Посв. АСП

Юдифь

Младенца я родила,
Его я потом пеленала,
Но мачеха настучала
Да Родина-мать донесла.

Когда я младенца кормила,
Тогда муженек закричал,
Что я его не любила,
А свекор и тесть проворчал,

Что я его не любила,
Что я его рисом кормила,
А кто стоял у кормила,
Тот, видит Бог, и стучал.

Когда я рекой понеслась
К Фудзи, то я, видно, любила
Его и Фудзи, в три весла
Неслась, ну а милого мила

Не звали, как я родила.

Истории. Из поэмы "Сталин".

1. Ну попал, как кур в ощип...
Задирайте лапки.
Забирай Давидов щит
И шагай до лавки.

Приходи ко мне, ямщик -
Взяли за сексота.
Как от вшей прошва трещит,
В лагерь не охота.

Голова-то голова
Володечки-то Ленина.
Стоит ровно та глава,
Только что посеяна.

Вот посев, и вот "Посев",
Дело в девяностые.
Щи, однако, подогрев,
Курим папиросы мы.

2. Голова моя болит,
Кашель мой болезненный.
Мама редко говорит,
Да отчим редко трезвенный.

3. Кашемировые шали
Мне цыганки завелию
Говорит товарищ Сталин,
Мне шагать на край земли.

А сексота звали "Царь",
Но не царь Романов.
Ходит цезарь, ходит псарь,
Вот гитара - с кранов,

С кранов падаю уже.
Расступитесь, люди.
Было хуже, да "Морзе"
"Красину"-то будет.

Хорошо же на Руси,
Дело вечно к вечеру.
Хоть кого ни попроси,
Умирать-то нечего.

Нечесом да не часом,
Умирать - нехорошо,
Холосо да колесо,
Три китайца и яйцо

Золотое, странное,
Книжка та стеклянная,
Ложка деревянная,
Да Маша окаянная.

4. Вот фарфоровая мама,
Вот фарфоровая кукла,
Посадили фтизиатра,
Тихо нашептав на ухо.

Деточки зеленые,
Что ж вы, молодые,
Ходите влюбленные,
А потом - седые?

Все по пешкам, пионерским
Лагерям, кому куда.
Носят шапочки из нерпы,
Бродит черная вода.

5. Голосисты голоса
После тех розеточек.
Пили, ели два часа,
И не стало деточек.

Посадила меня в лагерь
Сволочь та, Витальевна.
Я пойду по переулку,
Призывая Сталина.

Сталина да Берию -
Да кончим фанаберию.

6. Ай-люли да ой-люли,
Люди мы католики.
Встали мы, как кролики -
Все собаки залегли.

Ангелы приходят к нам
На житье старинное.
Не к чертям и беспопам,
На свиданье длинное.

Ах Иван да Грозный,
Да мужик тверезый.

И березовые розги
Веником по спинам бьют.
Соловьи мои поют,
Про лучшего из Малют
В книжке читать задают,
Читать в сенях березовых...

Сентябрь - ноябрь 2009 года

Акулька. Из поэмы "Сталин"

Вышла с удой Акулина,
Что любила рыбочку.
"Дудочка из окарины" -
Мандельштама в скобочки.

Рыбочку Акуля любит,
Рыбку красно-белую.
Душу сына вроде губит -
"Мол, тебе я сделаю".

Что она поделает,
Что она наделает.
Все Юго-Восток:
Мир весьма жесток.

Ну, милок, приехали
На "Волге" на черной.
Куда они поехали
С Акулькой? На вечерню.

А попы-то! Человек
Вышел в троерясице;
Коротал недолгий век
В чернеца подряснике.

Что с тобой да что со мной?
Молодые очи.
И тарантул за спиной
С зол. жуком хлопочет.

Сентябрь 2009 года

Сонет-утопия

Сказали мне или не сказали,
Что ночью вижу я во сне?
Холодный быт. И обокрали.
Нет правды ни тебе, ни мне.

Нет правды ни тебе, ни мне.
В холодном быте старость дали
И голосистых на казне -
От света розовых Италий.

Я вижу цвет страны больной.
Он черно-белый и стальной.

18 августа 2009 года

О Стране Чудес

От лишнего веса,
От вешнего лиса
Тебя избавляет
Малютка Алиса,

Красотка Азиза
С Алисой гуляет
И ящерку водит,
И с кошкой играет.

От лишнего веса
Прогулки Алисы,
От этого милого,
Рыжего лиса -


С собачкой и ящеркой
Нету в натуре
Азизы с Алисой.
Поклоны Фортуне

В Чудесной Стране,
Где повернуты реки,
В закрытом портретом окне,
Человеки

На марше, и воду
Берут буржуазно
Из общей котельной,
Где все безобразно.

В Чудесной Стране,
В закрытом окне,
Из пьесы "На дне"
Все герой куртуазный

Не ищет любви,
А читатели ищут.
В Чудесной Стране
Смерть кудрявая рыщет.

И в этой стране,
В руке голодраной
Прекрасны итоги,
Столкнулись бараны

И нету охраны
У бедной Азизы.
И Лесбос, как Бог,
Выполняет капризы...
2009 год

О свином гриппе

"Голова моя болит,
Как головешечка, горит..."

Н. Ч.
...
Этим гриппом, тем же самым,
Заболела наша мама,
Тем же гриппом, что и я,
- Кошка, детка и свинья.

Мы не умерли от гриппа,
Пили чай с малиной, с липой;
Кончилась баталия -
Поехали в Анталию.

Турки там, мечети рядом,
Нашим мамам нет преграды,
Ехали мы ехали,
Наконец приехали.

В солнечной Анталии
Маленькой Наталии
Глазки видят минарет.
- Турок влез на табурет, -

Так кричали детки.
Все кушают конфетки.

И от оспы, и от гриппа
Прививались дети лихо,
Пили чай с малиной
На Большой Неглинной.

Папы-неумехи
Устроили потехи:
Вот-те, детка, фейерверк,
Искры все летят наверх

В солнечной Анталии...
Уехали в Италию.

А в Италии-то небо
В облаках - краюшках хлеба
Сдобного да белого,
Только негорелого.

Бабочка-красавица
И Божия корова,
Прилетай в Италию -
Дети, будь здоровы,

Не чихайте, а читайте,
Льва с ягненком посмотрите,
Антилопу приручайте
В зоопарке, что на Крите.

Или это в Греции?
Или дело в Швеции?
Там, где Карлсон летает,
Айболиты прибывают

С обезьянками, с верблюдом,
Это, дети, что за чудо?
Вот развалины Помпеи,
Буржуины преуспели

Нам показывать весь лес
Удивительных чудес -

Ну, ребята, кто здоров?
Ну и бред. От докторов
Слышу я, что грипп свиной.
Деток нет, иду домой.

Мама выпила лекарство,
Снова вижу Божье царство,
Снова отлежу бока -
Ах, дорожка широка,

Просто в Рай меня ведут
Этот грипп, свинья и пуд
Тяжких дел моих. Здорова?
Выздоровела? Нет, больна.
Буду я болеть, и новый
Бред свалился из окна.
Вот он, этот Айболит -
К. Чуковский. Грудь болит.

Апельсинами сгружает
Бочки, пролежни в боках,
И Наталия витает
Краше Маши в облаках.

Колют что-то. Перестали,
Видится товарищ Сталин.
Говорит: "Пока-пока,
Не отлеживай бока".

Исчезает, полужива-
Полумертва я уже.
Сталин, Айболит и жила
Золотая в неглиже

Муз прекрасных, водит хор
В прятки, местный бродит вор-
Литератор заурядный.
Ну, скажи-ка, ненаглядный,

Сколько крал у муз моих?
Это все просилось в стих,
А мораль? Да что, мораль...
Дело было. Грипп. Не жаль.

01 декабря 2009 года

Песенка о девочке

Птиченьки, собаченьки,
Кошчонки - мы побачили,
Сходили-порыбачили
К сурку, и с хомяком,

С белой крыской по воду
Ходили вместе, с поводком
Крыска смотрит весело
На бело-красный дом.

Птиченьки-собаченьки,
Сходили-порыбачили,
И ни звука рыбочка
Голодная не даст.

Выпускали рыбоньку
Девочки-приказчицы,
Девочку красивую
Замуж кто отдаст?

Вот и платье белое,
Что же я наделала,
Я надела платьице,
Кукол продала.

И мои приятели...
В падеже я дательном,
Девочки-приказчицы!
Мама умерла!

Вот хозяин новенький,
Не пригожи бровеньки,
Девочки не делают
Ничего в дому.

Я не знаю, что же мне
Делать с непригожим-то,
Платье чисто-белое,
Верно, я возьму.

И бегу купаться я,
Птиченьки-собаченьки,
Славно порыбачили,
Не проспать бы мне.

Утонула девочка.
Вот и платье белое
Не надела новое.
Спит, теперь во сне.

21 декабря 2009 года

Разговорная речь стиха
1.
Не будет вин, и старый попугай,
Что все твердил про клады,
Нам снова скажет: "Мама, не ругай,
Не надо".
Не надо мне награды за псалмы,
Не гаснут дорогие свечи,
Как белый попугай, твержу, что мы
Устали в этой речи.

В реке событий года или дня
Текут устало
Мгновения; минуты у меня
Я мерить стала.

Усталые творцы бредут домой,
И в этой разговорной речи
Стиха, как молодой с сумой,
Наступит вечер.

Живу, однако, только для стиха.
И вот, в Псалтири
Я снова нахожу (судьба плоха)
Свои квартиры.

Одна - в Москве, другая - в Мире дней,
А третья - в городке, забытом Богом.
В какой из них твердилось мне сильней?
Моя пирога

От "Гайаваты" до Америки прошла.
И где темнее?
И из какого темного угла
Тиран да Неи?

Тиран. И гей спокойный на балкон
В Москве выходит
И смотрит в Амстердам своим умом,
"И леший бродит".

Литература есть естественный процесс
Творенья жизни,
Второй реальности, где пресс
Лежит на призме,

Да, то бишь, "Паркер" мой на пресс-папье,
И Новым Годом
Мы пишем, и романы на скамье
Лежат, и, родом

Из букв, текут примерные стихи,
И в злобе Яго
Сгорели Дездемонины грехи.
И лжет бумага.

23 декабря 2009 года

Урал. Сибирь настоящая

Катался барин по Уралу
С своей красивою женой,
А мимо шел этап усталый,
Этап тот охранял конвой.

Стучали версты перелеском,
А в поезде сидел купец,
И каторжник один немецкий
Кричал в окошко: "Наконец!"

Стучали версты, шли овраги,
И с молодою шел женой
Тот поезд; почтовой бумаге
Доверилась, и головой

Как в омут кинулась красотка,
Когда писала: "Мой Филипп,
Мой муж опять не смотрит кротко,
У сына вдруг открылся грипп,

И, между нами, сын твой плакал,
Все папу видеть умолял,
А муж с охотничьей собакой
В охотку ездил..." На вокзал

Пришла кибитка почтовая,
А барин - хвать! - берет письмо,
Он, старый, женку поднимает,
А мимо - каторжник с сумой,

В колодках на руках этапных.
- Филипп, - кричит тотчас жена.
И валит новогодний лапник.
- Да ты, видать, обольщена!

И смотрит барин грозно, мрачно,
Как на престоле судия.
"Вот поезд вышел неудачный -
Распалась ведь моя семья".

Катался барин по Уралу.
Теперь другой этап идет,
И, вдаль смотря лесоповалом,
Россия-матушка живет.

29 декабря 2009 года

 
Украинская песня

Ты моя дивчиночка,
Ты моя кручиночка,
Пела-подпевала,
А сказали - мало.

Ты моя дивчиночка,
Ты моя песчиночка,
Много было бы чудес -
Оказался темен лес.

Ты моя кошчоночка,
Ты моя девчоночка,
Нищета-то, беднота,
Вот купили мы кота,

И с котом-мурлыкой
Мы вязали лыко,
Лапти шили в тесноте,
Только продали лаптей

Очень мало на базаре,
А затем звезду связали,
Положили на весы,
Во все стороны - усы.

Ты моя дивчинка,
Ты моя кручинка,
Знает мать, как что сказать.
Надоело вышивать.
Надо как-то выживать,
Мать сидит за пяльцами,
И иголкой, пальцами
Пришивает ей косу.
"Парень! Голову снесу," -
Говорит девчонке мать.
Девка снова воевать
- Замуж, замуж выхожу
Лягушоночка рожу
От того от парня,
Яко вышло б гарно!
Три сестрицы - три сестры
С этим парнем жгли костры,
Повязали, посыпали снегом
И из России - бЕгом
Ясным, красным и прекрасным,
Головеночка-то ясна,
Свет в очах, и до ушей -
Хвост кобыле не пришей.
Уши-то хозяина,
Валенки навалены,
Валенки-то валенки,
Неподшиты, стареньки.
Приезжает к ней купец,
Вот и сказочке конец.
Деточка-дивчиночка,
Ты моя кручиночка!

30 декабря 2009 года

Побасенка

На улице ТаловОй
Жил дворянчик столбовой,
Жил он с крепостною девкой
Да под крышей еловОй.

На улице Таловой
Сапожок-то яловой.
Ходит барыня-сударыня,
Муженек-то сам не свой.

Там, под крышей еловой
Дворянин-то столбовой
Ходит гоголем по храму,
Не разводится с женой.

А у девки-то сума,
А у тестя-то - тюрьма.
Ждала милого до хаты,
Оказалася брюхата,
Парень девку свел с ума!
Открывается корчма,
На скамейке тесаной
Сидит кума нечесана.
На скамейке у Кузьмы,
У хозяина корчмы
Ходят гоголем гусары
И разводят тары-бары
Про гитары и пожары,
Про свободные умы.

На улице Таловой
Вор на воре сам не свой -
Поседел градоначальник,
Еле дышит, чуть живой.
Едет и полиция -
Да конная милиция...
Ходят дамы, шпиц и я -
Я (поэт), моя семья
- Чайник с кофе,
Уж не хуже!
Кошка, кот да третья - я.

1 января 2009 года

Базар

Вор торговал из-под полы,
Залысины зализывал,
А мимо шли людей углы,
С картинами за мызою.

Вор продавал картину мне,
Кота купил с крестом,
И видел девицу в окне
Солдатика с полком.

Краснели флаги, пес лежал,
Вертел собачий хвост.
И уезжали на вокзал
В такси без папирос.

Москва не верила слезам,
Торговка - паспорту.
И вот главред опять сказал:
- Сегодня я уйду.

Нас выгоняли за порог.
И космосом с орбит
Глядел наш стариковский Бог.
Кричат в толпе: "Пиит!"

Убогим бардам, что бренчат
Под музыку с вином.
И Цезарь пестовал внучат
В большом дворце с окном.

Собачий лай, вороний грай.
Достали три трубы
Звонков: "Сегодня умирай".
И вот - вождей гробы

Устало смотрят не в упор.
Пленилась попадья,
Не устоять. Один позор,
Как медная струя,

Грохочут танки под Москвой,
И снова путч; один
Как косо смотрит почтовОй -
Всей жизни бригадир.

Несет зарплату он в мешке.
И с министерством - в топь.
Кого продали? Кот в кишке,
И нервов оторопь.

Луна белеет на снегу,
И снова фонари.
Сказать, однако, не бегу:
- Кумир, при нас цари.

И хор безмолвных поэтесс
Молчит, кивая в такт.
Базар, однако, темный лес,
Скажите, где не так?

И вот страна, разинув рот,
На выборы пришла.
Пришел последний патриот,
А мама - не пошла.

Вождей покрыли кумачом.
Долой КПСС.
А храм, отделав кирпичом,
Поставим до небес.

На воре вор. Вставай, страны
Зовет несчастный лик.
И от пиров и до войны
Дошли, мой кот-старик.

И я опять в Сибири, где,
Скажите, что не так?
Нас всех оставили нигде,
Никто, да и никак.

2 генваря 2010 года


Песня

Едет Аллах
На своих конях.
Едет и змей,
подметает прах.

Змей наводит свои полки
Из погремушек-змей.
Вот Магомета лежат узелки,
Стало больней и ясней.

Он не припадочный, он пророк.
С нами Аллах и Бог.
Едет и змей; стало ясней.
Но Магомет продрог.

Нет никого, кто комету видал.
Умерли все они.
Вот, воздвигает он пьедестал
За спиной спины.

Вот и дверь; предо мной она.
Виден муслимский рай.
Я, как натянутая струна.
Бог, меня выбирай.

Вот и ай предо мной лежит.
В спину дышит гранит.
И в пещере, среди камней
Грозный владыка спит.

Он не ранен, не болен, не пьян.
Он не Бог, а пророк.
И Иисус берет кровь из ран
И обливает народ.

Ты, Магомет, собирай полки -
Едет владыка змей.
Ночь и пещера. Кругом враги.
Только кровь все ясней...


Лиса и журавль. Басня

Раз журавль и лисица
Встретились у Синей птицы:
Длинны ножки, хитрый нос.
Тут подходит к ним Христос.
Нужно, дети, примириться.
Вот тарелка, вот кувшин,
Вот и блюдо с красной птицей,
Вот вам, дети, карта вин.

