А время идёт, и песочку всё меньше
Осталось в сосуде, а в почках - аж камни,
За пазухой - камни, в штанах - аж булыжник,
И что ты ни сшей - не по росту все вещи.
Хоть третий и лишний, а правит Всевышний -
Не надо хвататься за счёты руками,
Костяшки не лягут, не стерпит бумага,
Зато зацветает прощальная вишня.
* * *
Каждый право имеет скромно
Строить стену иль быть бездомным,
Жить на крыше, а может в бочке,
Или даже дойти до точки.
Каждый прав, но вот лев - не каждый,
Если хочешь осла - покажем.
В лабиринте души есть зала,
Там на стенке висит - зерцало.
* * *
Как жаждешь ты невинность потерять!!!
Так ждёт спасенья заболевший раком,
Так хочет водки истинный гуляка,
Грустит о ласке опытная блядь.
Как богомолец тянется к прощенью
Своих грехов, так ты в них жаждешь пасть -
В змеиной твари радостную пасть,
И испытать всю живость ощущенья.
А змей-то кто? Я яблочко принёс,
Спасти голодных - это ль не почётно?
Нет, никакого личного расчёта -
Не обещал, так и не надо слёз.
Глаза твои - что свечки среди тьмы,
Так притягательны, как будто видят ночью,
Когда ни звёзд, ни персика Луны,
Но что ты хочешь - всё расскажут очи,
Горя желаньем сделать явью сны.
* * *
Первый день уходящего года...
Снег ли, дождь, Калифорнии травка -
На планете одна лишь погода,
Что не знает ни боли, ни страха.
Нацепи же очки свои на нос -
Голубые иль чёрные в сажу,
Что ещё нам, персонам, осталось?
Мир своею гуашью намажем.
Без очков невозможно, глазастик
Не увидит иного колора.
Всё какой-нибудь масти, о Боже!
Хоть меняется твёрдо и скоро.
День последний грядущей эпохи...
Как предскажешь - Помпеи? Помпезность?
Ограничены рамки и сроки,
Не забыть бы про верность и нежность.
* * *
Не жди волхвов, хотя и Рождество.
Звезда пылает ярким глазом белым,
И обещает "Слово станет делом",
И с божеством родство и естество.
Да нет Марии. Пусто на пути,
Парит наш ангел где-то по кварталам,
И небеса прищурились устало,
И у молитвы - сбивчивый мотив.
Волхвы бредут, не ведая куда,
Не в этот край, не к этим храмам пышным,
А ночь черна, и солнышко не вышло,
Лишь саркастично пялится звезда.
С немым укором догорит звезда...
* * *
Несказанной сиреневой нежностью,
Необъятной любовью лиловою
Вдруг повеяло в завьюжной снежности,
Сквозь морозы голодные, вдовые.
Это праздник лазуревой радости,
Васильковой души на всё полюшко.
Пусть пурга и какие-то градусы,
Пусть ни воли не видно, ни солнышка.
Но - сиренью, одетой по-зимнему,
Из дверей вдруг запахло, повеяло.
За окном - снега крошево дымное,
Ты ж явилась волшебницей-феею.
* * *
У примитива во плену, в хлеву овечьем-человечьем,
Вести дозволенные речи, да выть по-волчьи на Луну,
Авось волхвы да прибредут, авось царь Ирод не удушит,
Авось в ушко проденут душу, чтоб пряник тяжелей, чем кнут.
Всё - де жа вю, всё где-то было, в каких-то иноземных снах,
Принцесса, колдуны, весна, нечистая (в портянках) сила,
Всё было с кем-то. Во плоти, средь комнат с белыми стенами,
Решётками и гальюнами... А ты, брат ангел - улети!
В долину призрачных дымов, в органный звук молчаний нежных,
Туда, где вечность неизбежна, как гарь на площади Цветов.
