Бош Диана Борисовна : другие произведения.

Лабиринт вкуса яблока

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После смерти родителей Анины бабушка поспешно увезла девочку из родных мест. Причины бегства так и остались бы неизвестны, если бы спустя много лет она не вернулась в Перелесье и не узнала о существовании совсем другого мира - Ахернара. Вход в него прячется в маленьком, ничем не примечательном домишке, где никто не живет. По нему гуляет ветер и хлопает ставнями, но стоит распахнуть дверь в сад, и сразу попадешь в затерянный мир... Там по дорогам тарахтят брички, в небе летают невиданные птицы, а по улицам бродят диковинные звери; там на лицах отпечатывается душа, и неказистый с виду паренек вдруг становится прекрасным принцем, а симпатичная девушка может оказаться безобразной ведьмой... Там так просто сотворить приворот - немного крови, чуть-чуть кладбищенской земли... Но можно ли счастье у судьбы вырвать обманом?
[]
ID товара: 152060
Издательство: Амадеус
Серия: По ту сторону: мистика
Год выпуска: 2007
Страниц: 192
Автор: Бош Диана
ISBN: 978-5-9777-0090-0
   Когда-то на месте города были непроходимые леса, а между ними - чистый, залитый солнцем островок. Однажды там остановился усталый путник, выстроил сторожку. Потом возле нее появилась другая, третья...
   Так и возникло на перелесье поселение - затерянный мир меж двух лесов.
   Это после уже город разросся вширь и высоту, но только самое сердце его - Перелесье, так и не тронуло время.
   Улочки здесь извилисты и кривы, дома утопают в зелени и цветах, а жизнь течет неспешно, неторопливо. Летом жители варят варенье и пьют на верандах чай. Зимой, когда землю покрывает снежок, вытаскивают санки и идут кататься с горы. Лишь осенью, когда дороги развозит, и усталые дворники ругают прохудившееся небо, размазывая киселистые лужи по узеньким тротуарам, жители скучают. Тогда они ходят другу к другу в гости, сплетничают и рассказывают занимательные, а иногда и страшные истории. Потом эти слухи ужами расползаются по всему остальному городу, вызывая у кого суеверный страх, у кого трепет, а у кого и снисходительную усмешку.
   И только жители Перелесья знают тайну: домики, улочки и даже деловито снующие по ним собаки - только часть видимого мира. Существует другой, параллельный, и вход в него прячется в маленьком, ничем не примечательном покосившемся домишке. В нем давно никто не живет, по нему гуляет ветер и хлопает ставнями. Но стоит распахнуть дверь в сад, и попадешь в затерянный мир - Ахернар. Почему затерянному мирку дали имя звезды-гиганта, никто не знал. Старики только шептали, что не обошлось здесь без высших сил.
   Именно под Альфой Эридана - Ахернаром 1 - родился когда-то Зороастр2 и произвестил битву с мировым злом. Меч Архангела, "огненная река" - так называли Ахернар древние.
   Жители Перелесья не задумывались над грозными названиями. Для них параллельный Перелесью Ахернар, был всего лишь привычным уютным мирком, где легко удавалось колдовство, а магические зелья обретали небывалую силу.
   Там - приземистые избушки со стенами из ярко-желтого ракушечника и крытыми красной черепицей крышами. Вместо автомобилей тарахтят по дорогам брички, а в небе летают диковинные птицы.
   Там бродят невиданные существа, а на лицах людей отпечатывается душа. В Ахернаре неказистый щуплый паренек мог неузнаваемо измениться, превратившись в благородного рыцаря, а смазливая девчушка вполне могла оказаться лесным гномом. Впрочем, те, кому не нравился их новый облик, в Ахернар без лишней нужды не совались.
   Ну, посудите сами, кому хочется, чтобы все узнали, что у тебя черная душа?
   Поезд несется вперед, к Перелесью, и Анине хочется плакать от счастья.
   Ей было всего семь лет, когда умерла мама. Синие старые Жигули появились из-за поворота внезапно. Удар был так силен, что молодая женщина погибла сразу, вряд ли успев понять, что произошло.
   А еще через месяц не стало отца.
   Неосторожное обращение с огнестрельным оружием - таково было заключение военной прокуратуры.
   Но Анина никогда не верила в это. Как мог отец, попадавший из ружья белке в глаз, погибнуть, собирая пистолет?!
   Спустя несколько дней бабушка прибежала с рынка смертельно бледная, без продуктов, и сразу начала упаковывать вещи. Она ничего не объяснила Анине, и даже не дала проститься с друзьями.
   Так и уехали из Перелесья, поспешно, словно бежали от кого-то.
   Странность была еще и в том, что бабушка так и не открыла Анине причину своих страхов. Каждый раз, как только заходил об этом разговор, бабушка запиралась в маленькой комнатке, жгла там свечи и что-то тихо бормотала. Через час-полтора она выходила оттуда, но с таким видом, будто совершенно не помнит, о чем перед этим был разговор.
   Последнюю попытку приоткрыть завесу тайны Анина предприняла несколько лет назад. Она как раз окончила школу и нужно было решать, куда поступать. В их маленьком сибирском городке, кроме педагогического больше никаких институтов не было. Хотелось же чего-то совсем другого.
   Попытка убедить бабушку, что нужно вернуться в Перелесье и продолжать учебу там, не увенчалась успехом.
   Бабушка замкнулась и молчала неделю. Причем, она почти ничего не ела, только сидела у окна и, вздыхая, смотрела вдаль. Может быть, у нее действительно из-за переживаний пропал аппетит, но, скорее всего это был такой тихий протест. Так или иначе, но Анина сдалась, подала документы в местный педагогический и бабушка оттаяла.
   Больше разговор о переезде не возникал.
   Годы шли, а Анина все время оставалась одна. Она так и не смогла избавиться от ощущения, что у нее все в прошлом - счастье, радость, дружба, любовь. Не то, чтобы у нее не складывались отношения на новом месте. Нет, все внешне было нормально, но Анина по-прежнему, как и много лет назад чувствовала себя чужой.
   Так и шло - очередная подруга-одноклассница выходила замуж, Анина грустила, а бабушка, когда-то сама предсказавшая Анине семью и любовь, стыдливо прятала глаза.
   - Ты хочешь видеть меня несчастной? - как-то вспылила Анина.
   - Я хочу видеть тебя живой.
   Год назад бабушки не стало, и в хорошенькой Анининой головке сразу стала зреть мысль об отъезде.
   Бабушкины страхи, принимая решение, она в расчет не брала.
   Кто из нас в юности думает о смерти?!
   Глеб Ордынцев, высокий русоволосый молодой человек с густо-синими, подобно Голубому Озеру в Абхазии, глазами, терпеть не мог вокзалы. С сегодняшним его присутствием здесь примиряло лишь то, что он никуда не уезжал, а всего лишь встречал брата Петра с семьей - женой Машей и детьми - Кристиной и Дениской.
   После ночного дежурства в отделе клонило в сон, августовское солнце размаривало, и Глеб вяло обмахивался вчерашней газеткой, наблюдая за снующими по перрону пассажирами.
   Толстая тетка с оббитой фольгой деревянной тележкой металась, явно стараясь угадать, где получится больше продать холодной воды. Но поезд опаздывал, замороженная вода таяла, и таяли теткины надежды на хорошую выручку.
   Сухонький седенький дедок невозмутимо натирал яблоки мягкой фланелью, полагая, что блестящее пойдет лучше. В красных яблочных бочках загоралось солнце, и покупатели невольно притормаживали у прилавка.
   Две дебелых рыбачки громко хохотали, рассказывая друг другу перченые анекдоты. На их мощных шеях, как дикарские ожерелья, висели связки вяленой рыбы.
   Будущие пассажиры нервничали и скучали.
   Наконец, показался поезд, люди сорвались со своих мест и засуетились. Глеб проводил глазами мелькающие мимо вагоны и сунул руку в карман. Записка с номером вагона исчезла.
   В этот момент Глебу показалось, что он увидел в вагонном окне детские мордашки племянников и бросился вдогонку.
   Тем временем поезд затормозил и на перрон высыпали пассажиры.
   Сначала дорогу Глебу преградила группа туристов с тяжеленными рюкзаками за спиной, потом - рыбаки со всей рыболовной амуницией. Затем - группа детей, возвращающихся домой из лагеря. И, наконец, когда Глеб оббежал всех и вырвался на более-менее просторное пространство, прямо под ноги ему из вагона выпрыгнула девушка.
   - Вам говорили, что у вас цвета зрелой листвы глаза? - восхищенно выдохнул Глеб. - И что вы похожи на ветерок, затерявшийся в ветвях, и на солнечный свет, играющий в облаках? Кстати, меня зовут Глеб.
   - Да вы поэт, Глеб, - звонко рассмеялась девушка, встряхивая копной медных волос. - А я - Анина.
   - Надолго к нам? - Глеб рывком поднял со ступеней вагона большую тяжелую сумку и поставил на землю.
   - Надеюсь, что навсегда.
   В этот момент Глеба сзади кто-то ощутимо дернул за рукав, и капризный голосок Маши назойливо заныл.
   - Глеб! Гле-еб!!! Пятый раз зову, а ты не откликаешься!
   Кристина тут же повисла у дяди на шее, а годовалый Дениска потянулся к нему, подпрыгивая на руках у матери.
   Освободившись, наконец, из объятий племянницы, Глеб обернулся к Анине, но девушка исчезла.
   - Вот не зря говорят, что из всех знаков самые брехливые - Весы, - Петр, подходя, скинул ремни с плеч и поставил сумки на асфальт.
   - Не правда, - надулась Маша.
   - Причем врете все как-то зря, - с удовольствием продолжал развивать тему Петр, - бестолково, для красоты. Вот зачем сейчас сказала, что пять раз Глеба звала, если всего три? Между прочим, я считал.
   - Все-таки вредно много отдыхать, - поторопился сменить тему Глеб, - спортивную форму ты явно подрастерял.
   - Но-но, - Петр поспешно втянул живот и выпятил грудь, - отдай детей жене и бери сумки, умник. Между прочим, сегодня у Потаповых юбилей. Надеюсь, ты не забыл?
   - Не забыл, - огрызнулся Глеб, - только мне что-то не хочется идти.
   - Не хочется? - ехидно переспросил Петр. - Смею напомнить, Федор тебе не просто начальник, он тебя в детстве на руках таскал. Мало того, ты ему, не побоюсь этого слова, в свое время весь загривок оттоптал.
   - Топчут кур, - мстительно влезла в разговор Маша, которой не терпелось взять реванш.
   - Я не понял, это что - бунт? - огорчился Петр. - И кто?! Родная жена и горячо любимый брат?!!
   - Ага, я значит не горячо любимая, а всего лишь родная? Что, у тебя еще и не родная жена есть? - насупилась Маня.
   - Ты это перестань, - возмутился Петр, - ерничать, команды не было. Это моя привилегия - всех подкалывать и над всеми подшучивать.
   - Почему это? Я ученица способная, схватываю на лету. Что ж мне теперь талант в землю зарывать?!
   - Стоп, брейк! Поссоритесь потом, без меня. У меня на семейные ссоры аллергия.
   - Да разве ж это ссора? - удивился Петр. - Это так, только разминка.
   И они с Машей дружно захихикали.
   - Муж и жена - два сапога пара, - фыркнул Глеб. - Чего новенького научился делать Дениска?
   - Плеваться, - погрустнела Маша. - Обнаружил, как это здорово - набрать в рот чаю и потом распылить на окружающих. Пока попытки отучить были безрезультатны.
   - Оставьте ребенка в покое. Подрастет - сам перестанет.
   - Согласен, - кивнул Петр, - только рубашки по нескольку раз в день менять надоело.
  
   Марна шла по Перелесью и размышляла. Почему в этой жизни все достается вовсе не тем, кто этого на самом деле достоин? Пятый месяц она преследует Глеба, и все попусту. Каждый раз кто-нибудь, или что-нибудь мешает ей познакомиться с ним.
   Вот, например, вчера. Марна простояла за углом милиции целых полчаса, ожидая Глеба, и едва он появился, бросилась ему наперерез.
   И тут, откуда ни возьмись, этот чокнутый роллер. Она даже из-за угла не успела выйти, как тут же оказалась растянувшейся на земле. Только этого никто не увидел, даже противный мальчишка на роликах. Он пихнул ее и просто покатился дальше!
   Вот так бы и позабрасывала все эти ролики на крышу, чтоб никто их потом не мог оттуда достать.
   А так хорошо все было придумано. Марна упадет Глебу под ноги, он ее заботливо поднимет, и обязательно пригласит присесть в машину.
   Потом, пока они будут ехать, она успеет навести чары, затем - подсыпать в питье приворотное зелье и... к утру он уже не сможет обходиться без нее.
   Вместо этого - в очередной раз вывалялась в пыли, а Глеб просто сел в автомобиль и уехал. Но не это злило больше всего. Это уже даже стало привычно: каждый раз, то пьяная девица, то трясущаяся старушенция, то какой-нибудь профессор-псих мешали. Самое обидное было то, что Глеб вообще не замечал ее, она для него словно не существовала.
   Марна, наконец, дошла до заветной сторожки, открыла покосившуюся дверь и вошла. Сыро, тихо и мрачно. Похоже, что со времени ее последнего визита сюда больше никто не заглядывал, даже выход в сад паутиной затянуло. Она махнула рукой, расчищая проход, но внезапный порыв ветра бросил липучий комок прямо в лицо.
   Брезгливо поморщившись, Марна вытерлась и, сняв с шеи платок, повязала его так, чтобы оставались видны только глаза. Сейчас стоит ей только переступить порог сторожки и выйти в сад, как ее привычное лицо неузнаваемо изменится: выдвинется вперед подбородок, обвиснет нижняя губа, а щеки сморщатся и почернеют.
   Это была плата за право приходить в Ахернар. За дверью ярко светило солнце. По ногам тут же пробежала крупная крыса. Точнее, это даже крысой назвать нельзя: скорее - смесь хорька с тушканчиком. Но что-то было очень неприятное в зверьке. Может, облезлый длинный хвост в сочетании с вечно холодными лапами?
   Интересно, почему в параллельном Ахернаре природа пошла по другому пути? Все животные имеют странный непривычный вид. Даже обычные вороны, которых полно на городских свалках, здесь похожи на гибрид птицы с мартышкой. Иногда, разнообразия ради, у вороны вырастает крысиная голова, и это совсем не понятно. Почему внутри одного вида возможны варианты?
   Сердце внезапно кольнуло, и по телу Марны прошла крупная дрожь. Что-то происходило с Глебом, она чувствовала это, и ей нужно поторопиться.
   Говорят, в Ахернар из Перелесья можно попасть прямо из собственного дома, минуя портал. Отчего она этого не умеет? Сколько времени потеряла на дорогу, вместо того чтоб сразу начать колдовать. А теперь времени остается мало, очень мало.
   Наконец, показался ее дом. Выглядел он здесь словно гигантская ореховая скорлупа выскобленная изнутри. Хуже его было только жилище Ядвиги - нагромождение серых досок и бревен с какими-то странными полупрозрачными натеками, напоминающими гигантских слизней. Дом производил впечатление такой архитектурной какофонии, что даже избушка на курьих ножках показалась бы рядом с ним верхом совершенства. Как ни странно, в отличие от Марны, Ядвигу это совершенно не волновало.
   А вот бабке Полине повезло. Ее домик и в Ахернаре весь такой беленький, чистенький, уютный, ничуть не изменившийся. Да и внутри в нем все оставалось на своих местах, так что даже можно было забыть, где находишься - в Перелесье, или в Ахернаре.
   Может быть это потому - и Марна была абсолютно в этом уверена, что Полине не нужно проходить каждый раз через портал, чтобы попасть в Ахернар?
   Остальные же дома были низенькие, желто-ракушечные, с черепичными красными крышами и маленькими слюдяными оконцами. По местной легенде именно так выглядели дома, построенные первыми поселенцами.
   Потом город разросся, изменилось и Перелесье, но его отражение - параллельный Ахернар, так и остался прежним.
  
