Любовь Безбах : другие произведения.

Невеста рабовладельца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  

1

  
   Ночь поседела. Почуяв приближение утра, она накинула на звездное небо серый саван. Нарождающееся душное утро без росы обещало прохладный день, а может, и дождь. К темному, приземистому строению, едва различимому в непролазных зарослях, приблизилась группа всадников с копьями и обнаженными мечами. На единственной плотно утоптанной тропе всадники могли двигаться только цепочкой. Лезвия тускло отливали на фоне черных силуэтов. По команде старшины несколько воинов спешилось. Они окружили строение, насколько позволяли заросли, опутанные паутиной. Хлипкую дверь выбили ногами. Поднялся крик. Воины выволакивали из барака оборванных людей с бандитской внешностью и укладывали на тропу лицами вниз. Оборванцы отчаянно сопротивлялись, плети и дубинки так и свистели, гуляя по спинам и ребрам.
   На тропу выступила высокая смуглая женщина с иссиня-черными волосами и воздела руки:
  - Остановитесь!
   Воины не обратили на нее внимания. В черных очах женщины появился нехороший блеск. Она повернулась к старшине и заявила:
  - Если вы их не остановите, я прокляну вас, и вы все умрете в жутких муках!
  - Ведьма! - догадался один из воинов. Произошла некоторая заминка. Старшина, недолго думая, снес мечом голову женщины.
  - Пусть с того света проклинает, - добавил он.
   Воспользовавшись заминкой, оборванцы бросились в заросли, расталкивая солдат и лошадей. Старшина проревел приказ. Вслед за голытьбой полетели стрелы и копья, многие из которых достигли цели. Воины вскочили в седла и погнались за беглецами. Кое-кто из босяков успел добежать до тракта, однако увиденное там зрелище вогнало их в ступор. Они остановились и сбились в кучу. По дороге двигалась процессия из шести всадников с эмблемами королевской армии на плащах и груди. Слуги короля безжалостно гнали по дороге измученного человека, подбадривая его тычками копий в спину. На плечах арестанта красовался грязный роскошный халат из богатой парчи, на ногах болтались расшитые жемчугом домашние тапки. Несчастный поднял покрытое пылью лицо и увидел столпившихся 'разбойников'.
  - Хозяин, - растерянно произнес один из них.
  - Бегите! - крикнул арестант и тут же получил тычок в спину сразу шестью копьями. Оборванцы бросились кто куда, прямо в непроходимые заросли. Преследовавшие их солдаты оставили бесполезную погоню, согнали глухо ворчавших пойманных босяков в середину конвоя и начали заковывать их в кандалы.
  

2

  
   Как всегда, в зал Королевского суда набилось множество людей. В передних рядах восседали купцы и помещики, на балконах красовалась богатейшая знать города Стравареда, остальные скамьи занимали мелкие чиновники и ремесленники. Все свободное пространство между рядами и выходом занимала голытьба, которым бесплатное зрелище заменяло театр. Знать демонстративно подносила к холеным носам расшитые кружевные платочки, когда кидала недовольные взгляды на скопление нищих, дамы картинно нюхали флакончики с солью. Однако они с готовностью терпели такую форму демократии - лохмотья босяков как нельзя лучше подчеркивали благосостояние сильных мира сего.
   Когда ввели обвиняемого, шум в зале усилился. Обвиняемого Рассета Листа грубо втолкнули в клетку посредине сцены и заставили сесть. Вместе с ним в клетку вошли четверо солдат королевской армии. Это было, пожалуй, излишеством, поскольку обвиняемый, закованный в цепи, выглядел усталым и явно был избит накануне.
   Судья звучно ударил в гонг большим молотком, и длинный низкий гул заставил зрителей умолкнуть. Судья поднес лист бумаги к самым глазам и, не дожидаясь окончания медного гула, начал монотонное чтение на одной ноте:
  - Обвиняемый Рассет Лист, помещик, пчеловод, двадцати четырех лет от роду...
   Рассет встал, тяжко гремя цепями, и окинул переполненный зал растерянным взглядом. Солдат в клетке ударил его кулаком по плечу, заставив сесть.
  - ...обвиняется в рабовладении, - закончил Судья.
  - Проведите сначала следствие и допустите ко мне моего адвоката, - потребовал Рассет неожиданно твердым голосом.
   Солдаты копьями заставили его замолчать. Судья успокоил зашумевший зал ударом в гонг: никто не ожидал протеста от субтильного, издерганного подсудимого.
  - Свидетель Фэст, нищий, - объявил Судья.
   На сцену вышел Фэст, опираясь на костыль. Единственный глаз его вращался с бешеной скоростью. Сливки общества поднесли к носам платочки. Фэст ткнул в сторону Рассета корявым пальцем, но пока ничего не сказал.
  - Вы знакомы с этим человеком? - вопросил Судья.
  - Еще как знаком, - прорычал нищий. - Год назад он изловил меня на дороге, когда я просил милостыню, кнутом пригнал на свои поля и заставил работать.
  - Ложь, - крикнул из клетки Рассет. - Я никого не принуждал к труду на полях.
   Солдат ткнул его копьем, Рассет охнул и замолчал.
  - Обвиняемый, предупреждаю: за каждое ваше слово вы получите после суда удар кнутом, - сварливо сказал Судья и снова обратился к нищему:
  - Что именно он заставлял вас делать?
  - Копать землю, садить хлеб, работать в саду! - рявкал нищий, загибая пальцы один за другим. - А еще он грозился, что за неповиновение будет наказывать работой на пасеке, чтобы меня искусали пчелы!
  - Неправда! - выкрикнул Рассет. От тычка копьем он болезненно сжался, но продолжил говорить:
  - На пасеке работают только специально обученные крестьяне. Посторонним, особенно таким грязным, там делать нечего.
   Солдаты в клетке переглянулись между собой - что делать, мол, с таким упрямством. Однако другого способа высказаться у обвиняемого не было. В зале стало шумно, и Судья ударил в свой невозможный гонг. Фэст возвысил рык:
  - А еще этот негодяй устраивал у себя в поместье самосуд над нами, рабами. Как обвешает горемычными все деревья в округе - у-у, мороз по коже! Ведьму нанял, она на нас порчу насылала! Крематорий чадил, не переставая.
   Зал загудел. Молодые женщины подносили к носам флакончики с нюхательной солью и закатывали подрисованные глаза, демонстрируя пышные накладные ресницы. Рассет ничего не сказал, он смеялся. Многие в зале тоже смеялись.
  - Вы один у него работали? - невозмутимо спросил Судья.
  - Нет, нас было двести человек!
   В зале шумели все сильнее.
  - Рабовладелец!
  - Его самого надо вздернуть!
  - Каждый вечер он собственноручно избивал нас палками! - заявил Фэст, повернулся к залу спиной и задрал рубище, явив залу грязную спину, исполосованную старыми рубцами. Дамы на балконе и в передних рядах отвернулись с невнятными возгласами, прикрывшись веерами. Две молодые женщины поспешили упасть в обморок. Сквозь шум с конца зала послышались выкрики:
  - Тебя же в прошлом году наказали за воровство, секли на площади, неужели забыл?
  - Хорошая разминка - одному бить палкой двести человек! Потому господин Лист, видать, такой заморенный!
   Поднялся смех. Снова прозвучал гонг, восстанавливая тишину. В тишине из конца зала снова послышалась реплика:
  - Он один заставлял работать столько рабов?
   Чересчур любопытного солдаты мигом вытолкали из зала.
  - Хороший вопрос, господин Судья, - поддержали босяка купцы и помещики.
  - Отвечайте, свидетель, - монотонно сказал Судья.
  - У этого душегуба целая армия надсмотрщиков, - заявил Фэст.
  - Где хоть один надсмотрщик? - возмутился Рассет. - Солдаты переловили всех моих работников, а про надсмотрщиков, выходит, забыли?
  - Подсудимый, встаньте, - потребовал Судья, и Рассет поднялся, пригибаясь под тяжестью цепей.
  - Сколько времени вы держали рабов?
  - Рабов держал мой отец, когда это было законно. Я никогда не имел рабов. Сразу после отмены рабства отец распустил их.
  - Вы не ответили на мой вопрос. Напоминаю: за каждое лишнее слово вы получите удар палкой. Сколько человек у вас работало, не считая крестьян и прислуги?
  - В последнее время - двести человек.
  - Сколько лет, месяцев?
  - Три года и четыре месяца.
   Судья удовлетворенно кивнул, прикрыв куриные глазки темными веками.
  - Какую прибыль вы получали со своих работников?
  - Никакой.
  - Вы лжете Королевскому Суду! - с пафосом заявил Судья.
   Зал гудел, но не сильно, этот звук отдаленно напоминал Рассету гудение ульев, отчего нить разговора то и дело терялась. Судья продолжил:
  - За свою прибыль вы не платили королевской казне.
   Рассет безнадежно вздохнул. Ноги у него подкашивались.
  - Подсудимый, сядьте.
  - Кстати, где его рабы? - донеслось с конца зала.
  - Да-да, почему их всех перевешали? - поддержали передние ряды. - Мы бы с удовольствием узнали причину.
  - Все его рабы - грабители и убийцы, - ответил Судья.
  - Кого же тогда защищает Королевский Суд? - бросили с конца зала, и очередной любопытный был выдворен вслед за первым.
  - Они не убийцы, - устало обронил Рассет. - Они несчастные, нищие люди.
   Солдат несильно стукнул его по губам рукой в кожаной перчатке без напалечников, утыканной стальными набалдашниками, и прошипел:
  - Молчи, дурень, - больше из сострадания, чем от излишней жестокости. Рассет в обидном бессилии опустил голову. Никогда он еще не переживал такого унижения.
  - Высекут публично и отпустят, - говорили зрители между собой. - Не стоит верить этому голодранцу. Наверняка схлопотал оплеуху от Листа, теперь изголяется. Не такой уж это грех для аристократа - тайком держать рабов...
   Прелестные девушки на балконе слали обвиняемому воздушные поцелуи. Фэст удалился из зала под насмешливое улюлюканье. К Судье просочился серый человечек и склонился к уху Королевского Правосудия. Судья слушал, кивая, затем отпустил человечка взмахом руки.
  - Тут у нас еще один грешок, - сказал он и метнул оценивающий взгляд в сторону подсудимого. - Потерпевшая Кариот Роза.
   Перед присутствующими предстала молодая темноволосая женщина, роскошно одетая в кричаще алый наряд, поражающая жгучей красотой. Дочь правителя города Стравареда неторопливо сняла узкие перчатки.
  - Госпожа Роза, вы знакомы с подсудимым?
  - О да, - ответила Кариот. - Три года назад господин Лист пытался соблазнить меня.
   Рассет начал подниматься, открыв рот от изумления, но тяжелая солдатская рука заставила его опуститься на место.
  - Разумеется, у него это не получилось. Тогда он пытался взять меня силой.
   Кариот надменно поджала губы.
  - Какое хамство! Какая смелость! - ахали на балконе.
  - Фи, - прыскали в веера завистливые девицы.
  - Стыд потеряла, - недовольно ворчали дамы.
  - Расскажите подробнее, - потребовал Судья.
  - Обойдетесь, - бросила Кариот. - Скажу только, что со мной у него ничего не вышло, - женщина торжествующе посмотрела на Рассета. - Зато вышло с другой.
  - Кариот, - Рассет был потрясен.
  - Мы слушаем вас, госпожа Роза.
  - Флорина Акарди.
  - Я протестую! - выкрикнул Рассет, и солдаты, спасая обвиняемого от множества палочных ударов, немилосердно кололи его копьями.
  - Это ложь! Я не позволю позорить имя своей дочери я не позволю! - крикнул в гневе маленький пухлый человечек, посверкивая с балкона бриллиантами на пальцах.
  - Вам есть что сказать, господин Акарди? - осведомился Судья.
  - Разумеется, - ответил банкир.
   Судья приказал Кариот Розе удалиться. Акарди между тем рассказывал:
  - Господин Рассет Лист недавно просил руки Флорины, но я отказал, потому что она сосватана господину Иглеросту.
   И, так как шум в зале усилился, добавил:
  - К сожалению, моя дочь немного увлеклась Листом. В ее возрасте это простительно, ей всего семнадцать. Конечно, господин Лист более выгодная партия, чем Иглерост, но мы, Акарди, никогда не изменяем своему слову. Я не понимаю, что имеет в виду госпожа Роза, хотя бы потому, что моя дочь постоянно находится на глазах матери, к тому же к ней приставлена охрана. Я потребую с господина Роза компенсацию за то, что его дочь клевещет на мою семью!
   Судья трижды ударил в гонг и встал. На ноги поднялись все, кто находился в Зале.
  - Оглашаю приговор, - громко проскрипел Судья. - Рассет Лист, помещик, за рабовладение, неуплату налогов с доходов от рабовладения в королевскую казну, за попытку развращения женщин приговаривается к смертной казни через повешение. Имущество конфисковывается в пользу королевской казны. Секретарь, сколько лишних слов наболтал подсудимый?
  - Семьдесят пять, - прогнусавил секретарь.
  - Семьдесят пять ударов палкой подсудимый не выдержит, - резонно решил Судья. - Тридцать ударов, с него станется. Его еще повесить надо. Королевский Суд Стравареда - самый справедливый суд в мире.
   Суд был окончен. Солдаты под руки вывели оглушенного подсудимого из шумевшего зала.
  

