Это был маленький человек небольшого роста с абсолютно невыразительным лицом.
Вы когда-нибудь пробовали найти самого-самого незаметного в большом скоп-лении людей. Например, в транспорте, на вокзале, на всевозможных собраниях и т.п. Для обычного человека оценка "ноль" самая оскорбительная. Именно, для обычного, ему надо или пусть любят, или же обратное, пусть даже в слишком густых красках. Но ни в коем случае не "пустое место". Не дай бог, не оценить такого вот, любителя своей персоны. В его лице вы наживете себе врага. А зачем вам это? Так что будьте внима-тельны.
Так вот, про Сережу. Это был он, небольшого роста, с абсолютно невыразитель-ным лицом. Он был и учеником средней школы, и студентом в институте, но оценки, даже там, ему ставили не часто, его как-то забывали. Фамилия у него была Зябликов - нельзя сказать, что непримечательная, но, к сожалению, фамилия играет не первую роль в приметах, если, конечно, ваша фамилия не "из ряда вон".
Так, если б вы зашли в автобус, идущий по 34-му маршруту, в 8 часов утра, заби-тый до отказа пассажирами, и задались бы целью найти самого-самого незаметного, то после долгого и упорного поиска, ваш взгляд бы остановился на нем, на Сереже.
В детстве он обожал историю, но никто об этом не знал, даже ведущие препода-ватели, по новейшей, зарубежной, новой, КПСС историям. И почему-то он окончил по-литехнический институт и стал инженером-электриком. Сказать, что ему это нрави-лось? А он и сам не знал. Все было нормально, как всегда, и его это устраивало. Если бы вы попросили рассказать его о чем-то интересном в его жизни... Но вы бы не по-просили... Так вот, если бы вы все-таки попросили, он бы удивился и сказал, что все у него было нормально, потом подумал и сказал, что все хорошо.
На остановке из переполненного автобуса "выпал" помятый Сережа, пытаясь придать деликатный вид своему пальто. Сегодня у него был первый рабочий день, по-сле отпуска в ноябре, кстати, у него все время были ранне-весенние или поздне-осенние отпуска, причем всегда, без исключения, он проводил их дома.
Сереже было 33 года, но почему-то все эти годы он был просто Сережей. Обыч-но Сереж, как только не называют: и Серыми, и Серегами, и Сержами, и даже встреча-ется просто Сэр. Но нашего Сережу звали просто Сережа, даже отчества почему-то ни-когда не упоминалось, хотя работник он был добросовестный.
Отдохнувшим он зашел в институт, даже было подумал, что он соскучился за ра-ботой, на самом деле просто пытался взбодрить себя, настроиться, так сказать, на тру-довую деятельность. И тут в фойе института он столкнулся со своим шефом.
- А-а, Сережа, здравствуйте, - сказал он, - вы вчера сделали то, что я вас просил?
- Семен Германович, я же только-только сегодня пришел из отпуска, - удивляясь вопросу, ответил Сережа.
- Как? Неужели? А да-да, то я ни вас, то я Сытникову кажется просил. Так вы из отпуска?
- Ну да, меня ровно месяц не было.
- Как месяц? У вас же отпуск 24 дня должен быть?!
- Ну без выходных же, выходные и так выходные, они же не считаются.
- Пытаюсь. Стараюсь, но, к сожалению, пока не все получается, - так же звонко отвечала Аня, которую впервые видел Сережа.
- Это наш новый молодой специалист, с вами работать будет, - зашептал Семен Германович Сереже.
Они пошли вслед за Аней. Это была совсем молоденькая девушка. Одежда ее была чересчур модной, казалось, что вещи на ней были какие-то не сочетаемые между собой, однако, в целом ее наряд смотрелся здорово, смело. Не каждому дано уметь но-сить такое, многие в подобном выглядели бы более, чем нелепо, но только не она.
- Марья Ивановна, доброе утро! - поздоровалась Аня с уборщицей.
"Надо же, сколько лет я здесь работаю, а понятия не имею, как зовут эту жен-щину" - подумал Сережа.
- Доброе утро, Анечка, доброе! - отозвалась Марья Ивановна, - ты смотри, ты и в декабре, как цветочек!
Вернее, Аня была больше похожа на абрикоску. Абрикосовая дубленка, непо-нятная на голове то ли кепка, то ли берет, одетая козырьком назад, густо-зеленого цве-та. Сумка была из совершенно разноцветной кожи, причем слишком большая для ее миниатюрной фигуры.
