Какие необыкновенные в Сухуме розы! Они просыпаются в День Победы.
Нет, нет! Не волнуйтесь, что они не бывают раньше. Но раньше - это только отдельные кусты, а то и просто прежде других проснувшиеся бутоны - бутоны-разведчики.
А в день Победы пробуждаются королевы, одетые в черно-красные бархатные платья. И есть у них золотые короны.
Когда-то в детстве я видел королеву, но забыл название звезды, на которой впервые повстречался с ней. И с тех пор я ищу ту звезду - Звезду Майской Розы...
_ *** _
Розами украшен город в мае, как поутру украшается сад пылью серебристых росинок. Вы видели, как сверкают они бриллиантовыми огнями под лучами утреннего Солнца?..
В мае в Сухуме не найти сада без роз.
В мае не найти забора, не обернутого в розовый цвет.Не найти улицу, не залитую розовым морем.
Везде розы - дикие и вьющиеся, белые и красные, чайные и даже голубые... И нет уже привычного воздуха: над морем цветов воздушный океан запахов - грустных и пьянящих как музыка... Это и есть музыка. Я слышал ее в детстве, но забыл название той звезды, где впервые услышал ее...
Ах, какие необыкновенные в Сухуме майские розы! Я дарил их библиотекарше, а звали ее Маргаритой...
_ *** _
Я никогда не разговаривал с Маргаритой. Она была высока, с большим румяным лицом, а под стеклами очков с тонким золотым ободком поблескивали зеленые кошачьи глаза, прикрытые пушистыми ресницами.
Я дарил ей розы.
Почему?
Может быть, потому что ей было семнадцать лет? Или потому что встретил ее в мае?
В библиотеке на столе оставался недописанный мой дипломный проект, а я бегом спускался в парк, и под носом у часового, стоявшего неподвижно с примкнутым штыком, царапая руки об огромные, как акульи зубы, острые шипы, рвал розы, перекручивая тугие нити стеблей. Часовой строго смотрел мне в лицо, но он охранял не розы - институт; в уставе черным по белому было сказано, чтобы он держал язык за зубами и думать не смел о таких пустяках, как розы, и я удалялся, пряча во внутренние карманы пиджака совсем еще живые бутоны. Всю дорогу до библиотеки острые шипы терзали мое ссердце. Наверху я незаметно перекладывал свой груз в карманы висевшего на стене ее белого халатика, после чего розы куда-то исчезали, потому что, когда спустя несколько часов, я приносил новые, в кармане было пусто...
Я был влюблен в Маргариту.
Я догадывался об этом по тысяче мелких признаков. Я ловил тень ее улыбки на обложках толстых книг, которые держали ее руки. Я грелся теплом солнечного зайчика, отраженного стеклами ее очков...
Это были необыкновенные часы! Часы, проведенные в
молчании рядом с Маргаритой.
Все останавливалось вокруг, и мы разговаривали.
Мы молчали, и это молчание было громче крика! Оно служило нам языком, как пение птиц.
Мы говорили о цветах и о солнце, которое за эти часы успевало пробежать по всем столам, обшарить все уголки на полу, осмотреть корешки всех книг и обиженное - ему казалось, что о нем не помнят, - скрыться...
Мы говорили о ней - о Маргарите. Однажды я пожаловался ей:
- Вы так строги со мной. И улыбаетесь мне только за моей спиной, когда я не вижу Вас...
А она спросила:
- Когда у Вас защита проекта?
-Дней через десять.
-Вот видите. А Вы все еще на семнадцатой странице...
-Но я...
- И так мало осталось дней...
- Но в парке еще так много роз... Я не успеваю приносить...
-Семнадцатая страница уже пожелтела... Она открыта с четверга...
-С субботы..
- Все равно...
- Я ненавижу Олега! Не могу слушать, как вы смеетесь, когда он вас развлекает!..
Она попыталась успокоить меня:
- Какой вы странный! Ведь он совсем беззубый. Чего же
вам бояться?
- Беззубый, - ответил я ей, - но вы танцуете с ним в клубе...
- А что мне было делать? Он пригласил меня...
- Вы танцевали с ним весь вечер...
- Я весь вечер ждала вас... А вы...
- Не может быть! Я стоял поодаль и наблюдал за вами; вы ни разу не взглянули в мою сторону.
- Но вы могли подойти поближе и пригласить меня...
-Я боялся...
- И я тоже...
Я понемногу сдружился с Маргаритой. Мы привыкли друг к другу - нас сблизило молчание, и я все больше и больше боялся заговорить с ней. Я боялся нарушить что-нибудь в нашей дружбе, боялся изменить нашу тишину, полную звуков - в ней кричали наши чувства, разделенные молчанием. Я вспоминаю сейчас: больше всего мне хотелось взять ее руку и передать ей все электричество, накопленное в эти солнечные майские дни. Мне так надо было поделиться с ней собою!
Я должен был подарить ей огонь, бушевавший внутри меня, но между нами было Безмолвие - пространство сухое, как воздух в пустыне, оно мешало моему заряду перейти к ней. Огонь только копился во мне, а розы, которые я дарил ей, были лишь маленькими искорками, недостаточными для того, чтобы уменьшить этот заряд. И он все рос, увеличивался, и я знал: молния, которая прошьет нас, сожжет нас...
