Беспалько Богдан Владимирович : другие произведения.

Граница

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Что бы вам там ни сказали, данное произведение не несет в себе никаких антирелигиозных мыслей. Автор.
  
  И понял я, что здесь вопят от боли
  Ничтожные, которых не возьмут
  Ни Бог, ни супостаты божьей воли.
  Данте
  
  Глава I Прощание
  Четыре часа ночи. Они лежали вдвоем на кровати. Обнявшись.
  - Сегодня, - сказал он, - все кончится.
  - Ты уверен? - спросила она.
  - Я хочу подарить тебе свободу. Мы слишком долго ждали.
  - Много-много лет...
  - Мы слишком, слишком долго ждали, любимая. Это тело... Мне в нем тесно. Оно уже само не хочет быть моим телом. Не хочет быть телом вообще.
  Она закашляла. Ей тоже было тесно в своем теле. Но ей было значительно хуже, чем ему. Угробленное наркотиками здоровье.
  Он спросил ее:
  - Ты не боишься?
  - Нет. С тобой хоть в Ад. Хоть в пустоту. Хоть в бездну.
  - Тогда мы сделаем это сегодня. На рассвете.
  - Только мы вдвоем? А как же наши друзья?
  - Они тоже готовы. Они пойдут с нами.
  Шесть часов утра. Небо застыло в переходе с повсеночно-черного на повседневно-серый.
  Четыре человека стоят на вершине башни замка. Смотрят вниз. Весь асфальт стерся в порошок почти миллион лет назад. Осталась щебенка. Они встали на край.
  Они взялись за руки. Все проведенные вместе тысячелетия сжались до одного мгновения.
  Просто простить себя. Просто шагнуть вперед...
  Еще пара секунд...
  ... И вечность прекратилась.
  На шестидесятимиллиардном ударе сердца.
  Утром люди увидели лишь то, как холодными порывами ветра песок разносился по всем углам древнего замка...
  
  Глава II Крушение
  Пять часов утра. Светает. Над спокойной, зеркальной гладью Атлантического океана ни облачка. Если кто-либо аккуратно, нежно, словно сам Христос, мог бы встать на нее, то в еле светлеющем небе он бы заметил самолет, подмигивающий сигнальными огнями и оставляющий за собой серебристый хвост. Летел он из Лондона в Майями.
  Ричард посмотрел в иллюминатор. Ему не спалось, ведь это его первый полет на самолете за последние двенадцать лет. Он очень устал от происходивших недавно событий, страшных и тяжелых. Потому ему и посоветовали предпринять путешествие. Он надеялся провести в скитаниях по миру как можно больше времени, не вспоминая отвратительное прошлое, не ненавидя себя за свои поступки.
  Он провел рукой по голове, приглаживая длинные каштановые волосы. В серых глазах Ричарда отразилось восходящее солнце, освещающее нежным сиянием бесконечную гладь океана. Он подумал, что завтра все равно будет новый день, что нужно побольше задумываться о будущем, нежели о прошлом. Все прошедшие беды необходимо обратить на пользу, и больше не ворошить их. От этих мыслей ему стало легче, и он позволил себе откинуться на удобном кресле. Рядом с ним сидела молодая девушка лет семнадцати, с длинными ярко-рыжими волосами и большими карими глазами. Она была весьма красива, но ее лицо было очень грустным, словно она вот-вот заплачет. Ричард даже подумал, что они с ней чем-то похожи. Наверно, своими горестями.
  Через несколько минут Ричард снова принялся от скуки смотреть в иллюминатор. Внизу он рассмотрел острова.
  "Ну, раз острова, то наверняка уже скоро будет и материк", - подумал он. Через несколько мгновений он почувствовал, что слабое ночное освещение салона самолета резко выключилось и через секунду вновь включилось. Ричард огляделся. Все люди заметили это - начались перешептывания. Только лишь стоило этим перешептываниям немного стихнуть, свет снова исчез и снова появился. Люди начали возмущаться. Ричард не сразу это заметил, но звук двигателей самолета, к которому он уже привык, исчез! В следующую же секунду ему пришел в голову вывод - они падали!
  Тут же начались крики. Свет погас окончательно, и полутьму салона разрывали лишь тщетные и кратковременные попытки этого света вернуться. Самолет начало трясти. Крики людей стали невероятно громкими, но Ричард был, несмотря ни на что, спокоен. Он вспомнил лишь прошлое, те ужасные вещи, что совершил, и стал покорно ждать своей смерти, как избавления от этого. Девушка, сидевшая рядом с ним, тоже не участвовала в этой неразберихе, она закрыла лицо руками и тихо заплакала.
  Тряска становилась все сильнее и сильнее. Ричард посмотрел в иллюминатор - океан был такой же спокойный, а солнцу как будто было совершенно наплевать на те три сотни человек, что сейчас с гигантской скоростью рухнут в воду.
  Он закрыл глаза. Почувствовал, что сейчас погибнет, что кара настигла его, что девушка крепко взяла его за руку...
  Когда он открыл глаза, был уже день. Он смотрел на небо, которое заволакивает тучами. Посмотрел на солнце так, будто видит его в последний раз. Ричард лежал на плавучем обломке самолета, в изорванных остатках дорогой рубашки, и проклинал Господа за то, что не умер.
  Он приподнялся и посмотрел вокруг. Самые большие обломки самолета где-то далеко погружались под воду, затягивая вслед за собой обломки поменьше и умерших людей. Неужели он один спасся? Где-то на горизонте Ричард увидел землю, и начал медленно грести туда.
  Прошел уже не один час с момента крушения, солнце почти полностью скрылось за тучами, плавучий обломок пристал к берегу и Ричард выполз на землю. Не успев отдышаться и встать, он снова потерял сознание.
  Когда он проснулся, солнца уже не было видно вовсе. Ричард вспомнил все истории о Робинзонах, Джонах Локках, Сайресах Смитах и прочих, и задумался, стоит ли ему действительно бороться за жизнь...
  Через несколько мгновений он услышал... чей-то голос! Это был голос молодой девушки, она искала выживших. Ричард приподнялся, крикнул "Я здесь!" и поковылял в сторону этого голоса. Небо было темным, и в нем не было видно солнца, воды океана почернели и стали бурными, воздух стал прохладным и наполнился ветром, а галька пляжа стала невыносимо холодной для босых ног Ричарда. Он взглянул на деревья, росшие здесь - это были не обычные, зеленые деревья, а сухие и безжизненные, словно они мгновенно высохли и застыли на своем месте навсегда. Из-за камней вышла прекрасная девушка с ярко-рыжими волосами. Это была она, именно та самая девушка, что сидела на соседнем кресле в самолете.
  - Привет, ты как? - спросила она.
  - Лучше бы я умер...
  - Во всяком случае, не для нас, тех, кто выжил. Постой, я помню тебя! Ты сидел рядом со мной...
  - Да... - ответил Ричард. Они начали медленно идти вдоль берега. Девушка вела его куда-то, больше смотря на небо, чем под ноги.
  - Как погода испортилась... - сказала она, - Кстати, меня зовут Ширли. Прости, что сразу не представилась.
  - Зови меня Ричард.
  - Хорошо, Ричард. Ты с Англии?
  - Ну да, я летел мир повидать, попутешествовать...
  - А я американка. Домой летела.
  - Извини за подобный вопрос, мне просто интересно, а по какой причине ты летала в Лондон?
  - Прости, - ответила Ширли, - я не хочу никому этого говорить.
  Они шли еще минут десять. Вдалеке был виден угасающий костер. Ширли стремглав подбежала к нему и кинула в него дров. Продрогший Ричард сел у костра и замер на месте, чувствуя, как все его тело медленно согревается. Девушка кинула ему пачку чипсов, взятых с самолета. Он только сейчас понял, как же сильно проголодался. Ричард умял эту пачку в три минуты.
  - Скоро Чарли придет. Это он костер развел, - сказала Ширли, - и это он меня привел в сознание. Мы разделились, чтобы начать поиски выживших.
  Согреваясь, Ричард пытался вспомнить, что же творилось тогда в самолете. Неужели он ничего не помнит? Сколько человек выжило?
  - Ширли, скажи, ты помнишь, что произошло с самолетом? Последнее, что я помню, это то, что ты сжала мою руку.
  - Увы, но я тоже с того момента не помню. Даже не помню, успела ли я дочитать молитву до конца.
  Ричард почувствовал, что, наконец, согрелся. Он взял обрывки какой-то ткани, которую прибило волнами к берегу, и обмотал эту ткань вокруг ног, так, чтобы можно было более-менее спокойно ходить по камням пляжа.
  - Сиди здесь и следи за костром, хорошо? - попросил Ричард, - я пойду искать выживших.
  - Да, хорошо, - ответила девушка.
  Ричард пошел в том направлении, откуда Ширли привела его. Он хотел разведать дальше, поискать людей там. Ходить по камням было все еще трудно и непривычно, но все-таки терпимо. Воздух становился все холоднее, сила ветра возрастала с каждой минутой. Казалось, что вот-вот разразится страшная буря, которая легко вырвет из земли сухие черные деревья. Но Ричарду уже было наплевать на свою жизнь. Несмотря на то, что нужен был выжившим людям, несмотря и на то, что Ширли спасла его, отогрела и накормила, жить ему все равно не сильно хотелось...
  Долго бродил он по берегу, размышлял о прошлом, дрожал от холода, смотрел в темное небо, и искал людей, выживших в крушении. Периодически он встречал выброшенные на берег окоченевшие и изуродованные аварией трупы. Но вот, в очередной раз, думая, что встретил очередное бездыханное тело, он увидел бледную, как смерть, девушку лет двадцати пяти. Она была еле жива от холода, и Ричард закутал ее в изодранное пальто, найденное им совсем недавно на берегу. Она долго не могла выговаривать хоть какие-то звуки, а когда смогла, то у нее не получалось выговаривать слова. Через минут двадцать она более-менее согрелась и, дрожащим голосом, произнесла:
  - Л-луч-ше б-бы я с-сдохла...
  После этого она уткнулась лицом в плечо Ричарда и заплакала.
  Тем временем Ширли, поддерживая пламя костра, вырыла яму и сложила в нее весь найденный ею провиант. Запасов было крайне мало: ей, Ричарду и Чарли этого не хватило бы и на четыре дня. Да и все меню представляло собой скудный набор из консервированной говядины и морской капусты, пары пачек чипсов, чудом сохранившейся бутылки рома и трех шоколадных батончиков.
  Было очень холодно и темно, несмотря на то, что дождь стихал. Океан прекратил свой бешеный рев и стало необычайно тихо.
  Скоро к костру подошел Чарли - американский военный в отставке, тридцати пяти лет, с тремя параллельными шрамами на лице и короткой стрижкой "ежиком". Он тащил за спиной мешок и какой-то чемоданчик.
  - Понятия не имею, кто перевозил в самолете оружие, но у нас теперь есть пистолет, - сказал Чарли, даже не глядя на девушку и внимательно рассматривая новенький "глок".
  Ширли взяла в руки мешок и осмотрела его содержимое. Множество различной ткани, три упаковки макарон, два литра минеральной воды, несколько пластиковых стаканчиков, дезодорант-аэрозоль, водонепроницаемые часы и зеркальце. Всю еду она сложила в яму-погреб, а промокшую насквозь ткань она положила рядом с костром.
  - Ты разве никого не нашел? - спросила Ширли.
  - Нет. Только десятка с два трупов.
  - Я спасла одного. Ричарда. Он должен скоро подойти.
  Они долго сидели молча, даже не смотря друг на друга. Когда часы, принесенные Чарли показали без четверти восемь часов вечера, из тьмы показались две фигуры. Солдат тут же вскочил, спрашивая, кто они.
  - Я Ричард, - ответила первая фигура, - а ты, надо полагать, Чарли.
  - Ну да. А второй кто? - переспросил Чарльз.
  - Я Мэри, - ответила спасенная Ричардом девушка, бледная, словно вампир, и едва переставлявшая ноги.
  Стоило ей показаться в свете костра, Чарльз тут же вздрогнул. Ширли тут же достала из своего погреба морскую капусту и минералку, и вручила их Мэри. Дрожащими окоченевшими руками она взяла еду, но, постепенно восстанавливая силы и отогреваясь, стала есть все быстрее и быстрее.
  - Чарли, а вы откуда? - спросил Ричард.
  - Из Майами. Отца в Лондоне навещал. Ну а вы, судя по имени, скорее всего англичанин.
  - Ну да... Коренной, так сказать. А ты, Мэри?
  - Я тоже англичанка, - девушка приобрела более-менее похожий на человеческий оттенок кожи лица. Только сейчас Ричард заметил, что Мэри необычайно красива. У нее была тонкая стройная фигура, длинные прямые черные волосы и милое лицо, главным украшением которого были большие голубые глаза.
  - Вы не актриса? - спросила Ширли.
  - Скорее нет, чем да... - ответила Мэри, отведя взгляд куда-то в сторону.
  Ширли хмыкнула и подкинула дров в костер.
  Беседы у них не вязались. Все слишком сильно устали. Мэри, покончив с ужином, свалилась без чувств, а чуть погодя к ней присоединилась Ширли. Часы показывали половину десятого, было уже совсем темно. Не было видно звезд из-за облаков, не было видно горизонта, не было видно даже линии берега. В кромешной темноте, словно маяк, горел костер. Два человека всю ночь напролет сидели и смотрели на него, иногда лишь разговаривая.
  - Вы служили в армии, верно? - спросил Ричард у Чарли.
  - Да. Воевал в Ираке. Схлопотал три осколка в грудь. Пролежал несколько месяцев в лазарете, а потом вернулся домой, в Америку. Сейчас в отставке. А ты, молодой человек, чем занимался у себя в Англии?
  - Ну, за мной есть одна печальная история, - начал Ричард, - Раз мы попали в такое несчастье, и не факт что выживем здесь, то я думаю, могу рассказать вам. В-общем, вы наверняка слышали о реконструкциях сражений, о людях, которым хватает фантазии надеть средневековые доспехи и махать мечами.
  - Слыхал... Неужели ты...
  - ...Именно! Я был членом одного из таких клубов. Благо я из богатой семьи, и на подобное развлечение денег мне хватало. Мы заказывали самые настоящие доспехи и оружие, занимались тренировками по историческому фехтованию и конному спорту.
  Ричард прокашлялся - даже закаленному спортсмену был не по зубам перенесенный им холод, что и отразилось на его здоровье. Он подождал еще с полминуты, думая, как построит следующую фразу. Заинтересованный Чарли не выдержал такого перерыва, и спросил:
  - И... что же в этом печального?
  - Короче говоря, был один человек, которого я ненавидел. То было с детства, мы когда-то были друзьями, но потом произошло что-то, я уже и сам не помню что, но мы сильно повздорили. Характер у нас был совершенно разный: если я хотел забыть его и никогда не видеть, ему хотелось как можно сильнее взбесить меня, вывести из себя и поглумиться над этим. Я узнал своего бывшего друга с новой стороны, оказалось, что он просто обожал подкалывать и оскорблять меня, особенно на людях. Даже когда я вроде бы постоял за себя и хорошенько отколотил его, это не возымело никакого эффекта. Самое отвратительное, что из-за него у меня не было ни друзей, ни подруг. И он всюду не давал мне проходу - даже, когда я перешел в другую школу, он перешел вслед за мной. Он преследовал меня, и тому даже не было веской причины. Досаждение мне стало смыслом его жизни.
  Ричард снова прокашлялся.
  - Само собой, когда он узнал, что я стал фехтовальщиком-реконструктором, он попробовал досаждать мне и там, но наконец-то я хоть в чем-то победил его - я уговорил мастера не принимать его, рассказав ему всю правду. Да, мне было стыдно жаловаться на такую проблему, но мастер понял меня. Итак, хоть тут он отстал от меня. Наконец, у меня появились друзья. Терпя его выходки днем, и приходя в себя вечером, в кругу друзей, так я дожил до окончания школы. В университет я поступил на юридический. А он нашел какую-то работу и вроде бы отстал от меня. И вот мне двадцать два. Мы реконструировали одно из сражений англо-французской столетней войны.
  - И он оказался среди французов?
  Ричард опять прокашлялся и продолжил:
  - Как ни странно. И самым мистическим было то, что наш английский кавалерийский отряд должен был ударить именно по тому пехотному корпусу, где находился самый ненавистный мною человек. Когда я свиделся с ним лицом к лицу, я тут же почувствовал, как лютая ярость переполняет меня, как меня сжигает кровавая жажда отомстить за каждое его слово, за каждый его поступок... И я сделал это.
  Минутное молчание. Чарли задумался над этим. Ему часто приходилось убивать людей на войне, но он их даже не знал, и понимал, что эти люди - враги. А тут человек, которого ты знаешь с детства. Пусть даже и ненавидишь. Так нельзя!
  - Не знаю, повезло мне или нет, но адвокат был у меня прекрасный, и блестяще выиграл свое дело. Судья признал то, что этот поступок был случайностью. Мне было предписано порвать с моим самым любимым делом навсегда, а также не покидать Лондон в течение года. Весь этот год я посещал психолога, но он не особо мне помог... Несколько раз я приходил на его могилу и просил прощения, молился и плакал... И все равно я считал себя последним ублюдком. В итоге родные посоветовали мне съездить в путешествие, посмотреть мир, найти себе спутницу жизни и просто покинуть тех демонов, что мучили меня последний год. Есть такие вещи, такие поступки, за которые ты себя никогда не простишь. И не прощу...
  Чарли молчал и смотрел на огонь. Ричард посмотрел на небо - хотел увидеть звезды - но не увидел их...
  - Какая грустная история... - проговорил тонкий голосок Ширли. Ричард обернулся. Девушка не спала. Она все это время слушала рассказ юноши. На глазах Ширли выступали слезы.
  Ричард последним заснул и первым проснулся. Сначала он увидел яркий белый свет. Через мгновение он понял что ему тяжело дышать. Еще через долю секунды он понял, что всю землю устилает густой белый туман. Он спокойно воспринял ту мысль, что погода издевается над ним, но рассердился на судьбу за то, что эта же самая погода издевается над его спутниками, которым жизнь чуть более дорога. Костер уже погас, и Ричард почувствовал сильный холод. Он разбудил Чарли.
  - Что такое?
  - Костер погас.
  - На, держи, - Чарльз протянул ему зажигалку и баллончик с аэрозолью, найденные среди обломков самолета.
  Ричард тут же достал свежие дрова и поджег их. Химическая реакция оказалась сильнее мороза, и вскоре вновь запылал костер. В тумане не было видно дальше, чем на три метра. Ричард взял самую маленькую из оставшихся пачек чипсов, так как очень хотел есть.
  От голода вкус еды, даже такой гадкой и неестественной, как чипсы, стал непередаваемо ярким. Он не ел их, он наслаждался ими.
  Утоляя свой разросшийся до невообразимых размеров аппетит, он подошел к воде. Неожиданно он застыл на месте, еда застряла у него поперек горла, а по телу побежали мурашки. Вода резко контрастировала с белоснежным туманом, так как она была абсолютно черная!
  Что за мистический бред? Как это вообще может быть? Он нагнулся, чтобы рассмотреть эту черную воду поближе. Ее цвет был таким, будто в ней разбавили черную гуашь. Он попытался зачерпнуть воду. Но как только его руки коснулись ее, он почувствовал жгучий холод, а одернув руки, почувствовал пульсирующую боль от кончиков пальцев до локтей. Боль проходила недолго, но повторять этот опыт он не хотел.
  Он сел на берегу и задумался. Куда он попал? Что же произошло с водой? Найдут ли их, или посчитают умершими, как и всех пассажиров лайнера? Возможно, он тут застрял навсегда. Не повод ли это просто, не задумываясь, покончить с собой? Ричард даже не знал, что делать ему дальше... Он потерял вообще хоть какой-то смысл жизни.