Семен Германович и Сережа зашли вслед за ней в комнату.
- Здравствуйте, - негромко поздоровался Сережа, его так никто и не услышал.
Он тихонько прошел к своему столу, спрятался за своей чертежной доской, ко-торая как раз разделяла его с Аней. Сказать, что она ему понравилась, было нельзя. Ему было все равно. Но он боялся слишком громких и ярких людей, а таких женщин вооб-ще. Он всегда чувствовал, осознавал, что не сможет быть им интересен.
Но тут подскочил к Ане Влад Чаплыгин, институтский красавец, любимец всех женщин, да и мужчины к нему относились почтительно и уважительно. Он был дейст-вительно красив, прекрасно одевался, несмотря на небольшую зарплату инженера, ма-неры, голос, фигура, осанка. Ну, все было ладно, к тому же еще спортсмен, занимался уже несколько лет тайквандо.
- Анечка, так вы разобрались со вчерашним узлом? - спросил он.
- Да, Вадик. - ответила Аня.
- Анечка, я Владик, Вадик - это совершенно другое имя. - снисходительно улыба-ясь, но твердо поправил Чаплыгин.
- Ой, я как-то раньше не придавала этому значение. Ну, все равно, если это, так важно для вас, извините.
- Ничего. Это все равно, если бы я вас постоянно называл вместо Ани, к примеру Алей.
- Ах, да ничего, всегда можно ошибиться.
- Ну, а что вы вечером делаете?
- Ничего.
- Так может, мы сегодня с вами поужинаем?
- Еще не знаю. Видно будет.
- Тогда в любом случае имейте в виду, что я вас пригласил, - с достоинством ска-зал Влад.
Сережа все слышал, он где-то даже завидовал Чаплыгину, как он умеет разгова-ривать с женщинами, да что с женщинами, со всеми. Сережа даже дома пару раз пы-тался говорить, так как Чаплыгин, подбирая то одного, то другого сотрудника для дис-куссии. Даже как-то пробовал на своей почтальонше, так она после этого журналы больше не приносила, а кидала в почтовый ящик, а оттуда воруют. В общем, все пере-портил. После этого махнул рукой и понял, что у него не получится.
Но вдруг, к его чертежной доске подошла Аня, на доске сбоку был прикреплен календарь, не заметив его, Сережу, она подошла к календарю и стала что-то на нем смотреть, потом, повернулась лицом к Сереже и продолжала о чем-то думать, смотря куда-то вдаль, чуть повыше его головы. Но тут ее взгляд упал на Сережу, от неожидан-ности она даже вздрогнула.
- Ой, а вы здесь? Извините, а то я привыкла, что тут никого нет. Я Аня... Сини-цына, - добавила она свою фамилию, после того, как не услышала в ответ имя человека, к которому она обращалась. Подумав, она протянула руку.
- А я, Сережа... з-Зябликов, - смущаясь, ответил он, совсем уж раскрасневшись, неуверенно подал руку ей.
- Ой, как здорово! - вдруг воскликнула Аня, - Значит, мы подружимся.
- Как?! - удивившись и совсем смутившись, спросил Сережа.
- Ну как, вы Зябликов, т.е. зяблик, а я Синицына, значит - синица. Мы с вами птички, так что будем дружить, - совсем уже весело говорила Аня, а в конце рассмеялась от собственного вывода.
Сережа от ее смеха почему-то тоже засмеялся, уж слишком заразительным и не-посредственным был у нее смех.
- А я можно буду вас спрашивать по работе? - спросила Аня.
- Ну, если смогу, то помогу, - скромно ответил Сережа.
- Ну и договорились, - сказала Аня и подошла к своему столу.
После этого короткого знакомства ему стало как-то необычно хорошо, в прин-ципе, Сереже было всегда неплохо, нормально. Но сейчас, наклонясь над своим сто-лом, он почему-то улыбался. Потом он вспомнил ее смех, вспомнил, что он тоже за-смеялся. "Я, кажется, давно не смеялся, - подумал он. - А когда же я последний раз смеялся? Ну, как на прошлой неделе, точно, фильм показывали "Не упускай из виду", тогда у меня от смеха скулы еще болели".
Но тут он услышал, как Чаплыгин опять подошел к Ане.
- Анечка, я без улыбки не могу смотреть, как вы работаете, - с улыбкой Дон Жуа-на произнес он.
- Почему же? - удивилась Аня.
- Вы так нижнюю губку выпячиваете, у вас это как-то по-детски и в то же время - сексуально выходит, - нагловатые нотки послышались в его голосе.
