бензина, полистирена и фосфора выплеснулась на деревянные стропила цеха... Да! Цеха первенца первой пятилетки были построены из дерева, по большей части...
  Одновременно с зажигательными бомбами вниз полетели целые огненные тучи Feuerzeuge Blatt - кусков толстой фольги, обмазанных слоем желтого фосфора. Бесовским, сверкающим в ночи огненными искрами листопадом они медленно, медленно опускались на обреченные заводские цеха.
  А внизу, под крышей цеха, корпус которого представлял собой огромное семипролетное здание площадью шестьдесят семь тысяч квадратных метров, инженеры Горячий и Шварцман пинками загоняли неугомонных ФЗУшников под чугунные станины могучих гидравлических прессов. И они успели спрятать пацанов буквально в последнюю минуту...
  Мощные взрывы подняли над цехом огромный огненный столб. Очевидец вспоминал, что 'наш завод полыхал, как тайга!'
  Работники обкома партии, которые проводили в этот час очередное заседание Совета Обороны, выскочили из здания на площадь перед древним краснокаменным Кремлем. Вдали, над Соцгородом, поднималась буквально стена огня. И на фоне этой соломенно-желтой завесы был отлично виден черный вражеский бомбардировщик, который издевательски- неторопливо, будто бы изучая местные достопримечательности, сделал низкий круг прямо над центром Горького. Секретарю обкома показалось, что он увидел даже немецкого пилота, который сквозь паутину стеклянного переплета приветливо помахал ему рукой.
  К проходным ГАЗа, завывая сиренами, уже помчались все пожарные машины всех городских ВПЧ и белые автобусы Газ-АА городской неотложки. У заводской же проходной кипели нешуточные страсти! Рабочие и служащие, проживающие в новых заводских домах, увидев, что родной завод горит, кинулись к своим рабочим местам. А военизированная охрана их на завод не пропускала! Потому что пропуска у них были действительны для прохода только в специально оговоренное время, согласно их сменам. Тогда пролетарии стали перелезать через забор заводской поликлиники148, который был пониже, а оттуда, разбив стекла в крытом переходе, прорвались на территорию пылающего заводоуправления.(Подлинный случай)
  Мгновенно расхватав содержимое пожарных щитов, заводчане в самом прямом смысле этого слова кинулись в огонь - а рабочие, которым не досталось огнетушителей или лопат для песка, стали тушить пожар буквально голыми руками! Содрав с себя телогрейки и ватники, они яростно хлестали пламя, стараясь его сбить.
  Очень скоро им на помощь прибыли сорок четыре пожарных автонасоса, которые стали подавать воду по длинным брезентовым рукавным линиям из трех заблаговременно наполненных пожарных водоемов. Одна машина заехала прямо в ворота пылающего колесного цеха, и пожарные опустили брезентовые трубы в заполненные водой бетонные технологические ямы... Увидев это, инженер Шварцман, уже обгоревший и изрядно закопченный, только устало улыбнулся.
  Через распахнутые настежь решетчатые ворота, выбрасывая в багровые небеса белые султаны пара, на территорию завода въехали сразу пять пожарных поездов НКПС, на подножках кроваво-красных цистерн которых гроздьями висели добровольцы-железнодорожники. А у заводской пристани уже подвесил вверх свои подсвеченные красным изогнутые водяные фонтаны легендарный пожарный теплоход 'Гаситель' из Наркомвода.
  Немедленно на заводе, который еще ожесточенно бомбили, начались аварийно-восстановительные работы. Сантехники и электрики под визг осколков перекрывали бьющие из смотровых колодцев фонтаны перебитых магистралей, протягивали в тучах сыплющихся искр от тревожно трещащих медных шин кабели временной проводки.
  Кстати говоря, кузнечно-прессовый цех, в который не было попаданий, продолжал как ни в чем не бывало работать и во время налета, снабжаясь по аварийной электрической схеме!
  А санитарные дружинницы вместе с медицинскими работниками из городских больниц уже оказывали помощь раненым, которых было много... очень много!
  Очевидец вспоминает: 'Тут и там лежали обгоревшие лохмотья и обугленные, еще смрадно дымящиеся фрагменты человеческих тел, на уцелевших заводских фермах, на пролетах мостовых кранов висели оторванные руки и ноги. От большой группы рабочих, оказавшихся во время налета в заводской столовой номер три, вообще практически ничего не осталось!'
  Погибло рабочих ГАЗа, по самой осторожной оценке, около двухсот человек. Среди них были начальники цехов инженеры Китаев, Масленников, Лышков, до самого последнего мгновения остававшихся на своих постах.
  ... В колесном цеху три 250-ти килограммовые бомбы попали прямо в середину корпуса, разрушив перекрытия на площади более восьмисот квадратных метров. Четвертая рванула между корпусами, обдав их волной огня. И еще раз похвалил себя перестраховщик Шварцман, который самовольно приказал демонтировать закрывшие с началом войны огромные заводские окна деревянные щиты... Иначе никто из цеха живым бы не вышел!
  В цеху перебило все разводки мазута, газа и воздуха. Свирепо ревел, обдавая смертельным перегретым паром, пробитый паропровод. За окном разъяренным драконом синим пламенем плевался злобно свистящий факел над свитым в немыслимый узел магистральным газопроводом.
  На крыше огонь охватил деревянные элементы несущих конструкций, а затем все здание превратилось в огромный пылающий костер. Вследствие высокой температуры железобетонные конструкции, колонны, подкрановые балки стали трескаться и осыпаться, а металлические мостовые краны плавились и прогибались... Горели даже станки! Расплавленный рубероид целыми аспидно-черными бурлящими потоками стекал по стенам и водосточным трубам...
  ... Нина с трудом подняла от усыпанной палой листвой стылой земли свою встрепанную простоволосую голову... Перед ней, почти беззвучно, метались на фоне пылающего цеха люди, выплескивающие на пламя из треугольных красных ведер воду и песок. Девушка со стоном перевалилась на живот, тяжело приподнялась на своих окровавленных маленьких ладошках, после чего её мучительно несколько раз вырвало.
  Надя встала сначала на колени, слепо пошарила вокруг себя и с огромной радостью нащупала среди колючего кустарника свой карабин с оторванным от антабки149 брезентовым ремнем. А вот своей черной форменной беретки она так и не нашла, сколько ни искала.
  Пришлось - о господи, стыд-то какой! вылезать из кустов чучело чучелом... Но на неё никто не обратил внимания. Её товарищи, бойцы заводской команды МПВО, выносили из цеха и укладывали в кузов газовской полуторатонки изуродованные человеческие останки. Собравшиеся рядом рабочие узнавали своих кто по бодро тикающим часам на мертвой руке, кто по новенькому американскому ботинку на оторванном куске ноги. Нина узнала свою лучшую подружку из отряда МПВО, бывшую вместе с ней на крыше, только по окровавленной шейной косынке да по своей собственной дешевенькой серебряной сережке, которую она тем утром сама же и дала ей поносить... Все остальное тело девушки было сплошным куском обуглившегося человеческого мяса.
  ... Инженер Шварцан вспоминал : 'Примерно полпятого приехал директор завода А. М. Лившиц. Увидел, в каком состоянии находится цех и мы с Горячим - грязные и полуобгоревшие, и, не выходя из своей машины, поехал в обком партии докладывать, что завод полностью уничтожен. За что и был позднее снят с работы. А я твердо верил, что завод мы восстановим! У меня-то? Да ничего... Жена вот погибла, да... Нет, не вовремя налета. Она за Окой жила, в Американском поселке. Как только налет начался - соседка рассказывала, да... Она кинулась к наплавному мосту. А милиция мост перекрыла. Ни туда, ни сюда... И вот стоят люди над Окой, багровой от пламени, и смотрят, как по ней серебряным ручьем течет всплывшая оглушенная рыба...А потом милиция открыла проход , сразу с обеих берегов. Там ведь люди тоже стояли, хотели попасть в жилые кварталы. А как же... Немцы в городе полсотни домов сожгли, и наш барак тоже сгорел. У меня сосед-старик с грудным ребенком на руках выбраться не смог, задохнулся. Да что! Немцы под Дзержинском даже цыганский табор разбомбили, вот смешно, да? Цыгане костры на берегу развели, вот по ним дураки-немцы и отбомбились. А ещё у нас в поселке девушка-инвалид жила, инженер, ей ещё во время строительства спину балкой повредило. Ходить она не могла, и весь налет в кровати пролежала. Утром соседи пришли- а её наполовину завалило ломаной дранкой и битым кирпичом. А она под завалом лежит и на гитаре 'Марш энтузиастов' весело играет ! (Подлинный случай).
  А мост... ну, люди прорвали оцепление, ринулись с левого берега на правый, а с правого берега- им человеческая волна навстречу... Посреди Оки эти волны схлестнулись. И мою Лизхен тоже затоптали, насмерть. Она на шестом месяце была... Да что там! Давайте я вам про цех лучше расскажу. Значит, первым делом мы вот с чего начали...'
  'А где же были в это время наши зенитчики?!' -задает вполне уместный вопрос взыскательный читатель.
  'История ничему не учит! - говаривал Костомаров. - История не учитель, она надзиратель! И больно карает тех, кто забывает её печальные уроки...' Так что это надо знать и помнить. Итак:
  Уже в июле 1941 года в Горьком началось формирование новой части - 90-го запасного зенитного артиллерийского полка. Со всей области- из Арзамаса и Балахны, Гороховца и Дзержинска в расположенные в четырех километрах от городской черты, по Московскому шоссе, коровники и сараи совхоза имени Фрунзе стали съезжаться мобилизованные обкомом комсомола девушки в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет.
   Иной раз девушкам приходилось добираться до Горького весьма экзотическими способами- например, ехать на буферах между переполненными вагонами!
  Да это что! Новый командующий бригадного района ПВО добирался до места службы вообще пешком! Генерал-майор Осипов (сорока трех лет, по словам его современников, 'очень обаятельный человек и культурный, исключительно грамотный командир'), в феврале 1941 года уволенный из Главного Управления ПВО Союза ССР за пьянство150 и находившийся в июле месяце за штатом (видимо, начальство наивно полагало, что доступа к водке у него в Горьком будет поменьше!), вышел из прицепного вагона московского трамвая ?32 на остановке 'Шоссе Энтузиастов', простоял там напрасно весь день с поднятой рукой до темной ночи и наконец, совершенно отчаявшись поймать попутку, сначала встав поперек дороги, а потом стреляя вверх из нагана, остановил пытавшийся обогнуть его ЗиС-101, в котором ехали в Сормово какие-то московские начальники. Так только и добрался. (Подлинный случай)
  Прибыв в запасной полк, вчерашние школьницы сразу попадали во фронтовую обстановку. Поначалу позиции зенитных батарей были не обустроены, и им приходилось спать прямо на земле, подстелив под себя брезентовые чехлы от орудий. Потом выкопали землянки, стало чуть получше. Но все равно, вместо кроватей были дощатые - нары, вместо постелей- охапки свежескошенного сена.
  Женской формы (юбок и гимнастерок с выточками на груди ) им сперва не выдали, и девчонки возились у орудий в том, в чем ушли из дому. Хуже того, не выдали и обуви (видимо, интенданты долго не могли подобрать нужных, маленьких размеров. По три портянки девочкам приходилось накручивать).
  Хорошо хоть, что в баню водили регулярно, раз в десять дней. Однако, извините за натурализм, девушкам даже вату не выдавали. Обходились чисто выстиранной протирочной ветошью.
  Стригли же они друг друга сами, благо, в батареях оказалось на удивление много бывших парикмахерш!
  Очевидец вспоминает: 'За нарушение уставов нас карали по всей строгости военного времени. Даже если ночью ты вскочила со сна и впопыхав встала в строй без пилотки, за это могли посадить на гауптвахту (вернее, в яму, исполнявшую её роль). Обучали так: хватаешь одежду в охапку, бежишь к своему орудию, а уж там потом одеваешься! Командиры, правда, изрядно смущались, когда по тревоге мы мчались к орудиям в одном белье.'
   Однако, надо сказать, что частыми ночными тревогами (пока что учебными!) обучение не только начиналось, но, увы, порой и заканчивалось. Прежде всего потому, что матчасть зенитных батарей была зачастую представлена довольно экзотическими 76-мм орудиями Линдера, образца 1915 года, которые были уже сильно расстреляны и потому дышали на ладан.
