Аннотация: Не очень представляю как именно, но чувствую, что Француа Озон как-то повлиял...
Вкус вкуса
Сверкающий вихрь крохотных, как алмазная пыль, снежинок закрутился неистово, обжег морозным дыханием, заслонил на мгновение свет и растворился - упал к ногам блестящим занавесом.
Мужчина в тонкой льняной рубашке стоял посредине огромного виноградника. Он посмотрел в одну сторону, в другую - ровные ряды припорошенных снегом лоз тянулись сколько хватала взгляда, до горизонта, упираясь краями в холмы. "Умбрия!" - узнал мужчина свою родную долину, родной виноградник и улыбнулся. Спохватившись, удивился странному его наряду: спелые ягоды, зеленые листья, земля - всё было покрыто ровным, пушистым слоем снега, будто даже не сам он насыпался, а кто-то специально из сита посыпал. Снег искрился на солнце, переливался, легкий ветерок гонял его у лоз, завивая белые круговерти.
"Почему я не испугался?" - Больше всего мужчина удивился своему спокойствию. Виноградные грозди под снегом совсем не напугали его, скорее наоборот - он любовался невиданной картинкой. Он не знал почему, но твердо был уверен, что так надо, так должно быть.
Окрепший порыв ветра пробежал вдоль рядов, и застывшие виноградины зазвенели в гроздьях, как маленькие бархатные колокольчики - тонко и нежно. Мужчина сорвал виноградину - она приятно холодила пальцы - посмотрел на свет. Солнечный луч, причудливо преломляясь, дрожал в хрустальной плоти золотым бликом. Бликом живым, пульсирующим в такт звукам - "Марко!" - нежно, но всё более настойчиво, - "Марко!" - вспыхивая и играя всё ярче - "Марко!" - наконец, нестерпимо - "Марко!"
"Марко - это же я!!" - Мужчина вздрогнул и проснулся. Упругий солнечный луч почти физически щекотал ноздри, жарко нагрел подушку и кусок простыни. Закрываясь от солнца ладонью, Марко сел на кровати.
- Марко, ну сколько я буду тебя звать! - Из распахнутого настежь окна раздался нетерпеливый возглас. Марко выглянул на улицу: на маленькой повозке запряженной гнедой сидел его приятель и компаньон Перуджио, размахивая в крайнем возбуждении руками. Увидев Марко, он добавил: - Едем на ферму, первое прессование пропустишь!
Через пару минут, блестя черными мокрыми волосами, Марко сбежал с крыльца. На ходу он завязывал на поясе концы рубашки.
- Что это с ней? - Удивился Марко. Гнедая в повозке горячилась, бешено вела глазами и била копытом. - Что случилось?
- Как что случилось?! - Лишь только Марко влез в двуколку, Перуджио резво тронул. - Сегодня такой день! - В его глазах горел огонь. - Первый сок этого года. Самое-самое молодое вино!! Сегодня всё не как обычно.
- Да. Ты прав. - Марко с трудом подавил зевоту.
- Опять всю ночь считал?
- Опять считал. Вчера прислали новую порцию счетов. Из банка пришла бумага. - Марко потер глаза. - Ох, Перуджио, этот сезон решает всё. Или мы лучшие на празднике молодого вина, или... или... даже не знаю.
- Не грусти, Марко! Надейся на лучшее. Сегодня такой день!..
На ферму приехали вовремя. Могучий пресс только-только пошел вниз. Вначале быстро, потом всё медленнее и медленнее, как могучий вол, впряженный в тяжелую арбу. Светло-серое рядно мешков мгновенно потемнело и набухло... стали проступать капельки влаги... они быстро росли и множились, и в каждой капле горело маленькое солнце... наконец, забили маленькие фонтанчики и... ручьем потёк сок...
- Пробуйте, сеньор Капроти. - Рабочий поднес Марко маленький прозрачный стаканчик.
Марко посмотрел на свет, понюхал, попробовал под язык, выпил глоток. - Э-хм-м. - Буркнул он как-то неопределенно и отпил ещё один глоток. - Неплохо, пожалуй. Хотя?.. стоит подумать... Ты как думаешь, Перуджио?
На улице, у крайних домов деревни, что почти примыкают к ферме, показалась стройная фигура женщины. В легком ситцевом платье с большими синими цветами, она шла прямиком к ферме.
- О, Джиневра. - Перуджио первым заметил жену Марко. - Откуда она?
- Да, Джиневра... - Марко обернулся на жену. Женщина откинула прядь волос, пришпилила её заколкой. - Наверно ночевала у подруги... - Марко рассеяно смотрел на жену.
Джиневра остановилась у ограды.
- Марко! - Позвала она.
Марко спешно подошел. Ему почувствовалось что-то неладное, во всяком случае, неприятное в этом утреннем визите и лучше, чтоб рабочие не слышали разговора.
- Доброе утро, Джи...
- Софи пропала. - Оборвала женщина. Она сказала это тихо, безо всякого выражения в голосе.
- Как пропала? - Марко тер наморщенный лоб, стараясь вспомнить, когда он последний раз видел дочь.
- Уехала в Рим. - Джиневра вынула из кармана бумажку. - Собралась и уехала... вот записку оставила...
Марко выхватил листок, попытался читать. Строчки прыгали перед глазами, буквы вытягивались в кривые черные линии: "Дорогие папа и мама... не могу больше... простите... так будет лучше... надеюсь... увидимся..." Марко несколько раз глубоко вздохнул, во рту скопилась полынная горечь. "Как же так? Как это возможно?" Он отвернулся от жены. Он не мог сейчас смотреть на неё, видеть в глазах упрек и тупую обреченность.
Пресс продолжал работать. Шел вниз, теперь уже очень медленно, по миллиметрам. "Передавят!" - Мысль вспыхнула в мозгу как молния.
