А странная война, вошедшая в историю под другим названием, продолжала медленно затухать. После короткого блицкрига в Польшу "освободительная миссия" была направлена в сторону Финляндии, некогда бывшей российской губернии. Однажды отмахнувшись от нее, как от обременительной ноши, но, сопроводив официальный документ, провозглашающий независимость северных территорий рухнувшей империи, лицемерным обращением, дарующим право на самостоятельность и самоопределение, соратники гения, предпринявшего столь легкомысленный шаг, решили исправить непростительную ошибку и вернуть в семью дальнего родственника. Но забыли поставить его в известность, а когда вступили на свои " законные" земли, несколько расстроились, что встречать их вышли не с трубами и барабанами. Да и пролетарии не спешили объединяться, чем крепко озадачили полумиллионную армию освободителей. Именно тогда новая российская империя приступила "разбрасывать камни", чтобы уже через полвека пожинать всходы, столь обильно посеянные по всей старушке-Европе...
Семен Петрович приоткрыл глаза, затем провел ладонью по лицу, прогоняя полуденную дремоту, и посмотрел. Оставалось еще десять минут. Он уже давно научился просыпаться, включая свой биологический будильник, который в отличие от рукотворного изобретения человечества, не требовал подзаводки. В нужный момент молчаливо открывал веки и лишь просил свериться с часами на стене. И никто из обоих ошибки никогда не допускал. Глотнув холодного чая, не потерявшего вкус, встал с кресла, надел пиджак и только затем проследовал в кабинет. Ровно в пятнадцать часов отворилась дверь из приемной, и плотного сложения мужчина с папкой под мышкой появился на пороге.
- Можно? - спросил мужчина, хотя предпочтительней звучало "разрешите".
- Заходи, Алексей Федорович, - разрешил хозяин кабинета.
Мужчина, или Алексей Федорович, прошел пятнадцать метров по ковровой дорожке и, отодвинув стул, уселся, предварительно поправив брюки.
- Слушаю тебя, - начал первым Семен Петрович. Никакого несоответствия в том, что прибывшего называли по имени-отчеству и в то же время на "ты" не было. Если хотите, здесь заключался глубочайший смысл, подчеркивающий, что Алексей Федорович пользовался не только уважением со стороны руководства, но и вызывал действительно доброе к нему отношение.
- Товарищ генерал, час назад поступило сообщение о переходе границы, - и он назвал конкретный район. У Семена Петровича, как и полагается в соответствующих учреждениях, на стене висела подробная карта всего региона. Карта не простая, а секретная: мечта любого путешественника, рыбака, любителя походить по лесу и, конечно, шпиона. Предполагалось, что последние в кабине появляться не будут, поэтому большую часть времени она оказывалась доступной для взора всякого, кто и пребывал здесь.
- Хм, - сказал генерал, что могло означать и как положительную реакцию, так и совсем наоборот. Алексей Федорович понял произнесенное междометие как заинтересованность и продолжил.
- На данный момент мы имеем довольно скупую информацию, но она постоянно пополняется.
- Так, - добавил Семен Петрович, что также можно было расценить как угодно, однако Алексей Федорович в начальниках отдела ходил значительно дольше, чем Семен Петрович в генералах.
- Самое интересное, - вновь продолжил подчиненный, - что задержанный, если он, конечно, не врет, возвращался домой.
- Домой?
- Да, на Украину.
- А вот это действительно крайне интересно, - удивился генерал. - Вы только объясните мне. Получается, он там в гостях был?
Алексей Федорович сообщил не все. Можно было прочитать сообщение сразу, однако он знал: иногда предпочтительней выдавать информацию по частям.
- В гостях, но не в Финляндии, а в Швеции!
- В Швеции? - Семен Петрович прекрасно помнил, что обе страны граничат друг с другом.
- А как он туда попал?
- В Швецию? - уточнил Алексей Федорович.
- И в Швецию и в Финляндию, - несколько расстроился за своего подчиненного Семен Петрович, все же тот являлся целым полковником.
- Я же говорю, парень с Украины.
Силин расстроился еще больше.
- Насколько я помню, Украина с Финляндией не граничит и со Швецией тоже.
- Если парень не врет, - как-то сник Алексей Федорович, - туда он прошел там же, где его и задержали.
- У нас? - задал лобовой вопрос Семен Петрович.
- Если не врет, - все еще сохраняя робкую надежду, кивнул головой полковник.
- Странная какая-то история, необходимо все тщательно и самым серьезным образом проверить, сотрудников уже послали?
- Командировочные уже подписал, выезжают сегодня вечером.
