Бершицкий Николай Олегович : другие произведения.

Кровавые воды Хьерунгавага

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К этой идее меня подвела "Сага о йомсвикингах", которую я прочел давно, но под впечатлением нахожусь по сей день. Вот и решил придать легендарному повествованию художественных красок. Кое-где пофантазировал, что-то взял из текста (некоторые фразы не нуждались в изменении)... Насколько этот эксперимент удался, каждый решит для себя сам, а лично я был просто счастлив вновь окунуться в мир эпических скандинавских сказаний, мир богов, битв и неоднозначных героев. Приятного чтения!


Кровавые воды Хьерунгавага

(по мотивам Саги о Йомсвикингах)

Ходили Йомсборга ладьи

К норвежским суровым брегам,

Чрез море несли дружину они

По пенным, угрюмым валам.

Туда где, сшибаясь, звенела сталь,

Где храбрых пролилась кровь.

И голову в битве сложить не жаль,

За злато и славу вновь.

Йомсвикинги рьяные сеют страх,

Несут на мечах погибель мужам.

Не многим гулять теперь на пирах,

Но память о них осталась векам.

(Бершийкий Н.О., 2011-12-30)

1

   Ладьи воткнулись в прибрежный песок. Пальнатоки первым сошел на сушу, следом за другом - Бьерн Уэльсец, немолодой уже воин, но славный и грозный. Ох, как не хотел Пальнатоки представать перед Свейном конунгом Дании, да еще и на тризне по его отцу конунгу Харальду. Дело было в том, что Харальд не желал признавать наследником незаконнорожденного Свейна, откупился от него кораблями и людьми, чтобы только тот покинул Данию и не докучал. Но Свейн принялся разорять владения конунга. Началась война. Пальнатоки, растивший и воспитывавший бастарда, во всем ему помогавший, и на сей раз выступил в защиту бойкого юноши. Именно его стрела принесла смерть конунгу. А Свейну Пальнатоки решил не рассказывать о случившемся той ночью в лесу. Чтобы не уронить чести, Свейн должен будет отомстить.
   Приплыть заставила опасность впасть в немилость. Ведь не откликнуться аж на третье приглашение - значит обидеть короля. Пока люди переворачивали и привязывали суда, ставили весла на просушку, оба молчали. Беззаботный летний вечер, дым, идущий из окна в крыше конунгова дома. Пальнатоки был из тех мужей, кому со страхом не по пути. Если бы он хотел наслаждаться красотами в тишине и покое, то верно остался в Уэльсе, где получил во владение много тучных земель. Оставив ладьи на берегу хевдинги и сто двадцать человек, сопровождавших их в плаванье, отправились в зал. Минуя стоящие кругом длинные дома, они прошли к центральному, самому богатому среди прочих.
   Гостей ждали. Сотня мест на лавах возле конунга пустовали, предназначенные для запоздавших приглашенных. Пир шел давно, собравшиеся люди короля подвыпили и развеселились. Свейн выглядел недовольным, перекидывался короткими фразами с человеком по имени Фельнир, пользовавшимся дурной славой. Еще служа Харальду, отцу Свейна, он наговорил на своих братьев, завидуя их доле наследства. Едва ли годы исправили его.
   - Приветствую тебя, конунг! - воскликнул Пальнатоки.
   - О, наконец, ты прибыл! - Свейн с радушием пригласил гостей занять почетные места. - Я уж решил, будто ты не откликнешься на приглашение. Как славно, что я ошибался! - он поднял рог с пивом и произнес тост за гостей.
   Люди Пальнатоки сели на лавки, им подали пиво. Хевдинги помянули усопшего, и веселье вернулось на столы. Один Фельнир видом выдавал неудовольствие. Склонившись к конунгу, он долго шептался с ним, уголки рта Свейна поплыли вниз, брови нахмурились и опустились. Лицо датского короля налилось красными красками. Подозвав дрожащей от волнения рукой стоящего близ стола отрока, конунг кивнул Фельниру. Тот достал из-за пазухи стрелу, передал слуге.
   - Поди-ка по залу да выспроси, кто эту стрелу знает.
   Отрок пошел вдоль главного стола. Все воины качали головами, не признавая стрелы. Парнишка переместился к боковым скамьям, обогнул угол, перешел к противной стене. Так он добрался до Пальнатоки. Приняв протянутую стрелу, Пальнатоки изучил ее, вертя то так то эдак.
   - Узнаете ли, господин? - поинтересовался отрок.
   - Как не узнать...
  
   Волны шелестели в ночной темноте, скрывающей крадущегося вдоль берега лучника. Пальнатоки знал, конунг, уверенный в превосходстве над дерзким ублюдком, наверняка позволит себе передохнуть и погреться у костра. Его лодка виднелась отсюда, люди неспешно налегали на весла. Много их там? Присмотревшись, Пальнатоки решил, что в такую лодку уместится не больше двенадцати человек. Правильно он оставил воинов в разбитом на другом конце мыса лагере. Гремящая оружием толпа быстро себя обнаружит, Харальд хороший боец. То ли дело - одиночка с луком. Выстрел и армия датчан будет обезглавлена.
   Он проползал сквозь заросли, пока не услышал голоса в роще впереди. Огонь костра подмигивал ему через щелки между деревьями. Пальнатоки тихо обошел всю стоянку и убедился, конунг среди этих людей. Натягиваемая тетива чуть скрипнула, ветер колыхнулся, разрезанный острым наконечником. Неестественно замерев, Харальд взялся за древко, наклонился и упал бездыханным.
   - Что это?
   - Ох, конунга не уберегли!
   - Ищите убийцу, не мог далеко убежать!
   - Что ж делать, как остальным признаваться?!
   - Скажем в битве пал!
   Свита галдела долго, а Пальнатоки уж скрылся в ночи.
  
   - ...это моя стрела. Позвольте забрать ее.
   Звуки и голоса смолкли, точно померли все разом. Кружки не гремели, мужи не рассказывали о подвигах и походах. Понял Пальнатоки, к чему дело клонится. Конунгово лицо вытянулось и побледнело.
   - А где же оставил ты свою стрелу раз она не при тебе?
   - Эх, приемный мой сын, никогда не предавал тебя, никогда не говорил лжи, так и нынче останусь честен. Стрелу эту я оставил в теле твоего отца при Борнхольме, где застрелил его.
   Свейн вскочил и закричал:
   - Убейте Пальнатоки и его спутников! Кончена эта дружба!
   Люди конунга загрохотали скамьями, обнажили мечи и бросились на недругов конунга. Фельнир оказался рядом с Пальнатоки. Выхватив оружие, он ударил сверху, но Пальнатоки уже готов был к нападению. Оттолкнул руку Фельнира так, что меч рубанул стол, а сам рассек того пополам. Второй человек, шедший за Фельниром отпрянул к стене и поднял руки:
   - Можешь меня не убивать, Пальнатоки. Вместе мы ходили в Англию, ты мой друг и я не буду тебе мешать.
   Они пробивались к выходу, сражаясь с воинами Свейна, многих положили они там. А поскольку многие в зале знали Пальнатоки и водили с ним дружбу, то вскоре хевдинги бежали к ладьям.
   - Постой, друг! Не видать одного моего человека, - остановился Бьерн Уэльсец.
   - Некогда нам ждать этого скотта, конунг идет по пятам.
   - Нет, своего не брошу, - заупрямился Бьерн. Не слушая возражений, он побежал обратно к дому.
   - Давай, мы обождем!
   Дружинники конунга еще оставались внутри, когда старый вояка вышиб дверь. Уэльсца буквально рвали на части, однако Бьерн запустил в окруживших раненого шакалов бочонок с пивом. Гурьба повалилась на пол, барахтаясь в расколовшейся бочке и под телами товарищей, а Бьерн подхватил мертвое уже тело и вытащил из дому.
   Команда налегла на весла. Ладьи отошли от берега, взяв курс на Уэльс, и плыли до него без остановок.
   Конунг же продолжил пир, сильно опечалившись случившейся неприятностью.
  

2

   Понурив голову, Пальнатоки отошел от постели с покойницей, женщины в комнате заплакали, прощаясь с Алов. До последнего он надеялся на выздоровление супруги, теперь же надежда умерла вместе с любимой. Дверь захлопнулась, отсекая прежнюю жизнь. Оставаться в Уэльсе желания не возникало, все здесь стало другим.
   Бьерн ждал во дворе, сидя на деревянной чурке и точа меч. Увлекшись делом, он не заметил приближения Пальнатоки.
   - Я покидаю эту землю.
   - Умерла-таки, - догадался Бьерн, покачав головой и цокая языком. - Жаль, жаль, хорошая, умная женщина была. Но стоит ли бросать владения, имущество, народ и плыть, куда глаза глядят?
   - Я не покидаю, я оставляю все тебе. Ты, Бьерн, уже правил за меня - поправишь еще.
   Бьерн забормотал, очищая лезвие замаранной тряпкой. Когда ярл Стефнир даровал Пальнатоки половину Уэльса, тот прожил на новых землях всего ничего, возвратился в Фюн. Оставил, ясно, Бьерна. А ему и самому хотелось в поход, снискать славу и богатства в битвах на чужбине. Да разве друга подведешь?
   - И куда ж отправишься, решил?
   Пальнатоки задумался, глядя в синюю даль моря.
   - Решу. Сегодня же начну собираться. Возьму тридцать кораблей с командами и пойду по островам. Лето начинается, самая пора в викингские походы. А дальше видно будет.
  
   Суда собрались и отбыли к Шотландии и Ирландии. Три года Пальнатоки ходил в набеги, грабил и воевал. Имя его летело над волнами быстрее ладей, что несли его воинов. Много добра набрали люди Пальнатоки. Из тридцати кораблей получилось сорок. В начале четвертого лета славный викинг обратил свой взор на восток, стоя на носу корабля и держась сильной рукой за шею дракона, расталкивающего воды грудью.
   - Идем в Вендланд! - возвестил он людям.
   Путь был не близок. В страну вендов прибыл флот ближе к вечеру. Пальнатоки высадился на берег с частью дружинников и стал лагерем, остальные охраняли ладьи. На завтра был готов план набегов, хевдинг предчувствовал знатную добычу. Ближе к ночи его потревожили часовые.
   - Тут люди конунга Бурицлейва пожаловали, - доложил бородач в кольчуге. - Хотят пригласить тебя к конунгу. Говорят, будто наслышан он про твои набеги и готов откупиться, ха!
   - Отлично, к утру прибуду, - невозмутимо ответил привыкший к победам и страху врагов Пальнатоки. Часть Уэльса так к нему и перешла. - Пусть несут Бурицлейву радостную весть.
  
   Как и обещано, Пальнатоки с отрядом отборных воинов заглянул к Бурицлейву. Конунг Вендланда радушно принял гостей. Дружину накормили и всячески ее ублажали. Позже вожди удалились и повели переговоры.
   - Итак, могучий Пальнатоки, - Бурицлейв удобнее устроился на троне - Пальнатоки предпочел постоять. - К чему бессмысленное насилие. Я много всякого слышал о твоих подвигах и великих победах. Никто не пожелает себе во враги такого мужа как ты. Я готов стать тебе другом и заключить мир.
   - А что же мне с того будет? - хевдинг закончил вертеть в пальцах золотой кубок и поставил обратно на стол. - Мои люди и я проделали долгий и трудный путь, который обязан вознаградиться.
   - Будь покоен, вождь Пальнатоки, - конунг развел руками. - Стань союзником Вендланда, и я награжу тебя щедро. Бери область Йом, а я устрою вам поселение. Станешь беречь свои владения и мою страну от врагов. В остальном ты волен.
   - По рукам, Бурицлейв, - не долго думая, согласился викинг. Ветер новой надежды защекотал его обветренное лицо. - Построю я в Йоме крепость, какой свет не видывал.
  
   Пальнатоки вышел на башню и осмотрелся. Большой город вырос здесь. Часть его находилась на мысу, окруженная морем. Гавань вмещала три сотни длинных ладей, да так, что все прикрывались городскими укреплениями. Вход в гавань заграждала каменная арка, бухта пряталась за железными воротами, запирающимися изнутри. На вершине арки и высилась та башня с катапультами, где стоял гордый вождь. Звался город Йомсборгом.
   Близилось очередное лето, а значит скоро в поход. Крепкие мужчины трудились в порту, снаряжая ладьи. Лишь лучшие из лучших имели право стать членами воинского братства Йомсборга, так гласил закон. И было таких законов несколько: дабы увеличить мощь города, Пальнатоки, посовещавшись с мудрыми мужами, вывел свод законов, устанавливающие железный порядок.
   Так в ряды дружины принимался человек не младше восемнадцати годов и не старше пятидесяти. Кровное родство в расчет не бралось, только доблесть и сила. Каждый воин, решивший присоединиться к Пальнатоки, должен был помнить, что дружинник Йомсборга никогда не покидает поле боя, каков бы ни вышел супротив него враг, ни слова страха нельзя произносить, дабы не смутить братьев своих. Любая добыча сносилась к знамени, а жадные изгонялись вон. Пальнатоки настрого запретил всякие свары и междоусобицы. Новости должно не трепать на каждом углу, а доложить Пальнатоки, он один их оглашал.
   Для сохранения морального облика дружинников, запретил Пальнатоки также водить в город женщин и покидать Йомсборг более чем на три дня. Все разногласия судил он сам с всею справедливостью, по законам.
   Каждое лето они уходили в походы. Никто не ровнялся с ними в мужестве и силе. В бою враг боялся их, а ежели выступали они на чьей-нибудь стороне, соперники дело видели проигранным заранее. Знали этих воинов как йомсвикингов.
  

