Шпанкин стоял на железнодорожном перроне 28 ноября 2013 года, в 18.00 вечера. Ему было 30 лет. Над Шпанкиным грустным белым светом светили южные звёзды на сине-чёрном бездонном космическом куполе. За спиной Шпанкина в вечернем лимонном неоне стояло недавно отремонтированное здание ж/д вокзала апельсинового цвета. За ним город 100-тысячным населением. Шпанкин стоял на асфальте платформы и смотрел на пригород. На посёлок-деревню с частными домами из красного и бежевого кирпича, с садом в каждом дворе. За посёлком в гору уходил огромный меловой холм с южными лесами, разделёнными оврагом с вкраплениями серебряного мела.
Шпанкин был один. Он уезжал в Москву и ждал своего пассажирского поезда. Он покидал свою Малую Родину. Он приехал всего на два дня, на похороны своей любимой 85-летней бабушки, мамы его мамы. Мама Шпанкина ещё оставалась на 9 Дней. Шпанкина ждали на работе в Древнем Городе, где он жил. Шпанкин смотрел на холм, в центре которого на самом верху огромным карандашом возвышалась телевизионная вышка. Смотрел и плакал своим сердцем и слёзы сами текли из глаз. Под вышкой, за её персиковым садом было кладбище, на котором похоронили бабушку и уже давно были могилы прабабушки, прадедушки и дедушки. Шпанкин, его мама, бабушка и дядя многие годы навещали их. Они выпалывали траву, красили новой краской оградки, посыпали могилки песком. Последний раз Шпанкин был здесь с ещё живой, но уже слабой, бабушкой в конце апреля, в День Поминовения усопших. Её привёз сюда на машине сын, дядя Шпанкина. В посадках и садах цвели розово-молочным цветом абрикосы. На могилках расцвели жёлтые и алые тюльпаны. Свежей, липкой, сочной, салатовой листвой шелестели тополя. На кладбище было много семей поселковых жителей. Они поминали своих ушедших родных. Молодой, 25-летний житель Чернобуров напившись водки, орал матерные песни. Шпанкину глядя на Чернобурова стал гадко и противно. Стыдно не только за Чернобурова, но за себя. Шпанкин, когда посещал могилы родных, был скорбен и тих...
Вот и сейчас, стоя на перроне, он был скорбен и тих... И одинок душой. Бабушка умерла, связь с Малой Родиной обрывалась. Сердце Шпанкина плакало горячими слезами. Детство и юность безвозвратно закончились. Минуты тянулись медленно. Поезд ещё не подходил. "Как странно, никого нет", - думал Шпанкин. И было странным ещё то, что и билет на Москву он купил без проблем. Очереди в кассу не было совсем, первый раз за всё время, за все годы. В любое время года, особенно летом, в кассы были огромные очереди; и часто билеты приходилось покупать за много дней до отъезда. В этот же скорбный день Шпанкин купил билет сразу и сразу пошёл на перрон.
Подходил поезд, издалека сигналя и излучая длинные жёлтые лучи фонарей. Шпанкин ещё раз взглянул на холм, на лес, на вышку, на кладбище. У него возникло острое чувство разлуки, чувство, что он сюда долго-долго не приедет, многие годы, и, что возможно он расстаётся с Малой Родиной, как и с бабушкой, навсегда. И к кому теперь приезжать в пустой отчий дом? Теперь в нём некому его ждать, встречать и провожать. Он сел в поезд, из глаз его хлынули слёзы. Через 2 минуты поезд тронулся и поехал в шумную и многолюдную Москву.
А в 2014 году на Малой Родине Шпанкина началась война, перечеркнув мирную жизнь людей, всё испакостив и испоганив.
Телевизионную вышку взорвали и демонтировали. Шпанкин помнил её с самого детства. Любовался ею из бабушкиного двора. Вечером любил смотреть на её большие алые огни, как костры в высоком тёмно-синем небе.
Война разделила область, разделила людей. Сделала близкую Малую Родину "далёкой" заграницей. Будь проклята война! Любая!
Но любая война "начинается" с матерных песен на кладбище в День Поминовения усопших, родных, родителей, когда плевать на всё, на самое близкое, светлое и святое. И от этого - скорбь.