Аннотация: История о любви и смерти, рассказанная одним бродягой в ночь грозы.
Странник устроился возле камина и с явным удовольствием протянул руки к огню. Плащ он снял, повесив сушиться на кухне, вместе с вещами хозяев, и теперь было видно, что он одет в потрепанную, но еще добротную одежду - такую носят на западе страны - и высокие сапоги, а на поясе, на перевязи, висит меч в вытертых кожаных ножнах. Сколько лет гостю, сказать было сложно - он был седоволос, но двигался с легкостью и быстротой юноши. Вокруг глаз и на лбу залегли морщины - такие бывают, когда горе проступает изнутри, но сами глаза глядели молодо и цепко.
- Благодарю хозяев этого дома за гостеприимство, - голос его не был старческим дребезжанием, но и юношеским его назвать было нельзя, - в такую ночь опасно бродить одному.
- Не стоит, - отмахнулся почтенный Майнхен, глава семейства. Ему было под сорок, но он по-прежнему был крепок и полон сил, разве что когда-то черные волосы теперь покрылись пылью-сединой, - ты же знаешь, странник, наша вера велит давать кров тем, кто попросит о нем без коварных намерений. И в такую грозу на улицу не выгонишь даже последнюю ворону.
Словно в подтверждение его слов, в небесах раздался очередной оглушительный удар грома и в окне - застекленном, по последней моде - свернула ослепительно белая молния.
- Что ж, моей благодарности это не отменяет, -улыбнулся странник, - моя же вера велит мне платить сполна за все - добром на добро и злом на зло...Чем же мне отблагодарить вас? - он задумчиво оглядел семейство Майнхенов, собравшееся по случаю непогоды у очага в зале, - деньгами - оскорбление, помощью по дому - так я скорее набедокурю...знаю! Отплачу я вам одной историей. Вы знаете про Астнир Звездноликую, Первую среди смертных?
- Знаем, - кивнул хозяин дома, - ценой смерти, пущенной в наш мир, она остановила орды Разрущающего.
- Значит, и моя история будет вам интересна, - улыбнулся ему гость, и, глядя в огонь, начал рассказ:
- Давно, когда Семеро Богов только создали мир, был он юн, светел и полон радости. Не было раздоров ни между богами, ни между их детьми, и дети людей и нелюдей играли вместе. Но тот, чье имя запретно, стремился разрушить новорожденный мир, внести в него хаос и злобу. Боги знали о его коварных планах, и чтоб он не пожрал их творение, как пожирал множество миров до этого, Семеро обнесли свой труд нерушимой стеной. Только в одном месте орды Разрушающего основы могли прорваться сюда - через Ворота, поставленные богами для того, чтоб самим уходить на время из нашего мира. Мы знаем, что не могут бессмертные вечно пребывать в телесном облике - им нужен отдых в их звездных далях. Но Воротам нужна была охрана, и тогда Семеро сотворили Астнир . Впрочем, тогда ее звали не Астнир..
- А как? - средний сын, неугомонный Монрад, подался вперед и тотчас получил легкий подзатыльник за то, что посмел перебивать рассказчика. Тот, впрочем, не обиделся и только усмехнулся тепло:
- Меналлин, - имя прозвучало, как звон ручья, - Меналлин Привратница, Любимое Дитя. Она действительно была самым совершенным из Творений Семерых - после падения Ворот, а тем более раздора между богами, никто из них не смог повторить подобное. Глаза Меналлин сияли ярче звезд на небе, и поступь была такой легкой, что даже ковыль не сминался под ее ногами... - голос стал напевным, - красотой она бы могла затмить даже ту, что покровительствует влюбленным. Голос ее был подобен музыке, что поют бессмертным звезды, а стан - тростнику, что колышется на ветру, тонкий и гибкий. Нравом она, не знавшая ни горя, ни отчаяния - их не было в том новорожденном и прекрасном мире - была весела, добросердечна и открыта. Меналлин не была богиней, но и смертной боги не могли ее сделать - тогда они не знали смерти. Она была Привратницей. И чтоб подчеркнуть ее званиеи выделить среди других своих детей, боги подарили ей семигранный венец, украшенный драгоценными камнями - символ их любви к своему дитя и ее почетной службы.
Но однажды, отдыхая от караула и бродя по лугам, увидела юная Меналлин прекрасного юношу. Он был так ловок и весел, что покорил сердце Привратницы, и та призналась ему. Юноша доселе не встречал подобного нрава и красоты, и в свою очередь был очарован ею. Они были счастливы настолько, насколько уже никто и никогда не был и не будет - ни в том мире, на затронутом Несущим Хаос, ни в нашем, раздираемом войнам. Влюбленные бродили вместе по лугам и лесам, смеялись и пели, плели венки и дарили друг другу блаженство, и боги радовались, глядя на них. Вот только, - голос рассказчика посуровел, - никто не ждал беды. Поглощенная своей любовью, Меналлин совсем забыла об обязанностях Привратницы, и Разрушающий основы сумел расшатать Ворота со своей стороны. И вот, в один момент, они рухнули, и орда тварей, ведомых Творящим Беды, прорвалась в мир. Меналлин и ее возлюбленный храбро сражались, но что могли они, не знающие даже оружия, противопоставить чудовищам, суть которых составляло само Разрушение? И тогда Привратница решилась на отчаянный шаг, - голос дрогнул, словно повествование вдруг стало приносить муку, - она поднялась к разрушенным Воротами и воззвала к тому, кто сильнее и древнее Несущего Смуту и Семерых. Их отцу, спящему на дне океана.