Как журавль ни старался,
Не склевать ему еды.
Из кувшина та лисица
Захотела пить воды:
Длинный нос и тонки ножки.
С Синей птицей шел Христос.
Не досталося ни крошки,
И у Птицы - море слез.

Что Ты, Боженька, наделал?
Ты забыл им подсказать,
Чтоб лиса из блюда ела,
А журавль - с кувшина. Ждать

Им недолго остается, -
И приходит Бог к лисе.
Там, где тонко, там и рвется:
Вот и басенка про всех.

Звери по воду ходили,
Журка научился пить.
И лиса с паникадилом,
И журавль - луга косить
Длинными с пером локтями -
Для чего еще крыла?
Так и хочется, и тянет
Показать ему козла.
Лис - теперь он в рясе долгой,
А журавль косит траву.
Вот и вышла, как иконка,
Сказочка. И наяву
Держит нас Господня шутка,
В колесницах - соловьи.
Так же звонко пела дудка
Басенка. Поверь, свои!

4 ген. 2010 года

Петербургская принцесса
Е. Колиной

Так видел я ладью Харона -
Вергилий очи воспускал
И на подобье белом трона
Борей торжественно сиял.

Шли стукачи, горели книги
И Ленин в красном колпаке,
Как Мазарини, плел интриги
И Ришелье; картина Ге

Стояла гордо, как причастник,
И той зимою шли волхвы.
Нет, я ничей не соучастник.
Скажите, милые, а вы?

Устали видеть сны столетья...
И как неистово Борей
Нас задевал за междометья!
Поэт - он волхва не мудрей.

И в Рождество входили маги,
И царь с царицею плясал.
Поэт же, не задев бумаги,
Той Магдалине написал:

Мария! В красном колпаке ли
Ты шла по улицам свобод
Военных? В этом жарком теле
Намечен вдохновений брод

Божественных. От бесноватых
Беги коллег по ремеслу.
И ноги у тебя из ваты
Как будто бы. Близка к костру

Твоя история? Неверно.
Тебя любил и исцелял
Христос от этих бесов нервных.
И вот, наверно, час настал:

Ты проповедуй средь пророков,
А Ленин - что ж, тебя под нож.
И не горюй, что так жестоко
Правдива горестная ложь.

6 генваря 2010 года

Из Стеклянной книги

Лидия да Анна да Марина
Все сидели как-то на Неглинной.
Анна да Марина с Марианной
Вышли утром за товаром рано.

За товаром вышли. Было дело,
И ворона черная летела.
Нет вороны, нет и воробья.
Три сестры. Распалася семья.

Некто спросит про Марину с Анной
И про дочку деда Марианну.
Никого ведь нету больше вроде
У хорошего деда Володи.

Поль Дирак был тоже кем-то вроде
Физика, как по Москве судачат.
И Поль Дирак приезжал к Володе,
Когда Анна приходила с дачи.

Нету никого. И не осталось
Ни вороны, ни лаврОв в покое.
Человек, закончилась усталость.
А талант ведь дело наживное.

18 августа 2009 года


Из Стеклянной Книги -2

И душа, и брюки, и мысли -
Все лежало в ведре с коромыслом.
И душа, и мысли, и брючки -
Что осталось для бедной старушки.

И осталась очков дужка старая,
Только те очки поломались.
Кто прославлен? Да мы прославлены -
Видит Бог, за отчизну старались.

И ни крошки у старой врачихи
Не было для детишек рачьих.
Ах, волчихи и зайцы, купчихи
И подонки - все вместе рыбачат.

Там, где лов, там счастливые дети
И достаток, как фишка на блюдце.
Улетел, мой родной. Три медведя
Не рыкАют, а только целуются.

18 августа 2009 года

Пушкин, Пушкин, где Вы нынче?
Где Психея, где Аннет?
И у льва драконов пищу
Вырывает зуб комет.

Стук повозки декабристской
На сегодня - и в Сибирь
По всему катит к царице
Азиатской. Вот имбирь

Детской сказки. С луком нынче
Пролетает Аполлон.
Царь Никола на картине
Собирается на трон.

Где же Вы, поэт прекрасный?
Вот повозка и ямщик,
Выступает месяц красный,
Белый, жирный. Гоголь щит

Принимает супостатский.
Оба жгут свои стихи
В печке. И стволом ужасным
Размыкаются полки.

Полководец - царь усопший
Ищет медиума уж.
"Выстрел" и "Метель". Иссохшей
Ручкой пишет старый муж.

И Жуковский не на троне,
Где царевич воевал.
В этой солнечной короне
Был поэт - Девятый Вал.

18 августа 2009 года

На Франсуа Вийона

Едут наши с лобиком,
Матушка - с лотком.
И ребенок с бобриком,
Девица - с пирожком.

На том на сеновале
Девки с парнями играли,
Кто вперед, а кто назад.
Это, видно, райский сад.

Едут санки с беглыми,
И солдата бьют.
Это вам не белые
Вирши, а убьют.

Барин, что за девкою
Триста баксов дал,
Спорит с пиротехникой.
Едем на Урал.

Как на той на грядке
Вырастали прядки.
Выбирали князей
С юбочками в складку.

Вот косая челка,
Порчена иголка.
Вот - черта и прутики.
Едет мистер Прутиков.

Еще мистер Прутиков
По дороге белой.
Ах, мой друг бермудников,
Что же ты наделал?

И иголочку воткнули
В ткань ту опаленную.
Жизнь-то деревянная,
Что же пальцы гнули?

Пальцы гнули люди те,
Что сидят по кухням.
Ходят люди в нищете,
А у злодеев - куклы.

Демос, блокос, ты -народ,
Что дрожишь под Волгой?
Русским виден Конский Брод,
Виден, но не долго!...

19 сентября 2009 года


Кризис

На руинах империи,
Где стояли воины,
Теперь стоят люди,
Очень обеспокоены:

- Где теперь ацтеки,
Где их богатства?
Вот один Кортес
Улыбается приятственно.

Вот и каравеллы,
Что золото сгружали
И возили в Испанию.
Пряности вздорожали

И теперь инфляция
В Английском королевстве
Сравнялась с Америкой -
Дело в январе-то.

Был мировой кризис,
Теперь цены упали.
Отходили люди,
Женщины рожали

Новых солдат,
От которых мясо
Пушечное.
Вздорожало масло

На рынке московском.
Водка с кокаином -
Ошметки от мозга
С товарищем липовым.

Человек навроде
Вора увидел.
Один стучал,
Второй же

Не слушал.
А третий?
- Третий прокуратор
И с Иудеей
Тоже дело в шляпе,

В шляпе монастырской,
В куколях то есть,
Монахи ходили,
Раздетые по пояс,

В баню деревенскую.
Кризис жанра.
Оценили лесть-то
Критики с жаром.

Нет, такого жанра
Не было в помине
До меня, до Маши
Жегловой. Вина

Иль вину попробуй,
Здесь все вперемешку -
Где она, интрига? -
Правда понарошку.

13 генваря 2010 года

Декабристы

За душой лишь скворечник, кузнечик
И душа. А ее заберут.
Если ты с судьбою повенчан,
Остается тебе лишь прут,

Прут железный да царская воля,
И письмо - за рукой стукача,
Царской водкой отмытая доля
И потом, а потом - не молчать,

Рассказать обо всем понемногу,
Что, как Пушкин, "Парашку" писал.
Собирайся, мой мальчик, в дорогу.
Я - поэт. И московский вокзал

Мне родня, как икона Казанской,
"В бой идут одни старики".
И Псалтырью церковно-славянской
Ты, мой друг, отмолишь грехи.

Есть дела, есть обжитые жизни.
Собирайся, мой брат, на вокзал.
Становлюсь я немного капризной,
Но отъезд, видно, врач прописал.

И куда по Сибири пойду я?
Царедворца не дрогнет рука.
Я пишу и дышу и рифмую
Всех, тебя. И не рвется строка.

16 генваря 2010 года
Сивка-Бурка

Я - Сивка, на котором ездит смерть,
Укатанный ее крутыми горами.
Шерсть не прядут и не ласкают твердь
Оставленные ею под запорами
В той страшной, райской глубине.
Я - Сивка-Бурка. Смерть на мне вдвойне.

Они растут совсем в других домах,
Они пока что с нами не простились,
И, хоть они уже не возвратились,
Мертвец владеет новыми во снах.
И вся Земля есть регион чистилищ,
Предметно не описанный в томах.

Бегут они. Куда идут, пока
Качается, как райская прохлада,
Над ними гробовая не-тоска -
Доска могильщика. А новые - "не надо",
И вертится Шекспир, и вот отрада
В галерке театрального райка.

Доска качается, доска ведет к могиле,
И, если нас не сразу подчинили,
То починили взвод того курка,
Который, чистый как мильон камелий,
Продляет жизнь до нового щелчка.

Как барабан крутИт рулетки смерть,
Как барабан на Сивке-Бурке едет!
И в детской сказочке про трех медведей
Нам надо вновь ее преодолеть.

Какие сказки знают малыши!
У мам прекрасных отбирая время,
Они несут неслыханное бремя
Фантазий, памяти и страха. Напиши
Письмо мне, Плиний Старший, в "Грибоедов"!
Я человек и все куда-то еду,
Возможно, для спасения души...
17 генваря 2010 года
(Писано в болезни)

Венский сервиз

Где мой сервиз хорошенький?
- Как мальчик для битья,
Стоит, как гость непрошенный,
Как вся моя семья.
Остался он в наследство мне
От бабки, Колчаком
ДедА, маркизой скошенного,
Дядьев, в тридцать седьмом
Расстрелянных под Сталина,
(И "Польский легион"
Еврея безначального,
То бишь Христа, - наш дом).
И в том сервизе стареньком
Мадонна и Христос,
И бабка улыбается
От августовских роз.
Мой брат давно в Америке,
В сибирской ссылке я.
Растащена, разделена,
Как вся моя семья.

23 генваря 2010 года

Чернореченский финал
А. Мишутину

Ходит сваха; бела скатерть.
Ходит по полу подол.
- Человек, удача катит:
Я невесту приобрел.

Ходит юная красотка,
И - ко мне, как я сказал.
Я женюсь, и это четко.
Я женюсь, как душу дал.

- Нет, сегодня карусели
И опять - в Петродворец.
Там потемкинские ели
И Наташа - молодец.

Молодость не отметает,
Снег искрится, не шаля.
В Черной речке тихо тает
Лед в начале января.

Входит из сеней, с мороза
Сумасшедший шалопай:
- Сумароков, эти розы
У подъезда подбирай.

И, кляня петровску ересь,
Поп катит с балА на бал.
- Пушкин, Пушкин, где же, пенясь,
Поднимается бокал?

Я не знаю, мне когда-то
Вынь да ножик положи.
- Здравствуй, милый, вот и хата,
Утонувшая во лжи.

- Так и знал я, что кому-то
Нужен мой кошмар -  скандал.
И комета на минуту
Заглянула. Царь сказал:

- Ты была как на канате,
Видел казни суету.
- А Наташа - Богоматерь,
изменившая Христу.

31 генваря 2010 года

Эпиграммы. О партиях.

Партия с лицом фашиста...
Что задумала она?
- Руки вымыть очень чисто.
- Улыбается страна.

А однажды с людоедом
Гитлером кто пил до дна?
Все обиды вместе с Дедом?
- Улыбается страна...

31 января 2010 года

Балерина

Балерина, балерина
Тоже сделана из глины -
Ей под девяносто,
Как Мариинскому театру.

Дали ей со сто,
Пастернак назвал точный адрес.

А-ля рус балерина
Плясала для кесаря,
И от этого кесаря
Ей делали кесарево...

Сентябрь 2009 года

Нинка из Высоцкого. Из поэмы "Сталин"

Нинка как картинка,
Голубая брошка,
Нинка-балеринка -
Маленькая ножка.

Встали все на кони,
Говорят: "Семейка".
Люди на балконе
Все с Одессы-рейса.

Были одесситы,
Было не по-братски:
Камзолы расшиты,
Кто-то постарался...

Нинка из Сибири
(Голубая брошка)!
Встали все, забыли,
Звали понарошку.

Звали мы подружку
В голубые дали.
Коммунисты кружку
Только потеряли...

Плен ты мой опавший,
Тлен заледенелый.
Не склонится Сралин
Под сиренью белой.
19 сентября 2009 года

Памятник (усеченный сонет)

Слух обо мне пройдет, как слух.
Пусть назовет меня всяк сущий здесь язык:
И Чингис-хан, еврей, и русский дух
Пусть не прикусят долгий свой язык.

Ура! Восстаньте, дети, из-под гнета!
Ты перестань покрикивать, тиран,
А то, глядишь, из разных стран
Уже косят из вертолета
И дачки сносит партизан.

Пусть ураган ворвался на Гаити,
А бунты жмут усталых парижан.
А *..., п....., думает о Крите.
Он не отвержен. (Каторжан).

02 февраля 20** года

Светило

Здравствуй, здравствуй, моя дружка,
Это кошкин свет горит
И веселая подружка
Мимо под гору летит.

Здравствуй, милая, родная,
Что за дивный долгий свет?
Я совсем тебя не знаю,
Просто слышен шум планет.

И не видя, что за кружка,
Бес крутит. Переполох.
И кадит церковный служка,
Обовшивевший от блох.

Застолбили, застучали
И, отплясывая дробь,
Мается зубами Рая.
Торг - не торг? Не в глаз, а в бровь.

2. Я не видел эту тетку,
Запродавшую глаза.
Видит Бог, одну чечетку
Выбивает стрекоза.

Милая, зачем летала?
С крыльями - мне Бог сказал.
И не мила, и не встала.
Червь сегодня умирал.

Здравствуй, Таня со слезами,
Говорит один прокол
Вены, что перед глазами.
Что ты нынче приобрел?

Эту жизнь, катя с собою
Как в пролетке и с плащом?
Это катя, это коля.
Это, милый мой, еще...

03 февраля 20Љ года
 
Эпиграмма на ***

Гражданин иль ***
Что же скажет иерарх?
Что нам скажет мистер Путин?
- С вами едет граф Распутин.

7 февраля 2010 года

Советская песня

Расцвела калина
Во моем саду.
Я от тети Зины
Иду на поводу.

По воду ходила
Зина во церкву.
И приедет Зина
В стольную Москву.

Расцвела рябина
В поле у ручья.
Милого любила
Зина, а не я.

***
Я не знаю, Зина,
Что тебе забыть.
Душу в магазине
Ты пошла купить.

Человек прекрасный,
Цари в голове.
Слышен шум ужасный
В стольной, раз, Москве.

Ходит, не случаясь,
По Москве зима.
Я иду, скучая.
Что, сошел с ума?

8 февраля 2010 года

Цыганочка

Хур, хур, почучур,
- А медведь-то мандавур.
А медведь-то мандажу-ур,
Хур, хур, почучур.

Хур-хур, почучур.
А цыган-то мандавур!

Птичка бы - хлеба бы,
А медведь - соломы бы.

Котик бы - крошек бы,
А медведь - соломы бы.

А медведь - соломы бы,
А монах-то - хлеба бы.

2007 год, кажется



Памяти Пушкина

Простите, Кащенко, простите.
- Вы, Нефертити, не финтите.
Вот я, несчастный Г***.
Покушал в бале половой.

Мне половой гормон вводили.
Сегодня Пушкина убили
Или завтра? Ходит мой пророк
И думает, что дали срок.

И Х***, между нами,
Теперь вкушает со свинями,
Да не с ЗК, а где он, где?
Видать, у П. на бороде.

Хороший стих придумал малый,
А Грибоеда-то не стало.
Пиши, пиши. Вот Алексеев,
И он, однако, вирши сеял.

Вот Паника. А вот и кризис.
Остались все. А Вова Ризис?
Где мой хороший "Гражданин"?
ОН ВЫНИМАЕТ ИЗ ШТАНИН

Свою короткую книжонку
С недостающим, как звено,
Тем паспортом. И ели пшенку,
И птисам сыпали пшено.

Свою короткую книжонку
С недостающим паспортом.
И из листа, как в распашонку,
Все дело катится с хвостом.

08 февраля 2010 года

К Галатам

Христос пришел тогда в шестидесятых,
Эммануилом нарекли его.
Ходили так чекисты во десятниках,
Что девочки не знали ничего

О том пришествии, когда искариотский
Иуда выдал и поцеловал
Его; как воск, курили папироски...
Не зная, девочек косили наповал.

- Приду и исцелю, сказали громко.
И Человек, то бишь Господь Един,
Пришел, как странный поцелуй ребенка.
Ребекка, мы на ужасе стоим.

9 февраля 2010 года

Из поэмы СТАЛИН

И хлыщ папаша,
И дура-мать.
Наелся каши,
Пошел стучать.

Пошел, однако,
Опять строгать,
Меня, собаку,
Отсюда гнать.

Верховный выстрел
Меня казнил,
Меня на вышке
Похоронил.

Я вертухаям
В глаза глядел.
- Ты кто такая?
Петух запел.

