Еще за дверью я услышала, как в квартире разрывается телефон. Кто же это так сильно желает услышать мой голос? Но я не стала лихорадочно суетиться. Кому надо - позвонит еще. Лично я никаких срочных звонков не жду. Поэтому, не спеша, открыла дверь, спокойно сняла квартиру с сигнализации, поставила сумки с покупками на тумбочку и протянула руку к телефону. Но, как видно у абонента на том конце провода лопнуло терпение и в трубке послышались длинные гудки. Что ж, не успела, ну и ладно, не больно и хотелось. Я посидела с минуту на маленьком стульчике, глядя на себя в зеркало. Затем прошла в кухню и поставила на стол сумку с продуктами.
На улице стоит ужасная жара, в квартире прохладно, хорошо. Лето только началось, а погода просто радует. Правда, гораздо приятнее в такую жару лежать где-нибудь на пляже, возле речки, а не носиться по магазинам. Нет, надо срочно сдавать на права. Тогда не придется ходить пешком. Решено, завтра же иду записываться на курсы вождения автомобиля. Ну, а сейчас немного отдохну и возьмусь за приготовление ужина. Скоро с работы вернется мой ненаглядный братец, и я просто обязана его вкусно накормить. Примерно так рассуждала я, раскладывая покупки по полкам холодильника.
Сама я, Вика Румянцева, временно не работаю, поэтому все домашние заботы лежат именно на мне. Не работаю я по той простой причине, что полгода назад нашу скромную контору просто-напросто прикрыли за ненадобностью. Таким образом, всех работников уволили "в связи с ликвидацией организации" - кажется, так записано в моей трудовой книжке. Сначала я, конечно, страшно переживала, потом немного успокоилась, а сейчас, когда на дворе лето, светит яркое солнышко, и вовсе стала получать удовольствие от своего статуса безработного.
Как бы это не выглядело странно, живем мы вдвоем с братом Шуркой. По паспорту он, конечно, Александр, но я зову его по-детски - Шуриком. Правда, позволено мне такое панибратство лишь когда мы одни. При посторонних брат велит называть его Александром, в крайнем случае - Сашей.
Брат старше меня на восемь лет. В прошлом году ему исполнилось тридцать пять. Но по жизни он практически заменил мне родителей. Наши мама с папой погибли в автокатастрофе. Мне тогда было три года, а брату соответственно одиннадцать. С тех пор нашим воспитанием занималась бабушка Аня. Но, едва Шурке исполнилось двадцать лет, спустя всего полгода после его возвращения из армии, бабушка умерла. Так мы остались совсем одни. Мне тогда только-только стукнуло двенадцать лет. Все годы, пока я училась - сначала в школе, потом в медицинском училище, потом в Юридической Академии, брат как мог - крутился, зарабатывал. Для этого ему приходилось работать по шестнадцать часов в сутки. Зато к тридцати годам он заметно преуспел. Сейчас он владелец довольно крупной для нашего небольшого городка автомастерской и сети магазинов, торгующих автозапчастями. Правда, его и сейчас трудно застать дома, хоть и считается, что его рабочий день до семнадцати часов. Поэтому обычно я стараюсь к семи часам вечера приготовить ужин, а потом обязательно ворчу, если он задерживается и приходиться все разогревать.
То, что мы с братом в таком возрасте живем вместе, выглядит, конечно, странно. Только так было не всегда. И я, и он в свое время успели обзавестись каждый своей семьей. У Шурки даже есть сын Данил пяти лет, мой племянник. Но с женой Верой Шурик разбежался три года назад, хотя дружили они с десятого класса и поженились сразу, как только братец вернулся из армии. Не знаю точно, что у них произошло, но в один прекрасный день Вера собрала свои вещи, Даньку и уехала к своим родителям. Шурик почему-то не стал ее отговаривать и удерживать. На все мои попытки выяснить причину их расставания и примирить, брат отмахивался одной фразой: "Не лезь не в свое дело, сами разберемся". В конце концов, я оставила идею их примирить. И вот уже три года они живут врозь. Шурик, правда, часто берет к себе Даню и принимает активное участие в его содержании. Вера же с Шурой практически не общаются. А вот мы с Веруней общаемся довольно часто и дружелюбно - скорее как старые приятельницы, чем как бывшие родственницы.
