ПРОМЕЛЬКНУВШАЯ МЕЧТА. МРАЧНАЯ КОРПОРАТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. В тот день, когда из редакции пришло письменное приглашение на трудоустройство, чему при обычном стечении обстоятельств я должен был обрадоваться, мой друг собрал вещи и отвалил в поисках лучшей жизни. Он художник. Потрясающая харизма и удивительное умение идти напролом вопреки всему были двумя основными компонентами его характера. За два часа до того, как он загрузил свой нехитрый скарб в поезд, я предстал перед главным редактором издания и был зачислен в штат. Это выглядело отвратительно. Напускная самореклама, неловкие паузы и улыбки. Э-э-э... ну, конечно вы понимаете, что сразу предоставить место журналиста я не смогу, - мой будущий шеф разводит руками. - Таковых просто нет. Но в будущем - самом недалеком будущем - оно может и появиться. В зависимости от успехов и рвения на трудовом фронте. Очередной обмен неестественными улыбками. Поэтому пока я могу ввести вас в штатное расписание только как менеджера по рекламе. До лучших времен. Это конечно не означает, что вам придется заниматься этим: журналистика и только журналистика будет вашей работой. Но официально вы - менеджер. Все ясно? Да, - мой ответ звучит не очень уверенно. Прекрасно! - он хлопает в ладоши, золотой браслет на его руке элегантно позвякивает в такт. - Теперь вы можете посмотреть свое рабочее место. Мы вместе идем по длинному коридору. За каждой из дверей я вижу людей, сосредоточенно склонившихся над компьютерами. Это наш штат! - он сообщает мне это с такой гордостью, будто открыл новое нефтяное месторождение. - Ваши будущие коллеги. Журналисты! Люди у компьютеров выглядят усталыми и безнадежно заебанными. Вероятно, вскоре я буду выглядеть также. Мы проходим одну дверь за другой и наконец останавливаемся у последней. Никакого намека на компьютер и стол, только сваленные в кучу доски и непонятный хлам. Разумеется, к понедельнику мы подготовим здесь полноценное рабочее место. Не могу обещать кондиционер и новый "Пентиум", но в целом все будет пристойно. Вы довольны? Он говорит это с видом человека, который царским, неоправданно щедрым жестом дарит мне шанс и ждет ответного воодушевления. И его можно понять. Две недели назад я уволился из аналогичной редакции, где работал штатным писакой, и не имел никаких перспектив. Та редакция загнулась из-за хронических долгов: типография, рекламодатели, учредители, не говоря уже о самих сотрудниках... целая куча людей имела на контору денежный зуб и в конце концов она пошла ко дну. У меня нет образования. Нет знакомых, которые могли бы взять меня за ручку и притащить к Нужным Людям и стабильному заработку. Рано или поздно я бы неизбежно придрейфовал к Муниципальному Центру Занятности. Опустошенный, прибитый к реальности и готовый согласиться на любую, даже самую дерьмовую работу. Наравне с хроническими алкашами, условно осужденными и прочими раздолбаями, которые, прожив некоторое время в этом мире, умудрились с невероятной быстротой упустить все, что он им подсовывал. Мой единственный плюс - членство в Союзе Журналистов. Но за два года членства они так и не удосужились прислать мне карточку Члена, и конечно в ответ я так и не отправил им первый вступительный взнос. Очень бледный и слабый плюс. Меня спасло лишь то, что мой новый шеф что-то слышал обо мне. Когда-то. Очень давно. Может быть, даже не в этой жизни. Но доволен ли я? Конечно, мои родители считают это большой удачей. Мы созваниваемся с ними раз в неделю (день контрольного прозвона - завтра), а последние несколько месяцев они оплачивали мою квартиру. Я уже слышу, что скажет мама: Сынок, это самое лучшее, что могло случиться с тобой в этой жизни! И ты должен быть благодарен тем людям, которые дали тебе этот шанс. Все это в оригинальной версии я выслушаю завтра, но сейчас я стою и смотрю вслед поезду, уносящему моего друга художника в Москву. Он едет завоевывать мир, свободный и неприкаянный, не привязанный к месту и открыто смотрящий в будущее. Я остаюсь здесь, официально числясь как "менеджер по рекламе" и зная, что уже в понедельник моя жизнь будет четко определена распорядком работы нового офиса. Абсолютная, извращенная несправедливость. Кажется, я должен быть этим доволен...
НЕВИДАННАЯ УДАЧА ИЗ НИОТКУДА ДОЖДЛИВЫМ ДНЕМ. ТЕПЕРЬ ВСЕ БУДЕТ ПО-ДРУГОМУ, ДЕТКА. Что такого должно было случиться этим ничем непримечательным утром вторника? Ничего. Ноль. Встать, привести себя в относительный порядок и пойти в редакцию, чтобы провести там восемь или девять бесполезных часов. Однообразность и монотонность правят распорядком дня в нашей газете. Сидишь как истукан, изредка выбираешься на интервью с какими-нибудь сомнительными типами, слушаешь их бред и возвращаешься обратно, чтобы сделать материал. Не переставая ждать момента... того самого, когда один телефонный звонок, как глас с неба, способен решить все. На другом конце провода, незнакомый интригующий голос скажет: "Я приготовил тебе бомбу, парень. Все твои редактора закачаются от информации, которую я готов предоставить. Совершенно бесплатно. Не называя своих целей. И конечно желая остаться инкогнито". И вот уже ты срываешься с места, которое тебе порядочно надоело, но где надо быть ровно в девять утра, потому что это ТВОЯ ОПЛАЧИВАЕМАЯ, ЛЕГАЛЬНАЯ, ДОВОЛЬНО СПОКОЙНАЯ РАБОТА, никаких сомнений, попутками едешь в другой конец города, что взять "бомбу" у совершенно незнакомого человека. Такая работа, ведь я выполнял работу, шеф, что вы думаете по этому поводу, вы ведь не собираетесь подавлять меня мелкими россказнями о дисциплине, когда единственной причиной моей задержки был сбор актуальной информации? Наш шеф слишком радеет о дисциплине. В полдесятого утра бухгалтер двигается по коридору редакции и заглядывает в каждый кабинет: якобы, "чтобы поздороваться" лично с каждым сотрудником. Ту же операцию она повторяет в полшестого вечером, якобы "чтобы попрощаться". Тех сотрудников, которых нет в это время на месте, ждет жесткий выговор на еженедельной планерке. Только строго регламентированное по времени творчество. С размером статьи, заранее оговоренным с выпускающим редактором. Такова наша газета. Но кажется, что сегодня все по-другому, несмотря на мерзкую погоду и дождь. Всем охота в тепло и уют, играет какое-то радио, жизнерадостные песни пасмурным утром - довольно мрачный ассоциативный ряд. Но зато нужный человек с "бомбой" на месте моментально вычисляется как Нужный человек. Он одет в мышиного цвета плащ, сутул, лицо не внушает доверия... сплошная шпионская патетика. Которая, тем не менее, - реальность и ничто иное. Человек сует в руки папку, быстро прощается и сваливает. В папке документы. Очень Важные документы. Одного беглого взгляда на содержимое папки хватает, чтобы понять - это действительно будет большой бомбой. И если ты работаешь в редакции еле сводящей концы с концами газеты, никак не получишь высшее образование, которое требуют от тебя на каждом шагу, но при этом ты формальный член союза журналистов и продолжаешь ждать своего Шанса, документы в папке становятся очень жизненной вещью. Серебристые дорогие "порше". Лучшие рестораны. Навязшая на зубах респектабельность. Все это приходит мне на ум, когда я раскрываю папку. Никак иначе. Серия жестких скандальных репортажей, может быть, премия золотого пера, и, наконец, редакторское кресло в спокойном порнографическом журнале. - Пока, - говорит сутулый человек в мышином плаще и втискивается в автобус. - И не спрашивай, зачем я это сделал. Люди, материалы на которых лежат в папке, порядком меня достали. - Пока, - я остаюсь стоять, вертя документы туда-сюда - вяло, но все же врубаясь в свалившуюся удачу. Теперь будет совсем по-другому, думаю я. Все будет по-другому, как бы там ни начинался сегодняшний день. Мой редактор будет вынужден сдаться и выбросить белый флаг. И все остальные тоже.
ШЕФ, КАК БОЛЬШАЯ БЕЛАЯ АКУЛА Шеф монолитной глыбой восседает в дорогом кресле. Газета называется "Городской курьер" - достаточно емкое название, чтобы понять, как там происходят дела. 15 женщин, 3 мужчины - вот и весь коллектив. И шеф. Отдельный эпизод. Полтора метра сплошной предприимчивости. Затянутой ко всему прочему в белоснежную рубашку, сверкающей приятной лысиной и носящей золотые запонки и золотые зубы. Все говорит о серьезной журналистике. Он - большая белая акула в мире бизнеса. Непотопляемый крейсер. Мне вспоминается история, происшедшая с одним знакомым, после того, как он купил себе огромный, дешевый, старый, совершенно беспонтовый мобильный телефон. Все спрашивали его, зачем он это сделал - в наш компактный век, якобы, не принято обременять себя такими явными уродствами. Знакомый - преуспевающий биржевой брокер - легко мог бы позволить приобрести себе гораздо более респектабельную модель мобильника, но он сказал: "Видите это огромное табло? Мне нравится смотреть, как моя ежедневная прибыль высвечивается на нем огромными черными нулями". И все заткнулись. Разве с этим можно поспорить? Вот и наш шеф. Ему непременно нужна ЕЖЕДНЕВНАЯ прибыль и непременно ОГРОМНЫМИ нулями, невероятным количеством нулей. "Мы все здесь зарабатываем деньги!" - его любимая фраза. Шеф произносит ее несколько раз в сутки, закрывая глаза на тот очевидный факт, что деньги в редакции зарабатывает один он. Все остальные - "ни хрена не делают". Это тоже его выражение. В принципе, оно правдиво. С тем только исключением, что он делает не больше остальных, но при этом изначально находится в более выгодной позиции. Его способность держаться на плаву впечатляет. Знаете, с чего начинают акулы вроде него? Вот краткий перечень: поставка резиновых баб в казармы десантного военного училища, перепечатка порнографических открыток, ларек, торгующий некачественной водкой, и наконец издевательская безумная авантюра с продажей земли кредитоспособным иностранцам, предполагающая абсолютное кидалово. Иностранцы, прибыв на место, обнаружили там огороженный периметром пункт ПВО и солдат с автоматами. Споры были бесполезны: каждого кто пытался качать права, встречал плотный ответный огонь. Полностью засекреченное место, военная тайна - шеф грамотно разыграл эти карты, зная какую именно землю продать, чтобы избежать последствий. В конце концов иностранцам пришлось отступить: они уехали ни с чем, совершенно потерянные, так и не поняв главной идеи национального бизнеса - прав тот, кто срубил бабла и вовремя сделал ноги. Следующие полгода шеф провел в весьма комфортном убежище на одном из карибских курортов. К тому времени как он вновь всплыл на поверхность, об авантюре с проданной землей все успели забыть. Слишком много происходило подобных странных вещей, чтобы помнить каждую: акулы на много тысяч километров в любую сторону безудержно рвались наверх, ежедневно совершая немыслимые, безмазовые сделки, и каждая из акул в последний момент делала финальный взмах хвостом и исчезала. Шаг номер два: заработав начальный капитал, кинув всех кого только можно - клиентов, случайных собутыльников, друзей, знакомых... возможны варианты, ты изящно вписываешься в легальный бизнес. В случае с шефом, это редакция газеты. Не бог весть какое прибыльное дело, но достаточное для того, чтобы время от времени позволять себе приятные мелочи. Небольшая квартирка в центре, еще несколько - на окраинах, каждые пару лет новая красивая жена, кубинские сигары - не те дешевые подделки, которые производит подпольная фабрика за углом, а настоящие, свернутые усатыми кубинцами под палящим кубинским солнцем... этого достаточно? На мой взгляд, более чем. Осесть, остепениться, и с высоты своего полета понемногу иметь всех остальных - таков наш шеф. Он считает себя вправе рубить правду-матку и рубит ее на каждом шагу. Его любимые слова - "жопа", "манда", "сиськи" и "что за хрень?". - Что за хрень? - говорит он, когда я захожу. - Не надо быть такой жопой, можно и постучать. Я пропускаю это мимо ушей, с чувством собственного достоинства подхожу и бросаю папку с документами на стол. Жест, достойный голливудского фильма, - элегантный и непринужденный одновременно. Папка глухо шмякается о поверхность стола. - Я советую ознакомиться с содержанием и подумать над тем, чтобы повысить мою зарплату. Мне кажется, теперь это в ваших интересах. Психология общения с начальством проста: главное - не просрать момент, и сделать безоговорочный финальный выстрел. И тогда ты либо делаешь его и уходишь Героем, либо не делаешь и навсегда остаешься еще одним тривиальным Подчиненным. Ай вил би бэк, засранец. И когда я вернусь, я хочу, чтобы меня встретил отдельный кабинет со звуконепроницаемыми стенами и розовыми жалюзи на окнах, не говоря уже о премиальных...
БЕЗНАДЕЖНО ОПТИМИСТИЧНОЕ ПЬЯНСТВО СО СВЕТОЙ Я еду к Свете, чтобы вместе отпраздновать счастливый день. Света - 22-летнее худое хамоватое существо женского пола. Иногда она бывает сногсшибательна: в такие дни она уводит лучших мужиков из-под носа признанных красавиц, а все другие мужские особи провожают ее похотливыми взглядами и крепкой эрекцией. Но чаще всего Света капризна, эгоистична и по-настоящему отвратительна. Я знал ее первого мужа. Он был хороший парень, любил компьютеры и все такое, и выдержал со Светой полгода. Потом оставил ей компьютер и свалил. Я его понимаю. Свету приятно видеть иногда, в такие дни, как сегодняшний, но жить с ней равносильно пытке на медленном огне. Неудовлетворение, пострадавшее мужское эго, каждодневное нытье, женские трусики, разбросанные по комнате - БЕЗЫСХОДНОСТЬ. Была еще одна деталь: перед тем как уйти, муж основательно заехал ей хуком слева. Тайсон должен был обделаться от зависти. Света впала в депрессию и неделю не выходила из дома, стесняясь огромного фонаря. Не надо обвинять меня в шовинизме. Есть ситуации, когда мужчина НЕ ВИНОВАТ ВООБЩЕ. Света - как раз та ситуация. Но сегодня мне нужен экстрим. Нужна Света Энергичная и Сногсшибательная. Я приезжаю к ней уже основательно пьяным и она открывает мне дверь несколько робко - год назад я однажды приехал к ней в таком же состоянии, возбужденный, пьяный и энергичный, и попал на Свету Невыносимую. Итог нашей встречи был печален: мой хук слева вряд ли сравнится с хуком слева ее мужа, но он тоже не слаб. Свете с ее никаким весом хватило. Это была объективная реальность, не шовинизм. Я с порога припечатываю Свету скользким слюнявым поцелуем, сую ей в руки бутылку безумно дорогого по моим меркам шотландского виски, и, не разуваясь, прохожу в комнату. При виде бутылки Света немного расслабляется и даже пытается улыбнуться. - Чем занималась? - я заваливаюсь на кровать. - Да, так... читала... По кровати и по полу разбросаны порно-журналы. Света утверждает, что женщины нравятся ей больше, чем мужчины, но это не так. Я думаю, она всего лишь пытается не отставать от моды, вот и все: все трахаются с женщинами и она трахается с женщинами. Любить особей своего пола популярно среди людей, с которыми общается Света, и она пытается соответствовать. Сдвинутые художники и блондинистые светские леди - Светины знакомые - считают своим долгом иметь секс с себе подобными братьями по полу. Но доподлинно известно, что все лесбийские Светины понты рассыпаются, когда она видит хорошую сильную эрекцию. В порно-журналах, которые сейчас разбросаны на кровати, тоже одни мужчины, что подтверждает это утверждение. - А у тебя, что? Праздник какой-то да? - Света растерянно переводит взгляд с разбросанных журналов на меня и обратно. - Света. Любовь моя. Послушай меня внимательно, - я рывком сажусь на кровать и пристально смотрю ей в вырез рубашки. - Сейчас мы выпьем эту бутылку, а потом сходим за второй. После этого поедем в какой-нибудь клуб, где будем пить еще. После клуба, может быть, будет грязный и пьяный секс. К моему удивлению Света начинает оправдываться: - Миша, это заманчиво, трогательно и все в таком же духе, но я не могу. Сегодня не могу... Понимаешь, Игорек - он заболел... Какой-то сыпью. Доктор сказал, что это обычная ветрянка, но я должна за ним присматривать, понимаешь? Света живет с матерью и братом Игорьком. Игорьку 12 лет. Он - плод счастливой, но короткой любви Светиной мамы с нигерийским спортсменом, который приезжал на игры доброй воли в девяносто каком-то году. Спортсмена звали кажется Мугамбо, он пробыл в Москве пару недель, горячо любил Светину маму несколько раз, обещал забрать ее в Нигерию, а потом безвозвратно исчез. Сейчас Светина мама заправляет небольшой, но стильной парикмахерской, о ее характере ходят ужасные слухи, но все это позволяет Игорьку учиться в элитной английской спецшколе, а 22-летней Свете сидеть дома, тусоваться по клубам и не работать. - Какая на хрен сыпь, Света? - до меня, пьяного и готового к действиям, никак не может дойти. - На, выпей со мной. Был тяжелый, но удивительно удачный день. Света берет бутылку, делает из горлышка огромный глоток, и в этот момент в комнате материализовывается 12-летний Игорек. Он видит Свету, бутылку, меня, опять Свету, опять бутылку и наконец произносит: - Я все расскажу маман... - он говорит это на французский манер. От без вести пропавшего негритянского спортсмена Игорьку достались шоколадная кожа и зверский темперамент. Сейчас, обмазанный зеленкой, он выглядит как злой божок Вуду. Барон Самеди. Миста Страшный Черный Охотник. Вылепленные из теста фигурки - воткни в такую иголку и человеку конец. Кажется, что Игорек на это вполне способен. - Игорек... - говорит Света. - Игорек... - поддавшись внезапному приступу ужаса, я вторю Свете. - Уже 12 лет Игорек, - дразнит Игорек. - Маман тебе все равно ввалит... Светина мама против алкоголя, наркотиков, первого Светиного мужа и других Светиных мужчин. Это не мешает Свете крепко выпивать, употреблять наркотики и водить к себе мужиков. Как водится во всех телесериалах, строгая "маман" об этом не догадывается. Поэтому фраза 12-летнего Игорька звучит угрожающе. - Игорек... - еще раз умоляюще просит Света, делает очередной глоток и отдает бутылку мне. - Может, мультики пойдешь посмотришь. Я тоже делаю глоток. - Ага. Может мультики... Игорьку не нужны дебильные мультфильмы. Игорек хочет несколько баксов на мороженое и новую электрогитару. Он мечтает стать рок-музыкантом. Таким как Зак де Ля Роша или кто-то еще. Я даю ему два доллара. Это серьезно отразится на моем кошельке, но сейчас неохота об этом думать - сегодня на вечер мне нужна Света. В качестве собутыльника, друга и может быть любовницы. Будем считать, что два бакса я как будто отдал за нее сутенеру. Игорек берет деньги и бросает на нас пронзительный взгляд: - Попробуй только сунуть письку в мою сестру! Что это? Страшное африканское проклятие? Знал бы неизвестный нигерийский спортсмен, какую смену он себе наплодил. Хотя... он наверное остался бы доволен. Игорек берет деньги и наконец успокаивается. Нужно относиться с уважением к чужому заработку, да? Каким бы он не был. Но 12-летний чернокожий парнишка все равно выглядит в моих глазах отъявленным засранцем. Я в 12 лет был другим. Светловолосым хорошим мальчиком, на которого не могли наглядеться бабушки и дедушки. Даже мат был для меня табу: я ругался матом исключительно в компании таких же хороших мальчиков, чтобы показать свой авторитет. Я повторял матерные слова "хуй-пизда-хуй" и смачно сплевывал сквозь зубы, попадая себе на штанину. Другие хорошие мальчики смотрели на меня как на гуру. Так продолжалось до тех пор, пока в нашей детской компании не появился Действительно Плохой парень. Его звали Вася, его отец был алкоголиком и продавал мать за деньги другим мужчинам. Вася ругался матом гораздо круче, чем я. Это был самый страшный мой детский комплекс - то, что другой мужчина может быть более авторитетным. Я не справился с ним до сегодняшних дней и с черной завистью смотрю на накачанных уродов в рекламных роликах. Но все равно - в 12 лет я был другим. Не таким как маленький чернокожий засранец Игорек. Мы допиваем со Светой бутылку, ловим такси и едем в какой-то клуб. Света говорит, что там мило. "Мило" в понятии Светы там, где тусуется куча нетрадиционно сексуально ориентированных, подающих надежды молодых людей, гениев, чьи таланты никто никогда не признавал и не признает, и дорогих, но очень симпатично выглядящих проституток. Конечно, если быть до конца откровенным, то проститутки заботят Свету больше всего: у нее нет на них денег, но ей нравится наблюдать за ним. Иногда мне кажется, что Света посчитала бы за счастье присоединиться к ним. Женщина, которая продает себя за деньги первому встречному, что может быть круче для дочки владелицы стильной парикмахерской? Жены римских патрициев тоже обнажались перед толпой плебеев, и хотя иногда они об этом жалели, но все же в большинстве своем - были счастливы. Неизвестно, кто купит тебя в эту ночь - толстая лысая горилла или сексуальная денежная подруга, которой в лом проводить ночь одной. В любом случае я не возражал. К черту все! Никакому пьяному 50-летнему работнику шарикоподшипникового завода даже не придет в голову, что можно хотеть женщину и при этом знать, что она хочет другого. Подумай он об этом, он не будет сильно запариваться. Просто убьет ее на хрен, разрубит топором, или что-нибудь еще в этом духе, и скажет милиционерам, что он прав. И они с ним согласятся, потому что сделали бы то же самое, окажись на его месте. Но разве это должно меня заботить? Члена союза журналистов России, бездельника, которого работники шарикоподшипникого завода привыкли считать пидорской богемой и рады лишний раз настучать ему по лицу: ага, сукин сын, мы ходим на работу к 8 утра, в то время, как ты валяешься в кровати, сколько хочешь, и можешь думать лежа, и при этом не получаешь строгих выговоров от шефа с последующим увольнением! Я спокойно отношусь к таким проявлением классовой ненависти. Спокойно, потому что знаю, что хоть я и могу думать лежа, но мой средний заработок не намного превышает их средний заработок, а то и вовсе ему проигрывает. А шеф периодически вставляет пистоны всем сотрудникам нашей расхристанной газетной редакции. Но сегодня мой праздник, к чему все это? - Понимаешь, Света, любовь моя, сегодня я поимел весь наш коллектив, всех наших гребаных учредителей, и шефа во главе с ними, - я объясняю Свете свой расклад за рюмкой очередного виски (платит уже она). - Да-а-а?! - Света само наивное пьяное очарование: ее глаза расширяются, округляются и под конец становятся совсем непристойными. - Да, любовь моя, - я всегда называю Свету "любовь моя", когда пьян. - Да, любовь моя, у меня в активе целая серия репортажей, от которых Очень Многие Важные люди должны получить по инфаркту. Я на коне, я оседлал волну, у меня Большая Перспектива, понимаешь? - Понимаю, - Света улыбается, но видно, что ей уже нет дела до моих проблем. Вокруг грохочет музыка, все нам улыбаются, и мы тоже всем улыбаемся. Хороший, радостный вечер, когда ты вот так вот запросто можешь поговорить со своей давней подругой, а потом, может быть, и вставить ей дружеский пистон. - Я потанцую пойду, - говорит Света, снимает худой бюст со стойки и отправляется к кружку красивых девиц. Одну из них она целует в губы. Я заказываю еще выпить и на несколько минут погружаюсь в легкий ностальгический транс, а когда наконец опять прихожу в себя, то замечаю, что обстановка в клубе существенно изменилась. В худшую сторону. В центре зала Света бьет по лицу какого-то мужика. Сзади кто-то толкает Свету, она падает, еще один мужчина, по-видимому, совершенно левый в конфликте, отвешивает оплеуху другому мужчине, тоже левому. Драка в считанные секунды распространяется по клубу, вовлекая все новых людей. Мужик, которому досталось от Светы, ничего не понимает, бешено вращает глазами и хрипит: - Совсем, сучка, сошла с ума, да? Пьяная Света отряхивается и отвечает отборным матом. Мужик грозится открутить ей голову, и видно, что настроен он серьезно. Где же гребаная охрана? Я понимаю, что нужно заступиться за Свету, даже, если она сама виновата, а она скорее всего и виновата. Все-таки, она моя подруга, она пришла вместе со мной, она покупала мне виски - всего этого наверное уже достаточно, чтобы влезть в драку. Но где же охрана? - Эй, эй, эй, постой, парень, - я влезаю между Светой и серьезным мужиком. Он выпучивает на меня глаза: - А ты кто, на хер, такой? - Я... - мощные руки охранников не дают договорить, выдергивают меня подальше от мужика и волокут на улицу как зачинщика драки. - Ребята, вы облажались! - я пытаюсь рассказать им, как все было, но им нет до этого дела. - Это тот мужик... - Мы знаем, - они понимающе кивают и выталкивают меня на улицу. - Но тот мужик - хозяин этого гребаного заведения. Через секунду на улице оказывается и пьяная, возмущенная Света. Некоторое время она громко ругается вслед охранникам, а потом поворачивается ко мне: - Нужно еще выпить. Мы отправляемся в какой-то бар, потом заходим в еще один, ссоримся, миримся, и, наконец, Света сажает мое бесчувственное тело в такси, платит за меня шоферу, а сама идет домой пешком.
