Как всегда, в конце августа или в начале сентября начинался сезон сбора каштанов. Дети вооружались длинными упругими шестами, мягкими корзинами, надевали умные браслеты с подсветкой и шли на охоту.
Они жили в комплексе "Обсерватория", там же работали их родители. Здание стояло на пустынном каменном плато высоко в горах. Бо́льшую часть года здесь была идеальная видимость -- вообще идеальные условия для высокоточных наблюдений и сбора данных.
Для жизни условия были сложнее. Воду здесь приходилось получать, конденсируя пар. Очень редко удавалось собрать дождевую. От сильной, в больших дозах губительной, радиации людей защищал купол. Воздух в горах был очень разреженным, не каждый мог выдержать.
В Обсерватории экономили каждый квадратный дюйм полезной площади. Джеки как-то сказала странные слова: "как на подводной лодке". Ксавье не знал, из каких древних книжек она это взяла, но верил.
Под куполом был прекрасный зимний сад, который служил ещё и огородом, и полем. Благодаря ему почти не приходилось привозить еду с Большой Земли.
Каштаны начинали расти в двух шагах от выпуклой полупрозрачной калитки. А под деревьями и дальше были заросли низких кустов -- оранжевого крыжовника, вкусно пахнущей смородины и других, непонятных, с гладкими плотными листьями или с колючками. Глубоко под кустами, возле корней, прятались шампиньоны. Правда, детям не разрешали их собирать: боялись, что повредят какую-то грибницу.
Так что Ксавье и Джеки не охотились за шампиньонами.
Зато они охотились за каштанами.
Росита, повариха и по совместительству няня, готовила из каштанов любые блюда. Она их жарила, запекала, уваривала с мёдом и сахаром, а ещё резала на мельчайшие кусочки и пропитывала острым соусом. Это было объедение, просто блаженство, каштаны тёти Роситы. Так хором говорили мамы, Джеки серьёзно соглашалась, а Ксавье просто слушал. Он больше любил сладкое, чем какую-нибудь другую еду.
На Большой Земле, рассказывал Командир, так едят картошку -- во всех видах, но только солёную. А ещё бананы, добавляла Джеки, но только сладкие. И, зажмурив глаза, перечисляла: печёные, жареные, вяленые на солнце и, конечно, сырые.
Ксавье немного боялся Командира -- у него был такой необычный голос, что все его слушались. Ксавье всегда старался прижаться к маме. Ему ещё редко разрешали сидеть за общим столом и слушать разговоры взрослых.
Джеки не стеснялась взрослых совсем. Она свободно говорила всё, что считала нужным -- как сейчас, про бананы.
Но у них в саду бананы не росли, да и картошки не было.
Вместо этого были каштаны. И собирали их только дети, без взрослых. Ведь они делали такое важное дело!
И обязательно утром, и никогда -- после обеда.
Взрослые были слишком заняты. Кроме того, детям было удобнее работать в саду, пробираться по узким тропинкам среди зарослей. Утром было сумрачно, а иногда можно было увидеть край ещё не зашедшей белой луны. Когда шуршали листья, Ксавье пытался разглядеть, кто ими шуршит: ветра здесь не было.
А ещё Джеки и Росита говорили, что в саду живут настоящие охотники за каштанами, да и за шампиньонами тоже. Звери Згрыззы. Это они после обеда и по вечерам так сильно шуршали листьями, это из-за них детей не пускали в сад во второй половине дня. По утрам такое соседство не было опасно: Згрыззы просыпались и выходили на охоту ближе к вечеру.
Джеки говорила, что вечером шампиньоны сильнее пахнут, и Згрыззам их легче найти.
Ксавье мечтал на них посмотреть. И немного слишком боялся.
Он же никогда не видел, какие они на самом деле, Згрыззы.
Джеки рассказывала -- у Згрыззов мокрые шевелящиеся носы и розовые ладошки. Когда выходит их луна -- третья, жёлтая -- они садятся на хвосты под деревьями и поют песни.
Тёплыми вечерами Ксавье и Джеки часто говорили про Згрыззов. Ксавье даже нарисовал их, а потом и саму Джеки: худая фигурка в комбинезоне, белая блузка и тёмно-шоколадная кожа, копна пышных волос. Когда Джеки задумывалась или смотрела на небо, то часто теребила серёжку в ухе. Камешки вспыхивали и разбрасывали острые лучи.