- Подожди! - Марко бросился к прессу. - Подожди минуту! - Крикнул уже на бегу.
Рабочие, увидев свою оплошность, суетились у пресса. Двое вскочили на его крышу, вручную пытаясь вывернуть винты и ослабить давление. Перуджио подхватил пульт управления и давил на кнопки, яростно выкрикивая проклятия. Пресс остановился, мгновение постоял - будто задумался и пошел вверх.
Марко быстро развязал верхний мешок, высыпал на ладонь сухой жом, стал ворошить его пальцами. От сердца будто бы отлегло, но, не показывая вида, он высыпал горсть в рот, пожевал, сплюнул на землю. Зачерпнул следующую горсть, выбрал несколько косточек и посмотрел сквозь них на солнце.
- Ничего. - Все облегченно выдохнули. - Не раздавили.
Марко проверил все мешки. Все мешки развязал, прощупал жом, попробовал его на вкус.
- Хорошо. - Закончив с последним, он улыбнулся. - В этот раз обошлось.
"Джиневра! - Марко вспомнил про жену. Он кинулся к ограде, где оставил её. Жена ушла не дождавшись. - Джиневра! Как я мог про неё забыть!!" - Он с силой хлопнул себя ладонью по лбу.
- Перуджио! - Марко окликнул друга. - Рано ещё. - Перуджио глупо улыбнулся, не понимая о чем речь. - Поторопились мы чуть-чуть собирать. - Пояснил Марко. - Недостаточно сахара и кисловат. Это ничего. Этот сок будем сбраживать насухо, на сухое вино. Ты проследи, чтоб всё было в порядке, а я поеду на виноградник.
Перуджио кивнул. Он долго смотрел вслед удаляющейся, в маленьком облачке дорожной пыли, двуколке с седоком в соломенной шляпе. Потом нацедил стакан сока и залпом выпил. "Отличное Шардоне... чего он выдумал?" - буркнул себе под нос и пошел в длинный сарай с огромными бочками.
Гнедая бойко бежала по много раз езженой-переезженой дороге, и скоро Марко опустил поводья, задумался. Послеполуденное солнце крепко припекало, вгоняя всё живое в сон. И только редкие кузнечики стрекотали лениво и чуть слышно. В полудреме Марко привиделась дочь, ещё совсем крохотным младенцем, и с отчетливой безысходностью он понял, что никогда её больше не увидит. А если и увидит, то это будет совсем не та милая кроха, что забиралась к нему на колени. И будет ли им о чём поговорить? Едва ли... И что теперь лучше для них обоих? Муки притянутых свиданий или остатки светлых воспоминаний?
Гнедая, почуяв вольные поводья, всё больше забирала влево, норовя ущипнуть на ходу пучок травы и, в конце концов, совсем пошла обочиной. Под колесо влетел крупный камень - двуколку сильно тряхнуло, лошадь оступилась и, сбившись с шага, подвернула ногу.
- Тпру-у-у-у - Марко соскочил с повозки и кинулся к лошади. От боли гнедая поднималась на дыбы, ещё больше тревожа поврежденную ногу. - Чу-чу-чу, тихонько... тихонько...
Марко с трудом успокоил лошадь и осмотрел ногу. К счастью перелома не случилось. Отдохнув, хромая и жалобно похрипывая, гнедая пошла дальше. Марко вёл её под уздцы.
К винограднику подошли уже на закате.
Солнце опускалось за пологий холм на западном склоне, перекрашивая листья лоз в медную красноту. Старая полуразрушенная часовня на холме, на фоне огромного бордового солнца казалась чем-то очень внушительным, важным, возможно даже самым главным.
Устроив гнедую, Марко, уже по темноте, отправился спать в маленькую пристройку к сараю, неизвестно зачем выстроенную и переделанную как раз для таких случаев непредвиденных ночевок. В комнатушке умещалась кровать, квадратный маленький стол и стул перед ним. На столе, на плетенной ажурной салфетке стоял телефон.
Марко потянулся к телефону - на пол пути рука замерла, было уже очень поздно, и всё же он снял трубку и набрал номер. Ему ответили сразу, будто ждали звонка:
- Да. - Ответил привычный бесцветный, без малейшей краски голос.
- Джиневра?
- Да.
- Это я.
- Да.
- Креди захромала по дороге. Я только приехал на виноградник.
- Да.
- Как ты?
- ... нормально...
- ???
- ... хорошо...
- Поверь, мне тоже очень-очень жаль... - Марко пытался подобрать слова, но они убегали, как они убегают от немого. - Мне страшно за неё... боязно, но что я мог сделать? Она взрослая дев... человек...
- Ты мог её чаще замечать.
- Да. Наверное...
- Пока.
- Пока.
Солнечный диск сменился почти полным, чуть только подмятым с одной стороны, лунным диском. Марко долго лежал с открытыми глазами, думал. Мысли беспорядком прыгали, перескакивали, стукались друг об друга и разлетались в стороны. Думалось о очень благоприятной погоде этого сезона, о хорошем урожае и тут же мысль убегала к празднику молодого вина в Париже, об этом единственном и, пожалуй, последнем шансе громко заявить о себе и избежать банкротства, тут же вспомнилась бумага из банка о погашении с февраля кредита... и побег Софи, и полные злого укора слова жены, и вся тяжесть, напряжение последних месяцев... и снова виноградник, солнечные лозы Шардоне и ряды Сагрантино, сорта любимого, таинственного и так много надежд несущего... Мыли, как тонкие прочные нити удерживали душу над облаком сна, не давали упасть в эту спасительную вату.
Он уснул, на измятой горячей простыне, уже перед самой зарёй, когда восток тронулся серой полоской.
