|
Далеко в лесу, на большой поляне над речкой Яхромкой, среди сосен, елей и берез стоит несколько палаток. Более точно - это хорошо оборудованные стоянки. Вот и у моего товарища точно такая же. Сейчас все уже разъехались, и на выходные туда возвращаются только корифеи и фанаты, все-таки осень. Поэтому стоит тишина и спокойствие.
Я был здесь только один раз, лет пять назад, тогда было много народу, шумно, весело, но шел дождь, и как-то те два дня ничего для души не дали. В это раз все было по-иному.
От станции Яхрома до села Ильинского минут 15-20 автобусом. Сельцо стоит на возвышении над лесом, далеко внизу расстилаются романтичные лесные дали, под вечер уже смутные и завешенные туманом. Поэтому нужно спуститься с горы и идти километра три лесной дорогой, мимо полей, над которыми неподвижно висит белесая кисея тумана. Уже вечер, обувь, неприспособленная к такому повороту событий, моментально промокает, утешает лишь мысль об обещанном костре. Почти в темноте выходим к месту, пустота которого приятно удивляет, по сравнению с предыдущим впечатлением. Нас встречают несколько человек, незнакомая девушка кидается на шею товарищу, я представляюсь. Так я знакомлюсь с Олей, немаловажным человеком для дальнейшего повествования. Потом мы идем к своему лагерю, т.е. к месту стоянки, огороженному веревочками на деревьях, дабы чужие не ходили по этому интимному для своих месту. Обычно такие лагеря формируются вокруг какого-нибудь лидера, не важно, специалиста или мастера, а просто всеми уважаемого человека. Вот таков и мой товарищ. Образуется маленькая община, ставится несколько палаток, одни уезжают, другие приезжают на их место, и всем всегда рады. Почти. Такие лагеря называются именем лидера. Есть, например, лагерь Грека, есть другие, вот и наш мы назовем, например, дом Леонида. Существуют общие правила. Через чужой лагерь не ходить, если не специально пришел. Или нельзя рубить на костер живые деревья, только сухостой. По этому поводу у меня еще будут замечания, но это потом. Кстати, за нарушение последнего правила могут сгоряча, т.е. с горячительного напитка, морду набить. Подходим к стоянке. Это большой навес из полиэтиленовой пленки с такими же стенками, внутри лежаки и сиденья из сосновых чурбаков и напиленных стволов. Сверху провисают нитки с нанизанными сушеными грибами, сухие ветки с листьями для украшения, и даже сделаны шкафы из связанных прутьев. Посередине этого маленького пространства костровище, на котором всегда поддерживается огонь, вокруг него с четырех сторон можно сидеть или лежать. А также спать. Снаружи длинный стол для готовки и дровами под столешницей. А также гора заготовленного сушняка, длинные сухие стволы и козлы для пиления дров. Все достаточно мило и привлекательно для неискушенного взгляда.
Приходит некто Сергей, молодой парень лет двадцати, который живет там постоянно и является у моего товарища нечто вроде приказчика и хранителя лагеря. У него отдельная история, она имеет тайну, которую я не вправе разглашать. Начинаются разговоры о том, кто, где и где что. Это не самое интересное. Мы ставим палатку, изумительный, легкий, голубой шатер, и я восхищаюсь оригинальностью ее конструкции. Прямо над нами сосны, днем здесь глубокая тень, а ночью и так темно. С утра будет видно, что грибы растут прямо под ногами у входа в палатку.
Неподалеку лагерем стоит некий Александр Иванович. Когда нас представляли, он объявил себя доктором медицины, а может и наук, я не запомнил, горячо и радостно предложил выпить чаю, на который я, по простоте душевной, согласился было, но товарищ прошептал "не надо" и мы быстро уходим. Никакой он не доктор, самозванец и трепач с "белым" билетом. Изображает из себя известного и опытного мануальщика и сворачивает неосторожным шеи. Мой товарищ зол на него. В какой-то момент он расслабился, Александр Иванович напал на него и начал делать массаж шеи. В итоге сместились позвонки, и шея стала практически нерабочей. Может все и не так страшно, но мало не показалось и шея у него до сих пор сильно болит. Поэтому товарищ вынашивает планы мести и всех предупреждает обходить этого типа стороной или, по крайней мере, не соглашаться на "лечение".
