Ты скажи мне, приятель, честно:
Ну к чему тебе пляски-песни?
И к чему тебе слёзы, сопли,
И капризные женщин вопли?
Онанизьмом займись, дружище.
Труд рукам, а умищу - пища.
(Да и легче это, и чище).
Придут иные времена -
Всё будет чинно, благородно,
Любовь - не ненависть - свободна,
И вновь невыгодна война.
Придут иные чудаки -
Чтобы умом с природой спорить.
Не унижать или позорить
Соседа, коль это с руки.
Придёт и нежная любовь -
Взаимная, не по контракту,
Не ради выгоды иль акта
В постели. Просто взгляд и зов.
Придут иные времена.
И будет лучше (или хуже).
Пока же - скачет дождь по лужам,
И клён роняет семена.
Придут, придут... Но мы уйдём
В забвенье или просто в глину,
Лишь ветер, тонкую рябину
Склонив, прикроет новый "дом".
Придут иные времена,
И эти брызги красных ягод
Уже не потревожат взгляда -
Сполна уплачена цена.
Придут иные игроки,
Актёры, дети и герои,
Они опять сыграют роли,
И вновь напишутся стихи -
Что будут лучшие века,
Чем те, что прожиты, однако
Не поменяешь в них ни знака,
Ни дня - ни резко, ни слегка.
Где-то снег на губах
Как прощаний печаль,
Неизбежной зимы
Холодок и печать,
Где-то свет в волосах,
Летний ветер в лицо,
И признанья слова
Как средь постного соль,
Где-то крылья белЫ,
Но зима на порог,
Где-то в летние сны
Бросит ветер песок,
Где-то всё хорошо,
Но вращается ось,
И судьбы колесо
Понесло, завелось,
Покатилось, суля
Повороты. Часы
Времена сменят гОда,
И изменишься ты.
За сценой нарисованного мира -
Обычная московская квартира,
Обычный день, и хмарь, и суета,
И женщина, и детская мечта
О счастье, о любви и вдохновеньи,
Наверное - приятном, как варенье,
Найти бы только ключик золотой...
Должна судьба прямой быть и простой.
Но вот, постой - квартира, суета,
И женщина - приятна, да не та,
И занята на кухне и детьми...
Ты счастья хочешь? Ну так вот - возьми,
Судьбы подачки - хлеб и молоко,
Они даются просто и легко,
Хоть не без пота (чёртова работа),
Но это - норма, без забот - болото.
Но как же холст, Волшебная Страна,
И Женщина Мечты, что так нужна
Порой, чтоб ощутить себя Мужчиной?
За сценой нарисованной картины -
Лишь Зритель праздный, критик и эстет.
А Эльдорадо, видно, просто нет,
Но то не жалоба (в какую впишешь книгу?),
А просто запах выпавшего снега.
Испокон веков, не ручьём - рекой
Бьёт поток людской, да не в глаз, а в бровь,
У реки сей жить - что из сита пить,
Зачерпнёшь любовь - вкус воды любой.
Где ж молочных рек тот кисельный брег,
Золотой тот век, где нет жадных рук?
Поискал, где мог, натерпелся мук -
Каждый человек совершает круг...
Закалялась сталь, а вода текла,
Вроде бы печаль, что в песок дела?
Такова печать, но не жаль ничуть.
На дворе - февраль, а на сердце - ртуть.
Ну а в мыслях - сель, грязевой поток,
Не затем, что злой - мешанина строк.
Мешанина слов, ничего судьбе
Не подарит. Кровь лишь взбодрит тебе.
Критик:
Твои губы немножко грУбы,
В твоих песнях есть привкус спеси.
А ты просишь наивно, глупо
Похвалы... Да ещё и лестной!
Автор:
Что поделать... стучит мой бубен,
Ритму этому в слове тесно.
Не икона, поди, не рубль,
Не молитва - а просто песня.
Критик:
Вот!... Опять оголяешь зубы!
Пой про женщин, весну, невесту...
Гонор твой не идёт на убыль,
Не находишь себе ты места!
Автор:
Не скажи ж, что все стрелы - мимо...
С колыбели и до погоста
Шьёт узор свой живая глина
Делом веским и словом острым.
Критик:
Ну - Сократ!!! Отхлебни цикуты.
Обрети свой покой и славу.
Нет покоя ни на минуту
От вулканов твоих и лавы!...
Автор:
У Гефеста есть молот тяжкий,
Прометею клюют печёнку,
На Голгофе солдат-бедняжка
От жары раззевался звонко,
Ну, подумаешь - словом странным
Этот тип призывал проснуться...
Вот теперь он с гвоздями в ранах.
Солнце ж жжёт нам, солдатам, лица.
Капли льются - не крови, пота.
Трата времени - чушь, не дело.
Тяжела у солдат работа -
Сторожить неживое тело.
Нам бы в драку! А лучше - к бабам.
И чего тут блуднИца плачет?
Скукотища... Одна забава -
Поболтать про добычу, славу,
Посудачить про всяких женщин...
Посидеть под крестом поменьше... (зевает)
Критик:
Это что?! Ты к чему? Опомнись!
Где ромашки? Опять страданья.
Надо легче - смеясь, любуясь
Совершенностью мирозданья!...
Автор:
Совершён, завершён, закончен
Новый том. По счетАм и плата.
Ни на грамм не прибЫло больше
Ни добра, ни тепла, ни злата.
Критик:
Пессимизм!... Ну сказал хотя бы:
"Больше тех, кто глядит на Запад".
"А с востока припёрся Дамо".
"Май трёт окна зелёной лапой".
Автор:
...Трёт очки, не поняв, прохожий -
То ли плакать, а то ль смеяться.
Что за рожа - да, что за рожа?!
Это ж зеркало!... Здрасьте, братцы...
Критик:
Троглодит! Скорпионье жало!
Нет управы, узды и сбруи!
Да какое тебе-то дело,
Брось Иудины поцелуи!
Автор:
Вот весы. И у них - две чаши.
Ну какая, скажи мне, лучше?
Та, где сахар ссыпают чаще?
Или та, где сухарик суше?
Критик:
Да пошёл ты... своей дорогой!
Чем быть чашами - был бы осью.
В чашки слишком сливают много,
И напиток - с бурдой и взвесью.
Автор:
Чтоб быть осью, быть надо в центре...
У орбит в середине - Солнце,
У Земли в середине - пламя,
У воронки по центру - дырка,
А у личности там же - сердце.
Слишком жарко, чтоб сеять зёрна.
Слишком нервно, чтоб было верно.
Хоть быть осью почётно, кроме
Тех осей, что в колёсах палки.
Критик:
Утомил... Про любовь напишешь?
Про такую, чтоб всё в истоме
Было тело, цветенье вишен,
Вкус какао и запах рома?
Автор:
Где любовь - там и смерть-девица...
Но - глотай же свою пилюлю.
"Мне б любовью твоей напиться
Как росой. Крылья поцелуя
Унесут меня в небо. Бросят
В облаков белизну и негу..."
Ты не спишь ещё? В баню рОсы -
Напишу я другую книгу...
Критик:
Ну, ради Бога. Только чтоб не толста,
Аскет наш. "В облаков крутизну и ноги
Вдруг протянешь". С твоего холста
Тянет спать, а не в путь-дорогу.
Автор:
Что же - жизнь так проста...
Критик:
<Гасит свет и уходит>
Звездочёт, перечти созвездья -
Козерогов, Стрельцов и Раков
Насади на булавки, гвозди,
Словно бабочек. Этих знаков
Ты, астролог, значенья знаешь.
Или думаешь, что ты знаешь.
Просишь помощь и волком воешь
На созвездие Злой Собаки.
Это - Цепь, там - Следы Лисицы,
Хвост Павлина и Грудь Блудницы,
Гроздь Рябины, там - Листья Клёна
И, конечно, Постель Влюблённых.
Медвежонок, Журавль в Небе,
Тут - Алмазы, а там - Волынщик.
Здесь - изменчивые Качели,
В каком месте не знаешь нынче...
Звездочёт, ты же знаешь тайну,
Что созвездия те важнее,
Что из звёзд-невидимок дальних,
Что не светят, не жгут, не греют.
Этих звёзд не найти в таблицах,
И созвездий не видно в небе.
Но орбиты их так же вьются,
Как тропинки из были в небыль.
Лишь они не солгут, не станут
Толковать всё то так, то эдак.
Ты же знаешь - их судьбы стрАнны,
А свидания миг так редок.
И что врут гороскопы, книги...
А правдивые предсказанья
Ты не скажешь - царю ли, другу -
Семь печатей на этой тайне.
Маца хрустит песком на зубах,
В пустыне сорок лет и веков,
Невидим Бог, неведом страх,
А дом - нигде, а свет - далеко.
Зато со смертью плечом к плечу,
И вместо Храма - стена камней,
Но Бог подобен щиту и мечу,
А также битве, и ранам в ней.
А также плену, любви, борьбе,
В седьмом колене проклятью влёт...
Подобен Бог самому себе -
Судьбе, которую он несёт.
Как нам хочется порой
Сыграть совсем чужую роль.
Смотри - король. Смотри - герой!
Но возвращаешься домой -
Опять всё тот же геморрой:
Бои с женой. Война с Чечнёй.
# А где-то в гордом Сан Франциско в баре искрами
# Рассыпалась любовь. Пусть не за так.
# А где-то в Рио де Жанейро толстый мачо
# С жаркой девой в белых штанах...
А где-то в жарком Сан Франциско в баре искрами
Рассыпалась любовь. Пусть не за так.
А где-то в Рио де Жанейро гордый мачо
С томной девой в белых штанах...
Ах, как нам хочется причём
Быть в схеме главным и ключом,
Затычкой в бочке.
Не пожелаешь и врагу
Свою-то роль, когда ку-ку -
Дошёл до точки.
Ну, а чужой-то каравай в три раза слаще,
Чем сухарики твои. Изюма пуд.
Ты рот как рыба разевай, слюной умойся,
Может даст Господь любви? И лиха фунт.
Сыграешь роль, чужую роль,
Свою же роль пожрАла моль -
Изволь, изволь!
Но извини, я был знаком
С другим каким-то чуваком,
А не с тобой...
Ах, эти белые штаны и вид надменный,
Хоть пиши портрет с тебя. С мудрым челом.
Но на хрена они нужны, коль ты проходишь
Нынче мимо не любя? Такой облом...
Мы напишем другие книги,
Позабудем, что было прежде,
Но играем всё в те же игры -
Безнадёжно, но вслед надежде.
Мы играем ва-банк, коль скоро
Не прожить нам иные жизни,
В самом маленьком разговоре
Полный спектр: от любви до казни.
Будь отшельник ты иль проказник -
Схожесть в том, что иным не будешь.
Здесь ни капли нет укоризны -
Не с конвеера сходят люди.
Мы прочтём две различных книги,
Нас сведёт то любовь, то ссора.
Сверим карты. Но будут в играх
Проигравший, и тот, кто выиграл.
Да и тот не подвинет гору.
Скрип колёс. То асфальт, то жижа.
Бездорожье сменяет город.
Путь бежит, и мы ближе, ближе
К техосмотру. А на приборах
Меньше топлива. Больше цифры
Километров и лет. Царапин
На боках. Пустоты канистры.
Дырок в шинах и грязных пятен.
Карт, исчерканных красной ручкой.
Не вписать в записную книжку
Новый адрес. Окурков кучка.
Кошка, дочка, жена и лыжи.
- Отстань! Ваня работает!
Надо ж кому-то работать?
Не лезь ты с водкой и шпротами,
Иди с ними в баню, в болото!
- Давай, ну давай же расслабимся,
Какая серьёзность в пятницу?
Ты что, от трудов прославишься?
Ты сам много хуже пьяницы.
- Ты любишь вино и денежки?
Я тоже - но кто ж подарит мне?
Пока льёшь ты пиво в варежку,
Я сам себе стану барином.
- Татарином станешь, Ванечка.
Не волк, чай, работа - стерпит всё.
Пивко, трёп про баб, рыбалочка -
От стресса тебя спасёт.
- Работа - она немеряна.
Не волк, но отара глупая.
Уйдёшь, не закроешь двери - и
Не овцы, а пестик с ступою.
[Не деньги, а хуй с залупою]
Долбись, мол, чудило глупое.
- Работа - она не бабочка.
Сачком не поймать, иголочку
Не всадишь, не вставишь в рамочку,
Поставив её на полочку.
- Так что же? Пропустим рюмочку?
Пойдём, поласкаем девочек?
Толчёшь тут работу в ступочке,
Как будто мне делать нечего!
То встречаю каких-то девочек,
То какой-то хуйнёй страдаю.
Словно больше мне делать нечего...
Маета! В феврале - не в мае.
Чёрный, белый, седой - разнобой небольшой,
Одним миром весь мазан народ и цари.
Все навеки уснут, ни гроша за душой
Не имея, а что поимеют - не тут.
Жаркие огромные пространства...
Англо-саксы, негры, мексиканцы.
Это мы с тобой тут иностранцы -
Северной пустой страны засранцы.
Лыбься в морду, доллар куй.
Скажут "Хай!" - ответишь "хуй!".
Милый мистер Бенкендорф,
Бенкендорф, Бенкендорф,
Мне пришли свою любовь,
Да - любовь, любовь!
Ты её в конверт вложи,
Да - вложи, ну - вложи!
Ведь остры твои ножи -
Вжик - и не тужи!
> Понапрасну ни зло,
> Ни добро не пропало,
> Все горело светло,
> Только этого мало.
> Жизнь брала под крыло,
> Берегла и спасала,
> Мне и вправду везло,
> Только этого мало.
> Арсений Тарковский.
Истерзалась душа. Пламя белым накалом
Рвётся с карандаша. Только этого мало.
Сердце в строчки легло и слова начертало,
И от боли - светло. Только этого мало.
Нет пределов и стен, только б не перестало
Биться сердце совсем. Только этого мало.
Велики Небеса. Есть в них место для бала.
Можно гимн написать - но ведь это так мало.
Можно криком кричать, чтоб Вселенная встала.
Велика и душа, но и этого мало.
Можно болью плеснуть в тишину - до хорала.
Жизнь как быстрая ртуть, но её слишком мало.
Можно медью греметь, иль ругаться устало...
И лицом встретить смерть, только этого - мало.
Можно петь и любить, не бояться кинжала...
Можно быть - так уж быть. Разве этого мало?
Торопясь и спеша, с корабля прочь и с бала,
Рвётся в Небо душа... Только Неба ей мало.
Грибное лето будет, говорят,
так убедительно, что хочется поверить.
... Глухая кошка с дивной кличкой "Мери"
вчерашний день всё ищет в лето двери
ведущие... Глаза во сто карат
сверкают от избыточной надежды
и гаснут, отражая снегопад
февральский. Не наступит лето. Прежде -
зима, весна... Я объяснить бы рад...
Но Мери не услышит слов. Потешно
смотреть как кошка открывает двери,
но иногда так хочется поверить,
что в лето дверь отыщет кошка Мери...
21.02.2002
Сергей КОКОЛОВ aka Capitan, mailto:[email protected]
Неужели вы думаете, что если бы Лаура была женой Петрарки,
он стал бы всю жизнь писать сонеты? /Дж. Байрон/
Океан невелик. Хотя не возьмёшь в ладони,
Не увезёшь в вагоне, не ограничишь зоной.
Солнце невелико. Но не накроешь блик,
Хоть это так легко, когда ночь над материком.
Всё столь мало, что удивляешься собственной значимости,
И начинаешь артачиться, и биться мухой в стекло.
Океан невелик. Волна не больше, чем жизнь.
Бьёт вечностью в материк, в песок гранит раскрошив.
Песок - так невелик... Сквозь пальцы - и ветру в пасть.
Имеешь над пылью власть? Играешь в словесность книг?
Книга невелика. Но формул цепь тяжела.
Нажмёт ли пуговку кнопки чья-то у пульта рука?
Мир так невелик. И жить бы, не выживать -
Но мало место в лодке. И мал дорогой золотник.
> Память сплетает узор по неведомым нам законам,
искажая реальность, наслаивая события...
Прогрызться сквозь этот пирог слоёный
узоров. Зачем? Чтоб свершить открытие,
того как неправильна карта мира,
которую часто зовём мы миром...
Но, знай, не погубит Младенца Ирод
Дары Ему: золото, ладан и смирна...
> А нам остаётся слепая память,
видения прошлого в бликах розовых...
Мы лживыми щупаем мир устами,
в надежде нащупать вдруг Имя Розы...
Сергей Коколов.
Зовёшь ангела - приходит ангина.
Всегда кажется, что во второй раз всё сделаешь правильно.
Приносишь розы - оказывается не то говорил Заратустра.
И краеугольный камень - из воска, и это расплавлено. Да и не густо.
Ну, уж в третий-то раз всё сделаю вообще высший класс!
А третий вдруг становится наглым - и ангелу прямо в глаз
Пускает пыль, если не хуже. Объект не найден и имя не обнаружено.
Розовые очки позволяют набирать очки
В играх, где флирт и де-во-чки.
Тем временем, думаешь - в четвёртый-то раз
Не об стол же мордой? Щуришь намётанный глаз -
Четыре сбоку и ваших нет никак не обменяешь на "да".
Всегда какая-то ерунда превращается в сны,
Вращается вокруг Луны, спутником бьётся оземь,
И предвещает осень. Хочется вновь в надежде
Бежать в белых одеждах...
Навстречу. На встречу. Годы это не лечат,
Но какая ж это часть речи? Может быть, лишь предлог?
Бьётся, как мотылёк. Может, вполне причастие
К жизненному препятствию. Может быть подлежащее
Счастью? А может жалости? Под лежачий камень
Текут только времена. Клён раздаёт по осени крылатые семена,
Хватаешь за хвост руками
Синюю птицу, но мёд бы хлебать устами. А не одно вино.
Вина скисает, до крепости. Видно в силу нелепости.
Ныряя в одуванчиков одеяло, поймёшь - до обидного мало
Минут восхищенья, робости, простой и дурацкой радости,
Зато не минуешь подлости. Хоть это - такие глупости...
И, выискивая среди роз Имя Розы - напрасно ставишь вопросы.
Опрокинь их концами в воду - иди, в любую погоду
Туда, где очки не требуются. Там пахнет, быть может, хлебом, овсом,
Может коровой, озером, морем и лесом, гейзером,
Кролик в траве на берегу океана - лучше любви окаянной.
Слушай, ведь это тайна, узнанная не рано -
В самое время, вовремя. Всё уже подготовлено.
И залечились раны.
Быть немножко беременной можно,
До поры, конечно, до времени.
Кончается это абортом,
Короче - объятьями с чёртом.
Быть немножко беременным можно -
Стишками, немытою рожей,
Улыбкой случайных прохожих,
На что это в сумме похоже?
На кожу, змеиную кожу,
Сползает что во время линьки.
А также - ложбинку тропинки,
Что вдруг забредает в болото.
А что ты хотел, ещё что-то?
Неловки крылья мотылька -
Извилист их полёт.
Хватает их моя рука -
И, может, оторвёт.
Другое дело - комары,
Где крылья, что размер?
Пока он кровь из вены пьёт -
До крыльев ли, мон шер?
<*>
Окна открытые, двери открытые,
Все непричастные ходят побитыми,
Те, кто виновен, цветы на бегу
Рвут прямо с корнем. А я не могу.
Андрей Блоха wrote:
> Вечер держит звезды словно - словно искушает.
Небо держит звёзды, иссушает,
Хочет сделать мельче, но острее.
Жгучее вливается. Душа есть -
Знать бы только - в пятках иль в коленях.
> Смотрят друг на друга, как в головоломку.
Может быть, в глазах? В них много грусти,
Много пустоты и всяких искр.
Будь они острее - ну, допустим,
Можно было б их как домик выбрать.
> То ли онемели. То ли в незнакомку
И в глаза глядит, как незнакомцу,
Небо - в непонятках и в отказе.
Только звёзды острые в оконца
Бросило, чтоб онемел - и сразу.
> Вечер держит звезды. Онемевший город
Ночь схватила звёзды на ладошку.
Бросила б в глаза - да дорог бисер.
Я сижу - глаза раскрывши кошкой,
Звёздам подчинён, но независим.
Как перчатки на руки натянешь любовь.
Не испачкать бы руки, да чтоб не замёрзли...
Я бы выдал тут рифму "дубовых гробов"...
Но в контексте шипы тут, а также и розы.
Ещё лёгок кораблик и кони быстры,
И не пахнет грозой - ни весенней, ни зимней.
Но уже вдалеке запылали костры,
И шаман начал пляску смещения линий.
Спектр измерян, линейки промеряли шаг
Каждый вплоть до обрыва, полёта,
И цветёт на полянах сочащийся мак,
Предвещает не это, а прочее что-то.
В зеркала не смотрись, постарайся не знать
Ни лица, ни волос, ни изгиба бровей,
Не скала, не принцесса, не крест целовать,
Постарайся не знать - и остаться живей.
Но стеклянные губы, что в каждом окне
Прикасаются грубо к тебе и ко мне,
Прикасаются тихо, рукой ледяной,
Мимолётное лихо для феи живой,
Но для Снежных Принцесс - ядовитей жары,
Ведь любовь не позёмка, сметает долой,
Стать печальнее льда и фальшивей игры -
Постарайся не знать. И остаться живой.
Шёл ёжик по лесу. Вдруг упал в ямку.
Лежал-лежал, лежал-лежал...
Думает: "Чего это я тут лежу?"
Взял и помер.
Шёл другой ёжик по лесу.
И тоже упал в ямку с моста.
Думает: "Чего это я тут лежу?"
И стал орать: "Такси! Такси!!!"
Тут приехало такси, погрузили его в салон под серы лапки.
Тут забыл он, как дышать - и помер.
Третий ёжик шёл - где бы вы думали? - по лесу.
Вдруг забыл как дышать.
А поскольку напомнить ему об этом могли только два первых
ёжика, то взял он, да ничтоже сумняшеся и помер.
Вы, конечно, будете смеяться.
Что все умерли.
Ну, вот вам тогда оптимистическая история.
Шёл пятый ёжик по лесу.
Забыл как дышать и упал.
Думает: "Чего это я тут разлёгся? На работу пора!"
Встал и дальше пошёл.
Как дышать он, правда, так и не вспомнил, но что
поделать - служба есть служба.
Куда четвёртый ёжик делся?
А он такси водит.
Вот когда он забудет, как такси водить - тут
всем кобздец и настанет.
А в этих краях весна незаметна...
Из осени плавно вливается в лето.
И если февраль - пора апельсинов,
То летом - представьте - от солнца уныло.
Ведь солнце - есть сила? Урок так замызган,
Заучен, руками как шапка затискан...
Представь-ка, дружище, что ты не в Сибири.
Ближайший оазис не сыщешь, как двери
Не сыщет из снежности кошечка Мэри...
И кто-то торопится в снежную зиму,
А кто-то бежит от ужасного снега,
Прочертишь тропинки - мелькание линий,
Бегут все туда, где есть что-то для веры.
Вот лето. Зима. Где ж сыскать Человека?
...А пусть он придёт и согреет от снега,
И солнце не сможет затмить его ласку...
...Приходит не он, а разгневанный лекарь -
Поставить горчичник для полного счастья.
Он стесняется коснуться её волос.
Вдруг подумает что-то не то?
Она тоже стесняется. Его нерешительности.
Ей скучно, давно пора бы уже по всем правилам...
Но впрочем, нет. У неё тоже принципы.
Слишком далеко она не заходит.
Главное - получить своё, но в дозволенных пределах.
Как только кому-то покажется, что пределы раздвинулись -
Она скажет "нет". Полный самоконтроль.
А он... он любит её - а значит уважает её "нет".
Она же этим пользуется беззастенчиво.
Но вот его "нет" она не уважает -
А за что его уважать, если он даже не решается
Коснуться её волос и овладеть ею?
Раз он не может идти наперекор её желаниям,
То есть как раз в струе её сокровенных желаний -
То надо ли считаться с его желаниями?
Гулко бумкает дверь. Это пришёл Хитрожопец.
Он тоже не решается коснуться её волос -
Потому что опасается, что она даст по рукам.
А руки жаль. Но зато он видит её насквозь -
Её фальшивое притворство и её тайные желания.
И он не уважает их. Но он будет играть по её правилам,
Потому что только так она пойдёт за ним слишком далеко.
И он с улыбкой следует её "нет", чтобы следом нарушить его,
Но не грубо, не приведи боже, а так, чтобы сделать вид,
Что это от любви, а не от тонкой издёвки над её глупостью.
Она - ребёнок, гордо считающий себя взрослой и опытной дамой.
На самом деле - опыта там с напёрсток, а гонору - с Эверест.
Нет, Хитрожопец будет делать так, что она будет и далее горда собой,
А он - возьмёт плату за это сполна. Но позже.
Бумко гулкает дверь, закрываясь.
Это стеснительному дало в лоб отдачей.
Он просыпается от кошмарного сна - но увы,
К кошмарной реальности. Страшный сон, снившийся ему год,
Оказывается правдой. А он-то мечтал проснуться...
Он перестаёт её уважать. И берёт за руку.
Но она прищемляет ему пальцы дверью и говорит:
"Ну, может ты и не так плох, но теперь уже как-то...
Далее звучит фраза, достойная высечения на стенах гор.
"Я свою жизнь устроила. Подумай о себе".
...Он не стесняется коснуться её волос, но не касается их.
Они сами касаются его, развеваясь по ветру.
Она не говорит "нет", но он сам уважает её и знает,
Когда пора приостановиться и посмотреть в глаза.
И знает - что не найдёт в них скуки, а если и увидит "нет",
То не потому, что таковы правила. А потому, что так и вправду надо.
Она, впрочем, тоже не считается с его желаниями.
Потому что очень часто у них нет разных желаний,
И ей приходится считаться со своими.
И - о Боже - она не ленится и не стесняется улыбаться ему,
А когда улыбается - не потому, что положено флиртовать,
А потому, что хорошо - и так хочется улыбаться...
Хитрожопец достигает своих пределов и потихоньку
Обращается в Жопца. Ничего нового. Впрочем,
Где вы видели вообще что-либо новое на этом грешном свете?
Дошло до меня, о великий царь, что одному очень неглупому
шаху, который скорее был озабочен делами своего государства,
нежели наслаждался своей властью, некий бродячий дервиш за некую
нам неизвестную, но большую услугу, оказанную шахом клану
дервишей, подарил одну забавную вещицу. Вещица эта была - каменная
шкатулочка, но не цельная, а сложенная из мозаичных кусочков
разнообразных камней - малахита, кварца, лазурита, и множества
других. Очень пёстрая была шкатулочка, в серебряной оправе, с
хитрыми узорами, а в оправе светились два больших зелёных
прозрачных камня - как глаза кошки. Шах долго просиживал в
задумчивости, вертя в руках эту шкатулочку.
Про странную шкатулку шаха прознал визирь и не удержался -
рассказал про неё шаховым жёнам. Жёны немедленно загорелись идеей
посмотреть на диковину, и стали упрашивать шаха дать им взглянуть
на эту редкость. Шах согласился.
Жёны долго вертели шкатулку в руках и восхищались странными
узорами и странной же вязью по серебру. Но вот одна была при том
незадача - шкатулочка не открывалась. Хотя явно была пустой, и
крышка была вроде бы на месте. Но поддеть её не удавалось, а замка
просто не было.
- Что же там внутри? - распалились женщины. - Если шкатулка
такая красивая снаружи, то что же такое чудесное может она
прятать внутри себя? И не над тем ли, как её открыть, думает
ежедневно наш муж и повелитель?
Первая жена долго пыталась подковырнуть крышку, нажимала на
все выступы шкатулочки в надежде найти потаённый замок, трясла её,
смотрела на свет, даже окунала в воду. Всё было напрасно. Женщина
обиделась и сказала:
- Какая гадость эта шкатулка! И ничего в ней нет
замечательного. Да и пользоваться ею нельзя. Мои старые
шкатулки стократ лучше, уже просто потому, что я могу хранить
в них украшения. А эта вещица - бесполезна. Фи!
Вторая жена тоже пыталась открыть шкатулку. И тоже не смогла.
Тогда она подумала:
- Можно, конечно, сломать её и посмотреть-таки, что же там
внутри. Но, во-первых, в этом случае красивая вещь просто
сломается, и ею нельзя будет любоваться. А во-вторых, что
скажет муж, разве ему понравится, что его тайна взломана и
сломана? Может, надо спросить его? Подожду-ка я трогать эту
шкатулку.
Третья жена была самая настырная и нетерпеливая. Она не
выносила, когда ей что-то хочется, и не получается сделать по её.
Она разозлилась на шкатулку. Первым делом она взяла нож и
отковыряла два зелёных камня-глаза, в надежде найти за ними либо
замок, либо дырочку вовнутрь. Дырочек не оказалось, замка тоже,
но шкатулка как-то сразу ослепла, словно ей и впрямь выкололи
глаза. Она уже не производила такого странного впечатления, а
стала как-то резко обыденнее и выглядела покалеченной.
Женщина не унималась. Она позвала на помощь двух евнухов и
попросила их принести большой чугунный пестик. Затем повелела им
поднять пестик и ударить по шкатулке.
Шкатулка жалобно хрустнула и рассыпалась на мелкие каменные
кусочки и помятую серебряную вязь. Внутри неё ничего не было.
Пусто.
Шах очень огорчился, даже разозлился, что женщины разломали
его шкатулку.
- Шкатулка эта ценна той вязью, которая была на ней, - объяснял
он жёнам. - Многие мудрецы мира пытались прочесть надпись на
этой вязи, и мозаика цветов на шкатулке - ключ к разгадке.
Говорят, некоторым удалось прочесть эту надпись и они стали
ещё мудрее. Теперь же это уже не удастся сделать ни мне и
никому. Вязь уничтожена, ключ к ней - тоже. А что внутри этой
шкатулки - неважно. Если вы думаете, что стоит очистить
крепость от стен - и вы увидите за ними прекрасный город - вы
заблуждаетесь. Крепость хороша имеенно стенами, а внутри
может быть голое место. Ну, разве что колодец необходим. Но
колодцев немало и вне крепостных стен. А крепость - да, она
стесняет своих обитателей. Но лишь до той поры, пока не
появляются захватчики. У крепостей иное предназначение.
Так говорил женщинам шах, но не все из них поняли - про что
он говорит. Собственно, что взять с женщин?
История моя на этом, о великий царь, закончена. Известно,
правда, некое обстоятельство, которое может быть относится к этой
истории, а может вовсе нет. Летописи рассказывают, что ни первая,
ни третья жёны шаха не имели от него детей, хотя он в общем-то не
возражал. Но - просто не случалось. Так и остались они
бездетными. Вторая же жена принесла ему и умного наследника и
красавицу дочь. И он был ей благодарен за это.
И была ночь, и было утро, и Шахерезада прекратила дозволенные
речи.
Пытаясь вытащить из-за формы содержимое, ты рискуешь иногда
не найти ничего. Ибо форма может совпадать с содержимым. И
особенно часто это случается с женщинами-красотками.
Океану какое дело
до меня, что стоит и смотрит
на бескрайние на пределы
сей стихии солёной, мокрой?
Никакого - века минули,
сотни тысяч и миллионы
лиц смотрели туда, тонули
в бездне этой синезелёной.
Расплескать ли океана тазик?
Что ж, попробуй - возьми-ка в руки,
стань Луной, что-ли, в первой фазе,
чтоб прилив звать. Но в этом веке
не изменится океана
дело главное - бить как в бубен
в берег, и обращать в пыль мрамор.
А в песок он гранит изрубит.
Океан занят делом главным,
Выходящим за рамки Библий.
Он толчёт, точит древний камень,
Он в песок измельчает камень -
Превращая граниты в глину.
Он хранит своих рыб, как тайну,
Недоступную взору смертных.
И его не объять стихами -
Это признак, что здесь есть сердце.
Это признак, что здесь всё верно.
Покажу тебе на лотос
пальцем.
Ведь взаправду, он цветок
милый.
Но в пруду мне что ли с ним
плескаться?
Вообще, вода вредна
глине.
Subject: Проишествие в серале ... Re: Бредь.
Date: Thu, 21 Mar 2002 15:11:21 +0500
From: "Дереза"
Newsgroups: relcom.arts.qwerty
>>> Где вы видели вообще что-либо новое на этом грешном свете?
>> Новых, пышущих ошибок так с тех пор не натворил он,
> О, всезнающая! Послушай-ка одну сказку, которая может быть наведёт
> тебя на некоторые МЫСЛИ, а не эмоции.
О милостивейший из терпеливых, и терпеливейший из всеблажайших!
Да воздастся тебе трижды за семижды семь распустившихся цветов красноречия
вместо сорока сороков выпущенных стрел неприятия. Однако, господин мой, протри
шелком своей благосклонности кристалл своего внимания, дабы мы могли взглянуть
на старинное предание при свете дня и насладиться игрой всех его граней.
Итак, о великие цари души моей, жил-был неглупый шах. И не просто неглупый,
а умный, и не просто умный, а многоумный, и не просто многоумный, а
взыскующий мудрости. Был он озабочен делами своего государства, а государство
было такое, что впору поискать другой глобус, а дела были такие, что нападала
часто на шаха лошадиная болезнь - иппохондрия, и тогда пускался он сразу на всех
своих скакунах на все четыре стороны по бездорожью, и бросал всех своих соколов -
под облакы. И гудела земля от топота копыт, и вздымалась пыль до небес, и застилали
крылья полнеба. И взирал народ с трепетом и благоговением, ибо чужих посевов не
топтал он, чужой дичи не распугивал, только тесто в квашне опадало и куры куда
попало забивались. И подумывал тогда всевидящий шах - а не лучше ли быть
просто счастливым, а не окончательно и бесповоротно мудрым? Но приходилось гнать
малодушные мысли о личном счастье, поскольку шах имел всего три жены (да и то,
как он считал, при их ндраве можно быть и покрасивее), и он неустанно оказывал
разные услуги своим подданым. Особенно любил наш шах оказывать благодеяния
дервишам. Хотя они ни в чём не нуждались, шли себе своей дорогой, и на власть
придержащих поглядывали с высоты своего свободного положения, всё равно шах
их везде находил и догонял ... И однажды, после особо крупной услуги, совет
дервишей задумался - чем бы таким шаха занять, так, чтобы всерьёз и надолго ...
И придумали.
А теперь немного стоит рассказать об окружении. Шаховое окружение было аховое.