  Ричард так просидел до тех пор, пока не проснулась Мэри. Девушка взяла еще одну порцию морской капусты и села рядом с Ричардом. Она без какого-то удивления посмотрела на черную, как нефть, гладь океана, простирающуюся до самого горизонта.
  - Ты даже не испугалась... - заметил Ричард.
  - Извини, я мало чему удивляюсь... Понимаешь, я рано бросила школу, и мало чего знаю. Но то, что вода такая черная... Скорее всего это какое-то природное явление.
  - Попробуй дотронуться до нее.
  Мэри прикоснулась к воде. Она невольно вскрикнула от боли.
  - Моя рука... Она даже онемела на какое-то время, - выговорила она.
  - Это не природное явление. Это не реально.
  Девушка пожала плечами.
  - Мэри. А почему ты рано бросила школу? Пожалуйста, расскажи! - попросил Ричард.
  - Так и быть, расскажу. Только, пожалуйста, ни слова никому об этом. Я умоляю тебя...
  - Секрет есть секрет. Не скажу.
  - Спасибо. И спасибо тебе за то, что ты выслушаешь меня... Мне станет легче от этого, - с этими словами Мэри села на камни рядом с Ричардом, потом согнулась и легла, положив голову на его колени, - Все-таки, ты спас меня... Вчера Ширли спросила меня, не актриса ли я. Я - идиотка! Я - глупая шлюха! Прости меня, что говорю тебе это. В четырнадцать связалась с плохой компанией. Малолетние потаскухи и наркоманы... И я сама стала такой. Сначала бросила занятия, ушла из дома, из семьи, ради того, чтобы почувствовать кайф от травки. Потом пошли таблетки. Потом еще более дрянная гадость. Но я уже ничего не могла с собой поделать. Началась зависимость. Кончились деньги. Было стыдно возвращаться домой. Пошла на панель. Прости, Ричард, прости, что говорю это тебе!
  - Ничего. Все мы не без греха.
  Девушка говорила уже сквозь слезы.
  - Продавала себя за деньги... за наркотики. Я бы и умерла там, если бы не один человек. Он подобрал меня. Отвез в лечебницу и обещал, что вернется за мной. Через полгода я полностью пришла в порядок. Видимо, зависимость еще не стала настолько сильной, как это бывает. Иногда тянуло, но я терпела. Потом он вернулся. Сказал лишь одну фразу: "я хочу, чтобы ты теперь работала на меня...". Это было лучше, чем раньше. Но все равно приходилось заниматься сексом за деньги. Перед камерой... Прости, прости, Ричард, что говорю тебе эту мерзость! Вот так и жила. Немного поднялась на ноги. Но вернуться домой было слишком стыдно. Думаю, ты понимаешь, почему я ехала в Майами. Я рада, что не попала туда. Я рада, что умру здесь. Я никогда не прощу себя за это. Я ненавижу себя. Я считаю себя абсолютным нулем и ничтожеством!
  - Не ругай себя. Уже слишком поздно, - попытался успокоить ее Ричард, - попробуй начать новую жизнь.
  - Это... это так сложно...
  - Сажу тебе, что я тоже ненавижу себя. Тоже хочу умереть больше, чем жить. Я убил человека, которого знал всю жизнь. Пусть и ненавидел его, но... В-общем, я тоже не прощу себя. Никогда.
  - Прости меня за то, что я рассказала тебе это.
  - Тебе стало легче.
  - Да. Спасибо тебе, Ричи. Ты прекрасный человек. Ты достоин жить. Наверняка ты выпросишь у Бога прощение за свой поступок. Я же даже попросить его не смогу...
  С последним словом Мэри, слезы градом покатились из ее глаз. Плакала она еще очень долго, но она действительно почувствовала себя легче, рассказав Ричарду свою грустную историю.
  Через несколько часов проснулся Чарльз. После рассказа молодого юноши он чувствовал себя подавленным. Солдат покопался в яме-погребе, достал оттуда мясные консервы и разогрел их на костре. Вскоре проснулась Ширли, тоже подавленная. Чарли поделился с ней завтраком. Позже, Ричард, стараясь не разбудить тихо заснувшую на его коленях Мэри, позвал Ширли и Чарльза. Они ужаснулись от вида черной воды, потом сели все вместе на берегу и задумались.
  Каждый из них чувствовал бесконечную, разъедающую разум грусть.
  И никто даже понятия не имел, что это чувство будет сопровождать их постоянно, как и темное, облачное небо без единого просвета, как ледяной ветер, пронизывающий до костей, как слезы, застывшие на закрытых женских глазах...
  Никто не имел понятия о том, что радость и счастье утеряны навсегда, уступив место горечи и раскаянию.
  Туман рассеялся...
  
  Глава III Проклятие
  Ричард думал, что это все длинный и непонятный сон. Но разве во сне может быть все таким реалистичным, таким невообразимо страшным и до слез грустным? Разве во сне может быть больно или холодно? Лучше не думать об этом. Лучше просто выжить. Не для себя. Для них. Даже для Мэри, которая дико ненавидит саму себя. Просто Ричард нашел в ней что-то доброе, что-то сильное.
  Они так еще долго просидели, смотря на то, как туман медленно исчезает, показывая черный, пугающий океан все дальше и дальше. К полудню было решено следующее: Ричард и Чарльз отправятся на разведку местности, в то время как девушки попытаются приготовить хоть что-нибудь.
  Эта земля с каждым шагом вглубь становилась все страннее и страннее. Порою казалось, что это другая планета, или что где-то рядом произошла авария на атомной электростанции, так как все было просто-напросто мертво. Деревья были совершенно высохшими, местами даже окаменевшими. Земля навсегда утратила свою плодородность - вместо мягкой почвы здесь были камень и песок. Естественно, никаких живых растений. Про животных и вообще думать нечего. И километр за километром, пейзаж совсем не менялся!
  - Хреновое местечко... - выдавил Чарли.
  - Если мы не найдем людей в этом аду, - сказал Ричард, - нам крышка!
  - После того, что я тут увидел, жить не очень-то хочется.
  - Это все словно как сон. Я даже мыслить не могу.
  Они поднимались наверх. Окаменевший темный лес сменился небольшим холмом, с которого можно было все рассмотреть. Первой бросилась в глаза невообразимо гигантская гора, достающая своей вершиной до низких тяжелых облаков, сплошным ковром устилавших небеса. Гора эта была довольно-таки далеко. Можно было бы даже подумать, что они находятся не на острове, а на материке. Но, черт возьми, в сумасшедшей Америке никогда не было одиноко стоящих гор, тем более такой вышины. Никогда не было и вообще подобных мест, где океан окрашивается в черный цвет сам по себе, а вода в нем становится холоднее льда! Не было никогда у берегов солнечного Майами такого ледяного ветра и таких окаменевших лесов. Тем более, настолько окаменевших.
  Они обернулись назад. Высохшие и окаменевшие кроны поверх высохших и окаменевших крон. И так до самого берега. А дальше - черный океан до самого горизонта. А дальше тусклое небо. Непередаваемая письмом картина. Также, молча, они возвращались назад. Не было смысла идти дальше - они уже совсем отчаялись делать что-либо. Просто молча дождаться своей смерти.
  Девушки смогли только разогреть консервированное мясо. Макароны было просто не в чем варить. Однако все четверо были настолько голодны, что съели и их. Еда кончилась...
  Ричард лег на камни и закрыл глаза. Уж лучше умереть во сне, не видя, как умрут его товарищи по несчастью. Бороться не было смысла. Быть может, он умер еще во время падения самолета, и это загробная жизнь? Или загробная смерть? Мысли путались у него в голове. Ричард приоткрыл глаза. Чарльз разглядывал пистолет, быть может, думал, не застрелиться ли ему. Мэри молча смотрела на океан. Ширли плакала, закрыв руками лицо. Каждый ждал своего неизбежного конца по-своему.
  Они так и сидели весь день. Ричард спал, просыпался, пытался подумать о чем-либо, опять мысли путались одна об другую, образуя клубок неразборчивого бреда, потом снова засыпал, снова просыпался... Голод подпитывал и усиливал боль в ногах, стертых до крови, боль в спине, лежащей на камнях, боль в простуженном горле и в почти обезумевшей голове. Ричард чувствовал, как ноет каждая клеточка его тела.
  Он увидел корабль. Океанский лайнер, проплывающий где-то около горизонта, сливаясь с серым небом. Вода перестала быть черной... Он, превозмогая все усилия, приподнялся и огляделся. Где Ширли, Чарльз и Мэри? Они исчезли. "Идиот!" - услышал он из-за спины. Ричард обернулся. Это был Он! Парень, год назад убитый Ричардом!
  Он проснулся. Снова черный океан. Никакого корабля. Вечерело.
  Каждая секунда отдавалась невыносимой болью во всем теле. И так минута за минутой. Час за часом. Все лежали на земле. Никто не мог пошевелиться. Чарли, пересиливая боль, вытащил из-за пазухи пистолет, снял с предохранителя и приставил его к своему виску. Закрыл глаза... Чик! Его мысли были настолько спутаны, что он даже и не вспомнил, что обойма была пуста. Все патроны были в черном чемоданчике. В пятидесяти шагах от него. Он не смог даже перевернуться со спины на грудь. Отчаяние.
  Секунда за секундой. Минута за минутой. Час за часом. Утро.
  Ричард слышал голоса. Двое. Двое мужчин. Словно к нему пришло второе дыхание, он снова смог мыслить, пусть медленно и не отчетливо. Он открыл глаза.
  - Живой! - воскликнул один из них, - а ты говорил, трупы!
  - Ли-Ванг, дай ему еды, - сказал другой, - Он безобиден. Попытайтесь разбудить других.
  Одна из еле разборчивых фигур подошла к Ричарду. Человек положил на землю ружье, открыл старую кожаную сумку и вытащил из нее небольшой сверток.
  - Держи, ешь. Неслабо тебе досталось, - проговорил человек.
  Ричард кивнул головой, развернул сверток и начал есть. Он даже толком не рассмотрел, что он ест. На вкус это было что-то вроде сырого мяса. Только очень непонятного... Отродясь он не ел ничего столь странного. Немного придя в себя, он взглянул вверх - на человека, спасшего его. То был худощавый китаец, как его назвали, Ли-Ванг. У него были короткие черные волосы, неряшливо постриженные и сформированные в виде бесформенного хаоса. Одет он был в черный плащ с оторванными пуговицами, под которым была невообразимо древняя мятая и грязная рубаха. Опуская свой взгляд вниз, он увидел такие же древние джинсы и американские армейские сапоги. Ричард снова взглянул вверх, на этот раз в лицо. В глазах китайца не читалось абсолютно ничего, кроме невообразимой грусти и скуки. Кожа его была неестественно серой, под стать небу, затянутому тучами. Он перехватил взгляд Ричарда, и, опережая его мысли, сказал:
  - Нет, это не мясо. Это хлеб.
  Ричард посмотрел на то, что держал в руках. Грубый, черствый, серый хлеб. Хлеб со вкусом мяса? Это продолжение истории о черной воде и каменных деревьях?
  - Попозже все объясним, хорошо? - высказал китаец и немножко улыбнулся. Эта улыбка была скорее чрезмерным усилием, чем улыбкой.
  Ричард взглянул на второго. Это был индеец, одетый в жалкий аналог пончо и в кожаные штаны. Волосы индейца были совершенно седыми, прямыми и длинными. Но само его лицо не казалось старым, ему можно было дать не больше тридцати лет. Выражение же этого лица было совершенно таким же, как и у китайца - ничего, кроме грусти и скуки. В руках он нес древний, словно трехтысячелетний, автомат Калашникова.
  В голову Ричарду пришла внезапная мысль. Бандиты? Нет, наверняка бандитов в этом чудовищном месте не должно быть. Скорее всего, выжившие. Но тогда откуда у них оружие?
  - Нет, мы не бандиты, - снова, опережая мысли Ричарда сказал Ли-Ванг, - Оружие у нас для самообороны.
  - Самообороны?
  - Да. Вдруг вы напали бы на нас?
  Снова мысли свернулись в клубок. Еще чуть-чуть, и он наверняка сойдет с ума. Индеец привел в чувства еле дышавшую Ширли и бормотавшего что-то Чарльза. Накормил их, и пообещал, что все объяснит. Ли-Ванг подошел к Мэри, и, достав из сумки нашатырный спирт, принялся возвращать девушке сознание.
  - Вода, - высказал Ричард, - почему вода черная?
  - Что? Что ты такое несешь? - спросил оторопевший индеец.
  - Океан... Вода океана черная. Почему?
  - Хм... Никогда не видел тут никакого океана, - проговорил Ли-Ванг.
  Ричард обернулся... Но что он там увидел! Воды... просто не было! На месте океана была серая бездна! Небо, покрытое тучами, уходило куда-то вниз, под землю. Остров летал в небе? Ричард встал на месте, как вкопанный. Это уже слишком.
  - Ли-Ванг, у него все еще привыкание, - сказал невозмутимый индеец, - он все еще видит океан. Скорее всего, они приплыли сюда на корабле.
  - Что за чертовщина творится здесь? Что... Почему... Почему исчез океан? Почему тут окаменевшие деревья? Что это вообще за место такое?
  - Потерпи, - сказал китаец, - мы вам всем объясним, когда все придут в себя. Меня, кстати зовут Ли-Ванг. Ну ты наверняка это уже слышал. А он... - Ли-Ванг указал на индейца, - Он... ну короче зови его Маква. Его полное имя все равно не выговоришь. Тебя то как зовут?
  - Ричард.
  - Отлично, Ричард. Ты, конечно, не поверишь в те слова, что мы вам расскажем.
  - Я уже готов поверить во что угодно. Хоть какое-то логическое объяснение происходящему.
  - Логического объяснения ты все равно не получишь, - заговорил Маква, - но кое-что вы поймете. Хотя все равно не поверите. Уже восемьдесят седьмой век здесь живу, и каждый новенький не верил. Моим словам он удивлялся еще сильнее, чем тому, что океан исчез.
  Восемьдесят седьмой век...
  - Сколько-сколько ты живешь здесь? - переспросил Ричард.
  - Восемь тысяч шестьсот семьдесят четыре года. Не бери в голову. Тебя это тоже ждет.
  Не уставая спрашивать себя, что за невообразимый бред происходит с ним, Ричард медленно встал и принялся глядеть на исчезнувший океан. Время от времени он слышал вопросы своих товарищей, одни и те же: "Что происходит?", "Кто вы?", "Куда делась вода?" и тому подобное.
  Вскоре, когда все более-менее насытились странным и противным на вкус "хлебом", Маква скомандовал:
  - Возьмите с собой все, с чем вы попали сюда. Дорога каждая вещь, каждая безделушка.
  Ширли взяла лишь связку из изорванной ткани, найденной Чарльзом. Мэри прихватила одиноко лежавшее на камнях зеркальце. Чарли схватил чемоданчик с "глоком". Ричард взял зажигалку и баллончик с дезодорантом - самое необходимое, самое важное для выживания в этом сумасшедшем лесу.
  - К вечеру доберемся, - сказал Ли-Ванг, - если пойдем быстро.
  Они выдвинулись. Впереди шел Маква с автоматом, пристально вглядывавшийся в окаменевшие рощи. Следом за ним - все остальные. Замыкал их китаец, также внимательно рассматривавший окружающий лес.
  - Маква, ты говорил, что объяснишь нам все, - сказал Чарли.
  - Да. Главное, приготовьтесь к тому, что услышите. Чем быстрее вы примете это, тем проще будет нам. Во-первых, вы должны понять и принять то, что вы уже мертвы.
  Мертвы? В каком смысле? Ричард был готов услышать что угодно, но не это сумасшествие.
  - В каком смысле мертвы? - переспросил он.
  - В самом прямом. Вы умерли до попадания на эту землю. Вы плыли на корабле?
  - Летели на самолете, - ответила Ширли.
  - Ну, летели на самолете, - произнес Маква, - Он упал. Вы погибли.
  - Так мы же здесь! Живы и здоровы, - возразил Чарли.
  - Нет, вы мертвы. Живых людей здесь нет. Можете считать как угодно, но попали вы в загробный мир. Примите это. И как можно быстрее.
  - Но мы же чувствовали боль! Были на волосок от смерти! - воскликнула Ширли.
  - Да, вы снова не поверите. Тут вы можете умереть повторно. И тогда не будет вообще ничего. Даже загробного мира. Но вы ни за что не умрете от голода и не постареете. Вы проживете тут вечность, один миллион лет за другим. Я умер в начале девятнадцатого века от рождества Христова, во времена завоевания индейских племен. И прожил тут уже почти восемьдесят семь сотен лет. Я приплыл сюда на каноэ, попал в шторм, и меня выбросило на берег.
  - И что это тогда? - воскликнул Чарли, - Рай или Ад? Или чистилище?
  - Решайте сами. Но Раем я бы эту дыру не назвал. Итак, во-вторых. Во-вторых, вы должны понять и принять то, что вы прокляты. Навечно. Вы обречены провести здесь бесконечный отрезок времени. Или совершить самоубийство, тем самым окончательно прервав свое существование. Иуда объяснит вам подробнее.
  - Прокляты? - переспросил Ричард, - Но кто тогда проклял нас?
  - Ха, это как раз, в-третьих. В-третьих, вы должны принять то, что вам некого винить в своем проклятии, кроме вас самих. Вы в своей жизни совершили нечто, за что вы ненавидите себя и не простите себе этого никогда. То есть, вы сами замуровали себя в этот, - Маква обвел руками все пространство вокруг себя, - в этот Тартар.
  - И из-за чего ты попал сюда? - спросил Чарли.
  - Я отвечу тебе, но впредь знай, что здесь спрашивать это не этично у тех людей, которые тебя недостаточно хорошо знают.
  - Спасибо за совет.
  - Итак, когда случилась эта история, я был молодым оджибвейским охотником. Меня звали Макадэмаква, это гордое имя означало "черный медведь". Мое охотничье мастерство высоко ценилось в моем племени. Сам вождь иногда удивлялся моим полезным навыкам. Его младшая дочь, Бинэси, часто общалась со мной. Мы все детство росли вместе. Однажды она призналась мне в том, что хочет стать моей женой. Это была нее только огромная радость, но и немалая честь быть мужем дочери вождя... Но тут появились американцы... они попытались угрожать нам, но наша деревня располагалась в лесной глуши, где все решает знание местности. Как ни странно, у нее все-таки было уязвимое для атаки место. С той стороны, откуда текла река, на берегу которой и стояла деревня. Там был загон для лошадей и погреба для пищи. Но американцы не знали об этом. Но хотели узнать.
  Маква встал и осмотрелся. Через несколько секунд он решил, что дорога безопасна, и повел дальше.
  - Они посылали к нам шпионов. Похищали наших родных. И однажды они похитили Бинэси. Я был вне себя от гнева, решил отправиться прямиком в их лагерь и устроить там бойню. Не знаю как, но я уверен, что сделал бы это. Если бы не угодил в засаду. Именно из-за этого гнева я не уследил за ними. Американцы долго пытали меня. Но я был тверд, как скала. Пока они не начали угрожать прекрасной Бинэси. Мое сердце предало меня. Я рассказал им все. Деревня была стерта с лица земли. Все мои родные были вырезаны. И сама Бинэси отвернулась от меня. Я ушел в скитания по миру. Через десять лет я попытался переплыть Мичиган на своем каноэ. Но начался шторм и я умер. И вот я здесь.
  - Грустно... - сказала Ширли.
  - Я до сих пор не простил себя за это. И никогда не прощу.
  Дальше они шли некоторое время молча. Периодически Маква останавливался, водил туда-сюда автоматом, и они продолжали идти дальше. Вскоре показалась та самая гора, которую видели Ричард и Чарли.