  Кроме того, на ГАЗе инженерная служба оборудовала на крышах несколько самодельных огневых точек, оснастив их выпущенными сверх плана и полученными по межзаводской кооперации 20-мм пушками ШВАК. О их точном количестве до сих пор не известно, но, надо полагать, их было не менее пяти и не более восьми.
  А для новейших 85-мм зенитных орудий не было достаточно боеприпасов. Так что девушки учились заряжать их только учебным снарядом, таким, знаете - с крючком в донной части, чтобы удобнее его было потом вытаскивать.
  Всего же район ГАЗ (а также грабинского артиллерийского завода ?92, авиационного завода ?21, машиностроительных заводов 'Красная Этна' и 'Двигатель Революции') прикрывали семьдесят восемь зенитных орудий специально сформированного 784-го ЗенАП, из них шестьдесят пушек были калибра 76-мм. Их огонь обеспечивали сорок четыре прожектора. Было также четырнадцать аэростатов заграждения, да что толку! В крупнейшем промышленном городе начальство так и не смогло решить простейшего вопроса их заправки водородом. И потому воздушные гиганты, влекущие за собой крепкие тросы, на которые могли налететь вражеские самолеты с печальными для себя последствиями, в ту ночь остались на земле.
  Всего же оборона Горьковского промышленного района имела 212 зенитных орудий, 16 пулеметов и 112 прожекторов. Силы немалые! Если только не учитывать, что они прикрывали еще и Дзержинск (центр химической промышленности), Балахну (Горьковскую ГРЭС), Ковров (оружейный завод), Сормово, Муром, Арзамас, стратегические железнодорожные мосты через Волгу в Зеленодольске, через Клязьму у Гороховца и Галицы, через Вятку у Котельнича...( И это была сравнительно еще очень плотная оборона! Потому что в Казани и Астрахани зениток ПВО не было совсем. Казалось бы и зачем там зенитки? Ведь эти города - глубокий тыл? Однако уже в конце сентября Ju-86P из четвертой эскадрильи Aufkl. Gr.(F)11, поднявшись на высоту десять тысяч метров и совершив вылет на полную дальность, безнаказанно произвели детальную аэрофотосъемку уже Ижевска и Перми... Подлинный случай.).
  Комиссия из ГУ ПВО, обследовав состояние противовоздушной обороны города, пришла к твердому выводу: 'Имеющимися средствами зенитной артиллерии обеспечить надежную оборону порученных объектов невозможно!'
  И затребовала для усиления обороны минимум 32 батареи среднего калибра (186 орудий)!
  Для обороны завода можно было легко привлечь также зенитный бронепоезд НКВД151 с Московского вокзала Горьковской железной дороги (переведя его за какие-нибудь четверть часа на заводские пути) и бронекатера152 3-го отряда Волжской военной флотилии, прикрывавшие Окский мост и речной порт (просто поднявшись за неполный час вверх по реке, как раз они встали бы на пути подхода фашистских стервятников!Пусть бы они даже никого не сбили! А немецкий боевой порядок бы уже расстроили...). Но для этого надо было уметь маневрировать силами и средствами, и, главное, желать договариваться со смежными ведомствами.
  Честно говоря, систем управления зенитным огнем тоже не было, как и радиостанций. Батареи были связаны с командными пунктами в основном проводной связью...
  К наступлению осени положение немного улучшилось. Поступили на вооружение современная радиолокационная станция 'Пегматит' РУС-2с (причем, даже две машины. Одна заняла позицию на берегу Волги у Пионерского, вторая в самом городе, в парке Кагановического района. Плохо было лишь то, что у обеих станций были значительные 'слепые зоны', в одном случае из-за высокого противоположного берега, во втором- из-за окружающих фабричных труб) и поставленная англичанами станция централизованной орудийной наводки СОН-2. Плохо было то, что этой техникой еще не научились толком пользоваться!
  Все данные о приближении воздушных целей и их параметрах (высота, скорость, курс, количество и тип машин) по старинке поступали только с постов ВНОС, где основным измерительным прибором был бинокль, а также глаза и уши девчонок-наблюдателей.
  Плохо было то, что глубина обороны была явно недостаточной - всего лишь на удалении от пяти до семи километров от границ охраняемых объектов. Соответственно наибольшая плотность огня создавалась непосредственно над заводом, а не на подступах к нему.
  Основним видом зенитного огня являлся НЗО (неподвижный заградительный), то есть стрельба по площади, связанная со значительным расходом боеприпасов. Объяснение было простое: с одной стороны, размеры создаваемой прожекторами световой зоны были слишком малы и не позволяли делать необходимое упреждение для прицельной стрельбы по захваченным в луч прожектора самолёту, а с другой- стрельба по не наблюдаемой цели, с использованием радиолокационной станции и станции орудийной наводки была вообще не освоена. Не было инструкций и правил стрельбы, не было самолетов - мишеней, да и снарядов для учебы было в обрез... Так что зенитчики готовились вести бой строго по правилу 'времен Очакова и покоренья Крыма' : Не вижу- не стреляю.
  Была и авиация... 2-ой запасной авиаполк (на И-16 и И-153, всего сорок машин, из них тридцать четыре было исправных) и дежурное звено из летчиков авиаотряда завода ?21 (на трех выпускаемых этим заводом новеньких ЛАГГ-3, которые все равно надо было обкатывать. Так отчего бы и не в бою?).
  Секретарь обкома товарищ Родионов так говорил об этих товарищах пилотах из запасного авиаполка: 'Что значит запасной полк, не имеющий порядка? Это всего лишь замечательный объект для бомбежки врага! Видимо, до сих пор была просто счастливая случайность, что немцы ещё не разбомбили этот самый аэродром и не разбили всех самолетов. Вот объявили мы учебную тревогу. И что? Командир полка прибыл к самолёту без парашюта, начштаба перепутал дачу ракет. Дежурное звено, пребывавшее в готовности номер два, в воздух не поднялось, потому что пилоты ушли обедать и пить пиво. Что значит пьянка и прочие явления? За такое разгильдяйство, за такое состояние дисциплины, по-моему, можно только в тюрьму посадить командиров. Таким командирам место только в тюрьме... Летают где хотят и как хотят над самым городом! Вот мы дадим команду нашей ПВО, пусть она собьет пару воздушных хулиганов! '
  Но увы... Мало того, что товарищи пилоты летали над Горьким не совсем трезвыми и когда им вздумается, они еще и летать-то толком не умели! Из сорока пяти пилотов полка за облаками летать умели всего девятнадцать, а вот ночью - ни одного. На авиазаводе летчики были значительно опытней, потому как - испытатели.
  ... Надо сказать, что штаб Горьковского ПВО сообщение о том, что над Тулой прошла большая группа вражеских бомбардировщиков, получил из Центрального Поста ВНОС (Москва) примерно за два часа до налета.
  После этого были введены в действие РУС-2с, операторы которых подтвердили, что со стороны Владимирской и Рязанской областей движутся вражеские самолёты.
  За двадцать минут до налета по приказу комдива Осипова был подан сигнал 'ВТ'. Через одну минуту сигнал был принят всеми районами города и продублирован электросиренами и гудками заводов, паровозов и волжских пароходов в течении восьми минут.
  В городе немедленно погасили уличное освещение, бойцы МПВО вышли на улицы. И не напрасно! Например, в огромном краснокирпичном здании депо Горький-Сортировочная обнаружили сразу шесть незатемненных окон! А когда бойцы потребовали у начальника депо прекратить демаскировать объект, тот послал их к известной матери... пришлось ему просто отключить рубильник.
  Когда враг приблизился на пятьдесят километров, была включена станция орудийной наводки. И тогда в штабе ПВО стало понятно, что приближается что-то совершенно ужасное... На Горький шли более двухсот самолетов. Когда первые вражеские самолеты пересекли городскую черту, зенитки открыли ожесточенный огонь.
  Первыми загрохотали самые дальнобойные 85-мм пушки 52-К. Грохот стоял такой, что окружающие огневые позиции дома ходили ходуном, словно при землетрясении! Все небо расцвело огненными шарами разрывов. Первый же выстрел звонко оглушил девчонок у орудий, и дальше они, ничего не слыша, просто смотрели на флажок в руках старшего на батарее командира. Выматывая руки, надрываясь, падая и снова вставая, они таскали и таскали к подпрыгивающим и раскачивающимся зениткам девятикилограммовые осколочные гранаты. Опыт мировой войны показал, что напряженный огонь расчет зенитного орудия может вести не более двенадцати минут. Они же вели такой огонь более двух часов! Орудия стреляли на пределе технической возможности, так, что на стволах обгорела краска...
  А на голову им сыпались и сыпались осколки, легко пробивавшие не только ватники, но и стальные каски... Очевидец вспоминает : 'Осколки сыпались дождем, они были острые и докрасна раскаленные, многие наши девочки получали ранения, а у двоих даже оторвало руки... В мою пушку попал тяжелый осколок, разбивший прицел. Я кричу: как вести огонь? А комбат мне этак с досадой отвечает- дура, наводи наугад!' (Очевидец при этом скромно умолчала, что сама была в бою тем осколком ранена, но от орудия не ушла!)153
  Батареи, мешающие немцам прицельно сбрасывать бомбы, были в свою очередь атакованы летящими на низкой высоте вражескими бомбардировщиками, от которых орудия среднего калибра не имели обороны. Не зря немцы каждую зенитную батарею прикрывали еще 2-см многоствольными скорострельными пушками. От пулеметного огня немецких стрелков на огневых погибли не менее шести зенитчиц. Впрочем, немцы зенитчиц еще и бомбили. На одну только батарею номер 13 упало тридцать бомб разных калибров, были разбиты два орудия, ПУАЗО154, убиты единственный дивизионный техник по приборам и санинструктор батареи.
  Особенно тяжелые потери понесли зенитчики на территории самого ГАЗа. Была полностью подавлена батарея МЗА155, все её восемь орудий были выведены из строя, все её бойцы до одного или погибли, или получили тяжелые ранения. Зенитные пулеметы и 20-мм зенитные орудия располагались прямо на крышах цехов, и девочки гибли одна за другой, сметаемые взрывными волнами... Но они продолжали стрелять. До последнего патрона и до последнего бойца поредевших расчетов.
  За время налета наша зенитная артиллерия выпустила двадцать пять тысяч (!) снарядов среднего и около трех тысяч снарядов малого калибра. Прожектористы осветили пять самолетов и держали их в луче от тридцати секунд до трех минут. В результате непосредственно в небе над Горьким были сбиты два вражеских бомбардировщика, и еще три немецкие машины пропали без вести (вероятно, разбившись на обратном пути).
  Летчики 2-го ЗАП совершили в ту ночь тридцать один самолето-вылет с общим налетом тридцать пять часов, в ходе которых были достигнуты четыре встречи с неприятелем и даже состоялось два воздушных боя. Однако, успеха пилоты не добились156. Враг словно растворился в необъятном ночном небе.
  ... Капитан Иван Миляга, из заводских летчиков-испытателей, патрулировал на своем 'Лакированном Авиационном Гарантированном Гробу' в указанной ему зоне на высоте 4500 метров. Внезапно он заметил серию осветительных ракет, сбрасываемых вражескими самолетами над охраняемым объектом. Направил самолет в их сторону, сторожко стараясь самому не попасть в луч прожектора - потому как зенитчики азартно палили во все, что движется, полагая любой самолет за вражеский. Полого снижаясь, на фоне неба испытатель заметил темно-красные выхлопы аж четырех моторов! Ого, это шел на город не менее как Фокке-Вульф-200 'Курьер'. Миляга сделал горку, ругаясь нехорошими русскими словами на вяловатую машину, приблизился к чернеющему на фоне зарева врагу на сто метров, развернулся и атаковал спереди-сбоку под ракурсом три четверти... Потом провел повторную атаку уже снизу сзади, а только потом уже обнаружил, что от его 'летающего рояля'157 под огнем немецких пулеметов только щепки летят! Кабина была просто завалена острой щепой и вкусно пахнущими свежим деревом опилками, как на хорошей пилораме. Одно хорошо: щедро пропитанная специальными клеями, русская дельта-древесина ни за что не хотела гореть.
  Вернувшись на аэродром, Миляга был зверски изруган заводским бригадиром сдаточной бригады, потому что в его истребителе насчитали более пятидесяти пробоин!158 Зато и немецкий бомбардировщик (оказавшийся, кстати, обычным двухмоторным Ju-88А-14) рухнул под Ковровом...159 Вот так сражались советские воины ПВО.
  