НИКАКОГО ПЬЯНСТВА, НЕОЖИДАННО СВАЛИВШАЯСЯ РЕАЛЬНОСТЬ Реальность возвращается наутро, совершенно уродливо и неожиданно. 9:00, среда, редакционная планерка. Время, когда отсутствие на рабочем месте карается немедленной смертью. Весь коллектив в сборе, сидит, нервно теребя ручки, часы и тетради, и ждет, когда появится шеф, чтобы раздать каждому по пистону. И все равно - обычно он появляется неожиданно: распахивается дверь, все вздрагивают, в кабинет вплывает дорогой костюм, большая акула прибыла. Но сегодня появление Главного мучительно затягивается. Планерка как еженедельное, маленькое изнасилование. Ждешь, чтобы она прошла быстро и по возможности безболезненно, любая задержка чревата нервным срывом с последствиями. Нехорошая аура витает в помещении. Сейчас кто-нибудь скажет слово, и все взорвутся. Стекла вынесет наружу. Ошметки журналистского мяса размажет по дипломам, развешанным по стене. Диплом за самую корректную подачу материала. Диплом в номинации "Политика без усеру" фестиваля "Пресса-2004". Диплом за лучшее журналистское расследование в области экологии. Целая долбаная куча дипломов, и каждый ровным счетом никуда ни годится. В центре, в большой рамке с позолотой, экземпляр самого первого выпуска с горячим материалом "Голубые любят мэра". Газета была полным говном тогда, и осталась полным говном сейчас, только в ней стало больше полос. Каждый раз заходя в кабинет шефа, я вижу картины шикарной инсталляции, посвященной процессу создания газеты - абсолютно неадекватному и спонтанному процессу, о котором только догадываются случайные читатели. Большие пачки не распроданных свежих номеров лежащие на полу под табличкой "Весь тираж продается". Скомканный рулон туалетной бумаги - "Сигнальный экземпляр по читательским просьбам". Наконец, шеф, сидящий в огромном кресле и сверкающий золотыми зубами - "Четвертая власть". Кому захочется иметь такое чудовище четвертой властью? Если даже не принимать в расчет все автобиографические обстоятельства... Какие вообще могут быть разговоры о власти? Шайка политобозревателей, прикомандированная к дешевому буфету в Думе, сытая и довольная, еще может претендовать на это звание. Тысячи остальных трудяг от пера даже не задумываются об этом: сорваться, достать нужного человека, сделать гребаный репортаж как можно быстрее... Единственный и окончательный мотив. Разве можно называть властью сборище людей, нервно трясущееся в ожидании момента, когда придется обсуждать свежий номер? Кому вообще нужны эти свежие номера, кроме престарелых онанистов, которые пускают слюни при виде очередной грязной, отдающей дешевым понтом, истории? Полная задница. Неожиданно вместо шефа в кабинет заходит Тамара Ивановна, ответственный секретарь, человек N2 в газете. Она закончила журфак МГУ и считает, что это дает ей право рассчитывать на памятник в свою честь. Ни одного доброго слова, огромный бюст, пучок волос на затылке и узкие губы, которые произносят каждую фразу как ругательство. Тамара Ивановна прекрасно смотрелась бы в каком-нибудь фильме про нацистов: форменная черная юбка, белая блузка, пилотка с гестаповской эмблемой в виде черепа. На белой блузке значок - "Журналист с Дипломом". Он несомненно означает, что теперь ты вляпался по уши. Тамара Ивановна внимательно обсматривает помещение. Ее глаза похожи на сканеры. Маленькие и быстрые - от них не ускользает ни одна деталь. Наверное, их учат этому на журфаке МГУ или вживляют эту хрень внутрь. За дополнительную плату, разумеется. "Всего за 200 долларов, мы вживим в вас микросканер, и это стопроцентно обеспечит вам карьерный рост!". - Михаил... - микросканер останавливается на мне. Я пытаюсь выдержать взгляд, мне это легко, потому что голова абсолютно ничего не воспринимает после ночного карнавала со Светой. - Да? - святая наивность с трехдневной рыжей щетиной должна произвести странное, но не отталкивающее впечатление. - Совещания не будет. Все свободны! - она произносит это громко, так чтобы было слышно остальным. И уже тише: - Я попрошу вас остаться, Михаил. Пока все торопливо выходят, я пытаюсь понять, о чем сейчас пойдет речь. Она обходит большой стол шефа медленно. Очень медленно. Мне начинает казаться... нет, лучше не думать об этом. Мне начинает казаться... что Тамара Ивановна, дипломированный журналист и отъявленная сука, сейчас предложит заняться с ней сексом. Трах с киборгом в юбке: ты знаешь, что бы ты ни делал, она все равно умней тебя, потому что у нее есть диплом, а у тебя есть только 16-сантиметровый член, у которого нет диплома. Вот и вся разница. Прямо на шефовом столе. Так, чтобы половинки ее задницы отпечатались на поверхности. Чтобы шеф понял, что здесь кого-то поимели, а это значит, что поимели и его тоже. Потому что никакой шеф в здравом уме не допустит, чтобы кто-то имел на его столе дипломированную суку, последнюю надежду российской прессы, мать ее так и растак... - Михаил, с кем вы встречались вчера днем? Вопрос застает меня врасплох. - Это был мой человек, проверенная старая связь и все такое... Вообще, я ведь вправе не называть вам имен... Это так? Или нет? Не очень убедительно. Она поправляет очки на носу. Совершенно непробиваемое выражение лица. - Вы видели документы, которые попали к вам? - Конечно... я пробежал по ним глазами... хорошие грязные истории, как раз такие, как вам нужны... пикантные фотографии... - То есть вы ознакомились с ними? - Да. А в чем, собственно, дело? - Тогда вы должны помнить тот прекрасный групповой снимок, где наш мэр развлекается в окружении юных девиц... - Да, припоминаю что-то такое... - Одна из девиц на фотографии оказалось женой нашего шефа. Вчера вечером с ним случился инфаркт. Медики в больнице характеризуют его состояние как очень тяжелое. - Очень тяжелое? - тысячи мыслей в одной маленькой голове, одна паскуднее другой. - Именно. Вы понимаете, что в том случае, если шеф выкарабкается, на вашу шею падет дамоклов меч? Вы будете уволены в первый же день его возвращения в сознание. У шефа довольно обширные связи: скорее всего, он сделает так, чтобы вас не взяли ни в одну из других газет. Но при его репутации намного выше вероятность того, что однажды вас просто не найдут... Она дает мне время переварить услышанное. В считанные секунды в голове складывается несколько убийственно логичных умозаключений. Заключение первое: все накрылось медным тазом. Заключение второе: нужно занять денег и свалить из города в ближайшие несколько часов. Заключение третье: скорее всего, это уже не поможет. Большая белая акула накрылась. И я в этом поучаствовал. Кто же, черт побери, мог знать, что среди четырех случайных голых женщин на фотографии окажется та самая, которая заставит сердце старого ветерана остановиться? Кто вообще мог предположить, что у него есть сердце, с его послужным списком? Но банальность взяла свое: одна симпатичная блядь на фотографии сделала то, что не удалось сделать многим до нее. Кармический промысел. Акула опускается на дно, чтобы встретить свой конец в одиночестве... - Михаил! - сухой голос Тамары Ивановны выводит меня из медитации. - Я хочу заострить ваше внимание еще на одной детали. Она должна показаться вам интересной. - Да? - В том случае, если шеф не выкарабкается, я займу его место и назначу вас начальником отдела. Подумайте об этом на досуге. Она разворачивается и идет до двери. Цок. Цок. Цок. Черная юбка. Белая блузка. Сплошной нацизм. Остаток рабочего дня я провожу, занимаясь незначительными делами. В 12 ко мне приходит человек, который уверен, что его женой управляют инопланетяне. Полтора часа я с вежливой улыбкой слушаю его рассказ. В 14.00 звонит группа радикально настроенных пенсионеров и грозится взорвать редакцию: их не устраивает текст одной из статей в свежем номере. Старческие голоса в трубке перебивают друг друга: "Вы, сраные говнюки, вообще не понимаете о чем пишете! Мы готовим заявление в суд... от лица всей организации... разнесем вашу халабуду к чертовой матери...аааа...хрррр...". В процессе разговора с одним из пенсионеров случается какой-то приступ, потому что голоса в трубке вдруг умолкают. Я слышу вопли, шум хаотичных движений, звон стекла и короткие гудки. В 14.45 мне сообщают, что отменяется встреча с заказчиком рекламной статьи, потому что тот сломал ногу, выходя из подъезда. Наконец под вечер звонит неизвестная женщина - она утверждает, что в ресторане под видом деликатеса ей пытались впарить замороженный мужской член.
ЗДРАВСТВУЙ, МАМА, ВСЕ НА САМОМ ДЕЛЕ ХОРОШО Мы созваниваемся с матерью раз в неделю, ровно в 19.30. Обычный обмен любезностями и ненужными новостями. Она сама настояла на этом, когда я переехал на отдельную квартиру. "Мне же нужно знать, что с тобой происходит!", - сказала она. Возразить было нечем. Да, наверное, ей действительно нужно знать. Ей нужно знать, что у меня все хорошо. Это позволит ей не запариваться на том, что же на самом деле происходит с сыном и сосредоточиться наконец на своей личной жизни. В 52 года маму осенило, что пока рано ставить крест на этом жизненном аспекте, и она принялась обрабатывать огромные невозделанные поля. Оказалось, что мир полон привлекательных мужчин возраста Бельмондо. Правда, после нескольких романтических и страстных свиданий выяснялось, что в большинстве своем они - философствующие неудачники и алкаши. Мама взяла в привычку еженедельно делиться со мной этим по телефону. Я - ее последняя надежда, у меня все должно быть хорошо, иначе мир потеряет смысл. - Здравствуй, мама, все на самом деле хорошо! - я отвечаю на ее звонок подчеркнуто жизнерадостным тоном. На другом конце трубки сомнение: - Правда? - Абсолютно! - Ну и отлично. Знаешь, дядя Витя, - ну тот элегантный седовласый мужчина, ты его видел, - кажется, это действительно не то, что мне нужно. У него большой отвисший живот и к тому же он жуткий пьяница. Вчера я с ним разошлась. И знаешь, что он сделал? Перед тем как уйти, он отвинтил отверткой все шурупы в доме. Ты представляешь, какими подлыми могут быть люди? Я совсем не ожидала такого от этого интеллигентного человека. Ну и конечно мне очень неудобно: дверки всех шкафов стоят прислоненными к стене, и теперь я постоянно натыкаюсь на них ночью. Моя жизнь превратилась в полный кошмар! - Понимаю, мама. Но ты не пробовала их привинтить? - Перед тем как уйти, этот сукин сын выбросил отвертку! - Ужас! Кажется, я видел этого дядю Витю. Это был последний мамин ухажер. Он говорил, что работает в крупной коммерческой структуре, хотя с самого начала в это верилось с большим трудом. Однажды утром мама представила его мне, когда я совершенно случайно оказался у нее дома. Она оторвала голову от подушки и указала на лежащее рядом тело: - Разве я не знакомила вас раньше? Это Виктор Евгеньевич. Тело пробормотало что-то неразборчивое и захрапело. - Очень милый мужчина, ты не находишь? Уже тогда все было понятно. Все ее милые мужчины, через неделю оказывались совершенными свиньями. Но она не теряет надежды. - Я покупала последнюю газету, читала очередную дурацкую статью. - Спасибо, мама. - По ее депрессивному содержанию, я поняла, что все не так хорошо. У тебя действительно все нормально? - Нормально, мама. У меня все нормально. Меня может быть даже повысят... - Неужели? Ну, что ж, это приятно. Ты должен относиться к своей работе с большей ответственностью. Люди верят газетам. - Конечно, мама. - ...поэтому хоть раз напрягись и напиши что-нибудь стоящее! И не забудь проследить, чтобы еще раз напечатали мое объявление в службу знакомств. - Конечно, мама. - Ты будешь последним кретином, если потеряешь эту работу. - Ни в коем случае, мама. - Не забывай правильно питаться, никакого холестерина, слышишь? - Слышу, мама. Она кладет трубку со вздохом явного облегчения. У сына все нормально. Его наверное даже повысят на службе в офисе. Что может быть прекраснее этого?
ОДНИ ПОХОРОНЫ, СЕМЬ СВАДЕБ Большая акула не выкарабкалась. В 20.15, четверг, практикант из медучилища, который делал обход отделения сердечников, зафиксировал остановку сердца. Нет... была еще одна деталь. В 19.30, четверг, я появился на пороге палаты, где лежал шеф, чтобы извиниться. Перед этим я провел несколько изнурительных часов, размышляя, стоит ли решаться на этот шаг? Свалить из города катастрофически не получалось. Ребром стояла финансовая проблема. Ни один из тех людей, которых я привык называть "друзьями", не хотел одолжить мне денег. Фактически их нелепые отговорки говорили, чтобы я катился куда подальше. "Можешь валить куда угодно, но оставь меня в покое. Выпить пивка в пятницу вечером - это прекрасно, но деньги... довольно большая сумма... нет, парень, не требуй от меня невозможного. Извини". Все правильно. Это моя проблема. Любой заштатный психолог сможет подтвердить это под присягой. Потому что главное - это то, что происходит сейчас. А сейчас происходит полное говно, и не стоит лезть с ним в чужой и налаженный быт. Короче, свалить не удалось. Оставался второй вариант. Собрать все силы в кулак и решить проблему с Большой Акулой самому. Явиться к ней и попробовать объяснить, что появление его молодой жены на этих чертовых фотографиях, не является моей виной. В конце концов, я даже не могу вспомнить ее лицо... И, наконец, третий и окончательный сценарий. При некоторых обстоятельствах возможность сходу получить "начальника отдела" не может не быть привлекательной. Это искусство психологического боя, учиться которому иногда приходится уже непосредственно в окопах под градом пуль. Поэтому ровно 19.30 я появился на пороге палаты, где Акула продолжала цепляться за жизнь, с букетом из трех гвоздик по 50 рублей штука и с твердым намерением принести извинения. Дела у Акулы шли неважнецки. Меня встретило изможденное существо, которое поначалу было трудно разглядеть из-за переплетения игл, капельниц и измерительной аппаратуры. Существо было слегка в сознании. Увидев меня, оно развило бурную активность: попыталось отмахнуться, выпучило глаза и издало невнятный булькающий звук. Я сказал: - Я пришел, чтобы обговорить все непонятные детали и поставить на них точку. Моей вины в этом нет и...э-э-э... не хотелось бы, чтобы вы думали иначе. Акула думала иначе. Она попыталась встать и ткнула в меня пальцем. В ее глазах я прочитал нечто, что не оставляло мне никакой надежды. Да, все случится именно так, как утверждали самые мрачные прогнозы. Как только шеф окажется в состоянии изъясняться более или менее вразумительно, на чьи-то шеи падет меч возмездия. Но если у его блядской жены было преимущество - ее ненасытная сексуальная похоть - которую она могла использовать в корыстных целях, то у меня такого преимущества не оставалось. Действительно, что я могу ему предложить? Поэтому я поставил цветы в вазу и ушел. Это был классический вариант полного смирения с ситуацией. Акула возмущенно булькнула мне вслед. Ровно через 45 минут ее сердце под натиском новых эмоций дало окончательный сбой. Практикант из медучилища, который дежурил на этаже, ничего не смог сделать. Кардиограмма бежала прямой линией, а он метался по палате, истерично соображая, что предпринимают в таких случаях. Это было его первое дежурство и не прошло и пары часов, как он остался один на один со свежим жмуриком. Исключая еще 20 палат больных, которые могли откинуться в любой момент. Позже выяснилось, что практикант сам был почти смертельно пьян. Но это осталось почти незамеченным. Правда, кому какое дело? До того, что один бухой придурок мечется в палате между трупом и капельницей и пытается врубиться, что здесь не так? К тому времени, когда он в изнеможении опустился на пол и закурил, чтобы все лучше обдумать, я был уже за два квартала от больницы. Почти спокойный. Уверенный, что все можно держать под контролем. Не подозревающий, что в исключительных случаях Контроль находит нас сам... Похороны состоялись через три дня - в понедельник. Это была странная и небольшая процессия, где я наконец увидел в живую первоисточник - жену шефа. Она стояла, миниатюрная и изящная, в дорогом черном костюме и, похоже, не догадывалась, как и из-за чего, все произошло. Пока выступавшие говорили о всех заслугах покойного, старательно умалчивая слишком очевидные вещи, вдова стреляла глазами по сторонам. Не оставалось никаких сомнений в том, что уже завтра - а может быть и сегодня - она найдет себе новый источник к существованию. Наверняка точь-в-точь похожий на предыдущий. Еще через день Тамара Ивановна заняла пост главного редактора, а я стал начальником отдела. После планерки она сухо прокомментировала, обращаясь ко мне: - Поздравляю. Не думала, что вы так быстро используете свой шанс. Старая нацистка была уверена, что я специально довел Акулу до второго инфаркта, и отдавала мне должное.
ОДИН В ОТДЕЛЕ И БОЛЬШАЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ ЛЮБОВЬ Амбиции - прекрасная вещь. Я стою и смотрю на двух милиционеров, которые ходят вокруг лежащего тела. Мужчина, средних лет, предположительно, выбросился из окна. Одна большая лепешка на асфальте, два недоумевающих мента и я - начальник отдела криминалистики газеты "Городской курьер". Полный дерьмовый набор. Я считаю, что пришло время подбить все результаты и взглянуть правде в глаза. Независимо от того выигрыш на руках или полный пролет. Большая Акула канула в небытие. Тамара Ивановна, киборг с журналистским диплом, занимает редакторский стол. Я, да... я - начальник отдела. Все обещания выполнены. Все чудесно. Мир должен быть спокоен за меня. Не считая того, что в отделе я - единственный сотрудник, и каждую неделю ко вторнику новый редактор требует две полосы криминально-кровавого мяса в свежий номер. Старую нацистку, удачно схватившую ситуацию за хвост, интересует все: убийства, торговля наркотиками, суициды... и главное - ЧТОБЫ ФОТОГРАФИИ БЫЛИ УДАЧНЫМИ. Это означает, что с понедельника по пятницу мне приходится тусоваться с милиционерами разных рангов, которые обнаружили очередную расчлененку или вышли на след маньяка. И, несомненно, каждый раз выдавать зверский репортаж с развернутыми подзаголовками: "КТО СНЯЛ ШКУРУ С ВЛАДЕЛЬЦА КАЗИНО?" "СОЛДАТЫ-ДЕЗЕРТИРЫ ВЕДУТ ОХОТУ ЗА ДОЧКОЙ ВОЕНКОМА" "БАНДА ИНОПЛАНЕТЯН ЗАХВАТИЛА ДОМ НА ОЖИВЛЕННОМ ПРОСПЕКТЕ". Первое знакомство с работой милиции произошло несколько дней назад в кабинете их Главного. Жирная скотина не понравилась мне сразу. Мы поговорили около пяти минут, после чего я был прикомандирован к бригаде из медвытрезвителя, с которой пришлось мотаться до самого утра и собирать алкашей. Главный милиционер думал, что это будет хорошая статья, где в последнем абзаце всем наставительно пригрозят пальцем: не смейте бухать, суки, иначе с вами случится то же самое, что и с людьми на этих фотографиях! Я был зол, голоден и хотел спать. К тому же менты обращались с безобидными пьяницами так, будто те были террористами, объявленными в международный розыск. После того, как в коридоре медвытрезвителя трое придурков в синей форме, ведомые медсестрой, выгребли всю мелочь из карманов отключившегося клиента, я перестал бороться с собой. Было бы отвратительно оказаться в подобной ситуации и проснуться утром больным и разбитым, без копейки денег, не имея ни малейшего понятия о том, что произошло... а произойти могло что угодно. Статья в свежем номере называлась "Произвол в стенах вытрезвителя: на чьи деньги гуляет старшина?": "...и остается только грамотно распланировать свое пьянство заранее. Потому что всегда есть вероятность, что странные люди в форменной одежде слетятся на ваше бесчувственное тело. Прикрывая буквой закона любые действия. Они подвергнут вас издевательствам, заставят отдать наличность, после чего бросят в холодную, сырую камеру, а наутро скажут, что вы сами во всем виноваты, и никакой наличности не было. Все это заставляет сильно задуматься о том, чтобы бросить пить совсем". Главный милиционер сразу стал моим Главным врагом. Он брызгал слюнями и орал в мой телефон. Выходило, что я самый отвратительный засранец, которого он когда либо встречал. Я слушал его несколько минут, а потом успел эффектно вставить, когда он взял паузу: - Вы можете быть не согласны... и вы также можете подать в суд. Но никакой судья не признает меня виновным, пока существует диктофонная запись... Это было совершенно беспонтовое опровержение. Потому что не было никакой записи. А даже если она и была, то вряд ли какой суд счел бы доказательством невнятное бормотание на магнитной пленке. Но это сработало - неожиданно - и трубка спросила: - Какая запись? - Та запись, которую я сделал, держа в плаще диктофон, пока ваши сотрудники грабили человека. "Диктофон в плаще" - было импровизацией, но не нужно избегать всяких шпионских сравнений. Я говорю это, он врубается, что я сильно подкован во всяких судебных делах, и начинает вести себя осторожнее. По крайней мере, мата в трубке становится меньше. - В конце концов меня можно не пускать ни на одно из расследований, но тогда я буду руководствоваться домыслами... И обязательно сделаю так, чтобы каждый из них был опубликован. Трубка долго молчит. - Але? - я несколько раз стучу ей об стол. - Все же я бы совершенно искренне посоветовал не допускать таких вольностей впредь, - наконец произносит голос. Это была последняя фраза. И теперь я стою и глазею на распластанный по асфальту труп. Мужчина, средних лет, предположительно выбросился из окна. Время подбить свой выигрыш. Но выигрыш ли это? Маловероятно. Тем более, что два мента только что послали на хуй женщину, которая видела, как мужика выбросили из окна двое неизвестных. Не глядя на тело, они спокойно пишут "суицид" в протоколе и закуривают по сигарете. - Достала эта чертова работа, - жалуется один. - Пашешь как вол и никакого результата. Он брезгливо пинает тело ногой: - ...и эти гондоны валятся один за другим. Я встреваю между ними: - Простите, но женщина сказала, что его выкинули. - Выкинули, не выкинули - какая разница. Так можно потратить всю жизнь, если разбираться с каждым. - Что значит "разбираться с каждым"? Разве не за это мы платим налоги? Последняя фраза - канон для редакции, в которой я работаю. Несмотря на все дерьмо, которое появляется на страницах "Городского Курьера", все делают вид, что это профессиональная, аналитическая журналистика. Даже в странный материал под названием "Террористы в городе" один автор умудрился вставить коронное "Разве не за это мы платим налоги?". Разве мы платим налоги не за то, чтобы террористов расстреливали на месте? И спасали нас от... от чего нас обычно спасают? Если верить газетам вроде нашей - то от инопланетян, разбушевавшихся лесбиянок и хронической импотенции. Каждый четверг, в день выхода номера, редакционные телефоны плавятся от звонков. Все хотят знать: за что все мы, черт возьми, платим налоги, если ни от одной из этих вещей невозможно спастись? - Вы? Вы платите налоги? Не смеши меня, парень, какие налоги? Я говорю тебе, что этот мужик упал САМ. Никто не выкидывал его из окна! - мент лениво затягивается и еще раз трогает ногой тело. - Видишь, - мужик со мной согласен. Два милиционера начинают раскатисто ржать. Смеясь, они переглядываются друг с другом, черные дубинки хлопают по ногам, обутым в вызывающие садомазохистские берцы, странная вибрация проходит через их гогот и взгляды... - Послушайте, вы что - педики? Вопрос был озвучен непроизвольно, сразу оборвав смех. - Что? - Вы - педики? Вам нравится каждый день одевать эту ужасную обувь, потому что она выглядит мужественно. Вам нравится носить дубинки, потому что они похожи на член. И наконец, вам нравится время от времени присовывать друг другу в служебном туалете, потому что никто об этом не догадывается. Да? В моем детстве "пидор" было самым ужасным ругательством, какое только можно придумать. Некоторые люди могли за это убить, в буквальном смысле. Но что вы думаете? Прошло время, и те горячие юноши теперь заводят вполне добропорядочные и скучные гейские связи: многолетняя совместная жизнь, грязное белье в ванной, сцены беспонтовой ревности и самое главное - НЕПРЕМЕННОЕ ПРЕДОХРАНЕНИЕ. Ни в чем нельзя быть уверенным. Каждый понимает это рано или поздно. Но в какой-то момент я все-таки допустил мысль о том, что мог серьезно облажаться. Действительно, к чему все это? На какое идиотское откровение я надеялся развести двух милиционеров? Возможно, сейчас они набросятся на меня, и тогда плакало все: отбитые почки - не самый лучший способ прожить хорошую жизнь. А я знал, что они несомненно понимают в этом толк... При этом была абсолютная уверенность - все суровое мужское сообщество их поддержит. Понимаете, гражданин судья, этот человек назвал нас пидорами. А мы с напарником как раз занимались важным делом - расследовали убийство. Это действительно так? Так, так. Мы приведем кучу свидетельских показаний. Он публично оскорблял нас и, конечно, это здорово усложняло исполнение наших прямых служебных обязанностей. Пришлось устранить эту проблему. Все как на духу, гражданин судья: мы действовали только в рамках закона. И судья их полностью оправдает: "допустимая самооборона" - весьма емкое понятие, этот случай как раз подходит... Но тут один из ментов произносит: - Действительно, к чему оправдываться? Он смотрит на другого мента, любовь свозит уже в открытую в этом взгляде. - Мне кажется, мы нашли родственную душу, милый. И эта фраза решает многое в том, каким получится будущий репортаж.
