- Папа, расскажи еще одну сказку! - София умоляюще посмотрела на отца, усевшись на подушках своей постели.
- Мы разбудим Ольгу, - ответил Станислав Потоцкий, сидя на стуле между двух детских кроватей. - Смотри как она хорошо заснула от моих сказок.
- Папа, она просто младше, и еще не все понимает. Папочка, ну еще одну, самую последнюю и я тоже усну, обязательно усну.
- Ладно, - Потоцкий вздохнул, - есть у меня одна сказка которую я уже давно хотел тебе рассказать, но все не было случая. Ну так вот, слушай, жил был один граф...-
- Граф, как ты, папа? - оживленно поинтересовалась София .
- Да, граф как и я, и было у этого графа в жизни много друзей и еще больше врагов. И когда стал наш граф немолод, враги его только приумножились, а друзья - кто отвернулся, а кто и просто предал его. И даже многие из близких тоже предали его. А вот богатств и владений у графа всегда было очень, очень много и поэтому вокруг него крутились всякие мерзкие людишки.
- Папа, а мерзкие людишки, это кто?
- Ну это те кто всегда хотел присвоить себе чего-то из богатств графа. А у графа нашего было много детей и всех он любил, и конечно же хотел что бы это им, его детям, а не каким-то проходимцам, достались его богатства. И хоть много детей было у нашего графа, больше всего души он ни чаял в двух своих младших дочерях, и были они совсем еще маленькие...
- Как мы с Ольгой?
- Да совсем как вы с Ольгой, одна постарше, как ты, четырех лет от роду, ну а младшей не было еще и трех лет. И вот собрался их отец, этот наш граф, съездить да и погостить в дальних заморских странах, и не знал он когда вернется, и сказал он старшей из двух дочерей...
- То есть Софии, папа?
- Ну, да, Софии получается. - Потоцкий положил свою руку на руку дочери. - Так вот и сказал он ей - как уеду я, дочка моя любимая, в дальние края, станут все в доме нашем ссориться и драться из-за моих богатств, но кое что они не найдут. Долго будут искать, но так и не найдут. И это кое что не так уж мало будет. Но ты не беспокойся, сказал наш граф своей дочке, когда вырастишь, и найдешь себе жениха, любимая моя девочка и объявят во всем честном мире о вашей свадьбе, так вот ровно за месяц до свадьбы, где бы она не проходила, даже если не в нашем дворце, будь, дочка, здесь и придет к тебе в тот день еврей по имени Шварц и узнаешь тогда где искать сокровища. И найдешь ты их, и поделишь их поровну с сестрой своей младшей и будете счастливо жить поживать. А до тех пор просил наш граф дочку свою любимую не говорить никому имя это - Шварц.
София тихо опустилась с подушек прямо под одеяло.
- Это грустная сказка, папа.
- Почему же грустная? Сестры выросли и стали прекрасными принцессами и к ним пришел Шварц.
- И они нашли сокровища? - спросила София
- Конечно - улыбнулся Потоцкий.
- Ну а их отец, граф, он вернулся из дальних стран?
Граф Потоцкий сжал руку дочери.
- А этого я не знаю, но сказка не об этом. Ладно, София, пора уже спать, а то мы сейчас с тобой своими сказками разбудим Ольгу. Я лучше сейчас няньку пришлю.
Граф встал, наклонился на Софией и нежно поцеловал ее.
- Спокойной ночи, дочка.
Когда граф уже был у двери, София спросила:
- Папа, а разве у этого графа, как у тебя, не было совсем маленького сыночка, Болеслава?
Потоцкий повернулся к дочери.
- Нет, София, у этого графа не было никого сына Болеслава, зато был внук Болеслав, к сожалению. И да, вот еще что - если Шварц не придет, надо будет просто выкопать папу...-
- Выкопать? Откуда?
Но граф уже вышел из детской спальни и тихо закрыл за собой дверь.