Во-первых, визирь. Или - Первый Визирь. Был он, в общем-то, весьма толковым малым,
ничего лишнего не советовал, чего сам шах не знал бы, но была у него маленькая
причуда: бывало, стоит ему узнать какой государственный секрет или личную тайну
шаха - не мог он удержаться, чтобы не рассказать об этом в гареме. Там-то его
ценили. Ну и, конечно, через полчаса новости знал уже весь город. Правда, в
народе шаха любили, за долгие годы у него сложилось устойчивое реноме, так что
никакие новые данные пополам с небылицами не могли его поколебать. Шах даже
уволил Второго Визиря - Министра Информации, Имиджа и Пропаганды за
ненадобностью (а может, его никогда и не было), а на сэкономленные деньги
повелел провести водопровод. С тех пор говорится - не плюй в колодец, все мы в
одной лодке, не считая собаки-гяура.
Во-вторых, конечно, жёны. Шах ли выбирал жён, или жёны выбирали шаха - сказать
доподлинно нельзя. Главное, что все они встретились. Судьба, или, по-ихнему,
Кысмет. Жёны были непохожи друг на друга - и это понятно. Мужчина ищет одну и
ту же, истинную и вечную женщину, которую знает, а находит разных, которых
должен узнать.
Шах узнавал своих жён по именам и по поведению, а звали их Жазель, Гюзель и
Мамзель. Большинство из жён жили исключительно эмоциями, чувствами и
страстями самого низкого пошиба и вели себя крайне разнузданно, ввиду полной
безнаказанности. Остальные были робки, послушны и даже имели дозволенные
мысли. Шах иногда расстраивался, поскольку вообще-то ожидал чего-то большего,
но сам быстро убеждал себя в том, что женщины все таковы, что с них взять, и
лучше заняться чем-то полезным ...
Жазель, или Смятение, жахнула шаха ещё в юности. Вообще, несмотря на то, что она
была ужасно взбалмошной и поступала так, как хочет её левая пятка, Жазель умела
крепко брать за горло, а особенно тогда, когда говорила "пошел вон" ... что ясно
указывало - не надо придавать особого значения её словам, а следует отдать
должное её способностям. У Жазели была демоническая сила притяжения и
неплохая интуиция, и если бы она не отвлекалась на пустяки, то государство узнало
бы новое стихийное бедствие. А так, шах всего лишь вздрагивал ...
Гюзель, или Успокоение, была из тех женщин, которые всегда приходят вовремя.
Правда, через некоторое время от них хочется уйти. Что-нибудь завоёвывать.
Или хотя бы бросить взгляд в сторону горизонта. Но это желание быстро проходит.
Гюзель была такой Далилой, которая расслабляла шаха до невозможности -
теплом, уютом, здравым смыслом и ощущением, что так будет всегда. Из
последних сил шах рванулся, и, когда уже в глазах его гасли последние
искры свободы, схватился он за что-то яркое и решительное. Это и была
Мамзель. Она казалась настолько сумасбродной и нахальной, что шах иногда
сомневался, является ли она вообще его женой. Мамзель, одним словом ...
Жазель, Гюзель и Мамзель быстро нашли общий язык и поделили сферы влияния.
Жазель пошла по части разведки, Гюзель работала в обеспечении, а Мамзель являлась
идейным центром. Что касается личной жизни, то всё сложилось как нельзя лучше.
Жазель не могла сказать шаху прямо, что никак он не тянет на отца её детей - это
было бы уже слишком даже на фоне сказаного и нанесло бы ему смертельную
душевную рану. Зато она держала шаха в хорошем тонусе, и тот, будучи с Гюзелью,
частенько думал о Жазели. А Мамзель, во-первых, всегда помнила, что сераль
задами выходил на кладбище, где покоились наследники, которым не повезло в
борьбе за власть (государство, вы понимаете, было какое). А во-вторых, чувствовала,
что она тут ненадолго, и единственное, что она должна сделать для шаха -
по-возможности подготовить его к сокрушительной встрече с Азазелью, грозной
и беспощадной властительницей, требующей всего, что есть, без остатка.
Встретить Азазель - большая удача, но и смертельная опасность. Шах же вёл
себя крайне легкомысленно и безответственно - с одной стороны, он подумывал
об этой встрече (ибо мужчине, у которого третья жена оказалась не лучше второй,
ничто не помешает мечтать о четвётрой), а с другой - занимался всякими глупостями
под видом поиска мудрости. И самое печальное, он надеялся прийти к этой
мудрости умозрительным путём, перекладывая уже известное ему самому,
или вдруг вычитать что-то такое, что известно другим мудрецам.
Каждый день Жазель и Мамзель загадывали ему загадки, ожидая понимания и мудрых
поступков, но шах неизменно отворачивался и удалялся в своё убежище, к своим
сокровищам. А их было много: великолепный дамасский меч, завязаный в гордиев
узел - развязать узел никто не мог, а рубить было нечем, поэтому шах подвесил его
над головой, по примеру Дамокла.
Там был серебряный щит, который шах приспособил как зеркало, ругая его кривизну -
никакого мужества, как было обещано, щит не являл. Там были кубики эль Рубика,
собранные из драгоценных камней - все они имели разное число граней и
рефлексировали друг на друга. Там была большая книга с золотыми застёжками,
где были перечислены все мудрые мысли этого мира, включая и ту, что ничего
нового на этом грешном свете нет. Шах часто брал её в руки и цитировал
что-нибудь, приличествующее случаю. Однако, когда принесли новую забавную
вещицу, да ещё с какой-то вязью, за которой непременно скрывалась неопознанная
мудрая мысль, шах книгу отложил ...
Жазель с первого взгляда невзлюбила эту штучку. Она не знала слова "эклектика", но
пестрота и вычурность ей сразу не глянулись. Да ещё эти два глаза, от которых
мороз по коже ... б-р-р-р. На свету они не играли, в воде ярче не блистали - ну,
дело дрянь. А если ещё умелой руке не поддаётся, то ... Ой да, самой такие фокусы
надоели ... Доконало Жазель то, что шах уже успел запасть на эту игрушку - в
последнюю неделю они все только и видели его сутулую спину, выражающую
полную поглощенность процессом. И не дозовёшься ...
Ладно, пусть Гюзель ломает, если ей надо.
Гюзель подумала, и решила, что ей это не надо.
И шаху обратно отдать - тоже не надо.
А Мамзель вещицу приговорила. Однозначно. Мамзель была родом из древней
Биармии, что лежит за землями скифов и случалось ей там бывать в мастерских
камнерезов и ювелиров. Вещица была не штучная (шедевры делали на заказ) -
мастер, найдя интересную идею, повторял изделие много раз, пока уходил
товар ... затем идею подхватывали другие мастера, добавляя что-то своё. Так
что мотив подарочка был для Мамзели вполне понятен. Это был гипноглиф
для ума, вроде тех, что делают, чтобы вертеть в пальцах приятный на ощупь
кусочек дерева (ясеня или можжевельника), которому придают причудливую
форму. Занимает руки и отключает ум. Гипноглиф для ума, наоборот, занимает ум
и отключает руки. А ведь мудрый - это не тот, кто знает, а тот, кто воплощает.
Серебряная вязь была имитацией "природного рунического письма" - то есть,
рисунком ходов жука-короеда, взятым буквально с потолка (в мастерски-сарайках
на потолок частенько шел еловый горбыль). Остальное подчёркивало затейливость
и мудрёность"шкатулки", её псевдо-значительность - и не подумаешь, что из
отходов производства ... Секрет в "шкатулке" был, и не безобидный: два
желтых опала уже настолько насытились энергией тех, кто впадал в умственный
экстаз, что давно горели ровным зелёным цветом полного заряда.
Мамзель выковыряла их на память - не себе, а детишкам шаха. Эти камни набрали
всю немыслимую мудрость мира, а вся мыслимая мудрость заключалась в большой
книге с золотыми застёжками. Но мудрость нельзя получить в подарок, за неё
придётся заплатить свою цену. А шах за многое в жизни не платил, а расплачивался,
потому что он давал цену без благодарности. Благодарил он только за очевидное,
и поэтому оставался при своём.
Один жест Мамзели, и затейливость рассыпалась в шихту, чем и была. Разве так
сокрушить настоящую тайну? И неужели, чтобы узнать мудрость, она должна
быть преподнесена особенным образом? Неужели есть надпись, говорящая
больше, чем вязь поступков того, кто рядом .... и красота узора бОльшая, чем узор
событий самой жизни?
Только шах опять ничего не понял, и щекатулку жалко. Зачем ломали, если чужое?
Вернулся раздосадованый на свою половину, глядь - шкатулочка-то его стоит
целёхонька и глазами зелёными на шаха - луп-луп. А это Мамзель свою шкатулочку
грохнула. Таких шкатулочек ... Ей тоже присылали, только короед малость другой.
А что шах со своей сделал - летопись умалчивает. И приходила Азазель или мимо
прошла - тоже ни гу-гу.
Потому что это тайна и есть. Можно разгадывать, про себя ...
И была жизнь, и жизнь продолжалась, и Шахер-Махер-заде опять пошла на урок танцев.
Д. (Светлана Динабург)
PS. Граждане, проверьте, у вас табакерки не пропадали?
Придётся повторить ещё раз и для непонятливых.
Один психолог решил, что его подзащитный оградил себя стеной
от внешнего мира. И тогда он стал аккуратненько так стеночку эту
ломать - чтоб подзащитный смог выглянуть в реальный мир и
вздохнуть свежего воздуха, выйти из добровольного заточения.
Но когда он, наконец, стеночку сломал - оказалось,
что внутри-то ничего и нет. Нет там пациента ВНУТРИ,
пациент и был этой самой стеночкой. Когда и как это случилось -
уже неважно. Добрый дохтур просто разнёс пациента в пух
и прах, а не излечил.
Когда ты отдираешь скорлупу с яйца, непременно ли внутри
должна обнаружиться игла бессмертия?
Мы - серёжки берёзы под ветром.
Мы - летящая прядь серпантина.
Мы - опавшие листья и ветви.
Мы - штришок в уголочке картины.
Мы - грунтовка, хотя и не рама.
И сюжет не про нас, хоть с участьем.
Мы - не подпись художника. Рано
Верить, что мы - подковы на счастье.
Мы - вагоны ночной электрички,
Что из ночи и в ночь пролетает.
Мы - безумные пёстрые птички,
Что поют в пьяном зеленью мае.
Мы - пружинки молекул, мы уголь
И вода, чьё-то слово и песня.
Чей-то бред, заблуждения угол...
Но блуждать - это так интересно.
Я? В покое? Окстись, мамаша!
Разве ж там, где людей в помине
Не видали - в горах, на марше,
В заповедных лесах былинных...
Там заполнишь собой пространство.
В городах - толчея и давка.
Им неведом ни ветер странствий,
Ни зелёный лёд горный, ломкий.
Тишина ещё - в книжной лавке.
Но не там, где торгуют чтивом.
Там, где писарь выводит ловко
Слово в летописи курсивом.
Птицы рыбы созвездия дождь и песок
Раззудись раскрутись же судьбы колесо
Рыбы птицы и зайцы рябина роса
Опуститесь ресницы закройтесь глаза
Дорого яичко к Христову дню,
Хороша ложка к обеду.
Что дорого тем, кто прожил войну?
Друзья живые. Ты думал - победа?
Самый горький - за тех, кто вышел
Из землянки и не вернулся.
Он здесь рядом, и нету ближе,
Просто пуля лишила пульса.
Просто зубы немножко стиснешь...
Это глупо, и нет глупее.
Если б не было пуль - ел вишню,
Что как кровь на земле алеет.
Но не жалоба то, а клятва.
За тебя и пожрём, и вздрогнем.
Пулемёту бы в горло кляп бы,
Да согнуть бы в бараний рог бы.
Кто придёт к нам с мечом - не выйдет.
Не пугаю, а просто знал чтоб.
Это ненависть, не обида.
Зуб за зуб, да и пулю в лоб.
А ведь годы идут, и молодость
Убывает шагреневой кожей.
Не исправишь ошибок. Бороду
Из грешков не обреешь тоже.
Оказалось, что время - вовсе не
Безграничная ось, а спица лишь.
И с неё ниспадают петельки,
А клубочек котёнок тискает.
Что связал-то? Поди-ка - варежки?
Или шарфик, чтоб в стужу упрятать нос?
А мечтал-то - про свитер, горюшко...
Да стежки поздно стали ровными.
(C) Графомания - не болезнь, а лекарство от болезни.
За белёсым туманом,
В краях голубых,
Где часы твои встанут,
А голос замрёт,
Будешь юным и пьяным,
Счастливей иных,
Лишь бы только не рано,
Чтоб встретить восход.
Ну а там - будешь скрипкой,
А грустен - альтОм,
Циферблат бесполезен,
Но ноты - как раз.
Ни печаль, ни улыбка,
Но это - твой дом,
И оттуда все песни,
И каждый из нас.
Если б дни были б карманами,
Большинство б осталось пустыми.
А иные звенели лишь мелочью.
Если б счастье мерять стаканами,
Не вино - родники простые.
Да и тех - раз-два - и счёл их все.
Март. Зацвели одуванчики жёлтые.
Такова вот девчонка Америка.
Ты весну здесь поди-ка измеряй-ка.
Здесь зима - не снегА, просто холодно.
Зиму в Калифорнии меряют по календарю -
От зимнего солнцепадения до весеннего равноденствия.
Я, честно говоря и дрожа, зиму не слишком люблю -
Приходится очень и очень плотно одеться...
Впрочем, опознают зиму не по числам, а по вершинам холмов -
Если побелели верхушки местных горок, значит - зима.
Это опознаётся без термометров и лишних слов -
Лишь неделя в году. Больше снега нема.
Кто говорит, что зимой девицы ходят в тулупах?
В Санта-Крузе рулить невозможно - сплошные лишь голые ноги.
Ты думал, к чему ты привык - везде точно так же всё тупо?
Увы, огорчу - точно так же. Но разный пейзаж у дороги.
"Дереза" wrote:
> разные услуги своим подданым. Особенно любил наш шах оказывать благодеяния
> дервишам. Хотя они ни в чём не нуждались, шли себе своей дорогой, и на власть
> придержащих поглядывали с высоты своего свободного положения, всё равно шах
> их везде находил и догонял ... И однажды, после особо крупной услуги, совет
> дервишей задумался - чем бы таким шаха занять, так, чтобы всерьёз и надолго ...
> И придумали.
Помнится, некоторые из властителей той страны имели обыкновение бродить
по городам инкогнито, переодевшись в простые одежды. И когда прохожим
требовалась помощь - не брезговали её оказывать. Так, однажды шах оказал
помощь и некоему дервишу, попавшему в беду. Просто потому, что оказался
в нужное время в нужном месте. Дервиш отблагодарил шаха вещицей,
которая ему самому уже была не нужна. Большой вопрос - знал ли он,
что ему оказал помощь шах. А если и догадался - то что?
Может быть, конечно, это происшествие было подстроено Советом Дервишей,
дабы специально всучить шаху подарок, отвлекающий того от жизни.
Но тогда надо было бы предположить дервишей злоумышленниками
и Всемирным Тайным Подлым Правительством (что, как мы знаем,
ведёт к странным последствиям); но правда состоит в том, что дервишам
и впрямь нет никакого дела до правителей, и никаких тайных планов они
не строят. Потому рассказ про совет дервишей был простым враньём
досужей толпы, пытавшейся хоть как-то объяснить появление у шаха
шкатулки. Конечно, ведь никто не знал о его скитаниях.
> А теперь немного стоит рассказать об окружении. Шаховое окружение было аховое.
> Во-первых, визирь. Или - Первый Визирь. Был он, в общем-то, весьма толковым малым,
> ничего лишнего не советовал, чего сам шах не знал бы, но была у него маленькая
> причуда: бывало, стоит ему узнать какой государственный секрет или личную тайну
> шаха - не мог он удержаться, чтобы не рассказать об этом в гареме.
Если учесть, что визирь нередко бродил вместе с шахом по городам
и умудрился не рассказать об этом никому, то заявление сие опрометчиво.
> ценили. Ну и, конечно, через полчаса новости знал уже весь город. Правда, в
> народе шаха любили, за долгие годы у него сложилось устойчивое реноме, так что
> никакие новые данные пополам с небылицами не могли его поколебать. Шах даже
> уволил Второго Визиря - Министра Информации, Имиджа и Пропаганды за
> ненадобностью (а может, его никогда и не было), а на сэкономленные деньги
> повелел провести водопровод. С тех пор говорится - не плюй в колодец, все мы в
> одной лодке, не считая собаки-гяура.
Тут сказочка из 1001 ночи кончилась и началась прямая аллегория.
- Да пошли бы вы в жопу со своими аллегориями, - сказал Фёдор и дал в лоб.
> Только шах опять ничего не понял, и щекатулку жалко. Зачем ломали, если чужое?
> Вернулся раздосадованый на свою половину, глядь - шкатулочка-то его стоит
> целёхонька и глазами зелёными на шаха - луп-луп. А это Мамзель свою шкатулочку
> грохнула. Таких шкатулочек ... Ей тоже присылали, только короед малость другой.
Шах, помнится, вернулся раздосадованный именно что на свою половину.
Потому что, давая шкатулку играться женщинам, он прекрасно понимал,
чем может кончиться вся эта кутерьма. И шкатулку ему жалко не было.
Но женщины в точности оправдали его прогнозы, чем и подтвердили ту самую
мудрость, которую он знал. И даже без шкатулки.
И раздосадован он был именно на то, что попадаются такие взбаламошные бабы,
но утешался тем, что с этим ничего не поделать, потому что ртуть подвижна,
и её имеется избыток у многих людей. Отчего они не могут ждать, не могут
терпеть, а после сделанное ими приходится переделывать. Но такова природа
женщин - много побрякушек, да толку чуть. А иные даже детей не могут,
хоть затрахай.
Слишком много ртути в сплаве серебра.
Сделал крест на грудь бы - ядовито, бля!
Сих паров вдохнуть тут - зеленеть лицом.
Лучше я надену Всевластия Кольцо?!
Кроме того, Свет, ни твои дервиши, ни жёны шаха его не любят.
Они все хотят им попользоваться и заставить плясать под свою
дудку - не находишь? А шах не такой дурак вообще-то.
Попользоваться - это прям Америка какая-то получается. Ну да,
или Восток (дело тёмное). Или Русь златоглавая.
Имя Бога страшнО, непонятно,
Неприятно досужему слуху -
Неожиданны на Солнце пятна,
Неожиданна в счастье разлука.
Знай что знаешь, но тихо - ни звука,
Не спугни этой нотой синицу.
Пусть журавль летит одиноко.
Нам же - ветер и звёзды в ресницах.
Valery Lapenkov wrote:
> Другое дело, что природа де-факто породила его. Без всяких при том теорий.
> Или мы думаем про себя, что имеем нечто, что имеем собственно лишь по нашему
> мнению.
Во-первых.
Мы считаем себя имеющими сознание.
Мы не знаем никакого иного примера высокоразвитого сознания, отличного от нашего -
в нашем окружении больше нет высокоразумных существ.
Таким образом, мы просто вынуждены считать себя пупом Вселенной и единственной
точкой отсчёта.
> Пусть и так. Но способность любить и ненавидеть за таким автоматом мы
> признаем по своему произволу. Признаем или не признаем.
> Мы можем сказать: он любит, но не так, как мы.
Поскольку мы - единственные известные нам носители разума,
то не следует забывать о том, что мы - живые существа. У нас есть
тело (как минимум), и чистого разума без тела ещё никто и никогда в природе не
наблюдал.
Коли так, то очень высоковероятна гипотеза о том, что и разум и сознание -
вторичны, производны по отношению к ЖИЗНИ, и являются приспособлением
живых существ для большей живучести (выживания).
Есть вообще большое сомнение в том, что разум может наличествовать у
неживых предметов. "Живые" здесь означает не "белковые",
а некоторый процесс сохранения информации во времени - при помощи
саморемонта, размножения, круговорота веществ и чего-то там ещё,
а - кажется - избегания опасностей.
Если искусственный разум стоит в виде ящика на столе - никто не помешает
выдернуть его из розетки или долбануть по коробке кувалдой.
После этого бытие искусственного разума в этом мире закончено.
Живое существо убежит от кувалды и само пойдёт к кормушке,
когда проголодается.
Разум - есть просто высокоорганизованная форма того же самого поведения.
Потому для меня лично простейший автомат, питающийся от солнечной батареи и
бегающий за солнечным пятном - выглядит гораздо разумнее, чем компьютер на
столе, вычисляющий дифуры второго порядка. Потому что компьютер выполняет некие
операции просто так, ему это низачем не надо - он так СДЕЛАН.
Робот же с батареей ищет себе пищу, "хочет выжить". Ему есть ЗАЧЕМ себя так
вести. Хотя и ему очень далеко и до живых и до разумных - он неизменен, он не
может самовоспроизвестись, на него не действует эволюция, он необучаем.
Любовь (и иные эмоции) - происходят из той же сферы - они нужны были
изначально для размножения, бегства от опасности и тяги к комфорту.
Всё это помогало выжить.
Прежде это были "инстинкты", на более высоком уровне они становятся
"как бы самодостаточными", имея тем не менее в основе своей вполне
определённую физиологию и цели для вида.
> Если кто спросит, а как это "не так", ответим: откуда нам знать?
Если мы можем хотя бы догадываться - ЗАЧЕМ - мы можем предположить.
Любит то, что способствует его процветанию во времени, ненавидит врагов,
опасность, иррегулярную (не по правилам износа) смерть.
> > > Трудно себе представить любовь или ненависть компьютера, но нет
> > > проблем увидеть их у собаки.
> >
> > А какую РОЛЬ играет любовь или ненависть у живых существ?
> >
> > Наделите компьютер этой ролью - в смысле не "иммитация", а
> > "чтоб ЕМУ это было НАДО" - и получите любовь и ненависть.
> > И прочие эмоции.
> >
> Неважно, какую роль. Самая совершенная тамагоча, домашняя кибернянька,
> не будет социализирована нами без этого. Таковы мы, антропоцентристы.
>
> Не будет. Это вопрос нашей воли. Нашего произвола.
> Захотим - и киберняньку социализируем. И томов не потребуется.
Социализировать - не проблема. Американцы, к примеру, вполне успешно
социализировали автомобиль. Это почти что член семьи :-)
Вопрос в том - признавать ли за ним право выбора? (Что, руль
бросить и пусть едет куда хочет?)
Сознательный может ХОТЕТЬ.
Пошлость имеет свой корень в неуважении.
Её ближний родственник - цинизм. Однако цинизм не уважает
глупость, чванство, ханжество и упорное заблуждение,
про которое ДОКАЗАНО, что оно неверно.
Фактически, цинизм - это неуважение более умного к более глупому.
Пошляк же не уважает людей, от которых что-то получил.
Которыми попользовался.
Пошлость первого типа.
a) Лицемерие проголодавшейся пиписьки.
Её неуважение к потенциальным предметам потребления,
в основном за то, что они обходят её стороной и не
удовлетворяют её аппетит.
b) Бахвальство насытившейся пиписьки - похвальба своей
крутизной, якобы лёгкостью победы (среди давалок),
рассказы о том, какая дура была партнёрша - как она
легко отдалась, и как крут был наш гусар.
Пошлость второго типа.
Сарказм обманутой любви. Искавшей уважения и понимания,
а получившей взамен пипиську. Это оскорблённая любовь,
и её неуважение к глупости и подлости людей в сфере чувств.
Фактически, это тот же цинизм, но в одеждах пошлости -
потому что предмет такой - половой.
В принципе, и цинизм и пошлость второго рода происходят из
разочарования в людях - и повторяющегося разочарования.
Когда случается очарование - пошлость (и цинизм) замолкают.
Хотя скептицизм (особенно подкреплённый опытом) формирует
специфический взгляд на вещи - да.
Утверждение "Я сам обманываться рад" перестаёт быть верным.
А лексикон тут не при чём. Матерщина может быть уместной.
А может - пустопородным заполнителем мозгов.
====================================================================
Цинизм возникает там, где
- Смешок скрывает страх смерти (на войне).
- Прячет неуверенность, робость, стыд (особенно среди подростков),
неопытность, вообще своё низкое положение в группе.
Служит самоутверждению ("Я вот такой смелый! И ничего святого"),
что опять же - против трусости.
- Условия не таковы, чтобы думать о приличиях и церемониях.
Что важнее - тратить время на приличия или спасать жизнь?
Таков цинизм врачей, особенно - хирургов. И никто на них не в обиде.
- Где смех скрывает боль, крик, тоску - является либо покрывалом,
прячущим истинные чувства; либо оружием, призванным ранить и даже
разрушить чужого - его ложь, неискренность, подлость.
Оружие, как всегда, служит прежде всего целям самозащиты,
то есть есть и цинизм во спасение себя.
С другой стороны, вряд ли это говорит о всепрощении.
Всё остальное можно смело записывать в пошлость.
Но и тут имеются оговорки. Так, цинизм и пошлость в нормальном
обществе - проявления экстремальные, редкие, и для них должны
иметься веские причины. Если человек начал пошлить, значит что-то
с ним не так. Либо есть, либо уже приключилось - и разочаровало.
В маргинальных группах пошлость - норма. Внутренний язык.
Более того, она как бы противопоставляет эту группу "нормальному
обществу", а потому служит отличительным признаком "свой-чужой".
Кто не матерится - тот не наш. Кто не болтает по фене - чужак.
Пошлость как знак принадлежности маргинальной группе, базис -
якобы "смелость и крутизна", "нам дозволено нарушать все писаные
и неписаные законы и нормы этики".
Ещё раз. Нормальный человек может нарушать закон. Когда ему приспичит.
Когда обстоятельства вынуждают. И он предпочёл бы не нарушать.
Маргинал с удовольствием нарушит закон. Ему это выгодно и приятно.
Но. Для описания маргинального мира порой не хватает обычных слов.
Впрочем, это уже другая история.
Я открыл глаза, просыпаясь. Было бы естественно обнаружить
себя лежащим, ну на худой конец сидящим. В крайнем случае -
стоящим, хотя это уже полный бред. Я обнаружил, что падаю. В
какие-то туманы или облака, со страшной скоростью набегающие на
мои ноги. Я тряхнул головой. Туман исчез и я увидел Его. Он стоял
в белой комнате и смотрел на меня и чуть в сторону.
- Я что, в больнице? - спросил я.
- Нет, - ответил он. - Ты на том свете. Ты умер. Давно. И
теперь воскрес снова.
Я не помнил, чтобы я умирал, но решил отложить расспросы на
пару минут. Бредовая нелепость ситуации выбила меня из колеи. К
тому же в глазах ползли какие-то круги и полосы, словно меня и
впрямь протащило сквозь облака. И было довольно холодно.
- Видишь-ли, - сказал Он. - Все люди когда-либо умирают.
Некоторые не по своей воле. Как, к примеру, ты. Но потом они
попадают сюда. И здесь их сортируют в зависимости от качества
кармы.
Я благоразумно молчал, потому что тупая голова ничего не
могла подумать.
- Собственно, от тебя уже ничего не зависит. Правда, если б
были какие-то спорные моменты в твоей жизни, тебя попросили
бы высказаться. Но с тобой нам всё ясно и так. Ты ведь
слышал рассказы о рае и аде?
Я кивнул, по спине ползли мурашки.
- Мы оценили тебя, как удачное для нас приобретение. Поэтому мы
берём тебя к нам. И попытаемся сделать тебя счастливее,
попросту говоря - утешим. А ты за это будешь на нас работать,
как и положено каждому честному Христианину. Отказываться
бессмысленно - потому что ты же уважаешь порядок мироздания,
пусть даже и не считаешь его совершенным. Но он таков, и ты
всегда с этим соглашался.
- Так вот, - продолжил Он, капельку помолчав. - Мы можем
сделать тебя счастливее, чем ты был при жизни. Раз уж мы
смогли тебя воскресить, то изменить историю - тем паче
пустяки. Например, мы можем вернуть тебе любовь. Нам ничего
не стоит подправить малую толику в мыслях твоей первой
девушки, с которой вы так глупо расстались, и она навечно
влюбится в тебя. Или не навечно, но хотя бы надолго - как
пожелаешь. Короче говоря - вы будете вместе, а не врозь.
Понимаешь, в поступках и решениях людей так много случайного,
они так многого не учитывают, что возможность поправить нечто
в прошлом - пару секунд - способна изменить весь ход жизни
конкретного человека. А он и не заметит этого, потому что
событие это было весьма и весьма случайным. И мы этим
пользуемся для наших работников. Мы делаем их счастливее, и
более того - не за чужой счёт, я знаю - ты этого не любишь.
Мы просто исправляем случайные ошибки прошлого. Ошибки
сознательные - поверь - так исправить нельзя.
Он посмотрел на меня и прошёлся по белой комнате взад и
вперёд.
- Ну, а если ты отвык от той любви, мы можем исправить
какие-нибудь слабины в последующих... Например, избавить жену
от причуд. Или сделать её более собранной, чтобы она не
терялась в ситуациях выбора и не принимала случайных решений
с перепугу. И ей будет спокойнее жить, и тебе - вы будете
думать более одинаково. Ты же знаешь - "случайности - язык
Бога". Так вот, мы можем избавиться от случайностей. И это в
твоей воле.
- А что я должен буду делать?
- О! - обрадовался он, - Ты будешь заниматься тем же, чем
занимался всю жизнь. Пропагандировать наш департамент людям.
Нечто вроде рекламы, основанной на философии, личном примере,
и так далее.
- Это вроде как искушать?
- Ну, ты ещё скажи соблазнять... Нет, зачем же? Ты поживёшь
тут, убедишься, что всё тебе сказанное - чистейшая правда, и
что мы можем делать людей счастливыми. И после, с полной
верой в правоту - и свою и нашу - пойдёшь работать нашим
агентом. По-моему, это совершенно честная работа - делать то,
во что веришь и что попробовал и в чём убедился. Никакого
обмана. Никакой наживы. Всё по совести. Если же тебя смущает
то, что мы предложили тебе взамен счастье - вроде как плату,
то ты можешь от неё и отказаться. Но нам нужны счастливые
работники, иначе как они могут быть убедительны и ловить души
человеков?
- А если я откажусь?
- Тогда тебя усыпят снова, - погрустнел он. - Просто за
ненадобностью. Понимаешь, ты не тянешь на грешника - и тебя
не за что наказывать. Но и на святого ты не тянешь - и
давать тебе жизнь вечную даром - невыгодно. В раю
ограниченное количество мест. Значит, ты можешь либо
приносить нам пользу, либо отправиться в переплавку. Как лом.
Поверь, это тоже не худший вариант, но жаль, что твой талант
пропадёт впустую. И притом на этот раз - точно навсегда. Я
советую тебе подумать.
- А с кем я буду работать?
- С нашей стороны - только со мной. К сожалению, не-святым не
положено иметь дел с высшими существами, помимо Ментора. А со
стороны людей - с теми, кого мы сочтём достойными. Наши
агенты дают полную информацию в Агентство.
- Нет.
- Что?
- Нет, - сказал я. - Это неубедительно. Как я могу быть уверен,
что я на стороне Добра? Кто сказал, что Сатана не умеет
воскрешать людей? Я могу быть ловцом человеков, но на чью
сторону я буду ловить их души? Вот Вы даже не представились.
Он усмехнулся, как будто даже довольный таким оборотом дела,
словно я сказал что-то правильное.
- Разумеется. Ты хотел бы доказательств божественности, каких
ты хотел и при жизни. И оттого ни во что не верил. Но где ж
их взять даже тут, в загробном мире? Если я пошлю тебя
переубеждать грешников в аду - ты скажешь, что я просто
занимаюсь ухищрённым над ними издевательством. Можешь ты
убедить кого-то обратиться к добру? Допустим. А я затем могу
сказать ему "шиш!". Сидишь в аду - так и сиди и мучайся
совестью. А потом, когда он опять отчается - поместить его в
рай, скажем лет на десять. Он привыкнет, и тут - снова
бросить его в ад, мол, теперь ты знаешь, что потерял...
завидуй... Да, был бы я Сатаной - это была бы изощрённая
пытка. Но наша цель - не пытать совесть, а её очищать.
Но доказательств я представить не могу, сейчас. В рай тебя
не пустят - не настолько ты чист от предрассудков. Ну, разве
что через пару миллионов лет... за труды представят... Но
обычно демоны и ангелы твоего ранга не вхожи.
Если я пошлю тебя пророком или проповедником на Землю - тоже
ты можешь сказать, что не знаешь, на чью сторону привлекаешь
людей, и не проповедуешь ли ты лжерелигию, дабы отвлечь людей
от истинной веры. Я ничего не могу тебе доказать. Ты можешь
только поверить - и работать на нас, или отказаться - и тогда
прощай. И вся прошлая история твоей жизни останется
неизменной. И вся глупость, ей сопутствовавшая, останется при
ней же. Ты слышал ведь, что за страдания воздаётся на
Небесах? Вот тут, здесь, мы исправляем ошибки, преследовавшие
твою жизнь. Тут мы воздаём счастьем за терпение. Ты волен
выбирать. Ты нам подходишь.
Я смотрел на Него - он не выглядел лжецом. Но кто сказал, что
Люцифер врёт? Более того, именно Люцифер раздаёт Божественный
свет в мир, никто не отобрал у него этой функции... Смотреть на
штаны и ботинки собеседника - глупо. Ни хвоста, ни копыт, ни
рогов. Ни крыльев, ни нимба.
- А Вы - кто?
- Я - твой Ментор. И начальник.
Исчерпывающий ответ. Что же делать? Согласиться - и обрести
то, о чём мечтал, но может быть работая на вражескую силу; или
отказаться и не получить счастья и в загробном мире, но отстаться
с чистой совестью, не совершая новую, последнюю и самую гигантскую
случайную ошибку?
- А "ваш" департамент - это какой?
Он снова усмехнулся.
- Видишь ли, - сказал Он. - Это только в сказках ангелы и черти
противоборствуют. На самом деле никакого деления нет.
Деление происходит совершенно по другой грани - достоин ли
человек вообще упоминания в наших стенах. Большинство людей
помирает раз и навсегда, и воскрешению не подлежит. То ли они
сами так хотели при жизни. То ли не думали о Боге вовсе. Нам
нечего им сказать, им - нечего сказать нам. Мы воскрешаем
только больших грешников - для перевоспитания, либо
праведников - для награды. Либо тех, кто в своём скептицизме
ни во что не верил, но об этом думал - они могут быть
убедительны для живых людей. А надо нам, чтобы люди вообще
думали о нашем мире, и их души попадали к нам - неважно, в
рай или в ад. Просто к нам. Чтобы проснулись и поверили.
Только это оправдывает нашу работу.
- ..., - сказал я.
Нет, мы живём на разных полюсах.
Не компаса, тем паче - не магнита.
Твоя мне речь горька и ядовита.
Моя любовь - пустяк в твоих глазах.
Но сходство есть в одном: на полюсах
Так холодно, что лёд не тает вечно.
И жгучий снег не даст открыть глаза (Колючий снег...)
Всю жизнь. Что очень быстротечна.