Ксавье тогда нарисовал все три луны. Он понимал, что так почти никогда не бывает, зато это было красиво. Вторая луна, зелёная, тоже искусственная, всегда восходит очень низко над горизонтом и быстро прячется. В дни появления Зелёной луны Згрыззы были неопасны -- сидели по норкам, поджав хвосты.
Да, но откуда Джеки так много знала? Ей рассказывала Инанна, которая уже учится в интернате. Джеки тогда была маленькая, прямо как сейчас Ксавье.
Джеки скучала по старшей подруге. Ксавье иногда просил Джеки рассказать про Инанну. Джеки вспоминала, что с ней было очень интересно, Инанна всегда что-то придумывала. А ещё она однажды была на Большой Земле и ходила в настоящий биопарк. И кормила живую лошадь, а потом даже её погладила.
Ксавье видел живых животных только на мониторе. Были объёмные изображения, а если скачать одну обучающую программу и надеть сетчатые перчатки, то многих животных можно было гладить. Ксавье так погладил оленя, носорога и кита. Он сам выбрал кита.
Потом иногда он так играл: представлял, что холодные круглые поручни его кровати - это маленькие киты.
Они с Джеки знали и разыгрывали много разных историй, но играть вдвоём иногда надоедало, а иногда Джеки хотела сама посмотреть монитор, и чтобы никто её не отвлекал.
Обычно после этого у неё появлялись новые захватывающие идеи. Даже опасные.
И однажды ночью дети всё-таки сбежали посмотреть, что делается в зимнем саду.
Правда, они хорошо подготовились. Для Джеки подготовка была не слишком сложной -- ей просто надо было оставить открытым Путь Астронавта. Два иллюминатора, через которые взрослому пролезть было нельзя. А для Ксавье главным было не уснуть, и он три ночи старался засыпать как можно позже.
Джеки поцарапалась в дверь каюты. Спросила шёпотом: "Ты не спишь?"
Тихо, как заговорщики, девочка и мальчик скользили по слабо освещённым коридорам Обсерватории. Легко пролезли в первый люк-иллюминатор Пути Астронавта, по очереди. За поворотом -- второй люк, а за ним -- зимний сад.
Джеки потянула на себя круглую раму-окошко, но она не поддавалась. Дети попробовали ещё раз, но вывод был очевидным: кто-то запер окно. Плохо.
-- Они догадались? -- шёпотом спросил Ксавье. Он чуть не плакал.
-- Не знаю... Мы сейчас попробуем в обход, через другой иллюминатор, -- Джеки говорила еле слышно.
Если второй ход тоже будет закрыт, значит, взрослые о чём-то догадывались.
-- Не должны были, -- успокаивала мальчика Джеки. -- Мы были очень осторожны. И вряд ли кто-то нашёл наши стулья, я их замаскировала... Смотри, Ксавье, кажется, открыто.
Им пришлось идти по обходной дорожке к полянке, где были спрятаны складные лёгкие стулья. В шуршащей траве мелькали тени. Пахло по-особенному, ночными цветами -- так, как никогда не пахло днём.
Даже звуки иногда падающих каштанов доносились мягко, приглушённо и таинственно.
И вот Ксавье и Джеки стоят на "своей" полянке в высокой влажной траве и прислушиваются.
-- Ты не боишься? -- спрашивает Джеки шёпотом. -- Я сейчас вернусь.
Над куполом сияют далёкие и будто бы неподвижные звёзды. Джеки возвращается с двумя лёгкими стульями под мышкой, раскладывает их, и охотники замирают в засаде. Ксавье знает, что сейчас он ни за что не уснёт.
Время течёт незаметно. Окно в центре купола светлеет -- похоже, скоро взойдёт Луна. Настоящая, белая.
Джеки тихонько трогает мальчика за рукав.
-- Не спишь? Смотри, её видно...
Белая луна действительно смотрит с высоты на детей. Изменились цвета вокруг, чётко легли тени. Луна как будто колдует взглядом, а в кустах и кронах каштанов собираются невидимые жители зимнего сада, что слышат её зов. Луна движется в окне, будто становится больше и ярче, и наконец застывает в зените.
И тогда по стволам деревьев протягиваются вниз полоски светлого тумана. Уплотняясь, не коснувшись кустов внизу, они превращаются в мерцающие орхидеи. Небольшие цветы растут на глазах, становятся пышными, отсвечивают золотом и красной медью, поворачивают богатую пышную корону.