А ты - в дурацком колпаке - сиди с тетрадкой и украдкой
Герою шей в судьбу заплатки, суди себя в том дураке!
Прощай, лелей чужих врагов, в цепочке прелюбодеяний
Окрась в цвет снега одеянья всех смывших добела любовь.
Пусть тоги белая спина послужит записи и нотам -
Гобой, реви, дуэт с фаготом, танцуй, приблудная Луна!
Нет, коли ночь - то не до сна. Сочтя все звёзды и песчинки,
Я дую в дырочку тростинки - мелодия накалена,
Что перстень в вареве молочном... Купайся, коль Царевну хочешь!
Нам Горбунок смеётся в очи, а Вакх велит допить до дна!!!
* * *
Не раздавай авансов понапрасну. Они опасны.
На каждый миг ты заведи в Гросссбухе
По крупной клетке, не жалей чернила,
Пиши в отчёте - "выдано подруге",
"Мне задолжал три годика мой милый".
"Чиновник-гад отъел неделю жизни".
"Шеф подарил цветочки - плюс семнадцать".
"Кукушка куковала в пароксизме,
Но наврала. Пойду к судбье ругаться".
"Обидел тот. Дала чуть-чуть вот эта -
Ей отплатить, но лучше подешевше.
И не забыть разбить на клетки лето,
Приобретая радости как вещи".
"Счета за скуку - под сукно и с глаз вон,
Сочесть копейки милых комплиментов.
Его потери? Коли риск не назван -
Хоть кровь артерий, хоть рублём по венам".
"Он утомил. Он разозлил. Обидел.
А здесь вот - плюс. И в дальней перспективе...
Ну что ж, помашем тряпкой на корриде,
Но лучше даром - штамп в казённой ксиве."
А что про душу, милая контора?
- Заплатит Бог! Простит и выдаст столько,
Чтоб по трудам, или держите вора!
В копилку ляжешь - на плите наколка.
Тушите шапку, лучше - керосином,
Чтоб пахло сильно, яростно и крепко.
А небеса - аж на полтинник сини!
И солнце блещет золотой монеткой.
* * *
Три кирпича у крыши на краю...
А день такой, что лётная погода,
И небеса шелковые. Крою
Их на штаны для Пифагора. Что-то
Идёт по тропке - это человек,
Царь дураков и существо без крыльев,
Или без перьев? Начинай разбег,
И вот поехали - чтобы потом приплыли.
Кто говорит, что ползать - не летать?
Ведь был бы только человек хороший,
А уж кирпич ему пригладит кожу -
Он метеору лунному под стать,
Чем не утюг? Не крейсер, не линкор?
Не манна с неба, отпусти грехи нам...
Летать своей судьбе наперекор,
И твёрдой глиной бить в живую глину.
...Ах Отче, Отче, почему ты КИНУЛ?
* * *
Непроверенным верю слухам,
Коммунизм давно в подземельях
Был построен, не врёт наука,
На поверхности - лишь похмелье.
Метростроевцы грызли толщу
Глин, гранитов и прочей жижи.
Червь во яблоке - места больше,
Чем жучку на Земельной коже.
Мы не видим, а он там - выжил.
Развернёт кто однажды фантик?
Но полковник наверх не пишет...
Эй, кроты, глазом зорким гляньте!
Отстучи ему телеграмму:
"На деревню, дедуле в недра".
Шамбала там и далай-лама,
У подземного бодхи-кедра.
* * *
Почём любовь, прекрасная мадама?
Почём развеять продаёте грусть?
Да нет, я так, к любимой тороплюсь,
А тут стоите Вы, словно реклама.
Я точно вспомнил чудное мгновенье!
Кишка тонка, но кошелёк не пуст,
Любовь - не тётка, но не волк - берусь
Её поставить в позу на коленях.
Не убежит ни в лес, ни по дрова,
Любить - не резать, раздирая юбки.
У всех Венер - отравленные сумки,
У всех Медуз - шальная голова.