   Марна открыла дверь, пробежала в комнату и зажгла камин. Холодно, сыро. Почему-то ее дом-скорлупку никогда не удавалось нормально протопить, всегда оставалась какая-то промозглость. Ждать, пока хотя бы немного распространится тепло, времени не было, и Марна сбросила с себя одежду. По телу прошла крупная дрожь.
   Все хорошо в ремесле ведьмы, но необходимость читать заговоры нагишом иногда становится неприятной.
   Для сеанса ясновидения нужно было правильно выставить свечи и зеркала, чтобы образовался длинный огненно-зеркальный коридор. Потом прочесть заклинание, взять в руки семена Ивана-да-Марьи, собранных с растения, проросшего через тело мертвой змеи и внимательно смотреть. Если все сделано правильно, то в глубине зеркал появится тот, кого хочешь видеть.
   Комната никак не натапливалась, Марну била дрожь, и это мешало ей сосредоточиться. Наконец, в конце "коридора" замерцала рябь, потом картинка прояснилась, и появился Глеб.
   Марна видела все четко - вокзал, перрон, поезд, но того, с кем разговаривал Глеб, никак не удавалось разглядеть. Какое-то белесое пятно закрывало от нее собеседника, а она чувствовала, что это важно, очень важно. Она попыталась войти еще глубже, чтоб услышать разговор, но вдруг почувствовала сильнейшее сопротивление.
   Ее просто вышвырнуло из зазеркалья как какую-то ведьмочку-недоучку, умеющую только прыщи соперницам насылать. Такое мог проделать только очень сильный маг, пожалуй, даже Ядвига или Полина не умели выталкивать чужой фантом из своего поля.
   Промучившись еще чуть-чуть, Марна вдруг догадалась, что собеседник Глеба - девушка. Поняла по его улыбке, взгляду и по засветившейся розово-красными тонами ауре над его головой. Он влюблен!
   Теперь тем более медлить нельзя. Любовь, если уж она проникла в сердце, надо выдергивать с корнем в самом зародыше, иначе потом будут поздно. Марна решительно выдвинула ящик с магическими предметами, достала черные свечи, завернутый в красную тафту кинжал, иглы и старинную книгу, обтянутую человеческой кожей. Дьявола и демонов в первый раз себе в помощники вызывать было страшновато, но Марна решилась. Она отделила тринадцать свечей, начертила на каждой инициалы - свои и Глеба, обколола буквы иголками и подожгла фитили. Эти свечи будут гореть до конца ритуала, а тем временем она прочитает заговоры. Марна быстро распахнула старинную книгу, и хриплым надсадным голосом начала.
   ''Ля, илля, ил, алла! Приди, стань перед моими глазами! Пусть сердце твое привяжется к моему! Чтобы все обо мне думал, не мог не есть, не пить. Жажду бы не запивал, голод бы не заедал. А вы, слуги верные, все тридевять сил! Сослужите мне службу правильно, запрягите коня вороного, да поезжайте к рабу Глебу, пересеките ему все дороги! Ты, сам черт-рыцарь, пройди через ворота, через окна, через трубу и взойди в сердце его. Вложи ему сухоту сердечную и тоску незабвенную, чтоб меня, рабу Марну, не забывал ни днем, ни ночью. Я сама, раба, возьму в помощь тридевять демонов, тридевять дьяволов, сяду на коня вороного и влечу в него с огнем-пламенем. А вам, слуги верные, дар дарю от него: кровь алую...''
   Говорить надо быстро, не делая между словами пауз, даже для дыхания. Голос на вдохе менялся, превращаясь в тихое шепелявое бормотание. В детстве, когда бабушка ее учила этому приему, он казался ей смешным, но сейчас Марна была рада, что научилась. Иначе бы мучалась и запиналась, а в итоге - запорола бы заговор.
   Марна вытерла холодный пот со лба и, перевернув лист, снова начала читать.
   Шел уже пятый час, но все казалось мало. Она так боялась ошибиться и упустить удачу, что продолжала колдовать из последних сил. Демоны и духи, которых Марна непрестанно призывала, вились в воздухе вокруг нее, обдавая могильным холодом и вызывая панический страх.
   Оставался один, и самый главный магический ритуал: на страстную любовь. Марна достала из клетки недельного черного цыпленка с наростом на лбу, срезала этот нарост, сожгла на огне и растерла в ступе.
   Спустилась в сад и сорвала с яблони самое большое и красное яблоко. Затем аккуратно срезала кожуру так, чтобы получилась одна цельная лента, рассекла кинжалом безымянный палец левой руки и на яблочной кожуре написала три слова: Глеб, Абюенон и Марна.
   Теперь нужно всыпать получившийся из нароста порошок в сердцевинку яблока, закрыть отверстие вырезанным кусочком и обмотать все яблоко его кожурой. Затем - высушить в печи.
   Потом останется только тайком подложить кусочек этого яблока в одежду Глеба.
   Марна расслабленно развалилась в кресле и закрыла глаза. Все получится, она чувствовала это. Сейчас демоны и духи выполнят ее приказ, а после она сама закончит начатое с помощью приворотного яблока.
   Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть Глеба, захотелось триумфа. Что ей нравилось в колдовстве - так это ощущение своей власти над другим человеком. Это пьянящее чувство, ставящее ее вровень с богом.
   Она настроилась на волну Глеба и мысленно приблизилась к нему. На этот раз это оказалось проще, гораздо проще, чем раньше. Она даже могла бы с точностью описать запах его одеколона.
   Глеб сидел в кабинете, и что-то писал. Потом он откинулся в кресле, и мечтательно уставился в потолок.
   Бог знает, почему она решила, что приворот уже подействовал, и он думает о ней? Во всяком случае, уже в следующее мгновение ее жестоко вернули к реальности: в мыслях Глеба ей пока не было места, и царила там совсем другая девушка.
   Это открытие так потрясло Марну, что ее фантом с силой отбросило назад. Она вскочила с кресла и заметалась по комнате, судорожно дыша.
   Потом снова достала колдовскую книгу.
   На этот раз она прочитала только один заговор - на смерть. Для соперницы с именем Анина.
  
   - Марна, открой!
   Бабка Полина пыталась заглянуть сквозь мутное, словно слюдяное окно дома-скорлупки. После тяжелой бессонной ночи отправляться домой, в Перелесье, сил не было, и Марна легла тут же, на старинном кованом сундуке, укрывшись заячьим пледом.
   Надо было бы отворить Полине - все-таки старинная подруга покойной бабки, но вставать не хотелось. Да и снова воспитывать начнет: ей только дай повод.
   Сном смежило веки, даже начало что-то мерещиться, пестрое и яркое, и тут в окно снова забарабанили.
   Марна стиснула зубы и решила не отвечать. Надоест же ей когда-нибудь в конце-концов стучать? И что за наглость, тарабанить, когда никто не открывает? Неужели не понятно, что никого нет дома!
   Словно в ответ на ее мысли за окном наступила тишина, но лишь на мгновенье. Потому что уже в следующую секунду тяжелый металлический засов на двери, лязгнув, сам собой поднялся, и дверь отворилась.
   Марна сжалась в комок и до боли зажмурила глаза. Ей сейчас хотелось только одного - чтоб бабка Полина исчезла, растворилась, провалилась сквозь землю, наконец. Но только не слышать ее и не отвечать ей.
   Полина вошла, цепким взглядом окинула огарки свечей, раскрытую книгу на столе, и дотронулась до стены рукой. Там еще хранился могильный холод присутствия нечистой силы, каждый из демонов оставил едва заметные следы. Полина начала считать, сбилась, и только покачала головой.
   - Что же ты наделала, девонька, что наделала... сколько горя будет теперь...
   Марна вскинулась и заорала:
   - Что вы надо мной причитаете, как над покойницей? Сделала то, что посчитала нужным. И не раскаюсь!
   - Раскаешься, - с жалостью посмотрела на нее Полина. - Тебе, девонька, к счастью, многого знать не дано.
  
  Утро опять было жарким. Анина шла по тротуару, разглядывая надписи на указателях и то и дело сверяясь с рисунком, где жирным красным фломастером был указан нужный ей путь.
   Дойдя до поворота налево и увидав вдали светлое здание школы, она повеселела и позволила себе передохнуть. И тут появился Глеб.
   Он шел по улице в пляжных шлепанцах и как мальчишка размахивал коричневой хозяйственной сумкой. Анина хотела сначала окликнуть его, махнуть рукой, потом смутилась, решив, что двухминутного знакомства явно для этого не достаточно.
   Да и что она знала о Глебе? Ровным счетом ничего. Возможно, женщина с детьми - его жена. И тогда лучше сейчас стоять и молчать.
   В этот момент Глеб поднял голову, и лицо его осветилось лучезарной улыбкой. Он помахал Анине рукой и ускорил шаги.
   Невесть откуда взявшаяся черная кошка вдруг бросилась под ноги магазинному грузчику. Тот выпустил из рук тележку, и она врезалась в "Монблан" из пустых коробок, сложенных под стеной магазина.
   - Клав, ты смотри, что она наделала стервозина! - завопила одна из уборщиц, в обязанности которой входило наблюдение за чистотой входа в магазин.
   Уборщица бросилась преследовать кошку, норовя дать ей пинка, но та споро увернулась и шмыгнула в куст сирени, росший в углублении под стеной магазина.
   - Попалась, тварь, - уборщица, злорадно улыбаясь, приближалась с большой деревянной шваброй к кусту, собираясь пнуть посильнее. Но в кустах кошки не оказалось.
   Уборщица разочарованно пожала плечами и поплелась убирать на место коробки.
  
   Тем временем маленькое темное облачко отделилось от стены и, подлетев к Анине, слилось с ней. Почувствовав мгновенно подступившую дурноту, Анина схватилась за ветви росшего рядом куста и, сделав несколько шагов, рухнула на скамью. В глазах потемнело, и девушка отключилась.
   Коробки настолько перегородили дорогу, что проще было обойти их. Но как назло, автомобили двигались сплошным потоком.
   Когда Глеб подбежал к тому месту, где пару минут назад видел Анину, ее не оказалось. Расспросы случайных прохожих ни к чему не привели, и он, сникнув, побрел в магазин.
   На этом утренние неприятности не закончились. По дороге на работу несколько раз ни с того, ни с сего глох автомобиль, Глеб сердился и сварливо бормотал в адрес производителя, обещавшего долгую бесперебойную работу, нецензурные слова.
   Затем какая-то странная женщина едва не столкнулась с ним. Даже сначала показалось, что на него набросилась большая черная птица, так внезапно та налетела.
   Извинившись, он постарался поскорее отойти от нее, а она почему-то стояла и смотрела ему вслед.
   От ее прикосновения остался приторный запах мускуса и терпких духов. Потом долго этот запах и ощущение липких прикосновений преследовал его. Хотелось сбросить с себя наваждение, хотя бы немедленно помыться.
   К вечеру досадное происшествие стало забываться, и Глеб даже усомнился в собственном рассудке. С чего вдруг в худощавой высокой брюнетке ему привиделась безобразная ведьма?
   Даже захотелось встретиться вновь, и проверить первые впечатления.
   - Так мы тебя сегодня ждем, - окликнул его в коридоре Федор Потапов, близкий друг Петра и непосредственный начальник Глеба.
   - Только заеду, подарок куплю, и сразу к вам, - кивнул Глеб.
   - Какой подарок? - отмахнулся Федор. - Давай без церемоний, по-свойски.
  
   Анина сидела на скамейке, прислонившись спиной к стволу дерева, и вокруг нее постепенно собиралась толпа. Только она всего этого не замечала. Для нее сейчас настоящая реальность была там, в ее родной школе, куда она перенеслась неведомо как.
   - ...похороны, - донесся до Анины обрывок фразы, и она заглянула в приоткрывшуюся дверь.
   Спиной к входу стояла женщина в строгом черном платье под горло.
   - Ш-ш-ш, - шикнула стоявшая рядом, тоже затянутая в черное, старуха.
   Зала была большая и ярко освещенная. Странность же была в том, что в родной школе, где в детстве был облазан каждый уголок, никогда не было такой комнаты.
   Анина приоткрыла пошире дверь и вошла.
   - Она тоже мертва, но ещё не знает об этом, - донеслось до нее с другой стороны.
   - Тише. Она идет.
   Анина резко обернулась, но говорившие тут же смолкли. По спине пробежал холодок.
   - ...схоронили...
   - ...скончался...
   - ...склеп переполнен...
   - ...все мертвы, и она сама мертва...
   - ...ничего не изменить... - неслось со всех сторон.
   Сама не зная зачем, Анина продолжала идти.
   Когда она подходила все или смолкали, или делали вид, что совершенно не замечают ее. Она была словно призрак среди живых. Или живая, среди призраков.
   Панический страх охватил Анину и она заметалась, ища дверь. Наконец, почувствовав на лице дуновение ветерка, бросилась к выходу и тут же в нее вцепилась костлявая рука.
   - Куда? - захохотала мерзкая старуха, и лицо ее собралось в злобную гримасу. - Ты еще не все знаешь!
   В этот момент все, до сих пор как будто бы не замечавшие девушку, вдруг двинулись на нее. Но шли они как-то странно, будто слепые, глядя поверх голов и в тоже время, сжимая круг. Анина в ужасе озиралась по сторонам, потом взглянула в лица приблизившихся к ней и дико заорала: у людей в черном не было глаз, вместо них зияли черные пустые глазницы.
  
   - Слава Богу, пришла в себя! - облегченно вздохнула женщина в светлом сарафане, убирая нашатырь от лица Анины.
   - Обморок, понятное дело. Вон, худющая какая. Моя внучка тоже себя голодом морит, все в модели собирается, - бурчал седой как лунь, сухонький дедок.
   - Скорую надо! Вызовите скорую! - горланила тетка базарного вида с двумя увесистыми сумками.
   - Не надо, мне уже лучше, - тихо попросила Анина, - я домой пойду.
   - Детка, дойдешь ли ты сама? Может тебя довести? - от улыбки, разошедшейся лучиками от глаз, Анине сразу стало легче. Женщина чем-то неуловимо напоминала ей бабушку: такая же светлая, чистая, пахнущая лавандой и хвоей.
   - Спасибо, я сама...
   Оказавшись дома Анина не раздеваясь, рухнула в постель. Ей вдруг показалось, что стены начали, искажаясь таять, и она провалилась в тяжелый сон.
  
