Брисов Владимир Евгеньевич. Идущий По Кругу

"ИДУЩИЙ ПО КРУГУ"

Я пишу тебе, Ангел-Хранитель, мой Ангел-Хранитель, такой есть у каждого человека на этой планете. Что-то вроде посредника между Богом и людьми. Мне представляется, что если бы Всевышний слушал нытьё каждого, напрямую, он давно сошёл бы с ума. Разве сможет выдержать даже Высший разум противоречивость наших просьб и проклятий, бесконечное количество религий и учений, считающих только себя правильными переводчиками слова Божьего, а всех остальных - говорящими от Лукавого. Что осталось от всесильных богов древнего Египта и Вавилона? Кто разрушил пантеоны древней Греции и Рима, которым поклонялись многие века, и с не меньшим рвением, чем мы в современную эпоху Будде, Христу, Магомету, Марксу. Где вы цивилизации Шумеров и Ассирийцев, Инков и Майя? На каком морском дне лежишь ты - Атлантида? Какая из современных религий будет объявлена ложной в начале, а какая в конце? Чья империя развалится раньше, а чья позже? МЫ ЛЕТИМ ИСКРАМИ ПЛАМЕНИ ИЗ ТЕМНОТЫ, И УХОДИМ ОПЯТЬ В ТЕМНОТУ, НЕ УСПЕВ ПОНЯТЬ НИ ЦЕЛИ РОЖДЕНИЯ, НИ СМЫСЛА СМЕРТИ.

Помню под Парижем, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа я видел скромное надгробие на могиле Андрея Амальрика, написавшего в 1969 году эссе "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?". Его не оценили по достоинству ни враги, ни друзья - настолько сама мысль казалась абсурдной, а держава незыблемой. Даже срок за книгу он получил по статье 190-1 УК РСФСР с характерным названием "Распространение ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫХ ИЗМЫШЛЕНИЙ, порочащих советский общественный и государственный строй". Интересно было бы спросить у судей в 1991, в год распада крупнейшей в мире Империи: "Что же тут "заведомо ложного", когда погрешность автора составила всего несколько лет?" Знаменательно, что не доживший до осуществления собственного пророчества диссидент получил срок за написанное им эссе в Свердловске, где уже на руководящих партийных постах находился Борис Ельцин - инициатор распада СССР. (Соглашение о прекращении существования СССР и образовании СНГ, подписано 8 декабря 1991 года в охотничьей усадьбе "Вискули" Б. Ельциным, С. Шушкевичем и Л. Кравчуком). Воистину, пути твои Господи, неисповедимы.

Где высился чертог в далёкие года

и проводила дни султанов череда,

там ныне горлица сидит среди развалин

и плачет жалобно: куда, куда, куда?

(Это четверостишие "посетило" Омара Хайяма почти 1000 лет тому назад).

Я шлю свои письма тебе, мой Ангел, не тревожа Иегову, Саваофа, Элохима, Ар-Рахмана, не произнося напрасно имени Его. Это моя просьба к тебе, Ангел, взвесить все "За" и "Против" моей бессмысленной жизни и вынести свой вердикт.

************

Тогда я не знал долго ли просижу в этом сарае в наручниках, поедаемый надоедливыми мелкими мошками, среди непроходимых джунглей? Скорее не долго, думал я. За меня некому платить. Все мои накопления двадцать тысяч зеленью, так, на чёрный день. Конечно, можно продать упавшую в цене недвижимость. Но я уверен, что там, в брутальной Москве, родственники мысленно уже делят мою квартиру. В этом прожорливом городе всем и всегда не хватает денег. Когда повстанцы поймут, что я не кредитоспособен, меня быстро пустят в расход. В конце концов, миска риса и кружка воды тоже чего-то стоят.

В тёмном сарае, чтобы не уподобиться куску глины для замазывания щелей, я часто думал о смысле бытия. Какова доля нашей личной вины во всём происходящем с нами и доля фатума? На одной чаше весов наши гордыня и трусость, на другой слепые Парки, тянущие нити жизни.

Осмысливая естественную смерть от старости, задаюсь вопросом: "Почему человек покидает этот мир тогда, когда он набрался знаний, опыта, укротил свой нрав, т.е. умирает на пике своего внутреннего развития?"

Возможно, мы проживаем свою жизнь как гусеницы, даже не ведая о том, кто мы? И только сбросив кокон (нашу оболочку), становимся подобны прекрасным бабочкам и отправляемся в настоящую жизнь свободного полёта. Может быть, в этом переходе из одного состояния в другое, и заключена жизнь после смерти?

Нет ответа. Нет ответа. Нет ответа, пульсирует кровь в моих висках.

Вспоминаю одно событие, настигшее меня в Китае. Это была не первая моя поездка в Китай и в Пекин (Beijing) в частности. Я привык к окружающим меня лицам и не находился в состоянии напряжения или волнения. Мы компанией вошли в очередной супермаркет и я, как обычно, сел выпить чай или кофе. Признаться, покупки меня мало интересуют. Я просто сидел и отдыхал.

Среди китайцев это не сложно сделать. Они не шумят, как латиноамериканцы, не надоедают с покупками, как арабы, и не сверлят пристальным злобным взглядом, как русские. Они дети Поднебесной и хорошо помнят об этом, даже прислуживая вам. Я заказал кофе и удобно расположился в кресле. Приняв "позу кучера", я начал заниматься аутотренингом: мускулы расслабились, в кисти рук пошло тепло...

Вдруг я увидел себя со стороны, точнее сверху, сидящего в расслабленной позе. Это странное состояние созерцания собственной персоны со стороны я испытывал впервые. Впечатление такое, как будто не ты смотришь в зеркало, а зеркало смотрит на тебя. Потом я увидел весь зал кафе, затем крышу и близлежащие улицы, передо мной открылся Пекин с расстояния птичьего полёта, с высоты самолёта. Я стремительно взлетал вверх и вот душа моя уже в космосе.

Из чёрного небытия я смотрю на нашу Планету с её океанами и горами, пустынями и ледниками. Необычайное чувство лёгкости и покоя, парения и счастья растворяется в моей душе, в каждой её частичке. Я свободен! Господи, наконец-то я свободен! Как легко и радостно было душе без телесной оболочки, я почти перешёл в новое, незнакомое состояние бытия.

Приятели громко окликнули меня, и всё оборвалось, как плёнка в старом кино. Душа будто втянулась в воронку и с ускорением полетела к оставленной там, в кафе телесной оболочке. Я очнулся. На столе стоял недопитый кофе.

"Ты в порядке?" - спросили они.

"Спасибо зарядке", - ответил я. Мне очень не хотелось возвращаться в прежнее будничное состояние.

"Сколько вы бродили по торговому центру?" - спросил я.

"Примерно час", - был ответ.

Значит, час моего полёта промелькнул, как мгновенье.

"Твой отрыв от плоти - это знак, ниспосланный тебе свыше, - говорил мне знакомый монах, в буддистском храме, который я всегда посещаю, находясь в Пекине. - Перед тобой приоткрылась завеса тайны нашего бытия. Только чуть приоткрылась. Словно призывая на поиск твоего собственного пути от Восхода до Заката. Распорядись правильно своим даром - искать истину, а найдя служить ей. Если сможешь взлететь над суетой, лети! Если нет - будешь лежать камнем у пыльной дороги. Некоторые верующие добиваются годами отрыва от земной тверди, но не всем это дано". Он говорил также, что душа могла и не вернуться. В этом случае, брошенная плоть моя получила бы, наверное, банальный медицинский приговор - инфаркт или инсульт. Я иногда рассказываю эту историю новым знакомым как тестовую, проверить собеседника на широту взглядов, на неординарность мысли.

###########

Крик прервал ход моих размышлений. Громкий женский крик с просьбой о помощи. Потом какое-то мычанье, как будто человеку заткнули рот. Я знал, что происходит: в одном из сарайчиков метрах в тридцати от меня сидит молодая американка, на вид ей лет шестнадцать - семнадцать, тоже заложница, с того же рокового маршрута, что и я. Партизаны приходят насиловать её, она отбивается и кричит. Мы же, обитатели клеток, поднимаем страшный шум.

Я запомнил девушку ещё в автобусе. Пухленький цыплёнок-бройлер, курносая, с густыми рыжими волосами и веснушками на белой нежной коже. Я помог ей внести в автобус вещи, и мы немного поговорили. Она жила в Бостоне и это был её первый визит в Юго-Восточную Азию. Американка прибыла с подругой по колледжу, но у той boy-friend работал в Бангкоке, и подруга не захотела ехать на экскурсию в Бирму. Ей же самой всё было невероятно интересно. И она фотографировала без конца. "Прицелившись", она сняла и меня.

"Родители и друзья будут удивлены, увидев мой подробный отчёт о поездке", - с улыбкой говорила она. А улыбка у неё была открытая, ненаигранная. Память моя сохранила и её имя - Келли.

Уже второй раз на наши вопли и стук металлической посуды прибегает кто-то из их командиров и с бранью выкидывает насильников из сарая. Первый раз мы закричали просто от безысходности и отчаяния, но потом поняли, что тактика срабатывает. Прибегает командир и наводит порядок. Наверное, по его понятиям, выставив большие деньги за выкуп, он должен вернуть товар не испорченным. Бойцы, как видно, имеют другие взгляды на жизнь.

Сегодня повстанцы решили отомстить мне за поднятый шум. Действительно, моя клетка ближе других к клетке Келли и первым стучать кружкой по миске начал я. В мой сарайчик вошли двое: невысокого роста, худощавые, жилистые, как большинство азиатов, проживающих в сельской местности. Оба в состоянии сильного возбуждения под воздействием амфетамина. Его в Бирме производят в огромных количествах из китайского сырья. Точнее сказать, в Бирме его не производит только ленивый.

Тот, который постарше, ударил меня первым в живот, потом принялись бить оба, по бокам и в живот, стараясь не оставлять следов. На прощанье короткий, без замаха удар в челюсть, чтобы я больше не кричал в защиту девушки. Я отметил про себя - наши конвоиры наглеют. Первые пять дней они держали себя в руках. Не приставали к юной американке, да и меня избили впервые. Скорее всего, у них проблемы с выкупом.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я окончательно пришёл в себя, после побоев. Мне хотелось как-то доказать, в первую очередь себе самому, что дух мой не сломлен. Сначала совсем тихо, а затем громче и громче я запел единственную песню на английском, которую знал. Конечно, это было из моей юности, конечно, это были "Beatles":

Desmond has a barrow in the market place,

Molly is the singer in a band.

Desmond says to Molly, girl I like your face.

And Molly says this, as she takes him by the hand

Ob-la-di, ob-la-da, life goes on bra.

La-la how the life goes on... .

В моём исполнении слова рвались наружу, словно птицы из неволи, переходя из шёпота в крик. Так я хотел выразить солидарность с другими заложниками, большинство из которых были американцы, несколько австралийцев и канадец. Вряд ли кто-то из состава "Beatles" мог предположить, что весёлая песенка будет исполнена как протестная. Партизан, недавно избивавший меня, услышав этот "крик души", подошел к клетке и плюнул в меня. Он что-то прошипел, я понял только "лусиа фула" (русский дурак).

Эта кошмарная история началась на девятый день после моего приезда в Таиланд. Мне до сих пор всё это кажется дурным сном. Как-будто я сплю на левом боку и давлю на сердце. Вот сейчас перевернусь на правый, и всё пройдёт.

************

Вначале описываемых событий, всё было обычно. В Москве я взял билет на Катарские авиалинии по "акции", то есть дешевле на 250-300 долларов, чем регулярные перелёты на маршруте Москва - Бангкок - Москва. Я выбрал эту авиакомпанию из-за действующих здесь исламских правил, не разрешающих пассажирам напиваться. Бесплатное лёгкое вино, конечно, разносят, но не более того. Угроза наказания за пьянство весьма реальна. Пассажиры делают пересадку в Дохе, столице Катара, и дебоширов могут снять с рейса и сдать в полицию.

Я не состою в рядах общества трезвости, но право персонального комфорта и защита личного пространства для меня важны. Я никогда не был коллективистом. Не принимал волю других над собой и при этом не навязывал свою. Может поэтому семейная жизнь, обычно основанная на подчинении жены мужу или мужа жене, у меня не складывалась. До безразличных семейных отношений мы доживали, до равноправных - нет. Мне не удалось найти женщину под названием "крепкий тыл" или "надёжная опора".

С годами из холостяка-трудоголика я превратился в "пилигрима", ищущего повод улететь, уехать, уйти, от повседневной скуки, от решения карьерных и бытовых проблем. Я так развил в себе привычку к странствиям, что моя настоящая жизнь начинается с отхода поезда от платформы, с отрыва трапа от самолёта, с команды отдать швартовы. Словом я "не герой нашего времени" или "герой не нашего времени".

Мне нравится чувство полёта, когда взревели двигатели и шасси освободились от земли, на которой остались мелкие заботы и сиюминутные хлопоты. Устроившись удобно в кресле, убиваешь время разговором в ожидании бокала вина и стандартного набора блюд. На долгих перелётах время проходит неспешно. Тебе не дано ничего изменить там внизу, на земле. Припав к люку лицом, ты смотришь на страны без границ, на вершины гор, не покорённые людьми, на морские просторы, несущие волны за горизонт. Причудливые облака похожи то на сказочных зверей, то на лица ушедших друзей, то на глаза "забытых" женщин. На бесхитростный вопрос соседа: "Where are you from?" Можно выбрать любую страну, город, соврать любую улицу. В воздухе нет таможни, здесь все равны перед небом.

Салон самолёта полупустой. Выбрал в видеотеке оскароносный фильм про маленького индуса, ставшего миллионером, который так и не удосужился посмотреть в Москве. Затем включил в наушниках "Времена года" Антонио Вивальди и под классику вздремнул, развалившись на свободных креслах, накрывшись одеялом и засунув под голову две подушки. Так что ночной рейс, "red eyes" (красные глаза), как его называют англоязычные, проходил не слишком утомительно.

Находясь в полудрёме, когда тело просит сна, а мозг уже бодрствует, я почувствовал присутствие Риммы. Этот смешанный запах цветов и пряностей востока, притягивающий к её лицу, волосам, при нашем прощанье в Домодедово. "Духи "Ангел или демон" Живанши",- отрапортовал я вслух, окончательно пробуждаясь. Проходившая мимо элегантная итальянка обернулась и с улыбкой посмотрела на меня, наверное подумав, что я с ней заигрываю.

Я вспомнил Римму, провожавшую меня в аэропорту. Мы были в близких отношениях последние полтора года. Она нашла меня в интернете, в одноклассниках. Позвонила, встретились в кафе, недалеко от её работы.

При встрече, вначале, конечно, обманываем сами себя, что совсем не изменились, что сразу узнали бы друг друга на улице, что с годами появилась какая-то степенность и мудрость (не задумываясь, променял бы эти качества на молодые годы).

Когда видишь знакомую женщину, спустя столько лет, это напоминает возвращение в дом, где проходила молодость. Или прогулку по парку, в котором будучи подростками, обнимались и учились целоваться. Между юностью и зрелостью разверзлась пропасть, и она углубляется с каждым прожитым тобой годом. Две стороны этой пропасти соединяет тонкий качающийся мостик под названием память. Словом, встретить женщину из прошлого и попытаться соединить образы той прежней и этой нынешней, задача не для слабонервных. Я ищу глазами знакомые черты лица, изгибы тела, улыбку Римки из тех ушедших лет и замечаю, что так же пристально смотрит и она на меня.

Римма преуспела: руководит большой фирмой, "добывает" деньги, имеет связи во властных структурах. И вместе с тем дома, после работы в гости к ней всё чаще приходит одиночество. Пусть гордое, пусть изящное, пусть чёрт знает какое, но одиночество. С мужем расстались уже давно. А дочь поселилась в Америке, и кроме денег ничего не просит. Я не решил до конца, пускать её в свою жизнь в третий раз или нет? Но она для себя всё решила, уже вошла и теперь "ищет тапочки".

В школе у нас был роман: походы в кино и даже театры, долгие поцелуи и робкие попытки добраться до интимных мест и, конечно, клятвы, клятвы, клятвы... Но первым её мужчиной стал не я. Тогда, мы мало думали о том, кто из какой семьи. А мать растила её одна, да был ещё и младший брат. Так что при появлении "состоятельного мужчины", офицера советской армии, мать с удовольствием отдала её из однокомнатного рая в гарнизонное общежитие. Думаю, и Римма не очень возражала, офицерик был ладненький, светленький, голубоглазенький и ко всему прочему со стабильной зарплатой. Я же в то время пошёл учиться в институт. А "у студента, как у бомжа: член да душа". Иногда она присылала мне открытки, то с видами Сахалина, то с панорамой Владивостока.

Второе пришествие наступило, когда нам было по двадцать восемь. Её мужа прислали в Москву на учёбу. Мы встретились у меня в кабинете. Передо мной сидела не та прежняя девочка, а молодая энергичная женщина с короткой стрижкой до боли знакомых тёмнокаштановых волос, в дорогом импортном костюме под цвет волос и с воротничком стойкой. Чёрные глаза звали провалиться в омут с головой. Тонкие накрашенные губы складывались сердечком, даже при разговоре о пустяках.

Нам хватило выкурить по сигарете, чтобы всё понять. Вместо кровати был стол со сметёнными на пол бумагами. Мы оба как будто свихнулись, навёрстывая упущенное, отданное другим. Вместо совещаний я ехал к ней, вместо приготовления ужина, она спешила ко мне. Я понимал, что подрываю оборонную мощь страны, так как некормленый муж-офицер, это плохой офицер, но ничего не мог с собой поделать.

Мои и её друзья, кто с чувством зависти, кто с чувством осуждения оставляли нам ключи от квартир и дач. Наша любовь напоминала цыганскую, кочевую. Надо сказать, за время гарнизонной жизни она откуда-то усвоила такие приёмы продолжения сексуальных игр, что порой мне казалось, это уже всё, предел возможного достигнут. Но в ход шли руки, губы, язык и кровь опять закипала. Нас так тянуло друг к другу, что иногда, только-только захлопнув за собой входную дверь, я начинал её раздевать, целуя освободившиеся от одежды плечи, грудь, постепенно спускаясь ниже, пока не начинал чувствовать её готовность к близости. Всё остальное - дела, разговоры, еда, откладывалось "на потом" и опять "на потом"... сколько хватало сил. Через год моя жена готова была идти с жалобой в партийную организацию, а её муж добился перевода на службу в Новосибирск. У меня была дочь, у неё была дочь. К тому же на кону стояли карьеры, моя и её мужа. Я и она, мы оба струсили....

И вот теперь третий период нашей игры под названием совместная жизнь. Она пытается изменить мой холостяцкий быт, повлиять на привычный стиль жизни, создавая "душевный комфорт". Я делаю вид, что ценю это, в надежде отстоять хотя бы сложившийся образ мысли. С женщинами я всегда теряю своё "я", погружаясь в мирок мелких дел и хлопот, о которых забываешь через день, ну ладно, через неделю. Римма с годами превратилась в "коробочку", складывающую какие-то "необходимые вещи". Подобно кассиру провинциального магазина, нанизывающему чеки на металлический штырь, Римма нанизывает на свою шею приобретения, которые должны обеспечить её "достойное существование" на пенсии. К ближней даче прикупается дальняя. К московской квартире добавляется квартира в Сочи. Она носится, как курица с цыплятами, со своим имуществом, постоянно что-то ремонтируя, охраняя, отсуживая, сдавая в аренду.

Какое место в этом водовороте занимает моя персона, неизвестно. Может быть, я приравниваюсь к ближней даче, а может быть, к дальней. Думаю, это просто её боязнь отстать от авангарда армии "коробочек". Ну как же, у других есть мужичонки, должен быть и у неё. Она мало отдыхает, ведь отдых нельзя потрогать руками или уложить в "коробочку". В наших отношениях я боюсь увязнуть в паутине "цен на коврики", "смены обоев", "покупки новой ванны" и т.д. и т.п.

Никогда не поверю, что жизнь отпущена человеку "для накопления имущества". На тот свет с карманами не пускают. И попытки древних цивилизаций "снабдить" в последний путь фараона или императора "всем необходимым" не имели успеха. Если человек создан по образу и подобию Бога, то Он кто??? Мне можно возразить: человек любитель пива, футбола, кожаных курток и сигарет, - создан для продолжения рода. Мой вопрос: для продолжения рода кого? Человека любителя пива, футбола, кожаных курток и сигарет???

Я и Римма живём в параллельных мирах, один раз в неделю пересекаясь для секса. Эти любовные встречи со временем становятся ритуалом, от которого нельзя увильнуть. Мы уже не меняем позы, только вспоминаем об этом. По её словам, я ещё похож на того персонажа в анекдоте, который в цирке членом колол грецкие орехи. А состарившись, стал колоть кокосовые орехи, объясняя это ухудшившимся с годами зрением. Нам ещё удаётся получать удовлетворение друг от друга, хотя мысль сделать "это" спонтанно в ванне или на ковре в голову, как раньше, не приходит. А может быть такова форма любви, или хотя бы привязанности современной российской женщины, пытающейся везде успеть?

За воспоминаниями и ужином время пролетело незаметно. Вот и пересадка. Мне даже нравится, что можно размять ноги, ступая на твёрдую землю, выпить чашечку арабского кофе, потолкаться в разноплемённой пёстрой толпе катарского аэровокзала.

Несколько слов о крупных азиатских аэропортах, услугами которых мне приходилось неоднократно пользоваться. Они существенно отличаются друг от друга по качеству обслуживания клиентов и уровню сервиса. Второй в Азии (после токийского) по количеству пассажиров воздушный порт Пекина, где у меня пару раз пропадал багаж, который, правда, путём личных поисков удавалось найти. Шикарные воздушные ворота Сингапура: с бассейном, спа-центром, бесплатным кинозалом, миниатюрными ботаническими садами и чистотой, как дома перед приходом гостей. Ничем особенно не привлекательный и грязноватый воздушный вокзал многомиллионного Стамбула. Славящийся своими проверками и долгим ожиданием маршрутного такси аэропорт Тель-Авива et cetera.

То, что вы наблюдаете в Дохе, аэропорту Катара напоминает массовку из фантастического фильма о межпланетных цивилизациях, конкурс национальной одежды разных стран и народов. Только в больших транзитных аэропортах начинаешь понимать, как многолика наша планета. Здесь на одном квадратном метре, можно встретить:

- стройного, грациозного, как гепард, кенийского турагента в национальной одежде;

- здоровых, как буйволы, граждан Нигерии - профессиональных наркоторговцев;

- малазийку в платке, работающую прислугой где-нибудь в Эмиратах или Кувейте;

- небрежно, но дорого одетого европейского авантюриста;

- араба в нарочито дорогих часах, обвешенного золотыми перстнями с брильянтами;

- сикхов, никогда не стригущих волосы, спрятанные под чалмой;

- пакистанского иммигранта-строителя в круглой шапочке;

- табунки восточных жен, закутанных с головы до пят во всё чёрное, с прорезями для глаз.

