Эта история из тех, о которых предпочитают молчать. Не каждому в жизни выпадает такой случай, но испытывать гордость от этого - нелепая глупость.
Это все Ден. Это была его идея. Не в моих правилах сваливать на кого-то вину, но Ден был чертовски убедителен тогда. Ладно. Что было, то было. Прости, Ден, что сейчас, после всей этой переделки, я вдруг упрекаю тебя. Покойся с миром, Ден.
Не нужно было вообще начинать этот разговор, но внутри меня так темно, что если я не выплеснусь наружу, то, наверное, сгнию заживо. Даже мысль о том, что придется излагать эти события, вновь их переживать, заставляет мои руки трястись, потому я не могу писать.
Хорошо, что рядом нет никого, кому я смог бы рассказать об этом.
Есть один человек, который поймет меня, но внутри него так же темно. Мне достаточно будет лишь посмотреть на него, чтобы он понял, какой душевный трепет изматывает мои нервы. Он тоже прошел через это. После всего я не заикнулся с ним и словом.
Сижу, смотрю на красную лампочку диктофона и думаю, сколько потребуется вина, чтобы закончить начатое.
Сейчас очень много телепередач, да? Я обожал смотреть телевизор, это вроде даже было интересно. Людей ставят в экстремальные условия, и наблюдают, что с ними будет. Всегда хотелось поучаствовать.
Они и сейчас популярны. Люди с интересом наблюдают за чужими трудностями. Мир не изменился. Изменился я. Я больше не верю в телевизор. Я знаю, как происходит на самом деле. Я знаю, что такого не покажут ни в одной, самой смелой передаче. И это хорошо.
Бедняга Ден. Он ведь не хотел ничего плохого. Он и не сделал ничего плохого. С его стороны это было очень даже по-дружески. Да, в общем-то все могло обойтись, все могло случиться по-другому, если бы не одна мелочь. Какое дерьмо, а? Из-за единственной маленькой зазубринки, разрушилось на хрен все остальное. Эх, Ден, что же ты не предусмотрел этого? Пили бы сейчас пиво, не было бы этого дурацкого диктофона, не было бы этого проклятого хаоса в голове. Все вместе.
Все. Больше уже не будет Нас. Буду лишь я и она - две серые песчинки, две тени, зажавшиеся в своих квартирах, бредущие в своих страшных воспоминаниях, не в силах справиться с приступами ужаса, что время от времени накатывает так внезапно, что кажется, ты снова там, в этом проклятом месте. Будто задремал на мгновенье, и проснулся, и ничего, кроме отчаяния. Теперь я знаю, какое оно. Оно ледяное и скрипит на зубах, оно воняет и дерет горло духотой. Оно мешает дышать.
А потом ужас отпускает, и ты снова здесь, в этой квартире. А может быть, всего лишь - впал в забытье.
Вы знаете, что воздух не бесконечен?
1. Ден выдвигает дельное предложение.
Действительно, что могло случиться?
Все об этом говорили. Вроде бы некие террористы взорвали дом. Я никогда не интересовался политикой, а дома взрывают почти каждый день - услышал и забыл. У меня тогда болел зуб, некогда мне было о другом думать.
А случилось все так. Ждали Дена. Пили пиво. Трое нас было - я, Темная и Ёлка. Это у нас вроде кружка странных фамилий. Я еще ничего - Павел Самара, а Ден, тот вообще - Отщип.
Расклад был таким: Ден в свободное от Ёлки время встречался с Темной, а я сидел до поры до времени глаза мозолил, а потом наедине Дену все и высказал - мол нехреново живешь, делиться надо. Он и говорит - забирай, не жалко. Вот мне и было самое время за Ёлкой приударить. Только начал ее охаживать, Ден ввалился.
Слыхали, говорит, дом взорвали?
Я ему пива, - с каких это пор таким сочувствующим стал?
Он глазами блещет, на пиво не посмотрел даже, девок по боку. Улыбается. Дурак ты, говорит. Какое сегодня число?
Припомнил - двадцать восьмое декабря. Ну и что?
А он только скалится, сказать ничего толком не может. Сел, наконец. Обнял Темную. Понял, стало быть, что Елка со мной теперь. Дух перевел и долго так молчал, словно оценивал - стоит ли нас таких бестолковых да преземленных, в свои тайны посвящать. Пива выпил. А потом вдруг заговорил быстро-быстро так, что я поначалу никак не мог в толк взять, о чем он толкует, да и зачем он нам все это рассказывает.
- Пеньки вы, свежеспиленные. Дом-то большой был, шестнадцатиэтажный. Наполовину рухнул. Сам видел. Народу погибло - уйма. Четыре дня все там расчищали, трупы из земли выковыривали, детишки раздавленные, телки, в общем - намусорило там как следует. Да только вот что. Спасательные-то работы уже закончены, а дом - один хрен теперь на снос только. А кому охота под Новый Год этим заниматься? Все ведь уже - кого могли спасли, спешить некуда больше, теперь бригаду вызовут, чтобы дом до основания снести, да это когда будет? Числа четырнадцатого, не раньше. Пока все отгуляют. В общем - повезло нам немерено. Чего хлебальник разявил? Не допираешь никак? Говорю же - половина дома, как стояла, так и стоит. Народ только оттуда эвакуировали, мол, в любой момент рухнуть может. Они что могли, похватали, как ошпаренные оттуда выскочили, а много ли они могли с собой унести? Вот и прикинь, сколько там барахла осталось. Дом-то оцепили, вроде как даже охраняют его, только брехня все это. Сам там был сегодня.
Ден полез в карман. Вытащил какую-то подвеску на цепочке. Швырнул Темной:
- Золото. Забери, там еще не такое надыбать можно.
Елка как-то сразу от меня чуть отсела, заглянула в глаза Дену, но тот не заметил:
- Если поспешить, то на Новый Год знатно погуляем. А если яйца чесать будем, туда столько бомжей набьется - поминай, как звали.
Пока говорил, малость поостыл и продолжал уже более спокойно:
- Ковров там, мебели всякой, хоть поездом вывози, если кто наткнется, сперва на это позарится. Мы по-другому поступим. Рванем сразу наверх, наверху шансов больше, да там порыщем. Повезет так повезет, а нет, так хотя бы техники какой прихватим. Уж это добро всегда спустить сумеем. Я несколько этажей обошел, так это ж охренеть можно - сколько там всякого барахла.
Ден говорил очень убедительно. Девки воспламенились сразу, особенно Елка, что завистливо смотрела на подарок Дена. Он говорил и говорил, они заводились все больше и больше, и глаза их начинали вспыхивать всякий раз, когда он вновь упоминал, какие сокровища ожидают своего часа. Да. Ден умел убеждать. Я сидел и видел, как они медленно образуют треугольник, как стягиваются к нему, словно капельки ртути. Они были влюблены в него. А я, как дурак, сидел и со стороны наблюдал эту идиллию.