Конечно, очень необычное происшествие. Уже много лет Семен Петрович с надеждой ждал какого-нибудь лазутчика и вот дождался. Какого-то сумасшедшего!
Сумасшедшего звали Степаном, фамилия - простенькая. И все, что доложил Алексей Федорович в генеральском кабинете, соответствовало истине. Только один факт скрыл полковник. Степана не задержали бдительные пограничники, а сдался он сам, добровольно.
По своему личному, хотя и не столь продолжительному опыту капитан Мошников знал, что вызов к начальству во второй половине дня не сулит никаких положительных эмоций. К тому же он уже имел счастье посетить Алексея Федоровича и кратко доложить о выполнении плана на неделю. С двумя пунктами справился успешно, а третий и четвертый медленно, и, как ему показалось, закономерно, перешли в разряд перспективных, для реализации которых требуется значительно больше не только усилий, но и времени.
Трубка внутреннего телефона просто брякнула " зайди", чем сразу поставила большой вопросительный знак также на перспективных, но уже личных планах Гены. Капитан закрыл сейф, сунул ключ в карман и отправился по коридору, прикидывая в уме, с чем может быть связан вызов.
- Здесь резьба какая-то непонятная, - с места в карьер начал Алексей Федорович, не предлагая оперу даже сесть.
- А у них других нет, - честно признался Гена, самостоятельно оседлав уже знакомый ему стул.
- И что ты мне предлагаешь с ним делать?
- Нарезать новую резьбу, - и, не давая начальнику опомниться, сразу перешел в контратаку, - нужно напрячь Игорька, он завод обслуживает.
- Вот ты этим и займись, - Алексей Федорович ловко отпасовал мяч, да так, что Гена не успел и сообразить.
- Разрешите идти?
- Не спеши, это второе задание, а первое - поедешь в командировку, билеты уже заказаны, на, почитай, - и протянул бланк телеграммы.
Гена прочитал за три минуты то, о чем Алексей Федорович говорил с генералом полчаса.
- И что с ним делать?
- Сюда доставишь, тебя встретят, передадут задержанного и все.
- Я дежурю завтра по конторе, - вдруг вспомнил он.
- Не переживай, уже нашли замену.
Гена хотел спросить: а почему я? Почему именно сегодня, неужели в отделе больше нет людей? Но выбор начальника для выполнения того или иного задания всегда представлялся для подчиненных загадкой - необъяснимой и таинственной, и не всегда справедливой.
- Командировочные не успею получить, - ухватился за последнюю соломинку капитан, незаметно глянув на часы.
- Ха, - сказал Алексей Федорович и достал из стола жидкую пачку совзнаков, - замужем-то мы не первый год.
Гена это понял и направился к двери.
- Эй, - остановил его начальник, который также часто прибегал к услугам междометий, - забыл.
Капитан взял со стола импортный смеситель и вышел их кабинета.
Конечно, Гена расстроился. Любой на его месте упал бы духом, когда спланированная и выстраданная в муках комбинация оказалась уничтоженной в одно мгновение. Редкое совпадение мельчайших, но важных составляющих рассыпалось в прах за пять минут! Во-первых, свободный целый день после дежурства, отъезд знакомого и просьба приглядеть за квартирой, и главное - он, наконец, договорился с Мариной.
- Что кислый такой? - приветствовал его Игорек, едва распахнулась дверь еще одного кабинета.
- Тебя жалко, - Гена впервые повеселел и положил на стол, усыпанный бумагами, смеситель, что доставал для своего шефа почти месяц.
- Ух, ты! - не скрывая восторга, Игорек бросился рассматривать чудо-технику импортного производства. - Итальянский?
- Финский.
- Итальянский лучше, - заявил Игорек, который вообще впервые увидел живьем иностранный образец, дарующий людям не только воду, но и эстетическое наслаждение.
- В целях улучшения взаимодействия между отделами и согласно последнего решения коллегии, вам поручается важное и секретное задание - нарезать социалистическую резьбу на эту империалистическую хреновину. Срок - три дня, и распишитесь за получение.
- Ты что несешь? - еще не понял, где юмор, а где суровая действительность, Игорек и упал в лице.
- Я сегодня отбываю вечерней лошадью с еще более секретной миссией, поэтому все вопросы относительно предстоящей вам не менее секретной операции у моего шефа - Алексея Федоровича. Телефон, думаю, ты знаешь.
Капитан выдержал паузу.
- Прошу обратить внимание на важность оперативного мероприятия под кодовым названием "Сливайте воду".