   Тьма. Точка света вдали. Она растет, приближаясь, разделяется на два желтых глаза с вертикальными щелями-зрачками, и вдруг вырывается из темноты огромной черной птицей.
   - Кья, кья, - смрадное дыхание и боль в задетом когтями плече.
   Местность странная, непривычная. Низкое, оранжево-свинцовое небо, словно придавливающее своей тяжестью к земле и уходящая за горизонт пустыня с редкими пожухлыми кустиками и прошлогодней травой.
   Птица внезапно спикировала на Анину с высоты, сбив с ног и впившись когтистыми лапами. Превозмогая боль Анина извернулась и попыталась пнуть мерзкое отродье ногой, одновременно отдирая от тела когтистые лапы. Ей уже почти это удалось, когда вдруг птица, издав, похожий на клокочущий смех, звук, резко ударила ее клювом.
   От боли у Анины перехватило дыхание, она охнула и... очутилась в своей постели.
   Мокрая от пота одежда прилипла к телу, страшно болит голова и хочется пить. Анина опустила ноги на пол и явственно ощутила, что дом дрожит. Это было похоже на мелкую противную вибрацию, от которой ломит зубы и "кипит" мозг. Потом стены вдруг начали опять искажаться, приобретая прозрачность.
   Оцепенев, Анина стояла несколько секунд неподвижно, но стоило ей сделать только один шаг, как пол исчез и она стремительно понеслась вниз.
   Снова - оранжевое небо со свинцовыми облаками и тот же пустырь с хилой растительностью. Все замерло, неподвижно, словно на картине.
   В носу противно защекотало от резкого неприятного запаха. Анина чихнула, и мир вокруг ожил. Опять вдали показалась птица, подул ветер, из-под ног врассыпную бросились маленькие серые зверьки. Крысы?
   Анина испуганно метнулась, бросилась бежать, и вдруг туманная дымка вдали слегка рассеялась и явно показалась пещера.
   Кажется, ее не было в первый раз, но раздумывать над этим сейчас было некогда. Пожалуй, пещера - единственный шанс спастись.
   Несколько раз под ноги попадались какие-то серые твари, и Анина едва не упала, споткнувшись об них. Потом дорогу преградил неглубокий овраг, с осклизлыми, покрытыми коричневым мхом краями. Она вся измазалась, выбираясь из него.
   Пещера была уже совсем близко, но и птица настигала. Анина чувствовала смрадный запах, слышала тяжелое дыхание. С силой оттолкнувшись от земли, запрыгнула в пещеру, но птица все-таки успела ударить ее. Причем так сильно, что Анина, покатившись кувырком, ударилась и потеряла сознание.
   Сначала вернулся слух: где-то явно журчала вода. Потом забрезжил свет. Призрачно синий, он лился откуда-то слева, освещая влажные стены и сталактиты. Снаружи, за входом в пещеру, крича, носилась птица.
   Анина продолжала лежать, с облегчением ощущая, как возвращаются силы.
   - Мама, а можно я возьму эти камешки с собой? - раздался детский голосок.
   - Да, дорогая.
   Девочка, полюбовавшись, опустила в сумочку камешки с яркими картинками.
   Сердце мучительно заныло. Конечно же, Анина сразу узнала тот берег и пляж, и маму с папой в то лето. Именно такими она и запомнила их - с того времени осталось много фотографий.
   - Смотри. Это - просто, - друг отца берет горячий, разогретый солнцем острый камешек и проводит по выпуклому телу медузы. Края раны, вздымаясь, "дышат", и прозрачное тельце мелко дрожит.
  Маленькая Анина заворожено смотрит на агонию живого существа.
   - А ведь ей больно, - вдруг говорит отец.
   И Анину пронзает жуткая нечеловеческая боль. Она чувствует, что это ее тело распадается на куски, она чувствует страх и мучительное желание жить.
   - Отнеси ее обратно в море, скорее! - девочка срывается на крик и начинает биться в истерике.
   Отец испуганно смотрит на ребенка, сгребает то, что осталось от несчастной медузы, и прыгает по раскаленным камням к кромке воды. Неопрятные студенистые куски стекают с его рук, чтобы тут же совсем растаять на солнце, и Анина навзрыд плачет.
   Тогда она первый раз почувствовала нестерпимую боль другого существа.
  
   Снова струится призрачный синий туман и нет уже моря и пляжа. Теперь это - бабушкин дом, с крашенным коричневой масляной краской полом.
   - Бабушка, посмотри, что я нашла! - маленькая Анина протягивает на ладони два камушка.
   - Ну-ка, ну-ка, покажи свои сокровища, - бабушка отрывается от штопки и поправляет на носу очки. - А, вижу: здесь белый медведь, а здесь - ягуар, готовящийся к прыжку. Это здорово, что ты их нашла. Я думаю, это потому, что боги отметили тебя. Белый медведь - это тотем, он хранит весь наш род.
   - Что вы голову ребенку морочите, мама?! Это простые камни, на которые кто-то наклеил переводные картинки.
  Мама сердится, а бабушка смеется.
   - Почему камушки с картинками не могут быть знаками? Богам все равно, каким способом указать нам путь. Раз тебе детка, боги показали тотем так рано, они наделят тебя силой. Только надо суметь почувствовать ее.
   - А ягуар - он кто? - допытывается маленькая Анина.
   - Он - твой друг. Когда-нибудь он сам найдет тебя.
   - Как принц в сказке?
   - Как принц. Только это будет не скоро, и не легко, тебе сначала нужно много узнать и понять.
  
   Дом привычно спокоен и тих. Шорохи мечутся по стенам, ветка сирени стучит в окно. Скомканная постель, простыни, липнущие к телу...
   Дверь неслышно открывается и входит бабушка.
   - Послушай меня, деточка, - на горящем лихорадкой лбу ощущение прохладной руки, - пойдешь на пойменный берег реки, найдешь траву архилим. Помнишь, я когда-то показывала тебе? Стебель тонкий, синевой отливает. Найдешь ту, которая величиной с локоть, и листиков с обеих сторон по девяти. На ней должно быть четыре цвета: красный, багровый, синий и желтый. Сорвешь вместе с корнем. Дома сваришь в молоке и, как только можно будет терпеть, выпей горячим.
   Трава эта любую порчу изгоняет. Да запомни: высуши пять листочков и носи при себе, тогда козни дьявола расстроятся, а ты удачу свою вернешь, богата и счастлива будешь.
   - Я не смогу, бабушка, я не дойду, у меня сил совсем не осталось.
   - Сможешь. А силу я тебе верну. Только иди сразу, не медли.
  Дуновение ветерка, тихие шаги, хлопок двери. Комната опустела.
   - Не уходи!
  
   Глеб опоздал, и к тому времени, как приехал на дачу Потаповых, там уже вовсю шло застолье. Федор сам шаманил у мангала, над участком тянулся ароматный шашлычный дымок.
   - Глеб, дрова захвати, у калитки лежат, - крикнул издали Федор, махнув рукой.
  Аккуратные бревнышки нашлись чуть в стороне от дорожки, под небольшим жестяным навесом. Решив срезать путь, Глеб впутался в ветку шиповника и задергал ногой, пытаясь освободиться.
   Марна возникла перед ним внезапно, как и в первый раз. Высокая, черноволосая девушка с темными, как угольки глазами. Глеба опять обдало мускусом тела и приторностью духов, но теперь это почему-то было даже приятно. Он с интересом разглядывал Марну, пытаясь понять, что такого безобразного в ее облике привиделось ему раньше.
   Пухлые губы и небольшие глаза. Может быть, только подбородок чуть длинноват. Марна, в свою очередь, смотрела на Глеба, не отрываясь. Глаза ее были так черны, что, казалось, состоят из одних зрачков, их глубокая пустота притягивала и манила. В какой-то момент Глебу на мгновение почудилось, что его затягивает в бездну, а мир вокруг кружится и меняет очертания.
   У Марны вдруг вырос и изогнулся крючком нос, пухлые губы превратились в два неаппетитных вареника, щеки сморщились и ввалились, и вместо симпатичной девушки перед ним оказалась отвратительная старуха.
   "Я схожу с ума", - отстраненно подумал Глеб и усилием воли постарался остановить "кружение".
   Как ни странно, мир замер. По-прежнему светило солнце, на ветке шиповника сидел мохнатый жук, а Марна смотрела пристально и удивленно.
   - Вам плохо?
   - Наверное, перегрелся. - Глеб провел ладонью по взмокшему лбу.
  
   Анина наскоро умылась, пригладила пятерней волосы, не желая тратить время на поиски расчески, и заторопилась со двора.
   Детские воспоминания о дороге к реке были нечеткими, спросить же в столь раннее время было не у кого. Да и вряд ли бабушка одобрила бы такие разговоры. Если идешь колдовать, говорила она, надо держать язык за зубами.
   "Почему?" - удивлялась маленькая Анина.
   "Потому что есть такая сила - "намерение" называется, ее очень легко растратить. А если лихой человек по дороге встретиться, то и вовсе силу можно потерять".
   "Навсегда?" - пугалась Анина.
   "На время. Но иногда даже минуты решают все..."
   На перекрестке Анина остановилась и огляделась. За те, почти двадцать лет, что прошли, многое изменилось. Найти путь по обычным земным приметам вряд ли возможно. Значит, выход один: пытаться почувствовать путь.
   Анина закрыла глаза и представила ту избушку, через которую они с бабушкой когда-то проходили, направляясь к реке. Потом, так же мысленно "проглядела" три дороги: направо, налево и прямо.
   Это было похоже на детскую игру "холодно-горячо", когда нужно найти спрятанную вещь вслепую.
   Одна из дорог заканчивалась тупиком, Анина видела это как сплошное серое пятно.
   Вторая уходила в сторону к какому-то зеленоватому энергетическому болотцу. А третья светилась теплым красноватым светом.
   Анина сосредоточилась и мысленно просмотрела всю дорогу до конца. Прямо, потом, на третьем переулке - направо, и опять прямо - до самой сторожки.
   Дорога оказалась гораздо короче, чем чудилось в детстве. Дом прятался в тени большого раскидистого дуба. Синие, с облупленной краской ставни и серые некрашеные бревна.
   Тяжелая на первый взгляд дверь вдруг как-то легко поддалась и открылась. Через распахнутое окно свешивались ветви чайных роз, в доме пахло свежестью, словно только прошла гроза, а легкий ветер перелистывал страницы, лежащей на столе книги.
   Анине показалось, что это стихи, и она невольно потянулась посмотреть - чьи, но в последний момент испуганно отдернула руку.
   Начинающийся за порогом рассвет окрасил розовым небо, отразился в капельках утренней росы, по мокрой траве наперегонки с Аниной засновали мелкие пушистые зверьки. Один из них стал на задние лапки, совсем как домашняя кошка, выклянчивающая лакомство, и Анина, не удержавшись, погладила его.
   Реку она нашла быстро, по свежему ветерку и кваканью лягушек. Спустилась на пойменный берег, и принялась искать нужную траву.
  
   Глеб преследовал преступника, буквально по пятам. Надо же так было случиться, чтобы именно сегодня вздумалось с утра пораньше отправиться на рынок купить деревенской сметаны. Стоя на остановке, Глеб лениво разглядывал редких сонных прохожих, как вдруг внимание его привлек щуплый паренек, отирающийся около пожилой женщины. Мальчишка так близко подошел к ней, что Глеб принял его сначала за внука, но тут же усомнился, потому что женщина нервно поежилась и чуть отступила от странного паренька. И в этот момент воришка вырвал сумку из ее рук и побежал.
   Скорее всего, он не заметил Глеба, стоявшего за газетным киоском, и был уверен в собственной безнаказанности. Поэтому, обнаружив преследователя, с ленивой рысцы перешел в галоп, и понесся, перепрыгивая через изгороди и скамейки.
   Уже кончились высотные дома, начались приземистые маленькие жилища Перелесья, а воришка все бежал и бежал, не сбавляя скорости.
   Может быть, страх придавал ему силы? Если беглец тот самый грабитель, на которого недавно пришла ориентировка, то на его счету семь разбойных нападений, причем два - с применением оружия, и значит сесть, по совокупности преступлений, он должен надолго.
   Вдали показалась маленькая серенькая сторожка, мальчишка припустил еще быстрей и ушел в отрыв.
   "Пора бросать лениться и начинать заниматься регулярно спортом", - зло подумал Глеб, наблюдая, как пацан скрывается от него. В два прыжка достиг дома и резким пинком открыл дверь.
   Пахло кожей, дорогими сигарами и хорошим одеколоном. В углу, словно только что натертые мягкой бархаткой, поблескивали латы. Они оказались теплыми на ощупь, словно их только что сняли с разгоряченного битвой тела.
   Глеб с сожаленьем оторвался от осматривания лат, подавив искушение примерить их на себя, и бросился вдогонку за грабителем.
   За порогом дома оказался сад с пестрой, непривычно яркой природой. Глеб на бегу вертел головой, удивляясь необычности растений и животных, потом решил отложить детальный осмотр на более позднее время и припустил быстрей.
   Вдали среди деревьев мелькнула спина парня. Тот шел неспешно, засунув руки в карманы брюк и насвистывая популярную мелодию, ворованная сумка висела у него на плече.
   Глеб уже был совсем рядом, когда предательски хрустнула ветка под ногой. Воришка обернулся, глаза его расширились от изумления, и в следующее мгновение он бросился бежать.
   Они опять неслись во весь опор, дыхания не хватало, в глазах начало темнеть.
   Неожиданно произошло нечто странное. Это было даже не то, известное всем спортсменам явление, которое называют "второе дыхание". Скорее это было похоже на второе рождение. Мир вдруг заиграл новыми красками, сердце забилось ровно и сильно, а усталость ушла из тела. Глеб легко настиг преступника и, сбив его с ног, повалил на спину.
   Вблизи воришка оказался гораздо старше, чем казалось. Сеточка мелких морщин под глазами, нечистая кожа и дурной запах изо рта.
   Внезапно тело воришки под руками Глеба стало размягчаться, черты лица оплыли, и весь он стал похож на большую коричневую медузу.
   - Эй, это что с тобой? - изумился Глеб.
   - На себя посмотри, - процедил сквозь зубы воришка и сплюнул через то, что, судя по всему, являлось ртом.
   Машинально взглянув на свои руки, Глеб понял, почему так легко и быстро догнал жулика. Вместо Глеба Ордынцева "медузу" к земле прижимал крупными сильными лапами ягуар.
   Надо сказать, открытие не слишком сильно потрясло Глеба. Ему даже показалось, что когда-то, может быть во сне, он уже носился наперегонки с ветром, ощущая силу и мощь идеально скроенных мышц.
  
   Бабушка любила рассказывать сказки. Присев на детскую кровать, она понижала голос до шепота и перед глазами маленькой Анины возникали диковинные замки, колдуны и ведьмы, невиданные птицы и волшебные звери.
   Отчаянно хотелось спать, сон смежал веки, но Анина старательно таращила глаза. И все-таки не замечала тот таинственный переход, когда заканчивалась реальность и начиналась греза.
   После гибели сына и невестки бабушка больше никогда не рассказывала сказки. Теперь она только клала прохладную руку Анине на лоб, вздыхала, а потом уходила прочь. Так, постепенно, таинственный мир Ахернар для Анины перестал существовать, превратившись в далекую фантазию.
   Откуда же было ей тогда знать, что все это - чистая правда?!
  Анина коснулась примятой лапами ягуара травы и на мгновенье почувствовала азарт и энергию погони. Волной захлестнули эмоции Глеба и примешивающиеся к ним страх и ненависть медузообразного парнишки.
   Анина вспомнила, как тело парня начало трансформироваться, раздуваясь и оплывая одновременно, и как потом красивый мощный ягуар, вдруг превратился в Глеба, и поежилась. А вдруг и она, пройдя через сторожку-портал изменилась?
   От этой мысли холодок пробежал по ее спине и она бросилась к реке. К счастью, даже несмотря на рябь на поверхности воды, было видно, что все по-прежнему, все на месте. Вот только волосы...
   В той, другой жизни, в Перелесье, У Анины всегда был темно-медный оттенок волос. А сейчас из реки на нее смотрела белокожая девушка с яркими, светло-золотистыми волосами.
   Анина намотала прядь волос на палец и поднесла к глазам. Цвет действительно изменился.
   Солнце еще больше поднялось над горизонтом. Если солнце начнет припекать, траву поздно будет срывать.
   Анина заметалась по берегу, чувствуя, как паника накрывает ее с головой. Стайка синих, с оранжевым переливом, птиц вспорхнула из прибрежных кустов и унеслась, тревожно крича. Толстобрюхая, сизо-пегая ящерица вперевалку просеменила к ближайшей луже, нырнула в нее, и вылезла на крошечном островке. Анина присела на корточки вгляделась. Точно - стебель синевой отливает, и листики четырехцветные. Арихилим. Теперь нужно найти тот, который величиной с локоть, и чтоб листиков с каждой стороны было по девять.
   Корень оказался длинный и разветвленный. Чтобы вытащить его, Анине пришлось пальцами подкапывать вязкую жидкую грязь, сетуя на свою недогадливость. Ну что стоило взять с собой маленькую лопатку, или хотя бы кухонный нож?!
   Измазалась по самые уши. Пришлось в спешке застирывать одежду и, стыдливо прикрывая пятна, бежать домой.
  