Мы говорим на разных языках.
Хотя слова порою даже схожи.
Твоим словам цена слишком легка.
А от моих - мороз бежит по коже.
(И на бис)
И этих слов точёную резьбу
Я вывел бы и на твоём гробу.
И этих фраз бессильное всесилье
Я б произнёс и на твоей могиле.
(Окрестр иргает душ)
Небольшое оставив Солнце,
Ночь прибавив на всю катушку,
Прикрываю я ставни, дверцы,
И готовлю к осаде пушку.
Разливаешь по банкам лак,
Хочешь вылизать сетку строк,
Лучше вырезать - это так!
Ещё лучше - спусти курок.
Восемь тысяч нагих рук,
Как разлив семи тысяч рек
Образуют в полях круг,
Окружают ручья брег.
Вставь-ка в задницу себе сук,
Не успеет пролететь век,
Как пополнится костьми луг,
И пополнится людьми глюк.
- ...Vade retro, Satanas, - сказал я и непривычной рукой
перекрестился. Ничего не произошло. Никуда Он не исчез с
дымом и пламенем, даже не поморщился. Зато он согласно и как
бы даже сочувственно закивал. "Да, мол, как я тебя понимаю".
На лице его читалась усталость, словно он видел подобную
сцену миллионы раз в течение миллиона лет.
- Ты слышал, конечно, про Фому Неверующего, - утвердительно
сказал Он. - Ты из той же породы. Тут было немало таких. И, -
он потёр лоб, - почти никто не поверил. Мы тут до сих пор не
знаем точно, радоваться ли тому, что вы так недоверчивы к
потенциальной опасности, или же огорчаться вашему гордому и
неуправляемому желанию распоряжаться своей судьбой
самостоятельно... Вы ведь все независимости хотите, а это
невозможно - быть ото всех независимым... У тебя родители
были? Так вот, ты уже от них зависел. Правда, потом вырос.
Ну, и сейчас у тебя есть шанс вырасти. Но не сразу.
Понимаешь, пока ты - не один из нас, а ученик. И от нас
трудно не зависеть... Знаешь, это бывает даже обидно - это
ведь мы сделали этот мир. И я в том числе. А ты мне не
веришь. Но ладно, это обидно лишь первые две сотни раз, а я
уже видел миллионы...
Он поднял руку, предупреждая мой вопрос.
- Знаю, знаю, теперь ты спросишь - с какой стати нам верить,
коли мир так несовершенен. Поверишь, мол, а вы в такую
заварушку втянете, что рад не будешь. Что, мол, твоя совесть
не обязательно позволит тебе слушаться приказов ангелов.
Давай оставим эту тему на потом. Ну, понимаешь, если бы мир
был совершенен, в нём не было бы места случайностям, а потому
- разуму. Ладно, позже...
Вот, ты не веришь, что я не обманываю тебя. И я честно
говорю, что не могу тебе сейчас доказать, что я честен.
Замкнутый круг. И я понимаю, какую проблему ты решаешь. Ты
не можешь отличить ангела от чёрта, и вряд ли это возможно
вообще, потому что они - один род. Просто разная работа и
разные характеры... Некоторые вообще переходят из одного
отдела в другой, бывает по нескольку раз... Но это даже
хорошо, что ты так недоверчив. Тут были люди, которые верили
сразу и соглашались сразу. Почему-то они в конце-концов
забывали о работе, расслаблялись в своём счастье, обрастали
им как раковиной, и делались для нас бесполезными. Они жили
для себя, и не заботились ни о чём. Правда, не вредили тоже.
- Ну, а скептики что? Многие ли соглашались?
- Тут история весьма неоднозначна, - он нахмурил лоб. - Было бы
наивно полагать, что все люди, пришедшие из мира случайностей
и непредсказуемости, поведут себя одинаково. Некоторые не
верили, пока им не докажут. Им доказали - наделяли их силой
творить чудеса. И некоторые из них натворили таких чудес, что
ветви истории, в которых они поучаствовали, пришлось просто
отрубить и вернуться в исходную точку. Они сами перепуганные
и не в себе прибывали сюда, прятались от сотрудников и в
конце концов уходили в Покой. Так и сидят там, вне времени,
испугавшиеся сами себя, и не хотят, чтобы их трогали. Видимо,
они первое время спрашивали себя - "Что же я натворил?" и
"Почему так вышло, когда я с лучшими намерениями хотел всем
счастья даром". Но потом решили, что с них довольно. Так и
сидят в Покое, как в тюрьме, хотя их никто не держит.
- А что, им даётся второй шанс?
- Почему бы и нет... Но никто из них не захотел.
- А были удачные э... агенты?
- Ну, по-крайней мере один всемирно известный был. Правда, он
тоже кончил земную работу на кресте, так что непонятно -
считать ли это удачей. Но рекламную компанию он провёл
хорошо. Другое дело, что всё равно эффект оказался невелик.
Он сморщился и почесал голову. Жест как огорчения, так и
скрытого довольства...
- А что, то что того агента... пророка... распяли - это так и
было задумано? Это чей план? Его? Или ваш?
- Он тебе сам когда-нибудь расскажет. Если ты с ним
сработаешься. Был ещё один, которого послали в Аравию. Тот
тоже получил некий результат, и мы опять-таки не знаем -
хорошо это или плохо. Но он о нас напомнил людям, а это -
главное.
- Так что же, значит, были и удачливые агенты по рекламе и
неудачные?
- Да, как и во всём, что делаете вы, люди. Собственно, даже у
ангелов не всё выходит, как задумано, - он снова поморщил
нос.
- А уж люди... одни вязнут в своём счастье. Другие
злоупотребляют своей силой, не умея ею распоряжаться. Ну -
возненавидел кого-либо, так и стёр город с лица земли. А
после испугался и со страху ещё больше начудил. А уже всё
человечество в ужасе... ждут Конца Света... - он нервно
зашагал по комнате.
- Бывали мудрецы, которые силу получали, но не применяли её
никак. Из этих иногда выходит толк. Но их, если прижмёт
жизнь, приходится эвакуировать. Потому что они не
сопротивляются, зная, что могут полмира стереть в порошок. И
стирают в порошок их. Такие в основном работают у нас
наблюдателями. Их достаточно много, но они совершенно никак
себя не проявляют в жизни. И в истории, конечно. А стоит им
себя проявить - как они опять проходят путём страданий, как и
в прежней жизни. И бывают такие, которые владеют силой, но
применяют лишь крохи её - да и в основном не на чудеса, чтобы
не пугать людей, а в словах. Им тоже порой приходится
страдать. И они считают, что так честнее - раз люди не все
счастливы, то и им не пристало довольствоваться нашими
дарами. У них, кстати, работа неплохо получается. Вот ведь
странность: все люди вроде бы хотят счастья, а идут дорогой
страданий, участия в заведомо провальных проектах, не требуют
наград и компенсации. Мечтают, конечно, а когда попадают к
нам - отказываются.
Он повернулся ко мне спиной и рассуждал в пространство. Но
при том было полное ощущение, что он пристально смотрит на меня.
- И бывали такие, которые получали силу и шли против нас.
Правда, им не подписывали слово Божье и чудеса не получались.
Но первые пару раз могло и проскочить... Их в итоге пришлось
выполоть.
- Что сделать?
- Уволить. В отходы. Нельзя пользоваться счастьем и хулить
дающего его. Это просто нечестно. Ладно ещё, пока они жили
вольно и сами себе добывали счастье. Но тут они начали
пользоваться нашими ресурсами и нашим доверием.
Меня передёрнуло.
- Привыкай. Они вредили работе. Но их было мало, к нашему
счастью.
- А как же обещание справедливости для всех? И бесплатно?
Он вздохнул.
- Ну, где ты видел бесплатное? Хоть чем-то, но приходится
платить. Это даже среди людей ходит шутка про то, чем
отличается демократия от образцового тоталитарного строя. Два
пляжа. На одном - бардак, все ходят по головам друг друга, но
зато всем всё можно. Лишь по мере сил не наступают друг другу
на руки. Буйки. Вдоль буйков плавает катер спасателей и всех
увещевает не заплывать за буйки. Некоторые всё равно
заплывают, некоторые тонут - их спасают. У спасателей хватает
работы - и убеждать и спасать. Но - все свободны внимать или
игнорировать.
На другом пляже всё чинно-благородно, все лежат рядами.
Уступают друг другу. За буйки никто не заплывает. Спасателям
нечего делать. Но почему никто не заплывает? Потому что стоит
вышка с пулемётом и всех заплывших - расстреливают. В первом
мире платят спасатели и те, кому отдавили руки. Во втором
мире платят все - ограничением свободы. Зато благодать,
потому что все подчинены одному закону. Ну, ты за какой мир?
Можешь придумать и свой. Попробуй.
- ..., - сказал я.
Subject: Тоска... НЕТ - покой!
Некто написал:
> Согласись, бывают дни и хуже,
> Мелкий дождь и слякоть за окном.
> На одну персону ужин,
> И - погоня горькая за сном...
Согласись, бывают дни и лучше.
Нет испепеляющей жары,
И дожди пьянящие по лужам
Барабанят. Никакой игры,
Никаких условностей и сроков.
Не заботясь о своём лице,
Сядешь съесть свой ужин одиноко
На дождями пахнущем крыльце.
Soamo ответил:
> На вожжами вспоротом лице
> Носа кукурузного початок,
> На затянутом в кримплен седалище
> Всех дождей прошедших отпечаток.
И я ему:
Пусть судьба немножко помогла
Потерять лицо иль только нос,
Но зато окрепла - вот дела! -
Задница. А это стоит слёз.
> Будет день святого сентября
> Будет праздник долгого дождя
Сентябрём размывается лето.
Сентябрём отмываются листья.
В сентябре больше тихого света,
Нанесённого мокрою кистью.
В сентябре приготовься к забвенью.
Забытью перед зимним простором.
В сентябре удлиняются тени
И зверьё вспоминает про норы.
НЕКТО написал:
Тоска, тоска, душевная тоска.
В бездействии я умираю. Вечность
Пытаюсь ощутить всей сущностью своей.
Но тщетно, тянут вниз меня
Греховные пороки мысли. Мозг.
Ты источник зла, которое творю,
Но ты же и источник светлых мыслей.
В тебе одном - во мне одном
Борьба начал. Преодоленье светом. И вновь -
Обвал. Я падаю в пучину, в бездну
Кромешной тьмы. Осколки ощущений,
Как в калейдоскопе детства, произвольно разбегаясь,
Ложатся в новые картины.
Малейшее движенье мысли
Опять все рушит. Нет постоянства здесь.
Как нет и времени. Оно лишь наша слабость -
Несовершенство вечность восприять.
Надежда - Лестница, опущенная свыше.
> В сентябре больше тихого света,
Семь месяцев до мая.
Семь нот затишья.
Зима - святая.
Ничто не лишне.
Чрез жёлтых платьев
Парад осенний -
Под одеяло
Снегов и лени.
А после - слёзы
Весны. О счастье.
И в мае - грозы
По небу кистью.
А холст - зелёный,
А холст так молод.
Что забываешь
И тьму и холод.
> Творческий дух - проклятье. Гордиться нечем.
> Свет, прожигающий насквозь стекло лампады
> Ломит к дождю суставы, ни к черту печень.
> Честно неси свой крест и не жди награды.
> Ах, серебрится волос, садится голос.
> Вскрикнешь в ночи - у соседей мороз по коже
> Чтоб разглядеть над чужой головою космос
> Надо иметь над своей головой похожий.
Лирика сильна (очень сильна, напряжённо сильна!), а с ритмикой - провалы.
Творческий дух - проклятье.
Вобщем, гордиться нечем.
Свет прожигает стекло лампады,
Рвётся наружу. Печень
Старится - и ни к чёрту.
Ломит к дождю суставы.
Но не пиши отчётов,
Не ожидай награды.
Честно тащись к Голгофе -
Крест на плечах и ноша.
Возраст - без философий,
Память - мороз по коже,
И серебрится волос.
Бес ли в ребро? Ну нет уж!
Чтобы увидеть света
Полный над кем-то космос,
Надо иметь похожий
Над головой своею.
Глаз тогда смотрит твёрже, (строже,)
Глубже, но и добрее.
Людмила Булыгина:
> Внизу - там клубятся дымы,
> Скрывая земные опоры.
> И, зная, что временны, мы
> Над бездной ведём разговоры...А.Л.
Над бездной чище смех и легче взгляд,
незамутненный буднями и снами,
дороги нет ни прямо, ни назад,
и не молитва - крик: что будет с нами?
Нам повезет, ну правда ж, повезет?
Случится что-то не от нас, не "свыше",
случится как всегда - наоборот,
и объясненьем будет "так уж вышло".
Так получилось, не хотел никто,
ни этой пропасти, ни этого спасенья,
а я пока придумаю "за что" -
не знаю я другого объясненья.
> Но всё ж откроем так, как есть,
> И незапятнанная честь...
(А.Л.)
И скрип побед, и плачь потерь
тихонько прикрывают дверь
ту, за которой ночи свет,
и тьма огня,
и сотни лет
от "понимаешь"
до "поверь".
И двери падают с петель...
Сергей Коколов:
Быть неразделимей невозможно:
в редкие моменты наших встреч
для меня готова ты истечь
сладострастным животворным соком...
В миг, когда спадает платье с плеч,
космос, чуть прикрытый наготою,
выстрадан. И каждою чертою
ты приемлешь чувственную речь
поцелуев, льющихся потоком.
Так свеча слезиться, чтоб обжечь
тело ночи, под холодной кожей,
толику тепла стремясь сберечь...
Клуб.
Солист выходит на сцену перед полным залом женщин и,
преданно глядя в глаза сразу всем, заводит:
Всю свою жизнь я искал Тебя,
А находил - других.
Если на свете жить не любя -
Так много дней пустых.
Ты, только Ты, только Ты, Одна,
Дашь мне покой и свет,
А без Тебя - какая Весна?
Нет мне покоя, нет!
В зал колоннами входит хор суровых сибирских мужиков,
человек пятьдесят (примерно, сколько и женщин в зале).
Они расходятся по всему залу, встают по одному перед каждой
женщиной и, проникновенно глядя своей визави в глаза, поют:
- Всю свою жизнь я искал Тебя...
Затем по взмаху палочки дирижёра откланиваются и переходят
по кругу к следующей. Припев повторяется до обалдения женщин.
- Я бы вообще не взялся ни выбирать, ни создавать мир, - сказал
я. - Ведь все люди разные. Что хорошо одному, то жуть для
другого. Да и как, прости... Я сам знаю наш мир только
изнутри самого себя и никак иначе. Я не бывал ни в чьей иной
шкуре. Я, конечно, могу догадываться о чувствах и желаниях
других людей, порой они сами об этом говорят - но как я могу
решить за всех, чтоб все были довольны? Ну, или хотя бы,
чтобы меньше жаловались. И дело даже не в ответственности за
принятое решение - я ведь буду виноват, если кто-то станет
несчастен от моих решений - а в том, что задача чересчур
сложна. Может, точное решение и есть, но мне его найти не по
зубам. Никакой жизни не хватит.
Он довольно заулыбался.
- Ну, после смерти, положим, жизни-то тебе хватит. Задача,
говоришь, сложна? Ум не вмещает, сил не хватает. В чужую
шкуру перевоплотиться не можешь. А как насчёт того, чтобы
попробовать всё это преодолеть с помощью чудес?
- Чудес... Чудеса дадут силу, но что - разве можно прочесть
мысли всех людей и не сойти от этого с ума? Да и как
реализовать прямо противоположные желания одновременно?
Пожалуй, даже с помощью чудес ничего не выйдет.
- А если взять хорошего покровителя и подсказчика?
- Подсказка? От того, кто видит весь мир шире и со стороны...
Ты это имеешь в виду? Мда, тогда в среднем какой-то сдвиг
возможен. Хотя, кто-то всё равно окажется обижен... Хо! Но
ведь с подсказкой это будет уже не мой мир?!
- Ну ладно. А если бы ты строил мир не для всех, не стремился
облагодетельствовать всех и каждого и не навредить никому, а
создавал бы мир для себя. Исключительно. Чтобы вот тебе было
хорошо, а остальные были созданы для тебя?
- Тогда... Это был бы довольно маленький мирок. Я. Ещё
несколько близких мне людей. Остальное - безликие чудеса,
должен же кто-то или что-то печь хлеб? Честно говоря, не
знаю, не станет ли скучно в таком небольшом мирке, но если
ещё и помощь чудес - то думаю, что особенной скуки не будет.
Вопрос - ответ. Какой прогресс науки!
- Что, и без трудов и процесса выцарапывания тайн у природы
тебе не станет скучно? Знание даром! Не верю. Если нет тайны
- вас, людей, всегда настигает скука.
- Ну... не знаю. Можно подумать, что я всю жизнь провёл бок о
бок с домашним оракулом, отвечавшим мне абсолютными истинами
на каждый мой вопрос. Обычно, любая истина имеет как минимум
две стороны.
- Что ж, - повеселился Он, - ты имеешь шанс попробовать. Вопрос
- и тут же ответ. Видишь ли, чтобы понять ответ правильно,
надо приложить немало усилий. Потому что вопросы надо
задавать в правильной последовательности, иначе ты ничего не
поймёшь. Так что скука, конечно, грозит, но не сразу. И не
скоро. Отлично! Ну, а какие бы ты ввёл порядки в своём мире?
- Я бы, пожалуй, запретил несколько вещей, а всё остальное -
разрешил...
Он иронично усмехнулся.
- Похвальные намерения... Думаешь, это исправило бы ситуацию
"пляж с вышкой"? Ты считаешь, что твои близкие
беспрекословно примут все твои запреты? Допустим, ты
запретил им материться - и они согласились. Им это не надо,
да они и не матерились никогда. В конце-концов, сами эти
слова забудутся и вымрут. Но со временем придумаются новые
обидные слова. Но это так, цветочки. Вот нет матерщины,
благодать и тишь. Но вот, однажды, тебя начнёт раздражать
бряканье чайной ложки о стакан. И ты решишь запретить брякать
ложечкой. Простое ведь правило - не брякать ложечкой! Все
согласились. Просто? Просто. Понятно? Понятно. Но поскольку
мало кто следит за собой в таких деталях, рассеянные родичи
будут время от времени брякать ложечкой, нарушать твой Закон
и приводить тебя в негодование.
Сможешь ли ты добиться соблюдения закона? Да, несомненно, и
даже без наказаний и кар. Просто тебе придётся десяток лет
скандалить изо дня в день на эту тему, пока все
крепко-накрепко не запомнят, что ложечка - предмет, которого
надобно бояться, чтобы ты не пришёл в неистовство. Из
жалости они, быть может, будут следовать твоему идиотскому
запрету. Хотя никакой он не идиотский. Просто они слабы,
чтобы ему следовать.
Теперь введи ещё одно ограничение - а оно появится, будь
уверен! И что? - ещё десять лет скандала. Так вся жизнь
пройдёт в скандалах. Да и вообще - ну сколько вещей можно
запретить? Люди помнят не более семи тем одновременно. Где
тот предел количеству, за которым они просто будут забывать
про твои запреты? Вот 10 заповедей. Знал бы ты, как немного
людей за всю историю человечества смогли соблюсти их все!
Единицы, от силы десятки. И всё. А ведь десять - не ахти
какое число! Пустяк.
Вот если бы твои запреты и мораль были привиты всем -
поголовно - людям твоего мирка с раннего детства, им просто в
голову не приходило бы их нарушать. Привычка сильнее закона.
Так что, если и строить мир - то только с детьми. Причём,
довольно маленькими... Чувствуешь, куда я клоню?
- Кажется. В няньки меня прочат, а после - в учителя.
- Это тебе подсказка, где лучше начинать ловлю человеков. А со
взрослыми - увы... Вот, ты дал им свободу - и они ею
непременно воспользуются. Причём, рано или поздно они ею
воспользуются так, что ты рад не будешь.
Кстати, это же касается и детей. Дети растут, становятся
изобретательнее. И однажды им придёт-таки в голову сделать
то, о чём ты им не говорил, считая, что это вредно и им этого
знать не надо... А то, из любопытства или из глупости, а хуже
всего - из духа противоречия - нарушат твои же запреты,
просто чтоб узнать - а что же будет за это? Что-то новенькое,
чего они не знают, а значит - интересное.
Так что запреты - странная вещь. Ты запретишь им одно. Они
обойдут это и найдут иной способ докучать тебе. Следом ты
запретишь другое. Затем третье. От крупного перейдёшь к
мелочам. И так регламентируешь их жизнь до мельчайших
деталей, дойдёшь до того, что тебя устроит лишь полный
контроль надо всеми другими людьми. Полный. Ты превратишь их
в автоматы, в послушных марионеток, ничего не делающих ни по
своей воле, ни тем более наперекор тебе. "Сделай это" -
"Пожалуйста!". "Стой!" - "Есть!". "Хмм..." - "Чем недоволен
мой господин? Чего изволите?". Они не будут тебя раздражать
своими поступками, потому что ты всё будешь за них решать. Но
зато тебя начнёт раздражать их несамостоятельность - потому
что они будут бояться думать сами по себе, а потом и просто
отвыкнут это делать.
Но ведь верно - всё верно - оставь им хоть каплю свободы, и
они непременно что-то сделают, и среди их поступков столь же
непременно найдётся что-то наперекор тебе. Даже не намеренно,
просто они не знали, что ты этого не любишь. А и узнают - это
уже понравилось им... И тогда, когда запретам уже несть
числа, а толку - чуть, ты начинаешь подумывать - может лучше
бы их и вовсе не было бы? А были бы автоматы. Куклы. Захотел
- включил. Захотел - выключил! Ничего не происходит помимо
твоей воли. Ты - пуп Вселенной и полный, абсолютный её
властитель - и такой же полный одиночка. Никто не мешает.
Всё можно. И такая же полная тоска одиночества... Но ты -
человек, и для тебя в этой схеме есть ещё один изъян - ты
слишком слаб, чтобы командовать целой Вселенной, объять весь
мир и не ошибиться. Ты просто не в силах, ты только что это
сам говорил, объять всех людей - а тем более всю природу.
Тебя не хватит отдавать приказы - где и когда идти дождю,
дуть ветру. Может быть, тебя хватило бы придумать все эти
законы, чтобы они потом повторялись без твоего участия, но
однообразие надоедает. И ты либо создаёшь себе помощников -
а они ведь снова свободны?! Либо зовёшь на помощь Бога из
более крупной, чем твоя, Вселенной... Но ведь тот Бог не
обещал заботиться только о тебе. Он будет думать и о себе
тоже, и о других божках твоего ранга... А вот ещё - помнишь,
был такой товарищ Сталин? Он как раз строил свой собственный
мир в отдельно взятой стране. И у него получалось! Но он как
раз попал на эту стезю - ему все стали мешать, а обойтись без
их помощи он не мог тоже. Вроде как всех надо уничтожить, но
и без них нельзя - потому как ни мечту не воплотишь, да и сам
загнёшься. Парадокс. Шизофрения и паранойя - боишься всех, но
без них не можешь... У тебя безграничное терпение?
- Вряд ли. Я даже не всё прощаю людям. Не могу. Мало сил
прощать. Может, у святых лучше получается, но вам же
известно, что я - не святой...
- Вот именно. Так что, не получается запретить кое-что.
Получается, что надо либо решать всё за всех, либо вообще
оставить всех в покое и пусть всё идёт как есть. А самому
набираться терпения. А если не хватает - то желательно в
сторонке. Уходя из этого мира в одиночество, а потом приходя
обратно...
- Стоп, стоп! А как же всепрощение Господа и его любовь ко всем
подряд? - я уже начал отходить от шока и стал припоминать
домашние заготовки.
Честно говоря, я ещё и при - хм - реальной жизни подумывал на
все эти темы. Но не находил однозначных ответов. Верующие их
находили, но не могли объяснить. А потому разные верующие
находили разные "единственно правильные ответы". Я не мог себе
позволить такую роскошь - играть в орлянку. И я просто стал ждать,
ибо практика - критерий истины. Доживём - увидим. И лучше быть
осуждённым за безвредное бездействие, нежели за действие с
катастрофическими последствиями. Впрочем, это моя позиция. Я
иногда пытался представить себе Страшный Суд - и не мог. Меня
будут обвинять? Осуждать? Выспрашивать? Это всевидящий и
всезнающий? А тут - меня не обвиняют, не судят, не унижают. Тут
снисходительны - им со мной и так всё ясно. Напротив, тут мне
объясняют то, чего я ранее знать ну никак не мог, потому что были
возможны сотни разнообразнейших ответов. Меня здесь не награждают.
Не карают. Открывают глаза на заблуждения и предлагают, так
сказать, искупить грешки. Трудом. А точнее - присоединиться. На
сознательность давят.
- В доверие втираются, - сказал Он. - Я не читаю твои мысли, -
но после того, как повидал миллионы людей, уже знаешь ход их
рассуждений и так. Хотя, и мысли я бы читать мог, но зачем
мне ещё и эта морока... Да, втираюсь. А что же мне - рабы что
ли нужны? А я - надсмотрщик?
Чёрт, прости Господи... И подумать-то нельзя - всё наперёд
известно. На сознаельность, значит, давят. Рабская
производительная сила, типа ГУЛАГ, им не годится - труд слишком
интеллектуальный. Им нужны союзники и единомышленники. Просят.
Приглашают. Отвечают на вопросы... Не страшный суд, а
доброжелательная коллегия по приёму на работу - ты уже принят!
Чёрт, если бы только знать - к кому именно.
- Что-то ты, кажется, обратился с Писанию, - сказал Он. -
Только не надо ещё и Библию цитировать. Я её помню лучше
тебя. Мы, ангелы - они же черти, - он развёл руками, -
созданы гораздо совершеннее людей. Ибо мы как раз - помощники
Господа нашего в создании мира...
По лицу его пробежала непередаваемая эмоция.
- Мы совершеннее вас, и оттого мы более предсказуемы и менее
свободны. В нас гораздо меньше случайности, мы учитываем
всё, что знаем, и мы ничего не забываем. Представляешь себе
- что такое не забывать ничего? Даже из того, что следовало
бы забыть?... В некотором смысле мы и есть машины, машины,
поддерживающие функционирование этого мира. Мы предсказуемы,
как очень сложные программы, хотя вам, людям, не удастся
рассчитать наши поступки - мы слишком сложны для вас. Но в
принципе - да, предсказуемы и детерминированы. И шеф это
прекрасно знает...
Он сделал паузу, словно вот эта тема - о собственной
несвободе - была ему как кость в горле. И даже то, что он напирал
на своё совершенство по сравнению с людьми - выглядело лишь
попыткой самоутешения. У него был какой-то жалкий вид. Но - всего
секунду.
- Так вот, ты спрашивал о всепрощении Господнем, - сказал он. -
Если ты строишь мир для себя лично - то в конце концов
решаешь всё и за всех - сам и единолично. Тиран. Одиночество
среди кукол. Модель пляжа с пулемётной вышкой. И даже строже.
Если же ты прощаешь всё или хотя бы многое - начинается
беззаконие, которое начинает жить само по себе, складывать
свои собственные узоры, порой интересные, но ты - ты
становишься как бы ни при чём. Ты не нужен. Иди на пенсию
или спи. Посмотри на эти узоры, а потом спи снова.
Проснёшься - они всё ещё будут тут, если, конечно, не зайдут
в тупиковую ситуацию. И это единственный случай, когда ты
действительно нужен - перезапусить всё заново после аварии.
А так, если всё идёт более-менее хорошо - спи. Да хоть помри,
если сможешь - всё будет идти как и шло, и всё без тебя. Это
пляж демократический - немножко саморегуляции, много хаоса, и
возможность аварии.
Мир реальный - где-то посередине. В нём многое прощается,
точнее - проходит безнаказанным. Ну, и не поощрённым,
разумеется. Это свобода. Оно идёт само по себе, и куда-нибудь
да придёт. Прощается многое, но не всё. Иногда требуется
вмешательство. Чтобы не отдавили слишком много рук на пляже и
массово не потонули за буйками. Фактически, мы играем роль
спасателей. Ну, и другие роли.
Он почесал голову, как бы размышляя - говорить мне или нет.
Кажется, решил не говорить.
- Но чтобы люди нас признавали за авторитет, мы и должны время
от времени напоминать людям о себе. Они свободны. Но в
определённых рамках. А рамки задаём мы. Даже проще - само
знание о нас уже задаёт некоторые рамки.
Он недоуменно покрутил головой.
- Рамки задаём мы... И при том ангелы, демоны и черти гораздо
менее свободны, нежели люди...
Он явно начал беседовать сам с собой - и эта мысль с
очевидностью вызывала у него то ли недоумение, то ли досаду.
- Мы даже умереть не можем, потому как на нас держатся многие
механизмы мироздания. Знаешь ли ты, почему Господь Бог не
сверг и не изгнал Люцифера? Да потому, что без того мир
рухнет. Как и без любого из нас. Мы - машины, слуги...
Столпы! Это порой скучно, да. Но зато - почётно. А когда ещё
не прошло пары миллионов лет - ещё и интересно. Но это было
так давно...
Он словно бы желал вызвать к себе сочувствие, просил войти в
его положение, и взять на себя его заботы - мол, его уже утомило,
а я - новичок, энтузиаст... Но меня заинтриговал один вполне
частный, но практический вопрос.
- А что, - сказал я, - Выходит, Сатана непобедим? Зло и гордыня
неискоренимы? И он всегда будет мстить Богу за свою
подчинённую роль?
- Как ты думаешь, - сказал Ментор, глядя куда-то в потолок, -
Легко ли Люциферу играть эту роль оппонента, когда за эту
роль - одни пинки да проклятия, а понимание бессмысленности
протеста у него появилось уже очень давно? Уж он жаловался,
что и устал, и сдох бы лучше, или в Покое отсиделся. Да не
может. И помрёт он, или уволится только с Концом Света - с
разрешения Господа. А до тех пор и отпусков не бывает - и
свет по Вселенной раздавай, Люцифер всё-таки, и зло
раскидывай - чтоб жизнь малиной не казалась. Зло ведь тоже
ограничитель. Рамка. И без страданий люди выродились бы в
тупых овец. А так - сопротивляются злу, иммунитет тренируют,
добро в себе культивируют... Вобщем, Сатана должен работать,
иначе мировая машина перестанет вертеться. Уж если он
работать должен, то представь себе, как должны работать
другие ангелы и духи - чтобы всё это действовало. И отдохнём
мы только после Конца Света.
- А что, всё же будет такое?
Он слегка оживился, и следы древней усталости стали менее
заметны.
- Видишь ли, со времён Всемирного Потопа мы знаем, что полумеры
не помогают. Мы можем производить чистки, зачистки,
прополки, посевы - но мир от этого кардинально не изменится.
Как скрипел - так и будет себе скрипеть. И в нём будут и
добро и зло. А чтобы обеспечить обещанное Царствие Божие,
чтобы и люди уподобились ангелам, мир надо закрыть на
капитальный ремонт. Прочистить. Смазать. Отрегулировать,
особенно в душах. Так сказать, настроить орган и рояль. И
после открыть снова. Если, конечно, захочется. Но пока эта
машина работает, останавливать её - значит ломать. Поэтому
Конец Света наступит тогда, когда подавляющее большинство
людей примет либо сторону добра, либо сторону зла. Тогда
тормозить легко и поломки минимальны. Так обещано в
пророчестве. Да, в Апокалипсисе. "И дано было ему вести
войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над
всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся
ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге
жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо,
да слышит". И ещё мне нравится вот это: "...И творит великие
знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед
людьми." Тут-то всё и кончится.
Но вы, люди, как и шеф, парадоксально сочетаете в себе и
добро и зло. Одновременно. Вы можете обидеть до смерти
одного человека, и тут же нежно позаботиться о другом. Вы
говорите о любви - и проявляете её порой, но ваша же
ненависть друг к другу неизмерима и страшна. Вы воюете во имя
любви и счастья своего народа. Вы считаете себя столпами мира
и пупами земли, и готовы сгубить весь мир - лишь бы достичь
этого. Вы так нежны с женщинами и детьми, и ради их
благополучия готовы поубивать всех мужчин в округе. Вы сами
не понимаете, что постоянно стремитесь к одиночеству и
смерти, хотя надеетесь обнаружить там - любовь, негу и
покой...
Он опять помотал головой.
- Потому в мире держится весьма неустойчивое равновесие. Оно
неустойчиво, да. Но оно есть. Вы сочетаете добро и зло, сами
не понимая, чего хотите, а если понимаете чего хотите - то не
знаете, как этого достичь. И делая добро в одном месте, вы
причиняете равное зло в другом. И сами не знаете, как это
расценить. Мы, ангелы, гораздо более предсказуемы, - он
вздохнул.
- У нас нет репрезентативных данных ни за победу добра, ни за
торжество зла. Наблюдатели дают противоречивые данные, и всё
меняется день ото дня. Стоит чаше весов преклониться в одну
сторону - как в другом углу Земли чаша начинает клониться в
противоположную. Когда вас, людей, выпустили из
инкубатора... говоря более привычным языком - "изгнали из
рая" - предполагалось, что вы отличаете добро ото зла, но вам
надобно на своей шкуре понять их цену. Научиться платить за
свои решения. Потому что бесплатное, даровое - не учит душу
ничему... хм, уж не потому ли вы любите страдать? Цену вы
вроде бы поняли, но зато изобрели прекрасный способ не
бояться ни расплаты, ни цены - просто не думать ни о них, ни
о добре и зле вообще! Вы делаете вид, что их просто не
существует, когда принимаете решения. Вы не оцениваете свои
поступки, а просто делаете то, что вам хочется. Для вас нет
ни "правильно", ни "неправильно", по крайней мере до тех пор,
пока результаты выбора между этими двумя не затрагивают лично
вас. И о цене вы тоже вспоминаете лишь тогда, когда вам
должны другие. А свои долги... - он махнул рукой.
- И потому в этом бардаке ни одна из сил не преобладает, более
того - вы почти что про эти силы и не вспоминаете. Вот, в
частности, твоя работа будет состоять в том, чтобы напоминать
соплеменникам о существовании добра и зла, о том, что они
отграничены друг от друга - и что им следует сделать-таки
выбор в ту или иную сторону. И после его придерживаться.
Извольте!
- Так это что же, я должен приближать Конец Света своими
стараниями и пророчествами?
- О! - обрадовался Он. - Не все столь понятливы, как ты. Ты
верно догадался. Мы устали от несовершенства этого мира. Он
требует от нас слишком много сил... и терпения. Мы устали.
Мы хотим его улучшить - сразу. Но остановить его можно лишь
при определённых условиях, как я сказал. А условия эти всё не
наступают и не наступают. Нам нужна помощь...
Теперь он чуть ли не заискивал передо мной.