  - Слишком опасно, - сказал Ли-Ванг. Гору нужно обойти.
  - Согласен, - выговорил Маква.
  - А кого вы так боитесь? - спросила Ширли.
  - Есть здесь такие существа, которые настроены к нам враждебно, - сказал индеец, - их мы и опасаемся.
  - А что это за существа?
  - Эта местность, я думаю, ее можно назвать островом, имеет вытянутую форму, если смотреть сверху. На одном конце находится вот эта гора, - он указал на гору, возвышающуюся над ними, - с другой - вулкан. Посередине, в самом центре острова, находится наше поселение. Мы как раз и идем туда. Эта гора и вулкан - что-то вроде порталов в другие миры. Но они не для нас. Для наших врагов. С горы спускаются ангелы и идут к вулкану, а оттуда выходят демоны и идут к горе. Они нападают как друг на друга, так и на нас. Мы и обороняемся.
  Ричард задумался над происхождением этого острова. Неужели это что-то навроде чистилища? Или чего-то, еще более ужасного, чем сам Ад? Одно было ясно. Верить в здравый смысл тут было бесполезно. Лучше верить Макве.
  - Но... Ангелы... Они ведь "добрые"... - возразила Ширли.
  - Хм. Да не очень-то, - ответил Ли-Ванг, - видимо, Бог не особо хочет, чтобы мы существовали. Ну, или что-то вроде того.
  - Но... Я была верующей протестанткой! - снова возразила девушка, - Я всем сердцем верила в Бога! Почему? Почему я тогда ходила в воскресную школу, почему прочла три евангелия? Почему он хочет убить меня? - на глазах доверчивой девушки выступили слезы, хриплый от простуды голос постепенно срывался, Ширли была похожа на дьявола во плоти.
  - Не тем местом верила, - тихо произнес Маква, - Ты же здесь, значит, ты согрешила.
  - Я думала, что для грешников существует Ад, - стихая, проговорила она, - Но почему? Почему Бог...
  - Ты ему не нужна. Прими это, - отворачиваясь, проговорил седой индеец.
  Они шли все дальше и дальше. Вот уже гора, на которую с опаской смотрели Ли-Ванг и Маква, осталась позади. Они немного расслабились, но держались все еще настороже. Вокруг путников были все те же высохшие и окаменевшие деревья. Этот чудовищный каменный лес длился уже не один десяток километров. Единственные звуки, которые они могли слышать, были шарканье ног о камни и кашель. Казалось, этот день будет длиться целую вечность. Чарли отмерял время пути по часам. Один час, два, три... Вот и половина дня прошла. Время от времени они делали привалы по просьбам девушек, отчего Ли-Ванг ругался и говорил о том, что таким образом они и до утра не доберутся.
  Во время такого очередного привала Маква почувствовал что-то неладное, будто он услышал какой-то посторонний звук. Звук тот, по его словам, был похож на тянущееся пение, но он был каким-то неестественным. Индеец схватил автомат, и побежал на звук. Ли-Ванг остался с остальными. Прошло около десяти минут, как вдруг послышался отдающийся гулким эхом грохот выстрелов. Очередь. Другая. Еще выстрел. Чарли тихо сказал, что последний выстрел, вероятно, контрольный.
  Маква вернулся. Видимо, взволнованный, он ел хлеб и пересчитывал патроны, лежавшие в сумке.
  - Столько патронов истратил... - с гневом произнес он.
  - Это был ангел? - спросил Ричард.
  - Да. Красивый, песню пел. Как только увидел меня, схватил копье и бросился на меня. Еле уклонился.
  - Можно взглянуть на него? - спросила Ширли.
  - Они все после смерти растворяются в воздухе. Не бойся, насмотришься на них еще, тошнить от них будет.
  Они пошли дальше. Небо снова потемнело. Опять поднялся ветер, пронизывающий до мозга костей. Начался мелкий дождь, капли которого били в лицо россыпями иголок под действием столь сильного ветра. Но они шли все дальше. Дальше и дальше.
  - Сколько человек живет на этом острове? - спросил Ричард у Маквы.
  - Ну, около миллиона. Точно не знаем.
  - И кто-то попал сюда раньше всех?
  - Да. Иуда.
  - Неужели сам библейский Иуда? - переспросил Ричард.
  - Да, он самый. Живет он тут уже полтора миллиона лет. И сохранил рассудок... Многие и века не выдерживают здесь.
  Маква так просто говорил о таких огромных временных отрезках, что новичкам становилось очень неловко от этого. Неужели действительно придется прожить здесь так долго? Неужели никакой надежды нет? Последняя ниточка, связывающая его с потерянным им навсегда миром, только что исчезла. Он понял, что проживет здесь целую вечность.
  Отряд очень сильно растянулся. Идущему позади всех Ли-Вангу не было даже видно факела Маквы, шедшего впереди. Ричард шел рядом с Чарли. Вдруг Чарльз тихо заговорил с ним.
  - Кажется, я понимаю, как твоя история повлияла на то, что ты здесь. Вспоминаю, как я воевал в Ираке. И начинаю понимать, почему здесь оказался я.
  - Ты совершил на войне что-то, за что ненавидишь себя, не иначе как, - отозвался Ричард.
  - Да. Честно говоря, я, как и любой средний американский солдат, на учениях - крутой мужик, а в бою - трус и салага. Самое хреновое, что я принимал участие в избиениях иракцев, издевательствах над ними и прочем дерьме. Сам себя за это ненавижу. Я не хотел этого делать. Но отказаться не мог, потому что боялся неодобрения товарищей. Ублюдки. Не удивлюсь, если встречу их здесь. А после отставки я срывался на своих близких. От меня ушла жена, забрала детей. Отвратительно. Твоя история, Ричард, не вгоняет тебя в такой стыд, который испытываю я. Прости, что сразу тебе не рассказал. Стыдно было. Я слабый человек.
  - Ничего, - ответил Ричард, - я все понимаю. Тут у каждого своя грустная история. И у Ширли, и у Мэри, и вообще у всех.
  - Странно. Маква сказал, что живет здесь восемьдесят с хреном веков. Но умер он всего двести лет назад! Как так вообще может быть?
  - Время здесь течет в другом направлении, - сказал Маква, шедший далеко впереди, и непонятно как услышавший их разговор, - оно движется не вперед и не обратно. Будущее и прошлое перемешивается здесь, образуя жуткую смесь. Через месяц на этой земле появятся еще новенькие. И совершенно непонятно, кто это будет. Поэтому мы и взяли оружие с собой.
  Чарли взглянул на поблескивавший в свете фонарей автомат Маквы.
  - Ты хочешь сказать, - продолжил Чарльз, - что это может быть какой-нибудь средневековый рыцарь, пилот звездолета, бородатый викинг или кто-то еще?
  - Да. Я уже приводил в замок всех, перечисленных тобой людей. Здесь я от скуки изучил подробно всю мировую историю вплоть до двадцать восьмого века. Потом надоело. Представь себе, кого я здесь только не видел.
  - И ты говорил, всего около миллиона человек? Их же должны быть миллиарды!
  - Ну, во-первых, люди здесь тоже умирают. От рук ангелов с демонами. Друг от друга. Всего умерло куда больше, чем живет сейчас здесь. Во-вторых, сюда попадают далеко не все. Только те, кто и Ада не заслуживает.
  - Постой. Ты сказал, друг от друга?
  - Ну да. Люди нигде не меняются, даже здесь.
  - Но зачем им убивать друг друга? Ведь тут все должны помогать друг другу!
  - Чарли, пойми, это тюрьма. А в тюрьме законов нет. Знал бы ты только, что тут нет ни одного римлянина эпохи расцвета Римской Империи. Всех на ком видят тогу или римские доспехи, тут же убивают местные карфагеняне, галлы, британцы и даже иудеи. На месте. Без расспросов.
  - То есть меня...
  - Нет, иракцев тут не так много. Они очень религиозный народ.
  - А ты? Ты должен люто ненавидеть всех англичан и американцев.
  - Я стараюсь быть выше своей ненависти к кому-либо. Во всех своих бедах виноват я сам. Вот с римлянами совсем другая история. Их реально ненавидят. Даже Иуда не может ничего с этим поделать, пусть мы и провозгласили его главным.
  - Мир нигде не меняется. Люди везде одинаковые, - заметил Ричард.
  - Я бы не сказал. Люди здесь совсем другие, - ответил Маква, - здесь они меняются. Всегда в лучшую сторону. Я считаю, что такова природа человеческая - идти к мудрости. Жаль лишь, что они все равно никогда не искупят свои грехи.
  Ричард промолчал. Он не очень хотел разговаривать. Внутри него все еще происходила борьба. Борьба оставшейся человеческой природы и нового, грустного и скучного мира. Он все еще не мог смириться с тем, что умер и никогда в жизни не увидит родного человека. Он впервые за прошедший год захотел любить и жить. Так часто это бывает - жить хочется больше всего тогда, когда жить уже поздно...
  Они шли всю ночь. Утро. Снова туман.
  Снова странная смесь голода, боли и невозможности мыслить.
  Слишком много событий. Слишком много информации.
  
  Глава IV Заточение
  Они уже не чувствовали своих ног. В голове Ричарда снова начали путаться мысли. Голод ли это? Скорее, усталость. Они шли целый день. Сколько десятков километров они уже прошли? Глядя на своих странных провожающих, он мог судить о том, что Ли-Ванг и Маква устали намного больше самих новичков.
  - Маква, - заговорил он, - У вас с Ли-Вангом вид еще более уставший, чем у нас. Вы все идете вперед. Нас тоже это ждет? Мы тоже станем такими, как вы? Уставшими и унылыми?
  - Да.
  - Мы никогда больше не увидим родных, своего дома, друзей?
  - Да. Прими это.
  - И никакого способа выбраться отсюда?...
  - Ричард, пойми правильно. Иуда живет здесь миллион с половиной лет, он появился здесь раньше нас всех. И каждый день... Каждый из полумиллиарда проведенных здесь чертовых дней он молит Господа на то, чтобы выбраться отсюда! Каждое утро, по два часа, на коленях перед крестом на главной площади замка! Просто смирись с этим. Прими это.
  Ричард только что утратил последний лучик протестантской веры, согревавший его окоченевшую душу.
  Принять это... Этот кошмар даже сравнить не с чем! Вот он ад, вот она, вечная, дьявольская мука! Он был готов без страха и сожаления принять кару за свой поступок в любом виде. Кроме этого. Да какая это вообще кара? Это вечное заточение на проклятом клочке земли в обществе людей, о которых ты рано или поздно все равно будешь знать абсолютно все. Можно предаться изучению наук. Но здесь это все незачем! Жить здесь незачем! Проще покончить с собой!
  - Маква... Почему тогда ты все еще жив? Проще умереть. Проще исчезнуть навсегда.
  - Я верю. В то, что когда-то обрету прощение.
  - Но... ты можешь и не дождаться.
  - Кто знает. Но это не помешает мне верить. В конце концов, ты сам себя сюда заточил. Сам себя обрек на эту пытку. Ты уже совершил один неправильный поступок, не соверши и другой. Может быть, после того, как ты повторно умрешь, попадешь в еще более скучное место. Это слишком просто, сдаться. Куда сложнее выпрямить спину и жить дальше. И тогда, быть может, и это бесконечное время будет идти для тебя чуточку быстрее, и люди будут для тебя всегда интересны. И, быть может, ты когда-нибудь простишь себя.
  Они шли все дальше, кашляя, вдыхая тяжелый воздух и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя. Вдруг китец немного оживился и начал смотреть вдаль. После пятиминутного созерцания невидимого за толщей тумана поселения, он воскликнул:
  - Через час придем!
  Каждый подумал об одном и том же, одновременно с другими. Наконец-то...
  Пейзаж, надоедливый и однообразный, начал лениво преображаться. Высохшие деревья, порой создававшие непроходимые и непробиваемые заросли, превратились в редкий лесочек, а потом и вовсе исчезли, открыв взору огромное поле. Здесь была даже трава. Жаль, что она была тоже серой - создавалось впечатление, что герои попали в черно-белое кино. Маква указал рукой вперед. Ричард всмотрелся в укутанную туманом даль - он увидел очертания высокой скалы, огромных бастионов, невообразимо мрачных зданий старой средневековой крепости. Или это был замок? Но, чем ближе Ричард приближался к нему, тем больше узнавал. Да, это был без сомнения он! Замок, который Ричард посещал целых пять раз! Но... как этот он мог оказаться здесь? Это немыслимо!
  Это был он. Эдинбургский замок.
  По мере своего продвижения к нему, Ричард все больше узнавал его: все те же красно-коричневые стены, устрашающие своей высотой и толщиной, то же живописное расположение зданий на вершине скалы. Все больше и больше вопросов возникало у него к Макве. Но Маква не отвечал. Отговаривался лишь фразой "спросишь у Иуды".
  Они шли еще с полчаса. Потом начался подъем на скалу. В отличие от реального Эдинбургского замка, этот не находился в центре большого города, и подъем на скалу здесь был другой. Восходить приходилось по тоненькой каменной лестнице, которая периодически извивалась и иногда создавала некое подобие серпантина. Но подниматься было очень трудно. Долго, высоко и утомительно.
  После подъема они попали прямо под стены замка. Главный вход был метрах в трехстах слева. Там же была небольшая площадь, а также ров, через который был переброшен мост, соединявший эту площадь с главным входом. И все бы ничего, но создавалось ощущение сильной тревоги. Вокруг все еще не было ни души. Ричард не увидел знаменитого герба и надписи на латыни, видимо, отвалившиеся от главных ворот. Ни одного флага не развевалось. Действительно, замок был покинут...
  Маква повел их дальше. У уставших от невообразимо трудной дороги путников появились новые силы. После того, как они прошли главные ворота, их ожидало очередное удивление. Внутри все-таки были люди! Скучные, серые и угрюмые, они даже не смотрели на новичков, им было до лампочки абсолютно все, что их окружало. Путники первым делом увидели, как один из жителей замка играл на мандолине какую-то до слез грустную песню; рядом с ним сидело еще человека три, безмолвно смотрящих в пол. Одеты они были в какие-то бесформенные обноски, все они были совершенно седыми, но, как и Маква, вполне молодыми на лицо.
  Ричард ненадолго остановился, чтобы осмотреть замок. Он был одновременно и знаком и непонятен. Как могла такая громада оказаться здесь? Этот вопрос начал мучить его не менее того факта, что вода океана окрасилась в черный цвет, а затем вовсе исчезла. Будто бы остров поднялся в небо... Даже если Ричард уже умер, он не перестал удивляться и ужасаться. Он никогда не думал, что после смерти попадет в такой жуткий сюрреалистический кошмар. И даже что он умрет, не заметив своей смерти.
  Он еще долго бы так стоял, но Ширли потрепала его за плечо, что пробудило Ричарда. Они пошли дальше.
  Путники свернули направо - там небольшая площадь плавно переходила в тротуар, зажатый с боков стенами исполинского замка. Ричард обратил внимание на то, что местами стены потрескались, местами даже обвалились, оставив уродливые углубления в себе. Сколько тысяч лет стоит здесь этот замок?
  - Ему семьсот тысяч лет, - тихо сказал Ли-Ванг, в который раз опережая мысли Ричарда.
  - Как этот замок оказался здесь?
  - Каждый из нас по-своему оказывается на этой проклятой земле. Вы прилетели на самолете, Маква приплыл сюда на каноэ; я так вообще убегая от врагов, закрыл глаза, а открыв их, оказался здесь. Один человек, живший в конце третьего тысячелетия, купил в свою собственность этот замок. Замок был пуст, в нем прекратили работу музеи, прекратилась ежедневная традиционная стрельба из пушки. Был только он и этот замок. Лег спать. Проснулся уже здесь. Причем в том же замке. Он в течение двух дней не мог понять, что он уже не в старой доброй Англии. А как сам замок оказался здесь, никто не знает.
  Они прошли через вторые ворота. Мэри невольно съежилась, когда проходила через них. Это были даже не совсем ворота, это был глубокий туннель, в котором когда-то было установлено несколько врат и решеток. Дальше тротуар плавно перешел во вторую площадь.
  Здесь уже было много народа. Все те же серые, грустные, молчаливые люди. Они ходили туда-сюда по своим делам. Казалось, что это целый город, а не замок или крепость. Мало кто обращал на новеньких внимание. А если и обращал, то тихо говорил что-то навроде "еще четверо несчастных". Во всем - и в людях, и в их поступках, и в самом замке, и в погоде, и в высушенных неведомо чем деревьях - во всем читалась грусть, боль и неизбежность. Ширли и Мэри испугались, - они еще не совсем поняли, что все потеряно. Ричард был уже совершенно спокоен - он уже смирился со своим проклятием. Чарли же был в явной тревоге, и то и дело спотыкался о бордюры, тревожно смотрел по сторонам, и вообще был не похож на себя.
  Ли-Ванг сообщил, что уже скоро приблизятся к цитадели, где они встретятся с Иудой, комендантом, и, наконец отправятся на покой.
  На покой. Какой тут может быть покой? Какой сон, если можно тысячелетиями не спать? Голод сильно мучил их, но и в приеме пищи нет особого толка. Маква сам сказал, что от голода они никогда не умрут. Да и есть этот странный хлеб никому не хотелось.
  Медленно они приближались ко внутреннему двору. Миновали башню, и перед глазами уставших путников предстал внутренний двор огромного замка. Маква свернул в сторону бывшего дворца. Это и была цитадель.
  Вроде бы, Ричард был в Эдинбурге не так уж давно, но в некоторых вещах замок не походил на самого себя - всюду были отломлены парапеты, шпили, гравировки. Были местами выбиты почерневшие стекла, и на их месте изнутри были вколочены высушенные, посеревшие и окаменевшие доски. Былое величие замка было утеряно навсегда. Он был словно в многовековой осаде. И обитатели этого замка были ему под стать, как Дракула для замка Бран, так и все люди, заточенные здесь, в этой чудовищной ловушке.
  Цитадель изнутри была еще страшнее, чем снаружи. В коридорах было очень темно и сыро. Воздух внутри был совершенно "безвкусным", но дышать им было все равно невообразимо тяжело из-за ужасной влажности, напоминающей собой недавний туман, тяжелый и удушающий.
  В коридорах бывшего дворца не было людей. Не было ничего, кроме темноты. Маква и Ли-Ванг сказали путникам немного подождать, а сами зашли в дверь, которая завершала довольно длинный коридор. Послышался разговор. Голоса Маквы и какого-то человека. Голос этот был не таким как у всех жителей этого унылого места - он был тихим и спокойным, но в то же время невероятно мужественным. Он, скорее всего, принадлежал человеку лет тридцати-сорока. Ричард не мог разобрать слов, но по интонации смог понять, что неизвестный человек немного похвалил Макву, а затем начал устало что-то ему говорить. Маква в ответ поблагодарил человека, и сказал по очереди имена всех прибывших - их Ричард смог различить.
  Беседа та продлилась еще немного. Дверь отворилась. Маква вышел. На его лице было все то же выражение. В глазах все так же не чувствовалась жизнь. Судя по всему, Макве было уже давным-давно все равно, что ему говорят.
  Он закрыл дверь за собой, встал, подождал секунд десять, словно думая о чем-то. Потом тихо выговорил:
  - Входите.
  Ричард все еще стоял, к нему сзади подошла Ширли и слегка подтолкнула его к двери. Он потянул на себя массивную дверь, скрипящую на петлях своим весом.
  Комната была совершенно пустой, если не считать стоявшего посреди нее небольшого письменного стола. За ним в полумраке сидел человек, лицо которого несильно освещала горевшая на столе свеча. Человек был с виду еще достаточно молод, на его лице не было морщин, в глазах человека кроме грусти и тоски была видна слабенькая вера во что-то, что может его спасти. Человек, не отрываясь, смотрел в какую-то книгу. Ричард, еще не взглянув на него, узнал в нем библейского персонажа.