3

   - Давай, брат, поспеши, - поторопил Торкеля Высокого Сигвальди.
   Рослый воин очень крепкого сложения подбежал к двери ярловых покоев. Просить Харальда Колпака о дозволении сговорились вместе. Бледное лицо Сигвальди с резко выделяющимся, словно чужим, носом напряглось. Для него это была лучшая возможность за всю жизнь. Братья зашли. Ярл Харальд как раз закончил размещать на голове шапку с острым верхом, усыпанную богатыми украшениями. Стоили те украшения не меньше десяти марок золотом.
   - А, вот и мои сыновья! Чем старика порадуете?
   - Есть у нас просьба, требующая твоего благословения, - заговорил Сигвальди, более брата говорливый и умелый в командовании. - Мы немало проявили себя в походах и в битвах. Решили мы попытать счастья в дружине Йомсборга. Ведь достойны мы!
   - Достойны, это точно, - подтвердил Торкель.
   Ярл думал коротко. Улыбаясь, он обнял сыновей и дал добро.
   - Нужны нам корабли, оружие и провизии, чтоб до Йомсборга хватило людям, - продолжил Сигвальди.
   Однако ярл осек его.
   - Нет уж, дети мои. Раз решили вы вступать в ряды йомсвикингов, так проявите себя. Что вам требуется, добудьте сами. Либо сидите дома, не готовы вы в таком случае присягать Пальнатоки.
   Братья согласились, что прав Харальд ярл. Пришлось им собираться в путь так, как могли позволить. Нашлось два корабля да сто двадцать человек. Они отбыли из родного Сьеланда на поиски припасов. По пути наплыли ладьи на Борнхольм. Сигвальди понимал, что действовать надо осторожно, ведь два корабля не справятся с флотом Весети, правившего тут, даже яростный в битве Торкель не даст перевеса, коль выйдет десять судов или более. Потому он пустил ладьи вдоль берега и выбрал хутор побогаче, с такого одного наберется добычи, как с трех.
   Воины ворвались в мирное селение, принялись грабить дома и угонять скот. Жители клялись местью, мол, Весети не простит нападение, и сам конунг Свейн будет на его стороне. Викинги посмеялись над угрозами, забрали пищу и снаряжение и были таковы. Дальнейшее плавание до Йомсборга прошло гладко и без происшествий.
  
   Пальнатоки в окружении приближенных показался на вершине башни. Ладьи, о которых сообщили стражники, ждали перед воротами.
   - Кто будете? - вопросил Пальнатоки, присматриваясь к хевдингам кораблей.
   Сигвальди, как водилось, взял инициативу на себя:
   - Братья мы из Сьеланда, сыновья ярла Харальда Колпака. Желаем вот к твоему войску присоединиться, ибо совершили немало славных деяний и негде нам снискать большей славы, кроме как в легендарном Йомсборге. А людей наших можешь проверить способом, какой у вас водится. Кого пожелаешь - прими тоже.
   Пальнатоки выслушал речь Сигвальди, она выдавала храброго мужа, а про сыновей Хакона он слышал немало историй. Но нужно было посоветоваться с дружиной, согласны ли. Йомсвикинги спорили-спорили и пришли к выводу, что пусть-де Пальнатоки сам выбирает. Велено было отпереть ворота. Железные створки загремели, заскрипели и отворились, пропуская ладьи в город. Людей подвергли испытаниям. Половина из них доказали смелость и решимость, а другую половину отправили домой на одной ладье. Оба же брата удостоились чести занять место одесную Пальнатоки.
  

4

   Весети пылал гневом. Врываясь в зал конунга вместе с сыновьями, он растолкал стражу. Никто и не думал сказать слова возмущения, потому что вторым после отца прошел огромный силач Буи, прозванный Большим по праву. Он был столь же могучий, сколь безобразный, чем походил на тролля. Рядом с Буи шел гостящий в ту пору в Борнхольме внук Пальнатоки, сын Аки Вагн. Он часто навещал родича Весети и был столь буен, что к девяти годам убил трех человек. С Вагном ладил один человек - Буи, его дядя. Четвертым был Сигурд Рьяный, сын Весети, человек статный и гордый. Свейн удивленно поднял бровь.
   - Я требую справедливости! - с ходу возопил Весети, громко топнув. - Отпрыски Харальда Колпака давеча разграбили богатейший хутор в Борнхольме и сбежали! С трудом я удержал сыновей от погони, так рассуди нас ты! Ярл обязан поплатиться за содеянное!
   - Погоди, погоди, - успокоил обуянного жаждой мести гостя конунг. - Не спеши развязывать войну. Я отправлю Харальду Колпаку послание. Пусть он уплатит вергельд, который ты назначишь за бесчинства его сыновей. И вот мой тебе совет - возьми уплату и забудь о том, что было между вами.
   - Пусть попробует не заплатить, - буркнул Весети, оскалившись.
   Буи и Сигурд, по природе своей будучи немногословными, закивали, соглашаясь с отцом. Им пуще Весети хотелось отомстить.
   За сим они расстались. Весети воротился в Борнхольм, недовольный решением короля, он ждал гораздо большей поддержки. Конунг Свейн же, как обещал, отправил людей за Харальдом.
   Харальд явился к конунгу.
   - Итак, Харальд, Весети из Борнхольма жалуется, будто твои сыновья грабили его земли. Я как конунг Дании требую, чтобы ты уплатил Весети вергельд для покрытия ущерба, иначе быть сече. А моя цель сохранять мир среди датчан.
   Ярл засмеялся в усы.
   - За что ж я буду платить, ежели не участвовал в набеге, ничего не получил, не взял? Пусть даже юноши забили пару коров и овец, чтобы прокормить себя и людей на кораблях, у Весети не убудет, а мои руки чисты.
   Свейн задумался. Не к добру это было.
   - Как знаешь, тебе виднее. Распоряжайся жизнью по собственному разумению. То решение, какое по твоему мнению лучше сбережет твою старость и богатство от Весети и сыновей его, такое и принимай. Мое желание ты знаешь, и, надеюсь, еще передумаешь.
   - Не пугай меня, конунг. Не боюсь я ни Весети, ни Буи, ни Сигурда. Больше в них пылких слов, нежели решимости, - Харальд опять захохотал, сотрясаясь от смеха.
   - Тогда возвращайся домой, ярл, - железным тоном отчеканил конунг, лицо его обратилось маской.
  
   Восходя на борт судна, Весети так и не совладал с разбирающей его злобой. От кого другого он ждал бы подставы, но от конунга! Почему Свейн силой не принудил Харальда?! Ну ничего, сила и у него есть. Три корабля и две сотни отборных викингов - а какие аргументы нужны кроме этих? Ныряя в пену, три дракона скользили к Сьеланду. Весети приговорил троицу богатейших селений. Они жгли, убивали и грабили. Назад шли с добычей, но без радости, не получив удовлетворения.
   Харальд не замедлил послать к Свейну гонцов с требованием вмешаться в распрю. Конунг жестоко улыбнулся:
   - Я предупреждал Харальда, надо было выплатить виру да идти с миром. Раз он не считает должным прислушиваться к моим советам, то и я не вмешаюсь в спор.
   Гонцы вернулись не солоно хлебавши.
   - Значит, конунг за нас не вступится, - на миг ярл помрачнел. - Сами будем решать свои проблемы. Готовьте десять ладей, идем на Борнхольм!
   Громом пролетел клич воинов ярла над хуторами Борнхольма. За каждого убитого человека, за каждую уведенную корову, за каждый спаленный дом и украденную вещь воздавали они сполна. Огонь взвился к серым небесам, земля обагрилась кровью. Месть ярла свершилась скоро и жестоко.
  
   Весь Исфьорд гудел. Тинг собрал множество людей, один только Свейн приплыл на пятидесяти кораблях, дабы сдержать ссорящиеся стороны силою оружия, когда слова потеряют власть. Харальд был уже тут, сумрачен и молчалив. Ждали Весети, ставящего ладьи у морского берега, близ реки, текущей мимо поля тинга. Хоть именно Весети призвал конунга собрать тинг, сказав: "быть войне, коли не рассудишь" - но прибыл он всего с пятью кораблями, а сыновей его и вовсе не видели.
   Споры шли жаркие, никто не желал признавать вины. Весети стоял на своем твердо, да и Харальд за словами в карман не лез. Стемнело, когда на горизонте показались десять судов, идущих к берегу. Воины сошли на сушу, устремились к тингу. Во главе шли Буи, нарядившийся в роскошные одежды, украденные из хутора ярла, и брат его Сигурд. Собравшиеся так и ахнули - оба пришли при оружии и в доспехах! Толпа зашумела, обсуждая дерзость бросивших вызов вышним, древним законам мужей. Те, напротив, не выказывали смущения. Сигурд криво улыбался, а Буи был суров и решителен, в руках у него было два меча. Также люди Буи несли два сундука, по тысяче марок золота в каждом, взятые у Харальда.
   Приблизившись к ярлу, Буи бросил один меч и пробасил:
   - Если ты можешь держать оружие и сражаться, если у тебя осталась хоть капля мужества, советую тебе взять этот меч и биться со мной. Я готов встретить ярла прямо сейчас, - под конец он с вызовом ухмыльнулся, отчего лицо его сделалось еще страшнее.
   Свейн встрепенулся, поняв, что бой посередь тинга чести ему не добавит. Мало что ли появления вооруженных людей. Замахав дружинникам, он велел тем стеной стать между соперниками. Бойцы выстроились в два ряда спинами друг к другу и оттеснили Буи и Харальда с их дружинами щитами. Конунг выждал, пока пыл спадет с обоих, затем решил озвучить условия примирения.
   - Буи, ты вернешь ярлу его золото...
   - Нет, - отрезал здоровяк. - Это золото будет вергельдом.
   Спорить побоялись, Буи не любил даром пустословить, и видно это было сразу.
   Свейн напрягся, чувствуя, как ускользает из рук нить, за которую он удерживал ситуацию под контролем. Подумав, добавил:
   - Ладно, пусть так. Золото оставь, однако верни богатые одежды Харальду. Вы с дружинниками уплатите за разорение хуторов, кои вы грабили последний раз, сколько положено. Ярл в свою очередь отдаст дочь Тову в жены Сигурду Рьяному, да приданное - три хутора.
   - Я не против, - кивнул Сигурд, посмотрев после на отца.
   Весети покусал губу и согласился, махнув на разногласия.
   - Ради сына не жаль, - смирился он. - Дарю тебе, Сигурд треть владений в Борнхольме и пусть жизнь у вас двоих сложится наилучшим образом.
   - Так значит, мир? - переспросил для верности Харальд.
   - Мир, - Весети похлопал недавнего врага по плечу. - Раз такое дело, заходи на свадьбу. И ты, конунг, желанным гостем будешь.
   На сим и сошлись. С тинга дружно отправились на свадебный пир, пышностью превзошедший многие другие. С тех пор жили они в мире.
  