_ *** _
Однажды, когда Маргарита укладывала в витрину новые журналы, я сказал все так же молча:
- Это выше моих сил! Все бушует во мне, и я еле сдерживаюсь... Это как шаровая молния: взорвусь, и все сгорит вокруг...
- Шаровая молния!.. Ах, как интересно! Что это?
- Это,.. это очень страшно. Там все из электричества и из магнитных полей, - смутился я. - Это плазма, понимаете? Плазма, которая с трудом сама себя сдерживает...
- Плазма? Нет, не понимаю. Что это - плазма?
-Как вам сказать? Это электричество и огонь... Это горячее электричество - очень горячее, понимаете? Очень горячее!..
-Электричество и огонь! Как это красиво... - Сказала она задумчиво.
- Красиво?! Это страшно! Все сгорает вокруг вместе с ней!..
- Сгорает вместе с ней, - глухим эхом откликнулась она. Куда-то вдаль глядели ее зеленые глаза. Потом они вспыхнули:
- Расскажите еще что-нибудь про нее!..
- Еще? Я больше ничего не знаю... Но до этого она шелестит. Шелестит, а потом взрывается... И все вокруг сгорает...
- Все вокруг сгорает... - Отозвалась она тихо. - Взрывается! Ах, взрывается!.. - И ее подбородок дрогнул.
- Ой, что вы, Маргарита! Что Вы! Подождите, ради Бога! Я принесу вам розы!
И я убежал в сад...
_ *** _
...Плазма неустойчива. Молния взорвалась.
В субботу после работы я позвонил к ней домой и в первый раз в жизни сказал вслух:
- Маргарита, это я; не вешайте, пожалуйста, трубку. Одну минуточку...
- Хорошо. Но кто вы?
-Будьте моей женой, Маргарита! Вы согласны? Только не отвечайте мне сейчас... Хорошо?
Было тихо на той стороне.
- ... Но, если согласны, давайте встретимся завтра... Встретимся, Маргарита?
С той стороны прилетело как легкий вздох:
- Хорошо...
Молния взорвалась. Я очутился на Звезде Майской Розы; надо было встретить королеву, и уже громко звучала музыка.
_ *** _
Там, у остановки троллейбуса встретились трое: Маргарита, я и майское утро.
Я взял ее осторожно под руку, и утро проводило нас к Ботаническому саду.
Утро осталось у ворот.
Осторожно я вел свою невесту по аллеям. Мы молчали. "Бедняжка, я смутил ее вчера, подумал я. Но она еще привыкнет ко мне".
Она предложила:
- Давайте посидим.
- Давайте...
Чистым, ослепительно белым платком я убрал со скамейки микробов. Маргарита накрыла ее парашютами своих юбок. Они были трех цветов. В середине парашютов сидела она. Я примостился на краю.
"Ей скучно, подумал я. Как ее развлечь?"
Я сказал:
-Хотите, я принесу Вам цветы? Где-то здесь изумительные розы..
- Может, лучше к павильону? Там вкусные трубочки с кремом.
- Пойдемте, - обрадовался я.
Кто-то хихикнул позади, когда я снова вложил в свою ладонь ее острый локоть. Я обернулся, но увидел только Солнце.
Солнце через стекло запустило свою синюю лапу в павильон. Был чебуречный запах.
Она съела две трубочки, Языком слизнула крошки с верхней губы, достала из сумочки помаду и покрасила губы. Мы вышли.
Маргарита снова была со мной!
Мы пришли к нашей скамейке. Она снова накрыла ее, а я полез в колючки за самой большой розой. Я сорвал ее, принес Маргарите и сел рядом. Она сказала:
- Спасибо. Вон как пиджак разорвали...
- Ерунда...
Мы помолчали. Ее пальцы сорвали с королевы корону и рассыпали ее по земле. Потом она начала срывать с нее
одежды. Она прилепила два лепестка на губы, плюнула на третий и приклеила его к носу. Засмеялась...
- Вы не любите цветы, - Спросил я.
-... Не знаю... Может быть, люблю... Их так много... Всюду цветы - на улице, под окном, в парке... Может быть, и люблю...
- А розы? Мои розы?
- Розы я отношу Зинке. Папа еще осенью купил козочку. Но колючки она не ест...
Мир треснул!!!
Подо мной взорвалась Звезда Майской Розы!
Все трещало, рушилось; я падал в черную пустоту долго, мучительно долго, и все рвалось во мне - сердце, душа, еще что-то - все вдрызг, в клочья!
Звенели разбитые стекла, ревела сирена - много сирен! Нестерпимым страшным воем ревело стадо каких-то чудовищ. Я слышал мычание коров и блеяниеь довольных коз, и все падал, падал в бездну...
Тогда я упал. Я не ощутил толчка, но почувствовал себя на земле и открыл глаза.
Горячее полуденное Солнце дышало мне в лицо. Я сидел на той же скамейке, а рядом огромными белыми зубами улыбалось мне потное, большое лицо Маргариты. Она спросила меня:
- Что ж вы молчите? Вам жарко?
- Да... Немного... Я...
- Пойдемте пить воду. У входа продают ситро.
- Да... да, пойдемте...
Она легко вскочила со скамейки и огромными шагами пошла, не оглядываясь.
Я не мог оторвать от нее взгляда: от меня уходило чудовище о двух длинных ходулях. И были они тонкие и до противного кривые.