3

  
   День публичной казни выдался пасмурным. Накрапывал дождь. Тонкие шпили молелен тонули в серой дымке, тускло светили непогашенные фонари. Ноги людей увязали в слякоти, на узких, немощенных улицах лошади с трудом вытягивали ноги из грязи. Жителей Стравареда, собравшихся на городской площади, морось не смущала. Флорина Акарди немного высунулась из кареты и с тревогой рассматривала эшафот с виселицами, картинно нюхая флакончик с солью. В ее облике удачно сочетались полнота и природное изящество. Лучший парикмахер Стравареда уложил ее светлые волосы с едва заметной рыжиной в замысловатую прическу, какую носят незамужние аристократки.
  - Осторожнее, Флорина, - сказала ей мать из глубины кареты. - Эти варвары на лошадях могут невзначай зацепить тебя и испортить прическу.
  - Ах, мама, - нетерпеливо отмахнулась Флорина. Она недовольно хмурила светлые брови, ресницы порхали, как бабочки. К ней подъехал брат верхом на сером в яблоках жеребце, тоже белокурый, с такими же необыкновенно светлыми глазами, как у сестры.
  - Что там, Род? - озабоченно спросила Флорина.
   Четырнадцатилетний парень покровительственно улыбнулся сестре:
  - Не бойся. Сейчас их уже поведут.
   Флорина побледнела еще больше и поднесла к носу флакончик в пухлой белой руке.
  - Напрасно ты решила смотреть на казнь, - сказал Род. - Еще и дождь усиливается. Спрячься в карете, не то испортишь прическу.
  - Слышишь, что сказал Род? - сказала мать.
  - Далась вам эта прическа! - сердито воскликнула Флорина.
   Ее восклицание потонуло в реве толпы.
  - Ведут! - с восторгом крикнул Род. Лошадь под ним заплясала.
   Стражники вели на казнь приговоренных за всю прошедшую неделю. Троих осужденных, одетых в рубища, с капюшонами на головах, босых, подвели к эшафоту, и только когда они начали подниматься по ступеням наверх, Флорина увидела их через головы стоящих впереди.
  - Род, - произнесла она и вцепилась брату в широкий рукав побелевшими пальцами. Он улыбнулся ей все так же покровительственно.
   Трое осужденных, с трудом волоча ноги по лестнице, взошли на эшафот. Палач подвел их к виселицам. Капюшоны скрывали лица преступников- Королевское Правосудие щадило зрителей казней. Толпа притихла. Лицо Флорины внезапно оживилось, и она властно притянула Рода к себе. Тот нагнулся с лошади, и сестра, обхватив рукой его шею, зашептала на ухо:
  - Его там нет, Род!
  - Откуда ты знаешь?
  - Они все выше его ростом, - шептала Флорина. - И еще у него другая походка.
  - Листа высекли после суда, ему сейчас не до походки, - заверил ее Род.
  - Нет, нет, так, как идут эти несчастные, ходят только простолюдины, а у Рассета походка другая. О, счастье, - Флорина стиснула на пышной груди пухлые руки и с благодарностью посмотрела на хмурое небо.
   Приговоренные встали на длинную скамью. Род, сколько к ним не присматривался, не увидел ничего примечательного. Сестра явно видит то, что хочет видеть. С какой стати будут откладывать казнь одного из приговоренных?
  - Смотри, какие крупные у них ладони, - продолжала настаивать Флорина, желая, чтобы Род поддержал ее согласием. - У Рассета узкие ладони и тонкие пальцы, а у этих руки грубые и грязные.
   Род не видел подробностей с такого расстояния.
  - Ну, знаешь, - удивился он. - Значит, его казнят в другой раз, сестрица.
   Ноги несчастных взметнулись в воздух, и человеческое море на площади шумно всколыхнулось. Флорина с возгласом скрылась в карете. Род при виде дергающихся в петлях тел испуганно сжался и отвернулся в сторону. Он не увидел, как палач милосердно тянул повешенных за ноги вниз, сокращая им предсмертные муки. И без того улыбка Рода мигом испарилась. Как будто он ожидал увидеть на казни нечто другое.
   Когда карета с витиеватыми гербами Акарди уезжала прочь по единственному широкому проспекту, к ней подъехал всадник в темно-синем камзоле с ослепительно-белыми манжетами и воротником, ярко оттеняющим смуглое лицо. Меж смуглых цепких пальцев отсвечивал зеленым нефритовый набалдашник тяжелой трости. Черный жеребец под Иглеростом-младшим сопел от нетерпения и щерил крупные зубы. Род посторонился. Вместо Флорины навстречу Бешекелу выглянула госпожа Акарди, приветствуя будущего зятя. Бешекел с небрежной галантностью поцеловал ей руку и бросил взгляд за кремовые занавески кареты в надежде увидеть Флорину.
  - Ей стало нехорошо от этого ужасного зрелища, - произнесла госпожа Акарди. - Признаться, я и сама долго привыкала к казням и падала в обмороки. Как здоровье вашего батюшки?
   Бешекел не был склонен поддерживать беседу с болтливой женщиной.
  - Спасибо, отец здоров. Я приеду к вам сегодня на ужин, - пригласился он к будущим родственникам и отъехал, вертя круглой, коротко остриженной головой.
   Род тут же сунулся в карету и позвал Флорину. Оттуда послышались сердитые голоса - мать и дочь препирались друг с другом. Звонко залаяла хозяйская пустолайка. Флорина выглянула.
  - Какой у него довольный вид, - усмехнулся Род в сторону Бешекела.
   Вмешалась мать:
  - Могла бы и показаться жениху. Никакого стыда. Тебе надо поскорее выйти за него замуж, пока он не передумал, чтобы наше имя не трепали на каждом перекрестке.
  - Но мама...
  - Ты сама виновата. Нельзя давать обещание сразу двоим.
  - Но Листу я дала обещание после того, как отказала Бешекелу!
  - Мы с отцом Иглеростам не отказывали, - холодно заметила мать.
   Флорине хотелось плакать. Дождь перешел в ливень. Старинная городская башня с часами исчезла за холодными струями. Кучер хлестнул коней. Карета Акарди бойко понеслась вперед в сопровождении веселящегося под дождем Рода. Парень надеялся, что его сегодняшней слабости никто не заметил. Все же он не такой слабак, как этот Рассет, ведь Рассет никогда не посещал публичных казней. Однако, несмотря на это, Род предпочел бы в мужья сестре именно Рассета, а не Иглероста-младшего. С Рассетом было легко, а Бешекела Род не любил и откровенно побаивался.
  