  - Заходите, не стойте там, в коридоре, - спокойно, не отрываясь от книги, сказал он.
  Все вошли. Ричард оглядел комнату еще раз. Теперь он разглядел небольшую скамью, стоявшую около двери. Он сел. Тут же рядом с ним сели все его друзья по несчастью. Человек за столом вытащил из кармана серого плаща маленький красный обрывок ткани и вложил его в книгу, как закладку. После чего он, совсем не торопясь, закрыл том и положил его в ящик стола.
  - Здравствуйте еще раз, - произнес он, - я полагаю, вам уже объяснили, куда вы попали.
  Чарли, постеснявшийся говорить, толкнул локтем Ричарда.
  - Да, нам объяснили. Я Ричард Кидд. А вы, надо полагать...
  - Я Иуда, сын Симона. Прозванный среди апостолов Искариотом. Я не сомневаюсь в том, что вы знаете обо мне, как о самом жалком предателе за всю историю человечества. Можете даже и не спорить. По-любому знаете.
  - Да, - тихо заметила Ширли.
  - Не буду оправдываться, - продолжил Иуда, - Все именно так и есть. Именно за это я себя возненавидел. Рука моя не дрогнула покончить с собой. И вот он я здесь. Второй миллион лет томлюсь на этой земле. В этой тюрьме.
  - Неужели сюда попадают все те, кто не заслуживает попадания в Ад? - спросила Мэри.
  - Это одна из версий, - ответил Иуда, - Никто точно не знает, почему мы здесь. Самая логичная из них такова, что сюда попадают те, кто сильно ненавидит себя. Все-все-все, каждый человек здесь, на Границе, каждый попавший сюда, ненавидит себя. Каждый, находящийся здесь, запечатал свою злобу на себя глубоко в сердце. А после смерти попал сюда.
  - Вы сказали, на Границе... - сказала Ширли, - Что значит "Граница"?
  - Так я назвал это место. Граница есть что-то неопределенное. Не одно и не другое. А что-то между одним и другим. Это не Чистилище, не Ад, не другая планета, не другая реальность. Короче говоря, Граница. Граница чего, решайте сами.
  - И чем вы занимаетесь здесь целую вечность? - спросил Чарльз.
  - Сложно сказать. Первые лет сто-двести вам точно будет, чем заняться. Мы собрали гигантскую библиотеку здесь, в здании дворца. Очень много книг. Правда, на разных языках. Но вы их изучите.
  - Кстати, почему мы понимаем друг друга? - спросил Ричард, - мы говорим по-английски, Маква, быть может, говорил с нами по-индейски. Как мы понимаем друг друга?
  - Сказать вам честно, я понятия не имею. Мы же мертвы, а это загробный мир. Тут очень много вещей, которых вы ну просто никогда не поймете. Я с вами, кстати, по-иудейски разговариваю. Но вот для перевода книг вам знание других языков точно понадобится.
  - То есть, мы никогда не поймем, почему ангелы хотят нас уничтожить? - спросила Ширли.
  - Да. Я и сам долго не понимал, почему Господь хочет избавиться от нас, своих детей. Словно от ненужного генетического материала. Или от мусора. Но враг должен быть уничтожен. И в данном случае, посланники Творца есть наши враги. Лучше просто примите это. Не надо рассуждать. Вы этого не поймете никогда.
  Минутное молчание.
  - Ну ладно, хватит нам сидеть здесь, - заговорил Иуда, - у вас сегодня еще много дел. Я отведу вас к коменданту.
  Иуда встал, и медленно пошел к двери. Ричард разглядел на шее Иуды отпечатки от петли. Евангелие не врет! Почти сразу после предательства Иуда попытался повеситься, но ветвь дерева оборвалась, и он сорвался вниз. Видимо, сразу после этого, он и оказался здесь, на Границе. А ужасные отметины остались на теле Иуды навсегда.
  Они вышли в коридор и прошли его наполовину обратно. Потом Иуда постучался в почти невидимую в темноте дверь. Послышался ответ: "Да-да, входите". Иуда поманил всех за собой и зашел вовнутрь.
  Эта комната была полной противоположностью предыдущей. Она была огромной, хаотически заваленной бумагой и заставленной шкафами, также заваленными огромным количеством бумаги.
  - Ну ладно, - проговорил Иуда, - здесь я оставлю вас. Коменданта зовут Майкл. Он вам объяснит все дальнейшее.
  Иуда вышел из комнаты. Показался из-за шкафов комендант. Он был похож на Макву, Ли-Ванга и всех остальных, он был неестественно серым и грустным.
  - Ну здравствуйте, новенькие. В дальнейшем по всем вопросам касательно проживания в замке обращайтесь ко мне.
  Во время произнесения фразы он достал из своего стола карандаш и четыре чистые листа бумаги.
  - Сейчас я опрошу каждого из вас. Если желаете, могу сделать этот опрос конфиденциальным, удалив всех из комнаты, кроме опрашиваемого.
  Он указал на Чарльза и сказал:
  - Ты первый. Поехали.
  - Ну, давайте, - ответил Чарли.
  - Имя, фамилия, дата смерти.
  - Чарльз Джонатан Фрай, умер в две тысячи седьмом.
  - Национальность, вероисповедание.
  - Американец, не верю ни во что.
  - Не веришь ни во что? Крещен?
  - Да. Протестантская церковь.
  - Так и говори! Не верит ни во что. За что попал сюда?
  - Э-э-э-м... Ненавижу себя. За это и попал.
  - Ну, за что именно ненавидишь?
  - Издевался над людьми, грабил и убивал.
  - Готово. Подожди остальных.
  Комендант указал на Ричарда.
  - Имя, фамилия, дата смерти. Хотя нет. Имя и фамилия. Две тысячи седьмой, по любому.
  - Ричард Кидд.
  - Тоже американец?
  - Англичанин. Тоже протестантский христианин.
  - За что попал сюда?
  - Убил человека.
  - Тоже готов, - дальше он указал на Ширли, - вы, девушка.
  - Ширли Джонсон. Американка, Тоже протестантка.
  - За что здесь?
  - Воровство.
  - Ха! Всего то? Не врешь ли часом? Рассказывай.
  Ричард удивился. Разве может человек попасть сюда за банальное воровство?
  - Однажды я встретила молодого человека, англичанина. Сильно влюбилась в него. А он оказался бандитом. Заставлял меня воровать. Я его сильно любила и не могла отказать в этом. Потом он отвез меня в Англию, на свою родину. И произошло чудо. Его сбил грузовик. И я поняла, что творила.
  Весь свой сухой рассказ Ширли говорила очень быстро и с такой интонацией, что и слушать не хотелось.
  - Ну ладно. Верю, - сказал комендант, - Теперь вы, - сказал он, указывая на Мэри.
  - Пусть все выйдут, - сказала она, - Тот, кто знает, никому не скажет. А я не хочу, чтобы это знали чужие люди.
  Ричард, Чарли и Ширли вышли. Чарльз сразу вычислил, что Мэри рассказала свою историю Ричарду, но спрашивать не стал. Постеснялся. Ширли вообще смотрела в пол, и не реагировала ни на какие слова.
  Прошло пять минут, и Мэри вышла. Ее лицо было очень грустным, но Ричард не заметил ни одной слезы на ее лице.
  - Он сказал что сейчас выйдет с ключами и выдаст нам комнаты в подземном городе.
  Подземный город?
  - Что за подземный город? - спросил Ричард.
  - Комендант мне сказал, что под замком вырыты огромные туннели, ведущие очень глубоко вниз. И там все и живут. Почти миллион человек. Больше я ничего не знаю.
  Вскоре Майкл вышел. Он держал в руках два ключа.
  - Сами решите, как вы будете делить комнаты. Вам, четверым, полагается два ключа. А кто с кем спит, мне плевать.
  Потом он повел всех из здания наружу. Классический, молчаливый и угрюмый комендант. Ричард был настроен на то, что вообще не будет спать, так как тут можно и целую вечность не спать. Правда, усталость будет доставать. Но потом к нему очень тихо и осторожно подошла Мэри и сказала ему на ухо:
  - Давай поселим Ширли и солдата вместе. Я очень доверяю тебе и хочу почаще быть с тобой.
  - Я не против, - ответил Ричард.
  Напротив бывшего дворца находился бывший музей, прямо на площади. Они и шли туда. Зайдя вовнутрь, герои были снова удивлены: добрую половину здания теперь занимала столовая. Она поражала своими размерами, но почему-то была пуста.
  - Здесь редко трапезничают, - сказал Майкл, - проще постоянно чувствовать голод, чем привыкнуть к этой еде.
  Они пошли дальше. Вторую половину здания отвели под спуск в катакомбы. Посреди гигантской залы вырыли отверстие диаметром метров в двадцать, по внутренним стенкам которого, по спирали, спускалась лестница. То и дело от этой лестничной спирали отходили коридоры, конца которых и видно не было. Лестницу от этого бездонного колодца отделяла черная литая решетка. Внизу же не было видно ничего. Лестница вела вниз на километры. Лишь где-то через полчаса спуска Ричард разглядел в полутьме редких факелов крошечный просвет. Что это? Свет в конце туннеля?
  Еще несколько витков, и они остановились. Комендант указал на гравировку на двери, выполненную в виде арабского числа "2250".
  - Номер вашего туннеля. Две тысячи двести пятьдесят, - Майкл зашел вовнутрь, поманив всех за собой, - В каждом туннеле по пятьсот комнат. Ваши комнаты под номерами триста тридцать девять и триста сорок.
  - А что там светится внизу? - спросил Ричард.
  - Мы же находимся на летающем островке земли, парящем в пространстве. Там внизу второй конец туннеля. Там балкон. А под ним уже нет ничего. Совсем ничего.
  Они прошагали еще минут семь-десять. Комендант выдал им ключи и указал на двери. Триста тридцать девятая и триста сороковая были совсем рядом - одна напротив другой. Ричард отворил триста сороковую. Мэри шепотом объяснила Чарли и Ширли, что они будут жить вместе. Комендант удалился. Ширли сделала кислую мину и закатила глаза в ответ на слова Мэри, а Чарльз отреагировал совсем безынтересно.
  В комнате было очень темно. Лишь открыв тяжелую литую дверь, он смог рассмотреть, что же там внутри. Но, все внимательнее вглядываясь в темноту, он все больше и больше ужасался ей. Это вообще нельзя назвать комнатой! На каменном полу лежало два деревянных настила, на которые были накиданы какие-то тряпки или мешки, а больше в "комнате" не было ничего. Стены были исписаны какими-то выражениями на неизвестном ему языке. В воздухе воняло сыростью и плесенью. В ушах звенело. Непонятно, что. И никакого туалета. Правда, никому в туалет и не хотелось.
  В комнате напротив все было так же, кроме надписей на стенах. Судя по всему, в комнате Ричарда раньше жил какой-то псих. Или человек, у которого не было бумаги. Сейчас никому спать не хотелось, и все герои с большой радостью вышли из коридора, и стали подниматься наверх. Все четверо изнывали от голода.
  Полчаса потратили они на подъем. Было очень трудно идти по ступеням вверх, они часто тратили время на передышку. Ричард очень часто смотрел вниз - на то, как этот нижний, слепяще-белый конец спуска становился все меньше и меньше. А потом и вовсе исчез в глубине.
  Когда герои вышли на поверхность, время уже близилось к вечеру. Они не ели ничего целый день! Девушки первыми кинулись в дверь столовой. Огромная зала была совершенно пуста, за исключением пяти человек, беседовавших за столом где-то в углу.
  Ричард внимательно осмотрел столовую. Это полутемное помещение было уставлено столами и стульями самых разных эпох; половина окон была заколочена, а другая была занавешена старыми, но очень хорошо сохранившимися ярко-красными шторами. Рядом с тем столом, где сидели пятеро человек, в стене находилось окошко.
  Ширли и Мэри чуть ли не бегом кинулись к этому окошку. Голод превратил прекрасных девушек в неуправляемых животных; подойдя к проему в стене, они сами открыли створку, одновременно втиснулись туда и вытащили по буханке хлеба и по закупоренной бутылке с вином.
  Мужчины в углу обратили внимание на действия двух одичавших от голода девушек. Ричард и Чарли тем временем спокойно подходили к окошку. Ширли жадно жевала хлеб, Мэри пыталась открыть бутылку, наполненную вожделенным напитком. В глазах всех четырех героев читалось одно и то же: "Вино!". Чарльз и Ричард, пусть и ждали своей очереди, все равно жадно пожирали глазами эту еду.
  Мэри открыла бутылку. Она выдернула зубами пробку, забитую в горлышко лишь наполовину.
  Мэри выплюнула пробку.
  Сделала три огромных глотка.
  Четвертый. Поменьше.
  Она поставила бутылку на стол. Согнулась. Изо рта у Мэри потекла темно-красная жидкость. Ее лицо исказилось отвращением. Она отдышалась и выдавила из себя:
  - Это... кровь!...
  Глава V Дети
  - Есть в христианстве такой обряд, - сказал Ричард, - называется он Евхаристия. Я понятия не имею, как он связан с этой чертовой Границей, но теперь я понимаю коменданта Майкла. Лучше постоянно чувствовать голод...
  - Значит, - спросила Ширли, - эти хлеб и вино взоимосвязаны?
  - Не иначе как, - ответил Ричард, - с хлебом мы вкушаем Тело, а с вином - Кровь Христа. Вот так хлебушек...
  - Но... почему? - спросила окровавленная Мэри.
  - Надо будет спросить у Иуды, - предложила Ширли.
  Все поддержали Ширли.
  Они сидели в столовой, за столом, около лужи крови, которая вытекла изо рта Мэри. Кровь вот уже два часа как не запекалась. Пятеро мужчин, сидевших в углу, давно удалились. В комнате было совсем темно, но Чарли сходил в подземелье и раздобыл факел.
  - Итак, мы тут застряли навечно, - произнес Ричард, - то, что происходит с нами, все это взаправду. Никакой не розыгрыш. Этот чертов бред происходит на самом деле.
  - Мы, наверно, и так все уже поняли, - сказал Чарльз.
  - Но я вам предложу кое-что. Мы выберемся отсюда. Я пока не знаю как, но я обещаю вам! Я вытащу вас.
  - Как романтично, - сказала кровавая Мэри, - но у нас ничего не получится. Я, конечно, считаю тебя нашим лидером, Ричи, но ты нас не вытащишь.
  - Да, это невозможно, - поддержала Ширли.
  - Я найду способ. У нас есть целая вечность на то, чтобы сбежать отсюда. Что-нибудь да придумаем.
  - Я верю в тебя, - сказал солдат Чарли, - но что-то уж очень смутно это все...
  Они спустились вниз. То нижнее окончание спирали уже совсем не светилось во мгле. Была ночь. И небо внизу сменило цвет со своего повседневно-серого на повсеночно-черный. Вот он. Туннель две тысячи двести пятьдесят. Триста сороковая комната. Мэри, все еще такая же кровавая, зажгла факел в комнате. Ричард с силой грохнулся на настил, и в одно мгновение заснул...
  Утро. Снова мгла и полумрак. Дверь открыта. Холодно. Ричард даже не снимал одежду перед сном, он встал и вышел в коридор. В туалет не хотелось. Изо рта не пахло. Видимо, Мэри вышла наружу, но дверь не закрыла. Да и смысла закрывать ее нет - воровать у них нечего.
  Ричард захлопнул дверь, но не закрывал. Дрожа от холода, он стал машинально подниматься вверх. Свет внизу слепил глаза; оттуда, непонятно как и по каким физическим законам, поднимался холодный воздух. Свет факелов уже казался не таким ярким. Не таким огненным. Пламя словно посерело.
  Он поднимался вверх. Спросонья он еще ничего не соображал. Просто машинально шел. Время от времени отдыхал. Постепенно мышление возвращалось. Ричард вспомнил. Он попал в тюрьму, навечно.
  С чего начать знакомство с Границей? Ведь, чтобы сбежать отсюда, надо знать об этом месте все. Спрашивать Иуду? Наверняка у него кроме Ричарда и так масса дел. Он один из тех немногих здесь людей, кто хоть чем-то занят. Комендант тоже отпадает - мало того, что он тоже наверняка постоянно занят, он еще и не очень приятный человек.
  Надо просто побродить по замку. Найти кого-нибудь интересного. Как говорил Маква, здесь могут быть и средневековые рыцари, и пилоты звездолетов, и викинги, и кто угодно.
  Он поднялся на поверхность, в здание бывшего музея. Здесь, наконец, было светло. Он заметил, что его одежда пропиталась багровой кровью. Мэри. И чего ей на своем настиле не спалось?
  В столовой сидели люди. Человек пятнадцать-двадцать. Они разговаривали. Кто-то из них ел "хлеб". Но ни кого из своих товарищей Ричард не видел. Тут были те, кто живет здесь уже очень давно. Серые, угрюмые. Ричард пошел туда. Хотелось есть. Хоть что угодно.
  У пятерых было оружие - автоматы. Разные. Они говорили между собой об ангелах. О том, кто сколько ангелов убил. Они пили воду.
  - Откуда у вас вода? - спросил удивленный Ричард.
  - А-а, ты, видимо, новенький здесь, - сказал один из беседовавших об ангелах, - Бедняга. Воду мы получаем из этого вина. Жаль что электрогенераторы в замке слабы, и воды получается мало. Но у меня сегодня праздник, мне полагается.
  - Что за праздник?
  - День смерти.
  - Уже седьмой на этой неделе, - вклинился в разговор другой беседовавший-об-ангелах, - Ты, новичок, не верь ему, он стащил канистру с водой из лаборатории.
  Первый собеседник преобразил свое выражение лица из повседневно-бытового скучающего в периодически-случающийся негодующий.
  - И не закатывай глаза, - продолжил второй, - радуйся еще что тебя лишь выпороли за это.
  - Но воду то отдали! - парировал периодически-негодующий собеседник.
  - Ну... да.
  - И не говори тут, я между прочим, делюсь со всеми вами!
  Ричард отошел от них. У ребят с автоматами назревал скандал. Он сел за свободный стол и стал жевать свой "хлеб". Кроме скандалящих не было никого колоритного. Не к кому даже приклеиться. Вот бывший бюргер, исхудавший до такого состояния, что кожа свисала с его лица, как с морды бульдога. Вот молчаливый солдат. В форме. Чистит револьвер. Вот лысый тощий человек лет двадцати пяти. На его лбу выклеймлено: "Еретик". Вот женщина в древнеримской тоге, выцветшей и засаленной. Вроде бы, она очень и очень красива. Она напоминает чем-то Мэри. Взглядом, наверно. Вот ярко-красные занавески.
  Он доел свой хлеб. Но... куда пойти? Зачем идти? Зачем вообще он тут сидит? И зачем он попал на Границу? И зачем он жил своей земной жизнью? Чтобы попасть навеки сюда? Как нелогично.
  Провидение - дерьмо.
  Он думал час, два. Думал и думал. И думал, и думал. Для чего он жил? Неужели ненависть к себе - такой страшный грех?
  Вдруг он почувствовал, как что-то касается его плеча. Рука девушки.
  - Здравствуйте, - пропела она своим умиротворяющим голоском, - я новенькая здесь... Но так как вы едите хлеб, то, наверно, вы тоже недавно здесь.
  - Именно так, сказал Ричард.
  - Я Хоттори Айно. Вы можете называть меня просто Айно, если вам угодно.
  Ричард немного оторопел от такого потока любезности. Айно была стройной, но невысокой, черноволосой и очень симпатичной восточной девушкой.
  - Вы, надо полагать, из Японии, - произнес Ричард.