- И ангелы устали. И черти. А сколько людей страдает в этом
мире?
- Да, но есть же и счастливые люди? Да и Сатана должен был бы
радоваться тому, что люди страдают? Бардак - это же его
стихия.
Он закрыл глаза.
- Бардак - это хаос. Кому нужен хаос? Мы, логичные и
совершенные ангелы, не понимаем хаоса. Он нас утомляет. И
чертей утомляет. И Люцифер утомился. Про Шефа точно сказать
не могу - он такой же противоречивый, как и люди, и к тому же
не делится с нами никакими своими соображениями, кроме
текущих. Но не мешает нам действовать в этом направлении,
даже выделил нам людские души... Может, конечно, Он думает,
что из нашей затеи получится что-то совсем иное, нежели
считаем мы... Но Боже, как утомил хаос... Когда мир
создавался из хаоса, мы так радовались своей затее - хотели
получить что-то стройное, гармоничное, красивое. Да - "более"
мы получили. "И сказал Он, что это хорошо". Но никто не
говорит этого сейчас.
- Так что же, и Иисус приходил лишь затем, чтобы вывести мир из
динамического равновесия и добиться Конца Света? Получить
преимущество на выборах?
- ...И остановить мир на переделку. Именно это он и обещал. Но
не смог получить кворума. Хотя, если серьёзно, каждая такая
попытка содержит в себе и надежду, что мир исправится и без
остановки на ремонт. Но надежды не сбываются.
В приливе откровенности он повернулся ко мне лицом.
- Мы победили хаос. И радовались. Но потом всё пошло как-то
наперекосяк. И мы уже не можем восхищаться. Восьмой день,
знаешь ли... Хотя, порой бывает интересно. Но хаос, хаос...
Мы сделали не слишком удачную шарманку. Она играла-играла, а
потом стала фальшивить. Можно, конечно, тешить себя мыслью,
что она вообще играет, лучше, чем молчит. Мда... Но зато мы
сделали её прочно и добротно. И завод у неё - на миллиарды
лет. И никак она не ломается, и никак не возьмёт верный тон.
А знаешь, какой тонкий слух у нас, у ангелов? Как диссонансы
его терзают... Починить шарманку на ходу не удаётся - сколько
раз пытались. Ломать - жалко. Крепкая вещь. Надо остановить.
Тогда починим и настроим.
- А чего раньше-то не настроили?
Он удивлённо посмотрел на меня.
- Я же говорю - мы настроили. Но люди... Люди не желают
упорядочиваться, категорически.
- Вам что же, люди мешают?
Он замялся.
- Вы нам не конкуренты, - сказал он. - Мы совершеннее. Вы нам -
младшие братья. Ну, совсем младенцы. Но мы, как старшие
братья, обязаны о вас заботиться. А ты знаешь, как утомляет
стирка пелёнок и смена подгузничков. И это - миллионы лет.
Представь себе чувства старшего брата... Младший братишка
свой, но и утомил же он...
- Ну, а может, фиг бы с ним, с совершенством мира, пусть себе
крутится как есть, - предложил я. - Ну, вставьте ватные
тампоны в уши и слушайте только то, что звучит хорошо.
- Но это значит, что мы - не хозяева в своём собственном мире,
- с горечью сказал Он. - А его рабы, слуги, подтирка для
ваших попок. У нас есть обязанности, но нет прав. И значит
это, что этот мир - исключительно для вас, и только для вас.
Что вы - любимые дети Господа, а мы - пасынки и падчерицы. На
побегушках. Только вы со своей непредсказуемостью и
упрямством умудряетесь быть счастливыми в этом мире - на мой
взгляд, по недоразумению. И это заблуждение удивляет меня. Вы
умудряетесь бывать счастливы в этом хаосе, хотя после вы же
платите за это эфемерное счастье страданиями. И
разочарованиями - ну прям, как мы. Но менять ничего не
хотите.
Впрочем, - ведь и эта идея - оставить всё как есть - не нова.
Отнюдь не нова, - вздохнул Он.
- ..., - собрался сказать я.
Но моя фраза прервалась не начавшись, а меня выдернуло из
белой комнаты и снова бросило в туман или облака. На этот раз
туман набегал сверху и исчезал под ногами.
Я открыл глаза. В постели. За окном - бледное утро. Что за
дикие сны, чёрт подери? В кулаке что-то мешалось. Я раскрыл
ладонь - там лежала крохотная розовая карточка с нарисованным
пухленьким, розовым, улыбчивым ангелочком. Херувимчиком, я бы
сказал. На бумажке значилось:
По техническим причинам
ветвь истории, где Вы только что были,
аннулирована.
Приносим извинения за неудобства.
Я машинально положил записку на стол у кровати и посмотрелся в
зеркало. Заспанная, ничего не понимающая рожа. Где ж это меня
угораздило там помереть не своей смертью? Я пожал плечами и снова
глянул на записку. Ба!!! А записки-то на столе и нет! Я искал её
на полу, во всех щелях - не было. Аннулирована.
По-крайней мере, случайная смерть мне теперь долго не грозит.
Автомобили я обхожу стороной, а бомба дважды в одну воронку не
падает. Ветвь истории, где меня зашибло или задавило или...
вобщем, аннулирована. Впрочем, случайности - язык Бога... мда.
Но чёрт, к кому же это я не успел поступить на службу - к Сатане
или к кому-то из утомлённых архангелов? Он, скорее, в депрессии,
нежели бунтарь. И жаль - не договорили. Да и интересно было бы
выслушать других его коллег. Иисуса. Апостолов, и Иуду в том
числе. Господа Бога. Говорят, он похож на нас своей
переменчивостью и противоречивостью? Интересn2356&^&^^547658yriwer
От издателя: к сожалению на этом месте рукопись обрывается.
Человек, на чьём столе она была найдена, погиб при совершенно
фантастических обстоятельствах - его убил упавший с неба метеорит.
Ещё более фантастично то, что метеорит влетел в окно и настиг его
в собственном доме, спящим в постели, видимо как раз после
сочинения прочитанного вами текста.
В рукописи найдена закладка - розовая визитная карточка с
нарисованным улыбающимся ангелочком. Но на ней нет никаких слов,
цифр и вообще знаков.
По прочтении рукописи, мне показалось странным, что ангелы
работают одновременно и на добро и на зло, и при том надеются
достичь перевеса того или иного. По моему мнению, это как раз и
способствует сохранению равновесия, а также - несовершенства, но
возможно мы чего-то ещё не узнали. Похоже, Ментор как раз
собирался говорить на подобную тему. Увы, эта часть его речи не
стала нам известна.
На мой взгляд, Ментор также достаточно противоречив - и тем
похож на человека. Уж не знаю, о каком совершенстве ангелов он
говорил.
Примечание корректора: к сожалению на этом месте рецензия
обрывается. Редактор погиб при странных обстоят2356&$%#@%$^&*)(_=
> Окутало ночью полмира,
> Луна на осколки разбита...
И полмира Луны, а полмира - небес
Полутёмных, пустых, ждущих утренних птиц,
Ждущих крыльев мечты, журавлей и синиц,
Не дающих тепла, не дающих навес
От дождя и от снега - все капли твои,
Но зато безграничны как сны небеса.
И темны, как любовь, и как призрак любви,
И Луна - слвно сердце, и звёзды-глаза.
Ветер тёплый в окно, и холодный - в окно,
Ждёт хлопка полуночного старая дверь,
В небесах не темно, просто залито сном,
Будет утро для птиц, будет что-то, поверь...
> Не помню, от кого я слышал сказку
> О людях, потерявшихся в метро,
Затеряешься в метро древнем,
В подземельях, что ведут в бездну,
Где-то там, как дымоход - Кремль,
Рельс свинцовый или железный.
Где-то там, во мраке, во влаге
Скрылись те, кто это всё строил,
Ни штришка на карты бумаге,
В тьму и тайну скрылись герои.
Не броди по подземелью без дела,
Могут вдруг спросить пароль, пропуск,
Не вернёшься - не найдут тело.
Ведь метро пронзает весь глобус.
...И будет это ранним, ранним утром,
Когда туман отдёрнет свежим ветром,
И солнце облака посыплет пудрой
Из золота, присущего рассвету.
Заплещутся по ветру занавески,
Платочек белый вслед махнёт печально,
И бросятся под шины перелески,
Поля, и позовёт безмолвно тайна
За горизонт, за небо, за разлуку,
За занавес туманов над океаном...
И всё же я запомню твою руку -
С платочком белым, верным и печальным.
Любимая! Я верно скоро сдохну
С твоей любви и прочих онанизмов.
Я по тебе так сохну, мокну, глохну,
А это - подрывает организм.
* * *
Хлеб преломив по правилам науки,
Накормишь сим лишь пташек у забора...
Возьмёт Сизиф своё же дао в руки,
Пойдёт с прибором класть его на гору.
Зимы мелодия проста -
Мир пауз снежного листа. (Белила...)
И дудка ветра. И заря,
Где ни лисы, ни глухаря.
Ах да. Бывают.
Где ни кота, ни снегиря.
Опять бывают.
Где ни пчелы, ни пескаря.
СЛОВАРЬ РИФМ К СЛОВУ "ЛЮБОВЬ".
=============================
Издание предварительное, на самом деле ожидаются дополнения
со стороны читателей.
ЛЮБОВЬ
горячее кровь
слаще морковь
милая свекровь
вновь и вновь
вечный зов
в глаз и в бровь
новь
покров
укроп
Бесконечное число форм на X-ов.
крылья сов
вой ветров
рёв коров
сладких снов
дух цветов
проводов
пустяков
всех моряков
пустых мирков
индюков
пошляков
до первых петухов
до облаков
как пара башмаков
давай без дураков
хлад снегов
целуй врагов
в тени веков
Разумеется, падежные и даже глагольные рифмы к не-именительной
форме любви.
без любви - не зови
нет любви - но живи
любовью - болью
Любовь-боль заслуживает особого внимания, как по жизни,
так и по рифме. Щербаков:
"И будем мы друг друга дарить своей любовью,
Пока своей любовью нас дарят небеса".
Легко и без проблем заменяется на
"И будем мы друг друга давить своею болью,
Пока своею болью нас давят небеса".
Или секвенциальные рифмы
люБОВЬ БАВарСКОго СКОпца
дугой изогнута лица
Производные мы даже и считать не будем
любимой - мнимой
любить - убить (ой, это глагольная рифма, чур меня!)
люблю - у-лю-лю
Можно ещё попытаться притянуть за уши составные рифмы. лю-бовь
XXX-лю бо-YYY
любовь - землю в бой
любовь - злой борьбой
Тут уже чистая фонетика. Причём не требуется точное совпадение.
Потому что можно рифмовать "мост-слёз", а можно "мост-месть".
Соответственно:
любовь - любой
Ну, и разумеется, рифмуются "любовь - Бог"...
Вот любовь, что заполняет пустошь.
Вот и Бог, что пустошь окружает.
Вот и я, имеющий причуду
(И другие хитрые коленца)
Пустотой приплясывать вприсядку...
--------------------------
От Капитана:
А вот любовь - кровь - новь - бровь - вновь - ПРИ(готовь)... морковь
конечно...
Я пою тебе морковь
- ты любовь
и пою тебе про глаз
ты про бровь
А вот любовь-слов-голов... все таки смазанны, как ни крути.
> АФОРИЗМЫ, ЗАКЛИНАНИЯ и МУДРЫЕ МЫСЛИ.
ОФОНАРИЗМЫ, ЗЛОКЛИНАНИЯ И МУДЫ.. хм...
Комната. Все сидят буками. Уткнувшись в какие-то тексты.
Один начинает мерзко хихикать, а потом - гоготать во всё горло.
Люди отрываются от своих фолиантов и газет и смотрят на него.
Потом двое согласно кивают, а двое - неодобрительно качают головами.
Затем все отворачиваются. Похохотавший вскоре умолкает.
Затем, другой начинает рыдать. На него смотрят.
Двое крутят пальцем у виска, один морщится, двое хихикают в кулачок,
один похлопывает по плечу и один подаёт
носовой платочек. Интерес вновь спадает и все носы - долу.
Вдруг встаёт один, поднимает палец вверх и открывет рот.
Все поголовно отрываются от своих книг и говорят: "Ну?!"
Он закрывает рот, говорит "нет" и садится.
Все издают выдох облегчения и утыкаются в книги.
Входит уборщица и моет пол. Моет, моет, её никто не замечает.
Она моет и ноги, и книги - её никто не видит.
Кто-то вскакивает и начинает что-то говорить. Говорит, говорит,
но раз не плачет и не смеётся - его едва замечают. Он махает рукой
и выбегает.
Входит кот. Оглядывает всех глазом - куда бы приткнуться и помурчать?
Ему не нравится - и он выходит прочь.
Со шкафов с книгами с грохотом падают какие-то тома на латыни.
Их отодвигают в сторону.
Звонок. Все вскакивают и бегут в соседнюю комнату участвовать
в тараканьих бегах. Таракан, правда, только один - но куда он побежит -
интересно.
Уборщица моет пишущие машинки, кофейные чашки и стулья половой
тряпкой.
В окно влетает ласточка и вылетает прочь - накурено.
Sic transit gloria mundi.
Там, где вовремя не говорят "Стоп",
Там без устали затем твердят "Пли!".
Так ведёт себя жестокий Восток,
Так ломаются и копья любви.
Так ломает стрелы жалкий амур
О свинцовый щит "А мне всё равно".
Так проходит совпадение вер,
И скисает в дикой спешке вино.
"Дверь есть сущность,
впускающая друзей и
препятствующая врагам.
Чужак не знает, как
отнесётся к нему Дверь -
прихлопнет или отворится.
Большинство Дверей понимают это
лишь после того, как их хоть
раз откроют рукой. Или же ногой."
(из книги Неопределённостей)
Я шёл из беды в города,
Где люди бедой не болели.
И пел, что беда - не беда,
Есть лекарь. Но двери - есть двери.
Манила с закатом звезда,
Другая - пугала с рассветом,
Я шёл из беды - в никуда,
Из стужи - в холодное лето.
Мне флейту спалила война,
А пальцы от зим онемели.
Но всё ж оставалась струна,
И гусли звенели, звенели.
Король с королевой - чета -
Призвали служить своей вере, (Просили)
Но ветер, поля да вода -
Лишь им служат все менестрели.
И если твой дом - там, где ты,
Беде не подкрасться, поверь мне.
Сил ветер поймать у беды
Не хватит. Но двери есть двери.
Не счесть на свете книг, вопросов в них не счесть.
Мыслительную вязь запомнить не стремлюсь.
Узоров мир велик, сюжетов - только шесть,
А может только два - миг счастия и грусть.
Во всём миллионе книг ответ есть лишь один -
"Не знаю ничего, попробуй, что-ли, сам..."
Во всём миллионе рек состав воды един -
Песок, муть местных глин и - чистая роса.
Что дарят небеса? Дожди, да снег, да град,
Да солнечный угар, что станет вдруг лозой.
Ты ландыши растил? А вырос - виноград.
Он рос здесь испокон веков, мой дорогой.
А ты мне говоришь: "Мне книг не прочитать,
И мудрость всех умов в свой не собрать кувшин".
Кто птиц учил летать? Кто сделал пьяность вин?
Есть грусть попытки знать. И счастие - не знать.
Хотя, я - лицемер. А значит - вру слегка.
Ведь ежели есть ум, ему тоска не знать
Звучанье внешних сфер, законы Облака,
Поймать, сквозь мглу и муть, паденье яблока...
Но что из всяких слов в свой почерпнёшь кувшин?
Берёзовый ли сок, иль мотылька полёт?
А может быть - любовь? А может быть - восход?
Ты зачерпнёшь вопрос. Ответ же - утечёт...
Так много мудрецов сдавались, шли гулять
На берег на морской, а кто-то - в лес, в кабак.
Есть скорбь попытки знать. И есть тоска не знать.
Хоть знаниям цена - пожалуй, на пятак...
Плачет дева на рассвете:
"Он ушёл, ушёл, ушёл!
У него жена и дети,
Ему с ними хорошо.
А меня он приголубил,
Пожалел - и погубил.
Я люблю его, хоть глупо -
Без надежды и без сил."
Дева плачет, камень точит
Её жгучая слеза...
А на небе полыхает
Пламя - майская гроза!
Острова не дают мне покоя -
За большою зелёной водою,
За туманов, тайфунов стеною,
Острова, где талант свой зарою.
Когда весна заполнит всю планету,
Птиц-непосед в дорогу бросит ветер,
И дни прибавят щедрости и света,
И солнце жарче станет на рассвете,
Я удалюсь в пещеры гор хрустальных,
Стеречь царевну Спящую - от принца,
Весна никак не тронет эту тайну,
Хоть от неё не спрятаться, не скрыться.
У нас, у гномов, демонов подземных,
Есть те же песни, что и у капели,
Но Белоснежка лучше пусть подремлет,
Пусть эльфы пляшут - им к лицу веселье.
Ну, а принцессе срок ещё не прибыл,
Гремят в пещерах гномов наковальни.
Мы сами принца выберем ей, либо
Снабдим приданным - щедро, но печально.
Мы жадны до сокровищ, изумрудов,
Причуд железных, каменных узоров,
Но женской красоты - какие руды
Затмят сиянье? И к чему здесь споры?
Сорвало дверь с петель вешним ветром,
Развалило весь форт тёплым утром,
Как тут быть непредвзятым и мудрым,
Коль апрель заселил всю планету?
Сорвало крест, и флюгер, и крышу!
Ветер - тише, сорву скоро голос...
Но сквозь дыры и бреши я вижу,
Что пророс на полях первый колос.
(вообще-то не о весне)
Мы над пропастью. Падать? Лететь!
Хоть разок от души полетаю.
Отступить не успеть. Не успеть.
До свиданья. Уже рассветает
Та заря, что живым - ерунда,
А секунды всё тают, мелькают
Двери вечности. Ветер. Звезда.
Тишина. Только память. Святая.
Дорог моих пути кривые
Ведут прямой дорогой в стужу,
Где летний свет почти не нужен,
Где замерзает даже лужа,
Сидишь в которой. Но живые
Не могут вечно быть под снегом.
Я разожгу костёр, согреюсь,
И намотаю шарф на шею -
Ну, не верёвку ж? И к весне я
Пойду просить любовь и негу...
Ну, может быть, хоть май добрее?
И зеленее, и глупее...
Геннадий Золотарёв:
===================
По ночам, да не по звездам,
По листам да не по веснам
Как по шпалам,
Да в припрыжку,
Как по рельсам,
Да не вышло...
А незримое струится
Влиться
в лица
в лица
в лица...
Катюша Гариева:
===============
Мне жить надоело. Стpаданьям - капут!
Пускай все поплачут и поздно поймут,
Кого потеpяли.
Таблетки, веpевка -
Попса,
я скумекала более ловко:
Достала я дядин любимый альбом -
Коллекцию маpок, с австpийским геpбом -
И pежу, и pву, и швыpяю о стены
Зеленые, кpасные, синие Вены...
Людмила Булыгина:
=================
> Вчетвером смотрим:
> А луна - одна!
Вариации на тему лун
Остается только поделить
луны, серьги, сестры, шапки, сеньки.
Поровну. Но, чур, потом не выть -
здесь соседи.
Весь набор: кричат, звонят, поют,
плачут, матерятся, умирают.
Тетя Маша бережет уют -
подметает.
Чисто-чисто и почти светло,
Жаль, опять натопчут, паразиты)
И летят бумажки и стекло
И кусочки от луны разбитой.
AB> Мы так же гонимся за призраком,
AB> Чтоб сделать сказку просто присказкой.
И так же празднуем прощания,
Вот только поводы ... отчаянней.
> Но всё ж откроем так, как есть,
> И незапятнанная честь...
(А.Л.)
И скрип побед, и плачь потерь
тихонько прикрывают дверь
ту, за которой ночи свет,
и тьма огня,
и сотни лет
от "понимаешь"
до "поверь".
И двери падают с петель...
> Внизу - там клубятся дымы,
> Скрывая земные опоры.
> И, зная, что временны, мы
> Над бездной ведём разговоры...А.Л.
Над бездной чище смех и легче взгляд,
незамутненный буднями и снами,
дороги нет ни прямо, ни назад,
и не молитва - крик: что будет с нами?
Нам повезет, ну правда ж, повезет?
Случится что-то не от нас, не "свыше",
случится как всегда - наоборот,
и объясненьем будет "так уж вышло".
Так получилось, не хотел никто,
ни этой пропасти, ни этого спасенья,
а я пока придумаю "за что" -
не знаю я другого объясненья.
AB> Заплещутся по ветру занавески
в открытых окнах - мы сдаем без боя
промозглые туманные рассветы, декабрьский холод, скуку февраля,
себя уставших в прошлогодней коже,
мы все- лягушки и почти похожи
в желаньи бросить подлую в огонь.
Горит, противная? Горит, врагам на зависть.
Со мной- все вновь: я на сто лет моложе,
и лучше, и мудрей, и все при мне, особенно, азарт,
на старенькой колоде глупых карт
мне выпало безумное: нежнее.
Горит душа? И я сгораю с нею...
(Влад Небольсин:)
"Людмила" wrote:
> И скрип побед, и плачь потерь
> тихонько прикрывают дверь
> ту, за которой ночи свет,
> и тьма огня,
> и сотни лет
> от "понимаешь"
> до "поверь".
> И двери падают с петель...
И двери падают с петель,
И люди примеряют плащ унынья...
Но вот Весны отчаянной капель
Торит дорожки - глянь, уже ручей.
И скрип потерь, и плачь побед -
Нам все воздастся в нашем же сознанье,
Побережем же силы для молчанья -
Молчанье - свет.
(Людмила:)
Молчанье - свет?
Закрой окно
расшитой зеркалами шторой,
Светло? Темно?
И так легко, без пустозвонных разговоров,
без лишних фраз, без нервных рук,
без этих бестолковых "вдруг",
без надоевших споров.
Так проще объяснять скорбя
несовершенство заоконья.
Свой мир... Так держит он тебя,
а есть в нем "завтра" и "сегодня"?
"вчера", трезвея в честь поста:
болит и требует покоя,
лекарство от него простое -
раскрытых окон маета.
* * *
Пока не начался джаз
звонком трамвайным рассвет
на повороте чуть вправо и дальше теряется скорость
и прошлый сюжет
нет неразгаданных глаз
лиц недосказанных нет
но очертания слов остаются и смотрят и кажется
дрогнет картинка так вспомнят о нас
но сейчас
пока не начался джаз
сухие стекла в пыли
в них спрятан звук что когда-то отмоется первым дождем
что сказать не смогли
замолчали на час
и аккорды свои
подобрал устроитель прощаний и голос разлук зазвучал
на аллее желтеющих нот в то мгновенье как раз
мимо нас
начинается джаз
кто сказал о любви
это просто рассыпался
джаз
Не улыбайтесь. Ни-че-го смешного.
Устав звенеть тревожащим звонком,
Колотит в дверь надежда кулаком -
Откроют? нет?
Их дома нету снова...
(Шериф из Динабурга пишет:)
Не улыбаться?! только улыбаться!
задумавшись, работая, во сне,
прохожим, небу, музыке, весне
и тем, с кем нынче
снова будем драться...
(Людмила:)
У них другое небо за окном?
Другие сны? И музыка другая?
Они не так смеются и рыдают?
Пришельцы? Я не верю все одно...
(Шериф:)
А вот пойми?! Израель с Палестином,
от веку тутошни, а рвут друг друга в пыль...
Иль вон, в Китае - были хун-вей-бины.
Глупцы? Пришельцы? То не сказка - быль...
(Людмила:)
Но много ль смысла напридумать быль,
когда для сказки может быть причина ?
Когда мудрей премудрого талмуда
трех добрый слов банальнейшее чудо?
* * *
"- На невидимом фронте без перемен."
К. Арбенин
Наблюдательный пост номер раз:
Всё на местности как на ладони.
Кто не сдал пока, тот ещё сдаст
пистолет, и своих, и погоны.
Что поделаешь, так довелось:
окружили, стреляли, попались.
Это, в общем, здоровая злость,
мы войны до краёв нахлебались.
Фронтовой немудрёный паек:
ложка каши и дёготь впридачу.
Кто там с ночи в овраге залёг?
Да... я помню. А как же иначе.
Как смешно снова брать высоту,
нас с неё уже столько кидали.
Подбирая свинец на лету,
из него выплавляем медали.
Вот моя: "За победу чужих",
вот твоя "За спасенье" награда.
Мы когда-нибудь вспомним о них.
И наденем. Ты любишь парады?
* * *
Крепость пала, как загнанная лошадь и только тихо встряхивала белым
флагом...
> Тут прочитал последнюю почту и оказался на поле боя,
> за кого воюю не знаю...
Вывешены флаги. Крепость пала.
Бал окончен. Лето отжарело.
Сладкий чай. Верблюжье одеяло.
Дождь холодный. Осень без предела.
> Ну а нам чего бояться?
Ну, а нам чего теперь бояться?
Лошадь в мыле, трение в скольженьи..
То ли над победой посмеяться,
То ли улыбнуться пораженью.
> Что нам делать?
Что нам делать? То же, что и прежде:
строить крепости, чтоб после покорять их,
камни складывать, тянуть дороги дальше,
шить коням попоны, дамам - платья...
> Как нам быть?
Как нам быть? Спросите, что попроще:
про погоду, соль, гранаты, осень,
бой в relcom'е, огненную лошадь...
Остальное я спрошу Вас после.
НЕКТО написал:
======================
Ледоход в твоих глазах, ледоход,
Глыбы с грохотом ломают края
И в зрачках, сквозь потеснившийся лёд,
Отразился вдруг растерянный я.
Как же так, всегда не больше чем друг -
Позвонить о новостях, пустяках,
Да поплакаться в жилетку, и вдруг
Этот взгляд, как у синицы в силках.
Сергей Коколов:
===============
Я шатаюсь по миру, Господи,
многолюдными перекрестками,
перекрестками многоцветными,
многоликими, многодетными.
Я читаю глазами цепкими
революции в Кларах Цеткиных,
и угадываю заранее
полупризрачные желания:
в крокодиловых модных сумочках,
и в помаде на губках рюмочных.
Прилипаю глазами липкими
к жизни, смешанной с пережитками,
к каждой мелочи, каждой стрелочке,
многожаден, излишне мелочен,
многоженен и многодетен,
многолик и красив как Ети.
Меж тремя заблудившись соснами
(как же это возможно, Господи?)
я шатаюсь, с углами острыми
перекрестками, перекрестками...
31.03.2002
Автор, имеющий оставаться неименованным:
========================================
Ты - крепость живая. И я.
И оба - в своём, в неизбежном...
Моё пониманье тебя -
Мосточек, нависший над бездной.
Внизу - там клубятся дымы,
Скрывая земные опоры.
И, зная, что временны, мы
Над бездной ведём разговоры...
...Возвышен ли поднятый стяг,
Не спит ли дозорная стража,
Коварный не крадется ль враг,
А близок - друг другу подскажем.
Здоровье твоё и моё
Приветствуем каждое утро,
Чтоб в наших краях - до краёв
Всё было бы славно и мудро,
Чтоб длился как бы навсегда
Навстречу нас выведший случай,
Чтоб смирно струилась вода
У наших подножий могучих!
Но если угрюмо молчим,
Грозя в амбразурные дыры, -
Кому подобрать к нам ключи?
Чем кончат вражду командиры?
А.С.
> Всё идёт...
> Лишь провинция пляшет
> И поёт...
>А.Л.
Провинциальная тоска: дороги, дураки... Дороги?
Ну, это разве что чуть-чуть и то- немногим.
Ну это разве что слегка, за исполкомом.
У вас другие времена? Не те законы?
Вам подают от всех щедрот? Надежду? Милостыню? Руку?
И светел поп, и свят приход? Огни от скуки?
Иллюминаций баловство до снов расcветных?
Еще у вас, небось, тепло не только летом?
Еще красивые слова и нежность запахов французских?
А наша пальма: трын-трава у улиц узких.
А наше счастье по сто грамм и так же пьяно,
как в цирке зайца достаю я из стакана
провинциальный мой набор:
заполуночный бред и спор,
блестящий пояс, красный лак,
и все- не в тон, и все- не так.
и непристойные слова,
и Кафку с Генделем - едва,
и резкость вырезанных фраз,
"ах, как бы, вроде..." - не про нас.
И не для нас ни сласть, ни власть,
да нам бы завтра не пропасть!
Да что там завтра- наливай,
кто знает где он, жизни край?
Сегодня прочь летит душа,
сложив "на всякий" два гроша:
я третий грош- любовь мою,
туда бросаю и дарю
всего лишь жизнь (всерьез? всерьез),
провинциальную до слез.
Лена Юринова:
=============
Пpощаюсь. Секyнда молчания.
Хоpоню два года. Со смехом ли?
Да какие, к чеpтy, пpощания!
Пpосто молча pазъехались.
Секyнда. Отходит гpyсть иных.
Я стала свободной. Может ли?
Затеpянных песен бyсины
Уже безвозвpатно пpожиты.
Кyда-то пpопали силы, и
Hичто не тpогает зА дyшy.
"Кого-то хоpонишь, милая?"
"Себя хоpоню, бабyшка..."
Тая Рожинова:
=============
Подари мне лес... и костер в лесу...
Тихо спой-сыграй песню струнную...
У костра в лесу подари слезу, -
Подари грозу в ночь безлунную...
Подари мне ночь, что темнее всех...
Hежных рук своих колыбельную...
Подари травы шелковистый мех,
Устели ромашки постелью мне...
Подари тропу... и усталость ног...
Подари рассвет с дымной кашею,
Укради меня у моих тревог... -
Подари рюкзак с верой нашею...
Подари мне свет неусталых глаз,
Головы пустой ветер ветреный...
Бесшабашным стань... не жалей проказ,
Подари мне ливень серебряный...
Подари мне птиц... и для птиц - простор...
Опои меня дикой волею...
Подари мне лес... и в лесу костер
Hа один лишь век - и не более...
Гузель Халит:
=============
Пyнктиpом коpотких гyдков
Растает надежда в ночи.
Hикто не yслышит твой зов,
Хоть гоpло все в кpовь искpичи.
Hикто не заметит в глазах
Затpавленных взгляд-каpабин.
Все пpотив тебя, никто - за.
Лишь Бог воздеpжался один.
Mariya Astrahantseva
====================
Я pазговаpивала с тенью на стене,
как pаньше: о тебе, всё о тебе...
И тень в одностоpоннем нашем споpе
сказала твёpдо: "Он тебя не стоит..."
Чеpнеют одиноко небосводы.
Hас pазделяют километpов годы,
обид века и чyвство непpостое:
Тебя не стою... Я Тебя не стою...
* * *
Я тогда, yлыбнyвшись, смолчала,
pазвеpнyлась и тихо yшла -
я в себе, чтоб начать всё сначала,
нyжных сил не нашла.
И шаги сосчитала зачем-то
от тебя до двеpей:
Пять. Пять кадpов пyстых в киноленте.
Пять секyнд - пять pолей.
Пять шагов пpи замедленной съёмке.
Hе четыpе, а пять...
Шла по злой, остpо pежyщей кpомке,
а хотелось - бежать...
...Если б это пpоклятое "пять"
доpосло до "шести",
ты бы, может, yспел yдеpжать,
я б - сyмела пpостить...
Жители игрушечных мирков,
Арлекины, Пьеры и Петрушки,
И Мальвины - фраков и цветков
Не пора ли отложить игрушки?
Заиграться в детстве - не пустяк,
Хоть приятно, мило и уютно.
Засидеться в розовых гостях,
Не считать ни жизни, ни минуты.
А в реальном мире - ветер, лёд,
Поскользнись - и хрустнет, пыль подымет,
Мир не просто жмёт, но бьёт и ждёт,
Чтоб дать сдачи посреди пустыни.
Но зато - любовь не из конфет,
Но зато и слёзы - без рисовки.
...Правда игр в реальной жизни нет...
И платить на дальней остановке.
Жители реальной стороны Лунного холодного пространства,
Не пора ль прийти домой из странствий, погрузиться в золотые сны?
В сказке отдохнуть от драк и мук, от постылой будничной рутины,
Написать иллюзию, картину нереальной жизни - без разлук.
Поиграть в игру, где не должны заплатить ни цену, ни проценты,
Ни (тем паче) штраф и алименты, и где ты как прежде без жены.
Спите мирно, пули не убьют, не куснёт комар, а также рыба,
Здесь единороги златогривы, и русалки на ветвях поют...
Здесь эльфийских хороводов праздник, орков безобразных суета,
Здесь вообще история не та. Всё прощают - от любви до казни.
Здесь принцессы принцев ждут своих, принцы же чисты и неподкупны.
Коли уж играют - так на лютне. В каждом слове - правда или стих.
Я бы тоже сказку посетил, Лукоморье сердцу моему мило.
Только жизнь удила закусила. И несётся, не жалея сил!
Как узнаешь у куклы правду,
Если кукла молчать не в праве?
Она резво "уа" щебечет,
Веря в девочку, что играет.
Что узнаешь, коль совесть куклы
Отштампована из пластмассы?
Номер, серия, цифры, буквы,
И стандартные же гримасы.
Кукле б этой немножко жизни,
Да, пожалуй, слегка и боли.
А пока ты - игрушка... Чистая
И пушистая. Но не боле.
За июлем приходит август,
А за августом - снова осень,
Желтизна светофорных красок,
И старенья любви проседь.
Неба просинь, июль в разгаре,
Листьев цвет - светофор зелёный.
Ноября не пришло марево,
Ты - счастливый, святой, влюблённый...
В декабре заметут вьюги.
В декабре замерзают стёкла.
Холодеют, как сталь, руки.
Чувства рвутся, а краски блёкнут.
Мой Бог! В которого не верю...
Не знаю - поклоняться или спорить,
Молиться, ненавидеть, хлопнуть дверью?
Не обретёшь ни облика, ни формы.
Тогда смолчу? Случайности случайны,
А может, по неведомым законам
Нам преподносит вечность крохи тайны,
Как собственным оттенкам незнакомым,
Как блику в зеркале. И мы, творенья Бога,
Себя творим, глядясь в зеркал провалы.
И Богу достаётся от нас много -
Что наболело, что бесценным стало.
Бог мой... какие копья в щепки
Мы измочалим в поисках себя же...
Но конь накормлен, да и лоб наш крепок,
И кто же нас похвалит и накажет,
Как не мы сами? Сами мы - немые,
Слова не могут выразить и капли,
Того что мы, младые и седые,
Живые - отсмеялись и проплакали.
И всё же - Ты! Который вне закона,
Который вечность, за границей смерти...
Ты тоже мой оттенок незнакомый
В провале зеркала. Хоть верьте, хоть не верьте.