5

   Буи с досадой уронил кулак на стол. Кружки с пивом подпрыгнули, брызнув пеной. Сигурд глянул на брата одним глазом, попутно пододвигая свою отъехавшую кружку.
   - Надоело, - вздохнул Буи. - Тебе, возможно, и дома нравится, женой обзавелся, земли получил. Есть за что держаться. А мне наскучило. Хочу в Йомсборг плыть, - брови громадного воина мечтательно поднялись. - Вот где слава, вот где богатства, вот где битвы, достойные настоящих мужчин.
   Сигурд Рьяный отпил пива, утер пену с усов и закивал, погруженный в мысли.
   - Верно, - протянул он после паузы. - А давай действительно навестим Пальнатоки. Быть может и нам найдется место среди йомсвикингов.
   - И ты бросишь все имущество так просто?
   - Что для воина важнее жена и очаг или сражение и слава?! - уязвленно воскликнул Сигурд.
   Разговор закончился. Братья спешно собрали корабли и людей. Как закончили, сразу отправились к Йомсборгу, по дороге обсуждая, какие славные дела их будут ждать в дружине Пальнатоки. Остановившись в бухте, они вышли на разговор с хевдингами. Сам Пальнатоки возглавлял делегацию, рядом с ним Сигвальди.
   - Да я ж знаю их! - Сигвальди пригляделся для уточнения. - Точно, это же сыновья Весети, родича твоего. Одного звать Буи, другого Сигурд.
   Пальнатоки выслушал сначала Сигвальди, далее обратился к новоприбывшим:
   - Надо думать, вы приплыли к нам с единственной целью.
   - Ясно, что так, - подтвердил Буи, гордо выпятив грудь, как бы демонстрируя могучее тело, которым награжден природой. - Примешь нас?
   Сигвальди шепнул что-то на ухо вождю, прежде чем тот приступил к вынесению вердикта. Пальнатоки дал добро. Сигвальди спросил:
   - Слышал я, будто была у вас вражда с Харальдом Колпаком, чем же кончилась она?
   Буи не рассчитывал услышать этот вопрос, но не растерялся.
   - История долгая, некогда пересказывать, да и не к месту будет.
   Пальнатоки все время разговора приглядывался к претендентам. В итоге он решил остановить разговор, тем более, сыновья Харальда могли не верно истолковать слова сыновей его недруга и начать побоище.
   - Рискнем принять их так, без объяснений и испытаний. Вижу воины хорошие, храбрые. Мало средь нас найдется таких, кто сравнился бы с сыновьями Весети. Я взял бы этих двоих не думая, но правила требуют вашего слова.
   Соратники почти не совещались. Мнение Пальнатоки ценилось высоко и его выбор признали справедливым. Они дружно заголосили: "Да, пускай вступают, мы рады будем иметь их на нашей стороне. А коли старая вражда всплывет, да раздоры всякие начнутся меж нами, так тебе судить нас!". Ворота разверзлись, пропуская ладьи во внутреннюю гавань. Дружину Буи и Сигурда по обычаю испытали, и пятьдесят человек осталось в рядах йомсвикингов. Слава великого Йомсборга росла год за годом, каждое лето ходили викинги в походы и совершили столько деяний, что не счесть.
  
   Ранним утром хевдинги собрались на каменной арке над воротами Йомсборга. Люди на ожидающих ладьях, одетые в отменные доспехи и с лучшим оружием, явно собранными в набегах, поражали юностью лет. Не старше двадцати годов, не младше семнадцати. Вождю их так вовсе исполнилось на вид не более двенадцати, зато лицо юноши алело от решительности, а сталь в глазах выдавала умелого воина. Множество сражений осталось за плечами у молодой дружины, в том не возникало сомнений. И не правили бы они ладьи к Йомсборгу, если не считали себя достойными вступления.
   - Кто тут Пальнатоки! - крикнул юнец. - Пусть выйдет и говорит со мною!
   - Что за дерзкие речи, из чьих уст исходят? - вопрошал Пальнатоки, выйдя вперед.
   - Не признаешь? - хмыкнул парень. - Не удивительно, давно ты покинул Фюн и не объявлялся там. Я Вагн сын Аки, твой внук.
   - Родство у нас не играет роли, а буйство и того пуще.
   - А я и не взываю к родству, - оскорблено выпалил Вагн. - Собираюсь я предложить тебе мой меч и мечи людей, что со мной. Грубостью не смущайся, и дома меня знавали как неучтивого и непокладистого.
   - С чего же ты решил, будто здесь уживешься, раз даже дома от твоих выходок все стонали? - проговорил тогда Пальнатоки.
   Вагн посмеялся в кулак и неуважительно глянул на вождя.
   - Видать, родич, врут злые языки о тебе и городе твоем, коли таким, как мы, нет места в войске Йомсборга. Разве не яростью и отвагой прославились йомсвикинги по всей Дании и за пределами?
   Пальнатоки не обиделся, но смутился. Стал держать совет с хевдингами.
   - Ну, как, возьмем их или нет? Советуйте.
   Буи перегнулся через перила арки. Молодые дружинники смеялись, боролись и похвалялись подвигами сверх меры. Вагн же был среди них первым.
   - Вагн лишь ко мне был привязан, - задумчиво потер бороду Буи жилистой ручищей. - Остальные боялись его, а я дружил. И все-таки предлагаю отправить их домой. Уж больно пылкий нрав у этих юнцов. Не по нутру им придутся законы наши.
   Вздохнув, Пальнатоки вернулся к краю арки.
   - Вагн, родич! Извини, но мои люди против, а родичи поддерживают решение. Плыви-ка назад и не держи на нас обиды.
   Кулаки юноши сжались до обеления, глаза блеснули обидой. Воины его отступили на два шага, остерегаясь гнева. Трижды ударив в драконью голову на носу корабля, Вагн стряхнул кровь с разбитых костяшек и выпрямился.
   - Вот от тебя, Буи, родич любимый, такого не ждал, признаюсь, - голос звучал холодно и размеренно, хотя сквозил нотками разочарования.
   - Пусть так, однако, мое слово сказано, - Буи развел руками.
   Набрав воздуха в грудь, Вагн продолжил:
   - А сыновья Харальда Колпака чего ж молчат? Нешто за них другие мнение высказывать должны?
   Сигвальди оголил зубы, услышав оскорбительные речи.
   - Не сомневайся, мы оба на стороне хевдингов! Да и не для мальцов наша дружина создана, ты сначала бороду отрасти, а потом мужчиной называйся!
   Пальнатоки заинтересовался высказыванием Сигвальди и спросил:
   - А верно, сколько ж годков-то тебе, Вагн?
   - К чему врать - двенадцать мне годков, - гордо ответил Вагн.
   - Выходит, ты не попадаешь под законы Йомсборга, ибо гласит закон: "не должно принимать в дружину мужей младше восемнадцати и старше пятидесяти лет". Ты много моложе указанного возраста. Будет это причиной. Возвращайся в Фюн, а как подрастешь да возмужаешь, возвращайся.
   Пальнатоки собрался уходить, только Вагн не унялся.
   - Не стану нарушать ваши обычаи, учить меня этому не надо. Знайте же одну вещь: я готов померяться силой с любым восемнадцати летним и даже старше. Хорошего воина упустите, потом волосы не рвите. А ежели не верите, то пусть любой из вас прямо сейчас выйдет и сразится со мной.
   - Оставь, родич, - попросил Пальнатоки. - Давай лучше я отправлю тебя в Уэльс, к Бьерну. Как моему внуку я отдам тебе во владение половину земель.
   - Щедрое предложение, но я приплыл не за землями, - упорствовал Вагн.
   - Чего тебе еще нужно? - Пальнатоки устал от спора с упертым молодцем.
   - Я говорил неоднократно, чего хочу, разве ты не слышал?
   - Да уберешься ты отсюда когда-нибудь?! - выйдя из себя, Сигвальди вцепился в каменные перила, едва не отколупнув от них кусок. - Кто с мальчишкой драться будет?
   - Хоть бы и ты, - ошарашил хевдинга Вагн. - Я при всех вызываю Сигвальди Харальдссона на поединок. До этого я никого среди вас не оскорблял, а теперь вот оскорбили меня. Бери два корабля и выходи ко мне, докажи, что носишь в груди сердце мужчины, а не суки! Если он побежит с поля боя, принимайте нас сразу, если победит, то видно не судьба.
   Сигвальди прямо онемел от злости. Какой-то оголец назвал его бабой перед лицом у родичей и дружины. Он готов был прыгнуть в воду с арки, доплыть до ладьи Вагна и сломать тому шею голыми руками. Пальнатоки положил руку на плечо Сигвальди, меч, который показался уже на половину, скользнул в ножны.
   - Погоди, пока не встретитесь с Вагном на море. Чую я, нелегкое дело тебе предстоит. Родич мой не напрасно дерзкие речи говорит и от вызова не отворотится. Слишком много было произнесено оскорбительного, так что тебя я останавливать не возьмусь. Пускай в битве определится правый. Об одном прошу, не убивай Вагна. Тяжело с ним, но течет в нем моя кровь.
   - Ладно, поучу уму-разуму, да пусть плывет.
  
   Пальнатоки взошел на башню, откуда предстояло наблюдать за битвой. Вагн изготовился и дожидался появления судов Сигвальди. Из ворот показались две длинные ладьи. Сигвальди посмеивался, предвкушая победу. Его люди хорошо вооружились и настроились на схватку на кораблях противника. Ладьи шли на сближение.
   Вдруг Вагн велел воинам скинуть шкуры с коробов. Там, заранее заготовленные, лежали камни для метания, которых хватило бы надолго. Вагновы люди хватали каменья и метали во врагов. Дружинники Сигвальди не успели и щитов поднять, как пятеро упали за борт мертвыми, еще шестеро повалились на палубу. Кто за плечо держался, кто за живот. Иные уж дух испустили. Булыжники сыпались без остановки, воины Сигвальди не могли противостоять, уходили в глубокую защиту. Некоторые умудрялись поднимать отскочившие от мачты или щита камни и бросать их обратно, но это не меняло общей картины. Редкие стрелы тоже попадали в основном в борт либо в воду.
   Наконец ладьи стукнулись бортами, воины связали их, началась рукопашная. Люди Сигвальди продвигались медленно, постоянно держа щиты у голов, при этом получая камнями по ногам. Особо сильные дружинники Вагна подкидывали каменья вверх и те, описав дугу, падали на макушки противников. Сам Вагн с упоением посылал булыжник за булыжником. Когда враг перебрался на его ладью, Вагн бросился в бой с мечом.
   Сигвальди поспевал к дерущимся дружинникам. Бум, бум, бум... продолжали барабанить по щиту камни. Сигвальди, качаясь под натиском дождя из снарядов, нанес удар. Застонав, попавший под клинок юнец растянулся между двумя кораблями. Второй удар ранил еще кого-то. Дальше Сигвальди был вынужден возвращаться, поскольку камни продолжали лететь, а его воины - умирать. Щит в его руках побился да изломался. Неровен час и треснет пополам.
   - Отходим к берегу, нам нужно набрать камней! - распорядился Сигвальди.
   Ладьи двинулись к желтой полосе береговой линии, подвергаясь яростным атакам Вагна и его дружины. Спустившись с кораблей, дружинники Сигвальди побежали искать каменья, однако и тут их настиг град со стороны Вагна.
   - Хватит! - остановил сражающихся Пальнатоки. - Сигвальди, не превращай поражение в разгром. Очевидно, что Вагн сильнее!
   Позже все собрались в гавани. Сигвальди, избитый и злой, отковылял подальше. Он потерял тридцать человек убитыми, что значительно превосходило потери Вагна. Раненых хватало с обеих сторон. Таким образом, победитель определился однозначно.
   - Я решил взять Вагна и его людей в войско Йомсборга! - оповестил хевдингов Пальнатоки. - Он очень молод, и все равно доказал, чего стоит в сражении. Сразу видно, из него получится величайший воин!
   Вагн оправдал ожидания, сопровождая родичей. Будучи хевдингом корабля, он последующие три года ходил с йомсвикингами в походы и не раз демонстрировал навыки бойца и командира. И не было среди ратников Йомсборга более великого и ретивого в бою, нежели Вагн сын Аки.
  

6

   Князь Бурицлейв примчался на вызов Пальнатоки быстро, как смог. Он застал вождя йомсвикингов в постели, полностью обессиленного. Прошел в темное помещение осторожно. Приглядывавшие за больным рабы поспешили удалиться. Затаив дыхание, Бурицлейв склонился над ложем. Пальнатоки вяло повернул голову, покрасневшие глаза слепо смотрели в лицо князю, лоб покрылся потом.
   - Кто здесь, - простонал он, плохо различая пришельца.
   - Я это, Бурицлейв. Ты прислал ко мне людей...
   - Сдается мне, князь, эта болезнь последняя для меня, - простонал Пальнатоки, оборвав Бурицлейва.
   Князю больно было видеть прославленного Пальнатоки в таком жалком состоянии. Имелась и другая проблема.
   - Если умрешь, я оставлю город йомсвикингам, - пообещал Бурицлейв. - Так ты выбрал наследника. Должен же кто-то управлять градом и поддерживать законы.
   Пальнатоки прокашлялся, закрыл глаза, и князю почудилось, что скончался, но это было лишь мгновение. Тяжело дыша, Пальнатоки сказал:
   - На мой взгляд, есть один человек, способный заменить меня. Это Сигвальди, сын Харальда Колпака. Ему хватит умения управлять Йомсборгом, только знаю, станет тут плохо без меня. Пойдут дела наперекосяк, забудутся законы...
   - Твои советы шли впрок нам, сколько ты правил. Пусть будет Сигвальди градом руководить и да нерушимы останутся законы, - заключил князь.
  
   Выйдя из покоев Пальнатоки, Бурицлейв нашел Сигвальди и передал ему волю вождя. Тот аж подпрыгнул от ликования. Он радовался, сам не веря удаче. Так же половина Уэльса перешла в наследство Вагну, как хотел Пальнатоки. Бьерн Уэльсец же должен был помогать ему в управлении и следить за дружиной.
   Прошло мало времени, и Пальнатоки умер. Весь Йомсборг понимал, какая то огромная утрата. Такого вождя, как Пальнатоки, верно не сыщется и вовек. Сигвальди не успел стать во главе йомсвикингов, как порядок пошатнулся. Город загудел пирушками, все чаще и дольше слышался женский смех. Мужчины приводили женщин на две, три ночи. Уходили из города, насколько заблагорассудится. На улицах дрались по делу и без, спорили и ругались. А закончилось тем, что совершилось несколько убийств, виновников коих так и не обнаружили.
  