  Эпилог первого дня.
  Деревня Ланке, в шестидесяти километрах на северо-восток от Большого Берлина.
  Поздний вечер.
  
  Геббельс был просто взбешен. Эта русская сучонка, на которую совершенно незаслуженно обратил внимание Обожаемый Фюрер, посмела его форменным образом отыметь! Нет, скажите на милость!
  Он, шеф всей кинопромышленности Тысячелетнего Государства (пользуясь временным отсутствием законной супруги) оказал высочайшую честь пригласить эту высокомерную шлюху в свой загородный дом. Ну там, выпить по чашечке Chinesischer Tee ... как там у нашего замечательного немецкого певца:
  ' U samovara ya i moya Masha,
   A na dvore sovsem ushe temno!'
  (Для сомневающихся - белоэмигрант и советский разведчик Петр Лещенко в тридцатые годы был просто невероятно популярен в Берлине! Помните, в фильме 'Освобождение' сценка в кабаре : 'Moya Marusetscka...' Жизненно снято!)
  Разумеется, она согласилась! Куда бы она делась? Ведь отказ полностью перекрыл бы ей дорогу в Бабельсберг!160 Кто из режиссеров согласился бы её после этого снимать?
  Но бедный Йозеф все равно (хоть это и было совсем глупо!) целое утро, целый день, и весь вечер волновался, как мальчишка. Хотя, казалось бы, пора бы и привыкнуть, что по первому царственному мановению его мизинца любая немецкая актриса, о которой мечтают миллионы наших tapferen Jungs на всех фронтах и в далеких океанах, готова просто выпрыгнуть из своих кружевных Höschen !
  Но вот, наконец, у высоких решетчатых ворот виллы 'Марта' раздался мелодичный сигнал, и под сень столетних ясеней, с которых давно уже облетела последняя листва, шурша шинами, мягко вкатился мягко сверкнувший агатовой полировкой в свете прикрытого глухим колпаком фонаря четырехсотсильный 'Мерседес 770К', который буквально за двадцать минут по великолепному автобану доставил Её из Берлина прямо в его объятия ...
  Йозеф не мог удержаться, чтобы не выбежать к Ней на встречу. Чуть прихрамывая, всесильный Interessenvertretung Führer, затаив дыхание, подошел поближе к высокой и стройной светловолосой женщине, которая со снисходительной улыбкой протянула ему свою холеную руку с тонкими аристократическими пальцами, на одном из которых вдруг блеснуло белым огнем кольцо с огромным бриллиантом.
  Геббельс не понимал, что на него вдруг нашло! Вместо того, чтобы сразу показать Ей, кто здесь господин и повелитель, колченогий сверхчеловечек как-то мелко заюлил, по-собачьи заглядывая в Её насмешливые зеленые глаза и, как кельнер в занюханной деревенской Bierstube, куда по неизъяснимому капризу вдруг заглянула Freifrau из нависшего над деревней старинного замка, суетливо повел её в прихожую, огромные французские окна которой были уже старательно завешаны гардинами (типа, эта маскировка не от соседей, а от английской авиации!).
  Ни мало не стесняясь, гостья, шурша шелками, прошла в ярко освещенную громадной, привезенной из покоренного Парижа, люстрой, небрежно бросив соболье манто на обтянутую драгоценными фламандскими гобеленами (из ограбленной Голландии) изящную козетку (изготовленную в концлагере Бухенвальд).
  Потом присела сама, закинув одну свою бесконечно длинную и стройную ногу в сверкающем золотом чулке на другую, достала из покрытой золотой сеткой сумочки длинную дамскую пахитоску, и низким, волнующим голосом, проворковала:
  Ну, и чем же вы хотели меня удивить?
  Невесть чего застеснявшийся Геббельс начал что-то бормотать. Зачем-то плавно перешел к обзору событий на фронтах (видимо, по многолетней митинговой привычке)... Но когда он сказал, что до Рождества 1941 года немецкие войска будут в Москве, его гостья вдруг зашипела, как злобная кошка, и, восхитительно сверкая своими чудесными глазами, сказала, громко и отчетливо:
  - Я позволила бы заметить, что, по моему мнению, этого не случится! Что по своей хилой территориальности маленькая, убогая Германия никогда не сможет победить огромный и могучий СССР!
  На это Геббельс ответил, что в России непременно будет революция и это облегчит победу над СССР.
  Прекрасная гостья от его слов засмеялась чарующим, чуть хрипловатым смешком, и отрезала:
  Я позволила бы себе снова заметить, что революция может быть только в стране, где бывает оппозиция. А товарищ Сталин железной рукой давно уже свернул шею троцкистской сволочи! (От автора. Читатель, верно, не поверит, но этот подлинный диалог был дословно записан Gestapo. Сразу вспоминается незабвенный Штирлиц, который привычно и нагло копается в гитлеровском сейфе... Впрочем, и Гитлер, и Геббельс были сущими мазохистами, и любили, когда прекрасные женщины их... ну, понятно.)
  Несказанно обиженный, Йозеф в ответ прочитал своей прекрасной гостье целую лекцию, вроде того, что русские кое-чему научились, но у них огромные потери в самолетах и танках. Финляндия вступила в войну официально. Швеция пропустила немецкую дивизию, Италия шлет в Россию экспедиционный корпус, в Испании прошли демонстрации против Москвы. Дания с нами.. Так формируется единый антибольшевистский фронт- крестовый Европейский поход! Да! В общем и целом идут тяжелые бои. Очень упорные и ожесточенные. Ни о какой прогулке не может быть и речи. Красный режим привел народ в движение. К этому добавляется вошедшее в поговорку упорство русских. Положение не серьезное, но суровое и требует применения всех сил. В сводках русских появились торжественные нотки. Рано... Слишком рано. Мы всей своей пропагандистской машиной боремся против этого...Наша тактика- вскрыть англо-русский заговор и речь Черчилля нам только на руку. В США отношение двойственное. Это усиливает нашу позицию против большевизма. Меня вдохновляет Фюрер! Он такой Великий Человек!
  - А что же вы, мой господин, собираетесь тогда приделать этому великому человеку развесистые рога?- насмешливо спросила его гостья, лукаво прищуря свой зеленый глаз.
  Геббельс покраснел, стал почему-то оправдываться, что он совсем не затем! и вообще, он совсем не такой! и его неправильно поняли!
  - Да правильно я вас поняла... - сладко потянулась всем свои роскошным телом женщина.- Вот что, милый. Давай поиграем? Ты иди, разденься... и выходи сюда. Без галстука, ха-ха... А я буду ждать тебя здесь, на этой кушеточке, идет?
  Бедный Геббельс! Он со всех ног кинулся в спальню, срывая пуговицы и крючки, сбросил в единый миг свою одежду, забежал на секунду в ванную, где опрыскал себя с ног до головы ароматным Kölnischwasser, потом, весь пылая, распахнул дверь в гостиную...
  Там, на стульях с высокими спинками (привезенными из присоединенной Вены) сидели все его укоризненно глядящие на папу детки и среди них злобно сверкала глазами его любимая супруга Магда...
  - Вот, дети! - негромко сказала, с тихой ненавистью глядя на него, любимая и любящая жена рейсминистра пропаганды. - Будете плохо кушать, станете такими же кривоногими уродами, как ваш папочка... И, уже обращаясь к актрисе, с женской солидарностью тепло добавила:- Спасибо, милочка, за доставленное мне неземное удовольствие!
  - Всегда пожалуйста! - с тихим смешком сделала книксен Ольга Чехова. - Воркуйте, голубки161...
  
  
  Часть вторая.
  Седьмое Октября.
  'Смело мы кровь прольем за Русь Святую...'
  За неделю до Покрова.
  
  День преподобного Сергия Радонежского, того самого, который благословил на подвиг ратный русских богатырей - князя московского Дмитрия, инока из детей дворянских Пересвета и сына крестьянского Ослябю...
  'Нам не нужно победы без Правды!
  Нам без Истины радости нет!'-
  Крестным знаменем небо Непрядвы
  Осеняет чернец Пересвет.
  Нет на нем ни меча, ни кольчуги!
  Только ряса и только копье...
  Воют волки, и рыщут в округе...
  Нарезает круги воронье!
  Бьёт копытами конь Челу-Бея.
  Пересвет подобрался в седле...
  'С нами Правда!'-
  Уже холодея,
  Он шептал, припадая к земле...
  