В отличие от Гены Мошникова Степан не только видел импортный смеситель, но и неоднократно им пользовался. Он также познал многие скрытые от советского человека тех времени издержки капиталистического быта. Степан просто уехал в Финляндию. Ну, и что? - скажет читатель. Многие сейчас имеют возможность отправиться туда, куда, подсказывает воображение и толщина кошелька. Но! То, что совершил Степа, не укладывалось в сознании не только рядового гражданина, но и ответственных товарищей, призванных оберегать отечество от столь легкомысленных поступков. Добавим, во времена спокойные, но далеко не простые.
Если подходить к данному событию под несколько иным углом, осуществленная Степой поездка походила на тщательно разработанную операцию по проникновению на вражескую территорию и выполненную блестяще! А многочисленные работники разного уровня и званий, несомненно, получили бы не только боевые ордена, поощрения и грамоты, но и вошли бы в учебники, многочисленные секретные справочники и методические наставления. Своим поступком Степа испортил все! Ладно, ушел, преодолев две границы в одном направлении, так он еще, наглец, вернулся назад, повторив свой "подвиг", чем бросил вызов сразу трем государствам с многочисленными службами, требующими для поддержания штанов своих сотрудников, как известно, не рубль и не два!
Семен Петрович, несмотря на весь свой богатый опыт, находился в состоянии шока. Сколько проводилось совещаний, какие только мероприятия не планировались, сколько, наконец, было ухлопано народных денег! И все коту под хвост, вернее Степану в одно место! Невероятно! Однако Семен Петрович не был бы генералом, если бы и сейчас не пытался извлечь из непростого положения те крупицы, что могли хоть как-то оправдать весь этот громадный механизм, во главе которого находился он сам.
В тот момент, когда Гена произносил: опа, наблюдая, как слетела пробка с бутылки пива, и медленно поплыл за окном вагона знакомый пейзаж, Степан впервые за долгие годы писал сочинение в произвольной форме на тему, которую можно было обозначить, к примеру, так: "Как я провел летние каникулы". Степа владел русским и украинским, а с недавних пор стал еще понимать финский. Язык, сразу отметим, сложный, относящийся к группе финно-угорских языков. Сложный не только с точки зрения грамматики, но и фонетики, и сам факт, что Степан, пусть и не в совершенстве, но овладел им, свидетельствовал о неслабых задатках, имеющихся у парня. К большому удивлению, сочинение доставило Степану массу положительный эмоций по той простой причине, что он мысленно вновь посетил места своего паломничества.
Самое трудное и необъяснимое, по крайней мере, для Степы, заключалось в том, что парень не знал, с какой целью отправился за границу. Почему в Финляндию? Не в Турцию, Румынию, Польшу, а именно в страну, о которой прежде не знал ничего! Хотя признаем факт, послуживший основой для дальнейшего мыслительного процесса, что и завел в конечном итоге Степу на родину Деда Мороза.
- Какая граница? Что ты мелешь! - рассказывал друг Степы - Микола, вернувшийся из стройотряда в край тысячи озер. - Это земля непуганых дураков. Если есть желание, они сами тебя к границе отвезут или приведут. Мы как-то на лодке вечерком поплыли, смотрим, мужик рыбу ловит. Бочком аккуратно проплываем, а я возьми и ляпни: сколько дед поймал? А тот, как глухой, уткнулся в свой поплавок. Я опять, мол, ты чего? А мне смотри, какая у него удочка! И не только удочка, и лодка у рыбака странная. Это уже потом сообразили, что рыбак-то из Финляндии!
- Как? - поразился Степа.
- Да вот так, - подсказал Микола., - уплыли мы за границу и сами не заметили.
Может, конечно, и соврал дружок, с молодыми такое часто случается, но Степа поразился тем перспективам, что открывались перед ними. Рассказ про лодку запал в голову, так же как и мысль отправиться погулять по свету. Сумасшедшим Степан не был ни до своей поездки, ни после, поэтому стал готовиться, еще полагая, что все же откажется от глупой затеи и передумает, или обстоятельства принудят его к данному решению. Однако эти самые обстоятельства подозрительно удачно складывались, словно помогая в осуществлении дерзких планов.
Солнышко припекало, однако воздух был на удивление свеж и прозрачен, от чего взгляд забирался в самые удаленные уголки окружающего ландшафта. Кроме невыразительного серого здания станции с крышей, взметнувшейся неожиданно резко ввысь, ничего примечательно не наблюдалось. Клумба в форме пятиконечной звезды, обложенная камнями и покрашенная белой краской, украшала платформу, сколоченную из досок, вероятно, чуть поздней, чем появился на свет Степа, а, возможно, и в тот самый год его рождения..