Ах, эти глаза! Когда нельзя показать ни прелести тела, ни модную одежду, всё говорят глаза: живые, игривые, любопытные, чёрные, как спелые вишни. Что там европейские комплементы, "твои глаза глубоки, как море", "в твоих глазах отражается голубизна озёр". В глазах восточных женщин, заживо замурованных в чёрные покрывала, читается мудрость и хитрость пустыни. Пускай пошляки говорят, в женщине главное ноги, бёдра или грудь - не верьте. Только глаза говорят "да" или "нет", только в глазах отражена преданность или измена. Глаза это видимая часть души человека, что может быть важнее?

И сейчас, и всегда, до последнего дня моей жизни я буду помнить глаза таек, отделённых повстанцами от основной группы иностранцев. Азиаты обычно сдержаны в своих эмоциях, они умеют "держать удар судьбы". Так было и в те минуты, никто из них не бился в истерике и не рыдал. Это были всё понимающие, сосредоточенные глаза. Канадец бросился к своей жене и упал от удара прикладом. Я шагнул вперёд и был остановлен партизаном, ткнувшим дуло карабина в мою грудь. Я неотрывно смотрел на Муан Чан. Она, как тонкое деревце, стояла у дороги. Мы прощались глазами. Может быть надолго, а возможно, навсегда.

************

После приземления самолёта в Бангкоке, на нулевом этаже аэропорта меня встретил новенький лимузин с водителем и грузчиком. Оба в фирменных костюмах отеля с "золотыми" пуговицами и в фуражках. Доехали быстро по платной скоростной дороге, идущей над городскими трассами. И вот отель Menam riverside. Даю по сто бат чаевых, тайцы кланяются и благодарят. Номер на высоком этаже, с видом на реку Чао Прайя (Chao Phraya). Всё как я просил в письме. Проверяю в номере необходимый гостиничный набор, указанный на сайте отеля: халат, тапочки, бритвенные принадлежности, фен, комплект для ванны и душа; а также орхидеи на подушке, в избытке минеральная вода, пакетики кофе, чая и большая ваза с фруктами - complementary.

Я всегда селюсь в отелях у реки и на верхних этажах. Во-первых, лучше воздух, во-вторых, красивые панорамные виды, в-третьих, более спокойная и консервативная публика. Гостиницы, расположенные вдоль реки, в среднем дороже, чем в других частях Бангкока. Из окна, как со смотровой площадки, любуюсь "Городом Ангелов" (Krung Thep). Огромные небоскрёбы и современные супермаркеты, которые могут дать фору старушке Европе; роскошные отели, представляющие все мировые цепочки; красавцы кондоминиумы, со своими спортплощадками, спа-центрами, бассейнами и маленькими ботаническими садами; старинные, необычной архитектуры храмы; многоуровневые дороги.

И вся эта восточная роскошь чередуется с кварталами двухэтажных трущоб, пропахших рыбой, пряностями, бензином, потом борьбы за выживание. Здесь ни один метр площади не расходуется под комфорт. На первом этаже миниатюрные кафе, магазинчики разнообразных товаров, парикмахерские, дешёвые массажные салоны, прокат машин и мотоциклов и т.д. и т.д., в зависимости от фантазии владельца двухэтажных "хор`ом". На первом этаже сами хозяева готовят и едят, смотрят телевизор, отдыхают после дневной суеты. Вся жизнь нараспашку, просто reality show какое-то. На втором этаже спят, любят, прячут ценные вещи, более дорогой по местным представлениям товар.

Не оставляют в покое и тротуары, вытаскивая на них столы и стулья для обслуживания клиентов, выставляя прилавки с товаром. Иногда проще идти по проезжей части с её хаотичным движением, чем лавировать на тротуаре.

Такова она Юго-Восточная Азия - два мира, два зеркала жизни. И вы либо с первого взгляда влюбляетесь в неё, либо стойко не приемлете.

************

Я прошёл в ванную комнату и критично посмотрел на себя в зеркало. В нём отразилось загоревшее в солярии тело - имитация здорового и энергичного образа жизни. На исполнение совета "следить за своим здоровьем" мне всегда не хватало времени и силы воли. Поэтому моя коренастая не лишённая мускулов фигура за последние годы обросла лишними килограммами в том месте, где раньше безошибочно угадывалась талия. Как показывает современная урбанизированная практика: первую половину жизни тратишь здоровье, чтобы заработать деньги, а вторую половину жизни тратишь деньги, чтобы вернуть утраченное здоровье. Из зеркала на меня смотрели большие карие глаза, немало повидавшие за сорок восемь лет жизни их обладателя. Они философски взирали на мир с уставшего после ночного перелёта лица, "украшенного" большим "французским" носом. Мне нравится думать, что именно французским, что-то между Жераром Депардье и Жаном Габеном. Не зря же в наш род по материнской линии втёрся француз, служивший некоторое время в Санкт-Петербурге и унесённый на родину холодными ветрами русской революции. И, в заключение, шевелюра чёрных чуть тронутых сединой и всё ещё кудрявых волос - это по мужской линии с Дона.

Тип внешности средиземноморский, как записали мне в какой-то шуточной анкете. Я ухитрился объехать все страны, находящиеся на Средиземном море, кроме заведомо некомфортных Ливии и Алжира. И во многих из них меня принимали за своего, пока я не начинал говорить.

Бывали и критические ситуации. Порой, кому-то из местных ребят казалось, что мои доллары принесут больше пользы в его кармане, чем в моём. В таких случаях я применяю старую проверенную фишку. На вопрос: откуда я?

Следует ответ: "I am from very wild and very cold country".

Дальше, со стороны моих "оппонентов" всегда возникает правильная отгадка. "Russia?" - спрашивают они. Я многозначительно подтверждаю.

Следующий вопрос обычно бывает: "Mafia?"

Я в раздумье отвечаю: "Maybe".

Шутка - шуткой, но меня такая словесная "игра" выручала несколько раз, особенно в национальных кварталах крупных мегаполисов. В них многие занимаются левым бизнесом: наркотики, проституция, контрабандный товар. Как-то в Париже при мне темнокожие ребята прятали упаковки наркотиков в одном из парков под металлическим люком канализации. Они плотным кольцом окружили люк, приподняли его и в какое-то боковое отверстие засунули пакеты с белым порошком, очевидно кокаином.

Пока я там сидел на скамейке, подъехали глупые (или очень умные?) полицейские. Блюстители порядка обшмонали темнокожую братву и уехали шмонать других. Я не стал влезать в их жизнь и заниматься доносительством. Если полиция не может обнаружить то, что я увидел сразу, значит, умышленно "косят под слепых". Поэтому, когда сдуру или по незнанию оказываешься в таком квартале, его обитатели спрашивают себя, а потом и вас, что делает здесь "белоснежка" или "круглоглазый"? Он пришёл купить или продать? К вам обязательно приклеятся. Надо иметь в виду, полиция, как правило, на стороне местного населения. Это и понятно, вы уедите, а им продолжать жить вместе и дальше.

Хуже, когда полиция сама замешана в направленной против вас провокации, удар наносится со стороны, откуда не ждал. В Таиланде, например, могут развести на наркотики. На пляже к вам подходит индус или араб, представляется тоже туристом, предлагает развеять тоску на частной квартире у знакомого. На небольшой вечеринке очень весело, вы, как и все, подымили или понюхали для бодрости духа. И тут появляется полиция, вызванная соседями из-за производимого шума. Вы попадаете на серьёзные деньги, так как в Сиаме за наркотики полагается смертная казнь или длительные тюремные сроки. Соглашение о передаче заключённых из Таиланда на родину, и то после нескольких лет отсидки в тайской тюрьме, подписано только с США. И сейчас в Королевстве находится в пожизненном заключении несколько европейцев, которых "добрые люди" попросили за небольшую плату провезти наркотики через Бангкокский аэропорт.

Приведённый мной пример сговора с полицией не типичен для Таиланда. Говоря о Королевстве, скорее следует сделать акцент на специфической суровости законов по борьбе с наркотиками. В ходе спецоперации 2003 года, только за один месяц были убиты без суда и следствия около тысячи наркодельцов. Тела их находили на городских свалках. При этом стражи порядка объясняли смерть лидеров наркомафии примерно так: мол, мы не знаем, кто их убил, может сами со страха друг друга постреляли.

В Сиаме ведётся настоящая война на уничтожение наркобизнеса, поддерживаемая, большинством населения. В отличие от ряда стран Латинской Америки или Мьянмы, Афганистана устраивающих шоу для журналистов с сожжением миллионов таблеток амфетамина, тонн опиума, кокаина или марихуаны и в тоже время имеющих серьёзный доход от полулегального производства "дури". Туристу, считающему что его пагубные наклонности пройдут в Таиланде безнаказанно, лучше не рисковать и не ездить в эту страну, чтобы не сожалеть о бесцельно потраченных годах тюремного заключения.

Кстати сказать, с полицией или силовыми структурами Королевства Таиланд вообще "шутки плохи". Лично я свои обращения к людям в армейской или полицейской форме всегда начинаю со слова "сэр". Пляжная расслабленность отдыхающих и подчёркнутая услужливость работников сервиса может создать обманчивое впечатление вседозволенности на древней земле Сиама.

В августе 2002 года трое российских граждан ограбили банк в Паттайе и унесли с собой около шестидесяти тысяч долларов, при этом застрелив человека. Они собирались покинуть пределы Таиланда морским путём на ожидавшем их катере. Полиция включилась в поиск немедленно, и в ходе преследования и стрельбы на поражение арестовала преступников в тот же день. Состоялся суд, приговоривший одного из грабителей к смертной казни, другого к пожизненному заключению и третьего к длительному сроку (около сорока лет). Удивительно, что возраст преступников перевалил за тридцать, данное ограбление дело рук отнюдь не юных недоумков.

Обращает на себя внимание и степень подготовленности грабителей, решимость идти на крайние меры. Рискну предположить, что на родине в России им всё сходило с рук. В Сиаме их "приключения" сразу закончились тюрьмой Банг Кванг. Общественность Королевства была потрясена таким "отмороженным" поведением туристов.

Другая более банальная и более частая ситуация. В арабских странах или, скажем, на Шри-Ланке, где, как известно, мужское население сексуально озабочено из-за редкого общения с женщинами. Вы с другом или подругой расположились на полном романтики пустынном пляже. И вам предлагают по дешёвке покурить "травку", приготовленную здешними умельцами. Спустя короткое время после "дегустации" зелья наступает состояние прострации. Когда, наконец, вы приходите в себя, то понимаете, что не только обобраны, но и изнасилованы местными "уродами". Идти искать правду в полиции весьма затруднительно, учитывая тот факт, что вы покупали и употребляли наркотики. Пусть даже в этой стране законы не так суровы, как в Таиланде, всё равно употребление наркотиков преследуется законом везде.

Мне самому приходилось сталкиваться с работой полиции и обвинением в хранении наркотиков, правда, при особых обстоятельствах. Представьте весну (кажется март) 1991 года, до официального распада Союза остаётся всего ничего. В стране оцепенение и почти безвластие в ожидании надвигающейся бури. Я в то время вкалывал на информационном фронте, выступая на политические темы то в огромном зале ЗИЛа, то на подиуме в Доме моды Вячеслава Зайцева, то в союзных министерствах, то в Каракалпакии, то в Молдавии. Всё конечно без гонорара. И тут звонит из Риги знакомый редактор интернационального журнала, где я печатал свои стихи философско-религиозного содержания. Смысл звонка: приехать в Ригу, встретиться с редакционными коллективами русскоязычных журналов и газет, обсудить вопросы политики и экономики, создать с рядом газет России общий фонд, подумать вместе, как жить дальше.

Созвонился со своим товарищем Андреем Н., отличным экономистом, знающим реальное положение дел в стране и в средствах массовой информации. Я думаю, что он сразу согласился поехать со мной из-за подруги в Риге, с которой познакомился месяц назад, во время нашей предыдущей командировки. Покупаем "на свои" билеты на поезд, и вот мы уже в пути. Политика, политика - тогда она была у всех на языке. Всю ночь спорим в купе с танцором рижского балета и директором кооператива из Краснодара. Все молодые горячие, запиваем споры чаем и бегаем в тамбур покурить.

А жизнь идёт своим ходом: поездные карманники ловко вытаскивают у вьетнамца деньги, проводница вагона добавляет в чай соды для густоты заварки, а в соседнем купе карточные шулеры "обувают" командировочного.

На вокзале нас встречают печальные известия: ряд редакций разгромлены националистами. Как просочилась информация о наших планах - неизвестно. Местные редакторы русскоязычных газет и журналов ищут помещение для общей встречи. Нас готов приютить только директор Рижского цирка, кстати, латыш по национальности. Андрей и я стоим на арене цирка в свете прожекторов, вокруг полный зал людей разных национальностей и разных взглядов. Встреча длится три часа. На завтра договариваемся собраться опять и "дожать" нерешённые вопросы.

Знакомые на машине отвозят нас в Юрмалу, в пригород Риги Майори. Они остаются с нами на поздний ужин. Из портфеля извлекается круг домашней колбасы, от одного вида и запаха которой кружиться голова. Мы не ели ничего с утра и состояние близко к голодному обмороку. А на столе появляется дымящаяся отварная картошка с укропчиком, копчёный гусь, солёные огурчики, домашний сыр, каравай хлеба своего приготовления и опять же своё масло. Чувствуется, нас ждали. Пьём мало, спорим много. В прокуренной комнате можно повесить не только топор, но и дровосека, и лесника.

Конечно, наш приезд многим не нравился в Латвии, стремившейся к официальному отделению от Союза и подавлению всего не латышского. Мы же пытались объединить русскоязычные средства массовой информации в единый финансовый фонд, при поддержке ряда российских газет и журналов. Таким образом, желая сохранить информационное пространство для русского языка и его носителей.

Разошлись очень поздно, но в семь утра Андрей поднял меня на пробежку. Он был не только отличный экономист, но, к моему сожалению, ещё и спортсмен. Спрессованный морем песок являлся идеальной беговой дорожкой. С одной стороны невысокие причудливо изогнутые балтийские сосны, с другой море и величавые белые лебеди, оставшиеся здесь зимовать. После часовой разминки, надышавшиеся свежестью моря и ветра, мы подбежали к домику, в котором ночевали.

К нашему удивлению около крыльца стояли две милицейские машины. В доме нас уже ждали четыре милиционера, два следователя и трое понятых. Милиционеры участия в беседе не принимали, поскольку личную выгоду они здесь не видели, им было не интересно. Понятые - один "бюргер" и две домашние хозяйки, как нам потом сказали, все активисты националистической организации, стояли надувшись, с чувством важности выполняемой миссии. А следователи рыли землю, из-за обещанного им карьерного роста. Нас с Андреем разделили и стали "прессовать". Дело, в их изложении, выглядело так. Ночью в доме собирались наркодельцы, поэтому одна из домохозяек вызвала милицию. Те провели обыск и нашли героин в комнате, где мы спали.

Варианты предлагались следующие. Мы подписываем "чистосердечное признание" и нас забирают. Другой вариант - мы не признаёмся и можем доказать, что "герыч" не наш, тогда забирают хозяйку дома, мать двоих детей и к тому же сестру редактора одной из газет. И в хранении, и в распространении обвиняют её. При любом раскладе они нас задерживают на несколько дней, если даже будут звонки из Москвы в нашу защиту. И последний вариант: нас отвозят на вокзал, сажают в поезд, мы уезжаем в Первопрестольную и "забываем" всё, что произошло. В случае нашего отказа покинуть Латвию милиция готова нас арестовать. Сейчас подобные ситуации шантажа происходят часто, к ним привыкли. А тогда это было абсолютно неожиданно. Мы посовещались с хозяйкой дома и согласились на последний вариант. Созвониться нам ни с кем не дали, "внезапно" вышла из строя телефонная связь, а мобильных тогда ещё не было. Фактически нас выдворили из страны, Латвия уже тогда де-факто вышла из Союза.

Но, я, кажется, увлёкся предостережениями для начинающих путешественников.

************

А тем временем в отеле Menam шёл первый день моего пребывания в "Городе Ангелов". Я быстро принял контрастный душ, лицо посвежело и, накинув халат, спустился к бассейну. Жара, настоящая тропическая с влажным воздухом. Июль - сезон дождей, но на самом деле осадки выпадают редко. В основном, как по расписанию, во второй половине дня проходит часовой ливень, смывая всю пыль с асфальта и деревьев. Потом, словно кто-то нажимает на выключатель, дождь внезапно прекращается. Через двадцать минут опять сухо, как будто и не было этих потоков воды.

В горах, в джунглях, где то далеко, на севере страны устанавливается настоящий сезон дождей. Я замечаю, что с моего последнего визита в Бангкок в марте этого года, река Чао Прайя стала более полноводной и поменяла свой цвет с серо-стального на землисто-коричневый. Я смотрю на воду, сидя на набережной у отеля. Созерцание воды успокаивает нервы. Река будто говорит со мной, жалуясь на длинные узкие лодки, на плывущие по воде ветки деревьев с сидящими на них цаплями, на кораблики с туристами, на гружёные баржи, покорно гонимые катерами. "И так каждый день. Думаешь, мне легко?" - шепчет река. Я засыпаю.

"Привет, привет, эй ты, привет! Давай кормить рыбок!" - будит меня звонкий детский голос. Открываю глаза: рядом стоит кареглазая "Мальвина" и протягивает мне сразу четыре пакетика с хлебом.

Продавщица, обращаясь ко мне: "Она сказала, что вы её папа, и вы заплатите. Четыре пакета она уже скормила рыбам".

"Да, конечно, заплачу", - киваю я.

Мы кормим рыб с пристани. Сплываются сотни сомов. Крупные, длиной с вытянутую руку, они пробираются к крошкам по спинам друг друга, толкаясь и раскрывая жадно рты. Я подумал о том, что мы такие же ненасытные и жадные, как эти сомы или ещё хуже? Рыбы, по крайней мере, не калечат и не убивают себе подобных, в отличие от людей.

"Рыбы хорошие, они просто очень голодные, а так они лучше моей воспитательницы, лучше тех людей, которые нас обижали в Косово", - "Мальвина" неопределённо показала рукой в какую-то только ей понятную сторону.

Я невольно вздрогнул, услышав в словах девочки ответ на мой вопрос. Смотрю на неё: "Ты о чём?"

Она смотрит на меня: "А ты?"

Подбегает взволнованный мужчина: "Вы извините меня, я читал газету и заснул, она убежала. Я, конечно, заплачу за корм". И он принялся вычитывать девочку за её побег, на каком-то знакомом мне славянском языке.

"Не ругайте её, - сказал я, - она хорошо себя вела, а корм - это пустяки. Извините откуда вы, ваш язык очень похож на мой?"

"Мы из Сербии, но в настоящее время я работаю в Сингапуре, в порту. А вы?" - спросил он.

"Я из России, из Москвы", - ответил я.

" Из России? - спросила девочка.- Русские, ну что же вы не помогли?"

Отец смутился: "Что ты, русские наши братья, мы одной веры". Он говорил с ней на сербском, но я всё понял. Теперь уже смутился я.

"Как же вы так с нами, русские?" - спросила девочка снова.

"Она очень переживает, что мы уехали из дома, да и дома больше нет. Мы ведь жили в Косово", - сказал её отец.

Я, что-то стал говорить невпопад о том, что бывал и в Югославии, и в Сингапуре.

"Ты не расстраивайся, мы ведь живы, - вдруг сказала девочка,- а тебе предстоит ещё много испытаний, ты увидишь смерть также близко, как мы в Косово". Произнося эти слова, она повзрослела и как будто превратилась в маленькую женщину, уже познавшую цену смерти, ещё не узнав радость жизни. Мне показалось, на мгновение, что я уже видел этот взгляд, устремлённый сквозь меня, в никуда, как у человека, смотрящего в пустыню.

Отец потащил её за руку к бассейну, она повернулась и помахала мне рукой. А я стоял и думал: "Испытания предстоят лично мне или России, что имела в виду юная прорицательница? В этом английском, как известно, "ты" и "вы" не различимы, существует только "you".

************

Сидя в тот день на берегу Чао Прайя, под впечатлением беседы с девочкой из Косово я перенёсся на тысячи километров западнее Сиама и вспомнил свою поездку в Югославию. В составе страны в то время остались только две республики Сербия и Черногория. Остальные четыре (Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Македония) отделились и получили независимость. Я прилетел первым рейсом после снятия международной блокады, как потом оказалось в промежутке между войнами. На пятнадцать дней я поселился в маленьком курортном городке Игало на берегу Адриатического моря. Меня интересовали вопросы развития туризма из России в Черногорию.

На скале рядом с отелем ещё располагался вражеский дот, по дорогам ещё ездили вооружённые патрули ООН в касках с буквами UN. Но наступил долгожданный мир, как оказалось позже только перемирие.

Всё было в некотором запустении, в отеле периодически гас свет, возникали перебои с водой. Туристов не было, и рестораны, закрытые во время войны, робко возобновляли работу. В первую же ночь нас немного покачало в кроватях землетрясение. Так, чуть-чуть, чтобы лучше спалось. А утром налетел ураган, отключивший свет и выбивший стёкла в окнах.

И всё же, несмотря на проблемы сервиса и "шалости" природы такой теплоты человеческого общения я не встречал, пожалуй, нигде в моих многочисленных странствиях. Уже через пару дней мы беседовали с местным священником на богословские темы, сидя под пальмами около маленькой православной церкви. Капитан пассажирского кораблика кричал нам через всю улицу: "Салют Москва". Подвозившие нас на машинах люди, такси ещё не начали работать, категорически отказывались брать деньги, говоря: "Мы братья". И гордо сообщали, останавливающим нас патрулям: "Я везу русских".

Трогательные рассказы местных женщин о том, кто у кого и где погиб. Они знали, нам это не безразлично, мы поймём. Официантка в придорожном кафе, читавшая наизусть Есенина. Торжественный вынос блюд на серебряной посуде в маленьком семейном ресторанчике под аплодисменты присутствующих. И старая женщина по имени Ольга, говорившая: "люблю я русских, сама не знаю за что". Эта безответная любовь маленькой Черногории к огромной России так и осталась загадкой в моей "книге памяти".

Удивляла сохранившаяся близость языков между народами, разделёнными сотнями километров и разными историческими судьбами. Мы с женой (тогда мы ещё не расстались) заблудились в горах, начался дождь. Встретив группу местных здоровяков с автоматами, очевидно, военный патруль, я попросил на английском подсказать нам тропу, ведущую на набережную. Английского никто не знал. Я перебрал массу слов на других языках, обозначающих слово набережная, и начал уже изображать волну и берег руками. Командир ополченцев понял, наконец, чего мы хотим, спросил с улыбкой: "Шаталище?". И указал тропу, ведущую на набережную. Всё оказалось так просто, наше привычное выражение: "Пойдём, пошатаемся".