Заголовок: "Любовь по графику дежурств" Подзаголовок: "Почему сильные мужчины тоскуют по ВДВ?". Основной текст: В 12.10 из окна квартиры по ул.... упал человек. Весьма небрежно расследуя обстоятельства его гибели, два молодых сотрудника ППС признались нашему корреспонденту, что любят друг друга. Это было удивительное и шокирующее признание. Оно произошло прямо над телом мертвого мужчины, что подтверждает диктофонная запись. При этом милицейская лирика сочеталась с очевидной грубостью. Один из милиционеров небрежно трогал труп ногой и в совершенно непечатных выражениях, высказывался о личности и образе жизни погибшего. В то же время другой не пожелал слушать свидетельницу происшествия, очаровательную благопристойную пенсионерку. А она, помимо прочего, утверждала, что мужчину ВЫБРОСИЛИ из окна. Однако, в официальный протокол это признание не вошло. Влюбленным милиционерам было проще обозначить происшествие, как "суицид" - что они и записали в присутствии нашего корреспондента. При этом они бросали друг на друга нежные взгляды, а чуть позже сообщили, что любят друг друга. У одного из них на руке была татуировка ВДВ. Когда эта рука изящно поправляла воротничок на форме партнера, вокруг летали совершенно фантастические флюиды. Теперь становится понятным, почему сильные мужчины тоскуют по воздушно-десантным войскам... Этот элитный род вооруженных сил, помимо прочего является идеальным воплощением в жизнь идеи абсолютного садо-мазо. Что может возбудить определенно настроенного мужчину больше, чем вид ровного строя подтянутых десантников, облаченных в вызывающе эротичный камуфляж? Спросите любого "голубого" на улице, и он ответит, что форменная одежда - его самый главный тайный фетиш. Любовь прекрасна. Но двум любящим друг друга милиционерам не помешало бы демонстрировать ее в других условиях и уж конечно не в рабочее время при расследовании убийства. В противном случае остальные граждане могут задать вполне резонный вопрос - а за что мы платим налоги? Наверное не за то, чтобы сотрудники УВД целовались и трогали друг друга на месте преступления, пренебрегая своими прямыми служебными обязанностями".
Чуть позже Тамара Ивановна серьезно изучает этот текст. - Как обычно ему не хватает качества! - ставит свой диагноз она. Ее позиция - быть компетентным сотрудником, жестко разграничивающим реальные вещи от беспонтовых. Но строго через два дня репортаж появляется в свежей газете. Без редакторских правок.
СТРАСТИ ВОКРУГ "ЯМАМОТО". ОФИЦИАЛЬНЫЙ И УБЕДИТЕЛЬНЫЙ ОТВЕТ ГЛАВНОГО. Первое правило профессиональной журналистики - ВСЕГДА БУДЬ В КУРСЕ. Не важно, что имеется в виду. Нужно успевать. И еще. Очень важное понятие в периодических изданиях - аналитика. Оно означает, что нужно выдать по куче версий на одну идиотскую проблему. При этом все завуалировать так, чтобы ни одна юридическая голова даже не допустила мысли о том, чтобы выиграть суд у газеты. Беда Большой Акулы заключалась в том, что ее аналитика была - old school. Старые бесшабашные танцы. В то время, как мир уже жил новой трактовкой происходящего. Большая Акула никогда не смотрела утренние выпуски новостей, которые могли хоть что-нибудь объяснить. Приезжая домой под утро, довольная и пьяная, в обнимку с молодой симпатичной женой... Мы знаем, что дурной образ жизни в конце концов сгубил Большую Акулу. Так и не примирив ее с той непреложной истиной, что можно самому стать жертвой хитрых задниц. Мы сидим в баре. Я, Света и неизвестный парень, очень похожий на человека, который способен убить Йоджи Ямамото. На нем майка от Ямамото, брюки и туфли от Ямамото, и нижнее белье скорее всего оттуда же... Он выглядит, как типичный модный маньяк, культивированная особь: немного мачо, немного женственности, немного кругов под глазами, и везде Ямамото. - Это Денис, - знакомит нас Света. - Денис - вот Михаил. Я тебе про него рассказывала. Он из газеты. Я из газеты. Предполагается, что на меня можно молиться, несмотря на то, что статья под названием "Гремлины съели на центральном бульваре кого-то там" - полная лажа. - У Дениса проблемы, - бодро информирует Света. - - Да? И какого рода проблемы? - Денис внушает мне ощущение непонятного человека рядом. - Два мудака избили Дениса в баре вчера вечером. Денис стоял у стойки, когда подошли эти двое и косо посмотрели на него. Он сказал, чтобы они катились подальше, потому что его "Ямамото", лучше чем их "Ямамото". Завязалась драка. Дениса избили... - А твой "Ямамото" правда лучше? - - Несомненно, - Денис кивает, закрыв пол лица темными очками. - Проблема в этом? - Эти козлы... - начинает утонченный Денис... Света перебивает: - Эти козлы ударили его, когда он сказал, что его "Ямамото" дороже и назвал реальные цены. Им было нечем возразить. - - Это все? Чем я могу помочь? - Ты можешь написать статью... - Любой милицейский гондон скажет, что это неинтересная бытовуха. Мне будет стыдно брать официальный комментарий. - Ты можешь не брать официальный комментарий. - Я не могу не брать официальный комментарий, Света, иначе скажут, что это не профессионально... А ты, конечно, понимаешь что это такое в нашем насквозь профессиональном мире? - В статье "Глава Думы признался в родстве с инопланетянами" ты не брал официальные комментарии. - Это был отдельный случай! - Отдельный случай? Я могу продолжить дальше... Денис явно нервничает, разговор ему не по душе. Все его "Ямамото" противится русскому мату. Но что делать? Очень часто наши разговоры со Светой заканчиваются именно так. Сперва ты спокоен, элегантен и вежлив. Чуть позже ты начинаешь закипать. Еще через мгновение от элегантности не остается и следа - только отборный, истеричный мат и - если дела обстоят действительно неважно - жесткий обмен ударами. - И потом. Разве не ты был тогда, когда... - Когда что? - Не помню. Но не важно. Денис говорит: - Э-э-э... Он не рассчитывал, что его проблема вызовет такие бурные дискуссии. Света затыкает его: - Помолчи, пожалуйста, ладно... Его "Ямамото" съеживается прямо на глазах. А тут еще бармен, который принес очередную партию пива, но смотрит на нас со Светой и не знает, стоит ли его отдавать. Потому что на подготовительных профессиональных курсах он слышал, что большие пинтовые кружки в захолустных барах - самое главное орудие убийства. Он вспоминает, о чем его учил старший менеджер по работе с персоналом. - Никогда! - говорил он, - Слышишь, никогда не отдавай наполненные кружки людям, если видишь, что они готовы вцепиться друг другу в глотку! И теперь он находится в явном сомнении. - Послушайте, как бы это лучше сказать... - Что? - мы со Светой оборачиваемся к нему одновременно. Денис вздрагивает. - Я бы не советовал... я бы вообще ничего не советовал сейчас. Мы бесцеремонно берем пиво с его подноса, и Света идет на попятный: - Все нормально. Бармен сверлит ее взглядом: - Я верю. Но это мой заработок на жизнь, и если из-за вас я потеряю его, потому что вы разобьете дорогие стеклянные кружки себе об головы, я буду недоволен. Очень недоволен. Настолько, что не поленюсь найти вас и спалить ваши дома. Понятно? Когда он уходит, Света нагибается ко мне: - Это что, современный способ обслуживания? Я киваю: - Да, это современный ресторанный бизнес, детка. Не нужно ждать, пока тебе дадут чаевые, нужно выбить их из клиента самому. Их учат этому на специальных тренировочных базах. Ты же ходишь в "Макдональдс" и должна это знать... Встревает Денис: - Слушайте, тут у меня проблема с "Ямамото"... - Никаких проблем с Ямамото, Денис. Миша напишет прекрасную статью, а всех ублюдков найдут и непременно посадят, - иногда Света умеет найти нужные слова, правда, это случается крайне редко. - Послушай, парень. Ладно, давай, черт возьми, действительно напишем эту статью. Мы привлечем внимание к проблеме, а ты станешь героем, которому будут сочувствовать симпатичные школьницы. Как тебе такой заголовок: "Какие пидоры спорят ночью из-за Ямамото?". - Вообще-то не очень..., - Денис пожимает плечами. - Пидоры - это его коронная тема, - говорит Света, - Он может делать с ними все, что захочет... - Да, и это непременно вызывает читательский отклик! Дети и пенсионеры, которые подписываются на нашу газету, бьются в истерике, когда читают эти статьи. - Правда? - в глазах Дениса явный скепсис. - Абсолютно! Никаких сомнений: если начал что-то, то доделываешь это до конца. - Мне можно будет это прочесть до того, как статья выйдет в тираж? - Нет. Но несомненно для успеха нашего мероприятия нужно все-таки выбить из этих сук официальный комментарий. Я звоню Главному Милиционеру из офиса редакции спустя несколько часов. Очень быстро у нас получается непродолжительный, но актуальный диалог. Есть одно пикантное обстоятельство - только сегодня он получил в руки свежий номер и выяснил, что два его сотрудника - пидорские оборотни в погонах, несмотря на то, что оба прошли агрессивную школу ВДВ. Вполне резонно - и исходя из громадного опыта работы - Главный сразу же заподозрил в порочащей связи и нескольких других подчиненных. Но пока он не собрал необходимых веских доказательств, хотя все внешние признаки были налицо. Особенное подозрение внушал веснушчатый парень, который в милицейском отделе кадров числился как "системный администратор". Когда он взял трубку, он был сильно взбешен. Как выяснилось позже, два провинившихся милиционера к тому моменту уже были взяты под стражу отрядом из 15 сотрудников уголовного розыска. Но теперь даже это не внушало Главному никакой уверенности. Что будет следующим? - его мозг лихорадочно подкидывал разные пути развития ситуации. - Какие ужасные события произойдут? И наверное именно в этот момент зазвонил телефон. - Да? - настороженный нервный голос в трубке. В такие моменты нужно ловить удачу за хвост. Знаете, как пишутся лучшие репортажи? Доведите человека до точки кипения, противоречьте ему, с умным видом вставляйте глупые комментарии, и он клюнет, и в конце концов разразится той главной тирадой, которая сделает весь материал. Иногда - в совершенно исключительных случаях - он клюет гораздо раньше, чем вы могли предполагать. Но в большинстве ситуаций до всех понемногу доходит, что общаясь с прессой и при этом занимая хоть какой-то мало-мальски значимый пост, нужно быть собранным и политкорректным: включить внутреннего киборга и механическим голосом чеканить казенные формулировки. Ни в коем случае не допускается эмоциональная окраска, слова "хуй", "пидоры" и "задница" не приемлемы. Два нетрадиционно сексуально ориентированных милиционера только начинали об этом догадываться... Пройдя суровую практику облома из той серии, что слово - не воробей, и лучше заткнуться в присутствии человека с диктофоном, который утверждает, что он - пресса. Пресса, мать твою так и растак! Горячие репортажи, с периодичностью в два дня, все как на духу, покупайте "Городской курьер" и усирайтесь вместе с нами! Группа опытных журналистов примет самые разные вибрации. Быстрая на перо, безжалостная и непреклонная. - Да? - еще раз спрашивает голос в трубке. - Беспокоят из газеты "Городской курьер". Да, да, той самой... Вчера ночью злые ублюдки сорвали "Ямамото" с человека и причинили ему телесные повреждения в баре на вашей улице. Хотелось бы знать какие действия были предприняты по этому заявлению, поступившему утром в дежурную часть отделения? Долгая пауза. На том конце глубокий вздох явного медитативного характера и сухой, с трудом сохраняющий спокойствие голос: - Гораздо больше меня беспокоит другая проблема - два пидора, которые к несчастью оказались моими сотрудниками, и еще один, который напечатал всю эту чушь в газете. И не надо разводить меня на мифическую диктофонную запись. Это вполне официальное и окончательное заявление. Короткие гудки в трубке. Прекрасный заголовок для будущего репортажа: "Кто станет следующим? Чистка в рядах УВД набирает обороты": "В то время, как главное милицейское начальство озабочено выявлением и отловом "голубых" в рядах своих сотрудников, настоящие преступники остаются безнаказанными. Так, например, вчера ночью в одном из баров на центральной улице города был зверски избит молодой человек. Хулиганам не понравился его вызывающе-дорогой стиль одежды. С некоторых позиций этот поступок можно понять. В нашей стране до сих пор принято не уважать тех, кто не прошел срочную службу в армии, и в особенности тех, кто даже после этого продолжает вести себя вызывающе. Поэтому когда в баре появляется человек, с ног до головы одетый в "Ямамото", это вполне резонно вызовет недовольство общественности. По сути это тоже самое, что спрашивать продавца в магазине, почему он продает теплый "Бадвайзер" вместо холодного, когда остальные люди стоят в очереди, едва набрав денег, чтобы купить себе дешевого, забористого "Толстяка". Принципиально в данном случае разделение желаний и возможностей и так называемый "выпендреж". Практика показывает, что получить в морду после этого можно элементарно. Однако в нашей ситуации, действия преступников не поддаются никакому оправданию. Они не дотягивают до социального протеста по той самой причине, что сами преступники тоже были одеты в "Ямамото". И единственным мотивом видится ответный "выпендреж", приведший, кстати сказать, к весьма плачевным последствиям. Они в милицейской статистике значатся как "телесные повреждения средней степени тяжести". Но что же милиция? Нынче в ее рядах царит невиданное брожение. После того, как с помощью нашей газеты милицейское начальство было проинформировано о появлении "голубых" среди своего персонала, все силы защитников правопорядка были отданы т.н. внутреннему расследованию. Его цель - выяснить, сколько на самом деле гомосексуалистов пригрело под своим крылом Управление Внутренних Дел. Неизвестно, каким образом проводится расследование. Но может статься, что по его завершению наружу вылезут неприятные цифры, которые покажут нам истинное положение дел с "голубизной" в милицейских рядах. Одновременно начальник Управления весьма недвусмысленно высказался о том, что его (цитата) "сегодня ничто не беспокоит больше засилья пидоров в своем штате". Конечно это может означать только одно: "правильные" милиционеры, занятые отловом "неправильных" милиционеров, перестали следить за выполнением своих прямых обязанностей - обеспечением правопорядка на городском уровне. Поэтому, собираясь одеть вечером "Ямамото", остерегайтесь - все хотят вашей крови. Но при этом приветливые защитники порядка с веселыми свистками в зубах не придут к вам на помощь. Сегодня их больше беспокоит проблема определения своей сексуальной ориентации". Закончив статью, я звоню Свете. - Все нормально. Передай Денису, что статья готова и пойдет в следующий номер. - Знаешь... как бы это получше сказать... - Он уже не хочет статьи? - В общем да. Он сомневается и никак не может решиться. - Передай ему, что сомневаться нужно было раньше. Я не могу приостановить события и мне, честно говоря, глубоко наплевать на все его сомнения. Это мое время. Мой заработок... - Я все понимаю, но... - Никаких "но", Света. Ты знаешь, что это такое. Статья заявлена в номер. Время ушло. Все. В конце концов, чего он боится? Уж не того ли, что его опять найдут те придурки? На это счет пусть не беспокоится - я прикрыл его задницу комментарием официального лица. Никто даже не заметит, что там был какой-то Денис. Это была чистая правда. Милиционеры на улицах признаются друг другу в любви, кому есть дело до рефлексирующего придурка, одетого в "Ямамото"?
ПРОСТО ФАКТЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ВАМПИРИЗМА Перед тем, как уйти в печать, материал проходит несколько стадий очистки, каждая следующая изощреннее предыдущей. Сначала его смотрит редактор отдела, эдакая хищная задница, которая не постесняется выдернуть оттуда самые актуальные, на ваш взгляд, куски. Потом его несут на показ Главному, что предполагает еще несколько мгновений кропотливого анализа. В этом случае наш трагически скончавшийся шеф по обыкновению ставил резолюции. Вроде: концепцию надо доработать! Что означает: если это уже смотрел редактор отдела, то материал может идти в печать). Или: статье не хватает насилия и крови! Что означает, что он нашел в себе силы прочитать статью сам - вряд ли до конца. И то, и другое утверждение можно было опровергнуть. Имея некоторый опыт и соответствующее настроение. И конечно нужно сделать так, чтобы шеф понял, кто здесь более осведомлен."Вероятно, вы понимаете, что сейчас мы только что доработали концепцию с редактором отдела". Истинная правда: а чем же еще вы занимались с редактором отдела, если после него исчезла половина текста? Стервятники так и кружат над каждым мало-мальски приличным материалом. Следующий этап - корректор. Вставляет знаки препинания, исправляет слова и упрощает предложения, отчего все становится похоже на текст азбуки. Все исследования говорят, что именно так и надо. Позволяет лучше программировать читателя и приучает его к инфляции в розничных ценах. Как ни странно, с корректорами "Городскому Курьеру" всегда везло. Сперва это был толстый парень, который начинал похотливо сопеть и покрываться потом, когда в комнате появлялась женщина. Ему было положить на тексты. В один прекрасный день он не вышел на работу и уже не появился там никогда. Его судьба неизвестна, но вероятно, тестостерон все же разорвал беднягу на части. Его место заняла милая пенсионерка, из тех, что всегда напоминают о чем-то хорошем: мамины пирожки, тепло, уют и другая сентиментальная чушь в этом духе. Впечатление не портило даже то, что она всегда стремилась поставить в кавычки каждое подозрительное слово, а их к этому моменту и так становилось совсем немного. Наконец, материал сдавался Ответственному Секретарю и тот вообще ничего не спрашивал, вырезая куски из текста, полагаясь исключительно на собственное Профессиональное мнение. О чем естественно свидетельствовал Диплом Профессионала, в золотой рамке над головой, выгодно оттеняющий цвет обоев и настенных часов. И когда, в конце концов, ты получал в руки дерьмо, именуемое свежим номером, и видел то, что стало с материалом, было уже непонятно, с чего все когда-то началось.
БЫТОВОЙ СПОСОБ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА. НЕ СДЕРЖАВШИСЬ, ГЛЯДЯ НА ЧЕРНЫЙ ПЛЕКСИГЛАС Я только что вернулся с вполне официального брифинга в УВД. Ничего серьезного, еженедельная рутина, где представитель милицейской пресс-службы, обычно это опрятная женщина 35-40 лет, вслух зачитывает криминальную сводку последних семи дней. Серьезные вещи никогда не озвучиваются на таких вот нелепых мероприятиях. Но всякая мелочевка может подойти на предпоследнюю страницу газеты - вперемежку с анекдотами, которые, согласно корректорской воле, написаны короткими ясными предложениями... отчего юмор становится болезненно специфичным. Находясь там, я лишний раз убеждаюсь в том, почему с каждым годом в мире появляется до полумиллиона новых параноиков. Мы сидим рядом с постовым дежурной части, помещение окружено затемненным пуленепробиваемым стеклом. К постовому постоянно приходят посетители. Ничего не видя через темный плексиглас, они стучат по нему кулаками и орут в матовую пустоту: - Извините, где мне написать заявление? Меня ограбили. Постовой ждет какое-то время, и наконец, когда посетитель уже понимает, что помощь не придет, включает встроенную над стеклом рацию и орет туда: - Не обязательно так дубасить! Что вы хотели? Подойдите к переговорнику. Такой тактикой они отпугивают тех, кто пришел. Нет заявления - нет факта, нет факта - лучше выглядит статистика. Что предполагает медленное и позитивное падение уровня преступности и благодатную почву для повышения по службе. Но самое смешное в том, что рядовые вояки в милицейских погонах скорее всего этого даже не понимают. Для них дорогой плексиглас навсегда останется способом показать через него голую задницу заявителю (потому что тот не видит) исключительно с целью хорошенько поржать. В этих условиях паранойя выглядит вполне уместным, и даже почти нормальным, диагнозом. В какой-то момент терпеть это стало невыносимо. Я спросил дежурного: - Что вы делаете? - В смысле? - В смысле постоянно совершенствующихся способов подавления. В смысле искажения очевидных фактов и желания вздрючить обратившихся к вам пострадавших. Вы серьезно думаете, что от этого станет лучше? Еженедельно отчитываясь о проделанной работе на таких вот мероприятиях типа этого... для чего? Если единственная цель: пустить как можно больше пыли в глаза. А ведь можно было еще приплести сюда миллионы налогоплательщиков, пару десятков постоянных читателей "Городского Курьера" из числа тех, что сидят на бесплатной подписке, одиноких мирных пьяниц, которые заклеивают окна, такими газетами, как наша, грустных домохозяек, рассерженных отцов семейства... но глядя в глаза дежурного ты понимаешь, что самое лучшее - это встать и демонстративно покинуть достопочтенное собрание, оставив злобных гиен упиваться остатками твоей жертвы. Да, именно так: не глядя больше ни на кого, только вперед... как черт возьми открыть эту дверь? - Поверните ручку влево, - советует дежурный. Не поддается. - Сильнее! Никакого эффекта. - Черт возьми, выпустите меня из этого сраного склепа-а-а! - и именно в этот момент дверь откроется и вышвырнет тебя в окружающий мир. Который при первом же рассмотрении окажется кишащим толстошеими громилами с нашивкой "ППС" на руке... - Я буду вынуждена доложить о вашем поведении своему начальству! - пресс-секретарь отдела информации поправляет очки. Дверь захлопывается, но кажется, что если я обернусь, то смогу разглядеть через плексиглас чью-то задницу. Позже вечером Тамара Ивановна сообщает мне ледяным тоном: - Они отказали нам в аккредитации. Это плохая новость. При этом последние исследования показали, что благодаря статье о голубых милиционерах стал лучше продаваться тираж. Частично это оправдывает ваше поведение.