- Ого! - удивился парень, шагнув в находящийся в некотором удалении туалет.
"Ого" либо подразумевало высоту метров в семь, либо слабый, но присутствующий в воздухе знакомый запах. Доски явно не внушали доверия, но благосклонно предупреждали о затаившейся опасности легким поскрипыванием.
- Интересно, - размышлял Степа, занятый простым, но нужным делом, - кто будет первым?
Вопрос был поставлен в принципе верно, но с небольшой поправкой: кто станет вторым. После того замечательного полета, осуществленного еще в довоенные времена начальником станции, других последователей не нашлось.
- Извиняюсь, - через десять минут произнес он, заприметив мужика в оранжевой жилетке, равнодушно шагающего вдоль рельс, постукивая изредка длинным молоточком.
- Ты мне?
- Да, можно вас на минутку.
- Да хоть на час, - подсказал мужик и полез в карман, чтобы извлечь сигаретку.
- У вас тут буфет есть? - с надеждой не только в голосе, но и в глазах произнес Степан и пожалел, что не курит.
- Буфет? - повторил мужик и ловко чиркнул спичкой, прикрыв огонек от несуществующего ветерка.
- Да, пивка хотелось бы, - честно признался Степа.
- Хорошее дело, но привезут только к вечеру.
- К вечеру! Так жара уже спадет.
- У погоды свои планы, у Любани свои, - философски изрек мужик, изучая Степана.
- Плохо.
- Есть "Агдам", - вдруг произнес он.
- "Агдам"?
- Да ноль семь, рубль десять, - и продолжил изучать Степана или, возможно, позволил просто "переварить" полученную информацию.
- В буфете? - поинтересовался парень.
- Тебе же сказали, у Любани. Ну что, берем, или я пойду?
Степан достал "дорожные" деньги и глянул в сомнении на нового знакомого, который в тот же самый момент уже выполнил в уме несложное математическое действие.
- Еще сорок семь, - подсказал он, едва у него в руке оказался первый взнос.
- Как?
- Две по рупь десять и два сырка.
- Не много? - выразил вновь сомнение Степан, однако отступать было уже поздно.
- Так мы же пить собрались, а не жрать, - привел свои доводы мужик и тут же, получив недостающие деньги, отправился в направлении, известном только ему одному, - пригляди за инструментом, - бросил он, повернувшись, - иначе сопрут!
- Петр Васильевич, - представился мужик через пятнадцать минут, когда оба пропустили по полному стакану темного вина, расположившись прямо на природе, но в некоторой интимной обстановке, что создавали густые кусты неизвестного происхождения.
- Степа, - назвал свое имя Степан и уже пожалел, что ввязался в пьянку среди белого дня с совершенно неизвестным человеком, пусть даже и Петром Васильевичем.
- Студент? - подсказал "легенду" мужчина, неуклюже соскабливая толстыми пальцами обертку с плавленого сырка, выглядевшего значительно лучше, чем оказалось впоследствии.
- В педагогическом учусь, - вспомнив своего приятеля Миколу, соврал Степа, обдумывая свои дальнейшие вопросы.
- А тут что делаешь? - Петр Васильевич отломил маленький резиновый кусочек и тут же отправил его в рот.
- Да вот решил в Финляндию съездить, - неожиданно для себя ответил парень и улыбнулся.
- А что, тут рядом, пехом сутки ходьбы, если, конечно, не загребут.
- Кто?
- Знамо дело, погранцы, - и Петр Васильевич начислил по второй.
- А если сурьезно? - крякнув, повторил он свой вопрос.
- Дивчина там у меня, прошлым летом познакомились, приезжала к нам на практику. В гости звала, вот я и собрался.
- Хохол?
- Хохол, - кивнул Степа.
- А по мне хоть ты кто, главное, чтобы человеком был. Верно?
- Возможно и так.
- Я девок тоже по молодости страшно любил. Каждую обязательно раздену.
- Как это? - засмеялся Степан, уже позабыв о первоначальном сожалении, что охватило его после знакомства с Петром Васильевичем.
- Да так, - хитро сузив глаза, ответил тот, - взглядом, раз и без порток! Она улыбается, дуреха, а я тоже, умора!
Оба прыснули от смеха, и Петр Васильевич полез вновь за сигареткой.
- Поймают тебя, хлопец, и в тюрьму посадят. Такие вот и нужны молодые дураки, зачем из-за бабы голову подставлять? Других, что ли, нет? Или у нее все иначе?
- А если по - тихому?
- По - тихому?
- Да.