Скажите мне, почём девичья честь?
В каком ломбарде примут к сохраненью?
Я? Я - простой учитель порно... пенья.
Пою о том, что в бабе каждой есть.
Я вас любил, любите и меня -
Пока ещё не сели батарейки,
Какая плата? Эти-то копейки?
Любовь, любовь, засилие менял...
* * *
ЗамОк и женщина - сыщи-ка три различья.
Как ключик вставишь - свежих жди чудес,
Она несёт во речи горы дичи,
И кто же без?
Блондинок, рыженьких, смоляных волосами,
До жути умных, глупых невпопад,
Объединяют тряпки с поясами,
Сорвёшь - и рад.
А коли звон - то знамо, о тебе он,
Ведь колокольчик женского тепла
Приходит правым, но ведёт - налево,
Ты там была.
А скромность, это - милая приманка,
Разверстых уст, что ночью поведут
В молчаньи речь. Салют тебе, салют,
Моя изнанка.
У этой книжки - хитрая подложка,
И прочитал - а смысл не просёк,
Там между ног взрывается росток
Шагренью-кожей.
А ты так дышишь, словно кислород
Подорожал, и словно стали рыбы
Роднёй для женщин. Ах вы, Евин род -
Даюсь я диву.
* * *
Из радиоприёмничка несётся серенада,
Про то, как два любовничка травили деву ядом,
На почве дикой ревности, на нервной зыбкой почве...
Ах, были люди в древности, теперь же стало проще.
Пять букв, одна лишь гласная, про честь пою балладу,
Любовь - игра опасная, не нравится - не надо.
Но что же стало с верностью, с привязанностью к будке?
Спросите Анну Керн про то, про пушкинские шутки.
Ах, Анечка Каренина, а в век автомобилей
За честь заплатят шиш один. А ты - лежи в могиле.
Лежи себе, любовничек прибудет в час известный,
Достанет месяц ножичек - встань, божия невеста!
* * *
Очнись от сна, глумливо над эпохой
Встань сильным фаллосом, чтоб было на хуй похуй.
Но передаточные числа шестерёнок
Не таковы, чтоб избежать иконок
В углах избушки, повернись же к лесу,
Нагнись немножечко и жди, когда залезу.
* * *
Не оставляет чувство бардака -
Кипения, сумятицы, толпищи,
Не говори, что совершенства ищешь -
Ищи покоя, мутная река.
У всех болот - единое лицо,
Хоть реквизит различен и афиши.
Средь декораций бродят принц и нищий,
И скромно лжёт парадное крыльцо.
Из-за кулис так зрители смешны...
Непосвящённый пьесу мнит прекрасной.
Котёл бурлит, льёт слёзы ежечасно
О коме сладкой для большой страны.
* * *
Если можно сдохнуть не от СПИДА,
А от приключения в постели,
Я б желал девицей быть убитым -
Жуткой страстью в истомлённом теле.
Если б пьянство радость вызывало,
Не валило с ног, не ело разум,
Я бы пьяным был на оба глаза,
Никому б не показалось мало.
Если б вера в боженьку спасала
От людских пороков и бесчестья...
Я б звенел истошнее кимвала
В нужный час в неподхоящем месте.
* * *
Он собирал коллекцию шедевров,
Что в дикий век, противореча чувствам
Толпы и цезаря, не взвинчивали нервов,
А тихо жили в подполе искусства.
Просмотр бесплатен, сердце - в восхищеньи,
Но сыр бесплатный - значит мышеловка.
Все, кто бывал в подобном помещеньи,
Кончали с жизнью - бережно и ловко.
* * *
Как тоскует и рвётся сердце -
В клочья, в пену, в бинты и нитки,
Никуда от судьбы не деться,
Не подать бы - что знаю - виду.
Нет резона копить обиды,
Мир дыряв - решетом и ситом.
Воду носишь, а карты биты,
А коль счастлив - то паразитом.