Я бы, наверное, встал и ушел, но вдруг понял, что и сам крепко ухватился за эту идею легкой наживы. Нечасто такое выпадает в жизни и уж подавно - не всем. О Ёлке старался не думать. Вот еще - послал Бог кашелку. Будут деньги, будут и девки. К Новому Году таких сниму, Ден от зависти изведется. Пусть зажигает с этой парочкой. Найду себе нормальных - какую-нибудь Самойлову или что-то в этом роде. Ёлка, надо же, фамилия!
Начал уже фантазировать - как подкатываю к телке, весь разодетый, спрашиваю - не желаете ли мне компанию составить? А она мне - жду, мол, молодого человека. А я из кармана кольцо достаю с камнем - может, передумаете? И она обнимает меня, как Темная Дена, и мы с ней идем ко мне. Хорошо. Не жизнь, а сказка.
Словом, долго уговаривать Дену не пришлось, все трое уже были готовы рвануть на место трагедии, чтобы поживиться. Что-то Ден говорил еще, что дом в любой момент рухнуть может - басни, шпану отпугивать. Вроде и не страшно вовсе. Так оно и вышло - не это страшное.
Чтобы время не тянуть решили собрать мешки и двигать, уж больно Ден все это красочно расписал. А он, нахал, еще и издевается - мол, погодите, дайте пива допить. Ловко у него это выходит, лидерские замашки не каждому даны, а этому компанию завести - нечего делать. Скажет и делает, остальные только поддакивают, даже не согласен кто, а все равно по его будет.
Сидит, вроде пиво пьет, а сам так и ерзает - видать невтерпеж, но марку надо держать, делает вид, что не торопится вовсе. Сделал несколько глотков. Встал.
Пошли, говорит.
2. Ден демонстрирует сервис.
Ну, ни фига себе, убрались! Праздники, конечно, дело святое, однако ответственность тоже какая-то должна быть. А здесь - на тебе! Два пальца. Валяются себе, как тут и были. Девки завизжали, Ден на них цыкнул - еще не хватало операцию сорвать. А в самом деле - неприятно. А если бы дети нашли? Но, если разобраться - основное все разгребли, дом оцепили, остальное, как говорится - наши проблемы, никто нас сюда не звал, приходится терпеть мелкие неудобства.
Ден и глазом не моргнул. Насмотрелся и не на такое. Настоящий лидер. Хладнокровный, сосредоточенный. Как ему это удается? Пнул пальцы ногой, чтобы не смущали малодушных девушек, да сверху еще снегом присыпал. Молча, без единого слова. Обернулся, приложил палец к губам. Никаких слов не нужно. Нырнул в темноту пустого подъезда.
Тогда я еще испытал какое-то неловкое чувство в области желудка - похоже на страх, но не высказал, разумеется. Уж больно неприятно как-то смотрелся на фоне темнеющего неба огромный черный силуэт развороченного дома. Дракон, ощеривший свою пасть. Вот, вот и проглотит. Сами к нему пришли - почему бы не полакомиться? Сколько раз давал себе зарок интуиции доверять, а тут что поделаешь? Извините, мол, боязно что-то. Нет уж. Да и Ден знает, что делает. Смотришь на него и уверенней становишься - все ему нипочем. Нужно будет, и с драконом расправится, как с пальцами.
После этих мыслей стало особенно неприятно. Словно Ден сам по себе, а мы так, на поводочке у него, как шавки прыгаем, потому что сами не на что не способны. Овцы пугливые. Пропали бы без Дена.
Нехорошо. Приосанился. Вперед прошел. Даже Елку неловко как-то толкнул, еще хуже вышло - вроде как пожадничал, хочу вперед всех свою долю отхапать. Кто ж знает, что у меня в голове. Остановился, посмотрел на Елку, она носик вздернула, мимо протопала. А все-таки красивая. Ну, думаю, из кожи вылезу, а будет моей, черт с ними, с остальными. Хотел еще сказать что-нибудь такое, ласковое, да передумал. Пусть обижается. Закончим дело, потом-то ласки не пожалею. Да и скажи сейчас что-нибудь, попробуй. Она так быстро не отходит - в лучшем случае промолчит. Гордая.
В подъезде гулко раздавались шаги, хотя в целом было спокойно. Гораздо комфортнее, чем снаружи. Даже внушительные трещины и обвалившиеся почтовые ящики не отталкивали. Воняло.
- Тихо! - Ден сделал повелительный жест.
Стало слышно какую-то возню сверху.
- Это на втором, - прошептал он. - Вовремя подсуетились, еще часок и поздно было бы. Сейчас наверх. Не будем друг другу мешать. Народ тоже поживиться хочет.
На глаза конкурентам попадаться не хотелось. Кто знает - какие люди. Иные и пристрелить могут. Помнится в прошлом году два вора в одну квартиру залезли, да то ли от неожиданности, то ли от жадности чуть не поубивали друг друга. Не успели. Хозяин проснулся - пальнул пару раз и все - конфликт исчерпан.
На всякий случай поднял арматурину с пола. На вопросительный взгляд Дена объяснил:
- Мало ли чего.
- Оставь. Тут народ с понятиями. Понимает, что делиться надо.
Посмотрел на него с недоверием. Арматурину не бросил. А Ден смеется, еще и палец вверх поднял - мол сейчас вещь скажу.
- Самое приятное, что нам даже мимо них идти не придется.
Нажал кнопку лифта и о, чудо, загудело, заскрежетало сверху. Он, похоже, и сам был доволен произведенным эффектом. Еще бы - в разрушенном доме функционирующий лифт!
- Все для народа. Кем надо быть, чтобы шанс такой упустить? Мало того - полный дом барахла, да тебя еще к месту на лифте доставляют. Вот уж правда - подарочек под Новый Год.
Возня наверху смолкла. Наверное, прислушивались. Выходит - тоже побаиваются. А что поделаешь, мы на одной стороне. Давайте как-то тесниться, господа. Сделаем вид, что не видим друг друга.
Пока в пыльном тумане неясно светилась красная кнопка лифта, я все подбирал слова для Елки. Чертовски хотелось оказаться с ней сейчас наедине, да и попытаться добиться взаимности. Кто знает - вдруг ее Любовь к Дену - деланная. Для вида. Она конечно, жестока ко мне, несправедлива, поиздеваться нравится, но, что поделаешь, хоть молодая, а все же женщина.
Ден уже шагнул в ярко освещенный лифт. Девки за ним. Следом я. Нарочно встал поближе к Елке, даже якобы случайно коснулся ее коленом. Отстранилась, повернулась к Дену:
- Приходи ко мне завтра.
3. В плане Дена появляется незапланированный элемент.