Что же касается моей семейной жизни? Официально замужем я не была и по-прежнему ношу девичью фамилию. Зато успела пожить в так называемом гражданском браке с одним человеком аж целых десять месяцев. Разочарование наступило очень скоро. Наша любовная лодка разбилась о берега быта спустя полгода. Еще четыре месяца я пыталась привыкнуть и смириться с тем, что романтика рано или поздно заканчивается. Но, в конце концов, мне все это надоело, и я вернулась в родной дом, где меня с распростертыми объятиями встретил братец, который к тому времени уже жил один. И вот в чем заключается парадокс: стирать и гладить рубашки для любимого брата, а также готовить для него вкусный обед и ужин, наводить порядок в родном доме - доставляет мне огромное удовольствие, нежели все то же самое, но для того человека. Брат, конечно, постоянно твердит, мол пора мне замуж, но в душе, я уверена, ему нравится приходить к накрытому столу, получать утром чистую рубашку и не знать никаких домашних хлопот. Поэтому, я подозреваю, он побаивается остаться один без меня. Не зря же в последнее время все чаще стал подниматься вопрос о большом загородном доме, где бы мы могли жить каждый со своей семьей, домработницей и кухаркой.
Но пока мы не обзавелись домочадцами, то живем в четырехкомнатной квартире, где в случае необходимости либо просто скверного настроения, можно разойтись в разные стороны и не попадаться друг другу на глаза. К счастью такие моменты бывают не часто. В основном мы с братом ладим, практически не ссоримся. И вообще живем дружно и весело. У каждого из нас есть как свои друзья, так и общие. И те и другие очень любят бывать у нас. Мой брат очень умный, веселый и добрый человек. За эти полгода, что я сижу у него на шее, будучи безработной, он ни разу не упрекнул меня и ни разу не намекнул, что пора бы устроиться на работу. Скорее наоборот. Однажды, в очередной раз, утирая мои слезы после неудачной попытки устроиться на работу, он заявил:
- В этом доме я поилец и кормилец. Пока ты живешь со мной, тебе совсем нет надобности работать. И нечего здесь разводить мокроту.
Когда же я, глотая слезы и всхлипывая, попыталась возразить, что как только он решит жениться, то я буду ему не нужна, и мне все равно придется идти работать, он заявил:
- Дуреха, ты же не домработница, а сестра. Какая разница: женюсь я или нет? Я зарабатываю достаточно, чтобы прокормить трех жен, трех детей, трех сестер и трех домработниц. Но ты у меня пока одна единственная. Так что не хнычь. Одну сестру-тунеядку я уж как-нибудь прокормлю.
На этой оптимистичной ноте я принялась разделывать рыбу, решив побаловать братца жареным филе из горбуши с сыром. И вот когда рыба уже стояла в духовке, вновь зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышала какое-то кваканье и хотела, было, положить ее обратно, решив, что это помехи на линии. Но тут услышала до боли знакомое "Алло". Ну конечно, это моя приятельница Ленка Сидорчук. А кваканье - это она опять ревет в трубку. Боже, ну что на этот раз стряслось?
- Алло, Ви-и-ка, ты меня слы-ы-шишь? - раздалась, наконец, человеческая речь.
- Да, я слушаю.
- Это я.
- Я поняла. Что случилась? Чего опять ревешь?
- Сергей... меня..., - она завыла мне в самое ухо, при этом совершенно глотая слова.
- Я ничего не понимаю, говори яснее, - начала я сердиться.
- Сту-у-кнул, - провыла она.
- Он тебя ударил?! - возмутилась я.
- Да-а!
- Ну, паразит! Он что, опять пьяный?
- Да-а.