Проснувшись утром, Марко наскоро умылся из бочки, провел рукой по небритым щекам, разглядел в своём отражении ещё несколько седых волос, и вышел в виноградник.
Виноград собирала бригада турков. Среди черных, как смоль мужчин, заросших бородами до самых бровей, была только одна девушка. Она бросила на Марко короткий, как укол, быстрый взгляд.
- Мербаха, Акгюль! - Поздоровался с ней Марко. Во время последней встречи он узнал её имя и как будет по-турецки "здравствуй".
Девушка не ответила, только чуть заметно кивнула и "уколола" взглядом ещё раз. Марко залюбовался работой сборщиков. Короткими узкими ножами с черными от сока лезвиями они в мгновение ока срезали грозди и ловко забрасывали их в плетеные корзины, снова срезали и снова бросали... И весь этот непрекращающийся ни на мгновение "конвейер" коротких быстрых движений сопровождала песня. Негромкая тягучая песня, она показалась Марко набором гортанных и почему-то липких звуков.
- Доброе утро! - Марко начал нерешительно, ему было неловко прерывать эту непонятную песню. И он побаивался в глубине души этих непонятных людей. - Я бы хотел...
"Конвейер" на мгновение недовольно - так показалось Марко - приостановился и продолжил своё движение. К Марко подошел старший, он немного говорил по-итальянски:
- Чего хочет хозяин?
- Нужно подождать... - Марко, сомневаясь, что его понимают, помогал себе жестами. - Виноград ещё не вызрел.
- Нам некогда ждать. - Турок резким движением ножа сбил летящую осу. - Надо работать. Нужны деньги.
- Хорошо-хорошо. - Поспешил успокоить Марко. - Я заплачу. Это недолго: день-два.
Турок вернулся к бригаде. Он негромко что-то сказал и "конвейер", дойдя до конца ряда, распался.
Следующие дни солнце жарило немилосердно, выручая Марко; виноград набрал сладость и, через два дня, сбор продолжили. Теперь уже без малейшей проволочки - скорость решала всё. Каждый час добавлял винограду сладости, но лишал драгоценной, без которой немыслимо приготовить хорошее вино, кислоты.
По нескольку раз в день Марко приезжал на виноградник, смотрел, как идет сбор. Любовался стройной фигурой Акгюль. Каждый раз, когда он видел её, в груди рождалось тонкое, трепетное чувство, когда-то давно изведанное и совсем, казалось, забытое. Своей тонкостью, гибкостью она удивительно напоминала Марко виноградную лозу. Непокорную лозу любимого Сагрантино. Он вздыхал, глядя на ряды этого сорта, на сине-черные, почти спелые грозди и сердце щемило сладостной мукой. Как мазохист, находящий наслаждение в боли, Марко чувствовал особое блаженство в своём страхе, что эта "черноокая женщина" подведет его, что этот сорт не может родить великого вина. Но ещё пущее блаженство доставляла ему маленькая, как огонек свечи, надежда, что этот сорт сделает из него знаменитого винодела, прославит его любимую долину... Он срывал виноградину и раздавливал в пальцах, наблюдая, как капает кровавый сок.
Марко теперь почти не бывал дома. Пару раз ночевал, являлся уже по темноте, от усталости валился в гостиной на диван, едва успевая скинуть рубашку. Несколько раз забегал утром, взять свежие газеты. Он выписывал вестник французской гильдии виноделов. Быстро просматривал его, стараясь разглядеть в напыщенных заголовках какую-то себе опасность или наоборот надежду. Один раз заходил в обед.
Ни разу за эти дни он не застал Джиневры. Первое время его это очень беспокоило, и он часто звонил домой. Джиневра отвечала односложно. Но и в этих коротких "да" и "нет" Марко явственно слышал напряжение, ощущал, как его звонки гнетут женщину. Он перестал звонить. "Праздник молодого вина, - думал он о своей заветной цели. - Всё решится после праздника. И с Джиневрой и, возможно, с Софи..." Его захватила мысль, как бы дочь встретила отца-винодела, чьё имя гремело бы со страниц газет. "Едва ли бы я показался её неудачником, зацикленным на своём винограде". - Он зло хмыкнул, но мысль успокоения не принесла. Разве добавила ещё одну свечу к алтарю его божества.
Первый сок удачно забродил. Через неделю Марко, дрожа от возбуждения, нацедил стеклянной трубкой пробный стакан.
- Что? - Первым пробовал Перуджио. Марко внимательно смотрел, как он пьёт, ждал его слов.
- Отменное будет вино! - Глаза Перуджио просияли.
- Ну-ну, не торопись. - Осадил Марко, но сердце его застучало чаще. Он сделал глоток мутноватой жидкости, покатал во рту, сглотнул и сделал большой глоток воздуху. - Ты прав. - Он задышал ртом часто-часто. - Получится отличное сухое Шардоне, свежее и лёгкое. Особенно когда оно уймет свою танинность и смягчится.
В приятном настроении Марко повозился на ферме до обеда. Они решили с Перуджио обедать сегодня в ресторанчике - отметить удачное начало. Перуджио уже запрягал, когда к Марко подошел рабочий с фермы.
- Сеньор Капроти! - Он робко держал Марко за рукав, и всё время заглядывал в глаза, будто хотел попросить о чем-то непристойном. - Мне бы хотелось вас просить... не знаю даже как сказать...
- Говори, Леонардо. - Марко удивился таким церемониям. На его маленькой ферме было принято более простое общение. - Мы столько лет работаем вместе. Нет повода стесняться.
- Речь о моем двоюродном племяннике. - Продолжал Леонардо. - Он учиться на бухгалтера... заканчивает. Но он очень просил меня... а я хочу просить вас, вернее это он просил меня, чтобы я просил вас...