БАЛИ ГОТОВИТСЯ ВСТРЕТИТЬ СЕРЬЕЗНУЮ РУССКУЮ ЖЕНЩИНУ Всякий раз, когда звонит мама, я начинаю напрягаться. Особенно, если это происходит не в среду - наш обычный день для обмена новостями - а в любое другое, не оговоренное заранее время. И уж конечно звонок настораживает еще больше, если он раздается в пятницу утром. Потому что все было нормально, когда мы разговаривали в среду, и значит сейчас случилось что-то непредвиденное. В последний раз мама звонила в пятницу, когда поскользнулась в ванной и сломала два ребра. Ей было плохо и рядом не оказалось ни одного мужика, на чье плечо можно было бы опереться. Все они, по ее словам, оказались сволочами и умело отмазались от ее проблем: слишком много работы, ты же знаешь, как трудно оставаться на плаву в наше время, извини... В какой-то мере их можно понять: моя мама - типичный женский энергетический вампир. Можно вывернуться наизнанку, но в конце концов все равно остаться сволочью. Этот взгляд на мир не переменить, так нужно ли вообще выворачиваться? Вероятно, так думали ее мужики. Впрочем, на это раз голос мамы в трубке бодр и жизнерадостен. Я говорю "Але?", и она начинает сходу перечислять сногсшибательные события последнего дня. Я начинаю сползать с кресла. Речь идет о поездке на Бали: она вырезала три этикетки стирального порошка и отправила их на конкурс, проводимый компанией. Вчера пришло официальное подтверждение - она выиграла главный приз, двухнедельный отдых на острове. -Это было так неожиданно, знаешь... но в то же время так приятно. Элегантный мужчина постучался ко мне в дверь и вручил подтверждение... меня даже снимали на камеру. Наверное теперь я попаду в рекламу. Моя мама в рекламе стирального порошка - кто бы мог подумать? Моя мама на Бали?!... Это вообще не укладывается ни в какие рамки. - Мама, что ты будешь делать на Бали? Ты же никогда не уезжала дальше черноморского побережья. - Отдыхать и наслаждаться жизнью, сынок! После школы молодого бойца на Черном море Бали покажется детской игрушкой. Я представляю свою маму на пляже: шезлонг, черные очки, слегка высокомерный взгляд и конечно же в руке - бокал мартини со льдом, непременное дополнение к антуражу. Океан омывает прибрежный песок... Все балийцы должны пасть к ее ногам. - Когда ты уезжаешь? На следующей неделе она получит все документы, вылет назначен на субботу. До свиданья, однообразие! Здравствуй, солнечная нереальность. Положив трубку, я некоторое время перевариваю услышанное. В кабинет заглядывает Тамара Ивановна: - Михаил, я прошу вас присоединиться к планерке. Я еле плетусь за ней, совершенно разочарованный в правильности выбранного образа жизни.
ЗЛОБНЫЙ ОТКЛИК ОБЩЕСТВЕННОСТИ. НИКАКОГО ДОВЕРИЯ К МИРУ. В журналистике есть множество всяких правил. "Жесткая подача новостей", "мягкая подача новостей", структурированная аналитика, биполярный объективизм... но все это никуда не годится, потому что главная помеха всему - Творческий Кризиз. Неожиданный. Мощный. Ба-бах, и ты уже находишь себя сидящим на еженедельной планерке, и именно на тебя смотрит указующий перст главного. - Михаил, что вы можете предложить в следующий номер? Что я могу предложить? Что я могу предложить, сидя в длинном кабинете с длинным столом в окружении киборгов-коллег, зная, что уже в пятницу моя мама получит на руки билеты и полный расклад с поездкой на Бали? Подозревая, что все остальные люди будут заниматься тем же самым, расслабляться и вкушать радости жизни, все лето, а может быть и начало осени, а мне остается мрачная бытовуха еженедельных планерок и репортажей? Что я могу предложить в следующий номер? Хм, я не знаю. - Хм... я не знаю. - Вы не знаете? - Не совсем. Может быть, груда очередного кровавого милицейского мяса? Но пока еще невозможно определить, какая именно... - Ваш последний материал вызвал отклик. Читатели шлют нам письма. Вы должны ознакомиться с ними и дать ответ. - Письма? Какие письма? Первый раз слышу об этом. - Вы получите удовольствие ознакомиться с ними после планерки. Их обзор должен быть готов к понедельнику. Я не принимаю никаких возражений, тем более, что своих мыслей у вас нет... Насильственное выведение из Творческого Кризиса - тема, от которой греются все потенциальные работодатели. Я ведь брал тебя на работу, сынок, ты же не хочешь сказать, что тебе нечего делать и поэтому ты мне на хер не нужен? За что же я плачу тебе зарплату? Вы верите тем людям, которые говорят, что, попав в такую передрягу, вы обретете истинное счастье? Вы верите в карму? Вы думали о том, что такого нужно было сделать ТАМ, чтобы ЗДЕСЬ карма была такой? Тамара Ивановна жестко диктует свои условия каждому из собравшихся, после чего в обстановке нездоровой тишины выдает мне письма. Отклик общественности - каждому, кто работал в газете, нередко хотелось его заткнуть, но это ведь газета... соль жизни, последние новости и непременная дозированная правда, только правда и соучастие. Поэтому необходимо отработать каждое письмо, а иногда даже насочинять его самому, чтобы случайные читатели подумали, будто это действительно актуальная пресса. Письма, которые дает мне Тамара Ивановна, исключительно категоричны. Подписчики "Курьера" жестко негодуют по поводу измены в милицейских рядах. - Когда я служил в армии, - пишет 65-летний Геннадий Викторович - Все было по-другому. Нас били табуретками по спине, и один раз старшина показал перед строем новобранцев свой член. Но никакого гомосексуализма: мы честно выполняли свой долг и почти все женились после возвращения из армии. А теперь, когда эта зараза проникла в ряды милиции, остается только недоумевать: куда же катится этот мир? В заключение хочу сказать "спасибо" за фотографию девушки на развороте в прошлом номере. - Здравствуйте, дорогая редакция! Пишет вам озабоченная мать. Прочитав статью о милиционерах, я забеспокоилась. Дело в том, что мой 23-летний сын тоже работает в милиции. Он часто задерживается по службе и иногда приходит под утро - раньше я относилась к этому нормально. Но он никогда не говорил мне о том, что в его коллективе есть сотрудники-гомосексуалисты. Почти сразу же я стала замечать странные вещи. Его компания полностью состоит из таких же, как он, холостых молодых мужчин. Иногда, они остаются ночевать в комнате сына, однако, он утверждает, что это всего лишь друзья, которым далеко ехать до дома. Наконец, вчера я обнаружила в его шкафу женский бюстгалтер... это ужасно, дорогая редакция, потому что у него нет девушки! Посоветуйте, что мне делать? И наконец ужаснейшая, омерзительная история, рассказанная 27-летней Татьяной: - Я встречалась со своим первым парнем 3 года. В 21 потеряла девственность. В 22 узнала, что мой любимый Саша - голубой. Я застала его в постели с плотным 50-летним мужчиной и не смогла этого перенести. Совершенно не помня себя, я взяла нож и несколько раз ударила Сашу. Его последние слова были: "Дура, я же просто зарабатывал деньги". Мужчине удалось спрыгнуть с балкона и убежать... В колонии мне осталось сидеть чуть больше трех лет. Раскаиваюсь ли я? Нисколько. Более того, я считаю, что все сделала правильно. Женщинам нужно объединяться в профсоюзы и уничтожать подобных мужчин - после выхода из тюрьмы я собираюсь заняться созданием партии единомышленников. Черт возьми, когда тот 50-летний мужик, абсолютно голый, с криками убегал от меня по улице, я была совершенно счастлива. С большим уважением к коллективу редакции, Татьяна.
Нам говорят: "Вы должны любить своих читателей! Читатели - это ваш заработок, не нужно относится к ним, как к куче дебилов, учитесь уважать их мнение и ценить их отклик". Листок с этим текстом красуется перед входом в каждый кабинет редакции - сногсшибательное новаторство Тамары Ивановны. Но знаете что? Я ненавижу читателей "Городского курьера". И, да, мне действительно кажется, что все они - куча дебилов, живущих в какой-то странной реальности, но при этом достаточно активных, чтобы сесть и нацарапать отвратительное, никуда не годящееся письмо. Бог мой, они убивают своих мужчин лишь за то, что те любят других мужчин, и находят женские лифчики в их шкафах! Но при этом абсолютно нормально относятся к тому, что какой-то неизвестный старшина показывает член строю новобранцев, намекая на самые мерзкие последствия. Никакого извращения, никаких однополых связей, не стоит даже думать об этом. Только старая добрая стерильность, главный закон которой - обязательно женись на той, кого, упаси господи, обрюхатил сдуру на пьяную голову, даже не помня об этом. Иначе - неминуемая кастрация. И пусть эти мужики в ужасе бегут голыми по улицам от разъяренных, вооруженных ножами самок. Такова позиция читателей "Городского курьера". Мы должны уважать и по возможности анализировать этот фантастический бред. Только тогда газета сможет увеличить тираж, что должно стать - а это ведь вообще самое главное, да? Несмотря на то, что некоторые ее сотрудники растворяются среди подобных писем и официальных комментариев, неспособные даже заикнуться о собственном мнении. Потому что злобная общественность просто размажет за это по стенке. Конечно, не забыв, мотивировать это непозволительным журналистским непрофессионализмом. - Вчера вы шатались по помойкам, а сегодня приперлись писать статейки в газеты! - как-то сказала на пресс-конференции одна поп-звезда. Поставив окончательный диагноз происходящему и, вероятно, даже не зная о том, как это близко к истине.
НЕОЖИДАННЫЙ КРИМИНАЛЬНЫЙ РАСКЛАД. КТО ОТВЕТИТ ЗА ТЕКУЧКУ КАДРОВ В "ГОРОДСКОМ КУРЬЕРЕ"? Никто доподлинно не расскажет, что случилось с Тамарой Ивановной, месяц занимающей должность главного редактора газеты "Городской курьер", вечером воскресенья. По словам врача "Скорой помощи", инициалы которого записаны в протоколе как А.В. Дындыко, смерть наступила в результате падения тяжелого предмета на голову. Около 20:50, как зафиксировано в этом же документе, Тамара Ивановна Гольданская прогуливалась со своим изящным малазийским терьером по ул. Герцена. Напротив дома 62 ей на голову упал продолговатый предмет, предположительно установленный следствием как кирпич, проломив бедняжке кости черепа и вызвав мгновенную и безболезненную смерть. Этот же вечер я провел в частичном беспамятстве - заходя в многочисленные гости и методично напиваясь. Чувствуя себя все более неуверенно перед дамокловым мечом понедельника, надвигающимся неотвратимо и болезненно. Никакие отговорки не принимаются главным редактором, алчно ждущим свежий материал с обзором читательских писем. Механический конвейер печатных изданий не потерпит промедления и потребует человеческих жертв - непременно, самых изощренных. Но вот что касается материала... Его нет. Мне хватило одного раза прочитать письма и понять, что я не смогу сделать ровным счетом ничего. Можно сколько угодно распылять изящные словеса, но все это меркнет перед откровениями женщины, которая разделала своего парня словно заправский мясник всего лишь за то, что бедняга, пытаясь заработать денег, спал с другим мужиком. Никто даже не спросил, нравилось ли ему это. Скорее всего, даже нет. Но в любом случае мысль о мотивации даже не мелькнула в ее голове. Тамара Ивановна настойчиво просила выделить в статье проблемные места и дать короткие ясные комментарии. Но, вероятно, самое ясное и уж точно самое первое, что бросалось в глаза - стопроцентный идиотизм ситуаций... В то время, как "Городской курьер" был просто обязан занять сочувствующую позицию. Материала не было. - Его не было, нет и никогда не будет! - понедельник, утро, я рывком распахиваю дверь редакторского кабинета. - Навязанное редакцией мнение противоречит моей авторской позиции! Которая, в свою очередь, заявляет: письма любимых нами читателей - дерьмо озабоченных параноиков, большинство из которых считает, что, заплатив 5 рублей за свежий номер газеты, они вправе писать туда любой бред... И он обязательно будет напечатан. Я мог бы сказать резче: никакого сочувствия злобным идиотам! Но знаете, почему я избегаю этого? Потому что это газеты вроде нашей воспитали их такими! И только закончив эту заранее подготовленную тираду - на мой взгляд, она достаточно четко отражает авторскую мысль, я замечаю странную вещь. В редакторском кресле сидит совершенно незнакомый человек. Мужчина. Черный костюм. Галстук. Элегантная седина на висках. Люди его типа обычно появляются в финальных сценах немецких порнофильмов. Предположительно, для того, чтобы сразить зрителя наповал несгибаемой арийской эрекцией. - Браво, Михаил, браво! - он поднимается из кресла. - Я вижу, вы истинный ценитель своего ремесла. - Позвольте, кто вы? Что происходит? Мне нужно видеть главного редактора. Остался нерешенным один важный вопрос... - Ну, ну, успокойтесь и присядьте, - он подвигает мне стул. - Боюсь, что увидеть Тамару Ивановну сейчас невозможно. Вчера вечером наша драгоценная руководительница испустила дух. В течение следующих десяти минут он рассказывает мне трагическую историю ее кончины, естественно, подкрепляя рассказ милицейским протоколом, в котором в числе прочих стоит подпись А.В. Дындыко - медика, зафиксировавшего смерть. У меня нет ни малейшего основания для сомнений. В противовес растущей уверенности в том, что сумасшедшие письма читателей останутся без ответа. Мужчина представляется как Евгений Петрович. Он из тех китов, которые являются учредителями нашей газеты, позволяя себе появляться на люди только в день кончины главного редактора. Изящно поправляя седую прядь, на миг делая профессионально скорбящее лицо, когда разговор касается покинувшей нас руководительницы, Евгений Петрович как бы невзначай делает мне грандиозное предложение: - ...конечно, процесс выпуска газеты не должен быть остановлен. Именно поэтому нам нужен знающий человек. Такой как вы. Способный возглавить эту небольшую газетенку и сделать из нее мощный информационный ресурс. - Мощный информационный ресурс? - Именно. По мнению совета учредителей, вы, Михаил, как нельзя лучше подходите для того, чтобы занять должность Главного Редактора. Конечно, перед этим вам предстоит пройти двухмесячный испытательный срок... но совет нисколько не сомневается, что вы выдержите его с честью. Его члены наслышаны об ажиотаже вокруг ваших статей и считают это достаточным основанием для того, чтобы рекомендовать вас на должность. - На должность? - Именно. Я предлагаю вам приступить к обязанностям ИОГД (исполняющего обязанности главного редактора) сразу по возвращении из милиции. - Из милиции? - Именно. Естественно, что контракт мы заключим только в том случае, если вас признают невиновным. - Невиновным? - Невиновным в убийстве Тамары Ивановны Гольданской.
Так вот, друзья мои. Только что тебе делают непристойное элегантное предложение, но уже следом появляются два милиционера... и их вид не вызывает сомнений: они зарабатывают свои деньги потом и кровью, выбивая признания из невинных жертв. - Пройдемте? - профессионально вежливо они берут меня под локти и мягко подталкивают к выходу. Понимая, что вырываться бесполезно, я сдаюсь. - Хорошо. Но только можно я пойду сам? Помощь не нужна. Милиционеры неохотно расступаются. - И еще... мне нужно забрать некоторые вещи. Евгений Петрович советует мне возвращаться побыстрее: - Мы примем вас с распростертыми объятиями, Михаил. Примем, чтобы сделать нашу газету самой массовой и продаваемой на рынке... Весь пафос он может засунуть себе подальше. Конечно, ему нужна эта газета - ему и кучке других людей, больших шишек, именующих себя Учредительским Советом. Бог его знает, чем занимаются эти люди в остальное время. Какие надувательства стоят у них за спиной... Позволяющие, впрочем, спокойно собираться в своем привилегированном кругу, чтобы обсудить положение "Городского Курьера" на рынке. Не удивлюсь даже, что это они рекомендовали бывшему редактору это чудовищное название. Однако я вижу, как после прощальной речи в глазах милиционеров появляется Уважение. Они выпускают меня из захвата, и мы идем за вещами в мой офис. Там незаметно мне удается сунуть под куртку диктофон. Он будет моим скрытым оружием, если только они не надумают провести шмон. Но я пока только подозреваемый, так? Поэтому никаких досмотров с причастием, лишь вежливые улыбки на лицах и галантность: "Не желаете сигарету? Простите, это не вы скинули кирпич на голову Тамары Ивановны Гольданской?". Не будем упускать и еще одну деталь. Я - заведомо ложный след... Неожиданно звонит телефон. Света возвращает меня на землю: - Привет. Э-э-э, я звоню сказать, что Денис... ты ведь помнишь Дениса? Страсти вокруг Ямамото и все такое... вчера вечером он попал в историю. Милиционеры остановили его машину, ничего серьезного, обычная проверка, но когда они спросили есть ли у него что-нибудь запрещенное - оружие или наркотики - он пошутил, что спрятал наркоту в заднице. Они отнеслись к этому серьезно: отвезли его в участок и вызвали проктолога, который поставил ему огромную клизму. После этого его заперли в комнате, оставив пустое ведро... Могла бы получится прекрасная статья, понимаешь? Беспредел милиции и все такое, как раз как ты любишь. Але? Ты слышишь меня? Не зная, что ответить, я кладу трубку. - Это по работе, - говорю я милиционерам. - Мы понимаем, - хором гудят они, сложив руки на груди и излучая профессиональное спокойствие. - Я журналист, вы понимаете? - это мое последнее оправдание. - Понимаем. Становится трудно контролировать панику. Я буду всего лишь лишней фамилией в их отчете. Что они сделали с предыдущими фамилиями? Каким садистским фокусам их подвергли, дабы получить признание? Скольким из них засовывали наркотики в задницы, чтобы доказать виновность и подтвердить самые худшие подозрения? Однажды я интервьюировал человека, который вернулся из Чечни и стал преуспевающим предпринимателем. - Что вы сделали, чтобы достичь такого ошеломляющего успеха? - спросил я его. И он ответил. Хищно улыбнувшись он наклонился ко мне и зашептал: - Каждый клиент - это жертва. Моя жертва. Я пойду на любые ухищрения, чтобы он оставался моей жертвой. Я буду запихивать всякое дерьмо в продукты, чтобы он привыкал к ним и приходил ко мне снова. Я готов выстрелить ему в спину из обреза, если он ушел из моего магазина, ничего не купив... олицетворяя в моих глазах абсолютное зло. И знаете что? Чуть позже я узнал, что под прилавком, слева от кассы и упаковок с презервативами, он действительно держал обрез. Глядя в глаза каждому клиенту и одновременно поглаживая огромное граненое дуло.
ТАМ У НИХ В МИЛИЦИИ ВСЕ ЖЕСТКО. ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА СИГАРЕТА С МАРИХУАНОЙ. ...И ЗАЛПЫ ПРОГРЕМЯТ НАД МОГИЛАМИ ПАВШИХ Там у них в милиции все жестко. Тебя сажают на стул и начинают пристально и молча разглядывать, словно говоря: ТЫ САМЫЙ ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ ТИП ЗА ВСЮ НАШУ КАРЬЕРУ, ХУЖЕ ТЕБЯ МЫ НЕ ВИДЕЛИ ВООБЩЕ НИКОГО. И НЕСОМНЕННО МЫ НАЙДЕМ СПОСОБ ТЕБЯ УПЕЧЬ, МЫ УПЕКАЛИ ТЫСЯЧИ ТАКИХ КАК ТЫ. С этим можно легко справиться, если сумеешь подавить первую волну паранойи. Я НЕ ПРЕСТУПНИК, ПОШЕЛ ТЫ К ТАКОЙ-ТО МАТЕРИ, МАЙОР. Я ДОБРОПОРЯДОЧНЫЙ, ЗАКОНОПОСЛУШНЫЙ ГРАЖДАНИН. Я - ПРЕССА. ОДИН НАСИЛЬСТВЕННЫЙ ЖЕСТ С ТВОЕЙ СТОРОНЫ И УЖЕ ЗАВТРА ОБ ЭТОМ УЗНАЕТ ВЕСЬ ГОРОД. И ТОГДА МОЛИСЬ, ЧТОБЫ В МАТЕРИАЛЕ НЕ БЫЛО ФОТОГРАФИЙ. А ОНИ БУДУТ, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ ПРЕССУ, МАЙОР? ОНА ВЕЗДЕ. Как только они почувствуют, что ты спокоен и владеешь ситуацией, они предложат тебе сигарету. Бывалые уголовники говорят, что иногда они подсовывают сигарету с марихуаной. И когда ты закуриваешь, майор зовет подмогу, мощным отработанным в спортзале ударом вышибая у тебя этот вопиющий криминал. И потом, когда все остальные сбегутся, он виновато покажет на сигарету пальцем... так что, в конце концов, все они столпятся, сочувственно разглядывая тебя и качая головами: парень настолько туп, что сам нарвался на это... Майор выглядел как человек с действительно большим стажем, способный провернуть это. - Сколько мы будем сидеть вот так? Вы разве не будете задавать мне вопросы, проводить следственные мероприятия и все свои штуки? - спрашиваю я. - Только после того, как получим указание от главного. Вероятно, суть их психологии заключается в этом. Везде должен быть Главный. Он должен дать указания. Если чего-то не знаешь - не стреляй, подожди, когда появится Главный. А потом можешь палить в свое удовольствие, потому что, указания были получены - разнеси этот город и планету, сынок! И если сомневаешься - посмотри на портрет Пол Пота в кабинете Главного. Как раз в том месте - между грамотой за доблестную службу и фотографией мэра. Главные рулят миром. Что за отвратительное несвоевременное открытие. Майор, я, ватага милиционеров, столпившаяся на нас поглазеть, тысячи людей на улице, миллиарды винтиков - все мы лишь ждем указаний. В противном случае нас одолеют пороки и алкоголизм, разве нет? А тут мы по крайней мере будем получать заработную плату два раза в месяц, тратить ее на зубную пасту (чтобы зубы были белыми), кабельное телевидение (абонентская плата 350 рублей в месяц), оформлять свои рассрочки и кредиты и ждать дальнейших указаний. Не мучаясь пугающей неизвестностью, засыпая в неге и счастье под стоны 45-го кабельного канала, круглые сутки транслирующего порно из малообеспеченных стран восточной Европы.
А потом приходит Главный, долго рассматривает меня и начинает раскатисто ржать. Он не думал, что встретит меня в таком месте. Он начал еще больше верить в карму. Он все помнит. Он не попадется два раза на одну безмазовую наебку. Он просит майора найти у меня диктофон. Достает из него кассету и демонстративно кладет себе в карман, после чего дает то Указание, которого от него все ждали: - Можно начинать! В течение следующих нескольких часов становится жарко. Они спрашивают меня, где я был вчера вечером. - Где ты был вчера вечером? - Что вы имеете в виду? - Цинично избавиться от своего непосредственного начальника, этого ты хотел добиться? Занять его место? Взять контроль в свои руки? - Я не совсем понимаю... - Ты все понимаешь! Они пытаются мне угрожать. Они называют реальные сроки. - ...и это будут реальные сроки! Выйдешь оттуда совсем другим человеком - жалким, ни на что не способным. У тебя сгниют зубы, и каждый раз от солнечного света будут слезиться глаза. Периодически кто-то продолжает галантно впаривать мне сигарету. - Курите? - У меня свои. - Где вы были вчера вечером? - В сигарете марихуана, ведь так? - Что? - Там марихуана? - Вы курите марихуану? - Нет, я этого не говорил. - Но вы только что отчетливо сказали. - Что сказал? - Вы сказали м-а-р-и-х-у-а-н-а. Я не мог ослышаться. - Я спросил: вместо табака вы набили сигарету марихуаной? - Что за чушь... - Вы хотели сунуть мне криминал, так? - Ни в коем случае. Мы практикуем только вежливое обращение с нашими э-э-э... клиентами. - Вашими клиентами? - Точно. - Интересно, где бы вы взяли понятых? - ГДЕ ТЫ БЫЛ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ, ДВУЛИЧНЫЙ ЗАСРАНЕЦ? - в диалог вклинивается посторонний майорский голос. - И уж не беспокойся, мы бы нашли, где взять понятых! Яркая вспышка сверкает в правом глазу, я понимаю, что у майора все-таки сработали врожденные рефлексы. Отличный хук, никакой боли, только блаженная нега, какая бывает у измотанного боксера, который только и надеялся нарваться на решающую оплеуху и наконец рухнуть на пол бесполезным мешком дерьма с эмблемой спонсора на трусах. - Что за фигня? - я слышу визгливый крик Главного. - А что? - для майора это обычная рабочая ситуация. - Отличная подача вернет парню мозги на место. - Ты понимаешь, что ты сделал, кретин? Он - пресса! Завтра об этом раструбят все газеты! Они не оставят от нас живого места! Молись, чтобы у него не осталось синяка. - Что будем делать, начальник? - Я НЕ ЗНАЮ! - кажется, Главный ходит из стороны в сторону. - Давайте подсунем ему сигарету с марихуаной, пока он не очнулся, - это вежливый следователь, просто душка и примерный семьянин, сама галантность, готов угощать сигаретами всех подряд. - Тогда мы сможем задержать его на какое-то время, а потом заявим, что его избили в обезьяннике другие арестованные. - Да? - я чувствую сомнение и надежду в голосе Главного. - Абсолютно точно. Следователь закончил хорошую академию, он знает, о чем говорит. Никаких колебаний, только расчетливая реакция и, вероятно, самые высшие баллы на спецкурсах вместе с маниакальным желанием сделать быструю и сногсшибательную карьеру. Они уже собираются проделать все это, но в этот момент в кабинет входит еще один человек. Моего сознания хватает на то, чтобы рассмотреть синюю форму. - Извините... я, наверное, не вовремя. Просто принес результаты расследования... - Какого расследования? - Главный выглядит несколько раздраженным, он вырывает бумаги из рук вошедшего и начинает быстро зачитывать вслух: - Проверка показала, что тяжелый предмет, который упал на голову Т.И. Гольданской, 1960 г.р., с крыши дома N 62 по ул. Герцена, в действительности оказался одним из кирпичей, оставленных на крыше сотрудниками РемСтройСервиса. Беседа с руководством этого предприятия подтвердила, что днем ранее бригада из шести сотрудников начала плановый ремонт на крыше указанного дома. Завершив дневные работы, они закрыли чердак на ключ. Следствие установило, что никто не поднимался на крышу после них. Это заставляет сделать вывод, что кирпич слетел с крыши случайно, снимая подозрения с перечисленных ниже лиц. - Твою мать... - говорит Главный, покрываясь алыми пятнами. Во мне уже достаточно сил, чтобы ответить на его взгляд презрением, достойным ситуации: - Я полагаю, больше задерживаться мне здесь не зачем? Протискиваясь сквозь них, застывших как каменные истуканы, я чувствую позывы наступающей рвоты и блюю, не дойдя до коридора. Мне кажется, главное сейчас - продемонстрировать чувство собственного превосходства... Предполагающее, без сомнения, ОЧЕНЬ ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. Я удаляюсь, слыша в кабинете злобный шепот Главного, обращенный к следователю: - А ты, сука, бля, отныне забудь о своей карьере. У них там в милиции все жестко: никаких соплей и нытья. Ошибки не прощаются. Попробуй только - и сразу получишь чувствительную оплеуху по мордасам... обретя мгновенную веру в Относительность и в придачу богатый жизненный опыт. Слишком неожиданный, чтобы поверить, что только что твоя следовательская карьера накрылась медным тазом. И теперь только ветер разнесет гулкое эхо залпов над могилами павших.