Сереже даже захотелось понаблюдать за всем этим, хотя раньше его ничего не интересовало, но за его чертежной доской ничего не было видно, поэтому он взял чаш-ку и подошел к тумбе, на которой находился отделовский чайник. Тумба с чайником как раз была недалеко и напротив Аниного стола.
Чаплыгин стоял облокотясь рукой на чертежную доску.
- А хотите я вам сказку расскажу? - вдруг спросила его Аня.
- Какую? - удивился Чаплыгин.
- Про Красную Шапочку, - ответила Аня, - вот слушайте, - она взяла шариковую ручку, - Пошла Красная Шапочка к бабушке. Ну, вы помните, пирожки и горшо-чек масла отнести, шла она по полям, по холмам, по лесам, и, наконец, дошла к своей бабушке, - рассказывая, Аня старательно и не спеша, обводила пальцы Ча-плыгина.
Чаплыгин, пожирая глазами Аню, ласково улыбался. А когда Аня обвела весь контур его руки, ручка ее остановилась...
- А потом вспомнила... - продолжала она рассказывать. - "Чтой-то я такой длин-ной дорожкой пошла? Не легче ли пойти прямо", - и она провела через всю на-ружную часть ладони Чаплыгина жирную полоску, при этом громко по-детски рассмеявшись.
Улыбка сначала как бы прилипла к его зубам, но потом моментально слетела, лицо стало раздражительным и злым.
- Очень смешно, - недовольно произнес он. - Свои дурацкие шуточки оставьте для ровесников.
Ну, Ане было смешно, а от его слов она еще больше расхохоталась. Сереже тоже было весело, сдерживая свой смех, он делал вид, что пьет воду.
За весь рабочий день Аня несколько раз подходила к Сереже и задавала вопросы по работе. Сережа доходчиво объяснял, удивляясь, как это у него выходит.
- Спасибо! Вы мне сегодня очень помогли, - сказала в конце дня Аня, - я, кажется все поняла, постараюсь больше не надоедать.
- Ну, что вы, мне совсем несложно, - ответил Сережа.
Но тут Аню позвали к телефону.
- Ага. Сегодня? Пойду обязательно, - говорила она в трубку. - Во сколько? В семь, хорошо.
Веселой, даже какой-то окрыленной она подошла к столу.
- Анечка, так мы сходим куда-нибудь вечером? - подошел Чаплыгин, видно по-нял, что погорячился.
- Я не могу, - ответила Аня.
- Ну, Анечка, давайте помиримся, я был не прав.
- Да нет, что вы? Я думала это я вас обидела. Я не могу, правда, я на концерт иду.
- На какой? Может быть, вместе сходим? Вы на Киркорова?
- Ой, да что вы, я на Гребенщикова.
- На Гребенщикова?! - скривился Влад. - Да зачем вам? Он непонятно о чем поет, он по-моему и сам не знает, - сказав это, он улыбнулся собственному выводу.
- Вот видите, как это здорово, что может быть это даже для него загадка. Я люб-лю загадки. И мне не нравится Киркоров.
Сережа стоял на остановке, дожидаясь своего автобуса, было холодно, пронизы-вающий ветер, снег с дождем, что может быть хуже. Но вот, этот долгожданный 34-ый подошел, влезая в автобус, вдруг он услышал:
- Сережа-а! Сережа-а! Попроси подожда-ать! - он выглянул из-за двери. К автобу-су бежала Аня, кричала ему, махала руками. Он стал опять одной ногой на зем-лю, а другую поставил на ступеньку автобуса.
- Шо, ты там телишься?! - заорал водитель, - Туда или сюда давай, это не такси.
- Подождите, пожалуйста, там девушка... - попросил Сережа, но Аня уже запы-хавшаяся вбежала в автобус.
- "Спасибо" в карман не положишь! - рявкнул водитель.
- Ага, вот за билетик, билетика не надо, - сказала она водителю и положила день-ги, - Вам, далеко, Сережа? Пройдемте дальше. А нам по пути. Да? А вы где жи-вете?
- Около универсама, - ответил Сережа.
- Ой, и я тоже. Я вас сегодня целый день преследую, - смеясь, говорила она. - Но вы, не переживайте, я ненавязчивая.
- Да, что вы, я этого и не думал, - сконфуженно произнес он.
- Ха-ха! - звонко засмеялась Аня, - я знаю, что вы так не думали, и я так не дума-ла, что вы так подумали, это я просто так сказала, что бы было о чем говорить. И у меня, как это вам сказать, словесное недержание, я терпеть не могу неловкого молчания.