2
Май 1817 г.,
Царское Село,
Екатерининский парк.
- Вот такую сказку рассказал мне отец, - София Потоцкая остановилась на берегу пруда и повернулась к своему собеседнику, Александру Пушкину. - А на следующий день он застрелился.
- Застрелился? Почему? - спросил Александр.
- Мне было тогда всего четыре года и я еще ничего не понимала. А причин для самоубийства у него было много. Мой отец поляк и сперва он был большим противником Российской Империи, но затем он неожиданно присягнул на верность Екатерине II. Конечно в этом была доля корысти, ведь после того как Подолия перешла во владение Российской короны, отец сохранил все свои владения на ее территории, в отличии от многих других польских дворян. Поляки же не простили ему предательства, но и русские не забыли что когда то он был их противником. К концу жизни у отца практически не было друзей, лишь одни враги и завистники.
- Да неприятное положение дел, - сказал Пушкин. - Но стреляться, из-за этого?
- А это и не было главной причиной, - ответила София, после того как молодые люди повернули от пруда и побрели назад к Екатерининскому дворцу. - Я совсем недавно узнала в чем дело. Отец был уже не молод, ему было тогда 63 года и моя мать, тоже София, была его третьей женой. Она гречанка, София Главоне в девичестве, ее первым мужем был Юзеф Витт, польский генерал-лейтенант. Отец же влюбился в мать с первого взгляда, а затем выкупил у Витта за два миллиона злотых. Он безумно любил ее, но к концу его жизни вокруг него постоянно витали слухи и сплетни что его последняя жена была подослана ему Императрицей Екатериной, у которой та состояла на службе, с одной лишь целью - переманить отца на российскую сторону перед разделом Польши. В этом наверно есть доля правды, так как после того как отец, еще не разведясь со своей второй женой, Жозефиной Мнишек, стал жить с матерью, Екатерина действительно подарила ей дворец в Петербурге, на Английской набережной. Там мы сейчас с сестрой Ольгой и поселились, месяц назад нас матушка перевезла из Тульчина в Петербург для того чтобы представить нас столичному свету.
- Ну и как вам столица? - спросил Пушкин.
- Очень нравиться. Столько интересных людей вокруг, не то что в провинции. Но я так и не закончила свой рассказ про отца - последней каплей что толкнула его к самоубийству было его подозрение что у матери был роман с его сыном Юрием от прежнего брака. А последний из детей отца, мой младший брат Болеслав, ему тогда не было и двух месяцев, отец просто стал думать что это его внук, а не сын. Я не знаю правда это или нет, но отец застрелился. Похоронен он кстати здесь в Петербурге, на Васильевском острове, как генерал русской службы. А после его смерти действительно вся родня стала драться из-за его наследства. Но нам с Ольгой было не до этого, мы просто были очень маленькими. Как и Болеслав, и другой мой брат, Александр, которому тогда было семь лет. Но у меня кроме них еще много родных и сводных братьев и сестер, которые уже были взрослыми людьми к тому времени. и каждый из которых хотел получить долю побольше.
- Ну а этот Шварц, что должен прийти, - Пушкин вопросительно взглянул на Софию, - почему именно еврей?
- Ну так у нас в Тульчине в основном одни евреи и живут, - ответила Потоцкая. - Это маленький городок, на польском - местечко, или штетл как сами евреи называют свои поселения. Ну а у нас, у Потоцких, там большой дворец, который построил отец. Конечно же не такой огромный и шикарный как Екатерининский дворец, но тоже красивый, просторный и у нас там тоже большой парк с прудами и мостами. Ну а евреи всегда служили у отца на разных должностях, в основном управляя его крепостными. Это обычная практика для поляков, они всегда предпочитали не иметь дело на прямую с крепостными, а поручали это евреям, за что казаки и гайдамаки всегда в случае восстаний и бунтов в первую очередь резали евреев, а уж потом поляков.