Но каждой из них можно любоваться не больше нескольких минут. Они прямо на глазах вырастали, расцветали, наливались соком и наконец с тихим звуком роняли уже не нужный, тяжёлый венчик.
Сад сиял в дрожащем неверном свете. Будто золотые бабочки падали вниз со стволов и веток.
И тогда из мокрой травы или мха, куда упал венчик отцветших под Луной лепестков, рождался маленький Згрызз с глазками-бусинками. Он вставал на задние лапы, поводил усами и нырял в тень. Изумрудно-чёрный влажный мох был изумрудным в пятнах лунного света, но угольно-чёрным по краям.
Надо было успеть увидеть малыша Згрызза, пока он не мелькнул в тень. Разглядеть. Ксавье смотрел напряжённо на созревающие цеты -- он должен успеть рассмотреть Згрызза, они же так быстро прячутся! Теперь Ксавье сам видел их розовые ладошки с пальчиками.
Шелест падающих цветов разносился по всему саду, но постепенно затихал. Луна продолжала свой путь.
Изумрудно-сияющие пятна моха потускнели. И тогда последняя, медленнее всех расцветавшая орхидея -- на расстоянии вытянутой руки от Ксавье -- отцвела, сбросила венчик, и малыш Згрызз скользнул из-под золотистого покрывала. Он был самым осторожным из малышей Згрыззов и, повинуясь зову удаляющейся Луны, тоже побежал в глубокую тень. Ксавье показалось, что именно этот маленький Згрызз обернулся, чтобы рассмотреть их с Джеки. И только потом исчез в чёрном бархате ночи.
Стояла тишина. Представление кончилось, но казалось, вот-вот случится что-то ещё, настолько же чудесное.
Дети сидели бы так ещё долго, но Ксавье уже совсем засыпал. Только с помощью Джеки он смог пролезть через люки на Пути Астронавта -- зато сам открыл дверь к себе в каюту.
Джеки тоже вернулась к себе. Но не спала, а мечтала: как на следующий год она поедет учиться в интернат, встретит Инанну и расскажет ей всё-всё-всё.
И передаст привет от Згрыззов -- невидимых охотников за вкусными созревшими каштанами.
Он чувствовал себя одиноким, хотя и знал, что это ненадолго: всего до обеда. Соберутся взрослые, будет весело и шумно. Не каждый день - и даже, как слышал Ксавье, не каждый год - в Обсерваторию прилетает капитан Хорхе, младший сын Роситы. Он появился вчера, привёз множество гостинцев всем взрослым и особенно детям. Джеки получила набор видеоуроков по экзотическим танцам и новой гимнастике "Гармония". От счастья Джеки запрыгала на месте так, что ветром сдуло на пол несколько рисунков Ксавье, которые он принёс для первого знакомства с капитаном.
Ксавье не сам придумал принести рисунки - его уговаривали и мама, и папа, и даже Росита. Оказалось, капитан-межпланетник Хорхе в детстве очень любил рисовать. И собирать разные объёмные модели. А теперь он подарил Ксавье набор "Живые солнышки" - быстросохнущие краски в тюбиках, которые не надо было разводить водой. Где-то, например, на Земле, было очень много воды, и дети, когда рисовали, размешивали с водой краску. Ну а в Обсерватории считалось, что лучше всего чертить и рисовать на изочувствительных планшетах.
Сейчас Джеки, как и вчера вечером, наверняка пропадала в тренажёрном зале. Утром за завтраком она с блестящими глазами рассказывала: если сделать неправильное движение, то у тебя загораются лампочки на руке или ноге, а ещё можно настроить "голосовое предупреждение". Про сами танцы она сказала только "обалденно!" и не разрешила Ксавье прийти посмотреть. Сказала - потом, когда выучит танец, а главное, составит подходящие костюмы.
Росита была занята приготовлением сложного праздничного обеда, её тоже сейчас лучше было не отвлекать. Детям иногда разрешалось сидеть на кухне у Роситы, но сегодня был явно не такой день.
Оставалось только рисовать. Или думать о новых историях, которые рассказал Хорхе вчера после ужина. А если попробовать и то, и другое?
Ксавье зажмурился. И увидел воду. Жёлтую воду без волн, на которой играли солнечные зайчики. Во все стороны от лодки. И высокие ноги-сваи, на которых сверху стояли дома.