  (Хорошая песня, народная... мы в Мазари-Шерифе её пели...)
  
   В этот день, над израненной Россией, печально курлыча, пролетали последние журавли... По народной примете, это значит- жди на Покров первого крепкого морозца! Да всё указывало на близкую, студеную зиму: и гуси (из тех, кому проклятые оккупанты длинные шеи не посворачивали) прятали головы под крыло; и сухие листья громко, как жестяные, шуршали на столетних дубах; и облака, низкие, кудлатые, свинцово-серые - стремительно неслись на юг... Вообще, листопад в этом году был поздний! Верная примета к суровой, морозной зиме. Даже на 'Сергия' - с еще берез не облетела еще меленькая, золотая, как новенькие медные копеечки, листва...
  Не облетела листва еще и с осины, на которой покачивались тела очередных свежеповешенных эсесовцев и украинских полицаев.
  Настоятель маленькой сельской церкви отец Гарвасий вышел к своей пастве в траурной черной рясе и печально сказал:
  - Неслыханные злодеяния захватчиков-фашистов и их пособников не могут ни в коем случае оставаться безнаказанными. Абсолютно необходимое наказание их решено высшим судьёй - волей всего народа. Народный суд свершится и над немцами, и над исполнителями их бесчеловечных приказов.
  Совесть народа не терпит и в своей среде нарушений нравственных требований, имеющих всеобщее значение, и настоятельно требует смерти злодеев. Всеобщность тягчайших преступлений против безусловных норм человеческого общежития, не говоря уже о высшей норме христианской любви, ставших законом в фашистских армиях, не только не уменьшает их значения, но, напротив, в самой крайней степени увеличивает его. Ибо, если отдельные исключительные злодеяния в мирное время грозят разрушением правовых и этических основ общества и государства и настоятельно требуют смертной казни преступников, то те же злодеяния, умноженные в миллионы раз немцами и их союзниками во время войны, неизбежно приведут ко всеобщему одичанию человечества и перманентной войне всех против всех, если останутся безнаказанными. Это инстинктивно понимают народы СССР и всех оккупированных немцами стран, и потому так велик и страшен их гнев против извергов-фашистов. А казнь Гитлера- обер-фюрера орды палачей и его ближайших сообщников-нацистов будет великим праздником для попранного нравственного чувства всей той части человечества, в которой живёт закон правды, а не закон насилия.
  И Церковь Христова, высшая носительница закона правды, не останется в стороне от этого праздника, ибо это будет победа над силами ада, возмутившими всё человечество, наказание антихристов, поправших закон братства и любви; и вместе с тем это будет праздник освобождения всего немецкого народа от власти правительства, поставившего своей целью уничтожение совести в своём же народе. Это ли не будет великий праздник для Церкви!
  Смертная казнь узаконена в боговдохновенном законе Моисеевом и широко применялась над всеми преступниками, деяния которых грозили духовной и религиозной целостности израильского народа, его нравственной чистоте, обязательной для избранного народа Божия. Весь народ побивал камнями хулителей закона и отступников от него, нарушителей чистоты брака, распущенных и развращённых сыновей, оскорбителей своих родителей. Поступок Финееса, казнившего блудодействовавших еврея и моавитянку и тем положившего конец растлению еврейского народа в смешении с язычниками-моавитянами, превозносится в Священном писании как великий и святой подвиг. Так же оценивается казнь пророком Илией четырёхсот языческих жрецов. Сам Бог посылал страшные казни на ассирийцев, угнетавших и истреблявших народ израильский, и на Дафана и Авирона с их сообщниками.
  Но, может быть, кого-либо смущают слова Божии: 'Мне отмщение, Аз воздам'. (Втор. 32-35). Можно ли понимать эти великие слова в абсолютном смысле, как полное отрицание человеческого права судить и наказывать преступников? Конечно, нет. Уже самым фактом узаконения смертной казни в Ветхом завете исключается такое понимание. Моисей был судьёй народа израильского, сперва единоличным, а позже при содействии поставленных им начальников, которых он уполномочил производить суд. После Иисуса Навина во главе народа стояли судьи, самое название которых показывает, что судебные функции были основной их прерогативой. Эти факты показывают, что судебные и карательные функции не считались противоречащими слову пророческому 'Мне отмщение, Аз воздам'.
  Подлинный смысл этого заявления о высших правах Божьих объясняют нам слова Павловы: 'Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: 'Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь'' (Римл. 12, 19). Жаждущий мести человек часто несправедлив в оценке действий и чувств своего врага, и свою месть он должен предоставить всеведущему Богу.
   Но личная месть совсем не то, что казнь преступника по приговору суда, свободного от страсти и личных побуждений. Не за себя мстит суд, а охраняет общество и государство от потрясений важнейшей основы единства и силы государства права и законов. Без этой, чрезвычайно важной, функции суда не может обходиться никакая государственная и общественная власть, ибо иначе неизбежно погружение в тёмную область анархии.
  Карательной функции судьи Апостол Павел придаёт даже значение служения Богу: 'Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся: ибо он не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое' (Римл. 13, 4).
  Господь Иисус Христос отклонил от себя санкцию смертной казни в известной истории с приведённой к нему женщиной, уличённой в прелюбодеянии (Ио. 8). Да, он не подтвердил обязательности побиения её камнями по закону Моисееву, а ответил глубочайшими и святейшими словами: 'Кто из вас без греха, первый брось в неё камень'.
  Над суровостью ветхозаветного закона тогда впервые восторжествовал свет нового закона милости, превозносящейся над судом. Мог ли сердцеведец Христос признать правду казни этой несчастной, слабой женщины за грех, в котором были повинны прежде всего и её судьи - мужчины, законники?
   Сопоставьте же теперь столь обыкновенную, житейски-простительную вину этой бедной женщины с поистине сатанинскими преступлениями немцев, закапывающих живыми и бросающими в огонь крошечных детей, и вам станет очевидным, что нельзя святой ответ Сына Божия о женщине, взятой в прелюбодеянии, приводить как аргумент против справедливой казни безжалостных убийц, истребляющих тысячи невинных людей в своих дьявольских 'душегубках'.
  Можно ли, говоря об извергах-немцах, вспоминать о святой заповеди Христовой 'любите врагов ваших'? Нет, нет, ни в коем случае нельзя! Нельзя потому, что любить их совершенно и абсолютно невозможно не только для людей, но и для ангелов, и для самого Бога Любви. Ибо и Бог ненавидит зло и истребляет злодеев. Изверги-немцы не только наши, но Божьи враги, и кто же может, кто смеет говорить о любви к врагам Божьим!
  Лукавый враг с наслаждением издевается над нашим горем, говоря:"Вы же христиане: так получив по одной щеке - подставляйте-ка быстро под удар другую!".
  Хочу сказать, что это поверхностное и ложное понимание Нового Завета. Ибо Господь учит нас в разных ситуациях поступать по разному. Да, Христос учит нас прощать своего личного врага, смирять в себе свой гнев за личную обиду. Аз, многогрешный, давно так и сделал! Простил смиренно большевиков, угнетавших и ссылавших меня. Но нельзя попустительствовать иноземному злу, оставлять без ответа насилие над своими родными и ближними, быть равнодушными к их боли и страданию.
  Здесь надо поступать, помня о другой заповеди:'Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя.'
  Я, недостойный иерей, назвал немецких оккупантов антихристами. По праву ли это, по справедливости ли? Это право дал мне Святой Апостол Иоанн Богослов, вот что сказавший: 'Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий не делающий правды не есть от Бога, а равно и не любящий брата своего!' (I Ио. 3, 10).162
  А если они, вражьи находчики, не от Бога - тогда от кого? Рога-то на каске все видели?Вот то-то же!
  В эту минуту, когда паства смиренно и сочувственно внимала словам своего духовного наставника, на окраину деревни бесстрашно вступил новый участковый инспектор полиции Рейнеке...
  
  
  Мордовская АССР, Зубово-Полянский район,
  рабочий поселок Явас,
  Лагпункт 385\11 (для интернированных иностранных граждан и лиц немецкой национальности)
  ТемЛага ГУЛЛП НКВД СССР
  Шесть часов утра по московскому времени.
  