- Знаете, София, - произнес Александр, - я бы не советовал вам рассказывать эту историю молодым людям, здесь в Петербурге, а то они станут больше интересоваться этими загадочными сокровищами, нежели вами лично и вашей красотой. Я кстати знаю откуда вы унаследовали эту красу, так как сегодня имел честь видеть вашу матушку. Да, я понимаю вашего отца который заплатил за эту красоту два миллиона злотых. К сожалению у меня нет таких денег и наверное никогда не будет. В следующем месяце мне исполняется восемнадцать, а затем почти сразу же у нас день выпуска в Лицее. Все будет шикарно и помпезно, сам Император Александр будет присутствовать на выпуске. Ну а дальше что? Должность коллежского секретаря и годовое жалование 700 рублей. Какие уж тут миллионы.
- Ну зачем же так расстраиваться, Александр, - София улыбнулась. - Я слышала вы очень талантливы и говорят что можете стать русским Байроном.
- Даже у Байрона нет миллионов, моя дорогая София. И это в Англии, в стране свободного духа. Ну а в России вряд ли кто ни будь сможет кормиться стихосложением.
- Да черт с ними с деньгами, Александр. Вы посмотрите, уже поздно, а как еще светло!
- Ах, вы же совсем недавно приехали в Петербург, София. Через месяц вообще будет светло по ночам. Сие явление именуется белые ночи. Я когда переехал из Москвы в Царское Село, тоже сперва дивился. В Москве же нету белых ночей.
- И у нас в Тульчине летние ночи темные. А прошлым летом мы с матушкой были в Крыму, так там ночи вообще темны как смоль.
- А вы знаете, София, если говорить о Крыме, где я очень хотел бы побывать, то та первая история что вы мне сегодня рассказали, про эту женщину из вашего рода, Марию Потоцкую, которая попала в плен к Крымскому хану и погибла там, так вот это сказание мне куда больше понравилась чем история про вашего батюшку и загадочного Шварца. Эта история о несчастной польской княжне, это же по настоящему прекрасная легенда, легенда о Бахчисарайском фонтане, этом фонтане слез. Эта история полна настоящих чувств, настоящей любви, ревности и печали, и там нет ни каких миллионов. Я так хотел бы увидеть этот фонтан, постоять рядом с ним и может попытаться изложить эту трагедию в стихах.
- Ну что ж, дело за вами, Пушкин. Я буду рада прочесть сие произведение. Ну а сейчас давайте двинемся к главным воротам. Экипаж матушки уже должно быть ждет меня. Да и вам пора возвращаться в Лицей.
3
Август 1821 г.,
Цыганский табор
В окрестностях Кишинева.
- Вина, еще вина! - воскликнул Пушкин, восседая на ковре расстеленном у входа в огромный, пестрый шатер. - Плесните мне вина в бокал!
- Сколько же надо вина, чтоб прогнать твою печаль, Саша? - спросила молодая цыганка Земфира, наполняя бокал своему гостю.
- Эх, ромалы, - Пушкин обвел взглядом всех пятерых цыган, что вместе с Земфирой составили ему компанию в его утренней трапезе под еще не набравшим полуденной силы солнцем Бессарабии, - сегодня такой день, мои друзья. Сегодня, именно в этот час, она идет под венец со своим горячо возлюбленным женихом, генерал-адъютантом Павлом Киселевым, героем войны с Наполеоном. Венчание уже должно быть началось, в городе Одессе, в присутствии свидетелей градоначальника графа Ланжерона и генерал-майора Михаила Орлова. А я в это время сижу и пью вино здесь, командированный, а попросту сосланный за вольнодумство, в Коллегию иностранных дел в городе Кишиневе.
- Саша, поверь мне, забудешь ты скоро эту Софию, - Земфира положила свою руку на бедро Пушкина. - Я же вижу, не одну ты ее любишь. И вижу я что еще не одна у тебя будет, много женщин вокруг тебя вижу, Саша, поверь цыганке.
