Суета в предвкушении религиозного развлечения. Полёты во сне и наяву
Накануне Сатурналий в Гленцене поднялась невиданная суматоха. Король со свитой переезжал в загородный замок близ небольшого городка Никейя , где находился главный храм, посвящённый Дионису. Несмотря на то, что замок был слишком мал, чтобы вместить всех желающих, традицию ещё ни разу не нарушили. Поэтому многочисленные придворные и гости до отказа заполоняли город и его окрестности и те, кто хотел быть поближе к королю, селились в роскошных шатрах, разбитых поблизости от замка. Благо сезон дождей ещё не начался.
На площадке, примыкающей к восточным воротам замка, рабочие спешно заканчивали последние приготовления к празднованию. Самыми грандиозными сооружениями были многоярусный временный театр, сцена которого отличалась довольно сложными приспособлениями, и рыцарское ристалище, которое представляло собой овал примерно сто двадцать на шестьдесят метров плотно вытоптанный за годы состязаний и окружённый аккуратной деревянной изгородью. В преддверии турнира землю присыпали чистым белым песочком, и подновили ложи для судей и знати. Конечно же, самые почётные места находились на трибуне рядом с королевским балдахином.
Широким кольцом рыцарское ристалище окружали шатры участников турнира, украшенные многочисленными флагами и вымпелами знатных родов, часть из которых не значилась в геральдических книгах Эдайна. Ведь помимо хозяев в турнире принимали участие гости из других государств, что придавало состязаниям особую остроту.
Традиционно самыми сильными противниками эдайнцев считались выходцы из германских княжеств и испанцы, как теперь себя именовали кордовцы. Но общий интерес у публики вызвали бритоголовые парни, пришедшие из свободных земель, располагающихся поблизости от халифата Перси. Те самые "запорожские казаки", с которыми де Фокс напился до невменяемого состояния. Шумные и весёлые они с любопытством осматривались по сторонам, тем временем остальные рыцари приглядывались к их необычному одеянию и вооружению и гадали о тактике совместного боя и крепости доспехов. Осторожничая, средневековые ловчилы, предшественники ипподромных букмекеров, не спешили принимать заклады на тёмную лошадку и пытались выяснить у опытных бойцов стоит ли овчинка выделки, но те лишь пожимали плечами.
Конечно, около турнирная возня - это очень интересно, но дело прежде всего. Поэтому вокруг озабоченных рыцарей засуетились домочадцы и слуги. Готовя их к предстоящим боям, они тщательно проверяли доспехи, оружие и прочую амуницию, заодно собирая стратегическую информацию о достоинствах противников, а короче сплетни.
Ну а любители всё отложить на последний момент бросились к длинному ряду лавочек, выросших поблизости, и для кузнецов, шорников и прочих мастеров настало самое прибыльное время года. Они трудились день и ночь, не покладая рук.
В общем, вокруг ристалища стоял неимоверный шум, который стихал лишь к полуночи. Да и то не всегда, благодаря недавно появившимся цыганам. Их песни и задорные пляски под гитарный перебор горячили кровь, не давая уснуть ни молодым, ни старым. Тем более смуглые красотки в пёстрых нарядах не особо ломались, их всегда можно было купить с согласия вожака.
Накануне турнира личная рота короля тренировалась только до полудня. Довольный успехами своих подопечных капитан де Грамон заявил, что нет ничего хуже, чем загнать себя перед предстоящими схватками, и теперь отпускал их пораньше, строго настрого наказав, как следует выспаться и ни в коем случае не напиваться до потери сознания. Ну и не особо увлекаться дамами.
Будучи не в настроении, Юлиан не пошёл с товарищами в город, а направился было домой, но по дороге его заманила шумная круговерть у рыцарского ристалища. Проголодавшись после активных занятий, он накупил кучу соблазнительно пахнущих горячих пирожков. Памятуя о гигиене, он без надобности не рисковал здоровьем, но в последнее время его организм сжигал просто массу калорий. Поэтому он был уверен, что ни один микроб не устоит под напором его возросшего иммунитета.
По привычке, приобретённой ещё на Земле, Юлиан не любил что-либо делать на ходу и прислонился к тёплому боку своего коня. Неспешно поедая пирожки и запивая их вином из фляжки, он лениво наблюдал за суетой вокруг, попутно удивляясь тому, насколько средневековая действительность не совпадает с киношными стереотипами. Как всегда, жизнь оказалась проще, грубей, и одновременно более многогранной.
С пьянящей радостью юноша вдруг понял, что впервые после смерти матери чувствует себя хозяином судьбы, а не гонимым беглецом. Он и не заметил, как влюбился в сказочный мир Ойкумены, да ещё такой необычный, населённый самыми настоящими ведьмами и жутко таинственными вампирами, хотя один из них обретался у него под боком и вроде бы ничем особым не отличался от людей. И кстати о людях. Именно они больше всего нравились ему своими простыми нравами и даже грубостью. Цельные натуры, при случае они без лишних околичностей выясняли отношения друг с другом, пуская в ход кулаки или оружие, но в случае беды не помнили обиды и всем миром спешили на помощь.