  - Да-да, так и есть.
  - Я Ричард Кидд. Ну, раз я зову тебя просто Айно, то ты зови меня просто Ричардом.
  - Хорошо, спасибо.
  - Айно, скажи пожалуйста, как давно ты уже здесь?
  - Месяц как, - ответила девушка. А вы?
  - Только вчера здесь оказался. В смысле, в замке.
  - Этот замок очень страшный, - произнесла она. Я до сих пор не разбираюсь во всех его зданиях. Они так похожи друг на друга, эти здания. Я узнала, что они называются европейскими.
  - Прошу прощения, а в каком году ты умерла?
  - То есть? - переспросила японка.
  - Ну, когда ты умерла?
  - Мне сказал комендант, что с тысяча четыреста пятидесятого по тысяча шестисотый. С рождества... этого... не помню кого...
  - Христа, наверно...
  - Да, Христа. Но я совсем не понимаю, что это значит.
  - Ну, поверь, это долго объяснять. В-общем, я умер где-то через четыреста-пятьсот лет после тебя.
  Айно замолчала и думала о чем-то. Но через минуту Ричард оборвал ее мыслительный процесс. Он вспомнил рассказы своих друзей-реконструкторов об удивительной истории японии.
  - Эпоха воинствующих провинций, - произнес он.
  - Да! Воинствующие провинции! - Девушка оживилась.
  - Именно поэтому Майкл дал тебе с тысяча четыреста пятидесятого по тысяча шестисотый.
  - Как вы узнали это? - удивилась девушка.
  - Э-э-э, ну о воинствующих провинциях мне рассказывали друзья.
  - А как... А откуда они узнали?
  - Хм-м. Ну, из книг по истории.
  - А что такое история?
  Разговор продлился еще несколько часов. Ричард рассказал своей новой подруге о том случае, из-за которого он попал сюда, на Границу. Но, наверно, он больше не рассказывал саму историю, а объяснял Айно кто такие реконструкторы, что такое суд и как летает самолет. И как он падает.
  Японка же рассказала потом свою. Она всю свою жизнь прожила в милой деревне. Поселение это располагалось в таких землях, по которым никогда не ходили армии сегунов. Эта земля никогда не впитывала в себя кровь воинов. Но вне деревни было опасно. Всюду шныряли бандиты. Чудо, но те бандиты очень редко наведывались в эту деревню. А если наведывались, то не требовали много денег на то, чтобы откупиться. Но потом все изменилось. Война добралась и до них. Айно даже спать не могла от страха. Солдаты забирали каждую крупицу драгоценного риса. Начался голод.
  А что такое голод? Когда нечего жрать? Нет, не только. Когда люди жрут друг друга? Помилуйте, мы не животные. Настоящи голод сводит с ума, разъедает тело изнутри, а постоянная боль в животе медленно распределяется по всему телу. И невозможно даже пошевелиться. Невозможно даже сказать ни слова. Ричард уже сталкивался с этим. Вместе с Чарли, Ширли и Мэри.
  Голод. Каждый листочек на каждом деревце был съеден. Каждая травинка. Рыбачить в ближайшем ручье было невозможно. Охотиться? Не на что.
  Тогда она и повстречала Рю - ронина. Он давно потерял своего господина. Блуждал по всей Японии в поисках лучшей жизни. Он повстречал Айно. Девушке тогда было всего пятнадцать. Рю влюбился в нее без памяти, и смелый воин без труда завоевал ее сердце.
  Но они были вместе недолго - вскоре он отправился дальше, пообещав красавице вернуться как можно скорее. Он оставил ей всю свою еду, дабы она хоть какое-то время не была голодной.
  Прошел год. Война все шла и шла. Уже сгорело несколько домов в деревне. Население стало меньше наполовину. А Айно так и оставалась молодой и красивой девушкой. Все начали ей завидовать. Называли ее ведьмой. Но конфликтов не было.
  Вот и вернулся Рю из своего годового похода. Он наконец-то обрел господина. Но любовь к Айно не потерял.
  Но скоро он снова ушел. Вернулся опять через год. Потом через день снова ушел. В Эдо. Время шло. Айно забеременела. Месяц за месяцем одинокая девушка готовилась к рождению ребенка. Но Рю все равно будет видеть его раз в год. Рю оставил в ее доме свой меч, и сказал, что обязательно вернется за ним. Ричард сказал бы, что это самая обычная катана длиной в два сяку. Но Айно, каждый раз глядя на меч, вспоминала своего любимого человека.
  Как-то в деревню пришел странствующий торговец. Сказал что он из Эдо. Сказал что служил господину Рю, молодому воину. Айно долго расспрашивала торговца, в итоге узнала, что это тот самый Рю! И еще... он женился. И больше сюда не придет.
  Для девушки это было страшным ударом. Но она нашла в себе силы жить дальше. И готовиться к рождению ребенка.
  Но вокруг все еще был голод. Война. Люди уже сходили с ума. А скромная Айно жила так же как и раньше.
  Так что такое - голод? Когда нечего жрать? Нет. Когда убивают детей и стариков - бесполезных членов общества. Меньше ртов - больше еды.
  "Как только у тебя родится ребенок - убей его!" - восклицали соседи. Айно и подумать не могла об этом. Это был долгожданный и единственный ребенок, хоть кто-то, кто будет любить и ценить ее. Убить новорожденную кроху? Ни за что!
  Родился ребенок. Маленький мальчик. Айно назвала его своим самым любимым мужским именем - Рю. Но... как она боялась потерять его! Даже выйти с малышом на воздух. Страшно. Как только они увидят его, у них будет только одно желание - убить. Как будто там жили не крестьяне, а одичавшие монстры. Нет! Она ни за что не оставит Рю!
  Прошел день, второй. В глубине души она даже надеялась на то, что все уляжется. Но это длилось недолго - до первого стука в дверь.
  "Айно! Ты убьешь ребенка! Или мы сами это сделаем!"... Как же ей было страшно в тот момент!
  Стук становился все громче, все сильнее. Она схватила спящего ребенка и сильно-сильно прижала его к груди. От этого малыш проснулся и начал плакать. А стук все продолжал и продолжал усиливаться, нарастать.
  Вдруг он прекратился. Прошла бесконечно долгая секунда. Вторая. Третья. И вдруг удар! Они решили выбить дверь, закрытую специально от них на засов. Удары были очень сильными, еще чуть-чуть, и все будет кончено! Они убьют ребенка! И тут случилось самое страшное. Она увидела меч Рю. Ножны - в сторону, оружие наизготовку! Да, драться она не умела, да и меч-то еле держала, но ради ребенка... Ради ребенка... Но она все равно не сможет его защитить. Каковы шансы у хрупкой девушки против толпы крестьян?
  Она не сможит защитить его. Никак. Ребенок плачет, лежа на столике. Совсем скоро он умрет. Айно даже не знала, что крестьяне могут сделать с ее чадом. И тут произошел тот поступок, из-за которого она попала на Границу. Ребенок притих, словно предчувствовал смерть. Она замахнулась. Закрыла глаза. И поняла, что же она на самом деле творит, только когда меч был уже на полпути. Но он уже взял инерцию.
  Клинок рассек грудь ребенка, застряв в ней. Айно свалилась на пол и зарыдала. Он умер почти мгновенно. Что же она натворила! Она убила собственного сына! Послышался треск - вышибли дверь. Все зашли и увидели это.
  "Молодец" - сказали они.
  Прошла неделя, другая, месяц. Но боль не прошла. Айно сказала Ричарду, что вешаться совсем не больно. Но следы остались. Девушка показала уродливые отметины, оставшиеся на ее теле навсегда, уже здесь, на Границе.
  Оба подавленные рассказом, они долго сидели молча. Потом, спустя несколько минут, Айно встала и проговорила:
  - Господин Ричард, пойдемте прогуляемся по замку. Я не могу смотреть, как вы грустите от моей истории.
  Они вышли на площадь. Был слабый туман, было холодно. Они просто пошли вперед, сначала молча, но потом снова разговорились. Ричард нашел еще одного друга.
  Что же еще узнал Ричард об Айно? Она сказала, что петля так и висит на одном из деревьев Границы. Что ее комната почти в самом низу того вертикального туннеля. Что никто кроме Ричарда, Иуды и коменданта с ней здесь не разговаривал. Что она сама нашла замок. Что, даже зайдя в библиотеку, она не могла прочитать ничего. Она не умела читать. Единственное, чему она была рада, это наличие еды. Ей даже было глубоко наплевать на то, что этот хлеб не является хлебом.
  Девушка была поражена интересностью жизни Ричарда. Она поняла, что больше всего в жизни хочет увидеть автомобиль... Прочесть книгу...
  Пятый герой этой жуткой истории.
  Пока они гуляли, Ричард увидел солдата, стоявшего на башне. Воин стоял, стоял, стоял и стоял. Не двигался, он словно окаменел.
  Следующее утро. Мэри проснулась раньше Ричарда, она снова не ложилась на свою "кровать", а просто обняла мужчину и заснула рядом с ним.
  Ее тело болело от дикой, ужасной боли. Как это тяжело - просто спать. На каменном полу. Она открыла дверь - на ночь она была лишь чуть приоткрыта, чтобы в темную комнату проникал лучик света. И вот дверь открыта. Посреди комнаты лежит уставший Ричард. Его лицо корчится от чего-то. То ли ему больно, то ли ему снится кошмар. Бедный Ричард... Мэри поймала себя на мысли, что она чувствует что-то к нему. Может, любовь? Здесь, в Аду? Какой бред. Да и полюбит ли он, благородный и образованный человек ее, глупую безвольную шлюху?
  Она посмотрела на себя, на глупую и безвольную шлюху. Ее внешность полностью соответствовала этим словам. Бледная, грязная, с длинными засаленными спутавшимися черными волосами. Одежда была разорвана и испачкана в крови. Это было позавчера, а кровь с нее все еще капает.
  Вчера она весь день блуждала по замку, периодически заходя в библиотеку. В библиотеке она пыталась прочитать Оливера Твиста. Когда-то это произведение ей задавали прочесть, еще в школе. Но она не осилила и десяти страниц творчества Диккенса. Привычка не читать.
  Кто-то там уже сказал, что Граница - это тюрьма. Да, как и в любой тюрьме здесь смертельно скучно. Да и чем она может себя развлечь? У Мэри не было никаких хобби, никаких увлечений. Секс? Он ей осточертел еще с первой ночи на панели.
  С этими мыслями она машинально поднималась наверх. Как же часто у нее появлялась одышка, а тело просто отказывалось поднимать себя наверх. Угробленное когда-то наркотиками здоровье.
  Она зашла в столовую, взяла хлеб. Пока она ела, внимательно разглядывала ярко-красные шторы. В столовой кроме нее никого не было. Чавканье раздавалось эхом, а в ушах все еще звенело после ночи в оглушительной тишине. И каждая новая мысль осуждала девушку все сильнее и сильнее. Действительно, вряд ли можно что-то придумать, что было бы позорнее и отвратительнее жизни Мэри. Она вспомнила, как когда-то, в детстве, хотела стать врачом. Даже дома читала книги по биологии, когда все домашнее задание было сделано. Н-да... Стать врачом. Ее знания по воздействиям наркотиков на организм были действительно внушительными... но детская мечта была уже погребена навсегда. Она только сейчас, через столько лет, пожалела об этом.
  Мэри представила, как могла бы жить. Как лечила бы людей. Как какой-нибудь телевизионный Грегори Хаус.
  В залу зашел мальчик. Как вообще сюда мог попасть мальчик?
  - Привет, кто ты? - заговорила она, немного чавкая ртом.
  - Я Этьен. А ты?
  - Я Мэри. Сколько ты здесь?
  - Даже не знаю. На второй тысяче считать перестал, - мальчик внимательно осмотрел грязную, растрепанную девушку, - ты откуда здесь?
  - Из Лондона. Двадцать первый век.
  - Ну, я понял. Не расскажешь за что?
  - Я... в-общем, я проститутка. Ну или типа того...
  Мальчик пожал плечами.
  - А я, оказывается, умер девственником.
  - А за что ты попал сюда?
  - Ну, я развязал страшную войну. Слышала про крестовые походы?
  - Не очень много... Короче, христиане шли воевать с арабами.
  - Точнее, идиоты заставляли христиан идти воевать с арабами. И я стал таким идиотом.
  - Как так?
  - Ну, долгая и грустная история. Вообще, в библиотеке прочтешь про меня. Ты же здесь новенькая? Пошли что покажу!
  Он повел Мэри за руку. Вывел из здания, и почти вприпрыжку повел ее с площади в сторону ворот-туннеля. По дороге она взглянула на башню, где стоял одинокий солдат - стоял и не двигался. Там была дверь. Они забежали вовнутрь.
  Какая вонь! Как будто там кипятили чаны с кровью... Как оказалось, действительно кипятили. Выпаривали воду. Этьен отбежал, и через несколько секунд принес Мэри стакан с какой-то мутноватой жидкостью. Она отпила. Это была вода!
  - Спасибо тебе, Этьен...
  - Не за что. Я, наверно, чувствую, что ты добрый человек.
  Как же все-таки мог ребенок попасть сюда, в этот Ад?
  Детский крестовый поход. Тех, кто выжил, забрали в рабство.
  - Скажи мне, - спросила Мэри, - можно ли как-нибудь сбежать отсюда?
  - Никак. Хотя те, кто уходил на гору или на вулкан, редко возвращались живыми. Но что там находится, никто не знает. Не советую вам туда ходить.
  Они медленно вышли наружу.
  - Еще, - продолжал Этьен, - были такие случаи, что люди прыгали вниз - с края земли или с балкона. Они тоже не возвращались...
  Глава VI Начало вечности
  День двадцатый.
  Мэри прочитала камасутру. Захотелось попробовать, но Ричард отказался. Ширли читала какие-то комиксы. Чарли кушал. Ричард помогал Айно учить английский. Солдат на башне все еще стоял, а занавески все еще были красными.
  День сороковой.
  Ширли прочитала Тома Сойера. Она очень давно его не читала. Мэри взялась за Евангелие от Матфея. По всем вопросам бегала к Ричарду, который отсылал ее расспрашивать Иуду. Иуда сидел у себя в кабинете. Чарли пытался расшевелить стражника, стоявшего на башне, но тот стоял как статуя. Ричард помогал Айно учить английский. Занавески все еще были красными.
  Прошло два месяца.
  Ричард читает Макса Фрая, Айно читает букварь, Ширли спит. Мэри забросила Евангелие и внимательно изучает историю кельтских племен начала нашей эры. Чарли читает газеты. Солдат и занавески без изменений.
  Прошло три месяца.
  Ширли читает Даниэлу Стил. Чарли пытается развести Мэри на секс. Мэри пытается развести на секс Ричарда. Ричард помогает Айно учить английский. Занавески и солдат все так же в стороне от событий.
  Четыре месяца.
  Ширли все еще читает Даниэлу Стил. Чарли отчаялся, забил, снова отчаялся и начал заниматься гимнастикой. Она его расслабляет. Мэри не отчаялась и все еще клеится к Ричарду. А Ричард, Айно, Иуда, занавески и солдат занимаются тем же, чем занимались месяц назад.
  Пять месяцев.
  Ричард и Чарли взяли в арсенале два тупых меча и фехтуют. Айно читает комиксы. Ширли добивает Даниэлу Стил. Мэри отчаялась, забила, и затем снова отчаялась - она закрылась в комнате и пытается удовлетворить себя. Почему-то не получается. Солдат за все это время ни разу даже не поморщился. Занавески все такие же красные. Наверно их кто-то меняет...
  Прошло полгода.
  Прошло уже полгода, а они все еще не видели снега. Ричард и Чарли все фехтуют. Мэри плачет. Айно читает Тома Сойера. Иуда сидит в кабинете. Солдат стоит на башне. Ширли внимательно следит за занавесками - хочет увидеть, как их меняют.
  Прошло двести двенадцать дней.
  Чарльз лежит в лазарете - Ричард победил его в "дуэли". Последний начинает думать, что надо собрать экспедицию к вулкану. Вдруг через него можно выбраться отсюда. Айно читает Жюля Верна. Мэри грустит. Ширли смотрит на занавески, которые никто не меняет. А солдат стоит.
  Прошло уже семь месяцев...
  Пора валить отсюда! Ричард собрал героическую экспедицию. Целых шесть человек! Он сам, Ширли, разубедившаяся в том, что занавески меняют, грустная кровавая Мэри, Айно, не отрывающаяся от "Таинственного острова", Чарли с перевязанной головой, и седой мальчик Этьен.
  Они вооружились двумя американскими самозарядными винтовками M14S, каким-то еле работающим наганом, старым добрым "глоком", тремя катанами и забавной здоровенной штуковиной, которую Чарли назвал красивым словом "реилган".
  Приключенцы, вооруженные до зубов, вышли рано утром, заранее попрощавшись с занавесками и солдатом...
  Они точно знали, куда идти. Вулкан и гора высились над окаменевшим лесом, словно небоскребы над избами. Над вулканом даже поднимался высокий столб черного дыма, как будто бы там находилась котельная. Странное явление - обычные земные вулканы, даже действующие, постоянно не дымят.
  Несмотря на то, что дымящаяся гора казалась такой близкой, идти до нее было очень далеко - даже не один день. Герои шли молча, каждый думал о своем. Они успели друг другу порядком надоесть за все эти месяцы... Шли себе, шли, шли, шли и шли. Лишь милая японка периодически дергала Ричарда с вопросами о капитане Немо. Но, если отбросить это, то они просто шли и шли. Молча. И слышали они лишь шарканье своих ног по земле. По окаменевшей земле.
  Наступил вечер - небо потемнело. Затем ночь. Ричард и Чарли зажгли факелы и все снова продолжили идти. Только Мэри периодически останавливала всех. Все молча ждали и потом снова шли. Шли и шли.
  Иногда Чарли тоже останавливал всех. Реилган был тяжелым - громадный ранец, соединявшийся косой из кабелей с аппаратом, по размерам напоминавшим здоровенный пулемет из фильма про терминатора. А по форме... На дуло танкового орудия. Ричард же был вооружен куда легче - древним, как мир пистолетом, такой же древней винтовкой и стершейся в порошок катаной.
  Наступило утро - тьма сменилась двести сорок пятым серым скучным днем.
  Герои сами стали серыми и скучными. И в глазах у них все потеряло цвет. И было как-то очень грустно. Завтрашний день был неизбежным. И тот день, что будет через сто лет, тоже будет неизбежным.
  Второй день бесконечной ходьбы. Уже у каждого болели ноги, у каждого ныла спина, у каждого смыкались глаза от бессонной ночи. Но они шли вперед. Шли, шли, шли, шли и шли.
  Пепельный снег. Вулкан все ближе и ближе. Они все-таки приблизились к дымящему небоскребу, пройдя окаменевшие избы. Вдруг они услышали какой-то странный звук. Не то вой, не то стон... У героев сжалось все нутро, они стали как вкопанные. Лишь Ричард окликнул всех, и они пошли дальше. Снова шли, шли и шли. Но теперь были начеку. Не прошло и полутора часов, как Чарли попросил всех остановиться.
  Все сидели на окаменевшей земле, жевали хлеб, которого взяли по минимуму. Вдруг снова раздался этот вой.
  - Да что это такое? - спросила Ширли.
  - Ну разве непонятно, что это демон?! - ответил седой мальчик Этьен, вертя в руках винтовку.
  - Давайте-ка мы заткнемся, - произнес Ричард, - сожрут нас еще.
  Тут снова раздался вой. Через пару секунд второй. Третий.
  - Нас заметили, - сказал Чарли.
  Ричард, Чарли, Этьен и Мэри встали затылками друг другу, квадратом. В центре квадрата сидели на земле съежившиеся от страха Айно и Ширли. Каждый внимательно смотрел по сторонам. Оглядывался. Выжидал.