- На шпиона ты не похож, хотя рюкзак у тебя большой. Вроде, как турист, но от тех костром и лесом воняет за версту, а ты явно городской. Даже не знаю, как с тобой быть. Давай для скольжения мысли еще по одной, - и, не дожидаясь согласия, разлил содержимое первой бутылки.
- А карточка у тебя есть?
- Кого?
- Да дивчины, - уточнил Петр Васильевич и еще раз бросил в топку кусочек плавленого сырка.
- Вот.
- Ничего, жалко, что фигуры не видать, - сообщил он, внимательно разглядывая фотографию, - но я тебе верю.
Во что поверил Петр Васильевич: то ли в "легенду" о несуществующей финской красавице, то ли в то, что у нее действительно стройная фигурка, Степа уточнять не стал.
- Ладно, - подвел итог новый знакомый, - вторую оставим на вечер, и в самом деле жарко. Пошли.
Степан вновь не стал уточнять, куда именно предложил ему отправиться Петр Васильевич, катнул пустую бутылку из темного стекла в кусты, где, вероятно, она и сейчас лежит.
- Пойдешь вдоль путей, там будка, мимо не проскочишь, вот тебе ключ. Чайник есть, если кто зайдет, скажешь племянник, понял?
- А вы?
- А у меня работа, вернусь, там все и обмозгуем.
Гена Мошников спрыгнул вниз и обвел взглядом то же место, где несколько месяцев назад, изнывая от жары, сидел Степа. Поверьте, ничего не изменилось, если только листва уже подсказывала, что осень не за горами, а моросящий мелкий дождик еще не успел превратить темную землю в непроходимое болото.
- Сюда, - услышал он голос и понял, что махающий из машины рукой тип, обращается к нему.
Единственное и совсем немаловажное достоинство принадлежности к известному ведомству заключается, наверно, в том, что тебя встретят, но при условии, если прибыл ты в провинцию, а не наоборот. Радости добавило и то обстоятельство, что встречающий оказался знакомым, пусть и не близким, но все же. Отправленный в район для прохождения дальнейшей службы коллега вот уже третий год пребывал в должности руководителя, совмещая в одном лице начальника, водителя, машинистки, секретаря партийной организации и члена коллегии. Последнее - самое приятное приобретение позволяло раз в квартал выбираться в центр, чтобы не только выступить с сообщением по предложенной теме, но и приобщиться к забытым благам цивилизации.
- Привет! - и в самом деле обрадовался Гена, залезая в российский джип, прозванный за свой непокорный нрав "козлом".
- Здорово, - тоже обрадовался коллега и протянул короткую, но мощную лапу для того, чтобы еще раз это доказать. Затем он фыркнул двигателем, словно подсказывая, что тому придется поработать, и тут же полез через шпалы, заставляя пассажира крепко вцепиться, чтобы, не дай господь, получить увечие, пусть даже на службе.
- Вот, бараны, дорогу не могут сделать! Хорошо еще, машина позволяет.
Козел отбросил задними копытами щебенку с насыпи, перебрался через канаву, и, боднув безрогой головой, поскакал по мокрой дороге, прибавляя к грязной корке, прилипшей к бокам, свежую грязь.
- Ну, как ты тут?
- Водку пьем и баб дерем, - честно признался коллега, - а в перерыве шпионов ловим.
- Как же, наслышан, - согласился Гена, прыгая, как мячик, и пытаясь попасть в такт движениям строптивого животного.
- Уже в Москву сообщили, - едва успел произнести он, потому что следующую фразу можно было отразить единственно возможным способом, существующим в литературе, не только прежних, но нынешних дней. А именно. Что за ....... ........ ......... ....... ........ дорога? ........они когда-нибудь ........ ........ремонтируют? Я не понимаю, как......вообще........ ........ ........согласен? Ты мне сейчас..... все хозяйство... отобьешь!
- Вот поэтому, - отвечал коллега, тоже прыгая, но при этом, умудряясь управлять козлом и вести беседу, - нам и положена прибавка за особые условия работы, еще бы сделали год за полтора. А хозяйство при такой езде не потеет - обдувается в полете!
Когда прискакали к старому зданию, украшенному уныло висящим мокрым стягом, чтобы, вероятно, подсказывать окружающим, в какой стране они живут, Гена вспомнил далекое детство, вернее качели, выбравшись из которых неожиданно для себя пошел совсем в другую сторону.
- Ты чего? - коллега не мог не заметить, как изменился в лице Гена, что случается с каждым прежде, чем содержимое желудка перестанет предъявлять свои претензии головному мозгу, или наоборот.
- Сейчас, - он еще раз прислушался к той дуэли, что происходила внутри, и на полусогнутых ногах, непонятным образом принявшим участие в разборке, шагнул внутрь.