   Сигвальди, чересчур бодрый и довольный после событий в Йомсборге, заявился к Бурицлейву. Приглянулась ему Астрид, старшая из трех дочерей князя. Молва твердила о ней как о красивейшей и мудрейшей женщине в Вендланде. Он видел Астрид пару раз, а теперь всерьез вознамерился стать ей мужем. Решимость Сигвальди была столь велика, что он поставил Бурицлейву ультиматум: либо Астрид достается ему, либо он покидает Йомсборг.
   Бурицлейв поник, рука нервно дергала край плаща, отороченного мехом.
   - Ты знатный муж, - сказал князь, отводя глаза. - Да заслуживает Астрид знатнее. Беда в том, что мне нужно, чтобы ты оставался в Йомсборге.
   - И так? - поторопил Сигвальди.
   - Обсудим твое требование. Лучше сделать это вместе с дочерью.
   Астрид с порога пошла к отцу. Они принялись шептаться, а Сигвальди старался держаться более горделиво, показывая стать.
   - По правде, я не вышла бы за него, - наконец высказала мнение девушка. - Но раз такое дело... Однако, если решил он твердо и с пути не свернет, будет и у меня одно условие.
   Сигвальди подался вперед, с интересом приподняв брови. В душе же он уже представлял свадьбу, планировал, каковой пышной она должна быть.
   - Избавь нас, Сигвальди, от дани, которую мы вынуждены выплачивать конунгу Дании, и смело зови меня женой. Или привези Свейна сюда и пусть он окажется в твоей власти. Справишься к Рождественскому дню?
   - Да, не будь я вождем йомсвикингов! - ударил в грудь Сигвальди. - Ради тебя, на что угодно пойду! - он обратился к Бурицлейву: - Вот моя клятва, князь. До Рождества получите вы либо свободу от дани, либо самого Свейна!
  
   На трех кораблях Сигвальди и шестьдесят вооруженных людей при нем прибыл в Сьеланд. Неподалеку виднелся хутор, но Сигвальди поставил ладьи на безлюдном месте, под прикрытием мыса. Сразу велел развернуть их носами к морю - бежать придется быстро. Сам спрыгнул у берега в воду, замочившись по голени, и в сопровождении с несколькими воинами вышел на дорогу. По той же дороге проходил мужичок с топором.
   - Эй, друг!
   Мужичок оглянулся, подошел.
   - Не знаешь, где нынче конунг Свейн?
   - Как не знать, господин. У нас он, на хуторе пирует с дружиною, - он ткнул мозолистым пальцем на большой дом в центре кругового поселения.
   - И что большой праздник? Много ль людей? - подумал исподволь выведать Сигвальди. - А то боюсь, нам места не хватит, а конунг осерчает, что приплыли да не пришли навестить.
   - Не хватит, это верно. С конунгом дружины семь сотен и двадцать человек.
   - Досадно. Ну, бывай, - хевдинг махнул мужичку на прощание, а сам задумался.
   Из домов шел гвалт голосом, возможный только при сборе нескольких сотен - значит, честен был дровосек. Силой взять конунга не получится, остается хитрость. Вернувшись к берегу, вождь постоял в раздумье, глянул на промоченные ноги, затем на корабли, снова на ноги и на молочный след солнца на воде.
   - Давайте-ка так поступим, - лукаво сказал Сигвальди, подозвав сошедших с ним викингов. - Прикинусь я больным, якобы при смерти лежу у себя на корабле. Скажите конунгу, дескать, Сигвальди из Йомсборга, сын ярла Харальда, хочет напоследок перед кончиной передать очень важную и личную весть. Идите, а я подготовлю все для приема дорогого гостя.
   Люди Сигвальди исчезли за забором вокруг домов. Хевдинг же дал указания на ладьях, кто и как поступит: "Я лягу на крайнем судне, что дальше от берега. Как зайдут на борт ладьи, что ближе всех, тридцать человек - конунг наверняка среди них будет, - вы поднимайте трап. Объясните, корабль, мол, переполнен. На следующий пустите двадцать и тоже убирайте сходни..."
   После Сигвальди лег на тюки, укрылся шкурами и припрятал там же меч. Лицо протер мукой, сделалось оно бледное, как будто и впрямь при смерти он находился. Стали ждать. Конунг появился в сопровождении множества мужей, но люди Сигвальди делали, как им велели. На крайний корабль дошло всего девять человек да Свейн.
   Конунг испугался, увидав белое лицо Сигвальди, даже не стал близко подходить, а то, как хворь заразная.
   - Ты говорить можешь?
   -А, кто здесь? - застонал Сигвальди, весьма натурально притом. - Конунг ты? Не можешь приблизиться, слаб я слишком, через всю палубу кричать?
   Нехотя конунг подступил к Сигвальди. По его просьбе наклонился ближе. Стоило королю это сделать, как йомсвикинг вскочил, ухватил того за плечи и руку, повалил на свое место и для верности поиграл мечом.
   - Гребите!
   Гребцы навалились на весла в полную силу. Воины конунга наблюдали за удаляющимися в закат ладьями с берега, крича вслед. Тех, кто прибыл со Свейном, окружили и они сложили оружие.
   - И в чем смысл твоего предательства? - придушив удивление и гнев, поинтересовался конунг.
   - Предавать я не собирался, мой меч по-прежнему верен Дании. Но изволь, конунг, погостить у нас в Йомсборге. Мы обслужим тебя достойно короля.
   - Приму, пожалуй, столь любезное приглашение.
  
   В Йомсборге Свейна встретили пиром, йомсвикинги называли себя людьми конунга. Сигвальди не поскупился на прием, пиво текло рекой. Когда же конунг выпил достаточно и стал сговорчивее, он пояснил намерения.
   - Собираюсь я к Бурицлейву, хочу добиться для тебя руки его дочери Гуннхильд. Она красотой затмевает всех женщин, можешь поверить. Для конунга я добуду самое лучшее. Сам же возьму в жены сестру ее, Астрид.
   - О, это было бы замечательно, - обрадовался Свейн. - Так, когда ты собираешься в Вендланд?
   - Не зачем. Бурицлейв по случаю гостит в Йомсборге, как и ты. Пойду, обговорю условия, а уж завтра поплывем свадьбы праздновать.
   Свейн попросил скорее обернуться и продолжил пировать. Сигвальди вышел на улицу, где его уже ждал князь с дружиной.
   - Выполнил я клятву, - беззаботно развел руки Сигвальди. - Дело за малым. Отдай конунгу дочь свою Гуннхильд в жены, а я уговорю отменить дань. И готовься пировать на свадьбах.
   Когда он возвратился в зал, Свейн подскочил и начал расспрашивать, как разговор прошел, да что Бурицлейв сказал.
   - Князь не возражает, вот только дань, которой ты обложил Вендланд надо бы отменить.
   - Да с чего бы?
   - Во-первых, Бурицлейв дочь и не отдаст, пока ты его цепями сковал. Во-вторых, в чем чести больше: жениться на дочери князя, ни перед кем не должного и свободного, или же того, кто в кабале ходит?
   Свейн поразмыслил и согласился с доводами Сигвальди. Так они и порешили. На следующий день отправились в Вендланд на большом количестве судов. Там и свадьбы обе сыграли. Пир превзошел прежние, виданные в Вендланде. Гуляли всю ночь и на следующий день. Первый вечер невесты носили фаты, а на второй, ставши женами, сняли их. И тут Свейн присмотрелся к лицам девушек, раньше-то он ни ту, ни другую не видел. Стал он подозревать обман. Сигвальди всю дорогу описывал, до чего красива конунгова невеста, другие женщины-де ей и в подметки не годятся. А выходило, Астрид красивее.
   "Вокруг пальца обвел, мерзавец, - смекнул Свейн, косясь на довольного тем, как дело вышло, Сигвальди. - Как пить дать - обманул меня йомсвикинг коварный!"
   Но ничего так и не высказал, не хотелось ему достоинство терять в ссоре. По окончании празднества конунгу вручили богатые дары, сказали много добрых слов. С женой и на тридцати кораблях, он отправился домой. Уходил Свейн, затаив обиду на йомсвикингов, и добавилась она к неутоленной обиде после похищения. А Сигвальди взял свою жену и с йомсвикингами уплыл в Йомсборг.
  

7

   Зима только наступала, а ветер уже веял продирающим до костей холодом. Сигвальди мог и не предпринимать поездку в Сьеланд, его отговаривали: "Не настолько крепка твоя дружба с конунгом, чтоб принимать приглашения", на что тот отвечал: "Мой отец умер! Кем буду я и брат мой Торкель, коль не посетим тризны по нему?" На всякий случай снарядили сто восемьдесят ладей. Свейн на удивление радушно приветил братьев, пригласил на пир, и неоднократно почтительно отзывался о Харальде.
   Стемнело. За окнами завывала вьюга, комьями стучал в двери мокрый снег, однако напрасно старалась непогода. В зале шумели голоса, и горел жаркий огонь. Йомсвикингам подносили крепчайшее пиво, которое те поглощали моментально, словно воду. Стоило кружке опустеть, как она вновь с шипением наполнялась, заливаясь пеной. Головы их помутились. Конунг, напротив, к выпивке почти не притрагивался. Для виду пригубит рог, усы утрет и следит за гостями. Когда йомсвикинги напились и языки их развязались, Свейн сказал:
   - Что ж, сей пир весел, но я знаю, как сделать его еще веселее и интереснее. Есть одно развлечение, поддержите ли меня?
   - Отчего же не поддержать, - заголосил пьяный Сигвальди. - Мы твои люди, конунг. Подай нам пример, а мы подхватим.
   - Так вот, существует обычай на подобных пирах давать клятвы. Йомсборг славен на весь мир, уж ваши-то клятвы точно перещеголяют прочих мужей, - говоря, Свейн довольно потирал пальцы левой руки. События развивались угодным ему путем. - Я начну, будь по-вашему. Клянусь, не пройдет и трех лет, как я свергну Этельреда, короля Англии - или убью его, или изгоню навеки! Владения Этельредовы я захвачу. Сигвальди, твой черед.
   Отряхнув одежду, Сигвальди встал и громким голосом произнес клятву:
   - Я, мой король, клянусь, что следующие три года буду грабить Норвегию со столькими людьми, скольких получится собрать. И более того, свергну я с трона ярла Хакона или убью. Иначе плавать моему безжизненному телу в норвежских водах!
   Йомсвикинги загудели, славя слово, данное вождем. Конунг зааплодировал.
   - Хорошая клятва, смелая. Пусть удача сопутствует тебе в исполнении ее. Достойно оправдай смелость своих обещаний. А ты, Торкель Высокий, чем удивишь нас, побьет ли твоя клятва, посул брата?
   Торкель вышел из задумчивости.
   - Я думал над клятвой... - протянул он. - Пожалуй, ничем я не удивлю гостей конунга. Клянусь следовать за килем корабля Сигвальди туда, куда и он отправится. Вместе мы скорее управимся с Хаконом.
   Люди все равно поддержали его, хоть и не громкой оказалась клятва. Свейн тоже остался доволен.
   - Исполни обещанное и да приумножится слава твоя. Тебе слово держать, Буи Большой. Такой могучий человек должен и клятвой своею остальных переплюнуть. Жду выдающихся слов.
   - Я клянусь всюду следовать за Сигвальди, ибо он наш предводитель. И обещаю биться рядом с ним до тех пор, пока не одержим победы, либо умру с оружием в руках! - забасил великан Буи, стуча кулаком в грудь. - Никто не увидит Буи бегущим с поля боя!
   - Я знал, что ты дашь храбрую клятву. Сигвальди может быть спокойным в походе на Норвегию, раз с ним такие отважные воины, - заметил конунг. - А теперь Сигурд Рьяный пускай скажет.
   - Моя дорога решена. Пойду за братом и останусь с ним до тех пор, пока он не откажется от своих слов или не умрет.
   - Отлично, держи слово с честью! Иного я и не ждал. Ну а Вагн чем похвалится? Я много наслышан о твоем свирепом нраве и несравненной отваге, кто-кто, а ты обязан обойти родичей!
   - Так и будет, - Вагн встал, шатаясь, с хитрой ухмылкой на лице. - Я также последую за родичами моими, Сигвальди и Буи. Покуда живы они, буду держать меч в руках, и сражаться буду до последней капли крови. Еще клянусь, добравшись до Норвегии, отыскать Торкеля Глину, убить его и переспать с его дочерью Ингеборг без согласия ее родственников.
   Зычно расхохотавшись, Вагн упал на руки, кричащих, ликующих и славящих его храбрость дружинников. Бьерн Уэльсец, присутствовавший там с Вагном, не подхватил общего восторга, почуяв неладное. Конунг видел, что тот размышляет над происходящим, и решил спросить и его. Отказавшись от клятвы, Бьерн посрамит честь.
   - Что сник головой, Бьерн? Скажи-ка нам, чем ты поклянешься перед товарищами.
   - Я поклянусь лишь в одном - сопровожу Вагна, моего приемного сына, и буду биться за него! - строго и мрачно ответил Уэльсец.
   Обмен клятвами на нем остановился. Люди пировали какое-то время, а после отошли ко сну. С Сигвальди приплыла Астрид, и вождь повалился рядом с ней, сразу заснув. На утро он встал сильно утомленным, с больной головой. Пойдя за водой, освежить лицо и горло, Сигвальди не заметил, что жена его уже проснулась. Когда же он возвратился, утоливши жажду, Астрид взволнованно подбежала к нему и взяла за плечи.
   - Помнишь ли, муж, что за клятву ты вчера дал конунгу?
   - Нет, ничего не помню, - смутился Сигвальди. Щурясь, глядел он на супругу.
   - Ничего страшного, - успокоила мужа Астрид. - И все же новость плохая. Обещал ты конунгу пойти войной на Норвегию и повергнуть в сражении ярла Хакона. И дружина твоя согласилась поступить таким образом.
   Сигвальди взялся за голову, встряхнул ею. Понемногу сознание возвращалось к нему. Плавящие память огни вчерашнего пиршества полыхали перед глазами ярче.
   - Будем мудрыми и рассудительными, - собрался с силами вождь Йомсборга. - Подумаем, что делать дальше. Подскажи мне, как мне поступить? Ты всегда была умна и находчива.
   - Ох, не знаю я даже, - вздохнула Астрид. - Мне надо подумать над этим. Но если не получишь ты поддержки Свейна сейчас, не получишь ее никогда. Сходи к нему, да испроси конунга, глядишь, он не откажет.
  