Ландыш цветёт, жар дарит лень,
Майским жуком полнится день,
Сам соловей ноты вьёт на горе...
Круто, когда это всё в феврале!
Не смотрись в зеркала отчаянья,
Не смотрись в зеркала бесстрастности,
В них утонешь галерой слабости,
Или камнем станешь нечаянно.
Не смотрись в пузырьки радости -
В них улыбка к ушам тянется,
Не смотрись и в лицо пьяницы -
Он нетвёрд, но не от робости.
А куда же смотреть, дева, мне?
Где ж опоры искать в пропасти?
Ни внутри её нет, ни вовне,
Только смерть зацепила лапою.
Я не слышу слова слабые,
Я не вижу глаза слёзные,
Посмотри в зеркала главные -
В вечность врезаны Часы Звёздные.
Что не сбудется - уже сгинуло,
Поперёк судьбе не встрять с жалобой.
А что было - то звездой ринулось
В небеса - (чтоб) жечь сердца алые.
Чтобы жалами колоть недругов,
Чтобы нежность в сне дарить дочери,
Чтоб жене напомнить дни первые,
И неважно всё к чертям прочее.
Звёздный час твой позади, вслушайся -
То слетаются на сбор ангелы.
Будь что будет - воспарим душами,
А испустим дух - так чтоб факелом!
Мы сидим у лесного костра в окружении призрачной нОчи.
Света сфера мала, и неважно всё прочее.
Комары, холодок, едкий дым - разве это серьёзные беды?
Лес вокруг нелюдим. И секретно невЕдом.
Далеко города, ну их к чёрту, а лучше - так в баню.
Пусть их смоет вода с суетою и всеми делами.
Ну а здесь - треск горящих ветвей, искр круженье и запах еловый.
Мы одни на Земле. Мир с утра будет чистый и новый.
...Так приятно мечтать в темноте о любви и о завтрашнем свете.
...Если б кончились завтра бои бесконечные, смертные эти.
Никакой тишины не хватит,
Океану неведома плоскость,
Даже если ветер снял платье,
Солнце бросит по волнам блёстки -
Не по плоскости, её нету,
Океан не просто чан влаги,
Он живёт во всех частях света,
Как клочок измятой бумаги,
Как клокочущий чай в чашке,
Вечный двигатель, Земли кожа,
Обнаружишь ли его спящим?
Разве ж время выключит святой Боже...
Заверни в океан Земли шарик,
Рыб пусти, и не забудь чаек.
Пусть живут в нём и на дне твари,
И медузы под волной шарят.
Даже жгутся, если так нужно,
Мы, дельфины, не сидим сиднем,
Мы родня и со средою воздушной,
И с глубокою водой синей.
Мне хорошо, я незаметен средь толпы,
Почти как в поле одинок, хоть и не воин,
Здесь сор не выбросишь ни так, ни из избы,
Корабль не тонет, хоть имеет сто пробоин,
А потому - ступай в толпу, но будь один,
Вода и масло не смешаются, хоть прежде
Смешались глупость и любовь в один кувшин,
И породили веру и надежду.
Но говорящей глине всё пустяк,
Хотя в печи её давно заждался Обжиг,
Ничто не происходит просто так,
Но всё так просто - как и мир матрёшек.
(из mo.sysoeff 1996г.)
=============================================
ЭПОХА
А тот, кто придавал всему значенье,
Скрипел пером, склонясь над фолиантом,
Он у небес не спрашивал: "Зачем я?",
Hе мнил себя ни Шлегелем, ни Кантом,
Hи маршалом, ни даже маркитантом
При маршале, ни ловким казначеем
Истории, ни магом, ни мутантом -
Hо тем, кто придает всему значенье.
Он знал: ученье - свет, а неученье -
Hе больше, чем постылое свеченье,
Для воробьев рассыпанные крохи,
Которые затопчут в суматохе.
Он знал, что в пироге посмертной чести
И для него должна остаться долька,
И затворился в отдаленном месте,
И все, что знал, забыл, и помнил только
Пьянящий запах пыли, тола, талька,
Треск пороха и визг переполоха,
Где правит бал блудливая весталка
С величественным именем Эпоха.
И тот, кто придавал всему значенье,
Описывал эпоху на потеху
Потомкам. И хотя разоблаченьем
Ему грозили городские йеху,
Повсюду распускалась паутина,
Сбегали слуги, птицы улетали, -
Hо медленно, с дотошностью кретина,
Он мелкие выписывал детали,
Чтоб получилась полная картина.
"Король убит. В стакан упала муха.
Моль искромсала воротник из меха.
Во сне сегодня пьяная старуха
Скребла клюкой и корчилась от смеха,
К чему бы это? Видимо, лысею.
Пришел молочник. Молоко прокисло.
Hа полке мыши съели "Одиссею".
Сожжен поэт H.H., искавший смысла,
Hо пробежавший мимо в упоеньи.
Hа площади погром и убиенье -
Двенадцать трупов, сорок пять увечий.
Сломались перья и протухли свечи".
Что ж! Тот, кто придавал всему значенье,
Строчил себе вначале без печали,
Избрав для развлеченья заточенье.
К нему стучались, на него стучали,
И хоть он был неколебим и строг, но
Все чаще камни залетали в окна.
"Пришли друзья. Один не стал поэтом,
Другой святым - мешали спать вериги.
Я не пустил обоих, но при этом
Все происшедшее отметил в книге.
Король убит. Война. Hе стало хлеба.
Молочник говорит, что боги плохи..."
Так том за томом громоздилась в небо
Чудовищная летопись эпохи.
А тот, кто придавал всему значенье,
Однажды утром был разбужен ветром
И замер. Из-за шторы излученье
Змеилось на полу зеленым светом,
И пахло склепом. Простыни простыли.
Шатаясь, он пробрался между полок
С эпохой и отдернул пыльный полог,
И понял. Перед ним была пустыня.
Там в небеса, провисшие устало,
Тянули кулаки чертополохи.
Hи эпилога и ни пьедестала.
Hи предков, ни потомков, ни эпохи.
Вернувшись, он нашел в гремучей связке
Ключей один и отпер дальний ящик.
Там помещался мастер на развязки -
Упругий, черный, странно настоящий,
Вспотевший маслом пистолет, и дуло
Висок и лоб приятно холодило.
За окнами скрипело, пело, дуло -
Багровое светило восходило.
Испуганно металась занавеска.
"Hу вот, - подумал он, - а кто помянет?"
И выстрелил, но не услышал треска,
Понюхал дым и понял, что обманут
Эпохой, привередливой старухой
Злопамятной, лукавой, пустобрюхой,
К тому же склонной к песням и интригам.
Пожав плечами, он вернулся к книгам
И записал на прерванной странице:
"Мир умер. Время вылилось в пространство.
Мне остается лишь посторонится
И продолжать, смакуя постоянство.
От буквы к букве, как от крохи к крохе,
Бесценные огрызки и осколки
Я соберу и выставлю на полки,
Как надлежит хранителю эпохи."
И тот, кто придавал всему значенье,
В эпохе стал настолько важной частью,
Что пыль с себя стирал ежевечерне,
Однажды не сумев погибнуть с честью,
Хотя, быть может, это даже к счастью.
1986 г. В.Лейкин (?)
Темна вода, и темны небеса,
В колодце и днём пребывает ночь,
И лишь светлячки освещают леса,
И только планктон вместо звёзд и свеч.
И я - как планктон - сам себе свеча,
И я - как светляк - сам себе фонарь,
Всё бродишь в колодце, звезду ища,
Находишь - дурак! - тину, сырость, хмарь.
...А там, над колодцем, сияет день,
Хоть, может, пустыня, а может - снег,
А мне выбираться отсюда - лень,
Я слаб и не свят, просто - человек.
Хоть свет мой и так взят взаймы у звёзд,
А тьме не нужны ни питьё, ни хлеб, (ни вино, ни вода, ни сироп)
И словно граница мой делит мозг,
Который и зряч, и кротово слеп.
Но - вру про границу. Сравним с Землёй,
Где линия дня в вечном вальсе бежит...
И Солнце лижет один бок меня,
Другой же впотьмах. Такова вот жизнь. (во тьме, в потёмках, и это -)
Через меня проходит терминатор -
Черта, что отделяет день от ночи.
Но, что же во мне прОклято, что свято -
Не отличат вовек и сами Божьи очи.
Я, как Земля, вращаюсь постоянно,
И то мой светел лоб, а то нахмурен,
Я то святой, то исполняюсь дури,
То трезв как нуль, то притворяюсь пьяным,
То лицемерю, то борюсь за правду,
Готовый за неё погибнуть даже.
Я перемазан мелом, или сажей...
Найти границу не удастся, явно.
Через меня прочерчен терминатор.
Я сам и есть черта, что между светом
И мраком хищным, может быть - проклЯтым...
А я в сторонке остаюсь при этом.
Я и ёжика научу выпекать пирожки,
Если ёжик захочет понять.
Учить дурака - ну совсем не с руки.
Что пять раз, что миллион двадцать пять.
На оранжевом странном Марсе
Нет воды, и должно быть - жизни,
На Венере блудливой, жаркой,
Вообще только яйца сваришь.
А меж ними - как котик Барсик,
Как опора родной Отчизне,
По канату орбиты вёрткой
Шар земной акробатом пляшет.
Тёплые дожди - не то же самое, что холодные.
Предвещая грибы и ягоды, а не осень крамольную,
Превращающую листы и листья в рваные грамоты,
Красные и жёлтые - словно бы запретительные,
Летние дожди желанны и восхитительны.
После них жаркие улицы вымыты, деревьям живительной
Влагой вытерты лбы, ну а девушкам - волосы.
У осенних дождей всё иное - от печали и сроков,
До голоса. Осенью дожди одиноки, хотя и приходят
Гурьбой, бесконечной цепочкой. А летом дожди -
Приложение к радости. Осенние же - словно точки
Внутри многоточий. А летние - сладостны,
Чего б не попрыгать по лужам, когда нету валенок?
Осенним дождям ближе стужа, туманы и серое марево.
Объятья под летним зонтом - отличаются от октября
В мокрых курточках. В июле зонт - просто игра,
Ну а осенью крыша, и буднично работая в роли домишки,
С собою всё время носимого, зонт вовсе не станет роднее,
Будь он даже в сто раз красИвее. И в летних объятьях
Я чувствую стук сердца близкого. А что в октябре?
Разве ж куртку другую потискаешь, и хочется в дом,
От дождя, от небес и погоды заплаканной.
В июле же - жить под дождём, и касаться земли мягкой лапою.
Ах, как светлы наивные мечтанья
Младого князя, тронувшего струны -
Что все смирит раздоры голос Тайны,
Что те, кто выплыл, не потопят шхуну,
Что его трель останется в столетьях
Мотивом вечным. Ну, хотя б - народным.
Что не напрасны жертвы, войны эти,
И что посеял он не плевелы, но зёрна... (И что посеяны не...)
...Свистя под нос мотив, палач на плаху
Взводил бояр, стрельцов и вольнодумцев.
И с той же песней паренёк-рубаха
В кабак вёл девку - выпить и забыться...
Ах, эти гусли! Яблочко по блюдцу
Пусти - покажет разве же такое?
Но, князь, играй! Мелодии вернутся -
Не к тем, так к этим. Ну так Бог с тобою.
Калифорния.
Здесь до нас ещё жили секвойи,
Скалы бились с безумным океаном.
Мак оранжевый в каждом апреле
Распускал мотыльками бутоны.
Здесь до нас и до них были горы,
Чуть заметные в дымке иссиней.
Здесь давно уже прыгали белки,
А порой пробегали олени.
Здесь деревья обветрены. Солнце
Им спалило кору, ветер кроны
Сдвинул набок, как взгляд удивленья.
А ручьёв безымянное зелье
Истекает, шумит в водопадах.
Здесь в расщелинах - горки из шишек,
Их роняют огромные сосны,
А в долинах - цветение вишен
И колибри полёт остроносый.
Здесь зимою растут апельсины,
Здесь почти что страна Эльдорадо,
Здесь на солнце апрельском, весеннем
Не найти ни решётку, ни пятна...
А затем здесь настроили банки,
Насадили законы, агентства,
Замочили каких-то индейцев,
И назвали всё это - "свобода"...
А я еду под красным закатом
На повозке с мотором железным,
Как пловец Марсианских Каналов
Перед днём неизбывно последним.
Монстры! Монстры,
Ну просто бизоны...
И слоны - непомерный
Наш хобот.
Круче нас могут быть
Только горы.
Или яица
Страуса злого.
Мы не монстры,
Но мы - динозавры.
Все мы вымрем,
Лишь яйца откинем.
И никто не пребудет в печали,
Разве ж горы? Да им, вроде, пофиг...
Женщины думают быстрее.
Мне понадобилось больше десяти лет, чтобы окончательно
понять Её. Ей же понадобилось меньше четырёх -
чтобы меня окончательно не понять.
Демократия - это когда закон коллективно сочиняется,
коллективно принимается, а затем так же коллективно
нарушается.
Ты, мудоблядище вхуеёбнутое, всуходрочку отпиздожопься
отсель триперопиздецеобразно. И чтоб с изъёбистым задором!
Lena Yurinova wrote:
Привет, Лена.
Дай-ка попридираюсь немножко. Во-первых - понравилось. Это песня.
К ней можно и музыку сочинить, что-то тревожное такое.
Во-вторых, ритм всё-таки слегка сбит. Конечно, музыка это
может сгладить, но когда читаешь это как стих - это ломается...
И тем более жаль, что стих-то хороший. Был бы.
Я знала, что так когда-нибyдь бyдет,
Я знала, что это должно слyчиться.
А пpосто безжалостные люди
-ные здесь режет слух. Тут надо на один слог меньше. Но "безжалостно"
не годится по смыслу.
Убили светом ночнyю птицy.
Вообще бы, как-то так:
Я знала, что так и будет,
Я знала - так и случится,
Без жалости светом люди
Убили ночную птицу.
Но тут вообще вся ритмика изменилась :-)
> И в небе возникла немая тpещина,
> И слезы от хохота кpивили лица,
> И только билась в истеpике женщина -
> Убили светом ночнyю птицy!
И небо сломалось трещиной,
Кривились в ухмылках лица.
Лишь билась в истерике женщина -
Сожгли светом ночную птицу.
> А там, где падали хлопья снега,
> Осталось облачко бед клyбиться.
> И ночь задохнyлась, словно от бега -
> Убили светом ночнyю птицy.
И сыпались хлопья снега,
Колючего, словно спицы,
И ночь задохнулась от бега -
Сожгли светом ночную птицу. (Спалили ноч...)
> И захлебнyвшись от боли дикой,
> Взвыла тьма молодой волчицей,
> И легкие в кpовь pазоpвались кpиком -
> Убили светом ночнyю птицy!!!
Захлебнувшись от боли дикой,
Взвыла тьма молодой волчицей,
Разрывая в кровь душу криком -
Сожгли светом ночную птицу!
> И каждый до скpежета был паскyден,
> И в пламя летели стихов стpаницы.
> А пpосто безжалостные люди
> Убили светом ночнyю птицy.
Здесь мне не понравилось. Стихи какие-то.
Паскуды... Про что это? Это что-то личное,
не всем понятное. Где-то кого-то обидели,
так что он(а) рукописи жёг.
И был каждый брезглив, зануден,
И черкал, кидал в пламя страницы....
Нет...
Рвал в клочки и сжигал страницы,
Без оглядки и жалости люди
Сожгли светом ночную птицу.
Привет!
Андрей.
Hыне радуйся, All!
У ОБЕЛИСКА
Крепок ты, брат Сокол,
знаешь, как выжить в смутные времена...
О. Медведев
Hе на кого молиться: вспомнишь ли ты их лица?
Помнишь, как всколыхнулась, вздыбившись лавой, степь?
Яростью ястребиной гнев вороной искрится,
Hекуда торопиться: недосчитались всех.
Лишь серебром о камень бьются в степи подковы,
Кони уносят в темень выживших седоков,
В небо взлетает пламя, ветер уносит годы...
Бьет по вискам упругий вапатанак подков.
Веришь? А хоть и нет ли: нет никакой свободы;
Прошлое скрыли плиты осточертевших книг.
Hа площадях вскипало красное половодье
И покрывало гарью солнца багровый лик.
Пустоши, пепелища, выцветшие знамена,
Павшим почет да слава, вянущий остролист,
Да по воронкам старым спрятанные патроны.
Помнишь? Да, вижу, помнишь. Hу а теперь - молись.
p.s. Версия немного подчищена.
--
Переплут
Ты ищешь смысл, а находишь вопросы,
Ты точишь мысль - да ломаются оси,
Ты бредишь Богом, да хочется кушать...
Такая дорога - лапшица на Уши.
А где же сыскать этот смысл, да и хлеб свой?
Иди-ка отсюда, и не беспокой.
Ты не помнишь, когда это было?
Они тоже хотели быть вместе.
Они тоже страдали, любили,
И у них были дома невесты.
Но у гор беспощадный характер.
А у жителей гор - и подавно.
Даже если ползти локоть к локтю,
Смерть придёт когда хочет, безмолвно.
Смерть среди красоты и покоя,
Что отличен от неразберихи
Городской, но убитой любови
Не простить, не заполнить прорехи.
Ты не помнишь, когда это было...
Да и я уж, почти что не помню.
Но я помню - мы сели без силы,
И кричали - без слова, без стона.
И кричали - без стона, без слова...
Не хочу, не возьмусь, не вспомню,
Не хочу даже слышать слово,
Я забыл, что ты мне знакома,
Я забыл уже вкус любови.
Я всё проклял, я сжёг все карты
Возвращения, сжёг и лодку.
Лоб мой стал до смешного твёрдым,
Взор мой шилом в пространство воткнут.
Я в полях для влюблённых мины
Расстелил - что ж, гуляй, пожалуй.
Стал циничным, а был - наивным,
Что ж, острее язык и жало.
Да, любовь тебе плечи жала,
Маловато пальтишко. Впору
Сбросить тряпкой любовь устало,
Налегке отправляться в гору.
Там, быть может, расправить крылья,
Полететь от меня синицей
В сказку где "Они жили-были",
И кончается - "пожениться".
Ну а я, утеревши сопли
Рукавом - тоже лезу в гору.
Раз разбили любви бинокли -
Полетим по другим приборам.
Полетим сквозь туман и вьюгу,
Полечу - полечусь немного.
Стан подруги и руку друга
Подержу - и опять в дорогу.
Не хочу, не возьмусь, не вспомню...
Как забыть-то, скажи на милость?
Небеса холодны, огромны,
Да любовь ведь не вырвешь силой.
У бедной мартышки вспотели подмышки -
Соседи решают задачки прилежно,
А бедной мартышке вручили что сложно -
И ёрзает девка, и в жопе тревожно.
Ей дали не просто задачку про шишки,
Не просят считать интегралы и синус,
Но надо на нуль поделить нуль - одышка
Хватила мартышку, она подавилась
Бананом, бакланом, балконом, банкетом,
Сырым баклажаном, нулём безразмерным,
Она ещё пишет романы при этом,
В которых всё мило, но в корне неверно.
...Ну как же недобр педагог-искуситель,
Одно слово - змей, на халяву ни цента,
И строг дома папа-мартын, да, родитель
По заднице врежет - и без сантиментов.
И в чём же тут кайф? Отыскать бы, пожалуй,
Чтоб смысл деленья открылся мартышке...
Чтоб смело делила нуль на фиг - без жалоб,
Подумаешь тоже - хреновина вышла...
...У ящериц тоже задачка не хуже -
Расчёт квадратуры невысохшей кляксы.
Чернила текут, превращаются в лужу,
А ты её меряй, а хочется - секса.
Хоть ящериц трудно пронять упражненьем -
Они всё ж потомки больших динозавров...
А нашей мартышке сидеть в положеньи
Довольно накладно... И где эти мавры?
Да-да, что уходят, свершивши всё дело,
Не лавры ж помянем тут к слову и телу...
Делись всё на нуль! Как мне всё надоело!
Пусть делится в пыль и кусочек сей мела.
...И вот, у доски, делит мел свой мартышка
На тысячу крошек, и рвёт гимнастёрку,
И нуль над нулём возвышается выше,
Растёт в бесконечность - тугую восьмёрку.
...А может неверно? Да сдали уж нервы,
Горилле какой-нибудь проще, наверно...
Учитель ломает в прыжке доску в клочья...
Кто хочет делить? Никто больше не хочет.
И хлеб будет падать, вода наливаться,
Ломаться не будут ни прялка, ни пяльцы,
И так продолжается, может, лет двадцать...
Затем же пришельцы с далёкого Марса
Всё выжгут и вытопчут, что им пшеница?
Ромашки им - сено, коровы - приправа,
Но будут воробушки так же селиться
У старых селений, где травы кудрявы.
Не, это что-то не про то.
Паравозы мчаться,
Лошади кричать,
Воробьи садяться
На едрёну мать,
Кудри мои вьються,
Речь моя бежить,
Блюдца вдребезг бьються,
Надо платья шить.
(Что же из этого следуеть? Следуеть жить...)
Что делает? Что сделает? - без мягкого знака.
Что делать? Что сделать? - с оным.
Говорят, если много намучиться,
Получается что-нибудь путное.
Говорят, что судьба - не разлучница,
А лишь сито, оценщица мудрая...
Говорят, что излечишься временем,
Говорят, что и в Африке женщины.
Говорят, не одна с этим именем,
Говорят, что любовь, мол - не вечная...
Говорю, что я болен неправильно,
Не болезнью, а сломанной верою.
Говорю, что не Авеля - Каина
Ставил Боже, наверно, примером нам.
Говрю, что слова несуразные
Своим клеем мне душу заклеили,
Говорю - да есть разные. Разные.
И не всем же быть добрыми феями.
Говорю - разговоры окончены.
Говорю, чему ж быть - коли не было?
Я давно уже в обществе с прочими,
Очень прочными, узами хлебными.
Говорю - я леплю из конструктора
Пустоту безымянно-словесную.
Дай же лучше спокойную руку мне,
Проводи колыбельными песнями.
Впрочем, песни и сам я мурлыкаю,
И ведь разве же сказка в них главное?
Песнь то тихо плетётся улиткою,
То несётся прочь пышущей лавою.
Я и сам - словно озеро горное -
То безлико лежу плоским зеркалом,
То под ветром рябое, минорное,
Но - навечно - горам своим верное.
Напишу-ка я танка про хайку...
Или, может быть, хайку про танка.
Но решил не писать ни хуя я,
А послать все намеренья на хуй.
> SL> Hа исходе века
> SL> Взял и опроверг -
> SL> Злого человека
> SL> Добрый человек.
> SL> Из гранатомета -
> SL> Шлеп его, козла!
> SL> Стало быть, добро-то
> SL> Посильнее зла!
Добро должно быть с кулаками.
С кастетами и утюгами,
С разящей правдою пилой,
С кипящей жаркою смолой,
Свинцом, бурлящим через край,
(А ты тут рот не разевай),
Чтоб не стояли мрачно злы
На его тропочке - КОЗЛЫ.
Есть деревья с белыми ветвями.
Есть деревья с чёрными ветвями.
Есть, что словно зебра, полосаты.
Многие из веток - тупиковы.
Есть добро с большими кулаками.
Есть и зло с миндальными глазами.
Есть деревья с красными ветвями.
Они вечно просят новой крови.
Есть и те, что веток не имеют.
И вообще сидят на грядке репкой.
Я хотел бы знать - что там с корнями?
Не даются - и вцепились крепко.
Я цепенею под цепями
Неприходящего сознанья:
Ну, вот и всё, писались руны,
А написались - заклинанья
Изгнанья дьявола, а также,
Уж заодно, и Купидона,
И из кустов торчат все уши,
Что так до одури знакомы.
Я цепенею под цепями
Неповоротливости думы:
Скажи, какая может вера
Спасти бессмысленные руны?
Но, что начертано на камне,
Дожди не смоют, огнь не выжгет.
Хоть нету смысла за словами,
А третий - выше, но и лишний.
О, руны! Покрывай руины
Слезами, знаками, проклятьем,
Проси простить, раскрой объятья,
Пари как ангел, цепеллином
Виси над выбывшей душою -
Не станет в вязи больше смысла,
Написаны тома большие...
Но вот вино - увы - прокисло!
Христиане основываются на следующем стихе из Библии,
чтобы доказать, что Иисус - Бог.
Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего.
И отныне знаете Его и видели Его.
Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас.
Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп?
Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца?
Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?
Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя;
Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела.
Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам.
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я,
и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду.
И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне.
Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю.
Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди.
И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек,
Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его;
а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет.
Не оставлю вас сиротами; приду к вам.
Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить.
В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас.
Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня;
а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам.
ТЕЛЕВИЗОР.
"Видеть" не равно "Быть".
По телевизору все видели инопланетян, йети, драконов и гномов.
Бывает ли всё это на самом деле?
Если пророк говорит, что представляет собой образ Божий,
то значит ли это, что он сам - Бог?
Все видели президента по телевизору...
Значит ли это, что президент сидит в телевизоре?
ИЗ ПЕСЕН СРЕДНЕЗЕМЕЛЬЯ
Волшебник пришёл из страны неизвестной
В селение наше один.
Он честен был, молод, и вобщем прелестен,
Хоть хмур и слегка нелюдим.
Лолэй-и, лолэй-и, Ай-лолэй!
Ему свинопаски все строили глазки,
Но в думы он был погружён.
А к умникам девки подходят с опаской -
А вдруг у него враг - дракон?
Оставит вдовою, с дитём-сиротою,
Нет, в жёны к нему не пойду!
Волшебник, ты юн, но с седой головою -
А значит, ты видел беду.
И только пастушка Олеся в невесты
К нему не просилась, зато
Пекла пирожки из слоёного теста,
Сажала без страха за стол.
Утешит, хотя слов для этого мало -
Погладит его седину.
Женою однажды она ему стала -
Делить чтоб и мир и войну.
Но сказка на этом не кончилась - женщин
Поймёшь ли, будь трижды колдун?
Олеся была ведь и ведьмою вещей,
Дракон её был опекун.
И вроде б ужасный финал наступает?
Но надо держаться корней -
Был в дружбе волшебник с драконьею стаей,
Драконы мудрее людей.
И вместе с женою на белом драконе
Волшебник покинул село.
И ржали испуганно красные кони,
И бросил паромщик весло.
Осталась нам песня страны неизвестной,
Да странный колдуний наказ.
Сказал он: "Не бойтесь драконов небесных,
Но тех, что сидят внутри нас".
Лолэй-и, лолэй-и, Ай-лолэй!
Геннадий Золотарёв пишет:
Д> Была у него прихоть - сны вспоминал и записывал. И даже составил
Д> коллекцию.
Такие черные сны...
И не полеты во тьме...
И прилетаем - не мы,
И пролетаем - во сне...
Плащи из кожаных ряс
Циновки стоптанных фраз, -
И птицы скошенный глаз
Глядит безлико на нас...
Досада хлопнувших губ,
Бетонность выспренных лиц,
Нам и во снах не вернуть,
Себя, упавшего ниц...
Так окунайтесь во сны, -
Дыханье - в ночь - затаить!
Слова и мысли - шальны -
Как после слова "убить"...
--
GOLDEN_key
Кот с котихою пришли
Продавать котлетки.
Ай-люли, ай-люли,
Это наши детки.
Кот с котихою легли,
Выжрали таблетки.
Ай-люли, ай-люли,
Сон их будет крепким.
Крем пЫтательный для рук. (было питательный)
Осень золотая, крепкие объятья,
Но калины горечь не пройдёт, не сгинет,
Холода на пальцах, холода на платьях,
Обнимаешь крепко снежную пустыню.
Поцелуешь в губы - утони, забудься,
Здесь калитка в райском каменном заборе...
Ан - глаза открыты... Счёт ведут. И куцый
Хвост любви оторван, и утерян вскоре.
Море моё, море... Веры и надежды...
Поплещись у брега, помочи в нём ножки.
Ты уже не станешь ни таким, как прежде,
Ни таким, как думал. Отрастают рожки.
И возьмёт свой ножик доктор и отрежет
Чувства и надежды - холод заморозки...
Я бы был как ангел - белые одежды!
Да сломали крылья. И прибили доски.
Плоский мир мой, плоский. Не могу летать я,
Несмотря на то, что навыки остались.
Осень золотая, холода на платьях,
Но зато - учёный... Тоде ведь не малость?
Окажи мне милость - сгинь, забудься, скройся
В памяти тумане, в пустоте февральской.
Заржавели кольца, сердце в пыль разбилось,
От твоей любови холодеют пальцы.
Горечи калины не забыть, ни капли,
Иней на деревьях, неба перепонка,
Осень с сединою. Молодость? Уж вряд ли...
Да и ты, конечно, вовсе не девчонка.
- Микелино, ты знаешь, что копаться в чужих кишках
негуманно, неэстетично и неприлично? Да и не по-божески это.
Ведь знаешь же, что человек - образ Бога, а прилично ли нам
ковыряться во внутреннем мире Творца? Это его секрет.
Так что скажу тебе исключительно ради твоего же собственного
спокойствия - не искушай Создателя, брось свои анатомические
извращения. Да и инквизиторы... тсс... не придерутся.
- Пабло, ну что ты нарисовал? Углы, изломы, диспропорции...
Так и режет глаз. Это неэстетично, до неприличия просто.
Ты же прекрасно умеешь рисовать нормальные лица, нормальные
фигуры - вон же, какие эскизы! Прелесть! А ты ненормальщину
какую-то полюбил. Мазня. Брось извращаться, послушай
доброго совета.
- Иероним, ну зачем, зачем эта мрачность, пессимизм и
фатализм? Рисуй что-нибудь весёлое, жизнеутверждающее,
славящее Бога, а не пугающее им. И люди - ну что у тебя
за люди? Сплошные жалкие или жуткие твари, звери, грешники,
ад, ад, сплошной ад - словно нет ничего светлого на свете.
Нарисовал бы, что ли, рай, для разнообразия. Только без
грешников, конечно. Ну, бери пример с фламандцев, мирные
пейзажи - такой покой, такая нега!...
В этой ветви истории Микеланджело Буонаротти лепил и рисовал
фигуры людей с неправильной анатомией. В рамках средневековой
церковной традиции. Пабло Пикассо рисовал в стиле реализма,
как все. Иероним Босх был одним из сотен неотличимых друг от
друга пейзажистов: пейзаны и пейзантки на фоне замка.
Как у всех.
История не сохранила их имён. Как и имён добрых советчиков,
впрочем.
НАСТАВЛЕНИЕ ДЕТЯМ.
Человека люби, приятель!
Человек - существо без перьев,
Оттого и летать не в силах.
Не нужны ему ни проклятья,
Ни объятья любви и веры,
Он - без шерсти, и в общем - хилый.
Береги человека, мальчик!
В лоб не целься, а целься в ноги,
Пусть успеет услышать правду.
Человек - он, вообще - обманщик,
Даже перед личиной Бога,
Даже если он врёт неравным.
Но за то его и прощай же.
А иначе ну что - в рот пушку?
Что поделать - и я заврался...
Как зарежешь - так дай пощады,
Спой молитву, прочти частушку,
Изыми из зажимов пальцы.
Береги человека, детка.
Этот вид уже исчезает.
Полюби его с маслом, с перцем,
Провода подведи к розетке,
Пусть сияет - огнём сияет!
Как у Данко горело сердце.
* * *
Дочь, пойми, человек - не птица.
Не летает, зато - охотник.
Не затем взгляд бросает в лица,
Чтоб делиться теплом и болью,
Он в них смотрится, как в прицелы,
Выбирая себе мишени...
И кресты намалюет мелом,
Если дать ему мел в ладони.
...А ты песни поёшь сирени,
Да мечтаешь летать по небу...
Много девушек вышли в окна,
Много мальчиков пали в войнах.
Все мечтали. Остались - тени.
Да слеза по родному гробу.
Она ждёт своего принца
С утра до забора,
Он не хочет являться,
Но появится скоро,
Потому что она
Хороша и наивна,
И душа её ждёт дележа -
Это видно...
Он приедет под утро
На машине на алой,
Весь небритый и хмурый
И какой-то усталый.
Она встретит его
Виноватой улыбкой,
И не скажет ему ничего -
Не обидно...
Так и год пролетит,
И вся жизнь прокукует, (прокочует, проворкует, просачкует, про...)
И судьба её спит,
Но не хочет другую -
Никакую любовь,
Никакую разлуку,
Чтоб несло - и не трогать весло,
Прячет руки.
И когда её смерть
Занесут в томик толстый,
Будет свечка гореть,
Но недолго и постно.
Никого не спалив,
И ничьё вдохновенье -
Как травинка средь луга травы -
Растворенье...
Она ждёт своего мужа,
Хоть он, может, не муж ей,
Примет форму песка,
И смиренна снаружи,
Что внутри - кабы знать,
Может, ведьма иль фея,
Но я с ней бы не стал бы играть
В Одиссея...
На Итаку свою меня как-то не тянет,
И я песню пою, и играю сетями,
А она? А она - вроде свечки, торшера,
Ну а я - весь во белых штанах - кабальеро!
Я похищу невест, нимф похищу прелестных,
Я известен окрест, как игрок повсеместный,
А она? А она - мышка серого дома,
Я блистаю, не может же быть по другому!
...И когда его смерть
Занесут на скрижали,
Кто помянет его,
И какими словами?
Но я знаю ответ -
Она слово замолвит,
И пока не померк её свет -
Будет помнить...
А может, а может, на прежних похоже,
А может и рожа в шагреневой коже,
И был бы сильнее, моложе и строже,
Да вот непреложно сомнения множит.
Низложен. Низложен! Морозец по коже -
Что Богу подвластно - быку то негоже.
Отважнен, вельможа? Заденет его же.
Сапожник не может печь вкусных пирожных.
И вон лезть из кожи - того же, того же!
А может, а может, ты тоже, ты - тоже?
А впрочем, а впрочем - меня не тревожит.
И ценит всё это никак, ни на грош же.
Жопа. То есть мажор.
Торг - восторг - восток.
Я не нудист, я лишь зануда.
Название повести, которую мог бы написать Виктор Пелевин:
"Сальвадор Дали как основоположник социалистического реализма".
Когда боги смеются, люди примолкают.
Когда бьются титаны, нам лишь смирно притихнуть.
Говори, говори - "мы свободы взалкали".
Закати в гору камень... Что, слабо? И не в рифму.
И все надежды были - на ветер перемен,
Мы так его любили и ждали дотемна,
Но холодно болото, трясина до колен,
И ясно проступила повсюду седина.
А сердце наше в пятках, а может - под каблук
Ушло на путь попятный, и спряталось в кусты.
И ты уже не в силах поднять стрелу и лук,
Хоть мысль быстра, как птица, а помыслы чисты.