После этих слов я отвернулся к дверям и старался не думать. Считал удары сердца. Нельзя сейчас расслабляться, поддаваться минутным расстройствам. Хотелось задушить их обоих. Нет, даже троих. Гнев распирал меня, а я смиренно стоял лицом к дверям и слушал, как кряхтят натянутые тросы, как скрежещет натужно механизм. От этого звука становилось легче. Я сжимал зубы, и казалось, что они вот-вот раскрошатся. Такая нагрузка вызывала боль, и это было то, что нужно. Моя боль спасала их от моего гнева.
Человек я неконфликтный. Я медленно закипаю, могу выдержать огромную нагрузку, огромную температуру, но когда я взрываюсь, ошпаривает всех, кто рядом. Не хотелось устраивать никаких сцен в этом доме, а в лифте и подавно. Одно подумалось - зря она так. Идти на дело нужно сплоченнее. А когда так выходит, то получается, вроде бы вместе, одной тусовкой, а на деле - порознь. И вот эти мелочи, эти мелкие, колкие издевки, заметные наверное, только мне, адресованные только мне, разрушают все единство. Ведь Ден тут не при чем, и Темная не при чем, а как я их сейчас ненавижу! А эта стерва Елка, стоит за моей спиной, да ей может, даже Ден не нужен, это уж просто так, чтоб покичиться.
Так всегда - только покажи ей, что небезразлична, сразу же мордашку отвернет, и с другим заигрывать начнет, а ты все уже, как на привязи. Ей-то важно себя потешить. Зато если не реагировать, вот тут уж она бы поплясала. И справа зайдет, и слева, и гордость забудет, на все готова становится....
Все. Приехали. Шестнадцатый этаж.
Вышел первым. Осмотрелся. Хаос полнейший. Хуже чем на первом. Двери настежь, окна вывалились, штукатурка с потолка целыми кусками свисает. Хотел предложить разделиться, но потом промолчал - делиться не захотелось. Придется в паре с Елкой, но уж нет - моя очередь обижаться.
Да и Ден сказал:
- Делиться не будем. Надо вместе держаться. Одну обыщем, на другую перекинемся. Так вернее будет.
Так и сделали. Осмотрели пролет. Одна дверь заперта. Ден попробовал открыть - не подалась. Дурная эта его привычка - куча распахнутых дверей, нет надо в ту лезть, что заперта. Может в этом и есть секрет лидерства? Кто знает. Достал из кармана шпильку, начал возиться с замком. Я тем временем в соседние заглянул - страх, что творится. Шмотки по полу разбросаны, обувь, мебель вся перевернута, на боку. Как после землетрясения. А может и страшнее. Представил - сидишь себе, и вдруг бах! Грохот, скрежет, стены ходуном, окна вылетают на хрен, рушится все. И непонятно, то ли жив, а то ли уже все - приставился. От мыслей таких поежился. Всякие кровавые картины в голову полезли. То увидел, как женщину, у окна стоящую, миллионы осколков в сплошное месиво превращают, то шкаф на ребенка падает, то кошку вывороченной батареей по полу размазывает. Н-да, неприятно. Тут не до порядка.
Пока фантазировал, Ден дверь открыл.
Вошли в квартиру. Ден достал фонарик, осветил стены. Мне еще тогда показалось странным, что выглядело здесь все как-то иначе. Вроде бы такой же беспорядок, но все равно - ощущения того, что квартиру покинули, не было. Есть некие признаки, которые наш глаз замечает, наше ухо слышит, обоняние чувствует, а мозг не может четкого отчета нам дать - слишком слабы сигналы. Мы называем это предчувствием, хотя на самом деле, мы просто получаем недостаточную информацию.
Посветил в коридоре - стоит трельяж. Выдвинул маленький ящичек, стал бумаги перебирать. Девушки освоились быстро. Моментом разобрались с содержимым остальных ящиков: вытряхнули все на пол, и уже с пола подобрали несколько цепочек и какие-то серьги. Понятно, что потом на поверку половина из этого добра пластмассой окажется, но сейчас время тратить на пристальное разглядывание было не резонно.
Я прошел в комнату. Она смежалась с еще одной. Логичнее всего было заняться стенкой - благо устояла во время взрыва. Открывал секции по одной, выгребал содержимое. Так толком ничего и не нашел, только слона серебряного (во всяком случае, так мне показалось), сунул в мешок. Присоединились остальные.
Дену повезло. В фарфоровом чайнике были запрятаны несколько тысячных купюр. Там же лежало кольцо с камнем, вот уж наверняка не дешевка - кто же станет дешевку в чайнике прятать? Девчонки споро рылись в нижних ящиках, постоянно натыкаясь на шмотки. Но сейчас их даже они не интересовали - не тот момент. Темная отшвырнула фотоальбом, а мне вдруг до смерти стало интересно - что там, в фотоальбоме. С трудом справился с искушением. Следом она вытащила какую-то маленькую шкатулку. Попыталась открыть - не смогла, сунула мне в мешок. Потом разберемся.
Мне попался на глаза баллончик с газом, решил прихватить, а то вообще с пустыми руками.
Работали тихо, сосредоточенно, сердце же наоборот - билось в усиленном режиме. Что ни говори - а мы были грабителями. Пусть даже взорванного дома, пусть даже хозяева сами все побросали - что-то внутри говорило, что то, чем мы занимаемся - противозаконно. От этого руки дрожали и потела спина, но поворачивать было поздно. Начался марафон. Негласная, никем не установленная гонка, в которой Елка пока что была на последнем месте, (я-то хоть баллончик добыл и слона). В любом деле, а тем более коллективном, есть такой рубеж, до которого еще можно повернуть назад, а вот после.... После, конечно, тоже можно, но только теоретически. На самом деле никаких сил не хватит, чтобы выйти из игры на стадии ее кульминации. В этом месте прекращается свобода, она становится мнимым миражем. Уже не мы ведем игру, а игра направляет нас своим руслом, и выбор существует лишь в фантазиях.
И тут, посреди нашей возни, нашей сосредоточенной работы случилось неожиданное.
В соседней комнате раздался крик. Пронзительный, гневный угрожающий. Мы все (даже Ден), вздрогнули, а Темная завизжала. Вслед за этим из комнаты, которую мы не успели еще исследовать выскочила женщина.
Я только и успел посмотреть на Дена, словно ища поддержки, объяснения или помощи, но увидел, что и он ошалело смотрит на происходящее.
Такого в его плане не было.
4. Ёлка становится податливой.
Все четверо не могли сдвинуться с места, настолько нас застала врасплох эта картина. Мы застыли, и все остальное происходило словно без нашего участия. Во всяком случае, к тому времени, когда я начал нормально соображать, уже все произошло.