  Раздался крик Чарли.
  - Закрывайте уши! Стреляю!
  Раздался оглушительный взрыв. Как будто бы рядом выстрелил танк. Все обернулись. Чарли стоял с выпученными глазами. Через кошмарный звон в ушах было все равно заметно, что его ранец начал гудеть. Его руки задрожали. Напротив него, метрах в двухстах, валялась кучка обгоревших ошметков. Валялась она на дне кратера диаметром в три метра.
  - Их было трое... - сказал Чарльз.
  Жаль, что не все успели закрыть уши. Бедняжка Ширли чуть не упала в обморок от шока. Она, кажется, потеряла слух и зрение. Она встала с земли, простояла секунд десять и свалилась без сознания.
  Когда девушка очнулась, ее голова сильно болела. Она еле различила слова Ричарда: "Какого хрена ты вообще взял эту адскую машину, Чарли?". Чарли пожал плечами, и начал что-то отвечать Ричарду, Но Ширли не понимала что. Она заметила, что уже ночь. Что горит костер.
  Утром она пришла в себя. Они продолжили путь.
  - Теперь стрелять из своей хреновины будешь по моей команде, понял? - заговорил Ричард.
  - Да, хорошо, - ответил Чарльз.
  - И меня не интересует даже то, что ты этих демонов так сильно распугал выстрелом. Ты чуть не убил Ширли!
  Они продолжили идти. Идти по склону вулкана. Идти, идти, идти и идти. Никаких существенных изменений, они лишь взбирались по склону, а не шли по лесу. Ни одного демона. Ни одного стона-воя. Тишина...
  До конца дня они забрались на вулкан только наполовину. Было решено сделать длинный привал. Усталость давала о себе знать.
  Интересно, а если хлеб подкоптить на костре, какой будет вкус?
  Оказалось, такой же, какой и был.
  Утром они пошли дальше. Через час после продолжения подъема они снова услышали вой.
  - Не хочу я встречаться с этими уродцами, - заговорил Чарли, - видели бы вы их только...
  - Идея! Мы все отойдем от тебя и закроем уши. А ты выстрелишь в небо, - предложил Ричард.
  - Лучше не в небо. Снаряды тоже неслабо так взрываются.
  - Только не стреляй в склон над нами, хорошо?
  Они отошли и приготовились. Чарли не заставил долго себя ждать. Снова раздался этот кошмарный грохот.
  Пошли дальше. Шли еще час.
  Внезапно из-за скалы на них выбежал демон! Он был очень быстр и силен, но его все-таки можно было разглядеть. У этого существа была темно-темно-коричневая, почти черная кожа. На ней выступали ярко-красные, словно огненные, вены. У демона были две непропорционально большие руки, на каждой из которых блестело по пять десятисантиметровых черных когтей. Ноги его были не такими огромными, и заканчивались они копытцами. На спине существа возвышалась грива пепельного цвета и два уродливых, кожистых, дырявых крыла. А его голова была отдельной, жуткой историей. Если можно представить себе темнокожего орка с сильно выдвинутой вперед нижней челюстью, острые скулы которого были бы "украшены" костяными отростками, похожими на рожки, и лысую голову которого бы венчали два здоровенных рога, то это был бы именно такой, вылитый демон.
  Этьен вскинул винтовку на плечо, и только он собирался выстрелить, существо налетело на мальчишку и разорвало его на части. Десятитысячелетнее заточение Этьена закончилось. Теперь он лежал на черном каменном склоне с оторванными руками и ногами, с выдернутым сердцем и вырванными кишками.
  Даже не успев испугаться того, как быстро демон рвет мальчишку, девушки услышали выстрелы. Очередь. Ричард полоснул из винтовки по существу. Правда из всей очереди в демона попал лишь один выстрел, но по счастливой случайности он угодил ему прямо в голову. Мозги демона разлетелись метра на два вдаль, окропив черный склон вулкана ярко-красной, светящейся кровью и кусками того вещества, которым он недавно думал.
  Потом произошло еще одно "чудо". Тела демона и мальчишки начали прямо на глазах разваливаться, высыхать и превращаться в песок. Что это такое? Как это так?
  Еще одна загадка Границы...
  Никто из них даже не знал, что и думать. Они просто молча стояли над песком. Потом Мэри расплакалась. Они пошли дальше.
  Шли, шли, шли и шли.
  Уже вечерело. Они поднялись наверх.
  Изнутри шел дым. Но внутри... не было ничего. Просто дыра. Черная дыра сквозь остров. И из нее валит дым. Воняет серой. И что-то гудит внизу... Отсюда нет выхода. Этот вулкан - всего лишь декорация к дешевой компьютерной игре. Окруженный мобами-демонами, способными разорвать тебя на части всего за несколько секунд. И о да, в этой игре есть хэдшоты...
  Они шли, шли, шли, шли и шли. Они просто так потеряли Этьена. Его больше нет. И никогда не будет. Его душа уничтожена. Расщеплена на песчинки. И развеяна по всей Границе.
  Маленький мальчик, спровоцировавший когда-то страшную бойню. Детский крестовый поход.
  Они шли по земле, втаптывая крошечные песчинки в камень. Спустились по стене небоскреба и шагали среди уродливых изб...
  Спустившись, Ричард сказал Чарльзу еще раз выстрелить. И потом они пошли дальше. Не останавливаясь, они двигались в сторону замка. Лишь совсем ненадолго Чарли и Мэри задерживали всех. И еще раз, когда доставали факелы. И еще раз, когда тушили их.
  Они всю дорогу думали лишь о том, что же думать о смерти Этьена. Когда они вернулись в замок, там все шло своим, постоянным, вечным чередом. Чарли сдал все оружие в арсенал. Ширли легла в лазарет - в голове еще гудело. Мэри легла спать. Айно сдала книгу в библиотеку, и долго ходила там в поисках еще чего-нибудь. Мир в ее глазах становился все более и более нереальным. Что такое пар она еще понимала. Но что такое электричество?
  Ричард сел в столовой. Начал пить вино. Иуда сидел в своем кабинете.
  Солдат все стоял и стоял. И занавески были все такими же красными...
  Прошел еще месяц.
  Ричард весь месяц не вылезал из столовой. Он думал и думал. И смотрел на занавески. Ему очень хотелось спать...
  Весь мир стал в его глазах каким-то серым. Он вспомнил тот день, когда впервые попал в этот замок. Люди удивляли его своим угрюмым, серым и унылым внешним видом. Сейчас же он и сам стал таким же. Угрюмым, унылым и серым. Не прошло даже года.
  И лишь занавески были такими же ярко-красными.
  В столовую зашел человек. Ричард узнал его. Это был седой индеец в старом, уродливом пончо. Маква.
  - Здравствуй, Ричард, - проговорил он, открывая флягу.
  - Привет...
  Маква отпил немного, скорчил кислую мину, и прорычал:
  - Фу! И эта дрянь называется словом "виски"? Это отвратительно!
  - Откуда у тебя виски? - спросил Ричард.
  - Ну, помнишь, как мы с Ли-Вангом спасли тебя?
  - Конечно...
  - Так вот, среди жителей Границы есть такие сумасшедшие смельчаки, которые ищут новеньких. Если у новеньких с собой есть что-то, им не нужное, нам разрешается взять это с собой. Вот мы спасли недавно какого-то ковбоя. Он мне подарил виски... Будешь? Не могу пить эту мерзость...
  Ричард кивнул, запрокинул голову и влил в себя почти пол-литра напитка. Он почувствовал это сладкое тепло, разливающееся по телу, этот терпкий вкус... Он почувствовал, как алкоголь бьет в голову.
  Это было прекрасно!
  - Маква... И часто такие попадаются?...
  - На самом деле новички появляются каждые две недели. Нас пять отрядов. Находим их почти по очереди. То есть, примерно раз в пять недель. Но с по настоящему богатой наживой, попадаются редко.
  - И долго ли вы сидите в замке?
  - На самом деле, нет. Мы почти всегда ходим по Границе. Помним каждый камень на пути...
  - Знаешь... мы недавно выходили из замка...
  - Куда?
  - К вулкану...
  - Ричард! Я не ожидал от тебя такого! Там же невероятно опасно!
  - Да, я знаю...
  - Туда без реилгана не пускают.
  - Чарли взял один.
  - Надеюсь, никто не погиб?
  - С нами был Этьен... Он погиб.
  - Он превратился в песок?
  - Да.
  В песок?
  - Постой, Маква. Мы так и не поняли, почему он превратился в песок.
  - Я и сам не знаю. Некоторые умирают так, как обычно люди и умирают - то есть разлагаются, гниют. Очень часто мы находим таких новичков, не дождавшихся помощи. А некоторые превращаются в песок. Как правило это те, кто прожил здесь очень много.
  - Они все тут же рассыпаются? От старости?
  - Я не знаю. Но малыш Этьен был здесь еще до меня. Значит, я тоже рассыплюсь, когда умру. Но, кстати, не все "старики" рассыпаются.
  - А еще демоны. Они рассыпаются.
  - И ангелы тоже.
  Они разговорились. Даже Маква не понимал природу этого "рассыпания", пусть он и изучил весьма много книг по физике, химии и биологии. Он отметил, что Ричард пьян, а Ричарду впервые за эти восемь месяцев было хорошо...
  - Маква... Я долго думал... Неужели мы проживаем нашу короткую жизнь, чтобы потом навсегда попасть сюда?
  - Я очень долго думал и верил в то, что мы здесь держимся как в изоляторе. Как в больнице. И когда-нибудь нас заберут отсюда. Возможно, это и глупо, но Иуда говорит, что в этом есть надежда. А он давно уже утратил какую-либо надежду. Он говорил, немного завидует нам.
  - Но он наверняка тоже думает о чем-то...
  - Его миросозерцание - целая философия. Она больше всех трудов Канта и помещается у него в голове. Любой другой человек, знающий столько, сошел бы с ума, но выдержка и внутренняя сила Иуды дает силу его разуму. И, что бы там не говорилось в Библии, Иуда здесь наш отец, наш царь, наш судья, и самый уважаемый человек...
  - Я и сам пропитался к нему уважением...
  - Еще он очень сильно размышляет о своем предательстве. Оно сильно мучает его. Наверно, он просто должен был его совершить. Если бы не он, то никто. Это, возможно, даже самопожертвование. Но о Христе он никогда ничего плохого не говорил. Более того, каждый раз, вспоминая Иисуса, Иуда плачет...
  - Это благородно.
  - Это просто правильно. Но он верит в то, что выбраться отсюда можно. Не может быть так, чтобы истины Христа были неправильны. Это закон. Это аксиома. Отсюда есть выход! И он считает, что ключ к этому выходу лежит в нас. Не надо бежать отсюда. Надо просто уйти. Через себя. Но мы не знаем, как...
  Минутное молчание.
  - А, я вспомнил. Ричард, мы бы хотели включить себя в свою команду. Я, Ли-Ванг и ты. Ты не против?
  - Вообще, нет, но с чего бы это вдруг?
  - Нам понравилась твоя реакция тогда, когда мы шли в замок. Как быстро ты приспособился к ситуации. Ну и наверняка, ты не трус. И, я гляжу, ты любишь виски. А оно часто попдается...
  - Ну, по рукам!
  - Мы тебе завтра выдадим оружие. Постарайся проснуться пораньше. Ты ведь спишь?
  - Иногда.
  - Ну, короче, даем тебе на раздумья время до утра. Завтра будем здесь.
  С этими словами Маква, довольный интересной беседой, ушел.
  Ричард остался сидеть в столовой. Потом он встал, и впервые за прошедший месяц вышел. Спустился вниз. Постоял на балконе в бездну. Поднялся к две тысячи двести пятидесятому тоннелю. Дошел до триста сороковой двери. Зашел. Внутри было светло...
  Мэри где-то нашла лампу накаливания в 40 ватт и ручной генератор тока. Крутишь ручку, аккумулятор заряжается. Лампочка светит... В комнате сидела сама Мэри. Полностью голая. Она даже не стеснялась Ричарда. Он же старался поменьше обращать внимание на нее.
  - Привет, Ричи... Знаешь, я сегодня постирала одежду.
  - Как? - удивился он.
  - Этьен как-то проводил меня в лаборатории, где выпаривают воду из вина. Я прополоскала свою одежду. Прокипятила.
  - Поэтому ты голая?
  - Да. Я думаю, ты не сильно против этого? - флиртуя, пропела она.
  - Да делай, что хочешь, - отмахнулся Ричард.
  Мэри села на колени и тихо, незаметно, заплакала. Она поняла, что влюбилась в него. Но что может подарить вчерашняя проститутка человеку с таким богатым внутренним миром?
  Ричард лег на настил, отвернулся от девушки и заснул. Мэри после этого зарыдала навзрыд.
  Прошел первый год на Границе.
  Ричард с Маквой и Ли-Вангом ходят по всей Границе, втаптывая песчинки в камень. Один раз нашли какого-то сильно перепуганного ацтека. Отвели его в замок. Айно скучает по Ричарду. Читает Александра Беляева. Мэри тоже скучает по Ричарду. Она снова взялась за Евангелие, она верит в свои силы, что прочтет его. Но не уверена, что поймет. Чарли носится вокруг замка, обвязавшись мечами - на этот раз он должен победить Ричарда! Ширли чувствует, что ей очень сложно думать. Пытается читать. Все плывет в глазах...
  Солдат и занавески, конечно же, без изменений.
  Полтора года.
  Айно читает Паланика. Мэри раздобыла магнитофон. Чарли помогает подключить его вместо лампочки. Плохо получается... Ричард с друзьями ходят по лесу. Нашли викинга, космонавта, парикмахера и заброшенный американский танк. Танкистов в замок привела другая группа. У Ширли болит голова.
  Солдат стоит. Занавески висят.
  Два года...
  Ричард зашел в столовую. Никого не было. Все вокруг такое тусклое, словно выцветшее. И ярко-красные занавески. Он уже три месяца не спал. Сам не заметил, как задремал.
  Когда он проснулся, в другом конце столовой он увидел женщину... У нее были седеющие ярко-рыжие волосы. Она была лет тридцати-сорока. У нее был очень уставший, но вместе с этим и очень злой, свирепый взгляд. Несмотря на это, она выглядела очень красиво. На ее шее виднелась гривна. Он видел такие женские украшения на реконструкциях. Женщина читала книгу Алана Голда. Смотря в эту книгу, она немножко улыбалась. Ему показалось, он видел ее где-то.
  Она тоже заметила его.
  - Ты похож на англичанина... - заговорила она резким, громковатым голосом.
  - Я и есть. Кто вы, мы раньше не виделись?
  - Если ты только не жил в самом начале новой эры.
  - Постой... Кажется, я знаю тебя... - заговорил Ричард.
  Женщина ногтем постучала по блестящей обложке книги. Там он увидел ее имя.
  - Боудика?
  - Да. Кровожадная царица Иценов, погубившая сотни тысяч римских душ. А ты кем будешь?
  - Я Ричард.
  - Давно ты здесь?
  - Два года...
  - Я уже лет семьсот. Не расскажешь, за что ты попал сюда?
  - В-общем, я убил человека.
  - Неужели вам, потомкам, так сложно убить человека? - спросила она.
  - Каждый человек достоин права жить.
  - Ну, это все зависит от воспитания, верно? С тех пор, как Ли-Ванг и Макадэмаква привели меня сюда, я перечитала много разной литературы, поняла, что все то, что меня окружало, было лишь варварством. Но это так сложно. Начать жить по-новому...
  - Они тоже тебя привели в замок?
  - Да. Но я их очень редко вижу.
  - Я хожу вместе с ними. По всему острову. Ищу новых.
  - Тебе повезло. Вы выполняете сложную и опасную работу. Не то, что я. Я порой не сдерживаюсь.
  - Ты хочешь сказать?...
  - Да, я убиваю римлян. Ли-Ванг и Макадэмаква наверняка говорили тебе. Я убиваю римлян. Надменных свиней. Которые даже после смерти ищут предлог, чтобы поиздеваться надо мной. Я знаю, я поступаю неправильно. Ни один из них не рассыпался на песок, как подобает мудрым людям.
  - И Иуда закрывает на это глаза?
  - Я считаю Иуду слишком старым. Он вообще не смотрит на нас. Он постоянно погружен в свои христианские мысли.
  - И много ты их убила?
  - Восемьдесят шесть. Но, честное слово, я убивала только солдат. И одного императора. Низкорослый малолетний ублюдок Нерон. Я вырезала ему сердце и выбросила его с балкона внизу!
  Император Нерон?
  - Нерон был здесь? На Границе?
  - О да. Этот ублюдок, видимо, раскаялся перед смертью за все то дерьмо, что сотворил. В том числе и с моим народом. Но того, что здесь он напорется на меня, он точно не ожидал.
  Беседа пошла дальше и дальше. Ричард расспрашивал Боудику об ее удивительной жизни человека, который больше всего на свете ненавидел римлян. Ей, в свою очередь, тоже очень понравилось общаться с Ричардом, жившим на месте некогда разрушенного и вырезанного города Лондиния. Они нашли общий язык.
  Когда беседа закончилась, Ричард был крайне взволнован. Словно бы он участвовал в душевном разговоре с рок-звездой. Только ощущения ярче. Ричард вписал имя Боудики в воображаемый список своих друзей.
  Порой здесь бывает и не так уныло.
  Чего не скажешь о Ширли, сходящей с ума от звона в голове. Вроде бы, он стихает... Не скажешь того и о Мэри, видящей любимого Ричарда раз в месяц. И о Чарли, пытающемся успокоить Ширли. Лишь Айно все интересно. Девушка дочитывает последнюю книгу Хайнлайна.
  Ну, а солдат и занавески без изменений.
  Два с половиной года.
  Айно познакомилась со своими земляками. Ричард, Маква и Ли-Ванг привели в замок пять самых настоящих самураев.
  Храбрые воины жили и умерли вместе. Когда их господин был проткнут кинжалом убийцы, самураи быстро настигли лазутчика. В мгновение ока голова ниндзя слетела с плеч. Сами же воины одновременно встали на колени, обнажили мечи и закололи себя.
  Чарли незамедлительно попросил их научить его сражаться. Через месяц он вызвал на дуэль Ричарда. Закаленный в реконструкторских боях и постоянных тренировках Ричард победил.
  Ширли пришла в себя. Но ей очень тяжело на душе. Девушка пошла к Иуде и беседовала с ним не одну неделю. Апостол постарался ей помочь, объясняя девушке свое мировоззрение. Ширли действительно становилось лучше. По крайней мере, вопросы про враждебно настроенных ангелах у нее исчезли...
  Этих же ангелов пару раз видел Ричард. У него рука не поднималась на прекрасное создание. Но Ли-Ванг, объяснивший ему: "или ты, или ангел", пошел и уничтожил божественное существо.
  Ангел этот был существом неопределимого пола, в длинной нежно-голубой рясе, с двумя длинными и красивыми белыми крыльями. Руки ангела, парившего над землей, сжимали серебряное копье. Его светловолосая голова была окружена слабым призрачным сиянием, похожим на нимб. Завидев Ли-Ванга, он недолго подумал, а потом бросился в атаку. Но длинная и тяжелая очередь из FN MAG, принадлежавшего Ли-Вангу, разорвала ангела на части. Через десять секунд после выстрелов существо, обезображенное прямыми попаданиями из пулемета, обратилось в песок. Вместе с изящным серебряным копьем, форму которого Ричард не успел разглядеть.
  Солдат ни разу не шелохнулся. Занавески не сменили цвета...
  Три года.
  Ричард, Маква и Ли-Ванг были крайне поражены, увидев прямо на земле огромный каменный гроб. Саркофаг. Открыли крышку. Внутри лежал человек. Не двигался.