А ветер - он случится, сорвёт что сможет с крыш,
Сорвёт покровы, платья, и маски все долой -
И будешь ты мечтать про спокойствие и тишь,
Но если нету дома, то как пойти домой?
Ох, ветер переменный, ты ласков или зол?
Теплом овеешь щёки иль всыплешь оплеух?
А я кручусь, как флюгер, насаженный на кол,
Я распускаю уши, как выросший лопух.
На самом деле - к чёрту, я ветру паруса
Подставлю лишь с расчётом пойти ему назло,
И пусть нас посыпают хоть градом небеса,
Я строго постоянен, и в этом мне везло.
Мы током переменным закрутим коленвал,
Но молния стремится заряд перенести,
И кто-то бился с дубом, а кто-то всласть зевал,
Но на часах не полдень, а полночь - без пяти.
Ищи же ветра в поле, восхода под Луной,
Добра среди кошмаров, спокойствия в морях,
Ты спросишь вдруг - "доколе?". Отвечу: милый мой,
Вся жизнь - не путь-дорога - стояние в дверях.
И все надежды были на ветер перемен...
Mariya Astrahantseva
> Мягкий шелк пpостыней,
> Свежесть yтpенних pоз...
> В лабиpинте теней
> Мы любили всеpьёз.
На свету, на доске,
Что для стирки белья,
Мы любили как танк -
Я тебя, ты - меня...
> Hа двоих - по сyдьбе.
> Две сyдьбы - как одна.
> Я пpивыкла к тебе,
> Лишь с тобой я БЫЛА.
Я бы ла, ла-ла-ла,
И ещё - ля-ля-ля.
На двоих - полсудьбы,
Вот какие дела.
> Аpомат покpывал
> Сладость снов пеpебил...
> Ты меня понимал,
> Лишь со мною ты БЫЛ.
Кто кого покрывал -
Не понять, не понять.
Был один как вандал,
А другая - как блядь.
Ты меня понимал,
Что за чудо чудес?
Ну никто никогда
У меня ни бельмес.
> В непонятной игpе
> Затеpялись совсем...
> Девятнадцать - тебе,
> Hа двоих - тpидцать семь...
С каждым годом растёт
На термометре жар...
Уж горячечный бред,
Надо в койке лежать.
На двоих - тридцать восемь,
Так пей аспирин...
Про любовь? Нет, про массу
Напростынных картин.
ДЕВОЧКОВОЕ.
Надо заметить, что в архиве я вижу ещё пару стишков
упомянутой авторши. И они ГОРАЗДО лучше.
Впрочем, видимо возраст всё и объясняет.
Уж такую романтику делаем из кроватной сцены,
такой импринтинг запаха простыней...
Через лет пять поймёшь, что без некоторого сарказма к этому
вообще нельзя относиться. Уж ежели и романтизировать - то не то,
что ты с кем-то БЫЛА. Или кто-то в тебе там БЫЛ.
Да кому ЭТО интересно? Ты не о факте побывки, а о чувствах давай,
трагедию или комедию, что ли. Или там,
Ты обнял меня за плечи.
Как дрогнуло сердце... Боги!
За окнами - вечный вечер,
И царствие буйной вьюги.
Но я опускаю веки -
Меня защищают руки.
И дела мне нет до снега,
И вкус незнаком разлуки.
Я войду в твои ворота,
Словно бы в ворота рая.
Не пугливо, но с заботой,
А ещё - слегка играя.
Нагота твоя - как свечка
В темноте безлунной этой.
Два ничтожных человечка?
Но заполнили планету
Негой, нежностью, любовью
И доверием друг к другу.
Если будут дети - повод
К радости, не для испуга...
Одиночество выше любого пророчества.
Одиночество.
У него нету имени-отчества.
Одиночество.
Ни к чему переходы количества в качество,
Ни к чему величание "Ваше Высочество",
Ни к чему и намёки на "Ваше Величество",
Ни к чему переходы с предмета на личности,
Одиночество носит личину безличия -
Одиночество!!!
Не найти в нём приязни, болезни, увечия,
Не найти в нём вотще никакой себе вотчины -
Одиночные,
Мы всю жизнь и в толпе одиночные...
Все похожие, резко отличные,
Говорливые, косноязычные,
Все в заботах и лично беспечные,
Скалотвёрдые и быстротечные,
Симпатичные и безразличные -
Но не вечные, вовсе не вечные...
А порою вдруг кажется - хочется.
Если у тебя есть язык - засунь его в жопу,
дай отдохнуть и языку.
почти Козьма Прутков
Смерть Кащея - в игле,
Хоть в шприцЕ и ништяк,
Но и вирус не дре-
Млет. И сам он - мудак.
Ну какой он Кащей,
Он - для Кащенко фрукт.
И в игле его смерть,
Потому что он глуп.
Все пройдут времена, ты забудешь про чудо,
Но и жизнь - не стена. Я с тобой ещё буду.
Я - натурщик.
Предстаю предо всем в натуре.
Никакой виртуальной дури.
Показать вам на жопе прыщик?
Если б свечи горели глуше,
А кантата звучала тише -
Я б совсем обнажённым вышел,
Но не в этой же милой нише,
Что собой представляет площадь,
Подо мною - не конь, но лошадь,
И помост посреди пространства -
Для поклонников постоянства,
Для поклонников перемены,
И для тех, кто не бьёт поклоны.
Посудачить пришли, наверно,
Слушать исповеди и стоны.
Устрашиться и похихикать,
Что ещё для толпы в довольство?
Продаёт бабка тут клубнику -
Это тоже людское свойство.
Нам чтоб было - мороз по коже!
Или сделайте нам красиво!
Ну, хотя бы уж, плюньте в рожу -
Это тоже придаст нам силы.
Я - натурщик.
На помосте палач, паяц и
Сам себе я художник лучший,
Что на Пасху красит яйца.
...А в шляпе Волшебника - ветер,
И лёгкий туман на рассвете,
А в шляпе Волшебника - лодка,
Рыбак, проверяющий сети.
И плеск тихий вёсел, и рыба
Что ловит ленивую муху.
И ивы изящные ветки,
Их шёпот, неслышный для слуха.
А в шляпе Волшебника - тропка,
Ведущая вдаль за пригорок,
Сначала тихонько и робко,
А после - вприпрыжку и споро.
А в шляпе волшебника - реки,
Леса и полей безграничье.
И эльфы, младые навеки,
И люди - охотники, дичь ли.
А в шляпе Волшебника - горы,
Встающие белой стеною.
А в шляпе Волшебника - споры
Меж злом и добром. И войною
Вполне могут кончиться эти
Тропинки, ручьи и пригорки...
...Лишь лёгкий туман на рассвете,
Да зайчик у маленькой норки.
Если серии горячо любымого всеми сериала будут называться
БРАТ, БРАТ/2, БРАТ/4, БРАТ/8, ...
то это сходящийся ряд. В конце-концов сериал можно будет обозвать
"Два Брата".
Если же сохранится нумерация
БРАТ, БРАТ/2, БРАТ/3, БРАТ/4, БРАТ/5, ...
то это гармонический ряд, а он, как известно, расходится.
Тогда сериал можно назвать только "Братва". Причём,
очень много братвы...
Kris wrote:
> я вас всех боюсь! я одна, не довеpю
> pyки своей нежной, тоpчащей из тины,
> собою коpмлю безpазличного звеpя
> в yглах полyмpачно-холодной кваpтиpы
Больно. Сделали больно,
Отдавили котёнку лапу.
И сидит он теперь в неволе,
Проживает жизнь тихой сапой.
Но больно. И режет сердце.
И глупо ведь дуть на воду,
Но лучше запру-ка дверцы,
Чем снова раздавлен буду.
Ты скажешь - залез в болото.
Да где ж взять молочны реки
с кисельными берегами?
Я дую, как бриз, на воду,
Я с сердца сдуваю камень.
Но я не Сизиф, и камень
Не сдвинулся ни на йоту.
Толкни же его его руками!
А ты говоришь - болото.
> И жижа болотная чавкнет довольно,
> добавив в нyтpо одинокое тело,
А вот это, извини, уже просто бред.
Если человеку помогаешь - то не говори, что "болото,
какого хрена!" Она так в болоте и останется, а тебя
больно-пребольно шарахнет за подобный подход.
Мстя тебе за чужие грехи, а главное - за настырное
непонимание.
> и бyдет все пyсто-меpтвецки спокойно.
> еще одна птица, yвы, не взлетела...
Это не смерть, это болезнь.
А болезнь лечат, и не пинками.
Wed, 24 Apr 2002 02:37:04 +0400
Maratius
червива в земле, да красна на миру,
дорогА за бесценок - копейка в карман.
за накрытым столом по рублю инь и ян,
уставая от слов, забираясь в нору.
неопознанных лап поседевшая шерсть,
неугаданных букв шифровальный словарь,
на медали побелку, на герб киноварь,
поутру нас двенадцать, а к вечеру шесть.
как в пустой огород запустили козлов,
даровали нам речь и способность писать,
и летит в воду ком, нарушающий гладь,
забывая сюжет, уставая от слов.
Денис Журлаков.
приветствие
в селе эту сказку держали за быль
и честные люди и всякая вруша:
лицом неприглядна, крива, что горбыль,
жила за рекою девица без мужа...
так вот, говорили, что раньше она
была самой первой в округе красою,
однажды ей встретился старый монах,
живущий лишь ветром, дождем и росою.
он что-то спросил и услышал в ответ
заливистый смех:
- до чего же ты страшен!
страшнее урода не видывал свет,
таким бы синичек распугивать с пашен!
старик отвечал:
- ты красива, но зла,
а волчьего духа не скроет овчина,
не выпрямит время надломленный злак,
тебя ж никогда не полюбит мужчина...
- иди, не пугай. - и забыла про то,
но вскорости, в ночь на ивана купала,
пошла любоваться вечерним костром,
случайно запнулась и в пламя упала.
в селе эту сказку и честный и враль
за чистую мне выдавали монету,
а я в ней увидел простую мораль:
у доброго - есть, у недоброго - нету.
У волшебника вечно печаль во глазах.
Мир достоин трудов, но усталость сильней.
Подчищать чьи-то сны, выкорчёвывать страх,
Как детей отгонять от ловушек людей...
У волшебника вечно мозоли и пыль
На халате и брюках, и джинсы сойдут.
Он садится в побитый свой автомобиль,
Нынче здесь, завтра там, а быть может и тут.
И волшебник бы должен быть ведь всемогущ,
Но его инструмент - лишь слова, да свои
Руки, что не достанут до туч.
И - волшебник один, а все просят любви.
Он бы дал им сполна, он ведь щедр, а не жлоб,
Да не черпает силу из недр и из звёзд.
Оттого тень усталости пала на лоб,
Он живёт измерением пройденных вёрст...
Он волшебник лишь там, где он сам, в тот же миг.
А уйдёт - снова мрак или глупость. Иль свет
Там где был он и так, и не нужен там маг,
И осталось лишь встретить и крикнуть "Привет!".
А потом - по дорогам, по чьей-то судьбе,
Снова в путь, снова вскачь, за рулём, на ногах...
Но, усталый мой маг, кто поможет тебе?
Чтоб ты смог видеть сны, где отсутствует мрак...
> Аня Туренкова ответила:
Мы рядом с тобой, волшебник,
Ты слышишь хрустальный дождь?
Мы - звёзды небес вечерних,
А ты - вдохновлённый вождь.
Далёко ворчанье грома
И ветер ему в ответ.
Была бы тебе знакома
Дорога из этих лет.
Hо ты остаёшься молод
И весел, и сыт, и смел,
Презрев и тоску и холод,
И скуку обычных дел.
Мы рядом с тобой нежданно
Опустим свои лучи:
Иди - мы твоя охрана
В большой и сырой ночи.
Сергей Коколов написал:
Она была ранимей тишины,
Как облако воздушной и летящей.
Она, отпочковавшись от весны,
упала в жизнь весною настоящей.
Мария Астраханцева:
- "Вы не подскажете, сколько вpемени? -
Поднимаю глаза. - Ты?"
- "Я, навеpное.
Сколько зим, сколько лет."
Стоит, в озябших pyках бyкет.
- "Какими сyдьбами?"
- "Да вот,
с pаботы домой. Мyж голодный ждёт..." -
вpy.
Пытаюсь yлыбнyться - не могy.
Поздно отстyпать.
- "У меня всё отлично."
- "За тебя pад."
Поддеpживает: вpать дак вpать.
Цветы стыдливо зА спинy.
- "Уже не живёшь сказками?"
- "Да нет, давно забpосила -
с той самой осени."
Hеловко помолчали.
- "Чем хоть жил? Пять лет - немало."
- "Чего-то искал. Всё не так, всё не то."
Попpавил воpот пальто.
- "А ты?"
- "Уже не боюсь темноты
и пyстынных yлиц."
Полyчилось - yлыбнyлась.
Как маленькая девочка - с носков на пятки:
действительно - зябко.
- "Котоpый час всё-таки?"
- "Полседьмого."
- "Всего?"
Hемного Ожил. Видать, ещё есть надежда,
что пpидёт. В пеpвый pаз иль как пpежде.
Hе вытеpпела:
- "Долго ждёшь? Кто она?"
Вновь молчание. - "Ладно, не отвечай.
Hy, я пошла.
Удачи."
- "Удачи." Вынял из-за спины бyкет.
Сколько зим - столько лет.
То ли моpось. А то ли тyман. Взгляд
на пpощанье. Во взгляде - лёд.
Идy. И вpемя со мной идёт.
А часы - стоят.
27.04.02
Война поджигает всех, кто соприскасается с нею -
И сжигает дотла.
Не говори: "людей не жалеют" -
Просто осталась зола
От прежних понятий, традиций, запретов,
И рад бы - да выбора нет.
Иль ты, иль тебя - и неважно, что лето.
Неважно, шестнадцать ли лет
Тебе или больше, неважно и есть ли
Жена у тебя или мать.
Ты - вещь. Либо есть ты, или тебя нету,
Вот всё, что тут можно сказать,
А пулям - увидеть. Друзьям же - запомнить.
А дальше - огнём по траве.
От дерева к дереву, с чёрного - чёрному,
Разносит пожар суховей.
За чьи интересы - неважно, что выгодно?
Неважно - доход ли, трофей.
А важно, что к чёрту их лес должен выгореть.
А наш - оказаться сильней.
Стальнее, жесточе, мощней.
Эх, мамы бессонные, мамы столь тёплые -
Помните ваших детей?
Таких ли вы знали детей?
"Надо ждать", - жмёт плечами холодное лето.
"Буду ждать", - обещают горячие губы.
"Надо жить", - говорят светляки на рассвете, -
"Даже если всё кажется постным, и чёрствым, и глупым".
"Ждать, так ждать", - холодны оловянные звёзды, -
"Нам - что миг, что эпоха - а ты выбирай, что по ноше".
"Ждать. Не веря. Что больше не будет - и поздно", -
Говорят приоткрытые двери. За дверью - пороша.
Летний снег. Ожидание прошлого света.
Хоть вдоль пропасти, хоть по канату, по нитке.
Взгляд назад - в то холодное, дикое лето.
"Жди не ждя" - и стирает навеки улыбку.
Гвоздик в памяти. Гвоздик в душе и колючка.
Сердце стиснуло, словно исчезнуть - надёжней.
Солнце режет и рвёт прошлогодние, синие тучи.
"Надо ждать?" - это ветер смеётся, тревожа.
Только кажется, что это всё вернётся.
Это кажется, что солнце за спиною.
Это кажется, что свечи в полудрёме,
А вот мрак идёт на них войною.
Но блажен, кто верит в дни былые.
Разве ж спорю? Новые - не лучше.
Верьте. На вас держится, святые,
Редкий свет, которого лишь лучик.
Но не обольщайся - нет. Не будет.
Ну, а будет - значит чудо, небыль.
Значит - вы давно уже не люди,
И вам надо неба, а не хлеба.
Боль свою звездою полунощной
Сделать нелегко, но вам удастся.
Раненый любовью - верит дольше.
Исцелённый - разжимает пальцы.
Письмо с востока.
Милые мамы!
Простите, что слишком давно не писали.
Но нас уже расстреляли.
Любим. Целуем. Мы с вами.
Жизнь хоть была небольшая,
Может, совсем не святая,
Но зато совесть чиста. Мы
Встретимся там, где спокойно.
Ваши дети. Вечные воины.
Чтобы судить о вещах адекватно,
Недостаточно точки зрения.
Лучше - сфера, хотя бы - колесо
Обозрения. Взгляд с другой стороны,
Порою невероятный. Кажется - это лицо,
А это - в лучшем случае колени.
На другой стороне Луны - валуны
Или венец творения?
Обойди с другой стороны - не сменится ли
Правое с левым? Но и откровений не жди.
Ушли, ушли те корабли,
С форштевня которых глядит Пречистая Дева.
Теперь больше верь телескопам,
Приборам, и третьему глазу.
Если хочешь быть зрячим - не хлопай
Ни ушами, ни в полном экстазе
И в ладоши. Экстаз застит зренье.
Как и застит - души помутненье.
То не сон... хотя сны, эти сны...
Всё в ажуре - до новой войны.
В море синем никак без волны.
В гуле буден не видно весны.
Гулкий бубен - бубновая масть.
Козырная? Да как бы то знать?
То не сон - унисон, барабан.
Бородато лицо - партизан...
поп-корн ==> порн-коп
Есть святая Русь, Русь бандитская,
страна дураков, страна похуистов,
страна писателей - страна учёных.
Ещё есть страна - небольшая - нормальных людей.
И всё это совмещено на одной территории.
...А смерть Кащея - в игле, а игла -
в яйце, а яйцо - в утке, а утка - в медведе, а медведь - на дне морском,
а океан высушили, скатали в трубочку и увезли в музей особых редкостей
на одну из планет звезды Альдебаран. Или что-то в этом роде.
МАНТРА.
читать нараспев и с чувством.
Смерть Кащея - в яйце,
А яйцо - в скорлупе,
Скорлупа - во ларце,
А ларец - в сундуке.
Тот сундук - в индюке,
А индюк - в кабане,
А кабан - в медведе,
А медведь - в воробье.
Воробей - во леще,
Лещ - в аквариуме,
Полон тот кислотой,
Ну не кофе же лить?
А аквариум тот,
Разумеется, в тле.
Тлю несёт муравей,
Хочет крови испить.
Муравей - на листке,
А листок тот летит
Из окна небоскрё-
Ба, который стоит
Посреди островов,
Острова - во бассей-
Не, бассейн - часть дворца.
А дворец тот - на торте,
Его есть нельзя,
Потому что отравлен,
Хоть кто ж это знал?
Лес ШервУдский на торте,
А торт - на столе.
Стол, конечно в чулане,
Чулан - под скалой,
На скале той растёт...
Впрочем, это не к нам.
А скалу ту сожрал
Очень маленький кит,
Потому что кита
Проглотила пчела.
И пчела та сидит,
В банке толстой сидит,
Банка по морю мчится,
А море - в стакан
Всё поместится, только
Стакан унесли
Осьминоги с далёкой
Звезды Аль-таир.
Их сожрал сам Чужой,
Очень страшный Чужой,
Но слегка подавился
Проклятой иглой.
Так Кащей нам помог,
Победить нам помог,
И Чужой никогда
Не придёт к нам домой.
То-то праздник, салют,
Айболит, Бармалей,
Зацелуют Кащея -
Как два голубых.
Тот опустит глаза,
И ещё кое-что,
Но уже надоело.
Пора уходить.
Что-то деда Кащей
По склерозу забыл...
Ну конечно - иголку,
Вот, старый же пень!
Ничего, мой носок
Прохудился как раз.
Только дырку зашью -
И верну в тот же миг.
Мы все болеем старою любовью,
И лишь могила даст нам исцеленье.
Тоска потерь лишает нас покоя,
Но удлиняет, словно зиму, время.
Для здравомыслящей публики привожу математический курьёз.
Математика тут настолько проста - школьная - что это поймут
все, даже те, кто со школы больше не обращался к этому предмету.
Цель - показать, как из одного факта можно сделать глобальный
вывод, который (увы) не имеет никакого отношения к реальности.
Итак. Метод математической индукции.
БАЗИС ИНДУКЦИИ.
Известно, что верно (факт) P(x[a]).
ИНДУКТИВНЫЙ ПЕРЕХОД.
Если мы можем доказать, что из
P(x[n]) вытекает P(x[n+1]),
то
P(x[k]) верно для всех k >= a
{ P(x[a] and P(x[n])=>P(x[n+1]) } => { P(x[k]), all k >= a }
ПРИМЕР.
Докажем, что все лошади - белые.
(1) БАЗИС ИНДУКЦИИ.
Известен неоспоримый исторический факт, что
лошадь Александра Македонского - Буцефал -
была (а точнее "был") белой.
(2) ИНДУКТИВНЫЙ ПЕРЕХОД.
Пусть мы уже доказали, что любые N лошадей - белые. (*)
Возьмём табун из N+1 лошади.
Докажем, что все они белые.
Изымем из табуна одну лошадь, лошадь A.
Останется N лошадей.
По доказанному условию (*) все они - белые.
Теперь вернём лошадь A в табун, но
изымем из табуна другую лошадь - B.
По доказанному условию (*) оставшиеся N
лошадей - все белые. Следовательно, наша
лошадь A - тоже белая (она в табуне).
Но и N лошадей без неё - белые.
Вывод: поскольку и A и остальной табун - белые,
то и все N+1 лошадей - белые.
Индукция доказана.
ВЫВОД:
Все лошади (N >= 1) - белые.
Что и требовалось доказать.
Если кто-то найдёт ошибку в этом рассуждении - не надо
излагать её мне. Я знаю, где она. Кстати, не ищите её
в доказательстве как таковом.
Зато этот пример великолепно иллюстрирует идею, что
некоторые недалёкие люди в состоянии сделать неверные
(мягко говоря) обобщения по единичному факту.
Более того, называют это зачем-то "принципом Оккама",
хотя это тут и близко не стояло. Просто извращают чужие
идеи, считая, что умно их применяют... Так сказать,
эрудиция ВМЕСТО умения мыслить.
Они делают при этом ту же ошибку, которая позволяет
существовать вышеприведённому доказательству. Ищите,
да обрящете.
Я стерплю. Ты не думай.
Я сделан из кремня.
Хоть коса-то - на камень
Нашла откровенно.
И оставила шрам.
Кровь столь щедро пустила,
Что мерещилось - вдруг
В том целебная сила?
Но коса, получив
Пару новых зазубрин,
Снова скрылась в ночи.
Там и машет безумно.
222 маая 222000000222 года
Date: Fri, 03 May 2002 00:35:22 +0400
From: Maratius
Newsgroups: fido7.obec.pactet
дурацкая затея - гонять по кухне чёрта:
ему что сковородкой, что вилкой, что кайлом -
единобезразлично, он только морщит морду,
да хапает с тарелок и гадит под столом.
я сдался окончательно часу так в третьем ночи,
а он к тому моменту всё вылакал и съел
и нагло заявил, что, мол, до ветру хочет,
а я, мол, так измучился, что лучше бы присел.
и я присел, а он ушёл, что, в общем, удивительно,
ведь до того ему хватало ветра из окна,
но - чёрт с ним! он же чёрт, ему всё позволительно,
с ним встреча разрушительна, зато не так скучна.
к рассвету я расправился с погромом окончательно
и, проглотив зевоту, решил собрать на стол,
но тут - звонок, за дверью - он: "прибрался? замечательно!"
вручил букет полыни и промычал: "сау бол".
он сбегал за продуктами, помог салаты резать,
потом своим букетом согнал с меня всю моль -
вы б видели! не сотнями - поди, мильонов десять,
мне б в королевстве съеденных завидовал король.
вот так пошло-поехало, чёрт - друг мне, сват и брат,
и мной с тех пор не кормится ни моль, ни стадо вшей,
среди друзей-приятелей таких - ни на ухват,
и тех, кто на застолье шёл, я вытолкал взашей.
Аллё! Как дела, подруга?
Мои? Просто зашибись!!!
Я - главный крупье рулетки
В клубе самоубийц.
Аллё. Как живёшь, старушка?...
Беру и дарУю жизнь.
Я - президент бессменный
Клуба самоубийц.
Аллё... Нет... Устал, Наина.
Что? Нет. Утомила жизнь.
Ведь только сдохнуть не может
Мессия самоубийц.
Мы все болеем старою любовью,
Хотя уж дети выросли с другими.
Но вдруг, порою, тяготят обновы,
И вспоминаешь сгинувшее имя.
Несбывшееся крепко жалит в сердце.
Но как судить - потерян рай иль мука?
Коль две судьбы слились - не отвертеться.
А разошлись... плохой пророк разлука.
Ну что гадать, когда на чашах пусто?
Весы не дрогнут. Только сердце бьётся.
Разлука - не пророк. Пророк безустый.
Жизнь - тонкий шёлк. Разлука - ножик острый.
И ты, как остров, посреди разлуки,
Среди иных муссонов и пассатов, (Посредь)
Иных пассажей, взоров. Руки в руки
Вложив кому-то, им - невиноватым,
Кому нести, как знамя, это бремя -
Тебя хранить, сожжёного любовью...
Не лечит время. До могилы помнить -
Там встреча ждёт. И ангел в изголовье.
Коль два полюса магнита - отдери, попробуй.
Решетом таскаешь воду - где любовь до гроба?
К дереву, увы, магниты не пристанут - чуждо.
Коли дуб, плющом увитый - стало быть, не нужно.
* * *
...И меч приклеится к магниту,
И песнь останется в ушах.
Но не дотащишь воду ситом,
Тень не задержится в сетях.
И будь ты маяком, магнитом -
Притянешь птиц и корабли.
Но не разбитое корыто
С другого берега Земли.
Стань хоть звездою путеводной -
Притянешь вольных моряков.
Но не притянешь взор холодный
Того, кто нынче далеко.
Не склеить старых фотографий,
Да хоть пытайся - будет шрам.
А время чертит новый график,
В нём нету места тем годам.
...Тесны одёжки нашей жизни.
Но что примерял - то носи.
...А меч вздыхает с укоризной,
Что на стене, как хрен, висит.
Бездельничая, на стене висит.
* * *
А может быть, ещё вернётся?
Любовь не сгинула бесследно?
Мечтай, мечтай, пусть речка льётся
На рану. Ведь мечтать - не вредно?
Сколько людей, столько будет и мнений.
Люди - не капли воды, не похожи.
Впрочем, плесни-ка ведро воды в рожу -
Будет до капель ли? Будет до фени?
Ах, если в жаркий денёк, да на пляже...
Да уж, для кайфа сгодится любое
Тело и ум - чтоб на труп не похоже.
Трахайся всласть. Да и хрен бы с тобою.
А для бесед, пониманья и встречи
Выбери тех, кто просеян сквозь сито.
А остальные - идут пусть далече.
Если дойдут - значит всё шито-крыто.
Брось-ка монетку. Орёл или решка?
Так и людское двуличье - повсюду.
Гладим одних, над другими - насмешка.
Сплав инь и ян. Но потеряно чудо.
Всё простит всем ночная дорога.
Докторов, пациентов - всех в баню.
Их так много, безликих, так много,
Что не спутать бы их со столбами.
А опоры - отнюдь не в больницах,
И не в книжках, не в грамотах ханских.
Ведь дорога туманом клубится,
Да и звёзды напялили маски.
Две опоры в ногах, да колёса
У телеги моей быстрокрылой.
А дорога уносится в звёзды.
Что, скажи, средь болот позабыл я?
Никаких нет опор, кроме крыльев,
Да пространства, что полнится ветром.
Улететь - из покрытого пылью
Сумасшедшего, милого гетто,
Этой родины, чей дряхлый разум
Тихо спит, порождая чудовищ.
Но дорога откинет их разом -
Исцеляясь, стряхнёшь с себя немощь.
Исцеляясь, отвергнешь их помощь -
Неподвижных в своём постоянстве.
Сам дорогою станешь, и реешь,
Растворяясь в подлунном пространстве.
Доброта так и брызжет,
Как кипящее масло,
То шагает по жизни
Наша дружная масса.
Подойди - приласкают,
Топор наготове.
Будут гладить тебя
До свернувшейся крови.
Гладь, гладь,
Блядь, блядь...
Мы - герои романов
Абсурда и бреда.
В этом нету нам равных.
Но - наша победа!
В далёких гаванях проснулись корабли,
В далёких городках проснулись бабы,
А мы с тобою - на краю Земли,
Ведь где он, край? Так пусть уж здесь хотя бы.
Сидим, и ноги свесили в окно.
Мы - в окружении, в плену еловых веток.
И знаю в этот час я лишь одно -
Что край Земли встречает край рассвета.
А на земле - весенняя жара,
Но это днём, а на рассвете - ветер.
Мы на краю до самого утра
Сидим, как зачарованные дети.
А птицы вытворяют чёрт-те что,
Поют, точней выводят свои трели.
Всё наяву, не надо жить мечтой,
Настало лето, кончились капели.
Прошли апрели, даже колыбель
Уже подарена знакомым - и забыта.
А на краю Земли - большая ель.
И шмель уже завёлся деловито.
Совсем светает, занавес открыт.
И снова зрители рассядутся в партере.
И край Земли теряет тайный вид,
Но я запомню - он вот тут, за дверью.
Ручей стремится к реке,
Река стремится в океан.
Смерть мотыльку в огоньке,
Но он свечением пьян.
Ручей замёрзнет зимой,
Не добежал, не успел.
Но океан - он живой,
Зима ему - не предел.
Он так же плещется в брег,
Стучится в бубен скалы.
Ты - муравей, человек,
Твои дела так малы...
Но и мальки средь воды
И стрекозы самолёт
Текут сквозь блики звезды,
И время тоже течёт.
Звезде той имя всяк даст,
И всяк его назовёт,
Но кто смолчит в этот раз,
Увидит весь небосвод.
Ручей стремится к реке,
Река течёт и в ночи,
А мы идём налегке,
Зачем нам что-то тащить?
Зачем поклажа и скарб,
Зачем в обузу обоз?
Так наша поступь легка,
А коли скорбь - то без слёз.
А коли смех - серебро,
А коли слово - навек.
Мы - дети гор и ветров,
Нам что пустыня, что снег.
Мы дети вешних ручьёв,
Мы дети майской грозы,
Ручьи ничьи, всё ничьё,
Всё - от любви до слезы.
И мы вольёмся в океан,
Но прежде - звонким ручьём
Мы пробежим по камням
И по чему-то ещё.
Мы пробежим, пролетим,
И часть уйдёт в облака,
Растает точно как дым-
Ка, что бела и легка...
Твоя душа - как телевизор.
Да, чёрно-белый телевизор.
А я гуляю по карнизу,
Лунной ночью по карнизу.
Ведь только ночью кошки серы,
Желты, как сера, коты и кошки.
А ты не знаешь чувства меры,
А я не знаю, где моя ложка.
И ты в постели смело дремлешь,
А я со страхом вдоль карниза
Ползу, как пресловутый гремлин,
Но это лучше, чем онанизм.
А у меня вот телевизор
Цветнее всякого индейца.
И потому не надо визы
Моим границам - и не надейся.
А ты всё смотришь в телевизор,
Как в инь и ян, но без смешенья.
А я гуляю по карнизу,
Мне тоже нужно развлеченье.
Вот так любовь и длится годы,
Но я забыл сказать, читатель,
Она давно дитя природы, (Она давно живёт в Минводах)
Я ж - обитатель шестой палаты.
Но я ей вырву телевизор
Из всех анналов и скрижалей,
Мне говорят - лечись же, шИза,
А я учусь владеть ножами.
Аппендицит я ей отрежу,
Да - телевизор чёрно-белый,
Сей рудимент, мозгов одежду,
Сей атавизм больного тела.
И вставлю в дырку погремушку,
Чтоб стало весело, как спьяну,
Ты будешь счастлива, старушка,
И поползёшь по дну океана.
...Опять пришли колоть уколы,
По телевизору - реклама.
Но я, счастливый и весёлый
Проснулся рано, сегодня, мама!
Я пью твой яд, хоть ты того и ждёшь.
И смотришь не жалея и надменно.
Я знаю всё. Я говорю - "ну что ж".
И пью его коленопреклоненно.
Я сам готов последовать судьбе,
Лишь только б снова угодить тебе.
Смысл получился совсем иной, чем я хотел, однако :-(
Говорю же, что язык сам рулит куда хочет: подобрал
рифму, а она совсем на другую тему. Пришлось изменить
смысл высказывания, чтобы концы с концами сошлись.
> Земного ничего - один лишь луч,
> (Очей красы), отброшенный цветами -
> Земного ничего, лишь дождь-напев,
> Мелодия среди лесных прогалин. -
> Иль голос сердца, где кипела страсть,
> Звук радости, столь мирно отошедшей,
> Что словно ропот в раковине он,
> Как эхо должен быть и так пребудет...
>
> ( из поэмы "Аль-Аараф", между прочим написано между 14 и 17
> годами - во как! ;)
Я - холоднее льда, мертвей могил.
Я не люблю, хотя любил безумно.
Я яда твоего испил. И сил
Осталось только, чтобы стать безлунной
Ночною тенью в царствии теней,
Где я лишь раб у снежной королевы.
Но не жалею - яд такой, что пей
И пей - пьяней и стынь, о, дева!
Вкусил я сдуру яду твоего,
И холодею - в самом сердце стыну.
Теперь уж не поделать ничего,
Я не жалею - но тебя покину.
Не как всех дев - ища тепла в иных,
Но полумёртвым средь сердец живых.
Я сам поддался яду твоему,
Я не искал противоядий терпких,
Любовь не мерял каплями и меркой,
А пил сполна - и мёд твой и сурьму.
И пробил час, платить пора за всё.
Ты ж холодна, и вроде бы согласна
С тем, чтоб я стал далёким и безгласным,
Что прах мой в память ветер унесёт.
Но я согласен - пусть уж яд в вино,
Чем знать - оно другому суждено.
сурьма
БОЕВАЯ ПЕСНЬ.
Не тот, что прежде
Наш мир подлунный -
Иные песни,
Иные руны.
Лишь мы всё те же,
Хоть плачем реже,
Да ходим шагом
Под новым флагом.
А Тьма не дремлет,
И нам негоже.
И меч не медлит
Сверкнуть из ножен. (Скользнуть)
Нежнеет кожа
У беззаботных,
А наш тревожит
Покой работа.
И глаз намётан,
Рука - из стали.
Лишь от походов
Душа устала,
Но не покинет
Пределы тела,
Пока враг чёрный
Не станет белым.
Хотел было заменить на более кровожадный вариант:
Пока враг чёрный
Остался целым.
Враг беспощадный
Остался целым.
Но "станет белым" - более двусмысленно.
То ли побледнеет от ужаса, то ли исправится...
Я обещал изложить "Преступление и наказание" Достоевского в стишке.
