Машина мчалась со скоростью 160км/ч. Жестокий, резкий ветер, уносивший в неизвестном направлении дым очередной сигареты, рвал ее волосы, нагло залезал под блузку, всеми силами пытаясь снять ее. Музыка орала так, что если бы все окна в машине были плотно закрыты, они, словно пробка из бутылки, вылетели бы наружу. Черные потоки туши текли по ее белым как снег щекам. Алая помада так размазалась по лицу, что было не возможно определить, где начинается и где заканчивается ее рот. Да, у нее было все: престижная, хорошо оплачиваемая работа, просторная квартира в самом центре Москвы, замечательные родители, боготворившие свое единственное дитя и даже последняя модель "Мерса", но не было ЕЁ... Пару недель назад в автокатастрофе погибла ее близкая подруга. Да! Они любили друг друга! Ну и что?! Сначала казалось, будто весь мир ополчился против них. Это в наше-то "голубое" в "розовую" полосочку время! Но они не сдавались и не отказывались друг от друга, а на всех остальных людей вместе с их мнением им было наплевать. И вот, только понимание снизошло на их окружение, одной из них не стало. Как жить? Как теперь быть ей одной, потерянной и ужасно одинокой?
Игривый, теплый ветерок нежно обнимал ее за плечи. Робко, словно неопытный мальчишка, скользил он, по ее коже восхищаясь тем ощущением бархатистости, которое возникало при прикосновении к ней. Он не мог утихнуть и не любоваться ею, но и не смел, быть более настойчивым поэтому, окутав ее божественное тело собой - слегка колыхавшимся воздушным покрывалом - он охранял ее блаженное состояние разливающегося по всему телу тепла. Она стояла и не смела шевельнуться. Глаза ее были закрыты и лишь иногда вздрагивали веки от того неизведанного, упоительного ощущения собственной святости, чистоты и невинности, которое неожиданно зародилось в ней отчасти благодаря мягким прикосновениям ветерка и нежному запаху сирени, смешанному с еле уловимым ароматом ванили, отчасти небывалому спокойствию и умиротворению, которые теперь заполнили собой ее душу, вытеснив оттуда боль и страдания.
Открыв глаза, у нее перехватило дыхание. Она стояла на краю обрыва, а где-то там, далеко внизу, словно синяя птица раскинул крылья неизвестный город. Оранжево-розовый шар солнца, встающий над ним, хоть и был окутан довольно плотной шалью дымки, отбрасывал вокруг себя на небесное зеркало (ночные следы - искрящиеся алмазы звезд с которого, утро еще не успело убрать) теплые, желтовато-красные блики, и казалось, будто сам Бог вышел на встречу утру, чтобы благословить его на дальнейшие свершения. Крыши домов загадочного города-птицы были слегка тронуты разливающимся от светила золотом. Только сейчас она почувствовала, что кто-то осторожно гладит ее ноги. Она опустила глаза: белый песок, словно сотня маленьких ужиков ласкал своей гладкой, переливающейся, слегка влажной кожей её ноги, каждый пальчик, каждый ноготок... Её неудержимо потянуло вперёд...и она сделала шаг на встречу солнцу...На мгновение земная твердь и небесное пространство стали одним целым, но толи спокойствие так сильно завладело ею, толи чувство страха было неведомо этому миру ничто не дрогнуло в ней, наоборот, словно кто-то подарил ей абсолютную уверенность, правда пока она точно не знала в чём, лишь понимала, что в чём-то очень важном.
Она плохо помнила, как добралась до той двери, перед которой стояла сейчас. Она не знала где находится, зачем она здесь, но то, что за Этой дверью нечто значащее для неё больше, чем нежный озорной солнечный лучик, пробравшийся с утра под одеяло, мелодичное пение птичек, услышанное в первые секунды пробуждения, первая улыбка теплого летного дня... значащее для неё весь мир без границ, это она знала точно. Заветная дверь медленно, неслышно открылась и на пороге она увидела ТУ, самую дорогую, что не так давно потеряла, но казалось уже невозможно вернуть. На НЕЙ было надето лишь белое шифоновое платье, которое походило на распашонку длиною до щиколоток. Легкое, воздушное, оно словно еле заметная предрассветная дымка обволакивало ЕЁ стройное, молодое, упругое тело, не давая ЕЁ наготе быть слишком явной, и от этого делая ЕЁ более изысканной, похожей на произведение искусства неизвестного гения. ЕЁ длинные волосы, цвета вороного крыла, маленькими блестящими змейками убегали в складки ЕЁ платья-распашонки, и затаивались в них, наивно полагая, что не видны и готовясь к нападению, не будут обнаружены. Не надо слов, за них всё скажут глаза, которые выражали ещё не прошедшую разъедающую душу тоску, безумное ликование и только зарождающуюся, но ещё слабенькую, надежду; руки, которые прижимали их друг к другу с такой силой, будто хотели склеить эти два тела, словно части разбитой чашки, навеки; губы, которые не переставали целовать такое родное, и казалось навсегда потерянное лицо, будто после долгого и мучительного пути, чувствуя затмевающую всё жажду, наконец-то пришли они к озеру с хрустальной водой. Мир расцвёл, преобразился, подобрел, новые доселе невидимые краски теперь окружали их. Всё казалось таким захватывающим, шокирующим, неизвестным и неизведанным, и оттого прекрасным. Они всегда чувствовали себя двумя половинками одного целого, страдающими, чахнущими, завядающими друг без друга, НО существующими, живущими, и не умирающими, именно ПОЛОВИНКАМИ. Сейчас их руки не могли разомкнуться и отпустить одну из них даже на долю секунды, они срослись, стали ЕДИНЫМ организмом, и разлучи их теперь, как если бы вырвать сердце у человека, они тут же умрут.