Сережа смотрел на нее и улыбался, он не мог не улыбаться, глядя на Аню, в ней столько было жизни, она казалась совсем еще ребенком, все, что она делала, все, что она говорила, было как-то по-детски непосредственно, мило.
- Вот поэтому, я и говорю постоянно, - продолжала она, - но вы знаете, на самом деле, я совсем неболтлива. Это от комплексов, мне страшно не по себе, когда нечего сказать. Все стоят дуются, пыжатся, пытаясь придумать, о чем говорить, когда на самом деле говорить нечего. А я в таких случаях, говорю сразу о себе. Может быть это и нескромно. Но мне так легче и всем так легче, когда кто-то болтает, вот и приходится нести всякую чепуху. Сережа, а чего вы улыбаетесь? Вы, думаете, я глупая?
- Нет, что вы. Я просто так никогда не умел.
- Да, ну, это совсем просто, надо просто говорить и не думать при этом. Я вас научу, - она опять засмеялась и Сережа почему-то тоже.
- А вы, женаты? - вдруг спросила Аня.
- Нет, - как-то даже с испугом быстро ответил Сережа.
- Так вы с мамой живете?
- Нет. У меня мамы нет.
- Ой, извините.
- Нет, ничего. Ее давно нет. Я с бабушкой жил, но она уже пять лет как умерла. Я сам живу.
- А у вас есть животные?
- Что? Рыбки.
- А вы с ними разговариваете? - с улыбкой спросила Аня.
- Нет. Я их кормлю, - серьезно ответил Сережа так, что Ане стало не по себе.
- Ой, вы только не обращайте внимания, я иногда задаю совершенно дурацкие во-просы и страшно люблю такие же ответы.
- Нет, это я глупо ответил на ваш вопрос.
Ане опять стало как-то не по себе, она не могла придумать, о чем же можно спросить Сережу.
- А вы, Гребенщикова любите? Вот я сегодня иду на концерт, - наконец придума-ла она.
- Я люблю. Мне нравится "Треугольник".
- Вот здорово, - воскликнула Аня.
- Но последние концерты я не слышал. Я в молодости любил "Аквариум".
- Так вы, поэтому дома рыбок завели?
Сережа засмеялся.
- Может быть, - ответил он, - просто иногда с кем-то надо разговаривать, - попы-тался пошутить он.
- О, вот мы и приехали, пойдемте к выходу, а то не вылезем, - Аня начала протис-киваться между людьми.
Они попрощались, и что удивительно, Аня подала ему руку. Обычно женщины так очень редко прощаются, от неожиданности Сережа замялся, но потом быстро дос-тал свою руку и пожал маленькую ручку Ани.
От остановки им было в разные стороны. Сережа легкой походкой шел домой. Ему было хорошо, хотя погода - дрянь, но все равно хорошо, приятно так.
Весь следующий день Влад Чаплыгин приударял за Аней. Аня отшучивалась, Чаплыгин явно не понимал, поэтому сердился, потом подходил опять, опять сердился, итак несколько раз.
- Владик, еще Киркоров не уехал? - вдруг спросила Аня.
- Сегодня последний концерт. Так пойдем? - с радостной готовностью предло-жил Чаплыгин.
Это была последняя капля в чаше терпения Чаплыгина. По его лицу было видно, что он с удовольствием придушил бы сейчас Аню, но невероятным усилием воли он подавил в себе это желание.
- Аня, вы мне казались умной девушкой. Но сейчас я думаю обратное, - с досто-инством произнес он.
- Очень жаль, очень жаль, - говорила Аня, не отрывая глаз от своего чертежа. - Я думаю вы опять передумаете.
Но Чаплыгин уже отошел.
"А зачем она его так? - думал Сережа, - он же ей ничего плохого не сделал, - ему даже как-то жалко стало Чаплыгина. - Он просто за ней ухаживал. Яркая девушка, ему такие нравятся."
Он уже вышел из института, как его догнала Аня.
- А почему вы меня не подождали? Нам же с вами по пути, или вы не домой? - спросила Аня.
- Домой, - ответил Сережа.
- Вы, что на меня из-за Чаплыгина обиделись? - вдруг спросила Аня.
- Я? - удивился Сережа, - Причем здесь я?
- Ну, мужчины, как и женщины, иногда бывают солидарны, сами не замечая это-го.
- Мне как-то все равно.