Были и бесконечные спонтанные знакомства и разговоры. Одна из таких встреч запомнилась особенно. Мы пошли на виллу Иосипа Броз Тито, оппонента Сталина, а затем и Хрущёва по вопросам развития социализма. Здание, окружённое небольшим парком, с многоголосым кваканьем древесных лягушек, стояло в запустении. После смерти президента Югославии в 1980 году в нём никто не жил. Тем не менее, охранник разрешил в его присутствии осмотреть виллу.

К нам присоединилась пара молодожёнов из Белграда - Драган и Милинка. Она преподавала русский язык в школах Белграда и говорила на нём свободно. А он увлекался славянской литературой, являлся автором ряда научных работ и сам изучал русский. Они впервые за долгое время выбрались из города на weekend. От них исходила энергия и радость восприятия МИРА. Во всех смыслах этого слова.

Мы гуляли вместе всю ночь напролёт. Обошли приморские кафе. Танцевали, читали стихи на сербском и на русском, исполняли народные песни и, шутя, ходили по кругу со шляпой, собирая мелкие монетки. Монетки, конечно, отдавали детям. Затем двинулись по горной дороге к ресторанчику Петра Великого (хозяина так называли в шутку за высокий рост). Он уже спал, но для нас опять открыл своё заведение....

Утром этого же дня, несмотря на бессонную ночь, мы на машине отправились в горы, в сторону Подгорицы, древней столицы Черногории. Драган взял машину у родственника, у которого они остановились на выходные, здесь же в Игало. Мы не знали о цели их поездки, вначале они сказали, что едем просто в горы полюбоваться пейзажами и подышать чистым горным воздухом. Но потом предложили заехать к известной местной прорицательнице Софии. Милинка намекнула на некоторые проблемы со здоровьем Драгана и об их желании получить совет от самой Софии. Я внимательно посмотрел на Драгана. Худое смуглое лицо, очки, вьющиеся чёрные волосы, худощавая крепкая фигура. Внешне впечатления больного он не производил. Разве что смахивал на интеллигента, но это, по-моему, серьёзным заболеванием до сих пор не считалось.

Чтобы разрядить обстановку, я стал задавать вопросы о Черногории. Милинка рассказа, что черногорцы среди народов бывшей Югославии всегда считались экономными и расчётливыми, и вспомнила местную шутку: "Черногорскому младенцу пришла пора появиться на свет. Вокруг роженицы собрался медперсонал.

Младенец высовывает голову на свет божий и спрашивает: "Война закончилась?"

Ему отвечают: "Нет".

Младенец: "В Евросоюз вступили?"

Ему отвечают: "Нет".

Младенец: "А пенсию с какого возраста дают?"

Ему отвечают: "С шестидесяти лет".

Младенец врачам: "Ну, тогда все свободны, я пока в животе подожду".

Мы проезжали по узкой горной дороге. С одной стороны шла отвесная стена, уходящая в небо, с другой пропасть, спускавшаяся к морю. Едем на высоте полёта стрижа в ясную погоду. Одно неверное движение водителя и то, что от нас останется, можно будет отскабливать от скалы. Горы в лучах солнца играли разноцветными красками, будто соревнуясь, чьи склоны ярче и нарядней. А там вдали, внизу, меняя цвет от светло голубого до синего и от зелёного до бирюзового, переливались волны. Не случайно местные называют море не Адриатическим, а Ядран. У меня это название всегда ассоциируется с редким камнем, сверкающим всеми гранями одновременно. Наконец, мы перестали скользить вдоль пропасти, что напоминало трюки канатоходца без страховки, и свернули на ещё более узкую дорогу, ведущую в ущелье. Минут двадцать езды по окружённой горами долине и мы подъехали к дому Софии.

Дом напоминал собой маленькую крепость. Располагаясь чуть выше долины, сзади он упирался в отвесную скалу. С одного бока был тоже высокий каменный уступ. И, наконец, с двух сторон, смотрящих на долину, была выложена довольно высокая стена из больших камней. Перед нашим приездом как раз распахнулись ворота, выпуская на волю две машины. Белградцы зашептали имена каких-то высокопоставленных чиновников. Мы подъехали, мужчина во всём чёрном с бородой нагнулся к водителю. Драган назвал себя, и машину пропустили во внутреннюю часть крепостного сооружения.

"Мы ей писали и договаривались о встрече", - пояснила нам Милинка.

Внутри территория оказалась больше, чем представлялось снаружи и вмещала в себя массу хозяйственных пристроек и сараев для скота, который пасли в долине окружавшей дом. Нас всех посадили под навес и дали по кувшину козьего молока и краюхе хлеба с мёдом. Через десять минут всех позвали к Софии. Она встретила нас на крыльце, одетая в чёрное платье.

"Почему они все в чёрном?" - только успел подумать я, как она тут же ответила: "Потому, что скорбим за всех вас, грешных. Со счастьем и весельем сюда не приезжают, всё больше с горем да с потерей невозвратной. Верни мол, любые деньги дам, а я не Бог, и не заместитель его. Я всего лишь старая Софья, которой ничего не надо, у меня всё есть". Она развела руками по сторонам, как бы показывая своё крепостное хозяйство.

"Но раз дан мне дар такой помогать да предсказывать, то несу я свой крест согбенно и не ропща". Она говорила не быстро и с налётом театральности, так что Милинка успевала нам переводить, хотя большую часть её речи я понимал без перевода.

Закончив говорить, София с вниманием осмотрела нас. "Не от того ты умрёшь чего боишься", - сказала она Драгану, впуская его в дом.

И повернувшись ко мне: "А ты подожди, ты недавно приехал, в день, когда тряслась земля и дул сильный ветер". Она улыбнулась, - "Софья знает".

Минут через двадцать Драган вышел. Он был немного растерян и задумчив. Следом пошла Милинка. Я проводил её глазами. Двадцать пять лет, не глупа, симпатичная мордашка, правда, немного полновата фигура, стоящая на стройных крепких ногах.

"Какие тайные вопросы можно задавать, когда тебе всего двадцать пять", - подумал я.

"У нас не получается родить ребёнка", - сказал Драган. Я с удивлением посмотрел на него, начиная, кажется, привыкать к способности местных читать чужие мысли. Через полчаса вернулась погрустневшая Милинка и положила голову на плечо Драгана, они обнялись. Далее проследовала моя бывшая жена, и, наконец, пришёл мой черёд.

Я не ждал от этой встречи ничего нового для себя и потому не волновался. Пошёл скорее за компанию, неудобно было отказаться. Перешагнув порог и закрыв за собой дверь, я оказался в просторной комнате с опущенными шторами и задрапированными чёрной тканью стенами. Вдоль стен располагались зеркала, в них отражалось пламя свечей от двух подсвечников, стоявших на столе. Я сел в большое кожаное кресло, зеркала были так поставлены, что я увидел в них отражение с одной стороны колыбели, с другой гроба. На память пришла восточная мудрость: "В колыбели - младенец, покойник - в гробу: Вот и всё, что известно про нашу судьбу...". Воздух в комнате был насыщен какими-то травами, немного кружилась голова.

"Ну, здравствуй, сударь мой", - услышал я голос Софии. Она говорила на русском. Я невольно вздрогнул.

"Да, да я русская, не удивляйся, - сказала она, - я вижу, ты не разболтаешь, не предашь, воспитание не позволит". Она села за стол напротив меня, сняла с головы два платка, волосы были седые, уложены сзади в узел.

"Голова устаёт от платков, - сказала она, извиняясь, - ну спрашивай, чего узнать-то хотел". Я внимательно изучал её лицо - умные уставшие глаза смотрят сквозь меня и устремлены куда-то вдаль, как будто человек смотрит в пустыню. Тонко очерченный профиль, смуглая кожа, немного выступающие скулы. Уверенные и в тоже время плавные движения. Во всём её поведении, в словах и жестах читался сильный характер, способный подчинять других.

"Столбовая дворянка не иначе", - подумал я.

"Да, - прочтя мои мысли, сказала она, - род Юсуповых мне не чужой. Я веду свою родословную от ногайского хана Юсуф - Мурзы. Это я говорю тебе не для того, чтобы похвастаться, а чтобы объяснить, как много видела и как устала".

Я: "Так вы хотите сказать, что живёте с тех пор?"

София: "Иногда мне кажется - да, иногда - нет. Порой я слышу топот коней, скачущих по степи, вижу горящие города и орущих от горя баб".

Она немного помолчала, как будто прислушиваясь к звукам доступным только ей, и продолжила: "Последний эпизод, который я ясно помню, это как войска союзников по Второй Мировой сдают "белых" казаков советской армии. Мой отец был есаул, служил в Добровольческой армии, участвовал в Ледяном походе генерала Корнилова. Родители спрятали меня в сербскую семью, а сами, как мне сказали, застрелились".

Я, с удивлением: "Вы же ясновидящая, а говорите "как мне сказали", разве вы не знаете судьбу своей семьи, свою?"

София: "Нет, сударь мой, не дано мне видеть свою судьбу и судьбы близких".

Я: "А о смерти Лавра Георгиевича Корнилова или Лори Гильдинова, как некоторые исследователи его называют, можете что-нибудь сказать, раз уж ваш батюшка знал его лично. Мой дед много раз говорил о нём с большим уважением, не смотря на разные убеждения, мои-то предки сражались на стороне "красных".

София: "О бесстрашном полководце, всегда идущем впереди своих солдат, известном путешественнике, много раз рисковавшем жизнью, которого, казалось, ни пуля, ни болезнь не берут можно рассказывать долго. Но лучше всех о нём сказал генерал Деникин. Антон Иванович вспоминал, что вражеская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова и убила только его одного. Деникин писал: "Мистический покров предвечной тайны покрыл пути свершения неведомой воли".

И после паузы она продолжила: "Видишь, как рядом ходят жизнь и смерть, можно сказать под ручку. Немцы в Первую Мировую сравнивали Корнилова со стихией, настолько бесстрашным он был. А вот, видишь ты, единственная граната и именно его одного. Генерал Деникин понял это как промысел судьбы, а он разбирался, его мать из Польши очень религиозной была. Я сейчас не хочу тебе рассказывать о том, как глумились красные над телом генерала Корнилова, как вешали и жгли покойного, это другая история. Давай посмотрим твои проблемы".

Она достала кувшин с водой и вылила воду на скатерть стола, при этом ни одна капля воды не пролилась на пол. Вода, как намагниченная, не стекала со стола. София внимательно посмотрела на воду и по воде поплыли разноцветные краски, в том числе много чёрной.

София: "С этой женой расстанешься, другую найдёшь. Вижу могилы твоих предков на кладбище в Москве. Близких там скоро положишь, очень близких, ближе не бывает. Тебе нужно иметь много мужества, чтобы это пережить. Не знаю, хватит ли у тебя сил. Смерть будет ходить рядом с тобой, но пока не тронет. Любовь твоя путанная будет, не разберёшься. Деньги? У тебя их никогда не было и в последующей жизни ничего не накопишь. Странствовать по Свету будешь, искать себя станешь, думая, что бежишь вперёд, к цели, а на самом деле пойдёшь по кругу, как цирковой конь. Найдёшь ли себя? Даже я не знаю".

Я: "И что-нибудь о судьбе России, дочь у меня взрослая, может быть внуки будут".

Она убрала скатерть, при этом вода на скатерти уже высохла и напоминала многоцветную абстрактную картину. Постелила другую и опять вылила на неё воду из другого кувшина. Через минуту со стороны востока вода окрасилась жёлтым цветом и потекла к центру скатерти.

София: "Не маленький, сам знаешь, что это за страна, в сравнении с которой нашествие Орды покажется детской игрой".

Я: "А как же вы тут, София, будете жить? Рядом Албания, Косово, Черногория, Сербия, тоже могут быть любые события?"

София: "Поверишь, сударь мой, за долгое время единицы людей спрашивали меня о моей судьбе. Спасибо, душу с тобой отвела, по-русски поговорила, а то уж забывать стала. Недавно приезжал один ваш начальник, так просил: "научи, как жить, чтобы у меня всё было, и за это, чтобы мне ничего не было". Я его сразу прогнала. А обо мне не беспокойся, ко мне за советом приезжают с разных сторон. По моему разумению Бог един для всех, как бы люди не спорили, считая, что их Бог самый лучший. Судьба прорицательниц разная бывает. Ты же знаешь, Кассандра - дочь царя Приама говорила правду, ничего кроме правды, а ей никто не верил. А если бы поверили, то, может быть, Троя и по сей день на карте мира могучим городом была. Моя главная проблема кому свой дар предвидения передать". Я поклонился, поцеловал ей руку и вышел.

Спустя всего год Милинка сообщила мне в письме, что Драган, разбирая завалы домов, сам погиб при бомбёжке Белграда. Она писала, что у него был рак, и теперь стали понятны слова Софии "не от того ты умрёшь, чего боишься".

Я больше не был в Югославии. Как нельзя войти в одну и ту же воду дважды, так же нельзя встретить одних и тех же людей в прежнем возрасте и в прежнем настроении. Как говорили древние: "Cuncta fluunt" ("всё течёт").

##########

Ангел, я снова прерываю свои мысленные наброски, которые помогали мне не сойти с ума в том аду, в который меня завела судьба. Вокруг джунгли, с кричащими на все голоса птицами. Надоедливые насекомые и невероятная духота. "Если я когда-нибудь окажусь на свободе,- говорил я себе тогда,- может быть, изложу свои мысли яснее, но сейчас от невыносимой жары и головной боли всё перепуталось, и явь и сон". Охранники, что-то возбуждённо крича, ходили от клетки к клетке. Мне казалось, они достают какой-то предмет из мешка и показывают заложникам. Американская девушка, о которой я тебе уже рассказывал, Ангел, вскрикнула и потеряла сознание.

Охранники засмеялись. С тридцати метров я легко рассмотрел - они носят голову мужчины, и я догадался кого. Женщина, которая приносила мне еду, пыталась объяснить жестами, что один из заложников убежал вместе с двумя местными. При этом, подчёркивая разницу между ними, она, то показывала на свои глаза, то с помощью пальцев делала их круглыми.

"Сюрприза не получится, гниды", - сказал я вслух. Вслух я говорю здесь всё, что хочу. Никто не понимает по-русски. Вот уж где полная свобода слова!

Повстанцы добрались и до моей клетки. Самый злобный из них, они зовут его Винай, схватил мешок, чтобы насладиться самому моим замешательством или испугом: "Лусия, лука, лука!" Он достал голову канадца.

Я уже был готов: "Кем был этот мудрый человек? За что ты убил его? Он назвал тебя дураком и вором? Но ведь это правда". Я говорил медленно на английском и простыми словами, зная, что кто-нибудь поймёт. Ему перевели. Охранники захихикали, его многие не любили. Он с ненавистью посмотрел на меня. Я провёл рукой по своей щеке. Мы с ним поняли друг друга.

Вчера рано утром, когда я спал, он зашёл в мою клетку и провёл руками по моим щекам. Я проснулся и понял в чём дело. Это была кровь американской девушки. Они изнасиловали её. Он всегда дежурил днём, а тут, специально пошёл дежурить в ночь и пришёл ко мне показать своё превосходство над пленными.

"Ах ты, гнида, - сказал я, - изнасиловал девушку и гордишься. Я специально теперь постараюсь выжить, чтобы тебя кокнуть". Он злорадно заулыбался, ничего не поняв.

Я не мог начать петь или выкрикивать слова "песни протеста". Хотя мне удалось испортить настроение своему обидчику. На душе было очень мрачно. Смерть настигла уже второго заложника, здесь в непроходимых джунглях. Первый погиб из-за отсутствия лекарств от диабета. Это был уже не молодой полный американец с большими залысинами на голове. Он очень волновался по поводу лекарств, когда нас погнали в джунгли.

Я опять вспомнил канадца: высокого роста, худощав, в хорошей физической форме, на вид лет сорока-сорока пяти и с неутраченным задором бойскаута в глазах. Он, как и я, был с тайской женщиной. Судя по их привычному общению, я понял, что это семейная пара. И, когда от общей группы отделили тайцев, он бросился за ней, но получил удар прикладом и упал лицом вниз на пыльную дорогу. Я думаю, он очень любил её, раз решился на побег. Канадец свободно говорил на тайском и, очевидно, уговорил двух местных бежать вместе с ним (если верить Бан Чуен, моей "хозяйке"). Я сидел в углу клетки и думал о нашей судьбе, когда вдруг услышал свою "песню протеста", звучащую на другом конце деревни. По акценту я узнал поляка, с которым познакомился незадолго до нашего пленения. Он пел громко, старательно выговаривая слова. Я встал и подхватил припев.

Воду и еду в этот день не давали. Устроили что-то вроде коллективного наказания. Ближе к вечеру, когда чуть спала жара и все крестьяне вернулись в свои лачуги, на площадь вытащили юношу и девушку, пытавшихся убежать вместе с канадцем. Их растянули на специально подготовленных жердях, как шкуры животных, и начали бить бамбуковыми палками. Первым ударил командир охранников, показывая, как надо бить, потом по кругу пошли все селяне. Если кто-то бил недостаточно сильно, с точки зрения командира, тот сам получал два удара от охранников. Нас - заложников, вытащили из клеток и тоже пригнали смотреть на экзекуцию. Вначале, хотели заставить и нас бить юных влюблённых, но австралиец, когда ему протянули палку, категорически отказался участвовать в их казни. Девушка громко кричала, юноша молчал. Не знаю, как ему это удавалось, но он вёл себя, как герой. В знак протеста мы стали свистеть и кричать, в ответ охрана принялась избивать нас.

Юноша и девушка любили друг друга, но её обещали охраннику. Поэтому они и решили сбежать вместе с канадцем, рассчитывая, как я думаю, получить политическое убежище в Таиланде. Это сообщила мне наполовину знаками, наполовину словами моя "кормилица". Несмотря на строгий запрет и большой риск, она ночью принесла мне миску риса с кусочком рыбы и кружку воды. Отпив половину, я попросил её отнести половину американке. Она отказалась. Но потом выполнила мою просьбу, улыбаясь на мои поклоны и сложенные на груди ладони. Уходя, она сморщилась, указывая рукой на свою спину. Я понял, что ей самой сегодня досталось за слабые удары беглецам.

Забитые до смерти влюблённые остались лежать на площади. Утром крестьянам разрешили похоронить их в лесу. А говорят, что Шекспир устарел, подумал я с грустью.

************

Прибыв в Бангкок, я, конечно, не знал о предстоящих испытаниях. Меня не оставляла мысль о предостережении юной Кассандры - девочки из Косово. Но я пытался отмахнуться от него, как от надоевшего комара. Мне не понятна вера в приметы, к тому же в разных странах и приметы различны. Я всегда отшучивался, говоря: "Да, да, самая "невезуха", когда чёрный кот пустым ведром разбивает зеркало".

Но фатум, судьба в соединении с верой в то, что "коли Бог не выдаст, то и чёрт не съест" - это уже мировоззрение. Здесь не пустячные приметы, а то, что "написано на роду", "чему быть, того не миновать".

Ещё в культурах Древней Греции и Древнего Рима появляются богини судьбы Мойры и Парки, прядущие нить жизни. Клото с веретеном, Лахесис с меркой и весами и Атропос, наделённая книгой жизни и обрывающая нить. В верованиях славян это богиня судьбы Макошь и её помощницы богини Доля и Недоля, в скандинавской мифологии Норны et cetera.

Если все говорят, что Чёрный, Красный и Белый квадраты Малевича - шедевры, значит шедевры. Если все с незапамятных времён склонны считать, что судьба предопределена, значит так оно и есть. Тогда я ещё не понял жёсткой связи предсказанных мне испытаний и последующих событий, нависших надо мной подобно вилке над грибом: сколько не крутись, всё равно проткнёт.

В тот вечер, находясь в хорошем расположении духа, я привёл себя в порядок, созвонился с клиентами, со своим партнёром по бизнесу и отправился в отель Montien riverside. Клиенты были из Белоруссии. Он, Пётр Сергеевич - чиновник из Минска, из старой интеллигентной семьи, просил называть его просто Пётр "и, пожалуйста, без всяких фамилий". Пётр, по понятным причинам, оформлял всё на жену Галину. Я познакомился с ними в Тунисе год назад, потом встречался в Минске. Пётр болел хроническим бронхитом, да и вообще мечтал "перебраться на пенсии куда-нибудь под южное солнце, но чтобы не дорого и прилично". Я предложил им подобрать апартаменты в Таиланде и оформить их в собственность. Их заинтересовало моё предложение, и для его реализации мы встретились в Бангкоке. Они были приятной парой, с большим стажем совместной жизни, ещё с института, где Пётр был молодым преподавателем, а Галина студенткой. По характерам это были единство и борьба противоположностей. Он - рассудительный, ироничный, щедрый, с манерами русского барина. Она - импульсивная, с частыми сменами настроения, постоянно стремящаяся улучшить окружающую действительность, словом, классическая перфекционистка.

Я разместил их в этом отеле, с учётом его желания играть в большой теннис и её просьбы - "никаких шведских столов, мы на диете". Montien riverside отвечал этим запросам: хорошие корты, расположенные на уровне 4-го этажа и несколько ресторанов, обслуживающих по системе "ля-карт". Приехав в отель, я набрал их номер и сел в баре. Через несколько минут они спустились. Пётр - коренастый, полный, с аккуратной стрижкой седых волос, с умными, проницательными глазами, как бы говорящими "знаю, знаю, я это уже проходил". На нём был новенький белый костюм и летние полуботинки цвета слоновой кости. Галина шла рядом, взяв его под руку, худенькая, светловолосая, с фигурой девочки и лёгкой походкой балерины, в жёлтом брючном костюме.

После комплементов я перешёл к делу: "Ну, как вам Таиланд, не разочаровал? Как отель, удалось ли поиграть в теннис? Вообще, не изменились ли планы насчёт покупки апартаментов в кондоминиуме?"

"Нет, - сказал Пётр, - планы не изменились. Бангкок в целом понравился, сегодня посетили королевский дворцовый комплекс, храмы великолепные, совершенно неожиданные для нас архитектурные решения. Многоуровневые крыши, деревянные украшения стен в форме мифических животных, каменные и бронзовые изваяния Будды. Я когда-то немного занимался архитектурой Западной Европы, но с буддистскими традициями не был знаком. Мы с Галей сделали массу фотографий".

Вмешалась Галина: "Меня как женщину удивили не только дворцы, но и цены. В целом продукты, вещи значительно дешевле, чем в Минске, про вашу Москву я вообще не заикаюсь. Такси по городу два - три доллара. Фрукты - глаза разбегаются от разнообразия, всё очень свежее и тоже недорого. Вообще еда в туристических зонах очень чистая и разнообразная, признаться, я не ожидала. То что существуют десятки видов ананасов и сотни видов манго, я, конечно, тоже не знала. В торговых центрах пока не были, Пётр шопинг не любит. Утром плавали в бассейне в полном одиночестве. На кортах играли одни. Ощущение, что находишься не в мегаполисе, а на необитаемом острове, с хорошем уровнем сервиса. Завтрак заказали прямо к бассейну".

