Бердников Валерий Дмитриевич : другие произведения.

Колпнянские всполохи. ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о том, как проходило детство подростка в районном поселке. О крепкой детской памяти. О событиях того послевоенного периода времени.

  
   Колпнянские всполохи
   (Биографические зарисовки)
  1.Всполохи имеют характерные особенности: сверкает свет без видимого источника, никогда никого всполохи не ослепляют, отсутствует звуковое сопровождение (гром)...
   Детская память.
  Многие из нас неоднократно задумывались над тем, с какого времени возникла наша память. Как это происходит? Существует она на генетическом уровне или с момента осознания каких-то событий, с момента становления личности? Каждый из нас пытается вспомнить те события, которые ему запомнились в самом раннем детстве, в младенчестве. Так вот и я, копаясь в далеких годах своего прошлого, иногда, к удивлению, вспоминаю, что плакал в люльке, когда долго лежал один, никого в комнате не было, и становилось уже темно. Потом кто-то приходил и вместо того, чтобы сделать свет, начинал качать люльку. Я отвлекался и засыпал. Помню, как у меня замирало дыхание, когда заканчивалась амплитуда взлета, как у маятника, и я вместе с люлькой летел обратно. Родился-то я в 1949 году, в пос. Моховое, но где летал, не знаю. Хорошо помню, что понимал родительскую речь, ровный спокойный голос, обращенный ко мне. И уже тогда я осознавал эту речь, значит, уже мыслил. Похоже, что память начинает работать на генетическом уровне.
  Впоследствии такое же чувство сопровождало меня, когда приходилось качаться на качелях. Очевидно, такое состояние перешло ко мне, как рефлекторная память на получаемое удовольствие.
  Я помню день, когда отец мне говорил, что скоро мама придет домой из больницы и принесет мне братика либо сестричку. Разница между мною и сестрой составляет полтора года. Значит, мне к тому времени было уже полтора года от рождения.
  Потом помню, как мы всей семьей шли куда-то в гости, вечером, зимой. Мама несла сестру на руках, а меня отец вез на санках. Помню скрип морозного снега, и как мне было жарко от тесной шапки кругляшки, плотно завязанной под подбородком и надетой поверх маминого летнего платка, прижимавшего мои уши. Еще мне было обидно, что они трое шли в одном уровне и разговаривали, а я катился на санках позади их на всю длину полутораметровой бельевой веревки, привязанной к санкам. Я еще боялся, что упаду с санок, и они меня потеряют.
  Это все происходило в пос. Колпна Орловской области. Было это в 1951 году. Сестра Галя в то время еще не умела ходить. Тогда родители ходили в гости к друзьям отца - Карпухиным. Мы ранее у них жили на квартире, сразу после того, как отца из п. Мохового перевели на работу в милицию в п. Колпну. Он тогда работал в милиции участковым.
  У Карпухиных был также мальчик, на год старше меня, звали его Валерий, как и меня. Была у него маленькая игрушечная гармошка. Меня она завораживала своим звучанием. Иногда мне давали дотронуться до неё, даже издать звуки. Галя сразу укладывалась на большую кровать, чтобы могла там заснуть. Я с Валеркой играл во что-то, а родители предавались застолью. Помню, что у Валерки в то время была старая бабушка, которая ко мне всегда относилась доброжелательно. Порядком уставшие, успевшие немного поспать у чужих, мы, дети, потом приносились домой уже поздней ночью.
  Так протекала моя детская беззаботная жизнь, мы с сестрой подрастали.
  Наш дом в Колпне был старый, деревянный, на двух хозяев. Левая половина дома из однокомнатной квартиры, была нашей. Правая - принадлежала Ветровым. Там тоже проживали два мальчика - Генка, постарше и Игорь - младший его брат. Генка был на год моложе меня. Однако вел себя очень самоуверенно, хамовато, зная, что ему многое прощалось в поведении, потому что его отец был работником райкома партии. Это была своеобразная порода того времени. Имущие власть вели себя всегда высокомерно, а их дети им всегда подражали. Главарем и хулиганистым заводилой колпнянской молодой братии был Валерка, сын первого секретаря райкома. Валерка был старше меня года на три или четыре. Обижал маленьких пацанов, давая подзатыльники, пинки, заставлял делать, что ему было необходимо, отбирал игрушки, конфеты, ругался матом. Судьба его закончилась плачевно, он совершил какое-то преступление, потом, говорят, разбился насмерть, на какой-то стройке. Упал с лесов.