Надо нарисовать лодку побольше, чтобы люди вышли не слишком маленькие и Хорхе мог узнать себя и своих товарищей. Ксавье никогда их не видел, но хорошо представлял себе. Они, конечно, одеты в защитные комбинезоны. Ксавье был достаточно взрослым, чтобы понимать выражение "планета земного типа". Но без комбинезонов и скафандров можно ходить только на Земле. Или нет? Ксавье решил уточнить это у мамы, а лучше у отца, но потом.
Космические разведчики, четверо в длинной синей лодке, плыли по пустому городу на сваях. С лестниц и высоких, высоко над головой людей, перил свешивались длинные петли растений - то лохматые от листвы, то пушистые, нежные и прозрачные. С крупными или мелкими цветами.
А под водой росли красные скалы, которые уже начинали медленно раскаляться. Как раз из-за этого отсюда ушли жители. Но космические гости об этом ещё не догадались.
Когда красные скалы стали расти из-под воды, Ксавье начал другой рисунок.
Здесь вода уже бурлила и выбрасывала фонтаны. Потемневшее небо покрылось рваными облаками. Самые высокие красные, багровые и чёрно-коричневые скалы выросли перед лодкой. Люди заняты: разворачивают "крылья дракона". Ещё немного - и крыльям будет негде развернуться, они упрутся в скалы...
Третий рисунок. Синяя крылатая лодка высоко в воздухе, снизу поднимаются столбы пара. Только что вода с шумом и свистом ушла в глубокую трещину. Ксавье помнил: когда рассеется пар, вместо моря внизу окажется быстро высыхающая пустыня, по которой будут разбросаны крохотные коробочки на сваях - бывшие дома с почерневшими лианами и цветами...
И как раз в этом месте рассказа вошла мама Джеки. Оказывается, ей почти всё было слышно из-за дверей. И она попросила Хорхе не рассказывать детям на ночь ужасы, а Ксавье вообще было пора спать.
Хорхе сказал, что на этом неприятности их экипажа закончились. Но у Ксавье было ещё много вопросов. Он должен был узнать, что было дальше! Капитан дал честное слово, что расскажет что-нибудь такое же интересное - но только завтра.
До вечера было ещё очень долго, а Ксавье так хотел задать свои вопросы! И тогда он сам не заметил, как начал рисовать четвёртый рисунок. Здесь был тот огромный зверь, который жил под землёй - то есть внутри "планеты земного типа". Его дыхание грело красные подземные скалы, они начинали расти вверх и уносили за собой воду...
Ксавье раскрашивал лапы зверя, когда мама позвала его обедать.
Через несколько дней, когда капитан должен будет улетать, Ксавье принесёт ему все свои рисунки. Надо будет только немного набраться смелости. И пусть капитан Хорхе возьмёт с собой самый лучший рисунок. Или несколько. Или много.
А все остальные рисунки Ксавье подарит Росите, чтобы она не так сильно скучала по сыну.
Ведь все капитаны-межпланетники когда-то были маленькими мальчиками.
Настя училась в первом классе. Им предстояло первое в учебном году важное испытание - чтение на скорость. Настя хорошо умела читать и не очень волновалась. Однако папа решил, что ей надо немного потренироваться. Для этого, сказал он, лучше всего выставить за дверь Катю, чтобы не шумела. Маленькая Катя обиделась и собралась капризничать, но мама её увела.
В тот день к ним в гости пришёл дядя и заинтересовался тем, как Настя читает вслух. Он взял первую попавшуюся газету и стал просматривать заголовки. В это время маму позвали к телефону, Катя тихо пробралась в комнату и спряталась под длинную скатерть столика у двери.
Взгляд дяди упал на большую статью о коронации Фруктуса, императора Апельсинии. Насте не пришлось читать вслух про биографию наследного принца и то, чем отличился его покойный папа, про всякие подробности из жизни страны и её внешней политики. Они сразу перешли к самому главному - описанию торжества: пышного убранства дворца и экипажа, порядка коронации. Настя уже немного устала от чтения, но перевела дух и продолжила:
- После этих торжественных слов на голову Его Величества была возложена сверкающая ворона, гордость ювелиров Апельсинии...
- Ты слышал, что она говорит? - нервно спросил дядя. - Возложена ворона! Смотри, на экзамене твоя дочь так же буквы перепутает.