   Отношения Марны и Глеба развивались стремительно. Он был буквально покорен ее красотой и благородством и жил в полной уверенности, что всю жизнь искал только ее.
   Через неделю регулярных встреч они подали заявление в ЗАГС, а еще через неделю - поженились.
   На тихой свадьбе были только Петр с Машей и подруга Марны - Ядвига. Петр просидел все время молча, странно поглядывая на светящегося от счастья Глеба, а Маша постоянно вздыхала. Потом, улучив минуту, когда за столом остались только они трое, скороговоркой произнесла:
   - Глебушка, не подумай ничего дурного, но мне не нравится Марна. Я люблю тебя как брата, и мне больно видеть, что ты совершаешь ошибку.
   Петр тут же шикнул на нее, и она смолкла, а Глеб ничего не ответил.
   Как могут самые близкие ему люди не замечать, какой удивительный человек его жена?
   Марна вскоре вернулась и одарила Машу таким взглядом, будто прямо из туалетной комнаты умудрилась услышать весь разговор.
   Первые недели ничего не менялось. Глеб по-прежнему летал, как на крыльях, а Марна всячески угождала ему. Порой он даже испытывал чувство неловкости оттого, что ему уделяется столько внимания и тратится так много сил.
   И тут случилась эта командировка. Ему очень не хотелось ехать, да еще и Марна рыдала и уговаривала отказаться.
   Сначала он страшно скучал, но чем больше проходило времени, тем больше менялось его настроение. На третий день он с удивлением обнаружил, что тоска его испарилась, и он не думает постоянно о Марне. На четвертый день некоторые события последнего времени вдруг перевернулись, как в калейдоскопе, и стали выглядеть совсем не так, как раньше.
   Но самое непонятное - Глеб вдруг с испугом обнаружил, что ему совсем не хочется возвращаться: с его глаз начала спадать пелена.
   Домой он ехал с тяжелым сердцем. Едва открыв дверь, Марна одарила его таким взглядом, будто все поняла. Не проронив ни слова, она прошла в комнату, села на диван, закинув ноги на маленькую банкетку, потом демонстративно сложила руки на животе.
   - У нас будет ребенок, Глеб.
  
   В школе пахло краской и свеженатертыми мастикой полами.
   - Познакомьтесь, ребята - это ваша новая учительница. Анина Дариевна будет преподавать у вас русский язык и литературу.
   Класс удовлетворенно загудел. Предыдущую классную руководительницу, не отличавшуюся покладистым, ни добрым нравом, в прошлом году с почетом проводили на пенсию и ребята с опаской ждали, кто же придет ей на смену.
   - Картина ясная! Вместо Бабы Яги - Василиса Прекрасная! - прокомментировал с камчатки ломающийся басок.
   - Федоров! Выгоню! - отозвалась директор школы и погрозила озорнику пальцем.
   - Молчу, молчу.
   Первый урок прошел без происшествий. После него мальчики громогласно постановили, что новая учительница - супер, и с такой красотой - только на обложки журналов.
   Что думали девочки, в тот день осталось тайной. Однако уже через несколько дней стало заметно, что девочки подражают своей обожаемой учительнице как в манере одеваться, так и наносить макияж.
   Следующего урока у Анины не было и она, размахивая сумкой как школьница, сбежала по лестнице к учительской.
   Там возле окна сидела блондинка с кукольными локонами, голубыми, как у Мальвины глазами, и жевала бутерброд.
   - Хочешь, отгадаю, кто ты? - сварливо спросила она. - Ты учительница русского.
   - Ну да. И литературы, - растерялась Анина.
   Блондинка рассмеялась.
   - Не пугайся, это у меня юмор такой. Это я нашего завуча - Калерию Власьевну, изобразила. Не знакома еще?
   - Нет, - пробормотала Анина.
   - Скоро познакомишься. Я - Лиза. А ты? - и вытерев руку о штору, блондинка протянула ее Анине. Судя по пятну, эту процедуру со шторой проделывали не один раз.
   - Анина.
   - По мне - так претенциозно слегка. Я тебя буду Аней звать. Нет, лучше - Анькой. Так звучит по-пролетарски и приближенно к массам.
   - К каким массам? - не поняла Анина.
   - К школьным, конечно, - снисходительно пояснила Лиза.
   Ничего не отвечая, Анина достала из холодильника пластиковую коробочку с пирожными, поставила ее на стол и развязала ленточку. Шнурок змейкой сполз на пол. Анина машинально нагнулась, и медальон с листиками архилима вывалился из разреза блузки.
   - Ух, ты, какая прелесть! - Лиза подцепила его ногтем и потрогала замочек. - А внутри что? Портрет любимого?
   - Нет, - резче, чем хотела, ответила Анина и вынула медальон из пальцев Лизы. - Извини. Это не просто украшение, это - талисман.
   - Да?! - глаза у Лизы округлились, и она, понизив голос до шепота, спросила. - Ты кого-то боишься?
   От неожиданности Анина не нашлась что ответить. Лиза же снова выпалила:
   - Слушай, а как тебя к нам-то занесло? У нас здесь неспокойно, а у тебя явные проблемы: вон ртом-то как зеваешь, словно рыба на суше. Точно сил не хватает.
   - Да родилась я здесь! - разозлилась Анина. - Захотелось вернуться - вернулась. А рот от твоей бесцеремонности открыла.
   Лиза смутилась.
   - Я вовсе не хотела обидеть тебя. Наоборот, человеколюбие проявила. Здесь, говорят, чертовщина всякая творится. Я-то сама не сталкивалась еще, тьфу, тьфу, - она торопливо перекрестилась, - не приведи господь, а женщины разное рассказывали. Вроде бы здесь такие сильные ведьмы есть, что если какой из них дорогу перейти, то запросто со свету сживет.
   - Ну, со мной-то, как видишь, все понятно: я домой вернулась. А ты что здесь делаешь, раз так страшно жить?
   Лиза поскучнела.
   - Куда мне деваться? В моем родном городке на каждые сто женщин мужчин только два, и те - калеки. Причем первый - инвалид по уму, второй - по потенции... А я замуж хочу.
   - Что, неужели все так плохо?
   - Хуже, чем ты думаешь, - вздохнула Лиза.
  
   Мужчина явно следил за Аниной. Уже который день он поджидал ее в одном и том же месте и потом шел следом до самого дома. Среднего роста, полноватый, неопределенного возраста и непримечательной внешности, он еще и излишней чистоплотностью не страдал. Вечно на нем были то вытянутые в коленях брюки, то потерявшая цвет рубашка.
   Правда, пару раз Анина видела его одетым в модный, идеально скроенный костюм, но это скорее было исключением. К тому же и глаза у него были неприятные: маленькие черные горошинки, настороженные и злые. Все вместе это страшно не нравилось Анине.
   В тот день с утра моросил дождь. Иногда, правда, он спохватывался и принимался лить в полную силу, но потом, словно устав, опять переходил на свой неспешный ритм.
   Анина сидела над стопкой тетрадей, проверяя школьные сочинения, и то и дело поглядывала в окно. До зарплаты оставалось целых пять дней, а денег в кошельке - кот наплакал. Так что о такси можно было даже не мечтать. Скакать же по воде в легких туфельках-лодочках совсем не хотелось. Оставалось только надеяться, что дождь все-таки прекратится, выглянет солнце и хотя бы немного подсушит лужи.
   Вдруг дверь со стуком распахнулась, и на пороге возник тот самый мужчина.
   - Алик, - без излишних церемоний представился он, протягивая руку.
   - И что? - разозлилась Анина, разглядывая выбоину на стене, оставшуюся от удара ручкой двери.
   - У меня предложение: выходи за меня замуж!
   В первый момент Анине показалось, что она ослышалась и это какая-то нелепость. Но мужчина стоял с торжественным видом и явно не шутил.
   - Ага. В четверг. После дождичка, - расхохоталась она.
   Алик, ничуть не смущаясь, посмеялся вместе с ней над ее словами, но тем не менее ушел.
  
   На следующий день у Анины созрел план. Она пришла на работу пораньше и заняла наблюдательный пост у окна, чтобы не пропустить момент, когда появится Лиза. Но время шло, уже и звонок на урок прозвенел, а подружки все не было.
   Весь первый урок Анина сидела, как на иголках. Она то и дело вскакивала, подходила к окну, или оглядывалась на дверь.
   Сразу после звонка Анина наскоро нацарапала задание на доске, и побежала в учительскую. Лиза уже была там.
   - Ты, кажется, на квартире живешь? - без предисловий перешла Анина к делу.
   - Ага, - Лиза кивнула, продолжая обильно красить тушью глаз.
   - А не могла бы ты, хотя бы на время, ко мне перебраться, а?
   Лиза так удивилась, что даже оторвалась от своего занятия.
   - Нет, ты все-таки явно чокнутая. Тебе так в жизни повезло - отдельная квартира, никакого надзора со стороны вечно зудящего старшего поколения, а ты к себе в дом обузу тащишь. Ну вот на фига я тебе сдалась?
   Анина вздохнула.
   - Лиз, понимаешь, меня постоянно преследует какой-то странный тип. Пока он наблюдал за мной издали, это еще можно было терпеть. Но теперь он начал уверенно сжимать расстояние. Даже предложил выйти за него замуж.
   - Ух ты! - восхитилась Лиза. - Вот бы мне поскорее кто предложил. Не раздумывая, согласилась бы.
   - Ты б за него не пошла, - поморщилась Анина.
   - Что, бедный?
   Анина задумалась.
   - Вряд ли. Видела его как-то за рулем дорогой иномарки.
   - Так чего ж тебе еще надо?! - изумилась Лиза. - Богатый, влюблен, замуж зовет!
   - Ну, не знаю. Неприятен он мне, и все. Вот, вроде бы ничего плохого не сделал, а как подходит, меня прям воротит.
   - М-да, жаль. - Лиза побарабанила острыми ноготками по стеклу на столе. - А я уже размечталась. Тебя б замуж отдала и себе кого-нибудь среди гостей присмотрела. Кстати, я утром с хозяйкой поругалась, и она меня с квартиры практически выставила. Так что переехать могу хоть сегодня.
   - Вот и отлично, - повеселела Анина,- значит, вместе вещи перевезем.
  
   Альберт Палыч полного имени своего не любил, предпочитая краткое - Алик. Жаль, что и подчиненным нельзя было приказать, чтоб звали его так. Все-таки субординация должна соблюдаться...
   Затормозив у старинного особняка, поделенного когда-то на неудобные маленькие квартиры, Алик припарковал автомобиль и вышел.
   В подвале, куда он спустился, было сыро и пахло гнилью. Алик брезгливо поморщился, потом достал из кармана не слишком свежий платок и прикрыл им нос. Идти было недалеко, но неприятно. Свернув несколько раз налево, Алик постучал в низенькую, обитую черным дерматином дверь.
   На стук открыли почти сразу.
   - Как же у тебя тут воняет! - не удержался от замечания Алик. - Вентиляция, что ли забилась?
   - Может и забилась, - густым контральто отозвалась женщина с аристократически тонкими чертами лица, - да еще у соседей картошка видно сгнила. Ну не мне же им подвал вычищать?
   - Не тебе. А воздействовать магией на них тебе совесть не позволяет? - съехидничал Алик.
   - С какой стати?! Это вам, дилетантам кажется, что если ведьма, так взяла - и наколдовала. А мне ведь для этого нужно энергию, силу тратить. А зачем? Я лучше ее для чего поважнее приберегу. А по подвалу можно и бегом пробежать: у меня в комнате не воняет. Фото принес?
   Не отвечая, Алик огляделся.
   - Ремонт сделала? Стены, затянутые бархатом цвета маренго. Впечатляет. И подсветочку грамотно соорудила: балансирует на грани таинственности и интима.
   - Но-но, без скабрезных намеков. Ты пришел за делом или критику разводить? Фото давай! - и она нетерпеливо потрясла рукой перед носом Алика.
   Он полез в карман куртки и достал фотографию.
  Ядвига внимательно вгляделась в снимок, повертела его в руках и раздраженно спросила:
   - Которая из них, их же тут двое? Не мог заснять, когда одна будет?
   - Да они всё время вместе ходят! Что я, по-твоему, должен был пригласить ее попозировать мне? - раздраженно ответил Алик и, ткнув пальцем в Анину, сказал. - Вот она.
   - Красивая! Всё не по себе сук рубишь, - хмыкнула Ядвига.
   - Я к тебе за работой пришел, а не за критикой. Вот и сделай так, чтоб я ей красавцем казался.
   Ядвига опять вгляделась, изучая лицо, потом провела рукой над фотографией, и растерянно покачала головой
   - Не пойму что-то я, какой-то барьер стоит. Не чувствую ее, и все тут. Защита у нее есть.
   Алик начал багроветь.
   - Ты не пыжься, а то лопнешь, мне твои комплексы до лампочки. Я не тебя уесть хотела, а действительно понять не могу. Идем, карты кину, посмотрю, что да как.
   Ядвига разложила на маленьком столе Таро, долго вглядывалась в них цокая языком и качая головой, и когда Алик уже начал терять терпение, произнесла:
   - Амулет.
   - Что?
   - Я говорю - амулет какой-то на ней, - пояснила колдунья. - Он приворот сделать не дает. И вообще с любой магией не подпускает.
   - Так что - не поможешь? - рявкнул Алик.
   - Ух, какой горячий, - передернула плечами Ядвига, - аж испугал меня. Ты вот что, узнай, что за амулет, и придумай, как от него избавиться. А пока не сделаешь, ничем помочь не смогу.
   - Да как, если я на расстояние вытянутой руки к ней приблизиться не могу?! - заорал Алик. - Бегает она от меня! Да еще и подружка эта прилипла к ней как репей.
   - Не знаю, твои заботы, - сгребла карты со стола Ядвига. - Как сделаешь - приходи.
  