Следом за нами в лагере появляется группа студентов из человек восьми. Пять парней и три девушки. Мы ехали в одной электричке и в одном автобусе, но в Ильинском они от нас отстали. В тумане на другом конце Поляны появляется черный качающийся прямоугольный силуэт. Он приближается. Я показываю товарищу, и мы ждем. Выясняется, что это огромный рюкзак, а остальных деталей не видно из-за тумана. Следом подтягиваются другие. Они встают недалеко от нас по нашей стороне Поляны. Много рассказывать про них не буду. Эти люди приехали сюда явно не затем. Уже почти сразу они нарываются на скандал. Кто-то из местных увидел разбросанные вокруг их лагеря свежие листья - они рубили ветки живых деревьев. Сначала обходится разговором. Мой товарищ, которого я уже представил, Леонид объясняет им спокойно, что так здесь не делается, и что если им трудно в темноте искать дрова, то стоило подойти к нам, и мы бы одолжили бревнышко другое взаймы до утра. Но потом слух о происшедшем доходит до более "горячих" старших товарищей и они прибегают бить морду негодяям. Что и происходит. Когда кто-то из студентов на вызов называется старшим, то тут же получает. Остальные студенты и тем более студентки разбегаются по кустам. Кое-кто, правда, пытается все-таки рыпаться, но это уж больше для проформы. В конце концов, они приходят к нам за обещанным бревнышком и укатывают его, клятвенно обещая возместить. Что утром действительно случается, разве что в уменьшенном в два раза объеме. Студенты поют всю ночь у костра "Кино", "Нау" и всякую попсу под гитару. А утром к ним прикатывает новая компания в и начинается гудеж еще больший, с песнями, презервативами, разборками между собой и прочим криком на всю следующую ночь. Оказывается, это у них проходило посвящение первокурсниц в студентки. Оставим их.
Мы продолжаем устраиваться и знакомиться. Приходит некий Станислав, про которого перед этим долго говорили: что он делает и у кого он ночует. Это Станислав оказывается кришнаитом, притом каким-то особенным. Кришна не позволяет ему работать, но при этом он обедает у всех и пользуется ночлегом. Объяснения, что так у нас не делается, до него не доходят, демагог еще тот. По началу я отношусь к нему благосклонно, как к любому новому человеку, но в итоге он мне тоже начинает надоедать и вызывать досаду.
Восходит луна. Она полная и яркая. В эти дни полнолуние. Из-за этого небо так и не чернеет до конца, а остается светящимся. И на этом небе горят звезды. Это воздух здесь такой чистый, а в другом месте ничего не было бы. Хорошо виден яркий Марс, у него другой цвет, отличный от звезд, я жалею, что не взял подзорную трубу. И даже краем глаза ловлю летящие метеоры.
Мы готовим ужин. Достаем привезенные крупы, режем хлеб, завариваем чай. Для каши варим грибы, собранные Сергеем. Когда все уже готово, Леонид зовет меня купаться. Я переодеваюсь из городской одежды в то, что он захватил для меня: тренировочные штаны с отвисшими коленками, футболка и ватник. Мои кожаные мягкие туфли совершенно не идут к этому костюму, я машу на это рукой, мол, кто здесь что видит. Мы идем к обрыву над речкой Яхромкой. Слева за кустами горит студенческий костер, слышны крики, справа за деревьями горит "местный", не знаю, чей лагерь. Обрыв возвышается высоко, вокруг видны другие холмы, но сейчас они темны на фоне светящегося неба, и их черные силуэты перемежаются белыми полосами тумана. Все плоско как на детской картинке. Внизу под обрывом шумит перекат. В прошлые годы его не было. Леонид говорит, что его сделали недавно, натаскали больших камней и перегородили речку. Перед перекатом углубили речное дно, и стало удобнее купаться. Мы спускаемся вниз по съезжающему под ногами песку и раздеваемся. Холод, конечно, страшный, погода не для воздушных ванн, и кажется, что в воде еще хуже. Забегаю в воду и облегчение: она на один градус теплее! Впрочем, я тут же вылетаю обратно, поскольку все, что можно, у меня моментально съеживается и скукоживается. Полотенец у нас нет, быстро одеваюсь и босиком бегу обратно, нет времени надевать обувь. И теперь у меня ощущение, что я бегу по льду или снегу. Быстрее к костру. Леонид смеется - посвящение состоялось! И странно - уже через некоторое время я свободно хожу босиком по окрестностям. Были, конечно, мысли о насморке, но я их смело отбросил, и остался здоров. Ужинаем, жалеем об отсутствии подсолнечного масла, удачно замещаем его майонезом.