   Настал день и Сигвальди, собрав йомсвикингов, навестил Свейна в зале. Конунг согласился побеседовать. Все расселись на лавах, и Свейн полюбопытствовал, помнит ли Сигвальди вчерашний вечер, слова, которые говорил. Тот ответил то же, что и жене: "Не помню ничего, государь". Тогда король поведал о клятве, с трудом удерживая злорадную улыбку.
   - Пиво, бывает, так ударит в голову, человек лишь богам известно, какие глупости нести начинает, - заметил Сигвальди, когда конунг умолк. - Но дал слово - выполняй. Чем ты мне поможешь в исполнении сложной клятвы, видно, одному трудно управиться будет.
   Свейн помял губами, упер кулак в подбородок и всячески изображал раздумье, про себя потешаясь над Сигвальди.
   - Дам я тебе двадцать кораблей, - заключил наконец конунг. - Щедрый ли, по-твоему, это дар?
   - Щедрый... для крестьянина, - не растерялся Сигвальди. - Конунг мог бы и боле предложить.
   Свейн насупился, получив пощечину вместо забавы.
   - Сколько кораблей в таком случае ты требуешь? - остатки веселости пропали в голосе правителя Дании.
   Настал черед Сигвальди корчить тяжкую мысль.
   - Как считаешь, шестьдесят ладей в самый раз для похода? - вольготно положил локоть на стол. - Мне это будет в самый раз. Сам соберу, сколько смогу, малы наши силы и не все теперь вернутся в Йомсборг.
   - Чтоб тебя, будет шестьдесят судов и люди, - сдался конунг. - Получишь их, когда сам будешь готов.
   - Отлично! Долго ждать не заставлю. После пира и выступим, готовь ладьи.
   - Скоро ты собрался, - помолчав, буркнул конунг.
   Тут уж и Астрид вставила слово:
   - Нельзя, государь, нам медлить. Ярл Хакон прознает про поход и успеет собрать войско. Если он подготовится к битве, не станет надежды одолеть его тогда. Раньше выйдете - раньше победу одержите.
   Пир продолжился, но веселье покинуло зал и мужей, собравшихся в нем. Надевали они доспехи, после каждого глотка пива точили мечи и топору, правили копья, уходили ставить паруса. Праздник превратился в подготовку к походу. Това не отходила от Сигурда, мужа своего, и брата того, Буи.
   - Ходи за Буи всегда, много он мне добра сделал, - увещевала она. - Сражайся мужественно. А ты Буи прими от меня помощь. Есть здесь два человека, - она жестом поманила кого-то из зала. То был могучий, высокий муж со страшным взглядом и руками толщиной с бревно. Второй с ним человек ростом и телом оказался меньше, а глаза у него были глубокие и почти бесцветные. На плече он нес топор и лук диковинный. - Это Хавард Дровосек и Аслак Камнедробитель. Пусть они бьются за вас и сделают так, чтобы вы оба вернулись.
   Буи попросил Аслака следовать за родичем Вагном и ему помогать в битве, потому что все равно опасался за него, хоть и был Вагн великим воином. Закончился пир и сборы вместе с ним. Снарядить удалось сто двадцать ладей. Сразу из зала для пированья пошли воины на корабли и уплыли. Им предстояло сложное дело у берегов Норвегии, и каждый готовился остаться там навсегда.
  

8

   Попутный ветер донес ладьи до Норвегии на своих широких крыльях в считанные дни. Йомсвикинги пристали в Вике. Когда они вышли к стенам Тонсберга, позади них тянулся кровавый след и трещали кострища. Лендрманн конунга Гейрмунд Белый, правивший в городе поднял тревогу, а пока жители пробуждались и брались за оружие, забрался на башню, надеясь держать долгую осаду. Стрелы и камни, посылаемые со стен, казалось, только раззадоривали йомсвикингов. Вагн прорвался ближе к башне, с ним Аслак и воины с тараном.
   - Аслак! - крикнул юноша. - Говорят, ты силен, как никто другой, можешь ли сломать эту башню. Недаром тебя Камнедробителем величают.
   Берсеркер зарычал, словно медведь, схватил увесистую дубину, да как треснет по башне. Та затряслась, Гейрмунд едва не свалился. Затем викинги ударили в то же место тараном. Сигвальди тем временем штурмовал ворота, горожане в сравнение не шли с опытной дружиной Йомсборга. Одними дротиками выкосили йомсвикинги половину защитников, ворота уж поддавались. И тут башня принялась осыпаться. Понял лендрманн, худо дело. Прыгнул он на дорогу и встал на ноги, но рядом оказался Вагн. В глазах юного викинга блестело колечко Гейрмунда. Меч Вагна метнулся вперед, и отсеченная кисть Гейрмунда Белого упала прямо ему на ладонь. Истошно вопя, раненый лендрманн скрылся в лесу, а дружинники хвалили Вагна: "Славный удар, Вагн", "Точно ты ему по руке попал".
   За спиной Гейрмунд слышал, как падают вышибленные ворота, как кричат люди, как громогласно хохочет Сигвальди.
   Гейрмунд бродил по лесам с неделю. Измотанный и еле живой, он дополз до Тенистого Хутора, где удачно в то время пировал ярл Хакон. Из длинных домов выбежали люди, помогли добраться да зала.
   - Ярл, ярл, беда стряслась, - задыхаясь от волнения, затараторил лендрманн.
   - Ты кто и откуда? - Хакон обернулся, не вставая с лавки.
   - Гейрмунд Белый я, из Тонсберга иду.
   - Так что за вести ты принес?
   - Дурные вести, господин. Высадилось на востоке Вика огромное войско. Эти люди грабят и убивают безжалостно, жгут села. Я сам унес от них ноги чудом.
   Ярл вскочил и приблизился к лендрманну.
   - Вижу, не до шуток тебе. Кто же ведет те отряды?
   - Вождь их - Сигвальди. Еще слышал я имена Вагна и Буи. Получил я подарочек от них, - Гейрмунд поднял дрожащую культю, лицо его скривилось.
   - Ох, и плохая же рана у тебя, - цокнул языком ярл. - Чья рука нанесла ее?
   - Это имя мне никогда не забыть. Говорили они: "Хороший удар, Вагн!" - когда мерзавец снимал мое кольцо с пальца. Думается мне, ярл, что великая опасность грозит нам, так как войско, грабящее Норвегию, есть викинги из Йомсборга, не иначе.
   Хакон отошел к окну, уперся ладонями в стены по бокам и вздохнул:
   - Полагаю, твоя правда. А йомсвикинги - люди, с которыми я стал бы воевать в последнюю очередь.
  
   Известие разлетелось по Норвегии. Ярл Хакон раздал гонцам стрелы - знак войны, - и разослал их во все концы, собирать войска. Сам отправился в Раумсдаль и тоже готовился к войне. В Транделаге, что на севере, сходились люди в дружину сына его Свейна. Ладьи спускались на воду в заливах и фьордах, мужи собирались на ратный труд. Гремело оружие от Наумдаля до Северного Мера, где проходил ярл Эйрик, держа в кулаке потертую стрелу. И дальше на острова летела страшная весть. Эрлинг, сын ярла, изъездил Рогаланд вдоль и поперек, собирая ополчения. Ярл Хакон из Раумсдаля посетил Южный Мер, и шло за ним великое воинство.
   Наконец, флот их вышел к острову Хот, у мыса под названием Хьерунгаваг, в проливе с тем же именем. Было там больше трех с половиной сотен кораблей, вся вода почернела, отражая щиты на бортах драконов морей.
  