   Смеркалось. На аллеях парка загорелись огни, прохожих становилось все меньше и меньше. Девушки шли не торопясь, строя планы на предстоящие выходные и весело смеясь. Парни со странными, остекленевшими глазами появились внезапно, словно выросли из-под земли. Анина не успела даже охнуть, как один из них вцепился в нее.
   - Караул, грабят, грабят! - завизжала Лиза и принялась хлопать сумкой второго маргинала по голове.
   Как ни странно, на него это практически не подействовало. Он отмахивался от Лизы, как от назойливой мухи, и продолжал наступать на сопротивляющуюся Анину.
   - Мама! - заорала Анина, стараясь оторвать от себя руки, вцепившиеся ей в горло.
   ...Олег Симбирцев каждый вечер бегал трусцой. Одной из его отличительных черт было желание во всем и всегда видеть справедливость. И хотя он не раз уже попадал из-за этого в неприятные ситуации, но пройти мимо, когда обижали заведомо слабого, не мог.
   В этот раз в помощи явно нуждались две хорошенькие девушки, которые безуспешно отбивались от бандитов.
   Олег перешел с неторопливой трусцы на спринтерский бег, в два счета настиг одного из маргиналов и ударом отправил его отлеживаться на асфальт. Второй же, видя плачевное положение подельника, резко отпихнул от себя Анину и бросился наутек.
  Первым желанием Олега было догнать мерзавца, но потом он спохватился и вернулся к упавшей девушке.
   - Вы не ушиблись? - Олег подал руку Анине, но она, словно не замечая его, слепо зашарила по асфальту.
   - Ну все, умом тронулась, - загрустила Лиза. - Анечка, вставай, можно уже.
   Анина села на бордюр и всхлипнула.
   - Он мне шнурок на амулете порвал.
   - Ну, хочешь, я тебе свой медальончик подарю? Смотри, какой симпатичный, и почти такой же, как твой.
   - Ты не понимаешь, Лиза. Дело не в медальоне, а в том, что было в нем, - она покосилась на Олега, старательно делающего вид, что прикуривает сигарету, и понизила голос. - Там - заговоренная трава, и она растет только летом. Где я сейчас ее возьму?
   - Ну и фиг с ней, - упорствовала Лиза. - Не верю я во все эти сказки про порчи и амулеты. Может, ничего и не случится, а ты уже переживаешь.
   Анина, ничего не ответив, опять склонилась над асфальтом. Вскоре все трое ползали на четвереньках, подсвечивая дорогу телефонами, и тихо переговариваясь. Но амулет так и не нашли.
  
   Алик лихо затормозил свой "БМВ" у дома колдуньи, весело хлопнул дверцей и заспешил в подвал. Как ни странно, Ядвиги там не оказалось. Алик поморщился, как от зубной боли, набрал ее номер телефона и, не здороваясь, спросил:
   - Ты где?
   - Во-первых, здравствуй. А во-вторых, нужно предупреждать о своем визите, - пропела Ядвига.
   - Ты не выделывайся, ты нормально мне скажи: где тебя найти. Я все сделал.
   Ядвига засмеялась, как показалась Алику совсем неуместно, и к тому же слишком кокетливо.
   - Спускайся в подвал и чуть-чуть подожди. Скоро буду.
   Ядвига появилась через пару минут. Причем, что больше всего поразило Алика, она пришла не с улицы, а открыла дверь изнутри.
   - Ты что, все это время здесь была? - удивился он.
   - Много будешь знать, сон потеряешь, - огрызнулась Ядвига. - Деньги давай, без денег делать не буду.
   - Вот, как договаривались, - Алик выложил на стол толстый конверт.
   Ядвига с видимым удовольствием открыла его и пересчитала деньги.
   - Значит так, голубок, приворот-оморочку я сделаю, глаза ей запорошу. Видеть она тебя будет таким, каким сама того захочет, и любить будет, как любила бы того, кто ей судьбой предназначен. Но имей ввиду: у тебя только четыре месяца есть.
   - Это как? - вытаращил глаза Алик.
   - А так, - хмыкнула Ядвига, - ни одно колдовство вечным не бывает.
   - И что потом?
   - А потом глаза у нее откроются, но она не просто прежним тебя увидит, а вся та любовь, которую ты незаслуженно от нее получил, против тебя же и обернется. Это как маятник. Мы его сейчас оттянем в сторону любви, а когда приворот действовать перестанет, маятник с силой откачнется в сторону ненависти. Все просто.
   - И что же мне тогда делать?
   - У тебя есть два пути, - захихикала Ядвига. - Или влюбить ее в себя, чтоб она и без приворота без тебя жить не могла, или опять мне денежки принести. Тогда я еще раз на любимую твою оморочку наведу.
   Алик недовольно засопел.
   - Так я что до пенсии тебе содержание носить в конвертах буду?
   - А это как пожелаешь, - хмыкнула Ядвига. - Я тебя не неволю, сам себе дорогу выбираешь.
   -Эх, ладно, была, не была, - решился Алик.
   - Ну, вот и умница. Адрес вот здесь пиши. Кровью.
   Рука Алика, занесенная над бумагой, застыла.
   - Ч-чем?!
   Ядвига захохотала.
   - Пошутила я. Ручку бери - и пиши.
  
  
   Ровно в полночь Ядвига спустилась в свой подвал, достала колдовскую мазь и натерла все тело. Она уже давно не пользовалась порталом в сторожке, предпочитая переходить из Перелесья в Ахернар прямо из своего дома. Так было труднее, но безопасней: никто не видел, в какое чудище она превращалась.
   Впрочем, она становилась настолько неузнаваема, что вряд ли кто-то мог опознать красавицу Ядвигу в черной и костлявой, словно высохшая мумия, кикиморе.
   Мазь начала действовать, все тело защипало, зажгло как от перца, потом словно откуда-то подул свежий ветерок, и стены вокруг стали растворяться. Через мгновение Ядвига уже стояла в своем доме в параллельном Ахернаре.
   На кладбище Ахернара вряд ли кого-то хоронили. Скорее всего, оно было отражением земного могильника в Перелесье, но землю для приворота нужно было взять именно здесь.
   Ядвига надела бесформенный балахон, полностью скрывающий тело, закутала голову шарфом и направилась к черневшему надгробиями погосту.
   Среди множества могил нужно было найти одну единственную, где была бы похоронена женщина с именем Анина. Ядвига ходила от могилы к могиле, склонялась к надгробиям и читала надписи, но все было не то. Вконец измучавшись, она села на лавочку и задумалась. Происходило что-то непонятное. Обычно внутреннее чутье сразу выводило ее на правильный путь, но сейчас она уже битый час кружила по одному и тому же месту без всякого успеха.
   Оставалось последнее средство - призвать на помощь духов. Ядвига достала из-за пазухи склянку с высушенным и растертым в порошок мозгом петуха, собрала пыль с ближайшей могилы, и накапала орехового масла. Замесила получившуюся смесь и завернула затем в пергамент, с написанными на нем магическими знаками.
   Теперь нужно было только дождаться появления духа и не испугаться при этом.
   Сначала ничего не происходило, потом послышался странный шум, от которого затряслось все внутри, и с могил потянулись черные щупальца-трубы.
   Вскоре перед Ядвигой возник призрачный силуэт.
   - Спрашивай, - прошелестел он.
   - Помоги мне найти нужную могилу.
   Ничего не отвечая, дух скользнул по кладбищу, и Ядвига едва поспела за ним.
   У заброшенного, с проваленной лестницей склепа он вытянулся в струну, скользнул в щель и исчез. Ядвига озадаченно остановилась. Лезть в старый склеп не хотелось, можно было сорваться вниз и пораниться. Поразмышляв немного, Ядвига решила уж было довольствоваться землей рядом со склепом, но потом представила разъяренного Алика и испугалась. Если приворот не сработает, он ей этого с рук не спустит. А Ядвига чувствовала: случай такой, что нужно хорошо постараться. Очень хорошо. И если схалтурить хоть чуть-чуть, это сразу станет заметно.
  
   К выходным выпал снег. Анина планировала отоспаться, как следует, и переделать кучу всяких дел, до которых уже которую неделю не доходили руки.
   Солнце светило в окно, мешая спать, но встать и задернуть штору не хотелось.
   Обычно по выходным Лиза поднималась раньше Анины и тут же начинала громыхать на кухне тарелками и сковородками. Но как ни странно, сейчас в доме было на удивление тихо. Выводов могло быть только два: или еще так рано, что Лиза не проснулась, или же она уже успела куда-то уйти, и значит, наоборот, Анина провалялась в постели полдня.
   Словно в ответ, во входной двери зашевелился ключ, потом раздался грохот, что-то покатилось и в полголоса чертыхнулась Лиза. Протопав прямо в сапогах, по-солдатски чеканя шаг, она вдруг возникла на пороге спальни и громко заявила:
   - Вставай! Мы сегодня в гости идем, пять минут на сборы.
   - Ты с ума сошла, - Анина перевернулась на спину, и закинула руки за голову. - Это мой долгожданный выходной и провести его хочу дома. И, кстати, теперь так принято - в полушубке в спальню вваливаться?
   - Я тебе все равно спать не дам, - Лиза потянула с Анины одеяло. - А раздеваться мне лень - все равно сейчас снова одеваться.
   - Лиза, - хихикнула Анина, - ты явно преувеличиваешь мои способности. Пока я оденусь и соберусь, ты в своем кроличьем полушубке превратишься в вареную сосиску.
   - Остроумная, да? - обиделась Лиза. - Вот так несешь в массы разумное, доброе, вечное, а эти массы не только сопротивляются, но еще и лаются. Между прочим - он художник, и я, зная твою тягу к прекрасному, старалась для тебя.
   Анина насторожилась.
   - Кстати, зовут его Марат. Может быть, слышала когда?
   Анина села на кровати и спустила ноги на пол. Перед ее мысленным взором мигом пролетели картины далекого детства. Деревянная беседка, увитая плющом, клумбы с ноготками и пионами, и черноволосый мальчик, рисующий ее портрет.
   - ...ты должна это видеть, - доносился откуда-то издалека голос Лизы. - Это - новый Модильяни, или даже - Дали.
   - Так Дали, или Модильяни? - очнулась Анина. - Все-таки это разные стили. Дали - сюрреализм, а Модильяни - модерн.
   - Ну, я не знаю, - пожала плечами Лиза. - Всегда стили путала. Но то, что это потрясающе - это точно! Ты давай одевайся, и пойдем. Нас уже ждут.
  
   Во флигеле, где обосновался Марат, горел камин. Из маленькой прихожей дверь вела прямо в кухоньку, и оттуда - в уютную комнату, служившую одновременно и мастерской и спальней. Девушки расположились на диване и принялись глазеть по сторонам.
   А посмотреть было на что. Рисунки и надписи к ним, сделанные гуашью прямо по побелке, африканские маски и конечно же везде - картины. Они висели на стенах, стояли на полу и на столе. Смешные и страшные, они все были по-своему интересны и органичны, но более всего Анину привлекла одна картина, на мольберте, скорее всего, только что законченная художником.
   Низенький изящный столик, изображенный на ней, был сервирован изысканными кушаньями и тропическими фруктами; рядом с запотевшей бутылкой шампанского "Дом Периньон", стоял наполненный бокал, лежала недокуренная, ещё дымящаяся сигара. Но сразу за столом кусок стены был грубо выломан, и сквозь эту брешь виднелась пустыня. И там, теряясь в бескрайней дали, по песку тянулась цепочка следов.
   Куда ушел тот человек? Что погнало его за горизонт? Что должно было случиться, чтобы он отказался от денег, удачи, славы ушел в неизвестность? Чего не хватало ему в жизни? Может быть - истины... А может - любви...
   - Анька, ты что - задремала? - шикнула Лиза. - Просыпайся, Марат с дровами идет.
   В прихожей застучали ногами, сбрасывая с сапог снег, и с клубами морозного воздуха в комнату ввалился Марат. В одной руке он держал вязанку аккуратных ровных бревнышек в другой - пучок тонких вишневых веток.
   - Ой, это что? - подскочила к нему Лиза и кокетливо ткнула пальцем в веточки.
   - Это мы сейчас будем вишневый чай пить - с яблоком и мятой, - Марат в упор посмотрел на Анину.
   - Как здорово! - захлопала в ладоши Лиза. - Яблоки и мята - сплошной романтизм. А эту картину ты давно рисовал? - Лиза показала на старика в тулупе и со свечой.
   - Давно.
   Марат отвечал односложно, не отрывая взгляда от Анины, но это, казалось, ничуть не смущало Лизу.
   - А на этой картине, что за похотливый старикашка?
   - Старикашка.
   - А почему он так гаденько улыбается?
   - Улыбается.
   - А свечка ему зачем? - не унималась Лиза.
   Марат вдруг, не отвечая Лизе, подошел к Анине и, пристально глядя в глаза, сказал:
   - Чтоб человеческие пороки слетались на свет.
   - Человек, ушедший за горизонт - тоже ищет пороки? - выдержала его взгляд Анина.
   - Он ищет себя. Скажи, ты ведь сразу узнала меня?
   - Сразу, - Анина отстранилась, но Марат придвинулся еще ближе, так что она почувствовала его тепло и легкую, едва заметную дрожь. Он коснулся ее щеки кончиками пальцев и медленно повел по изгибу шеи. Легкая ткань блузки скользнула вниз, оголяя плечо.
   - Кожа цвета слоновой кости просвечивающая сквозь черные кружева, - зашептал Марат, жарко дыша. - Добродетельный порок, бесстыдная скромность... Почему ты не призналась, что узнала меня, когда я только вошел?
   - Я узнала тебя раньше, едва Лиза произнесла твое имя.
   - Не правда, в городе не меньше двух десятков Маратов. Откуда ты могла знать, что Лиза говорит обо мне?
   - И, однако, я сразу поняла, что ты - это ты. А потом только ждала, когда ты сам скажешь об этом. И вот ты сказал, - Анина снова отстранилась.
   Марат отпрянул.
   - Хочешь сказать, на этот раз я все испортил сам? Как ты мне нравилась тогда, в нашем далеком детстве! Я до сих пор помню платье, которое было на тебе в тот последний день. Это были белые и легкие, как морская пена, кружева.
   - Э, ребята, мы сегодня будем, в конце концов, пить вишневый чай? - Лиза влезла между Аниной и Маратом. - Кстати, Марат, а как он готовится этот чай?
   - На самом деле, все просто, - следя глазами за Аниной начал объяснять Марат. - Нужно нарезать вишневых палочек, таких, чтоб помещались в чайник, положить в холодную воду, и поставить чайник на огонь. За это время мелко накрошить яблоко в приготовленные чашки. Когда вода вскипит, уменьшить огонь и дать прокипеть веточкам еще пару минут, затем кинуть щепотку мяты и разлить по чашкам.
   - Действительно, все просто. Ой, вода кипит уже, давай бросать мяту!
   Лиза с Маратом убежали на кухню, и Анина вздохнула с облегчением.
  
   ...На улице шел снег. Снежинки тихо кружили в свете фонарей, плавно ложась на землю и покрывая ее белым одеялом. Лиза непрестанно трещала, каталась по замерзшим лужам и тормошила Анину.
   - Вот странная ты все-таки! - возмущалась Лиза, непрестанно мельтеша, то, забегая вперед, то, становясь прямо перед Аниной и заставляя ее замедлять шаг. - И чего тебе еще надо? Красивый, умный, талантливый - и в тебя явно влюблен. Чего еще желать?
   - Любви. Я сама любить хочу.
   - Вот и будет тебе любовь! Все равно ведь никого у тебя нет, откуда ж тебе знать, что Марат - не твоя любовь?
   - Чувствую, - пожала плечами Анина. - И потом, Лиза, я же видела, как ты вокруг него крутилась. Он тебе самой нравится, не так ли?
   - Нет, не так, - буркнула Лиза. - О твоем счастье беспокоюсь. И вот она - благодарность.
   - А мне показалось, что ты не прочь проводить и впредь с ним время у камина за мятно-вишневым чаем и неспешными разговорами.
   - Дурацкая манера выдавать свои фантазии за истину, - обиделась Лиза.
   В этот момент раздался сухой щелчок, Лиза охнула и схватилась рукой за живот. В глазах ее застыло искреннее изумление, но Анина и подумать не могла о том, что на самом деле произошло - слишком это казалось невероятным. Только когда глаза у Лизы закатились, и она рухнула на снег, а белый кроличий полушубок окрасился кровью, Анина поняла, что Лизу серьезно ранили.
  