- Нет, вам не все равно. Вы подумали, что я капризная, противная дурочка, кото-рая издевается целый день над таким красивым и достойным мужчиной.
- Не знаю. Причем здесь я?.. Но вы, правда, перегнули палку, - вдруг сказал он.
- Я это поняла, но было уже поздно. Мне сначала было весело и я увлеклась... А почему я вам это все говорю?
- Не знаю.
- Я сама не знаю. Потому, что мне с вами по пути, потому, что мы соседи. И мне будет скучно, возвращаться домой. Опять не то. Знаете, бывают такие дни, когда целый день делаешь не то. Вот и мне сегодня надо прийти и пораньше лечь спать.
Они молча ждали автобуса, но прошло пятнадцать, тридцать минут, а автобуса все не было.
- Пойдемте к метро. Если бы мы сразу пошли, мы были бы уже дома, - предложи-ла Аня.
Сережа согласился, и они опять-таки молча побрели к метро.
На ступеньках стояли бабушки, дедушки, инвалиды, тети с детьми, в общем, все с одной целью.
В переходах метро просили меньше, больше работали, кто продавал, кто пел, попадались даже маленькие музыкальные коллективчики.
- А я люблю метро, - вдруг сказала Аня, - здесь светло и не надо мерзнуть, да еще и транспорт ходит регулярно. Вот смотрите как здорово!
Слышались звуки джаза, вокруг собралась молодежь, кто-то даже пытался пока-чиваться, подстукивать. Сережа собирался пройти мимо, но Аня окликнула его:
- Давайте посмотрим, по-моему, здорово играют.
Пять молодых ребят, вооружившись всевозможными музыкальными инструмен-тами, от саксофона до контрабаса, играли джаз. До профессионализма им было далеко, но им так нравилось то, что они делают, от своей игры они входили в такой азарт, что их настроение передавалось и слушателям. Деньги только и успевали сыпаться в их че-хол от контрабаса.
- Не зря поставили такой большой чемодан для денег... - кричала на ухо Сереже Аня, настроение у нее явно улучшилось, она даже пританцовывала.
Они пошли дальше, но Аня продолжала идти в ритм музыки, не замечая сама этого.
- Как бы я хотела иметь красивый голос. Мне иногда кажется, как спою. Особен-но, когда Уитни Хьюстон поет, у нее это так легко получается, кажется, что и ты так сможешь... Ан, нет. Не выходит. Ой, что это?.. Слышите?..
Красивый, высокий голос пел "Ave Maria" Шуберта и кто-то аккомпанировал на скрипке. Аня и Сережа подошли ближе. Девочка лет двенадцати пела, голос у нее дей-ствительно был необыкновенный. Рядом сидела на стуле женщина и играла на скрипке. Одеты они были скромно, но аккуратно. На полу лежали костыли, у женщины не было ноги.
Сережа посмотрел на Аню, глаза ее блестели, казалось, что вот-вот она запла-чет. Девочка закончила петь, а Аня так и стояла не в состоянии отвести от нее глаз.
- Мам, "Акацию"? - спросила девочка.
Девочка запела взрослый романс. С необыкновенным чувством и пониманием она пропела строки: "Боже, какими мы были наивными, Боже, как молоды были то-гда". Видно эти слова, были очень по душе ей.
Аня высыпала горсть мелочи из кармана, накопленную минимум недели за две.
Они повернулись и пошли опять молча.
- Если бы я захотела изобразить "Девочка пела в церковном хоре", я бы взяла эту девочку. Вы знаете, это стихотворение?
- Да, я люблю Блока, - ответил Сережа.
- Я тоже люблю. Но только девочка, так пела, что и стихотворение можно было бы не писать, не читать... и так все ясно...
- Блок - сам был очень несчастный человек, - неожиданно для себя произнес Се-режа.
- Почему же? - переспросила Аня.
- Он всю жизнь любил одну женщину, которая, по-моему, никогда его не любила, - неожиданно для себя, заключил Сережа.
- Расскажите, я не знаю. - Попросила Аня.
И Сережа рассказал, удивляясь и поражаясь себе, как это он так может.
- Как здорово, а я даже не знала, что жена Блока была дочерью Менделеева! Сего-дня же приду и почитаю Блока. У меня подруга, такие стихи пишет. А я, сколько ни пыталась, не получается.
- Значит, не очень хотите.
- Как это? Хочу. Но не дано.
- Когда очень хочешь, то всегда получается.