   Грабя северное побережье, йомсвикинги дошли до острова Херей. Была нужда в провианте, и решили запастись тут. Известия о флоте Хакона ярла до них пока не дошли, позволяли они себе спокойно разорять Норвегию, ни о чем не тревожась. Вагн на одной ладье подошел к берегу и с несколькими людьми высадился возле поля, где некий человек пас коров и овец. Вмиг пастуха окружили.
   - Ты кем будешь? - кинул Вагн.
   Немолодой мужчина поднял печальные глаза на юношу.
   - Я Ульв.
   - Так вот, Ульв, собирай скот и гони на мой корабль.
   - Зачем вам мое скромное стадо? - Ульв вздрогнул, но убежать от полных сил викингов он не смог бы при самом большом желании. - Кто все эти люди, что приплыли на стольких кораблях?
   - Если ты еще не слышал о том, что в Норвегии творится, то знай, говоришь ты с викингами из славного Йомсборга. Все бегут от нас, никто не смеет противиться воле наших клинков. Так что веди скот да не кривляйся.
   Ульв испуганно воскликнул:
   - Пощадите мой скот! Вы - великие йомсвикинги, вам не к чести грабить старика, и взять с меня нечего: три коровы, двенадцать овец - разве того хватит? Знаю я, где можно найти много скота, который сможете зарезать. Тут рядом, плывите дальше и увидите.
   - Жалок ты, руки марать не охота, - брезгливо фыркнул самодовольный Вагн. - Мы не тронем твоего скота при одном условии. В некоторых хуторах люди грозились местью ярла Хакона, однако доныне мы не видели ни единого судна. Что тебе известно об этом?
   - Да, господин, знаю, знаю, - закивал Ульв. - Вчера вечером он причалил на одном корабле в Хьерунгаваг. Найдете сие место на другой стороне острова. Вы легко управитесь с ярлом, ибо не знает он, что вы прибыли.
   - Пойдешь с нами и покажешь путь, - приказал Вагн.
   Сколько не упрашивал Ульв, принудили его сесть на ладью. Йомсвикинги, видя волнение на лице Ульва, зашептались, что врет-де старик, наверняка ярл войско не в один корабль собрал. Пастух понимал, что незавидная участь уготована ему, когда вскроется обман. Выгадав момент, он прыгнул за борт и погреб изо всех сил к берегу.
   - Ах, ты... - Вагн схватил метательное копье и запустил вслед беглецу.
   Лишь морю известны последние слова старца. Копье вошло между лопаток, принеся быструю смерть. Тело Ульва медленно скрылось в пучине. Воины Йомсборга же продолжили путь, ясно им стало - не миновать битвы с Хаконом. Йомсвикинг не бежит от боя, он вступает в него и побеждает, унося домой золото и славу. Иногда, правда, слава уносит его в вечность...
   Острова Хьерунгаваг располагались так: посреди залива раскинулся риф, то был основной проход. Севернее рифа - остров под названием Примсигнд, а Хьерунд лежал южнее. Бухта встретила флот Сигвальди забором построенных к сражению ладей. Воины ярла давненько поджидали врага. Час решающей битвы приближался. Вождь взлетел на мачту и закричал громким голосом:
   - Стройте порядок! Торкель, брат, со мной пойдешь по центру! Могучий Буи и ты, Сигурд Рьяный, вам северный фланг держать! Вагн Акисон и Бьерн Уэльсец - юг за вами! В атаку, да исполним наши клятвы с честью!!!
   Корабли Хакона двинулись им на встречу. Ярл Свейн Хаконарсон, Гудбранд из Дамуса и Стюркар с острова Грима возглавили наступление, выйдя по центру против Сигвальди. Скегги Эйрир, Сигурд Кусочек Мяса из Халогаланда и Торир Олень правили суда на ладьи Торкеля, нанося двойной удар по центру строя йомсвикингов. Торкель же Длинный, Халлстейнн Старуха и Торкель Глина - атаковали Буи, встречающего сечу со зловещей улыбкой. Арнмот и его сыновья Арни и Фит вышли против Сигурда Рьяного. Ярл Эйрик Хаконарсон, Эрлинг из Скугги и Гейрмунд Белый с кожаным чехлом на обрубке нацелились на Вагна. Уже издалека Гейрмунд приметил обидчика и, стоя на носу корабля, потрясал мечом и слал проклятья. Эйнар Маленький и Хавард из Флутрунеса выбрали соперником Бьерна Уэльсца.
   Хакон ярл остался позади, следя за битвой. Он был готов вступить там, где силы будут больше ослаблены. Было при нем четверо людей из Исландии. Вдруг Эйнар Ярлов Скальд, один из тех четверых, сказал, взойдя на нос корабля и глянув на флот йомсвикингов:
   - А я не прочь перейти к Сигвальди, наш-то ярл скуповат.
   Протянув руку к небу, произнес он вису:
   Я поищу ярла, который не прочь
   Волков кормить игрою меча.
   Я поищу щиты с круглым узором
   На высокобортных кораблях Сигвальди.
   Сгибатель змей раны меня не удержит,
   Когда я увижу воина;
   Я принесу мой щит королю морских лыж.
   - Эйнар! - позвал ярл, заподозрив измену. - Не туда ты взгляд устремляешь. Иди за своим ярлом, я дарую тебе чудесную вещь.
   Достал Хакон весы из сверкающего серебра, полностью позолоченные. С ними вынул он две гирьки: из золота и серебра, на обеих выгравирован человек.
   - Это жребии судьбы, - ярл трепетно преподнес весы скальду. - Когда захочешь знать, сбудется то или иное, положи гирьки на чаши и задай вопрос. И тогда зазвенят те гирьки тихо и задрожат, если сбудется. Будешь отныне известен под именем Эйнара Звона Весов.
   Глаза скальда вцепились в весы, за ними и руки поспели.
   - За тебя, Хакон, биться буду! - воскликнул Эйнар и побежал к товарищам исландцам.
   Остальные исландцы были: Вигфус, сын Глума Убийцы, Торд Левша и Торлейв Поморник, сын Торкеля из Фьорда Дюри. Среди всех четверых он был крупнее и сильнее. В руках он держал вырезанную в темном лесу и опаленную на пламени костра дубину.
   - Зачем тебе дубина, Торлейв? - спросил ярл. - Разве недостаточно отменных мечей и острых топоров на моей ладье?
   - Знаешь, что народ говорит, ярл? - проведя ладонью по почерневшему дереву своего оружия, оскалился Поморник. - Будто йомсвикинги подобно берсеркам железа не боятся, будто ни меч, ни копье их не берет. Будто и не люди они. Таких лишь камень да дерево усмирит.
   Засмеявшись, он добавил:
   В руках моих готовая
   Дробилка костей Буи,
   Угроза для Сигвальди,
   Погибель викингов
   Хакона защита.
   Если буду жив,
   Дубина принесет
   Несчастье данам.
   Корабль ярла Эйрика первым шел на столкновение, обогнав основной флот. Эйрик напрягся, готовя тело к рывку, меч нетерпеливо плясал в руке. К ярлу встал человек по имени Вигфус. Черканув последний раз точильным камнем по острию копья, он произнес:
   Предвидим отличную схватку,
   Бурю Одина, рядом стучит его посох.
   Пусть друг женщин дома лежит.
   Скажу, очень уж любят мужчины женщин,
   Их объятья и теплый кров.
   А мы точили копья и ждали другого.
  

9

   Оглушительный стук пролетел над Хьерунгавагом при столкновении двух флотов. Рев сотен воинов потряс острова. Зазвенела сталь, полилась горячая кровь, крася воду багрянцем. Небо замельтешило от множества копий, топоров, стрел и камней. Мертвые падали за борт, устилали палубы. Никто не уступал противнику. Хакон, в конце концов, не выдержал и пустил корабль в самую гущу, где рубился Сигвальди. Предводители армий сошлись, каждый стоя на своем судне. Не видали люди, сражающиеся там, такой схватки, что завязалась между этими двумя. В клочья летели доспехи и кожа, хлестала из ран кровь, а мечи сыпали искрами и осколками.
   Эйрик повел людей на ладью Вагна, но тот бросился на воинов ярла с таким грозным кличем, что вода разбегалась от него. Попятились, было, люди Эйрика, как нежданно он сам навалился на Вагна. Они прокатились до мачты, там юноша освободился от ярла, почти пригвоздившего его мечом, вскочил и завязался бой.
   На другом фланге сражались Буи Большой с братом. Сигурд Рьяный занял уже корабль противника, Буи пока отбивал свой. Разъярившись, он влетел в ряды норвежцев. Одним ударом повалил он десяток, другим выбросил в воду еще столько же. Словно медведь махал он ручищами, кулаками разил не хуже, чем мечом. Кубарем катились с ладьи недруги. Перепрыгнув на прицепленный к его кораблю корабль ярла, Буи учинил там такой переполох, что дружина Хакона за борт сигала. Идущие за Буи люди только огорчались, дескать, им ничего не досталось.
   Вагн ревел громче целого войска, однако Эйрик сын Хакона не отступал. Его корабль Железный Бок плотно пристал к ладье Вагна. С великой отвагой сражались эйриковы воины, героически гнали данов, и ярл повергал любого, кто встревал в поединок с хевдингом йомсвикингов. Надвое рубил клинок Эйрика, грозен был его вид. Даже бывалые мужи Йомсборга, глядя ну ту резню, признавали, не было свирепее битвы во все времена. В пылу сражения и под лучами румяного солнца, воины запарились и скинули доспехи, продолжая рубиться полуобнаженными. Кое-как оттеснив Эйрика на Железный Бок, Вагн кликнул Аслака. Огромный мужичище разбросал облепивших людей ярла и поспешил к молодому викингу.
   - За мной! - только и крикнул Вагн, перепрыгивая на ладью Эйрика.
   Берсеркер грузно приземлился, доски палубы треснули под ногами воителя. В руках у него алели два двуручных топора. Прижавшись спинами друг к другу, Вагн и Аслак начали так жестоко биться, обращая врагов в изуродованные куски мяса, что все пятились от них, как овцы от волков. Те немногие, кому удавалось подойти достаточно близко, били Аслака по непокрытой шлемом голове, но их оружие отскакивало, точно от куска китового уса. Эйрик кричал на своих людей, подбадривал, грозил, да толку с того не выходило. Палуба вокруг двух неистовых бойцов усыпалась трупами и обрубленными конечностями, а они не останавливались, и, казалось, ничто на этом свете не способно заставить их это сделать.
   - Да сколько можно?! - грубо воскликнул Вигфус Вигаглумссон, обломав копье, которое зря натачивал, о непробиваемое тело Аслака.
   Силен и славен был этот муж весьма. Отойдя на корму ладьи, он взялся за края наковальни, присел и рывком поднял ее над головой. Руки силача распрямились, снаряд полетел в лоб Аслаку. Острый конец пробил череп. Бух - грохнулась наковальня, войдя в палубу. Берсеркер, покачиваясь, смотрел единственным уцелевшим глазом на того, кто даровал ему смерть в бою, но не такую, о которой грезит истинный воин. Челюсть его отвисла, слов не последовало. Упав спиной на борт, Аслак сполз к куче оставленных им трупов.
   Вагн избавился от половины расколотого щита и, бешено вращая мечом, двигался по кораблю, зачищая от людей. Свободной рукой йомсвикинг отводил вражеские удары, перехватывал дротики, метая их обратно. Перебежавший по сцепленным кораблям Торлейв Поморник напал на юношу с боку. Дубина отбила меч Вагна, а вторым ударом невиданной силы расколола его шлем. В висках Вагна зазвенела боль, он прислонился к планширу. Сквозь красно-серую пелену он увидел замахивающегося Торлейва. Нырнув под перебившую перила дубинку, Вагн выбросил вперед руку с продолжающим ее мечом.
   - У-у-у, - замычал Поморник, падая на четвереньки.
   Не удостоверившись в судьбе сраженного Торлейва, он прыгнул через перила и повис на борту собственного корабля. Воины подхватили хевдинга и вытащили. Вагн вновь ураганом налетел на людей ярла, штурмующих ладью, весьма успешно в отсутствие двух могучих бойцов.
   - Отходим! - приказал Эйрик, ловя очередного своего человека сраженного стрелой йомсвикингов.
   Он сам обрубил канаты, связывавшие корабли, гребцы унесли его из битвы, прячась за щитами. Хавард Дровосек не давал врагу спуска, отставив залитый кровью топор, он скинул с плеча лук и разил одного за другим. Казалось, его белые бельма на глазах не вредят прицел, а улучшают. Бил он наверняка с любого расстояния, покуда стрела летела, и не могли от его стрел укрыть ни щит, ни кольчуга, ни борт ладьи.
   Вода окрасилась в красный цвет, тела плавали, словно ряска на болоте. Хакон скомандовал отступление. Суда норвежского флота отошли к берегу. Йомсвикинги не гнались за ними, взяв передышку. Победа казалась им весьма вероятной, потому уходить не стали. Сражение стихло на время.
  
