Это был маленький бронзовый идол бога Ганеши, слоноголового [индусского] божества мудрости, и он стоял на моём письменном столе. Я раздобыл его на аукционе, так как он был частью обширной коллекции, владелец которой, по причине финансовых затруднений, вынужден был её продать. (Цена была смехотворно низкой, никаких соперников не нашлось, и я купил его, полагая, что совершил недурное приобретение.)
Идола изготовили в Бенаресе, и один Аллах знает, сколько ему лет. К тому же он как раз был размером с пресс-папье и вполне подходил на эту роль.
Неделю спустя ко мне заглянул Холден. Это был мой старый друг — серьёзный, немного замкнутый человек. Некоторое время мы беседовали, когда он вдруг заметил идола, и, сильно вздрогнув, изумлённо воскликнул.
— Где вы взяли этого Ганешу, Лейн? — спросил он.
Я рассказал ему.
— В последний раз я видел этого божка в Бенаресе, — сообщил Холден.
— Я не знал о вашем прежнем знакомстве с моим пресс-папье, — сказал я. Взглянув на него, я увидел, что он погрузился в раздумья.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я вижу, вы с нетерпением ждёте этой истории.
После чего он рассказал следующее…
Два года назад, в Калькутте, я служил в одной фирме, название которой предпочёл бы не упоминать. Меня послали в Бенарес вести переговоры с бенгальским купцом, неким Лалджи Чаттерджи. Было важно хотя бы на некоторое время сохранить эти переговоры в тайне и, благодаря моему предшествующему опыту работы с туземцами и разностороннему знанию Индии, меня выбрали для этого дела.
Итак, я отправился в Бенарес с подробными инструкциями и некими бумагами, надёжно спрятанными во внутреннем кармане, которые нужно было передать Лалджи Чаттерджи.
Я посчитал за лучшее скрыть свою личность. Поэтому я отправился в Бенарес как Альберт Холден, а с поезда сошёл как Фалси Лал, целиком и полностью выглядящий, как чистейший бабу[1].
Бабу — местное явление, он принадлежит исключительно Индии и во всём мире нет ничего подобного ему. Он неповторим, от очков до его поистине удивительного английского языка.
Ума не приложу, как этот сын шайтана, представляющий раджу Центральной Индии, джентльмена, весьма интересующегося моими переговорами с Лалджи Чаттерджи, раскрыл мою личность. Но он это сделал.
Когда я прибыл в Бенарес и вышел из вагона третьего класса на переполненный, бурлящий вокзал, я столкнулся с раджпутом в синем тюрбане и бакенбардами, общее описание которого практически совпадало с описанием человека, которого мне советовали избегать, а именно — агента Багвана Деоса, раджи Центральной Индии.
Попытки оторваться от этого человека в толпе оказались напрасны; только после того, как я пересёк половину Бенареса и в конце концов оказался в Обезьяньем Храме, я потерял из виду синий тюрбан и бакенбарды. Я искренне возблагодарил Аллаха, вышел из задней двери, сопровождаемый всеми окрестными обезьянами, выказывающими весьма общительный нрав, и направился к Гангу.
Возле погребальных гхатов[2] я снова наткнулся на представителя Багвана Деоса. Мы обменялись взглядами, полными взаимного недоверия. Я вновь постарался ускользнуть от своего упорного преследователя.
Я знал, что его миссия состояла в том, чтобы бумаги, которые я нёс, не дошли до Лалджи Чаттерджи. По определённым причинам, в которые я не могу здесь вдаваться, Багван Деос был в этом заинтересован, и потому прислал своего агента в Бенарес. Я понимал, что этот человек ни на йоту не поколеблется; при необходимости он убьёт меня, чтобы завладеть бумагами.