- Почему вы так решили? Если я захочу быть гением, допустим, стихотворного жанра, как Пушкин, - с вызовом произнесла Аня.
- Как Пушкин? Не знаю. Но вот, к примеру, друг Пушкина, вернее, его сокурсник по лицею, Кюхельбекер. Очень хотел писать стихи, ему было тяжело, у него времени на стихосложение уходило, может быть, в два, в пять раз больше, чем у Пушкина, но он же писал.
- Декабристом он стал случайно, просто в это время находился на Сенатской площади. Не зная и не понимая ничего, стал на сторону восставших, такое слу-чается. - Сережа как-то резко начинал говорить, так же резко заканчивал.
- Ну, говорите же, мне интересно. Я и про Кюхельбекера ничего не знаю.
Они уже зашли в вагон, а Сережа рассказывал, подбадриваемый Аниными во-просами. Он любил Кюхельбекера, поэтому ему и говорить было легко, тем более, что в Аниных глазах горел огонек любопытства.
- А дети? Семья у него была? Когда его посадили в Петропавловскую Крепость? - Задавала и задавала Аня вопросы.
- Нет. Он любил Дуню Пушкину, племянницу Александра Сергеевича.
- А она его?
- И она его очень любила. Они долго переписывались, и она его ждала. Но видно, судьбе было угодно распорядиться иначе, - продолжал рассказывать Сережа.
- Ну почему? - на Сережу сыпались Анины вопросы, вдохновленный ими, он с удовольствием говорил, несмотря на то, что он делал это впервые.
Они вышли из метро.
- Странно, - вдруг сказала Аня, - я никогда не встречала человека, который любил бы Кюхельбекера. А у вас сборник его стихов есть? - Сережа кивнул. - Дадите почитать? Завтра принесете? Не забудете?
Сережа весь вечер думал об Ане. Как ни странно, не так, как мужчина о женщи-не, обыкновенно думают, а по-другому. Ему никогда не попадались не то, что женщи-ны, а люди, с которыми бы он мог поговорить, которым бы хотелось что-нибудь рас-сказать. Он никогда даже не подозревал, что если он будет говорить, это будет кому-нибудь интересно.
Он вспомнил, что у него где-то была кассета Гребенщикова. Начал искать. На-шел. Она оказалась порванной. Весь вечер он разбирал и склеивал кассету, потом на-конец включил.
"Он слышал ее имя, он ждал повторенья..." - пел голос на кассете, запись была ужасная, но Сережа слушал и ему нравилось.
"...А когда его день, кончился молча и странно,
И ко..." - и магнитофон зажевал пленку.
Уже ложась спать, Сережа вспомнил, что не покормил рыбок.
Каждый вечер Аня и Сережа вместе возвращались домой. У них появилась куча тем, для обсуждения. Аня настолько искренне интересовалась всем, что Сережа читал, что знает. Постоянно выпытывая, где он то-то и то-то "откопал", а Сережа носил и но-сил ей книги, которые, как говорил он: " Аня "проглатывала"". Он раньше думал, что совершенно ничего не запоминает из прочитанного, а оказалось, что ни так.
Чаплыгин две недели не замечал Аню. Но с наступлением следующей недели решил помириться. Когда Аня спросила:
- У кого есть часы? Который час?
- Полвторого, Анечка, - поспешил ответить он.
Аня с улыбкой поблагодарила, она не любила конфликтов и чувствовала себя виноватой перед Чаплыгиным.
- Скоро Новый год. А я очень люблю Новый год, - как-то сказала Аня. - А вы в отделе отмечаете праздники?
- Да. Конечно. Мы обычно всем институтом устраиваем праздник в актовом зале. Вот я в прошлом году Дедом Морозом был, - сказал Чаплыгин
- А кто Снегурочкой? - спросила Аня.
- Профорг Лидия Ивановна. Такая полная, белая женщина, - ответил Чаплыгин.
- Блондинка, в смысле?
- Да, крашенная.
- А, я ее уже знаю.
- А вы, Анечка, в этом году не хотите быть Снегурочкой? Она ведь внучка Деда Мороза, а не мама, - шутил Чаплыгин.
- А вы Дедом Морозом?
- Да...
- Но Лидия Ивановна, в таком случае не тянет на вашу маму, а я собственно, даже на вашу дочку, не говоря о внучке. Ой, только не обижайтесь, Владик, - Аня уви-дела, как изменилось выражение лица Чаплыгина. - Я просто не умею участво-вать в самодеятельности. Хотя в душе иногда очень хочется.