Приходят новые гости. Мужчина и женщина. Мужика я не запомнил, кажется, он был в бейсболке, что ли, какой-то неубедительно веселый, и тетка со злобным взглядом. Мужик болтает с Леонидом об общих знакомых, что у кого-то сперли палатку и прочее. Тетка больше молчит, видно, что она уже давно накачалась. Мужик тоже нянчится с большой пластиковой бутылкой пива, неосторожно предлагает нам, но потом радостно вспоминает, что в нашем лагере, в отличие от других, алкоголь не в почете. Поэтому пиво нам больше не предлагается. Помню еще каких-то личностей, но они все какие-то не запоминающиеся. Меня больше привлекает природа, лес, таинственные шорохи вокруг, скрип и треск. Я уже привык, а ведь когда только приехали и ставили палатку, у меня закружилась голова от чистого воздуха. Костер горит, это два мощных чурбака рядом и внутри огонь. Сверху можно ставить котелки, которые здесь называются "каны". Мы пьем чай и говорим за жизнь, за Поляну, что здесь было раньше, что сейчас, какие неведомые звери бродят вокруг. Сергей рассказывает о своих встречах с кабанами, о том, как ему приходилось сидеть на дереве, пережидая кабанье любопытство. Леонид говорит про свое видение неведомой силы, пролетающей сквозь деревья. Время от времени, он выходит на середину Поляны, где есть прием, и пытается дозвониться по мобильному телефону до одной его старой знакомой Наташи, которая тоже обещалась здесь быть. Наконец, трубку берет ее сын Илья, как я слышу из разговора, и выясняется, что Наташа таки будет, но уже завтра, т.е. в субботу. Эта женщина тоже интересует меня, я про нее много слышал от Леонида. У меня много вопросов. Поэтому я жду утро.
Походят еще люди, пьют чай, вспоминают с Леонидом минувшие дни, и, побыв недолго, уходят восвояси.
Луна поднялась на самую вершину неба, прогалины в лесу освещены как прожектором, Поляна сияет серебристым инеем. В дальнем углу нашего лагеря таинственно сверкает туалет, обернутый пленкой. Даже пьяный и шумный студенческий гомон не нарушает все красоты и мистичности окружающего. Чувствуется Сила, нависшая на всей местностью, отчего все материальное видится ширмой и декорацией перед более сильным и реальным содержанием. Иллюзия. Это есть то место, где "...каждая клеточка медленно раскрывается как цветочный бутон и насыщается энергией..." Возникает необыкновенное ощущение, оно отслеживается в собственной реакции: хочется подумать, прежде чем что-то сказать, появляется эта самая "дельта", которой так не хватает в обычной жизни. И даже дело не столько в контролируемой реакции, сколько в том, что многое становится не нужным и совершенно необязательным. Уходят оценка и обсуждение, уходит лишний разговор и треп. Начинаю понимать бессмысленность многих привычных и обыденных вещей. Исчезает бесконечный внутренний разговор, эта нескончаемая умственная словомешалка. Хочется находиться в безмолвии ума. Так и происходит. Остается созерцание и понимание.
Приходит Оля. Общаемся с ней. Рассказывает, что мы слегка опоздали. К вечеру дождик прошел, а вот днем было тепло и солнышко. Народ вытащил пенки на середину Поляны и загорал голышом. Вместе надеемся, что завтра, в субботу, погода снова нас порадует. Оля молоденькая стройная девочка с красивыми и рельефно выраженными формами и на них приятно смотреть. На Поляне она не первый раз, считается старожилкой. С Сергеем они обсуждают возможности для него жить зимой на чужих дачах. Есть много специальных объявлений в газетах. А также перспективы подработки на картофеле у всяких там одиноких старушек. Сидеть, конечно, здорово и мы сидим до 5 утра, обсуждаем множество интереснейших тем. Леонида интересуют мои актерские занятия, меня - его тайцзы-цюань, мистический дар Наташи, и прочие необычные свойства сего места, но все-таки хочется спать. Я выхожу на "улицу" и в темноте вижу темную фигуру, кто-то стоит у тропы. Кажется, это Илья, еще одна очень интересная личность из "местных". Он спрашивает меня кто я и откуда. Я говорю, что друг Леонида и тогда он говорит, что у него нет вопросов. С ним я ближе познакомлюсь позже.