Около полудня к нему присоединился другой раджпут, и интуиция подсказала мне, что ещё несколько подобных джентльменов могли скрываться в засаде рядом с домом Лалджи Чаттерджи, с указаниями помешать войти туда одному определённому бабу. Поэтому я на время оставил надежду попасть к бенгальцу и, войдя в караван-сарай, сел поразмыслить.
В результате этих размышлений Лалджи Чаттерджи вскоре получил письмо, предписывающее ему следующим утром, ровно в девять, быть в Золотом Храме. Там он сможет получить у мусульманского торговца лошадьми некие важные бумаги.
В назначенное время он появился. Я прождал под личиной вышеупомянутого торговца около получаса, и тамошние жрецы уже начали беспокоиться. Я начал опасаться, что он не получил моё письмо, или произошёл какой-нибудь несчастный случай, когда вошёл Лалджи Чаттерджи, элегантный, улыбающийся, чисто выбритый бенгалец и, внимательно осмотревшись вокруг, наконец заметил меня. Он подошёл, и мы обменялись приветствиями.
— Какая маскировка, сахиб, — сказал он. — Вы — первосортный торговец лошадьми, кажется даже, что вы источаете запах караван-сарая. Воистину, я ни за что бы не усомнился. И бумаги у вас? Ах, прекрасно. Теперь посланцы Багвана Деоса прождут впустую. Последние три дня они слонялись вокруг моего дома, повсюду следовали за мной, и доставляли массу хлопот. Нынешним утром я с невероятным трудом ускользнул от их слежки. Но я знаю Бенарес как свои пять пальцев: его переплетённые улочки — для меня открытые страницы, и в данный момент, где-то возле Маникарника-гхат[3] два раджпута, несомненно, проклинают всех бенгальцев.
Он весело рассмеялся, и я уже собрался достать бумаги из внутреннего кармана, когда в храм торопливо вошли трое мужчин и остановились, завидев нас. В одном из них я узнал агента Багвана Деоса. Двух других я прежде не видел.
Они внимательно оглядели нас, а потом, украдкой, осмотрели храм. Жрецы исчезли. Мы были одни, и я немного тревожился насчёт того, что за этим последует. Раджпуты выглядели угрожающе, и я видел, что они вооружены. К сожалению, я оставил свой револьвер в караван-сарае и был безоружен. Лалджи Чаттерджи тоже был невооружён.
Эти трое начали незаметно приближаться к нам, делая вид, что не обращают на нас внимания, хотя они, несомненно, знали, что мы понимаем, кто они такие.
Наконец агент раджи вытащил револьвер и, приблизившись на несколько шагов, направил его на меня. Оба его спутника стояли у него за спиной, на случай, если ему потребуется помощь.
— Сахиб, — сказал он, — у вас хранятся определённые документы, которые мне приказали добыть. Я прошу вас отдать их мне. Если вы откажетесь...
Тут его слова были прерваны появлением жреца. На мгновение он опустил револьвер и замешкался. В этот момент я огляделся в поисках какого-нибудь оружия и, заметив маленького бронзового идола Ганеши в нише стены храма, схватил его и швырнул раджпуту прямо в голову. Раздался глухой удар, вопль, и идол и раджпут одновременно рухнули на землю, причём последний с расколотым черепом.
Осталось рассказать совсем немного. Раджпуты, увидев гибель своего предводителя, бросились прочь из храма, а Лалджи Чаттерджи и я следовали за ними по пятам. В последовавшей суматохе мы сумели удрать, и не останавливались, пока не достигли гхат. Там, наспех посовещавшись, мы разделились, Лалджи Чаттерджи с бумагами незамедлительно отбыл в Канпур, где он намеревался скрываться некоторое время, а я, вернув себе облик бабу, отправился в Калькутту.
Я уверен, что Багван Деос использовал всё своё влияние, чтобы сохранить это дело в тайне. Смерть его агента была официально признана несчастным случаем и почти не привлекла внимания. Бронзовый идол, которым вы обладаете — тот самый, что сокрушил череп агента раджи.