***
Я отвалила
От берегов.
Меня кормила
Моя любовь.

И ей не сладко
Пришлось опять,
Когда "закладка"
Пошла писать.

Пошел мечтать он
на воронок,
И где лежал он,
Там изнемог.

Шофера нету
И шафера -
По белу свету
От моего пера.

И клеветою
Острог живет
И суетою -
Мой брат не ждет.

И нету крышки
На люке том.
Устали, мишки,
И суп с котом.

Его не варят,
А щи едят.
Ну а ботинки
Куда глядят?

Устали глазки,
Поэт устал:
От этой сказки
На пьедестал.

Меня не любит
Правительство,
А приголубит,
Скажи, кого?

Кого не любит
Гугнивый вождь,
Того с голУбой
Бросает в дрожь.

Пошла писать я
Один рассказ.
Меня прогнали
Стыдом из глаз.

Кого не любит
Один поэт,
Тому не будет
Отсидки, нет.

Но славы нету,
Мой вождь идет.
И черноусый
Победы ждет.

И этот Сталин, -
Не той порой
Над головами
Царит, герой.

Герой второго
Дня воскресения.
Я знала, думала.
Пришли с Есениным,

Убит, в кошмаре
Спит Маяковский.
Я возвращаюсь
В чертог московский.

Там кто-то свален,
Иконы нет.
И пионерский
Играет свет.

А зори тихи,
И нет мне сна.
Со мной утихла
Моя весна.

25 февраля 2010 года

Песенка про Машу

А на Белом островке
И на дальнем далеке
Сидит белая красавица
При ярком камельке.

Точно не было невзгод,
Только царский мой народ
Эту белую красавицу
И в руки не берет.

Нету сил, да нету сил.
Я за Машу попросил,
Чтоб была она сегодня
Как искусница, взбесил-

Ся мой маленький народ,
А ниточку берет,
Вышивает наша Маша,
Только по лбу не дает.

Не давай ты ей сукна -
Глянет милый из окна,
Что народ, что остров белый,
Только Маша не видна.

Видный ростом был мужик
Ее красненький жених,
Пьет Машуня вино с водкой
И похмелья не бежит.

Вот причина, вот и я,
Вот и вся ее семья,
Вот и пьяненькая Маша,
Нет, не буду с Машей я.

"Сказка - ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок",
Не поите водкой Машу
Вы, красивый муженек.

Ой, Маша принесла,
Водку с пивом купИла,
Но не купит керосину -
Не сгорели бы три угла.

Будем жить да поживать,
С погорельцем попивать,
Погорельцами мы стали.
Маша, я, да Катькин зять.

И на Белом островке,
На далеком далеке,
Сидит белая красавица
При ярком камельке.

7 апреля 2010 года

Россия

Воронки теперь желтого цвета.
Вот один. И стоит под окном.
В страшном мареве желтого света
Мы с Иудой к распятью идем.

И в стране, не богатой и ложной,
Колосится великий ГУЛАГ.
По несчастному бездорожью
Шел последний несчастный кулак.

И хотя я просила сегодня
За нее, за кровавую Русь,
Мне и спину не видно Господню,
Право слово, но я не боюсь,

Что покину лиловые дали,
Где уже зацветает рассвет.
Соловьям нынче скрипку не дали,
И медали пошли на Монет-
ный двор...

10 апреля 2010 года

Теща 
(эпиграмма) 

Мам, он весь голый как Адам!
- Я никому тебя не дам!
24 апреля 2010 года


Стихи как из детсада

Ф.М. Д.

Пупкин - это мелкий бес.
Фа-диез.
Ходит Пупкин в темный лес.
(Ре-диез).
Баба продает мне соль.
Си-бемоль
У юродивых у Коль -
Фа-бемоль.
То есть си,
Не попроси
Ничего.
Кроме френча
Модного-модного.
И рука в моей штанине
Не лежит к хозяйке Нине:
Пупкин, Каин, Кин шестой -
Вот окрестр-то какой...
Механический оркестр -
Человек немного ест.
Самолет - и ТЧК.
ВЧК.
Пишет соль моя рука.
ВЧК.
Никого в Хатыни нет,
Никого,
Кроме Бога одного -
Самого.
Папа Римский говорит,
Бог един
И для нас, и неземных
Тех скотин,
Что взорвали самолет
ТЧК,
Чтобы не ходил в полет.
М.! - ЧК...

25 апреля 2010 года

Цыганская песня

А у кого-то конь был деревянный,
А у него-то конь стальной.
За машинистку, секретаршу окаянную
Цыган поссорился с женой.

Того цыгана долго били
За те красивые глаза.
Цыганку после посадили,
И говорят: "Тюрьма, нельзя".

Цыгане шли колхозным краем,

А голова-цыган пропал.
Ему идти, товарищ, раем,
Чтоб не уехал на вокзал.

Цыгане шли московским краем,
Когда старуху пронесли,
Им все казалось адом-раем,
И ай-люли, и ой-люли,
Идти опять на край земли.

19 сентября 2009 года

Песенка про портного и сексота

Жил на свете президент
Кент,
И премьер грузил цемент -
Мент.
На лугу жуют цветы
Одичавшие менты.

Жил на свете и сексот
Царь.
Он с душою или нет,
Псарь?

И от этого клопа
У царского попа
Лоб болит и голова,
Как встарь.

Жил на свете и портной -
Ой.
Он здоровый и живой.
Ох!
И в постели спит с женой -
Бог!
Как мальчишка озорной!
Страх.

У портного Божий дар -
Как у ары.
Он поет, играет песни
Под гитару.

Он орет и про Царя,
Про премьера-глухаря,
И еще про Божий дар.
Тут птичка: Карр.

И летит ворона где?
И не в рифму, а к воде.
У меня на бороде
Сказки, письма и вроде

Государь Салтан.
Наш портной не пьет.
А сексот-то пьян,
Раскрывая рот.

Государь Гвидон
Уж на свете том.
И уже не пьян.
Вот амброзии стакан.

А в раю, в раю
Тот портной споет.
У рая на краю
Мой отец живет.

И Бог-то, Бог!
А страх-то, страх!
Если б я был йог,
Все в моих руках

Было бы. И лира,
И еще полмира.

Вот она, сатира,
От "Балды" произошла.
Как бряцала моя лира,
Так и я пошла.

05.07.10 года


Зарисовка к повести в стихах "Стенька Разин"

... И попугай по кличке Pierre,
и рыжий крашеный жонглер
Все крутит кольца, и гимнастки
Под куполом кружат, и сказки
Читает батюшка Жан-Пьер
(Перо ль?) - про кошку в сапогах,
И лжет перо в его руках,
Но лжет красиво. Кот Баюн
Былинный видит сотню лун
В окне сегодня новогоднем,
Игрушки, кутерьма Господня,
И есть же птица Гамаюн
Мне песнь пропеть. Остави ныне
- Со беззаконьями своими,
С братвою ходишь ты в леса,
Как Стенька Разин. Чудеса
Остались в житиях и в сказках.
По высшей некогда указке
Я жил в Москве, писал стихи
И не подсчитывал грехи
Своих друзей, и среди дня
В Сибирь отправили меня.
Там ревизора путь опасен
И кратки человека дни.
Там ходит, "видом не ужасен,
Тунгус, и рядом с ним калмык",
Но Пушкина уж не читают,
Портрет Кипренского не знают...
И мой в тумане виден дом,
Что в бурю снежную с трудом
Построен был из бревен нами.
И Обь-река в метель волнами
Ломает в бурю берега,
И вот - зима. Снега, снега...

17 июля 2010 года
 
Петербург

Мы с тобой на кухне посидим,
Сладко пахнет белый керосин.
А потом уедем на вокзал,
Чтобы нас никто не отыскал.
О. Мандельштам

И бежит одна в красивом платье
По дорожке по Линейной столбовой.
Храм Казанский протянул распятье
Над чернеющей, желтеющей Невой.

Ей не видно красного острога,
В Петербурге - желтые дома.
И стоят Кресты, и здесь у Блока
Старая квартира. Кутерьма -

Здесь суму старик рабочий сунет
В руку малолетку-пацану,
Здесь мой Петербург чуму рисует
И звезда восходит. Одному

Видно лишь, что грянет нынче буря
В Городе, что стонет над Невой.
В облаках цветов ляпис-лазури
Слышен только грохот грозовой.

И с улыбкою Петра-Зевеса
Громовержец собирает брань.
Нет, пришел, как из-дому, повеса
И позвал смотреть на эту рань:

В рваных куртках гопники и панки
В черноте идут к себе в приют.
Тихо. Только едут эти танки
В гусениц ворчании. Идут

То цари, то нищие в величье
Этих улиц, и, как не один
Мой поэт, выходит, ставит фишки
В казино и карты. Чу, един

Бог посмотрит на блатных и нищих.
И, как красный град, стоит острог.
И, как Соловей-Разбойник, свищет
Зимний ветер, подводя итог.

17 августа 2010 года

Гетто. Беларусь. 40-е годы

Как птичка голову свою повернет,
Так нужно вперед и вперед.
И если тебя рядовой не убьет,
То, значит, фашист найдет.

О, птичьи эти поют голоса -
Не возвращайся назад.
И в доме страшном не лги, не лги,
А просто вперед беги.

И нет никогда у сказки конца,
У сказки из Каббалы:
Ты никогда не смотри назад,
Посмотришь - люди зля.

Смотришь на Винницу. Этот уклад
Птицами освящен.
Но нет никого, кто б меня украл,
Я бы забыл свой сон.

Нету и брата. Народ теперь -
Как бы и не народ.
Вот в открытую эту дверь
Входит Ирод. Юрод

Сказки читает вполголоса.
Все собрались теперь.
И птицам осталось пол-голоса -
Закрыта желтая дверь.

В этом гетто курит "француз",
Рядом курит поляк.
Здравствуй, родная страна Беларусь,
Коей не правил моряк

Из Одессы только. Он правил бал.
Он - человек из низов.
И вот - "за проклятый гибнут металл
Люди". Без тормозов

Ходит машина. Но не авто.
Это - эзопов язык.
Я рассказал вам про то и то,
И человек проник

В гетто. Из гетто идет страна
Польша и Белорусь.
И опять на Вислу бежит волна -
О Рио-рита, Марусь.

Вальс или танго? С двух концов
Свечка моя горит.
И свеча на могиле отцов
Прямо святым говорит.

31 августа 2010 года

Я не ищу поэзии суровой

Я не ищу поэзии суровой.
Как ледокол взрезает лед средь адских льдин,
Так я ищу в быту живое слово
И льщусь, что воздвигаю из руин
 
Сонет Шекспиров. О, живые дети
Подводных скал - рыбешки среди снов
В подводном царстве попадают в сети,
Как пешки среди шахматных слонов.

И твердой рыбкой вьется, бьется слово.
Я знаю, что его не отпущу.
Я не ищу поэзии суровой,
Но, как Давид скрутил свою пращу,

Я следую путем на Голиафа
В быту случайном, адском, ледяном,
Шекспира мыслю, Гумилева-графа
На дне житейском и в раю больном...
16 октября 2010 года

Стихи в военный альбом

- Избавь от этих влажных глаз
И слез своих не лей.
Но сердце жестко, как алмаз,
Струятся из очей

Заплаканных, как хрустали,
Все в каплях от вина,
Твои незлые слезы. - Пли!
Так началась война.

Ушли на фронт. И в тыл пошли
С усатым стариком
Революцьонные земли...
Эваквагон и дом.

Театр приехал в Новосиб
Из Ленинграда - вот,
Мою maman не пригласил
Подъехать старый вор.


Журнал - и тот в Новосибирск,
И "Кошкой черной" - пли!
И умерли и умер лишь
Народ всея земли.

Гестапо, лагерь и наказ
От Сталина потом
И старой партии указ -
Считать тебя вором.

В прекрасноденный майский день
Писали мы в окне,
Что воинских колодок тлен
Мы отдали войне -

Тебе, война. И комиссар,
На Блюмкина похож,
Тебе мой друг, не прописал
5 лет в тюрьме за вошь.

Уже был год пятьдесят три
И вновь - 10й год.
И Серафим, как слово "пли!"
И Ангел воду пьет...

21 октября 2010 года

О Толстом и Советском Союзе
Снег ушел, а грязь осталась.
Егор Римский

Жизнь пришла, кольцо распалось
(Это черное кольцо.)
Это, братцы, не усталость,
А удел не подлецов.

Мы в кино ходили вместе,
Выходя из-под кольца.
Это, братцы, честь по чести
Для чужого молодца.

Нет в вишневой шали латок,
Нет; поют "Шумел камыш".
Как из кошкиных из лапок
Уползает в нору мышь,

Так и я от власти бегал
Сыновей и матерей.
Я с вокзалами обедал
По Московии моей.

Что ж вы, братцы, не в обиде
На сурового царя?
Кто его возненавидел,
Тот и жизнь прожил не зря.

В этих лапках нарукавник
И наручники потом.
И Клавдию бьет исправник
И сечет ее кнутом.

Видишь? Ясная Поляна,
Лев Толстой писал роман,
А потрава - соль на рану
Не колхозных их крестьян.

Где вы были, братцы? В теме
Ходорковский, ЮКОС был.
И в одно с тобой время
Царь и цензор заплатил

За романы Льву Толстому.
Вот и праздник на столе.
Вышел, братцы, по-простому,
Как судак на вертеле.

Миша, Лева, что за братцы?
Надо пылью постараться,
Чтоб писать для них стихи.
Вот и близятся грехи,
Неприятности, обуза.
Из Советского Союза
В ИзраИле лабухи.

Песенки. 1.
А в стране - гипноз,
А встране - колхоз,
А в колхозе том
Сидит дед-безнос.
Он рожь не убрал,
Он сестер украл,
Он бабай-бобыль,
У него покос,
Изба покосившаяся,
Да корова отелившаяся.
Идет стройка века.
Проверять колхоз
Не пришли пока.
Старый мир изрос.
От щелчка до щелчка,
От Сибири до Торжка
Некуда деться - 
Вот наше детство.
Старый раб сказал,
Что идет в Маграбю
У него поет
Сурок про вокзал
И про беглых жен.
Мир весь окружен
Заботами, работами,
Наповал сражен.
Дед сидит - кулак
Сжал за горло так.
Беднота вокруг -
Что мне делать, друг?
Нет ничегошеньки,
Одни чернорабочие.
Проверять пришли
Деда-кулака.
Били? Расстреляли?
Отпустили. Пока
Нет. Дед-безнос,
Старый кулак
Пошел в сталинский нархоз
Поверять ГУЛАГ.
Старый дед-кулак
Кулаком стучит.
И опять, опять
Нищета лежит.
Долгота дрожит
От проверочки:
- Как вы там, в деревнях,
Пионерочки?

2. 
Беднота-то ты, беднота-то.
Ничегошеньки нет, ничего.
У него, моего солдата
Нет в кармане гроша одного.
И в виденьях фронтов всесоветских
Голоса той кровавой войны.
У него ни копейки, но детство
И папаха вождя уж видны.
Вождь солдата дарит орденами,
Но колхоз или город, узнай,
Что сказал тот солдат между нами,
В свой сибирский ковыркнувшись край:
Ордена-то мои, орденочки,
Вас семь штук, ни копеечки нет,
У поэта не вышло ни строчки
Заплатить за себя за обед.
И не ведает сжатая нива,
Что стогами пошла под покос,
Что для жизни - чтоб выжить красиво
- Не хватает мне папирос.
И колхозный упрямый вожатый
Так велику страну накормил,
Что от этих ладоней, несжатых
В кулаки, видно, наших могил
Прибыло. Кулаки же сожмите.
Нету края роднее чем Русь.
И еще - хоть немного поймите,
Чем живет человек. Кто не трус,
Не подали руки той пиявке,
Что стояла тогда у кормил.
И евреи-творцы в камилавках
Спорят, кто тут кого накормил.
Это наци пригожи, как чада.
Но холопов уж нет никого.
От российского скверного ада
Получилось болеть. Ничего.
Из творенья Создателя - крови
И весенние ливни. Тогда
От больщой всероссийской любови
Вырос враг, что бежал, как всегда.
И увидел солдат-голубочек,
(Он бесплатно, зато в сапогах),
Что вожди никогда не пророчат
И народ устает во врагах...
01 декабря 2010 года

Очерк

Страшный лес стоит бесснежный -
Вот и кончился покров.
- Все под пашню. - Едет Брежнев,
Так устав от докторов.
И пошла неразбериха
Куролесить по полям:
И не видано то лихо,
что катит по деревням.
Паспорта вернули. Десять
Спят колхозников еще.
И в четыре им, без денег,
И коровам горячо.
Спят в хлеву крестьяне эти -
Дом сгорел до печки. Нет
Электричества в сюжете,
Только старый пистолет
На врага народа вышел;
Кто прицелится? Постой.
Я кому сказал? И выше
Только лес стоит пустой.
Спит поручик в той ушанке.
И коням дает слезу
Наш мороз, что спозаранку
На Оби царит в лесу.
Снег в снежинку-стрекозу
Падает. Крапчатый парень
Едет убирать снега.
- Мы с тобой, Россия, ладим,
И без этого врага.
- Все под пашню. - Едет Сталин,
Так устав от докторов.
Зимний лес стоит. Отстали
От Америки в Покров.
06 декабря 2010 года

К недавним событиям на Манежной

Только вперед,
Только вперед,
Но раздирает страхом рот
Смерть.
Он сейчас упадет и умрет,
И это сегодня всем право дает
Обезуметь.