Пушкин залпом опустошил свой бокал, затем позволив цыганке вновь его наполнить, продолжил свой рассказ.
- Два года она жила в Петербурге, два года я добивался ее любви. Но она была ко мне холодна. А потом она встретила на балу этого Киселева. А кто такой он, этот херов герой, я вот про него как написал:
На генерала Киселева
Не положу своих надежд
Он очень мил, о том ни слова,
Он враг коварства и невежд.
За шумным, медленным обедом
Я рад сидеть его соседом,
До ночи слушать рад его.
Но он придворный: обещанья
Ему не стоят ничего.
- Это ты из ревности, Саша, такие стихи пишешь, - произнесла Земфира и пригубила свой бокал. - Ревность не хорошее чувство, Саша.
- Это не ревность, Земфира, - Пушкин возмутился. - Да, он очаровал молодую девицу рассказами о своих подвигах в 12-ом году. Тоже мне гроза Наполеона. А я, я плакал когда Бонапарт три месяца назад скончался на острове Святой Елены. Наполеон был во истину великим человеком, в отличии от всех этих царских вельмож, этих мелких жополизов. А Наполеон, он... вот как я о нем сказал:
Да будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумным возмутит укором
Его развенчанную тень!
Хвала! он русскому народу
Высокий жребий указал
И миру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал.
Пушкин поднял бокал и выкрикнул:
- За Наполеона, ромалы, за дух свободы!
- За цыганскую свободу, Саша! - выкрикнул один из ромал и вся компания чокнулась бокалами.
- Друзья мои, я обязательно напишу о вас поэму, - Пушкин заявил оживленно, - хорошую, красивую поэму о цыганской вольной жизни. И про тебя напишу, Земфира. Я много чего должен написать. И про Бахчисарайский фонтан, как я обещал Софии. А я ведь уже видел этот фонтан, я побывал в Крыму прошлым летом. Через два года после того как София рассказала мне эту легенду, она вернулась домой в Тульчин. А еще через год меня, вольнодумца, сослали на южные окраины империи. Но ссылка дала мне возможность увидеть Кавказ и Крым, и конечно же знаменитый фонтан. Я обязательно посвящу поэму о фонтане Софии. И поэму о цыганах я тоже ей посвящу, потому что именно с вами, моими вольными друзьями, я сейчас убиваю свою печаль о несбывшейся любви. Ну а Киселев, этот царский прихвостень, он знаете что умудрился: после того как София Потоцкая уехала в Тульчин, он убедил императора назначить его начальником штаба второй армии. И знаете где этот штаб располагается? Да, в Тульчине! Во дворце покойного графа Потоцкого! У графа в Тульчине было два дворца - большой и малый. Так вот малый дворец он передал российской армии под штаб и казармы еще во времена великого Суворова, когда тот со своими войсками целых два года готовился в Тульчине к взятию Измаила. Так вот как он все разложил, этот наш герой - его будущая жена живет в одном дворце, а в соседнем, бывшем владении ее папеньки, он заседает во главе войска.
Очередной бокал вина был страстно поглощен разгоряченным поэтом.
- Я приезжал из Кишинева в Тульчин. Первый раз в феврале сего года, под предлогом встречи со своим знакомым полковником Пестелем, который служит в штабе у Киселева. Я встречался с Софией, я был в гостях у Потоцких, я еще надеялся что все может быть по другому. Но уже в апреле до Кишинева дошла новость что объявлено о свадьбе Софии Потоцкой и генерала Киселева, которая должна состояться в августе, в Одессе. Приглашено все дворянство юга России, а в свидетелях будет мой друг Михаил Орлов. И тогда, месяц назад, я в тайне от всех снова посетил Тульчин. Я пытался переубедить Софию, но тщетно. И знаете, что самое смешное?