На женщину было страшно смотреть - волосы растрепаны, глаза навыкате, словно рассвирепевший, атакующий бык на корриде. Она выскочила из комнаты и в секунду оказалась рядом с нами. Мне показалось, что сейчас ее ничто не может остановить. Вышедший из-под контроля сумасшедший киборг.
На вид ей было под шестьдесят, она была маленькая, но чрезвычайно широкая. Весила никак не меньше ста килограммов. Но при всем своем росте, вид ее действительно был устрашающий. В домашних тапочках и халате, ее невозможно было представить на кухне, а только на тропе войны для запугивания противника.
Только теперь, за долю секунды до трагедии я разглядел в ее руке маленький разделочный топорик. Подлетая к нам, она занесла руку, и, не останавливаясь, нанесла удар наотмашь, добавив в него всю тяжесть своего тела.
И только тогда я начал соображать. Елка. Бедная, несчастная моя Елка. Она, как сидела на полу, так, наверное, и не смогла, подобно мне, понять до конца, что произошло. Я даже не столько видел, сколько слышал, как молоток для отбивных с противным хрустом опускается ей на голову, в области между лбом и темечком. Она всхлипнула, из правого глаза потекла кровь.
Темная завизжала еще пуще, и вцепилась бабке зубами в ногу, а Ден с размаху саданул ей в ухо. Все это я видел уже краем глаза, поскольку бросился к Елке. Она лежала заваленная на бок, подёргиваясь и всхлипывая. Рядом валялся злосчастный топорик.
Сейчас мне стыдно это вспоминать, но тогда я просто не знал, что делать. Я попытался заглянуть ей в лицо и погладить волосы, но мои дрожащие пальцы провалились, вызвав волну по всему ее телу. Я начал говорить ей какие-то глупости. Просил прощения за то, что толкнул ее, объяснял, что это случайно, говорил, что не хотел чувствовать себя тряпкой и все такое, но ей, по-моему, было все безразлично. Во всяком случае, я не видел признаков, по которым мог хотя бы определить, что она слышит меня.
И тогда я взял себя в руки. Возня за спиной продолжалась. Я встал на ноги, поднял Ёлку на руках, и так выматерился, что произвел наконец должный эффект на всю компанию. Наоравшись, я двинулся к выходу, так быстро, как только мог, но бестолковые девки набросали в коридоре ящиков, и я упал через них. Утешил себя тем, что с пробитой головой Ёлка не упрекнет меня за падение. Пока вставал, Ден обогнал меня и уже жал на кнопку лифта, за ним неслась рыдающая Темная.
Не помню, наверное, я тоже плакал, а может быть и нет. Елка была удивительно гибкая, она провисала и нести ее было сложно. Похожая на дохлую кошку. Потерплю. Через два квартала больница - там все образуется.
Вот так и повеселились. За всё последующее время, и по сей час, мне ни разу не пришел в голову вопрос - откуда взялась эта женщина? Что она делала там, в рушащемся доме, почему не уехала вместе с остальными, и что с ней теперь. Быть может, ей было жаль бросать все нажитое с годами имущество, быть может, жаль настолько, что даже смерть пугает не сильно? До каких пор, интересно, она охраняла бы свои сокровища? До каких пор сидела бы над своими фарфоровыми статуэтками, серебряными слониками и вязаными салфетками. Никогда не думал об этом - оказывается есть люди, предпочитающие жизни смерть, среди предметов, ставших частью их самих.
5. Цветочки превращаются в ягодки
Затащил Елку в лифт. Держу на руках. Поехали.
Оказывается, девушка весила больше, чем я предполагал. Но ничего - случай экстренный, можно и потерпеть, не век же мне ее на руках таскать.
Оглядел Дена и Темную. Ловок, ничего не скажешь - даже в такой суматохе про мешок не забыл. Только сейчас его заметил, а я-то уж и забыть успел, зачем приходили. Ден смотрел на меня тревожно и матерился, подгоняя лифт. Темная все причитала, закусывая губы. Мне показалось, что у нее нет одного зуба, наверное, потеряла в потасовке. Она не отрываясь смотрела на Елку, я видел, как дрожат ее руки, словно сдерживая желание прикоснуться. Но она так и не коснулась своей невменяемой подруги. Да и что толку. Все равно не почувствует.
Я держал ее и чувствовал мелкие подрагивания. Она часто открывала окровавленный рот и резко всхлипывала, хватая воздух, как рыба. Находясь в той ситуации, я смог подумать о том, что так же она ведет себя в постели - коротко, шумно вздыхает и замирает в предвкушении оргазма.
Лифт остановился. Мы приехали. Я повернулся к дверям, готовый нести свою драгоценную ношу хоть через весь город, но ничего не происходило. Двери не открывались.
Сперва я подумал, что все так и должно быть, еще доля секунды, и нас выпустят, но доли быстро стекались в целые секунды, а двери все так и оставались закрытыми. Я осторожно обернулся. Ден и Темная тупо смотрели на мертвый механизм и молчали. В этой общей картине оцепенения самой живой казалась Елка, она не переставала шумно дышать на моих руках.
Внезапно мне показалось, что все происходящее - какая-то глупость, и такого не могло произойти со мной. Я взглянул на всех нас со стороны, и не смог увидеть ничего, кроме абсурда. А раз это так, то это должно было кончиться, раствориться, достаточно лишь проснуться, перевернуться на другой бок.
Я не знаю, сколько мы так простояли. Я не знаю, долго ли еще длилась моя иллюзия и общее оцепенение, но мираж кончился именно в тот момент, когда Ден отсутствующе констатировал:
- Мы застряли....
С этого момента и началось здравое осмысление всего ужаса положения, в котором мы оказались. И это был не мираж, и не сон, а самый реальный ужас, холодящий предвкушением неведомого.
Не знаю, на что я надеялся, но я закричал. Я стал звать на помощь. Быть может, я проявил слабость, но это была такая ситуация, которая словно скальпелем вскрыла все мои швы, что так старательно я накладывал поверх своих несовершенностей. Они не могли больше ютиться под придуманной мною маской достоинства. Ситуация зашла с тыла, откуда я не ждал и там, под тонкой душонкой нащупала таящиеся слабости. Я не думал больше о том, как я выгляжу в глазах Дена, даже в глазах Темной - я стал откровенным с собой, с ними, я проявил естество. Оно вылилось в крике.
Никто не упрекнул меня в слабоволии. Никто не велел мне заткнуться. Через секунду ко мне присоединилась Темная, а еще через секунду - Ден.
6. У нас появляются соседи.
Наверное, мы кричали целый час, а может и больше. Потом Темная упала на колени и заревела. Мы с Деном тоже смолкли.
- Все бесполезно. Никто нас отсюда не вытащит.
Однако крик все же помог. К нам никто не пришел, но с криком удалось выгнать из себя истерику, удалось изгнать панические слезы. После крика вернулась надежда, и на какое-то время ситуация начала казаться не такой уж безвыходной. Вот только Елка становилась все тяжелее и тяжелее, все ниже и ниже провисая на моих руках.