Она улыбнулась, словно вспомнив что-то, и продолжала: "Да, была смешная история. Вчера мы очень устали. Перелёт, конечно, тяжёлый. Десять часов в воздухе это много. И жара здесь, как на сковородке. Пётр от усталости засунул все наши деньги под подушку. До сейфа уже рука не дотянулась. А утром мы пошли позаниматься спортом и опять забыли убрать деньги в сейф. Так, горничные сегодня бегут за нами: "Money under pillow! Money under pillow!" Она засмеялась.

Я подумал, это хороший знак, в Тунисе ей вообще ничего не нравилось, хотя всё было совсем неплохо. "Ну, вы ещё увидите, какие тут массажи. По двести рублей за час, массаж всего тела с лечебными маслами. Потом вы обратили внимание, что здесь совсем нет мух, я посмотрел на Петра, зная его почти болезненную чистоплотность".

"Да, это удивительно, - подхватил он,- для страны с таким жарким климатом это неправдоподобно. Вообще нет ни только мух, но и слепней. Для меня это подарок местной природы".

"Относительно жары, - продолжил я, - завтра мы поедем на море. Там будет ветерок и не так душно. Бангкок - это всё-таки почти пятнадцать миллионов населения и масса машин. Перелёты, безусловно, изматывают. Но если вы будете летать туда - обратно раз в полгода, может не так и страшно".

"Что за человек этот ваш Алекс, - спросил Пётр, меняя тему разговора, - конфиденциальность он гарантирует?"

"Алекс, тот ещё жучок, но я с вами буду во всём откровенен. Мы же не дети, и обманывать друг друга просто нет необходимости, - отвечал я, - мы с ним имеем десять процентов от продавца недвижимости, плюс пять процентов с вас за юридическое сопровождение при оформлении собственности. Немного, но на жизнь хватает, если ещё зарабатывать что-то в России. Относительно Алекса, он просит так его называть, я как-то уже говорил, что он жадноват и стремится продать подороже, чтобы увеличить наш процент от сделки. Но я всегда стараюсь сработать без претензий и обид. И завтра вам предоставлю объективную информацию. После сделки, с клиентом выгоднее дружить, чем ссориться. Мирок нашего вращения очень узок. Обманешь одного, знать будут многие. А относительно конфиденциальности не сомневайтесь. Во-первых, Алекс серьёзный партнёр и не заинтересован в разглашении информации; а во-вторых, у него здесь свой маленький Клондайк, он ведь работает не только со мной. Да и должность его официальная обязывает больше молчать, чем говорить".

Через десять минут подошёл с извинениями Алекс. Когда я впервые встретил его, он показался мне легкомысленным бабником. Крупные, но правильные черты лица, ухоженные усы, и из-под них, то ли рассеянная, то ли надменная улыбка. Высокий рост, не чуждая фитнесу фигура. Аккуратная короткая стрижка с ранней сединой, модные костюмы, яркие галстуки и всегда новая обувь. Всё вместе придавало ему вид провинциального ловеласа. Особенно масленые глазки, которыми он обласкивал всех интересных женщин. Позже Алекс открылся мне другими гранями своего характера: расчётливый, скуповатый и как будто немного замедленный. Но, когда требует обстановка, весьма расторопный, пунктуальный в делах и щепетильный в расчётах. Для тридцати лет он неплохо устроен. Полагаю, его ждёт хороший карьерный рост, если не помешают амурные приключения.

Представив их друг другу, я на время выключился из общей беседы.

Я любил бар Montien с огромной стеклянной стеной, из-за которой в ночи на меня смотрели крупнолистные тропические деревья.

"Welcome to the hotel California, such a lovely place, such a lovely place, such a lovely face .... ", - летели с эстрады слова старой песни "Eagles".

"Концептуальная вещь", - сказал Пётр понимающе. Я кивнул. В загородном доме под Минском ("на ближней даче") Пётр хранил большую коллекцию пластинок, граммофонов и проигрывателей - все в рабочем состоянии. Мы как-то провели прекрасный вечер, наслаждаясь музыкой и албанским коньяком "Скандербек" из старых запасов.

************

А тайская певица всё рвала и рвала душу, исполняя песни времён нашей молодости. Мне казалось, что я какой-то эмигрант, выброшенный жизнью на берег в каком-то "Бананово-лимонном Сингапуре в бурю"... Да так оно и есть. Как писал Иосиф Бродский: "...к равнодушной отчизне прижимаясь щекой". У меня к родине любовь тоже без взаимности. Какие только беды не происходили со мной за последние пятнадцать лет. И заказанные конкурентами маски-шоу в исполнении УБОП. С их "любимым" вопросиком: "Ну что у тебя найти? Наркотики или оружие? Ты выбери, а мы найдём сразу, не сомневайся". И уголовный шантаж, когда ночью подкрадываешься к собственной квартире, боясь попасть в засаду. И вымогательство налоговых организаций. И убийство деловых партнёров. И самое страшное, смерть близких.

С тех пор я не занимаюсь серьёзным бизнесом, я мотаюсь по миру, ища себе "хлеб насущный", то находя клиентов для каких-то проектов, то подбирая покупателей на имущество за рубежом, то сопровождая группы туристов по новым маршрутам. Заработанных денег со скрипом хватает на жизнь и новые поездки. Но зато я свободен и завишу на этой земле только от себя самого и Божьего промысла. Мне, рождённому в СССР, и находящемуся в плену общественных догм не хватает мужества стать настоящим пилигримом, посветив остаток своей жизни решению "вечных вопросов". Во внутренней борьбе духа и плоти во мне с завидным постоянством побеждает эпикуреец, кладя аскезу на лопатки.

Лет двенадцать - тринадцать назад дочь одного генерала, гонимого за отказ выполнять идиотские приказы в Чечне, предложила мне уехать с ней за кордон и там прорубаться вместе. Я остался, а она уехала с другим. Немало моих знакомых потянулось в поисках лучшей доли к солнцу и свободе, с тоской расставаясь с надеждами на цивилизованное изменение России.

. Отшумели крыльями, взлетая,

Откричали на кругу прощальном,

Родина, ни добрая - ни злая,

Помяни их, словом поминальным.

Проблема выбора несколько раз в процессе бытия встаёт перед каждым, и в анамнезе своей жизни каждый виноват сам. Желание людей свалить всё на других с неместным типом внешности или иными взглядами, не только ошибочно, но и смердит, как навозная куча в жару. Должен признаться, что все наезды на меня, все вымогательства совершали люди с фамилиями Иванов, Петров, Сидоров ....

************

Вспоминаю картинку из жизни Москвы, времён "кучерявых" девяностых. Я сидел на скамейке у входа в одну контору, ожидая появления нужного мне чиновника. Погода для ранней весны была теплая, и было приятно погреться на солнышке. Рядом со мной, спросив разрешения, сел кавказец, - здоровый и неуклюжий, как медведь. Он со своим немыслимым акцентом стал обсуждать со мной погоду, зачем-то вспомнил детство, родных, рассказал, чем занят теперь. Я с вниманием слушал его исповедь, чувствуя, что он говорит правду. Вдруг он спросил меня, для чего мы живём.

"А вы друг мой не торговец, вы философ, - сказал я серьёзно, - у настоящих торгашей такой вопрос не стоит никогда. У них есть ответ и на завтра, и на послезавтра: делать "бабки", а потом из них опять делать "бабки", ибо вчерашний доход уже не сладок". Внезапно он вынул из кармана свёрток. Я как-то сразу догадался, что в нём деньги.

Он протянул его мне: "Брат, я тебя очень прошу-да передай этот пакет одной женщине, она в Твери, я адрес написал-да, ты возьми за дорогу, а остальное отдай-да, я вижу ты хороший человек", - он очень волновался. Я пытался отказаться, но потом понял, что ему это необходимо и положил деньги в кейс. Он поблагодарил.

Через минуту подъехал новенький джип. Из него выкатились три "шкафа" и походкой, которую я называю "из жопы ноги выдирает", двинулись к нему. Он стоял, прижимая к груди топор. "Дава-ай садись, топор он взял, чурка", - сказали пацаны. На меня они взглянули бегло, - я тоже был в малиновом прикиде. "Прощай, брат", - сказал мне "Медведь" и так посмотрел вокруг, как будто хотел унести частичку этого мира с собой.

Я не знаю, сколько денег он передал блондинке из Твери. Я не стал открывать конверт, а дорога в Тверь и обратно у меня заняла всего лишь день. В квартире было накурено людно и шумно. Все обитатели хрущобы напоминали персонажей пьесы Горького "На дне". Уже покидая коммунальный рай, я вдруг увидел в коридоре двух "медвежат", крепких черноглазых мальчишек удивительно похожих на своего отца.

************

Взвешивая, как поступить в той или иной ситуации, всегда вспоминаю "message", посланный мне дедом незадолго до смерти. Он позвал меня к себе. У него был рак, и, зная об этом, он вёл себя так, как будто ни чего не происходит. Дед Дмитрий был образованный человек: с учёной степенью, свободным знанием трёх иностранных языков. "Ты знаешь, я воевал, честно работал, всегда любил тебя, - сказал он, - но есть одна вещь, о которой я не говорил. Когда я был на партийной работе на Дону, в тридцатые годы, к нам пришла сверху разнарядка. Мы должны были в определённом количестве составить список "врагов народа". Все мы были местные, в основном казаки, и своих в городе всех знали. Кому-то пришла в голову мысль записать туда инородцев. И мы стали вспоминать поляков, немцев, греков и даже корейца. Кто-то из них учил нас в школе и поставил двойку, к кому-то приревновали девушку, а кто-то не отпустил продукты взаймы. Мы все были молодые, горячие и список составили быстро. В него попало больше людей, чем спрашивали там наверху. Знаешь, что было самое страшное? Мы расходились довольные собой, тем, какие мы хитрые и умные. Я каюсь перед тобой, потому что ты всегда мной гордился. Хочу, чтобы ты это знал - главное, не скурвиться (дед употребил не свойственное ему слово). Откажись от карьеры, от денег, уйди, если не можешь одолеть обстоятельства, но так не поступай.

Родители мои погибли, когда мне было пять лет. В тайге рухнул и разбился вертолёт, на котором летела группа геологов, никто не спасся. Но в те годы о таких происшествиях не сообщали. Вести страны показывали только одну сторону медали. Детство моё прошло между Комсомольским проспектом ("Компросом") и Старым Арбатом. Меня перекидывали то туда, то сюда, сообразуясь с обстановкой. Моим главным воспитателем был дед Дмитрий, живший на Компросе, а арбатскую прописку имела сестра матери, которая так и не вышла замуж, возможно из-за меня. Бабушка, мать погибшего отца, жена деда Дмитрия тяжело болела после смерти моих родителей, и в доме постоянно находились, сменяя друг друга, посторонние женщины - домработницы.

С детства помню, как дед важно ходил по квартире, когда ему удавалось отстоять права "униженных и оскорблённых". Он работал в аппарате председателя Совмина А. Н. Косыгина, занимался письмами и жалобами трудящихся. И самой высшей похвалой для него были слова "вы, как Ленин", произнесённые очередным просителем, потерявшем всякую надежду на справедливость. Он имел привычку ругаться с секретарями обкомов из-за квартир, не выданных инвалидам, по поводу журналиста, объявленного сумасшедшим за правдивый репортаж. Чиновники на него жаловались и трижды его хотели уволить с работы, но Косыгин не подписывал приказ об увольнении. Возможно, сказывался тот факт, что дед работал в Аппарате с конца войны и был его старейшим работником. Алексей Николаевич знал по служебным запискам о неуживчивом характере деда, но прощал его.

Дед рассказывал мне, что Алексей Николаевич в домах отдыха всегда садился в общем зале, и другие члены политбюро в его присутствии тоже перебирались из зала спецобслуживания в общий. Я сам помню, как катался, будучи школьником, на катке в "Лесных далях" и приехал А.Н. Косыгин, тоже покататься в воскресный день. Не было никаких авралов и оцеплений. Просто позвонили в администрацию дома отдыха и сообщили, что председатель Совмина едет к вам. С ним были водитель и два охранника. Алексей Николаевич любил здоровый образ жизни: катался на коньках, плавал на километры. По рассказам его личной охраны, главное было не утонуть, сопровождая его.

После смерти Косыгина несколько работников его аппарата умерли от инфарктов-инсультов в первую же неделю. Это звучит сейчас странно, но умирая и находясь в бессознательном состоянии, дед Дмитрий о чём-то докладывал ранее умершему Косыгину, пытаясь что-то изменить.

В школьные годы мне выпало увидеть и "пообщаться" с Л.М. Кагановичем, с В.М. Молотовым и его спутницей жизни П.С. Жемчужиной (партийная кличка), близкой подругой безвременно погибшей жены Сталина. Конечно, они были уже в преклонном возрасте. И, признаться, я - школьник воспринимал их, как тени прошлого, осколки былой мрачной эпохи.

Лазарь Моисеевич Каганович или "Железный Лазарь" не доживший двух-трёх лет до своего 100-летия, проживал в том же доме, что и наша семья, недалеко от Комсомольского проспекта. Я всегда здоровался с ним и он, в ответ, тоже. Всегда общаясь всеми на "вы", даже с детьми. Дед меня учил: "Если ты здоровался с человеком вчера, когда он был у власти, то здоровайся и сегодня, когда он потерял её. Иначе выходит, ты не уважаешь не его, а себя". Каганович в тридцатые годы был вторым лицом в партии после Иосифа Джугашвили и в отсутствии Сталина проводил заседания Политбюро. В жизни Каганович производил впечатление глыбы, вытесанной из мрамора, это был человек могучего телосложения. Нередко этот "зам. императора в отставке" прогуливался в обществе немолодых интеллигентного вида дам, много читал, сидя под липами на скамье, но никогда не снисходил до случайного общения, а тем более до игры в домино, как писали газеты. Два - три лета наша семья отдыхала в "Морозовке", тогда санатории Совмина (теперь Газпрома), в одно время с семьёй Кагановича. На отдыхе дед беседовал и иногда спорил о чём-то с "Железным Лазарем", но никогда не передавал содержание их разговоров. Только раз он мне сказал: "Похоже, Лазарь так и не раскаялся, единственно, что не может себе простить, это смерть брата". (Речь идёт о его старшем брате Михаиле, застрелившемся накануне ареста в годы сталинских репрессий).

Дед Дмитрий рассказывал мне и о Сталине, низкорослом, со следами оспы на лице человеке, десятилетия единолично управлявшем крупнейшей Империей мира. Сталин любил работать по ночам и своей бесшумной походкой в кавказских бурках и военном френче иногда проходил по Кремлю, лично наблюдая за "трудовой активностью" сотрудников в два-три часа ночи. Страдая бессонницей, вождь мирового пролетариата любил работать по ночам, и рабочий день чиновников выше среднего ранга соответствовал привычкам руководителя. Как вспоминали в частных беседах многие из них, главное было выдержать эту потогонную систему. Работали с коротким 3-4-х часовым перерывом на душ и сон. Утром на работу забирала от дома машина и возвращала назад утром следующего дня. В Аппарате бытовала такая байка: Сталин пришёл в зал на рабочее заседание раньше назначенного времени, и находящаяся там уборщица, не пустила его, со словами, что её непосредственный начальник сказал до указанного часа никого не пускать. Вождю всех народов очень нравилась такая беспрекословная исполнительность.

У нас в доме бывали самые разные люди. Уже не молодая, но по-прежнему красивая любовница расстрелянного Берии. Близкие сотрудники А. И. Микояна, про которого шутили: "От Ильича до Ильича, без инсульта и паралича", имея в виду политическое долголетие Анастаса Ивановича от Ленина до Брежнева. Дети академика И.И. Черняева. Ходоки с Дона. Авторитетные учёные, профессора философии И.Д. Панцхава, В.С. Готт, Л.В. Метелица и профессор филологии Ф. Х. Власов. Интересно, в "домашнем общении" эти люди не столько обсуждали труды Маркса и Ленина, сколько анализировали Библию, Коран, Дхаммападу, работы русских дореволюционных мыслителей. Книги подобного содержания приобретались на "чёрном рынке" за большие деньги, но за их наличие в домашних библиотеках, уже не "сажали". Словом историю родной страны я постигал не по учебникам, а "в лицах" и рассказах.

Дед вне работы любил пошутить (я бы сказал "приколоться"). Помню, он на речке у рыбаков скупил всю рыбу. Мы шли по дачному посёлку, провожаемые возгласами удивления и "рыбацкой" зависти. А потом дома долго смеялись, вспоминая, кто, что сказал. Или, будучи отличным бильярдистом, он "разыгрывал" кого-нибудь из хвастунов, вначале поддаваясь, а затем мощным финальным аккордом завершая игру в свою пользу. Я помню, как он брал меня на неофициальные соревнования по бильярду в парке "Останкино", которые порой завершались потасовками с применением холодного оружия из-за высоких денежных ставок. Как мы с азартом "играли" на ипподроме, расписывали в домах отдыха "пульку" в преферанс. Как с "намытой шеей" торжественно ходили на парад или на семейные вечера отдыха сотрудников Совмина. Тебя нет, а я всё помню, пока жив, и эту память уже некому передать.... После смерти Деда я впервые понял, что такое одиночество, хотя со мной в этом мире ещё оставалась тётя Катюша. В двадцать лет, будучи студентом, я оказался лицом к лицу с реальной, а не "книжной" жизнью и пошёл работать экскурсоводом.

"Messages" из прошлого, они идут нам всю жизнь, иногда поддерживая, иногда казня. Я не сделал того-то для близких, а ведь мог. Я не помог друзьям, а ведь хотел. К сожалению, всё приходит с опозданием и, когда у вас, наконец, появляются время и деньги, адресат становится недоступен. Ни сегодня, ни завтра, никогда....

************

А певица в отеле продолжала наполнять душу образами прошлого. Ассоциативно в памяти всплыли слова Бродского, оживляя сцены первых юношеских чувств: "Словно девочки сёстры из непрожитых лет, выбегая на остров, машут мальчику вслед...". Лирическое настроение захлестнуло меня. Это был вечер воспоминаний, уносивший под музыку ABBA и Joe Dassin к истокам моей жизни, осознанию того, что последние годы иду по кругу, как путник, заблудившийся в пустыне и обнаруживший, пройдя много километров, что вернулся туда, откуда начал путь.

Я вспомнил случайную встречу в Москве, года три - четыре назад на Черёмушкинском рынке. Хотя, может быть, и неслучайную. Черёмушкинский рынок был своего рода культовым местом для коренных москвичей, клубом гурманов, имевших приличный заработок. При социализме здесь можно было купить всё, что отсутствовало в магазинах. Продавцы, которых все знали по именам, выкладывали на прилавки молочных поросят, парную телятину, тушки ягнят, потрошёных гусей, кур (вскормленных на хлебе, а не на комбикормах), только освежёванных кроликов, мёд в сотах, настоящие фрукты с Кавказа.

Были и изыски для знатоков, о чём так любят говорить ведущие американских гастрономических программ Тони и Эндрю. Я имею в виду субпродукты и отдельные части тушки. Даже в период буржуазного эрзац изобилия, только здесь можно было купить петушиные гребешки, телячьи и овечьи мозги, парную гусиную печень, бараньи почки, утиные ножки et cetera.

В "Черёмушках" я всегда встречал кого-нибудь из бывшей московской интеллигенции. Вот и в тот раз я набрёл на сильно потолстевшего знакомого, бывшего работника МИДа.

Мы обсудили, конечно, всю нашу молодёжную кодлу-шоблу, как тогда называли группу подростков, и пришли к печальным результатам, что живых можно сосчитать на пальцах одной руки. И это в мирное время. Двое покончили жизнь самоубийством, двое умерли рано от хронических заболеваний, двое погибли в автокатастрофах, один от передозы наркотиков, одного изрешетили из автомата, ещё один тоже стал жертвой заказного убийства и, наконец, пять человек банально спились и ушли в мир иной от алкоголизма. Наше, потерявшее себя поколение, погребённое под руинами былой Империи. Далеко не все смогли приспособиться, некоторым было проще уйти из жизни, тем или иным способом, чем сломать себя. Вспомнив песню Галича, "уходят, уходят, уходят друзья! Одни в некуда, а другие в князья", мы подвели баланс, - в князья никто не попал, а "ушли" многие. Каких только "сюрпризов" не преподнесло нам нынешнее время. Мы оба знали судьбу одной общей знакомой, Лены Д.

************

Это была отдельная история. Я бы назвал её так: "Метаморфозы Лены Д. и Россия" или "Метаморфозы России и Лена Д.". Она училась со мной в одном классе и всегда на пятёрки. Если кто-то из учителей ставил ей "четыре", это приравнивалось к личной драме. Она обязательно должна была "пересдать". Некоторым педагогам импонировала такая целеустремлённость, а других она раздражала. Я помню, у неё не складывались отношения с "историчкой", которая любила намекать на свою потомственную интеллигентность и наличие голубой крови.

А у Ленки отец был слесарь, а мать дворничиха. И ладно бы где-то, далеко от любопытных глаз. Нет, они оба трудились в нашем доме: мать убирала двор, а отец ходил по квартирам, возясь в ванных и туалетах. Мало того, свои семейные отношения её родители выносили на всеобщее обозрение. Выглядело это, как в старых фильмах, изображавших жизнь неграмотного дореволюционного крестьянства. Подвыпивший Ленкин отец не твёрдыми прыжками, как моряк во время шторма, бежал с предметом в руках (по обстоятельствам, иногда с лопатой, иной раз с молотком) за её матерью, крича "убью сука". При этом и мать не отставала, голося на весь двор "убивают". Мы с ребятами как-то скрутили её отца и хотели отвести в милицию, он уже достал нас своими "подвигами". Но Ленкина мать, которая только что кричала "помогите, убивают" просила нас отпустить его. Мы ещё сомневались, как поступить со слесарем, когда подошла Ленка, подняла брошенную им лопату и пошла на нас. "Отпустите моего папку",- повторяла она. ......Дом, где они работали, шестнадцатиэтажный и к тому же ведомственный. Что я имею в виду? А то, что в нём жила чиновничья публика выше среднего уровня. Все друг друга знали, все здоровались, не хулиганили, не мусорили, и уж конечно никто не ходил при людях пьяным. Поэтому на их семью смотрели снисходительно, как на отсталых работяг. Постепенно её родители стали персонажами дворовых анекдотов. Мало того, некоторые жильцы специально наливали слесарю водки, расплачиваясь за его работу, а потом ждали, что он будет "отмачивать".

Конечно, напрямую Ленке никто ничего не говорил. Только иногда "историчка" "выдавала" что-нибудь типа: "o tempora, o mores!" ("о времена, о нравы!"). Но, если называть вещи своими именами, - Лена была изгоем. Её не приглашали на домашние "тусовки" или, как тогда говорили, на "сейшен". На танцевальные школьные вечера она не ходила сама, зная заранее, что её никто не пригласит на танец. Я считал такое отношение не справедливым. "Дети не отвечают за поступки своих родителей", - горячился я, споря с одноклассниками на собрании и повторяя прочитанную где-то умную фразу.