   С того момента, как впервые Глеб столкнулся с Марной, его жизнь все больше и больше напоминала сказку. Причем это была страшная сказка.
   Домой с работы теперь идти не хотелось, и он невольно стал заядлым трудоголиком. Была бы его воля, он бы так на работе и жил, но чувство долга перед не рожденным еще ребенком гнало к жене.
   Марна переносила беременность тяжело, ее постоянно мутило, ноги отекали, и вдобавок ко всему ее характер, и без того не легкий, испортился окончательно. Ссора могла вспыхнуть из-за любого пустяка, скандалы же стали настолько частыми, что воспринимались как норма. Возможно, к ним можно было бы уже и привыкнуть, но Глеб каждый раз искренне переживал. Ему казалось, что это он виноват, в том, что Марна плохо чувствует себя, и что это именно он не смог создать жене все условия для спокойного вынашивания ребенка. Из-за чувства вины Глеб всячески старался угодить Марне, но это только злило её.
   В этот раз они поссорились из-за сущего пустяка. Марна попросила по дороге с работы зайти и купить большой пакет порошка - на три-четыре килограмма - "не для белого белья". Для белого, дескать, есть.
   Не для белого...
   Ну вот почему бы ей не сказать просто: для цветного?! Тогда бы он точно купил то, что нужно.
   Закрутившись на работе, Глеб вспомнил о том, что нужен стиральный порошок, только когда пробежал мимо магазина. Вернулся, нашел нужный отдел и застыл перед полками. В голове прочно отпечаталось слово: белого.
   Больших пакетов не было, поэтому Глеб взял пять маленьких и, абсолютно довольный собой, направился домой.
   Дома разразился грандиозный скандал.
   Глеб узнал о себе много нового и интересного, попутно уяснив, что, во-первых, большие пакеты стоят дешевле, и если нет больших, то вовсе не следует набирать много маленьких, во-вторых, если сказано: не для белого - надо покупать для цветного, и, наконец, нужно смотреть маркировку на упаковке, и брать только те, где написано: для автоматической стирки. Потому как, имея стиральную машину-автомат, руками стирать глупо.
   Все пять пачек дружно перекочевали к бабушке-соседке, презиравшей бытовую технику и по-старинке практиковавшей замачивание и кипячение, а Глеб и Марна угрюмо разбрелись по разным углам.
   Звонок телефона в такие вечера для Глеба звучал как божественная симфония.
   Он схватил трубку и с удовлетворением услышал:
   - Глеб, тут вот какое дело, надо чтоб ты подъехал.
   - Что случилось?
   - На твоем участке огнестрельное ранение, пострадала молодая девушка.
   - Еду.
   Марна моментально отреагировала колючим взглядом.
   - Значит, уходишь, - прошипела она, едва Глеб положил трубку. - И куда это, интересно?
   - Ты прекрасно знаешь, что на работу. Такое случается иногда, если имеешь ненормированный рабочий день, - огрызнулся Глеб.
   - Ах, на работу. В начале двенадцатого. И ты думаешь, я поверю?
   - Можешь не верить. Можешь даже позвонить и проверить, если не стыдно.
   - Не буду я никуда звонить, - взвизгнула Марна. - Я и без того знаю, что у тебя шашни с какой-то проходимкой.
   - Что ты говоришь! - опешил Глеб.
   Вместо ответа Марна размахнулась и запустила в Глеба стеклянной вазой. Он успел увернуться, но один осколок все-таки царапнул его по щеке.
   - Что ты творишь? - Глеб прижал к сочащейся кровью щеке платок. - Успокойся, ради бога, тебе нельзя нервничать. Пожалуйста, приляг, я постараюсь вернуться побыстрее.
   - Ах, нервничать нельзя! Да ты только и думаешь, что о ребёнке, а до меня тебе и дела нет. Ты и не любил меня никогда. - Она говорила сипло, задыхаясь от злости. - Так вот знай, я не хотела этого ребёнка, и не хочу сейчас. Дура я была, что не сделала аборт.
   - Не смей так говорить, - ужаснулся Глеб, - ты не можешь так думать.
   - Могу! И можешь вообще не приходить!
   Глеб схватил с вешалки куртку и выбежал на улицу. Морозный воздух отрезвил, приводя мысли в порядок, но от этого не стало лучше. Жизнь казалась сплошным дерьмом.
   Милицейский "уазик" уже ждал возле подъезда, Глеб сел рядом с водителем и прикрыл глаза.
   "Да, бытие мое явно не заладилось, - думал он. - Все в моей жизни не так. Вот, например, у брата - у него все нормально. У него - любовь, счастливая семья..."
   Для Глеба же единственными родными людьми по-прежнему оставались только Петр и Маша.
   Сразу вспомнился вечер, проведенный накануне. Он забежал к брату ненадолго, по делу, но Маша сразу же усадила его ужинать. Глеб честно пытался отказаться, как всегда помня о Марне, оставшейся дома в одиночестве.
   Но с кухни тянуло таким упоительным ароматом, а Марна так давно ничего не готовила... В общем, Глеб, соблазнившись уткой с яблоками и пирожками с ливером, сел перекусить.
   Петр сидел напротив и с живейшим интересом проглядывал страницу с объявлениями о приеме на работу.
   - Ты смотри-ка, - вдруг восхитился он, - вот это предложение! Нет, ей-богу, поменяю работу.
   Маша подбежала и попыталась заглянуть в текст, но Петр ловко увернулся от нее.
   - И что там? - заинтересовался Глеб.
   - Изумительные перспективы, достойная зарплата и комфортные условия работы. Я так бы и на виллу в Ницце накопил... - Он мечтательно уставился в потолок, а Маша предприняла вторую попытку заглянуть в газету.
   Петр снова увернулся и, отодвинув ее рукой, укорил:
   - Куда поперек батьки в пекло? Дай мне самому вдоволь помечтать. И, главное, - повернулся он к Глебу, - практически все требования совпадают! Вот, примеру: мне ещё нет сорока пяти, и я могу ездить в командировки...
   - Да где же объявление, покажи! А остальные условия какие?
   - Да так, ерунда всякая, - отмахнулся Петр, глядя в потолок с таким видом, будто уже видел там пальмы, море и белый теплоход.
   Машка все-таки извернулась и, выхватив газету, отскочила подальше.
   - Ага, вот, нашла, - победоносно завопила она, - "ООО "Станкострой" срочно требуется коммерческий директор, возрастом до сорока пяти лет. Обязательные требования: возможность выезда в длительные командировки, высшее техническое образование и опыт работы в сфере станкостроения не менее пяти лет". Петя, у тебя же юридическое, и ты гвоздь от гайки не умеешь отличить.
   - Умею. Вот уж гвоздь от гайки отличу, - буркнул Петр. - Ты как всегда со своей правдой. Весь кайф обломала.
   ... "Уазик" затормозил у больницы, Глеб очнулся и, схватив планшет, побежал по лестнице наверх, в хирургию.
  
   В больничном коридоре горел тусклый синеватый свет. Мимо прошла медсестра с капельницей, потом еще одна пробежала с кислородной подушкой - кому-то в соседней палате было плохо.
  Анина сжала зубы, стараясь не разрыдаться. Эти больничные запахи и вся больничная суета, так живо напомнили ей о смерти бабушки, что ее снова охватил страх.
   - Вы? Это вы!- раздалось рядом.
   Слезы застилали глаза. Анина торопливо вытащила из сумочки платок, приложила его к глазам, и только потом подняла голову.
   - Вы - и здесь, так поздно, - повторил Глеб, усаживаясь рядом.- Постойте-ка, а это не вашу подругу ранили сегодня?
   Анина молча кивнула.
   - Разрешите представиться - капитан милиции Глеб Ордынцев. Буду расследовать дело о покушении на Лизу.
   - Да мы ведь знакомы уже, кажется, - улыбнулась Анина. - Только вот не думала, что вы служите.
   - Не похож на милиционера?
   Анина тряхнула копной медных волос.
   - Не похож.
   - А кем же, по-вашему, я мог бы стать?
   Анина всмотрелась в синие глаза Глеба, и перед ее мысленным взором замелькали картины: замок, разгневанный отец, разбросанные по комнате кисти и краски, разорванное надвое полотно картины, рыцарские латы, несущаяся во весь опор лошадь и падающий с нее всадник...
   - Боюсь ошибиться, неуверенно начала она, но в детстве вам нравилось рисовать - это и было ваше предназначение.
   Глеб резко встал.
   - Откуда вы узнали?
   Анина смутилась.
   - Просто угадала.
   - Тогда, может быть, угадаете, и то, почему я перестал рисовать? - с вызовом спросил он.
   Все волнение вдруг куда-то исчезло, и она без колебаний ответила.
   - В какой-то момент вам стало казаться, что этот путь неизбежно приведет к смерти. Это было необъяснимое чувство, просто каждый раз, когда вы брались за кисти, испытывали страх. В то же время, перспектива военной службы рождала уверенность в себе. Вы были убеждены, что именно так поступают настоящие мужчины. Но все-таки необъяснимо для себя выбрали более мягкий вариант - милицейскую, а не военную карьеру.
   - Начинаю бояться вас, практически все сказали верно. Пожалуй, стоит сменить тему и с моей скромной персоны перейти к цели моего присутствия здесь.
   - Ух ты, как витиевато. А вы уверены, что я не ошиблась? Возможно, в вас умер мастер изящной словесности, не пробовали писать?
   - Мне нужно задать Вам несколько вопросов, - сменил тему Глеб. - Могли бы вы рассказать, что же все-таки произошло? - Глеб достал из планшета листок бумаги и приготовился записывать.
   - Конечно, - вздохнула Анина. - Мы были с Лизой в гостях, засиделись допоздна. Потом хозяин - Марат - хотел нас проводить, но мы отказались - идти-то недолго. А тут еще и мать ему позвонила, попросила срочно прийти.
   - Случилось что?
   - Да вроде бы, я не обратила внимания. Только он занервничал очень. Ну вот, мы пошли, а через некоторое время Лизу ранили.
   - Сколько приблизительно минут вы шли?
   - Не долго, минут пять. И шли мы очень медленно, Лиза все время что-то говорила, забегала вперед, передо мной становилась...
   - А хозяин дома, у которого вы были в гостях, вместе с вами вышел?
   - Нет, он сразу ушел, после звонка, мы еще одевались. Сказал, дверь захлопнуть, а калитку просто прикрыть. Мы так и сделали.
   - Так, понятно. А как вы считаете, мог ваш друг иметь какие-то претензии к Лизе? Ведь, потенциально, он вполне мог, уйдя вперед, затем подстеречь и выстрелить в Лизу.
   - Кто? Марат?! Да с чего бы ему это делать? Чем ему Лиза-то могла ему навредить?
   - Это означает - нет?
   - Это означает - не мог. А то подловите меня на слове.
   - Значит, он ушел, а вы остались. А потом? Вы сразу следом за ним вышли?
   - Нет, задержались на пару минут. Лиза колготки о гвоздь в половице порвала, расстроилась сильно. Пришлось доставать из сумочки лак и заклеивать петли, чтоб не ползли. И только потом мы ушли.
   - Как далеко от дома это случилось?
   - Ну, домов пять, или шесть. Там еще дерево такое раскидистое впереди и кусты кольцом вокруг него высажены. Мы как раз к этому повороту подходили, тут и раздался выстрел.
   - А скажите, вы сразу поняли, что это - выстрел?
   - Нет, - Анина отрицательно тряхнула головой. - Я услышала какой-то сухой хлопок, и увидела удивленные Лизины глаза. Она как-то резко замолчала на полуслове...
   Анина всхлипнула, и Глеб взял ее за руку.
   - Успокойтесь, все будет хорошо. Это не слишком серьезное ранение.
   - ...а потом обмякла вся, и рухнула на снег. Я смотрю, а ее белый полушубок кровью напитываться стал.
   - Молодые люди, это вы Лизу Семенову привезли?
   Анина вскочила навстречу врачу.
   - Что с ней?
   - Операция прошла успешно, состояние средней тяжести, стабильное. Я думаю, что завтра утром она уже придет в себя, и я смогу разрешить посещения. Но ненадолго.
   - А можно мне сейчас с ней остаться? - взмолилась Анина.
   - Утром, милочка, утром. Больная под наркозом и, в данный момент, там делать нечего. А вот утром - приходите.
   - Ну, пожалуйста, - глаза Анины наполнились слезами, - вдруг ей понадобится моя помощь?
   - Молодой человек, - обратился врач к Глебу, - забирайте жену домой и уложите ее спать. После пережитого потрясения необходимо восстановить силы. Всего хорошего.
   И он быстро удалился.
   Глеб вопросительно посмотрел на Анину.
   - Никуда я с вами не поеду, - вдруг почему-то обозлилась она, мрачно разглядывая обручальное кольцо на его пальце. - Отправляйтесь к своей жене.
   - Зря. Мог бы вас подвезти, куда нужно. Обещаю не приставать.
   - До свиданья.
   Анина не оглядываясь, уходила по коридору, а Глеб задумчиво смотрел ей вслед.
  
  
   Время уже было позднее, за полночь. Редкие прохожие торопились домой и лица их в призрачном свете фонарей казались мертвенно бледными.
   Анина вдруг ощутила острый приступ страха. Казалось, что-то враждебное надвигается на нее со всех сторон из темноты, захотелось немедленно очутиться дома, под защитой стен, с родными людьми. Но единственный человек, заменявший ей все это время семью, лежал распластанный под капельницами, приходя в себя после наркоза.
   И к ней, такой дорогой и близкой, не пустили. На глаза навернулись слезы и Анина мысленно потянулась к Лизе, пытаясь с ней поговорить.
   В этот момент, едва не задев ее, рядом затормозил автомобиль. Черное окошко медленно приоткрылось, обнажая одухотворенное благородное лицо.
   Анина смутилась. С одной стороны, она видела, что это - Алик. С другой, она не могла понять, как могла не замечать раньше такой яркой красоты. Мало того, она-то хорошо помнила, что всегда считала Алика едва ли не уродом.
   Но ведь сейчас она ясно видела его черты: аристократически высокий лоб, мягкие светлые волосы, изящно уложенные парикмахером, мужественный абрис лица и умные, проницательные глаза.
   И из-за того, что она могла насмехаться и так нехорошо поступать с этим необыкновенным человеком, ей стало мучительно стыдно.
   И еще она вдруг поняла, что не может оторвать взгляда от его лица. Ей хотелось смотреть на него вновь и вновь. Казалось, теперь именно это составляет цель ее существования, и если он сейчас уедет от нее, произойдет непоправимая катастрофа.
   Тогда ей просто незачем будет жить.
   Алик видел, какие сомнения охватили Анину, и наслаждался минутой триумфа. Чертова колдунья не обманула! Он буквально физически ощущал, что воля Анины сломлена. Все, чтобы он сейчас ни приказал, она выполнит беспрекословно.
   Но все-таки пока злоупотреблять своей властью он не стал. Он всего лишь распахнул дверцу и произнес:
   - Садитесь. Время позднее, не стоит ходить одной.
  