  Старый служебный пес, поседевший на нелегкой конвойной службе немецкий овчар (именно так! Не овчарка. Какой-никакой, а он был всё же кобель!) Джульбарс, ласково именуемый обитателями лагеря Джулькой, устало помахивая своим тяжелым и серым, как осиновое лежалое полено, хвостом, привычно, как он это делал многие годы, занял свое излюбленное место обочь, чуть левее головы серой колонны.
  Потом пес негромко и хрипловато гавкнул, словно пролаял что-то вроде команды.
  Интернированные иностранцы дисциплинированно повернулись через левое плечо и бодро затопали своими прикрученными к опоркам 'ЧТЗ' (самодельными резиновыми галошами) по покрывающим лагерный плац чернеющим стылой водой лужам, прихваченным первым ночным морозцем.
  Бодрость выходящей за перекрещенные ржавой колючей проволокой ворота лагпункта колонны можно было легко понять! Они направлялись за шесть немереных, долгих километров в столицу здешнего совершенно независимого государства, именуемого Темниковский или еще Дубравный лагерь, который на самом деле вовсе и не был лагерем, а являлся целым ожерельем исправительно-трудовых лагерей, нанизанных, как черные жемчужины, на тоненькую нитку однопутной железной дороги Потьма - Барашево: Ударный, Леплей, Сосновка, Молочица, Лесной, Озерный...
  А штабной поселок Явас был центром этой маленькой вселенной, со своими особыми законами, со своим языком, со своим правительством и даже со своими собственными деньгами! Именно так! Жителям этого государства за их доблестный труд платили зарплату. Однако выдавали её не рублями, а особыми бонами, которые можно было отоварить только в лагерных ларьках, не баловавших посетителей своим скудным, особенно с началом войны, ассортиментом. Чего-чего в тех ларьках не было! Практически ничего не было. Особенно тяжело переносилось не отсутствие консервированных лобстеров, а черного, изумительно вкусного и исключительно ароматно пахнувшего хлеба, который выпекал в местной пекарне так кстати разоблаченный Органами бывший вредитель, бывший шеф-повар кондитерского цеха московского ресторана 'Прага', теперь же - авторитетнейший расконвоированный зэка.
  Увы! С началом войны рацион зэков (впрочем, какие еще зэки? Идущие в этой колонне вовсе не были заключенными! А просто административно -задержанными на срок до окончания боевых действий гражданами!) стал из весьма скромного совершенно нескромным ... Ну, судите сами. Занятые двенадцатичасовым трудом на общих работах получали два раза в день только по двести грамм черняшки, и еще приварок - утром и вечером по миске дегтярно-черной чечевичной похлебки. Похлебку эту сидельцы называли 'Суп Могильный', потому что в ней весьма обильно встречались тщательно вываренные, белейшие рыбьи кости, причем целыми, как в музее естественной истории, полнокомплектными рыбными скелетами. Самой рыбы, увы, в супе не наблюдалось! Так что прикупить после этого обеда что-нибудь съестное было бы святым делом, но ... Полки лагерных ларьков были завалены только папиросами 'Пушка', сначала где-то изрядно подмокшими и заплесневелыми, а потом тщательно высушенными, которые при попытке их раскурить сыпали искрами, как бенгальские огни, ржавыми швейными иголками, закаменевшей сапожной ваксой и пожелтевшими поздравительными открытками, среди которых почему-то преобладали новогодние, с румяными пионерами и красноносыми, не похожими на самих себя Падре Ноэлями.
  Вот поэтому-то в свой законный, выпадавший три раза в месяц выходной (лагерным рачительным начальством совмещенный с банным днем) обитатели 'барабанных палочек' (так в лото называют цифру одиннадцать) решили посвятить не пролеживанию своих тощих боков на теплой, уютной лагерной шконке (кто хоть раз в жизни в дремучих мордовских лесах валил строевой лес, по норме два куба на человека в день, тот легко оценит непритязательный уют отрядного барака!), но вольным (то есть на себя) работам! За которые (те же дрова, например, напилить-поколоть) сердобольные и жалостливые явасские хозяйки, у которых мужья на фронте, могут отсыпать щедрой рукой вареной рассыпчатой мордовской картошки.
  Лагерное начальство охотно шло сидельцам навстречу, справедливо полагая, что люди будут гораздо лучше работать, коли их хоть изредка кормить, поэтому совершенно свободно отпускало своих подопечных на вольные хлеба - с условием вернуться до вечернего съёма. Побегов не опасались, потому как бежать из Яваса особенно было и некуда. Остров же... Великого лагерного Архипелага. Потому и конвой представлял собой всё тех же сидельцев, но только с красными повязками и белыми буквами 'СПП' на рукавах серых казенных ватников. А как же Джульбарс, спросите вы? Да старенький он был! Скучно ему было в будке лежать. И по своей многолетней привычке этот милый песик, живым весом этак килограммов под семьдесят, с покрытой побелевшими старыми шрамами поседевшей угрюмой мордой, по своей только пенсионерской прихоти провожал колонну от распахнутых настежь лагерных ворот до самой станции, глухо, на самой грани слышимости, но очень сурово ворча и презрительно обнажая пожелтевшие мощные клыки, если кто-то из шеренги случайно делал шаг влево-вправо или хотя бы подпрыгивал на месте... Джульбарса охотно слушались. Старенький-то он, конечно, старенький, но...
  Так что рассиживаться колонне было особо некогда - пока до поселка дойдешь, пока там найдешь 'покупателя', пока отработаешь свой обед - глядь, пора уж и домой, в родимый лагерь. Да ведь и в баню лагерную надо бы поспеть, не так разве?
  - George, was ist los, Junge? Du bist nicht krank? - участливо обратился к ознобно поводящему хрупкими плечами Grischе Dutine добрый лютеранский пастор Шлаг, 'литёрка' 'ПШ'.
   - Nein, Vater! Bei mir Okay!- лихо, как американский ганфайтер из фильма Union Pacific163, отвечал ему исхудавше-щуплый, но рослый юноша, с белокурой, давно не мытой челкой волос над удивительно голубыми глазами. И добавил, непонятно к чему: - Was ist wirklich, das ist unvermeidlich! Wer will haben, der muß graben.
  
   Ретроспекция. Чему бывать - того не миновать!
  'Взять' Гришу как члена семьи изменника Родины должны были еще в далеком уже 1937 году! Именно тогда его отец, коммунист-спартаковец, вырвался из гестаповских застенков Франкфурта-на Одере на родину всех пролетариев, а именно в Советскую Россию.
  Не самое удачное время выбрал слесарь Дутине для своего возвращения на историческую родину (именно так! Был он коренным уроженцем Белокаменной, из тишайших трудолюбивых немцев еще Лефортовской слободы, в августе 1914 года поменявшим патриотически свою фамилию на русифицированную - Дутин и добровольно пошедшим в Русскую Армию... Потом были бои, ранение, немецкий плен... Революция, Тельман, уличные баталии с социал-фашистами... Однако до 1937 победившие на выборах национальные социалисты его особенно не телепали! Так что завел себе немецкий пролетарий жену и сына, с которыми и переехал назад, в родную Москву. Где вскоре и сел, всерьез и надолго.)
  Да, папу тут же повязали, понятное дело, за шпионаж. А про семью шпиона, видимо, просто забыли. Работы тем летом было ужасно много. А может, и самого их следователя в свою очередь замели? Было и такое.
  Так что Гриша спокойно пошел заканчивать образование в обычную московскую школу- немецкую имени Карла Либкнехта, где ему очень не понравилось! Потому что мальчишки его там постоянно дразнили: 'Немец-перец-колбаса, кислая капуста - съел мышонка без хвоста и сказал: как вкусно'. И ему пришлось все время с ребятами драться. В один прекрасный день он маме так и сказал, что, мол, больше я в школу не пойду.
  Так что после семи классов ждало его родное ФЗУ.
  И тут же представился ему удобный случай отправиться вслед за папой.
  Ученик электромонтера на Московской чаеразвесочной фабрике Гриша Дутин на производственной практике,совершил страшное преступление. 'А у меня статья расстрельная - политический террор! -гордо сказал петушок. И пояснил:- Я пионерку в задницу клюнул!'164
  В своем бараке Гриша потом длинными вечерами рассказывал про это так:
  - У меня была ночная смена, и мы с напарником начали хулиганить, боролись, он меня все прижимал в угол к стенке... А в углу стоял на постаменте бюст Сталина, и я ка-а-ак толкнул этот постамент. Помню, я с ужасом оглянулся, а он этак покачался, покачался да и упал, а пол цементный был, и бюст - хуяк, вдребезги. Я к чему говорю - меня тогда зачем-то не посадили. Просто сначала профсоюз пригласил на разбирательство, потом - комсомольская организация. Как, мол, это случилось? Я и объяснил, и мой напарник тоже сказал, что вот мы просто боролись и так вышло. Мне дали аванс с первой зарплаты. И я пошел на Кузнецкий мост, где был магазин 'Знамя', в котором продавались всякие там бюсты, знамена и подобные атрибуты. Я купил там бюст Сталина, и с этим бюстом в обнимку пришел на фабрику (в трамвай, помню, стал тогда садиться- а мне кондуктор говорит, мол, с товарищем Сталиным можно заходить и в переднюю дверь!И денег за проезд не взял!), да и поставил его обратно на постамент. Все были ужасно довольны, потому что новый бюст был куда красивей старого.
  Но увы, чему бывать...Сколь веревочке не виться, все равно совьется в плеть.
  Новый случай отбыть в места не столь отдаленные представился Грише уже совсем скоро!
  - И опять же на заводе имени Войтовича у меня второй такой случай был.- продолжал свою эпопею Гриша. - Я уж училище тогда закончил, дали мне второй разряд. Работал тоже в ночную смену. Я должен был установить в цехе новый электромотор для нового станка, который был куплен в Германии. Приготовил салазки, все разметил, залил фундамент цементом, потом стал вручную крутить мотор. Мне показалось, что он туговато вращается. Решил, что, наверное, перетянуты скользящие подшипники. Я шпильки освободил, стал молоточком этак постукивать и рукой пробовал - легче идет или тяжелее. Потом стукнул ну самый-самый чуток посильнее - и совсем его заклинило, провернуть уже не могу. Я ничего с собой сделать не мог, так я обозлился - эх, думаю, еб твою же в душу бога мать! последний удар, и чугунная крышка электродвигателя разлетелась вдребезги. Меня опять же не посадили - просто лишили премии за квартал.
  (Примечание автора. Думаете, это выдумка? Ну-ну.)
  'Когда началась война, - продолжал Гриша,- все рабочие в тот же день пошли в военкомат. Нас, наверное, было человек десять-двенадцать, и никто из нашей группы, кроме меня, не пережил потом первого боя. Нас посадили в большой комнате, переписали всех. Помню, принимал нас капитан Матрин. Говорит, ребята, идите домой, сейчас мы еще не берем никого. Потом возьмем и не забудем. 3 июля выступал по радио Сталин. В своем выступлении он призвал создавать народное ополчение. И вот 6 июля ополчение уже создавалось. Наш бригадир пошел в ополчение, а я отправился его провожать. Это в Сталинском районе было. И он мне говорит: 'Давай, оставайся со мной, все равно со дня на день тебя в армию возьмут'. Я отвечаю, ну что же, давай! и остался. Никаких документов у меня при себе не было. Меня комиссар не хотел принимать, потому как я был ещё несовершеннолетний, но бригадир за меня похлопотал и добился. В общем, я попал во вторую дивизию народного ополчения Сталинского района.
  В ней прослужил до сентября, пока не попал в окружение. Это было под Борисовом, село Богородицкое. Коридор был где-то, наверное, пятьсот метров ширины и около километра длиной. И вот через него - между двумя косогорами - мы и выходили. Он весь простреливался немцами сверху кинжальным пулеметным огнем. Наш командир был ранен, его я потерял, так и не знаю, где теперь он и что с ним вообще стало. Когда мы вышли - заградотрядов тогда еще не было - натолкнулись на оцепление. Кто был с оружием, отделили в одну сторону, кто без оружия - в другую. Что стало с этими людьми, я тоже не знаю. Я же любил оружие и своего при выходе из окружения не бросил. У меня даже был трофейный 'Парабеллум' в кармане и моя винтовка при мне была. Но когда посмотрели мою красноармейскую книжку, где было написано, что я по национальности немец и даже родился в Германии, то сразу увели меня в сарай. Там сидел лейтенант в форме НКВД165, узбек. Он посмотрел мою красноармейскую книжку и закричал: 'В армию зачем пошел! Шпионить?!' И дальше в таком же духе. Однако ни там, ни позже меня не били. В общем, попал я, короче говоря, в хороший по нынешним временам лагерь - к интернированным, просто как немец...'
  Да, Грише редкостно повезло! Теперь он со спокойной совестью мог бы дожидаться в глубоком тылу конца войны, но... Был Гриша выдающимся охломоном, это да! Это у него было не отнять... Но сволочью он не был.
  И вот, когда колонна пришла в Явас, и жена какого-то тылового чина позвала Гришу делать в доме ремонт электропроводки. Он, обнаружив в платяном шкафу мундир, надел командирскую форму на себя и спокойно вышел из дома. Встретившиеся ему на улице чужие конвоиры вежливо посторонились, даже отдали честь. Так же спокойно беглый зэк дошел до станции Явас (в кителе, естественно, были какие-то деньги), культурно взял билет до Потьмы и был таков.
  Грише нужно было возвращаться на фронт! Война же...
  (Случай подлинный).
  