Ржавый, мокрый песок, пахнущий протухшей рыбой, разбросанные то тут то там части тел деревьев, всё вокруг со скоростью звука выкрашивалось в серые и чёрные тона. Она не могла понять, почему её так влекло туда. Её раздирали на части - сердце оставалось здесь, с НЕЙ, в том мире, где на душе всегда спокойно и тепло, над головой всегда светлое и высокое небо, этот мир чистый, незапятнаный и незастиранный, в нём нет лицемерия, предательства, разлук, едкого сарказма, всё то, что определяет зло и печаль в нём не существует, но почему же её так тянет в совершенно противоположный мир, мир грязного белья и вечных масок, за которыми никогда не знаешь, кого найдёшь - ангела или беса.
- Нет! Нет! Пожалуйста! Не уходи! Не надо! Я умру без тебя, а ты - без меня, я знаю! - кричала ОНА, хватая её за руки, за ноги, словно маленькая собачонка. ЕЁ ещё недавно нежный, звонкий, как колокольчик, голосок стал охрипшим и срывающимся. ЕЁ гладкая белоснежная кожа была вся в ссадинах, порезах, царапинах. Платье-распашонка теперь рваными лохмотьями болталось на НЕЙ словно мешок, блестящие змейки волос превратились в серую от пыли грубую паклю, а в глазах больше не светился тот загадочный огонёк, в них появилась и в одно мгновенье выросла до гигантских размеров жгучая чёрная дыра.
- Я всегда любила, люблю и буду любить тебя. Я не хочу, но я должна быть там. Они ждут меня, я нужна им, очень нужна. Здесь тебе хорошо, тебя никто не обидит, а я...я обязательно приду к тебе, как только наступит время...- она взяла ЕЁ лицо в свои руки. Оно было искажено болью... - Не-е-ет! Я не могу отпустить тебя, я слишком долго ждала тебя. Я знаю, ты хочешь остаться здесь, со мной. Ты нужна МНЕ, не ИМ, а МНЕ...- истошный вопль вырвался из самого ЕЁ сердца, ОНА билась будто в агонии.
- Ты люби и помни меня...люби и помни...- её голос становился всё тише... Она скрылась в пещере времён.
- Пульс есть! - крикнул кто-то. Она открыла глаза. Красное распухшее лицо матери склонилось над ней. Она улыбалась сквозь слёзы и еле заметно шевелила губами, наверное, шептала молитву. Рядом стоял отец. Это был он, она узнала его, но как же он изменился. Из солидного, представительного, выглядящего моложе своих лет мужчины в самом расцвете сил он превратился в седого старика, с лицом земельного цвета. Они оба что-то говорили, даже кричали, радовались, целовались и целовали её, а у неё перед глазами между тем больничная палата начинала кружиться всё сильней и сильней и она поняла, что вновь возвращается к НЕЙ, в тот безоблачный мир.
- Я очень люблю вас...- еле слышно прошептала она и вновь окунулась в безжалостный водоворот времён, галактик, чёрных дыр, бытия и небытия...
ОНА так и лежала около пещеры, в разодранном платье, с окровавленным телом, а лицо ЕЁ уткнулось в мокрый, ржавый, пахнущий протухшей рыбой песок. Единственное что отсутствовало в НЕЙ, так это всяческие признаки жизни.
Она склонилась над НЕЙ подняла ЕЁ лицо и поцеловала сначала лоб, потом глаза, нос, щёки, губы...Она целовала не переставая ЕЁ соленоё от слёз лицо...и ОНА задышала, ожила...