Нож вонзи ты в судьбы ланиты...
То, что режет - не может выжить.
Чем тупее - тем шито-крыто
"Наше дело", и чижик-пыжик.
Есть свой цимес во вкусе ретро,
Всё прошло, не изменит больше.
А сегодня - мгла пахнет ветром,
И смеётся над словом "воля".
* * *
Как рыба, что вдруг вылезла на сушу,
Как первый птах, что устремился выше,
Так что-то тянет в бесконечность душу,
Из табакерки комнаты - на крышу.
Летать - не ползать, знает даже нищий,
Но не дано - хоть вывернись наружу.
А дух не ест, не потребляет пищу,
Зато не сядет в лужу, выжив в стужу.
Словесных кружев бусами завьюжил
Вечерний чёрный ветер россыпь, поступь,
Средь чехарды нет чисел и поклажи,
Нигде, душа, ты не находишь места.
* * *
О, безьянки мои, обезьянки,
Незнакомых, восточных кровей,
Между ног у вас прячутся ямки,
У меня же есть выступ-злодей.
Азиатки мои, азиатки,
Нет на свете томней и нежней,
Мы в гляделки играем и в прятки -
У газели взгляд вряд ли шальней.
Непонятки, кругом непонятки,
Бог велел размножаться - и что ж?
Обезьянки мои, азиатки,
Что хотите вы - хрен же поймёшь.
* * *
В сей сирой жизни - видеоигре,
Мне лишь одной недостаёт приблуды -
Спасенья сессий каждую минуту
И рака, чтобы свистнул на горе.
Как хорошо б - восстановить игру
И сделать выбор кааапельку иначе.
Да жри её - свою икру-удачу -
Всё та ж горчица. Валтасар, пируй!
Она - случайность - Божье естество,
Он просчитал, а ты - считать собьёшься,
И, ощутив себя едрёной вошью,
Дрожащей тварью - не сдержи зевок/плевок.
Ну, ты упрям! Как тронул - так ходи, мол,
Перед очами. Понесло конём,
Тобою то есть. Дело-то не в Нём,
А в том, что в играх многовато дыма.
* * *
Бежит вприпрыжку по лесной тропинке
Малышка.
Лежит бабулька - пирожки и булки
В пищу.
Беги, вот только бы не встретить ветер -
Волка.
А потому в руках у ней - двустволка.
Вот как.
* * *
Что за чертовщина в жизни насекомых? -
Чревоточин тыщи даже в ножках трона.
Почитай Брема, перепей брома,
Пронеси бремя, упади в кому.
Если ты мужчина - приключений ищешь,
Ловишь тараканов, коих тьмы и тыщи.
Простоту нищих, немоту вещих,
А найдёшь - прыщик. Да и крыть нечем.
Правит кто хочет быть темней ночи,
Фаворит скачек, крысолов тачек,
Средь пивных бочек, и больных почек
У таких мачо. Не мешай, мальчик.
Кавалер конный, адвокат законный,
Грохот заоконный, но вовсю - стрёмный.
Не пугай тапком, не стучи тяпкой,
Обмотай тряпкой. А кругом - блядки.
Присоединяйтесь, барон, присоединяйтесь!
* * *
Меня выгонит из дома
Барин скучный, тупо-чинный,
Мне - сарказм, ему - саркома,
Надо ли ещё причину?
Он привык к своим холопам,
Я же - странник перехожий,
Я забрёл в его Европы,
Да видать не вышел рожей.
Да и Бог с тобою - гвозди
Гни из подданных, купи их
Правом счастия в наркозе.
Муравьиной лапки вывих
Им поможет, в муравейник
Никакой не нужен порох,
Лишь бы зад намазал клеем,
К стулу бы прирос прибором,
Да сидел, считал прилежно:
"Сорок галок, три вороны".
Перемены неизбежны,
Коли шут, но не на троне.