В противостоянии "исторички" и Ленки я стал союзником последней. Однажды, зная что Лену будут спрашивать, я в кабинете истории на 4-ом этаже вышел на обледеневший металлический подоконник и ждал её ответа, стоя зимой на морозе. Поняв, что учительница её "засыпает", я громко постучал по оконной раме и спросил можно ли мне войти. "Историчка" вначале вертела головой, не понимая, что я за окном. Войдя, наконец, в класс я попросил прощение за опоздание на урок, сославшись на то, что на подоконнике, где я "гулял", плохо слышен звонок. Я нередко устраивал подобные сюрпризы, и в школе к этому привыкли. Но урок всё равно был сорван, а Ленка спасена от "тройки". Когда закончились занятия, Лена ждала меня у школы.

"Спасибо, ты меня сегодня выручил, - сказала она, - но больше так не делай, я сама могу за себя постоять. И потом, если ты гуляешь с Риммой, то причём тут я, защищай её".

Чувствуя себя неуютно в личной жизни, она реализовала свой потенциал в учёбе и комсомольской работе. При этом, зная о "славе" родителей, ей приходилось вести себя безукоризненно, не давая повода для сравнения её с ними. Быть всё время под микроскопом общественного мнения задача не из лёгких и для взрослого человека, а уж для семнадцатилетней девушки вообще непосильная. Нельзя сказать, что её полюбили, - нет. Но уважать стали точно. После школы весь наш класс поступил в ВУЗы, и только про Лену говорили, что она завербовалась работать на Север.

Прошло лет десять, и как-то я оказался в здании московского комсомола, пришёл к другу за билетами на концерт модной попгруппы. Все кабинеты "жужжали", как растревоженный улей. Я спросил у своего товарища, что случилось?

"Ты не поверишь, - объяснял он, - недавно избрали нового секретаря по идеологии. Девушка с огромным послужным списком работы на молодёжных стройках. А сегодня ей передали постановление о группе комсомольцев, которые должны поехать на месяц в Англию, по обмену студентами. Она оттуда вычеркнула две фамилии внучек членов Политбюро ЦК КПСС с формулировкой, что в Москве есть много более достойных. Девица просто не поняла, куда она попала. Ей сейчас объяснят, что к чему и придётся ей отменять собственное решение". Горячился мой товарищ.

"А как её зовут?" - поинтересовался я.

"Елена Д.", - сказал мой друг.

"Тогда готовьте кандидатуры на замену, решения своего она не изменит". - Уверенно сказал я.

Мы пару раз пересекались по работе, у неё была репутация очень принципиальной и бескомпромиссной. Её не увольняли только потому, что она единственная могла поехать на любую стройку, в любой рабочий коллектив и быть там своей, что называется, "в доску".

Потом её перевели на партийную работу. Она была самым молодым секретарём одного из московских райкомов. В стране, идущей к распаду, усиливались анархические (или демократические, кому как нравится, это вопрос веры) настроения. Компартия, будучи по сути дела управляющей структурой страны, подвергалась ударам и справа, и слева. Кто-то выступал за коллективный выход из рядов КПСС, кто-то не хотел платить взносы, кто-то хотел платить, но в другую структуру и т.д. Лена металась по району, выступая, то на митингах, то в организациях. В её районе два таксопарка решили выйти из компартии, собрали партбилеты и отправили в райком. Лена приехала и так сумела поговорить "по - свойски", что все билеты разобрали назад и ещё извинялись, мол "бес попутал".

Личная жизнь у неё отсутствовала. Свой досуг, которого почти что не было, она заполняла походами в театр и чтением книг о любви. Я как-то летел с ней в самолёте в одну кавказскую республику, с целью предотвращения межнациональной резни. Лена всё время полёта рассказывала мне о балете. Она знала всех танцоров и балерин не только первого, но и второго эшелона. При этом она, как я заметил, ничуть не боится трудностей командировки, хотя ей предстояло выступать и обсуждать проблемы в сложных коллективах. Ленка верила, что пролетарское чутьё её не подведёт. Она всегда говорила то, что думала. Это нас сближало.

Во время поездки, которая действительно оказалась сложной, я как-то вечером почувствовал себя очень одиноким, заброшенным в чужие края, где устоялась своя ментальность. Никто не хотел признавать, что мы гребём к водопаду, из которого уже не удастся выплыть, потому что национальные обиды не прощаются веками. Терзаемый депрессией, я отправился в номер к Лене. Мы пили чай и обсуждали командировку.

И подспудно у меня возникло желание остаться в её номере на ночь. Мы были молоды, в крови бурлили гормоны и потом, как сказано в песне, нельзя ответить нет мужчине в тридцать лет. Трудно было не прочесть по глазам о моих намерениях.

Немного смутившись, она сказала: "Ты не поверишь, но я всё ещё девушка. Берегу себя для будущего мужа". Улыбнулась она.

Я был действительно удивлён: "Как, ты проработала столько лет на Северах, на молодежных стройках и осталась девушкой? В тридцать лет? Не могу поверить. Что там у них, глаза на жопе что ли!? У тебя хорошая фигура, большая грудь, африканская попа, светло-голубые выразительные глаза, светлые волосы".

Лена: "Понимаешь, я была всё время на виду: секретарь первичной, секретарь парткома, обкома, московского горкома комсомола, московского райкома партии. Я должна была иметь моральное превосходство перед всеми. Что такое молодёжная комсомольская стройка? Кадрёж, гудёж, сплетни и, конечно, ударный труд. Если бы я устроила там б-ство, об этом на другой день узнали бы все. Не смертельно, но репутации конец. А кстати, что такое африканская попа, таких комплементов я ещё не слышала?"

Я: "Ну, это попка, на которую можно сверху положить ладонь под углом в 90 градусов по отношению к позвоночнику или поставить стакан, не расплескав его. Такая рельефная, конкретная задница, в отличие от плоских европейских". И после паузы добавил: "Ладно, ухожу "не солоно хлебавши" или, как сказала бы твоя любимая "историчка", "Abiens, abi" ("Уходя, уходи") или что-то подобное".

Лена вдогонку, провожая меня: "Знаешь, я в школе была влюблена в тебя, но ты кроме Риммы никого не видел".

"Да, - подумал я, - сейчас со мной говорила ни симпатичная молодая женщина, а та семнадцатилетняя девчонка, закомплексованная репутацией своих родителей. Она всю жизнь доказывала кому-то невидимому, что она умнее, сильнее, нравственнее других".

Потом мы долго не видели друг друга. Она мелькала в числе защитников Белого Дома, расстрелянных танками по приказу Бориса Ельцина, в аппарате Думы, среди правительственной оппозиции. Однажды в журнале я прочёл её левацкую статью о положении рабочих в Сибири и на Дальнем Востоке.

Мы встретились только в 2002, на какой-то презентации. Лену трудно было узнать: модная причёска, дорогая косметика, нежный запах духов, стильный костюм, туфли из тонкой кожи, фирменная сумочка, бриллиантовая брошь. Ну, как всегда, в начале разговора комплементы, потом выяснения: Где ты? Как ты? С кем ты? Оказалось, она трудится в фирме известного олигарха.

Меня так и подмывало задать ей два вопроса: "Куда пропало твоё пролетарское чутьё? И лишил ли тебя кто-нибудь девственности?"

Второй вопрос прояснился вскоре. Она представила меня своему непосредственному начальнику, который вёл её по жизни за собой. Он тоже работал в компании этого олигарха на высоком посту и Лену подтащил на должность своего зама.

"Поздравляю, - шепнул я ей на ухо, - очень солидный мужчина, такого можно попросить на вокзале посторожить чемоданчик. А вообще, я очень рад за тебя. Ты излечилась от пролетарской идеологии, теперь ты здорова".

"Не знаю, - сказала она, внимательно посмотрев на меня, - может тогда я была здорова, а теперь больна".

Наша родина, к сожалению, не может жить без сабельных атак власти на неугодных, т.е. на нежелающих или ещё не успевших угодить. Власть сама создаёт стойких диссидентов из обычных оппонентов. Вот и в нашей повести: "Самый главный атаман" за что-то обиделся на "Ленкиного олигарха". Начались судебные преследования. Руководство фирмы не захотело бежать из страны. Это вызвало ещё большее раздражение. Такое поведение было расценено, как не лояльное и угрожающее власти "Самого главного". В результате "Ленкиного олигарха" и его ближайшее окружение посадили в тюрьму. Они молчали, не давали "чистосердечных" признаний, не раскаивались, не обличали своих коллег, и это уже начало действовать на карательные органы, как красная тряпка на быка. Корявая рука правосудия, внешне очень напоминающая руку смерти, протянулась ко второму эшелону работников фирмы, в надежде "выбить" информацию из них. Елена и её непосредственный начальник, будучи опытными людьми, не стали дожидаться допросов и тюрем. Они откупились и, получив "коридор" на 48 часов, быстро уехали на родину Шекспира и Байрона.

Она всегда была отличницей и умной девочкой, она и там не пропала. Но если бы в годы социализма гадалка нагадала ей такую судьбу. Лена не только забрала бы деньги обратно, но и задушила бы гадалку. "Этого не может быть, потому что не может быть, по определению", - сказала бы она. Стать вынужденной эмигранткой с любимой Родины - это не про Ленку. Да что гадалка, порой в самых фантастических снах не увидишь, что с нами может произойти. Как говорится, "жизнь богаче самых смелых предположений".

. Играем в драмах, буффонадах

Всё время роли не свои мы.

Теряемся в эпохах, датах

Шуты, сатиры, барды, мимы.

И, посетовав на то, что если так пойдёт и дальше, то скоро некому будет позвонить по телефону, я и мой знакомый, бывший работник МИДа разошлись, забыв о покупках. (Черёмушкинский рынок сломали, как и многие другие здания прежней тихой, полной воспоминаний и образов Москвы). Из волн памяти я с трудом выплыл на грешную землю.

А здесь, на грешной земле, Алекс обхаживал Галину, которая была его старше лет на двадцать. Пётр иронично поглядывал на методы Алекса по продвижению бизнеса. Я пригласил к нашему столу тайскую певицу и двух её аккомпаниаторов. Алекс недоумённо вскинул глаза.

"Ерунда, всё за мой счёт, просто сегодня так карта легла, за воспоминания тоже нужно платить", - успокоил я его. Разошлись за полночь.

************

Наступил новый день в Королевстве Таиланд со своими надеждами и разочарованиями. Для меня он был вторым с момента прибытия в аэропорт.

Утром меня разбудил звонок Алекса, он сообщил, что уже едет, и я имею минут пятнадцать - двадцать на сборы. Я заснул только перед рассветом и теперь с трудом поднялся и заставил себя принять контрастный душ. Внизу Алекс уже сидел в холле, потягивая через соломинку свежевыжатый апельсиновый сок.

В машине он протянул мне деньги: "Это половина за вчерашний стол. Ваше приглашение артистов очень расположило к нам Петра".

Я отодвинул его руку: "Если честно, я не думал о бизнесе, я пригласил артистов для себя".

"Вы меня часто удивляете, Игорь", - сказал он, пряча деньги в карман.

Через десять минут мы были уже у отеля минчан. Галина не выспалась, мы вчера поздно, а точнее сегодня рано разошлись. Сказывался и период акклиматизации. У неё болела голова, и было плохое настроение, которое ей не удавалось скрыть. Она делала Петру какие-то замечания, на которые он реагировал, как мудрый отец на капризы ребёнка.

"Ты не выспалась, Галчонок", - покровительственно басил Пётр, - устала". Если бы он добавил, как в детской считалке "...вот сейчас мы отдохнём и опять играть начнём", я бы не удивился.

В молодости, из-за Чернобыльской аварии, они пережили трагедию - смерть своего единственного ребёнка. Я видел фотографии счастливой семьи, и вдруг всё! Нет прожитой жизни, надо как-то начинать сначала. Но отнюдь не с чистого листа, а неся за плечами толщенную "книгу памяти", не дающую, однако, совет, как существовать дальше. Галина не могла больше иметь детей и на время они даже расстались, не в силах быть друг для друга постоянным напоминанием прошедшей драмы. Спустя время, они сошлись опять, но уже в новых ролях: она заменила ему ребёнка. А сама она в глубине души стала той маленькой девочкой, считая, что её погибшая Олюша возродилась в ней, в её теле, в её мыслях и проживает вместе с ней свою жизнь сызнова. Непосвящённому это кажется сумасшествием, но я её, к сожалению, понимал. Несмотря на внешний диссонанс, я считал их идеальной парой.

Что вообще скрепляет мужчину и женщину в единую пару? Ролевые отношения? Я - папа, ты - дочка. Я - старший брат, ты - младшая сестра. Ты - мама, а я твой сын и т.п.? Или это отношения наждачной бумаги и бруска, когда одна половина вечно снимает стружку с другой? Или отношения деспотии, которые приходилось наблюдать не только в семьях восточных культур. Что происходит в голове женщины при переходе из положения любовницы в состояние жены? Почему начинают так быстро остывать чувства? Я имею в виду не поцелуйчики на ночь, а тот забойный секс, который у них был до этого. Какая из сторон притворяется больше и зачем, ведь сегодня работающие женщины получают не меньше мужчин.

Помню, как-то летел на дешёвом чартерном рейсе в Италию, в окружении десятков невест, надеющихся на удачный брак в этой древней стране. С одной из невест я сидел рядом, и мы разговорились. Это была худенькая блондинка лет под тридцать. Я не удержался и задал глупый вопрос, зачем выходить замуж в Италии, почему не на родине? Может быть это любовь? Она рассказала, что её избранник не молод, и не хорош собой, мало того, он скорее беден, чем богат. Она с ним познакомилась во время прошлого визита в Италию. Как она считала, выбора нет. В её родном Ярославле кто пьёт, кто принимает наркотики, а немногие достойные давно в браке. "Пока я училась в институте, всех женихов прозевала", - подытожила она.

Итальянские женщины мне объясняли, что их мужчины оказались не готовы к быстрой смене традиционных семейных отношений "начальник и подчиненный", на современную модель "фифти-фифти". При этом я замечал плохо скрываемую неприязнь итальянских синьорит к русским барышням. И дело не в том, что "русские женщины самые красивые", этот миф присущ лучшей половине человечества в любой стране. Можете даже не ждать ответа, конечно украинки, конечно белоруски, конечно китаянки, конечно кенийки... Этот список можно продолжать очень долго, учитывая, что на Земле существует более двухсот государств и четыре - пять тысяч народов, носителей различных языков. Безусловно, россиянки красивы (как и итальянки), но основа неприязни заключалась в другом.

По мнению европеек Запада, европейки Востока "демпингуют", завоёвывая себе мужчин. Когда наш самолёт приземлился в Римини, меня встретила давняя знакомая - Сильвия. Смотри, смотри, сказала она, украдкой указывая на девушку, с южнорусским акцентом восхищённо лопотавшую, над старым автомобилем. "Ох, какая у вас красивая машина, и наверно быстрая, и вы, конечно, водите, как гонщик" и т.д. Толстый, неопрятный итальянец, напоминавший нашего вокзального "бомбилу", надул щёки и ещё больше выпятил живот. Душа его давно мечтала о такой неприкрытой и тем более желанной лести.

"Вот, что я имею в виду под "демпингом". Намеренное снижение своей персональной стоимости, как личности, как равноправного члена семьи. Это попытка обойти европейских женщин любым способом в поисках своего избранника", - сказала Сильвия.

Работая много лет в туриндустрии, она видела тысячи людей из разных стран. Продолжая нашу полемику, она с улыбкой добавила: "Поверь, русскую девушку я узнаю всегда. Если на экскурсию в горы женщина едет в туфлях на высоких каблуках или приходит в спортивный зал с макияжем "сезон охоты открыт", я знаю, какой страны у неё паспорт".

"Просто россиянки игривы и уверенны в себе", - возразил я.

Иллюзии, испытываемые с обеих сторон, что женщина или мужчина будут вести себя в новой культуре также, как вели себя в родной, быстро рассеиваются.

Если для человека главное адаптироваться к экономическим условиям, то где же здесь любовь? Что движет людьми: глубинный зов продолжения рода или желание прыгнуть повыше, забравшись на плечи другого? И если это генетический зов продолжения рода, то что же тогда гомосексуальная любовь, которая порой имеет продолжительность и силу страсти, ничуть не уступающую гетеросексуальной?

Как-то в Париже, я встречался с потомком белых эмигрантов в третьем поколении. Когда деловая часть нашей беседы закончилась, Александр стал мне рассказывать, как они чтут русские традиции и культуру. Общие сборы на блины, православные праздники, крещенье детей. Сам он чувствует себя русским, хотя намешено много всяких кровей. У него своя хорошая квартира в центре Парижа, интересная работа. Он со вкусом одевался и имел приятную интеллигентную внешность. Ему не были присущи повадки закоренелого холостяка, но он оставался, тем не менее, не женат. Я поинтересовался, как ему удаётся с такими данными оставаться на свободе.

И Александр с грустью в голосе поведал мне свою брачную сагу. Наслушавшись бабушкиных рассказов о необычайной кротости русских женщин, он засобирался на историческую родину. Ищущий да обрящет. Он вернулся в Париж уже со своим "трофеем". Но его идеальная жена акклиматизировалась в Парижской действительности и начала вести себя в соответствии с теми возможностями, которые ей предоставила новая жизнь. Он сделал ещё один заплыв, на сей раз в Украину, но, к сожалению, с тем же результатом. Его успокаивала мысль, что многие его друзья в эмиграции, получили такой же урок. "У них у всех тоже были бабушки, любившие давать мудрые советы", - улыбнулся он.

Особое место в теме отношений "мужчина - женщина" или "женщина - мужчина" занимают курортные романы. В Союзе путёвка давалась "трудящемуся" на двадцать четыре дня, - это был никем не оспариваемый стандарт. От вашего места работы, вашего статуса в обществе и от толщины кошелька зависело, где вы будете отдыхать: в Крыму, в Сочи, в Подмосковье или, скажем, в Смоленской области. Те же статусные показатели влияли и на время отдыха. Но даже не столь важно, где и когда вы отдыхали, важно другое: за двадцать четыре дня вы проживали "маленькую жизнь", равную, порой, годам городского будничного существования.

Какие неистовые страсти закипали на курортах. У вас появлялся шанс из зануды-клерка превратиться в Отелло, или повзрослевшего Ромео, или перевоплотиться в Дон Жуана. За двадцать четыре дня удавалось обрести любовь, пережить измену и найти новую любовь.

Женщины, надо отдать им должное, развивали ещё большую активность, чем кобелируюшая половина человечества. Помню, в один из отпусков на Юге, я (считая себя интеллигентным человеком) имел неосторожность здороваться с почтенным семейством, располагавшемся со мной на одном этаже: он, она и двое детей. Как-то утром ко мне постучали в дверь. Крикнув "не заперто", я увидел мать семейства, решительно ворвавшуюся в мой номер со словами, "ну, наконец-то, я от них избавилась, до ужина они на экскурсии". И, достав сигареты, она уверенно села на мою постель. (Анекдот с бородой: Мужчина, раздевшись, лёг позагорать на диком пляже и заснул. При этом журнал, прикрывавший его "главный орган" под порывом ветра перевернулся и закрыл лицо, соответственно обнажив всё остальное. Мимо проходят три дамы и невольно рассматривают открывшиеся "мужские угодья". Первая дама: Это не мой муж. Вторая: Это не мой муж, не ваш, и не ваш. Третья: Этот мужчина вообще не из нашего санатория).

Нельзя сказать, что эти отношения всегда завершались "безнаказанно", иногда они перерастали в брак. Я лично знаю несколько случаев, когда курортный роман закончился свадебным маршем Мендельсона. Курортная любовь была тренингом семейных уз. В короткий период человек должен был сконцентрироваться и показать всё, на что он способен. Но я не хочу вступать в лабиринт курортных романов при социализме. Я никогда из него не выйду.

************

Лучше увидеть современный опыт приморской любви. Вспомните Египет, Шарм Эль Шейх, и представьте отель "Magiс Life Sharm" пять звёзд. Новый отель в магометанском стиле, с большим главным и двенадцатью трёхэтажными корпусами, построенными из материала, по виду напоминающего розовый туф. Огромный отель, рассчитанный на семьсот человек, с пятью ресторанами и девятью барами, четырьмя бассейнами, пятью теннисными кортами, трёхсотметровым пляжем. Он, тем не менее, не производил впечатление переполненного из-за большой территории. Я перечисляю объекты гостиницы, чтобы дать представление, - искомого человека здесь найти нелегко. Отель относится к числу дорогих по египетским меркам. Я бы в него не поехал, если бы не резкое снижение цен на отели Египта в то время, из-за очередного военного конфликта. Вообще, я стараюсь путешествовать или отдыхать продуманно в смысле трат. Либо это "низкий сезон", либо скидки на новые маршруты, либо акции на авиабилеты.

В Египет я приезжаю из-за Красного моря с его сказочным подводным миром. Почти всё время я провожу в море. В этом месте расположена живая коралловая гряда. Она тянется от пляжа и метрах в ста от берега уходит отвесной стеной на глубину, простираясь на километры вправо и влево. Пирс идёт через всю коралловую отмель и, ныряя с платформы пирса, пловец сразу попадает в волшебное царство Red Sea. Я всегда плаваю с часами вдоль разноцветных коралловых джунглей: час - полтора в одну сторону и такое же время обратно.

Иногда мне кажется, что неплохо бы так и закончить жизнь, уйдя в заплыв, из которого не хватит сил вернуться. И найти последний приют не на скучной кладбищенской территории в окружении мрачных надгробий, а здесь в подводном раю, среди экзотических рыб и причудливых кораллов.

В один из дней, на пляже я познакомился с Полиной, высокой, статной девушкой двадцати восьми лет. Помимо стройного, тренированного тела, она обладала длинными волосами пшеничного цвета, ниспадающими ниже пояса и правильными чертами лица, с чуть вздёрнутым носиком. Васильковые глаза изучающе смотрели на мир из-под больших ресниц. Словом, ни дать, ни взять русская красавица. Но, в то же время, веяло от неё каким-то холодком, заставлявшим мужчин держаться на дистанции. В ее взгляде было что-то, оценивающее вас, как на весах. Она ни с кем не кокетничала, не заигрывала. В ней читалась сильная, волевая натура. Такие женщины выделяются в любой толпе. Я ещё раньше обратил на неё внимание: она была со спутником, смуглым мужчиной восточного происхождения, худощавой комплекции и не высокого роста, лет сорока пяти - пятидесяти. Я несколько удивился нашему знакомству, поскольку инициатива исходила с её стороны. Внешне я ничем не отличался в лучшую сторону от других обитателей отеля.

При первом же разговоре в баре она сообщила мне свою профессию: девушка-эскорт для состоятельных мужчин. Последние три года она провела на Кипре, до этого жила в континентальной Греции и хорошо говорит на греческом. Её "брали в аренду" богатые греки на определённый период времени, передавая с рук на руки. Сюда она приехала с сирийским предпринимателем, перекупившим её в Дамаске у грека-киприота. Но в настоящее время сириец уехал по делам в Каир, оставив ей необходимые деньги для проживания в отеле.