Столько солдат.
Это мятеж.
Бой.
Нет ли врага?
Это Манеж.
Стой.

Только вперед,
Только вперед,
Чиж,
Где ты гулял,
Где ты стоял?
СтоИшь.

СтОишь? СтоЮ.
В этом райке
Люд.
В этом краю
По правой руке
Бьют.

Кто здесь левша,
Кто здесь левак?
Все.
Нашего пса
Виден кулак.
- Ксень.

- Ксения, где ты?
Я и не знаю,
Здесь.
Это кадеты.
- Я умираю.
Весь

Мир пред тобою;
Выйдет с трубою
Бог.
Ангел, квартеты,
Люди, не эти.
Смог.

Дым над Манежем.
Кто здесь убитый?
Стой.
- Ксень, ты послушай.
- Мам, ты покушай.
Пой.

- Пой. - Между нами
Идут с топорамию
Свет.
- Где ты лежала?
- Мама сказала:
- Смерть.

Я и не знаю,
Чего умираю.
- Кать?
Мальчик с винтовкой
Стреляет неловко.
Всем спать.

Вас посадили?
А вас отпустили?
Вам,
Не зная дороги,
Не лезьте, где бродит
Москва.

Склянка за склянкой
Бьют.
Кляча за клячей
Плачут,
Идут.

Ну, между нами,
Когда с топорами,
Страх.
Я и не знаю,
Когда умираю.
Прах.

Прах государства.
Божие Царство
Где?
Русский, не надо!
Мечет гранату
Здесь.

И от Кавказа
Синяя ваза
В прах.
Нет, ты не знаешь,
Что умираешь.
Крах.

27 декабря 2010 года

Достоевщина в Новый Год. Стансы

И про асти, и про прости;
Послушай, детка, отпусти
Меня из рук своих скорей -
Я стреляный и воробей.

Про Блока и про "пил вино
И водку". Богу все равно,
Он счастлив. Новый, новый Блок
И новое вино.

Про Анну, Гумилева тож:
Бокал сегодня не хорош,
Послушай, милая, пусти.
Ведь Богу все равно.

Он счастлив, Бог. Он тесен, мир.
И офицерский свой мундир
Я шью из нового сукна.
Живешь, так пей до дна.

Живешь одна? А кто кумир
Твой? Брось его, увидишь мир,
Но нет хорошего сукна.
Живу пока одна.

Послушай, ангел, отпусти.
И сколько мне еще брести
И сколько весел мне сушить
В усталую ладонь?

Мой ангел, твой "усталый раб"
Давно увидел виноград
Зеленый; милый, отпусти:
Ты Господа не тронь.

Он был убит, Он был распят.
Кавказ, Москва - как виноград.
Мы пили красное вино
И белое вино.

С твоих чудес - не знатно мне.
Я видел Божий взор в окне,
И Мандельштам грозил луне,
И Пастернак - в окне.

Вот стансы. Вот и Новый Год.
Ко мне сегодня бес придет.
Он душу требует в залог,
Чтоб душу мне продать.

Но Дантов ад увидел я,
И он - позорная скамья.
Живи, как Он. Живи пока.
Успеешь жизнь отдать.

Приснился сон прекрасный мне,
И Блок, и вождь топил в вине,
Я знаю что - свою печаль,
И некогда скучать.

Я знаю, Бог меня не ждет.
Луны приходит свой черед,
И лунный месяц вновь встает,
И бес пошел стучать

На нас грозящим кулаком.
Он буку показал: не тронь,
И нет красивее ворон,
И есть талант. Печать.

Печаткой византийской храм
Меня прельщает; пополам,
А в пополаме столько дам,
И просят помолчать.

За что, мой друг? Прошу, постой,
От рук отбился. Лес пустой
И нет прекрасней в Новый Год
Всегдашней суеты.

Да здравствуй, суета сует!
Родился Год. Родился свет.
И в этот  Прошу, постой,
От рук отбился. Лес пустой
И нет прекрасней в Новый Год
Всегдашней суеты.

Да здравствуй, суета сует!
Родился Год. Родился свет.
И в этот Новый Год придет...
Парижские цветы.
В ночь на 1 января 2011 года


Дети осенью

"И звезды люблю я с тех пор..."
Ф. Тютчев

А Васька слушает да ест...
И носим кофий на балкон.
Ты - хулиган, авантюрист
И самый лучший Бибигон.

И кот, насмешливый такой,
Глядит в раскрытое окно,
И до небес - подать рукой,
И сбыться чуду суждено.

Родится сын. Родится дочь.
У человека есть жена.
И нет прекраснее в полночь,
Чем ангелята у окна.

Их снова аисты несут,
И кот насмешливый в окно
Глядит, и я иду в лесу,
Где сбыться чуду суждено.

Вот гриб. Осенний боровик.
И крики снова - про грибы.
И окаянный "чоловик",
Опять - "отечества гробы",

Как грустно! Снова эта грусть,
Но светел, как в светелке, взор,
И я немножечко боюсь,
И осень я люблю с тех пор.

12 февраля 2011 года

Поэт и власть

Надоело до неприличности,
Но не дрогнет моя рука,
Раз книжонки времен культа личности
Превозносятся вновь на века.
Как ресница, перо дрожало.
Было дело - царил погром,
И поэтом на лесоповалы
Ты поехал рубить себе дом.
Нет, не надо нам нового Сталина.
Опечатки в газете, да?
Сколько сосен в лесу повалено,
Это, скажете, ерунда?
Забирали по психбольницам
Человеков, но где же ложь?
Снова "Вести с полей", но пшеница
Нынче дорога, как и рожь.
Цены, цены... И дали цену
Оцененному. Кто распят?
И опять меня, как драцену-
Пальму, с корнем рвет русопят.
Недалёко до антисемитов.
Догорает в Европах фашизм?
Кто распяты, а кто прибиты,
И опять нам кричат: - Ложись!
Кто в больнице, а кто - в окопе.
Кто лежал, а кто - чуть дышал.
И Европа, Европой, Европе
С жопой нашей поэт рифмовал,
Как сказала М.Ц., поэтище,
То есть он же. И нет добра,
Нет в стране никого похлеще.
Надо всем нам дожить до утра.

10 марта 2011 года

Пролог к роману "Опий"
Фауст

Двуликий Янус, дух безумья,
Сегодня Фауста томил,
И череп скалился беззубо;
Бес Маргарите говорил:
- Ты спасена решеньем тяжким.
- Казни меня  Бог милосерд,
И нет посева слаще пашни,
Где слова божия посев.
Нет, Маргарита не милее
Теперь кудрявому дружку,
Ведь он и вспоминать не смеет
Ее по матери тоску,
Печаль по убиенном сыне,
О браке - был невенчан брак.
- Завяз дружок, сиди в трясине!
И слышен волчий вой собак.

А Мефистофель тут как тут:
- Ты, Фауст, гений; не возьмут
Тебя ни Бог, ни я со света,
Хотя в тебе безбожья нету,
А Маргариту уведут.
И, вольный я свидетель бывший,
Когда берешь ты свиток книжный...
Но, брата ты ее убил же!
Нет, Фауст, просто наказал...
- Мой бес, ни слова ты не скажешь,
Ведь сердцу женщин не прикажешь.
- Ан-нет, бессмертный твой удел,
Чтоб мне остаться не у дел,
Видать. А с кем ты ныне ляжешь?
- Теперь не надо. Я сказал.
И dixi, dixi разумея,
Ни слова вымолвить не смея,
Уходят трое. Бог свидетель,
Не Пушкин я, совсем другой,
Чтоб описать сюжеты эти,
Столь часты на моей планете,
Тут надобен поэт. Сумев
Пробраться через дебри виршей,
Мой бес уходит, победивший
Меня, и стих вожу рукой,
И я твержу, что не бедней
Других священная обитель
Тех муз, которых был я зритель,
И изобилен их посев
На ниве новеньких полей
Страницы. - Да, поэт такой
Мне снился долго, - отвечает
Мне ангел. - Грешник провещает,
А ты - молиться и в покой
Ко мне и ко Христу седому
Уж. На небесах, числа седьмого
Июня, Аля родилась.
Ура, мой Бог, она нашлась! -
И бесы тут напрасно вьются.
На небе ангелы смеются,
Читая "Маргаритин" сказ.
Читатель, вру пока без вас,
Но от себя я дополняю,
Что юбок вовсе не ношу,
В мужское платье обряжаю
Себя, детишек не рожаю,
Сижу и вам роман пишу.
В стихах? - Да нет, в стихах и прозе.
Свой стих повешу на березе,
А вам, читатель, угожу.
Послушай сам, чем я дышу...
1 апреля 2011 года

Балаганчик
А.Б.

Ты слышал молитву мою,
Которую вечно пою,
Которую на краю
Всегда говорю. Я стою

У белого гроба отца.
Свет видел? С его лица
Исходит небесный свет.
И вот - человека нет.

Он был. Человек не-седой,
И кот-бегемот молодой,
И доктор, наверное, Яшвин,
И браунинг со стрельбой

Со мною; я знаю, кто я.
Убил человек муравья,
И нету гармонии этой,
Как в Питере - Спас-на-кровях.

Огромный и светлый костел
Я видела. Взгляд мой остер.
И доктор приходит: - Петлюра,
И большевиков на костер.

Ты видел невесту мою,
Которую вечно люблю,
Которую на краю
Земли держал акробат?

- Тебе совершенно я рад,
И радость моя совершенна.
- Жена-то порезала вены,
И слон к обезьяне идет,

И кошки-то, кошки-то крутят
Колесико-стойку. Махмудик
Зовет человека седого,
Седого отца и поет:

- Ты слышал молитву мою,
Которую вечно пою,
Которую на краю
Поет мой отец-акробат?
- Тебе совершенно я рад,
И радость моя совершенна.
Курсистка порезала вены,
И медики входят в раж
От смерти. И шут в капюшоне,
Опять же, задрав кальсоны,
Уходит в цирка витраж.

15 апреля 2011 года

В подражание Блоку
Век девятнадцатый, железный...
А.А. Блок

Век перестроечный, железный,
Проклятый и жестокий век...
Тобой (с улыбкою скабрезной)
Не сыт единым человек.

Тобой, принесшим ропот стали
И на страницы стенгазет,
Вновь возвеличивался Сталин -
Парадоксально или нет.

Тобой, с усмешкою беззубой,
Кричали рупора Москвы.
Но нет - сорвали голос трубы,
И шеи сорваны. А вы,

Вы, торопливые потомки
Великих коренных времен?
Судьбой разбитые котомки
Другим положены на трон.

И новых (плача), и фашиста
Вы не сумеете прогнать,
И дело снова будет чисто.
Я говорю: не надо лгать!

.......

И вновь из пасти крокодильей,
Иль как Иона - из кита,
В Руси с горячкою родильной
Жена опять не повита.

И небо не видать владыкам,
С улыбкой пялится тиран,
На смерть народ и - имя дико -
Вновь совесть павшую поправ.

Май - июнь 2011 года

Моя белогвардейская шинель
Моя белогвардейская шинель,
Погон лишенная... кокарды и лампасов -
Все форма, пережившая шрапнель,
Катания на крылышках пегасов,

Мой дом - но революция, война
Не знает отдыха. Настало новолетье,
Но вот оно - святое междометье:
Шинель, лампасы, были ордена.

Работать мне случалось на войне,
Не зная отдыха - пришлось. И пишет книги
Теперь о памятных делах, и как интриги
Плелись вокруг царя. Читал "На дне"

Максима Горького? Читал ли стенгазеты?
Политика, мой друг, стара как мир,
Но чтение и платьице "ампир"
Меня прельщает больше, как поэта.

Меня смущает Гоголя шинель.
Ношу пальто, не ведая смущенья:
Когда бы книга была предана забвенью,
Тогда бы не было (проклятый мой картель
Писателей!) ни мук, ни сновиденья.

Но дело было. Плавилась шрапнель.
Да, было дело. И в звучанье боя,
И в звуках лиры - речь-то про другое,
Про то, чего лишен поэт-на-час.
Погоны, Троцкий... Но кино иное -
То, что мы раньше видели под Троей
(Ахейцы то же) - смотрим мы, и Зоя
Зоилу - пишет - оперу сейчас.

Не знать побед, не зная поражений -
Сколь трудно. Избежать телодвижений,
Не мучая других, и про себя
Писать стихи ходящей мимо кошке,
И ждать, пока перепадают крошки,
И мир, война - Толстого понемножку
Читать, и жить в шинели, не любя...

03 июля 2011 года

Поезд Сибирь - Москва

Круг спасательный Заполярный.
Обь бежит, река Енисей
Волны катит; вагон товарный
Пассажиров везет - людей.

Кто приедет ко мне спозаранку?
Но сегодня - опять моя
Белоглазая жизнь-шарманка,
Никому не известная.

Та звезда над великой темью
Тем монгольских, зажглась звезда
С пассажирским поездом, с теми,
Кто уехал навек, навсегда.

Не вернется мой поезд дивный.
Ты не плачь. Говори, Марусь.
В этой пропасти (той, дактильной,

Иль хореевой) - я боюсь

Продолженья историй старых.
Я познала свои города.
Ну а мне, от бега усталой,
Что же не было, господа?

Желтозадая Русь, с великой,
Из времен забытых, торбой
Пробирается "имя дико":
То монгол, то чужой, не свой.

Но боюсь я. Когда, проведав
Обо мне, ты закроешь глаза,
То опять чугунной торпедой ќ-
Алкогольной - споет вокзал:

Не вернется твой поезд дивный.
Ты не плачь. Говори, Марусь.
В этой пропасти (стоп, дактилем,
Дольником?) - Великая Русь.

Кто же "щелкает те орехи"?
Иль поет, как щегол, сейчас?
Поезд тот сегодня уехал
И вернется не через час.

О, тяжелая речь могуча,
Но рука ее так мягка,
Что за этой багровой тучей
Возникает опять доска

Позаписанной старой иконы.
Но, как "в шубе сибирский степей",
Азиатки не бьют поклоны.
Будь что будет с судьбой моей.

2-3 августа 2011 года


Сцены из 19-го века. Пятая колонна

Ломаный грош дает безграничную власть.
Вика-Виктория

И вязь стиха, и бязь, на которой акт
Греха совершен; ты иди и смотри скорей:
Вот и Сибирь, вот и Нарымский тракт,
По которому гнали когда-то людей, зверей -
Лошадей, без счета и без числа, -
Оборотишься - оборотни по углам,
Вновь в косяк ввязавшись, живет игла
И наводит порчу, и делит жизнь пополам
Городничему, милой его жене
Кланялся сам Рылеев. И в Петербург,
По дороге ковано шли и не
Войсками, не немцами, через пург-
У, а просто: "Дай мне, милок, попить,
Дай поесть, ночлег". Мы куда бежим?
И теперь: не стоит людей торопить,
Мы не те уж, а в каторжные спешим.
Вот Сибирь, икона, Нарымский тракт.
Вот и Томск деревянный, где в декабре
Кюхельбекер стоит. Опять совершается акт
Насилия, но ели стоят в серебре.
Мы бежим-спешим, поспешу опять
- Кто куда? Из Москвы или вновь в Москву?
Ведь за нами Москва в любом случае. Не отступим - пядь
Земли остается, Сибирь. Живу.

13 августа 11 года

Картинки с выставки

Вот Россия, вот ЧК.
Вот и кончилась зима.
Не спешу писать пока -
Не свели б меня с ума.

Вот доска, а вот - сума.
Не дойти бы мне до дна.
Вот и царская тюрьма -
В ней была заключена.

Осень - "золото, багрец" -
Вот и песенке конец
Вместе с Зимним со дворцом
И с царем-родным отцом.

И сутяга-молодец
Пишет дело про "венец
Божьего творения".
Конец стихотворения.

2013

Про войну

Это Сибирь, это жженый имбирь,
Это Юрга, это тертый миндаль.
Это они, мои желтые дни
А это война - всем женам жена.
Это она, моя "выпей до дна".
Это эстонец, а он молодой.
ВИна в душе - никому не винА.
Идет человек, и он рано седой.
Это рука, а это она,
Та революция, женам жена.
Имя как дико -
Зовут Береника.
Вот наша война,
Но она не нужна.
Есть и не стало.
С утра нет войны.
Мандельштам: 
"Под собою не чуя страны".
Есть и они, есть мы одни.
Нет ничего, только желтые дни.
20 сентября 2011 года







АСП

Дар тает мятною таблеткой,
Когда тебя, как малолетку,
Ведут домой из кабака,
Да как - да с песней ямщика.
И от истории усталость
Моих былых вождей, и малость\
Осталась точная моя.
Пиши, мой друг, крои края
Невиданного безземелья,
И снова в серенькой\шинели
Ты входишь в белые поля
Пером, и на бумаге этой -
Весь мир. Последнему поэту
Мир скажет: ты - любовь моя.