- Ничего не понимаю! - Рассмеялся Марко. - Кто кого просил? Леонардо, говори яснее. Перуджио заждался.
- Он очень хорошо понимает в вине. Мой племянник. Хочет работать у вас, и просил меня, - выпалил Леонардо одним дыханьем. - Чтобы я попросил вас встретиться с ним.
- А, ну это просто. - Ответил Марко. - Где он сейчас?
- У другой своей тетки, в Терни.
- Отлично. Мы как раз едем туда в ресторан. Ресторанчик Толстого Креди, что на улице Мантреже. Запомнил?
- Толстого Креди? - Переспросил Леонардо. - Так зовут и вашу гнедую.
- Всё правильно, гнедую. Они тезки. Звони, пусть приходит туда. Мы с Перуджио будем рады побеседовать с твоим племянником. - Он хлопнул Леонардо по плечу и повернулся, собираясь уходить.
- Вы плохо выглядите, сеньор Капроти. - Мягко сказал Леонардо вдогонку. - Вам нужно отдохнуть.
- Скоро, Леонардо. Скоро. - Марко побежал к двуколке.
Улица Мантеже расположилась на самой окраине Терни. По одной её стороне шла цепочка двухэтажных каменных домиков, с одинаково выкрашенными вторыми этажами, одинаковыми маленькими навесиками над входными дверями и даже одинаковыми геранями на подоконниках. Вторая сторона улицы свободно выходила в тополиную аллею, заросший маленький пруд с длинным деревянным помостом, некогда зеленого хромового цвета, и парой диких уток осенью. А если пройти по этой стороне дальше, к центру города, можно было попасть в оливковый сад, сперва ровный, со следами рук садовода, потом дикий, вперемешку со смоквами и яблонями - странная прихоть владельца сада.
Ресторанчик Толстого Креди находился как раз у пруда. Марко и Перуджио поболтали с владельцем заведения, сеньором Креди - человеком необъемных размеров, большим любителем вкусно и обильно поесть, не чурающегося запить трапезу бокалом-другим вина. Собственно на этой почве и произошла дружба между ресторатором и виноделом.
- Я слышал у сеньора Капроти большие виды на урожай этого года? - Друзья расположились за столиком на летней террасе. Креди вынес и поставил перед ними блюдо с толсто порезанным сыром и бутылку вина. - Порадуете нас чем-то новым в этом сезоне?
Марко расхохотался:
- Если хочешь узнать последние новости нет нужды открывать газету - просто зайди в ресторанчик к сеньору Креди. За бутылкой Черваро он расскажет не только самые свежие новости, но и планы на будущее.
- Терни - маленький город. - Креди улыбнулся. Ему было приятно. Он поспешил откупорить бутылку. - А вот попробуйте, чем я вас угощу. - Он плеснул в бокалы.
На террасу вышел растерянного вида молодой парень. Он мял в руках берет, и озирался по сторонам, явно разыскивая кого-то и стесняясь спросить вслух.
- Что угодно сеньору? - Пробегающий мимо камериер в белом переднике тронул парня за руку.
- Сеньор Капроти? - Парень вымучено улыбнулся.
Официант кивнул головой и указал на столик, за которым сидели Марко, Перуджио и сеньор Креди.
- П-простите пожалуйста, могу я п-поговорить с сеньором Капроти? - От волнения парень заикался и бледнел как скатерть.
- Это я. - Отозвался Марко. Светловолосый парень с водянистыми глазами в пиджачке, который ему был явно мал, не понравился Марко. - Ты, вероятно, племянник Леонардо? - Парень кивнул. - Леонардо очень красочно описывал твои свойства ценителя вина.
Марко произнес последнюю фразу с непроницаемым лицом, только в глазах мелькнул насмешливый сарказм. К несчастью парнишка заметил насмешку и нахмурился, он не понимал как себя вести, должен ли он улыбнуться сомнительному комплименту или пропустить его.
- Я... - он густо покраснел. - Я хорошо чувствую вино. Я его слышу.
Трое мужчин за столиком переглянулись.
- Как тебя зовут? - Марко, казалось, не расслышал последней фразы.
- Лучано.
- Кажется, ты учишься на бухгалтера?
- Уже почти закончил. - Лучано не понимал куда клонит Марко, но чувствовал, что что-то пошло не так или же он ведет себя не верно. - Осталась только практика в Риме... мне предложили там работу... но я хочу работать с вами. Я... я... я очень хочу стать виноделом, я люблю вино и понимаю его.
Марко отломил кусочек сыра, посмаковал и запил глотком.
- А давай мы попросим нашего уважаемого сеньора Креди, - обратился он к Лучано с каким-то странным выражением. - Подать нам вина из бутылки, что лежит у него семнадцатой во втором ряду. - И добавил уже ресторатору. - Только не говорите названия. Его нам скажет будущий винодел Лучано.
Пока сеньор Креди ходил за бутылкой все молчали. Лучано переминался с ноги на ногу, чувствуя подвох. Марко ел сыр.
- Пожалуйста! - Громко, чтобы все слышали, сказал он, когда Креди подал Лучано бокал густо-красного вина. - Объявите нам, что это за напиток.
Лучано осторожно принял бокал, чуть взболтнул и понюхал. Поморщился и взболтнул опять. На лице отразилось замешательство. Он отпил глоток, подержал его во рту, проглотил, выждал несколько секунд. Взгляд Лучано прояснился, и на губах показалась легкая улыбка.
- Это очень дешевое вино. - Он улыбнулся шире. - Хотя виноград был хороший. Мне кажется, его поздно собрали или он болел гнилью.
Сеньор Креди хмыкнул и отвернулся. Лучано воспринял это как добрый знак.