  Я помню, как Генка Ветров дразнил часто меня конфетами "Золотой ключик", вытягивая, как резинку, из своего беззубого рта. Конфеты ел почти ежедневно, вызывая у меня и других ребят тайную зависть и ненависть.
  Как-то, в воскресный день, на базаре, который находился недалеко от нашего дома, ближе к берегу реки, и куда мы, иногда, без разрешения родителей могли удалиться, произошел такой случай. Базар был огорожен забором, а на его территории были построены ряды ларьков и скамейки со столами. Народу всегда там было много. Торговля шла всякими продуктами и барахлом. Несколько бабок торговали прямо с земли семечками подсолнухов из мешков, насыпая в бумажные кульки или сразу в карманы. Семечки были и жареные - дороже, и просто сушеные. Генка Ветров любил просить у бабок попробовать семечек, подражая взрослым, чтобы затем купить. Хотя бабки нас и так бесплатно угощали. Однажды ему одна бабулька отказала в пробе. Так после этого Генка отошел метра на три от бабки и со стороны спины, разогнавшись, перепрыгнул через неё, как через спортивного коня. Бабка подняла шум, стала ругаться, жаловаться на всякую мелкую карапузню на рынке. Кричала, что сообщит родителям. Я так же был причислен к этим хулиганам, о чем узнала моя матушка. Мне досталось, вновь из-за Ветрова. Хотя я моргал глазами в стороне от той продавщицы семечек.
  Однажды я был удовлетворен справедливостью, которая пришла свыше.
  Недалеко от нашего дома, обросшего старыми серебристыми тополями, было ветхое здание почты, библиотека, напротив, через дорогу был клуб. В связи с чем, метрах в двадцати от дома была сделана коновязь, за которую вожжами или поводком привязывали путники своих лошадей, а сами уходили по делам в указанные учреждения. Возле коновязи всегда была солома, сено, ходили куры и клевали остатки овса. Лошади тут же оправлялись, издавая своеобразный аромат своим навозом. Генка Ветров также решил оправиться по малому на одну из куч, но промахнулся и попал коню на ногу. Конь взбрыкнул копытом Генке в пах, отбросив последнего метра на три. Ветров потерял сознание. Мне пришлось бежать к нему домой и звать на помощь его бабушку. С ним ничего страшного не произошло, но после моего рассказа, бабушка передала все его отцу. Затем, уже вечером, я слышал, как отец его проводил воспитательную работу.
  Наша половина дома состояла из сеней, где была всякая утварь хозяйственная. Из сеней вела налево дверь в кладовку. Там отец сделал много полочек, на которых хранились всякие банки с вареньем. Иногда мне удавалось немного отъесть ложкой, угостить сестру и вновь закрыть банку. Особенно помню земляничное душистое варенье. Но мама догадывалась, куда пропадает варенье.
   Направо из сеней так же была кладовка, где отец складывал на зиму колотые дрова для печи. Там же была его мастерская. Он что-то делал, мастерил по-хозяйству. Даже однажды сделал мне деревянные коньки. Коньки были из высушенных березовых поленьев. Трехгранные, хорошо отшлифованные, с двумя просверленными отверстиями под носок и под пятку. Продев кожаные ремни в эти отверстия, можно было хорошо прикреплять коньки к валенкам. Катились они лучше, чем настоящие, металлические, у Ветрова - снегурки. Потому, что они не проваливались, не прорезали снег и лед. Я катался с горки быстрее других. Генка психовал и даже просил прокатиться. Однако мне было обидно, что у него настоящие коньки, а у меня нет. Ему коньки привез отец из Орла. А в Орел съездить в то время было очень проблематично. По автодороге это составляло 140 километров, а поездом надо было ехать с пересадкой на станции Охочевка. Если отец ехал на совещание в Орел, то, как в командировку, с ночевкой.