- Арлекино! Арлекино! - приветствовал его дежурный голосом уже известной, но еще не ставшей примадонной, певицы, - есть одна награда - смех! А дальше вы помните.
- Весело у вас, - заметил Гена, дослушав до конца заразительный хохот дивы, и осмотрелся. Чтобы не тратить понапрасну время и не отвлекать читателя, подскажу, что мы уже здесь бывали раньше, и если интересуют подробности, просьба обратиться к первой части повествования. Все осталось по-прежнему с единственным исключением. Вместо портрета одного вождя с усами, в той же рамке висел тоже вождь, но другой и без усов. Более того, дежурный тоже оказался, как две капли воды, похожим на Эйнара, но звали его иначе.
- Что за бардак? - встретил его начальник, - почему покинул свой пост!
- Я, Александр Васильевич, двадцать четыре часа терпеть не могу, а горшок держать вы сами запретили.
- Туалет в парткоме, с другой стороны, - объяснили Геннадию, - летом еще ладно, а зимой? Уже год не могу получить разрешения пробить проход. Представляешь! До смешного дело доходит!
- Хочешь идею?
- Ну?
- Шланг протяни и все.
- Шланг, - ухватился за свежую мысль Александр Васильевич, - а куда второй конец вывести?
- Это уже тебе решать, - Гена, наконец, пришел в себя, и жизнь вновь приобрела знакомые, радостные очертания.
- Прошу, - Александр Васильевич толкнул дверь, приглашая гостя в свой кабинет, тот же самый, где много лет назад восседал Семен Петрович.
- Неплохо, - чтобы не обидеть коллегу заметил Гена и плюхнулся на стул, - рассказывай.
- А что рассказывать? Баб тут нет, график дежурств, признаюсь, совсем ненапряженный: сутки через трое, а бывает и того хуже, воздержание до недели, а то и больше. В футбол играть не с кем, ну, на охоту с погранцами иногда выезжаю. К рыбалке, как ты сам знаешь, я равнодушен, да и привозят наготово.
- А ягоды?
- Давай не будем, они мне, - и Александр Васильевич провел рукой по горлу, - вот здесь уже сидят. Устал отправлять, думаю, может, сразу вагон зафрахтовать. Как осень, так наказание какое-то, ты даже не представляешь!
- Потерпи еще немного, у тебя когда срок?
- Так этих старых пердунов с места не сдвинешь! Вросли в землю, как мухоморы.
- Поговаривают, отдел новый открывать собираются, - поделился новостями Гена, - но это так, неофициально.
- Когда официально объявят, уже поздно будет, сам знаешь. А торчать здесь уже надоело. Летом еще можно, но зимой хоть волком вой! Одни и те рожи, каждый день, хуже любой пытки. Я даже с дуру на лыжах ходить начал, представляешь?
- Ты на лыжах! - развеселился Геннадий, - ай да молодец. Тебя раньше поганой метлой не загнать было.
- Верно. А что у вас?
- У нас? - скорее, чтобы полней вспомнить последние новости, переспросил коллега и приступил к своему рассказу. О чем может сообщить мужик мужику? Оказывается, о многом: одному дали новую квартиру, кто-то попал в списки на повышение, а кто-то, наоборот, неожиданно для большинства затормозил свой карьерный рост. Этот, наконец, женился, а другой не может развестись, опасаясь лишиться обещанной должности. Александр Васильевич жадно слушал о том, что произошло за многие месяцы его отсутствия, и признавал: жизнь замерла только у него в районе, а где-то там за горизонтом она по-прежнему бурлит, может, и не так быстро, но значительно выразительней, чем здесь.
- Вот таким образом, - подвел итог Геннадий, - а где твой Афанасий Никитин?
- А это кто еще такой? - не понял Александр Федорович.
- Ну, хорошо, назовем его Миклухо-Маклай.
- А! - сообразил коллега, - потомок Бендеры, он у меня уже ко второму тому приступил. Пишет складно и с чувством юмора, молодец. Даже жалко пацана. Он же, - тут Александр Васильевич понизил голос, - сам сдался.
- Как сам? Я же читал телеграмму.
- Мало ли что ты читал. Я же сначала позвонил сразу по горячим следам, как чувствовал.
- И что?
- Да это можно всегда обыграть! Из дерьма конфетку сделать, такую, что не стыдно не только показать, но и попробовать, улавливаешь?
- А, правда, что он до Швеции прошлепал?
- Это теперь не моего ума дела.
- Может, внеочередное звание получишь, - предположил Геннадий.