- Из него выйдет отличный уксус. - Сострил он.
- Ты прав. Ты очень прав. - Заговорил с непроницаемым выражением Марко. - Из этого бургундского выйдет замечательный уксус.
- К-как? - Лучано посмотрел на ресторатора, тот только кивнул, подтверждая слова Марко.
- Так, мой мальчик. Это лучшее бургундское, которое можно купить за деньги. - Продолжал Марко. - Ты скоро станешь бухгалтером? Отлично! Считай, составляй отчеты, заполняй бухгалтерские книги. Это, должно быть, у тебя получается лучше, раз тебе сразу предложили место. Чао!
Смятый, потерянный Лучано медленно вышел из ресторана.
После обеда Перуджио вспомнил о каком-то своем деле и, пользуясь оказией, остался в Терни решить его. Домой Марко возвращался один. На полдороги, его обогнала машина и осторожно, но навязчиво прижала повозку к обочине.
- Вы не подскажете, - из машины вышел мужчина в кожаной куртке и подошел к Марко. - Как нам проехать в Орвието?
Марко растерялся от такого вопроса, он оглянулся назад, на пустынную дорогу и пожал плечами.
- Это же совсем в другой стороне...
Он не успел договорить - мужчина вцепился в рубаху и с силой притянул Марко к себе. Двое других, в таких же кожаных черных куртках выскочили из машины.
- Конечно в другой. - Злобно прошипел мужчина и ударил Марко в челюсть.
Марко перелетел через двуколку и рухнул в пыль, больно ударившись о колесо рукой. Один из нападавших подхватил лошадь под уздцы, двое других бросились к Марко. Тот не успел ещё подняться, когда первый ударил его ногой. От боли Марко зажмурился и захрипел. Интуитивно, вслепую он пытался подняться и закрывал лицо от ударов руками. Наконец, ему это удалось. Марко резко отпрянул вправо и ударил нападавшего коротким жестким тычком. Попал точно в нос. Брызнула кровь, и в дорожную пыль закапали алые капли. Что-то громко хрустнуло за спиной, Марко резко обернулся. В тот же миг адская боль раздробила ему скулу, сознание вспыхнуло ослепительно и отключилось.
- Заткни ноздри! - Мужчина вытер бейсбольную биту и кинул красный от крови платок своему напарнику. - Быстро в машину.
Машина резко рванула с места.
По зеленому листу винограда двигалась черная тень - с обратной стороны ползла улитка. Тень приблизилась к краю и лист, под тяжестью, опустился и показал Марко большую лунную улитку. Красивая витая раковина сидела на желто-оранжевом, светящемся от солнца, теле. Улитка подняла голову, посмотрела на Марко своими нежными слепыми рожками и поплыла дальше. Она надвинулась мягким телом на виноградину и принялась её есть. Марко хорошо было видно, как рот улитки облизывает прозрачную ягоду.
Вдруг произошло какое-то мгновенное движение, всё сместилось, и огромная улитка оказалась у Марко на лице. Шершавым ртом она неприятно скребла теперь щеку. Марко брезгливо дернулся и очнулся. Он увидел над собой морду гнедой.
- Прекрати, - Марко вяло отмахнулся. С этим движением вспыхнула боль в щеке, заныло ушибленное плечо.
Марко поднялся, хватаясь за двуколку, ощупал разбитую скулу. Она опухла и часто остро пульсировала.
- Скоты. - Процедил он сквозь зубы и принялся отряхиваться.
Порванная рубаха восстановлению не подлежала, но Марко не стал её снимать - оставил подобие одежды для случайных встречных, светлые брюки были измазаны кровью и дорожной пылью. Он глубоко вдохнул, влез в двуколку и поехал домой. В таком виде немыслимо было где-либо показаться.
Жены дома не оказалось. Вместо неё марко нашел на кухонном столе записку. Ровным, спокойным почерком Джиневра писала, без приветствий и вступлений:
"Как тебе мой последний подарок?" - Марко отложил записку и подошел к раковине. После тряски в повозке скула пульсировала ещё сильнее. В мокрое полотенце он завернул лёд и приложил его к щеке. "О чем это она?" - Марко огляделся вокруг, пытаясь сообразить, но ничего нового не заметил.
"Я сделала это, чтобы ты хорошенько запомнил наше расставание. Хотя бы на несколько недель. А ещё чтобы не было дороги назад". - Марко ещё раз перечитал эту фразу, чтобы убедиться, что он не ошибся. "Боже мой, Джиневра!" Руки опустились, и почему-то вспомнился их отдых на море. Софи смеялась и плескалась с подружками в воде, а Джиневра стояла у кромки прибоя и наблюдала. На ней был очень красивый, с тремя разноцветными полосами, купальник.
"Такая вот жирная точка в грустной истории семьи Капроти". А когда Джиневра поворачивалась к нему, лежащему на песке, она наклоняла голову набок и закидывала волосы на другую сторону. Это движение, поза, едва заметная улыбка казались Марко такими любимыми, такими желанными.
"Я уезжаю к своему давнему другу, Лоренцо. Мы вместе с ним учились в университете. Ты должен его помнить. Хотя о чём это я? Всё что касается меня ты забываешь через минуту. Не удивлюсь, если ты вообще забыл, что я училась в университете". Софи залезла на высоченную вышку, хотела прыгнуть по канату в море, а потом струсила. Они с Джиневрой долго кричали ей, и махали, и обещали подарок, и грозили, и хохотали. Наконец Марко сам влез на эту вышку и прыгнул... Он так смешно кричал и дрыгал ногами, что расхохотался весь пляж.
"Хотя?.. Пожалуй, это не важно. Сейчас уже не важно. Прощай". Потом стояло какое-то тщательно зачеркнутое слово. Сам не понимая зачем, Марко долго пытался прочесть его. Безуспешно. "Хотела подписаться твоей фамилией. Чуть не сделала это. После стольких лет рука сама... Ещё раз прощай. Джиневра".