Наступило 30 декабря. Все сотрудники института пришли с особенным на-строением, красивые, нарядные. Чаплыгин по этому поводу одел очень модный яркий жилет, шикарная рубашка, превосходно сидящие брюки, в общем, был неотразим.
Посидели немного за столом. Сережа собирался уходить, но Аня попросила его задержаться:
- Я так хочу посмотреть, что за праздник будет в актовом зале. Потанцуем.
- Я не танцую.
- Ну, со мной потанцуете. Неужели лучше сидеть дома?
Сережа согласился, хотя ему не хотелось. Но потом он подумал, что действи-тельно, что я Аню подождать не могу. Посмотрю, как люди танцуют. И как-то не мог он Ане отказать. Причем, после того, как он подружился с Аней, если так это можно назвать, вернее Аня подружилась с ним, его сотрудники начали как-то слишком заме-чать. Чаплыгин регулярно подходил здороваться за руку, Сытникова Валентина Михай-ловна - любительница угощать всех собственно выпеченными пирожками, стала кор-мить и его. Начальник отдела Семен Германович, после того, как интересовался дела-ми Ани, спрашивал и про его дела. А профорг Лидия Ивановна, непонятно откуда уз-навшая, как его зовут, подошла подмигнула и с чем-то поздравила, "Дерзай, - говорит, - справишься". Он не понял, но мало ли, может с кем-то спутала.
Радостные взрослые лица, кричали, словно дети:
- Сне-гу-роч-ка! Сне-гу-роч-ка!
Наконец, после долгих уговоров Снегурочка вышла. Румяная, с белой косой, вы-сокая-превысокая. Она кокетничала и ломалась перед небольшим, но пухлым Дедом Морозом, пытаясь говорить нежным голосом. Голос срывался, она откашливалась, жа-ловалась на простуду, говорила, что такая, как и все, что с ней, такое тоже бывает. Про-сила руками ее не трогать, так как она из снега все-таки. Заявила, что прилетела к ним только что из тюрьмы, принимали как родную, там тоже люди, то же Новый год встре-чают. А почему, как свою? Так ведь она же: "Снег" и "Урка", а ее там, просто по лас-ковому "Урочка" называли. В общем, несла полный бред, но всем было весело.
Аня постоянно дергала Сережу за рукав и хохотала. Тогда Снегурочка заявила, что та девушка, которая стоит в желто-коричнево-горчичном костюме и смеется ей, Снегурочке, прямо в лицо, будет сейчас удалена из зала (Снегурочка, имела в виду Аню). Ане еще веселей стало, но, чтобы не искушать Снегурочку, она уткнулась Сере-же в плечо и старалась смеяться потише. Но Снегурочке и этого показалось мало, она затопала ногами и сказала, что если люди будут обижать ее, она дыхнет, и все превра-тятся в сосульки.
- Да это не Снегурочка, а Баба Яга какая-то! - вдруг весело прокричала Аня.
Но Снегурочка неожиданно проявила женственность и начала жаловаться Деду Морозу на Аню. Чем его, Деда Мороза, поставила в тупик. Он разводил руками и пых-тел, кряхтел, потом громко зашептал, что слов таких не учил, спрашивал Снегурочку, что ему надо говорить. Потом профорг Лидия Ивановна вывела Деда Мороза из со-стояния полной растерянности, попросив всех поблагодарить, Деда Мороза и Снегу-рочку, за то, что они пришли к ним. Но Снегурочка сказала, что она уходить не собира-ется, что ей нравится здесь, люди здесь душевные такие и, что, если Дедушке куда-то надо, пусть сам идет. Потом заговорила о женском равноправии, призналась, что очень даже неравнодушна к феминисткам, что если бы знала где они, с ними бы сошлась дав-но. Своим откровением она довела себя до того, что в конце концов заявила, что ей на-доело все время "плясать под дудку" этого сварливого, да еще и холодного красноносо-го. Лидия Ивановна начала ее уговаривать. Дед Мороз психанул и ушел.
- Ладно, - согласилась наконец Снегурочка, - только мне девочка одна понрави-лась.
- Какая? - удивилась Лидия Ивановна.
- Вон та, - и Снегурочка ткнула пальцем на Аню. - Я ее с собой беру.
- Владик, Владик, успокойся, - зашептала Лидия Ивановна, - ты вообще работаешь не по сценарию, я такого не писала. Ты уже обидел Леонида Яковлевича.
Народ хохотал.