Я могла бы и не спрашивать. Муж Ленки вообще-то парень неплохой. И любит ее. Вот только пить ему нельзя. Как выпьет, в него какой-то бес вселяется. Несет всякую чушь. Обзывается, руками машет. Правда, раньше он Ленку не бил. Так помашет немного руками у нее перед носом. Я даже подозреваю, что он это делает не для того, чтобы ее напугать, а для того, чтобы самому не получить. У Ленки рука тяжелая, сгоряча так может приложиться - мало не покажется. Вот я и думаю, скорее всего это Серега в целях самообороны руками машет. Может, и в этот раз она сама на кулак налетела, по неосторожности. Тем не менее, чувствую, без меня они там не разберутся. Придется бросать все и бежать разнимать молодоженов.
Лена с Сережей поженились пять лет назад. Детей у них пока нет. Их история любви достойна целой книги, но об этом как-нибудь в другой раз. Я до сих пор называю их молодоженами. Это потому, что каждый раз после ссоры, а ссорятся они довольно часто, Серега всячески замаливает все обиды, нанесенные любимой жене в порыве ревности. А ревность эта просыпается в нем, как только он выпивает три рюмки водки. Словом сцены ревности у них примерно раз в месяц случаются. И, каждый раз, после подобной сцены, на следующий день Серега является домой с букетом цветов и какой-нибудь милой безделушкой типа мягкой игрушки и практически на коленях просит прощение "за свое отвратительное поведение". Ленка для приличия немного капризничает, но потом сдается и принимает подарки. На этом, обычно, ссора бывает исчерпана.
Но иногда бывает так, что пьяного Серегу могу утихомирить только я. Почему-то в пьяном состоянии именно меня он слушается беспрекословно. Может быть это связано с тем, что с Серегой Сидорчуком мы учились в одном классе и меня, как бывшую одноклассницу и по совместительству приятельницу его жены, он очень уважает и побаивается. Поэтому, когда Ленка чувствует, что самой ей с мужем не справиться, звонит мне, я все бросаю и бегу утихомиривать его.
Вот и сегодня, видимо, тот самый случай, когда без моей помощи им не обойтись. Хорошо хоть не успела духовку поджечь.
- Вика, ты приде-е-шь? - ныла Ленка в телефоне.
- Бегу, - ответила я и бросила трубку.
Вот ведь незадача. Хотела порадовать брата вкусным горячим ужином, а теперь не знаю, успею ли. Я быстро собралась и почти бегом заспешила к Ленке. Хорошо хоть далеко идти не придется, Сидорчуки живут в соседнем доме.
Когда-то мы вместе с Ленкой работали в одной конторе. После того, как ее прикрыли, Ленка, в отличие от меня, довольно быстро устроилась на другую работу. Но дружеские отношения мы продолжали поддерживать, часто перезванивались и старались быть в курсе всех событий жизни друг друга.
Я быстро перебежала через двор и через пять минут уже стояла возле дверей Ленкиной квартиры. Нажала на звонок и не отпускала, пока не услышала из-за двери Серегино пьяное ворчание. Он открыл дверь, не спрашивая "кто там?". Увидев меня, расплылся в добродушной улыбке, как будто это вовсе не он несколько минут назад гонял свою жену:
- О, Викуля! Заходи, будь как дома.
- Привет. Что у вас тут опять происходит? - очень строго спросила я, проходя в квартиру.
- У нас? Ничего, - он изобразил искреннее изумление.
Я его не слушала, прошла в комнату. Ленка сидела на диване и ревела. В руках она держала платок, которым старательно прикрывала рот. Я сразу поняла, за платком она скрывает разбитую губу. Именно это я и увидела, когда подошла к ней и аккуратно отвела руку с платком от лица. Серега вошел в комнату вслед за мной. Ленка взглянула на него и заревела громче.
- Серега, ты что себе позволяешь? - накинулась я на него.
- А чего она...? - задиристо заявил он.
- Чего тебе опять не так? Напился, так веди себя прилично, - я уже стояла напротив него, уперев руки в бока.
- Я ей еще не так врежу... Будет тут, понимаешь, мужикам глазки строить!
- Какие глазки?! Ты сам себя не видишь, а ее глазки разглядел! На себя посмотри - охламон пьяный! А ну, отправляйся спать!