***
Мы, Жегловы, люди не равные -
Дикобразы и разнотравные.

Шла белая пехота
Мимо, мимо.
Мне тебя надеть охота,
Рваная штанина.
И быстрый камень
Прячешь ты в кармане.
И белая охота, ангел, мимо,
И ангелы уже рядком идут,
А быстрый змей так расторопно скачет,
Что и не страшно голову снести
Москве моей - первейшая из башен,
Когтистый ястреб скачет, кычет, плачет,
Кто попадется на его пути?
Синичка шалая, иль голубь, или змейка
Черноголовая. Олег, куда идти?
Пехота вышла, а за ней - скамейки
Театра заводного. Он в ночи
Так скачет, этот пехотинец Ванька!
Он греет ноги. Рот целует Манька.
И полководец бешено кричит.
Октябрь 2011 года

По мотивам Некрасова

Кто же нам скажет - придется идти?
Батюшка молвит: придется служивым...
Только мне с вами не по пути...
И не всегда, как я знаю, но лживы
Вы в полуправде. Страдать ли в венцах?
Кто вам отпустит? Но с этим молчаньем\
Вы остаетесь не в подлецах...
Римлянин-monk.* И толпа, как мычанье.
Молвит толпа: кто дает нам пожить?
Сладко толпе. Только это не сладость -
Красть у несчастной последнюю радость.
Как вам несчастных не перебить?
Снег прекратился. Сегодня - октябрь.
Красным расцвечены наши недели.
Только крестьянку секут в понедельник.
Я говорю, что мне хочется жить.
•	Monk = монах. Об Иоанне-Римлянине, богослове.
Сентябрь-октябрь 2011 года


Домик в деревне
(московский ремейк)

Когда начинается ранняя рань,
Тогда он выходит за папиросами.
Нет денег, нет денег - и дело-то дрянь,
Сидит за работой простоволосая
Девчонка в квартире своей городской -
Ей надо пошить пальтецо да и куртку.
Ей надо успеть - папиросы с травой
Обходятся дорого милому бурху.
И опий сегодня не дешев, как был
Во время Булгакова. Время Троянское.
И древних кентавров поэт не забыл
Поставить в ряд, что смешит постоянно
То племя несчастных, что "Время не ждет"
Д. Лондона только в больницах и в детстве
Читали. Отходит большой пароход
Философов. Нынче мы в Космос летали,
Ругали партсъезды другие партсъезды;
Амнистий пожали
Венок. С перерезанной веною - время
Хлобыщет, как кровь. Это странное бремя
- Век 21-й - несется, и жало
Ос, мучащих Ио... Вот Солж, каторжане,
И бабка моя, что с Ахматовой схожа
И тоже сидела. Вот двое прохожих -
Вот время, приметы. И бомж пробирается,
И время кометы уже подбирается.
Он жжет папиросы - гибриды с травою,
Она покупает лекарства с народом.
Она не сдается, он - павший, как Троя.
Она только ждет и на Шуру глядит.
Все так восхитительно. Леша не спит,
Помилуйте, люди! Оракул не бдит,
Когда нет таблеток. И Гогом-Магогом
Идет в магазин. Вот и водка на блюде!
И нет ничего, что сравнится с конем
Троянским, лекарством от этой мигрени!
Она просыпается, как в водоем,
В своей прихотливой и лаковой лени...
Уж шесть. Астрономы глядят, что четыре
И тридцать минут. Очень странно в квартире.
Но все денег нет, но открытый киоск
И режет, как кость, и мытарит, как мозг
Несчастных post-mortem - и вот, дело ваше
Носить по киоскам. Ребенка - за кашей
Послать уж нельзя, а то в школу идти
Ей в восемь часов. Оле не по пути.
А муж-то! А муж-то! Находка для Трона,
С правами, свободами кончено. Муж
(боится, что скоро объестся он груш,
А дальше - безбрачие, венчик короной)
Ушел по киоскам возить шоколад.
А тут - наводненье. И в воду глядят
Те бабки, что женушке смерть предсказали.
Как звали? Прасковья. А мужа как звали?
Видать, Алексей. И Оленой зовут
Девчонку евойную. Нажита тут,
В квартирке нетесной, хозяйской, 
на честные
Деньги Парашки (игла за шитьем)
Нанятой на это житье да бытье...
Выходит из русла Нева. Наркоманы
Сидят да и ждут, чтоб курить из кармана
Свой опий тихонько в квартирке не тесной,
А Леша все ездит. Ему интересно.
А вот и вода. Забурлит, как всегда,
Нева иль Москва-река? Это противно.
Но гром над рекой распугал карася.
Привет, королева, как жить, не прося?
А черное солнце сияет так дивно,
Что солнце не видно, кроме короны
Затменной. Москва не видала урона
Такого еще... Старожилы не помнят.
Вот черная рать из черных машин.
Вот черные ризы монашьи. Бывало,
Гроза перекинется, как одеяло,
Но вод не прибудет. Один господин
Все ждет не дождется ответа Ольгуни.
Он не педофил? Да ты, милая, лгунья!
Идти ему скоро, и он не один.

И камень летит в лобовое стекло,
И рушатся зданья, машины плывут.
Кариатиды на доме московском -
- О, кариатидам не повезло...
И сыпется с пляжа на Яузе остров,
И бедные люди сидят, не бегут.
А вот - подтопило кремлевское зданье.
Вот бедным-то людям - одно наказанье.
Вселенский потоп. Как конский топ,
Ветер грохочет. Еще - приказанье
Сидеть на местах. Никуда не идти.
Параше и Оле - не по пути.

Как встретиться? Вместе? Разит и разит
Бог молнией. Это - не бедствие, что ли?
В Преображенье бог преобразит
Столицы лик, бедной от серенькой моли
Прохожих, негожих больных стариков.
Утонут? Сгорят? В наводненье таков
Ответ божества: вы немало успели,
Вы выплыть сумеете в эту неделю,
Как вы выплывали всю жизнь из воды
Сухими? Богатым и бедным - беды
Не минуть. Тогда, среди вод и кипенья
Дождя, раздается прасковьино пенье:

Оля-Оля, Оле-Лукойе,
В дом не ходи -
Ходит один...
Спи со мной, детка,
Хочешь конфетку?
Он не педофил?
- Он тебя не спросил.

Алеша в фургоне сидит, матерится.
В киоске затопленном плачет девица.
Как львица, ревет, сплошь буксуя, фургон,
А катастрофа ступает, как слон
В лавке посудной. Торопится очень
Алеша к жене, хотя сам курит опий.
И вот - тень Ивана-то Грозного тут.
"Беги, тебя девки несчастные ждут!"
Вот голос отца, умершего рано:
- Послушай, Алеша, ступай. - Тут охрана...
Какая охрана? Тот парень с ружьем?
- Устал я сегодня. - Вор, сад, водоем.
И гонится змей за Алешей злосчастным,
На змее - Иван, царь-король распрекрасный,
Включай же мотор! Что ты делаешь, вор?
И в киоскершу стреляет в упор
Ружье. Не Алешки? Поди докажи.
А рядом китайцы пошли на ножи.
На Воробьевых горах было дело.
Вода подступала, Параша не смела
Уж выйти из дома. Утонет? - Спросила
Ребенком владела уж тайная сила:
Она, хоть родителей уж осуждала
За жизнь свою, матери все рассказала.
- Убийца он, гад! - Он вообще-то не хмурый,
Как вы... - Ты, конечно, последняя дура!
Что было? Да все. Он копеечек дал.
- Сегодня? - Отправил меня на вокзал,
Они собираются там. Наводненье,
Река помешала. - Приходит в волненье
Стихия. - Я дома. - Пойдешь ли куда?
- А к дому уже подступает вода.
Дом где-то, в Москве или так, под Москвою
(иль Питером?) Грозен Иван. Под конвоем
Алешу ведут. Куда? Да под суд.
За опий в машине, за тормоз на шине,
За груз шоколадок, не проданный Зине-
В-киоске, обменянный у китаезы,
Что опий отдал ему. - Леш, несерьезно.
Покайся, раскайся и все расскажи.
А Зинку убили. Мавр тонет во лжи.
И морем ревет уже каждая речка,
А дома Параша катает колечко-
Яйцо. Тучи. Дождь. И гаданье:
Что будет? И слышит с небес указанье:
- Иди и ребенка спасай. Мужа нет,
Ведь скоро посадят на 10 уж лет.
- Мне страшно рассказывать, что было дальше.
В три дня суд. И в щепки разбилась Параша.
Жизнь вдрызг, на куски. И житье, как шитье,
Отняли ребенка суды у нее.
- Не мать ты! А так, аферистка, воровка!
Общественность-публика смотрит сурово
На мать потаскушки. Мужик не тонул
В машине. И Ольгу пустили ко дну.
В детдом. Сутенеры ходили в детдом,
Нашли и девчонку. И это содом
Российский. И вот уже солнце сияет
В октябрьские дни. И дурак собирает
Рассказ, но сюжет не украден. Таков
Наш мир - это сборище дураков,
Тюремщиков, шлюх и несчетных девиц,
Ментов, королей, что лицами ниц,
Как в Зазеркалье. Сказать собиралась
Я что? А читателю тема понравилась?
Наверное, нет. На то и поэт,
Чтоб "язвы чахоточных" вымыть немного.
Пора в путь-дорогу. Прасковье - привет
От Маши Жегловой. Закончен ответ
Мой Пушкину. Знаете, кони летают,
А грозы, как розы, господь убирает.
И эти крылатые кони в Москве в
Большой утащили, где шастают две
Нимфетки - балета и оперы - мерно.
А Пушкин? Поэт ведь ответил примерно
Так: что зоилу? Ему - красота.
Клеветникам же грозит пустота.

И пули летели. И кони летали.
И Ольга находится в этом подвале-
Борделе. Ее малолеткой зовут.
Двенадцать-тринадцать, и все было тут
Спокойно до этого наводненья.
На этом прощаюсь. Не жди привиденья
Поэта, потомок. К тебе не придут,
Тебя не найдут. А тебя - поведут
Домой. Не сегодня. Лет через двадцать -
Известность. Надо немного стараться
Сегодня за славу. Кипучий привет
Народный - не завтра. А времени - нет.

Ноябрь 2011 года

Город Вавилон
(цикл стихов)
1.
Из города виден город.
Тот город был под водой,
Подле станции "Горе"...
Город был золотой.

Маленький, беленький город,
Где ели один лук
С черным хлебом Егоры
И Маши; пришли вдруг

В город на мертвом лике
Устья реки Вавилон:
Вы слышали тонкие крики
Рожденных младенцев в нем?

2. Мы курили раза три
В день папиросы две.
Рассмотри да разотри
Весь табак в Москве.

Весь табак отсюда был.
Дело-то табак.
Погубил-не погубил
Душу мне табак.
Выслали на выселки,
Есть, видать, кому.
"И за что он лысенький?" -
Говорят ему.

В Вавилоне-городе,
У пяти углов,
Получу по морде я,
Манечка Zhegloff.

3.
В том городе подлунном,
Где гробы, жил кадет.
Женился самый юный
И получил билет
Он белый на войну-то.
Красотка родила,
В день города "капутом"
Младенца назвала.
Ей теперь куда идти?
Муж-то денег не принес.
С нею мне не по пути,
А соседи врут донос.

Город был на выселках.
Выселены мы.
В Вавилоне выслали
Дворянок до зимы.
Куда боярыни пойдут
Зимой, и кто за ними?
Купались в проруби. Зовут
Их парижанки "нимфами".
...
...
...
...
А нимфы ходят с нимбами
Под руку, пьют стрижи.
Мы "ястребов" обнимем ли?
Ты ручку покажи.

Цыганки ей гадали,
Трясли плечами те,
Кто прятался в подвале
И клялся красоте
Небесной. "Поэтесса,
Как руку держишь ты?"
Детей не будет вместо
Последней красоты
Стиха, не будет мужа
До гробовой доски.
Скажи, а кто-то нужен
В спасенье от тоски?
Дворянка погадала,
Унынье позови.
Ей показалось мало.
В спасенье от любви
Она стихи писала.
- Писательница-чай!
И браунинг сызмала,
Мой Лацис, получай.
Авось когда пристрелят,
Стихи не пропадут.
И в белые метели
Цыгане не пойдут.
Пойдут-пойдут цыгане,
Что бедную свели
С ума, свои обманы
Похоронить в земли.
Бедняжка, что ты пишешь?
Ты человечек, да,
На прянике. Но дышишь
Упорно, как всегда.

4. В Москве, у Вавилонии,
Не мил был белый свет.
Высоцкий пел: "Лимония".
Я: "Сколько дали лет?"
А в Вавилоне-городе.
У сорока углов
Опять получим в морду мы,
Поручик Иванов.
А мой поручик ряженый
Нарядный был такой,
И китель то нагрАжденный,
И кортик под рукой.
Фамилия - Романов,
А кличка - Иванов.
От этих русских пьянок он
Остался без орлов.
Поручик ведь Романов,
Он русского царя
Не предал, как боярыни,
Что по Москве парЯт.
Он пишет буквы с черточкой,
Дефис или тире?
Плоды не с червоточинкой
Упали на заре
17-го года.
А гвардия белей
Лица того юрода,
Что все зовут Андрей.
А Ксения-то, Ксения,
Молясь на небесах
За русское Спасение,
Уж взвесит на весах
Поручика Романова.
На Красну Горку гордая
Красавица, спеша,
Не выдет замуж. Спорами,
Ни разу не спеша,
Апостол Петр не встретит нас.
А где апостол Петр?
Где водка, там и царский квас.
Мой друг - глаза протер?
Там нету края нового
И где он, этот день
Полковника сурового?
И тень через плетень
На рай уже не падает.
И ангел пролетел,
Конечно. И не радует,
Что жизнь одна, предел.

5. И решка падает как яблоко.
Орлы - на гербе краденом.
Россия, жди, пока-пока
Придет еще и жадина-
Народ какой-нибудь.
Он без национального -
Он гот, он серб, поляк,
Хорват, еврей, ты не забудь
Татарского начальника...
И в спину мне: будь-будь.

Черный свет

Пришла, увы мне, осень на дворы.
Исчезло солнце, как улыбка бога.
Рассыпались зеленые ковры
И черной стала пешая дорога.
Крошится снег. Светило из светил,
Луна сегодня с тучею играла.
Вам показалось, милый мой, не мало,
Когда Вас в 37 Дантес убил?
Теперь - о небе. Там и солнца нет,
Мир на земле. А я - в сквозной квартире.
Все так же брякает, Аполло, все на лире,
И я не знаю, есть ли белый свет.
Октябрь 2011 года

Правда жизни и поэзия

Ломоносов пишет эту повесть,
Пушкин как? - ее не дописал,
Лермонтов - туда ж, погиб. А совесть?
Совесть где? Придется на вокзал.

Едем с этой совестью. И режет
Кто-то пьяненький подметки на ходу.
Пьяненький-не пьяненький, а ножик
У него играет на лету.

Говорят - хорошая такая,
Ты не хорони чужих могил.
Крылья паруса метелью заметает,
Только бы хватило детских сил.
Октябрь 2011 года




Город Крольше

Мое некрасивое птичье лицо
Все смотрит на бога в иконах.
За глазами все смотрит в лицо
Черный взгляд ненаклонный.
Из-под поклона, предчувствуя масть,
Не торопясь, ложится.
Вижу-предвижу смерть или страсть.
Бог знает, что случится.
Кто есть, вперед! И не вижу сама
Бога в иконах. Нету.
Он по храмам, а в храмах - зима.
Бог не рождает лето.
В этих желтых храмах-домах
Кто-то увидит больше.
Но на стране - комета-чума
Из Вифлеемского Крольше.
17 октября 11 года

Наш бритый концлагерь

Наш бритый концлагерь,
Которому вы
Пайку давали короткую,
Ехал с войсками
Из-под Москвы
На жизнь недолгую-
Кроткую.