В палатке свежо и прохладно. Я долго вожусь со спальником и в итоге все равно путаю спину с верхом. Впрочем, это особо не мешает, так как спать все же можно. Под голову рюкзак Леонида, а сверх спальника ватник и еще куртку. Наверное, если бы в палатке было больше народу, было бы теплее, а так температура воздуха на грани терпимости. Приходится, конечно, терпеть. Вроде как душа спит и видит сны, а тело борется всю ночь с переохлаждением. Естественно, сон постоянно прерывается, нужно поправлять сбившиеся ватник и куртку. Спится и снится много чего, но сейчас уже не помню подробностей. Достаточно интересно. Лесной воздух позволяет быстро и хорошо отдохнуть, поэтому встаю достаточно рано. В палатке не видно, какое небо, телефон с часами выключен, время отсутствует как понятие. Вылезаю и о - чудо! Прекрасное небо, солнышко, иней на траве. Недолго думаю, глядя на росу, откладываю туфли в сторону и отправляюсь жить и существовать босиком. И первое, что делаю, после разжигания костра, отправляюсь на речку на утреннее омовение. Вода взбадривает, и я вообще забываю про обувь, так и хожу целый день босиком как заправский хоббит. Накидываю ватник на голое тело и бегу к палатке. Все просто великолепно. Рисовая каша с грибами уже разогрета, и мы слегка перекусываем. Потом с Леонидом беремся пилить стволы. Двуручная пила - великая вещь. Сергей ею пилил дрова в одиночку. Я как-то попробовал, требуется талант и упорство. Вдвоем же это позволяет играть нагрузками, движениями. Поначалу мы спешим, к середине усилие возрастает, и я чувствую, что это делаем зря. Вспоминается закон резания: ближе к центру скорость должна быть меньше. Напоминаю Леониду, он смеется нахлынувшим воспоминаниям юности. Приходит в гости Оля, садится у костра под навесом, посматривает в нашу сторону. На мне же один только ватник, подпоясанный ремнем. Под ним после купания ничего нет. Я осматриваю себя - ватник достаточно длинный - и успокаиваюсь. Тем более, что местных обычаев я не нарушаю, все считается в норме.
И тут появляются Наташа и другие. Другие - это семья с девочкой лет 10-12, а также Виктор, парень лет 25-ти, врач. Мне неудобно, что под ватником у меня ничего нет, и я ухожу надевать штаны. Наташа худенькая, почти как девочка, с косичками, это многих сбивает с толку, со слов Леонида, хотя ей уже за 30 и есть дети. У них начинается общий с Леней разговор, как обычно, кто, где и что. Мне это ни о чем не говорит. Начинаем готовить то ли уже обед, то ли второй завтрак. Режем лук, морковь, помидоры, вариться картошечка, жариться лучок для первого и второго блюд. Когда все готово, кидается кличь - всем купаться! Я подхватываю его и сразу же бегу на речку, чего не скажешь об остальных. Странная у людей манера - предложить дело и тут же его похерить разговорами, суетой и другими якобы неотложными делами. Я прихожу к реке и обнаруживаю там Олю. Она чистит зубы. На ней только кофточка и полотенце, обернутое вокруг бедер. Спускаюсь к воде и спрашиваю у нее разрешения раздеться. Она жмет плечами и говорит, что здесь это само собой разумеющееся и она сама собирается это сделать попозже. Я лезу в воду, насколько меня хватает. Оля чистит зубы и посматривает на меня. Выскакиваю из ледяной воды и сажусь на песок греться и загорать. Оля очень долго и обстоятельно чистит зубы, потом раздевается и заходит в воду. Я смотрю на нее. У нее гармонично сложенное белое тело. Широкие бедра, густые вьющиеся волосы внизу аккуратного ровного живота, красивые небольшие круглые груди - это то, что в первую очередь привлекает мое внимание и держит взгляд, даже если я об этом не думаю, на это