- Что, дорогой Саша? - Земфира провела рукой по плечу Пушкина.
- А то что я видел Шварца. Он пришел. Я всегда думал что это лишь выдумка, басня, легенда, сказка. А он действительно пришел, пришел к Потоцким. Но вот только случилось это непредвиденное, это ужасное, это...-
- Саша, да забудь ты их всех, этих твоих дворян, - Земфира произнесла, нежно обняв Пушкина. - Ты же наш, ты настоящий вольный цыган. Ты уже почти месяц живешь у нас в таборе, а все не можешь забыть эту свою полячку. Солнце уже припекает, пойдем лучше в шатер. Дай мне наградить тебя настоящими цыганскими ласками. Поверь мне, сегодня ты забудешь всех этих Потоцких, Киселевых и Шварцей. Сегодня для тебя будет только Земфира.
4
Сентябрь 1874 г.,
Монте-Карло,
Казино "Beaux Arts".
- Cinq, rouge, - объявил крупье.
- Пять, красное. Поздравляю вас Мадам Киселефф! - граф Юрий Груздинский обратился к своей соседке за игорным столом.
- Помилуйте, Юрий Мячеславович, - ответила его спутница, откинувшись на спинку своей инвалидной коляски, - разве это выигрыш, десять тысяч франков! И перестаньте называть меня Мадам Киселефф. Поверьте, мне куда больше нравиться как зовет меня ваш сын - бабушка Софа. Или же на худой конец госпожа Киселева.
- Ну бабушкой я вас, графиня, называть не буду, а уж лучше просто Софья Станиславовна. Будете играть еще, госпожа Киселева?
- Нет, я лучше составлю компанию вашему сыну. Он наверное уже там заскучал. Жан, поменяй фишки и закажи мне коньяку, а Володеньке лимонаду. А ты, Игнатий, откати меня на летнюю площадку, - София Станиславовна Киселева распорядилась своей прислуге.
- Ну, а я, графиня, с вашего позволения сделаю еще несколько ставок, - произнес граф Груздинский. - Ну а вы тем временем развлеките немного Володю.
- Бабушка Софа, вы опять выиграли? - Володя Груздинский, мальчик десяти лет, приветствовал вопросом графиню, когда слуга Игнатий выкатил ее коляску на летнюю площадку ресторана.
- Игнатий, иди пока погуляй, - графиня Киселева сказала слуге, когда тот подкатил коляску к столу за которым сидел младший Груздинский, и повернулась к мальчику. - Да, Володенька, опять выиграла. Не очень много, но выиграла.
- И почему вам все время так везет, Софья Станиславовна? - с интересом спросил Володя. - Вот папе никогда не везет.
- Ну вам с папой повезло в другом, - улыбнулась графиня. - У вас замечательная мать и жена.
- Но бабушка Софа откроет тебе свой секрет, мой юный друг. Знаешь как говорят: "Не везет мне в картах, повезет в любви". Но у меня все наоборот. Везет в картах и рулетке. А еще говорят "Яблоко от яблони не далеко падает". А я вот далеко упала. Я совсем не похожа на своих родителей. Те меняли супругов как перчатки, от каждого брака у обоих было множество детей. А моя судьба это всю жизнь любить одного человека, любить несчастно и к старости лет не иметь ни детей, ни внуков. Вот поэтому бабушке Софе и везет в азартных предприятиях, а кому то в любви.