- Вряд ли. Вроде, подсуетился, фамилия моя там стоит. Но, как сам знаешь, в Москву документ пойдет совсем за другой подписью, поэтому надежда слабенькая. Я на ягодах больше заработаю, - неожиданно вспомнил он, - вот тут дело перспективное. Ягоды-то в Москву порой быстрей доходят, чем телеграммы, вот такие дела, кстати, тоже секретные, а, может, и совсекретные.
- Ты где живешь?
- В служебной квартире, хотя признаюсь, неуютно там, иногда в гостинице ночую, тут же рядом. Удобно, спустился и на работе, поднялся и дома.
- Программа на вечер какая?
- Обижаешь, программа уже началась, точнее, сейчас мы заканчиваем торжественную часть, потом сразу в баню - свежим деревенским веником по городской и пыльной жопе, ну, а затем, как говорят, господа - офицера, в бордель и к девочкам!
- Ты же пять минут сказал, что у вас с этим напряженка.
- Гена, ты к кому приехал? У меня когда-нибудь был дефицит?
- Так чего мы тут драгоценное время тратим!
- Жалко, что тебе завтра уезжать, а поезда, как ты знаешь, по причине плохой погоды не отменяют.
- Только ты не гони так, - попросил Геннадий, неожиданно вновь вспомнив детство, - и давай на свежую голову акт приемки оформим, а заодно и командировочные документы.
- Почтовый пакуется груз, - рявкнули оба и тут же вышли в приемную.
Степан и в самом деле почувствовал удовольствие в том, чем он занимался вот уже вторые сутки. Нельзя сказать, что условия ему создали комфортные, и, тем не менее, одноместный номер, хотя и без удобств, позволял ощутить полную гармонию с мыслями, которые также текли ровно, и, главное, последовательно. В школьном аттестате по русскому языку ему поставили тройку, по литературе - четверку. Последняя, если быть объективным, оказалась в официальном документе после долгих и мучительных раздумий. Так как в действительности должна была стоять пятерка! Но слишком велика разница, дистанция огромного размера между близкими предметами, а до пенсии преподавателю - невысокой и чувствительной женщины (Степа даже не помнил ее имени- отчества) еще было ах, как далеко. Другая причина несправедливой оценки, которую, впрочем, никогда не собирались оспаривать, заключалась в том, что парень не умел спорить, чем часто портил свои отношения с учителями. Молодой и еще не умудренный жизненным опытом, он не знал о существовании полезного и часто действенного слова "компромисс", так как считал, что собственное мнение - это как раз то, что отличает его от остальных.
А тут Степа неожиданно для себя открыл прежде неизвестную, но невероятно увлекательную и забавную особенность. Все произошло, когда он просто задумался над очередным предложением, а, написав его, сразу прочитал и... рассмеялся! Получилось и в самом деле смешно. Интересно, - рассуждал парень, - это только мне кажется, или на самом деле так и есть? Слова приходили сами, прыгали в нужные места, от чего данный процесс превратился в настоящее творчество, дарующее в конечном итоге несказанно приятные и непередаваемые ощущения. Дальше - больше. Степу "понесло", и свершилось чудо! Стены подвала нехотя и медленно стали раздвигаться, а вскоре и вовсе пропали, уступив свое место свежей прохладе зеленого леса...
Петр Васильевич шагал впереди, напевая что-то себе под нос, изредка отмахиваясь от любопытных комарих, привлеченных странным запахом. Запах и в правду был необычным. Местные аборигены, представленные крылатыми созданиями женского рода, не могли не почувствовать новый аромат, не укладывающийся в набор, выданный им природой и личным опытом. От Петра Васильевича пахло индустриальным прогрессом - то есть железнодорожными шпалами, углем, керосином и, простите, мочой. Вся эта адская смесь распространялась и сбивала столку не только комаров, но иную живность, в изобилии пребывающую вокруг, но незаметную для невооруженного глаза человека городского, каким являлся его попутчик. Степа тоже шагал, но не пел, хотя песен знал много и разных, как на русском, так и на украинском языке.
- А как твою дивчину зовут? - вдруг поинтересовался Петр Васильевич.
- Какую? - допустил непростительную ошибку Степа, и, воспользовавшись моментом, поправил рюкзак за плечами.
- Как, какую? Импортную.
- Мария, - нашелся парень, так как знал, что это прекрасное имя завоевало себе поклонников, шагнув в самые удаленные уголки вселенной.
- Мария, - повторил вслух Петр Васильевич, словно желая услышать что-то действительно иностранное в знакомом слове, - Маша, получается, если по-нашему.
Ну, хорошо, придешь ты к ней, а что дальше?