4

  
   Ужин длился весь вечер и казался бесконечным. Весь вечер Бешекел вел длинные скучные разговоры с четой Акарди и не сводил с Флорины тяжелого горящего взгляда. Флорину тяготил этот вечер и присутствие Бешекела, ее нисколько не интересовали цены на зерно, которое зрело на полях, междоусобицы за проливом и экстерьер породистых рысаков на аукционах. Она украдкой вскидывала светлые глаза на Бешекела и каждый раз натыкалась на его взгляд. Постепенно она забыла об ужине, думая о Рассете, о том, что он наверняка жив и где-то тоже думает о ней. Она вспоминала добрые улыбчивые глаза Рассета, его теплый взгляд, похожий на лучи весеннего солнца. Он ласкал ее шею и плечи тонкими пальцами, и его горячие губы, украдкой прикоснувшиеся к ее лбу. Флорина не замечала, как родители недоуменно смотрят на ее блуждающую улыбку. Что это был за поцелуй! Одно мимолетное прикосновение, навсегда впечатанное в память.
   Чета Акарди решила про себя, что сосватанная дочь мечтает о предстоящей свадьбе, которую в тот момент обсуждали с Иглеростом.
   ...и его письма. Много писем. Они без труда наладили тайную переписку, когда после неудачного сватовства Листа родители запретили ей видеться с ним. Письма жгли пальцы, и Флорина читала их с трудом, потому что буквы, казалось, разбегались в разные стороны. Она перечитывала их раз за разом, снова переживая единственный поцелуй в лоб, хотя влюбленные давно уже не виделись.
   И отказ Бешекелу. С ним она тоже целовалась когда-то, переполненная счастьем. О, как она тогда ошибалась! Просто ей невыносимо надоела прическа девственницы-аристократки, надоели платья, которые она давно хотела сменить на более темные и шикарные платья замужней дамы. Ей хотелось носить рубины, которые незамужним женщинам носить не положено. Да-да, это была всего лишь ошибка, она так ему и сказала. И приступ внезапной ярости, когда Бешекел стал похож на смертельно раненного зверя. Тогда ей впервые показалось, будто она делает какое-то зло, ужасное, глупое.
   Нет, это родители заставили ее чувствовать себя виноватой. Разговор с ними вышел тяжелый, и каждое слово отца звучало для Флорины, как звонкая пощечина. Настоящих пощечин надавала ей мать, но слова отца оказались тяжелее материнских пощечин. А она ни в чем не виновата. Совсем не виновата.
   Внезапно она очутилась у себя дома и обнаружила себя в центре всеобщего внимания. Она улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок и сказала:
  - Я думала о сегодняшней казни. Это ужасно. Эти несчастные...
   Отец и мать, а за ними и Род снисходительно улыбнулись.
  - Не сердись на нее, Бешекел, она еще так молода, - сказал отец помрачневшему гостю.
  - Ах, было время, и я была такой же впечатлительной, - сказала мать, помахивая ресницами. Она гордилась ими, никогда не пользовалась накладными и при каждом удобном случае их показывала.
   Молодых оставили наедине, и Бешекел, коснувшись талии Флорины, поцеловал невесту в лоб, перекрыв давний поцелуй соперника.
  - Я счастлив, Флорина. Я буду гордиться такой женой, как вы.
   'Еще бы. Ведь от меня за милю пахнет бриллиантами', - сердито подумала Флорина.
  - Но я желаю, чтобы вы тоже были счастливы. Такой вы мне казались весь вечер, но под конец вдруг помрачнели. Какие мысли омрачили ваше чело, любимая?
   Он снова коснулся губами тонкой кожи лба. Флорина интуитивно чувствовала тщательно скрываемое Бешекелом мужское нетерпение, и ей было слегка не по себе. Она порозовела.
  - Эта казнь утром... - повторила она.
  - Не надо о ней, забудьте. Лучше подумайте о нашей свадьбе. Я женюсь на вас, несмотря ни на что.
  - На что? - насторожилась Флорина.
  - Меня не интересуют ни ваше приданое, ни ваша репутация, любимая.
  - Причем здесь моя репутация?
   Флорина смотрела на Бешекела чистым взором, и он усмехнулся, не догадываясь, что ей внезапно захотелось зацепить его.
  - Вы до сих пор не верите, что я люблю вас? - спросил Бешекел. - Мне нет дела до разговоров. Я знаю, какая вы на самом деле, и знаю, что вы станете хорошей женой. Я знаю вас с детства и давно уже все решил. Я забуду о вашем отказе, пусть он вас не тревожит.
  - Меня не тревожит отказ, - ровным голосом сказала Флорина, и сердце ее так и подпрыгнуло. Она чувствовала себя жестокой и одновременно наслаждалась сладостью дерзости.
  - Вы не чувствуете себя виноватой? - удивился Бешекел.
   'Ничуть', - хотела сдерзить Флорина, но под его взглядом прикусила язык. Ее всегда пугал слишком пристальный взгляд Бешекела, от которого у нее холодело в груди. Когда-то она влюбилась в него за этот взгляд.
   Бешекел на шаг отошел от нее, беззастенчиво оглядывая. Он, будущий муж, имел на это право. Пухленькая, но с осиной талией, с плавными движениями, тонкой белой кожей, с очаровательными ямочками на щеках и локтях (есть ли ямочки и на коленях?) - она достанется ему, Бешекелу. Иглерост-младший усмехнулся немного злорадно, и его зубы блеснули в полумраке. Улыбка Бешекела напоминала Флорине укус.
  - Вы будете прекрасны в подвенечном наряде, - произнес он. - Надеюсь, портные уложатся в столь короткие сроки.
  - Почему в короткие? - удивилась Флорина. - Разве свадьба так скоро?
   Невеста не слушала обсуждения будущей свадьбы? Что для невесты может быть важнее?! Бешекел помрачнел и подступил к ней вплотную.
  - Вы о чем думали весь вечер? - резко спросил он.
   Флорина испуганно посмотрела ему в лицо и убежала.
  