- Настя, - сказал папа миролюбиво, - вернись и прочитай правильно. Будь внимательна. Как там? "На голову Его Величества была"...
- На голову Его Величества была возложена сверкающая ворона!
Под столом, спрятавшись, сидела потрясённая Катя. "Это не обычная чёрная ворона, а сверкающая, королевская! Какая красивая должна быть эта ворона, золотая и богатая!" - думала девочка.
Настя чувствовала, что ни в чём не виновата, но реветь пока ещё было рано.
- Ну вот, какая это буква?.. Да... действительно... Так это ж просто опечатка! - провозгласил он радостно, обернувшись к дяде.
- Ничего себе опечатка! - буркнул дядя недоверчиво. - Если они не дадут опровержение, редактора живьём сожрут.
Настя расширенными от ужаса глазами смотрела то на дядю, то на газету. Катя, наоборот, зажмурилась.
Настя тем временем тихо отступала в сторону входа, пока не оказалась у самых дверей.
Но в это время в комнату заглянула мама.
- Новые газеты принесли. Хотите посмотреть?
- Да, конечно! - Папа отреагировал непривычно быстро. - "Сенсации" дай нам, пожалуйста.
Свежая газета оказалась в руках у дяди.
- Ну вот оно, опровержение. - Он вернул газету папе. - Молодцы, быстро исправили. Читайте! Я плохо вижу.
- И я без очков, - извиняющимся голосом сказал папа. - А эти буквы слишком мелкие. Настя! Ты куда убежала? Прочитай нам вот здесь - видишь, всего три строчки.
С крайней неохотой, очень осторожно девочка взяла газету.
- Вот отсюда, - показал папа.
- Во вчерашнем номере была допущена досадная опечатка. Вместо слова "ворона", разумеется, должно быть написано "корова". Приносим свои извинения уважае...
Дядя схватился за голову, папа закрыл рукой глаза.
И тут Настя разрыдалась.
- Это не я! - всхлипывала она. - Я правильно читаю! Тут так написано!
Катя выбралась из-под стола и разревелась за компанию. Мама увела обеих дочек в соседнюю комнату.
Кате досталось не меньше половины конфет, которые мама приготовила для безутешной старшей сестры.
Вскоре дядя заглянул попрощаться и подтвердил, что Настёна не виновата. И пожелал ей лучше всех сдать экзамен на скорость чтения.
Вечером Катя нарисовала большую, богатую, золотую ворону на голове у наследного принца.
Мама отнесла этот рисунок на конкурс детского творчества и сказала, что это иллюстрация к сказке про вороньего царя.
А потом сёстры узнали, что Катин рисунок был награждён грамотой и денежным призом. Вознаграждение, конечно, целиком ушло на конфеты.
Ну а конфеты Настя с Катей честно разделили пополам.
Жил да был Никита, пяти с половиной лет от роду, под семейным именем-ником Никитёнок.
Он очень любил сочинять. Раньше -- стихи, теперь -- сказки. Особенно сказки. Больше, чем это, ему нравилось только читать учебники без длинных формул. И энциклопедии.
Мама Никиты утверждала, что своё первое стихотворение он придумал в два года. Оно было коротенькое:
Первая сказка Никитёнка тоже была короткая. "В учебнике по математике жили-были углы. Острый -- всегда острил. Тупой -- всегда тупил. Прямой -- всегда прямо говорил правду, и всем остальным углам это доставляло сплошные неприятности.
А что делал развёрнутый угол? А он всегда отвечал развёрнуто -- так, что, когда добирался до конца предложения, все забывали, что же было в начале..."
-- Никита, это конец сказки или только середина?
-- Ну, потом они все соберутся в треугольники, но это будет вторая серия...
Прошлым летом у бабушки Никитёнку попался в руки учебник по истории древнего мира, старый и без обложки.
Больше читать было нечего, телевизора не было, и Никитёнок играючи запомнил пол-учебника.
Никто бы об этом не узнал, но осенью Никита простудился, и у него поднялась температура. Он стал разговаривать сначала с мамой, а потом -- с царём Хаммурапи. Мама вызвала "Скорую" и сообщила, что ребёнок последние два часа разговаривает на не известном ей языке. Врачи ничего не сказали. Зато предупредили папу -- чтобы внимательно смотрел за женой, а то у неё сильный стресс.