На кухне кто-то сдавленно ахнул, но возглас остался незамеченным: все жадно слушали легенду. Знакомую с детства, но теперь заигравшую новыми гранями. А рассказчик продолжал, и лицо было искажено болью:
- Он согласился изгнать Хаос и сделать стену нерушимой, но за это потребовал страшную цену - он потребовал впустить в мир смерть, чтоб она приводила ему новые души. Меналлин вынуждена была согласиться. Все свои силы, все, что даровано было ей богами, она направила на Ворота, и те вновь встали - теперь запертые навечно. А сама Астнир - это имя дал ей Спящий - упала бездыханной, и тело ее рассыпалось сверкающей пылью, - он замолчал и опустил глаза, а перед слушателями, словно живая, вставала картина: рвущиеся сквозь пролом в стене бесконечные орды чудовищ и хрупкая девичья фигурка, исчезающая в ослепительной вспышке....
Рассказчик помолчал еще немного, собираясь с силами, и продолжил:
- Она не могла умереть и исчезнуть навечно - Спящий обещал, что однажды даст ей, как и всем, кто ушел к нему, второе рождение. И все же она погибла. В ту ночь юноша, сражавшийся вместе с Астнир, едва не сошел с ума от горя. Он рыдал, звал ее вновь и вновь, слал проклятья на головы Семерых, и Разрушающего, и их отца. Когда слезы высохли, и он не смог больше горевать - его сердце выгорело дотла, тогда он дал клятву - пока возлюбленная не вернется в мир, он будет беречь ее венец и сражаться с созданиями хаоса, которых не успели изгнать - тварями, что караулят в ночи одиноких путников, тенями, пьющими кровь, и теми, кто пьет душу: злобой, завистью, ненавистью и гордыней. Пусть даже на это уйдет вечность! Потрясенные боги приняли клятву и назвали его Асткейн - поправший смерть. Приняв венец, он не стал богом, но смерть отныне не могла его коснуться, пока не будет исполнена клятва. Из остатков старых ворот он сковал себе меч и закалил его сначала в водах океана, а потом в крови чудищ, что были повержены. А боги стояли рядом и смотрели, как рождается первое в мире оружие.
Он вздохнул и продолжил:
- С тех пор Асткейн бродит по свету, разыскивая любимую. Он обязательно узнает, когда та вернется - сердце подскажет ему, и борется с армией Творящего Беды. Битва его бесконечна, и путь его долог... Он похож на любого из путников: молод телом и душой, но сед - он поседел от горя, и на лице проступили морщины. Только на рассвете можно увидеть, как блестит в его волосах семигранный венец.
- Ему, наверно, очень одиноко... - вздохнула самая добрая и сострадательная из всех детей, младшая Рилика, - и что он потом будет делать, когда найдет свою Астнир?
- Ну почему одиноко? - возразил ей странник, - он бродит по свету и делает, все, на что способен для исполнения своей клятвы. Это дает силы и надежду. К тому же он встречает на своем пути самых разных людей и очень много знает. Он всегда готов поделиться интересной историей с кем, кто готов его слушать. Что с ним будет? - тут он задумался, - не знаю. Он человек, а значит, смертен. Скорее всего, он научит всему, чему должен, новую Привратницу, а сам уйдет в звездные чертоги. Асткейн и так видел невыносимо много для человека. Он наверняка очень устал, - грустно улыбнувшись.
- Спасибо тебе за историю, добрый человек, - Майнхейн встал и поклонился, - но нам пора спать. Утро ждать не будет, а в конце лета у нас много дел.
- Действительно, я задержал вас, - гость поднялся на ноги, - я заночую в той комнате, что вы указали. Доброй ночи, господа.
Он ушел к себе, а следом потянулись и все остальные - цепочкой, друг за другом. Многие молчали - под впечатлением от рассказанного.
...Странник покинул гостеприимных Майнхейнов на рассвете, много раз раскланявшись и с хозяином, и с хозяйкой, и со старшим сыном. Махнув напоследок рукой, он вскоре скрылся за поворотом дороги. Луч восходящего солнца коснулся его волос и отразился в самоцвете, вделанном в семигранную, словно из воздуха сотканную корону.
- Я найду тебя, Меналлин, - шепнул странник, глядя , как солнце поднимается над горизонтом, - я обязательно тебя найду.