  Прямо из сеней дверь вела в кухню, где была плита - группка, ведра с водой, скамейка, столик. Над столом висели на стене два портрета, сделанные из обложек журнала "Огонек". Сами рамки портретов были изготовлены из оконных штапиков. Это были портреты Ленина и Сталина. Причем, портрет Ленина был черно-белый, а Сталин был во всей красе военного мундира.
  Я хорошо это помню в связи со следующими обстоятельствами. Отец мой работал в то время в милиции, участковым уполномоченным. Здание милиции находилось в каком-то большом, (как мне казалось), из красного кирпича, помещении без окон (это была одна из стен). Дежурная часть находилась в другом помещении, в этом же дворе. В это месторасположение милиция переехала из совсем задрыпанного домика казарменного типа, напротив городского парка, где она располагалась, по-соседству с представителями МГБ (министерства госбезопасности), через деревянную стенку, но с отдельными входами. Вспоминаю, как утром, перед началом рабочего дня, сотрудники милиции курили на улице возле порога, что-то живо обсуждая, либо рассказывая анекдоты. Потом резко все замолкали, увидев, как на работу мимо них проходит сотрудник МГБ. Отдавали ему честь.
  Поскольку я помню тот период времени, при жизни Сталина, значит, это было лето 1952 года. Я в детские садики никогда не ходил. Отец работал недалеко от нашего дома. Поэтому он брал меня с собой, и я имел возможность наблюдать, как в свободное время сотрудники милиции играли в шахматы, но чаще всего, в домино. Столы в дежурке были всегда повреждены в самом центре от ударов костяшками, забивавшими "козла". Я хорошо помню, что доставал ртом только до края стола, когда смотрел на игру. При этом получал замечания от взрослых, что грыз зубами грязный стол. В шахматах я не понимал тогда ничего, но мне нравились фигурки, я любил их трогать, когда рядом с доской их появлялось все больше и больше. Тогда, во время игры, отец, думая над шахматами, в тишине, стучал пальцами по крышке стола, отбивая какую-то мелодию. Мне это доставляло удовольствие.
  Однажды отец прибежал днем с работы, очень возбужденный, стал говорить матери, что Сталин умер, что очень опасная ситуация и настроение народа, могут начаться массовые народные волнения, бунты. Мать стала плакать, а отец быстро снял со стены портрет Сталина и рамку его покрасил черной тушью поверх серебрянки. Он при этом говорил, что могут прийти домой и проверить, как его начальники, так и сосед - райкомовский работник. Потом помню долгие выступления по радио разных членов политбюро, Маленкова, Берии. У нас тогда в комнате, на стене, между окон висела черная тарелка с бумажным диффузором. Мне тогда было очень интересно, как из такой тарелки раздается человеческий голос. На улице почти на всех домах были вывешены красные флаги с черными ленточками у флагштоков. Эти флаги не убирались довольно долго. Женщины на улицах плакали.
  Помню, как я радовался, что мог сформировать целое предложение, в разговоре с взрослыми ребятами. Я тогда почувствовал, что становлюсь настоящим взрослым пацаном, могу уже с ними разговаривать. Взрослые на меня, почему-то, в то время не обратили особого внимания.
  Помню, мимо нашего дома на работу в школу ходила старая учительница. Она ходила через мост из-за реки Сосны. Если видела меня у дороги, всегда спрашивала, как меня зовут. Я отвечал, что Валерик. Она переспрашивала: "Как, как - "Вареник?" После чего я плакал и убегал домой. Это повторялось довольно часто. Потом я сам, увидев её, также убегал домой. Мама смеялась и говорила, что это учительница, что она будет скоро учить меня в школе.