  Несколько позже.
  Кабинет оперативного уполномоченного НКВД по станции Потьма Куйбышевской ЖД
  
  Хрясь! Могучий, поросший рыжим волосом кулак товарища Айдарова Ураза Салтановича с размаху врезался в уже довольно изрядно им обработанное прямо на перроне личико Гриши Дутине. Приняли юношу прямо с поезда. Прямо сказать, взяли просто тепленьким. Я же говорю, остров! Куда с него убежишь...
  Добрый пастор Шлаг первым Гришу и заложил, бегом кинувшись в комендатуру. Почему бегом? Желающих было очень много. В лагере, будь вам известно, стучит каждый второй на каждого первого. А каждый первый - на второго... Хотя да! есть и исключения. Но только не в таком законопослушном по-европейски лагпункте, как 'Одиннадцатая'.
  Гриша, уже раздетый до синих казенных трусов и такой же синий от царящего в кабинете холода, так, что его новые синяки только добавляли картине тонких изысканных оттенков, как на картине французских пуантилистов, пушинкой отлетел от оперативника подальше, разыскивая своей худой мальчишечьей спиной несуществующий в природе пятый угол.
  Потом задержанный встал, сплюнул кровь и дерзко взглянул в раскосые глаза станционного чекиста:
  - Что, снова бить будешь?!
  - Буду.- абсолютно беззлобно и даже несколько равнодушно ответил ему товарищ Айдаров :- А ты не бегай! Не нарушай режим.
  - Ну тогда бей. Без обид! Я бегу, ты ловишь...
  Ураз Салтанович тяжело вздохнул, лизнул сбитую в кровь костяшку на кулаке и уж аккуратно вновь примерился - куда бы ему ещё ткнуть, но так, чтобы не изувечить побегушника (а работать кто будет? кто будет кубики давать? Пушкин, что ли?), как вдруг... О, это замечательное вдруг. Как, бывает, легко и просто оно меняет нашу судьбу. Знать бы только, к худу ли, к добру ли?
  - Ну. И где же этот Гарун?- в распахнувшуюся филенчатую дверь, украшенную красочным плакатом 'Не болтай! Враг подслушивает!', ввалился хорошо знакомый Грише лагерный 'кум' 'Одиннадцатой' старший лейтенант Аниськин, который днями ездил аж в самую столицу. Поговаривали, что за новым назначением, начальником лагпункта аж на солнечную Колыму. Впрочем, кто его знает, была ли эта новость лагерной 'парашей'166 или вообще, чистым 'свистом'167?
  - Почему же он Гарун?- удивился местный работник и зашуршал на столе тонкими листами сероватой бумаги, на которую были наклеены свежие полоски оперативно-розыскной телеграммы.- Совсем он и не Гарун. По ориентировке он у нас будет Григорий Иванович, а погоняло ему Электроник...
  - Да я это из Лермонтова!'Бежал Гарун быстрее лани...' - махнул рукой шибко образованный мордвин Аниськин, из бывших студентов Саранского педагогического института имени Полежаева.
  - А! Лермонтов?- понимающе кивнул Айдаров. - Знаю такого! В 'Восемнадцатой' зоне этот кент землю топчет, второй отряд, третья шконка от входа, слева... По масти - вор на доверии. Пишет 'заочницам' чувствительные стихи про любовь. А те в ответ ему 'дачки' подгоняют!
   Впрочем, слушателям было совершенно не понятно, говорит ли это станционный оперативник серьезно или шутит, по своему обыкновению. Потому что на его суровом татарском лице не отражалось ровным счетом ничего.
  - Ну что, беглец, поговорим?- старший лейтенант присел на тяжелый деревянный табурет перед ставшим, как лист перед травой, Гришей.
  - О чем?- сплюнул кровавую слюну беглец.
  - О жизни твоей... Перспектива у тебя простая и безыскусная. Сначала - 'кандей', дня на три (Гриша ознобно передернул плечами. Лагерный карцер, или ШИЗО, или ПКТ - представлял собой каморку с пристегнутой к стене металлической шконкой. Сидеть на ней днем не разрешалось, и оставалось только стоять. Вернее, непрерывно ходить, стараясь хоть как-то согреться, потому как стекла в окне не было, и в камере было как бы и не холодней, чем на улице. А питание в ПКТ было трехразовое - понедельник, среда и пятница.)
  - А потом,- продолжил участливо Аниськин, - поздравлю я тебя с новым годом!
  - Какой Новый Год в октябре?- не понял Гриша.
  - Как какой? Мало-мало, а годика три за побег ты получишь... Оно тебе надо?
  - А... а какой у меня выбор? - с робкой надеждой спросил юноша.
  - Да никакого! Ты куда бежал, на фронт?
  - Да...
  - Нет ничего проще. Спроси меня, как...
  - Э-э-э... можно спросить?- робко поинтересовался Гриша.
  - Спрашивай. - усмехнулся 'кум'.
  - Как?!
  - Очень просто. Вот, зря я, что ли, в Москву из-за тебя специально мотался? Подпиши вот туточки. И здесь. И здесь. Поздравляю со вступлением в ряды. Вот и хорошо, что я тебя здесь, в Потьме, встретил. Возвращаться не придется. Держи- вот тебе справка, вот проездной литер, вот тебе карточки в питательный пункт. Поедешь в столицу! Знаешь, где стадион имени товарища Сталина? Ага! Значит, явишься по команде... а в нашем лагере я пущу свист, что ты рванул когти с концами...Не поймали мы тебя... Нет, это будет не педагогично. Скажу лучше- что убили тебя при задержании!
  - А...
  - Да мы к тебе, парень, давно уж присматриваемся.
  - Это с самого завода, где я Сталина уронил? - недоверчиво спросил Гриша.
  - Нет, милый.- по доброму улыбнулся теперь уже бывшему зэку опер. - Со школы, где ты отказался от своего осужденного отца отречься. Нам такие принципиальные ребята очень нравятся. И в ополчении о тебе отзывались тоже хорошо...
  
  
  Седьмое октября 1941 года
  Семь часов по Московскому времени.
  Смоленск, улица Советская, дом 43.
  Красные казармы.
  
  - Ну и чего это за зло-заебаная в оба уха хуета?!- сказал командир отделения бывший поручик Мышлаевский, широко известный среди сначала - киевских добровольцев, а потом среди парижских таксистов как Карась, всегда отличался своими рафинированными интеллигентными манерами, а потому чрезвычайно следил за своей лексикой, выражаясь исключительно парламентски. Но после этой относительно приличной фразы Мышлаевский всё-таки грязно выругался.
  - Это вовсе не хуета! Это так называемая огневая полоса!- резонно отвечал ему рядовой боец Клюгин, в давно прошедшей жизни остзейский барон Клюге фон Клюгенау.
  Мишку Карася, сорока одного годика от роду, по осени шибко страдающего застарелым радикулитом, честно заработанным им ещё в Ледяном походе, участливый сторонний наблюдатель легко бы понял! Потому что ...
  Прямо перед бойцами Добровольческой бригады на желтеющем глиной бывшем картофельном поле простиралось...нечто.
  Да вы судите сами!
  Сперва- был завал. Длина одиннадцать метров. Из кольев. Расстояние между кольями стандартная - метр. А вот высота кольев зато разная: 40 сантиметров: метр; крайних - 80 сантиметров, внутренних- 40 сантиметров; потом крайних- 120 сантиметров, внутренних- 80 сантиметров; затем крайних -60 сантиметров, внутренних- 40 сантиметров; крайних- 80 сантиметров, внутренних- 120 сантиметров; 40 сантиметров; один метр; крайних- 80 сантиметров, внутренних- 60 сантиметров.
  Первые четыре группы кольев были заботливо оплетены колючей проволокой вдоль, поперек и по диагонали, а остальные - соединялись металлическими трубами толщиной 8 сантиметров.
  Потом- посреди полосы стоял несокрушимый кирпичный Забор (именно так! с большой буквы!) высотой три метра, толщиной 20-25 сантиметров.
  Далее бойцов ожидало разрушенное двухэтажное здание с вертикальными лестницами и натянутыми на высоте 4 и 6 метров тросами длиной 15 метров. Высота здания - 6 метров, ширина - 8 метров, длина - 6 метров.
  Впрочем, в здании была и лестничная площадка с двухметровым разрывом и оконным проемом. Общая длина конструкции - 8 метров, ширина - 4 метра, высота нижнего обреза оконного проема над землей - 2,5 метра.
  Потом атакующих встречал разрушенный мост с качающимися балками. Общая длина - 10 метров, ширина - 4 метра. Количество балок - 14-16 штук, высота их над землей - 4 метра.
  А потом бойцы плавно попадали на две арочные конструкции и две зигзагообразные кирпичные стенки, а потом ныряли в подземный коллектор длиной 20 метров с тремя проходами сечением 1,2 x 1,2 метра. Кстати, выход из коллектора накрывался металлической сеткой, которую надо было разрезать.
  А уж только потом был участок для тренировки в сближении с противником под прикрытием огня группы обеспечения. Длина участка - 25 метров, ширина - 9,5 метров. Количество коридоров - 6, шириной по 1,5 метров. Высота сетки над землей - 50 см. В конце участка была оборудована траншея глубиной 1,5 метра, шириной 1 метр и длиной 9,5 метров. В пяти метрах от переднего края сетки были установлены два кронштейна для жесткого крепления карабинов, которые укреплялись так, чтобы превышение траекторий пуль над сеткой было 50-70 см.
  Бойцы должны были ползти, а их товарищи стрелять- над их задницами! Чтобы жизнь медом не казалась.
  Ну аж под самый конец был участок для гранатометания. Боевых гранат.
  Чтобы было веселее, на препятствиях 1, 3, 4, 5, 6 имитировался пожар. (В Реальной истории- штурмовая полоса тренировки перед штурмом Кёнигсберга, 1944)
  -- Сколько не пришлось мне воевать, но никогда раньше мне не встречался посреди поля боя двадцатифутовый забор! - задумчиво поколупал ногтем свежую кладку младший командир Мышлаевский.
  - Ну да! Как же не встречался? - спросил друга любящий точность, как все немцы, боец Клюгин. - А в Иловайской-то, помнишь? В восемнадцатом году?
  - Так ведь это же было совсем другое дело! Проклятый заводчик обнес свое винокуренное производство настоящей крепостной стеной, а донцы-молодцы устроили в фабричных воротах дикую свалку, причем одни, алчущие, упорно валили внутрь, а другие - в сиську пьяные, рвались уже на улицу ... Вот и пришлось нам с тобой через этот забор с тыла лезть.
  - Знатно же мы тогда с тобой помародерничали!- зажмурился, как кот, от приятных воспоминаний боец Клюгин.
  - Что значит, помародерничали?- фарисейски поджал губы Карась.- Наоборот, мы с тобой спасали имущество обывателей от разграбления казаками! Увидели бидон со спиртом- спасли бидон, увидели ватный халат - спасли халат... Но все равно. Ты как хочешь, баронесса, а мне что-то бегать по этой полосе как-то не то, чтобы очень ... Вообще, от пули все одно не убежишь! Это научный факт.
  - Да! И вот отжимание ещё. И кто его, проклятое, придумал? Да я не отжимался, по-совести, еще с Пажеского, когда меня в ретираде по ночам проклятый граф Бобринский цукал! (От автора, для читателя. Это вовсе не то, что вы подумали! А такая форма неуставных отношений, синонимами же этого устаревшего слова являются - ругание, хаяние, хуленье, брань. Старшие пажи зачастую весьма строго взыскивали младших за малейшую провинность, заставляя, например, их до изнеможения выполнять гимнастические упражнения после отбоя. См. например, граф А.А. Игнатьев, 'Пятьдесят лет в строю и ни дня в бою'168.Однако, что любопытно, при наказании старшие называли наказываемых строго по фамилии и титулу, и исключительно именовали на 'Вы'. Например : 'Будьте так любезны, Ваше Сиятельство, глубокоуважаемый князь Баградзе, взять вашу зубную щетку и хорошенько ею вычистить сей ватерклозет!' Обычно же, вне строя, пажи обращались к друг другу только на 'ты' - причем, вне зависимости от возраста и занимаемого положения собеседников, даже если разговаривали корнет с генералом. Начальство прекрасно знало об этой старинной традиции - цукании и закрывало на все глаза. Более того, если глупый паж жаловался воспитателям, что товарищи по корпусу его цукают, то это была его последняя ошибка - отчисление следовало незамедлительно. Так, вместе с опаснейшими скачками, вольтижировками, сном зимой с распахнутыми настежь окнами,солидным гуманитарным образованием жестоким цуканием выковывалась каста. Впрочем, не все верили в успешность такого воспитания. Помните? 'С тех пор, как рыцарские шпоры одели жалкие пажи - поблекла лихость нашей школы...' Это николаевцы-будущие кавалеристы пели. Те самые, которые : 'По мне, так голубого цвета лучше нет!' )
  -- Что, господа добровольцы, обсуждаем благоглупости начальства? - неслышно приблизился к своим давним друзьям военврач Турбин.
  - А ты сиди себе, трубка клистирная! - предельно вежливо отвечал ему Мишка Карась. - Не тебе ведь здесь задницу рвать!
  - Ошибаетесь, господин поручик! Наш лазарет тоже будет штурмовать эту полосу, разве что гранаты кидать мы не будем, зато поволочём носилки, на которых будут лежать мешки с песком, весом четыре пуда. А я вам вот что скажу. Сюда, в Россию, нас специально никто не зазывал, так?
  - Ну, так... - недовольно, совершенно по-гвардейски процедил сквозь верхнюю губу барон Клюге фон Клюгенау.
  - Больше того. Нас, лучших людей России, рыцарей Белой Мечты, в двадцатом красные ссаными тряпками вышибли из Крыма. Что, не так было?
  - Да. Так. - вынужден был согласиться с ним и Мышлаевский, скрипнув зубами от давней обиды.
  - Так вот! Большевики прекрасно справились бы с немцем и без нас! Но, по гуманизму своему, да по Божьему милосердию, они разрешили нам исполнить святой долг русского офицера, дали нам возможность умереть за Отечество на поле брани, а не задохнуться в блевотине под заграничным забором. И поэтому все приказы командиров и начальников я лично буду исполнять до буквы. А вы, господа - как хотите.
  - Вот смотри на этого батуру! - припомнил уличное словцо из далекого киевского детства Карась.- Сколько его помню, всегда какой был, таким и остался...Ну, баронесса, пойдем, что ли?
  - Куда?- довольно таки глупо спросил друга малость оторопевший от турбинской отповеди Клюгин.
  - Как это куда? Разминаться. Стыдно тебе будет, если ты на сем заборе снова немецкой сосиской повиснешь, как тогда, в Иловайской...
  