5

  
  - Господин Судья, к вам посетительница.
  - Кто? - сварливо осведомился Судья, неохотно отрываясь от кипы бумаг на столе.
  - Пожелала остаться инкогнито.
   Судья раздраженно уткнулся в бумаги. Снова пришли умолять о помиловании, смягчении приговора, отсрочке или о чем-нибудь еще. Раз инкогнито, значит, кто-то из знати. Знать города Стравареда Судья знал, как свои пять пальцев. Пока таинственная посетительница шла в сопровождении слуги до рабочего кабинета, Судья успел просмотреть еще четыре документа и рассортировать их по разным стопкам.
   Посетительница переступила порог. Ее невысокая фигура была задрапирована в отливающий серебром плащ, лицо скрывала густая сетка вуали. Она села, из-под плаща выпросталась миниатюрная пухлая рука с безупречными ноготками. Пальцы украшали золотые кольца, одно из них украшал крупный рубин. Белая кожа слабо светилась в полумраке кабинета. 'Госпожа Акарди, - подумав, определил Судья. - Странное посещение. Что ей понадобилось от Королевского Правосудия?'
  - Что желает госпожа? - поинтересовался он, с сожалением отвернувшись от своих бумаг - жалоб, доносов, анонимок, королевских приказов. Фигура в плаще шевельнулась.
  - Я хотела бы узнать о судьбе одного из осужденных на прошлой неделе.
   'Акарди-младшая! - догадался Судья. - Перстень с рубином напялила, бесстыдница'. Голос Королевского Правосудия вежливо осведомился:
  - Госпожа желает поплакать над его телом?
  - О нет.
  - Вы хотите сами похоронить его?
  - Его не казнили, - обронила Флорина.
  - Каков был приговор? - казалось, Судья слегка удивился.
  - Смертная казнь.
  - Значит, его казнили в прошлую субботу. Так что же вы хотите?
  - Узнать, что с ним стало на самом деле, где он сейчас и что его ждет.
  - Почему вы обратились ко мне?
  - Сначала я собиралась пойти к палачу, но решила, что вряд ли он знает что-либо. И решила, что лучше всего обратиться прямо к вам.
  - Есть еще следователи, тюремщики, начальники стражи... Есть городской прокурор. Кроме того, информация стоит дорого.
   Закутанная фигура под вуалью негромко звякнула монетами. Судья молча протянул высохшую от трудов праведных руку с деформированными писчим пером пальцами, и принял простой холщовый кошелек с деньгами - кошелек, подобный которому носит большинство простолюдинов, без вышитой геральдики и инициалов.
  - Наш мир грешен. Все в нем продается и покупается, - изрек Судья с пафосом. - Но существует одна вещь, которую нельзя купить ни за какие деньги. Запомни, дитя: Королевское Правосудие не продается и не покупается. Есть много желающих купить Королевское Правосудие, но оно неподкупно, а неподкупность Правосудия есть гарантия справедливости. Оно все видит недремлющим оком, все слышит всеслышащим ухом, стоя на страже Закона, как сторожевой пес. А Королевский Закон незыблем, фундаментален! На его прочной основе зиждется и приумножается мощь государства Стравареда. Королевский Суд - верный слуга Королевского Правосудия. С его помощью искореняется зло, процветающее на зловонной свалке грехов человеческих. Решения Королевского Суда единственно верные, и потому они не подлежат пересмотру и никогда не меняются. Решения Королевского Суда обязательны к исполнению, в этом есть суть порядка. Без порядка наступит хаос, и дивное солнце Стравареда закатится навсегда.
   Флорина слушала изливания Судьи с изумлением и негодованием. В душу закралось сомнение. 'Неужели я ошиблась? - мучилась она. - До эшафота было далеко, с такого расстояния я и в самом деле могла ошибиться. Нет-нет, его там не было, он не мог умереть!' Флорина упрямо цеплялась за надежду, но подкравшееся отчаяние уже душило ее. Она пыталась вспомнить осужденных на эшафоте, но память успела стереть подробности, самые важные мелкие детали, по которым она могла распознать любимого издалека, с закрытой капюшоном головой. Она не могла понять, как это - Рассета больше нет, эта мысль не укладывалась у нее в голове.
  - Его не могли казнить,- сказала она с отчаянием. - Его не за что казнить.
  - Вы хотите сказать, будто Королевское Правосудие ошиблось? Это вы ошиблись, дитя, но я прощаю вам вашу ошибку, потому что вы чересчур юны. Будьте добры, снимите рубин. До свидания.
  
   Флорина не помнила, как очутилась на улице. Ноги не держали ее, и она в изнеможении прислонилась к перилам. Накрапывал надоевший дождь, и лицо Флорины под вуалью стало мокрым. Усилием воли она загнала слезы обратно. Тут она вспомнила, что в беседе с Судьей ни разу не прозвучало имя Листа. Безумная надежда снова охватила ее и так же стремительно откатилась: Судья не мог иметь в виду кого-то другого, кроме Листа, потому что старый сплетник ее узнал!
   Карета ждала Флорину за углом соседнего здания. Дорогу молодой Акарди преградил нищий. Он протянул ей из бесформенных лохмотьев мосластую руку:
  - Подайте, госпожа!
   И прибавил шепотом:
  - Я знаю то, что должно заинтересовать вас.
   Флорина испугалась. Она беспомощно оглянулась по сторонам. Стоило только крикнуть, и рядом тут же оказалась бы ее охрана, но крик привлечет внимание не только охранников. А Флорина совсем не хотела, чтобы кто-то видел ее около дома Судьи.
  - Откуда ты знаешь мое имя? - угрожающе прошипела Флорина.
  - Я вас знаю, - ухмыльнулся попрошайка. Звонче:
  - Подайте...
   Тише:
  - Я работал у господина Листа.
  - Ну? - насторожилась Флорина, а сердце так и ухнуло вниз.
  - Я знаю, что стало с нашим хозяином.
   'Откуда он может знать?' - недоверчиво подумала Флорина. Перепады настроения от надежды к отчаянию утомили ее. Она уронила под ноги попрошайке монету и собралась пройти мимо, но босяк загородил ей дорогу грязным рваньем.
  - Мне не деньги нужны. Справедливости ищу, госпожа. Спасибо, спасибо, добрая госпожа, эта монета обернется вам мешком золота... Лист дал нам приют, обеспечил хлебом. У нас отобрали хозяина, и мы снова побираемся. Я работал у Листа садовником. Не смотрите, что мои руки такие грубые, этими руками я выращивал бесценные тюльпаны, ирисы и лилии! Что я теперь? На нашего хозяина донесла госпожа Роза, которая целых два года волочилась за ним, забыв о гордости. Уж мы-то видели! После суда, когда ему всыпали тридцать палок, его купил у Судьи господин Иглерост, ваш жених.
   Ноги Флорины подкашивались.
  - Откуда ты это знаешь?
  - Тюремщик - мой брат.
   Теперь Флорина внимательно смотрела в грязное лицо босяка. Высушенная солнцем и ветрами кожа обтягивала острые скулы и подбородок. Флорина ожидала увидеть в глазах огоньки лукавства, но их не было.
  - Я еду к тюремщику! - решила Флорина.
  - Он живет в тюрьме, - заметил нищий. - Никому не говорите, что я работал у Листа, прошу вас. Нас в живых мало осталось, всех перевешали. Его имя теперь как прокаженное: прикоснешься - умрешь. Спасибо, добрая госпожа, спасибо...
   Нищий проворно подхватил с земли монету и испарился. Флорина обогнула угол здания и села в карету с твердым намерением ехать к тюремщику, но передумала. Ее могли узнать, к тому же тюремщиков много, вряд ли удастся найти нужного и не поднять при этом лишний шум. Она брезгливо поморщилась при мысли о тюрьме. Сие полезное заведение располагалось в крепости за городом и после отмены рабства было всегда переполнено. Время от времени узников амнистировали, потому что их нечем было кормить, и тогда государство наводняли своры попрошаек и шайки бандитов, и тюрьма немедленно заселялась заново. Что делать со всей этой нежелательной армией, плодящейся быстрее бездомных собак, в королевстве никто не знал.
   У Флорины не было оснований верить попрошайке. Равно как и не верить. Она попробовала выкинуть из головы разговор с ним, но мысли об 'альянсе' Рассет-Бешекел не уходили. Зачем Иглеросту понадобилось его покупать? Флорина ясно представила себе Бешекела, со сросшимися на переносице бровями, упрямым выражением лица, с быстрыми, точными движениями. Бешекел обладал бульдожьей хваткой. Он был расчетливый, умный и... мстительный. Мстительный. Как Кариот Роза.
   В голову полезли мысли одна мрачнее другой: как Бешекел заточил Рассета в подземелье, как его слуги издеваются над узником, как Рассет мучается голодом и жаждой, придавленный холодными влажными стенами в кромешной темноте...
   Нет, Бешекел не держит в подземелье своего соперника. Внезапно Флорина догадалась, где мог сейчас находиться Рассет. Если, конечно, нищий сказал правду, а Судья правды не сказал. Если нет... Флорина тряхнула головой, нарушая замысловатую, ненадежную прическу под драпировкой. В любом случае версию следовало проверить. Если все верно, то скоро она увидит своего возлюбленного. Синусоида сегодняшнего настроения описала очередной зигзаг: вниз-вверх. Флорина истомленно прикрыла глаза.
  