- Ладно, не обижайтесь. На прощанье я ей подарок подарю, не только же Деду подарками одаривать, и я хочу. - И Снегурочка достала из-под елки мешок, под-тащила его к удивленной Ане, открыла, а в мешке - большая, но изящная корзи-на с белыми розами.
Аня ахнула, как собственно и все. Многие уже давно в Снегурочке узнали Влада
Чаплыгина. Но никто не мог предположить, что так все закончится. Влад осторожно взял руку Ани и поцеловал.
- Вот это, настоящий мужчина! - кто-то громко крикнул.
Все даже зааплодировали. Аня растерялась совсем, румянец разгорелся на ее щеках. Чаплыгин снял наряд Снегурочки, оставшись в своем великолепном жилете и прекрасно сидящих на нем брюках.
Аня долго стояла и не знала, что делать с этой корзиной. Потом помогла Лидия Ивановна, предложив поставить корзину к себе в коморку. Аня радостно закивала, на ее предложение.
Аня стояла с Сережей и не знала, что говорить. Лицо ее пылало. Чаплыгин же, как бы и не собирался к ней подходить. Он слушал комплименты, по поводу удачно сыгранной роли от прекрасного пола и с удовольствием сам раздавал их.
- Ты посмотри, какая душка, - показывая на Влада, сказала Аня Сереже. - Поста-вил меня в дурацкое положение, а я теперь не знаю, как из него выйти.
На самом деле Аня была уже им сражена, сейчас, вот здесь, в эти минуты. Тем, что он не собирался подходить к ней, тем, что так оригинально сыграл Снегурочку, да-же тем, что и одет он был сейчас в Анином вкусе. Она только сейчас заметила, как он хорошо сложен, какая осанка, красивая уверенная походка.
- Сережа, - позвала она, но Сережи уже рядом не было.
Не чувствуя поддержки ей захотелось уйти, она злилась на Сережу. Почему он ее бросил? Почему ушел? А что, собственно, я хотела? Он что моя нянька? Да ему же здесь и не нравилось. Все правильно. Я бы тоже так сделала. Ну и козел же этот Чап-лыгин, теперь я как отшельник. И домой придется самой идти.
Но Чаплыгин почувствовал, что перегнул. Пора все-таки обратить внимание на Аню, тем более после такой шикарной выходки с цветами.
- Анечка, я вас ни чем не обидел? - подошел он.
Аня серьезно посмотрела ему в глаза.
"Какой же он все-таки сейчас красивый, как от него пахнет" - подумала она.
- Нет, вы только меня поставили в дурацкое положение, - сказала она.
- Извините, я хотел вам сделать подарок и не знал как, - скромно сказал Чаплы-гин.
- Спасибо. Мне приятно. Это было красиво. Наверно из-за каких-нибудь своих комплексов я не смогла правильно отреагировать.
- Потанцуем? - предложил Влад, корректно переведя тему.
Аня кивнула.
Потом этот вечер Аня вспоминала, как сказку. После праздника в институте, они с Владом пошли в ресторан, бродили по ночному городу. Тихо, улицы украшены нарядными елочками, все светилось и сияло.
Запинаясь, Влад сказал, что ее любит, что ни к кому другому у него не было столько нежности, как к ней, к Ане. Он с нежностью прижал ее к себе, с трепетом по-целовал. У Ани от всего этого, закружилась голова, ей даже не верилось. Неужели и у нее может быть так красиво.
После долгих праздников все встретились на работе, опять-таки поздравляя друг друга с уже надоевшим новым годом.
Сережа зашел как всегда незамеченным. Ани еще не было. Чаплыгин все еще продолжал слушать всевозможные приятности по поводу своей Снегурочки.
Аня забежала, но почему-то негромко поздоровалась. Сережа увидел, что она мельком беспокойно глянула на Чаплыгина. Он шикарно улыбнулся и приветливо кив-нул ей, но она уже на него не смотрела. Она села за работу, не поднимая головы, ниче-го вокруг не видя и не слыша, казалось, что она целиком ушла в работу.
- Анечка, чтой-то тебя не слышно, - позвала Сытникова,- расскажи что-нибудь, а то скучно.
- Я должна здесь разобраться, Валентина Михайловна, мне сегодня узел сдавать, -сухо, совсем не так, как обычно, отозвалась Аня.
Позже тихонько подошел Чаплыгин.
- Аня, что с тобой? - тихо и участливо спросил он.
- Все в порядке, - ответила она.
- Я тебя чем-то обидел? Что случилось? Кто тебя обидел? Что с тобой? Почему ты меня не видишь?