Она рассказывала о своей жизни спокойно и буднично, не хвастаясь и не раскаиваясь. Ей приходится много работать над собой: учить английский, брать уроки танцев, заниматься на тренажёрах, следить за своей внешностью и питанием. Всё это стоит немалых денег. Тем не менее, на родине в Ставрополье она купила маме двухкомнатную квартиру, посылает деньги семье. Почему в "друзья" она выбрала меня, так и осталось загадкой. Возможно, я не утратил способность слушать и слышать других и интересуюсь самим человеком, а не содержимом его карманов.

Однажды, прогуливаясь по окрестностям отеля, мы нашли интересный магазинчик сувенирных товаров. Продавец, приветливый молодой человек в очках, своими манерами и некоторой застенчивостью напоминал студента. Может быть по этому, когда он с трудом осваивал моё имя и отчество, я пошутил: "Можно просто "Ильич". И пояснил: "Как Ленин". "Вы знаете о Ленине? - спросил я, почему то уверенный, что юноша исповедует левую идеологию, - Ленина часто называют "Ильич". Он утвердительно закивал: "Да, я читал Ленина". Мы сделали покупки. Но одну вещь я случайно не оплатил. Это были чётки из полудрагоценных камней, которые я одел на руку в виде браслета.

Пройдя уже метров сто, я вспомнил про них и вернулся. На мою реплику, что если он не будет следить за товаром, то хозяин лавочки оштрафует его. Он спокойно ответил, что видел, как я унёс на руке чётки. Но он был уверен, я не обману: либо оплачу, либо верну товар.

"Ведь вы же сказали, вы, как Ленин", - заметил молодой человек. Торговцы Египта весьма плутоваты и готовы торговаться часами за каждый доллар. Поэтому меня тронула наивная вера юноши в рухнувшие и растоптанные идеалы.

Молодая пара из России присутствовала при нашем разговоре, но их удивила не наивность юноши, а моя глупость: уже унёс товар и вернулся заплатить. Они только вчера приехали в Magic Life и засыпали меня вопросами. Я вышел с ними из магазина и представил своей спутнице. Так мы познакомились. Максим или Макс имел поджарую фигуру с хорошо развитой мускулатурой, в нём можно было угадать завсегдатая фитнес-центра. Не лишённые привлекательности черты лица, светлые коротко остриженные волосы и серо-голубые глазки, нагло смотрящие на окружающих. Это был типичный новый русский, привыкший ломать действительность под свои интересы. Он работал со старшим братом, контролировавшим ряд крупных свалок в Московской области. В свои двадцать шесть лет Макс имел четырёхкомнатную квартиру в Москве, BMW (разве могло быть что-то другое), дачу в ближнем Подмосковье и жену из своей среды, с которой ему было скучно. О разводе он не помышлял. Жена занималась домашними делами, а главное двумя детьми, которых он любил.

Его спутница Кася жила в коммунальной квартире в центре Москвы и потому была похожа на цветок, выросший на асфальте. Невысокого роста, хрупкая, с нежной девичьей фигуркой. Кожа без признаков загара, тонкие шелковистые волосы и большие серые глаза, с удивлением взирающие на мир. В то же время женственность и плавность её движений выглядели весьма сексапильно. Кроме того она обладала некоторым преимуществом перед многими женщинами отеля - ей исполнилось всего девятнадцать. (Преимущество быстро проходящее и тем более ценное, пока оно есть). Словом она относилась к группе женщин, вызывающих у мужчин желание опекать и патронировать.

Макс прихватил Касю с собой по рекомендации любовницы его старшего брата. Девушки знали друг друга по институту. Вечером мы посидели в баре, поболтали и до поздней ночи гуляли вдоль моря. Утром, придя на завтрак часам к десяти, я увидел Полину и подсел к ней. Спустя минут пять, к нам подбежал Макс. Чувствовалось, что он нарезал уже несколько кругов по территории отеля. "Каську не видели?" - сразу спросил он, не здороваясь. "Нет, - дружно ответили мы, - а что случилось?" "Вчера ночью вышла покурить, я не разрешаю ей курить в номере. Я заснул. А когда проснулся, понял, что она не возвращалась". Днём на пляже появилась Кася и, как ни в чём не бывало, легла на соседний с нами лежак. "Тебя Макс всё утро искал, - сказал я, - по-моему, он до сих пор носится по территории". "Я была у подруги немки, - вяло ответила она, - мы вчера познакомились в баре, и я заночевала у неё, чтобы не будить Макса". Минут через двадцать прибежал Максим. Он стал расспрашивать Касю: Что? Как? Где? Поэтому мы с Полиной ушли плавать. Когда мы вернулись, мне показалось, что они помирились.

Наступило время морского отлива, и Кася позвала меня побродить по мелководью коралловой полосы, уходящей от берега в море метров на сто. Мы шли по колено в воде в резиновых шлёпанцах, боясь изрезать кораллами ступни ног, и рассматривали дно. Где-то под кораллами прятались маленькие ещё белёсые муренки, где-то сидел, надувшись, красно-коричневый осьминог.

"Осторожно, - закричала внезапно Кася, - змея!".

Я увидел, опуская ногу, что чуть не наступил на небольшую жёлтую змею. Не знаю какая это порода, знаю только об опасности яда подводных змей. Мы начали внимательно присматриваться и обнаружили среди кораллов большое количество змей данной породы. Мне импонировала любовь девушки к природе, в этом мы были похожи.

Ребята помирились, на вечер мы заказали ужин в рыбном ресторане и после него опять долго гуляли, заходя в другие отели. Но на утро повторилась та же история. Не выспавшийся Максим носился по территории отеля в поисках своей юной спутницы. А она так же спокойно появилась на пляже ближе к полудню. Ситуация принимала скандальный оборот. Максим уже, шипя от злобы, спрашивал меня, не порезать ли в Москве Каське "мордочку". Он не спит, из-за не запертой двери. Боится за содержимое сейфа: им обоим известен код, но он не может его единолично сменить, так как там лежат её документы - паспорт, авиа билеты и т.д.

Заглянув вечером в один из баров ближе к двенадцати ночи, я увидел там Касю в окружении иностранных мальчиков. Она ничуть не смутилась и даже помахала мне рукой, что-то рассказывая про меня своим знакомым. Время было позднее и скоро бар начали готовить к закрытию.

Кася подошла ко мне, чмокнула в щёку. "Я им сказала, что вы мой папа, - сообщила она мне, кивая в сторону иностранцев.- У меня с ними ничего нет. Правда, правда, с ними просто весело и я практикуюсь в английском и немецком одновременно". Иностранная молодёжь покивала мне, как папе, и удалилась месте с Каськой.

Эта история взаимоотношений Максима и Каси стала напоминать музыку с заезженной пластинки. И оба они, как дворовые собачата, крутились вокруг меня и Полины. Я спросил Макса, может ты был груб с ней в постели, и это испугало её? Она, по сути, ещё девочка. Он признался мне, что у них ещё не было никаких отношений. В Москве он её не знал, в первую ночь в Египте она сослалась на усталость после перелёта. Ну а все последующие ночи она просто убегала из номера. Ситуация для него, бывшего самбиста, привыкшего считать себя "районным королём", носила оскорбительный характер. Он озвучивал мне и Полине планы мести. Полина объясняла, что не прав он сам, что надо было брать профессионалку, а не засматриваться на глупую маленькую девочку, которая впервые оказалась за границей и потеряла контроль над своими чувствами. Но я замечал, что вопрос о том обломает он Каську или нет, для него стал носить принципиальный характер.

В один из дней Кася подошла ко мне на пляже и попросила проводить её "в тот магазинчик, где продавцы считают вас Лениным". Мы брели вдвоём по пляжу, палимые жарким египетским солнцем, и я подумал, что если сейчас не поговорю с ней, то такой возможности может больше и не быть. "Послушай, Кася, - начал я осторожно, - я по-мужски могу понять Максима, он привёз тебя в отель, оплатив все расходы, и ты ни разу не подарила ему своего тепла, тем более, что он видит тебя в обществе молодых людей. Мне твоя позиция кажется даже опасной. Он может отомстить там в России. Возможно, я выгляжу как старый зануда, но"....

"Вы не старый зануда, - перебила она меня, - я хотела бы иметь такого отца или друга. Если хотите, я могу быть с вами, - она пристально посмотрела мне в глаза, - зачем вам эта ледяная Полина? А его я боюсь, только не подаю вида. Он действительно отмороженный и может нанять кого-нибудь изуродовать меня. Я не могу с ним спать, он напоминает мне отчима, понимаете меня? Деньги я ему верну и попробую откупиться".

Она достала из кармана стопку евро. Хотя в первый день говорила, что у неё нет денег на покупку сувениров. Опять всё те же ролевые отношения, подумал я. Мы дошли до магазинчика, где я имел не заслуженно хорошую репутацию. Она набирала сувениры: это маме, это сестрёнке, это племяннику, это друзьям. Как маленькая девочка, она делила игрушки поровну между всеми. Арабские продавцы - студенты сделали, не торгуясь, существенную скидку на её покупки, как "родственнице Ленина", и мы ушли.

Больше к теме её взаимоотношений с Максом я не возвращался. Рассчитывая на беззаботный отдых на Красном море, я, помимо своей воли, начал превращаться в объединённый монумент Макаренко-Сухомлинского-Ушинского. То я увещевал Максима не резать Касю, то советовал Касе не злить Максима. В один из дней за Полиной приехал её сириец, и она, попрощавшись, отправилась с ним в Дамаск.

Когда я остался один, то решил дистанцироваться от проблем молодёжи. Мне надоело, находясь на пляже в состоянии полудрёмы, вздрагивать от ругательств Макса по адресу его легкомысленной "подруги". И мне не нравилось, что Кася, изображая перед своими европейскими бойфрендами мою дочку, ждёт от меня ответной импровизации. Я не очень понимал, зачем ей эта игра? Возможно, так она хотела показать себя не одинокой охотницей за их кошельками, а тихой домашней девочкой, неискушённость которой должна цениться выше. Не исключаю и того, что в её рассказах я фигурировал как старый сутенёр, эксплуатирующий её и Полину. Тем более, что Полина, в случае внимания к ней мужчины, обычно предупреждала томным голосом: "Это дорого, ну ооччень дорого". Не оставляя сомнений о своей профессии.

Как бы там ни было, я от них отстранился: плавал, читал и даже пару раз съездил на экскурсии. Но я не мог ходить с закрытыми глазами и, конечно, заметил переключение внимания Каси с богатых европейцев на тихого арабского юношу, который ходил, как "во сне по облакам", от упавшего на него счастья. Зачем ей такая связь я не мог понять. Денег у него, как и у всех его арабских сверстников, не было, но она ездила с ним на дискотеку в город, и по вечерам они сидели обнявшись на диком пляже подальше от всех. Потом, правда, я заметил, что арабский юноша работает в нашем отеле в школе дайвинга в качестве разнорабочего. Таскает баллоны с кислородом, помогает туристам одевать и снимать снаряжение. Правит лодкой, когда группы аквалангистов отправляются на погружение и т.д. Может быть Кася хочет постигнуть навыки погружения на глубину? Но зачем ей этот паренёк, когда есть школа с инструктором, с выдачей дипломов? Я остановился на мысли, что это любовь. В конце концов, ведь не всё же решают деньги, есть и чувства. Они оба совсем молоды и им хочется, наверное, чистых чувств и преданной любви. Я даже проникся уважением к ней.

Максим злился ещё больше, ну европейцы с деньгами это ещё понятно. "Но мартышка в штанах, это выше моего понимания", - говорил он. Максим, стараясь отвлечься от своих неудач с Касей, посвящал весь свой досуг занятиям спортом. Утром он трудился на тренажёрах, до обеда плавал, преодолевая сильное течение, после обеда велосипед и на полдник школа дайвинга. Иногда в ночь с фонарями группа аквалангистов совершала погружение на дно. Ему подводный спорт очень нравился и занимался он им почти исступлённо.

Я возвращался в Москву раньше их, и перед отъездом в аэропорт, пошёл попрощаться. Побеседовал последний раз с Максом, стараясь отговорить его от мести. "Да я уж её почти забыл", - успокоил он меня. Потом я нашёл Касю и сказал, что уважаю её за способность любить от сердца, а не от калькулятора. Вы о чём, не поняла она. Я объяснил, что заметил её расположение к арабскому юноше. "А, вы об этом, - вяло сказала она, - скажем так, мне просто скучно". Их пляжный роман не мог иметь продолжения. Но всё равно, "красивые отношения" надолго остаются в памяти. Я улетел в Россию.

Прошло несколько месяцев. И как-то, знакомый директор подмосковного санатория случайно в разговоре упомянул о проблеме вывоза мусора, конечно, за деньги. Он сказал, что этот вопрос остро стоит и перед его коллегами - директорами двух соседних санаториев. Я вспомнил Макса и его фирму, занимающуюся вывозом мусора на контролируемые ими свалки. Мало того Максим предлагал десять процентов от сделки заказчику в виде отката наличными. Не затягивая, я позвонил по его телефону. Трубку сняла секретарь. Я попросил её начальника к телефону. Возникла пауза, потом она сказала, что Максим больше не работает здесь, но она может соединить меня с его братом.

После моего объяснения ситуации, Василий (так звали брата) стал расспрашивать меня о поездке в Египет. Я рассказал, конечно, не упомянув об отношениях Максима с Касей, это было "не моего ума дело". Василий внимательно выслушал меня и только потом сообщил о гибели Макса. Во время ночного погружения, он по какой- то причине отстал от группы. Его искали, но так и не нашли, тело унесло течением. Остались без отца двое детей.

Я долго думал об этом происшествии. Конечно, несчастные случаи на море не редкость. Ежегодно десятки туристов тонут на Красном море. И более шестидесяти иностранных спортсменов погибли с аквалангами под водой в тот год. Но всё же, Максим был в отличной физической форме и просто отстать не мог. Другое дело, если в баллонах не было кислорода. Он легко мог задохнуться, а течение действительно сильное, и тело унесло. Я вспомнил, как Кася обхаживала молодого араба, работавшего в школе дайвинга. Он так был влюблён в Касю, что мог выполнить любую её просьбу, особенно, если она рассказала ему о грозившей ей опасности. Я не выдержал и позвонил ей. "Девочка, зачем ты на свою юную душу взяла такой грех?" - спросил я. Она делала вид, что ничего не понимает. Но когда я пригрозил братом погибшего Максима, которому могу всё рассказать, она испугалась и назначила встречу.

Пришла она не одна, с ней был жених, студент третьего курса, чем-то напомнивший мне арабских юношей, читавших Ленина. Я изложил им свою версию гибели Макса. Юноша не верил ни одному моему слову.

"Кася не могла, не могла, вы лжёте!" - повторял он.

"Если ты ему сейчас не скажешь правду, я звоню Василию", - предупредил я. Она призналась, но сказала, что говорит под моим давлением, и в случае расследования всё будет отрицать. Жених смотрел на неё широко открытыми глазами, потом встал и, ничего не говоря, ушёл. Ну что же, понеси хоть такое наказание, сказал я и тоже ушёл. Как-то, бегая по центру, я увидел Касю. Она шла в обнимку с тем же юношей... Я до сих пор размышляю, позвонить Василию или нет?

Возвращаясь из очередных воспоминаний в Таиланд, должен заметить, такая история здесь вряд ли возможна. Тайская девушка, взяв на себя груз обязательств, выполняет их просто самозабвенно. Молодой австралиец часами запускает в небо летающего змея, и его тайская подруга занята только этим. Старый ухажёр с утра до вечера мокнет в море, и вместе с ним тайская девушка, хотя такое время провождение не характерно для жителей Сиама. Прагматичный американец сидит, уставившись в компьютер, и через его плечо заглядывает, разделяя его брокерские интересы, девушка-эскорт из Бангкока. В. И. Немирович-Данченко и К. С. Станиславский могут записываться в Таиланде на подготовительные курсы театрального мастерства. И это вовсе не обман, а скорее устоявшаяся традиция: получил - отработай. Думаю, что в этом и кроется секрет популярности тайских женщин среди европейцев, американцев и австралийцев. Они находят в них то, что утеряно женщинами в их собственных странах. Прекрасный образ русской классики Чеховская "Душечка" объясняет всё недосказанное.

***************

Таиланд. (День второй). Через час машина вырвалась из объятий "Города Ангелов". Мы мчались в Хуа Хин. Этот старейший курорт Королевства находится в западной части Сиамского залива. На противоположной стороне от шумной Паттайи с её развитой секс-индустрией и грязными городскими пляжами. Хуа Хин значительно меньше Паттайи и более удалён от Бангкока. Примерно двести километров в южном направлении.

Алекс: "Пётр, ничего, что мы про всю нашу компанию говорим, что мы из России, может надо указывать, что вы из Белоруссии. А то Игорь в марте привозил клиентов из Украины, они обижались, что мы забываем говорить, что эта пара from Ukraine.

Пётр: "Нет, я не обижаюсь, мало того, мы с Галей сами говорим, что мы русские. СССР знали все. Россию, где-то знают, где-то нет. Белоруссию просто никто не знает, только соседние страны. Кроме того, что такое белая Русь? Раз есть белая, значит должна быть и чёрная, а это, господа, уже будет камешек в ваш огород".

Я улыбнулся: "Да в Белоруссии действительно чисто: не загажены леса, красивые прозрачные озёра. Я люблю эту страну. Батька, всё-таки, следит за процессами в своём государстве. Как он, бишь, говорил, - Белоруссия чистый хрустальный сосуд, и я никому его не отдам. Ну, любит человек хрусталь, что теперь делать?

"Как, в Белоруссии вы тоже были? Игорь, а есть вообще в мире страна, где вы не были?" - иронизирует Алекс.

Я: "И очень много, я был только в тридцати с гаком. А членами ООН являются уже около двухсот стран. Это программа для следующей жизни".

Алекс, ехидно: "Остаётся только выяснить, насколько велик ваш "гак"? Знаете, как бывает на рынке. Продавщица говорит, давайте доложу одну жменьку и добавляет к купленному вами килограмму ещё кило два.

У всех было приподнятое настроение. Машина мчалась по хорошей express road и вокруг мелькали живописные деревушки с полями риса и фруктовыми деревьями.

"Говоря о сегодняшней Белоруссии, - вернулся Пётр к прежней теме, - она очень нравится русским туристам, приезжающим на экскурсии на два - три дня. Действительно мучает ностальгия. У нас чисто, порядок, мало приезжих. Но это ведь "заповедник", существующий на российские деньги. Дешёвая нефть, газ, кредиты. Положение не такое простое. Пенсионеры - довольны, пенсия выше, чем в России. А они основная часть электората. Молодёжь раньше смотрела в сторону Москвы, теперь больше интересуется Европой. Интеллигенции Батька не нравится, слишком прост и грубоват. Да и эти игры с наследником престола. Белоруссия не Азия, здесь таких традиций потомственной власти нет. Бизнес? Кто не у "кормушки", тот его не любит, слишком руки выкручивает.

Присоединяться к России, это всё равно, что пустить в детский сад хулиганов и смотреть, чья возьмёт? Уж так, как у вас всё поделено на крови и такая перенаселённость, и криминальность в Москве - не дай Бог! А какая грязь и не ухоженность чуть подальше от Москвы, слов нет. Простите за откровенность. Присоединяться к Европе можно только без Лукашенко, а он уходить не собирается. Свержение его - это кровь, что многих тоже пугает. Да и работать нужно будет в Европейском Союзе, не то что сейчас - ни шатко, ни валко. При Лукашенко есть уверенность в завтрашнем куске хлеба. Для многих это важнее, чем личная свобода и демократия. Но перемены могут наступить раньше, чем мы предполагаем. Если Америка выбрала Обаму, значит, в мире возможны любые перемены".

Я: "И всё же, мне кажется, харизма у Луки имеется. Под харизмой, я понимаю особую концентрацию воли, которую чувствуют окружающие. Думаю, это было присуще и Ельцину. Мне не раз приходилось видеть его на разных мероприятиях.

И, конечно, белорусам доступен здоровый образ жизни. Зоны отдыха, озёра, реки, всё везде ухожено, и по деньгам доступно. А какой красавицей стала река Свислочь в черте Минска. По берегам камыши, утки плавают. Мы в Москве напоминаем обитателей газовой камеры и город, как спрут, вытягивает и здоровье, и деньги. Продукты опять же у вас свои и экологически чистые. Я бывал в белорусских деревнях: не богатые, но аккуратные домики. Во всех дворах держат скот, гуси с гусятами, лошади с жеребятами. Я такие библейские картины единения человека с животным миром последний раз наблюдал только в Голландии. В сёлах много молодёжи, значит, деревня ещё жива. У нас по Подмосковью можно ехать километры, не то, что лошадей, курицу не встретишь. Продукты в наших магазинах - это отрыжка западной цивилизации. Как говорит один мой родственник о нынешней Москве - "перекресток мировых канализаций".

Алекс: " А расслоение общества на тех, кто может оплатить любой свой каприз, и на людей, высчитывающих копейки, чтобы дожить до конца месяца, выглядит неприлично с точки зрения европейской ментальности".

Я: "Да, все отели мира заполнены пожилыми европейцами, которые могут позволить себе на пенсию отдыхать месяцами у моря. Английские ветераны так заполоняют на зиму побережье Испании, что нужно постараться, чтобы услышать испанскую речь. Я же в свои сорок восемь, по российским меркам, уже туристический аксакал. Меня можно показывать в музее, как ископаемое. Наши туристы в подавляющем большинстве в возрасте молодых хищников, способных вырвать кусок из глотки соседа. Этакие молодые акулы. Пенсионеров из России в любом отеле можно сосчитать на пальцах одной руки, сложенной в кукиш.

Мне некуда уезжать, я коренной москвич, мои деды, бабки лежат в этой земле. Если бы они воскресли, то спросили бы: "За что боролись?". Историческая часть - гордость и неприкосновенный запас любого европейского города, уничтожается на глазах. Мне трудно узнать свою среду обитания. Лёгкие нефтяные деньги порождают гламур и кич, уничтожая самобытность и душевность прежней Москвы. Нынешняя молодёжь не поверит, что когда я был школьником, ключи от квартир прятали под коврики, у входной двери, чтобы не потерять их во время игр. А самые хитрые прятали ключ в коробку с пожарным краном, висевшую тут же на стене. Для ночных похождений, дабы не получить в глаз в чужом дворе, достаточно было банальной пачка сигарет для установления контакта. Если бы выбирать на должность градоначальника Луку или Махалыча, я бы голосовал за Батьку. Хотя, чего я так бессмысленно распалился сам не пойму. Всё равно уже и выборы уходят в область преданий".