Муравьёв ползёт ватага -
Все безмозглые, и ищут
Что б урвать, цветов и ягод,
Да деньжат впридачу тыщу.
Муравьиные тропинки
Мне чужие - прыгну блошкой,
Но зато - смотрю картинки,
А ты - жри свой дёготь ложкой.
* * *
...Тем жемчужнее будут слёзы...
По намереньям судишь, Боже -
Справедливей, чем по плодам. Но
В мыслях все мы грешим ничтожно,
А в мечтаниях - и подавно.
В тех мирах идеальных женщин,
Где ты правишь подлунным миром,
Нет вестей ни дурных, ни вещих,
И лишь ты один в командирах.
Всё по чести, и совесть в дамках,
Нет ни глупости, ни маразма,
А соблазн превратился в гаммы
Красоты, чистоты, экстаза...
Ты всё понял? Да, ты всё понял!
Ведь мечтать, говорят, не вредно,
Не валялись и близко кони,
Даже пони, коньков-то нету -
Всё отбросил. Кури, матросик.
Бог осудит не по мечтаньям,
А по дырам в твоём кармане,
Да по дурам, что носят косы.
Перемены да перекосы,
Хоть порою с испугу сердце
Вдруг замрёт - и ему не верится,
Что и жемчуга здесь есть россыпь. (Эх, не сказать ли "бисера"???)
Хоть размётана перед рылом
У тебя, поросёнок милый.
* * *
Увеличить свой пенис сильно -
На два метра. Дрочить до счастья.
Оно выделится обильно,
Если карты козырной масти.
Тут пасьянс не сойтись не может,
Если пенис видать за милю -
Не бывает и невозможно
Чтоб таких - да не полюбили.
* * *
Как бы бабская плоть ни манила,
Как бы женская суть ни влекла,
Но любовь столь темна, как чернила,
И послушна, как таз без весла
В море бурном, житейском, злодейском,
Грабит больше, чем дарит халяв,
В утешенье - слова, лицедейство...
Боже правый, ты в этом не прав!
Только крив, как февральских дорожек
Запетлявший вкось заячий след,
А любовь (то есть похоть) тревожит,
Дай, мол, знак! - только знака-то нет.
Ни барака, ни брака. Абрека
Приобресть завсегда задарма,
А любовь, иль хотя б .... человека?
Ни хрена, редьки нет, лишь ХУрма.
* * *
Истомило, хоть всё понятно.
Было б солнце, да видишь пятна.
Что решаться, когда потеря
Прежде встречи ворвётся в двери?
За любые костры - заплатишь.
То ли совестью, то ль удачей,
То ль иначе. И вот же, кстати ж -
Где залезешь - вблизи и сядешь.
Не рискуй, нестандартность - плохо,
Ни в какие не лезет рамки,
Хоть строгают титан рубанком,
Кости моют и в мать и в Бога.
Берегись, глаз соврёт - он вредный.
Что влечёт - не всегда на счастье.
А пройдёшь мимо - худо-бедно
Проживёшь без забот. И страсти.
* * *
Сожги омметр, спугни комету,
Броди по свету, а счастья нету.
А есть тут - камни для разных пазух,
Да волчьи ямы, да вывих-разум.
Где те вершины, что ждут ковчега?
Откройся, веко, у глаза века,
Взгляни на площадь, и на объёмы -
Они огромны, а жизнь - как в коме.
А жизнь - есть время, необратимо
Течёт меж пальцев, врастает в тину,
Вопьётся в память, подкинет семя
В гнездо кукушки - считай-ка время!
Храни же пламя, соси же вымя,
Гордись - вот племя, твоё в нём имя
Вполне в почёте, хотя вне счёта,
Зато на вылет - ты первый в квотах.
Лети, учёный! Они - научат.
Почти как камень, и даже лучше.
Лети хоть падай, свети всем людям,
Хоть в глаз, хоть в темя, всё не убудет.