У всех были вши,
Всем давали паек
На долгую жизнь,
Но не длинную.
Здравствуй-прощай,
И тюрьма-лагерок,
Как пелось еще
Про старинную

Жизнь. Москва. 19-й век,
А незадача какая.
Жил и выжил один человек,
Вот он, лиру терзая,
Сидит и дома пишет стихи,
И боится, и ждет анонимного
Письма на себя, раздувая мехи,
Своего самовара старинного.
Песню смиренную (вышел) поет:
О, наш концлагерь бритый.
Страна, вперед, и Сталин, вперед!
Живет он, пока не убитый.
Вот человек, и любовь стороной,
Дети погибли в утробе.
Вот сидит человек - неживой?
Жив я еще не в робе.
Сердце, душа. Бытие вороша,
Играет моя шарманка.
Выйдет ли замуж за кореша?
Сахара нет. Обманка.
Виснет вопрос. Богема теперь?
Нет тунеядцам места.
И открывается черная дверь.
В ад ли мне путь, Невеста?
Но анонимка, которую кто,
Где и когда читает...
Я нанизываю пальто
И рукава латаю.
Как муза огня, как красавица-честь,
Ребеночек в красном флаге.
Мама, Вам было чего поесть,
Когда я сжигала бумаги?..
Октябрь 2011 года

Про любовь

Непозволительно любить так безотрадно,
Но кто любви не ведал, тот простец.
И тел неласковых струится беспощадный
Свет. Очи я потуплю наконец.
Тебя. Тебе. Я по Тебе тоскую
Из жадных глаз. Л и к у я  и  с к о р б я,
Мне кажется, что я тебя целую,
В обьятьях бывших. Но, как воздух без дождя,
Так бедная душа моя истерта
О труд и прах. Смотрю, дивлюсь на Русь.
Россия - облаков крылатых стекла
В окне моем. Я, милый мой, боюсь,
Что без Тебя не будет мне отрады.
Не знаю я, куда ведома Ты.
\П р и в е т с т в у ю  тебя. Твои черты,
Как в зеркале испорченном, ломая,
Я вижу в сотнях, тысячах людей.
Любовь - печать, с которой умирают.
Любовь печатна - тысяча смертей
О, бесконечный взор твой из Эдема.
Ковать стихи Бог, милый, не горазд.
Неможется. Упрямая морфема,
Где ты, красавица? И рифму, верно, даст.
Опять в забой. Но - карта в рукаве
Осталась. И поэтому в лихие
Года остались жить....
Июнь 2012 года

Крысолов

Все порошею
	Припорошено,
И как манна, падает снег.
Заходи-ка ко мне, непрошеный
Черно-белый человек.

Кто рассказывает
	Повесть мне?
Кто поэму мою продает?
В этой птичьей великой
	Рай-стране
Кто-то спит. Но один раек

Крутится, как белка, вертится.
И с девчонкой один гулял.
Что идет тут, как околесица?
Приходи. Но здесь - подвал.

А в подвале том - флейты сожжены.
Крысолов там сидит, свистит.
Что ж ты, с мордою
	Перекошенной,
Смотришь: ладно пропел, пиит.

Нет, не ладно. А жизнь - копеечна.
Как с тобою не поделить?Полосата, как телогреечка.
Дурно. Ветер. И быть - не быть.

07 сентября 2012 года

Мне тошно

И за шею, и за ноги
Ненавидели меня -
Что не ела осьминоги,
Не садилась на коня
Гимнастического-
Патриотического...
Комсомола не видала
И с английским атташе
В ресторане не едала -
Это, видно, Бог в душе.
В пионеры я носила
Ровно годик красный флаг
И ходила-не дружила
С братом Вовкой - это так.
Не любила, не томилась:
По иконам их плевки.
Очень жаль, что было дело,
Но сгорели мастерки
Тех масонов, что с Россией
Шли под сталинский венец.
Я жива, хоть и за тридцать.
Я всегда не молодец.
20 сентября 11 года

О приютских

Их кровь горит - чернила льют
И этот дождь стучит, стучит
В монгольский наш orphan-приют.
Идут на конях Чук да Чик.
Чик громко цыкает в ЦК,
Газеты брешут, как "пока",
И Халкин-гол ревет как пэр,
Как "Облако в штанах"...
Откуда, детки, вы взялись?
В наш безнадежный Канцер-гол?
Вы, может, медсестрички? - Брысь!
Или устали от врагов?
Несчастна тезка из ЛГ -
Грозит про Чехова ружье.
И в материнский Каркин-гол
Сбираются жнецы. Жнивье
Секут, как воробьи, они.
Мы собираемся. Куда?
Считая пядь, живут одни.
Чернила черны, как вода
В глубоком озере, но тут
Лишь парки жизнь мою прядут,
И порывается строка
Сказать последнее "прости".
Нас нет, как на ружье курка.
Дитя, отцов не выноси -
Они не прокляты ль вовек?
Не знать, не знать и не прощать.
И желторотый человек
Стихи кропает, словно Знать.
11-12-й годы

Лес. Фауст

Аплодисменты голубей
Под окнами, на Пасху - елки,
Кулич, куриные метелки
И лес стоит у всех дверей.
Вот лес. Верзила из верзил -
Тут дуб стоит почти что лысый
От кочевряжистой листвы,
Что летом. Под домами - крысы,
Бетон как пикою пронзил
Росток тополевый, и вы
Стараетесь пойти весной
За ручейком воды нездешней,
А из снегов, той талой, вешней
Воды, что гонится за мной -
Корабликом, той куклой, пешкой,
Что шибче падает весной.
И ход коня по нашей круче
Обского "взморья" - на доске
Для шахмат - с крыльями, летуче
Взмывает пулею в виске.

Держи топор. Рубите мачты.
Нас с кораблем застигнет шторм,
И я не сделаюсь богаче
С литературным сим трудом.
Трусливый перевертыш, вскоре
Пойду за новою волной.
Но боже мой, какое горе -
Никто не гонится за мной.
Я от тоски опять горюю
И от хандры не вижу слов -
Жила в пыланье поцелуя,
Мой Фауст взял - и был таков.
Вот "Фауст" полный? Нет, фантаст:
Не лги, художник - лес не даст.

Я собираю деньги в листьях,
Но по пирам есть не горазд -
На то есть милые лисички-
Девчонки, пудель и фантаст -
Тот Гете, что меня измыслил,
И Гойя, что изрисовал
Страницы ведьмами, что кисли
От смеха на монашках. Пал
Мой Фауст. Девка Маргарита
В лесистой, горестной стране
Немецкой бабкою повита,
Но без нее - не мне. Да мне
Опять за Фаустом гоняться
И от апостолов бежать!
Петру и Павлу поклоняться,
Из рая смертного создать

Мой ад житейский, бытовой
- Что так смеется под Москвой.





Лебединая песня

- Делай всё помаленьку,
Делай все понемножку.
На гитаре потенькаешь,
Да и то понарошку, -

Говорит мне лукавый, -
- Ты поэт, сознавайся?
Где твой Пушкин курчавый?
Пьешь одна? Набирайся.

Смолоду потеряла
Я дары понемногу.
Лишь один берегла я,
Лишь один в путь-дорогу

За моря и за реки,
Окияны с горами
Я беру... Человеки,
Я - поэт, это знамя.

Знамя бело-кованнОе,
Красно-белое знамя.
Не японцы, не панны, -
Наша Родина с нами.

Наша Русь - это песня,
Что ещё не пропета!
Я живу "интересно",
Но дожить бы до лета.

Говорит мне лукавый
И Господь отвечает;
Эта Родина - пава,
С лебедями кричала...

Лебединую песню
Мне ли спеть одиноко?
Я не знаю, воскресну ль?
А Россия - ширОка.
11 октября 2012 года

Ад.

Живи красиво,
Живи богато,
Да только ивы
Кругом рогаты,
И за мальчонкой-
Десятилеткой -
Лишь собачонка
И кролик в клетке.

Его папаша
Напился пьяным.
Его мамаша
Лила в стаканы.
И эхта водка,
Как заводная,
Свела к поэту
Всех "Вас не знаю".

Лихие вирши,
Литые стопы.
Поэты пишут,
ТАК глядя в стопки...
А эта змейка-
Белоголовка
Летит, как речка, -
И нету Вовки.

И нету Машки,
И нету Оли.
В психушке - кашки,
Потом - на волю.
А эта змейка -
Черноголовка
Плодит "Ландау
И Лившиц". Горькой!

Гуляет зорька.
Зарею белой
Сидит наш Сашка
И пишет мелом.
На стол зеленый
Ложатся карты.
- Я в Вас влюбленный...
- Живут же барды...

11 октября 12 года


О "Каприччос"
\
Вот сатана снимает маску,
И черта видится оскал.
- Мой брат, возьмите эту краску!
- По синему я тосковал.

Идут инфанты; на коленях
Болонку держит наш король,
А вот - инфанта в этой смене
Красивых личиков, и тролль -

То бишь, лукавый тут садится
На ведьму; рядом - попадья,
И за расческою блудница
Пред зеркалом... Но вот - скамья

И на скамье - наш подсудимый...
Неважно, полно, кто донес -
Король, инфант или брат родимый.
И вот уж бонбоньерка роз

Из пламени. Горели книги,
Рисунки, что старик писал.
И проанглийские интриги
Плел в Риме новый кардинал.
20 октября 2012 года

Осень. Из Сафо

Облака на небе стайкой вьются.
Небо устало от дождей и хмари.
Мальчишки, устав от лета,
Дарят розы красоткам.
Нет ничего, что сравнится с тобою,
Зрелая осень!
Октябрь кончается.
Сквозь решетки деревьев
Видно окно в доме налево.
А направо - дом в багрянице красок
Кирпичных и розовых.
И в зелени - только ели и сосны.
Да ты, красавица моя, встань и проснись.

Я варю себе кофе утром,
Ем сыр понемногу, по малой крохе.
О, синицы и воробьи,
Прилетайте на мою кормушку -
Там семечки насыпать я посмела.
Скорей, скорей, малые птахи -
Жадные голуби уже бьются
Над нашей кормушкой!

Осень! Сколько зим и лет прошло,
Ты не знаешь ли?
С того дня, как ты умер?
Лет двадцать, наверно?
Да, это точно. И я забыла
Все, кроме твоих глаз цвета чая...
20 октября 2012 года

К пушкинским праздникам 1937 года

Жил-гулял поэт один по земле.
Голова его цвета льна была.
Вы, читатель (ПУШКИН:), ждете рифмы "В кремле"?
Вот она, и другая рифма: "ла-ла".

Он писал стихи сто последних лет,
Дарил девам розы, как Виверлей.
Говорил девчонкам и Отцу: "привет",
А они отвечали: "Иди скорей".

Человечек был, не машина одна,
А на пальце своем он носил магнит.
И кастетом свинцовым бьет по небу луна
И сманит его, и сманит.

По березовой роще ходил пешком,
В церковь к Троице в новом платье шел.
Как же звали его - назови хоть горшком,
Только в печь не ставь, ведь жить хорошо.

Славен путь его да по Яузке,
Да по Москве-реке - три богатыря.
Он поэт, и пускай пишет кляузы
Кто другой - погулял и прожил не зря.

Господин мой Великий Колокол
И Царь-Пушка - стреляй, да в народ не бей.
Налетай-тка, кровавы красны молодцы
По царям. А он с кашлем кормил голубей.

Подневольно как. Вот и муза шла
Да по городу, в Самостий-стране.
Революция. "Я с ума сошла, -
Говорит страна, - "да по Ленине".

Нынче Сталин - вождь. Красны пешечки
Рубят черных ферзей да врагов косят.
Отгулял поэт. Все по-прежнему,
А молодка в кино холит поросят...
20.12.2012 года.

Лотова жена
И смерть моя - Гоморра и Содом.
Семнадцать лет как умер милый мой,
Все безоглядно, безнадежно. И по крышам
Бегут дожди. А вот - метель. В мой дом
Я не введу мужей. И лихо
Все ходит, в дверь мою стучит, как Бог.
Иль это смерть с косой уже спешит, не знаю. Видно,
Болезнь моя и жизнь моя ступают.
...
Иль Лотова жена я?
02.02.13

Мое сердце разбито...

Мое сердце разбито. Вами - не Вами.
В троичных берез зеленое пламя,
Я, как в море, вхожу в свою смерть.
Смерти нет? Не верьте. Есть.

Есть. Я хожу в шляпе под-Чехова,
В белом цилиндре (из Пушкина тож).
Ставим стихи - поэты - как вехи мы,
И наше бесстрастие - острый нож.

Я бесшабашна - держи! - отчаянна,
С вашей любовью я все живу.
Не получается. Не получается -
Это неправда и сон наяву.

Как колет сердце. Как шар проколотый,
Разум дивится. Ты, боль, расти.
"Я пишу нежно". Но лед наколотый
В моем стакане с винцом, прости.

Любви - как не было ("скажешь ты, детка!"):
Кроме ритмов любви и колотья
В левом боку. И падает ветка
Древа Жизни под трель соловья.
02.02.13

Проститутка и поэт

Одевай-ка бельё прелестное,
Начинай плясать в кабаке.
Одеяло, двоим не тесное,
Уж к твоей прижато щеке.

Кровь волнуется. Небо тусклое.
Обь стоит подо льдом сейчас.
Зал зеркальный посветит люстрами.
Я - любовь её лишь на час.

Книги видели? Книги видели?
У меня их стоит полный шкаф.
Вы меня "оборванкой" обидели,
Но теперь я в ваших руках.

Волки серые. Волк печальненький
Лихо воет. Пойди, проверь -
Кто-то ищет приют нечаянный.
Я иду, открываю дверь.

Волк? Вы слышали? Нет, не слышали
Голос мой, но глаза в огонь
Прячет женщина. Только вышли вы,
Как опять говорю: "Не тронь".

Непонятно. Кошмар. Читается
Между строк тринадцатый год.
И живет проститутка - не кается...
- Начинается солнцеворот.

...
...
...
...

Надевай-ка бельё нательное
И кончай плясать в кабаке.
Что же деется? Что же сделано?
Я наотмашь бью по щеке.
10 марта 2013 года

Пуля

В прекрасный день, почти сезона вне,
Меня застрелят как-нибудь в окне,
В какой-нибудь случайной перестрелке -
А дело, дело будет на войне -
С блестящей и летающей тарелки,
Чей дом, конечно, будет на Луне.

В вечерний час, когда луна в окне
И солнце вместе, в вечной канители,
Всё богу молятся, не сатане,
Свои лучи давая без разбору,
Та пуля станет мне по росту впору.
В военные ноябрьские метели
Душа моя пройдет по всей стране.

И обнимая мать-Москву руками
Привычными, я с новыми стихами
Войду к тебе, как тень по всей стене.
В окне открытом будет лишь иголка,
Что порчу наводила на меня.
Теперь - и Рай. Мы выжили, Егорка,
Хоть двадцать лет прошло со смерти дня.
Теперь - А.С. Не Пушкин, а другой,
К которому давно я ни ногой,
Но осень, осень!.. Пуля входит в рот,
Но мне ведь безразлично. Милый мой,
Сама? Или война меня убьет?
20 апреля 2013 года

Пастернаку

От градин, из градин бежали ручьи
Как жилы у тополя вздулись внимательно!...
И в крючьях шиповника те же пришли,
которые вечно бредут, обязательно

Цыган здесь, цыган, полицейский и вор.
И небо метет седовласую мельницу.
Какой же однако цыганский затвор!
И кесарь, и Бог. Одинаково стелются 

И кошка, и кот. Сапогами гремя,
Не надо, не надо погрому еврейскому.
И вот оно - время. ПошлО у меня
И плачут, как град, черноватые женщины...

Д.Ж. и Д. Г.

Дядя Герш и дядя Женя,
Где вы там, на небесах?
Мы проснулись в окруженье,
День - у фрица на часах.

Эти слезы - кот наплакал -
Были в гетто (Беларусь.)
И немецкая собака
Лает тут. А я - не трусь.

Это - после окруженья.
Рядом - белый партизан.
Дядя Герш и Дядя Женя
В Рай пошли. Так Бог сказал.

20 февраля 2010 года

Пуля в преферанс

И в ссылке нет покоя,
Стреляют мне в окно.
Да что со мной такое?
- Живи, как суждено.

И ветер в окнах реет,
Смертельный наш сквозняк,
И над советом реет
Кроваво-красный флаг.

Держись же, пролетарий
С кукушкиным гнездом.
Вам нынче не подАли
Винтовочкой с винтом.

И нет уже преграды
Для каменистых троп.
Булыжник? Очень рады,
И это, друг мой, троп

Советский, разночинный.
И вот он, сам с усам.
Катались по Неглинной?
Теперь прости - писал.


Катались по Неглинной
И Пушкин, и семья.
И пили чай с малиной
И Гумилев, и я.

И вот, однако, Бродский
Теперь кум королю.
ШахтА Новослободской
Мне говорит: люблю.

И с Нобелевской гений
Вступает под венец.
Устали, преступлений
Все нет? И вот, конец

Катались по Неглинной
И Пушкин, и семья.
И пили чай с малиной
Ахматова и я.

Смешно? Вы с кем сравнили
Себя и свой талант?
Мы, Пушкин, победили.
Он царь, а я - поддант.


Поэт 
Дар железный, дар печальный,
Что, как месяц молодой,
Смотришь, плачешь ты (случайно ль?)
Над равниной золотой?

Труд кандальный, труд железный,
Я седлал бела коня.
Что ж ты ходишь, будто трезвый,
По дороге у меня?

Что ты смотришь, клен опавший,
На меня? Бывать луне.
Так оплакивают павших,
Только павших на войне.

И, звезду заткнув за пояс,
Ходит царский генерал.
И оплакивает воин
Тех, кто с ним сегодня пал.

Дар железный, труд кандальный,
За рекой бежит река,
Из ручья, поэт скандальный,
Пьешь житейского пока.

Дальше что же? Надо славы ль?
Или раны впереди?
И архангел с лавром старым
Шепчет: "Петр, подожди,

Не пускай сюда поэта,
Что острог тюремный пел".
Много ль славы? Мало света,
Сколько смертный захотел.