Не хотелось класть ее на пол, потому я молчал, хотя уже почти не чувствовал рук.
В голове начали появляться какие-то варианты.
Попробовать раздвинуть двери? А если не получится, может, удастся выбить? Стоило проверить.
То ли Ден действительно обладал проницательностью, то ли количество вариантов было скудным, но ему в голову пришли те же мысли. Я посторонился, давая ему возможность действовать. Он попытался раздвинуть створки - не выходит.
Интересно, чувствовал ли он за собой вину в тот момент? Чувствовал ли ответственность, как лидер, за тех людей, что были с ним вместе? Как это происходит у лидеров? Хотелось ли ему просить прощения, или наоборот, он считает, что каждый пошел за ним по своему желанию, и потому ни перед кем он не виноват. Загадка. Я не спросил у него тогда, а теперь никогда об этом уже не узнаю.
Раздвинуть двери не удалось, и он попытался выбить их ногой. Темной пришлось встать с пола, чтобы освободить пространство. Ден ударил несколько раз, рождая раскатистые, массивные звуки, но ничего больше, даже вмятины. Это было трудно сделать - вчетвером в лифте довольно тесно, не размахнешься.
Я предложил попробовать вдвоем раздвинуть створки. Пришлось временно положить Елку на грязный пол (не до условностей). Вообще-то я не слишком здоров от природы, но в той ситуации все мои силы собрались в руках.
Сперва ничего не получалось. Мы тянули каждый на себя, но это не давало никакого эффекта. Тогда мы попробовали отодвинуть одну половинку вместе. Она вдруг поддалась! Даже Темная затихла.
Каково нам было ощущать эту тугую податливость под пальцами! Какой-то миллиметровый сдвиг добавил нам сил, вернул уверенность, и я счастливо подмигнул Елке. Неважно, что она меня не видела - я-то знал, что теперь все образуется. Ден улыбнулся Темной. Вот она - сплоченность! Никакого разлада, мы все вместе, как никогда. Что еще может так сблизить?
Мы налегли еще. Дверь послушно, но лениво отползла еще немного, и теперь никакие силы мира не смогли бы нас остановить.
- И, взяли! - задорно крикнул Ден.
Мы сделали еще рывок. Захотелось смеяться и петь - настолько хорошо пошла дверь. Только Темная почему-то вдруг отвернулась и уперлась лбом в противоположную стену. Донеслись ее рыдания.
Мы заглянули в открывшийся прогал и поняли чувства девушки. На расстоянии десяти сантиметров от двери перед нами предстала величественная кирпичная кладка.
Мы застряли между этажами.
Смысла держать дверь открытой больше не было. Ден разжал пальцы, и она выскользнула из моих рук. Гулко хлопнула, давая нам понять, что не потерпит больше с собой такого обращения. Мы вновь оказались взаперти. Нас вновь отрезало от остального мира.
Вот так. Дракон, действительно проглотил нас. Самым натуральным образом, и теперь мы маемся внутри его пищевода, и даже Ден ничего не может сделать. Он перехитрил нас - этот дом. Он не рухнул на нас, не обвалился, он не угрожал нам, он заманил нас в ловушку и запер в мышеловке. Теперь нам остается только сидеть и ждать своей участи, пока он не переварит нас своими стальными и железобетонными внутренностями, а потом отпустит, но нам уже будет все равно. Как ловко он подманил нас! Каким вкусным пряником махал перед нашим носом. А может быть, это кто-то большой и невидимый устроил для нас эту западню? Кто-то, для кого мы - грызуны, вредители?
Других вариантов пока не предвиделось, и я снова поднял Елку на руки. Они болели от напряжения, от недавних попыток открыть двери, но лежать ей на полу я не мог позволить. Когда все утрясется, Темная расскажет ей, как я о ней заботился, и она, наконец, оценит меня. Не нужно будет подыскивать никаких слов, чтобы помириться, поступки всегда убедительнее, чем фразы. И если она не поверит в мои чувства после всего этого, как она сможет поверить в какие-то слова? Я надеялся, что все-таки поверит. Ничего уже не будет нужно - даже денег.
Я держал ее сколько мог, а когда стало совсем невыносимо - нашел выход: сел на пол, прислонился к стене, а Елку положил на колени. Стало гораздо легче, и я свесил немые руки - пусть отдыхают.
Темная и Ден сели тоже. Темная на пол, Ден на корточки. Наверное, все думали об одном, точнее - ни о чем. Голова казалась совсем пустой, мысли избегали ее, даже насильственное зачатие идей не приносило плодов. Если было бы иначе - кто-нибудь нарушил молчание. Но нет - все молчали.
Молчание нарушили сверху. Кто-то постучал. Все (кроме Елки) подняли голову на звук. Стучали чем-то железным по дверям лифта. Ден и Темная вскочили и наперебой заголосили так, что разобрать что-либо было невозможно. Я не стал подниматься (не хотелось снова держать Елку на руках), да и кричать тоже.
Ден грубо зажал девушке рот, и крикнул один:
- Кто там, наверху?
Сверху раздалось перешептывание, и через минуту нам дали ответ:
- Вы что, застряли, что ли?
- Да. Помогите нам, пожалуйста, выбраться!
- Поживиться хотели?
Мне очень не понравился голос и интонация, но я был пассивен. Теперь я действительно не мог повернуть обратно. Ден ответил достойно:
- Так, русский человек всегда халяву ищет!
- Вот что, урод недоделанный. Посиди-ка тут, подумай. Судьба твоя, брат, такая!
Ден не сдержался:
- Не умничай. Помоги лучше. Тут человек загибается, в больницу ему надо.
- Так это на удачу. Кому повезло, кому - нет. - Наверху засмеялись. - Никто тебя вытаскивать не собирается - ясен хер. Дофраерился, теперь расхлебывай. Понял?
Ден выматерился и говорить больше не стал. Пообещал только порешить, как встретит, только угрозы эти скорее от бессилия произнесены были. Недаром я им не доверял, вот и на тебе - люди с понятиями!
Все вернулись в исходные позиции и продолжали молчать, только Елка всхлипывала. Прошло уже внушительное время, я понял это, когда увидел, что первая кровь, которая вытекла из Елки уже успела замерзнуть....
7. Я обретаю сестру.
Внезапно Темную стошнило. Она едва успела метнуться в сторону двери, чтобы не обгадить нас с Деном. Я оставался совершенно спокоен, сидя на полу, поддерживая Елку, глядя, как выворачивается Темная, я не испытал ни малейшего отвращения. Стало жаль девушку.