   На месте происшествия уже работала оперативная группа. Глеб осмотрелся. С одной стороны - пустырь, с другой - частные дома. И вокруг всё густо заросло деревьями и кустарником.
   - Давай-ка, Михаил Карпыч,- обратился к участковому, позевывавшему в стороне, Глеб, - пробегись по соседним домам. Авось, кто что видел, или слышал.
   - Три часа ночи, не откроют, - отмахнулся тот.
   - Откроют, не откроют, не твоё дело. Ты, главное, пройдись по всем и не забудь написать рапорт. Давай, начинай. Кстати, хозяина дома уже опросили?
   - Так не появлялся он. Как уехал, так и нет до сих пор.
   - Адрес матери узнали?
   - Ночь же, не работает адресное!
   Глеб скрипнул зубами.
   - В центральном дежурная всегда есть, звони туда.
   Глеб быстро сориентировался на местности, прикинув, как шли девушки, и где мог стоять преступник, и пошел вперед. У раскидистого дерева, о котором говорила Анина, он присел, разглядывая следы.
   Действительно, кустарник вокруг дерева образовал круг практически правильной формы. Некоторые ветви обломаны, и кое-где, возможно детворой, устроены лазы.
   Глеб нагнулся еще ниже и посветил фонариком внутрь. Снег на "пятачке" вокруг дерева был сильно утоптан и кое-где валялись окурки. Пришлось стать на четвереньки и пролезть внутрь.
   Похоже, курили здесь долго и нервно, потому что некоторые сигареты были притушены почти сразу, другие же догорели до фильтра.
   И ещё. У курившего была характерная привычка держать сигарету зубами, из-за чего кончик фильтра был сплюснут, и в миллиметре от края виднелись четкие следы передних зубов. Подобрав несколько сигарет и сложив их в полиэтиленовый пакет, Глеб пополз дальше на четвереньках, заглядывая под ветки и разгребая снег. Колени уже начали намокать, и тут ему улыбнулась удача. В небольшой ямке под одним из кустов лежала маленькая пистолетная гильза.
   - Что, Глебушка, молодость вспомнил? - съехидничал Федор, наблюдая, как Глеб вылезает из кустов, - на четыре точки опустился?
   -Да ладно тебе, остряк-дилетант, лучше посмотри, что я нашел, - Глеб протянул Федору гильзу.
   - Ага, - удовлетворенно крякнул Федор. - Гильза к пистолету "ТТ". Очень хорошо. Надо проверить по картотеке, засвеченное оружие или нет.
  
   Было уже почти четыре утра, когда группа закончила работу. Ехать домой совершенно не хотелось, и Глеб решил остаться на ночь в кабинете. Свою терзающуюся совесть он успокоил обещанием с утра обязательно позвонить домой.
   - Все равно, пока доеду - уже и на работу вставать, - убеждал он себя.
   Разумеется, сон на составленных вместе стульях приятным не назовешь, но зато можно было не сомневаться, что утро не начнется со ставшего традиционным скандала.
   В какой момент он отключился, Глеб не заметил. Ему все казалось, что он только пытается заснуть. Потом вдруг дверь приотворилась, и в образовавшейся щели показался большой рыжий кот. Кот поманил его лапой, мурлыкнул и пошел вперед, задрав полосатый пушистый хвост.
   Глеб и сам не знал, зачем пошел за котом. Вдруг почему-то нестерпимо захотелось узнать, куда ведет его странное животное, глаза у которого словно человечьи. И лапой он манил как-то слишком уж не по-кошачьи.
   Они вышли за дверь, но города не было. Там был тот странный мир, в который Глеб случайно попал, догоняя воришку.
   - Ахернар, - пояснил Большой Рыжий Кот, и ухмыльнулся. - Это отражение Перелесья, центральной части города.
   - Только Перелесья?
   - Только. Остальной город не отражается. Здесь все вполне материально, но свои законы. Время течет не линейно, потому если в Перелесье зима, вовсе не значит, что в Ахернаре - тоже.
   - А когда здесь зима?
   Кот замялся, в смущеньи оттого, что приходится обнаруживать свою некомпетентность.
   -Строго говоря - никогда. Во всяком случае, мне с зимой здесь сталкиваться не приходилось. Но, возможно, что она все-таки существует.
   "Финал. Я определенно схожу с ума, - мелькнула мысль. Любой психиатр признает меня невменяемым, стоит только рассказать ему, что я сначала догнал грабителя-медузу, превратившись в ягуара, а позже пошел следом за проводником-котом, с которым вел светскую беседу".
   Они прошли по кривой улочке с желтыми маленькими домишками, потом по узенькой тропинке спустились к реке, и кот, как ни в чем ни бывало уселся у воды наблюдать за резвящейся рыбешкой, будто бы это не он пару минут назад разговаривал с Глебом.
   Вдруг на начинающее припекать солнце надвинулась тень, и чей-то громоподобный голос произнес:
   - Вставай!
   Едва не заорав от испуга, Глеб шлепнулся на пол и тут же проснулся.
   -Чего это ты на казенном имуществе спишь? Никак жена из дому прогнала?
   - Иваныч, - укоризненно покачал головой Глеб. - Тебе, особо не напрягаясь, вполне можно с Парижем без телефона говорить.
   - Хы, - издал неопределенный звук Иваныч, что, судя по всему, должно было означать смесь смущения и гордости. Действительно, не каждому же такой особенный голос дан.
   - Короче. В качестве компенсации за причиненный моральной ущерб, с тебя чашка кофе. И желательно побыстрее, а то я до конца проснуться никак не могу.
   - Да без проблем, - покладисто согласился Иваныч. - Тебе какой - растворимый, или натуральный?
   - Натуральный.
   Иваныч согласно кивнул и тут же потянул к себе банку с растворимым кофе.
   - Э нет, я сказал - натуральный!
   - А это какой?! Вот смотри, написано: стопроцентный натуральный растворимый. Я разве обманывать тебя буду?
   - А если бы я ответил - "растворимый"?
   - Тогда переворачиваем упаковочку - вот так - и читаем: кофе растворимый. Видишь, как все логично.
   - Мда, с тобой не поспоришь.
  
   Анина поехала в больницу к Лизе прямо с утра, попросив заменить ее на первых уроках.
   Она взбежала по лестнице, распахнула знакомую дверь и тут же наткнулась на внушительных размеров медсестру, перегородившую путь.
   - Вы куда?
   - Я к Лизе. Семеновой. Ее врач вчера сказал, что можно прийти с утра.
   - Нельзя.
   - Но почему - нельзя? Вчера же...
   - Нельзя!
   - Послушайте, мне...
   - Я что, непонятно выражаюсь? - надвинулась на нее мощной грудью медсестра, оттесняя Анину к лестнице. - Раз я говорю, нельзя - значит нельзя!
   Разница в весовых категориях была существенная, и не оставляла шанса на победу.
   - А кто может разрешить? Я хочу знать, что с Лизой!
   В этот момент между медсестрой и дверью образовался довольно вместительный зазор.
   Анина попыталась проскользнуть, но тут же была словно пришпилена к двери.
   - Иди отсюда, а то охрану позову, - пригрозила грубиянка.
   - Сваи на стройке таким бюстом забивать, - не удержалась от мелкой мести Анина, предварительно отскочив на безопасное расстояние.
   - Ах ты... - толстуха кинулась вслед, но Анина оказалась быстрее.
  
   Как оказалось, проблема решалась довольно просто. В больнице имелся черный ход, куда как раз заносили ящики с лекарствами. Улучив момент, когда все участники разгрузки занялись своими делами, Анина проскользнула в дверь и резво побежала наверх.
   В одном из кабинетов нашлись бесхозные белый халат и шапочка, которые помогли стать практически неузнаваемой для вредной медсестры. Анина закрутила волосы жгутом, придавив их сверху шапочкой, затем, не довольствуясь накидыванием халата на плечи, продела руки в рукава, и перекрестившись, пошла искать нужную палату.
   В таком одеянии интереса у медсестры она не вызвала. Та издали скользнула по ней взглядом, и продолжила разносить таблетки. К счастью, Лизина палата скоро нашлась. Анина проскользнула внутрь и с облегчением закрыла за собой дверь.
   Лиза как будто спала. Лицо ее было бледным и изнуренным, она даже немного изменилась, словно из смешливой пухленькой девчушки на скорую руку слепили не слишком удачную копию.
   - Лизонька, - Анина склонилась к Лизиной руке и заплакала. - Ты меня слышишь? Мне так много нужно тебе сказать...
   Пальцы Лизы слегка дрогнули, и она приоткрыла глаза. Улыбнуться у нее не получилось, и голоса своего она тоже не услышала.
   - Господи, тебе так плохо, а я со своими глупостями, - ужаснулась Анина.
   Она не стала ничего говорить Лизе о том, что произошло. Промолчала она и об Алике, и о том, как изменился он за короткое время, а уж о том, что собирается с ним жить, тем более смолчала.
   Это был последний день прежней Анины...
  
   Глеб мучительно искал повод опять не ходить домой, хотя не признавался в этом даже самому себе. Он до упора сидел на работе, потом принялся кружить по улицам, неловко оправдывая собственное поведение желанием поразмышлять в одиночестве.
   Действительно, дело о ранении Лизы Семеновой было странным, вроде бы и врагов у нее не было и мотива желать зла ни у кого не могло возникнуть. И не наследница, и не строптивая невеста... Но кто-то же спланировал покушение? То, что пуля не была случайной, подтверждали следы. Девушек ожидали долго, плотно утоптав снег.
   Убедив себя, что ему непременно нужна консультация брата, Глеб свернул на знакомую дорогу.
   - Дядя Глеб пришел! - завопила племянница Кристина.
   - Дядя, дядя, - прикатился вперевалочку Дениска.
   Глеб поймал взгляд Маши и незаметно показал две молочных шоколадки.
   Маша сделала круглые глаза и затрясла головой.
   - Они не ужинали еще.
   На этот раз из кухни разносились ароматы куриной лапши. Разлив всем по тарелкам суп, Маша уютно устроилась с тарелкой перед телевизором.
   Но едва она зачерпнула первую ложку, как тут же прибежал Дениска и ткнул крошечным пальчиком в куриное крылышко.
   - Ах ты мой маленький, кушать захотел, - обрадовалась Маша, - наконец-то аппетит у ребенка появился!
   Она быстро скормила ребенку все мясо, которое было в тарелке и убедившись, что Дениска готов есть еще крикнула:
   - Петя!
   Муж не среагировал. Он одновременно с едой умудрялся складывать пазл, приобщив к этому и Глеба.
   - Петя, - гаркнула Маша, - быстро неси курицу, ребенок хочет еще.
   Петр с сожалением крякнул, оторвался от игры и зарысил на кухню. Следующая порция исчезла в Дениске со скоростью звука: малыш отъедался за время вынужденной голодовки.
   Пока Маша кормила Дениску, Глеб с Петром, склонившись над столом, как мальчишки, заканчивали собирать картинку, и тут раздался вопль Маши:
   - Петя, он суп разлил, неси тряпку!
   Пока Петр скакал с кухни с тряпкой наперевес, до его слуха доносились крики:
   - Ай, он об себя руки вытер... диван испачкал... на кресло с жирными руками полез!
   Наконец Петр принес тряпку, вытер Дениске руки, протер стул, вымыл пол, замыл диван. Отловил успевшего убежать Дениску, отмыл, вытер и, наконец, вздохнул облегченно.
   Тем временем Маша с аппетитом уписывала куриную лапшу, с головой уйдя в просмотр телесериала.
   - Вот здесь еще не вытер, - ткнула она пальчиком в полированный поручень кресла, где виднелось жирное пятно.
   Петр безропотно снова прорысил за тряпкой и начал изображать усердие, то и дело загораживая собой экран. Маше бы насторожиться, и сообразить, что это неспроста, но она была слишком занята. Улучив момент, когда очередная ложка супа отправилась корту, Петр слегка подтолкнул жену под локоток. На розовой футболке расплылось большое жирное пятно.
   - Ты меня толкнул! - с изумлением уставилась на пятно Маша.
   - Извини, я нечаянно, - изобразил раскаянье Петр.
   Маша обшарила его физиономию взглядом, и понимающе ухмыльнулась:
   - Так это была месть... фи, как это неблагородно!
   Пока Петр придумывал, как бы поостроумнее ответить, возникла тишина, и из кухни донеслось смачное чавканье. Все семейство, включая Глеба и годовалого Дениску, встревожено рвануло туда.
   Пес Тонус слизнул последние капли куриного супа со дна кастрюли и, обернувшись, сыто рыгнул.
   - М-да. Хорошо, хоть поесть все успели. А все почему? Потому что кто-то больше думает о мести, чем о доме. Кастрюлю не надо было на стуле оставлять!
   - Нет, - беззлобно огрызнулся Петр, - все потому, что кто-то слишком любит командовать. Если бы у тебя была прислуга, ты бы ее загоняла, Салтычиха.
   - А ведь у него теперь будет несварение, - загрустила Маша.
   - Его желудок и гвозди переварит, - не согласился Петр.
   - Гвозди - может быть. Но от лапши у него совершенно точно случится метеоризм.
   - Кстати, о гвоздях, - сменил тему Глеб. - Я так понимаю, раз все уже поели, можно доставать десерт?
   Он вручил детям шоколадки и удалился с Петром в кабинет - советоваться.
   Но как ни растягивай время, все равно рано или поздно приходится уходить. Глеб с сожалением окинул взглядом гостеприимный дом и вяло промямлил:
   - Ну мне пора.
   - Пойду, провожу, - поднялся Петр.
   - И Тонуса с собой прихвати, ему полезно, - обрадовалась Маша. - А если вы еще и пешочком к самому дому прогуляетесь и кишки растрясете - будет совсем замечательно.
   - Ты шутишь? К Глебу полтора часа в один конец! Не жена, а фельдфебель какой-то.
   - Кстати, Глеб, я так и не спросила, как Марна? Не стала ли спокойней?
   Глеб отрицательно качнул головой.
   - Ну, ничего, - похлопал его по плечу Петр, - родит - угомонится. Наладится все, вот посмотришь. Они все в этом состоянии шальные.
  
   Едва открыв дверь, Глеб сразу почувствовал запах скандала. В воздухе висела взвесь напряжения и ненависти. Марна выскочила навстречу и, ничего не говоря, со всего маху влепила мужу пощечину.
   Он смотрел на ее оскаленные зубы, безумный колючий взгляд и чувствовал себя участником реалити-шоу, что-то типа "В постели с вампиром". Одного он никак понять, как ему удавалось так заблуждаться ине замечать всего этого раньше? На этот раз не стал пытаться погасить скандал. Молча вышел из дому и побрел в ночь.
   После двухчасового бесцельного блуждания стало немного легче. Скорее всего, усталость брала свое. Глеб свернул в маленький, насквозь прокуренный бар, нашел самый темный угол и заказал бутылку вина.
   За соседним столиком сидел изрядно подвыпивший господин. Он был настолько дорого и изыскано одет, что казался в грязном баре инородным телом.
   "Может быть, тоже поссорился с женой?" - с тоской подумал Глеб, невольно проникаясь сочувствием. Вероятность того, что у обоих могут быть жены, сживающие своих мужей со свету, переносила их по одну сторону баррикад.
   В этот момент мужчина повернулся так, что его лицо попало в полосу света. Он был пьян, причем успел дойти до той стадии опьянения, когда от алкогольного забытья отделяет только желание выпить еще. В ожидании, пока официантка принесет водки, он скучал. Рассматривать соседей по бару, как это делал Глеб, ему было сложно, потому что дальше вытянутой руки он уже не видел, поэтому он дотянулся до календаря, прислоненного к стене, и попытался его раскрыть.
   Календарь, в котором был только один картонный листок, раскрываться не пожелал. Это было странно, потому что господин видел, что листков как минимум два! И ему очень нужно было посмотреть, что скрывается внутри.
   Поэтому он положил календарь на стол и тщательно потер пальцем, как трут целлофановые пакеты. Не добившись ожидаемого эффекта, отстранил календарь от глаз, внимательно вгляделся и удовлетворенно кивнул: листков - два! Просто противный календарь решил испытывать его терпение.
   Третья попытка особенно тщательно подготавливалась. Обмусолив палец по всей длине, пьяненький мужчина принялся интенсивно тереть непокорный календарь.
   Неизвестно, чем бы закончилась эта борьба для календаря, но на его счастье, господину все-таки принесли заказ. Он опрокинул в себя еще сто грамм водки и моментально уснул, упав лицом в так и не тронутый салат.
   На Глеба сцена произвела настолько сильное впечатление, что ему стало дурно. В друг и его ждет та же участь - безропотно спиваться в тихих задымленных барах, ожидая когда жена, наконец, успокоится и уснет.
   Глеб отставил едва початую бутылку и вышел.
  