19 марта 2010 года

СТАЛИН. ПРОЛОГ 
Сибирь... К тебе я вновь вернулась.
И бледнолицая весна
Мне, торжествуя, улыбнулась
Из незамерзшего окна.
Не гасли страсти в эту зиму,
Что вновь весною занялась,
И полетели тети Зины
В Москву, и летом был Кавказ,
С которого домой бежали,
И пред поездкой суеты
Меня настигли, наказали,
Как те увядшие цветы.
Лежит Кавказ в сиянье снега,
В кристаллах снега спит Сибирь,
И Боже мой, какая нега
Страстей мне вспоминать имбирь,
И, окрыленное, как ангел,
Бежит поспешное перо
И старую старушку маму
Я вижу сквозь очки остро.
Очков сиянье, солнца плети
Лучей, Кавказ, Сибирь, Москва...
Из этих тяжких на рассвете
Сплетается одна глава
Из повести в стихах о крае,
Где царствовал один тиран...
И птицы, падая, летая,
На те снега кладут экран -
Из птичьих крыльев занавески,
И занавес железный стал,
Скрывая от народа фески.
И италийский тот кинжал,
В него направленный злодеем,
Который, без году неделя,
Сидел, и каторжный оброк
Давал с колодкой между ног...

Сальери

Не перекрестится, не сядет, не поест
И все глядит на мой несчастный крест.
Кто умер за меня? И незадолго
До смерти все гуляю я окрест,
В окрестностях, почти из чувства долга,
А кошка мясо ест в один присест...
Не перекрестится, не сядет, лишь попьет
Водички голубь. Знаешь свой черед,
Что Моцарта убили, Пушкин знает,
Царица на Наталию орет,
И Гусь-Хрустальный водку продает,
И соколы-орлы летают.
Вот карты мечет лучшая из друг...
Что Моцарта убили, знает он.
И вот один в мундирчике поклон,
И Моцарт слышен в этой карте - вдруг
Не знаю о Сальери я своем?
Но яда нет в бокале, никого,
Кому читать обиду роковую,
Уж нет. И в круге этом роковом
Усталый ангел. Выйду в этот дом,
Где всё на небесах ночую...

27 марта 2010 года
Одной красавице

Она прекрасна и умна,
Мила без спору.
Ее головка столь черна,
И ясны взоры.
Не шьет, не порет; тут возник
Изъян в тетрадке:
Писал Господь? Нет, ученик:
- Она - бурятка...

23 апреля 2010 года

Портрет с крымским пейзажем

И плывет моя царица,
Как, свет вечный, царь-девица,
Знаешь, многого ума.
Одевается сама
В туфли малы-черненьки,
"Vale" пишет; четочки,
И кругом главы - коса.
Любит вечно полчаса -
Мальчик-юный; поиграть;
Говорит, что это знать
Старым девушкам не надо.
Царь Никола, нет преграды
И арапу. Друг мой Поль
Говорит: "Симфе-ро-Поль,
Там и крымские татары
Распевают тары-бары,
Там и малый Бегемот
Пишет сказки - это кот
Мой ученый. "Симферополь,
Царь Царицын сад прохлопал,
Видит, что веселие -
Нет у девок зелени.

Кто же царь с царицей те?
Прочитайте в суете,
Да к среде прочтите,
К обеду погостите.
....
....
Экстрасенсом стал поэт
С этого похмелья.
Наших и в Одессе нет -
Нету новоселья.

Пишет, пишет та кума
Молодые строчки.
Ну а Букина сама
Ставит краестрочие.

28 апреля 2010 года, среда

Эпиграмма читателю

Мои стихи не столь божественны,
Пожалуй, хороши они.
Пишу для вас, мужчины, женщины,
А вам, видать, они нужны...

1997 год

Популярному лжеученому

Сидит средь голубиных крыл
Назло ученой братье.
Он вечный двигатель открыл -
И вот, попал в объятья

Г**, М*дя, но тут
Народ ученый судит,
Что с кандидатом всех наук
Обман негодныйбудет!

Вода прозрачна на просвет,
Неведомые свойства
У инопланетян с планет
Внушают беспокойство.

И лучше нет других для них,
Народу recommends он
Чтоб новый водный путь возник,
Вмешались в дело мЕнты:

И в Думе царской так кричат,
Народ ученый воет,
Что научили палача
Читать, а он не скроет

Ни гнева на своих волхвов,
Ни на народ несчастный.
Народ? Под семеро замков
Он заключен, прекрасный,

И нет воды волшебной, нет,
И двигателя нету.
И инопланетян с планет
Вернут на ту планету,

Где и вода, и двигатель,
Пощады нет ученым.
Да вот какая канитель -
Он не умалишенный,

Чтоб краны с водкой перекрыть,
Пустить воду простую.
Коль срама нет, его забыть
Я не рекомендую.

И в Академии наук
Казнили б эпигона.
Но вот -сидит вверху кулак,
Прям у подножья трона.

02 мая 2010 года


Гоголь


Ты носила в себе меня
До позавчерашнего дня,
И Христос оседлал осла,
А ученики - коня.

Ты носила младенца в себе,
И в яслях сидит Марья-мать.
Матерь Божия, в яслях к тебе
Собралась лебединая рать

Ангелов и пастухов.
Кто родился в тебе, мой Друг?
И от весел, от овец, и от
Пастухов внезапен испуг.

Весла сушат. Суши весло -
И ковчег голубой поплыл.
Мир родился. И оттого
Снова много лебединых крыл

Ангельских, и Архангел рад,
Что пророчество Твое сбылось.
И Иосиф поехал в град
Назарет, как повелось,

И Царь-Петр икону берет
На свеев Казанскую.
Петербург, Петроград, и вот -
Человек на родину глядит

В чреве. Даль украинская...

Примерно 25 июня 2010 года

Гоголь. 2

Голубь крадется, как кошка,
Медленно кошка идет.
Любишь меня-нехорошку,
И метель нас зовет.

В этой метели предзимней
Город стоит Петроград.
В городе, в доме старинном
Виден в окно вертоград.

Виден, как виноградник,
И вереницей окон
Город-старик ненаглядный,
Виден, как старый пижон.

И вереница оконец,
Павловск. Фонтаны. Лучи,
Ты иностранец, и звонко
Мама ребенку кричит.

Мой котелок не-московский.
Дар навсегда простоит:
Там, как старик жуликовский,
Памятник-Гоголь-пиит.

28 июня 2010 года
 
Эпиграмма на церковную тему

Ченстоховскую икону
Объявили вне закона.
На Казанскую поляк
Дуется, что тот хомяк.
Что мне делать, как мне быть?
Душу как не погубить?
Бьет католик три поклона,
Православный - вот кулак.
И смеется беззаконно
Мой Пегас-поэт-остряк...
Мне иконы не забыть,
И народы на Поклонной
И в Катыни не разбить.

05.07.10 года

Сонет о любви

Прости мне ненависть мою
И к красным ангелам любовь.
Прости у рока на краю
Любви всю жажду; весь мой кров
Прими и посети его.
Ведь, кроме Вас, я никого
Не ставлю нынче прежде всех.
Лишь лира бедная моя
Дрожит и плачет среди век
Больного сера соловья...

06.07.10 года

Военная

Ты понюхал пороха едва,
Ты убит под Белградом сейчас.
И опять, опять горит Москва,
И опять, опять одна печать,

И опять, опять одна печаль -
Надо нам сегодня выступать,
Нету сил, и некому кричать,
Что под выстрел гонят нас опять.

Мы опять солидные курки
Не взводили и в атаку шли.
Пощадили нас боевики?
Нет, в мир ин мы с боем отошли.

И опять, опять одной молчать,
Что без боя в плен мы не сдались.
И солдаты шли, под Ильича
Бритые, и видели вдали

Тот Андреев, тот апостол-флаг.
Нет, мы не уходим от меча.
Кто его поднял, тот нам не брат,
Хоть и брит я сам под Ильича.

И от Вислы слышен плач и крик:
Нет, не повезло - в концлагерях.
Из тюрьмы и из квартиры шли
Наши дети, путаясь в соплях.

Эти слезы наших матерей...
Нам недолго, вам еще терпеть.
Мне пожить бы до конца успеть,
Про Гавроша песенку пропеть.

09 августа 2010 года

Песенка о Божьем наказании

Воевали мы в Цхинвале,
А мы в Цхинвале горевали,
Бомбы падали, а мы
Не бежали от сумы.

Убежали. Провожали.
Дело было с торгашами
Совестью людской.
Вот вам - наш покой.

И военный мой "бронхит"
Сразу кушать не велит.

Что болит? И медсестра
Тетке, горестной с утра,
Говорит: - О Боже, Валя,
Вы в Цхинвале воевали

И носили нам поесть,
Плакались, что наша честь -
Божье наказание.
Валя, на вязание".

Горевали. Божья кара.
Говорили - голосят.
И Моих овец в Цхинвале
Превратили в поросят.

Резаных и битых.
Вот почем фунт лиха!

Что попросишь? Что, неймется?
Тут и барышня смеется -
Ей ресницы обожгло,
Когда выбило стекло.

Тете Вале - в первый раз?
Нет, раз президент у нас...

На 8 августа 2008 года,
Написано 09 августа 10 года

Лиса-2

Я тебя несу.
Я тебя спасу.
Я тебя, лису,
Пронесу.

Я тебя пасу
(Я тебя, лису!).
На тебя, козу,
Донесут.

Выйдешь ты потом
Под большим огнем,
Медсестра тебя
Приведет.

- Здравствуй, брат-лиса.
- Здравствуй, смерть-коса.
- Умирать тебе
В свой черед.

У меня коса,
У тебя лиса.
У меня хвала,
А тебе - халва.
Вышла вся, и вот
Каждый в свой черед,
А тебе, лиса, полчаса.

Выросла ли я?
Доросли ли мы?
Только не слыхать
Той молвы,
Что идет о мне,
Павшей на войне,
Санитарке красной
Из Москвы.

Зинка
Любила котов
Так, ни за что.
Милая Зинка,
Что-то не то.

Павшей мне
На этой Москве
Не видать орденов
Ни за что.

Милка
Ходила с сумой.
Домой.
Мамка
Меня родила,
Не спасла

Меня, павшей.
Без вести пропавшую
Нет, не ангелица 
вела.

Я тебя, лису!
Я тебе косу,
Я тебе, лиса,
Заплету.

Вместе встретимся
- Только те друзья,
Что с тобой ходили
На ту
Землю русскую
И за ту Москву,
Где когда-то я
Пожила
10 с лихом лет,
И в квартире свет.
Зинки нет, вовсе нет -
Она от рака умерла.
Вот и все дела.
Перечла-
Перечила-
Первачи,
Наперчено.
Суп котам,
А дело там -
В Москве,
У царя в Кремле.
Вот моя болезнь,
Бог - как родина.
Я пропела песнь
И похоронена
На могиле будет крест,
Тебе Зинке будет весть
На облаках.
Просто Божий страх.
А теперь все прах.
Прахом пошло
Наше село.
Ну, вояка,
Выживай от рака.
20 марта 11 года

Сцены из XIX века

Сцена I

Идут, идут кандальники.
Солдатики-охальники.
У офицер полиции -
Большие галуны.
Солдатик-то наигрывал
И с бабами заигрывал -
Кто красен только лицами,
А кто - и со спины.
Как колокольня темлится,
А свечечка затеплится
По мило-осужденному,
Короче, в самый раз.
А милому, сужденному,
Выходит, не казненному
Казенный кошт, казенная
Сибирь - такой-вот сказ.
Сибирь-то ведь охранная,
Москва-то кучерявая
Теперь ведь далеко.
А бабочка-то вертится,
А муж ушел на мельницу,
Солдатик, жить легко
Да только очень холодно.
Нет, не сказать, что голодно.
Очами с поволокой
Глядит ребенок тот.
А бабочка-то вертится,
А свечечка-то теплится,
И жарко-одиноко
(грешок один живет).
Красавица понравится -
Солдатик постарается,
На дудочке играя,
Не зная, правда, нот.
Идут, идут кандальники,
Дела у них кинжальные, 
Царей не выбирая,
Народ мой так живет:

А дело, видно, к вечеру.
А дело было вечное.
У стряпчего записано.
Хороший адвокат.
Цареубийц помиловал:
В Сибири схоронил себя
Один красавец писаный,
По-нонешнему - "кат".
А дудочка-то звонкая,
А дело-то висячее,
Цареубийц помиловать?
Нельзя не схоронить
В Сибири, верно, матушке!..
Идут, идут кандальники,
Солдатики-охальники,
А шпоры-то звенят.
Котомки-то гремят...

04 мая 2011 года

Стихи из романа "Опий"

1. Эпоха перемен

Молиться хорошо
В Эпоху Перемен.
Молиться, ничего
Не требуя взамен.
Хоть жизнь и коротка,
Остаться в ней пока -
Ведь нету никого
И ноша нелегка.
Молиться, наконец,
Стихи свои слагать.
Покинул Бог-Отец? -
Ты научилась лгать.
Молиться ввечеру,
Не плакать поутра.
Живешь - живи пока
(ведь знаю, что умру).
Ты знаешь, смерти нет,
Прекрасно. Свод небес,
И наш подлунный мир,
И наш вечерний свет,
И это до-диез
У Моцарта в сонате;
Молиться хорошо,
Творить - тебя не хватит
До Судного до Дня.
Оставил Бог меня.
И нету никого,
И так гнетет тоска.
Так ноша нелегка,
А совесть не чиста?
Хочу писать роман
С осеннего листа...
05 мая 2011 года

 
2. Московский романс

А дело-то подсудное,
А дело нешутейское.
Дела мои житейские,
Жила на Чистопрудном я.

Делоа-то министерские,
Секретарем работала.
Министра-то уволили
И вышла поворотом я.

А двери, двери заперты,
Все отвернулись - звери-то.
Устало шла я в пятницу
И вспоминала Берию.

Потом министр посажен был -
Дела-то министерские,
Дела-то нешутейские.
Со мною друг мой Паша был.

Когда напишет кляузу,
Доносом не гнушается,
И ходит, ходит маузер,
И места не лишается.

Министр-то мой в зека пошел,
Но дело не расстрельное.
А Паша мой в ЧК пошел,
Нашел себе подельника.

Когда напишет кляузу,
Доносом не гнушается,
И пишет-ходит маузер,
Кто места не лишается.

Мой друг собой хорош не был,
А я ушла невестою,
И мне он душу погубил -
Дела неинтересные.

А дело-то подсудное,
А дело нешутейское.
Жила на Чистопрудном я -
Дела-то министерские.

Апрель-май 2011 года

3. О цензуре

Мы с тобой уедем на вокзал,
Чтобы нас никто не отыскал.
Осип Мандельштам

Он дан тебе в удел,
Твой текст и твой предел,
Не смел тот, кто два съел,
И кто напел, тот пел.
Он дан тебе, пророк.
Он дан на долгий срок.
Быть может, на века.
Горит моя щека.
Веснушки на носу.
Тебя ведут на суд,
И кто напел, тот пел -
Известно и в лесу.

В тайгу из-под Москвы
Приехали волхвы,
И кто из них сказал:
"Поедем на вокзал"?
И травля бытия,
И вымышлено "я",
И вымысел несут
С сударками на суд.

Магнитка, Грозный. Рос
Великий наш колосс,
Ан - нету. Суета
И текста маета.
Великий наш колосс
Теперь - большой вопрос,
ЛГ* не лжет: беда,
Нет правого суда.
История молчит
И в зубы. Рот зашит.
И страшный наш упырь
Все продолжает пир.
18 мая 2011 года

На тему Моцарта

Едет Моцарт; кони скачут.
Вот красивый особняк.
Кто играл, уже не плачет.
Нищие кругом бубнят.
И откуда-то от храма
(Словно под руку - невест)
Виден тот - прозрачный самый -
Голый, тароватый лес.
Лес винтами, лес - деревьев
Не видать. Пойдет гулять.
Под ненастьем шляпы в перьях
Север наш начнет срывать.
Нет, гроза. Какое время!
Словно под руку - невест,
Реквиема, реквиема
Слышен звучный благовест.

29 июня 2011 года

О сплетнях

Мой кашель и моя литература -
Две ценности, от мира вдалеке.
Крестьянин и министр - вот так фигура,
С которой в Кремль вступают на реке

Московской. И крестьянин в зипунишке,
Министр во фраке, разнарядка, год
Nineteen-nin"t-two, а в Интернете мышкой
Та сплетня злая, глупая пойдет:

Да ты болеешь! Но в России этой
Тот, кто здоров, тот истины палач.
Министр-крестьянин с западной планеты,
Что ж в Западенье едешь? Вот-те плач

Родной московской, беларусской мовы.
Не реагируя, варяг на Кремль бежит.
Скажу сегодня вдруг больное слово -
Но кто его послушать поспешит?

По магазинам. Белые кюлоты.
Невесты. "Маяковского" - кино.
Министр засунул ноги в полуботы,
Крестьянин в городе играет в домино,

Жених целуется с невестой, недостойный,
И в детской памяти все свечи вороша,
Я еду на море с Горы Поклонной.
Вот Сочи. Плачет, мешкает душа

В воспоминанье. Кто его сработал?
Кто дал нам море, павший на войне?
И есть работа, нету недочета,
И жизнь близка ко мне, не мне? во мне.
Весна-лето 2011 года


Саркома

Вы садитесь в черное такси.
Не торгует винами киоск.
А саркома, как ни попроси,
Молча разъедает костный мозг.