Алекс: "Но согласитесь, что народ "за", все кроме вечно брюзжащей интеллигенции. Всем всё нравится, благосостояние, так сказать, растёт. А рейтинг градоначальника просто зашкаливает. Я, конечно, в школе тоже Салтыкова-Щедрина читал, и аналогии заметны. Но народ, опять же, вспоминая классику, безмолвствует. А молчанье, как известно, знак согласия".

"Видите ли, Алекс, - возразил я, - мы, рождённые в СССР, почитывали известного Трирского еврея, то есть Карла Маркса. И нас учили мыслить экономически. На протесты способна только провинция, но их не показывают по ящику. А сейчас как? Если не показывают, значит, этого и нет. Москвичи все стали рантье, сдают квартиры, дачи, гаражи. Денег на жизнь хватает. А кому социализм отвалил квартиру в центре, тот ещё и в Гоа живёт на доход от сданной квартиры. Заметьте, власть никогда не трогает рантье, по принципу "не тронь г..., вонять не будет". Но, и дамоклов меч не отпускает, периодически попугивая налогами. Квартирный вопрос настолько испортил москвичей, что они уже не размножаются, а вымирают, как динозавры.

А взять приезжих, "покорителей столицы", которых в городе уже большинство. В массе своей они не любят Первопрестольную. Послушать их, так все ругают этот город и рассказывают, как хорошо в Орле, Нальчике, Курске,... далее по списку, вот только работы там нет, а то бы сюда ни ногой. Они честно говорят, то, что здесь происходит, их абсолютно не интересует. Снять квартиру, и, чтобы не трогала милиция. А дальше, строй себе мусоросжигательные заводы хоть в центре столицы.

Обиженные и недооценённые уехали за кордон. Вы заметьте, что в Москве даже фенотип изменился. Раньше среди прохожих намного больше было очкариков, вообще лиц, обременённых интеллектом и научными знаниями. Теперь они сверкают очками в Бостоне, Тель-Авиве, Лондоне... Поэтому, дорогой мой оппонент, болото будет сохнуть и дальше, а задымит, только когда станет торфом, тогда погасить будет трудно".

Алекс: "Да, с этим я согласен. Мне как-то нужен был хороший врач для моей матушки. Конечно, полез в интернет. Сайты на русском языке по этой проблеме существуют, и врачи приём ведут. Вот только где? В Нью-Йорке, Оттаве, Хайфе, Мюнхене. А в Москве, в основном, "Заговорю любую болезнь", "Живот уйдёт навсегда", "Вернём потерянную девственность".

Пётр: "Да, я тоже замечаю, что ваши известные люди лечатся поголовно за рубежом. Патриарх, ныне покойный, - в Германии, Ян Арлазоров, земля ему пухом, - тоже в Германии, мой любимый актёр Олег Янковский - всё в той же Германии, Александр Абдулов - это уже кумир Галины, упокой Господи душу его - в Израиле. Не буду перечислять. Грустно. Все, кого назвал, золотой фонд нации, но не тот, о котором говорит ваше правительство. И все эти удивительные люди, как пишет пресса, поступают в зарубежные клиники с запущенными болезнями. Россия становится "страной запущенных болезней". Я люблю Россию и говорю это с болью, вы понимаете.

***********

Минут двадцать ехали молча, потом Пётр вернул нас к сегодняшним проблемам: "Какой у нас план осмотра недвижимости?".

"Пять кондоминиумов, - сказал я, - вся подготовительная работа нами проведена. Кондо в разных частях города, есть в центре, есть на окраине, но мы рекомендуем, живописную южную часть, там швед продаёт отличную квартиру и недорого."

Алекс прожёг на мне дырку крайне недовольным взглядом. Он хотел это предложение оставить в запасе, как самое невыгодное для нас. А попытаться продать более дорогой вариант - мы ведь сидим на процентах от сделки. От возмущения, он чуть не отпустил руль машины. Я знал Петра лучше, чем Алекс. Пётр это настоящий волк, когда он на охоте, с ним мудрее вести открытую игру, он это больше оценит. Словом с ним лучше играть в шахматы, чем в преферанс.

"А как он объясняет причину недорогой продажи апартаментов?" - спросил Пётр.

"Во время волнений в Бангкоке он испугался, а тут ещё экономический кризис и личные обстоятельства, он не видит перспективы, - объяснил я, - он мне писал по E-mail об этом".

"Про перспективы и про кризис есть хороший анекдот, - усмехнулся Алекс, стараясь скрыть свою досаду: Бедная деревня в Нечерноземье. Наступает кризис. Кормов нет. Бык и корова уходят в лес и говорят Шарику: "Пойдём с нами. Ты будешь лаять - зверей пугать, а мы тебе молочка, сыра, творожка". "Нет, - говорит Шарик, - и рад бы, но у меня здесь такие перспективы, такие перспективы". На следующий день уходит баран с овцой. "Шарик, пойдём с нами, будешь охранять, а мы тебе молочка, сыру". "Рад бы говорит Шарик, но у меня здесь такие перспективы!" На третий день уходят петух с курицей: "Шарик, пойдём с нами. Ты будешь охранять, а мы тебе - яичек". "Благодарю, - говорит Шарик, - но у меня здесь такие перспективы". Петух не выдержал: "Никого уже и не осталось, скажи по секрету, что за перспективы-то?" Шарик: "Вбегаю я как-то в избу, а хозяйка хозяину говорит: "Знаешь, если в перспективе так дела пойдут, будем у Шарика член сосать". Мы посмеялись.

Галина не слушала, смотрела в окно. А за окном проплывали рощи буйной тропической растительности, маленькие городки с базарами, огромные супермаркеты с рекламой мировых фирм, где то у дороги стоял слон, пастух гнал стадо жёлтых коров с горбами и лировидными рогами. Проезжающая на мотоциклах молодёжь смеётся и машет руками. В курортном городке Чаам, со стороны, выходящей к морю, потянулись роскошные, окружённые зеленью парков отели, представляющие известные мировые цепочки. Через три часа с момента выезда из Бангкока, мы были в центре Хуа Хина. Чувствовалось, что от долгой дороги, все устали.

"А можно здесь где-то выпить кофе или чая?" - спросила Галина.

" Да, в этом месте мы оказались не случайно, - ответил я, - предлагаю подняться на смотровую площадку отеля Hilton. Там отдохнём, закажем что-нибудь освежающее. И перед глазами откроется панорамный вид всего Хуа Хина".

"Игорь, расскажите нам, откуда есть и пошла земля тайская", - обратился ко мне с улыбкой Пётр.

"Вот кондо, которые мы хотим посмотреть", - начал я.

"А где тот, который швед продает? - сразу спросил Пётр. - Я думаю, что дорогие и в центре города мы смотреть не будем. Как ты, Галчонок?"
Она закивала: "Да, ближе к природе лучше, смотри какие там пляжи". Алекс сморщился, как от зубной боли, окончательно потеряв надежду всучить Петру дорогие апартаменты.

Вокруг расстилался вид курортного городка. Песчаные пляжи тянулись вдоль всего побережья, образуя нейтральную полосу в вечном противоборстве суши и моря. Высокие утёсы, как заснувшие у воды рыбаки, с большими загадочными храмами на их вершинах. Зеленые рощи, охраняющие тайны жизни дорогих отелей. Широкие пирсы, с популярными рыбными ресторанами. И, конечно, двухэтажные кварталы трудового люда, который никогда не пустят посмотреть на свой город с этой смотровой площадки. "Лепота", - улыбнулась Галина.

Мы заказали по порции фруктового смуси, мороженого и взяли по чашечке кофе. Официантка принесла большой вентилятор, мы хотели сидеть на открытом воздухе без кондиционеров. Я рассказывал о Хуа Хине: "Небольшой, чистый городок с отличной инфраструктурой: такси, тук-туки и городской транспорт - на каждом шагу. Фирменные супермаркеты, набитые вещами, продуктами. В них целые этажи занимают недорогие, очень чистые рестораны, представляющие тайскую, японскую, китайскую и европейскую кухни.

Очень красивые пляжи: мелкий песок, уходящий вдаль на километры. Несколько пляжных территорий включены в списки ЮНЕСКО. Море чистое, тёплое, спокойное. Рыбные рестораны привлекают и ценой, и качеством. Рыбу ловят ночью и ранним утром. Рыбацкие деревни на краю города, так что вопрос о качестве отпадает сам собой. Второй свежести, как у Булгакова в "Мастере", не бывает. Вот на этой перпендикулярной морю улице каждый день работает Ночной рынок. Ничего особенного: еда, вещи, сувениры. Но потолкаться для экзотики можно. Всего одна улица красных фонарей, вот эта параллельная морю. И много массажных салонов, особенно здесь в центре.

На господствующих высотах можно видеть храмы, просто сказочной архитектуры. Есть целые храмовые комплексы на уступах скал. И, карабкаясь вверх, постепенно переходишь от одного к другому. А вокруг того храма справа, на горе обитают обезьяны. Вход в ваты (ват - храм, с тайского) свободный. Ни монахи, ни молящиеся никто не пристаёт. Хотите оставить монетку - оставьте, нет, значит - нет. Днём в храмах никого, пусто. Я люблю сидеть в одиночестве и медитировать. Восходы солнца здесь со стороны моря, закаты в горах.

И самое главное, королевская семья имеет в городе официальную летнюю резиденцию, мы её проезжали, я вам показывал. А король в Сиаме самый уважаемый и самый влиятельный человек и если он здесь отдыхает, значит и с экологией, и с климатом, и с морем всё окей. Да, чуть не забыл про ваше хобби. Теннисных кортов несколько, по карте покажу, вон та крыша - зал тайского бокса, по вечерам бои.

Hilton - этот оплот буржуазного отдыха, является нулевой точкой отсчёта расстояний по городу. Так что, если в узких улочках заблудитесь, ищите глазами Hilton".

Пётр, подхватывая мою мысль: "А действительно, он, как смотровая башня крестоносцев, которая должна внушать покорность местным племенам. Я не люблю такие отели, они сделаны по единому стандарту для всего мира, как говорится, Hilton - он и в Африке Hilton. Живя в таком отеле, не видишь ни окружающей жизни, ни местного колорита. Пример глобализации".

"Чувствую, господа, я в кольце антиглобалистов и леваков, - улыбнулся Алекс, - надеюсь, Игорь, вы заказали нашим минским друзьям для проживания не Hilton". Он несколько отошёл от обиды за мою прямоту, видя, что Пётр не стал даже смотреть его дорогие хитрые варианты.

"Молод ещё, - подумал я про Алекса, - мелко плаваешь, задницу видно".

************

Через десять минут мы были на окраине городка, в местечке Takiab и заезжали на охраняемую территорию кондоминиума. Здесь размещались: восемнадцатиэтажное новое здание, с переходом в другой корпус, два бассейна, кафе, небольшой садик вокруг бассейна, украшенный множеством скульптур в национальном стиле. Поднялись на восьмой этаж и вошли в апартаменты шведа. Просторная гостиная, обставленная комплектом мягкой мебели, TV с большим плазменным экраном и музыкальный центр. В ней же, сбоку кухня со всеми необходимыми принадлежностями и холодильник. Рядом две уютные спальни. В каждой по кровати king-size. Два туалета и два душа. Швед, Ингвар, как он нам представился, был лет семидесяти. Он стоял рядом с немолодой, но всё равно годящейся ему в дочки, тайкой. "Моя дочь Бригита", - представил он её. Он просил за апартаменты семьдесят тысяч долларов при их докризисной цене более девяноста. В ходе переговоров Пётр сбросил цену до пятидесяти пяти тысяч.

"Откуда он знает, что рынок в Таиланде так просел?" - спросил меня шёпотом Алекс.

"Это опытный боец, - сказал я, - не удивлюсь, если он ещё в Минске всё изучил".

Пётр "подкупил" шведа тем, что пятьдесят процентов суммы он даст наличными. А Алекс в документах уменьшит общую сумму сделки и, тем самым, уменьшит налоги.

"Мог бы ещё сбить цену, знаю, что после волнений в Таиланде рынок рушится. Туристов меньше вдвое и собственность резко падает в цене, поскольку рассчитана была на иностранцев. А тут ещё и кризис подоспел, больно ударив по среднему классу. Но я пожалел его. Жена умерла недавно, дочь, по-моему, хроник. Когда я осматривал кухню, открыл шкафчик, а там две стопки лекарств со шприцами. Одна его, вторая дочки. Я не стал разорять его. Я его пожалел", - повторил Пётр.

"Да, - сказал я, - вид у него был очень затравленный".

Алексу вся эта рефлексия была чужда.

После паузы Пётр добавил: "Я отыграл пятнадцать тысяч и съел ваши десять процентов от этой суммы. Я их верну. Тысяча пятьсот - ваши".

Галине апартаменты понравились, но она угорела от жары.

************

"Ну, что ж, отдохнём. Игорь, вы тут всё знаете. Где нам лучше отдышаться и перекусить?" - спросил Алекс.

Я: "У меня несколько предложений на выбор, как в меню, какое из них лучше, пусть решит дама.

Первое, обед на пирсе - торжественно, вкусно и недорого, seafood отменный. Иностранцы все идут туда, но это центр городка.

Второй вариант, дёшево, вкусно, но не помпезно. Это ресторан в рыбацкой деревне. Утром ловят, днём едят.

Третий пункт, рестораны в супермаркете: очень чисто, большой выбор блюд и не только рыбных. Но это большой торговый дом, со всеми вытекающими последствиями: шумно, людно".

Галина: "Игорь, вы садист. Чувствую четвертый вариант мой".

Я: "И четвёртое, местечко на берегу моря, на террасе. Мы одни, с моря лёгкий бриз, шелест пальм, кухня приличная, правда, без экзотики. По местным понятиям недёшево, зато очень уютно. Осмелюсь предположить, что в этом отеле вы захотите остаться".

Галина: "Далеко?"

Я: "Нет, два оборота колеса".

Через минуту мы сидели в мягких креслах, обдуваемые лёгким ветерком под высокими пальмами на террасе отеля Anantasila. И в пятидесяти метрах от нас морские волны перешёптывались с кронами деревьев.

"Рай, - сказал я, - о чём ещё можно мечтать? И так круглый год. Ни тебе слякоти, ни тебе гололёда, ни мороза".

Галина сбросила босоножки и побежала к морю. Пётр, как заботливый отец, привстал: "Ты смотри аккуратно, чтобы никто не укусил".

"Некому, - успокоил я, - очень безопасное в плане живности море. Разве что, медузы". Нас подошла поприветствовать менеджер отеля Джой, улыбчивая симпатичная девушка в оранжевых одеждах. Мне неудобно было спросить её почему она так одета, обычно оранжевые и жёлтые ткани носят монахи.

Я для приличия поинтересовался у неё, почему так тихо в отеле. Хороший был бы ответ: "Потому, что здесь нет русских". Шутка, конечно, в этих местах ещё не знают о голосовых способностях наших сограждан.

Она объяснила, отель наполовину пуст. Во-первых, лето - не сезон, туристы боятся дождей, во-вторых, кризис и, в-третьих, в Бангкоке часто проходили демонстрации.

С присущим ей тактом Джой спросила, не нуждаемся ли мы в её помощи, и с поклоном удалилась проверить подготовленные для нас номера.

После нашего лёгкого рыбного обеда с фруктами, она вернулась за нами и повела Петра и Галину смотреть приготовленные для них апартаменты. Я поднялся вместе с ними. Алекс засобирался обратно в Бангкок, его должность не позволяла долго отсутствовать. Мы поднялись на лифте на третий этаж. Джой открыла дверь и пропустила нас вперёд. Просторный и современный номер с видом на старый сад манговых деревьев с висящими на них плодами не мог не понравиться. Сам я взял себе простое, стандартное размещение с видом на бассейн. Благо, народу в отеле было мало, и никто с криками не прыгал в воду. Джой "по дружбе" и за чаевые установила нам эсклюзивно низкую цену.

Разобрав немного вещи и отдав в стирку и глажку часть одежды, (здесь эта услуга стоит настолько дёшево, что возникает хулиганская мысль - посылать грязную одежду из Москвы прямо сюда, в Хуа Хин), я вышел к морю. Отель-бутик Anantasila выходит прямо на пляж и через пятьдесят метров вас обнимают, смывая усталость и тревоги дня, мягкие морские волны.

К морю у меня отношение почти мистическое, я обращаюсь к нему как к живому существу, прошу принять меня в свои воды и благодарю за проведённое время. Я с ним здороваюсь и прощаюсь. Возможно, это чувство возникло в результате моих многочасовых заплывов, когда полоска берега едва видна, и ты находишься в полной зависимости от настроения волн. Может быть, это влияние погружений на глубину и общения с морскими существами, живущими в загадочном мире без неба и звёзд. Или это результат моего соревнования со временем, в котором я веду счёт морям и океанам, где успел побывать. Мировой океан многонационален. Он необычайно различен в своих проявлениях - Красное и Балтийское, Чёрное и Белое, Средиземное и Южно-Китайское, моря подобны детям разных народов и рас.

Говоря о Красном море, я невольно вспомнил своего одноклассника Сёму Рубинчика, когда на уроке литературы на свободную тему, в присутствии работников РОНО, он прочёл стихи со словами: "Всё мне чудится страна прекрасная, где небо синее, а море красное". Учительница наша - фронтовичка, битая не раз комиссиями за свои убеждения, конечно, всё поняла. Но ему сказала, что стихи уж очень авангардистские и он перемешал все цвета. "Куры" из РОНО, так ничего и не поняли. Правда, возмездие советского интернационального воспитания всё же настигло Сёму на районных спортивных соревнованиях, куда он пришёл со звездой Давида на шее. Его исключили из комсомола. Их семья смогла уехать в Израиль только в годы перестройки.

Возвращаясь в отель, я увидел Петра на террасе с бокалом красного вина и блюдом нарезанных фруктов. Он помахал мне рукой, я сел за стол напротив его. "Как море?" - поинтересовался он.

Я: "Прекрасное, рекомендую".

Пётр: "Я пойду плавать ночью, составите компанию?"

Я: "С удовольствием. Как Галина, не болеет?"

Пётр: "Нет, просто устала и легла немного вздремнуть. А давайте рванём куда-нибудь пообедать. Есть здесь заведение с хорошёй кухней?"

Я: "Рядом с нами рыбацкая деревня. Более свежие продукты только в море. Можно одну минуту на машине, а можно десять пешком".

Мы решили немного пройтись, благо жара начала спадать. И, свернув с пляжной территории, углубились по тропе в лес мимо зарослей кустарника и мелких деревьев. Вдруг, в двух - трёх метрах от нас раздался шум ломаемых веток. Мы замерли, рядом с нами стоял огромный слон. Не знаю, что это значит на слоновьем языке, но у него были напряжены уши и располагались не вдоль, а под прямым углом к голове, как будто он ими изучал нас.

"Ну-ну, мальчик хороший, хороший, мы тебя не тронем, не тронем, просто два круглоглазых дяди забрели на твою территорию", - нежно ворковал я, продвигаясь по тропе.

Официант сказал нам, что это не редкий случай, когда слоны заходят на заселённую людьми местность. Раньше здесь везде были джунгли и старые слоны продолжают ходить по тому же маршруту, что и в детстве, им трудно объяснить, что это уже не их земля.

Улыбчивые, добродушные тайки подавали блюда под присмотром солидного официанта, помогавшего нам разобраться в меню. Начали мы с бокала местного пива. Я всегда считал, что в Германии нужно быть немного немцем, а в Израиле немного евреем, распространяя это правило на национальную кухню. Мы вооружились по тайским обычаям вилкой и ложкой и принялись за дело. "Si vivis Romae, Romano vivito more". ("Если живёшь в Риме, живи по римским обычаям").

Мы уничтожили по порции нежных гребешков, затем по большой тарелке крабового супа, разделили пополам сибаса глубокой прожарки (способ приготовления, когда рыбу можно есть целиком, с мелкими костями), проглотили по десять тигровых креветок гриль, по миске нежного риса с соусом. И финишировали порцией свежих устриц, хотя с них обычно начинают трапезу, но нам казалось, что мы чего-то не добрали из даров моря. При этом цена была обозначена около четырёх долларов за тарелку. Каково было удивление, когда на эту сумму нам подали по двадцать крупных устриц на льду.

"Ну что же, умереть от обжорства устрицами, это достойная смерть", - улыбнулся Пётр. Я извинился, сказав, что в Москве забываешь о местных низких ценах.

Обратно в отель мы ехали уже на такси. Пройти пешком даже короткое расстояние после такого обеда, мы были не в состоянии. Оправдание нашей лености нашлось легко.

"А вдруг, там слон так и стоит в засаде",- предположил Пётр.

"Да наверняка! Я сразу заметил, что он не любит круглоглазых", - подтвердил я.

Заботливый Пётр вёз с собой крупного живого краба с завязанными травой клешнями и целый мешочек королевских креветок. "Галя проснётся, и я ей сварю", - объяснил он.

Пётр: "Да, кстати, а почему вы слона называли мальчиком?"

"No comment", - признался я.

************

Таиланд. Хуа Хин. День третий. Утром следующего дня я пошел навестить своего знакомого - Курта, дающего уроки восточных единоборств. Мы познакомились случайно. Следует сказать, что в этой части Таиланда русские бывают очень редко. Обычно турфирмы гонят туристов либо сразу в Паттайю, либо дают два дня на Бангкок, а потом опять в ту же Паттайю. Часть туристов любит ездить на острова. И до этого уголка Сиама добираются или "дикари", путешествующие сами, или кто-то по делу, в обоих случаях таких крайне мало. А уж в камерном отеле "Anantasila" граждане РФ не останавливались никогда. Поэтому, услышав русскую речь (я говорил по мобильному телефону), Курт вскинул глаза, и я это заметил. Мы познакомились.

Он был выходец из Восточной Германии. Служил в спецподразделении ШТАЗИ (аналог девятого управления КГБ). Лично охранял руководство социалистической Германии и нередко бывал в Москве. Русский учил ещё в школе, потом на службе. Поэтому общаться мог свободно. После объединения двух Германий в 1989 году, у него, по понятным причинам, начались неприятности. Он долго скитался по разным странам (в основном бывшего Советского Союза), пока не осел в гостеприимном Таиланде. ШТАЗИ (нем. STASI), как известно, была одной из лучших в мире служб государственной безопасности, уступая разве что аналогичным службам СССР и США.

В Таиланде он женился и даже завёл двух детей, за судьбу которых очень волновался, учитывая свой немолодой возраст. Дети от смешанных браков рождаются очень симпатичные. Сам он, в свои пятьдесят лет, был в прекрасной форме: мускулистый, широкоплечий, без следов лишнего веса. Поседевшие волосы, казавшиеся серыми, и заострённые черты лица делали его похожим на волка. Я как то сказал ему, что он похож на Акеллу, вожака волчьей стаи из известного мультфильма о Маугли. В ГДР этот мультфильм был тоже популярен.

Жила семья Курта, по европейским понятиям, скромно. Заработок его состоял из платных уроков восточных единоборств и работы телохранителем коммерсантов, приезжающих в этот регион. Он как то сказал мне, что ему предлагают большие деньги, но всё это очень авантюрно. Он старательно изучал китайский язык, так как большинство его клиентов составляли граждане Поднебесной.