6

  
  - Эй, приятель!
   Рассет приподнял отекшие веки. Над ним склонилось сердитое женское лицо. В памяти сразу возник кошмарный переход из города Стравареда, столицы большого государства, сюда, в отдаленное поместье Иглероста. Двое стражников верхом на лошадях гнали его через леса и жутковатые болота по тайной гати. Они не слишком его погоняли, стремясь сохранить собственность хозяина в живых. В пути он потерял счет дням. Приходилось месить босыми, изнеженными ногами болотную жижу, болотные кровососы заедали живьем, мучительно хотелось пить. Особенно тяжко приходилось на суше, покрытой острыми камнями. Невыносимо болела спина от неисчислимых тычков копьями и наказания палками перед несостоявшейся казнью. Если бы не мучения, Рассет наверняка почувствовал бы благодарность конвоирам за то, что они не били его по дороге. Напротив, они доходчиво растолковали, что отныне он является собственностью Иглероста, и теперь его гонят в тайное поместье хозяина на золотые прииски, где трудилось полтысячи рабов. Рассет не успел прийти в себя после суда и смертного приговора, иначе он был бы сражен известием наповал. По дороге через болота, в страданиях, он оказался неспособным к размышлениям. Теперь же, с пробуждением, лавина мыслей обрушилась и сломила его, и даже боль во всем теле не могла отвлечь Рассета от мрачных размышлений.
   Женщина держала в костлявых руках большую миску с хлебовом, но Рассет при попытке приподняться невольно застонал и упал обратно. Черный потолок затеял круговерть, к горлу подкатился мерзкий ком.
  - Ты только посмотри на него, Грелей! - визгливо крикнула женщина. - Зачем хозяину понадобился такой раб?
   К Рассету подошел бородатый мускулистый мужчина, от которого разило застарелым потом. Он потрогал руки Рассета в том месте, где, по утверждению анатомов, должны находиться бицепсы. Грелей промычал нечто нечленораздельное.
  - Что ему делать на реке с такими руками? - крикнула женщина. - Эти руки не держали ничего тяжелее мелкой монеты!
   Рассет из-под искусанных кровопийцами век без интереса разглядывал визгливое создание. Худая, костлявая, со всклокоченными немытыми волосами и гнилыми зубами, она производила слишком много шума.
  - Ты бы лучше покормила его, Рашка, - промычал Грелей, помаргивая крошечными глазками под седыми клочьями волос.
  - Не ребенок, сам поест, - отрезала Рашка.
   Рассет увидел себя в полутемном бараке, за окном которого то ли светало, то ли наоборот, темнело. По бараку бегало множество детей разного возраста, босиком топоча по земляному полу. Они кричали, плакали, играли, ссорились, тузили друг друга, и каждый из них был предельно занят. На закопченных стенах вместо картин и занавесок висела чернющая паутина, щедро сдобренная пауками, словно пудинг изюмом. Супружеское ложе было стыдливо задернуто тряпкой с крупными прорехами. Около окна в полумраке маячил грубый длинный стол на толстых подпорках и две лавки. Большего убожества Рассет отроду не видел.
   За стенами барака послышался шум, и Грелей поднялся. Дверь распахнулась, и в барак ввалились двое надсмотрщиков.
  - Идем, идем, - заворчал Грелей.
  - Давно бы уже барабан завели, - напустилась Рашка на надсмотрщиков.
  - Уймись, чертова кукла, - отмахнулись те. - Мы за ним, - они ткнули пальцами в сторону Рассета.
  - Он не может подняться. Доведут человека до полусмерти, а потом трясут: иди, работай! - ругалась Рашка.
  - Пусть отлежится хотя бы день, - миролюбиво поддержал жену Грелей.
   Рассет сделал попытку подняться, но Рашка заслонила его от взоров надсмотрщиков худой спиной и толчком в грудь заставила лечь.
  - Ладно, - сварливо пробурчал надсмотрщик.
   Грелей, трое старших сыновей и старшая дочь отправились работать. С их уходом в бараке тише не стало. Дети шумели, Рашка наводила видимость порядка резкими криками и звонко гремела посудой. Дочкам без конца доставались крепкие подзатыльники. Рассет дремал под этот гвалт, и снилась ему нежная Флорина. Иногда он открывал глаза, ненадолго вырываясь из объятий Морфея, но тяжелые веки снова смыкались, и снова он видел возлюбленную. Сейчас, когда она стала совсем недоступной, он любил ее особенно остро.
   Рашка вырвала его из лап сна, усадила сильными руками и стала кормить с ложки. Впервые Рассет проклял свою слабость. Он не мог шевельнуть и пальцем, тем более не мог отобрать у Рашки миску и зашвырнуть посудину в самый дальний угол. Оставалось покорно есть отвратное варево. В тюрьме кормили еще хуже, и Рассет не стал ругать хозяйку за негодное меню.
   Он так и задремал сидя. Рашка оторвалась от многочисленных дел и уложила его. И, наверное, в первый раз за всю ее рабскую жизнь услышала 'спасибо'.
   Рабы вернулись, когда на улице уже начало темнеть. Они молча расселись по лавкам, и Рашка швырнула каждому по миске с едой. Семейство громко чавкало и переругивалось. Главе что-то не понравилось, и он с размаху треснул ложкой по лбу одного из отпрысков.
  - Хоть бы ложку облизал! - взвизгнула Рашка.
   Грелей поел, сочно хрюкнул и только потом повернулся к Рассету.
  - Как он?
  - Бредит весь день, - ответила Рашка, сгребая в стопку грязную посуду. Дети подхватили большие деревянные ведра и побежали за водой.
   Рассет проснулся от нового шума - хозяйка взялась за мытье посуды. Грелей подошел к нему и уселся на пол. Маленькие глазки на тупой плоской физиономии горели любопытством.
  - Завтра пойдешь работать с нами. Так сказали надсмотрщики, - сообщил он.
  - Вы рабы? - хрипло спросил Рассет.
  - Разумеется, кто же еще? - удивился Грелей.
  - И давно?
  - Мы всю жизнь здесь живем, - снова удивился Грелей. - И мой отец здесь жил, и дед. А дед рассказывал, что здесь жил и его дед. Все работали на полях. Работали, работали, работали... Потом молодой хозяин заставил мыть золото на реке.
  - Рабство давно отменили и запретили.
  - Может, где-то и отменили, а у нас все по-прежнему, - вмешалась Рашка, со злостью гремя посудой.
  - Мой себе посуду! - проворчал Грелей. - Мы всю жизнь здесь живем, а куда нам еще идти?
  - Значит, другой жизни ты себе не представляешь?
  - Какой другой? Хозяин у нас добрый, справедливый, зря не наказывает. А вот надсмотрщики сказывали, сосед у нас лютует - рабы мрут, как мухи.
  - Значит, не одни Иглеросты держат рабов, - вслух подумал Рассет.
  - Наверное, не один, - с важным видом покивал Грелей и глубокомысленно запустил в бороду корявые пальцы в поисках паразитов.
  - За рабовладение теперь полагается смертная казнь.
  - Надсмотрщики сказывали, распущенные рабы с детьми шатаются по дорогам и попрошайничают. А у нас бараки, еда и детей рожай сколько хочешь. Хозяин любит детей. Говорит, чем больше детей, тем лучше.
  - Тем больше у него будет рабов в будущем, - дополнил Рассет. Он не стал говорить Грелею о том, что нищих после отмены рабства стало настолько много, что правосудие цеплялось за любой повод для смертной казни.
   Раб отошел от Рассета. Лист повернулся на другой бок. Он отлежал все ребра на жестком ложе. В тюрьме подстилка была мягче... У себя дома он лежал при любом удобном случае, подложив под себя множество маленьких подушечек. Дом отобрала алчная государственная казна. Вместе с подушечками.
   Грелей подошел снова:
  - А зачем запретили рабство?
  - Рабы поднимали восстание за восстанием, страна захлебывалась от крови. Рабовладельцы перестали чувствовать себя в безопасности, их убивали собственные рабы. Вот рабов и распустили.
   Рассет на минуту замолчал, переводя дух. Разговор отбирал немало сил.
  - Отмена - еще не значит запрет, и многие продолжали держать рабов. Оставшиеся в неволе бунтовали с удвоенной силой. Они бесновались не только в поместье собственных хозяев. В ярости они крушили все в округе, от них страдали и ни в чем не повинные соседи. Распущенные рабы частенько организовывали банды. Четыре года назад рабство запретили, и восстания закончились.
  - Что значит 'восстание'?
  - Рабы убивают сначала надсмотрщиков...
  - Наши надсмотрщики - хорошие ребята, - прогудел Грелей в дремучую бороду и отошел от Рассета.
  