Потом Никита выздоровел. И подслушал, как отец говорил маме:
-- Вечно ты всё выдумываешь! Нам повезло, что тебя тогда не упекли в психушку. Хорошо, решили, что мамочка переволновалась из-за ребёнка...
Никитёнок помнил, как ходил по дворцу царя Хаммурапи, помнил золотые халаты и сверкание драгоценных камней, но взрослые объяснили, что это был просто бред. Температура высокая. Такое случается.
-- Сколько -- высокая?
-- Выше, чем тридцать семь.
-- А у меня была сколько?
На этот вопрос никто не мог ответить. Но Никита понимал -- маме грозила какая-то опасность из-за того, что он, Никита, разговаривал с бородатым царём.
А совсем недавно мама перепугалась из-за обычного случая. На остановке было только трое: мама с Никитой и грустная незнакомая девушка. Внезапно Никита сказал:
-- Александра! Вашему папе уже стало лучше.
Девушка не поняла. Потом растерянно кивнула и поблагодарила. Мама почему-то извинилась перед девушкой и быстро увела Никиту в другую сторону.
-- Почему ты говоришь ерунду незнакомым людям?
-- Это не ерунда! Она думала про своего папу. И про хирургов.
-- Ты просто хотел её приободрить? Чтобы она не была грустная?
-- Нет, я знал, что ему уже лучше. Ты не сердись на меня. Я просто это понял.
Вечером, после ужина, мама рассказала отцу этот случай.
-- Он, наверное, видел девушку раньше и узнал её, -- решил отец.
Напрасно Никита настаивал, что "просто увидел", о чём думает девушка, и её имя тоже. А потом мысленно "посмотрел", что происходит с её отцом, и сказал вслух о том, что увидел. Никиту стали отправлять спать, тогда он чуть не разревелся и заявил, что и так не успел сказать всё, что понял. Что после этой операции пройдёт год, и дальше будет ещё одна, и на этот раз всё станет плохо и страшно.
Мама прижала Никиту к себе, потом укладывала его спать и просила ничего не бояться. И не пугать других людей, особенно папу.
И тогда Никитёнок решил быть осторожным.
Тем более, что скоро его отдадут в школу.
Никита подозревал, что в школе его будут дразнить, как во дворе. Он не знал, куда спрятаться от любимой дразнилки всех вокруг: "Никита, ты не кит? Никит -- а ты не кит?" Он понимал, что это какой-то намёк: вроде он толстый, вроде он слишком много ест или пьёт. Но это же была неправда! Поэтому он не гулял во дворе один и без восторга думал о том, что придётся идти в школу.
Он был миролюбивый мальчик, но всё чаще задумывался о том, что придётся научиться драться.
Весной этого года Никита сильно обиделся на дядю Егора. За что? Весёлый дядя Егор услышал, как Никита рассуждает о природных катаклизмах, и заставил его произнести это слово по буквам. Естественно, Никитёнок ответил правильно. Даже объяснил дяде Егору, какие бывают катаклизмы, то есть катастрофы. Но дядя Егор на полном серьёзе стал доказывать, что это слово пишется "кОтОклизмы" -- и означает... правильно. Никита знал, что такое клизмы. Он покраснел, но не заплакал. И дядя Егор услышал от Никитёнка несколько взрослых слов, на которые пришлось обижаться уже дяде Егору. Вовремя вмешался Никитин папа, и было много шума. Никита узнал ещё несколько совсем новых слов.
Дядя Егор потом долго объяснял Никитиной маме, что "просто пошутить хотел".
Иногда Никита подолгу смотрит в зеркало. Но только если никого нет дома. Никита всё равно не смог бы рассказать о том, что чувствует в такие минуты. Если чуть-чуть скосить глаза и посмотреть себе за плечо -- то есть за плечо своему отражению -- то можно путешествовать. Никита теперь знает, что далеко-далеко, где кончаются одни границы, начинаются следующие. И они все мягкие, светлые и круглые. И в зеркале иногда живут улыбающиеся лица того Никиты, которым он когда-нибудь будет.
И можно увидеть целые картинки про подросшего Никиту -- если захотеть. Так Никитёнок понял, что в школе его не перестанут дразнить -- наоборот, изобретут новые дразнилки. Он даже услышал что-то наподобие "толстый, жирный, поезд пассажирный". Но отвертеться от этого будет нельзя. Такой у него выбор: или он станет взрослым, или умрёт.
А чтобы стать взрослым, надо много пережить. Для начала -- пойти в школу.