ОТВЕТНЫЙ УДАР
НУ, ПОЧЕМУ, МИЛАЯ? ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО "ТО, ЧТО НУЖНО" Он стоит передо мной, слегка покачиваясь от спиртного. Трудно поверить, что это тот самый человек. Адвокат. Тот, кто приведет меня к победе и благосостоянию. - Позвольте представиться, я - ваша последняя надежда. По крайней мере, мне так обрисовали ситуацию. Я полагаю, вас уже ознакомили с моими расценками. Он обдирал своих бедных клиентов как липки. Так сказала мне Света. Но выиграл пару совершенно безнадежных дел, и клиенты были готовы заплатить ему в два раза больше. Все суммы меркли по сравнению с тем дерьмом, от которого он их отмазал. Сейчас еще нет и полудня, а он уже смертельно пьян. Я с подозрением отношусь к людям, которых вижу первый раз в жизни, встречаясь с ними по делу, а они уже изрядно набрались и громко требуют принести еще выпивки. - Я хочу еще выпить! Нам нужна большая бутылка самой крепкой дряни! Симпатичная официантка приносит нам бутылку "Перцовки" ужасающего литража. Изящными пьяными жестами адвокат считает деньги, причем явно пересчитывает, и засовывает официантке в бюстгалтер: - Поговорим потом, девочка! Счастливая, она посылает ему воздушный поцелуй: кажется мы слышим как в ее голове заводятся невидимые шестеренки, пытаясь угадать, СКОЛЬКО ИМЕННО денег лежит в лифчике. Сидя в открытом летнем кафе за столиком под полосатым тентом, я постепенно начинаю смотреть на него другими глазами. Есть что-то неуловимо притягательное в этой свинской манере обставлять свои дела. Что-то, заставляющее заподозрить, что без такой омерзительной кармы под боком ни один судья не поверит в обоснованность моих исковых претензий. Двумя днями ранее, сняв с себя подозрения в убийстве и получив удар в правый глаз от майора, я распахнул двери "Городского Курьера", готовясь войти победителем. Внутри меня ждал стопроцентный облом. В тот момент, когда я с полным правом готовился занять кабинет Главного Редактора, Евгений Петрович, хладнокровный учредительский зубр, сообщил мне, что Совет пересмотрел свое решение. Газета полностью изменит свой имидж. Им нужен другой редактор. С незапятнанной репутацией. "...к тому же мы выяснили, что у вас нет диплома, Михаил. И хотя его можно купить в любом переходе метро и тогда он у вас будет, все же мы решили отказать вам в вакансии. Ну и поскольку газета изменит тематику, ваши услуги журналиста, также нам не подходят. Попытайте счастья в другом месте". Иными словами, меня бесцеремонно послали подальше. Потребовалось девять с половиной минут, чтобы преодолеть легкий ступор, после чего я собрал вещи и свалил. Пройдя последний раз по коридору редакции... под взглядами, которые вполне могли заставить некоторых людей задуматься о самоубийстве. Уход из "Городского Курьера" напомнил расставание с первой девушкой: слишком много невысказанных недовольств, но при этом еще есть какие-то планы... Поэтому, когда она говорит, что вы должны расстаться, это на какое-то время выбивает из колеи. "Как так? - думаешь ты. - Разве не я должен был сказать эту фразу?". Но вместо этого произносишь классический пассаж всех покинутых героев-любовников: "Ну, почему, милая? Ведь нам было так хорошо...". Так, зажав в руках ворох дискет и диктофон, с синяком под глазом я вступил в мир безработицы, жуликов и отъявленных неизвестных негодяев. В тот же вечер пришло Решение. Мы встретились со Светой, чтобы все обсудить. - Что с твоим лицом? - спросила она. - Мне нужен адвокат! - ответил я. Это было правдой лишь частично. Мне был нужен не просто адвокат, но человек, способный вытрясти душу из каждого, кто попадется ему на пути - циничный деляга, бросающийся в самое пекло, не задумываясь ни о чем, кроме собственных комиссионных. Она сказала, что вероятно у нее есть такой человек. Валерий Эдуардович. Когда-то спас Светину маму от притязаний бывшего мужа на имущество. Настоящий безумец: разыграл перед судьей эпилептический припадок... преподнеся это грамотно - когда все остальные аргументы были исчерпаны. Судья не могла не поверить в его искренность. - В глазах этого человека я вижу доброту и светлое сияние, - сказала она, завершая процесс в его пользу. Тем же вечером адвоката приволокли в милицейский участок за пьяное приставание к двум привлекательным несовершеннолетним особам. Они были сражены наповал его напором. - 20 баксов за то, чтобы посмотреть на вас двоих, и минет! - орал он, когда его пытались посадить в машину. Из неофициальных источников следствие выяснило, что девушки действительно подрабатывали проституцией, хотя и отрицали это в беседах с оперативными сотрудниками. Прозвище одной из них было "Мамка", те же неофициальные источники сообщили, что обычно за 20 баксов она проделывает куда более ужасные вещи... Через 18 часов адвоката выпустили, сняв все обвинения. - Как раз то, что тебе нужно! - резюмировала свой рассказ Света. И вот сейчас мы сидим с Валерием Эдуардовичем, друг напротив друга, развалясь в плетеных креслах кафе "Рябинушка". И, на мой взгляд, все идет к тому, что сегодня вечером его опять притащат в участок за пьяные приставания. - Все это чертовски хорошо помогает расслабиться, - говорит он, ослабляя галстук. - Чтобы ни одна скотина - ни одна, понимаешь меня?.. не могла отвлечь от разговора или, упаси боже, сама подсесть на нашу волну. Корпоративная тайна, так ее и раз так: случайно откроешь рот пошире и уже завтра куча стервятников слетится на твои дивиденды. Он рекомендует называть его просто Валерой. Он в курсе моей проблемы и готов за нее взяться. - Довести судебный иск против милицейского управления до того, чтобы говнюки действительно выплатили тебе материальный ущерб, практически невозможно. Но я готов создать прецедент. За 50% с суммы, разумеется. - Что будет, если мы проиграем? - Тогда я приеду к зданию суда ночью и наложу под дверью большую кучу. Конечно, параллельно я буду заниматься еще несколькими клиентами. Эти мелкие негодяи хотят подловить своих жен на измене и заграбастать себе все нажитое добро... Но они платят авансом, а художнику тоже нужно на что-то жить, ведь так? И потом. У нас есть большой плюс. - Какой же? - Твое лицо, - намекает он на синяк под глазом, оставшийся после непредусмотрительного майорского удара. - Ни один судмедэксперт не сможет проигнорировать это прелестное маленькое доказательство.
ЭКСПЕРТИЗА. ЗЛОБНЫЕ СТЕРВЯТНИКИ ТЯНУТ РУКИ К КОМИССИОНЫМ. ТОЛЬКО АКТУАЛЬНАЯ ПРЕССА Наутро мы уже сидим в длинном коридоре морга, чтобы попасть на экспертизу и зафиксировать факт рукоприкладства. Мой адвокат свеж и чисто выбрит, несмотря на то, что все же напился вчера до того омерзительного состояния, какое бывает у мужчин с высоким уровнем тестостерона. Сразу после того, как мы закрепили сделку рукопожатием, он позволил себе окончательно расслабиться. Откинув голову на спинку плетеного кресла, он сказал: - Мне положительно нравится все происходящее! И к тому моменту, когда охрана в кафе, два здоровенных мужика, начали поглядывать на нас косо, уже вел себя так, как обычно ведут аборигены средней полосы. Полностью выдавая свои корни и приблизительную биографию. Он встал посреди зала, вращая выпученными глазами, и сказал: - Сейчас всем пизды! Это приходит к нам вместе с кровью отцов. Неведомые гены, информация которых расшифровывается лишь в моменты, когда организм полностью охуевает от алкогольной интоксикации. Вероятно, также когда-то вели себя наши предки: нажравшись за общим столом во время пира какой-нибудь княжьей дружины, один из них обязательно вскакивал, намереваясь дать пизды всем остальным. И конечно сразу же огребал по полной программе. Нас спасло только то, что один из нас был трезв и смог расплатиться. - Сколько я должен тебе за вчерашнее? - спрашивает он, когда мы заходим в кабинет судмедэксперта. - Вычти это из моего вознаграждения... Какого на хрен вознаграждения? - думаю я. Судебный процесс еще не начался, а я уже влетел на 882 рубля. Именно столько стоил кафешная "Перцовка", пара рюмок и другой побитый мелкий инвентарь. - Мы сейчас будем драться один на один! - орал мой адвокат охраннику, когда я тащил его к выходу. - Это соответствует всем правилам дуэли! "Ебаный дуэлянт!", - думал я, выпихивая его на улицу. Из всех долбаных адвокатов, профессионалов своего дела, мне обязательно должен был достаться алкаш с чрезмерно развитыми амбициями.
В кабинете врача пахнет нафталином и черт знает чем еще. Мне кажется, что так пахнут покойники. Выслушав нас, судмедэксперт сразу же встает в позу: - Вы хотите, чтобы я зафиксировал это повреждение, зная, что парень собирается подавать в суд на ментов? Хрена! Я ничего не видел! Нет никаких повреждений! Клятва Гиппократа, добрые доктора с безболезненными шприцами - оставьте это мультфильмам. В реальности они мало чем отличаются от вампиров. - Я ничего не вижу!...и не буду ставить свою долбаную подпись! Адвокат разворачивает меня синяком к нему: - А что же это такое по-вашему? Чертова сыпь? Доктор демонстративно отворачивается к окну. - Пойдем отсюда, - адвокат подталкивает меня в спину. - Этот говнюк уперся и не хочет идти на компромисс. Но знайте! - он оборачивается к врачу. - Ваше поведение недопустимо в рамках врачебной этики. А сам пострадавший, помимо прочего, известный, мать его так, журналист! Вы думали о том, какими пакостными последствиями это обернется? - Журналист? - переспрашивает врач. Я киваю. В конце концов мы договариваемся на том, что он ставит свою подпись и берет себе еще 10% от оставшейся мне суммы будущего материального ущерба. "Никакой огласки, хорошо? Мы договорились. Мы договорились или нет?", - ставя печать, доктор выглядит слегка встревоженным. Ему не нужны последствия. Ему хочется по-тихому забрать свои деньги. Будучи уверенным, что в момент их передачи из-за поворота не вывалят люди с наручниками и телекамерами. - Не давай им себя заклевывать, - говорит мне адвокат, когда мы выходим на улицу. - Стоит только сказать, что ты пресса, и они становятся податливыми как пластилин. - Такая ловкая сделка, да? - спрашиваю я. - Что? - Такая ловкая сделка - отдать этому уроду, антиврачу, еще 10%? Сказать, что я - пресса, пообещать дурные последствия, отстегнуть комиссионные и свалить, радуясь, как здорово мы его провели? В конечном итоге на моей проблеме нагреются все, и только сам несчастный пострадавший останется ни с чем, сжимая в руках бумажку с никчемным решением суда, радуясь, что идиотская справедливость восстановлена. - Нам была нужна эта справка, так? Мы ее получили. Никто не собирается отстегивать наши кровные денежки этому докторишке. - НАШИ кровные денежки? - Именно. Главное - сделать правильное паблисити, верь мне парень. И не забудь упомянуть об этом грязном вымогательстве в беседе с корреспондентом. - Корреспондентом? - Я разве не говорил? Николай Циммерман, газета "Вечерние Новости". Обещал, что если получится горячий материал, он даст ему ход в центральной прессе. Ждет нас у себя ровно в 11:30. Дай ему побольше мяса, окей? Ты знаешь, что ему от тебя нужно. Но не забывай, что ты жертва: грязные ублюдки фактически растоптали твою жизнь. Адвокат ловит такси, и мы едем к Николаю Циммерману, спецкору самого крупного печатного издания в радиусе пятисот километров. "Мы самые крутые! Потому что нами подтирают задницы около 150 тысяч подписчиков!" - рекламный слоган "Вечерних новостей", не прошедший цензуру совета директоров. - Мне не нравится слово "задница"! - сказал один из них. "Мы самые крутые! Потому что мы везде первые!" - окончательный вариант слогана, вышедший в тираж. "Мы самые крутые! Потому что первыми находим путь к задницам!", - слоган, который мог быть принят советом директоров "Вечерних новостей", если бы пришел кому-нибудь в голову.
ТЕНЬ ТУПАКА ШАКУРА. ПРАВДА И ТОЛЬКО ПРАВДА СЕРЬЕЗНОЙ ПРЕССЫ - Я мог бы промолчать! Сдержать обиду, утереть сопли и забыть про все это! Но вопрос в правильности поступка. Сегодня промолчу я, завтра кто-то еще, и тогда ОНИ подумают, что им действительно позволено все, и тогда... Страшно даже подумать, что начнется тогда. Злобный милицейский террор, вероятно так, - я делюсь с Николаем Циммерманом общими соображениями, предусмотрительно помалкивая о сумме запрошенной в иске сатисфакции. - Против чего конкретно вы протестуете? - уточняет он. - Конкретно - против примитивного мордобоя, учиненного сотрудниками милиции представителю прессы. Согласитесь, что когда вы совершенно неожиданно получаете удар в глаз от милиционера, это должно вас насторожить. - Возможно... - Вы начинаете задумываться: неужели так происходит со всеми? Каждый раз? И, конечно, следующим моментом будет вполне оправданная паранойя. - Безусловно... - Поэтому инцидент требует самой широкой огласки! - Вероятно..., - Николай Циммерман делает быстрые записи в своей тетради.Он включил диктофон, но хочет подстраховаться. Тем временем меня несет уже не на шутку: - Вампиры окружают нас со всех сторон! Они прикрывают формой свои темные дела, но я... мы не допустим этого! Мы будем искать справедливости! Николай Циммерман перебивает меня: - Как все произошло? - Ну, понимаете, я тоже работал в газете, много писал про милицию... - Статьи вызывали конфликты? - Да, ряд конфликтов действительно имел место. Это была всего лишь констатация фактов, не более. Два милиционера признались мне, что они гомосексуалисты. - Вот как? - Именно так. Прямо во время несения дежурства, над телом человека, выпавшего из окна. - Очень мило. - Их Главному так не показалось. Он заимел на меня зуб. Поэтому, когда наш редактор скоропостижно скончался... - Вы убили его? - Нет, черт возьми! - Хорошо. Продолжайте. - ...поэтому, когда скончался редактор, на допрос они вызвали в первую очередь меня. - Они избивали вас? - Можно сказать, что да. Хотя, нет. Удар был нанесен только один раз. - Один раз? Этого явно недостаточно для жесткой статьи. - Недостаточно? Посмотрите на мое лицо. - Хорошо. Я просто напишу, что вас избили, не уточняя, куда били и сколько раз. Так будет лучше. Что они говорили при этом? - Они говорили, что хорошая подача вернет парню мозги на место. - Что было потом? - Потом принесли результаты экспертизы, доказывающие мою непричастность к убийству. - Дальше? - Я очнулся и наблевал на ковер. Николай Циммерман пристально смотрит мне в глаза: - Я вас прекрасно понял. Статья будет готова через два дня. Если отложить еще на два дня, можно успеть сделать шикарную фотосессию. Несколько торговых марок будут рады предложить свою одежду и аксессуары. Опальный стильный журналист в одежде от Гуччи и часах от Свотч задумчиво смотрит на закат и рассуждает о справедливости, что вы думаете об этом? Этот образ должен понравиться, вызвать читательское одобрение. Разумеется, нашу газету читают самые разные люди, и среди них те, чье мнение может повлиять на благополучный исход вашего дела. - Никаких фотосессий! - отрезает мой адвокат. - Мы пожертвуем наглядностью ради оперативности. Не нужно давать передышек: пусть все видят, что мы взялись за дело серьезно! - Я вас прекрасно понял, - повторяет Николай Циммерман и заканчивает интервью. Уже на улице адвокат отчитывает меня: - Все было нормально, парень. Но, скажи, для чего ты выбрал этот вызывающий крикливый стиль? Теперь все подумают, что ты какой-то долбаный провокатор, в то время как нам нужно, чтобы все врубились, что твой случай - всего лишь роковое стечение обстоятельств с классической жертвой. К чему вообще был нужен твой никчемный геройский пафос? Не говоря уже об этой истерике? Частично я с ним согласен. Нужно было вести себя как призывник, направленный на обследование к психиатру, чтобы откосить от армии. Дело не в самом психическом расстройстве, дело - в аргументах, которыми можно его доказать. Конечно, принцип Жертвы из них самый действенный. "Вы понимаете, доктор, у меня очень неблагополучная семья. Мой папа работал на целлюлозной фабрике и был вынужден много пить. Напиваясь, он громко ругался матом и оскорблял меня. И еще в возрасте пяти лет я упал в колодезный люк. Видимо, причина моих депрессий кроется в этом. Иногда я даже думаю о суициде, что, конечно, совершенно ужасно". Все правильно, за исключением того, что есть и второй вариант. Можно рискнуть и заменить нытье несколькими минутами пафоса и нервного припадка. Мы - люди творческих, богемных, педерастичных профессий. Нам можно простить такую мелочь, как выпендреж. Просто 15 минут славы. Любой ценой и методами, в мире тотального пиара и НЛП. Так завещал Энди Уорхолл. "Кто такой этот Энди Уорхолл? - подумает среднестатистический читатель, пролистывая текст интервью между четвертым и пятым стаканом 9-й "Балтики", отгадав несколько слов в кроссворде на двадцать третьей странице и от этого основательно заебавшись. Удрученный, он решит, что все вокруг умные, раз знают про Энди Уорхолла, и значит надо голосовать за него... Риск в том, что некое количество читателей абсолютно равнодушно ко всем этим многочисленным интервью - каждое из которых норовит претендовать на интеллектуальность. Скорее всего, они даже и не заметят его, вырвав из газеты ТВ-программу и основательно оскорбившись. Где мои фотографии с голыми титьками? Где анекдоты? Кому нужен этот занудный философствующий мудак? Где мое мясо? "Ты должен быть сильным, если хочешь чего-то достичь. Я начал постигать это с самого раннего возраста в гетто, а к 19-и уже знал все, на чем держится этот мир" - Тупак Шакур.
Одно из негласных правил журналистики - НИКОГДА не употреблять в статье слово "Среднестатистический" по отношению к потенциальному покупателю. Всем охота чувствовать себя немеряными индивидуальностями. В противном случае объемы продаж газетного тиража окажутся под реальной угрозой.
Следующие два дня мы только и делаем, что ждем, когда напечатают интервью. И наконец я получаю его - свежий номер "Вечерних новостей", еще пахнущий типографской краской - в ожидании сенсации и общественного резонанса. Заголовок на первой полосе гласит: "КТО ИЗ НИХ ЗАСРАНЕЦ? Опальный журналист обвинил милицию в беспределе". Ниже небольшой текст: Михаил Боков, корреспондент газеты "Городской курьер", был задержан по подозрению в убийстве своего главного редактора, 42-летней Тамары Гольданской, пять дней назад. Почти сразу же следствие установило, что журналист не причастен к преступлению. В беседе с нашим специальным корреспондентом он признался, что намеревается подать в суд на действия милиционеров. По его словам, они превысили свои полномочия, применив насилие на допросе. Одновременно, некоторые сотрудники следственной группы УВД говорят о том, что у них были веские поводы заподозрить журналиста. Несколько месяцев назад при весьма сомнительных обстоятельствах ушел из жизни предыдущий редактор "Городского Курьера". Следствием установлено, что после этого журналист получил более высокую должность, став возглавлять один из отделов. Не исключено, что повышение могло быть оплатой журналисту за устранение редактора, - такова одна из версий оперативников. Они категорически отрицают, что применяли насилие в ходе следственных мероприятий. "Конечно, у всех неудачников, на которых обращает свое око правосудие, есть претензии к работе милиции, - сообщил нам пресс-секретарь юго-западного отделения УВД С. Петров. - Однако судебная практика показывает, что нападки в адрес оперативных сотрудников совершенно лишены оснований". Нам также удалось выяснить, что руководство газеты "Городской курьер" отказало запятнавшему свою репутацию журналисту в рабочем месте. "Такие люди просто не могут работать у нас, бросая тень не только на конкретное издание, но и на весь рынок печатных СМИ в целом. В первую очередь мы боремся за доверие читателя!", - прокомментировал ситуацию один из членов учредительского совета "ГК". - Что за ерунда? - я перелистываю газету, надеясь найти продолжение статьи на других страницах. Ничего нет. Никакого намека на продолжение посреди официозных материалов, большинство из которых - всего лишь завуалированная политкорректная занудная чушь. "Наш собкор из самой гущи событий", - этой фразой авторы статей в "Вечерних Новостях" больше всего любят подписывать свое очевидное дерьмо. Вероятно, намекая не некую интимную доверительность к аудитории... Но ни слова из того огромного интервью, которое два дня назад взял у меня их корреспондент. Разумно отстранясь от всего. Не дай бог, уличат в какой-нибудь пропаганде. "Мы выбираем неглубокие задницы!" - именно так должен был выглядеть окончательный вариант слогана "Вечерних Новостей". В бешенстве я поднимаюсь в свою квартиру и звоню адвокату. - Я все знаю, - резюмирует он. - Я уже звонил Циммерману и высказал наши общие претензии. Но любая реклама - есть реклама. Мы сошлись с ним на том, что нужно посмотреть за реакцией и только потом пустить основной заряд. Все эти твои слова про справедливость никого не заинтересуют, пока дело не наберет обороты. Сейчас важно заинтриговать всех и заставить задуматься: кто на самом деле засранец? Ты? Или толпа оправдывающихся законников? - Сегодня мы подаем в суд исковые заявления. Тебе не кажется, что дело уже набрало достаточные обороты? - Извини, приятель, извини... На самом деле я тоже расстроен, но этот Циммерман не пожелал меня слушать. Он сказал, что от его мнения ничего не зависело. Все решает совет редакторов. Чуть позже мы встречаемся с адвокатом в суде. Регистрация заявления проходит спокойно и без эксцессов, хотя мы оба уже подавленны и унылы. Адвокат беспрерывно курит и ходит из стороны в сторону, пока девушка-секретарь делает копии и подшивает документы в папку. "Мы уведомим вас о дате начала заседания через несколько дней", - наконец говорит она, и мы вываливаемся на улицу, попадая под мощный отрезвляющий дождь.
