- Я обо всём договорюсь. Они тебя пустят, - уговаривал меня отец.
Я шла, глядя себе под ноги, торопливо, но аккуратно перешагивала осенние лужицы. Я сосредоточенно следила за дорогой, как будто важнее неё ничего не было. Люди часто так поступают - делают вид, что они заняты чем-то серьезным - когда хотят "слиться" с внезапного ответственного поручения или уйти от неприятного разговора с собеседником.
Несмотря на то, что мы давно не виделись, и я по папе очень соскучилась, мне не хотелось отправляться к нему. Я как раз спешила на свою любимую работу, когда мы с папой повстречались. Было раннее утро, и мокрый после ночного дождя асфальт поблескивал в лучах восходящего солнца, которое так и норовило спрятаться за остатками туч. Меня ждали неотложные дела, и мой неожиданный уход был бы некстати.
Я знала, что папа любит меня, но он всегда был молчалив и сдержан в своих чувствах, предпочитая проявлять свою заботу и поддержку делом, а не словом. В свои 59 лет он работал, не покладая рук - загружал зерно до последнего вагона, когда на часах было 22.00 и рабочий день давным-давно закончился, занимался своим собственным огородом, помогал по хозяйству родственникам. Худощавое загорелое лицо с тенью невысказанных раздумий при виде внуков озарялось улыбкой, обнажавшей десны и пожелтевшие от частого курения зубы.
Внешне я была похожа на маму, но характер достался папин - я была такой же немногословной и сдержанной в проявлении своих чувств. Но я уверена, что мы с папой понимали друг друга и без лишних слов.
Я очень удивилась, когда папа пригласил меня к себе, ведь он очень редко проявлял инициативу со своей стороны. Он шел чуть позади меня, и я была рада, что у него не было возможности посмотреть мне в глаза в тот момент, когда он высказал своё предложение. Иначе он увидел бы в них не радость от встречи и предстоящей смены обстановки, а смущение и нежелание соглашаться на его уговоры.
- Я попрошу, чтобы мы жили вместе, - не унимался отец.
Я всегда была покорным ребёнком и выполняла то, что говорят взрослые. Сейчас я и сама уже взрослый человек - без полугода сорок лет - но как же тяжело перечить любимому отцу! По-видимому, настало время....
- Может, не надо? - с робкой осторожностью произнесла я. Я не хотела оборачиваться и смотреть папе в глаза - боялась увидеть в них обиду и разочарование в собственной дочери. Папа промолчал. Он всегда молчал, когда был чем-то недоволен. И это молчание громче слов выражало его чувства. "Как это не надо?!" - повисло в прохладном воздухе невысказанное недоумение. В такие моменты мне всегда хотелось, чтобы папа поругался, накричал, выплеснул свой гнев, но у него было более смертельное оружие - молчание.
Папа продолжал идти по левую сторону чуть позади меня. Я не могла видеть его лица, но прекрасно представляла себе, как напрягся его рот, как глубокая складка пролегла между нахмуренных бровей, как его взгляд, направленный в никуда, метал молнии.
Затянувшееся неловкое молчание прервали собаки, неожиданно появившиеся на нашем пути. Они неистово лаяли, скалив свои острые зубы. Густая слюна стекала из пасти и капала на тротуар. Псы явно были настроены агрессивно.
Папа решил сойти с тротуара и обойти эту свору через растущие по правую сторону от тротуара непролазные заросли кустов и камыша. Я же не стала идти за папой. Не потому, что там не было пути, а потому, что я НЕ ХОТЕЛА ИДТИ ЗА ПАПОЙ.
Участь быть разорванной дикими собаками меня тоже не прельщала. Я прибегла к своей старой методике - "меня здесь нет". Она не раз срабатывала и выручала меня, когда я находилась перед лицом угрозы, не имея возможности свернуть или позвать на помощь. Я просто делала отрешенный вид и мысленно проговаривала "меня здесь нет...меня здесь нет... меня здесь нет...". Каким-то чудом опасность сама отворачивалась от меня, как будто не замечая. Так, меня не затащили в машину, когда я шла одна в полночь вдоль дороги нашей станицы, и ко мне подкатила тачка. Она тихо притормозила рядом со мной, её задняя дверь бесшумно открылась, машина с темным салоном медленно проехала вдоль обочины несколько метров и ни с чем уехала прочь.
Или когда шайка пьяных мужиков, как этих псов, преградила дорогу. Подружки кинулись врассыпную, а я пошла вперед. "Меня здесь нет. Меня здесь нет. Меня здесь нет". Мужики провели меня ничего не понимающим взглядом. То ли опешили от моей "смелости", то ли я действительно растворилась в пространстве, нарушив устоявшиеся шаблоны поведения.
И вот снова. Меня здесь нет! Собаки встречают меня зловещим лаем. Меня здесь нет! Они скалят пасть, рычат и готовы напасть. Меня здесь нет! Я приближаюсь к собакам, делая вид, что меня не существует в этой реальности. И в этот миг исчезают они, а не я. Они словно растворились вместе с дымкой, поднимающейся от серого полотна тротуара.
Я прошла мимо опасного участка пути с чувством облегчения и ощущением безопасности. Я бросила украдкой взгляд на камыши. Папа еще не вышел оттуда, но я не остановилась и даже не замедлила шаг. Прости меня, папа! МНЕ НУЖНО ИДТИ ДАЛЬШЕ! Солнечные лучи уверенно пробивались сквозь тающие тучи и падали мне под ноги, игриво сверкая в озерцах луж.
Тяжелое чувство вины с каждым шагом растворялось в новом дне и вскоре совсем исчезло, как те звери. И, знаете, не удивительно, что собаки испарились. Их здесь не должно было быть. Как не должно было быть и папы рядом со мной, ведь он умер два года назад.