  
   Лиза провалялась в больнице почти четыре недели. И хотя последние дни Анина почти не навещала ее, Лиза не обижалась. Действительно, могут же быть у подруги какие-то дела, не все время же ей сидеть у больничной постели.
   Но по возвращении домой ее ждало сногсшибательное открытие: Анина в доме дано не появлялась. Судя по всему - ровно с того самого дня, как Лиза в последний раз принесла продукты и забила ими холодильник.
   Девушка мрачно зашвырнула прокисшую сметану и просроченный кефир в мусорное ведро, поморщилась от запаха и распахнула окно. Надо было что-то срочно предпринимать.
   Но что? Если подруга не сообщила о таких значительных переменах в своей жизни, значит, у нее были на то причины. Лиза схватила телефон, набрала номер, выслушала длинные гудки и удовлетворенно кивнула.
   Ничего другого, собственно, она и не ожидала. Придется тащиться на другой конец города самой.
  
  
   В школе было тихо, шли уроки.
   Лиза нашла класс Анины и заглянула в щелочку. Вроде бы, все нормально, только подруга выглядит несколько бледной. Тихонько прикрыв дверь, Лиза на цыпочках, стараясь не стучать каблуками, отошла к окну.
   Долго ждать не пришлось. Почти сразу из класса с грязной тряпкой в руке вылетел Владик Федоров и затормозил, уставившись на Лизу.
   - Иди сюда, - поманила она. - Хочешь мне что-то сказать?
   Мальчик кивнул и замялся. Всегда бойкий и остроумный, сейчас он выглядел как боксер, которому перед боем напялили юбку.
   - Ну что ты мнешься, - потеряла терпение Лиза, - рассказывай.
   Владик кивнул в сторону лестницы, ведущей в подвал, и прошептал.
   - Давайте отойдем, не хочу, чтоб кто-то случайно услышал.
   Лиза показала на тряпку в его руках.
   - Ты вот что, сейчас на урок иди, а я тебя возле подвальной двери внизу буду ждать. Сразу на этой перемене, понял?
   Владик с готовностью кивнул.
   Лиза сразу прошла вниз, уселась на деревянный ящик с песком и закрыла глаза. Минут через десять прибежал Владик.
   - Ну, - буркнула Лиза, - так что ты мне хотел рассказать?
   - Елизавета Аркадьевна, вы только не подумайте, что я жаловаться хочу. Я очень хорошо отношусь к Анине Дариевне... - он запнулся и покраснел.
   Вся школа уже давно была в курсе Владиковой влюбленности в Анину, и потому Лиза нетерпеливо кивнула:
   - Короче. Я сама вижу: что-то происходит. Может быть, ты мне поможешь понять - что?
   Владик погрустнел.
   - Вряд ли. Я думал, вы что-то знаете. Только могу сказать, что все последние дни Анина... то есть, я хотел сказать - Анина Дариевна... она какая-то странная. Ходит словно робот, что-то говорит, делает, но все как-то механически, как будто бы это не она. На губах полуулыбка, а в глазах - пустота...
   Лиза уперлась горящим лбом в прохладную металлическую дверь.
   - И все? - с тоской спросила она. - А когда это началось, ты не помнишь?
   - Помню, - с готовностью откликнулся Владик. - Через пару дней после того, как вас ранили. Она на работу пришла тогда странная. Я с ней здороваюсь, а она как будто сквозь меня смотрит. Улыбается, а глаза такие пустые, будто бы и не узнает меня совсем. Просто как зомби какая-то!
   - Но-но, - встрепенулась Лиза, вспомнив о необходимости поддерживать авторитет преподавателя, - ужастиков меньше смотри.
   - Извините, - смутился Владик. - Только это не мои слова, это бабушка так сказала. Она знает, что я Анину Дариевну... ну, что я хорошо к ней отношусь. И вот я ей все рассказал, а она говорит, - оморочили ее. Порчу, значит, такую навели. Да, еще я забыл сказать: в первый день, после того, как вас ранили, за Аниной Дариевной какой-то мужчина приехал. И стал каждый день ее привозить и потом с работы забирать. Скользкий какой-то весь, неприятный. И глазки как черные пуговки блестят...
   - ...животик вперед торчит, волосики длинные сальные... - машинально дополнила портрет Лиза.
   - Так вы знаете? Кто он?
   Прозвенел звонок, Лиза махнула рукой Владику, чтоб шел на урок и побежала разыскивать Анину. Нашла она ее в учительской у окна.
   - Аня,- накинулась Лиза на подругу, - ты мне можешь что-нибудь объяснить? Ну, ладно, я могу понять, что тебе надоело ко мне в больницу приходить, и ты тайм-аут взяла. Но дома-то ты почему не живешь?!
   Анина отстраненно улыбнулась.
   - Лизонька, я замуж выхожу.
   - За кого? - поперхнулась Лиза.
   В этот момент внизу остановилась черная машина и, переваливаясь на коротких кривых ножках, из нее вывалился Алик.
   - За эту обезьяну? - ужаснулась Лиза. - Ты же сама говорила, что тебе он противен! Ты же несколько месяцев подряд в упор не замечала его. Что теперь случилось, стал приятен?
   Анина молчала.
   - Тогда я тебе скажу, что случилось, - с горечью продолжала Лиза, - ты мне рассказывала о поисках любви, ты говорила высокопарные слова, а на самом деле искала толстый кошелек. Ты просто продалась, Анька.
   В следующие две недели Лиза старательно обходила стороной Анину и избегала страдальческого взгляда Владика. Она понимала, что он хочет с ней все обсудить, но возвращаться к прежней теме не собиралась.
   Возможно, так бы и продолжалось, но Лизе вздумалось показать своим третьеклашкам счетчик Гейгера. Физик, куривший в укромном месте во дворе, меланхолично отмахнулся от нее: там, на второй полке сверху, в лаборантской.
   Лиза посеменила в кабинет физики, достала стремянку и, придвинув к полкам, полезла наверх.
   Вдруг из отдушины, распложенной под потолком, донеслись странные звуки. Похоже, что кто-то не то всхлипывал, не то стонал. Лиза подтянулась повыше, но смогла разглядеть только стену с окном. Рискуя свалиться и свернуть себе шею, Лиза влезла на самый верх и придвинула лицо вплотную к стене.
   - У, Лизавета Аркадьевна, как вы высоко забрались. Это зря, у меня счетчики пониже стоят, - насмешливо прокомментировал физик не упустив, однако, случая, заглянуть Лизе под юбку.
   - Ах, да вот же он, счетчик, - фальшиво заулыбалась Лиза. - И как это я не заметила?
   Она прижала к себе маленькую коробочку и суетливо принялась спускаться, прямо в озабоченные объятия физика. Пришлось строить из себя кокетку и грозить нахалу пальчиком. А что делать, когда тебя застукали за столь неблаговидным делом, как подглядывание? Но результат от рискованного мероприятия все-таки был. За тот короткий миг, что она провела на самой верхушке стремянки, Лиза явно разглядела темно-вишневое Анинино платье.
   Ближайшие два дня Лиза не находила себе места. То она обвиняла мысленно Анину во всех смертных грехах, вынося вердикт, что так той и надо. То устремлялась в пучину раскаянья, и готова была на коленях вымаливать у Анины прощенье. Измучавшись и так и не найдя ответа, Лиза пришла к выводу, что лично ей ничего во всей этой истории не ясно. Ну не складываются отдельные кусочки мозаики в единую картинку!
   Прежде всего, в характере Анины никогда не было меркантильности, так откуда же она вдруг появилась? Далее, совершенно невозможно было объяснить такие резкие перемены - от равнодушия к страсти.
   И что самое главное, не удавалось просто забыть проведенное вместе время, самое лучшее время в ее жизни, как справедливо считала Лиза. Так какое она имела право теперь осуждать Анину?
   Принятое решение сняло груз с души. Лиза повеселела, оживилась и сразу принялась действовать. Уже на следующий день она поймала Владика в коридоре и узнала точный адрес бабки Полины - как оказалось, парнишка был именно ее внуком.
  
   - Почему так долго тянула? - "поприветствовала" ее Полина. - Сейчас счет идет на дни, а скоро пойдет на часы.
   У Лизы с перепугу глаза полезли на лоб.
   - Что-то я не понимаю...
   - Да чего там понимать, - отрезала Полина, - приворожили твою подругу. Да не просто приворожили, а на кладбищенской земле. Если в скором времени приворот тот не снять, она в могилу раньше сойдет, чем своего ребенка доносит.
   - Реб-б-бенка?! - начала заикаться Лиза.
   - Эх, подруга, - укоризненно покачала головой Полина. - А кров над головой тебе кто дал? Ты хоть раз худое слово от нее слышала? А чуть твои принципы задели, так ты уже и в кусты. В общем, так, не привезешь Анину в ближайшие дни - ничего сделать не смогу.
   Лиза вернулась от бабки Полины в панике и на следующий день попыталась поговорить с Аниной. Разговора не получилось. Было похоже, что Анина просто не понимает того, что ей хочет сказать подруга. Между тем, выглядела она последнее время просто ужасно. Кожа на ее лице приобрела сероватый оттенок, нос заострился, щеки ввалились. На лице жили одни лишь глаза, горящие лихорадочным, неестественным блеском.
   Лиза с ужасом поняла: бабка Полина права. Счет уже идет на часы, если не на минуты.
   Положение, сам того не подозревая, спас Владик. После того, как Анина отдалилась от всех, он иногда провожал Лизу домой. Почти каждый разговор, так или иначе, все равно сводился к Анине.
   - Знаете, Лизавета Аркадьевна, - трещал Владик, - у нас до Анины Дариевны другая училка была. Злая. Я ее уроки страсть как не любил, на любые уловки шел, только бы дома остаться.
   - Например?
   - Однажды намазал нос канцелярским клеем.
   - И?
   - Картина начинающегося гриппа. Семь дней - как с куста.
   - Не может быть, - не поверила Лиза.
   - Еще как может! С носа льет в три ручья, глаза красные, слезятся, и чихаешь пулеметными очередями. Да любая врачиха мухой освобождение от уроков даст.
   - И что, в носу потом не болело?
   - Было немного, - согласился Владик. - Поэтому после я редко к этому способу прибегал. Но есть еще экспресс метод - если надо освобождение на один день получить.
   - Я вся внимание. Может и мне придется воспользоваться когда.
   - Шутите? - не поверил Владик. - Вам-то зачем? А если я расскажу, вы меня не сдадите?
   - Да я - могила. Рассказывай.
   - Ну, в общем так. Нужно взять уксус и выпить несколько глотков. Лицо сразу становится таким бледным, что можно дальше рассказывать любые байки - всему поверят.
   - Да не может быть, чтоб ты уксус пил! - захихикала Лиза.
   - Не верите, а зря. Между прочим, этот способ еще у Ганса Фаллады описан в его книге "У нас дома в далекие времена".
   - Не читала, - буркнула Лиза.
   - А вот Анина Дариевна читала, - Владик мечтательно уставился на проплывающие мимо облака. - Как думаете, если она со своим дядькой разведется, она выйдет за меня замуж?
   - Ты вырасти сначала, жених, - фыркнула Лиза.
   - Между прочим, мне скоро шестнадцать будет,- обиделся Владик.
   - Ага, фыркнула Лиза. - А разница почти в десять лет тебя не смущает?
   - Между прочим, всего шесть.
   - Если уж быть совсем точным - то семь.
   - Это - чепуха.
   Но Лиза его дальнейших рассуждений уже не слушала. В ее голове складывался план, по которому ей вовсе ничего не нужно будет объяснять Анине. Сымитировав приступ желудочной боли, она попросит отвезти ее домой. По дороге Лиза передумает, и решит ехать к Полине. Главное - привезти туда Анину, а дальше уже все должно получиться само собой.
   Вот только возникала маленькая проблема - нужен помощник, который бы сидел за рулем автомобиля и ждал. А в случае, если Алик бросится их преследовать, ушел бы от погони.
   После того памятного вечера в парке, когда Олег Симбирцев спас девушек от маргиналов, Лиза виделась с ним почти каждый день.
   Из чисто дружеских отношения плавно переросли в любовные и, естественно, лучшей кандидатуры в сообщники Лиза не могла и желать. В том, что Олег согласится, она не сомневалась.
   Но на назначенное Лизой вечером свидание он прибежал какой-то взмыленный и злой. Нетерпеливо выслушал Лизу и тут же всплеснул руками.
   - Господи, Лиза, ну почему моя помощь не понадобилась хотя бы на день раньше?! Если бы сегодня - то без проблем, но завтра я отправляюсь в экспедицию. Причем с самого утра, и не будет меня три месяца.
   - Что?! В какую такую экспедицию? Почему это я слышу об этом впервые? Значит, по-твоему, меня не нужно заранее о таких серьезных вещах предупреждать? - у Лизы защипало в носу, и брызнули слезы из глаз.
   - Я сам только сегодня узнал. Как же я мог раньше сказать? Это аврал - один из наших сотрудников заболел, и ехать приходится мне. Но ведь три месяца быстро пролетят, не правда ли?
   - Три месяца! Да это целая жизнь!!!
   За несколько месяцев ежедневных встреч Лизе страшно было даже подумать, что она хоть на день останется без своего Олега. Разлука же длиною даже в месяц казалась ей катастрофой, а тут - три....
   Примирило ее с действительностью только то, что Олег расстроился не меньше нее. А еще то, что он предложил ей закатить свадьбу, как только вернется из экспедиции.
  
   На следующий день Лиза отправилась к Марату. Тот отнесся к ее идее с сарказмом.
   - А я то здесь причем? - выслушав, желчно выплюнул ей в лицо. - Я что, в няньки к ней нанимался? Она сама себе мужа выбирала, никто не толкал.
   - Маратик, - заюлила Лиза, - ты такой яркий, талантливый, даже я бы сказала - гениальный. Такие люди не бывают злыми!
   - Это кто тебе такое сказал? - хмыкнул Марат.
   - Я сама это вижу, - Лиза преданно уставилась ему в глаза. - Я же знаю, она когда-то нравилась тебе...
   - Нет! - заорал Марат. - Она не нравилась мне, я был в нее влюблен! В маленькую девочку с ясными глазами. Я боготворил ее; я не спал ночами, когда она вдруг исчезла из города. Я мечтал, что когда-нибудь увижу ее вновь. И вот увидел.
   Он желчно усмехнулся.
   - Из девочки-ангела выросла заурядная меркантильная самка.
   Лиза вспыхнула, потом, справившись с эмоциями, с нажимом произнесла:
   - Но это ведь не повод позволить ей умирать?
   На лице Марата отразилась внутренняя борьба: в душе его взрослый оскорбленный эгоист боролся с маленьким влюбленным мальчиком. В итоге мальчик победил.
   - Хорошо, я помогу.
  ... -----------------
  
  '' 1Ахернар - голубая звезда-гигант в созвездии Эридана. (Прим. автора)
  '' ''2Зороастр, гр. - Заратуштра, Заратустра. Мудрец и маг, ему приписываются различные прорицания, откровения и тайные книги. (Прим. автора)
(с)ДИАНА БОШ. 2007.Все права защищены. Копирование и распространение без разрешения автора преследуется по закону.''
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"