  Светлые волосы. Внешность какого-то актера. Если не считать огромное число украшений. Древнегреческих, древнеегипетских, древнеиндийских. Его руки не были сведены вместе. Маква прочел надпись на саркофаге.
  "Царь половины всего мира Александр Македонский".
  Стандартный набор. Нашатырь, хлеб в зубы. И ответ: "Потом все расскажем".
  Самый настоящий Александр Македонский!
  Он, оказывается, сам даже не знал, отчего умер. Точно знал, что болел. И что его отравили. Когда они шли к замку, Ричард спросил его.
  - Александр. Скажи пожалуйста, мне очень интересно, за что ты возненавидел себя?
  - Прости, я не понимаю...
  - Ну, в общем, долго объяснять... - заговорил Ли-Ванг, - короче говоря, это загробный мир.
  - Прими это, - подхватил Маква.
  - Но это не тот загробный мир, о котором ты когда-либо слышал, - продолжил Ричард,- сюда попадают те, кто когда-то сильно возненавидел себя. Очень сильно.
  - Я... Я в-общем, разочаровался в своей жизни. Итог ее оказался таким жалким... Таким бестолковым...
  - Короче, учебники по древней истории для вузов не врали, - произнес Ли-Ванг.
  - Македонский в конце своей жизни осознал всю тщетность своих завоеваний, - произнес Маква, - понял, что империя все равно развалится. И что остался ни с чем.
  - Именно, - сказал покойный царь.
  - У каждого из нас здесь свои грехи, свои причины, из-за которых мы попали сюда, - сказал Ричард, - Я, например, убил человека...
  Они привели Македонского к Иуде. Ли-Ванг, никому даже этого не сказав, утащил из саркофага амфору с вином.
  У них произошел очередной маленький праздник.
  Айно вспоминает Рю. Плачет.
  Чарли вспоминает Ирак. Плачет.
  Ширли думает, что жила зря. Плачет.
  Мэри тоже плачет.
  Всем все равно грустно. Это тюрьма. Ничто, никакая эмоция и никакое чувство не сможет превзойти этой всепоглощающей тоски. Этой боли. Этого желания плакать.
  Солдат стоял, не двигался. Занавески были все такими же красными.
  Глава VII Бесконечность
  Прошло десять лет...
  Ничего не изменилось. Все такое же. Прочитана половина библиотеки. Хочется убежать отсюда. Но не получается. Никак. Ричарду запомнилась фраза какого-то Папы Римского: "Я ни в чем не раскаиваюсь!".
  Занавески и солдат все такие же, как и были.
  Пятнадцать лет.
  Ричард никогда не слышал об Аделе Гюго. Но он познакомился с ее кумиром. Ширли начинает тихо сходить с ума. Она пишет стихи... Мэри тоже пишет. Ричарду.
  Солдат не двигается. Занавески висят и не меняются.
  Двадцать лет.
  Библиотека прочитана. Абсолютно вся. Стихи писать не на чем. Пишут на стенах. Ричард знакомится с Анаксагором. Мэри разговаривает с Боудикой. Она решительно пытается завоевать сердце Ричарда. Боудика прекращает убивать римлян.
  Чарли бьет солдата в живот. Ломает себе руку. Солдат стоит и не двигается. Он живой, но словно каменный.
  Занавески все такие же.
  Двадцать пять лет.
  В замке появляется Винсент Ван Гог. Мэри добивается внимания Ричарда. Но она ему теперь лишь немного нравится. Чарли решил придумать ловушку для демонов.
  Занавески и солдат уже очень давно без изменений.
  Тридцать лет.
  Ричарду уже было бы под пятьдесят. Жизнь бы уже заканчивалась. Но не здесь... Он начинает подумывать о Мэри. Несмотря ни на что, она девушка добрая и чувствительная. И она нашла в себе силы прочитать всю библиотеку.
  Ван Гог застрелился. Снова...
  Художник после смерти в песок не превратился.
  Солдат стоит. Несмотря даже на то, что Чарли пытается его рассмешить. Занавески без изменений.
  Минуло тридцать пять лет. А они все еще не поумнели.
  Ширли на самом деле очень редко ходила к Иуде.
  Она в очередной тринадцатитысячный раз поднялась наверх. За все эти годы мало что изменилось. Все те же не растущие рыжие волосы. Все те же тусклые, убогие краски вокруг. Опять Ричард свалил с Маквой и китайцем искать новеньких. Может, он, наконец принесет что-нибудь для нее? Последний подарок он делал ей года три назад - матрац. Мягкий. Ричард. Настоящий лидер... Как же Мэри повезло с ним!
  Ширли надела старое тряпичное платье. Единственное. Такое отвратительное...
  Занавески. Такие красные. Все тусклое, блеклое, а занавески - красные. Всегда.
  Взяла немного вина. Привыкла уже к его вкусу. Пошла к цитадели. Иуда сидел там же, где и последние хрен-знает-сколько лет.
  - Здравствуй, Ширли.
  - Здравствуй.
  - Какой вопрос привел тебя ко мне? Кажется, вот уже год как не виделись.
  - Да, вроде того. Иуда, расскажи мне об этом замке. Я воспринимаю его и как дом, и как тюрьму, и как часть своей жизни...
  - На самом деле, когда-то замка здесь не было. Когда я попал сюда, здесь вообще ничего не было. Сплошной окаменевший лес. Начали появляться люди. Мы жили в ямах, остерегаясь отвратительных демонов и кровожадных ангелов. Каждый день мы испытывали дичайший страх быть разорванными на части или стать проткнутыми серебряными копьями. Кто-то попадал сюда с оружием. Оно нам помогало. Но до тех пор, пока не кончались патроны.
  - И долго ли вы так жили?
  - Очень долго. Сто пятьдесят тысяч лет... Но вскоре мы построили небольшой форт. Начали копить оружие и боеприпасы. Здесь появились самые свирепые воины со всех концов света. Тогда я даже не знал, что такие существовали когда-то... Ацтекские ягуары, японские самураи, бессмертные персы, и огромные викинги. Им даже не требовались ружья, чтобы топтать всю эту нечисть. У нас появились книги. Мы начали читать... Потом мы нашли где-то здесь неведомый, диковинный аппарат. То ли печь, то ли шкаф... В ней всегда был хлеб. И вино. Ну ты знаешь, с каким вкусом. Впервые попробовав его, я сильно-сильно заплакал.
  Иуда помолчал, вспоминая свою земную жизнь.
  - И вдруг, как-то мы просыпаемся, и видим гигантский замок! Кто-то приходил сюда с винтовкой, кто-то с танком, кто-то без ничего. А один человек принес с собой целую крепость! Жаль его. Умер он. Его песок до сих пор где-то здесь, в коридорах этой цитадели.
  - Это правда, что ты был первым здесь?
  - Я не скрываю ни от кого правды. Меня считают первым только потому, что я выжил. А вообще, еще в первые дни моего скитания по Границе, я наткнулся на кости. Это была наша с тобой великая праматерь. Ева.
  - А Адам?
  - Адам, видимо, не так сильно карал себя за это. Не знаю где он. Но его тут нет... А может, он превратился в песок? Кто знает?
  - А были ли у тебя здесь друзья?
  - Не знаю даже. Наверно нет... Может быть, разве что Каин.
  - Тот самый Каин? Бытие четвертое?
  - Да, именно он. Пока его не убил некто Грэхем Стивенсон. Тебе не рассказывали о Стивенсоне?
  - Нет. А из-за чего он убил Каина?
  Иуда нахмурился, вспоминая эту историю.
  - Ну, Каин по внешнему виду был самым старым среди нас. По Бытию четвертому Бог наложил на него страшное проклятие. Никто не мог его убить. Вот Каин и умер от старости. И, раскаявшись, попал сюда. На самом деле, этот Каин был чем-то похож на меня. Он даже думал, как я. А здесь ему попался этот Стивенсон. Грэхем убил своего брата, за что и попал сюда. Настолько сильно он себя возненавидел, что убил Каина. Отрубил ему голову бензопилой. Как это было страшно, и одновременно красиво - смотреть, как кровь Каина превращается в песок, не долетая до земли...
  - А что стало с Грэхемом?
  - Сразу после убийства, а произошло оно лет с полмиллиона назад, Стивенсон прыгнул с нижнего балкона. Возможно, он все еще жив. Летит вниз. Или разбился...
  - Разве вы не проверяли, что там - внизу?
  - Отправляли туда воздушные шары, самолеты... И ничего! Пустота.
  Минутное молчание.
  - Просто я спросила насчет друзей... Я поняла, что не могу жить без Чарльза, Мэри и Ричарда... Вдруг они погибнут? Что мне делать?
  - Просто верь в то, что ты их обязательно еще увидишь. Даже если ты умрешь, выберешься с этой Границы, сольешься с божественным светом в конце туннеля, ты все равно будешь жить вместе с ними. Весь мир, необъятный, огромный, со всем этим множеством параллельных вселенных и прочего - весь этот мир очень прост. И един. Всегда и везде един. Я знаю, я верю в то, что Христос сейчас рядом со мной. Во мне. Мои братья - апостолы тоже здесь. Они все пронизывают пространство вокруг меня.
  - Как и наши демоны...
  - Да, Ширли, не без этого. Твоя любовь, во имя которой ты шла на необдуманное воровство. Она тоже всегда с тобой. Убитый Ричардом человек. Любовники Мэри. Замученные Чарльзом люди. И у каждого из нас самый страшный демон - мы сами.
  Держава Александра Македонского. Сын Айно. Господин пяти доблестных самураев. Дети - рабы, ставшие жертвой наивного Этьена. Деревня Маквы. Две дочери Боудики, изнасилованные римлянами. Авель, брат Каина. Все человечество, рожденное Евой.
  - А Майкл? Комендант? - спросила Ширли.
  - Майкл всю свою молодость угробил на получение высшего образования. Каждый день рано вставал, ехал в университет. Потом снова и снова и снова. Никакой личной жизни. Получил диплом с отличием, а стал... бестолковой канцелярской крысой. Прожил год, два, пять, десять лет. Понял, что жил зря. И застрелился.
  - А Ли-Ванг?
  - Он был бандитом. За то и раскаялся. Решил уйти из своей шайки. Но они застрелили его.
  Ричард ходил с Маквой и Ли-Вангом по каменным лесам. Мэри скучала. Ширли говорила с Иудой. Иуда говорил с Ширли. Чарли сидел в арсенале. Айно тосковала по сыну.
  Занавески висели. Красные.
  Солдат стоял и не двигался.
  Сорок лет.
  То ли время стало идти быстрее, то ли медленнее - было уже без разницы. Никаких знаменитостей не появилось. Новых книг - тоже. Ричард играет с Маквой, Ли-Вангом, Чарли, Мэри и Айно в словесно-ролевую игру D&D. Все остальные тоже занимаются чем-то не очень интересным.
  Солдат и занавески, конечно же, без изменений.
  Пятьдесят лет.
  Ширли смотрит на смену дня и ночи. Чарли встал рядом с солдатом. Ричард и его компания снова бегает по Границе в поисках новичков. Мэри перечитывает Евангелие. Айно взяла в арсенале катану и пытается научиться фехтовать. Ей помогают пятеро самураев. Боудика тоже пытается ей помочь. Рази врагов решительно. И так далее.
  Остальное без изменений.
  Шестьдесят лет.
  Возможно, герои умерли бы уже от старости. Но тут они не изменились. Ни морщинки... Все такие же молодые, как раньше. Но вряд ли вся философия Канта, прочитанная в библиотеке, сделала их умнее, мудрее или сильнее духом. Вот так можно прожить всю жизнь. Состариться и умереть. И ничему не научиться. И ни черта не сделать. Пытаться скоротать время всю свою жизнь - как это глупо и расточительно.
  Но им было нечего делать.
  Всем было нечего делать.
  Вот мотивы неподвижного солдата и красных, неспособных выцветать, занавесок, до сих пор им непонятны. Они, кстати, вовсе не изменились.
  Семьдесят.
  У них все без изменений. Герои специально не общаются с новичками, чтобы не забивать свою голову гигабайтами информации. Они наблюдают за новыми заключенными Границы, как они становятся все грустнее. Все унылее.
  Те тоже заметили, что ни солдат, ни занавески, не меняются.
  Восемьдесят лет.
  Айно победила Ричарда в фехтовальном поединке. Он за это поплатился недельным лежанием в лазарете. Ричард уже поутратил свой фехтовальный навык. Сейчас ему важнее знать, как обезоруживать немецких огнеметчиков, пугать индейцев зажигалкой, оглушать агрессивных рыцарей, вскрывать танки, и укрываться от выстрелов из реилгана. Работа такая.
  Мэри пишет стихи. Ширли пишет стихи. Чарли изучает "введение в математический анализ" и ругается. Наука такая. Но чего от скуки не сделаешь.
  Солдат стоит. Занавески висят.
  Девяносто лет.
  Мэри сдала книгу со своими стихами в архивы библиотеки. Теперь вся Граница знает, как же сильно она любит Ричарда. Он, в свою очередь, очень много общается с ней. Но у них ни разу не было полноценного секса. Приятные ощущения не ощущались. Ли-Ванг сказал Ричарду, что это у всех здесь так. Иуда сказал Мэри, что это тюрьма, а не траходром.
  Прошло сто лет.
  Целый век...
  Сейчас, возможно, Ричард мог бы увидеть летающие автомобили, солдат с реилганами, роботов, неотличимых от людей... По крайней мере, про них он слышал от тех обитателей Границы, которые умерли значительно позднее Ричарда. Про них он прочитал в библиотеке.
  Полеты к другим звездам. Телепатические устройства. Генетические изменения человека, усиливающие его иммунитет. Плазменное оружие. Идеальные противозачаточные средства. Выход в интернет с вентилятора. Управляемый термоядерный синтез. Да кому оно нужно? Свалить бы отсюда. Умереть бы здесь. Своей смертью.
  Но все так же, как и вчера. Как и позавчера. Как и неделю назад. Как и месяц назад. Год. Годы.
  Ничего не меняется. Никогда.
  Это даже не быт. Это просто бесконечная, скучная во всем своем псевдоразнообразии жизнь.
  Они все думают, чем же еще развлечь свой уставший от этой каторги интеллект.
  А солдат все стоит. И занавески все висят.
  Сто десять лет.
  Ричард и его друзья привели в замок новую знаменитость. Серьезный, молчаливый японец в военном мундире. Почти все его произведения были прочитаны нашими героями, здесь, на Границе. Это был Юкио Мисима.
  Он был очень долго молчалив и задумчив - не мог смириться с чувством не выполненного при жизни долга. Но пятеро самураев, живших когда-то задолго до него, разговорили Мисиму. После он познакомился и с Айно. Девушка уже обладала воинской выправкой, постоянно носила с собой два самурайских меча - катану и вакидзаси. На писателя она оказала очень сильное влияние.
  Айно попросила Мисиму стать ее наставником в духовном поиске. Он, конечно же, согласился.
  На вопрос: "есть ли у тебя господин?" она гордо ответила - "это сэр Ричард".
  В остальном же ничего так и не изменилось.
  Сто двадцать лет.
  Теперь, к компании Маквы, Ричарда и Ли-Ванга добавилась Айно. Девушка поклоняется Ричарду, и фанатично выполняет абсолютно все его приказы, несмотря на то, что он ей ничего никогда и не приказывал. Ричард же относится ей как к другу.
  Мэри ревнует. Но совсем немного. Она знает, как Ричард любит ее.
  Мисима общается с Боудикой и Македонским. Они вот уже сколько лет сидят в столовой, разговаривают и играют в D&D.
  Ширли вот уже десять лет смотрит на занавески. Все вокруг тусклое, серое. А занавески красные. Почему?
  Чарли все пытается разгадать загадку солдата.
  Наверно, солдат этот какой-то ненормальный человек...
  Сто тридцать лет.
  Скучно. Серо. Уныло.
  За последние десять лет Айно спасла жизнь Ричарда раз пятьдесят. Он поражался тому, как быстро она уничтожает демоно-ангельскую нечисть, даже еще до того, как он эту нечисть заметит.
  Как же много музыкантов, заканчивающих свою жизнь самоубийством... Они находят пятерых застрелившихся готик-рокеров. Мрачные еще при жизни, они охотно отдали не менее мрачному Ричарду музыкальные инструменты.
  Теперь у Ричарда есть электрогитара.
  Надо подключить к электроусилителю. Но такового нет. Детали к нему можно достать в замке. Наверняка у кого-нибудь есть подходящее для комбика барахло. А в процессе сборки усилителя можно играть и без него. Ричард никогда раньше не играл на гитаре. Теперь научится...
  Айно же с каким-то неестественным рвением поддержала его.
  Музыканты же вообще решили никогда больше не заниматься искусством. Оно и так превратило их любовь к жизни в ненависть к себе. И заставило застрелиться из магнума. Один пистолет на пятерых. Семь литров ярко-красных мозгов на стенах комнаты.
  А шестой патрон остался кому-нибудь еще.
  Ричард играет на гитаре. Айно таскает ему книги с аккордами. Чарли собирает комбик. Мэри пишет песни для Ричарда. Маква собирает барабанную установку из всего того, что сможет достать. Ли-Ванг выпросил у мрачных готов бас-гитару.
  Рок-н-ролл!
  На Границе такого еще не было! Точнее было, но не так серьезно.
  Но солдату это не интересно. И занавески от этого тоже не особо позеленели.
  Сто сорок лет.
  Первый концерт инди-группы "Blood-red curtains" в огромной зале столовой. Оценили все. Даже занавески. Даже Иуда пришел послушать. Готы расплакались от песен, написанных Мэри.
  Мэри, наконец, начала немного прощать себя за все то, что натворила при жизни. Она нашла в себе хоть какой-то талант. Ей так понравились эти счастливые лица тех самых людей, которые уже много тысячелетий не помнят радости.
  Она, как и Ширли, начала понимать, как это - жить, не пытаясь постоянно скоротать время. Жить ради других людей. Ради бессмертного искусства. Ради созидания.
  А не ради новой дозы.
  Чарли тоже задумывался о своих поступках. Все никак не мог простить себя. Считал себя тогдашнего настоящим чудовищем, убийцей. Но лишь тогдашнего. Жизнь, по его мнению, не стоит на месте. Даже загробная. А убитые им люди... Они наверняка попали в Рай.
  Ширли, наверно, больше всего хотела забыть о своих грехах. Ей было очень стыдно. Но Иуда научил ее главному - быть к себе настроенным немножко попроще. Врач за каждого не спасенного пациента не ненавидит себя, не попадает в Ад, не считает себя дерьмом. Просто Ширли еще не поняла, что она одновременно и врач, и неспасенный пациент.
  Ричард же, наоборот, думал об этом больше всех. Что стало потом с убитым им человеком? Что бы там ни было, в одном Ричард был уверен точно - и тот и тот за свои поступки поплатился. А может... может, ему стоит себя простить за это?
  А солдату все также безразлично. Стоит, стоит и стоит.
  Сто пятьдесят лет.
  Тщательно, буквально полируя каждое слово и каждый аккорд в своих песнях, они выпустили уже четыре альбома. В каждом альбоме по десять-пятнадцать песен. Записывались на компакт-диски в подземной лаборатории замка. Конечно, никто не носил с собой CD-плеера, и количество дисков было сильно ограничено, но творчество группы "Blood-red curtains" стало любимым у заключенных Границы.
  Голос Ричарда за двадцатилетнее пение стал мягче. Его руки, когда-то очень давно умело разившие противников гигантским стальным клеймором, сейчас нежно, аккуратно и быстро переходят из одного аккорда на другой, ловким боем извлекают звук из инструмента. И он еще умудряется петь. И даже подтанцовывать.