можно смотреть бесконечно. Прибегает наша толпа, шумно сбегает по обрыву. Леонид и Виктор раздеваются и сходу кидаются в воду. Самый стройный, конечно, Леонид, у него спортивное подтянутое смуглое тело, но животик слегка дрябловат. Виктор, как настоящий врач "Скорой помощи", округл, мягок и рыхл, но в меру. Про себя не говорю, мой живот я стараюсь прятать, но на пляже не спрячешь, поэтому машу на это рукой. Сидячая работа и отсутствие физических упражнений делают свое черное дело. Не особо спеша, спускаются наши семейные. Купается только отец. Девочка ходит по пляжу по краю воды, мама стоит рядом. Мне неудобно, что ребенок видит меня, но рассуждаю, что это их дело, тем более, ее отец в том же виде, как и остальные мужчины. Наташа тоже приходит, но она в купальнике, и за все время так ни разу и не разделась. Наверное, на это есть свои причины, а может, не хочет ронять авторитет. Наконец, наши все одеваются и уходят, а я остаюсь, чтобы еще раз искупаться и побыть вместе с Олей. Она в это время намыливает подмышки, попу, низ живота и тщательно моется. И когда она выходит из воды и собирается уже уходить, я ныряю в последний раз и иду за ней. Мы поднимаемся вместе по обрыву, и я говорю ей комплименты, что она очень красивая и женственная. Она благодарит и почему-то жалуется на осуждение со стороны ее лагеря за ее желание познакомиться с теми "вредителями" леса. Обсуждаем этот вопрос, решаем, что это несерьезно, говорим про то, будет ли кто из нас на следующие выходные. Ее компания уже в сборе с рюкзаками и кричит ей поторапливаться. Она прощается и бежит вперед к своим вещам. Компания уходит к краю поляны. Я в последний раз оглядываюсь на Олю и вижу, как она натягивает красные трусики. К сожалению, забегая вперед, в следующие выходные она не приехала.
Наступает день по полной программе. Солнце, чистое небо, полное отсутствие ветра. Леса вокруг сияют во всех красках. Поляна изумрудная и сверкающая. Обедаем, беседуем на разные темы сразу.
Состояние абсолютной растворенности в окружающем. Время остановилось и отсутствует как понятие. На душе не просто спокойствие - безмолвие и пустота. Я никуда не иду и не тороплюсь, даже если мне что-то надо, и я куда-то направляюсь. Я просто пребываю в данном пространстве. И опять я ощущаю, как "...каждая клеточка раскрывается и насыщается энергией..."
Возникает идея прогуляться по лесу. Вроде как все готовы и никто не тянет резину. Мы с Леонидом выходим на середину Поляны, и пока остальные собираются, занимаемся каждый своим делом. Я сажусь в медитацию и погружение. Леонид занимается упражнениями тайцзы-цюань, катает в руках шарики энергии. У меня по началу шум в голове, мельтешение образов и прочая каша. С этим бороться бесполезно, нужно этому отдаться, просто наблюдать все, что появляется. Постепенно начнет утихать и успокаиваться. Их ловишь - они убегают насовсем! Можно продышаться, сконцентрироваться на дыхании, тогда будет тот же эффект. И так, все укладывается, утихает и замолкает. Я не хочу вызывать в голове какой-то конкретный образ, если так сделать, то происходит нечто вроде физического замыкания в голове и можно выскочить в умствование. Я всего лишь наблюдаю, что появляется перед закрытыми глазами. При этом хорошо слышу происходящее вокруг. А перед глазами всего лишь туманно-белый экран с каким-то мелким сетчатым рисунком. Потом на этом экране появляется белый круг, внутри него начинает темнеть, как глубинная синева неба, потом круг сужается в точку и исчезает. И появляется новый круг, все повторяется. Так до бесконечности, пока сознательно не прерываю и не выхожу во внешний мир.