- Аh, garcon, ici, s'il vous plait! - графиня подала знак официанту. - Володя, тебе я заказала лимонад, ну а сама отведаю немного конька. Ну так вот, что я говорила? А да, о любви и удачи. В своего мужа, Павла Дмитриевича Киселева, я влюбилась в семнадцать лет, с первого взгляда, на балу в нашем доме на Английской набережной. А ведь за мной тогда ухаживал весь Петербург. И сам Пушкин добивался моей благосклонности. С ним я тоже познакомилась на балу, у них в Лицее. В первый же день он просил о встрече. И матушка привезла меня погулять в Царское Село, где мы с ним имели прогулку и беседу в парке Екатерининского дворца. Но Пушкин мне никогда не был ни дорог, ни близок. Да он талант, гений, он был замечательный собеседник, но я полюбила другого. И вышла замуж двадцати лет отроду. Но уже на следующий год начались мои несчастия. В Берлине умерла моя маменька. В тот же год у нас родился сын, тоже Володенька, но он не прожил и двух лет и больше детей у нас не было. А вскоре я застала мужа в объятиях своей младшей сестры, Ольги. Она тогда жила с нами в одном дворце в Тульчине. Я вспомнила своего отца, поняло как ему было больно когда мать изменила ему с его сыном. Это двойная измена, когда два близких тебе человека предают тебя. Когда об этой измене узнал генерал Мордвинов, который служил в подчинении у моего мужа и тайно воздыхал о моей красоте, то он вызвал Киселева на дуэль, заступаясь за мою честь. Но генерал Киселев оказался лучшим стрелком и Мордвинов погиб. А Ольга поспешно вышла замуж за генерал-адъютанта Льва Нарышкина и съехала из дворца. Мне говорили что Пушкин всегда следил за делами в нашей семье, и то что все, что происходило у нас в доме, стало прообразом его "Евгения Онегина" . Вся эта дуэль Онегина с Ленским, эти две сестры, Татьяна и Ольга, мол Татьяна это я. Не знаю, Пушкина уже не спросишь, хотя я и вправду родилась в Татьянин день по православному календарю, но я всегда была католичкой. Но вот что Пушкин без меня никогда бы не написал, так это "Бахчисарайский фонтан". Эту историю я ему рассказала. Еще тогда, в нашу первую встречу в Царском Селе.
- Ну, а вы, бабушка Софа, тогда развелись со своим мужем? - спросил Володя.
- Если бы я развелась тогда, мне бы сейчас не везло в рулетку, Володенька. Нет, я продолжала его любить, но год от года мы становились все дальше и дальше друг от друга. Ну а в 30-ом году грянуло польское восстание и это было последней каплей, я всецело была на стороне поляков, а он был верный слуга российской короны. Его перевели на службу в Петербург, где он стал министром, а я уехала жить в Париж. Но мы не никогда разводились, мы всегда оставались мужем и женой, хоть вместе мы уже никогда больше не жили. Даже тогда когда его назначили послом в Париж. Мы жили в одном городе, но не вместе. А я так и не нашла себе мужчину кто бы смог заставить меня забыть эту мою любовь, любовь с первого взгляда и на всю оставшеюся жизнь. А вместо мужчин, здесь в Европе я нашла себе другое развлечение - карты и рулетку. Я даже открыла свое казино в Германии, в Бад Хомбурге. Представляешь, даже если я там проигрывалась, проигрыш доставался мне. Вот так за собственным карточным столом я потихоньку и состарилась. А в казино ко мне много разного народу приезжало. Федор Достоевский частенько у меня проигрывался. А потом взял и изобразил меня "бабушкой" в своем "Игроке". Ну а два года назад, здесь же во Франции, мой муж Павел Киселев скончался. И для меня как будто что то оборвалось, что очень важное, что то, что до этого всегда давало мне силы. И у меня случился удар, после которого я не могу ходить. Я закрыла свое казино, я потеряла интерес к жизни, я поняла что угасаю. Спасибо твоему отцу, моему старому знакомому, что он иногда пытается вернуть старуху к жизни. Вот и сейчас взял меня с собой в свою поездку на Лазурный берег. А ведь сейчас здесь самое лучшее время, бархатный сезон. Эх, сколько мне осталось этих сезонов?
- Да ладно, бабушка Софа, - махнул рукой младший Груздинский, - много еще Бархатных сезонов у вас будет.