НЕМНОГО УТРЕННЕЙ ИНФОРМАЦИИ. С утра я нахожу в почтовом ящике открытку. Ее отправитель - человек, прекрасно проводящий время на Бали. Моя мать. "Мой дорогой сын, - пишет она. - Ты не поверишь, но со мной все чудесно. Эти балийцы такие милые. Администратор нашего отеля позволил мне отправить эту открытку бесплатно. Мне кажется, он влюблен в меня. Надеюсь, у тебя все хорошо. Целую. Мама". Вместе с открыткой из ящика выпадает несколько счетов. Сотрудники Энергоуправления любезно предупреждают меня о возможном отключении света и телефона: "... и на сегодняшний день общая сумма вашего долга составила 3121 рубль 32 копейки. Оплату необходимо произвести в течение 2-х дней с момента получения извещения". Интересно, где достать эти деньги? Пронестись несколько километров до ближайшего супермаркета, ворваться в зал в ужасной черной маске, размахивая ножом, хапануть утреннюю выручку, и стремительно исчезнуть? "Я не заметил деталей, гражданин следователь, но, кажется, это был какой-то сумасшедший. Из тех, что состоят в мрачных сектах и практикуют человеческие жертвоприношения. Иначе, зачем бы ему понадобился этот огромный нож?". Вероятно, тогда "Вечерним новостям" все же придется опубликовать весь текст моего интервью. Обязательно снабдив его подзаголовком: "Бывший журналист, напавший на супермаркет, вытаскивает все грязное белье на свет. Специально для "Вечерних Новостей!". Как-то я увидел по телевизору одного боксера. После очередного боя, в котором соперник измолотил его как грушу, буквально не оставив живого места - не говоря уже о шести выбитых зубах - он произнес монументальную фразу, которой всегда стремятся отделаться неудачливые менеджеры, провалив сделку. "Это всего лишь бизнес" - сказал он и конечно же попытался улыбнуться в телекамеру. Невинная попытка сохранить имидж. Показавшая всю уродливую изнанку того, что в цивилизованном мире принято называть "бизнесом". "У нас вы можете приобрести ЭКСКЛЮЗИВНЫЕ подарки высокого качества по низким ценам!", "Два утюга по цене одного плюс один фильтр для электрического чайника в подарок!", "На нашем самолете в Египет и обратно за два часа! Египтяне охуеют!", - огромная куча рекламных листков, выпавших из ящика вслед за долговыми извещениями, добивает меня окончательно. Я поднимаюсь к себе и звоню Свете. - Ты будешь любить меня нежно? Ты будешь приезжать по первому требованию и гладить меня по голове, когда я захочу? Ты будешь просыпаться ночью и поправлять одеяло, говоря мне ласковые слова? Сейчас, ты мой последний ориентир. Поговори со мной, пока эти уроды не отключили мой телефон! Призрачная связь с миром может прерваться в любой момент! - Что я слышу? - голос Светы в трубке мил и одновременно энергичен. - Кто-то словил жесткий приступ паранойи? Все вокруг безмазовые гондоны, да, маленький? Ну, ничего, мамочка сейчас приедет. Ну, ну, не хнычь. Ей нужно захватить с собой успокоительное? Я мычу в трубку. - Конечно! Ни говори ни слова! Я могла бы догадаться сама. Что вы предпочитаете? Коньяк? Водку? Бутылочку праздничного шампанского? Вы все еще сомневаетесь? Тогда мы едем к вам! Я переживаю пятнадцать минут омерзительного самоанализа, а потом Света появляется - праздничная, готовая на локальное сумасшествие. В спешке мы выпиваем с ней бутылку шампанского и элегантно тащимся в ближайшее кафе, чтобы продолжить. Все еще идет дождь, она задевает локтями редких прохожих и ругается им вслед. - Что уставился, очкарик, иди домой мастурбировать на дешевое порно. Сколько ты за него платишь? Наверняка экономишь на качестве, покупая только самый отвратительный продукт. Или ты берешь это по дружбе у своих никчемных друзей, а? Видел вот это? - Света пытается задрать юбку. Люди, ссутулившись, валят в темноту, стараясь не замечать этого пьяного женского хамства. - Уймись, дура! - кричит ей один. Света вытягивает в его направлении средний палец: - Завали хлебало, мудак! - Заткнись! В этой вялой трепотне мы добираемся до кафе - "Работаем круглосуточно. Пиво, водка, шампиньоны, раки, бесплатный сортир", где, о, чудо!, нас встречают милые усталые официантки. Они предельно вежливы и готовы выполнить любое наше требование. Лихорадочный блеск в их глазах, говорит о том, что они видали и куда более суровые варианты с клиентами. Но несмотря ни на что вышли живыми... Довольно быстро мы напиваемся. Света не перестает сыпать ругательствами. Ловим такси. Я везу ее к себе. Расплачивается она. У подъезда мы начинаем упоительно целоваться. В этот момент напротив нас останавливается машина и из нее выходит мой адвокат. В сером костюме в полоску он выглядит как утонченный мафиози. Этот темпераментный стиль одежды никогда не простят мрачные подростки, скрывающиеся во дворах. Всегда держи в уме, что аборигены уже рядом... - Я все понял! - заявляет адвокат. - Нам не хватает глобальности и нужна штаб-квартира. - Вообще-то, - хихикает Света, - Мы как раз туда собирались. - Я говорю именно об этом. Сделаем им провокацию. Организуем движение и создадим интернет-сайт: "Народ против милицейского беспредела". Выложим пару грязных историй, дополним это несколькими фотографиями, конечно не забывая о голосовании - и дело сделано. Ни у кого уже не возникнет вопроса "Кто из них засранец?". Все эти никчемные, тупые менеджеры, проводящие рабочее время, бесцельно копаясь в сети, однозначно будут на твоей стороне. - Это начинает напоминать какую-то секту, - говорю я. - И зачем нам понадобилась штаб-квартира? - Все нужно откуда-то начинать. У тебя есть компьютер? Прекрасно. Все остальное я возьму на себя. Люди, случайное стечение обстоятельств, беспрецедентная выгода - пусть это останется только моей заботой. - Послезавтра мне отключат телефон и свет. На мгновение мой адвокат задумывается: - Хм... это весьма неожиданный поворот сюжета. Света продолжает мерзко хихикать.
НАСТИГАЮЩАЯ РЕФЛЕКСИЯ В ЗАБЕГАЛОВКЕ С РУССКОЙ КУХНЕЙ. ЭТА ХРЕНОВИНА НЕ РАБОТАЕТ! И НАКОНЕЦ В ВИРТУАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ Недалеко от моего дома, прямо за углом, если свернуть налево и не обращать внимание на ужасный памятник неизвестному деятелю, скрывается милая дешевая забегаловка с русской кухней, пирожками и прочим, которой владеет старый пьяница-вьетнамец. Лучшее место, если нужны несколько часов ненавязчивого созерцания и выпивка. Никакой реальности за немытым окном. Думай сколько влезет, о чем хочешь, просто сиди и наслаждайся тишиной, особенно если пять дней назад твоя квартира официально стала Штаб-Квартирой и тебе почти не осталось места из-за боевых маневров. Пять дней назад адвокат явился ко мне с чемоданом своих вещей. "Я полагаю, некоторое время мне лучше пожить у тебя!", - сказал он, полностью игнорируя вероятные протесты. И сразу же сел за телефон, откупорив бутылку вермута, вытянув ноги - слишком самоуверенный, чтобы ему можно было отказать. Света осталась сама собой. Мы не обговаривали с ней это. Но кажется, что присутствие женщины в нашем маленьком мужском сообществе выглядело весьма естественно. Не считая разбросанного повсюду нижнего белья и ранних подъемов. - Я не люблю спать долго! - заявила она на следующее утро, в тот момент, когда у мужчин обычно начинаются самые яркие эротические сны. - К тому же этому месту нужна основательная уборка. Под разными предлогами мы смогли откреститься от этого. Адвокат занялся своими делами, а я бездельем, которое, впрочем, было бесцеремонно прервано не прошло и нескольких часов. Я не особенно удивился, когда в квартире появились неизвестные люди. Они начали увлеченно возиться с моим компьютером, сказав, что пришли по просьбе адвоката. Подключая кабели к Пентиуму-166, который был слишком дешев, чтобы его не купить, и слишком громоздок, чтобы его впарить кому-нибудь еще, они цокали языками и смеялись: - Слышишь, парень, где ты взял это доисторическое дерьмо? Купил на новогодней распродаже, а? Признайся! На новогодней распродаже у какого-нибудь старого алкаша, да? Я понял, что мне пока нечего делать в квартире. Но в тот момент, когда я собрался сваливать, оставив занятую уборкой Свету с ними наедине, один из них решил провести со мной краткий курс ликбеза, посвятив в технологию процесса. Используя имеющиеся "болванки", они создают сайт в сети, вешая его в незанятое приватизированное пространство. Запускают голосование: "Общественность против милицейского беспредела". Делают несколько ссылок на порно-сайты с платным входом. И наконец: "Всем любопытным говнюкам захочется расслабиться и туда заглянуть. Никто из них и не взглянет на предупреждение о платном посещении. Все просто. Идеи крутятся вокруг нас, словно вихрь. Мы всем сердцем за тебя, мужик!". Вечером пришел пьяный адвокат. С порога он выступил в пользу технического прогресса, заявив, что за этими людьми - будущее. И конечно же сразу сел за телефон, раскрыв газету с объявлениями на странице "Досуг". - Они обещали, что все будет готово через пару дней. Со своего компьютера ты сможешь любоваться результатами голосования, - сказал он, набирая номер. - Неплохой маленький прецедент, а? И знаешь что. Мне даже не пришлось упоминать о той незначительной услуге, которую я им некогда одолжил. Узнав в чем дело, они даже не вспомнили об этом. Это попахивает большими надеждами, ты так не думаешь? Але? Девушка? Мне нужна самая горячая, самая знойная, самая обольстительная красотка из вашего борделя! Что? Конечно, я привлекателен и кредитоспособен. Не стоит, я сделаю выезд сам. Записав на клочке бумаги адрес, адвокат уехал "по срочным безотлагательным делам". Мы со Светой остались одни и улеглись спать в разных углах комнаты, почти не разговаривая. Что за странное безумие собираемся мы провернуть? Какой нормальный судья поддастся напору моего пьяницы-адвоката и поверит нам? "Глядя на этого молодого человека, у меня создается такое мнение, что он сам вполне в состоянии избить милиционера, а не наоборот!". Мои родители привили мне недоверие к судьям. Когда они пришли разводиться - мама была в чудесной белой шляпке, а отец облачился в дедов военный френч - старая грымза судья, посмотрев на них, неожиданно вспомнила свою молодость. Уродливый, неотличимый от реальности флэшбэк настиг ее в тот момент, когда отец снял свою кепку... и надо отметить, что тогда он был абсолютно лыс. "НЕТ! НЕТ! НЕТ! И ЕЩЕ РАЗ НЕТ!", - завизжала судья, категорически отказав в разводе. Не пожелав даже выслушать причин. Полностью отгородившись от выслушивания мотиваций, обязательного в подобных случаях. Мать с отцом смогли развестись только через полгода. Впоследствии выяснилось, что судья посмотрев на лысого отца, решила, что он - легендарный герой гражданской войны Котовский. "Я не желала, чтобы полководец испортил свою жизнь, расставшись с этой чудесной женщиной, так похожей на меня в молодости!", - сказала эта почтенная 73-летняя женщина, судья республиканской категории, заслуженный работник судейского цеха, оправившись от своих старческих галлюцинаций. Можно ли верить после этого в правосудие? Имея к нему массу вопросов. Не говоря уже о серьезности нашего дела. Зная, что в любой момент оно может потерпеть крах всего лишь из-за одной навязчивой мысли в голове судьи, а сколько их всего? Кто из них когда-нибудь проходил проверку на Бесстрастность? Только судья Дредд в исполнении Сильвестра Сталлоне, да и у того были серьезные проблемы с головой. Странная научная фантастика лезет в голову в забегаловке старого вьетнамца, который основательно поднаторел в том, что в действительности означает русская кухня. "Винегрет, пиразки, водка! - иногда выкрикивает он, зазывая к себе посетителей. - Не сказесь "винегрет", не будет покупателя!". Все эти судебные, правоохранительные и прочие системы просто скопировали у него путь успешной торговли...
- Черт! Эта хреновина не работает! Наш сайт не работает! - мой адвокат в бешенстве колотит руками по кнопкам клавиатуры. - Позвони им и выясни, что произошло, - советую я ему, - У всех могут возникнуть форсмажорные обстоятельства. - Только не в моем случае! - заявляет он и идет звонить. Сегодня с утра должен был состояться торжественный старт нашей интернет-странички: "Народ против милицейского беспредела!". Мы готовились пожинать лавры, подсчитывая голоса в нашу пользу. Но ничего не произошло. Я слышу, как в коридоре адвокат ругается по телефону с одним из тех парней, которые принесли модем и подключили кабель. Его можно понять. Утром он заплатил 3121 рубль 32 копейки, полностью погасив мой долг за свет и телефон. "Я вычту это из суммы твоего вознаграждения, приплюсовав некие проценты, и скажи спасибо, что тебе на пути попался такой добрый папочка как я!". Наоравшись в телефонную трубку, он возвращается и снова садится перед компьютером: - Все в порядке. Я просто набрал неправильный адрес... Вдвоем мы заглядываем в монитор и видим там натуральное зверство. Огромная ярко-алая надпись МЕНТАМ.NET. Причем, последняя Т выполнена в виде человека в синей униформе, оба глаза у которого, в похмельных прожилках, висят на длинных красных нитках до основания буквы. Изящная фотогалерея разнообразных изуверств: смутные фотографии людей в форме, догоняющих жертву. Перечень воспоминаний очевидцев со ссылкой на авторитетные издания, которые никто не мог заподозрить в чем-то подобном. Ужасная, без малейших претензий на поп-арт, серия комиксов, где главный персонаж, конечно это пузатый нескладный милиционер, попадает в разные истории. Вывешенный на всеобщее обозрение гимн каких-то сектантов со смутным нацистским содержанием. Выход на семь порносайтов со стоимостью входа в диапазоне от 1 до 7 центов. И, наконец, само голосование, объявление о котором заняло ровно столько места, сколько хватило между ссылкой на "Зайдинасмертельныйсекс.ру." и бюстом блондинки со следующей ссылки. Мой адвокат хватается за голову и начинает в истерике биться лбом о клавиатуру: - Никчемные, тупоголовые компьютерные экстремалы! Они только что похоронили все перспективы выиграть дело! Ни один судья в трезвом уме и твердой памяти не сможет вынести решения в нашу пользу: побывав на этом безмазовом сайте и глядя на все эти сиськи и трэш! В конце концов, пытаясь узнать результаты голосования, мы находим убедительную, не оставляющую сомнений надпись: КОЛИЧЕСТВО ПРОГОЛОСОВАВШИХ - НОЛЬ ЧЕЛОВЕК. - Что я говорил? Что я говорил? - адвокат вскакивает с места и начинает расхаживать по комнате, пыхтя сигаретой. - Одни уроды не врубились в концепцию и все: долбаное виртуальное пространство поставило крест на нашем деле!
КОГДА ВОПРОСЫ ТРЕБУЮТ НЕМЕДЛЕННОГО ОТВЕТА С утра нас будят настойчивые звонки. Сонная Света идет открывать дверь. Она возвращается несколько растерянная: - Там тебя... какой-то настырный молодой человек. Следом за ней в комнату врывается что-то, отдаленное напоминающее Николая Циммермана, спецкора "Вечерних новостей". Просыпаясь, я понимаю, что это и есть Николай Циммерман. Не давая мне времени на осознание ситуации, он сходу начинает задавать вопросы. - Скажите, это ваш сайт появился вчера в сети? Какое количество голосов в свою поддержку вы планируете набрать? Вы намеренно сделали упор на явно хулиганскую эстетику? Вам не кажется, что это слишком сомнительно в вашей ситуации? Кто эта женщина? "Мы с вами, даже когда вы не ходите по большой нужде!", - второй слоган, который мог быть принят советом директоров "Вечерних новостей", если бы пришел кому-нибудь в голову. Я пытаюсь отмахнуться от навязчивого диктофона: - Никаких комментариев! - Да! Совершенно верно! Но, Михаил, пока сюда не слетелись гадюки из центральной прессы, мне нужны ваши слова! И, конечно, в этот раз мы непременно опубликуем все интервью... - Погодите. Вы сказали... из центральной прессы? - По моим сведениям сейчас сюда едут три тележурналистки из небезызвестных каналов, вместе с операторами и съемочной группой, и с ними пара корреспондентов из периодики. Включая известного спортивного комментатора. - Что за фигня? Он-то что здесь забыл? - По моим сведениям, ему надо отдохнуть от жены, поэтому он выбил себе творческую командировку. Просто создать эффект присутствия... - Все равно это не важно. Никаких комментариев! - Михаил, но как коллега коллеге! Возможно вам будет интересно, но с утра я побывал в суде, где председатель доверительно сообщил мне о дате начала заседания... назвав также и имя судьи. - Да? Кто же это будет? - Только после того, как я получу эксклюзивный комментарий. Просто, чтобы добавить его к тому интервью...
Первое заседание состоится через семь дней. Невероятно быстрый срок, если учесть, что обычно истцы месяцами обивают пороги судов. Успев безнадежно разочароваться в том, что когда-то замутили свои разбирательства. "Поставим на этом точку, - сообщил председатель суда в беседе со спецкором "Вечерних новостей". - Не создавая ненужного ажиотажа! Хм. Ну, и конечно в детстве я всегда хотел стать быстрым летчиком...". Слишком поздно. Неудавшийся летчик недооценил того, что кто-то может быть еще быстрее. Гадюки из центральной прессы уже здесь и, несомненно, я выступлю перед ними. С обязательным жестким, безукоризненным заявлением. - ...и все они стоят внизу с этими телекамерами и всякими штуками! - рассказывает мне Света, наблюдая в окно за тем, что происходит перед подъездом. - О-о-о! Вон та дама очень даже ничего! Посмотри сам... - Не могу. Тогда эти уроды обязательно покажут меня всей стране заспанного и стоящего в одних трусах. А этого совершенно не нужно для поддержания имиджа нашего предприятия. Настоящая жертва милицейского беспредела должна быть элегантна, корректна и не внушать ни намека на сомнение, - я пытаюсь найти свои брюки. - Ты не видела мои брюки? - Они в шкафу, но на них есть дырки от сигарет, - Света даже не оборачивается, продолжая заворожено смотреть в окно. - Нет, все это просто совершенно шикарно... Минут через 15 появляется адвокат. - Еле протолкался через эту толпу. Одевайся, нам нужно выйти и сделать официальное заявление. - У меня нет долбаных брюк! - ору я. - Одень джинсы. Так ты будешь выглядеть более понятным перед широкой общественностью. Выбрось из головы этот упадочный, декадентский стиль. Все хотят простоты и крови... по-моему, ты сам признавался мне в этом? Или нет? - Нужна рубашка? Я могу поискать, - включается в процесс моего одевания Света. - Подойдет и футболка. Пусть выглядит демократично. Да, вот эта будет в самый раз. Еще через несколько минут я оказываюсь перед вспышками пары фотокамер и небольшой толпой журналистов - самая серьезная пресса, какая только имеется, не считая случайных зевак, слетевшихся на жареное. Слишком демократичный, чтобы этого не признать. С большой надписью "SKATEBOARDING IS NOT A CRIME" на груди. Достойное продолжение того омерзительного интернет-сайта. Все судьи мира должны поверить мне с первого взгляда. Верьте мне, ибо я не задница, я - действительно искренен. - ...и в первую очередь я хотел бы заявить, что да, действительно, этот интернет-сайт и голосование были запущены с нашей подачи. Но тот продукт, который в настоящее время выложен в сеть под названием MEHTAM.NET., на самом деле является лишь так называемой болванкой, пробной версией будущего сайта. Сейчас ведутся работы по его модернизации и, несомненно, в первую очередь изменения коснутся общей стилистики. Конечно, она станет более лояльна и менее вызывающа. Концепт речи мы выработали полторы минуты назад. После серии хаотичных препирательств компромисс, достигнутый с адвокатом, звучал так: ни от чего не открещиваться, не упираться рогом и ни при каких обстоятельствах не встречать вероятные атаки лоб в лоб - переводить агрессию в миролюбивое русло. Милое словесное айкидо в оболочке проникновенной дружелюбности. Будь спокоен. Улыбайся. Шире. Чаще.
" - Что за фигня, рядовой? Что случилось с бойцом? - Он практиковал одну из систем психологического манипулирования, вероятно, вы слышали о таких? Ее первым правилом было "улыбайся и источай дружелюбие". И он всегда улыбался, товарищ сержант, и эта пуля влетела ему прямо в улыбающийся рот. - Но методика действовала? Это важно. - Да, он постоянно заставлял меня одалживать ему сигареты. - Это я и хотел услышать, сынок! Практикуйся и ты поймешь, в чем кроется суть"
Они спрашивали меня: - Вас действительно избили на допросе? И я умничал: - Само слово "допрос" относит нас к эпохе инквизиции или нацизма. Назовем это "следственными мероприятиями"... я хочу сказать лишь то, что в ходе следственных мероприятий имело место некое превышение полномочий со стороны оперативных сотрудников. Это не слишком официально? И как любой сознательный и законопослушный гражданин я хочу всего лишь обратить внимание на это. - Вас не пугает, что возможно вы окажетесь просто еще одной жертвой давления и судейской предвзятости? - Опять же, весь вопрос в соотношении сил. И если нас окружает цивилизованное общество, как мы хотим верить, то соотношение сил - на нашей стороне. В противном же случае мы говорим о полной социальной нестабильности, когда каждый из честных налогоплательщиков может задать себе вопрос: а за что я плачу эти налоги, если ОНИ меня не охраняют? Жирные задницы, учредители, редактора, начальники отделов, целая стая официальных говнюков всех мастей - все они худо-бедно научили меня говорить на своем языке. Плети паутину. Говори много, не говоря ничего. И когда поймешь, что стал достаточно искусен, то сможешь продвинуть свою кандидатуру на местных выборах. Получишь какое-нибудь теплое кресло и "подъемный" аванс. Великая эфемерная мечта миллионов, включая меня. - Порхать, как бабочка и жалить как оса! Ты был совершенно неотразим, просто сама корректность! - мой адвокат, кажется, остался доволен. Когда журналисты уходят, он устремляет в меня восхищенный взгляд: - То была речь не мальчика, но мужа! Поверь, парень, у меня великолепная интуиция. И она говорит, что только что мы сделали потрясающий рывок к победному финишу. Признайся, что ты заранее готовил этот текст? Я прав? Прав или нет? В подборке вечерних новостей по центральному каналу они показывают сюжет: мое заявление, комментарии ответчиков, несколько планов фасада здания суда - репортаж выглядит достаточно лояльным. "В то же время количество голосов на вышеупомянутом сайте уже к вечеру достигло трех тысяч", - завершает свой рассказ подтянутая миловидная журналистка. - Черт возьми! Мы совсем забыли про сайт! - адвокат вскакивает с места. Сидящая у компьютера Света бросает нам, не отводя глаз от монитора: - Я сейчас там. Количество проголосовавших на данную минуту составляет три тысячи один человек. - Уму непостижимо! - адвокат несколько раз глубоко вздыхает и тяжело опускается на пол.
ПРИСТАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД СУДЬИ. ЧИСТАЯ МЕХАНИКА, ДЕТКА. И СНОВА ПЕРЕД ЛИЦОМ МУЧИТЕЛЬНОГО ОЖИДАНИЯ. Я смотрю в пристальные глаза судьи и вижу в них беспредельную пустоту. Мой адвокат рядом. Мы одеты в костюмы, каждый - в изящную гангстерскую полоску, купленные с утра на деньги адвоката. Перед оком правосудия мы должны смотреться весьма внушительно. - Этот коротышка ни на что не годится, - шепчет мне адвокат. - Я пробовал подкатиться к нему пару дней назад. Так и так, просто разведать обстановку и пообещать небольшой процент из будущей суммы в случае принятия ПРАВИЛЬНОГО решения. Когда он отказался, мне пришлось удвоить ставки, но злобный говнюк был непреклонен. При этом я уверен, что он не представляет из себя ровным счетом ничего. Готов поспорить, что расколю его как орех в первом же раунде! Частично мне понятна его решимость. Все эти вояки серьезно засуетились, после того, как сюжет о предстоящем суде показали по телевидению, и стало понятно, что дело не получится замять по-тихому. А они наверняка надеялись на это... и теперь в спешке выбирают один из сценариев, согласно которому, их защита сможет выглядеть убедительно. Я даже слышал, что они уволили майора, который съездил мне по лицу. Разумеется, не объясняя очевидных причин. Какие к черту причины? Все это сентиментальное дерьмо никуда не годится! Просто: сдай свой пистолет и удостоверение, майор, и можешь валить на все четыре стороны. На твое место и так метят порядка двадцати, а то и двадцати пяти амбалов, и каждый только мечтает о том, чтобы подержать в руках оружие. Жесткий профессиональный отбор, ты же понимаешь? И если обладать хотя бы небольшой фантазией, то не составит труда представить, как они все там сейчас суетятся, осознавая, что потеряли очки на старте, и как отдуваются от начальственного гнева тысячи милиционеров, поставленные в абсолютный физический и моральный тупик: как же, черт бы их побрал, теперь вести себя с подозреваемыми? Как работать? Как, мать вашу, ЖИТЬ ДАЛЬШЕ? В пользу этого говорит тот очевидный факт, что в зале суда мы стоим совершенно одни. Никого нет. Ни одного из этих гребаных ответчиков. В моем детстве неявка на баскетбольную игру в рамках межшкольного чемпионата каралась тем, что судьи автоматически засчитывали поражение отсутствующей команде. На мой взгляд, это было справедливое правило. Потому что, если кто-то не явился к сроку, мотивации были уже не нужны. "Это большая жестокая игра, брат!", - признался как-то Арвидас Сабонис Майклу Джордану во время совместной попойки по поводу окончания сезона. То же и здесь. Но насколько велика вероятность, что нам удастся убедить в этом судью? - Итак. Вы, Михаил Владимирович Боков, 25 лет, безработный, можете подтвердить свое исковое заявление к Управлению Внутренних Дел, в которым вы обвиняете оперативного сотрудника в превышении полномочий? - судья начинает задумчиво листать какую-то книгу. - Просто уладим формальности, раз уже тут никого нет... - Да. Я готов подтвердить свое заявление. - Поставьте здесь свою подпись, - судья протягивает книгу мне. - ...и позвольте заметить, что безработным мой клиент стал только благодаря усилиям вышеупомянутых оперативных сотрудников, - вставляет мой адвокат, - Что в полной мере оправдывает запрашиваемую истцом сумму возмещения вреда. Она указана на второй странице заявления. - На второй странице? - судья листает бумаги. - О-хо-хо... вы хотите 750 тысяч? - Именно так. И по моему мнению эта скромная компенсация значительно ниже реальной себестоимости всех несчастий, которые пришлось пережить моему клиенту. Да? - Да! - я согласно киваю. Несколько дней назад мы серьезно поспорили из-за этой суммы. Я выступал за разумность. Мой адвокат хотел большего. "Суд - это тот же блошиный рынок, с той лишь разницей, что здесь все одеты в костюмы. Мы завышаем цену, они стараются ее опустить. И в действительности важно лишь то, чьи аргументы окажутся сильнее. И потом, парень, такой шанс подворачивается один раз в жизни, ты же не хочешь его упустить? Где ты еще найдешь такого дурака в форме, который решится отпиздить журналиста? Беспредельные времена давно прошли, всем правит стерильная, бесполая корректность. Механические улыбки, механическая вежливость и механический секс. Отрывай свой кусок и уматывай, пока механика не поглотила тебя целиком". После этой вдохновенной речи я сдался. И сейчас, стоя перед презрительным оком правосудия, начинаю жалеть об этом. "Не надо наглеть!", - гласит первая заповедь всех времен и народов. И мы только что преступили ее. - Что ж..., - еще раз обсматривает нас судья. - "Кто хочет стать миллионером", так кажется? Я тоже видел эту телеигру. Надеюсь, я правильно понимаю ваши намерения. - Человеку были нанесены телесные повреждения. Его неоправданно заподозрили в преступном действии. Он лишился работы и теперь вынужден влачить весьма жалкое существование. Вы знаете, каков сегодня размер пособия по безработице? Он ничтожно мал, доложу я вам. И его вряд ли хватит молодому человеку, чтобы вести полноценную, социально активную жизнь. Не говоря уже о пережитом стрессе... Стоит добавить также, что перед вами стоит абсолютно законопослушный гражданин, честный и добросовестный налогоплательщик, ничем не запятнавший свою репутацию. Вы до сих пор думаете, что 750 тысяч это много? - Я ничего не думаю, господа, - отрезает судья, - и буду рад послушать ваши доводы на следующем заседании. Оно состоится через пять дней. После этих слов он эффектно стучит своим молоточком и кричит в коридор: - Следующий! Наше время вышло. Но чего мы добились?.. Выходя из зала суда, мой адвокат начинает ворчать: - Этот сукин сын даже не смотрел наше заявление! Иначе с чего бы он так удивлялся? "О-хо-хо, вы хотите целых 750 тысяч"...тощая, уродливая задница. - Я все слышу, господа. И могу расценить это как попытку оскорбления судьи! Скрипя зубами от злости, адвокат вываливается в коридор и бьет своим портфелем по стене. Благо, судья уже не видит нас, всецело занятый новыми посетителями, которые тоже пришли за своей справедливостью. Для него нас больше не существует. До следующего заседания, где, несомненно, наши доводы должны звучать достаточно убедительно. Идя по длинному коридору здания суда, я в состоянии услышать слова судьи из зала: - Вы, Ширяев Андрей Васильевич, можете подтвердить свое заявление к этим пяти прекрасным женщинам, обвиняя их в том, что они воспользовались вашим нетрезвым состоянием в своих целях сексуального толка? - Да, я подтверждаю... Абсолютная фантастика провожает нас до самого выхода из этого оплота правосудия.
И ОНИ СЧИТАЮТ, ЧТО ЭТО НОРМАЛЬНО? МЫ ВСЕ ЕЩЕ ПОЛНЫ РЕШИМОСТИ СДЕЛАТЬ ЭТО - И они считают, что это нормально? - мой адвокат в ярости, он пьет шампанское из горлышка большой бутылки, давится им и выплевывает обратно. - Они так серьезно относятся к этому месту, думая, что там царит незалапанная, девственная СПРАВЕДЛИВОСТЬ... Но при этом они совершенно упускают из вида тот факт, что ее олицетворяет долбаный инопланетянин, которого назначили судьей только благодаря чьему-то халатному недомыслию. - Расслабься, - отвечаю я, - С моими родителями тоже так было. - Расслабься?! Остается только гадать, сколько невинных душ сейчас парятся в тюрьмах и проклинают судьбу, благодаря таким как он. Я прямо вижу, как он эрегировал на лекциях по правоведению, наверняка будучи последним прыщавым задротом на факультете! Тем же вечером на сайте MEHTAM.NET я начинаю вести хронику боевых действий в разделе "Письмо редактора". "Сегодня мы были в суде, - начинается она. - И то, что встретило нас там, могло превзойти самые худшие ожидания и прогнозы. Злобные милиционеры не пришли. Судья появился, но было видно, что ему не дает покоя некая параллельная, неведомая нам реальность. Действительно, кто захочет нас слушать? Мой адвокат напился и заснул в коридоре. Никаких шансов на успех. Какой облом будет следующим? Что ждет нас завтра? Мрачная неопределенность...". - Не сгущай краски, - говорит мне Света, разглядывая текст. - Кому захочется читать эти депрессивные откровения? Она садится и дописывает вместо меня. "Хотя в целом все хорошо. Мы по-прежнему полны решимости одержать победу. Сокрушительную победу". Мы по-прежнему полны решимости... Я смотрю на кучу храпящего, распластавшегося в коридоре мяса, которое еще недавно было моим адвокатом, и начинаю основательно сомневаться.
МАЛЕНЬКОЕ ИЗЯЩНОЕ ПОХИЩЕНИЕ. И ЕЩЕ РАЗ ФИЗИЧЕСКИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ - Ну, что будем делать теперь? - шесть часов назад я задал ему этот вопрос. - Дай мне прийти в себя, - проворчал адвокат и заперся в ванной. Несколько раз я пытался до него достучаться: - Эй, открывай дверь! Остался нерешенным один важный вопрос. Никакого ответа в течение нескольких часов. Зато когда дверь наконец распахнулась, мой адвокат уже был похож на вполне нормального человека. Ни намека на тот оглушительный пьяный стиль, который он избрал для себя вчера. Вслед за ним из ванной выплыл густой клуб конопляного дыма. - Я основательно думал, - сказал адвокат, почесывая щеку. - И, наконец, мне пришла в голову одна замечательная мысль. Почему бы нам не устроить маленькое похищение? - Чье похищение? Ты предлагаешь выкрасть судью и заставить его принять решение в нашу пользу? - Черт, что за ерунду ты несешь? - Почему нет? Привязать его к стулу, и долго накаливать паяльник у него на глазах, чтобы он все понял и согласился до того, как начнется непосредственное нанесение увечий... - Никогда бы не подумал, что ты действительно способен пойти на это. Засунуть паяльник судье в задницу, это надо же такое придумать! Да, они съедят нас заживо, а потом устроят ритуальные танцы на наших костях! Об этом не может быть речи. - Что тогда? - Я всего лишь хотел сказать о том, что было бы неплохо устроить твое похищение. "Журналист был похищен накануне суда с милицией" - ты только представь все эти чудесные заголовки! И потом, все можно устроить очень стильно: мрачные люди схватят тебя где-нибудь в центре города, обязательно в час пик, затолкают в машину и увезут в неизвестном направлении. Целая куча свидетелей и, конечно, самое пристальное внимание прессы. На суде ты заявишь, что не установленные лица, предположительно это были сотрудники УВД, добивались, чтобы ты отозвал свое заявление. Главное, это сказать магическое слово ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, никого не обвиняя напрямую... Но предоставляя суду обильную пищу для размышлений. А мы будем сидеть и слушать, как скрипят их покрытые пылью извилины во время этого мучительного мозгового штурма. Сводя все концы с концами... - Это может испортить наше положение. Они назначат дополнительное расследование и снова перенесут заседание. - Мы всего лишь внесем в дело небольшой пикантный элемент драматизма. Все любят несчастных жертв, а ты окажешься просто образцовой несчастной жертвой: лишившийся работы, живущий под постоянным давлением... И потом, мне странно, что они сами не догадались до этого. Приехать сюда, выбить ногой дверь и заставить тебя отказаться от обвинений. Обычно эта практика срабатывает. Хотя, в любом случае ты представишь неоспоримые доказательства. - Какие доказательства? - спросил я. Хлопнув меня по плечу, он гнусно ухмыльнулся: - Физические повреждения, парень! Это большое искусство и оно требует жертв, разве нет? Все это было шесть часов назад. Сложно поверить, что слова могут превращаться в реальность так быстро. Я курю сигареты и нервно прохаживаюсь на главной площади между ларьками, торгующими дешевым и сердитым порно - 100 рублей за один диск с четырьмя фильмами самого жесткого качества. "Негры трахают до смерти", "21-летняя училка заставляет кончать себе в попу" - какие ужасные сцены могут скрываться за такими названиями? Которые, впрочем вызывают странный потребительский ажиотаж... Но именно это место было выбрано моим адвокатом, как УСЛОВНОЕ место, когда шесть часов назад он сделал несколько звонков нужным людям. - Да, мне важно, чтобы все было жестко и молниеносно. Но так, чтобы это увидело как можно большее количество людей. Берете его, запихиваете в машину и увозите. Никакой беспонтовой стрельбы, просто взять и увезти. Что? Конечно, я заплачу. При условии, что мой клиент останется жив. И еще нужны эти синие автомобильные номера. Чтобы у свидетелей не осталось ни малейших сомнений в том, ЧЬЯ машина это была. Это возможно? Прекрасно! Они там, на другом конце провода, врубились во все, не задавая лишних вопросов. Конкретные люди с металлическим блеском в глазах. Самым плохим решением было бы вступать с ними в конфликт. Скорее всего, он закончится до того, как успеешь понять, что же все-таки произошло. Однажды, во вшивой забегаловке в 50 километрах от Москвы на Ленинградском шоссе, я видел как сцепились два человека. Один из них выплеснул кружку пива в лицо другому, и это была его ошибка. Потому что тот, последний, встал, не говоря ни слова, и вышел на улицу, а через минуту зашел снова - держа в руках огромную монтировку. Тремя, а, может быть, и пятью мощными ударами он превратил обидчика в бесформенную кровавую массу, после чего совершенно спокойно уселся допивать свое пиво. Когда через полчаса на место прибыли милиционеры он объяснил: "Этот придурок творил ужасные вещи. Мне пришлось защищаться". Указывая на то, что совсем недавно было человеком, а теперь безуспешно пыталось собрать с пола свои зубы. Безумцы находятся рядом с нами. Зайдите как-нибудь в боксерский зал или винный супермаркет поздно вечером, и вы поймете, сколько отъехавших с катушек людей готовы в любую секунду совершить НАСИЛИЕ. Хорошо, если хищники будут сытые. И все же, когда видишь этот сверхъестественный блеск в глазах некого человека, самым разумным будет отступить... И это будет достойно, потому что в противном случае последуют куда более значительные повреждения... И конечно не стоит ожидать ничего хорошего от людей, которые за 10 минут телефонного разговора соглашаются провернуть такое дело, как похищение человека. Истошный визг тормозов возвращает меня к действительности. Побитая "шестерка", с синими милицейскими номерами (это было последнее пожелание адвоката), вклинивается в толпу и выплевывает наружу трех горилл. Это НУЖНАЯ машина, нет никаких сомнений. Гориллы хватают меня за руки и пытаются затащить в салон. Я начинаю брыкаться и орать, как и было оговорено заранее - просто, чтобы придать сцене нужную натуральность. Сразу же крик подхватывает неизвестная женщина. Затем еще одна. Какая-то бабушка начинает колотить одну из горилл сумкой с продуктами: - Куда вы его тащите? Отпустите человека, бля! Кто-то зовет за милицией. - Я сам милиция! - орет горилла N1. - И если вы сейчас не разбежитесь, постреляю всех на хрен согласно законодательству! С трудом они заталкивают меня внутрь своей "шестерки", захлопывают двери и дают по газам. Вслед нам летят пустые бутылки и оскорбления. - Ты жив, парень? - спрашивает меня один из похитителей, когда мы отъезжаем на несколько кварталов. - Еще немного и они разорвали бы нас на части. Он набирает номер на мобильном телефоне. - Але? Все нормально. Клиент с нами. Едем в сторону дачного поселка. Да. Именно так. Да. Он кладет трубку и оборачивается ко мне: - Твой адвокат передавал тебе привет. Он сказал, что пресса уже на рогах. Теперь нам остается несколько часов потусоваться на природе и можно считать, что история с похищением закончена. Скажи, а ты что, какая-нибудь рок-звезда, почему все эти люди накинулись на нас? Я отвечаю, что я не рок-звезда. - Это правильно. Все рок-звезды - волосатые пидарасы. А ты ведь не пидарас, парень, а? Мы ведь не везем в машине гребаного педика? Я говорю, что я не педик. - Хорошо. Главное, это беречь тылы, так? - все они начинают оглушительно ржать. - Ладно, есть несколько свободных часов. Можем встать у реки и попить пива, а потом решим некоторые формальности. В одной из придорожных забегаловок они берут пиво, а потом мы выезжаем за город, сворачиваем с главной дороги и наконец паркуемся в одном из тех мест, куда любят выбираться на субботние пикники семьи муниципальных служащих и менеджеры низших рангов. Отличный вид на водоем, не считая пустых бутылок и окурков, плавающих в полуметре от берега. Каждый из них считает просто своим долгом оторваться на природе по полной... когда "Прозак" уже не помогает, а желание перестрелять коллег и начальников еще не сформировалось в навязчивую идею. Изящно войдя в поворот, насколько это возможно, сидя за рулем "шестерки", водитель гасит двигатель: - Приехали! Мне суют в руку бутылку пива и мы выходим из машины посмотреть на воду. - Такие дела, парень! - говорит мне горилла, которою я определяю как главную, - Я - похититель, ты - жертва. Пей пиво и наслаждайся природой. У тебя есть мобильный телефон? Нет? Мог бы позвонить кому-нибудь и сказать, что с тобой все в порядке. Его зовут Саня. Те двое в стороне, мрачная массовка, - Егор и Лысый. - Все зовут его Лысый, потому что он сам так хочет, - объясняет Саня. - Старые армейские штучки. Говорят, что ему в голову попал учебный артиллерийский снаряд. Лысый молча ухмыляется. Глядя на него, можно поверить, что это правда. Снаряд, или что-нибудь еще - мало кто выживает после этого, но если получилось, можешь уже ничего не бояться. Заработав репутацию Человека со Странностями. - Хочешь посмотреть шрам? Лысый, покажи ему шрам. Тот наклоняется и я вижу огромную багровую отметину на затылке. - Он уверен, что теперь может предсказывать события. Однажды Лысый нагадал нам крупный куш, и хотя ничего не вышло, он говорил он очень убедительно. Саня делает большой глоток пива. - Скажи, - спрашивает он, - А зачем тебе это нужно? Я имею в виду похищение и все остальное. - Адвокат не сообщил вам? - Да, мы и не спрашивали об этом, просто врубаясь в тему и все. Однажды он оказал нам услугу. Ну, просто нужно было помочь кое-кому, а на том парне висело лет десять или двенадцать. Вооруженный налет: он вломился в зал игровых автоматов с обрезом в руках, привязал охранника за член металлической проволокой к двери... проволокой, ты представляешь?... а потом попытался взломать автомат. На суде адвокат мог свести все к трем годам, обвинив охранника в злоумышленном превышении полномочии, но в последний момент вмешался прокурор, и планку подняли до семи лет. Семь лет вместо двенадцати - неплохо, не правда ли? Я думаю о том, какой фантастический репортаж мог бы получиться из этого. Особенно если добраться до материалов суда... Но беда в том, что газеты остались в прошлом. Последнее дерьмовое издание, каким был и остался "Городской курьер", отказало мне в месте. - Они отказались меня печатать! - выпаливаю я. - Что? - Ублюдки отказались меня печатать после того, как другие ублюдки в форме предъявили мне обвинение в убийстве. И когда его сняли, я уже был безработным. Долбаная газета решила не связываться со скандальной репутацией. В то время, как самым разумным было бы принять меня с распростертыми объятиями. И теперь я хочу крови. Крови и справедливости. - Да? - Именно так. Без вопросов. - В нашем бизнесе то же самое. Самым разумным было бы хапануть денег и лечь на дно. Но вместо этого ты тратишь их за два дня, а потом приходится отрывать свой топор и снова идти на тропу войны. Что за паскудная жизнь, а? Когда я прихожу домой, и эта моя сучка, а она полный улет, доложу я тебе, презрительно смотрит на тебя и спрашивает: что, милый, опять не принес денег? Из-за нее, из-за этой чертовой бабы я никак не могу остановиться. На деньги, которые мы сторчали на кокаин за все это время можно было бы купить себе домик с уточками, завести пару собак и каждое утро выходить в теплых тапочках на крыльцо, чтобы полюбоваться восходом! Но вместо этого мне приходится каждый день подниматься ни свет, ни заря и идти мочить мелких ублюдков. Я брошу ее, эту свою сучку! Высосала из меня все соки и все время хочет большего. Найду себе нормальную бабу и откажусь от всего этого дерьма! - Хорош! - обрывает его Лысый. - Пора заниматься делами. - Что? Ах, да... черт. Извини, парень, но нам нужно уладить кое-что. - Что? - Адвокат не рассказал тебе? Легкие, изящные физические повреждения... просто, чтобы похищение было правдоподобным... Черт, Лысый, я не могу, сделай все сам. - Без проблем, - Лысый выкидывает пустую пивную бутылку в воду, со звериной грацией приближается ко мне и бьет кулаком в челюсть. - Что за фигня, ребята? - инстинктивно я пячусь назад и упираюсь в капот машины. Следующий удар погружает меня в состояние частичной прострации. Перед тем, как окончательно провалиться в темноту, я получаю еще раз, точно под правый глаз. - Готово! - через туман я слышу удовлетворенный голос Лысого и теряю сознание...
- Ты жив, парень? Жив или нет? Ну-ка давай, приходи в себя! - кто-то, кажется Саня, трясет меня за грудки. - Просыпайся! Все уже закончилось. Лысый, если ты его угробил, я, черт возьми, на тебя пожалуюсь. Хороший ведь был парень, не выебывался как все эти пидарасы. - Все в норме! - гудит Лысый. - Все в норме! - повторяю я, начиная слабо шевелиться. - Лысый у нас просто асс, - начинает восторгаться Саня. - Каждый раз думаешь: ну все, клиент отбросил коньки, и как только вообразишь себе это и все перспективы, как он начинает шевелиться и подавать признаки жизни. И как гора с плеч, честное слово... Я отползаю к капоту машины и начинаю отплевываться. - Что происходит? Какого хрена вы делаете? - Маленькие физические повреждения, - говорит Лысый и начинает ржать. - Я предвидел это еще три часа назад!
...в конце концов они высаживают меня на одной из окраин. Мне стоило больших трудов убедить их в этом. - Ну, ты пойми! Если мы привезем тебя в город, высадим на одной из улиц и чинно попрощаемся с тобой, это обязательно заметит какая-нибудь падла, и уже назавтра история с похищением не покатит. Что это за похитители, скажи мне, которые высаживают жертву, пусть даже и с синяком под глазом, но при этом жмут ей руку и желают удачи? С другой стороны, мы можем вышвырнуть тебя на полном ходу где-нибудь в центре, но мне не хочется, чтобы ты лишний раз страдал. И конечно было бы слишком жестоко, заставлять тебя идти отсюда пешком. Что выберешь ты? Я выбрал мягкий вариант. Меня высаживают где-нибудь сбоку, на малолюдной улице - достаточно темной для того, чтобы вокруг не было никаких папарацци из центральной прессы. Я представлял себе всю угрозу. Воспитанный на сфабрикованных скандалах и отчасти приложивший к ним руку. "Свидетель Б. утверждает, что видел, как неизвестные люди высадили истца из машины, но при этом все скорее напоминало хорошо спланированную сделку, а не бандитское похищение!" Не нужно давать им этого повода. Поэтому, как только мы въехали в город, я вывалился из машины - еще достаточно ошеломленный, чтобы удивляться тому, что происходит - и дальше поковылял в сторону дома пешком. Путь занял около двух часов. За это время я прошагал мимо таких жутких мест, о существовании которых никогда не подозревают авторы газетных криминальных хроник. На моих глазах дважды чуть не убили человека. Дело было около круглосуточных продуктовых ларьков, и я видел, что они хотели крови и мяса... И когда я проходил мимо, они ухмылялись мне злобно, впятером, а то и вшестером пиная лежащее тело, но тут же понимали, что я был человеком, уже достаточно получившим на сегодня. И, становясь равнодушными, вновь продолжали свои пинки... К тому же жутко трещала голова, и когда я наконец добрался до дома, и дверь мне открыли слегка нетрезвый адвокат и встревоженная Света, все что оставалось, это выругаться и рухнуть на кровать. - Ты в порядке? - спросила Света. - В полном, - ответил вместо меня адвокат. - Завтра выспится и будет как огурчик. - Но они избили его! Ты что, разве не видишь этого? - Успокойся, девочка. Ну, конечно, парни приложили ему несколько раз. Таков был план. Чего не сделаешь ради чистоты процесса? - План? - заорала Света. - Человека чуть не убили, таков был твой план, да? Циничное животное! Несколько секунд адвокат задумчиво смотрел на нее, а потом повернулся ко мне: - Знаешь, судя по тому, что мне приходится сейчас выслушивать, никто не сможет обвинить нас в ненатуральности. Ночь была долгой и бессонной - сотканной из обрывков каких-то кошмаров, а наутро я обнаружил, что вчера мне, кажется, сломали нос. А потом зазвонил телефон.