Блевала она долго. Мне было хорошо видно, как меняются ее выделения - от бледно-розовых с комочками, до совершенно прозрачных, бесцветных. И все это время я сидел, опершись спиной на противоположную стену, и спокойно смотрел на ее потуги. Лицо ее стало красным, и сейчас - в такой нелепой позе ее вряд ли можно было назвать симпатичной. Она блевала, упираясь рукой в заплеванный угол, разевала рот, давилась, высовывала язык, с которого тянулась длинная нитка слюны. Она запачкала рукава своей дубленки, утирая рот. А блевотина, только что извергнутая из ее кишечника, не успевшая еще остыть, рождала такой густой пар, что была похожа на горячую начинку к пицце.
Тогда я еще подумал - Ден, ее парень, каково ему видеть такое? А ей каково? Опустошаться перед ним? Что поделаешь, приходится признать, что и у девушек, пусть даже самых красивых, милых и обаятельных бывают неприглядные физиологические подробности. Природа, никуда от нее не деться. Быть может, Ден так никогда и не увидел бы Темную в таком незавидном раскладе. Получается, лифт содрал маску не только с меня. Здесь все показывают свои настоящие лица, здесь не получается притворяться. Как бы это удалось Темной? Захлебнулась бы рвотой. Вот он - я. Вот она - Темная. Ден - интересно, какой он. В голову пробралась шальная мысль, желание, чтобы нас подольше не вытаскивали отсюда. До тех пор, пока Ден не расколется. Очень интересно, что там, под маской надменности, невозмутимости, лидерства? Или это не маска? Давай, Ден, покажи себя.
Я знал - после этого мы выберемся самой дружной компанией. Пережив вместе такое, мы сплотимся, мы станем единым целым. Не будет больше никаких разногласий, глупых обид и непонимания. Мы станем одним организмом, организмом, вынесшим трудное испытание и оставшимся целым. Тогда я улыбнулся, глядя на Темную. Я любил ее. Любил, как любят друг друга люди, одухотворенные религиозным откровением. Но не нечто божественное, не ангельское прозрение заставило меня любить ее. Нет. То было гораздо большее - чувство единения людей, вызванное совместными попытками противостоять Судьбе, пусть даже в тесной кабине лифта. Захотелось назвать ее сестрой. Поэтому, видя, как блюет Темная, я улыбался.
Закончив, она села на свое место, вытирая губы, озираясь на нас. Ден усмехнулся. В его усмешке не было той теплоты, что несколько минут назад наполняла меня. Может, мне показалось, но так усмехается обычно обреченный человек, которому больше ничего уже не страшно, потому что терять нечего. Запахло кислым. Здесь, на полу лифта, неприятный запах не раздражал, к тому же он был не таким резким, чтобы обращать на него внимание в нашем безнадежном положении.
Подумалось еще - как бы я отнесся, если бы блевала Елка?
Поймал себя на мысли, что совершенно бессознательно глажу ее подбородок. Интересно, как долго я это делал?
Темная опустила голову. Из ее глаз снова закапало.
Так мы просидели часа три.
8. Ден показывает лицо.
Хотя я уже не держал Елку на руках, сидеть в одной позе несколько часов подряд оказалось утомительным. Чертовски замерзли ноги, рук я не чувствовал вообще. В отличии от Темной и Дена, я не имел возможности хотя бы потереть их друг об друга или спрятать в рукава.
Странно - мною владело спокойное оцепенение. Никакой паники, никакого желания действовать. Просто сидел и ждал. Ждать было нечего. Сейчас я это понимаю, но тогда.... Тогда я просто не думал об этом. Мозг не пускал в себя мысль о том, что нам нечего ждать. Нечего ждать, нечего делать, не на что надеяться....
Попытался сменить позу. Сумел лишь немного передвинуться и чуть перенести вес тела на один бок. Все равно - стало легче. Ноги затекли и зудели, словно отходя после наркоза. Правую я почти не чувствовал. Возникла мысль - вдруг отрофируется и придется резать? Мысль вызвала легкую тревогу, не больше. Я не мог достаточно ясно мыслить, чтобы напугаться. Мысль, похожая на силуэт в тумане - неясный, тревожный, угрожающий.
Если учитывать общее положение, я занимал, почти королевское место. Сидя с вытянутыми ногами, с Елкой на руках, я занимал добрую половину лифта. У остальных такого комфорта не было, им приходилось ютиться на оставшейся части пола. Кровь Елки продолжала поступать, давно уже смешавшись с блевотиной Темной, и теперь их симбиоз выглядел причудливо-багрово, словно болота, освещенные заходящим солнцем.
Попробовал расшевелить ногу рукой. Прикосновения почувствовал, но далекие, словно через слой ватного одеяла. Даже ущипнул себя втайне от всех. После интенсивного трения, нога стала чувствовать лучше и теперь покалывала, возвращаясь в норму. Вместе с этим ушла и тревога.
Пока занимался ногой, сидеть снова стало неудобно, и я вернулся в прежнее положение.
И тогда Ден сказал:
- Раньше я много смотрел китайских фильмов. И я всегда не понимал одну вещь. Человек всю жизнь посвящает изучению боевого искусства, чтобы однажды сразиться с кем-то и умереть. Один единственный бой, и вся жизнь на смарку, коту под хвост. Даже более того - умереть так считается престижным. И я вот сейчас что думаю - раз он не боится смерти, и всё свое существование ставит в зависимость от случайности, значит ничто его не держит в этой жизни. Может быть - это и есть - абсолютная свобода? Не иметь ничего. Жить и не бояться умереть. Ведь можно скопить огромные богатства, расширять свои возможности, раздвигать пределы, но ты все равно будешь намертво прикован к своим накоплениям. И это заставляет дрожать при мысли о кончине. Смерть отбирает все. Это не тот вор, которого можно догнать, можно найти и вернуть похищенное. Нет, смерть ведет себя иначе. Люди собирают богатство, чтобы стать свободнее, хотя более свободен тот, кто ничего не имеет. Вот о чем я только что подумал.
Вот что сказал Ден. Странно было слышать от него такое. Он никогда не говорил о подобных вещах, и я не мог никогда представить, что в его голове происходит такая работа.
Конечно, я не считал его глупым, но все его устремления лежали в несколько ином направлении. Выпить, подраться, пожмакать телку. Я внимательно посмотрел на него. Он тоже поднял глаза в ответ. Я пытался разгадать его загадку - с него тоже слетела маска, или это мысли от безысходности. Хотелось есть. Ну, давай, Ден, скажи еще что-нибудь.
Ден обнял Темную, она прислонилась к его плечу и, казалось, дремала. Он сам ответил на мои вопросы:
- Надоело. Надоело мне все это. Все время нужно строить из себя безбашенного парня, которому все по барабану. Назвался груздем - полезай в кузова. Марку держать надо, а иной раз посмотришь - что я делаю? Всю жизнь перед кем-то крутого разыгрываю, на первое место стремлюсь, но это так - спектакль только. Когда-то это выжить помогало. В школе. А теперь-то уже как назад пойдешь? Друзей нахватал - сплошные уголовники, да гопота. Гордился раньше, первым щеголем в районе ходил, попробуй кто сунься, вмиг ребята голову скрутят. Теперь понятно - расплачивайся за сервис, крути педали.