  И дело здесь вовсе не в сексе, наркотиках и деньгах. Их тут просто нет.
  Единственная материальная выгода в этом - с ними делятся водой. И часто дарят что-нибудь интересное.
  Старая, грязная и унылая комната Ричарда и Мэри. В две тысячи двести пятидесятом туннеле, номер триста сорок. За эти полтора века каморка изменилась до неузнаваемости - когда-то разрисованные и исписанные уродливые стены были покрашены в нежно-кремовый цвет. Напротив входа стоял стол с найденными в походах по Границе диковинами. Ожерелье из зубов крокодила, магнитофон, маленький генератор тока, тетради с текстами песен, журнал с японскими комиксами, в которых Айно карандашом написала перевод на английский. Рядом же стоял бар с самыми настоящими крепкими напитками. Около входа был гардероб. Правда, одежды в нем было не очень много. Наверху висела люстра. Посреди комнаты стояла большая и мягкая кровать. Им было очень жаль, что заняться с ней сексом в ней не получилось.
  Это тюрьма, а не траходром.
  У Чарльза и Ширли тоже стало очень уютно. У них даже был телевизор с видеомагнитофоном. Какой же идиот умирал с телеящиком в руках?
  Солдат стоял, не двигаясь. Интересно, сколько лет он так стоит? Шторы были такими яркими, такими красными...
  Но Мэри и Ричард не обращали внимания. Они так любили лежать вместе в кровати, просто обнявшись...
  Прошло сто шестьдесят лет.
  Они продолжали заниматься творчеством. Прибавилось еще два альбома. В остальном же не произошло никаких изменений.
  В том числе с занавесками и солдатом.
  Прошло сто семьдесят лет.
  Удача! На Границу попал грузовик, забитый книгами. Некоторым это не так понравилось - все книги были на русском языке. Все учат русский. Небольшой перерыв в жизни рок-группы "Blood-red curtains".
  В остальном ничего нового.
  Сто восемьдесят лет.
  Всем нравится русский язык и русские книги. Нечто новое, необычное для Границы. Мэри медленно, но верно пишет новые песни. Группе уже тридцать лет. И всего шесть альбомов. Мало для такого солидного возраста.
  Айно читает Жюля Верна, переведенного на русский язык.
  Поражается богатству речи.
  Чарли играет в покер с Боудикой и Македонским. Пытается убить время.
  Ширли случайно упала на красные занавески. Бывает. Проделала в них дыру. Дыра так ярко выделяется своей тусклостью на фоне кроваво-красных занавесок.
  Солдат стоит и стоит. В перерывах между покером Чарли бегает к нему и пытается его развеселить.
  Как-то это мелочно. Глупо. Они постоянно коротают время. Коротают вечность. Занимаясь какой-то ерундой.
  Сто девяносто лет.
  Ничего нового.
  Двести.
  Тоже ничего. Одни мелочи.
  Двести десять.
  Двести двадцать...
  Еще десять...
  Еще двадцать.
  Еще и еще...
  ...
  Глава VIII Архив бесконечности
  Прошла уже куча времени. Минул триста пятьдесят восьмой год.
  Они прекращают создавать песни. Надоело. Группа "Blood-red curtains" прекращает свое существование.
  Ширли ходит в одиночку по Границе и отстреливает ангелов. С дробовика. С полуразвалившегося SPAS-12. И получает эстетическое удовольствие от вышибания ангелам мозгов. Чарли собрал мотоцикл и ездит на нем вокруг замка. Мэри и Ричард все еще не надоели друг другу. Они любят.
  Маква и Ли-Ванг снова ходят по Границе и ищут новых заключенных. Айно скучает без интересной работы. Но постоянно общается с Мэри и Ричардом. И с Мисимой.
  Готы снова застрелились. Из "глока", принадлежавшего Чарли.
  Македонский прыгнул вниз с балкона. От скуки. Боудика скучает.
  Дырявые шторы не изменились. Они, наверно, целую вечность не менялись.
  И солдат тоже.
  Год четыреста тридцать девятый.
  Скучно. Они переделали абсолютно все, что только можно. Они поражаются силе духа Иуды. Или, может, он сошел с ума? Или, может, это они сошли?
  На Границе появился Наполеон Бонапарт. Ричард бьет его в морду. Просто так. От скуки.
  Скука. Она пронизывает их. Краски вокруг все такие же тусклые. Все вокруг как будто бы сереет.
  Все, кроме занавесок.
  Ну и солдат. За прошедшие полвека он ни разу даже не почесался.
  Год пятьсот шестой.
  Ричард словно предчувствовал, что Боудика не выдержит, возьмет у Ширли дробовик. Поднимется на башню. И вышибет неподвижному солдату мозги.
  Цвет крови - он такой же, как и цвет тех штор. Он никогда не потускнеет. Но вот неудача - им так и не удалось внимательно разглядеть эту кровь. Солдат, словно вампир, мигом рассыпался в прах. Еще Боудика захотела разорвать занавески. В ее глазах, в отличие от Ричарда и его друзей, серым было абсолютно все. Не просто тусклым, а черно-белым. И эти мерзкие красные занавески, которые никогда не потускнеют! Но ей не дали уничтожить шторы.
  Год пятьсот девяностый.
  Ричард и Мэри нашли друг на друге седые волосы. Буквально чуть-чуть. Но нашли. Немножко поволновались и забили.
  Чарльз и Ширли решили провести перепись всех жителей Границы. Просто так, для себя. Сколько же унылых, странных и молчаливых людей!
  И их начали мучить новые вопросы. Откуда здесь столько детей и подростков? Почему так много средневековых японцев? Почему так много представителей молодежных субкультур? Откуда здесь представители католической церкви? Откуда и почему.
  На самом деле, они снова просто убивали время.
  Им уже надоело делать это, но они продолжают... С упорством маньяка.
  Год шестьсот сорок какой-то.
  Скука. Дикая, ужасная скука. Все герои начинают стремительно седеть. Иногда им снятся кошмары. О том, что произошло шесть с половиной веков назад.
  Когда-то Чарли мастерил ловушку для демонов. Он закончил ее. В одну из комнат подземелья доставили демона. Теперь там есть свой зоопарк.
  Год восемьсот какой-то.
  Уже не о чем даже разговаривать друг с другом. Время сжимается. Каждый день длиннее недели. Неделя длиннее месяца. Они лежат на полу балкона, смотрящего в бездну. Лежат уже несколько недель. Или месяцев. Или лет. Все вокруг сереет.
  Они не разговаривают ни с кем. Ничего не делают. Они лежат на полу.
  Не смотрят по сторонам - только перед собой. Не спят. Не едят. Не двигаются. Считают секунды. Или минуты. Или годы. Им снятся кошмары.
  Где-то около тысячи лет...
  Занавески потускнели... Дни начали растягиваться.
  Тысяча двести с чем-то лет.
  Дни летят как секунды. Наверно, это просто привычка видеть дни. Один день, второй, третий. Трехсотый, тысячный, трехсоттысячный.
  Тело привыкло к движениям. Организму надоело двигаться так, как он двигался сотни лет.
  Ричард простреливает свое левое плечо из "глока". От скуки.
  Потом еще раз и еще раз.
  Полторы тысячи лет.
  Организму надоело заживлять раны. Организму надоело смотреть. Надоело дышать. Надоело думать.
  Мысли начинают путаться, сбиваться. В спине начинает немножко болеть. У Мэри появляется одышка. Угробленное наркотиками здоровье.
  Тысяча восемьсот с чем-то лет.
  Болит все тело. Болит седая голова. Болит старый замок, болят серые занавески, болит пол нижнего балкона. Болит язык - надоело говорить. Болят уши - надоело слышать.
  Ширли отрезает себе уши. Не только от того, что болят. Еще и от скуки.
  Ричард и Мэри смотрят на клетку с демоном. Они хотят его покормить. Они кормят его хлебом.
  Демон толстеет.
  Две тысячи лет.
  Если верить предсказаниям Нострадамуса, к концу четвертого тысячелетия наступил бы конец света. Хрен его знает. На Границе нет никого, кто умер бы позже трехтысячного. Никто ничего не знает. А нужно ли это вообще знать?
  Они знают только одно. Чертовски болит голова. Болит все тело. Они еле могут ходить. В глазах все серое. Все, абсолютно все такое унылое, отвратительное. И никакой надежды выбраться отсюда. Они застряли в этом больном замке, в этой заднице бытия навечно. Навсегда!
  Все не так уж плохо. Все будет еще хуже. Еще, еще и еще. По нарастающей. По параболе. Вечно...
  Две с половиной с чем-то там тысячи лет.
  Мысли о самоубийстве. Нет, нельзя.
  Быть, как Иуда.
  Демон толстеет.
  Ширли ходит с дробовиком по лесу и мочит ангелов.
  Одного из них она не убила сразу. Она медленно подошла к нему, зарядила SPAS, прицелилась в голову. Он что-то пробубнил. Она не услышала - она отрезала себе уши. Она выстрелила.
  Но прочитала по губам. "Прости... себя... и иди дальше!"...
  Им снятся кошмары.
  Три тысячи.
  Каждая секунда отдавалась невыносимой болью во всем теле. И так минута за минутой. Час за часом. Все лежали на полу. Никто не мог пошевелиться. Даже Ширли.
  Секунда за секундой. Минута за минутой. Час за часом. День за днем, год за годом.
  Тысячелетие за тысячелетием.
  Холодный мраморный пол впивался в спину иглами. Эта боль распространялась по всему телу.
  Маква и Ли-Ванг ходили по Границе и искали новеньких.
  Боудика скормила себя демону. Демон под конец начал жрать песок вместо плоти.
  Четыре тысячи лет.
  Айно подошла к Ричарду.
  - Я всегда уважала и любила вас, господин. Но я не могу продолжить свой путь.
  - Айно... Ты хочешь, чтобы я убил тебя?
  - Да, господин. Я верю в то, что исполнила свой долг. Но я не могу идти дальше вместе с вами. И я чувствую в себе что-то. Что-то, что говорит мне "Иди дальше. Смерть - не выход"...
  - Ты сможешь пойти дальше одна? Ты уверена в своих силах? Ты справишься без меня и Мисимы?
  - Да, господин...
  Ричард схватил меч девушки. Закрыл глаза. Вонзил катану ей в шею. Через несколько секунд он, не открывая глаза, услышал, как о лезвие бьется песок. Он почувствовал, как оружие тяжелеет, выскакивает у него из рук, и падает на землю.
  Айно, милая и добрая японская девушка. В то же время могучий и бесстрашный воин. Она обратилась в прах.
  Ричард убил ее, по ее же просьбе. Он сожалел. Но сделал это.
  От скуки.
  Сожаление - тоже чувство. Не такое привычное, как скука. Но Мэри бы он никогда не убил, даже от скуки. Она - его все.
  Мисима через три года пустил пулю в висок. Из другого виска вылетели самые обычные мозги, а не песок.
  Пять тысяч лет.
  Быть как Иуда. Как Маква.
  Как это трудно. Почти невозможно.
  Пропитаться такой любовью к каждодневному делу. Это нереально. Это скучно.
  Иуда по тысячному разу перечитывает Евангелие. Маква в тысячный раз кого-то спасает. Майкл в тысячный раз спрашивает у спасенных Маквой: "Национальность, вероисповедание".
  А Ричард, Чарли, Мэри и Ширли лежат. И лежат, и лежат, и лежат, и лежат. На полу балкона внизу.
  Пять тысяч лет.
  Тело еле слушается. Мозг еле думает. Разум разбит на осколки.
  Быть как Иуда...
  Как Маква...
  Но они пытаются понять. Что-то было не правильно. Что-то не так... Это как-то связано с тем, из-за чего они попали сюда, на Границу.
  Пять с половиной тысяч лет.
  Ширли вспомнила. "Прости... себя... и иди дальше!". Может быть, в этом вся суть? Но... почему ангел разговаривал с ней? Что он хотел этим сказать?
  Прости себя. И иди дальше.
  Им снятся кошмары.
  Шесть тысяч лет.
  Страшно. Наверно, ангел хотел сказать что-то, что может спасти их. Вдруг ангелы вовсе не враги? Но, почему они тогда бросаются на людей?
  Может, это для их же блага? Это невозможно. Такого не бывает.
  Шесть с половиной тысяч лет.
  В больном теле появился какой-то тонус. В измученном нескончаемой, дьявольски мучительной скукой разуме появляется отблеск надежды. Это вера. В себя. В Бога.
  Прости себя. И иди дальше.
  Но... как-то страшно...
  Но кошмары уже не снятся.
  Семь тысяч лет.
  Четыре часа ночи. Они лежали вдвоем на кровати. Обнявшись.
  - Сегодня, - сказал он, - все кончится.
  - Ты уверен? - спросила она.
  - Я хочу подарить тебе свободу. Мы слишком долго ждали.
  - Много-много лет...
  - Мы слишком, слишком долго ждали, любимая. Это тело... Мне в нем тесно. Оно уже само не хочет быть моим телом. Не хочет быть телом вообще.
  Она закашляла. Ей тоже было тесно в своем теле. Но ей было значительно хуже, чем ему. Угробленное наркотиками здоровье.
  Он спросил ее:
  - Ты не боишься?
  - Нет. С тобой хоть в Ад. Хоть в пустоту. Хоть в бездну.
  - Тогда мы сделаем это сегодня. На рассвете.
  - Только мы вдвоем? А как же наши друзья?
  - Они тоже готовы. Они пойдут с нами.
  Шесть часов утра. Небо застыло в переходе с повсеночно-черного на повседневно-серый.
  Четыре человека стоят на вершине башни замка. Смотрят вниз. Весь асфальт стерся в порошок почти миллион лет назад. Осталась щебенка. Они встали на край.
  Они взялись за руки. Все проведенные вместе тысячелетия сжались до одного мгновения.
  Просто простить себя. Просто шагнуть вперед...
  Еще пара секунд...
  ... И вечность прекратилась.
  На шестидесятимиллиардном ударе сердца.
  Утром люди увидели лишь то, как холодными порывами ветра песок разносился по всем углам древнего замка...
  
  Глава IX Искупление
  Прошла секунда. Или год. Или час. Или неделя. Прошла во сне.
  Сон. Он какой-то не такой. Непривычный. Ему снится Мэри. Потом Ширли и Чарли.
  Он услышал музыку. Группа "London after midnight". Какая песня, он забыл. Но очень красивая. Готика. Он вспомнил. Такая песня играла у него на мобильном телефоне, как будильник. Будильник.
  Он открыл глаза. Потолок. Такой... не серый. Такой непривычный. И музыка играет. Играет слева. Он в своей спальне. У себя дома, в Лондоне.
  Слева, на тумбочке, лежит телефон. Телефон Ричарда. Который когда-то утонул вместе с самолетом. Играет красивая грустная песня. На экране ярко высвечено: "7:00. В двенадцать на самолет!". На самолет. В Майями.
  Это был сон? Он длился так долго? Возможно ли это?
  Ричард открыл ноутбук. Какое все цветное, непривычное, даже немного тошнит. Снизу голос матери.
  Голос матери...
  - Ричард, спускайся к завтраку! Тебе скоро на самолет!
  Он включил ноутбук. Воткнул в него кабель. Появился интернет.
  Фэйсбук. Одно новое сообщение. От некой Ширли Джонсон.
  "Ричард, пожалуйста приезжайте в аэропорт Хитроу к 11:30. Нам нужно поговорить".
  Это был сон. Семитысячелетний сон. И Ширли... Видимо, ей он снился тоже.
  Он жил на Ферст-стрит. На автомобиле добраться до аэропорта можно минут за тридцать-сорок. Лишь бы приехала Мэри. Мэри Паркер. Ричард тут же вбил эти имя и фамилию в поиске. Нет. Не те. Все не те. Возможно, у нее просто нет аккаунта? Он очень сильно волновался.
  Ричард спустился вниз, почистил зубы. Сел за завтрак. Мама. Он не видел ее семь тысяч лет! Он расплакался. Миссис Кидд не поняла, почему ее сын плачет. Но обняла его. Подумала, это из-за стресса. Убийство, следствие, суд.
  Еда. Она такая... такая вкусная! Обычный бытовой омлет с беконом, тостами и апельсиновым соком. Ничего особенного. Ричард ел и плакал. Мать не на шутку разволновалась.
  - Ричи, ты чего это? Что случилось?
  - Неважно, мама. Спасибо за завтрак...
  Он оделся. В удобную, красивую одежду. Он провел рукой по голове, приглаживая длинные каштановые волосы. Не седые... а каштановые! Он взглянул в окно. Он увидел солнце. Увидел людей, с деловитым видом спешивших на работу. Увидел счастливых детей. Любовь и счастье в их глазах. Так непривычно. Как же он устал видеть одну лишь печаль и скорбь...
  Он нацепил наушники, включил плеер, пошел. Как это забавно - дословно понимать, что поют иностранные музыканты. Он медленно шел, смакуя каждый шаг, купаясь в лучах ласкового солнца. Он решил не ехать на машине - разучился. Решил воспользоваться общественным транспортом.
  Ричард внимательно рассматривал каждого прохожего. Кто-то из них ненавидел себя. Кто-то любил.
  Он приехал в аэропорт даже раньше, чем ожидал. Он встал рядом с очередью на Майами. Он вспомнил, что забыл дома билет. Нет, он по-любому не полетит.
  Вдалеке силуэт. Мужчина. Такая знакомая походка... Приближается. Становится видно лицо. Чарли.
  Они обнялись. Без слов. Их глаза говорили сами за себя.
  - Чем займешься теперь, Рич? - спросил Чарльз.
  - Пойду в бар. Надо выпить...
  Они засмеялись. Они оба не хотели на самолет. Да ну его в задницу.
  Ричард увидел еще один силуэт. Девушка. Мэри.
  Нежные объятия. Крепкий поцелуй.
  У кого-то будет бессонная ночь.
  Кто-то скоро поженится. Кто-то умрет с кем-то в один день.
  Потом пришла скромная Ширли.
  Они послали рейс на Майями очень далеко. Они пошли в бар. Четыре пинты Биттера. Шутки. Слезы. Обещания. Воспоминания. Все эти безумные реилганы, демоны, вулканы, красные занавески, унылые лица, боль во всем теле - все это прошло. Все это было. Все это - всего лишь сон. Сон, который чему-то их научил.
  Они все простили себя. За все. И навсегда.
  Прошел год.
  У молодоженов Ричарда и Мэри Кидд скоро родится девочка. Они купили квартиру в Эдинбурге. Они очень любят друг друга.
  Ширли вспомнила все написанные на Границе стихи, отдала их в печать, стала богатым человеком. Занялась благотворительностью.
  Чарли поселился неподалеку от Киддов. Рок-группа "Blood-red curtains" снова появляется. Жизнь продолжается.
  Еще через полгода молодому папе Ричарду пришла посылка. Из национального музея города Токио. Сказали, что это очень странно - в посылке есть какое-то письмо, датированное эпохой Дзидай, но написано оно на чистом английском! И подарок. От Хоттори Айно. О ней мало что известно.
  Внутри посылки был самурайский меч. Ричард сказал бы, что это самая обычная катана длиной в два сяку. И письмо на обрывке шелка на идеальном английском языке.
  "Господин Ричард, спасибо тебе за все. Ты помог мне встать на ноги в те годы. Спасибо Мисиме. Жаль, что он умер, так и не воплотив свою мечту... я все переосмыслила, я все поняла. И ты тоже все понял, если читаешь эти строки. Я пишу это уже в весьма преклонном возрасте, каждый день вспоминая тебя, господина Мисиму и госпожу Мэри. Я пришла к чертовому Рю, вызвала его на дуэль и уничтожила его. Мой сын отмщен. Еще тысячу раз спасибо тебе, Ричард.
  Навеки преданная тебе, Айно"
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"