Марко перевернул записку, прекрасно понимая, что там ничего нет, посмотрел на чистую бумагу. Он свернул этот лист несколько раз и разорвал на две половинки. "Зачем?" - Он так и не понял, почему она так поступила. В душе осталось только неприятное, досадливое чувство разочарования и потери.
Он спустился в погреб - это всегда успокаивало. На длинных стеллажах лежали бутылки. Некоторые покрылись толстым слоем мохнатой пыли, некоторые были совсем "молодые", чистые. Марко прошел вдоль стеллажа, тронул пальцами прохладное стекло.
"Возможно она права, и это поможет, - подумал он. - Поживем раздельно. Иногда это действительно помогает".
Уход Джиневры всё ещё казался нереальным, даже, несмотря на разбитую скулу....
Утром Марко поехал на ферму. Уставшая гнедая - Марко забыл вчера её распрячь - плелась медленно и укоризненно косилась на хозяина.
Перуджио уже ждал. Он осматривал бочки, проверял полноту, записывал какую бочку из какой доливали. Он удивленно поднял брови, когда увидел лицо Марко и открыл было рот, но Марко нетерпеливо отмахнулся и Перуджио промолчал.
- Будешь пробовать? - Спросил он.
- Да. - Коротко ответил Марко.
- С чего начнем? - Осторожно спросил Перуджио. Он знал каким капризным становился винодел Капроти, когда дело касалось дегустаций виноматериала, и, против правил, мог начать с самого молодого, только "отыгравшего" вина.
- Давай то, что собирали первым. Интересно, что из него получается.
Перуджио вынул пробку и запустил в бочку длинную стеклянную трубку. Из неё он вылил вино в стакан.
Марко сделал глоток и тут же выплюнул его. Перуджио никак не ожидал такой реакции и замер с трубкой в руках.
- Что случилось? - Марко побледнел. - Что случилось с вином?
- Н-незаю! - залепетал Перуджио. - Всё шло хорошо. Н-нормально, как всегда.
Они подошли к следующей бочке. Перуджио трясущимися руками наполнил стакан и посмотрел на друга. Марко посмотрел стакан на свет, понюхал и, поморщившись, глотнул.
- Да что, черт возьми, здесь произошло? - Он швырнул стакан на пол и несколько раз сплюнул, будто старался избавиться от яда, что ему пришлось выпить.
Перуджио наполнил трубку и вылил вино в рот. Он залпом сделал несколько глотков, ожидая, если это яд, мгновенной смерти. Но этого не произошло.
- Все не так плохо. - Начал он осторожно. Капроти чувствовал вино значительно тоньше и Перуджио боялся быть осмеянным. - По-моему, прекрасное молодое вино.
- Эти помои вино? - Краска бросилась в лицо виноделу. - Это даже не уксус. Это дерьмо!!
Марко вырвал стеклянную трубку и бросился к следующей бочке. Вдруг он замер на полдороги - страшная догадка ошеломила, и бросился к выходу. Он привел с собой двух испуганно переглядывающихся рабочих. Перуджио налил и им. Рабочие, пытаясь угадать чего от них ждут, робко хвалили. Вчетвером они перешли к следующей бочке, попробовали из неё. И Перуджио, и рабочие нашли вино отменным и хвалили теперь более уверенно.
- Идите. - Слабым голосом Марко отпустил рабочих. - Он привалился к стене и молчал, только пот катился по посеревшему лицу. - Перуджио! Я потерял вкус. - Сказал он, наконец. - Я не чувствую вкуса вина, я не чувствую его запаха, я не чувствую... ничего!!
Он выскочил на улицу и, спотыкнувшись, упал лицом в горячую пыль.
Всю следующую неделю Марко провел дома, в постели. В начале недели у него был врач. Он осмотрел ссадины и ушибы, долго водил своим молоточком перед лицом и стукал по коленкам, но ничего опасного не обнаружил. Когда Марко спросил про вкус, доктор долго сосредоточенно смотрел в свой саквояж, словно подбирая инструмент для такого редкого случая. Он тщательно исследовал язык, горло, зачем-то заглянул в уши, светил фонариком в глаза.
- Нет. - Раздраженно сказал в конце осмотра. По его нервному тону, Марко понял, что доктор ему не поможет. - Это не болезнь. Причина вашей э... потери вкуса не в ушибе. Ваше лицо заживет через неделю-другую. Здесь, скорее э... какой-то эмоциональный фактор. Возможно нервное перенапряжение, стресс, сильный испуг.
- И что мне теперь делать?
- Покой. - Доктор захлопнул саквояж. - Полый покой как минимум неделю. Больше положительных эмоций. Любимые книги, видеофильмы, короткие прогулки. - Доктор пошел к выходу. Уже в дверях добавил: - И никаких мыслей.
Марко кивнул. Сейчас в его голове действительно не было ни одной мысли.
В четверг пришел Перуджио. На столике у скомканной постели он увидел початую бутылку вина и стакан с темной, пузырящейся бурдой.
- Шардоне собрали. - Он внимательно смотрел на друга. - Вчера закончили давить сок. Скоро делать купажи. Ты как? я имею в виду как твоя... - Перуджио замолчал, пытаясь подобрать слово.
- Болезнь? - Зло спросил Марко. - Да не стесняйся, Перуджио, так и говори: болезнь винодела Капроти. - Он ухмыльнулся, отхлебнул из горлышка вина и тут же сплюнул его в стакан. - Винодел!! Я потерял вкус! Перуджио, я не чувствую, ты понимаешь? Какой виноград? Какие купажи? О чем ты говоришь? Пойми, не стало самого главного. Это конец. Я ослеп!!