   Хакон собрал хевдингов, среди которых были его сыновья, на совет на берегу острова Примсигнд. Костер подвел тенями мрачное, подавленное лицо ярла.
   - Битва складывается не в нашу пользу, - неутешительно признал он. - С начала знал я, к чему приведет война с этими людьми. Потери слишком велики, и видно мне, дальше так действовать не получится, ибо даже в меньшинстве йомсвикинги бьют нас. Возвращайтесь на ладьи, на случай атаки, а мне нужно обдумать план. Эйрик, Эрлинг, возьмите двух рабов и идите туда, куда я пойду.
   Воеводы поклонились ярлу и разошлись, каждый на свой корабль. Те четверо, кого назвал Хакон, пошли вместе с ним в лес. Выбрав темную опушку, Хакон сложил алтарь, развел огонь, пал на колени, обратив лицо на север, где живет тьма, и взмолился.
   - Торгерд, невеста Хельги, дочь ночи! Приди к Хакону, заслони его своим черным плащом, как делала раньше.
   С этими словами он принес жертвы, но Торгерд оставалась глуха к мольбам отчаявшегося ярла. Что-то заставляло ее гневаться. Тогда Хакон схватил одного из рабов и перерезал тому горло. Красная струя ударила в сложенный из веток и очерченный рунами жертвенник.
   - На, выпей человеческой крови, коль тебе мало прочих жертв!
   Тишина. Хакона кинуло в жар, затем в холод, он уже не знал, чем еще одарить ведьму-покровительницу. Белеющие в вечерних семерках глаза бешено метались от дерева к дереву. Страшная мысль прокралась неожиданно и тихо. Поначалу ярл испугался собственных намерений, однако, вспомнив цену поражения, он укрепил сердце и руку. Дела оказались хуже, чем он думал, все или ничего.
   - Прости, Эрлинг, седьмой мой сын, последняя у меня надежда, - прошептал ярл опустевшим голосом, зеницы, спрятавшиеся в складках морщин, наполнились слезами.
   Эрлинг умер быстро. Эйрик принял решение отца. Последняя жертва - самая жестокая. Ветер загудел в кронах деревьев, черные тучи потянулись с севера, гонимые ледяным дуновением. Гром оповестил о прибытии великой ведьмы, теперь на стороне ярла стояли не только храбрые мужи.
   - Убей их! - заорал Хакон, держа на руках бездыханного сына. - Я хочу, чтобы они все погибли в пучине! Возьми сестру свою Ирпу и смой их с берегов Норвегии!
   Взойдя на корабль, он порадовал дружину:
   - Победим нынче, ломите вдвое крепче, бейте вдвое сильнее! Торгерд и Ирпа с нами, сестры бури и грома, не устоять йомсборгцам!
   Ладьи двинулись, и вскоре закипел новая битва, жарче прежней. День склонился к вечеру и с севера подул сильный ветер, гудящий в парусах. Тучи заволокли все небо, гром ударил над головами йомсвикингов, молнии расчертили мрачный небосвод. Серые воды вздыбились бурунами, побежали на ладьи Сигвальди, качая и тряся их. Каждый новый вал взметался выше. Йомсвикинги бросились укреплять ломающиеся мачты и рвущиеся паруса, черпать воду за борт. Они падали от качки, вываливались в море. Обнаженные при дневной жаре тела стиснул холод. Не смотря на трудности, они сражались, разили врагов и умирали с честью, которой можно позавидовать. Стрелы, камни и дротики метали они, но ветер, разлетающийся звонким хохотом, сносил снаряды обратно на них. Вместе с метательным оружием норвежцев они обрушивались на викингов. Дождь смешался со снарядами, градинами и кровью.
   Хавард пускал стрелу за стрелой, а замертво падали стоящие рядом с ним воины. Прищурив белесые глаза, увидал он на носу хаконова судна двух женщин в реющих на порывах бури одеждах, черных, словно сердце ледяного великана. Тайное зрение дало ему возможность угадать погибель йомсвикингов - Торгерд, невесту Хельги. Видел он, как из пальцев чародейки вырываются ледяные стрелы, несущиеся с градом, и каждая находила себе цель.
   - Сигвальди! - сбежались к вождю люди, узнавшие от Хаварда дурную весть. - Ярл созвал темную силу на помощь себе, бьются ведьмы за него, наводят на нас бури и град!
   - Знал я, знал, не против людей мы бьемся! Но продолжим до конца, чего бы ни стоило! Сражайтесь, йомсвикинги!
   Битва продолжилась, хоть викинги несли серьезные потери, они наносили удары по людям ярла и ломили их строй. Буря почему-то стала стихать, Сигвальди воспользовался этим затишьем для решительной атаки. Хакон с изумлением уставился на наступающие ладьи и воззвал:
   - Торгерд, где твои громы, где молнии?! Забыла ты, может, чего я отдал в жертву тебе?!
   Корабли Сигвальди, набравшие скорость для удара, натолкнулись на стену воды. Огромный вал закрутил их, будто щепки, и остановил. Грянула буря столь великая, что самый искусный скальд не придумал бы, с чем ее сравнить. Молнии палили мачты, валы бросали людей за борт, били и вертели. Хавард видел двух женщин, летающих по небу, в злобном смехе раскрывая рты, но ничего поделать не мог.
   - Все, отступаем! - закричал Сигвальди своим людям. - Я клялся с Хаконом ярлом биться, а не с троллями! Разбушевались треклятые ведьмы не на шутку, будет нам еще хуже, если останемся!
   Корабли Сигвальди развернулись.
   - Вагн, Буи, назад плывем, в Йомсборг! Ничего нам сия битва не сулит больше!
   - Презренный трус! - срывая голос, крикнул Вагн. - Где твое слово, где верность законам Пальнатоки?! Убегаешь, как побитый пес!
   - Безбородый недоносок, прими смерть за осквернение Норвегии! - использовав замешательство йомсвикингов, Торкель Длинный прыгнул на корабль Вагна, вознеся меч для удара.
   Оттолкнув растерявшегося юношу, Буи принял уготованный тому гостинец. Сталь мерзко лязгнула о череп. Ошарашенные люди не успели и глазом моргнуть. Губы и подбородок великана Буи упали к ногам Торкеля. Буи просто стоял, изуродованная челюсть зашевелилась, роняя зубы:
   - Пожалуй, датская женщина в Борнхольме, чего доброго, откажется теперь меня целовать!
   Торкель не сразу осознал, когда мускулистая рука Буи понесла разящий клинок. Неловко уклонившись, он поскользнулся на крови троллеподобного мужа и распластался на палубе. Меч застал его лежащим, разрубив норвежского хевдинга вдоль талии. Две половины Торкеля разъехались, когда волна покачнула ладью. Меч остался в доске, вогнанный чудовищной силой Буи. Разбираясь друг с другом и с Торкелем Длинным, йомсвикинги пропустили нападение нового врага. Сигмунд, сын Брестира, вышел против Буи, его люди схватились с людьми Буи.
   - А-а-а! - заревел Буи, истинно походя на тролля. Транс берсерка охватил его сознание.
   Ухватив двуручную секиру, он кинулся на противников, рубил их, точно рожь жал. Сигмунд же оказался невероятно ловок. Рубанул по ребрам справа, уклонился, перекинул меч в другую руку, рубанул слева. Буи прекратил чувствовать боль, управляемый лишь яростью. Уйдя от секиры в десятый раз, Сигмунд взмахнул снова... Секира тяжело упала вместе с запястьями великана. Осев, Буи отполз к корме, где стояли его два сундука с золотом. Ревя и воя, он подхватил обрубками сундуки подмышки, и возгласил: "За борт, люди Буи!". Вода высоко плеснула, принимая Буи Большого в холодные объятья. Воины безоговорочно последовали за ним. До последнего они сжимали оружие. Темные, полные крови волны сомкнулись над храбрыми викингами, искавшими славы и нашедшими смерть.
   Вагн отбился от дружинников ярла, отбился и от Сигмунда. Вскочив на корму корабля, он, через силу сдерживая боль, произнес вису вслед Сигвальди:
   Бросил Сигвальди в беде нас.
   Малодушно сбежал,
   Спасая шкуру в Дании.
   Быстрый он человек,
   Вскоре падет в объятья жены,
   А Буи бросился храбро в пучину.
   Сигвальди ушел недалеко и слышал сказанное. Стыд рвал душу вождя на части. Первым дав клятву - первым сбежал, бросив товарищей на погибель. Если бы Вагн видел муку на лице Сигвальди, возможно, не сделал бы того, что сделал... но он не видел. Взяв копье, юный викинг метнул его в Сигвальди. Ветер сбил копье с курса. Вскрикнув, рулевой полетел за борт, бултыхнувшись в воду. Сигвальди и Торкель Высокий, брат его, уплыли из боя.
   - Последую за братом, пока не отступится от клятвы или не погибнет, - повторил одними губами Сигурд Рьяный роковую клятву. Сам смотрел, как волны заметают последние следы Буи, - ...или не погибнет. Отступаем! В Йомсборг, за Сигвальди!
   Таким образом двадцать четыре корабля вернулись в Данию. Решили те хевдинги, что исполнена их клятва.
   Вагн, чуть не ломая челюсть, стиснув от злости зубы, клял предателей обета и горевал по Буи, любимому родичу. Он сражался со своими людьми, не желая принимать поражение. Осталась одна его ладья, йомсвикинги собрались на ней, защищаясь из последних сил. Норвежские суда окружили их, хевдинги Норвегии бросили все силы, и грянула воистину ужасающая сеча. Из людей Вагна осталось восемьдесят человек, по трупам за бортом его ладьи можно было ходить, не опасаясь утонуть. От полного истребления йомсвикингов спасла ночь. Особо темная она выдалась, и биться дальше стало невыносимо. Эйрик велел людям отойти так, чтобы Вагн не мог бежать, но и чтобы стрелы не долетали до них. Корабли создали оцепление, замкнув кольцом последнюю ладью. Поставив охрану, норвежцы устроились на ночлег. Они вволю хвалились доблестной победой и забавлялись, взвешивая градины, дабы оценить, насколько велико могущество Торгерд и Ирпы. Отыскалась одна градина весом в целый эйрир.
   - Ждать здесь и умереть с рассветом или совершить вылазку, - Вагн не дождался ответа от Бьерна Уэльсца, хотя и не спрашивал. Он уже знал, что будет правильным. - Если отправимся к ним в лагерь - устроим такой переполох! А дальше попробуем с боем прорваться, да помогут нам боги.
   - Да, - устало согласился Бьерн. - Умирать, так умирать. Лучше с мечом в сердце, нежели со стрелой в спине.
   Люди сняли мачту с реей, спустили на воду и на ней поплыли к берегу, все восемь десятков. Двое от слабости соскользнули в темноту и исчезли. Даны выползли на берег, страдая от ран и холода. Восемь человек уже не встали.
  