7

  
   Когда Род вернулся из лицея, он застал в своей комнате Флорину, без зазрения совести рывшуюся в его гардеробе. Род плюхнулся на диван и стал с интересом наблюдать за сестрой. Та время от времени подходила к зеркалу и прикладывала к себе то рубашку брата, то щеголеватые брюки. Род наблюдал за ней и посмеивался.
  - Это подойдет, - решила Флорина и повернулась к нему. - Правда, мне идет?
  - Тебя хоть в рубище заверни, все равно ты будешь самой красивой девушкой Стравареда, - польстил братишка.
   Флорина присела на самый кончик банкетки.
  - Когда свадьба? - спросила она.
  - Какая свадьба?
  - Моя.
   Глаза у Рода округлились. Флорина с невинным видом перебирала пальчиками бахрому на банкетке.
  - Мы вчера весь вечер толковали о свадьбе, а ты сидела и внимательно слушала. Ты в облаках летала, сестрица?
  - Какой ты глупый, - поморщилась Флорина.
  - А вот и нет. Я знаю, о чем ты думала. О Рассете.
  - Наверное, Бешекел тоже об этом догадался, - вздохнула Флорина. - Почему ты не спрашиваешь, куда я собираюсь?
  - Все равно не скажешь.
  - Не скажу.
  - Тебе придется мне сказать.
  - Вот еще!
   Флорина поднесла к носу флакончик с солью и томно закатила прозрачные глаза. Рода позабавило сестрино кокетство.
  - Вдруг с тобой что-нибудь случится, и никто не будет знать, где тебя искать, - заявил он.
  - Со мной будет охрана.
  - Во сколько ты вернешься?
  - Не 'во сколько'. Я вернусь через пять-шесть дней.
   Рода так и подбросило. Он перестал улыбаться и сел.
  - Ты куда собралась, Флорина?! Тебя же весь город будет искать! Родители с ума сойдут.
  - Да, ты прав, - помялась Флорина. - Давай сделаем так. Скажи им сегодня вечером, что я вернусь через шесть дней, и ничего со мной за это время не случится. А куда, мол, уехала, не знаешь.
  - Так куда же?!
  - А вот если я через шесть дней не вернусь - а это маловероятно - приди к отцу и потихоньку скажи ему, что сестричка уехала в поместье Бешекела. Не в то поместье, где мы гостим, а о котором знает только наш отец.
  - Я думал, ты от Бешекела убегаешь, - искренне удивился Род.
  - Я только посмотрю и сразу вернусь назад.
  - Глупо.
  - Вовсе нет. В поместье Бешекела наверняка мучается Рассет.
  - Ты обезумела, Флорина! Ты просто помешалась на своей любви и несешь всякую чушь!
  - Думай, что хочешь, - капризно сказала Флорина. - Просто ты единственный человек, кому я могу довериться. Я люблю Рассета, а за Бешекела я замуж не хочу. Пока я знаю, что Рассет жив, меня ничто не остановит.
   Чуть позже Род наблюдал из окна, как сестра в его одежде сбежала по ступеням дома и с неожиданной легкостью взлетела в седло его любимого коня. Род залюбовался ее грацией и даже загордился немного. Сам он был худощавый, и стоило только гадать, как пухленькая девушка с таким бюстом влезла в рубашку и брюки Рода, а ведь наряд сидит на ней, как по ней и сшитый! Флорина в мужской одежде преобразилась до неузнаваемости. Она превратилась в хорошенького шкодного эльфа.
   Охранники были рядом с ней. Флорина подняла голову и увидела в окне Рода. Помахала ему. Она не оставила ни единого открытого кусочка кожи, которую тщательно оберегала от солнца. Помахав брату, она надела шляпу и скрыла лицо под густой вуалью. Роду стало еще тревожнее.
  

8

  
   Рассет не мог долго выдержать непривычной тяжелой работы. Он едва дотянул до полудня. Надсмотрщики потянулись к котлам с едой вместе с рабами. Рассет беспомощно стоял по колено в холодной воде с лотком в руках, нек в состоянии разогнуть затекшую спину. Грелей забрал лоток и промыл песок. Рыжеватые крупинки золота он привычным движением ссыпал Рассету в мешочек. Покончив с этим, он увидел, что Рассет до сих пор стоит, согнувшись, и протянул руку. Бывший помещик повис на ней, как тряпка, и Грелей без труда поволок его к котлам. Женщины сунули им по миске. Еда была грубой, невкусной и дурно пахла, зато ее было много. Ешь вволю, чтобы потом лучше работалось. Рабы и надсмотрщики лопали баланду каждый в своей компании, но общались между собой вполне дружелюбно. Рассет съел, сколько смог, и в полном изнеможении повалился на мокрую глинистую землю. Над головой нависали голые сыпучие скалы, над ними клубились темные дождевые тучи. Смертельно хотелось принять ванну и лечь в постель, еще больше хотелось увидеть Флорину. А еще хотелось добраться до горла Бешекела. Рассет никогда не предполагал, что ненависть может быть сильнее любви.
   Отдых оказался недолгим, рабы сами потянулись обратно в реку. Надсмотрщикам не было нужды погонять их, рабы сами шли делать работу, в которой не видели смысла, и напоминали Рассету стадо животных. Рассет не пошевелился. Надсмотрщик ткнул его сапогом в бок, но Грелей крикнул с реки:
  - Пусть лежит.
  - Хозяин сказал, что он должен работать как все.
  - Он и будет работать как все, когда привыкнет. А то сдохнет к утру.
   Надсмотрщик со скрипом шевельнул мозгами. Хозяин не похвалит за бездарно погубленное добро. Решив так, надсмотрщик отошел в сторону.
   Рассет прикрыл глаза, но сон не шел. Тело ныло пуще прежнего, раны от палок и копий не заживали. Сбежать не дадут вооруженные надсмотрщики, да и дорогу сюда он едва ли помнил. Кроме побега, есть и другой выход. Рассет рассматривал рабов и прикидывал, с чего начнет восстание. Среди его работников было много бывших рабов, участвовавших в восстаниях, они охотно делились 'боевым' опытом с хозяином - почему бы и нет, если он охотно слушает? Правда, вблизи городов у рабов были совсем другие настроения, чем здесь, в глуши. Там, невдалеке от городов, каждое слово зачинщиков падало на благодатную почву, а здесь слова будут тонуть, как в болоте.
   Поднять восстание будет сложно, однако гораздо сложнее будет выкинуть из головы Флорину. Теперь он голодранец, не имеющий ничего, кроме одежды на себе. Красавица-сибаритка была теперь не для него. Сейчас она его, пожалуй, и не узнала бы. Рассет сжал кулаки от бессильной злости.
   Вечером Грелею удалось заполучить Рассета к себе в логово у надсмотрщиков, которые собрались переселить Листа в общий холостяцкий барак. Грелей и Рашка вдвоем полезли к гостю с вопросами. Рашка сгорала от любопытства, на кой хозяину понадобился ни на что не годный раб.
  - Меня осудили на смертную казнь, - отвечал Рассет. - За то, что якобы я держу рабов. Иглерост-младший купил меня у Судьи, хотя это запрещено.
  - Значит, он спас тебя от смертной казни, - рассудила Рашка.
  - Лучше бы меня казнили! - сердито ответил Рассет.
   Рабы чрезвычайно удивились.
  - А ну марш отсюда! - загавкала Рашка на притихших детей и щедро раздала им звонкие затрещины.
  - Выходит, ты сам был рабовладельцем, как наш хозяин, - сделал вывод Грелей и громко рассмеялся - эта мысль немало его позабавила.
  - Рабовладельцем я никогда не был. Обвинение было ложным. Видимо, королевской казне сильно понадобилось мое имущество. Отец держал рабов, но после отмены рабовладения распустил их. Рабы сначала разошлись кто куда, а потом они стали возвращаться.
  - Во! - поднял палец Грелей.
  - Больше ни к кому рабы не возвращались, только к нам. Правда, к тому времени отца уже не стало, - охотно рассказывал Рассет. - Раб, который вернулся в поместье первым, не просил взять его назад, он просил только милостыню. Он явно хотел что-то сказать или спросить, но он ничего не сказал. Он был сильно оборван и избит солдатами. Я отправил его на кухню, чтобы его покормили. Мне было жаль его. Было утро, и я сказал: 'Если хочешь получить обед, придется поработать, потому что ничего не дается даром'. Я дал ему работу во дворе, и в результате бывший раб пообедал, а потом и поужинал. И уже никуда не ушел. В Стравареде много попрошаек. Я никому не отказывал в еде, а вот следующую порцию предлагал заработать. Попрошайки, всю жизнь просившие милостыню, которые ничего больше не умели делать, уходили. Но большинство нищих оседало у меня в поместье. Я заселил их в заброшенных бараках, где раньше жили рабы, чтобы они не спали под открытым небом. Были и мужчины, и женщины, и дети. Женщины стряпали. Еда у них была вкусной, не то, что ваша баланда.
  - Не пойму, чем они отличаются от нас, рабов, - заметил Грелей.
  - Ты сможешь отсюда уйти, если захочешь?
  - Куда?
  - Тьфу, ты. Хоть куда. В город, к примеру.
  - Хотелось бы хоть раз увидеть город. Да где там, - раб махнул лохматой рукой.
  - А они могли уйти в любой момент. Я их не держал, не заставлял работать. Они работали сами. Кто-то уходил, кто-то возвращался, но двести человек в моих бараках жило всегда. Я нанял знахарку, чтобы она лечила больных.
  - А больные тоже работали, чтобы кушать?
  - Совсем больные не работали, пока не выздоравливали, но женщины их кормили. работающими. Эту знахарку убили в день моего ареста, а ведь она спасла столько жизней... На беду она как раз шла в барак, где поселились 'новые', которые только пришли. Их казнили, как бандитов только за то, что они переночевали на моей земле одну-единственную ночь!
   Рассет помолчал, потом продолжил:
  - Как я и задумывал, бывшие рабы разработали заброшенное после отмены рабства поле. На следующий год оно дало урожай, и с тех пор бывшие нищие не проедали наследство, доставшееся мне от отца, а кормили себя сами вместе со своими семьями.
  - На что же ты сам тогда жил? - спросила Рашка.
  - У меня пасеки. Вернее, были пасеки. Пчелами занимались крестьяне, а мед, воск, прополис дают отличный доход. Добровольные работники перестали отличаться от крестьян уже на второй год. Сначала я пробовал оплачивать их труд деньгами, но эта затея закончилась плачевно: они перепились и передрались. Тогда я разрешил продавать часть урожая, а часть забирал себе за то, что они жили на моей земле. Эту выручку они уже не пропивали. Они сами себя одели и обули. По праздникам они выставляли на улицу общий стол и плясали.
  - У них были праздники, как у крестьян? - ахнула Рашка.
  - Да. По праздникам, Рашка, женщины одевались в красивые платья. Они ухитрялись даже покупать жемчуг. А еще мои работники раз в неделю целый день отдыхали.
  - То есть как? Целый день не работали? - массивная челюсть Грелея так и отпала.
  - Ну и что? - взвизгнула вдруг Рашка с особой злостью. - Нам и так хорошо! Ну и пусть у меня нет нарядов, зато я не работаю, потому что у меня много детей!
  - Да-да, нам и так хорошо, - послушно поддакнул Грелей.
  - Ваши дети тоже будут рабами, - зацепил их Рассет. - А женщины с детьми и так не работали. Их мужья кормили.
  - Еще скажешь что-нибудь, скалкой обоих раскатаю! - визгливо крикнула Рашка. - У, язык какой...
  - Уймись! Такая маленькая, а злости на трех сатанищ хватит, - рыкнул Грелей. - Продолжай, приятель.
  - Споры работников я разрешал сам, и они довольствовались моими решениями. И упорно называли меня хозяином. Я собирался построить для них деревню, но не успел.
   Грелей усиленно напрягал неразвитые извилины. После долгого молчания раб вздохнул:
  - Да, наверное, такая жизнь лучше, чем наша.
  - Я много чего не успел, - зевнул Рассет. - Например, построить бумажный завод. Сортировать для завода мусор могли бы даже самые безнадежные попрошайки. Самых способных детей работников я собирался отдать в подмастерья художникам и портным в городе. Среди моих работников не оказалось ни тех, ни других.
  - А ты учил их грамоте? - спросила Рашка.
  - Зачем им грамота? - усмехнулся бывший барин. - Зачем она, к примеру, тебе?
   Рашка захохотала.
  - Скалкой раскатаю! - беззлобно сказала она. Рассет безнадежно засыпал. Супруги не давали ему заснуть, тормошили:
  - Что было дальше?
  - А дальше меня арестовали.
  - Это за что же?
  - За рабовладение.
   Рассет стряхнул с себя сон и добавил:
  - Хорошо, что солдаты не нашли бараков, где жили семьи!
  - Почему? - подступили супруги.
  - Потому что всех бы казнили.
   Потрясенные слушатели с новой силой взялись тормошить Листа, готового потерять сознание от усталости.
  - Ну, а наш-то хозяин здесь причем? - спросила Рашка, стоило Рассету разлепить один глаз.
   Тут супругов отвлек необычный шум за окном, где поместье уже утонуло в пучинах звездной ночи. Рашка выглянула за дверь и закричала от радости:
  - Госпожа Акарди!
   В то же мгновение Рассет очутился на ногах, начисто забыв о гудящих мышцах и исполосованной спине.
  - Акарди, невеста хозяина! - верещала Рашка.
   Рассет выскочил из барака. Мимо с радостными криками бежали рабы, всюду мельтешили факелы. Посещение особняка хозяйской невестой приравнивался к приезду самой королевы.
   Рассет пробежал вдоль бараков с прогнувшимися крышами и увидел ее. И понял, что восстание на время откладывается.
  