- Ты эгоист. - Твердо сказал Перуджио. Он смотрел прямо в глаза Марко. - Ты всегда думал и говорил только о себе. Ничего иного для тебя просто не существует. А если и существует, то только потому, что касается тебя.
- Я эгоист?! - Вскричал Марко. - Я думал о себе, когда сутками жил на ферме, создавая вино? Я думал о себе, когда ночами считал кредиты? Я делал это для всех нас, для тебя, для Джиневры, для Софи, для Леонардо, для всех кто работает на этой ферме.
- Ты делал это для себя. - Уверенно и холодно повторил Перуджио. - Для того чтобы стать известным виноделом, чтобы увидеть свои фотографии на обложках журналов, чтобы о тебе заговорили в Париже.
- Ты лжешь!.. ты лжешь! Если я и хотел славы, то только для своего вина, своей долины.
- Всё это слова. Красивые высокопарные слова. Не более.
- Ты прав. - Марко отвечал подчеркнуто спокойно. - Теперь это только пустые слова. Знаешь, что мне сказал доктор? Это может продлиться всю оставшуюся жизнь.
- Опять "я"-"я"-"я"...
- Конечно, не твой дом заложен. Не тебя в феврале выбросят на улицу.
- Всё сеньор Капроти. - Перуджио продолжал с тонкой кривой улыбкой на губах. - Прощайте. Не хочу больше иметь с вами ничего общего.
- Пошел ты! - Шепнул Марко и отвернулся.
- Инвалид! - Небрежно бросил Перуджио на пути к дверям.
Через день, после ухода Перуджио, Марко встал очень рано. Он принял душ, побрился, надел свежую рубашку и пешком пошел на ферму. "Похолодало, - Машинально отметил Марко. - Это может плохо сказаться на брожении". И ухмыльнулся этой мысли, как только её смысл дошел до сознания.
Всегда шумная и торопливая ферма поразила его сейчас своей безлюдной пустотой. Из работников только старый глухой конюх крутился у конюшни. Но и он куда-то скрылся, как только заметил хозяина.
Марко не решился войти в сарай с бочками. Он только постоял в дверях и посмотрел на пузатые деревянные бочки. Впервые ему это было неприятно.
"Куда теперь? - Спросил он себя. - Пойду на виноградник". Путь до виноградника пешком занял бы изрядное время, но сейчас это не имело значения. Напротив это был хороший способ занять себя.
Сегодня как раз уезжали сборщики винограда. Мужчины сели уже в автобус, и только Акгюль мешкала, делая вид, что проверяет вещи, потом перевязала кожаные шнурки на высоких сапожках. Она увидела на другом конце виноградника Марко и радостно замахала ему рукой.
Марко тоже заметил автобус, стройную Акгюль с распущенными черными волосами. Видел, как она обрадовалась его появлению.
Он отвернулся и сделал вид, что ничего не видел. И чтобы быть совсем однозначным, он вошел в пристройку к сараю, сел на кровать и минут десять сидел неподвижно.
Когда он вышел, на дороге никого не было, даже пыль успела осесть. Марко прошел по голым рядам Шардоне, дошел до рядов Согрантино. "Хрустальный виноград", - вспомнился давнишний сказочный сон.
Ему вдруг представилась, что он капитан корабля чьей-то странной, нелепой прихотью вырванный со своего мостика и, вместо того чтобы провести своё судно сквозь шторм он мог только наблюдать, как корабль тонет, рушится и разваливается на глазах всё то, что он выстраивал годами.
Марко резко развернулся и пошел назад. На ферме он запряг гнедую и собрался уже ехать домой, когда его окликнул Леонардо:
- Сеньор Капроти, - Начал он как всегда почтительно. - Я слышал, что ваша дочь Софи... Я хотел выразить свои сожаления.
- О чем ты, Леонардо? - Марко изобразил на лице удивление. - Ты что-то перепутал. У меня никогда не было дочери.
"Поехать куда-нибудь? - На душе сделалось муторно. - Пожалуй".
Марко поехал в ресторан Креди и крепко напился дешевой граппой.
В последующие дни он много пил, особенно после того как Толстый Креди прилюдно отказал ему в обслуживании. Кто-то из посетителей ресторана попытался вступиться за Марко, но Креди резко оборвал заступника:
- Вы знаете, что он натворил в прошлый раз? Двое моих гостей ужинали и спорили о достоинствах вин, а Марко сидел за соседним столиком, слушал и пил граппу. Он выпил пять бутылок. Потом выволок обоих во двор и жестоко избил. Но и этого ему показалось мало. До приезда полиции он успел помочиться на бедняг.
Марко покупал теперь граппу в магазине и весь вечер пил дома это дешевое пойло. Часто он засыпал в кресле одетый, с бутылкой в руках.
Телефон зазвонил около двенадцати. Марко долго не мог понять, что это за противный тявкающий звук. Звук прорывался сквозь сонное похмелье, долбил по затылку. Марко сполз с постели, нетвердой походкой пошел к телефону. Аппарат затих.
- Черт бы тебя побрал. - Выругался Марко. - Зря только поднимался.
Но телефон зазвонил опять.
- Алло? С вами говорят из комиссариата Милана. Могу я слышать сеньора Капроти? - Голос в трубке говорил напористо, с энтузиазмом.
- Я слушаю. - Марко опустился в кресло. "Зачем я поднял эту проклятую трубку?"
- Сеньор Капроти, вам необходимо приехать в Милан.
- Зачем?
- Видите ли, э-э-э... - Голос сделался более человеческим. - Произошла авария. Крупная дорожная авария. Погибло несколько человек и среди них... мы так считаем, ваша жена. При ней был паспорт на имя Джиневры Капроти.