Идти вдоль реки вверх по течению. Я предлагаю посмотреть одно интересующее меня место. Идем по дороге мимо разных прогалин, в лесу слышны голоса студенток, то ли они грибы собирают, то ли еще что. Чтобы пройти на нужное место, необходимо перейти реку в брод. Потом пройти по краю поляны, и тогда мы попадаем на место глубокой купальни, которое я искал. Здесь очень интересное, что-то в японском духе: сочетание текущей воды по камням, склоненных деревьев и кустов над берегами, редких камышинок, торчащих из воды и дрожащих под напором течения. Там с мелкого места сразу переходит в глубину, и вода успокаивается и замедляется. Мне сразу хочется здесь искупаться, погрузиться в состояние места. В это время у народа возникает идея отправиться куда-то дальше в лес на какую-то Сказку. Я пока не знаю что это такое, мне хочется, чтоб они быстрее ушли, по крайней мере, те, кого я плохо знаю и кто мне не интересен. Остаются Леонид и Наташа. Я говорю им о своем желании совершить омовение в этом священном месте, и они уходят дальше к дороге на поляну разговаривать. И опять я погружаюсь в тишину неба, в шум листьев, журчание воды, снова останавливается время. Пусть вода ледяная, я долго не могу в ней пробыть, но холод как стресс и медитация как настрой приводят меня в желаемое состояние тела, ума и души. В этом хочется быть как можно дольше, но вода не позволяет. Я вылезаю по старой деревянной лесенке, кем-то когда-то здесь оставленной, и иду на середину поляны. И отдаюсь небу, воздуху, лесу, все лесным и речным духам. Потом хожу по дороге и траве взад-вперед и ощущаю, ощущаю, ощущаю... всем телом, кожей, клеточками и всем своим существом. Легкость, воздушность, состояние полета, радость, доходящая до сумасшедшего счастья,... ухожу на дальний край поляны, чтобы не видеть ребят и почувствовать себя в полном одиночестве. Насладившись, возвращаюсь к ребятам обратно. Прошу разрешения у Наташи побыть так. Мне нравится, что она видит меня, возникает тонкое внутреннее удовольствие принадлежности ей. Долго лежим на траве, болтаем обо всем, скорее болтают они, а я так, изредка присоединяюсь. Вокруг летают комары, слишком мелкие для такого леса, и их укусы не чувствительны. Я даже почти не смахиваю, пусть питаются. Обдувает легкий ветерок, солнце висит над горизонтом и ни как не опуститься. Я валяюсь, кусаю травинки, рассказываю об Иосифе Бродском, о его сравнении воды как материализованном застывшем времени. Может поэтому меня все время тянет туда?
Идем обратно. Наташа с Леонидом впереди, я же, как охотничья собака, шныряю по разным незнакомым тропинкам, высматриваю новые интересные выходы к реке. В лагере еще никого нет. Сидим под нашим навесом у костра, пьем чай.
В какой-то момент мне приходит ответ на вопрос, который я давно себе задавал. Антропологическая нагрузка на лес огромная, и происходит это влияние уже много лет. Лес же практически не поврежден, хотя, да, много тропинок, и по краям Поляны много кострищ. Для многих сотен людей потребность в древесине для очагов большая, но по лесу это не заметно. Ответ же в том, что лес тоже живой, он живет и умирает, и сушняка, мертвых сухих стволов всегда хватит на всех. Люди же, унося сухостой, расчищают места под новую поросль. Взаимовыгодный симбиоз двух форм жизни.
Постепенно, за разговорами наступает вечер и ночь. Говорим обо всем. Нить разговора скользит и вьется вокруг разнообразных тем. Начиная от магии, заканчивая глубинными смыслами, заложенными в сказках - про Красную Шапочку, Золотую рыбку. Много не запоминается, иногда я засыпаю, значит, тема мне не интересна. По ходу дела понимаем, что многие вещи для взаимопонимания требуют точного слова и смысла. Поэтому половина времени уходит именно на это, а иначе получаются бессмысленные споры ни о чем. Будто каждый говорит на разных языках. Очень много говорим о грибах. О тех, которые жрут - псилоцибины. И начинается, этакая ночь пожирателей грибов. Отовсюду сыплются примеры, рассказы и истории, про то, что происходит с людьми, пользующие эти Psilocybe mexicana. Оказывается, очень эффективны грибы, собранные под высоковольтными линиями электропередач, а также возле атомных станций. В этом чувствуется что-то хайтековское, в ногу с веком. Кого-то целый год крутило после обычной дозы в сто штук, достаточно ему было встать под провода и никаких грибов не нужно. Кто-то представлял себя осьминогом, змеей, другой проходил через стенки. Сидящие рядом со мной делятся опытом, кто и сколько ест грибов в обычном для себя порядке. У кого норма сто, у кого шестьдесят. Любопытно, что все исследователи и рассказчики ни разу не рассказали про свой собственный опыт, а все ссылались на других. Полагаю, лукавили.