  
  Седьмое октября 1941 года
  Семь часов десять минут по Московскому времени.
  Аэродром Смоленск-Северный, в трех километрах севернее от станции 'Смоленск-Первый'.
  
   Аэродром был известен и стар! Двадцатилетие смоленского аэрополя, недавно им отмеченное, для авиации, которая и зародилась-то всего лет сорок тому назад, это отменно большой срок.
  Многое повидал смоленский аэродром. Взлетали с него старенькие трофейные 'ньюпоры' с огромными красными звездами на полотняных бортах, потом поднимались в небо изящные бипланы, первенцы советской авиации: И-5, Р-1... в девичестве конструкции наших зарубежных друзей профессоров Юнкерса и Хейнкеля.
  Аэродром был смешанный- на нем всегда базировались и строевые части, и летно-испытательные станции сначала ремонтно-восстановительного завода ?3, а потом и самостоятельного производства завода ?35 НКАП СССР.
  Вообще, идея постройки в западной части СССР серийного авиазавода, находящегося в пределах досягаемости с территории буржуазной Литвы или враждебной нам панской Польши даже тогдашних фанерных, похожих на огромные этажерки бомбардировщиков: французских 'Фарман Голиаф' или британских 'Вими', принадлежала... Правильно. Великому полководцу, репрессированному непонятно за что, Тухачевскому.
  Будучи командующим войсками Западного фронта, он в письме от 12 апреля 1923 года просил Смоленский Губисполком оказать помощь в скорейшем оборудовании современными ангарами существующего с 1921 года Смоленского аэродрома, а также отвести помещения Ремвоздухмастерским N 2, которые обязательно будут позднее развернуты в авиационный завод. В 1924 году управлением Промвоздуха (под руководством тоже впоследствии репрессированного врага народа Эйхе) был разработан проект постройки в Смоленске крупного ремонтно-авиационного завода, а в конце 1925 года началось само строительство, которое велось под руководством А. Д. Муратова (тоже репрессированного). В течение 1925-26 годов были выстроены цеха первой очереди: слесарно-механический, деревообделочный, обойный, малярный, моторный, сборочный, электростанция и сушилка.
  8 ноября 1926 года состоялось торжественное открытие Смоленского ремонтно-авиационного завода N 3. В том же году была отремонтирована и сдана в эксплуатацию первая партия самолетов и двигателей. Начальник Промвоздуха на заседании бюро ячейки ВКП(б) завода в июле 1927 года говорил: "Ремонтирует самолеты и моторы завод удовлетворительно, даже лучше старых авиазаводов". Да! Однако расстояние от государственной границы, проходившей под Слуцком в соседней Белоруссии, оставалось до заводской бетонки прежним.
  Постепенно завод переходил от единичного ремонта самолетов к серийному. Вводились в эксплуатацию новые цеха, в которых ремонтируются самолеты Р-1, И-2, И-3, Р-5, Р-6, ТБ-1, моторы М-5, М-11, М-17 и М-34.
   28 мая 1934 года приказом по Главному авиационному управлению Наркомтяжпрома N 28/182 с завода N 39 имени Менжинского на завод N 35 было переведено Бюро особых конструкций (БОК), основным направлением работ которого было создание летательных аппаратов для стратосферных и сверхдальних полетов. Главным конструктором завода N 35 был утвержден В. А. Чижевский, впоследствии репрессированный.
   Первой работой Бюро Особых Конструкций завода N 35 стала модернизация гондолы от стратостата СССР-1 с целью ее использования на стратостате СССР-1бис, совершившем беспримерный полет в полдень 26 июня 1935 года, когда среди ясного летнего черного неба стратонавты увидели звезды! Они вступили на границу космоса, первые в мире...Федосеенко, Васенко, Усыскин. Поднявшись на недосягаемую ранее высоту в 22600 метров, в свои последние минуты они думали не о собственном спасении, а о том, как бы сохранить результаты научных исследований... Как и те, что поднимались вслед за ними: Зилле, Прилуцкий, Вериго... Украинский, Кучумов, Батенко, Столбун... И пусть прах одних захоронен в Кремлевской красной стене, а изорванные, обгоревшие тела других погребены в Донецке, они все были равно бесстрашны. И их путь к дневным звездам начинался на смоленской земле.
   В дальнейшем в Смоленске были разработаны и построены первый в СССР стратоплан БОК-1 с гермокабиной, самолет схемы "летающее крыло" БОК-5, экспериментальный высотный самолет БОК-7, рекордный самолет БОК-15 для кругосветного перелета, гондолы стратостатов СССР-2 и СССР-3.
   Для ознакомления с экспериментальными самолетами и их испытаний на завод приезжают прославленные летчики-герои : В. П. Чкалов, М. М. Громов, А. Б. Юмашев, П. Д. Осипенко, Г. Ф. Байдуков, П. М. Стефановский, С. А. Данилин, И. Т. Спирин, А. В. Беляков.
  Зимой 1937/38 года заводу было поручено изготовить несколько экземпляров облегченного варианта серийного самолета Р-5 для снятия с дрейфующих льдов группы И. Д. Папанина. В составе экспедиции на ледоколе "Таймыр" находился обеспечивавший эксплуатацию приспособленных для арктических полетов Р-5 сборщик-механик завода М. А. Елисеев. В связи с этим в апреле 1938 года он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, став первым орденоносцем среди смоленских авиастроителей.
   В 1938-39 годах завод освоил ремонт самолетов СБ, И-153, И-16, моторов М-100, М-25.
   В 1939-41 годах на заводе велась подготовка производства к крупносерийному выпуску новейших для того времени самолетов Ил-2, но ...
  ... Уткнувшись своим острым, хищным носом с загнутым в немыслимую спираль винтом в усыпанную палой листвой землю, могучий штурмовик, в падении как косой срезавший отлетевшими напрочь плоскостями тонкие, белоствольные березки, белеющие свежей щепой - словно обломками кости, медленно начинал разгораться... Убитый стрелок, безвольно раскинувший руки поверх кожуха затвора заклинившего после третьего выстрела УБТ, поник головой на распахнувшиеся от удара 'царские врата'- люк в переборке между кабиной и фюзеляжем. Ему уже не было больно... а вот пилоту, сумевшему на брюхо посадить подбитую машину, было гораздо хуже. Окровавленной рукой виденный нами неделю назад в Люберецком учебном центре молодой пилот бессильно царапал мутный плексигласс заклинившей сдвижной створки фонаря кабины...
  На командном пункте, буквально в километре от места, где сейчас смертно задыхался в едком дыму юный летчик, командир запасного авиационного полка полковник Новожилов осторожно произнес в тяжелую эбонитовую трубку:
  - Выпустил третий самолёт! Горит...
  - Выпускай следующего!- донесся в ответ барский, капризный басок командира 258-ой смешанной авиадивизии генерал-майора Г.А. Калугина, в девичестве Герцля Рейфшнейдера.
  - Есть! - с лакейской готовностью сжал горячую и мокрую от трусливого пота телефонную трубку полковник. Потом хорошо поставленным командирским голосом громко и отчетливо скомандовал:
  - Пятому, взлет!
  На границе взлетного поля, над которым весело и радостно кувыркались два истребителя в пятнистом осеннем камуфляже, сквозь который проглядывали черно-белые кресты, поднялась зеленая ракета.
  Еще один виденный нами в Люберцах молодой пилот, все ещё с треугольничками старшего сержанта на голубых петлицах, печально улыбнулся, закусил до крови губу и дал газ...
   Мощный АМ-38 послушно взревел, выходя на рабочий режим, и, как утюг, тяжелый на взлете самолет с красной тактической 'пятеркой' на свежепокрашенном зеленом борту, стал медленно разгоняться по серому бетону.
  Оторвавшись от взлетки, пилот тут же резко было заложил боевой разворот, но... взлететь ему просто не дали! Отрывистый лай 'FF' перекрыл торопливые очереди советского штурмовика.
  Выбросив из пробитого маслорадиатора черный клуб густого дыма, Ил завалился на левое, пробитое снарядами крыло и камнем устремился к земле.
  Последнее, что успел подумать за секунду до взрыва пилот, было : 'Опять, в первом же бою...'
  А немецкие истребители взмыли в серое небо, кувыркнулись там весело и свободно, и снова начали кружить над аэродромом.
  -- Выпустил четвертого! Сбит! -- угодливо доложил наверх полковник Новожилов.
  -- Выпускай следующего! - услышал он в трубке...
   (Подлинный случай. Аэродром Шонгуй, 19-тый ШАП 258-ой САД, 12 октября 1941)
  (Валерий Иванович, возможно это ошибка. ИЛ-2 до марта 1942 выпускался в одноместном варианте. - пишет мне доброжелательный читатель. Отвечу. Вообще-то я базировался на книге Растренина, Штурмовики Великой Отечественной войны. Стр. 90. Из постановления Комитета Обороны при СНК от 29.12. 37 : 1. Представленный тов. Ильюшиным проект самолета ЛТ-АМ34ФРН, на котором забронированы летчик, стрелок, мотор, бензо-масло система утвердить. 2. Установить срок выхода самолета ЛТ на заводе ?35 НКАП на госиспытания ноябрь 1938 года" То есть изначально именно на Смоленском заводе его собирались строить двухместным.)
  