  Сама мама ранее работала в школе учительницей начальных классов, а затем, стала домохозяйкой. Помню, она долго сидела вечерами, проверяя школьные тетрадки. Писала планы - работ на учебные занятия в школе. Ссорились с отцом о том, что у неё не хватает времени на детей. Я же в это время вместе с сестрой любил рисовать на тетрадных листах какие-нибудь картинки. Сидели с ней на полу под столом, чтобы не мешать никому. Стол был старинный, раздвижной. Он еще долго нас сопровождал по районам области. Сестра Галя играла с куклой, а еще любила маме помогать с бисером и возилась с пуговицами, когда мама вышивала на пяльцах. После этого мама стала домохозяйкой. Но, помню, что она ходила на шестимесячные курсы кройки и шитья. Делала многочисленные выкройки и шила на швейной ручной машинке. Я помню, что все, что носилось на мне и сестре в то время, мама шила сама. Это - трусы, рубашки, брюки, платья, куртки, фуфайки, пальто. Курсы кройки тогда были в помещении бывшей начальной школы, в старом купеческом красно - кирпичном здании. Однажды и я ходил с мамой туда, так как некуда было маленькому прибиться.
  Когда мне исполнилось шесть, однажды летом, воспользовавшись отсутствием родителей дома, я пошел бродить по берегу реки Сосны. Берег был песчаным, с множеством родников. Нога проваливалась в песок и попадала в холодную воду. Бродя по песчаному побережью, я нашел обрывок немецкого солдатского кожаного ремня с металлической бляхой. На бляхе было по-немецки что-то написано. Позднее уже я узнал, что на всех немецких солдатских бляхах писалось - "С нами бог". Я тогда подумал, что и бог не спас кого-то от смерти.
  По этому берегу вместе с мамой я ходил на Колпнянский маслозавод за сывороткой. Сыворотку мама добавляла в корм поросенку. Иногда она брала там и пахту. Носила все это домой она на коромысле в двух ведрах. Я тогда пробовал поднять коромысла с ведрами на плечо. Нести можно, легче, чем в руках, но вода из ведер расплескивается. Чтобы было удобнее, на воду или сыворотку накладывали широкие листья лопуха.
  Так вот, воспользовавшись отсутствием родителей, однажды я забрался под низкий деревянный мост. Там было много песка, светило солнце. Оно просвечивало толщу воды, и свет доходил до песчаного дна. Такая тихая, уютная, умиротворяющая обстановка повергла меня к желанию поплавать. Течение было сильным. Я прошел метра три против течения, в пределах моста, затем, выставив руки вперед у поверхности, оттолкнулся ногами, почувствовав, что вода меня несет по течению, приземлился на выступающий песчаный косяк, проплыв это расстояние. Мне понравилось. Я повторил все несколько раз, двигая руками и ногами. После чего понял, что поплыл. После этого, как веха моей жизни, в меня вошла уверенность, что я научился плавать. У меня пропал страх перед водой. С того времени, в шесть лет, я считаю, что научился плавать.
  Хотя, однажды, учась в первом классе, в весенний ледоход, как и большинство населения Колпны, пришел на берег, чтобы посмотреть, как идет лед. В то время очень долго строился мост через реку Сосна. Была сделана большая земляная насыпь с левого берега. Правый берег был в том месте высоким, обрывистым, но дальше дело не доходило. Низкие мосты делали каждый год для переправы, внизу, возле этой большой насыпи, поскольку во время ледохода льдом разрушалось все возведенное. Скопление льда поднимало воду, создавая разные проблемы. Лед взрывали толом подрывники, тем самым, спуская накапливающуюся воду. Ушлые мужики Азовками на длинных шестах с берега ловили рыбу. Ловилась всякая мелочь, какую они выбрасывали на берег. Было много малька. Нам, пацанам, было интересно подержать в руках маленькую рыбешку. Я неосторожно наступил на кусок толстой льдины, но совсем небольшой по размеру. В одно мгновение очутился в воде. Кто-то из мужиков схватил меня за воротник и поставил на берег. Испугаться я не успел, да и не холодно было. Первая мысль была о том, что высохну, чтобы родители не заметили, а потом - домой.
  Однако мороз и ветер стали прихватывать, пальто смерзлось, перестало гнуться, валенки покрылись льдом, хотя воду я прежде вылил. Пришлось бежать домой и сознаваться. Получив пару раз ремнем от кого-то из родителей, за то, что мог утонуть, что без разрешения ушел на речку, я был оставлен в покое, как пострадавший. После этого неделю сопатился. В те времена одна таблетка кодеина пресекала кашель напрочь.
   (Продолжение в следующей части).
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"