По воле случая вышло так, что он сразу же оказался на верхней ступеньке социальной лестницы, но видел, что, по сути, основная масса дворянства и простой человек средневековья мало чем отличаются друг от друга. Если только степенью авантюризма. При доле удачи любой храбрый человек имел шанс подняться из низов. Ведь во все времена людям нужен тот, кто умеет сплотить их и дать отпор врагу. Феодал средневековья на деле подтверждал, что прежде всего он защитник, а не наглый вор и насильник. Именно за это ему были честь и уважение, а не за богатство и кичливость.
От философских размышлений Юлиана отвлёк вездесущий криминал. Вокруг торговых рядов крутилось множество воришек, так что ему приходилось держать ухо востро, чтобы не лишиться кошелька. Несмотря на приподнятое настроение, он дал хорошего пинка чумазому пацану, предварительно выкрутив ему ухо, а затем побрёл сквозь толпу, попутно прицениваясь к выставленным товарам. Поскольку у него было всё готово к турниру, ничто из предложенного его не заинтересовало. Он снова засобирался домой, но рядом раздался гитарный перебор, и он направился к менестрелю, прославляющему любовь и подвиги славных рыцарей во имя Прекрасной дамы.
Хотя баллада была не очень складной, но хрипловатый мужской голос подкупал искренностью и затаённой мечтой о счастье. Выслушав длиннющую трагическую историю, Юлиан впал в задумчивость. Затем он бросил певцу дукат и, выбравшись из толпы, взлетел в седло. На развилке, ведущей к королевскому замку, он остановил гнедого и прислушался к себе. Душа просила свободы и одиночества, и он устремился к ближайшему горному хребту. Оказавшись у его подножья, он поднял голову и, придерживая шляпу, с восторгом оглядел высящиеся заснеженные вершины.
Узкая тропа, проложенная пастушескими стадами коз, была очень крута, но гнедой не стал капризничать. Осторожно ступая по осыпающемуся щебню, он начал подниматься вверх.
После рискованного путешествия всадник и конь оказались на небольшом плато, дающего обширную панораму окрестностей, поскольку его западный склон резко обрывался в долину.
Чтобы гнедой не запутался, Юлиан подобрал поводья, и отпустил его на выпас, а сам присел на мшистый камень, нагретый солнцем. При виде первозданного мира у него захватило дух.
Ойкумена была прекрасна.
Движимый неясным чувством он поднялся и шагнул к обрыву. Открывшаяся бездна манила его невозможным. Заворожённый он перевёл взгляд на сокола.
"Полетаем, Финист? - спросил он его и стряхнул с руки. - Вперёд!"
Послушный его воле сокол с криком сорвался в полёт.
С безмятежной улыбкой на губах Юлиан проводил его взглядом и, наклонившись вперёд, раскинул руки.
"Нормально! Не нервничай, птиц!"
В лицо ему ударил такой тугой поток воздуха, что из глаз хлынули слёзы, но страха не было. Наоборот, внутри всё пело от счастья несмотря на то, что земля стремительно приближалась. Когда казалось, что падение уже неминуемо, оно вдруг замедлилось, и через органы чувств на него обрушилось такое количество информации, что он отключился.
Как надолго, Юлиан не знал и опомнился лишь тогда, когда плавно опустился на бурый пятачок земли - единственный среди острых камней. Придя в себя, он поглядел наверх и удивлённо присвистнул. "Классный спуск!.. Блин! Совсем башню сносит. А может, всё почудились?"
Сомнения отпали, пока он, проклиная всё на свете, добирался до гнедого, оставленного на плато. При пешем прохождении проспект для коз оказался немалым препятствием.
Похоже, в этот день Юлиану было суждено испытать массу острых ощущений. Осторожничая, он не рискнул сесть верхом, но на одном из поворотов оступился и повис на поводьях. К счастью для обоих, умница гнедой с испуганным ржанием попятился назад, умудрившись не свалиться следом за хозяином.
Раздумывая, что делать юноша глянул вниз, но благоразумие одержало верх. Интуиция подсказывала, что больше хэппи-энда с приземлением не будет. Успокаивая нервничающего коня, он с трудом нащупал опору и выбрался на тропинку. Очень внимательно глядя себе под ноги, мокрый от напряжения Юлиан наконец-то спустился вниз и, облегчённо перевёл дух. Он немного отъехал, и от повторного взгляда на тропу у него ёкнуло сердце. "Твою ж!.. Как это я умудрился забраться по этому ужасу, да ещё верхом?"
- Спасибо, что спас, Ганнибал.
Конь фыркнул, и Юлиан улыбнулся.
- Согласен, приятель, тебе не очень повезло с хозяином. Но не переживай, бывают и хуже. Чем же тебя задобрить?.. А, вспомнил!
Порывшись по карманам, он нашёл кусочек свекольного сахара. Гнедой снова фыркнул и, повернув изящную голову, деликатно взял с его ладони новомодное лакомство.
- Вперёд, Ганнибал!.. Быстрей!
Без дополнительных понуканий умное животное, получив приказ, перешло с рыси на галоп.
Чтобы не тревожить Цветанку, юноша ничего не рассказал о происшествии. А потрясённые пастухи из деревенек близ Никейи ещё долго врали, что видели в небе летающего дракона, сияющего на солнце, как белый снег на горных вершинах. Но им никто не поверил, зная, что они те ещё бездельники и во время выпаса частенько прикладываются к кувшину с пивом. А спьяну в горах ещё и не такое привидится.
![[]](/img/b/borisowa_s_a/0048-1/kor.gif)