Я не мог поверить, что это говорит Ден, но и не поддержать я его не мог.
- Если не сопротивляться, так жизнь и пройдет в сожалениях. А потом останется только позавчерашняя мечта, останется только вздыхать - эх, вот если бы....
- Я в школе даже отличником был. Никто, правда, об этом не знает.
И мне показалось, что если бы мир превратился бы в единый, огромный лифт, где каждый станет собой, где больше не сможет притворяться, не станет тянуться за придуманными образами, где может быть, было бы тесно, но все же все были бы вместе, каким бы прекрасным он стал!
Невероятно, сколь многое можно понять, на какое-то время покинув привычный ход событий, задержавшись чуть дольше в каком-то мгновении. Мы - замершие между небом и землей, между жизнью и смертью, зависшие в неопределенности, не чувствующие себя от холода. Как фотография. Интересно, люди на фотографиях, вынужденные пребывать в единых позах вечно - насколько мудры они?
Почти Боги....
Проходят часы, а мы сидим и болтаем с Деном. Оказывается, с ним можно о многом поговорить. Темная спит, Елка, можно сказать тоже. Она, по-прежнему шумно всхлипывает, но за это время настолько привыкаешь к этому, что уже не обращаешь внимание.
Все. Ден открылся. Пора бы нас уже отсюда вытащить.
9. Ден переворачивает основы психологии.
По всем моим расчетам уже начался следующий день.
Сколько я пролежал в одном положении - неизвестно. Очевидно одно - ни ног, ни паха я не чувствовал. Попытался встать - ничего не получилось, ноги не слушались. Предприняв отчаянную попытку, мне удалось выползти из-под Елки. Она легонько стукнулась головой об пол и застонала. Мне стало стыдно.
Ден наблюдал за моими перемещениями.
- Ты чего?
- Что-то ноги отнялись.
- Это от холода.
Только тогда я почувствовал холод. Кровь из головы Елки пропитала на мне всю одежду, и она стала тяжелой. Я чувствовал, как становится мокро на груди уже давно, но теперь намок почти весь. Стало неприятно от этих мыслей. Одежда тяжело висела мокрым мешком, я попытался выжать ее, но это не удалось - слишком толстым был слой.
Пока я пребывал в такой нелепой позе, ноги мои начали гореть. Их отпускало, и я почувствовал нестерпимый зуд. Болела голова.
- Мне надо в туалет. - Это было Темная.
Ну вот, хоть кто-то сказал это первым. Мой мочевой пузырь давно уже призывал опорожниться, но мне было трудно сказать об этом. Надо думать, Ден тоже терпел с трудом. Как никак, а в лифте было холодно. Я был чертовски благодарен ей, что она сказала об этом первой. Она - женщина, существо слабое, ей простительно. А можно рассуждать по-другому - она делает первый шаг, на который до сих пор не решился ни один из нас, а значит - она сильнее нас. А мы уж потом, за ней, по проторенной тропке.
Я снова переместился. Ноги зудели так, что казалось под кожей расплодился муравейник. Ден махнул в сторону бесполезной двери.
- Там помочись.
- Мне не мочиться.
Мы вздохнули. Темная кое-как поднялась, с трудом разгибая замерзшие, закостеневшие конечности. Девушка переместилась к двери, где лежали ноги Елки и начала неуклюже устраиваться между ними. И в тот момент я понял, насколько неприглядна природа человека. Все воспевают какую-то красоту человеческого тела, возносят до небес человеческое бытие, но при жестком контакте с истиной, человек перестает казаться божественным созданием. Зловонное, неприятное существо.
Тупо наблюдая за действиями Темной, я с трудом шевелил своими мыслями. Словно холод пробрался и туда - в мой череп, заморозил мои мысли, запретил мне думать и осознавать. Я не чувствовал неловкости, глядя, как корячится девушка, и лишь когда она непослушными пальцами стянула трусы, что-то отвернуло мою голову от происходящего. Наверное, холод завладел и ее мыслями тоже, иначе она попросила бы меня отвернуться, прежде, чем начала справлять потребность.
Все это время, пока Темная совершала свое дело, мы с Деном болтали. Даже в состоянии того отупения, в котором мы находились, мы все еще пытались сохранить ее достоинство, делая вид, что там, у дверей ничего не происходит, во всяком случае, мы этого не видим. Она должна бы быть нам благодарна за это, но не думаю, что нам нужна была ее благодарность.
Судя по звукам, ее содержимое было жидким. А запах пробивался даже сквозь пелену безразличия. Ден сказал:
- Вот тебе и основа человеческого бытия. Я в свое время много книжек интересных прочитал. Везде по-разному пишут. Одни утверждают, что человеческая психология держится на стремлении к идеалам, что мол, это самое главное в жизни. Другие доказывают, что все держится на стремлении продолжить род, на сексе стало быть. Третьи отстаивают точку зрения, что первичная потребность человека - потребность в пище. А получается все не так. Видишь? Вот, столкнулись мы с жизнью лоб в лоб, и что ты об идеалах думаешь? Или о сексе? Даже без еды несколько дней протянешь. А эту потребность никак не перетерпишь и не проигнорируешь. Вот так. Выходит, вот оно - первоочередное.
Темная подтерлась штаниной Елки. Это меня возмутило, но я промолчал. Все равно не поймет всего, что я чувствую. А есть действительно хотелось. Но еще сильнее хотелось отлить. Я встал молча, отвернулся в тот же угол, стараясь не смотреть на содержимое Темной, и справил нужду. Моча стекала в нижние вентиляционные отверстия, и вскоре стало слышно, как она гулко падает вниз, в шахту лифта. Не сдержавшись, я все же посмотрел под ноги. Ничего страшного. Обычное, жидкое дерьмо. Главное - не думать, что чужое, тогда и смотрится привычно. Единственное, что смутило - забрызганные ноги Елки.
Затем, кряхтя поднялся и Ден.
Я не должен был смеяться, но и сдержаться не мог.
10. Становится тихо.
- Ден, как тебе это удается? В смысле, с девушками? - Я услышал свой вопрос словно откуда-то со стороны, словно извне. Вопрос за чашкой чая на кухне. Ровный, спокойный тон. Не могу сказать сейчас, действительно ли я был тогда заинтересован в этом.
Ден повернул ко мне свою голову и чуть улыбнулся. В его глазах еще теплилась жизнь. Жизнь из другого мира. Где все правильно, статично и понятно. Сколько времени мы уже вне его? Сутки? А может, часы?