9

  
   Флорина вскрикнула. Ей показалось, будто из темноты на нее глазами Рассета смотрит грязное бородатое привидение, только теперь обычно добрые, лучистые глаза не улыбались. Флорина соскочила с усталого коня. Рассет мрачно взирал на нее, тяжело дыша после бега, желваки ходили под отросшей неряшливой бородкой. Юная Акарди не могла и представить себе его таким.
   Даже при свете луны он видел, как осунулось ее лицо. Он никогда не видел Флорину в мужском костюме, так откровенно подчеркивающем фигуру. Ее бледное лицо светилось в темноте, от нее исходил опиумный запах. Он узнавал и не узнавал ее, чужую, далекую, так больно любимую. Губы Рассета шевельнулись, беззвучно произнося имя любимой, и Флорина окончательно его узнала.
  - Рассет? Это я, Флорина... Ты не узнаешь меня, Рассет?
  - Я кошмарно грязный, милая моя. Я испачкаю тебя, - хрипло прошептал он. Флорина тихо засмеялась в ответ:
  - Ты больше меня не любишь? Я спешила к тебе. Для меня ты не можешь быть грязным, любимый...
   Теперь Рассет отчетливо осознал, что значит потерять любимую. Нет, он не мог ее потерять, никак не мог. Он жадно обнял Флорину - ни за что на свете он от нее не откажется.
   Тут ее осенило, что на них изумленно пялится почти все поместье Иглероста.
  - Пошли, - сказала она.
   Они направились прямо к особняку. За ними следовали охранники Флорины, отгоняя чересчур любопытных.
  - Какие тут страшные болота, Рассет! Я всегда ездила сюда в карете, а верхом - никогда! У Рода чудесный конь, правда? Смотри, какой красивый. Он в холке выше тебя, но ни разу не заартачился. А сколько там комаров, о! Они ухитрялись прокусывать даже через ткань. Рассет, я спала прямо на траве, охранники отдавали мне свои плащи, а сами мерзли. Я думала, спать на траве так романтично, но земля оказалась такой жесткой! А эти туманы по утрам такие промозглые! Ах, Рассет, я бы ни за что на свете не проделала этот путь снова, только в карете. А леса по ночам черные и страшные, и я слышала, как воют волки.
   Флорина щебетала без умолку, а Рассет слушал, не особенно вдумываясь в смысл, просто наслаждаясь звуком ее голоса.
   В особняке стояла суета: прислуга спешно готовила дом для встречи госпожи Акарди. Флорина и Рассет взошли по ступеням дома. Привратник остановил Рассета:
  - Рабам входить в дом запрещено.
  - Вот и не впускай сюда рабов, - приказала Флорина. - Господин Лист, вы мой гость.
   Привратник с поклоном отступил. Они вошли в дом, и Флорина начала отдавать распоряжения суетящейся прислуге: ванна, одежда, ужин...
   Вымытый, выбритый и переодетый в чистую одежду (одежду Бешекела?) Рассет наконец почувствовал себя человеком. В столовой его встретила ослепительная Флорина, и гость поцеловал ее ладони. В особняке ему не нравилось - везде угадывался дух Иглеростов.
   Флорина потянула его за стол. Рассет уже забыл, что такое настоящая еда. От вина они оба отказались, были пьяны и без него.
  - Давно ты здесь распоряжаешься? - ревниво спросил Рассет.
   Она улыбнулась в ответ немного виновато.
  - Наши семьи дружат уже давно, семья Акарди и семья Иглеростов. Мы часто были здесь до отмены рабства, подолгу гостили.
  - К тому же ты считаешься здесь будущей хозяйкой, - заметил Рассет, нервно барабаня пальцами по столешнице.
  - Кое-кому придется сильно разочароваться, - с улыбкой ответила Флорина. - Ах, Рассет, похоже, я вообще не буду иметь поместье. Впрочем, меня это не расстраивает.
   Рассет уже улыбался. Ему нравилось ее кокетство. Флорина сказала:
  - Мы уедем отсюда завтра утром. Я уже отдала распоряжения. Надеюсь, ты не против?
  - Я бы уехал с тобой хоть сейчас. У меня есть друзья в Эшкере, они нам помогут. Ты не останешься без поместья, я обещаю. Родители знают, где ты?
  - Об этом не беспокойся. Домой я не вернусь, - беспечно ответила Флорина. - Я напишу им письмо. Оно будет без обратного адреса.
  - Кто-нибудь знает, что ты здесь?
  - Никто. Я сказала Роду, что еду в тайное поместье Иглеростов, но Род уверен, что после отмены рабства Иглеросты продали поместье с рабами. Он не знает, какое поместье я имела в виду. Мы уедем отсюда завтра же по другой дороге, и в Страваред никогда не вернемся.
   Флорина устало вздохнула. Рассет поцеловал ей пальчики и больше их не выпускал. На него неотрывно смотрели невыразимо светлые сияющие глаза.
  - Сколько времени ты провела в дороге? - ласково спросил он.
  - Три дня и две ночи. Так долго! Я ехала сюда за тобой. Больше мы не расстанемся. Что с тобой сделали, Рассет! - Флорина покачала головой и расплакалась. - Прости мне мои слезы. Я такая слабая на самом деле!
  - Ты стала сильной, любимая. Тебе надо выспаться перед дорогой, ты устала.
   На прощанье он привлек ее к себе и поцеловал в губы нежным, спокойным поцелуем.
  