Кажется уже, что бога нет.
Что же мне теперь еще сказать?
Разве наш Гагарин из ракет
Бога видел? - Научил летать.

Вы садитесь в черное такси,
И в киоске нету табака.
Что со мною будет, не спросив,
Пробивает час - пока-пока.

Бьют часы двенадцать. Ночь молчит.
Нет меня уже, и мира нет?
И к кому-то (дальше) постучит,
Взяв перо, АС. Кабриолет

Отъезжает. Взяв перо, пишу
О болезни молча. Человек
У подъезда. Я еще дышу.
Бесконечное искусство, краток век.
Декабрь 11 - март 12 года

Асфодели

В лихорадке, в угаре чайной,
В сонном баре, где нет красоты,
Распускаются этой весной
Роковые земные цветы.

Асфодели - и так их зовут.
В этом желтом, горящем окне
Никакие цветы не цветут,
Только эти - с русалкой на дне

Выцветают, как зов мотылька,
И у этих цветов тетива
Напрягается, словно - пока -
Ловит стрелы побегов трава.

Асфодели - вот так их зовут
В этой богом забытой чайной.
Лорелея их видит. Несут
Чай и водку. Пора на покой

И поэтам, и пьяным в чайных -
Тех распивочных, что по Москве.
Асфодели - Вы знаете их,
Этих бабочек, что на Неве

Тоже вьются? Вода, холода.
Нету роз; роковые цветы
Не увянут уже никогда
В темном баре, где нет красоты.

Апрель 12 года

Цикл
Стих 1.

Я живу нон-стоп.
Обожаю рэп.
На базаре - торг,
Но базар - мой хлеб.
На базаре - Глеб,
В переулке - меч.
Скажешь: "Бога нет" -
Попадаешь в печь.
Я ношу джинсу
И хожу с ножом.
Я пойду на суд -
Судьи со свинцом.
Я живу нон-стоп.
Разлюбила рок.
Чем, скажите, Бог,
Бах, Бетховен плох?

Стих 2.

Я лежу, молюсь.
Камо? Неправа.
Нет, я не колюсь -
Одна голова-глава
Семьи.
Вот хороший суд -
В супе-то топор.
И еще несу
Я свое на спор.
Что ты?
Вы - читатель мой,
Вас семнадцать семьсот
Я не жду домой - 
Вдруг придет сексот.
Вдруг напишут мне
Рецку не одну.
Не топлю в вину,
Не иду ко дну.
Знаков бы семьсот...
Но никогда не простит
Вам муза и вечный скит.

23 августа 2010 года

Стих 3. Воронок

Воронок. Потолок. Изнемог видеть страдания.
Воронок. У стекла - портрет Вивьен Ли.
Мы выезжаем теперь с опозданием,
А им - никогда не увидеть земли.

На пляжах и дома видны рыдания,
Слышны шаги и топот в пыли.
Когда выезжают без опоздания,
То спешат от земли до земли.

А неземная жизнь тех тридцатых?
Когда землю вперед волокли бунтали?
Я никогда не пойду на попятный.
Совесть есть у пророков земли.

И вот - молчание. Как обуза.
Не подойти, но забыть ключ в двери.
Вор не выходит без взятого груза.
Груда улик и портреты вдали.

Маркс, Энгельс, Ленин, чего еще надо?
И я не вижу прозрачной дали.
Годы прожить - далеко не отрада,
все. И картина "Пятнадцать" Дали.

О, Сальвадоре. Он - не Альенде,
В 80-х плывут корабли.
Партайгеноссе - и белые ленты.
Вот мальчуган - и портрет Вивьен Ли...

26 августа 2010 года

4. Сонет-романс

Как хороша единственная встреча -
Так хороша, но коротка она.
Когда московский день кладет на плечи
Твои с моими покрывало сна,

Когда одна усталость русской речи
Стоит в бокале, выпитом до дна,
Тогда наутро солнце бьет картечью
И я тобой вполне отомщена.

Вполне - и мне теперь искать наречья
Средь междометия святого сна,
И нет прелестей той досужей течи,
Что ливнем бьет на старые окнА.

Чего мне ждать? Но каяться мне не в чем.
И надо жить, как в храме нашем певчий.

11 сентября 2010 года

5. Из поэмы

О нет, Россия не катит,
Как масло в сыроварне...
Но осень вновь к зиме летит,
Вся в злате самоварном.

Из красоты я изойду,
На красоте я встану -
Россия, жили мы в аду,
Деревня, старый Сталин.

При всех правительствах-вождях
Мы не видали рая,
И осень, кутая в дождях
Березки и играя

В янтарь и в четки в рукаве
Монашьем налитые,
Отпразднует по всей Москве
Те времена лихие,

Когда Бориска Годунов,
Воюя с самозванцем,
Бояр колол, и острослов
Своим гордился ранцем

Пока еще. И та рука,
Что Пушкина хранила,
Грозила нам издалека,
Грозила, но крестила.

И Годунов, и Ельцин-царь....
Все до того избито,
Что скажет новый государь.
Но у его корыта

Сидят чужие едоки.
Россию с похвалою
Охлопали те ездоки,
Что с сорною травою

Мешали славное зерно.
Победа ли над ними?
И вот - казенное сукно
С картинками лихими.

В литые годы рождены,
Испытаны ненастьем,
И все ж проверить мы должны,
Раз бегаем за счастьем,

Друзей, любимых, на-руку
Одевших кольца златы,
Но не спеша. Куда бегу,
Особо виновата?

.................................

Особстатья. И под него
Ложится сразу кресло,
Чтоб стало сразу "ничего",
Россия - да воскресла.

Воскресный день - особстатья
И бесконечный свиток
Всех будней, и устало я 
Рассматриваю свиту.

Кортеж. Но добрый верный друг,
Мой карандаш чернильный,
Постиг науку из наук -
Что красота синильна,

И, отравившись красотой
Сибирской шири-доли
Народной, я лечу в прибой
Несчастий в Черном море.

О, велика моя страна,
Открой свои объятья.
Кавказ не виден из окна,
Но буду вспоминать я

Тебя. И Чермные моря,
Владивосток и Каспий.
Постой. С планетою горя,
Идет Россия в касках

Штурмующих фронтовиков.
Пошли на штурм Берлина.
Европа вышла из оков,
Но расцвела малина...

31 сентября -  1 октября 2010 года

7. Эпиграмма на г-жу N

-	Бог умер или Бога нет?
-	Вы что мне скажете в ответ?"
-	А в церкви кто? - Все те же лица:
-	Бог; Софья Павловна; блудница...
24 октября 2010 года


8. О стране
- Так. Дистрофия военная.
Плачет военнопленная,
И военврач сегодня
Морфий ей прописал.

- Нет, я еще не беременная.
- Немцы уходят временно.
- К нам подоспеет поезд.
- Надобно на вокзал.

- Штука. -Синичка смотрит.
- Где-то "Черная кошка".
- А офицер в погонах
Только мне и сказал:

- Нет, я сегодня добрый.
Свой сундучок походный
Ты забирай с собою,
Я не конфисковал.

- Знаешь, сегодня дети,
А завтра - воины тоже.
Нет у меня хороших,
Нет у меня плохих.

- Как с Катюши ракеты,
Песни теперь про это.
Наши солдаты - точно!
Мы победили их.

Нету теперь фашиста.
И пионеры ликуют.
Дело наше отлично.
Мы победили их.

А в стране-то Германии
Нет теперь этой мании.
Сталин поздравил лично
Всех вождей молодых.

Гитлера больше нету.
Концлагерей - нету.
Видим нашу планету
В штопке границ-пластырей.

А в России ракеты.
Песни теперь про это.
Господи, только бы не было
Снова этих зверей.

- Ну, отсидели? - Вышли.
Снова закон, как дышло.
Что теперь в России?
Архипелаг ГУЛАГ.

Я не знаю планеты,
Страны несчастней, чем эта.
Партия снова - разящий,
Бьющий людей кулак.

Сталина больше нету.
Год пятьдесят третий.
Снова мы не выходим
Из-за своих дверей.

Бабы степные ходят.
И в Сибири Володя
Синицын сидит в колонии,
Не вышел из-за дверей...

7 ноября 2010 года

9. Ты обычный советский школьник...

Ты обычный советский школьник.
Так и жить каждый раз без спроса.
И дымит моя папироса,
И скрипит под рукой столик.

Кто я? - Видно, поэт невеликий
Был когда-то мой предок дальний,
И теперь я пишу скрижали,
И шатается стол со скрипом.

Твоя ручка есть твоя скрипка.
Слушай, гончая где-то рыщет.
Стал и я поэт невеликий,
И стихи про меня не пишут.

Эта гончая - это Муза,
Что по музыке научилась.
И отчаянней нет Союза,
Что теперь у нас получилось.

Вепри дикие - это строчки,
Я в бреду сочиняю алфавит.
Это бред? Мой рабочий столик.
Ты хорошая? Правда ставит

Точку здесь. Кому видно былое?
Не дожить ли мне до седин?
И ребенок веселым школьником
Крутит ливень весенних льдин.

7 ноября 2010 года

10. Про Москву-заразу

А мы по миру пошли,
Да зашли на край земли.
На краю стоит печаль,
А на ней стоит печать
Царского указа
Про Москву-заразу.
А в Москве стоит сама
Та красавица-чума -
Очи голубые,
Да круги какие.
Сказка - ложь. Намека нет.
Кто не видел белый свет
В той стране, где царИ,
Кашу с салом варИт.
В той Москве стоит острог,
Много нищих приволок
С той печатью царственной
Мальчик государственный.
Дело - милостыня нам
Поступает по домам,
А указ-то царский
Просто водкой царской
Вытравил Россию...
Кто зерно посеет?
Гречки нет, но есть крупа
У царева-то попа
И Балда с сумою
На одну Московию.
У Балды в суме зерно,
Но положен под сукно
Новый царский ведь указ -
Про Россию барскую
Мы ведем теперь рассказ,
Как Николка царствует.
А крестьянин на свободе - 
Пенсию получит.
Может, Разин колобродит,
Может, ходят тучи.
Это революционный,
Красно-беленький указ,
И Москва-то белопенна
Спин не видит, во весь глаз
Вдаль не смотрит. - Мальчик, квас!
(Я пишу, пишу про вас
Те стихи про Разина...)
Как нефтяная скважина,
Хлещет водка, в водоем
Попадает. Так живем
С царским тем указом
Про одну заразу:
Княжеская милость
Еще не изменилась...

17 ноября 2010 года

11. О 30 сребрениках

Я стараюсь держаться подальше от власти.
В магазинах приценишься - "До восемнадцати
Запрещено". Дайте слово Маше Жегловой,
Народу московскому слово незлого
Помехи и уровня. Бритые лбы -
Вот за потехой выходят гробы,
В этих гробах, что забили сегодня,
Остатки лагерной, воинской пыли.
Ночь новогодняя. Что ты за цензор -
В них стрелять, особо не целясь,
Разве можно? И террористы
Пугают нас. Что за туристы
В Брюсселе пойманы? Вот и ТВ,
Все купаются летом в траве,
Нас не лечат от марихуаны...
Врачебный заговор? - Сталин кровавый.
Нет, не помочь вам моей России.
С единороссами "наши" скосисли
Глаза на сено. И Богородица,
Жалуйся, что народ не родится...
Что в этих планах: Плантагенет,
Царствуй в России. Ведь Сталина нет!
Есть ли идеи? Есть лицедеи,
Есть и прекрасная сила звучанья
Звука лиры. Да, лицемеры,
За оцененного - наука молчанья.
24 ноября 2010 года

12. Про Москву

Перенеси меня в Москву,
Где больше не живу.
Перенеси-перенеси,
Что хочешь, попроси.
Хочу в столикую Москву,
В которой наяву
Я видела тебя в окне,
Тогда же данном мне.
Смотри - зеркальные часы
И всюду зеркала.
Москва поставит на весы
Любую похвалу.
И в эти долгие часы
Армяне, пахлава
(Сегодня прочих назвала
Соседей на углу.)
В московских двориках дождит
И снежно по дворам.
И керосиночка шипит,
Когда морозно там.
И я опять, опять бегу
В окно в бинокль смотреть,
Где тяжко выгнувшись в дугу,
Полиций ходит плеть.
Нет-нет, не надо до конца
Сегодня доходить.
И в этом кожухе рубца
Меня не изменить.
И если я сама собой
Поеду вдруг в Сибирь,
Ты, между нами, город мой,
Лишь прожуешь имбирь.
Москва с лакричкой на устах,
Скрипит любая дверь.
И это видно на местах,
Где человек как зверь.
Устать? О, эти господа,
Что Чехов описал,
Придут за мной туда, туда,
На старенький вокзал.
И от тебя не убежать,
Столикая Москва.
Чего мне, скажешь, нынче ждать,
России голова?
Я подожду, поеду вновь.
Москва жует имбирь.
В стихах расскажет про любовь
Великая Сибирь.
8 декабря 2010 года

13. Осень

Я живу на бульваре осени.
Осени меня, осени...
На бульваре срубленной просеки
Как копеечка, дар звенит,
Нерастраченный, даром данный,
Как копеечка - все дела.
И иду я Москвой раздолбАнной
Там, где раньше Россия была.
9 генваря 2011 года

14. Еще про Егора

Как у моего Егора
Женка обалденная!..
Пейте с моего позора
Пиво белопенное!
Женка та красавица,
Всякому понравится.

Как я сяду на коня,
Так, Пегаса не гоня,
Вспомню детскую любовь -
Здравствуй, маленький Егор...
Нравится, не нравится -
Спи, моя красавица.

Нету моего Егора,
Женка рыжа тут как тут.
Я не знаю, что укора
Нет, как милые идут.
Милые цветочки,
Просто цвитуечки!... Эх-эх.

Белы розы, красный мак.
Показал мне муж кулак:
Тридцать миллионов
За любовь, матрона.
За любовь да про любовь,
Кожаны жилеты.
Кованы ракеты,
И коварна кровь.

Дайте душеньку мою,
Милые, оплакать.
Розы белые в раю,
Во саду ли маки.

Нет печали - нет любви.
Запрыгали воробьи,
Расчирикали -
Женка с криками.

А с Егором я спала
В девяносто первом.
Я тогда не родила,
Мне сказали - нервы.

Нет, не в детский дом пошла
Милая дитятя.
Я тогда не родила,
А замуж - теща зятя,

То есть матушка моя,
Тут у-ви-дела.
А в Америке край-то,
Пироги с повидлом.

Милая деточка,
В Америке брюки в клеточку.
Америка, а Америка,
Ну прям, истерика
У дам, истерика.

Дамы-черви, туз пиковый,
Видно, на душу мне лег.
Ты, Олена, бестолкова,
Но у птицы - сто дорог.

А у птички-невелички
Платье - шорты и кулиски,
Мериканские,
Негры с ранцами.

Я уехала в СэША,
Куда просилася душа.
Муж не будет изменять,
Лучше я пойду гулять.

Это ведь инфляция,
Надо постараться 
Деньги заработать.
Вы купите боты:
По миру, дитятя,
Когда тачка катит.

Буду я с Егором,
А жена - с позором.
Но в собой покончил он,
Заплутавши в бабах.
Я - к Христу, а Он - на трон.
И жена-то рядом.

Не покончила с собой,
Я уж не ребенок.
И Пегас, мой верный конь,
Резвый, как котенок.
Вышел из пеленок?
Тогда был Ельцин-царь.
Старенький ребенок,
А звали - "государь".
Фоточка какая?
- Он вино лакает.

Я врала, врала, врала,
По квартире хО-дила
На каблуках.
Страх и ах.

Не осталось никого,
Я сижу с вдовою.
От него от самого
Народилось трое.
А на похоронах,
На высоких каблуках
Просто страх забыли.
Эх-эх да ах.

Эх-эх. (Булгаков).
Ах, ах, Егор.
Красные маки,
Вот и бугор.
За бугром тучи
И мне - не туда.
Я живу лучше,
Чем никогда.
Я буду жить дальше.
Я буду жить вдаль.
Был человек раньше,
Теперь прах. Жаль.

10 января 2011 года

15. Про религии

Уже столетия фигура
Интересует нас Христа...
История, видать, не дура:
Все остальное - суета.

Века веками - с носом Будды
Облупленным монах живет
И бога с громким гласом трубным
Поет и змей своих клянет,

И африканцы с сатанизмов
Запутались уже совсем!
Не лучше человек капризный -
И нет религии не всем.

Видать, истории причуда -
Живем, надежды нет на чудо,
Но современный человек
Опять к богам направил бег;
Откуда ныне Бог, откуда?
Его, как грят, распял Иуда
Из Иудеи тыщи лет
Назад. Но новый Поликлет
Ваяет Старого Зевеса.
И счастлив наш народ-повеса:
Устал судить, что "Бога нет".

09 апреля 2011 года