10

   Утром норвежцы занялись перевязкой ран. Разбитый на берегу лагерь оживал. Ярл Хакон сидел у тлеющего костра с родичем Гудбрандом и другими хевдингами, обсуждая план решающего удара по йомсвикингам. Люди были довольны и сыты. Победа досталась им не легко, но досталась. Внезапно утренняя тишина нарушилась звоном тетивы. Стрела вонзались в грудь Гудбранда. Схватив плечо ярла, он упал мертвым, опалив бороду в углях. Несколько воинов бросились к прибитым штормом к мелководью ладьям и обыскали их. На корабле Буи они нашли еще живого Хаварда Дровосека. Он лежал на животе с отрубленными ступнями, позади него тянулась кровавая полоса, разбавленная водой. В руках он держал верный лук, не ведавший промаха.
   Подняв голову, он спросил обступивших его норвежцев:
   - Кого это я подстрелил?
   - Гудбранда, родича ярлова, - огрызнулся воин.
   Лицо Хаварда озарилось грустной улыбкой, из белых глаз потянулись ленточки слез, тонущие в густых усах и бороде.
   - Не та у меня нынче удача, как раньше, - он поджал губы. - Ведь я в ярла метил.
   Солдат Хакона перевернул его ногой на спину и проколол мечом.
   Хакону доложили о Хаварде, сказали, что убили его. Ярл забормотал проклятья. Эйрик устал слушать возмущения отца и с Эйнаром Звоном Весов пошел проверить раненых. Торлейв Поморник выглядел очень худо, Эйрик обратился к нему первому:
   - Чего это с тобой, Торлейв. Словно стоишь на пороге смерти.
   - Видать, причиной тому рана, оставленная Вагном. Опередил он мою дубину, - он убрал руку от почерневшего пятна под сердцем, кровь продолжала сочиться, Поморник побледнел.
   - Не думай умирать, отец твой сильно расстроится, когда узнает, - ярл говорил, зная, что словами тут уже не помочь.
   Эйнар отвернулся от полумертвого земляка и прочел такую вису:
   Когда отметины ран огня
   На рубящем золото видны,
   Ярл говорит человеку
   Морских коней с южных вод:
   "Пастух коней колец моря,
   Отец твой страдает от этой утраты,
   Коль ты умираешь". Мы знаем об этом.
   Захаркав кровяными сгустками и захрипев, Торлейв упал на колени, а затем лицом в мокрый песок. Дубинка выкатилась из растопыренных окоченелых пальцев исландца. Эйрик опустил голову, почтя память воина.
   - Сюда!
   Ярл резко мотнул головой в сторону щуплого лесочка, выходящего на каменный берег чуть дальше от места, где остановились норвежцы. Держась одной рукой за дерево и размахивая второй, стоял дружинник Хакона. Он-то и кричал.
   - Быстрей сюда, нужно много людей!
   Собралось полсотни человек, полностью невредимых и крепких. Они подготовили оружие и направились к перелеску. Эйрик и Торкель Глина возглавили отряд. Мужчины спешили, скользя на катящейся из-под ног гальке. Через тонкие ветки они проламывались, расчищали путь мечами. Воин, поднявший шум, вывел их к побережью. Волны хлестали по зеленоватым камням, омывая тела обессилевших йомсвикингов. Ярл насчитал около семидесяти живых, но и те не в состоянии были встать на ноги. Раны покрывали их голые торсы, посиневшие от холода. Оружие валялось, где попало, и никто не мог дотянуться до него.
   - Вот и конец данам, - усмехнулся Торкель, убирая меч в ножны. - Несите веревки!
   Воины соединили несколько веревок в одну длинную, привязали к ней пленных и по приказу Хакона отвели всех вглубь острова. Ярл передвинул лагерь дальше от берега, норвежцам ничего не грозило. Корабли йомсвикингов подогнали к берегу, взяли ценные вещи и поделили между дружиной. В лагере развели большие костры, притащили бревна, достали еду, принялись пировать. Ярловы люди хвалились, кто скольких викингов убил, как гнали Сигвальди, да Торкеля Высокого - и каждый тут оказался героем. Хевдинги собрались на судилище над пленниками.
   - Нет надобности оставлять этих людей в живых, - сказал Торкель Глина, с неприязнью пнув в ногу крайнего викинга. - Разрешит ли ярл мне быть палачом?
   Хакон дозволил. Тогда Торкель позвал рабов, те отвязали трех смертельно раненых от веревки и намотали их слипшиеся волосы на палки. Глина достал меч и крутанул им пару раз.
   - Ну что, как думаете, измениться ли цвет моего лица? - развеселился Торкель. - А то я слышал, такое случается, если обезглавить троих.
   Размахнувшись, он снес головы разом всем троим.
   - По тебе не видать, чтобы лицо менялось в цвете, но все же заметно - ты не совсем в себе, - осуждающе покачал головой Эйрик.
   Торкель и впрямь слишком весело относился к казни и насмехался над своими жертвами. Четвертого отвязал сам, сам накрутил волосы на палку. Йомсвикинг был тяжело ранен и еле дышал - пробило ему копьем легкое. Палач покорчил рожи, дразня съежившееся от боли лицо пленника.
   - Слыхал я байки о вашей храбрости. Скажи-ка мне, викинг из Йомсборга, каково твое мнение о близкой смерти?
   - Я не боюсь умереть, и готов к этому, - был ответ. - У меня та же судьба, что и у моего отца.
   - И что за судьба?
   - Погиб он от одного удара.
   Пожав плечами, Торкель отошел на расстояние вытянутой руки, которой держал палку, и срубил тому человеку голову. Привели пятого.
   - А ты боишься смерти?
   - Я предам законы йомсвикингов, если испугаюсь смерти и скажу о том перед товарищами. Коли на роду написано от меча пасть, никуда не денешься.
   Вжик - и голова отлетела к дереву.
   - Интересная это забава, - решил Торкель. - Будем каждого спрашивать, глядишь, и найдется среди них тот, кто боится лишиться жизни. Узнаем, так ли храбры йомсвикинги, как их малюют. Ведите следующего.
   Рабы подтащили шестого обреченного, а Глина задал ему вопрос.
   - Я умру с честью и с храбростью, а тебе, Торкель, вечно влачить позор, - плюнул викинг.
   Торкель разозлился, утер кровавую слюну с лица и махом обезглавил и этого. Седьмой рассмеялся на вопрос.
   - Но есть у меня одна просьба, - с ухмылкой йомсвикинг достал нож. - Пусть удар будет быстр. Вот у меня в руке нож, - он повертел блестящим лезвием. - Мы на пирах в Йомсборге частенько спорили, может ли человек что-нибудь осознавать, если ему очень быстро срубить голову. Вот и возможность проверить представилась. Как слетит голова с плеч, я воткну нож в землю, если что-нибудь почувствую, а нет - то нож упадет.
   - Отчего ж не попробовать, - развел руками Торкель.
   Меч сверкнул, подобно молнии. Тело викинга упало, а рядом упал нож. Рабы побежали за восьмым. Этот йомсвикинг от слабости не стоял на ногах и его опустили на колени перед палачом. Оружие поднялось над головой жертвы.
   - Овца, - выдавил воин.
   - Что ты сказал?! - Торкель ухватил его за грудки и приподнял.
   - Говорю, если бы не те две овцы, которых вы вчера позвали, да под юбками спрятались, мы бы вас побили до единого.
   - Странный парень, - хмыкнул Торкель, отпихивая безголовое тело. - Давайте другого, что ли. Боишься ты смерти?
   - Сам как думаешь? - огрызнулся викинг. - Но я не дам себя забить, словно скотину. Я готов встретить твою сталь, не отводя глаз. Если ты мужчина, так бей прямо в лицо! Смотри не промахнись и следи, не побледнею ли я, - мы и об этом часто спорили.
   - Ладно, исполни волю, - кивнул Хакон.
   Торкель встал напротив пленника, демонстративно прицелился и рубанул по лицу. Удар рассек череп поперек, мертвый не побледнел. Лишь глаза его налились кровью и закатились. Появился десятый викинг. Торкель снова задал вопрос.
   - Подожди рубить голову, - остановил его обреченный. - Мне бы для начала нужду справить.
   - Валяй, а не то меня, чего доброго, обмочишь, ха-ха!
   Йомсвикинг закончил дело и с досадой в голосе проговорил:
   - Жаль, обстоятельства нарушают мои планы, - он завязал битаны - веревочки на штанах. - Полагал я переспать с Торой Скагадоттир, женой ярла. А теперь она даже не познает настоящего мужчины.
   - Руби голову этому сукину сыну! - Хакон налился румянцем. - Полно ему воздух сотрясать, безнравственные мысли у него!
   Торкелю повторять дважды не потребовалось.
   Следующим поднялся юноша с длинными золотыми волосами. Рабы взяли его под руки, а Торкель Глина задал вопрос.
   - Да что там смерть, после этого похода. То было величайшее дело в моей жизни. Я хотел бы совершить еще такое, как павшие до меня, да не суждено. Хочу лишь попросить, чтобы на казнь сопровождали меня не рабы, а воин не менее знатный, чем ты. Легко найти такого меж вас. Пусть последние минуты будут достойными.
   - Что-то больно болтливые вы, все просите и просите, - заворчал Торкель. Однако просьбу выполнил. Подозвал он воина из ярловой дружины и тот взял юношу за волосы.
   - Осторожнее, - йомсвикинг покосился на воина. - Подержи мои волосы повыше, а то такую красоту кровью перепачкаете.
   Дружинник ткнул наглеца в бок и намотал волосы себе на руки. Торкель взмахнул мечом, ударил... В тот же миг юноша прогнулся назад, а воин наклонился, увлекаемый сковывающей его золотой гривой парня. Кости только и хрустнули. Дружинник заорал, из ран хлынула кровь, а отрубленные по плечи руки остались болтаться за спиной у викинга.
   - Чьи это руки в моих волосах запутались? - безобидно спросил юноша, поднявшись. Связанные товарищи поддержали его дружным смехом.
   - Зря мы затеяли игру с этими людьми, с ними по-хорошему нельзя, - выдохнул Хакон. - Убейте их всех и кончим с этим.
   - Не торопись, отец, - вмешался ярл Эйрик. Он встал с пня, на котором сидел во время казни. - Узнаем сперва, кто они. Юноша, как звать тебя?
   - Меня зовут Свейн, - отмотав руки, он отбросил их к ногам Торкеля.
   - И чей ты сын, знакомо ли мне имя твоего отца?
   - Верно, знакомо. Мой отец покоится на дне меж островов Хьерунгаваг. Буи звать его.
   Проникнувшись уважением к достойному противнику, ярл спросил:
   - А годов тебе сколько? На вид ты весьма молод.
   - Если повезет мне уйти отсюда да переживу этот год, отмечу восемнадцать годков.
   - Переживешь. Отныне ты мой дружинник, даю слово, что никто тебя не тронет.
   Хакон всплеснул руками и прошелся к костру, потом обратно.
   - Не понимаю я, зачем иметь дело с такими опасными и коварными людьми. Принес он нам большой позор. Впрочем, тебе решать. Продолжим рубку голов! Торкель, веди следующего!
   Йомсвикинга, чья очередь подошла, отвязали, предварительно спутав ноги. Он был моложе златокудрого юноши, но много крепче и жилистей. Рабы даже боялись поначалу к нему подходить, таким суровым казалось его лицо, пронзительными глаза.
   - Что ты скажешь о смерти, мальчишка? - Торкель гулко размахивал клинком, глядя в сторону.
   - Смерть? Чего тут говорить, я часто смотрел на нее, часто проходили мы друг мимо друга. Бояться ее мне не пристало. Другое тяготит мою душу. Дал я клятву. Первую часть выполнил, а вот вторую пока нет и, боюсь, как бы не провалить ее вообще.
   Ярл Эйрик оттеснил Торкеля. Подойдя к викингу, он сказал:
   - Назовись и ты.
   - Зовусь я Вагн, сын Аки, - спокойно отвечал он.
   - Значит, клятва мешает тебе спокойно умереть, и чем ты поклялся?
   - Здесь нет тайны, - усмехнулся Вагн. - Пообещал я, что, приплыв в Норвегию, возлягу с Ингеборг, дочерью Торкеля Глины, без согласия ее родственников, а Торкеля самого убью.
   - Не бывать этому! - закричал Торкель.
   Отбросив Эйрика, он нанес Вагну удар, держа меч двумя руками. Но вовремя подлетел Бьерн Уэльсец. Он толкнул Вагна и тот покатился под ноги Торкеля, Глина споткнулся и упал на землю позади йомсвикинга. Меч ушел совсем не туда, разрубив попутно вервь, держащую руки Вагна. Поскольку оружие легло рядом с Вагном, он взял его, вскакивая на ноги. Торкель опешил, влепившись носом в землю. Этой секунды Вагну хватило, чтобы зарубить палача.
   - Как я и говорил - первую часть клятвы я исполнил. Я доволен!
   Хакон подзатыльниками привел в чувства наблюдающих за происходящим воинов и закричал: "Убейте же его, пока не убежал!". Дружинники окружили Вагна, лучники натянули тетивы. Но Вагн не спешил убегать.
   - Опустите мечи, он не собирается больше никого убивать, - Эйрик встал перед Вагном и жестами приказал оставить юношу в покое.
   - Ты, вижу, умней нас всех, - иронично скривился Хакон. - Хорошо, решай сам, я вмешиваться не стану.
   Эйрик не принял слов Хакона близко к сердцу.
   - Вагн великий воин, и глупо отрицать, что нет ему равных, - продолжил ярл. - Ему и заменить Торкеля Глину.
   - Мы йомсвикинги, - Вагн посерьезнел. - У нас одна судьба, одна смерть и одна жизнь. Если решите оставить мне мою - оставьте и всем. Иначе незачем мне по земле ходить, - закончив, бросил меч.
   Ярл Эйрик кивнул:
   - Я рад пойти на это, но сначала я хочу поговорить с ними.
   Бьерн Уэльсец, стоящий неподалеку, привлек внимание ярла. Он испросил имени, а, услышав его, удивился.
   - Не ты ли тот Бьерн, про храбрость которого по миру летит рассказ? Не тот ли, кто, рискуя жизнью, вернулся в зал короля Свейна, спасая дружинника? - Бьерн подтвердил все. Эйрик спросил снова: - Что же заставило тебя, седого старика, идти на нас войной? Может вы все и правда наши смертельные враги? Ладно, примешь ты от меня жизнь?
   - Ты все слышал, ярл, - Бьерн указал на Вагна. - Мой приемный сын указал условие. У нас одна судьба. Я приму жизнь, только если помилуют остальных.
   - Отец, что скажешь? - Эйрик посмотрел на насупившегося Хакона.
   - Ты сам взялся судить этих людей, делай, как разумеешь нужным.
   По велению Эйрика йомсвикинги были тут же освобождены. Взаимными клятвами скрепили они мир на долгие времена. Война окончилась и обиды забылись.
  

11

   Ладьи взрезали волны, удаляясь от Хьерунгавага. Соленые брызги били в лица Вагну и Эйрику. Они возвращались в Вик.
   - Я сниму бремя клятвы, данной тобой, - улыбаясь в усы, ярл похлопал юношу по спине. - Тебе не придется возлежать с Ингеборг насильно. Дай согласие и она станет тебе женой.
   - Да будет так!
   Вагна приняли в Вике как родного. Сыграли свадьбу. Он пробыл в Вике всю зиму, а с первыми лучами весеннего солнца отправился в Данию, во владения в Фюне, где жил долго. Много славных и великих людей вело род от него и Ингеборг, которая была чудесной женщиной и хорошей женой.
   Бьерн простился с Вагном не доплывая до Вика. Он отправился в Уэльс и правил там до своей кончины. После него осталась долгая память и слава могучего воина.
   Сигвальди вернулся Данию, в земли Сьеланда. С порога к нему выбежала Астрид. Страстно поцеловав мужа, она растопила ему баню и принялась смывать кровь и грязь. Вождь Йомсборга, тем не менее, был мрачен, словно туча, молчалив и печален. Тяжелая печать перечеркнула его лоб.
   - Я думаю, - сказала Астрид, проходясь по спине Сигвальди мочалом, - некоторые йомсвикинги вернулись не с такой целой кожей, твою можно пудрой усыпать.
   - Не знаешь ты, о чем говоришь, - отозвался Сигвальди. Память рисовала ему сцену смертельной битвы, из которой он бежал, лицо Вагна, метающего копье ему вдогонку... - Но можешь дожить до того времени, когда узнаешь, какого мне сейчас. Прими все как есть и забудь.
   Сигвальди сильной рукой и мудрой головой управлял Сьеландом, народ любил его и славил его подвиги. Имя Сигвальди упоминается во многих сагах.
   Торкель Высокий был искушенным человеком и много раз это подтверждал. Вместе с братом Сигвальди он совершил немало громких подвигов. Сигурд Рьяный правил Борнхольмом и слыл достойнейшим мужем. Това родила ему детей, не уступающих отцу. Известны многие люди, происходящие от них.
   В народе появились легенды, будто Буи Большой не умер тогда, сгинув с золотом. Наглотавшись кровавой воды, говорят, обратился он морским змеем и до сих пор стережет два сундука с сокровищами. Рыбаки подтверждали это тем, что видели, как извивается, блестя черной чешуей, змей на волнах в Хьерунгаваге. Быть может, правда это, или же какая другая нечисть завелась возле утопленного злата, да появляется в тех краях.
   Хакона ярла широко прославила по миру легендарная победа над несокрушимыми йомсвикингами. Имя его вросло в вечную память народа, перешедшую позже в саги. Но правление его в Норвегии продлилось не долго. Великий Змей нес перемены в мир древних богов и человека, с мечом в одной руке и крестом в другой. Король-христианин, знаменитый Олав Трюгвассон, вторгся в Норвегию. История борьбы и бесславной, нестоящей его жизни и подвигов, гибели ярла Хакона рассказывается в королевских сагах. Вся Норвегия была крещена при конунге Олаве.
   Так кончается сказ о доблестных йомсвикингах, предания о деяниях которых живы и поныне.
   "Сага о йомсвикингах", XXIX, стр. 123
   "Сага о йомсвикингах", XXIX, стр. 124
   "Сага о йомсвикингах", XXIX, стр. 124
   "Сага о Йомсвикингах", XXXII, стр. 128
   "Сага о йомсвикингах", XXXV, стр. 130
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"