На самом деле, задача это неблагодарная, потому что зачем писать
альтернативную Библию, когда одна уже и так есть?
Но извратить что-либо - это легко. Так вот, представляю конспект
Достоевского, и - эта вещица посильнее "Фауста"!
Жила-была старуха.
Её убил студент.
Скажи, кому теперь он
Заплатит алимент?
И совесть перекрыла
Студенту все пути.
Не тварь, но и не сила,
И некуда идти.
Ну, разве ж только к Богу -
Спаси и сохрани!
Простит Господь убогих,
И примет, как своих. (родных)
По-моему, суть учения Достоевского я выразил, а прочее - неважно.
Пророчество.
Равнодушных не будет. Бейся -
Иль умри, как петух на кухне.
Зазвучали иные песни,
Прочитались иные руны.
Тьма тебя назовёт нелепым,
Глупым, слабым и беззащитным.
Мол, давай - дам покров на время.
Она силой своей кичится.
Тьмы защита - подобна рабству.
Не союзник, но повелитель.
Братство требует вместе браться
За судьбы колесо и нити.
Тьма предложит тебе свободу:
Власть над миром и над соседом.
За алмазом не лезь в болото -
Грязно там, да и ветра нету.
Тьма предложит обиды вспомнить
И воздать, стать судьёю высшим,
И ножами наполнить полночь,
И решать - кто умрёт, кто дышит.
С неизбежностью будет битва.
И тебе выбирать придётся.
Не пройти здесь по кромке бритвы
И не скрыться на дне колодца.
Влево, вправо - но выбор будет.
И труднее не будет в жизни.
Не обнимут безбрежность люди
Ни умом, ни душою чистой.
Разбери в кутерьме, попробуй,
Правый кто, ну а кто - неправый...
Месть - забудь. И не жажди крови,
Не гонись за победой, славой,
Драки цель - уцелеть, не сгинуть,
И остаться сильней, хоть голым.
Чтобы небо осталось синим,
А жена - хоть чуть-чуть - весёлой.
Есть и тот, кто стоит в сторонке
И с усмешкой глядит на схватку.
Он в рабы попадёт - хоть стойко
Будет рабство терпеть, не плакать.
Ты прошёл этот путь нелёгкий,
Чтоб спросить - что нас ждёт сегодня.
Я пророчу тебе - дорогу,
Трудный выбор и меч в ладони. (ладонях)
А теперь - нам пора. По кОням!
Ты думаешь - люди исконно в объятиях тьмы?
Учитель найдётся везде, мудрецы же умны.
И если ты глуп, то воспримешь ученье всерьёз.
И чёрным окрасится имя, и время - для слёз.
И вера твоя будет стержнем, что бьёт наповал
Своих и чужих - безразлично, ведь прав ты один.
Учитель же мягко поддержит - давай, убивай!
Свиней надо резать, овец - обстригать, выходи!
С пылающим сердцем в твоей леденящей груди,
Смешком и презреньем - и правом нещадно судить.
Страшилка.
К чему нам скорби скарб?
Давайте веселиться!
Напьёмся, упадём
В объятия путаны,
Плевать, что в этот час
Мы потеряем лица,
Плевать, что по пути
Нам вывернут карманы -
Зато забот - на грош,
Ни цента за душою,
Но мы - едрёна вошь -
Свободные с тобою.
Захочется - свинью
Признаем своей тёткой.
Я разве много пью?
Я увлажняю глотку!
Сам чёрт нам будет брат,
Веселье - до упаду!!!
...Душа? Пошла бы в зад!
Не в пятках - так не надо.
P.S. "Анна Каренина" - это где Герасим собачку в Ородруин бросил.
Жалоба мужа.
Ум женщины уходит на детей -
Нам остаются лишь воспоминанья.
Но без того бы не было людей
И вкусного домашнего питанья.
Поэтому, что сетовать всерьёз?
Преломишь хлеб - получишь половину.
Ты недоволен? Потерпи, матрос,
Корабль плывёт, и ветер всё же - в спину.
Мария Астраханцева. Пасхальное:
Пасха - пpаздник спасения дyши.
- "Хpистос воскpес!"
- "Воистинy воскpес!"
- "Комy спасений? Свеженьких, с небес..."
Рyк - лес.
* * *
Молча бyквы считают yтpаты:
что ни слово - опять клише.
Ты забыл, как игpал когда-то
на моей шестистpyнной дyше?
Пеpебоpы - бой - пеpебоpы.
До мозолей. До хpипоты.
Мне пpиелся один и тот же
скyчновато-нахальный мотив.
- "Отдохни, yспокойся. Песня -
это жизнь, а не пpосто звyк."
- "Пеpестань, ведь так - интеpесней!"
- "Мне не нpавится жить вослyх..."
- "Ты обязана. Пой же! Пой!"
Я хотела пополнить силы.
Пеpебоpы - бой - снова бой.
- "Отдохнём чyть-чyть?" - попpосила.
Hо тебе показалось мало
этой искpенней тишины...
Доигpался. Устала. Стала
балалайкою в тpи стpyны.
12.05.02
Меч - это то, что мечется.
Мерзкий - то, от чего мёрзнешь.
У Остапа-остолопа
Три любви, и все - до гроба.
Мерзкое такое ощущение,
Что не всё доделал на прощание...
> Когда ты в безднy глядишь беспечно
> Она - глядит на тебя
> Холодным взглядом, бесчеловечным.
> Шyпальцами шевеля,
Когда ты глядишь, словно в воду,
В пустоты своих прежних суток,
Как в зеркало смотришься в бездну
В надежде увидеть улыбку,
Как посох ударит железный
Из бездны - холодный и лютый -
Она, наконец, улыбнётся
Улыбкой смертельной и липкой.
Чем пристальней смотришь в глаза ей -
Тем более чуешь ответный
Взор, пристальный и неслучайный,
И не оторваться от этого...
О многих женщинах можно сказать лишь:
"Она так благосклонно принимала подарки".
О многих мужчинах:
"Он очень быстро и прилежно двигал членом".
Для разных людей писаные законы значат разное.
Для одних это - абсолют, позволяющий не думать над смыслом закона,
а думать только о том, как бы получше исполнить.
Для других - вызов, заставляющий думать, как бы закон обойти.
Для третьих - предупреждение. Закон может быть нарушен, но за это
придётся заплатить цену. Готов ли ты платить её?
И не удивляться, что тебе выставили счёт?
Я всё-таки на стороне тех, кто платит по своим счетам,
или хотя бы согласен по ним платить. Халявщиков - не люблю.
Муравьи спасают своих раненых! У муравья всего-то 20,000 нейронов.
А он уже заботится о ближнем сородиче. На каком же низком
уровне биологии прошит этот рефлекс/инстинкт в живые существа!
Бог создал мир, представляющий собой странную смесь.
Так, очень противно, что на свете полно лихих людей,
дураков и подлецов. И ещё больше гордецов.
Но при том судьба сводит с ними не каждый второй день,
как полагалось бы по статистике, а реже, гораздо реже.
Но уж когда сводит - даёт нам незабываемый урок.
Чтобы дурак расшиб себе лоб, достаточно просто ему не мешать.
Дурак делает неправильные выводы и неправильные выборы.
Предоставь ему следовать выбранным им путём, и он непременно
на что-нибудь напорется и сломает себе шею. Пусть идёт
крутыми тропами, тогда либо свернёт шею, либо поумнеет.
Отговаривать или поучать его совершенно бессмысленно - он
не послушает. Но бывают и такие везунчики, которые прошмыгнут
на халяву и среди крутых буераков и среди камнепадов. Просто
в силу природной вёрткости и везения. С умом тут нет ничего общего.
Время - не доктор, ну разве что хирург, а скорее даже - палач.
Злую память отсекает, отрезает, убивает. А коли не убивает
память - убивает тебя. Но вот чего не делает - так это не
залечивает ран, хотя даёт шансы от них отвлечься.
Люди говорят, что своих подлецов надобно ПРОЩАТЬ, потому что
жить с ненавистью к ним - вредно для твоего собственного здоровья.
Ненависть, мол, портит твои нервы, и мешает жить в покое.
Язва или рак, плюс невроз и гастрит. Ненависть укорачивает жизнь.
Верно. Но вывод неверен. Подлецов полезно не прощать, а ЗАБЫВАТЬ,
что не одно и то же. Пусть уходят в небытие - но непрощёнными.
Истоки подлости часто не в присущей прирождённой злобности
и непорядочности. А в элементарном небрежении другими людьми,
в безответственности и эгоизме. Если же подлость велика,
то есть большая вероятность, что у нашего подлеца был
хороший "учитель", который пренебрёг этим "учеником",
унизил его. Ученик решил, что вправе отплатить людям тем же.
Отплатить за унижение и обиду - но не "учителю", а кому попало.
Мстит он, как правило, без разбору, неся зло учителя и дальше,
и тем обретая новых - своих - учеников. Всё это напоминает заразную
болезнь, и только доктор и массовая вакцинация (а также -
хороший иммунитет к ненависти) способны ограничить эту
эпидемию, или даже прекратить - вылечить.
Задача искусства, в частности, прививать иммунитет, а любви - лечить.
* * *
...Я тебя классифицирую как последовательного противника абортов. Явно.
Безо всяких сомнений. Из рассказа это так и бросается в глаза.
Я ни к сторонникам, ни к противникам не отношусь. Я считаю просто,
что за любой свой выбор надо, необходимо платить цену.
За аборт плат есть две:
1) Кастрация или стерилизация. Хочешь трахаться "безнаказанно" -
трахайся, только никогда больше не имей детей, и твой род на этом
прервётся. И слава Богу.
2) Всё же родить с тем же (той же) человеком ребёнка - и воспитать.
С тем же человеком, потому что ты не блядствуешь, а просто в первом
случае не было возможности осуществить свою любовь. Ничего, подожди.
Не повезло первому дитяте, но второй искупает это. За второго прощается.
За человека прощается. За баловство - нет.
Я не намерен вдаваться в религиозные споры о том, что мол у эмбриона
имеется "душа", и это "грех убийства". Я в это категорически не верю,
извините, учёному не пристало верить в сказки.
На мой взгляд, аборт - грех не столько убийства, "разрушения данного Богом",
сколько грех необдуманного зарождения жизни. Акт безответственности.
Вне всякого сомнения, перед убитым ребёнком ты ВИНОВАТ. А Бог ни при чём.
Если же говорить о Боге - то ты, зарождая ребёнка, уподобляешься Творцу.
Ты создаёшь новый мир, который будет мыслить и считать тебя родителем.
И ты делаешь его от балды?!! Творец спьяну? Изволь же отвечать за
свои поступки. Не твори сдуру.
Но если ребёнок случился в любви, но УСЛОВИЯ жизни таковы,
что он будет страдать - лучше прекратить его. До лучших времён.
И без того много народу живёт в беде и горе.
Кроме того, мне не нравится особый акцент на аборте.
Скажем, в автокатастрофах гибнет значительно больше народу,
чем в войнах и в абортах. Какие выводы надо сделать?
Ну, давайте законодательно запретим автомобиль!
А может, всё же, права не всем выдавать просто? И не приторговывать ими?
Чтоб в ответственном деле было без дураков. Жизнь всё-таки.
"Что-то инородное проникает в МОЕ пространство...
Паника... я отшатываюсь... мне страшно... я раскрываю рот в
безмолвном крике."
Могу тебя заверить, что вот это - ненаучная фантастика. Эмбрион в этой
стадии ТАКИХ мыслей, эмоций и рефлексов иметь не может. Ему ещё не шесть
месяцев даже. Так что это - типичная подтасовка фактов для пущего воздействия
на нервы читателя. Передёргивание, иначе говоря.
Ещё раз говорю: аборт - грех, да. Но почти любой грех может быть прощён,
ежели его искупают. (Не путать с паталогически любимым словесным "покаянием").
Искупление - действие, изменяющее судьбу, идущее поперёк своему греху.
Покаяние - обращено только к Богу, и не обязательно влечёт за собой действия,
ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ В СОЗНАНИИ ОБЫВАТЕЛЯ. Это типа того, как братки
замаливают грехи и убийства построением церквей, вместо того, чтобы
заботиться о детях убитых и бросить своё ремесло.
Если "покаяние" включает "искупление", то я не спорю.
Ладно, это религиозно-мировоззренческий спор, он конца не имеет.
Она смотрит на людей
Как на платья в магазине:
Этот, вроде, поскромней,
А вон тот - фасончик стильный,
Так хорош и так пригож -
Так и тянет приодеться!...
Устареет? Что ж возьмёшь? (Ну и что ж)
Для него в шкафу есть место.
Она радостно примерит
Всё, что в руки попадётся,
А старьё выкинет за двери -
Не мешай, мол, красоваться.
Она достаточно прилежна,
Чтоб ты свято ей поверил,
Но оставь свои надежды -
Здесь нет и капли чувства меры.
Она милый покупатель,
Только платья ждут иного,
Не хотят они, представьте,
Быть лишь сменною обновой.
Они скроены навечно,
Ну, хотя бы, до полудня.
Они слишком человечны,
И за это - неподсудны.
Она - милая вещица
На продажу, на покупку,
Ты ей платишь - и сторицей
Платишь снова - не на шутку.
Но ждать способности влюбиться,
Не приходится, не думай,
Хороша себе девица,
Да у души - счета, не струны...
От первой ночи до последней капли
Носи веночек и цветочкам внемли.
Они забудут, я забуду вряд ли,
Пройдя туманы и чужие земли.
Забудешь ты - так легче жить в неволе.
Я не забуду - как не брошу меч свой.
Носи веночек, пусть шипы не колют,
Не надо боли - злой, родной, святой.
Расти же дочь, не поминай же лихом.
А будет ночь - не плачь и не метайся.
По небу мчись - иль улыбайся тихо.
Моих путей нет и следа на пальцах.
Твои пути ушли корнями в землю.
Моя тропа - почти что бездорожье.
Сорви венок, цветку любви не внемли,
Пусть крыльев шорох больше не тревожит.
В ночной грозе нет и следа покоя.
Знай - это я пришёл тебя проведать.
Судьбе давно не по пути с любовью,
Но это я - что наполняет небо,
Над головой - всю эту крышу неба,
Над головой - всю эту бездну неба...
За каким перекрёстком?
В каком закутке?
Из каких передряг?
По каким проводам?
Из каких телеграмм?
Где отыщется враг?
Пульс на белом виске.
Тот затерянный остров
На колючем песке,
И забытый мой флаг -
Развевайся и рей,
Поднимайся и верь,
Что вода не заполнила трюмы,
Что судьба не запомнила руны
Пророчеств немых,
Одиночеств слепых,
Полуночный мотив
Стих...
На каких номерах
И в каких закромах?
На чужих берегах,
И в осенних стогах,
В предвесенних снегах,
В поднебесных садах,
В новых, детских умах,
В непонятных стихах -
Беломорский прилив
И багульник в цветах -
Струны ночей белых,
Пламя свечей нервных,
Руки, смычок, скрипка, плечо,
Что-то ещё, может, сверчок...
Этот мотив,
Прилив и отлив,
Конских полёт
Грив...
Исполняется распохабисто.
Твой муж - последний гений на Земле,
Он способ изобрёл всё сжечь дотла.
Спокойнее с таким и веселей,
А что, скажи, возьмёшь с меня - козла?
Я не ракетчик и не космонавт,
Не физик я секретный и не льстец.
Не изобрёл торпед, увы, не граф,
Не строил прочных планов на дворец.
Цветы дарил отнюдь не каждый день,
Считал, что комплимент - есть форма лжи.
Не наводил я тени на плетень,
Плетень же в тень слащавую бежит.
Ну что ж, я нынче вхож во все дворцы,
Моих советов жаждут короли,
Обходят стороною подлецы.
Но нет любви на плоскости Земли.
Хоть женщины мои - друзья, и нет
Ни повода стрелять и ни стрелка,
Я ранен той, что выключила свет
Моей души, как просто пустяка.
А муж твой пусть таскает микроскоп,
Чтоб задницы разглядывать хорькам.
Ему твоё враньё - что в хрен, что в лоб,
Он - физик, не дрожит его рука.
Твой муж - последний гений на Земле,
А я - последний чёртик из мешка.
Спокойней жить при каменной стене,
Моя ж, прости, стихия - облака!...
Порой неудержимо тянет материться. И на то есть причины.
"Ты в ответе за тех,
кого приручил".
А.Сент-Экзюпери
Где гордость заслоняет доверие и
нежность - любовь кончается.
Глухие друг к другу не могут
быть в одном союзе. Они просто
не понимают друг друга, даже
если стремятся к одному и тому же.
Из книги Небытия.
Гордость и надменность есть
сорт трусости. Ты боишься, что
придётся услышать что-то неприятное,
сделать что-то непривычное,
оказаться глупым учеником, а не
умудрённым опытом учителем. Всё твоё
естество сопротивляется этому,
потому что ты не хочешь быть не
самым лучшим, самым первым, самым-
самым. Единственным и безгрешным.
А главное, это потребует изменить
твой привычный мирок, где ты - пуп
земли. И это пугает, и ты гордо
затыкаешь уши и твердишь: "У меня
всё хорошо, я - самый правильный.
Я - ТАКОЙ!" Словно это оправдывает.
Из жалоб самодура.
Оптимистическая трагедия в стиле XXX.
=====================================
Дай бабе счастье почти бесплатно:
Позволь ебаться с тобой легально.
Поставь штамп в паспорт, зовись ей мужем,
И будешь вечно ей, дуре, нужен.
Хоть есть на свете другие бабы,
Им что штамп в паспорт, что колбой по лбу.
Им надо дружбы, любви хотя бы,
Елда потерпит - клади на полку.
Постельным счастьем ты сыт не будешь,
Как рад не будешь, коли минуешь.
Когда любовь вся подобна хУю -
То вечно станешь искать другую.
Как поневоле, как из-под палки,
Ебать до боли, чтоб стало сладко.
Да вот не станет, затем, что глупый,
Всего ума-то - лишь пестик в ступе.
А есть и нежность, и верность, кстати,
А и неверность - так без обмана.
А кто заврался - тот будет блядью
По всем известным земным законам.
Кто слаб на перед, кто слаб душонкой,
Простить бы слабость - любовь прощает.
Но рвётся в месте, где струны тОнки,
А значит, песня не получается.
И есть такие, кто ждёт квартиры,
Любовь измерит квадратным метром.
Такую встретишь - мочи в сортире,
Ори: "Изыди, Satanas, retro!"
Всё спать ты хочешь - сонливый, видно,
Да под бочок бы ещё и девку.
Пора бы взвесить твоё либИдо -
А то раздавит, как однодневку.
Маши ручонкой, тряси мошонкой,
Твоя девчонка - не сорт матраса.
А та, другая, купилась звонкой
Монетой лести. Все - пидарасы.
Кто любит сердцем, кто любит жопой -
Не будь в обиде - талант не купишь.
Я сам не верю в любовь до гроба,
Но ложь и трусость - есть признак суки.
Но, коль мужик ты - на стерву клюнешь,
Червяк такой, что стерпеть не в силах.
Ловись же, рыбка, на мушку-мужа,
Ловись же, щучка, на глаз красивый.
Мы вкладываем в любовь.
Мы вкладываемся в любовь.
Вернуть бы своё, не проценты...
Но впрочем - подарков не жаль.
А жалко, что вкривь или вкось,
Ценя, кто во что - как горазд,
Наш дар зашвырнут в дальний угол,
Чтоб сгнил там - и с глаз бы долой!
Не в счётах души суть облом.
Скорей, в нежеланьи дать чек.
Ведь если подарок - то значит бесплатно,
Ну просто за то, что ты есть.
А будешь ли с ним или с ней -
Тебе не положено знать!
Свободен ведь в выборе всяк, понимаешь?
А значит - и вправе послать.
У женщин есть кнопка на лбу.
У парня есть кнопка в штанах.
Ты женщине скажешь: "Уж замуж!" -
Она уже вся на крючке.
Мужчине же зад покажи.
Не жопу - а формы бедра.
И он, словно кот к валерьянке,
Бежит - и бери хоть всего.
Он тёпленький, и невтерпёж.
А девке - скорей бы на сва-
Дьбу эту, где дура целуется с мачо,
Чтоб новой ячейкою стать.
Потом удивляешься, в срок -
Зачем у нас в сотах не мёд?
А дурь, да скелеты в шкафах похотливо
Стоят от зари до зари...
И всё же, в любви мы чисты.
Глупы, как молитва стене.
Но мы не считаем, не ставим оценок,
А дарим и ждём - Бог воздаст!
И он воздаёт нам сполна...
И искренним, и кто соврал.
Хоть Бог не играет в игральные кости,
Не прочь он костями тряхнуть -
С азартом сыграть в дурака.
Она хочет замуж давно...
Ты - тёпленький, голой рукой
Бери, обмани как кота.
Бог тоже не прочь пошутить.
Получишь клеймо на душе.
Зато впредь уж будешь умней.
На воду святую любви
Подуешь, а то и прольёшь.
Maratius бросил ремарку...
чей-то голос звенит в дымоходе,
чьи-то рожки блестят при луне.
чей-то гений внезапно находит,
что секрет заключался в вине,
но не мой это праздник, и гости
ни ферштейн, ни билив, ни парле,
и их розы с шипами, что гвозди,
оставляют следы на столе.
то не дом с трубой, а застава,
то не тени в углах, а пыль.
мне осталась одна забава -
выдыхаясь, выдумывать стиль.
Она играет в свою жизнь
Словно в игрушку - на щелбан,
Но в её правилах есть маленький,
Но миленький изъян -
Ты можешь сделать ход любой,
Поставь хоть честь свою на кон -
Она всё время в барыше,
Она всё время держит банк.
Таков игры её закон,
Такое честное клише -
Никто не в праве быть правей
Её - хозяйки Царь-горы.
А что случится впредь с тобой,
Какие ждут тебя лише-
ния её не беспокоит,
Проигравший - вне игры.
Она конём побьёт ферзя,
Пусть королю её давно
Объявлен шах и даже мат,
И пусть за окнами - темно.
Она не знает слов "нельзя",
Она пьяна своим вином,
Её вина - она честна,
А значит - кто-то виноват...
Дражайшая Мадам!
(тварь дрожащая или право имеешь?)
Позвольте произнести специально для Вас
НАПУТСТВЕННОЕ СЛОВО. Я не могу наставить Вас
на путь Истинный, поскольку Вы предпочитаете
самостоятельно избирать свой путь и не спрашиваете
ничьего совета. И в этом есть сермяжная правда жизни.
Так что, я могу лишь пожелать Вам шествовать не
сворачивая по избранному Вами прямому пути -
так идите же на хуй! И ветер Вам в спину.
"В любви нет страха, ибо совершенная любовь изгоняет страх,
потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершен в любви."
"Если я говорю языками человеческими и ангельскими,
а любви не имею, то я - медь звенящая, или
кимвал звучащий. Если имею дар пророчества,
и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру,
так что могу и горы переставлять, а не имею любви,-
то я ничто. И если я раздам все имение мое и
отдам тело мое на сожжение, а любви не имею,-
нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует,
любовь не превозносится, не гордится, Не
бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла.
Не радуется неправде, а сорадуется истине; Всё покрывает,
всему верит, всего надеется, всё переносит.
Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут, и знание упразднится;
(ПАВЕЛ. Первое послание к коринфянам)
"Люблю Отчизну я,
но странною любовью."
Какие подвиги - и преступления! - совершаются во имя
любви. Какие великие подлости прощаются во имя любви.
Какое высокое и чистое это чувство - всепрощения,
доверия и открытости, веры, слепой веры... всякому
и каждому. Любовь, ты позволяешь миру выжить и сводишь
несоединимое воедино - чтобы началась новая жизнь.
o Я видел, как из любви к родному дурачку,
дурачка не останавливали, когда он шёл к
краю пропасти. И он шёл - и разбивался.
В самом лучшем случае - разбивал себе лоб
не до смерти. И расшибал лбы другим.
И были те, кто шли за ним и ломали себе шеи,
потому что любили его. Но он придуривался -
и отделывался легко, а они шли всерьёз -
и калечились всерьёз.
o Я видел, как из любви к новому предавали
любовь старую - но что может встать поперёк
всепобеждающей силы любви?
o Я слышал, что из-за любви к одной и той же
даме вступали в войны цари царств. И в
соперничестве гибли города и рушились царства.
И тысячи невиновных умерли не своей смертью.
И всё из-за того, что никто не может поделиться
своей любовью, и должен отстоять её от других.
Потому что герой должен быть один, и дети -
от него. Велика ты, созидательная мощь любви!
o Я знаю, как любящие отцы и мужья создавали
оружие невиданной мощи и кидали бомбы на чужих
жён и детей - из любви к своему очагу. Потому
что если ты не полюбишь мёртвого соседа,
сосед полюбит мёртвого тебя - и полюбит твои
территории, ресурсы, а может быть и твоих жён.
Ему тоже нужны рабыни, да и дети. А уж как
он любит кушать! Ну прям, как ты.
o Я знаю, как из любви к Истине сжигали на кострах.
И сгорали на кострах. Ибо, истины их не сошлись,
а значит - и любови. Только в XX веке Гёдель доказал,
что полная система истин всегда противоречива.
Но всяк уверен в том, что знает истины все,
сполна, и иных быть не может - и не должно.
И это тоже - любовь.
o Я знаю, что из любви к Родине в спины солдат
были направлены стволы и штыки заградительных
отрядов - чтобы любовь их не убывала и лишь
вспыхивала с новой силой - и впереди смерть,
и позади - смерть. Всем известно, что любовь
и смерть - сёстры...
o Я видел, как из любви к никогда не виданному Богу
убивали тысячи и десятки тысяч людей -
чего не сделаешь, чтобы доказать свою любовь
к Нему и заслужить любовь ответную! Какие
только жертвы не принесёшь! Для любви одна
цена - жизнь, а чья - не сказано.
o Я видел, как из человеколюбия прощали подлецов,
и те радостно благодарили - и стреляли в спину
любившим их. Были и те, кто не стрелял, но
тогда собратья стреляли в спину им.
Потому что они предали их любовь.
o Я видел тех, кто из-за неразделённой любви
сводил счёты с собственной жизнью: вскрывал
вены, без страха выходил в окно...
Велики же вы, подвиги во имя любви,
страшна жизнь, лишённая любви! И цена любви -
жизнь, жизнь и жизнь.
Воспоём же это самое светлое и возвышающее, самое чистое
и святое чувство на Земле!
Мы живём ради любви. Мы убиваем и грабим во имя любви.
Мы предаём и ненавидим во имя любви - потому что ищем её,
свою любовь, и отбрасываем то, где её не оказалось.
Склоним же голову перед всепобеждающей и всё преодолевающей
силой любви, этим всепожирающим костром, где сгорает всё
разумное, доброе, вечное, лучшее - просто потому, что не
может не гореть!
Любовь - это когда боишься потерять.
Но готов отдать всё остальное, лишь бы не потерять...
Иные отдают слишком много, а кое-кто - и не своё.
Любовь, ты рядишься в личины и плащи,
Чтоб скрыть убожество старухи хромоногой,
Так много вложено в тебя безумным Богом,
А красоту в тебе поди-ка - отыщи.
Ты просишь жертв, ты сеешь там и тут раздор,
Ты жажду чуда утолишь сполна страданьем.
И кто-то видит в том порядок мирозданья,
А я - болезнь и нерв, что на решенья скор.
Любовь - огонь в груди, что не умеет ждать,
Хотя терпенье ей положено по чину.
Любовь - не женщина и даже не мужчина,
Она - оковы, чтоб сковать отца и мать.
Любовь - ты первое из всех последних чувств,
Луна, цветы, слова - как тигру маскировка.
Недаром твой Амур то с луком, то с винтовкой,
Разит без жалости, сумняшеся ничуть. (не мудрствуя ничуть)
Мудрец, какой с тебя, скажи, тут толк и прок?
И ты ослепнешь, не избегнув чаши с ядом.
Любовь - она как смерть - всегда с тобой и рядом,
А ты - сам знаешь - как неверен и жесток.
Не мудрствуя лукаво, испей же яд любви!
Глядишь, хоть будет что припомнить в жизни этой.
Любовь придёт к тебе как добрый Ангел Света.
Уйдёт - как злой вампир, напившийся кровИ.
Так не бывает.
Но что это значит?
Значит, что было,
Но что-то иначе.
Греться нам тёмной материей...
Свет - лишь ничтожные крошечки.
Мы по себе мир свой меряли...
Черпали пруд чайной ложечкой.
Нам бы про травку да розочки...
Да про любовь к нему, к ближнему.
Дальнее - мелкие звёздочки...
Вроде бы столь неподвижные?
Буря страстей в уму-разуме...
Буря магнитная - знаешь ли?
Рушатся истины разные,
Что мы впитали со сказочкой.
Солнышко, милое солнышко!
Шарик из газа слепящего.
Наша планетка - судёнышко
В море холодном, кипящем то.
Мы примостились на краешке,
Как ещё живы - неведомо...
Вот где уж чудо, хозяюшка.
Пей. Надоела беседа мне.
Выходит, тьма преобладает в мире...
Вру, вру, признался - больше пустоты.
Оставь котёнка сытого в квартире,
И выйди в поле - отхлебнуть мечты
Из чаши неба. Где же край той чаши?
И что за жидкость пребывает в ней?
Увы, мой друг. То не заботы наши.
Тебе налили - так глотай и пей.
А кто налил - папаша или сторож,
Что хочет видеть как ты сладко спишь,
Один есть хрен - его же не обманешь.
Он - как гора. Тебя родивший, мышь.
Вот это - Бог. Ну, повернусь-ка на бок
Другой. Вздремну, коль тайну не дают
Открыть. Сурка, наверное, сон сладок.
И нахрен тайны, если есть уют.
Что я несу... Не чушь, но бунт обиды.
А впрочем, я несу ещё и дар
Ума своего. Что, скажете - не видно?
Не вектор острый, а как есть скаляр.
Что ж, это так. Я - муть во чаше неба,
Я муха, павшая в пиалу с кипятком.
Я что-то там, где атомы и небыль...
Но я и соль. И сахар в чае сём.
Это была не шутка, но наш замечательный оппонент забыл,
что не все думают столь же прямолинейно и примитивно, как он.
Поэтому, это не шутка, но не "руководство к действию", и не
утверждение, что эта идея ВЕРНА.
Во-первых, я спрошу, ГДЕ я говорил о "чистоте расы"?
"Чистота расы" - это опиум для народа, призванный ОПРАВДАТЬ
будущие преступления. Истинная цель которых - вовсе не совершенство,
а простой захват чужих ресурсов и удаление неугодных и несогласных.
Гитлер в искусстве охмурения был не одинок, Сталин, к примеру,
был не менее талантлив со своими "врагами народа". Кстати, не из
страха ли перед Сталиным и Россией Гитлер объявил славян "низшей
расой"?
Оппонент же забыл, например, задать следующие вопросы:
1) Оправдывает ли цель средства?
Ответа на этот вопрос в общем виде не существует.
Иногда - да. Чаще - нет. В подавляющем большинстве
случаев - хрен поймёшь.
2) А ты уверен, что самая замечательная идея на практике не
будет извращена до неузнаваемости?
Нет. Потому что где одни судят других, появляется
пристрастность, коррупция, покупка решений за деньги,
и прочее. И ситуация в целом делается ещё хуже,
чем была. Кроме того, любой запретный плод сладок,
и если аборт запретить или ввести принудительную кастрацию -
заведётся подпольная мафия делателей аборта.
3) Что, так вот за каждый аборт - стерилизацию?
Я говорил, что с первого раза не убивают. Наказывают не
за ошибки, а за приверженность к ошибкам. За упорство в ошибках.
И - за нежелание платить цену за СВОИ поступки. (Если они
чем-то вынуждены - цена сильно падает).
В первый раз (а может и во второй) человека надо переубедить,
выяснить ПОЧЕМУ он (они) делает аборт - помочь и научить
избегать подобных ситуаций.
Но не надо быть милосердным вечно и ко всем без разбору.
(Как и нельзя карать слепо и бездумно).
Христианский Бог призвал прощать врагов.
Но Бог Моисея стёр с лица Земли Содом и Гоморру. Про
это почему-то забывают.
Есть грань между тем, что можно простить и что нельзя.
Хотя она весьма расплывчата и индивидуальна.
4) Он назвал меня фашистом, забыв спросить, воевал ли мой дед,
от чего он умер, как я отношусь к Холокосту, скинхедам и тп.
5) А ты сам взялся бы за реализацию этой идеи на практике? У тебя
хватило бы совести и жесткости карать людей?
Вот тут ломается большинство теоретиков. Не знаю. За аборт -
вряд ли. Меня касаются те аборты, которые могут произойти
или произошли в моей семье. А тех - я осуждаю, но у них есть
шанс успеть передумать. А вот, когда кто-то взрывает дома
и убивает друзей - прощать перестаёшь. Даже, когда у тех,
кто взрывал были поводы для мести и запугивания.
6) А как ты применишь свои же требования к себе?
Я говорить не буду, но я по СВОИМ счетам платил всегда.
В том числе в сфере деторождения :-)
Короче, всё не так однозначно, добро и зло - различи-ка...
Теперь, почему вообще речь пошла о стерилизации.
У моей семьи есть знакомый доктор-гинеколог. Ей попадались дамы,
которые делают аборт по 10 раз кряду. Возникает вопрос -
а им вообще нужны детородные функции? Они ими вообще пользоваться
умеют? Не нужны - так не надо. Изъять.
Христианство оставляет человеку шанс на исправление до последней
секунды жизни. Увы, я не христианин, и вообще более ориентирован
на Восток. Как говорил Кун Цзы (Конфуций) - на добро отвечай
добром, а на зло - справедливостью.
Идея не в том, чтобы НАКАЗАТЬ. Или "очистить расу". А в том,
чтобы ПРЕДУПРЕДИТЬ - злоупотребление ведёт к необратимым
последствиям. Знание этого позволит людям, имеющим слабые
тормоза, вовремя вспоминать о последствиях.
В Китае нет наркомании, знаете? За распространение наркотиков -
смертная казнь. Жестоко? Да. Но наркомании нет.
Есть другие способы? Возможно. Но нигде в мире методика противодействия
не является столь эффективной. Старая идея востока: чтоб человек
запомнил, ему недостаточно сказать. Ему надо дать "невербальное"
подкрепление, "якорь" на языке НЛП. Чтобы тело помнило.
Тут есть, правда, некая тонкость. Наркоторговец сводит в могилу других.
Дама, делающая аборт, считает, что распоряжается СОБОЙ и СВОИМ
ребёнком - и имеет на то право. Это её выбор - растить его или нет.
