Аннотация: Никогда не ходите за грибами с похмелья...
Я заметил под елью большой и, на вид, крепкий подберезовик. Попытался достать но, старая изрядно потрепанная телогрейка зацепилась за ветки - протиснуться за грибом не удалось, и я отступил. На ветках клочьями повис ватин, чем-то, напоминая снег. Так всегда - путь к цели украшают куски твоей ободранной шкуры. Я присел на корточки. Нужно понять: лезть мне за этим подберезовиком или нет. Мысли тяжело ползали вокруг коричневой, с капелькой росы, шляпки и широкой, чуть выпуклой, ножки. Никогда больше не пойду в лес с похмелья. Все гости, как люди - остались спать дальше. А во мне проснулся охотник. Или собиратель. Неважно. Теперь я тихонько покачивался и представлял, как будут медленно разглаживаться в удивленных улыбках заспанные лица друзей, когда я вывалю на стол полную корзину первосортных грибов.
- Я не люблю тебя. Не делай этого!
- Да?
- Я не люблю, не люблю, тебя! Мое сердце принадлежит Роланду!
Два голоса - мужской и женский - вели беседу о любви. Я посмотрел на часы - шесть. У людей явно избыток здоровья. Не у всякого достанет сил выяснять отношения в такую рань. Голоса продолжали звучать, не приближаясь и не удаляясь. Слов я разобрать не мог. Я смотрел на гриб. Он усыплял меня, словно обладал какой-то мистической силой. Я видел как начинают расплываться очертания шляпки. Веки схлопывались. Разлепив их, я вновь видел гриб, как сквозь толщу воды. Веки закрывались, шея расслаблялась, голова дергалась вниз. Я просыпался. Еще немного и гриб одолел бы меня.
- Я не хочу тебя! Я буду кричать!
- Кричи! Все равно никто не услышит!
Выяснение превратилось в скандал. В утреннем, тонком воздухе несколько раз звонко ударили, будто в ладоши. Звуки аплодисментов потонули в женских всхлипываниях. Гриб мгновенно потерял власть надо мной. Я распрямился и прислушался.
Голоса доносились с юго-востока. Я подобрал с земли палку. При входе в лес я всегда срезаю палку-посох, с ней удобнее и ветки приподнимать и папоротники раздвигать.
- Ты будешь делать, что я скажу!
- Нет... нет...
Я перехватил палку и поспешил к месту событий.
- Твой Роланд, просто грязь!
- Но я тебя уже не люблю, как ты не понимаешь?!
Утренние похмелья всегда делают из меня философа. Вот и теперь родилась неуместная мысль, что мы все из грязи, не только Роланд. Я подкрался к кустам, из-за которых звучали голоса. Сквозь прорехи в листве виднелась небольшая полянка. В центре торчала сосна. К ней была привязана женщина. Веревка, толстая и мохнатая, обхватывала щиколотки, проходила чуть выше коленей, пару раз обвивала бедра, пересекала грудь и заканчивалась петлей на шее. Руки женщины были связаны за деревом. Одежда жертвы состояла из воздушного пеньюара и шерстяных носок. Напротив стоял мужчина в джинсах и байковой рубахе. В его руке покачивался внушительный тесак с деревянной рукоятью. Таким, наверное, удобно разделывать огромные куски мяса или рубить лианы в джунглях. Я посмотрел на мою дубину-посох. Потом заглянул в корзину. На дне, рядом с единственным свинухом валялся складной перочинный ножичек. Даже в разложенном состоянии он не превышал длину ладони. С таким оружием можно ничего не боятся, если сражаешься с тараканами. Мужик на поляне был далеко не лилипут. К тому же в кроссовках, а я был обут в тяжелые резиновые сапоги, гигантские, почти болотные. В них тяжело ходилось, а бегать и прыгать я даже не пробовал.
- Мое сердце принадлежит Роланду!
- Перестань пошлить! Ты меня смешишь!
- Ты красивый, умный зачем ты со мной так!
- Ты сама виновата!
Я запихнул ножичек в карман. Покрепче сжал дубину. И, с треском и шумом вывалился из кустов на поляну. На секунду все застыло. Ветер стих. Деревья перестали шуршать ветками. Птицы смолкли. Лицо женщины из бледно-розового медленно становилось пунцовым. "Счастливый румянец" - подумал я. Мужчина неторопливо оборачивался. Я увидел нос с горбинкой и родинку над правой бровью в виде боба. Так же медленно рот женщины открылся, а бровь мужчины приподняла боб. Я размахнулся. Женщина завизжала. Мужчина прыгнул ко мне.