  Седьмое октября 1941 года
  Шесть часов двадцать минут по Берлинскому времени.
  Лесная дорога в окрестностях деревни Стипурка.
  
  (Небольшое предуведомление автора. Написать эту главу побудили меня воспоминания Пьера Зееля 'Я, депортированный гомосексуалист...', изданные в демократической Москве вполне демократическим изданием. Вот никогда бы я не подумал, что такое вообще может быть правдой, но...)
  Мимо стоявшего на обочине узкой, окаймленной огромного русского танка, обгорелого, со сбитыми гусеницами, чью покрытую оспинами многочисленных попаданий (выдержала Ижорская броня!) башню, на которой еще просматривались буквы, складывающиеся в гордое имя 'Беспощадный красный пролет...' покрывала пятнами черная копоть - как будто была грозная машина до сих пор забрызгана подсыхающими подтёками вражеской крови, проезжал велосипедист в мышастой шинели, весело позванивая велозвоночком украшенного розовыми ленточками велосипеда...
  (Ретроспекция. Общечеловек.
  Ангель Доротея Меркель, в узких кругах продвинутой берлинской молодежи, собиравшейся непременно на Александр-платц широко известный как 'Анджела', был сыном лютеранского священника и скромной учительницы, настоящих интеллигентов.
   И ещё он был сам настоящим интеллигентом, физиком-теоретиком, выпускником Лейпцигского университета.
  И еще он был страстным антифашистом.
  Потому что прати-и-ивные наци злобно угнетали всякую прогрессивно мыслящую личность!
  Нет, в свое время были и среди них приличные - вот Рем, например, был, говорят такой мила-а-ашка и такой шалуни-и-и-ишка...
  Но негодяи нацисты убили его, такого милого, прямо в постели... Конечно, Ангель и сам (сама?) не отказался (не отказалась бы?) бы умереть в постели, но не таким же образом? Это так грубо!
  И еще Ангель очень любил русский язык, всё русское и ... всех русских!
  Потому что именно русский с такой славной славянской фамилией Tatanaschwilly открыл ему впервые таинства науки страсти нежной. И немецкий теоретик на практике понял наконец, для чего он родился на белый свет.
  Поэтому Ангель очень в глубине своей нежной души страдал, что его милый Фатерлянд начал войну с романтической Русслянд. Даже, когда зачитывали приказ Фюрера о начале превентивной войны с Советами, Ангель в знак протеста кричал 'Зиг хайль!' не очень громко.
  Да, Ангель был настоящим борцом с нацистами... Вот, совсем недавно, он очень пострадал за свою принципиальность! Тогда его подразделение Brandstifter привезли на противно воняющих соляркой 'Хеншель-33Д1 Айнхайтс-дизель' (таких, знаете, полевых трехосных пожарных автомобилях, с семиместной открытой кабиной, маленькой водяной цистерной и передней мотопомпой) в отдаленную деревню, в где жили только одни старики, женщины и дети. Пожарные должны были поджигать соломенные крыши хат - но так, чтобы огонь не перекинулся на хозяйственные постройки и не пострадал бы нужный Германии рабочий скот, нагло удерживаемый туземцами.
  Нежный слух Ангеля просто терзали истошные вопли, доносящиеся из глубины пылающего чудовищного пекла, где заживо горели абсолютно ненужные германскому народу русские... Полный отвращения к нацистским злодеям, которые заставляли его это делать, тем же вечером Ангель заявил, что он потерял свой Brandstifter ballon.
  Негодяй-felba в ответ на это вместо вечерней пайки хлеба вручил Ангелю коробок со спичками! (Стр. 70 указанной книги)
  Когда Ангел увидел, как из люка огромного танка выскочил вдруг огромный русский Myuzhik, с огромным чёрным ... дрыном в руках ...
  Велосипед доброго немца завилял и завалился в канаву.
  Ангель пытался было храбро бежать, на всех своих четырёх конечностях - но что-то ему всё-время мешало... А огромный бородатый русский подскочил к нему сзади - и стал вдруг хватать Ангеля за брюки! Ангель отважно закрыл глаза, решительно вздохнул и положительно решил расслабиться...О, дас ист фантастиш!
  Только вот не нужно обвинять отца Гарвасия в тех же наклонностях, которые так яростно проявлял по отношению к врагам Отечества незабвенный Володя Менжинский.
  Просто отвороты форменных брюк Ангеля застряли в 'звёздочке' его же велосипеда и он, отклячив свой пышный интеллигентский зад, тщетно пытался убегать от русского попа-батюшки на четвереньках, волоча велосипед за собой!
  
  Там же, буквально пару минут спустя.
  Время Московское.
  
  Отец Гарвасий, надев пенсне 'для близи', внимательно изучал лист бумаги, который гордо вручил ему дрожащий, как осиновый лист, немчик.
  На аккуратно сложенном бланке было острым готическим шрифтом (который бывший штабс-капитан Семенов не очень-то хорошо разбирал) аккуратно отпечатано:
  'Запомни следующее:
  1. Тебя никому нельзя принуждать к даче показаний, кроме тех сведений, которые ты обязан сообщить: имя, фамилию, звание, дату рождения и домашний адрес (глава 5 Женевской конвенции).
  2. Другие вопросы вежливо, но уверенно отклоняй, ссылаясь на Женевскую конвенцию. Любые сведения, которые ты сообщаешь сверх необходимости, противник может использовать, и это может дорого стоить твоим боевым товарищам. Старайся также не высказываться по поводу того, что противник уже, вероятно, знает. Если бы он был в этом точно уверен, он бы не задавал вопросов.
  3. Если твой противник попытается принудить тебя с помощью дружеского обращения, угроз или избиения, оставайся непреклонным и сообщай только личные данные. Обращай внимание допрашивающего на то, что он тоже не стал бы сообщать сведений, если бы он был на твоем месте. Противник относится к предателям с таким же презрением, как и твои товарищи.
  4. Никогда не обещай противнику, что ты не убежишь, никогда не выступай по радио противника, не записывай свой голос на пластинку.
  5. За неудачную попытку побега на тебя можно наложить только дисциплинарное наказание (для отбытия дисциплинарного наказания противником не могут использоваться тюрьмы, изоляторы и каторжные тюрьмы).
  6. При попадании в плен попытайся сразу же уничтожить все свои записи и бумаги, за исключением солдатской книжки. Из солдатской книжки уничтожь те страницы, которые позволяют установить твою принадлежность к воинской части (сухопутные силы: стр. 3-4, 15-18; флот: страницы 23-24; люфтваффе: страницы 3-4, 17-18).
  7. Личные вещи, знаки воинского звания, наградные знаки, ювелирные украшения и иные ценности не могут быть изъяты у тебя. Деньги у пленных можно изымать только по приказу старшего офицера и на основании квитанции (глава 9 Женевской конвенции).
  8. Не позднее одной недели после твоего поступления в лагерь ты имеешь право написать письмо домой. Оно должно быть бесплатно доставлено в любое место Германии. Посылки и письма будут доставляться тебе Немецким Красным Крестом.
  9. Здоровые военнопленные могут быть привлечены к работе только за вознаграждение, унтер-офицеры - только в качестве контролирующих лиц. Отказывайся от любой работы, которая может быть непосредственно связана с ведением боевых действий. Тебе за это ничего не будет. Помни, что ты солдат, а не преступник. Плен - не наказание, а только способ ограничить твою свободу до конца войны.
  10. В плену не теряй мужества, будь с противником и старшими по званию военнопленными корректным и исполнительным. Ты остаешься солдатом, в субординации ничего не меняется.
  11. Не доверяй незнакомым военнопленным, в особенности интернированным лицам. Они могут оказаться шпионами противника. При разговорах в закрытых помещениях берегись подслушивающих устройств. 
  12. Если ты знаешь местонахождение твоих товарищей, о судьбе которых на родине ничего не известно, сообщи об этом в свою запасную часть. Для этого тебе должна быть предоставлена бесплатная открытка.
  13. Во всех остальных случаях руководствуйся здравым смыслом и положениями Женевской конвенции 27.7.1929 г.,которую строго обязались соблюдать Советы и которая должна быть доступной в каждом лагере для военнопленных.' (Документ подлинный, имелся в нагрудном кармане каждого немецкого солдата) 
  Дочитав до конца, отец Гарвасий внимательно посмотрел на немца, вздохнул тяжело и наставительно произнес:
  В плен, значит, намылился, болезный?
  О, я-я, натюрлих...
  Натюрлих-то оно конечно, натюрлих... только вот что у тебя, голубок, на рукаве шинелки за эмблема-то? Ась? А не ты ли, голубь сизый, Нерасовку жег? Что значит 'бефель'? А... детишек да баб заживо жечь, значит, тебе можно. А как до расправы доходит, так у тебя Disziplin? Понятно, понятно... Вот что тебе, милый, я скажу- правила эти справедливые. Да не для тебя они писаны. Они - для честных солдат, в бою взятых! А ты - не солдат. Ты - преступник. И разговор с тобою, сукин ты сын, мужеложец, будет короткий! Прости меня, Господи...
  И отец Гарвасий поудобнее перехватил крепкую дубину.
Оценка: 4.47*31  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"