- У меня есть секрет. Но о нем никто не знает. И лучше, если о нем никто не будет знать.
Наверное, приятно иметь секреты. Они дают надежду, что еще сможешь ими воспользоваться. Наверное, поэтому он и улыбался тогда. Я спросил, что за секрет. Не особо надеясь на ответ, я уже для себя похоронил эту тему.
- Секрет в том, что у каждой из них свой срок. Покупаешь зажигалку, но только матовую, непрозрачную, в этом и смысл. В конечности.
Мне показалось, что он бредит. Я забуксовал. Он продолжал, как ни в чем не бывало.
- Да, все дело в зажигалке. Она нужна, пока работает. А потом начинает барахлить, а ты начинаешь нервничать. Чиркаешь ее - зажигается с пятого раза. А потом и вовсе перестает. Тогда покупаешь новую. Одна зажигалка - одна девушка. Главное, чтобы она не догадалась об этом, а то уйдет раньше срока. И когда ты примешь это, когда научишься расставаться, тогда никаких проблем не станет. А зажигалка тебе сообщит, когда пора....
Говорить это при Темной? Ден все-таки циник.
Проглотив непонятное мне откровение, я вновь уперся взглядом в пространство перед собой. Нет, я так не хочу. Или всего лишь не могу? В углу под сердцем заворочалась зависть, быстренько приодевшись в злость. Уж я-то не такой! Мне труднее, да, но я зато построю настоящие, прочные отношения. Пусть давится количеством, мне это неинтересно.
Но чертов лифт опять надавил на мою больную точку, пришлось признать, что я всего лишь завидую Дену.
Скудное пространство передо мной сменилось цветами. Они росли сквозь снег и шелестели своими жесткими листьями. Этот звук убаюкивал и уводил меня в нескончаемое поле цветов дальше и дальше.
Голубоватые стебли, лиловые бутоны, покачивающиеся из стороны в сторону, мелодичный, мерзлый звук. Похожий на звон игрушек на новогодней елке. Приходила мама и развешивала их так тесно, что им приходилось касаться друг друга, спорить друг с другом.
Потом приходили Звери-Ждущие-Чуда. Они приходили увидеть свое отражение в елочных шарах и полюбоваться огнями. Они замирали среди изобилия цветных образов, среди сотен округлых отражений
Потом приходили Звери-с-Причудливыми-Голосами. Им хотелось услышать, как звенят цветы. Они закрывали глаза и стояли посреди поля, впитывая густой шерстью холодный звон. Бабочки на стеклах, покрытые бело-голубыми узорами вдруг оживали и начинали двигаться в такт неизвестной силе.
Дорога. Свет встречных машин забивался мне под подошвы и вытекал из-под ног белым сиянием. Ритмично бились шаги. Глядя в глаза машин, я видел фонари чужого города на фоне пустого неба. И Звери брели по нему.
А потом произошла смена сюжета. Режиссер вырезал слишком большой кусок пленки. Маг и волшебник, он одним движением руки переносит нас в другое место, действие, даже время. И нет никакой связи....
Я смотрел на стены, и какое-то время не мог понять что же разбудило меня? Взглянул на Дена. Тот дремал, неуклюже свесив голову на бок, на его плече пристроилась Темная. Время от времени ее нижняя губа подрагивала. Мирная идиллия. Вспомнилось про зажигалки.
На первый взгляд ничего в нашей камере не изменилось, но чутье тревожно подсказывало - все иначе. Видимо, сердце поняло это раньше меня и забилось мучительно и безнадежно, как голубь, привязанный за лапу. А я все сидел и, словно слепой котенок, бестолково искал отчего я проснулся, что заставило меня вздрогнуть.
А потом, словно накатывающей волной по всему телу прошла мысль. Меня разбудила тишина. Тишина. Мертвая, бесчувственная тишина.
Елка перестала дышать. Она умерла.
11. Я демонстрирую прагматические склонности.
Я разбудил Дена и сказал, что Елка мертва. Темная тихо заплакала, Ден отнесся к этому, как мне показалось, равнодушно. Да, собственно и я, наверное выглядел со стороны равнодушным. Он лишь опустил глаза, глядя на труп.
И мне подумалось, что само по себе слово "человек" имеет предел. Кто мы сейчас? Люди? Или вялые куски органики? Холоднокровные, малоподвижные насекомые, забившиеся в нору на зимовку.
Хотелось есть, пить, чувствовать ноги. Наступает момент, когда организм начинает жить независимо от сознания. Вне его. Он начинает жить собственным умом, столкнувшись с бесполезностью разума. Он выживает сам по себе. Он ищет ресурсы на то, чтобы еще на какое-то время удержать в себе жизнь. Он сжимает поры, он вскрывает нетронутые ранее тайники. И живет. А сознание лишь стыдливо питается этим, как побитая, провинившаяся собака. И чтобы не мешать организму цепляться за жизнь, оно ведет себя очень тихо. Его заискивающие вспышки редки и бесцветны.
Даже смерть прошла по наезженной колее. Ровно, без тряски.
Я убрал с себя труп. Одежда на мне одеревенела и наверняка издала бы глухой звук, если постучать по ней. Я даже попытался поцеловать Елку на прощание, но не смог наклониться к ней.
Через некоторое время каждый снова ушел в свое забытье.
Я вернулся, когда Темная начала стонать:
- Мне очень холодно. Я ничего не чувствую....
Думаю, каждый из нас чувствовал не больше. Возможно, при других обстоятельствах я никогда бы такого не сделал, но тогда.... Тогда я немыми руками принялся раздевать мертвую Елку. Это было непросто. Руки не слушались, да и труп уже успел застыть. Не говоря ни слова Ден присоединился ко мне. Мы раздели ее почти полностью. До нижнего белья. Оказывается, у нее не такая уж идеальная фигура, как мне казалось. Наверное, Дена это не смутило, подозреваю, что он видел ее голой.
Темная закуталась во все, что можно. Не думаю, что это сильно ее согрело.
Глядя на серое, твердое тело Елки в розовом бюстгальтере, я подумал - прошел ли Новый Год уже или нет. Новый Год с людьми за столами, загаданными желаниями, планами на будущее.... Все это осталось на другой планете, в другой вселенной, в другом измерении. Все в этом "Новом Году" уже было раньше, повторяясь из раза в раз, и все-таки, зовущееся "Новым". Этот праздник, как и любой другой - праздник сознания и насилия над организмом в виде немереного поедания салатов и выпивки.
А мое сознание покорно волочилось за организмом. Он был главным, он диктовал условия.
Из всех четверых самым подвижным оставался Ден, он даже смог подняться на ноги, чтобы справить нужду. Мне такая роскошь была недоступна, и я несколько раз делал это, не сходя с места. Я уже не чувствовал запаха, но если бы я мог это делать, не думаю, что это сколь-нибудь напрягло бы меня.