Серега пытался что-то возразить, я же была настроена весьма решительно. Не давая ему вставить слово, оттеснила его в соседнюю комнату. Ни на минуту я не закрывала рот и продолжала воспитывать бедокура. На моих глазах пьяный задиристый мужик превращался в провинившегося школьника. Он как-то ссутулился и перестал огрызаться. Лишь продолжал бубнить себе под нос какие-то нечленораздельные слова типа: "Я че, я ни че. Я так, немножко не рассчитал, сама виновата..."
Через десять минут из спальни раздавался заливистый мужской храп. Ленка успокоилась, и теперь переживала лишь о том, как завтра покажется на работе в таком виде. Верхняя губа заметно раздулась. К утру опухоль, конечно, спадет, но непременно появится синяк. Я сделала ей прохладные примочки. Как могла, успокоила. Ленка окончательно пришла в себя и зло проговорила в адрес ненаглядного мужа:
- Спит, скотина.
- Да ладно тебе, не злись. Завтра проспится - опять человеком будет. Вот ведь странно: трезвый - золото, не муж. А пьяный - дурак дураком.
- Вот именно. Так вот убьет ненароком и не пойму за что.
- Хватит глупости городить. За что ему тебя убивать, да и не такой он.
- Я и говорю, что ненароком. Двинет спьяну, а я увернуться не успею, - мрачно проговорила Ленка.
- Не надо так думать. Он так-то парень неплохой. Если бы не пил - цены б ему не было.
- Да знаю я, - махнула рукой она.
- Пойдем, покурим, - предложила я.
Мы вышли на балкон и закурили. Пятый этаж для девятиэтажного дома, как раз то, что надо: и обзор сверху хороший и высота не большая. Мы всегда курим у нее на балконе. Там для этого специально стоят два кресла. А уж летом, когда на улице такая чудесная погода, особенно приятно посидеть на свежем воздухе, сочетая полезное с приятным. Впрочем, не мы одни. Во всем многоэтажном доме в такую погоду открыты окна, форточки и балконы. Слышно, как где-то шумят дети, у других играет музыка, у третьих - ссорятся муж с женой или просто разговаривает телевизор.
- Может мне его закодировать? - вернулась к начатому разговору Ленка, когда мы удобно разместились в креслах.
- Нет, это не выход. Если он сорвется с этой кодировки, то у него крышу совсем снесет. Надо как-то по-другому.
- Как?
- Не знаю, надо подумать.
Мы сидели и обсуждали проблему пьянства, потом плавно перешли на общих знакомых. Словом тихо, мирно беседовали. Серега спал, и Ленке в тот день больше ничего не угрожало. Где-то на верхнем этаже слышно было, как кто-то ссорился. Ленка посмотрела в ту сторону с сочувствием. Кому, как не ей понять тех, кто так же как она страдает от семейных ссор. Я уже собралась отправиться домой, когда ссора этажом выше стала принимать угрожающий оборот. Ссорились явно мужчины.
Мы невольно прислушались. Да и прислушиваться не надо было, так громко разговаривали мужчины. Их окно было чуть в стороне от нашего балкона и на один этаж выше.
- Я тебя разве не предупреждал? - говорил один.
- Да пошел ты..! - огрызался другой, - Кто ты такой, чтоб меня пугать?
- Ты знаешь кто я такой. Не советую со мной шутить. Я ведь тебе сделал предупреждение, ты не понял.
- Ну и что ты мне сделаешь?
Послышался шум борьбы. Мы переглянулись.
- У них там проблемы посерьезнее наших, - с сочувствием кивнула в сторону ругающихся Ленка.
- Это точно.
Мы постарались не обращать внимания на шум. Но в это время раздался звон бьющегося стекла, и из окна на шестом этаже вылетело что-то очень большое и, по всей видимости, очень тяжелое. Затем слышно было, как это что-то шлепнулось на землю, издав при этом глухой звук. Мы замерли в изумлении. В следующую секунду вскочили со своих кресел и уставились вниз. Ужасная картина предстала перед нами. На асфальте, раскинув в разные стороны руки и как-то неестественно подогнув под себя ногу, лежал человек. Вокруг его головы растекалось красное пятно.