- Так еще придти надо, - здраво рассудил Степа, - далеко еще?
- Ты мне объясни, или я чего не понимаю.
- Чего? - Степа присел на пень, так как уже заметно утомился, хотя и прошагали они совсем недалече.
- Это как же она тебя зацепила, чтобы полстраны проехать и пойти на такой отважный шаг?
- Она мне сказала: будешь у нас, заходи, - спонтанно выдал Степа.
- И адрес оставила?
- Да, он у меня в записной книжке, - продолжал осваивать "легенду" парень.
- Предположим, пройдешь ты тут, но там тебя, хлопец, сразу за жопу возьмут, у тебя же на лице написано "пролетарии всех стран соединяйтесь"! У нас тут есть свои финны, но они совсем другие.
- Какие другие?
- Да такие, это как гнедая кобыла и в яблоках, соображаешь?
- Далеко еще, Петр Васильевич?
- Я же тебе говорил, зови меня Петр, - напомнил провожатый, - Васильевич, я только когда зарплату получаю, и то, чтобы с другим Петькой не спутать. Ну, еще может, на могиле напишут.
- Хорошо, Петр, - согласился парень.
- Все равно не пойму. С виду ты, вроде, нормальный, рассуждаешь здраво, но вот, как это сказать, мотив твой не ясен. Баба, ладно, согласен, но тебя и там в тюрьму посадят!
- А за что меня сажать? Я же никого не убил, гадости не причинил, за что меня сажать!
- Тьфу, - Петр Васильевич тоже сел на упавший ствол дерева, - ты же шпион! Неужели не понимаешь? Для наших ты шпион, и для тех - тоже. Зачем все же пошел?
- Не знаю, - вдруг честно признался Степа, - пошел и пошел, надоело мне.
- Я вот тоже не знаю, какая такая меня вошь укусила.
- Вы о чем, Петр?
- Да все о том же. Спрашивается, какого дьявола поперся с тобой, а если поймают?
- Грибы собираешь, - подсказал Степа.
- Грибы? За двадцать километров? Ты чего! Да у меня за огородом растут такие боровики, что приходи любоваться.
- Далеко еще?
- К вечеру выйдешь, как пост пройдем, я обратно, ну, а ты к своей Марии, только привет ей от меня передай. Обещаешь?
Степа вдруг смутился, понимая, что уж больно часто приходится говорить неправду. Одна ложь, как ниточка, тянет за собой свою подругу, а там уже ждет третья...
Петр Васильевич поднялся и на секунду задумался. А причиной кратковременной задержки стал местный паренек, вылезший из-под седого половика, которым был покрыт небольшой склон. Красавец - гриб, раздвинув мох, сначала глянул на человека, а потом уже на солнце. Рука так и тянулась схватить нож и пройтись холодным лезвием металла у основания, однако Петр Васильевич переборол в себе желание и только подсказал.
- Смотри, какой орел.
- Ух, ты, - воскликнул Степа, - надо брать.
- Подожди, пускай малец подрастет, на обратном пути заберу.
Грибок про себя хихикнул, так как знал, что, отойдя десяток метров, найти его сможет лось, но никак не это странное существо на двух ногах.
Петр Васильевич вновь замурлыкал что-то себе под нос, бросил оценивающий взгляд на своего спутника и продолжил путь, ступая по земле, на короткое время проснувшейся от зимней спячки и спешащей выполнить обязанности, возложенные на нее создателем. На смену мертвым залысинам, оставленным зимой, торопясь, появилась новая зелень. На месте деревьев, не переживших холода и темноты, всходило новое поколение, радуясь теплу и свету, набирая силу и постепенно взрослея.
Петр Васильевич шагал и размышлял о том, как быстро пронеслась жизнь, и, поглядывая на сгнившие стволы, пытался понять, кто же на самом деле управляет этим миром, в котором и ему отведена небольшая, возможно, эпизодическая роль. Впервые за многие годы принял нехарактерное для себя решение: оказать помощь. И кому? - Чужому парню, пусть даже и расположившему к себе с первых минут знакомства. То, что Степа придумал финскую девушку, понял сразу, но к большому удивлению, данный факт не насторожил. Петр Васильевич, что также покажется странным, часто обманывал себя. Рисовал в своем скудном воображении разные картинки и даже, случалось, начинал в них верить. А когда подходил срок, снимал созданные им пейзажи несостоявшихся надежд и заменял новыми, правда, уже не такими смелыми и красочными.
- А вы здесь давно живете?
- Да как родился, так и живу, - ответил Петр Васильевич, не спеша, ступая впереди.