- Зачем тогда моё присутствие?
- Дело в том, что мы не можем опознать этой женщины. У неё размозжена голова. Полностью. Опознать сможет только очень близкий человек.
- Позвоните её сестре, в Неаполь.
- Сеньоре Луизе Монте? - Голос в трубке занервничал.
- Да.
- Мы звонили. Но, к сожалению, её нет в Италии. Она уехала в командировку. - Голос съязвил: - Мне кажется, сеньор Капроти вам безразлична судьба вашей жены. Я понимаю, в жизни случается всякое, но...
- Нет! - Перебил Марко. - Конечно нет. Мне не безразлична судьба Джиневры. Мне на неё глубоко начхать!! - Последнюю фразу он рявкнул и бросил трубку.
Марко бросил трубку на телефон и несколько минут неподвижно смотрел серый корпус аппарата. "Джиневра, - Всплыло в голове имя. Марко почувствовал, что за этим именем последуют воспоминания. И воспоминания счастливые. Как бы там ни случилось, они были счастливы. - Прощай". Марко откупорил бутылку и залпом выпил. Меньше всего ему сейчас хотелось воспоминаний. Счастливых воспоминаний.
Граппа ударила в непротрезвевшую ещё голову, заслонила собой всё остальное. Марко повалился на кровать и захрапел.
Проснулся он глубокой ночью. Страшно болела голова, перед глазами плыли разноцветные круги, и разрывался мочевой пузырь. Марко вышел отлить на задний двор. Он спустился для этого с крыльца к кусту сирени. Осень заволокла небо облаками и в воздухе висела промозглая сырость, редкое для этих мест состояние, когда воздух напитан влагой, холодной влагой. Марко зябко поежился, застёгивая ширинку. И тут он почувствовал, именно почувствовал, не разглядел и не услышал, чьё-то присутствие. Сердце истерично задергалось в груди. "Воры!" - Пролетела в голове догадка и вспыхнула безумная ярость. Марко прыгнул вперед, ломая сирень к сараю, схватил черенок лопаты и бросился на противника. Вор явно не ожидал такого. Он увернулся от нескольких ударов, кинул в Марко какую-то тряпку и бросился бежать. Марко двумя прыжками настиг его и свалил мощным ударом.
Вор упал на землю ничком вниз. Марко присел рядом на корточки, стараясь отдышаться и успокоить сердцебиение. Он связал руки грабителя за спиной, а на голову натянул тряпку. Потом подхватил тело под мышки и втянул в дом. "Какого черта я это делаю? - Хмель совсем выветрился из головы. - Чего я его таскаю?" Бессознательное тело показался Марко очень тяжелым.
"Ладно, пусть здесь поваляется". - Марко пошел в зал в поисках граппы. В зале он не нашел ни одной полной бутылки. Как и в спальне и на кухне.
"А... вина выпью", - Марко спустился в винный погреб.
В желтом свете единственной лампочки бутылки показались Марко кораблями. Маленькими кораблями со спущенными парусами. Марко, как и каждый раз, прошел вдоль стеллажей провел подушечками пальцев по бутылкам. На пальцах привычно забархатилась пыль, что-то очень теплое и дорогое открылось в душе. Какая-то потайная дверка.
"Корабли... мои кораблики... - И следующая, сама собой возникшая мысль ударила тупым ножом под дых: - Капитан, который не умеет плавать..."
Он застыл на месте. Рука все ещё лежала на стекле бутылки, но она уже ничего не чувствовала. Он вообще уже ничего не чувствовал и не думал. Он знал.
Марко накинул на крючок в потолке веревку, быстро скомкал узел и стал на попавшийся под ноги ящик. "Всё! - Он подтянул потуже петлю и завязал веревку. - Так хорошо". Словно не на своей шее.
Марко пихнул ящик. Лампочка мгновенно налетела, ударила вспышкой в мозг и оглушила. Последнее что он почувствовал - это тупая боль в рёбрах.
- Сеньор Капроти! - Голос доносился через пелену голубых облаков. - С-е-н-ь-о-р К-а-п-р-о-т-и! - Марко парил в этих голубых облаках и странный голос совсем его не беспокоил. - Да сеньор Капроти!!
Небо перевернулось, голубые облака растворились и Марко почувствовал как кто-то его грубо колотит по щекам. - Сеньор Капроти!! Очнитесь!! - Не было сил открыть глаза, и его продолжали хлестать по щекам. Голова безвольно мотылялась из стороны в сторону.
- Очнитесь же сеньор Капроти! - Марко почувствовал, как ему в рот вливают вино.
Без вкуса и аромата.
Он судорожно закашлялся - вино попало не в то горло, и сел. Перед ним стоял на коленях Лучано.
- Сеньор Капроти, вы живы? - Выдохнул-спросил Лучано.
Марко не ответил, он скинул с шеи обрывок веревки и глубоко вздохнул. - Ты как здесь?
- Так это вы меня поймали. - Парень принялся отряхивать рубашку Марко, слезы капали у него из глаз. - Я долго звонил с уличного входа, вы не отвечали. Я ещё подождал, думал вы вернётесь откуда-нибудь. Потом ещё звонил. Потом мне показалось, что-то неладное и я решил постучаться с черного хода. А пока возился в кустах, вы напали на меня. Хорошо ещё руки некрепко завязали.
- А-а-а, так это был ты. - Марко сглотнул, кадык резко прыгнул на шее. - Чего тебе надо.
- Я ушел с работы. - Лучано по-детски утер сопли кулаком. - Дядя Леонардо рассказал, что вы потеряли... - Лучано осекся и виновато посмотрел на Марко. Тот вяло махнул рукой. - Я уволился с работы. Я хочу вам помочь.