10

  
   Вечером после отъезда Флорины в доме Акарди поднялся переполох. Напрасно Род пытался успокоить родителей. Отец долго и безуспешно выпытывал у него, куда могла уехать на целую неделю юная госпожа, потом поднял на ноги всех солдат, какие только были в городе. Мать слегла. Бешекел то появлялся, то исчезал, и был он мрачнее тучи. Род не ожидал такого поворота. Он всю ночь не сомкнул глаз, как, впрочем, и весь дом. Из окна своей комнаты он сумрачно наблюдал, как рядом с домом все время двигались какие-то люди с факелами. Время от времени приезжал Иглерост, потом уезжал снова.
   Утром Род спустился к завтраку и увидел постаревшего отца. Мать к завтраку не встала. К ней пришел лекарь. В доме даже сейчас находились посторонние люди, и Роду от их присутствия было неуютно. С тяжелым сердцем он отправился в лицей. Он не пожелал взять другого коня и ушел пешком, пиная по дороге булыжники.
   Когда он вернулся с занятий, в доме ничего не изменилось. Род трусливо заперся у себя и не вышел к обеду, чтобы не встречаться с отцом.
   Вечером он не выдержал и пошел к нему в кабинет. Отец со скорбным видом сидел в кресле и смотрел в пустоту.
  - Перед отъездом Флорина просила меня кое-что тебе передать на словах, но только через шесть дней, - сообщил Род, чувствуя себя предателем. Однако острая жалость к родителям и тревога за сестру перевешивали. Акарди вскинул на сына красные глаза.
  - Я дал ей обещание, - Род несмело взглянул на него. Отец молча ждал. Род вздохнул и решился:
  - Она просила передать, что едет в какие-то тайные владения Иглеростов. Мол, ты сам знаешь.
  - Все кареты на месте, - отозвался отец.
  - Она уехала верхом на моем Игрунчике, с нею два охранника.
   Лицо отца страшно исказилось. Он поднялся, сжал пухлые кулаки и придавил сына тяжелым взглядом.
  - Тебе больше нечего сказать?
   Ближе к вечеру из города Стравареда, по-ястребиному цепко держась в седле, стремительно вылетел всадник, ведя в поводу запасного коня. Бешекел выехал более чем на сутки позже Флорины.
  
   Он въехал в поместье утром через полтора суток, потому что почти не спал в пути. Одна из лошадей в темноте сорвалась с гати и утонула, вторая шаталась от усталости.
   Во дворе собственного поместья он увидел Флорину, одетую по-мужски, и Рассета, который для раба чересчур хорошо выглядел. Все было готово к отъезду: во дворе стояла карета с гербами Иглеростов, две отличные верховые лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, охранники Флорины были уже в седле.
  - Что здесь происходит? - срывающимся от бешенства голосом произнес Бешекел.
   Рассет и Флорина в неподдельном изумлении уставились на него, как на черта из преисподней.
  - Вы решили вернуться домой, Флорина? - Бешекел спешился и подошел к ней, стискивая побелевшими пальцами нефритовый набалдашник тяжелой трости, которой он погонял лошадь.
  - Почему раб вырядился в мою одежду и не работает? - ткнул он тростью в сторону Листа, и к тому приблизились двое обезьяноподобных слуг.
  - С каких это пор я стал вашим рабом? - произнес Рассет, и слуги отступили в нерешительности. - Господин Иглерост, вы что-то путаете.
  - Ты мой раб, Лист. Я тебя купил.
  - Аристократами не торгуют. Вас обманули, господин Иглерост.
  - Ты решил побыть в шкуре аристократа? - съязвил Бешекел. - Впрочем, что я разговариваю с рабом? Флорина, возлюбленная невеста моя, мне есть что вам сказать. Без свидетелей.
  - Оставь ее, Бешекел. Она отказала тебе!
   Увидев, что почерневший от бешенства Бешекел вплотную подступил к оцепеневшей Флорине, Рассет сорвался с места с намерением осуществить заветную мечту - вцепиться в горло обидчику. По-буйволиному здоровые слуги поймали его на лету. Бешекел увел Флорину в дом.
  - Может быть, вы сами все объясните, моя невеста? Я вас выслушаю.
  - Да, мне есть что сказать, - звенящим голосом ответила Флорина. - Все, что здесь происходит, незаконно и бесчеловечно, и я не позволю вам и дальше издеваться над Листом.
  - Лист принадлежит мне! Я здесь хозяин! Для общества и закона Листа не существует, он казнен. Он - мой раб.
  - Он - аристократ. Может, он и не существует для закона, зато он существует для меня. Мы немедленно уезжаем отсюда. Лист равный вам по положению, и вы должны были обращаться с ним, как с гостем, коль скоро он угодил в ваше поместье. Кстати, не по своей воле!
  - Гости так не поступают. Ведь он собрался уехать с моей будущей женой, не так ли, Флорина?
  - Нет, это я уезжаю с ним, я!
  - В моей карете, с моими лошадьми, с моим кучером, в моей одежде. Вы меня грабите, господа! Я не ожидал от вас такого цинизма, Флорина.
   Бешекел задержал ее, схватив за локоть:
  - Вы забыли, как крепко мы связаны друг с другом. Вы давали мне обещание, помните? Да, вы хотели забрать его назад, но я его вам не отдам. И еще вы забыли о своих родителях. Они ведь тоже рабовладельцы, не так ли?
   Флорина смотрела на него с ужасом. Потом выбежала во двор. И увидела, что слуги выносят со двора тело Рассета. Небо почернело и сжалось в точку, а земля под ногами перевернулась. Ахнув, Флорина побежала следом. На шее и груди Рассета расплылись два кровавых пятна.
  - Мертвее мертвого, госпожа Акарди, - негромко сказал один из слуг.
   Флорина остановилась.
  - Кто это сделал? - спросила она с неестественным спокойствием. Она заглядывала в их лица, но слуги отворачивались. В любом случае, кто бы его ни убил, это было сделано по приказу Бешекела. Он отдал приказ, который поняли его люди, а Флорина не заметила.
   К ней подошел мрачный Бешекел. В груди Флорины забился страшный, когтистый зверь. Ей хотелось выпустить его в нечеловеческом крике, но она его не выпустила.
  - Я провожу его, - сказала она.
   И это - вместо вспышки гнева, слез и истерики? Бешекел предпочел бы, чтобы Флорина выкрикивала проклятия, надавала ему пощечин, зато осталась бы рядом с ним, а не уходила вслед за проклятым Листом, пусть даже мертвым.
   В поместье Иглероста, как и в любых других владениях, были крематории. Если тело умершего не предать огню, то не улетевшая вместе с дымом душа покойного будет вечно бродить неподалеку. Никто не хочет, чтобы его беспокоили тени умерших. Прислуга передала тело Рассета рабу в крематории. Флорина наблюдала, как раб и мальчик-даун отправили тело в печь. Сухими глазами она смотрела на мощное пламя, скрывшее от нее Рассета навсегда. Огонь отражался на гладком торсе раба и плясал в стеклянных глазах дауненка.
  - Грелей сказал, что он был славный парень, хоть и хлипкий. Странные вещи он рассказывал, - пробубнил раб, и Флорина едва расслышала его голос за ревом пламени. Даун не шевельнулся.
   Бешекел коснулся плеча Флорины, и она обернулась. В глазах ее плавала боль, которую Бешекел не хотел видеть. В крематории слышался только надсадный вой рвущегося вверх пламени, и душа Рассета улетала на небо вместе с дымом. Взгляд Флорины стал осмысленным и остановился на лице Бешекела. Тот, страдая, крепко взял ее за локоть, склонился к ее лицу и грубо, как простолюдин, произнес:
  - Мне плевать, спала ты с ним или нет, слышишь?
  - Я выйду за вас замуж, господин Иглерост, - тускло сказала она. - Но у меня есть одно условие.
  - Любое условие.
  - Я хочу, чтобы после смерти мое тело кремировали здесь же.
   Бешекел стиснул зубы и крепко сжал трость.
  - Этот крематорий для рабов, - сквозь зубы процедил он.
  - Теперь не только для них.
   Бешекел с минуту смотрел ей в лицо, задавливая бешенство.
  - Хорошо, - сказал он. - Я простил тебе все твои предательства. Жаль, что ты не в состоянии это оценить. Не хватает тебе ни ума, ни душевной силы.
   Она холодно улыбнулась, поднялась по узкой лестнице и вышла из крематория. Трость полетела в стену, куски нефрита брызнули в разные стороны прохладным зеленым огнем.
  - Будь ты проклят!!! - проревел Бешекел, задрав голову.
   Даун разинул рот и хихикнул. Раб двинул его по голове, и лицо мальчика приняло обычное выражение.
   Немного позже мимо Бешекела прогарцевала верхом на сером в яблоках жеребце его невеста, гордая, осанистая. Конь вскидывал благородную узкую голову и по-танцорски перебирал точеными ногами. За Флориной следовала карета с гербами Иглеростов, а за каретой, как два хвоста, тянулись охранники Акарди. Флорина обернулась и взмахнула на прощанье шляпой:
  - До свидания, Бешекел! - и было в этом жесте нечто издевательское.
   Бешекел остывал. 'Пора продавать поместье вместе с рабами', - подумал он.
   Флорина больше не оборачивалась.
  
   Бешекел не успел продать поместье. Через месяц, за два дня до его свадьбы с Флориной в тайных владениях Иглеростов вспыхнуло восстание. Рабы сожгли поместье дотла и пополнили армию голодранцев королевства Стравареда.
  
  2001 г.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"