- Сколько бы ни было, есть одна вещь которую я хочу побыстрей тебе рассказать, Володенька, - графиня попробовала коньяку и посмотрела мальчику в глаза. - Ты не забыл как я тебе вчера рассказывала о той сказке, что перед смертью поведал мне отец?
- Нет, не забыл, - Володя помотал головой.
- Так вот, это не сказка, а быль, - графиня понизила голос. - Так получилось что ты второй человек кому я это рассказываю. Первый был Пушкин, не знаю почему, но я рассказала ему. Он вообще умел вытягивать из людей истории. А я даже мужу об этом никогда не говорила. И представляешь этот еврей Шварц на самом деле пришел.
- За месяц до свадьбы, как обещал ваш отец?
- Да, ровно за месяц, 25 июля 1821 года.-
- И вы были у себя во дворце?
- Да, а мой жених, генерал Киселев, был уже в Одессе, делал приготовления к свадьбе. Так вот, неожиданно утром того дня к нам в Тульчин из Кишинева приехал Пушкин. Он явился во мне, имел со мной горячую беседу, пытался отговорить меня от свадьбы и в это время в зал вошел кто то из прислуги и сказал что меня хочет видеть какой-то Шварц. Я если честно и забыла уже про него. Я вся была в ожидании скорой свадьбы. Слуга сказал, что Шварц ждет меня в парке, у главных ворот. Я вышла и увидела его. Он шел ко дворцу, по алее от главных ворот. Настоящий хасид, с пейсами, бородой и в шляпе. Я пошла ему на встречу, но вдруг раздался выстрел. Никто даже не понял откуда стреляли, из кустов, или с крыши, или еще откуда. И Шварц упал. Я испугалась, но все же подбежала к нему. Но он уже был мертв. Обыскали весь парк, но убийцу так и не нашли. Я попыталась побыстрее все забыть, впереди была свадьба. Павлу потом, уже в Одессе сказала, что застрелили какого то еврея у нас в парке. Просто какое-то недоразумение. А он особо и не интересовался. Сказал, евреем больше, евреем меньше, ничего не меняет.
- Странная и ужасная. Ведь кто-то же знал за чем ко мне шел этот еврей. Знал и не хотел что бы он до меня дошел. Я даже одно время подозревала Пушкина, он же все знал.
- А сам Пушкин, он что делал в это время? - спросил мальчик.
- Он был у нас, в гостином зале. Когда прозвучал выстрел, он как и все, выскочил наружу. Он выглядел ужасно, весь бледный, его трясло. Он не задержался у нас, сказал что уезжает назад в Кишинев. Как мне потом сказали, он целый месяц жил у цыган, до самой моей свадьбы.
- Бабушка Софа, так может быть это Пушкин и стрелял, или же нанял убийцу?
Графиня покачала головой.
- Нет, Володенька, нет. Пушкин был горяч, это правда, и мог сгоряча много чего натворить. Но это было хладнокровное, хорошо спланированное убийство.
- И что ж теперь, Софья Станиславовна, эти сокровища, их ни как не найти?
- Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, Володя. Может их уже кто и нашел, а может и нет. Уже потом, много лет спустя, я вспомнила последние слова отца, слова о том, что если Шварц не придет, его, папеньку надо будет выкопать.
- И что это означает? - Володя удивленно посмотрел на графиню.
- Я тоже не сразу догадалась. А значит это то, что наверняка перед смертью отец мой проглотил какую то вещь, кусок золота, металла, чего угодно, что не тлеет, на чем есть знак, или слово, или еще что. То что укажет где надо искать. Я просто в этом уверенна, или же я не была рождена Потоцкой. Тело отца не вскрывали, причина смерти всем была понятна - выстрел в висок.
- И где похоронен ваш отец?
- В Петербурге. Но вот что интересно - его тело уже выкапывали.
- Кто, зачем? - Володя выкрикнул. - Это наверно те люди, что убили Шварца.