- Ничего себе! - медленно проговорила Ленка, не отрываясь от ужасной картины.
Я тоже была в шоке, но быстро пришла в себя и кинулась в комнату к телефону. Пальцы не слушались. Я никак не могла попасть в нужные кнопки. Наконец дозвонившись до "скорой", сообщила, что под нашим балконом лежит мужчина, который выпал из окна. Противная тетка на другом конце провода привязалась ко мне с расспросами. Сначала я добросовестно отвечала на них, потом мне это надоело. Адрес я назвала, что случилось тоже. Считая, что этой информации должно быть достаточно, невежливо положила трубку. После такого подробного расспроса диспетчера "скорой помощи", я решила, что если буду звонить еще и в милицию, то не только ужин не успею приготовить, а и без завтрака брата оставлю. Пусть диспетчер "скорой" сама сообщает в милицию о случившемся. В конце концов, это ее обязанность. С чувством выполненного долга я вышла на балкон. Ленка все это время продолжала стоять и смотреть вниз. Там уже собралась толпа людей. Все охали и перешептывались.
- Как это ужасно! - Ленка еще была в шоке, - Вот ведь только что был человек, жил, думал, разговаривал, что-то чувствовал, а вот его уже и нет. Есть только его тело.
Ленка отрешенно смотрела вниз. Казалось, она ничего не видит, глаза стеклянные, слова говорит медленно. Я взяла ее за плечо и легонько потрясла. Она вздрогнула.
- Лена, ты в порядке?
- Да, я в порядке, - она как будто стряхнула с себя задумчивость, - Я в порядке. Ему хуже, - она махнула рукой вниз, имея в виду лежащего там человека.
- Ты его знала?
- Да нет, дом большой, как тут всех будешь знать. К тому же он не из нашего подъезда.
- Как так? - усомнилась я.
Между Ленкиным балконом и тем окном, из которого выпал мужчина, было всего одно окно в сторону.
- А так. Это окно нашей спальни, - она показала на окно рядом, - А следующее - это уже другой подъезд. Я в своем подъезде не всех соседей знаю, а уж в соседнем тем более. Просто жалко человека. Вот ведь судьба...
- Это не судьба, это убийство, - категорично заявила я.
- Ты думаешь?
- Уверена.
- Вот это да! Что же нам делать?
- Нам? Ничего. Причем здесь мы?
- Как причем? Мы же слышали, как они там ругались, значит, мы свидетели?
- Так. Ты это брось. Мы с тобой ничего не слышали. Поняла? Не слы-ша-ли! Завтра, а может быть уже сегодня, по квартирам пойдут милиционеры, и будут расспрашивать: кто что видел или слышал. Если ты хоть слово скажешь, то потом проблем не оберешься. Ты как знаешь, а я не хочу принимать в этом участие.
- Но, как же? - Ленка растерянно смотрела на меня.
- Лена, ну подумай сама. Чем ты можешь помочь милиции? Скажешь, будто слышала, как мужики ругались? И что? Ты их даже в лицо не видела и не знаешь. Какой толк от тебя? А уж по допросам затаскают - это я тебе точно обещаю.
- Я не хочу по допросам, - испугалась она.
- Так-то.
- Вика, как-то это неправильно.
- Ле-на! - я укоризненно глянула на нее.
- Ладно, ладно. Молчу как рыба.
- Вот и молчи. Кстати, а ты, правда, ничего не видела?
- Нет. А что я должна была видеть?
- Ну, я не знаю. Может кого-нибудь знакомого или подозрительного?
- Нет, знакомого никого не видела. Я голову вверх подняла, а в том окне кто-то мелькнул. Но как только увидел, что я смотрю, сразу спрятался. Я даже лица разглядеть не успела.
Получив от Ленки клятвенное обещание, молчать о случившемся, я заторопилась домой. До прихода Саши оставалось не больше получаса, а мне еще предстояло успеть запечь рыбу.