Я отступил на шаг. Мужик сделал свой ход: он согнул одну ногу в колене, словно хотел меня пнуть, потом, видно передумал, несколько раз махнул тесаком слева-направо и обратно, после опять согнул ногу. Это было похоже на неудачную попытку продемонстрировать танец с саблями Хачатуряна. Лицо мужчины казалось исключительно серьезным и уверенным, а вот движения выдавали человека не особо владеющего каким-либо единоборством. Я стоял и смотрел, как он дрыгает ногой и машет ножом. Женщина визжала, не переставая ни на секунду. Объем ее легких впечатлял. Она могла бы заниматься ловлей жемчуга.
Наконец мужчина слегка приблизился ровно настолько, чтобы получить дубиной по шее. Он не сделал попытки как-то блокировать удар или уклониться. Только удивленно отшатнулся и схватился за шею, выставив перед собой тесак.
Женщина перевела дыхание и прокричала:
- Это маньяк! Убей его, УБЕЙ!
Откуда в людях такая жестокость? Я не был готов к убийству мужика с ножом. Просто хотел вырубить его, связать и сдать в милицию.
Схлопотав по шее, мужчина стал более осторожен. Он медленно наступал. Я отступал. Он перестал брыкаться. Я пытался ткнуть посохом в лицо или грудь. Он взмахивал тесаком, пытаясь разрубить палку. А я всякий раз успевал ее убрать. Так мы кружили по поляне. Женщина визжала.
Мы уже несколько раз обошли вокруг сосны. Это могло продолжаться до вечера. Но я оступился, запнулся о корень. Мужчина счел это удачным моментом, азартно оскалился, сделал два шага ко мне. Я не упал. Устоял на ногах. Коротко без замаха ткнул мужика в лоб торцом посоха. Мой противник опять удивился и на пару секунд замер. Мне этого хватило с лихвой. Я перехватил дубину и, размахнувшись, вмазал по руке с тесаком. Мужик взвыл и уронил нож. Я бросил палку. Сделал шаг, замах. И, с новым шагом, вложив весь свой вес, впечатал кулак в челюсть мужчины. Он рухнул, как подрубленный. Все. Поединок окончен. Мой кулак слегка потерял чувствительность. Женщина перестала визжать.
Сжимая и разжимая кисть, я подошел к сосне, и вытащил перочинный ножичек. Женщина начала коротко вскрикивать:
- А!.. А!.. А!..
- Не бойся, глупая. Все кончилось. - Сказал я, геройски улыбаясь.
Я обошел сосну и увидел небольшой расстегнутый рюкзак. Из него торчали шампуры и целлофановые пакеты. Хорошенький пикничок получился у дамочки, ничего не скажешь. Тут же лежали джинсы свитер и кроссовки. Похоже, мужик заставил ее раздеться, а потом привязал к дереву.
Я с трудом разрезал толстые веревки. Принялся распутывать женщину. Она продолжала вскрикивать. Наверное, сильно перепугалась. Когда я закончил, она перестала терзать мой слух. Только дрожала всем телом и вцепилась в ствол.
Я выбрал несколько длинных обрезков веревки. Сзади послышался стон. Я повернулся. Мужчина лежал в траве и стонал. Он пришел в себя, шевелил руками и ногами.
Я шел к поверженному и насвистывал песенку победителя. Это была "в траве сидел кузнечик". Я почти дошел. Я бы дошел и связал его. Только, у меня резко пропало чувство равновесия. Колени подломились, и я упал на траву. Лицом вниз. Спустилась тьма.
Я услышал голоса. Где-то вдалеке. Звучали голоса, и виднелся свет. Я потянулся к свету.
- Вот урод! Весь день испортил! Он мне, наверное, руку сломал.
- Сам виноват. Давай на природе, давай на природе! Это меня заводит, это меня заводит!
- Ну...
- Это и меня заводит! Но я же говорила: в лесу полно маньяков! Говорила?!
- Говорила, говорила... Смотри как рука распухла.
- Вот черт! Нужно к врачу срочно!
- Смотри! Он поднимается!
Я стоял на четвереньках. Руки слабые, голова тяжелая. Тошнило. Передо мной испуганно хватались друг за друга: мужчина с закатанным рукавом рубашки и женщина в пеньюаре. Роса на траве ослепительно блестела в лучах восходящего солнца. Пеньюар казался прозрачным, сотканным из шелковой паутины. Он чуть трепетал на ветру. В руке женщина держала нераспечатанную бутылку вина. Капли росы сияли. Бок бутылки, зажатой в женской руке, сверкнул на солнце и опустился на мою голову. Тьма опустилась вслед. За ней пришел сон.
Я видел поляну в лесу. На ней танцевали голые женщины с саблями. В каждой руке по ятагану. Они водили хоровод и взмахивали клинками. Сталь звенела о сталь. Я понял, что в центре хоровода кто-то есть. Женщины сделали еще круг и расступились. На траве лежал ковер, на нем сидел мужчина с кипой бумаги на коленях. Он водил пушистым страусинным пером по бумаге. Зрелище скрыл туман. А когда он рассеялся, я увидел в руке мужчины нож.