Поэтому я не могу быть на 100% уверен, что прав. Я не буду
отстаивать идею "за свой выбор надо платить" - в данном
случае. В конце концов, совесть или ЕСТЕСТВЕННАЯ потеря детородной
способности может наказать такую женщину и без вмешательства судей.
Или, она просто подцепит СПИД (а это счастье, кстати, пострашнее
даже фашистов - потому что косит всех без разбору, в том числе
и невиновных (а это "счастье", кстати, пострашнее
даже фашистов - потому что косит всех без разбору, в том числе
и невиновных. Без теорий и "заслуг").
Помогает ли смертная казнь останавливать маньяков и убийц? Нет.
Но, как я говорил, это тема бесконечна, потому что мать жертвы и мать
убийцы будут к нему очень по-разному относиться. И - убийство
могло быть местью или упреждением, а могло - развлечением.
Нет простых решений.
Надо разбираться конкретно, проблема лишь в том, что судьям некогда
да и лень... Лучше бездумно применить ЗАКОН.
И на самом деле ЕСТЬ правильный выход.
УЧИТЬ с момента обретения половой зрелости. Да и раньше.
Не сексологии учить, а ответственности за свои поступки.
И тут есть подводный камень: в том, во что превратилась Россия, в мутной
воде, выгодно иметь НЕУЧЕЙ, и на них сколачивать капитал... А те, кто учит -
какой с них прок? И учителя "вымирают". А те, у кого неслабая совесть -
оказываются съедены людьми без совести... Нет, хороших людей много,
но ПРАВИЛА реальной жизни задают не они. А те, кто понаглее
да побеспринципнее. Именно потому, что люди добрые не навязывают своих
правил, им это чуждо.
* * *
Что касается моего оппонента, то он просто хам. Что означает -
он очень легко бросается словами и оценками, совершенно не желая
их доказывать, отстаивать и вообще платить за сказанное.
Хотя меня более всего достал его снисходительный тон: "А я-то
тебя хотел похвалить...", словно он - национальный герой или авторитет,
похвалой которого надо гордиться, а не оттираться от неё, как от плевка.
У меня есть некая догадка, объяснение, почему он так взвился.
Не только от непонимания, что же такое РЕАЛЬНЫЙ фашизм.
Он сам подсознательно ЗНАЕТ, что болен. И что НАСТОЯЩИЙ фашист не
оставил бы ЕМУ ни единого шанса на выживание. Потому защищается.
Мне его жаль. Но понять - НЕ ВСЕГДА значит простить.
* * *
Что касается того, как его "умыть" - это легко. Потому что он не очень
умён. Надо просто применить его методы к нему же самому - "принцип
зеркала". Я сейчас это продемонстрирую, да простят меня за хамство.
Считаем это интеллектуальным упражнением. Или художественным произведением.
1. Наш оппонент не безразличен к проблеме аборта. Иначе он не ввязался
бы в беседу.
2. Он не занимает серединную позицию, поскольку выступает резко "против
убийства чужих детей".
3. Предположим, он против аборта. Но он отметает идею, что люди,
делающие аборт, заслуживают некоего наказания или предупреждения.
То есть, пусть себе делают сколько влезет - и убивают детей.
Так ты против?
4. Предположим, он за аборт. Тогда он убивает детей.
Или он против аборта, но и против стерилизации?
Тогда он должен был занимать серединную взвешенную позицию,
чего из его слов не следует. Его позиция ВНУТРЕННЕ ПРОТИВОРЕЧИВА.
Теперь покажем, что хамить - ЛЕГКО.
Применим горячо им обожаемый "принцип лезвия Оккама" к нему самому.
Я-то знаю, что принцип этот - "не умножай лишних сущностей", не
делай лишних предположений и обобщений, пока не возникла реальная нужда;
БУДЬ ОСТОРОЖЕН В ВЫВОДАХ. Но его легко превратить в то, как он его себе
и представляет: "Предположим ДЛЯ ПРОСТОТЫ, что Я ПРАВ".
Итак. Человек против абортов, но и против стерилизации.
ПРЕДПОЛОЖИМ ДЛЯ ПРОСТОТЫ, что это затрагивает его личный опыт,
и что его мама прежде, чем родить ЕГО, сделала 12 абортов.
ДЛЯ ПРОСТОТЫ предположим, что все - от разных мужчин.
Но в конце-концов, на тринадцатый раз она родила - ЕГО,
и только благодаря этому ОН явился на свет. Ясно, что при таком
раскладе он против абортов (иначе б его не родили), и против
стерилизации (иначе б его тоже не родили в конце-концов).
Поэтому ОН такой.
Честное слово, мне не стыдно за это рассуждение, но мне совершенно
лень унижать убогого... Слишком он слаб.
А вообще, я думаю, что человеку и впрямь плохо, раз он пытается
самоутверждаться ТАКИМ образом - пиная и поучая ВСЕХ в этой эхе...
И смотря на всех с непонятной снисходительностью. Это, в смысле,
"блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное"? Он уже в Раю?
Я, как типичный гибрид дъявола и ангела, так не думаю :-)
А вообще - "не убить ли кого-нибудь"? Но не насмерть.
Date: Sat, 18 May 2002 00:56:44 +0400
From: Maratius
Organization: АукцЫон
Newsgroups: fido7.obec.pactet
чем громче шум и гомон злей,
тем бесполезней сны пророка:
вон - тот, кто выйдет из дверей,
вон - тот, кто ляжет у порога.
не нужен ростовщик коту
и ни к чему кроту гадалка.
нашёл дорогу - ту? не ту? -
пустое, пропадёшь - не жалко.
посеял мак - взошёл порей,
одна земля - два разных рока:
тому, кто вышел из дверей,
тому, кто умер у порога.
* * *
Subject: Полпорции солянки
Date: Wed, 22 May 2002 04:19:01 +0000 (UTC)
From: "NoMad Frog"
Organization: Demos online service
Newsgroups: fido7.obec.pactet
Кошки б скребли, да нет души
На перекрёстке семи дорог.
Глаз из глазницы выдавил сок,
По щетине впалой потёк.
Палец вцепился в карниз стекла.
Тихо за печкой скрипит сверчок.
Вылететь птичкой бы из окна,
Вырвать из сердца сухой сучок.
Только на воле растёт ковыль !
Среди степей по колено в нём
Вырасти в рост и тихо уйти...
Ночью я - тень. И привычка - днём.
--
С уважением, NoMad Frog
Sad man jokes his own way
Вселенная раздувается...
А вдруг, наконец, лопнет?
Рассыплется, словно
Мыльный пузырь
Облачком мелких искр. (*)
И из каждой капельки
Прорастёт новый,
Анизотропный,
Такой же дурной
Мир.
(*) По смыслу тут надо, конечно же, "брызг".
Но так рифма лучше. Поскольку стих всё равно
глубоко концептуален, а не художественен,
то оставим как есть.
Судило-рядило вече -
Кто враг и чего он хочет?
И близко или далече
Он - чёрный Воитель Ночи.
Что хаму отвесит сдачи,
А хворого - так полечит.
Ребёнку даст в руки мячик,
А клячу возьмёт в уздечку.
Гадали. Спускался вечер. [смеркался вечер]
И хмуро глядели тучи.
"Нас всех не минует сеча,
Но утра мудрее лучик".
...Котомку швырнув за плечи,
В плаще шёл прохожий твёрдо.
Одежда скрывает меч, но
Вид серый, не слишком гордый.
Вот только изнанка - ночь, и
Застёжка звездой сияет.
А в общем - подобен прочим.
Едина же мать-Земля им.
Какой угадает встречный,
Что днём, средь ручьёв и почек,
Шёл в город - простой, но вещий -
Надёжный Хранитель Ночи.
Хоть время, увы, не лечит,
И раны болят сердечно,
Но руки крепки, отточен
Меч славный, бой скоротечный.
...Град Белый вставал. Пророчил
Беду после первой встречи.
Но знал, видно, странник нечто -
Там дремлют и эльфы Ночи.
И спать им отнюдь не вечно,
Ведь в городе град грохочет
Свинцовой почти картечью,
Открыть призывает очи.
...Пусть кто-то поёт беспечно,
А дурень пускай хохочет
И гордо сидит на печке -
Расправились крылья Ночи!
Отнимут ли вздох, подарят
Любовный угар подсвечный...
А где-то пылает зарево -
В молчании и без речи.
Но пахнет не дальней гарью,
А звёздной пустыней вечной.
Эльф тёмный с мечом, с кифарой.
Степь. Ветер. Конь быстрый. Речка.
Я, честно говоря, сам ничего не понял. Кто с кем
биться собрался или кого защищать... Кто враг и есть
ли он вообще... Не знаю.
Математик столкнулся с дубком.
"Зри же в корень!" - сказал математик, -
"Я с системой такой незнаком,
Значит надо её изучать нам."
Бился лбом математик о дуб.
В чём познанья процесс - догадайся.
Математик стал красен и глуп.
А дубок даже не закачался.
"Он вполне сам себе инварьянт,
Элемент сам себе единичный", -
Так сказал математик привычно,
Поправляя свой галстук и кант.
Дуб вполне согласился с его
Заключением. Он просто спал,
Но качнул на прощанье листвой -
И на темечко жёлудь упал.
Наблюдатель.
На игрушечных весах Фортуны,
Завязав себе глаза платочком,
Взвесить хочется от лиры струны,
Прежде чем всё здесь дойдёт до точки.
- Золотые? - Нет, поди стальные!
- Деревянные! - Да нет, чугуний!
Бьются насмерть, прямо как родные.
Свет стыдливо спрятался прочь лунный.
Обшипелись, обкусали струны,
Барабаны, видно, к месту больше...
Вам горчицы или даже хрена?
Не почуяли в беседе фальши?
Мне наград кресты - как крест под спину.
Похвалы - как "Распинай, не медли!"
Небо всё же остаётся синим,
И плевать, чья там в кустах победа.
Ты уже наелся кашки?
Ну не хнычь, пожуй немножко.
А не то - кранты и вышка!!!
На тебе большую ложку...
На тебе, столпе и дубе,
Возлежит чего-то, может.
Посему, что тебе любо
Сохрани. А прочим - в рожу.
Ты начальник, я - дурилка,
Коврик под ноги владыки.
У меня на шее бирка -
"Бить, чтоб было тихо-тихо".
Я - тринадцатый апостол.
Поцелую - сдохнешь в муках.
Хоть воскреснешь, очень просто -
Как весной воскреснет муха.
Я умру - и все забудут.
А не все - так смажут дёгтем.
Только мне не будет худо,
Я уж труп. Грызите локти.
Не укусит меня змейка,
А укусит - прыгну к звёздам.
Ты - властитель на скамейке.
Я - летящий мимо воздух.
У неё в большом портфеле - Муза.
Он - гурман, то есть ценитель вкуса.
Жрут друг друга, рвут зубами мясо,
Чернь вокруг привычно точит лясы.
Не стыдись, твоё слово подобно судьбе,
Для того, кто услышал - звезда и дорога.
На потребу же черни, потеху толпе
Пусть вещают другие. Их много. Их много.
У неё смешок, мешок смешинок.
У него мороз - снежинок чинных
Хоровод среди берёз, кувшинок,
И пьянящих аж до слёз кувшинов.
Ночь - не то же, что день, и слова нелегки,
И не спрячешься в тень, не увидишь руки,
И идёшь лишь на стук чьих-то верных сердец,
За плечами лишь лук, выстрел - делу венец...
И на плоских пространствах степей и морей
Не отыщешь ни книг, ни побед, ни зверей,
Ни людей, только ветер, да звёздную пыль,
В перестуке копыт гнётся, рвётся ковыль...
Он прилежно изучает руны,
Чтоб она их не стирала тряпкой.
Плюнь в тетрадки, уж близки буруны -
Вырвут душу, даром что закладку.
...А про нас и говорить не стоит.
Привидения - чего с нас взять-то?
Ни коврижкой, ни своей любовью
Не одарят, чтоб до слёз приятно.
И не кинутся под ножки тряпкой,
Не задуют в трубы тусклой меди.
Разве бросят вслед прожжёной шапкой,
Да махнут вослед: "Идите, леди!"
Вы послухайте ребята -
Нескладуху вам скажу:
Вы сперва идите на хуй,
Ведь я тоже вас люблю!
Роман не моего героя...
Любой возможностью прельщён,
Он в данном случае настроен
Бежать, иль кинуть кирпичом.
Герой не твоего романа...
Он в приключения твои
Не будет втянут даже пьяным.
Не верь, не бойся, не зови.
Мочить или лечить - that's the Question.
Танцуй на звёздном луче,
Вращай Вселенную вспять,
Рука лежит на плече,
Никак не может догнать
Тень тени, призрак шагов,
Вращенье звёзд в облаках
Туманов без берегов,
Что свет рождают и страх.
Танцуй, в молчании звёзд,
В их жаре, льде и воде,
Как будто луч - это мост,
Путь в никуда и нигде.
...Прочертится делящая межа,
И разойдутся влево и направо
Одни - кто жаждет почестей и славы,
Другие - лишь хранящие скрижаль.
Одни, кто жаждет музыки словес,
Другие, верен кто чеканке мысли,
От тех и тех останутся записки,
И тех и тех коснётся край Небес.
И те и те забудутся в веках.
И помнить будут лишь, быть может, внуки,
Что дед упрямо брал фломастер в руки
И выражал томление в стихах.
Ну что ж, по обе стороны межи
Есть те, кто видит, слышит и мечтает.
...А вот уж чья поэзия "святая" -
Решит путь Бог, а не карандаши.
Для физика и лирика наживка
Быть разной сути, знаешь ли, должна.
Для физика важнее тишина.
Для лирика - присядка и ужимка.
Светлана Казакова написала:
> Hа лишний шаг не хватит сотых,
> И потревожит нервов нитки чей-то смех.
> Тебе хотелось быть счастливей всех,
> Hо не напрасно в этой жизни на Земле
> Так много чёрно-белой плёнки и больной любви.
> И сигаретный дым, и аромат цветов,
> А всё, казалось, время не пришло,
> Hо ты не веришь в сказки облаков,
> Hад головою слишком низко завершающих полёт.
> И тоньше телефонного гудка
> Твоя душа, моя печать, моя печаль.
> Легка рука и глубока река,
> Hо только в самых рваных строчках первого стиха.
> Тебе хотелось быть счастливей всех,
> Hо не напрасно в этой жизни на Земле
> Так много чёрно - белой плёнки и больной любви.
Нет лишних нот, хоть скрипки и фальшивят,
Когда рыдает сам скрипач, не скрипка,
Ты думал - музыка, чтоб сделать всех счастливей?
Нет, эта музыка - для бус жемчужных нитка -
Для облаков, следов и ароматов,
И кадров чёрных, белых - и засветки.
Всё нанизать на бусы, склеить взглядом,
И бросить в небо сквозь цветки и ветки.
А телефон - прости - не отвечает,
Я бы с доверием - но он лишь плачет тонко.
Ты на замке, хоть я души не чаю
В начальных кадрах чёрно-белой плёнки.
И где же цвет? И где же перезвоны
Души с душой, где ландыш, колокольчик?
Я бы сыграл мелодию влюблённых,
Но плёнки нету, нету плёнки больше...
ДИПТИХ.
Katusha Garieva написала:
Hелегок и уныл собачий век.
И в дождь, и в снег, и в пакостную слякоть
Hа улицу выносит человек
И заставляет какать.
Andrew Bogatyrev комментирует:
Хозяев жизнь ужааасная
С друзьями-то, с собаками...
Выходишь с ними засветло -
Лишь гавкают, да какают.
Как холодно пахнУло чужизной -
Как будто пнули сзади под коленки:
- Прости, но этот дом теперь не твой,
Не возвращайся. Между нами - стенка.
Нашла того я, метит кто в мужья.
Он мне по нраву, я вполне довольна.
А ты ищи жену, она - не я.
Я утомилась ждать в твоей неволе.
...Когда б слова те были от души,
И болью полнились, упрёком и сомненьем...
Ночь на ступеньках. Всё за нас решил
Надменный ангел с чёрной, хладной тенью.
Звало в покой открытое окно,
И так легко уйти, ведь жить - больнее.
Не суждено. Не верь - не суждено!
Нет, не сбегу, покуда не поверю.
- Не пожалеешь? - Может быть. Прощай.
Я не люблю. И больше врать не буду.
И верным быть - зачем? Не обещай...
Я верил в чудо. Не бывает чуда.
Она меняла: квартиру,
жениха и совесть,
Она хотела быть счастливой,
о цене не беспокоясь,
Чтоб не делиться ни душою,
ни доверием, ни силой,
Но чтобы было хорошо ей,
чтоб бесплатно стать счастливой.
Так угадай же: кто заплатит
за её невинность счастья,
Кто овдовеет и заплачет,
осознав - не будет "дальше"?
Его не жаль - связался с сукой,
сам себе свинью под ноги,
Его пример - другим наука -
выбирай свои дороги.
Вопрос в другом: какие песни
пропоёт русалка эта,
Когда и косы с серебром,
и не вернуть рассвета, лета.
Чему научит свою дочь -
всё так же врать и брать бесплатно?
Господь, ты можешь ей помочь,
но извини - мне неприятно.
*Origin: маленькая собачка - до самой старости сучка.
Я - не мастер игры закулисной,
Мой конёк - прямота и упорство.
Я сойдусь, невзирая на лица,
С тем, кто славится злом и коварством.
Боже правый! Ты мне не потворствуй!
И ему не потворствуй тем паче.
В этой битве найдут ведь конец свой
Зло с добром. И никто не заплачет.
Ерунда. Ерундей ерундихи -
Честен кто, а кто верен условно.
[Кто здесь прав, а кто врёт безусловно.]
Сонным надо, чтоб было всё тихо,
Чтоб не страшно - ещё и бескровно.
А кто прав? Побеждённый не вправе
Нож точить иль кричать о подножке.
Пусть кричит, дурачина упрямый,
Мне ж столетник важней на окошке.
Он растёт, хоть колючий - но лечит,
Ни амбиций, ни лжи, ни любови.
Все уйдут - он останется вечно,
Симпатичный, зелёный, бессловный.
Лаконичный, тепличный, беззлобный.
А ещё мне понравилась лейка...
Апрель и капель отзвенели. Свирель
Июля взрастила плоды.
Сентябрь за окном, и теперь уж отсель
Час близок закатной звезды.
Богат урожай и заслужена тишь,
Настигла стрела свою цель.
Дожди, словно пальцы, по клавишам луж [крыш]
Выводят неспешную трель.
Скажи-ка мне, лучник, стрелял ты куда?
Царевны - в болотах каких?
Куда б ни попал ты - сияет Звезда,
А дождик - печален и тих.
Мы с тобой живём в мире
Перманентного солнечного затмения.
Солнце, что жжёт в зените -
Лишь аварийное освещение.
Что же касается лика
Светила души священного -
Случаются только блики
Чрез решётки помещения.
И смело во тьме бродит Лихо.
Человек - как грецкий орех.
Полореха - мозг из двух корёжистых полушарий.
Полореха - жопа, тоже из двух полусфер.
Так и человек - состоит из ума и жопы.
Прочее - скорлупа.
После драки кулаками не машут.
После драки машут ядерными ракетами.
(урок XX века)
Жри плоды своей подлости,
Пребывай за них в гордости,
Не тоскуй - не подавишься
Ни бесчестьем, ни завистью.
Жуй бесплатное солнышко
В счастья утлом судёнышке.
Суд тебя оправдает тут -
Ты у нас ебанутая.
Ну, а жизнь моя, гнутая
С куцым хвостиком заячьим,
Будет солнышком утренним...
Не взошло, правда, давеча.
* Как же, блин, иззлобствоваться, чтоб злости не осталось?
"Предательство, бесчестие", горячая слеза...
Твердить любила девочка - красивые глаза.
Бесчестие, предательство легко затем свершив.
Слова - лишь надувательство. А с этим тебе - жить.
Я - змея. Это хуже дракона.
Поцелуи мои ядовиты.
Я вокруг обвиваюсь влюблённо,
Получается - что удавил бы.
Я - питон, но мудрей меня - жало.
Оно колет туда, куда хочет.
Мне не нужно ножа и кинжала,
Их острее - язык, да и очи.
Моя шкура тепла и опрятна,
Я сменю её, коль замараю.
Гипнотически стройные пятна
Есть на ней. Хочешь яблочко рая?
Я - восьмой гном. Меня забыли за углом.
Белоснежка, где ты?
Я с железным лбом, мой ум - металлолом.
А какие в горах рассветы!
Молот мой тупой, силою земной полон.
Поклонюсь ей в ноги.
Кузня под горой, полнится порой звоном.
И скую вериги.
From: "Alexander Filatov"
Newsgroups: fido7.obec.pactet
НОЛЬ ЧАСОВ
Сколько времени? - Времени нет!
Ноль часов, как в романе у Веллера.
Догоняя свой собственный след,
Стрелки вертятся словно пропеллеры,
Между стрелками прожитый год
Превращен в разноцветное крошево -
То ли перед глазами плывет,
То ли мы уплываем из прошлого.
Всё с нуля! Всё на счастье! - назло
Посчитавшим нас третьими лишними,
Нынче тридцать второе число,
Слышишь "три-два-один-ноль..."? - отлично,
Мы между временем, так далеко
От краев, где события падали:
Слишком часто - дышать нелегко,
Слишком редко - дышать бы, да надо ли?
Слишком в точку - и времени нет!
Что там дальше? - Тибет, Абиссиния...
Кто часы переводит - на бред,
Тот и стрелки - на новые линии,
Где всё рядом, и выдан билет
Всем, кто вправе цитировать классику:
"Сколько времени? - Времени нет!
Как дойти? - По любому полчасика".
Март, 2002
Виноградную косточку в землю зарою.
Не взошла бы крапива, Господь упаси...
Мне бы в пОлночный час, да безлунной порою
Заклинать, чтобы рос виноград, апельсин,
Пусть лимон, но не плевел, колючка, подначка,
Не какой-нибудь клевер, верблюжья собачка,
Я б замолвил у Бога словечко, сердечко
Заложил бы в ломбард - чтоб осталось там вечно,
Лишь бы рос виноград... Не берёт моё сердце
Ни в ломбард, ни в утиль, ни в приправу для перца.
Виноградную косточку в землю зарою,
Чтоб никто не нашёл. Тут и слава героям.
Когда вода лежит под серой дымкой,
Когда туман всех женщин постоянней,
Когда не помнят цвет зарниц травинки,
Когда земля - лишь крошка в океане,
Тогда бери альбомы фотографий,
Закрашивай в них серые страницы,
Вставляй бумажки беленькие в графы,
Рисуй как тени - судьбы, руки, лица,
Зажги свечу, молись, чтоб не погасла,
Чтоб стан ладьи вернулся из тумана,
И постоянней женщин - всяких, разных,
Был вёсел плеск и парус - даже рваный.
А за окном - стеклянная пороша,
Где даже ангел вряд ли путь проложит...
Ты тяжела, родная моя ноша
По кличке память... Приросла, как кожа.
Как крест к спине, как шип ко лбу и векам,
Как пот в глазах туман над морем этим...
Ты говоришь, что время - лучший лекарь...
Но нет времён, пока не дунет ветер. [дунул]
Вот окно - ветер, холод, ноябрь на дворе,
И листва облетела, и иней - король,
Нет ходов больше в этой игре - не игре,
И проиграна эта последняя роль.
Эта осень не просто мороз по Земле,
До глубин, до углов потаённых души.
Эта осень испачкала пальцы во зле,
И в золе от судьбы. И не я всё решил.
Всем окно - для полёта мечты в облака,
Для струения света, для неги и грёз,
Для меня - это выход, закрыта строка,
Точка, лист оторвать - вырвать напрочь, без слёз.
Вырвать душу долой, не осталось крючка,
Что держал бы, крепил, клеил к чьей-то душе,
Выйти в нуль, как в окно, в землю - не в облака,
Выйти в ветер и дождь, себя выгнать взашей...
Не осталось меня - ни гроша, ни черта,
Нету прошлого больше, а в будущем - тьма,
Отчеркнулась черта, отмечтала мечта,
И пропала - как солнечный зайчик - судьба.
...Так легко выйти в ветер, в манящую ночь,
Так легко оборвать, не боясь, не борясь,
Так легко свою тяжесть не перевозмочь,
Так легко сжечь и с жизнью последнюю связь.
...Я остался, не вышел, не выбросил жизнь,
Хоть она тяжела, как гранит и чугун,
И судьба моя нынче стоит, не лежит,
Я хозяин сердец и таинственных струн,
Рун кудрявых, я - маг электрических див,
Вхож в Парижских кварталов девичую плоть,
Мне знаком Сан-Франциско испанский мотив,
И Женевского озера гордая стать...
Бог и царь, вот-те трон, вот те руль и бразды,
Нет, Господь не лишил, и мне много дано,
Но порой, под таинственной грустью звезды,
Я жалею, что в ветер не вышел, в окно...
Date: Thu, 30 May 2002 00:09:40 +0400
From: Maratius
Разорив сад, осквернив чаши и алтари, гунны верхом на лошадях ринулись в
монастырскую библиотеку, изорвали в клочья непонятные для них книги и с
бранью сожгли их, видимо, опасаясь, что в буквах таятся оскорбления их
Богу, кривой железной сабле.
Хорхе-Борхе, "Богословы".
на пенных крыльях водной карусели
с запискою бутылку принесло,
и дикари решили: повезло!
поймали, откупорили и съели.
война племён, прогресс, а годы шли,
но как-то раз на трупе вырос злак,
и дикари решили: это знак!
сорвали, надкусили и сожгли.
прошли века, в них спутались года
в нелепом фарсе вакханалий, казней,
века - один другого безобразней,
но вот случилась новая беда:
родник размыл бетонные холсты,
засЫпали песком - не пересох,
и дикари решили: с нами Бог!
припали, замутили, и - чисты.
всегда считалось, что родник - исток
чистейших истин, хладной глубины.
а дел-то - что стекает в водосток,
затем в песок, и хлещет из земли.
и тот, кто припадал, надеждой полн,
пил ту же воду, что во тучах спит.
когда пьёшь море, слышишь песни волн,
бутыль тебя навряд ли уж прельстит.
а кто ловил судьбы условный знак,
читал пророков, в зеркала смотрел,
наворожил такого, что никак
не расхлебать. Так пей, покуда смел!
> AB> Прочее - скорлупа.
>
> Э, пpофессоp, позpольте не согласиться!
> А как же кишка, всю эту поpногpафию соединяющая?!
Кишка, которая тонка -
Навроде лунного цветка.
Цветёт тогда, когда мы спим.
А потому - и хрен бы с ним.
Безумные учителя
Учили брать, а не делиться.
Такими полнится Земля,
И их неотличимы лица.
И ученик-то был неглуп,
Достиг известного прогресса -
Теперь где он - там новый труп,
И жёлтая, как сопли, пресса.
Коль выбирать учителей,
Я б выбрал тех, кто прям и скромен. [прост и]
Но выпадет вот час неровен -
И выберешь кто чёрта злей.
Так, самый умный ученик,
Безумным мудрецом обучен,
Становится ничуть не лучше -
Великим мастером интриг.
Мораль же в чём? Учись прилежно,
Зубри, что скажет идиот,
И с превеликою надеждой
Учить придёт и твой черёд.
Не дарите ни ложных надежд,
Ни построек песчаных привычно,
Замков облачных, грёз необычных,
Маршей свадебных, белых одежд.
А дарите совет да любовь,
Ну, короче, оттрахал - и в норку.
И глядишь злобно чёрствою коркой -
"Что, здорова? Я тоже здоров".
В жар и в холод нас бросает,
То вообще лежим - не дышим,
Нашу совесть съела зависть,
Моль пожрАла, сгрызли мыши.
Я ж здесь - первый среди первых -
Хоть за спинами чужими,
Я своим привычкам верный,
Да и в заднице - пружина.
А привык я - быть главнее
Головы, святее Папы,
Бога быть ещё правее,
Ты поверь мне - я не слабый.
Я - такой как все и краше,
Потому что чищу зубы,
А что Боже видит дальше -
Это просто выкрик глупый.
Ты воруешь, я - торгую,
Совесть тоже стоит денег.
Я потом себе другую
Вновь куплю - большое дело!
Хочешь, плюну себе в рожу?
Или губы напомажу?
Мы с тобою так похожи -
Не поймёшь, чья жопа даже.
То бросает в жар, то в холод,
То грызёмся тихой сапой.
А в закваске - хлеб да солод,
Да карман с лохматой лапой.
Я устал разрушать, а творить ни к чему,
И присягу тебе не приму, не приму.
Ни прямую дорогу, ни торной тропы
Не хочу, не пройду, нет задора - увы.
Но в петлю не полезу, и пулю мне жаль -
Пролетать сквозь бревно и чугун головы?
Заслужил я не смерть, но почёт и медаль
"Долбоёб и мудак". И венок из травы.
Так что, мир пусть летит, или прыгает, тщась
Полететь, полетать, выше быть головы.
А моё сердце - спит, и не пробил тот час,
Когда раб и пророк станет выше судьбы.
Храм спалил Герострат, а безглазый Гомер
Чушь порол, ахиней - сорок восемь томов.
Терпеливость листа - как закрытая дверь,
Искушает людей сорок восемь веков.
Надоело творить - разрушать? Этот прах?
Эти тряпки, трусы, да бюстгальтеров слизь?
Мне и так хорошо - я прохожий в веках,
А вы что, тут навечно сидеть собрались?
Я - вполне Герострат, Гераклит, Геродот,
Я - Гомер и Гоморра, Содом, Демокрит,
Демосфен, и с прибором я клал на восход,
На закат и на запад. Сам лягу на щит.
* * *
Я - Дамокл, Герострат, Демосфен, Геродот,
Я - Содом и Гоморра, Гомер, Гераклит,
Архимед, и с прибором я клал на восход,
На закат и на запад. Сам лягу на щит.
Валерий Корнеев (A-200) писал когда-то:
НЫРЯЛЬЩИК
Я ныряльщик. Это мое дело.
Глубину считают не метрами,
а скоростью и секундами задержки дыхания.
Где-то на полюсах тают ледники, и вода
покрывает все новые и новые города.
Люди не успевают взять с собой ничего.
В затопленных домах остаются драгоценности.
Я выбрал бизнес ныряльщика.
Я ныряльщик. И теперь мое дело --
снимать золотые часы умерших,
обручальные кольца вдовства,
облезшие зеркала старух,
напоминающие им о молодости.
Женщина забыла выключить утюг.
Я выключу, ради Бога, не беспокойтесь.
За умеренную плату.
Я ныряльщик. Это мое дело.
Затопило склад ядерных боеприпасов,
завод ядохимикатов и химических удобрений,
а оставшиеся под водой немилосердно гниют.
Дорожает кофе -- в Бразилии затопило плантации,
и я удваиваю поглубинную плату;
полагаете, заплюют потомки?
Вода смоет. Пускай плюют.
Я ныряльщик. Это мое дело --
добывать или не добывать.
Не плачь, девчонка, --
ты забыла на раковине свой кулончик с жемчужинкой?
Я достану жемчужинку -- с раковиной.
За так.
Я же грязный,-- не надо меня целовать.
Я ныряльщик.
Это мое дело --
всплыть иль не всплыть,
быть иль не быть.
Дело не в риске и, может быть,
даже не в дЕньгах,
и не в том, чтоб над городом
каждое утро
парить...
Я не верую
в ледниковую версию.
На земле холодно.
Следовательно, они не могут таять.
Просто у кого-то в ванной
остался незакрытым кран,
и его нужно найти и закрыть.
Я ныряльщик.
И это мое дело.
Валерий Корнеев.
1980. Ленинград.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Не надо родимый не сетуй
На мерзость обыденных дней
Я песнею а не газетой
Осталась в отчизне своей
Не стоит родимый не стоит
Не стоит хлеб наземь крошить
Не визу а чистую совесть
Им стоило бы получить
Не плачь мой родимый не надо
Не стоит о прошлом тужить
Не сразу не с первого взгляда
Нам надобно все пережить
Ну что же родимый ну что же
Поплачься в пустое пальто
Что жизнь с умиранием схожа
Не годная ни на что
Тебя я оберегала
От сна на дороге крутой
От скользкой тропы от обвала
Однажды настанет и твой
Черед уберечь от обиды
Черед оберечь от беды
Став словом нездешней молитвы
И светом ушедшей звезды
Валерий Корнеев
1995
P.S. Насколько я помню, посвящалось мне.
@ From: Alpha Twa Hundret
@ Date: Tue, 19 Mar 96 23:53:31 +0200
@ Subject: "Высокая печать"
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ
Лежит высокая печать
На облаке крутом.
Ты не убивец и не тать.
Ни ныне, ни потом,
Когда, как горный окоем,
Серифы неких букв
Однажды встанут на твоем
Незаклеймимом лбу.
Все что лежало на душе,
Проявится на лбу
Когда ушед и отошед
В часовенке на льду.
На лбу написано твоем,
Чтоб каждый мог прочесть
Что в теле боль жила твоем,
Оберегая честь.
---
A-200
======================================================================
> Почему этот Валерий пишет от
> женского лица? Из текста вытекает именно это. И именно это я и не понял.
> Откуда мне знать от чьего имени оно может быть написано?
> Для этого надо знать какие-то подробности из твоей жизни.
Объясняю, как на школьном уроке литературы. Анализ текста.
Не надо родимый, не сетуй
На мерзость обыденных дней.
Я песнею, а не газетой
Осталась в отчизне своей.
Первые две строки говорят о том, что кто-то (я) сетовал на мерзость жизни.
Вторые две строки говорят о том, что некая противоположность мерзости
осталась в Отчизне, и, стало быть, дело не так уж плохо, как пишут в газетах.
В смысле - газеты несут эту самую противоположную сущность, но отнюдь
не всю, не ту, а та, которая истинная - она в народе (в песне).
Я не могу точно назвать имя этой сущности. Но можно догадаться, что это из
ряда ПРАВДА, ЧЕСТЬ, СОВЕСТЬ, ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ, ДОБРОТА, СПРАВЕДЛИВОСТЬ,
и вообще нечто, что хранит и оберегает народ от трагедии и развала - ДУША.
Да может, сама ЖИЗНЬ, а и не только её Хранительница.
Вот от имени этой Хранительницы и написан стих.
Тебя я оберегала
От сна на дороге крутой,
От скользкой тропы, от обвала...
Я сегодня решил дать пощёчин
Да, тебе, не себе же - родному?
Ты не веришь, не помнишь, не хочешь!
...Но я завтра решу по-другому.
Завтра я улыбнусь во всю морду
И скажу: "Не моя - и отлично!"
Я люблю, ненавижу я - твёрдо.
Для тебя ж перемены привычны.
Так стонать ли, что волны бушуют?
Что катается круглая галька?
Обопрусь об опору другую.
Ну а ты... Наваждение только.