* * *
Я - Че Полено, ты - Чип Поллино,
Он - Че Гевара, мы - Че Бурашки.
Все эти жмурки, куклы из глины,
Шпильки, окурки, молот из яшмы,
Уши лоханкой, рот - слюна каплет,
Встань спозаранку, сделай всем лапой,
Сам же мохнатый, толстый, курчавый,
Лезь ты хоть в пекло - но величаво.
* * *
Приближается время сборов,
Чемоданов, пересечений
Бочкотары и местной флоры,
Костылей и подлунной тени,
Сочетаний несочетае-
мых и прочих, вполне легальных,
Вещи тоже порой летают,
Коли путь им предписан дальний.
Нефть не кончилась, только порох.
Одолжили чужие крылья,
Да веригами разговоры
Тянут в землю, смешали с пылью.
Нет любви за чужим кордоном,
И в курятнике нету тоже,
Есть - сутяги и эпигоны,
Неумехи - прости их, Боже.
Закрывается нынче театр,
Что-то съели, тошнит актёров,
А выходит сперва - Горбатый,
Я сказал. Прочим - брысь по норам.
Сто мешков унесёшь, не вздрогнешь,
Как верблюд - у меня есть справка.
Ради правды, негибкой догмы,
Чтобы жизнь нашу сделать Кафкой.
Хорошо было деду Ною -
Спас не только каких-то зайцев,
Как Мазай; а людишек - в море,
Как Герасим. Учись! Равняйся!
Нынче ж море, утратив совесть,
Топит всех, кто и зайцев любит,
Ни на йоту не беспокоясь,
Что пушистей зверьки, чем люди.
Мизантропу куда податься?
Разве ж в ангелы? Стой на входе,
Отколняй груды апелляций,
И ори "рота, встать!" при виде
Люцифера, что нас обидел -
Командир, мол, и повелитель
В этом сложном, ненужном коде.
Только б не оторвали яйца...
* * *
Лезь в бутылку, она не тонет
В самом синем, горючем море,
Флибустьерском и бригантинном,
Воровато поросшем тиной
Повсеместно, всемирно. Глобус
Как вращается - не постичь нам
Ни умом, ни добром, ни злобой,
Синим взмахом клевучей птички.
В узком горлышке вечно пробка,
Рвётся там, где, простите, тонко,
Но на то есть топор и штопор,
А не вздрогнет - возьму-ка лом-ка!
Сургучом запечатай память,
Рот, глаза, а тем паче - уши,
Не признай никакое знамя
За своё, без шеренги - лучше,
Хоть не каждый поверит в это,
Ибо в спину порою дует.
Скарабей же, катя планету,
Ветер - нахер, ведь бури - всуе.
Он узоры в песке рисует,
Ветер срочно стирает вечно,
Нет тропинки - создам другую,
Собирай их в мешок заплечный.
* * *
Помру и я, дружок, и не узнаю,
Какой окраски флаги будут завтра,
Да и плевать мне на гербы и знамя,
Я не читатель им и им не автор.
Пасти кротов - задача не для слабых,
Я - не пасу, телят-то не гоняю,
А коли спросят - что бы тут да кабы
Ты вроде сделал - рта тут не раскрою.
А вот помру - и затаюсь от скуки,
Не зная самых свежих и горячих
Безумий мира, новостей науки,
Но представляешь - даже не заплачу.
Обидно, что ж, выписывать прилежно
Как ученик во прописи крючочки,
Что не приделать к лифчикам, одежде,
Тем паче - к счастью, или краник к бочке.
Зато легко! А в этом - половина
Души отрады, мнимого полёта,
Сна идиота, бывшего невинным,
Вокруг звезды, завязнувшей в болоте.
Её тянуть - растягивать резину,
Её топить - родство не позволяет,
А что кроты? Всё месят свою глину,
А что коты? Гуляли и гуляют.
Ай, люли, ай, люли, тонут наши корабли...