Среди ночи появляется Александр Иванович и предлагает прочитать из последнего, надо полагать, поэтического творчества. Его сходу заворачивают обратно. Уже позже я узнаю, что у него есть кличка: Йог Иваныч.
Где-то среди ночи иду в гости к соседям справа. Там вроде играют на гитаре. Подхожу, не здороваясь, меня интересует реакция. Реакции никакой. Оля предлагает присесть. Протискиваюсь к ней. Давишняя пьяная женщина со злобным взглядом шипит на меня: "У-у-у, приперся!". Слева сидят студентки, на одну из них напал Йог Иваныч и делает ей массаж шей. Шея вывернута неестественно, у студентки сумасшедшие глаза и общее отсутствующее выражение. Хорошая была девочка, она мне еще с утра понравилась. Йог Иваныч зычным голосом рассказывает о своих якобы знакомствах со знаменитыми поэтами и певцами и зычно читает стихи, явно не свои. Напротив сидит парень с гитарой, кажется, тоже из студентов. Идет абсолютно дурацкий и бессмысленный спор со злобной теткой о знаках Зодиака. Парень уверяет, что терпеть не может свой знак Стрельца. Тетка за это ругает его последними словами. Кроме как смотреть на Олю мне делать нечего, а поскольку это я нахожу не совсем для себя удобным, то я удаляюсь. Попробовал сходить к студентам, подошел бесшумно и встал так, чтобы меня не было видно в темноте среди елок. Шум и гам вокруг костра. Не войдя в разговор, трудно понять смысл, поэтому для меня все проходит мимо, я даже не понимаю, о чем они говорят. Возможно, там ничего особенного не было. По крайней мере, для меня. Атмосфера не та.
Время от времени выхожу к обрыву слушать шум переката. Он шумит, как ни в чем не бывало, не обращая внимания на людские суету и волнения, которые отсюда почти не слышны. Он сам по себе, мы сами по себе. В темноте и тишине гулкое бульканье на крупных камнях напоминает приглушенные голоса разговаривающих где-то людей. Еще утром я обратил внимание Леонида на постоянно существующий водяной бугор, образующийся от смешения двух струй воды, обтекающих большой камень. Он дрожит и мерцает на солнце, как и всякая речная поверхность, но ведь вода сама по себе не может быть неровной, она стремится к плоскости и к выравниванию, но бугор будет всегда, пока есть это камень и эта речка. Возможно, даже вечно, но в это не верится. А сейчас, ночью, Поляна тиха и священна, окружающее находится в глубоком молчании, оно кажется погруженным в медитацию и созерцание, в сильное внутреннее делание.
Воскресное утро и утреннее купание. Загораем с Леонидом на песке. Наверху на обрыве появляются студентки, они видят нас и не решаются спуститься. Нам все равно, это их трудности. Я даже специально переворачиваюсь и ложусь на живот. По воде бегают водомерки, их тут великое множество. Они толкаются между собой, как фигуристы или конькобежцы на льду. Мы говорим о всякой всячине. Я сегодня уезжаю, но мне не ощущается, что это последние часы, что уже пора и прочее. Все также легко и просто, спокойно и созерцательно. После завтрака отправляемся по грибы. Я иду вместе с Наташей, по ходу дела разбираюсь в грибах, в некоторых уже не ошибусь. Наташа все время задумчивая, улыбка у нее не часто появляется, в общем, именно такой она мне запечатлилась. Сначала мы бродим друг от друга на расстоянии, я лишь иногда зову ее проверить тот или иной сомнительный гриб, а потом предлагаю ей поговорить, и мы ходим рядом. У меня к ней много вопросов на тему отношений мужчин и женщин, вплоть до самых интимных и откровенных. Разговариваем долго, набираем полные пакеты грибов и возвращаемся. Договариваемся о встречах, будущем общении.
После полудня собираюсь в дорогу. Леонид провожает меня до родника у деревни Пуриха. Мне нравится эта дорога из лагеря напрямую через холм. Не хочется идти по грязной лесной дороге, по которой я приходил сюда. Мы долго стоим на тропинке над обрывом, по которому надо спуститься, чтобы попасть к роднику, и разговариваем. Потом прощаемся, и я ухожу. Ловлю попутки и спустя 1,5 часа через Ярославское шоссе добираюсь до Королева. Идет сплошной ливень. Я возвращаюсь в город к обычной цивилизации.
|
|