ЖАРЧЕ, ЧЕМ НА БАЛИ. ВЫРАЖАЯ КОМПЕТЕНТНУЮ ПОЗИЦИЮ. ДИВИДЕНДЫ И РЕСПЕКТ. ...А потом звонит телефон, и я начинаю совершенно инстинктивно напрягаться. Потому что почти уверен кто там, на другом конце провода. - Але? - Объясни мне, наконец, что происходит? Я держу в руках свежую газету, и что я там вижу? "Бывший журналист был похищен накануне суда с УВД". У меня закрадывается гадкое подозрение, что со времени моего отъезда здесь все здорово поменялось. И что мой сын абсолютно не поддерживает ту идею, что из отпуска в реальность нужно возвращаться постепенно. Дозируя информацию. Вместо этого мне вываливают ее, как ушат с помоями на голову! Моя мама. Ее юмор. Утренним рейсом вернулась с Бали и теперь требует объяснений. - Что происходит? Почему там написано, что ты БЫВШИЙ журналист? Что за суд? И о каком похищении идет речь? Кажется, дела действительно плохи. - Бабульки у подъезда, эти подлые сплетницы, подсунули мне газету! Полдома уже тычет в меня пальцем! У меня не осталось личной жизни! Я наверное брошусь под поезд! Как я буду приводить к себе мужчин? Они просто испугаются, узнав про все это! Я и сама испугалась бы на их месте! Ты хочешь довести меня до инфаркта? Черт возьми! ЧТО ПРОИСХОДИТ? Долго и нудно я начинаю объяснять ей, что происходит. Кажется, это немного ее успокаивает. - Тебя точно не убьют? - Нет, мама, эти ужасные времена давно прошли. - Я слышала, что в Амстердаме на днях застрелили скандально известного режиссера, так что не говори мне про времена! - Все будет хорошо, мама. Сейчас редко кого убивают перед зданием суда. Всем же нравится думать, будто мы наконец встали на путь лояльной демократии. Я слышал, они скоро легализуют легкие наркотики. Говорят, что даже в армии теперь нет дедовщины. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь осмелится на такое? Да, его линчуют прямо на улице! - Не будь таким оптимистичным. Я на своем опыте знаю, сколько варваров и дебилов нас окружает! Ты наверняка даже не догадываешься об их существовании. - Не беспокойся, мама, я слежу за ситуацией. Я же дружественная пресса, ты не забыла? В конечном итоге все варвары и дебилы проходят через меня. И все же я уверяю тебя, что все будет хорошо. - Тогда отчего у тебя такой нервный голос? - М-м-м... ну, я сейчас немного на взводе. Все эти дела изрядно раздражают, ты же знаешь. - Но у тебя все будет хорошо, ты мне обещаешь? Никаких человеческих жертв, да? И никакой тюрьмы! Мне не нужен сын-уголовник. - Я обещаю, мама. И потом, меня в любом случае не посадят. Я обвинитель, а не обвиняемый. - Я тебе не верю. - Я обещаю! - Может быть у тебя давно не было секса? - Что? - Ну... у тебя давно не было девушки и поэтому ты такой нервный? Кажется, она все-таки мне поверила. Чуть позже я пишу колонку редактора на сайте МЕНТАМ.NET. "...кажется, что вчера мы впервые столкнулись с силовым давлением. Неизвестно, кто были эти люди, но их мотивы говорят яснее некуда. Кто-то сильно не хочет, чтобы мы пришли на суд. Желание замять все по-тихому, отделаться малой кровью, явственно висит в воздухе. Но мы все еще продолжаем надеяться на справедливость. Несмотря на то, что сама идея с каждым днем кажется все более фантастичной". Число голосов на сайте уже перевалило за восемь тысяч. Не говоря о том, что в настоящий момент на форуме зарегистрировались более пятидесяти человек, желающих вести дискуссию интерактивно. И среди них помимо прочих два журналиста и восемь экспертов-правозащитников, козыряющие весомым и аргументированным мнением. - Я считаю, что практика подобных судов должна становиться нормой и не вызывать того ажиотажа, который появляется сейчас. Все это явно указывает на то, что мы до сих пор находимся под властью психологии униженного, просящего обывателя. Как в те времена, когда продавцы унижали нас в магазинах, и никто даже думать не смел о том, чтобы заикнуться о Нормальном Сервисе, - журналист N1. - Совершенно с вами согласен, коллега, - журналист N2, - Более того, в некоторых регионах до сих пор наблюдается обратная тенденция. На днях я узнал, что на Дальнем Востоке человеку отстрелили яйца всего лишь за то, что он позволил себе произнести несколько слов в адрес сотрудников какого-то ведомства... кажется, это был ГосРыбНадзор. Он и его родственники и не подумали обращаться в суд. "Хозяин - барин", - невозмутимо прокомментировал пострадавший прямо с больничной койки. Мне сообщили об этом телетайпом - Что за ерунду вы несете? Надо мочить этих политиканов и дорвавшихся до власти оперативных сотрудников прямо в их гребаных сортирах! - некто, зарегистрировавшийся в форуме под именем Philosof. Далее вырезано модератором из-за обилия ненормативной лексики. - Именно об этом мы и говорим! - журналист N1. - Именно об этом мы и говорим! - журналист N2. Philosof: - Я хотел еще сказать следующее... (вырезано модератором)...
Приходит адвокат и тоже начинает читать диалог на мониторе, заглядывая мне через плечо: - Все это просто чудесно! Невероятно! Нам ничего не останется делать, кроме как добить то, что осталось, если оно вдруг осмелится зашевелиться. Ты видел сегодняшнюю газету? - Наслышан. - Не хочешь взглянуть? - он протягивает мне свежий номер "Вечерних новостей". - Николай Циммерман как всегда на острие всех событий. Я встречался с ним вчера вечером. И он просто бесподобно категоричен. Так что, если нас возьмут за задницы, можешь смело валить все дерьмо на него. Просто скажешь, что это сказал он, а не ты. "Журналист был похищен и избит накануне суда", - гласит жирный заголовок на первой полосе. И текст далее: "Общественность ахнула, когда посреди оживленной улицы неизвестные люди силой затолкали в машину журналиста Михаила Бокова, предъявившего судебный иск к Управлению Внутренних Дел двумя неделями ранее. Одновременно многие свидетели вчерашнего происшествия смогли заметить неприкрытые синие номера на мрачном автомобиле, перед тем как он увез журналиста в неизвестном направлении. Это не оставляет никаких сомнений в том, чьими руками и с какой целью было организовано это похищение. Чуть позже стало известно, что Боков вернулся домой сильно избитый и сообщил, что похитители требовали от него отозвать заявление. И хотя представители УВД опровергают свою причастность к этому вопиющему факту киднэппинга, их взаимосвязь с происшедшим видится более чем очевидной...". Ниже, примерно на четверти страницы, Николай Циммерман анализирует случившееся, строя убийственные логические цепочки и приходя к выводам. - Впечатляет, не правда ли? - спрашивает адвокат. Взгляни-ка еще вот на это. Он подсовывает мне последний номер "Городского курьера". Там на второй полосе небольшая заметка. "Нам стало известно, что бывший журналист нашей редакции Михаил Боков на днях выступит в суде, обвиняя сотрудника милиции в превышении полномочий. Недавно уволившийся по собственному желанию после того, как его неоправданно обвинили в убийстве, Боков прокомментировал свой уход словами: "Я ухожу, потому что не могу бросать тень на репутацию газеты!". В настоящий момент нам неизвестны другие подробности предстоящего судебного слушания, однако "ГэКа" продолжит следить за ходом событий и своевременно информировать об этом своих читателей". - Просто удивительно, какими мифами пробавляется твоя никчемная газетенка! - мой адвокат трясется от приступов истеричного смеха. - "Я ухожу, потому что не могу бросать тень на репутацию своей газеты!" - как тебе это? Слова, достойные великого полководца. Но все же интересно, как они собираются следить за ходом событий, если ни один из них даже не попробовал связаться с тобой? - Ждут, чем все закончится, - отвечаю я. - И если закончится не в нашу пользу, они первыми разорвут нас на кусочки. - Ой-ой-ой, мне уже стало страшно! Поверь мне, парень, мы запустили большую машину. И скоро эти ссыкуны из "Городского курьера" положат к нашим ногам свое уважение и дивиденды!
ГОТОВЫЕ ДАТЬ ОТПОР. НАДУВАТЕЛЬСТВО В ЗАЛЕ СУДА. РУБЯ ПРАВДУ-МАТКУ ПОД ВИДОМ ОФИЦИАЛЬНОГО КОММЕНТАРИЯ И наконец мы входим в зал суда, сосредоточенные, полностью готовые дать отпор. Все наши ответчики в зале, судя по обилию синей формы на местах. Кое-кто нацепил ордена. Наверняка вчера вечером по их управлению прошел приказ Главного: "Всем надеть свои награды. Треугольные значки о высшем образовании приветствуются". Встретить бой во всеоружии. Посмотрите на нас, гражданин судья, разве могут эти доблестные орденоносцы даже в мыслях допустить то, в чем нас обвиняет этот гражданин - преступное превышение полномочий... Но у меня нет наград, товарищ начальник, сконфуженно возразил майор, хотя, мне выступать перед судом... Что? Ни одной награды? Дайте этому ублюдку хоть что-нибудь! Все они сидят с важными рожами, и судья смотрит на нас пристально и выразительно: - Я так полагаю, мы можем начать? - Несомненно, - кивает мой адвокат. - Что ж, - судья берет в руки свой молоточек. - Судебное заседание по исковому заявлению гражданина Бокова к милицейскому управлению, считаю открытым! - Чертов пафос, - шепчет мне адвокат. - Каждый раз наше правосудие начинается с клоунады. Видно, что он изрядно нервничает. На кону заработок и репутация. Заработок в первую очередь. Тяжело дыша, адвокат начинает бубнить одному ему известную мантру. Он говорит, что делает так перед каждым процессом. "Я выпросил текст особого заклинания у известного экстрасенса, - сообщает он. - Эта штука еще не разу не подвела меня. Хотя пришлось отвалить чертову колдуну уйму денег". С задних рядов нас одергивают неизвестные люди: - Тише, ничего не слышно! - Что? - адвокат смотрит назад, выискивая того, кто это сказал. - Ты куда пришел, парень? Иди в кинотеатр, если хочешь тишины и зрелищ! В зале я вижу прессу, несколько фотокамер, бесстрастно фиксирующих процесс, и людей с диктофонами. Я киваю Николаю Циммерману, собкору "Вечерних новостей", и он салютует мне в ответ. - Если вы не против, я все же начну, - судья демонстративно кашляет несколько раз. - Истец, встаньте. Я встаю. - Вы согласны подтвердить свое заявление? - Да. Я согласен. Черт возьми, сколько можно спрашивать меня об этом? - я нервничаю, чувствую как дрожат руки и колени. - Ведите себя прилично, а то будете оштрафованы! В зале раздается неодобрительный гул. Все эти вояки в погонах не могут понять, как можно возражать Главному, а Главный здесь - несомненно, судья, этот лысеющий ущербный оплот правосудия. - Итак, вы согласны подтвердить заявление? - Да. Я согласен. - В чем конкретно вы обвиняете сотрудников милиции? - Нанесение телесных повреждений в ходе следственных мероприятий. - Позвольте заметить, что этот факт зафиксирован медицинской экспертизой! - вклинивается мой адвокат. - Копия которой лежит сейчас перед вами. - Сядьте! - судья стучит молотком. В зале опять поднимается гул. - При каких обстоятельствах вам были нанесены телесные повреждения? - Они задержали меня по подозрению в убийстве моего непосредственного начальника, Тамары Ивановны Гольданской, редактора газеты "Городской курьер", и насильственно пытались выбить из меня признание. - Позвольте заметить..., - снова вскакивает адвокат. - Сядьте! - обрывает его судья, но тот не собирается умолкать. - Позвольте заметить, что за двое суток до суда на моего клиента было оказано давление! Неизвестные люди посадили его в машину и увезли, причем свидетели утверждают, что это была милицейская машина. На это указывали синие номера, о чем говорится в их показаниях. - Что за чушь, - поднимается главный милиционер, но его перебивает судья. - И все-таки я хотел бы выслушать доводы обвинителя, - говорит он. Мой адвокат затыкается и тяжело падает на свой стул. Несколько раз в зале щелкают фотокамеры. Я слышу, как Николай Циммерман наговаривает текст на свой диктофон: "В атмосфере абсолютной разнузданности и неуважения к суду... Впрочем, одного взгляда на судью уже достаточно, чтобы начать вести себя в таком духе". - Я требую тишины! - орет судья и несколько раз стучит молоточком. - Нарушители будут удалены из зала! И, наконец, когда прекращается весь этот невнятный галдеж, он оборачивается ко мне: - Заявитель, вы можете продолжать. Долго и нудно я рассказываю историю своих заключений, дополняя ее новыми подробностями и приукрашивая детали. - ...наконец, я вынужден сообщить, что позавчера меня действительно похитили неизвестные люди, которые, применив насилие, требовали забрать данное заявление. Я не утверждаю, что это действительно были сотрудники милиции, но это выглядело бы вполне очевидно. - У вас все? - спрашивает судья. - Все. - Защита может задать свои вопросы истцу. Получив официальное разрешение, на меня сразу же набрасывается представитель защиты. - Почему вы утверждаете, что похищение было совершено сотрудниками УВД? - Я не утверждаю этого. - Мы провели поголовный опрос среди оперативного состава и выяснили, что никто из них не принимал никакого участия в той мерзкой афере, о которой вы рассказываете! - представитель защиты вытаскивает из своей папки несколько бумаг и передает их судье. - Здесь подписи всех сотрудников нашего управления, подтверждающие их непричастность к данному инциденту. - Курам на смех! - заявляет мой адвокат. - Какой судья поверит в то, что этот документ не сфабрикован! Все мы знаем, как делаются такие бумажки: Главному стоит только гаркнуть, и все они уже выстраиваются в очередь, чтобы подписаться под очевидным недоразумением! Заметив гневный взгляд судьи, он садится: - Все, все... я молчу. Но все же прошу учесть то, что этот документ выглядит явным абсурдом. - Хм, - судья долго морщит брови, и наконец обращается к ответчикам, - Вы сможете подтвердить достоверность этих бумаг? И что вообще они означают? Где материалы служебного расследования? Защита переглядывается друг с другом. По глазам Главного Милиционера я вижу, что тот изо всех сил сдерживает очередной нервный припадок. - Что за черт, - бухтит он. - Почему это мы должны предоставлять доказательства. Пусть лучше он сам попробует их найти. - Обвинитель, вы готовы предоставить доказательства того, что похищение было совершено сотрудниками УВД? Я отвечаю: - Нет. Но на машинах были синие номера, предполагающие, что она принадлежит милицейскому управлению... - Любой придурок сможет купить себе такие же, если знает к кому обращаться! - орет со своего места Главный Милиционер - Посмотрите на лицо моего клиента! - парирует мой адвокат. - Взгляните на эти ужасные ссадины и синяки - неужели, этих доказательств недостаточно? - Недостаточно! - отвечает судья. - А поскольку другие доказательства отсутствуют, позвольте мне продолжить. У защиты есть еще вопросы к обвинителю? - Нет, - представитель защиты захлопывает свою папку и возвращается на свое место. Судья еще раз сморит на лежащие перед ним бумаги: - Итак, истец, вы требуете возмещения понесенного вами морального и физического ущерба и оцениваете его в 750 тысяч рублей. Вы подтверждаете это? Я киваю головой: - Да, подтверждаю. - Что ж, тогда выслушаем доводы защиты. Их Главный встает и направляется к центру зала и в его походке есть что-то от старого медведя, который продирается через чащу, лениво отмахиваясь от мух. Достаточно уставший от всего, но еще уверенный, что сможет дать достойный отпор. Я представляю, как по вечерам он чистит свой служебный "Макаров", любовно расставляя пули по столу и, возможно даже, придумывая им имена. Мне становится дурно. - В первую очередь я хотел бы заявить, что обвинения в адрес Управления являются наглой омерзительной ложью. Я готов подтвердить это, поскольку сам присутствовал на следственных мероприятиях, в которых истец усмотрел насилие. Насилия не было. Мои сотрудники были воплощением корректности и дружелюбия. И, конечно, хотелось бы довести до вашего сведения, что этот гражданин неоднократно привлекал наше внимание, критиканствуя на страницах газеты и поливая помоями несомненные заслуги Управления. Однажды он обвинил двух моих подчиненных в гомосексуализме. Якобы, они сами признались ему в этом. Однако впоследствии эти сотрудники сообщили мне в объяснительных письмах, что всего лишь хотели подшутить, говоря их словами, "над мерзким газетчиком". К сожалению, это выяснилось уже после выхода номера с обвинительной статьей. Поэтому, гражданин судья, вы понимаете, что когда поступило сообщение об убийстве главного редактора "Городского курьера" - а это уже второй редактор, который отдал концы за последние два месяца - подозрение в первую очередь пало на данного корреспондента. Разговоры с другими сотрудниками редакции сняли с них все подозрения. Несомненно, это были добропорядочные, лояльные органам, милые люди. Учитывая это, вы поймете, что задержание гражданина Бокова было совершенно обоснованным. И он был отпущен сразу же, как только была доказана его непричастность. Поэтому все разговоры о насилии - чистой воды бред. Мою речь может подтвердить целый ряд других свидетелей. Вы желаете их заслушать? - Конечно, он желает их заслушать, - ворчит мой адвокат. - Он пойдет на все что угодно, лишь бы закончить с этим дерьмом до обеда. К счастью, судья не слышит его. Он просит выступить следующих представителей защиты. - Никто не бил гражданина Бокова! - заявляет свидетель N1. Это тот молодой следователь, который пытался подсунуть мне сигарету с марихуаной. Его глаза честны, как у ребенка. Он одет в серый костюм и начищенные до блеска ботинки. Он даже нацепил золотые запонки. И, нужно признать, что выглядит он отлично и убедительно. - Никто не бил гражданина Бокова! Допрос проводился с соблюдением всех правовых норм. Как свидетель, я готов подтвердить это под присягой! - Никто не бил, да? - вставляет мой адвокат. - А синяки появились сами собой? А засвидетельствовал их коррумпированный судмедэксперт? - Прекратите балаган! - обрывает его судья. - Дадим возможность высказаться свидетелям. Следователь садится на место, вслед за ним показания дает второй свидетель. Потом третий. Четвертый. Пятый. Все они утверждают, что "никто не бил гражданина Бокова", а половину из них я вижу первый раз в жизни. - Они подстроили все это! - говорю я адвокату. - Черт возьми, я даже не знаю, откуда взялись все эти люди, называющие себя свидетелями. - Это подтасовка! - моментально вскидывается он. - Мой клиент утверждает, что... - Сядьте! - Налицо явное надругательство над правосудием! - Сядьте! - орет судья и начинает что есть силы стучать молоточком. - Еще одна такая выходка и я удалю вас из зала! Адвокат садится, не переставая ворчать. Последним свидетелем защиты оказывается тот самый майор, из-за несдержанности которого когда-то все началось. - Посмотрим, что он скажет, - шепчет мне адвокат, откидываясь на спинку стула. - Посмотрим, и будем иметь в виду, что, возможно, нам придется подать на апелляцию. Кажется, чертова мантра на этот раз не помогает. Я найду того колдуна и вытрясу из него дух. Майор смотрит на всех и долго собирается с духом. В зале наступает полнейшая тишина. - Я... Хм... Мне немного неловко... Ведь я свидетель защиты и к тому же я получил приказ, - говорит майор и переминается с ноги на ногу, весьма жалобно глядя в зал. - Но все, что мне хотелось бы сказать, это то, что тогда я действительно ударил этого человека. Судья вздрагивает: - Что?! Вы отдаете отчет в том, что говорите? - Ты понимаешь, что ты мелешь, сукин сын? - Главный милиционер подскакивает к нему, бешено вращая глазами. - Я дал тебе шанс реабилитироваться, но ты просто заново все запорол! - Сядьте! - кричит судья, но Главный не хочет останавливаться. Он хватает майора за грудки и трясет его так, что, кажется, майорская голова сейчас оторвется. - Не слушайте его, гражданин судья! Этот человек не в себе! - орет Главный. - Ты ведь не в себе, да, сука? Ты напился и несешь всякую чушь! Гражданин судья, свидетель пьян! - Прекратите! Прекратите, пока я не закрыл заседание!.. Судью никто не слышит. Несколько человек пытаются отодрать Главного от майора, но у них мало что получается: цепкие руки вцепились в рубашку намертво. Почти без перерыва щелкают фотокамеры. Нет никаких сомнений, что уже завтра, а то и сегодня вечером горячие снимки из зала суда украсят по меньшей мере пять-шесть газет, из которых две по праву считают себя центральной прессой. Не говоря уже о видеосюжетах и тех жестких журналистских выводах, на которые способны люди, которых несчетное количество раз обвиняли в непрофессионализме официальные должностные лица, подобные тому, что бьется сейчас в нервном припадке посреди зала суда. - М-да... - мой адвокат потрясен. - С такой комедией я, пожалуй, сталкиваюсь впервые. И полагаю, уже можно бежать за шампанским. Наконец, когда Главного удается усадить на место, судья еще раз спрашивает у майора: - Вы по-прежнему утверждаете, что превысили свои полномочия, ударив подозреваемого? Я все правильно понимаю? - Да! Тысячу раз "да"! Я много думал об этом и решил, что... ...я решил... ...ах, да ладно, к черту все это! Я увольняюсь! Уеду на хрен отсюда в какую-нибудь милую деревушку. Подальше от этого сумасшествия... Я всегда хотел на природу. Буду ходить в местный клуб и найду себе хорошую девушку. Да. Именно так. Хорошую девушку с хорошими сиськами. И я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УДАРИЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА. Гробовым голосом судья объявляет 15-минутный перерыв, чтобы принять решение.
На улице нас обступает серьезная пресса. Все хотят услышать наше мнение. Какой-то мужчина с телекамерой отталкивает фотографа, пытающегося встать перед ним. - Отвали-ка, приятель, пока не свернул себе голову, - рычит он. - Развелось тут придурков с фотоаппаратами. - Ваш комментарий? - Что вы можете сказать по поводу решения суда? - На что вы рассчитывали? - Дайте оценку ситуации... Мы наблюдаем за конкуренцией в действии, и это выглядит угрожающе. Похоже на профессиональный футбол: пока суешь руку с диктофоном в лицо собеседнику, как бы невзначай попадаешь стоящему справа человеку из конкурентской газеты локтем в глаз и наступаешь на ногу тому, кто слева. Пока они очухиваются, успеваешь задать несколько эксклюзивных вопросов. - Комментарий? - переспрашивает мой адвокат. - Я дам вам комментарий! С большим удовольствием, почему нет? Журналисты обступают его плотным кольцом, отчего адвокату приходится попятиться назад, чтобы удержаться на ногах. - Решение суда было возмутительным надувательством! - кричит он. - Этот садист просто раздел нас до нитки!
В чем-то он прав. Пятнадцать минут назад суд вынес свой вердикт. Затравленно посмотрев на нас и грохнув молоточком, судья признал заявление обоснованным и потребовал выплатить "компенсацию истцу", снизив размер ущерба с 750 до 25 тысяч. Услышав это, мой адвокат побледнел и вскочил с места: - Что? Это немыслимо! Вы обрекаете меня и моего клиента на голодную смерть! Договорить ему не дали. По знаку судьи несколько амбалов в форме подскочили к адвокату, взяли под руки и вытолкали из зала. Последнее, что я услышал, выходя вслед за ним, это то, как судья объявил заседание закрытым. - ...мы будем обжаловать этот дьявольский приговор во всех инстанциях! Мы не допустим беспонтового обдиралова! - кричал мой адвокат из коридора...
...и сейчас он собирается дать официальный комментарий. Можно только подозревать, какими ужасными подробностями будут украшены статьи в завтрашних газетах. - Михаил? Я оборачиваюсь. - Надеюсь, вы помните меня? Евгений Петрович, один из учредителей газеты "Городской курьер". Я следил за ходом суда и, должен признать, что это было впечатляюще... - Что вы хотите? - Только что со мной связался глава Совета. Он попросил передать вам, что учредители приносят свои извинения. Мы были не правы и сожалеем об этом. И конечно редакторское кресло все еще пустует. Дожидаясь вас, Михаил... - Это чертовски похоже на хэппи-энд, да? - спрашиваю я. Он пожимает плечами: - Вероятно. - НАДУВАТЕЛЬСТВО! ГРЯЗНОЕ ВОРОВСТВО! ОБМАН! - молча, мы слушаем, как мой адвокат дает официальный комментарий, прекрасно понимая, как важно человеку иногда получить шанс высказаться.
ВСЕ ЕЩЕ НЕ ЗНАЯ, ЧЕМ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ Сейчас, когда есть время все хорошенько обдумать, я понимаю, что сказать мне особо и нечего. Редакторское кресло приобрело форму задницы Большой Акулы. Сидеть на нем неудобно и, пожалуй, я демонстративно выброшу его и закажу новое. Пять минут назад я получил и-мейл от друга-художника. Он пишет, что у него все хорошо. Рисует рыбок в журнал для аквариумистов и собирается жениться. Что написать ему в ответ? Что мой адвокат почти сошел с ума и поднял расценки на свои услуги? Что мы провернули большую сделку? Или рассказать про похищение? Про тех бритых пацанов, один из которых, я слышал, недавно подался в религиозную секту? Может быть, мне стоит написать книгу? Начать курить сигары? Любоваться собой в массивное зеркало, приходя каждое утро в свой кабинет? Начать заказывать мебель по каталогу? Читать "Форбс"? Деловито коситься на часы во время важных встреч? Сколько еще аналогичных дурацких вещей я должен буду совершить? До каких пор все это будет продолжаться? До тех, пока меня не арестуют за махинации с тиражом? Или пока я не обнаружу себя старым и лысым, похотливо глазеющим на загорелых женщин в глянцевых журналах? Что будет следующим? Не зная, что написать художнику, я наливаю себе элитного пойла из личного запаса Большой Акулы и усаживаюсь перед окном.