************

Ко мне Курт проникся доверием после того, как я предложил ему хорошую "халтуру" на целый месяц. Дело в том, что в престижной гостинице "Sofitel Central", в дорогой вилле остановился с семьёй крупный сибирский чиновник, имеющий на родине прозвище "Царь". Я познакомился с ними в Израиле на Мёртвом море, в курортном городке Эйн Бокек, в отеле Le Meridien. Мы оказались в соседних номерах, с той только разницей, что мой номер стоил 120, а его 1800 долларов в сутки. У меня был однокомнатный стандарт, их семья занимала апартаменты с домашним кинозалом, большой гостиной, двумя саунами, несколькими спальнями, солярием и "жимом". В таких номерах обычно останавливались звёзды мирового шоу бизнеса, члены английской королевской семьи и наши олигархи. При этом в прайс- листе гостиницы указывалось, что торг уместен. И, как мне говорили, члены английской королевской семьи всегда выбивают существенную скидку. "Наш" платил, не торгуясь.

Мы познакомились случайно. В этом отеле на этажах находились комнаты с бесплатной минеральной водой. Там же был лёд и большие графины. В октябре на Мёртвом море ещё очень жарко и все постояльцы часто пользовались этой услугой. Когда в очередной раз я бежал с двумя графинами наперевес, Валентина - жена "Царя" спросила у меня, откуда я ношу воду. Меня несколько удивил вопрос, поскольку их семья проживала здесь уже две недели. Я объяснил и сказал об информационном листке, который весит в ванной комнате. Она несколько смутилась, из чего я заключил, что с английским они не дружат. На нашем этаже все горничные бывшие граждане Союза, и всё, что надо, они всегда объяснят, пытался помочь ей я. Но её лицо приняло такое надменное выражение, что я понял, с горничными они тоже не дружат. Валентина об отеле и окружающих достопримечательностях знала ещё меньше, чем я, прибывший три дня назад.

Я не видел их семью ни в спа-центре, ни в бассейнах, ни на пляже Мёртвого моря, ни даже в ресторане. Что это было - снобизм, чванливость, антисемитизм, не умение общаться с людьми в условиях демократии? За семьёй "Царя" заезжала израильская машина с охраной и увозила на какие-то мероприятия. При этом сам чиновник всегда был в костюме и галстуке (заметьте в сорокоградусную жару).

Сын чиновника Николай, худощавый застенчивый юноша шестнадцати лет, был любознателен и начитан, грезил путешествиями и изучал географию. Он не был похож на родителей, но подчиняясь их распорядку дня, умирал со скуки. По утрам до наступления жары я совершал пешие прогулки в горы, и Николай попросил меня брать его с собой. В вестибюле отеля обычно собиралась группа энтузиастов в количестве шести - двенадцати человек, как правило, бывших и нынешних граждан "нашей необъятной" и шла в горы. Мы уходили рано, в предрассветной мгле и сверху смотрели на Мёртвое море (я скорее назвал бы его озером из-за весьма умеренных размеров), встречали солнце, выползавшее из-за гор со стороны Иордании. Большинство членов группы составляли путешественники со стажем, поэтому во время привала мы часто делились впечатлениями о поездках, советуя друг другу разные маршруты. Кто-то рассказывал о фестивале в Бразилии, кто-то о необитаемых островах Индонезии. Николай всегда слушал очень внимательно, как юнга капитана. На обратном пути мы часто встречали израильских школьников, громко певших походные песни. Такие туротряды темнокожих, желтокожих и белокожих ребят охраняли школьники постарше, вооружённые автоматами.

Несколько раз я брал Николая с собой на короткие экскурсии. В одну из таких поездок мы отправились посмотреть заповедник Эйн-Геди ("Источник козлёнка" - с еврейского) и водопад Давида, там юный герой скрывался от царя Саула. Местность, где находится заповедник очень красивая. Вокруг вас простирается пустыня (и не какая-то, а Иудейская) и вдруг - расщелина в земле, большой зелёный оазис, с несколькими речками, спадающими водопадами в долину. На склонах обрыва, как тысячи лет назад, пасутся дикие козы и газели, а на ветвях деревьев висят даманы - крупные до полуметра грызуны, вроде безухих зайцев. Очень любопытные и дружелюбные зверьки. Узкая тропа приглашала путников углубиться в заросли тростника, акаций и камышей. Кружащие сверху орлы, убегающие ящерицы, и местами скользкая земля заняли всё наше внимание.

И только на привале у одного из водопадов мы заметили девушку, как оказалось сопровождавшую нас на всём маршруте. Разговорились. Она шла за нами, боясь карабкаться по тропе одна. Её звали Анна, она бывшая москвичка, и нынешняя гражданка Германии. Семья по еврейской квоте выехала из России три года назад и живёт в Дрездене, в доме бывшего эсесовца, который раскаявшись в своих преступлениях, предоставляет жильё еврейским семьям. Анна, со свободным знанием английского, немецкого и слабым знанием еврейского языков, мечтала перебраться в Израиль. Своё желание она объясняла особой атмосферой и открытостью характера израильтян. Все свои секреты она раскрыла нам с девичьей откровенностью. Это была не высокого роста, рыжеволосая девушка, с правильными чертами лица аккуратной фигуркой, оттеняющей развитость женских форм. В ней подкупала ребячливость и открытость. Она путешествовала одна, останавливаясь в дешёвых студенческих гостиницах (Hostel). Выслушав её рассказ, про другие интересные объекты, расположенные поблизости, мы решили поехать вместе, благо такси ждало нас у входа.

Анна предложила осмотреть руины древней синагоги, построенной задолго до рождества Христова и заехать в кибуц Эйн-Геди (тёска заповедника). Но тут наш таксист, который начал портить мне нервы ещё на пути в заповедник, попытался выйти из повиновения, заявив, что он не знает никакой древнейшей синагоги и в кибуц он ехать не может. После непродолжительных прений бунт был подавлен, и, хотя поведение водилы показалось странным, я объяснил это его плохим знанием английского. Мы посмотрели то, что намечали, сыграли в кибуце три партии в настольный теннис с бывшими согражданами, поудивлялись роскошным цветникам и садам кибуца, возникшим на песке, благодаря колоссальному труду людей. С интересом послушали рассказы о том, как леопарды, лисы и гиены из заповедника заходят в поселение стащить курицу или ягнёнка.

За время совместной поездки молодёжь так сплотилась, что Николай спросил у меня, удобно ли пригласить Анну в наш отель, сходить с ней на Мёртвое море (она ещё не плавала в "неутопаемой" воде) и вместе поужинать? Я сказал, что это удобно, мало того, с его стороны это будет настоящий мужской поступок. Анна с удовольствием согласилась поехать к нам в Le Meridien, она никогда не останавливалась в хороших отелях из-за отсутствия средств. При этом Анна сообщила, что наш таксист обещал отвезти её обратно в хостел бесплатно, у него там были свои дела. Опять мне показалось странным поведение нашего driver. Но опять я нашёл оправдание, решив, раз уж с меня он получил денег с избытком, то девочку уже пожалел. Николая и Анну я встретил за ужином. Повар отрезал им кусочки от целиком запечённых индейки и гуся. Взяв камбалу со свежими овощами и кусочек мягчайшей кошерной говядины с соусом из сухофруктов, я подсел к их столу.

После ужина я пошёл в номер пообщаться с компьютером. Было около десяти вечера, когда Анна пришла взять свой рюкзачок. Николай, зная своих родителей, побоялся вести девушку в свой номер, и вещи Анны лежали у меня. Спустившись вниз, проводить девушку, я обратил внимание, что машина, ожидавшего её водителя стояла в тени. Ни номера, ни цвета не было видно, да и сам таксист на свет тоже не выходил. Мы попрощались, обменявшись email. К машине я не пошёл, чтобы не смущать Колю. Едва переступив порог номера, я услышал мобильный.

Очень взволнованным голосом Николай сообщил мне, что все таксисты здесь бедуины, и украсть человека для них - раз плюнуть. И водителя он не видел, и машину в темноте не рассмотрел, но это было не такси. Его слова о водителях - арабах многое объясняли: и нежелание ехать к древней синагоге, когда он говорил, якобы, не знает это слово, и постоянное выклянчивание денег. Опасность была реальна. Я сказал, пусть ждёт меня, сейчас буду внизу.

"Игорь, я уже еду за ней, я схватил такси, которое привезло новых постояльцев, может быть догоним их машину у блокпоста", - прокричал в трубку Коля.

Я кинулся к Алле, державшей в отеле ювелирный магазинчик и знавшей в округе всех и вся. У неё была квартира в Арате, близлежащем небольшом городке, но жила она в отеле и сидела в своём магазинчике до десяти - одиннадцати вечера. Вся русскоговорящая колония отеля собиралась у неё. Администрация гостиницы знала об этом и относилась к ней с уважением. Полная красивая блондинка, приехала на землю обетованную лет десять назад, с маленькой дочуркой, которая теперь служила в израильской разведке. Алла так здесь освоилась, что выполняла роль второго ресепшена. Нужно на экскурсию в Иерусалим - к Алле, ищите хорошего массажиста - к Алле, поменять номер в отеле - опять к ней. Моё сообщение она восприняла очень серьёзно. Тут же встала, заперла дверь магазинчика и быстро пошла к машине. Когда мы сели она вручила мне мобильник и начала по памяти называть телефоны. Соединившись с нужным человеком, я передавал ей трубку. К сожалению, машина с Анной уже миновала блокпост. В машину с Колей сели два израильских коммандос и начали преследование. Нас пропустили через блокпост слёту, автомобиль Аллы все знали.

Бедуин только успел съехать с основной дороги, добраться до поселения соплеменников и вытащить из машины перепуганную Анну. Его повалили и скрутили израильские коммандос, выпрыгнувшие на ходу из машины преследования. Бедуины повыскакивали из домов, защищать соплеменника. Нас окружила толпа более ста человек, подростки вооружились пращами и камнями. Алла достала из бардачка машины пистолет и сняла с предохранителя. Бедуины сородича отдавать не хотели, но напасть на солдат боялись, зная, что им это с рук не сойдёт.

Началась игра нервов. Арабы навели на нас прожектор, мешая двум коммандос видеть происходящее вокруг, и стали сжимать кольцо. Старейшина рода потребовал освободить их соплеменника, перевела мне Алла. В такой ситуации слышишь, как звенит в ушах время, как будто в каждое ухо засунули по паре часов с боем. Я сказал Анне и Коле сесть в машину Аллы. Стоило только Анне сесть в машину, как пролетевшим со свистом камнем было выбито заднее стекло.

"Если начнут в нас кидать камни, то забьют насмерть", - шёпотом сообщила Алла.

Десантники показали руками толпе остановиться. Один из солдат предупредил на арабском, что ещё шаг и они будут стрелять на поражение. С нашей стороны были два автомата у десантников и пистолет Аллы. Со стороны бедуинов ружья, кинжалы и камни. Но на их стороне была толпа человек сто десять - сто двадцать и более выгодное расположение - бедуины стояли кругом уже метрах в трёх от нас. По команде старейшины в первый ряд стали выходить женщины и дети, заслоняя живым щитом мужчин. Я заметил некоторое замешательство израильских десантников. Стрелять в упор по женщинам и детям они явно не хотели. Трудно сказать, чем бы всё закончилось, но мы услышали сирены полицейских машин.

Наконец, подъехали три полицейские машины и армейский патруль. Противостояние прекратилось. Офицер записал наши координаты и отпустил. Алла отвезла Аню до хостела и вернула нас в отель.

"Ну, Аня хоть поцеловала тебя?" - спросил я Колю. "Да, конечно", - сказал он важно. Позже он объяснил мне, что когда машина уже отъехала, женщина, работавшая в отеле, спросила его, хорошо ли он знает водителя араба? Вот тут всё и закрутилось. Анну легко могли продать в Иорданию, Египет или Саудовскую Аравию с понятными последствиями. В местах проживания евреев преступность отсутствует. И невольно теряешь бдительность. На следующее утро, встречая в горах восход солнца, все бывалые туристы внимательно слушали рассказ Коли о его приключениях.

Эта история заставила меня взглянуть на Николая другими глазами. Вернувшись домой, мы регулярно переписывались, делясь впечатлениями о новых странах и маршрутах. В одном из писем он спросил моего совета по отдыху в Таиланде. И я, зная вкусы его родителей, порекомендовал Sofitel Central - самый престижный отель Хуа Хина. Виллы там оценивались в такие суммы, какие привык тратить на отдыхе его отец.

Поэтому, когда юноша увидел меня в ресторане на пирсе, где мы договорились встретиться, он громко и радостно закричал: "Игорь, идите сюда!" Подсев к их столу, я пошутил над тем, что мир тесен, и вот мы опять встретились. Они просили рассказать об этом районе Таиланда. После моего обзора достопримечательностей, Николай сразу захотел и в заповедник, и в храм, где монахи выращивают тигров, и на тайский бокс, и в королевский Деревянный дворец. Отец поднял вопрос о безопасности всех этих экскурсий. И тут я вспомнил про Курта. Лучшей кандидатуры не найти. Чиновник сразу согласился. Он был человеком моего поколения, и ему льстило, что телохранителем семьи будет полковник ШТАЗИ. Я, правда, повысил Курта в воинском звании, но это не важно, всё равно он здесь лучший.

************

Курт окончательно покорил их сердца, когда выступил в местном боксёрском клубе. Владелец клуба, таец и сам в прошлом известный боксёр часто проводил бои с продажей входных билетов. Всё представление подавалось в восточных традициях. Трубили рога, бойцы вместо разминки исполняли сложные танцы разных школ тайского бокса (Муэй Тай - с тайского). С двух сторон ринга сидели "белые туристы", с третьей - стояли плотной кучкой тайские болельщики, и с четвёртой (технической) располагались судья, готовились к бою атлеты. Для разогрева публики вначале выступали бойцы лёгких весовых категорий, потом веса тяжелели. Боксёр, победивший на ринге, обходил ряды "белых", прося деньги за полученное от зрелища удовольствие. Николай хотел сесть на первый ряд, но я отговорил, на людей, сидящих рядом с рингом, могут попасть капли крови.

Накануне мы с Куртом подъехали к хозяину клуба и договорились о бое немца с тайским боксёром в тяжёлой весовой категории. Мало того, мы предложили два боя подряд, если Курт победит в первом. Известие об этом быстро облетело всю округу, и зал был переполнен. На фоне главных боёв схватки легковесов мало кого интересовали. В зале нависло чувство ожидания кульминации сегодняшних соревнований. Курт вышел на ринг очень сосредоточенный и приступил к стандартной разминке. Таец исполнил сложные пируэты. Звуки труб возбуждали толпу. Заработал тотализатор. Я поставил две тысячи зелёных на Курта. Всё, что у меня было. В случае его проигрыша, мне пришлось бы занимать деньги на тук-тук, чтобы добраться до отеля. Чиновник отстегнул тысячу. Николай достал свои карманные сбережения и поставил пятьсот. К хозяину клуба со всех сторон потекли доллары, меньше ста никто из европейцев не ставил.

Ударили в огромный гонг, и начался поединок. Тайский спортсмен, будучи на много моложе, танцевал вокруг немца и успевал первым наносить удары. Один из таких скользящих ударов серьёзно повредил Курту бровь. Кто-то из судей вознамерился остановить бой, но в зале поднялся страшный вой, и в судью полетели пустые стаканчики. "Ну, давай свой коронный в челюсть!" - кричал я по-русски. В середине второго раунда Курт уложил противника мощным ударом в челюсть.

Рефери хотели не разрешать второй поединок, учитывая травму немца, но владелец клуба так посмотрел на них, что они тут же переменили решение. Таких высоких ставок в стенах клуба не было уже давно. Второй бой. Третий раунд. И опять нокаутом выиграл Курт. Он стоял весь в крови, но очень довольный. Ученики подняли его на руки и понесли по кругу зала.

Таким я запомнил Курта и шёл к нему в ожидании тёплой дружеской встречи. Каково же было моё разочарование, когда я увидел беседку, где он обычно занимался с учениками, пустой и не убранной. В Сиаме крайне редки случаи вандализма, поэтому Курт всегда оставлял в открытой беседке маты, боксёрскую грушу и т.п. Трава на участке вокруг беседки была не скошена. Я дошёл до его двухэтажного домика - никого. Я спросил у хозяйки маленького пляжного кафе, где мы любили посидеть, куда уехала семья Курта? Она не знала. С её слов, они быстро собрались и уехали, ничего не сказав.

############

Шёл девятый день моего заточения в плену. Утром нас вытащили из клеток, надели наручники и группами погнали к зданию, стоявшему на краю деревни и напоминавшему большой барак. Второй раз за время плена я видел других заложников: обросшие, похудевшие, в грязной одежде и наручниках. Было заметно, что нервы у некоторых уже на пределе. Я с грустью подумал, если бы у бомжей были касты, то наша босая команда могла претендовать на низшую ступень иерархической лестницы. Нас по очереди заводили в барак, сажали в тесной комнатке на стул и, не снимая наручники, давали подержать перед собой две газеты: одну с тайским, другую с английским текстом. Я, конечно, понял, газеты были сегодняшние и должны были подтвердить, что мы ещё живы. За спиной у меня висели какие-то знамёна. Я неплохо разбирался в государственной символике разных стран, но таких знамён не видел. Всё это действо снималось на камеру, и я должен был произнести какой-нибудь жалобный текст с просьбой о выкупе.

И тут меня осенило. По-русски никто из них не понимает, кассеты передадут быстро, иначе даты на газетах теряют смысл, нанимать русскоговорящего переводчика сложно, его ещё нужно найти. Всё это пронеслось в голове моментально и вселило слабую надежду на спасение. Я быстро рассказал, где и как нас захватили, сколько человек в плену. Сказал, что тайцев от нас отделили. Кратко описал маршрут, по которому нас гнали, деревню, в которой нас держат, а главное - вершины гор, которые я вижу. Весь текст я произносил с просительной интонацией в голосе. Меня ни разу не прервали и я немного воспрял духом.

Когда я закончил говорить, из соседнего помещения постучали в стену. Один из присутствующих в комнате быстро вышел. Прошло минут десять. Он вернулся и сильно ударил меня в лицо. На руке он носил большой перстень, которым попал мне в переносицу, и из носа закапала кровь. Странно подумал я, значит, среди этого сброда повстанцев кто-то владеет русским. И хорошо владеет, потому что весь текст я старался произнести скороговоркой, изображая перед охранниками сильную степень волнения. Больше произносить текст мне не предлагали. Когда меня выводили в коридор, я специально обмяк, демонстрируя свою слабость от удара по лицу. Тем более, что кровь продолжала капать. Но, поравнявшись с соседней дверью, я вырвался, собрав все силы, и влетел в комнату. За столом сидел Курт. Охранники бросились меня бить, но услышав его приказ, тут же удалились.

"Судьба интересная штука, - сказал он, - поверьте, я был очень расстроен, узнав о вашем пребывании среди заложников. Я даже не подозревал о вашем присутствии в Сиаме. Всему виной ваша чёртова тяга к новым местам и впечатлениям. Экскурсия была намечена для англоязычных. Нам нужны были американцы, австралийцы. Я только сегодня прилетел сюда. Дам команду, чтобы вас лучше кормили и вообще обращались хорошо".

Было заметно, что он врёт, моя судьба его мало интересовала. "Я помню, вы говорили о предложении больших денег за авантюрную работу. Но я не о том. Когда меня "шлёпнут"? При вас, или когда вы улетите? Какая судьба у Муан Чан, она в плену или вы убили её? И просьба, запретите своим бандитам издеваться над американской девушкой", - я говорил сбивчиво и волнуясь. Боялся, что Курт не даст мне договорить.

Он кивнул: "Я всего лишь военный советник, моя задача научить этот сброд воевать. Знаете, тайцы своими демонстрациями распугали всех туристов, плюс кризис. А вы же знаете - все мои ученики иностранцы. Семья была без денег. А сейчас я отправил их в безопасное место. Теперь они обеспечены".

Я: "Предложение, от которого нельзя отказаться. Да, если вас учили всю жизнь убивать людей, то почему бы не попрактиковаться. И чего вы хотите добиться? Свергнуть короля Таиланда? Определённые круги в Поднебесной рассматривают Юго-Восточную Азию как свою вотчину. В нищей Мьянме у власти прокитайская военная хунта. В близлежащем регионе, в Непале на выборах победили маоисты и свергли короля. Камбоджа, с её жуткими красными кхмерами, всегда была под сильным влиянием Срединного Государства. Лаос очень беден и слаб, у него нет выхода к морю, его можно подчинить когда угодно. У Лаоса и армии-то нет, как таковой. Остаются две динамично развивающихся страны: Таиланд и Вьетнам.

Вьетнам просто так не проглотишь, у него за плечами большой опыт ведения войн. И главное победоносных войн. У них выработана психология победителей. Вьетнам будет биться насмерть. Они это доказали в стычках с Китаем за Парасельские острова и острова Спратли. Армия Вьетнама отразила вторжение войск КНР в 1979 году. Вьетнам - напоследок, его нужно окружить со всех сторон, чтобы он стал сговорчивее.

Итак, методом исключения, мы подошли к Таиланду. Чтобы дестабилизировать обстановку в этой стране, достаточно выключить из статьи "доходы" туризм. А как убрать отсюда иностранцев, которым очень нравится эта страна? Есть давно испытанный метод - напугать. Вначале демонстрации, потом уже по-серьёзному, захват и уничтожение заложников. Наши тела должны найти на территории Сиама, разве нет? Хорошо бы рядом с королевским дворцом в Хуа Хине. Граница Мьянмы рядом с городом, почему бы не попробовать? Я вам не надоел?"

"Нет, с вами всегда интересно беседовать, продолжайте", - улыбнулся Курт.

Я: "Собственно картина ясна. Трупы около дворца испугают общественность и покажут беспомощность конституционной монархии. Вы знаете, во многих странах бывают теракты (Израиль, Индия, Турция), а туристы едут миллионами. Почему? Там стабильная внутренняя обстановка. Там сильные армии и полиция. В конце концов, говорит сам себе турист: отдельные теракты бывают везде, и в Нью- Йорке, и в Париже, и в Москве. А вот если создать положение, как в Ливане, где все воюют со всеми, то тогда не поедет никто. Для этого и нужна ваша повстанческая армия. А произнесённые заложниками тексты и сегодняшние газеты сгодятся для того, чтобы будоражить общественное мнение. Реально, все находящиеся здесь заложники, без пяти минут трупы".

"У вас, Игорь, очень богатая фантазия, - возразил он, - просто сейчас, как и во все времена, человечество готовится к очередной мировой войне. Появляется мировой лидер, который поведёт своих сторонников к созданию новых империй, новых религий, если хотите даже рас. Этот лидер - Поднебесная, которая скоро обойдёт Америку по всем основным показателям. И, если меня всю жизнь учили воевать, а родине я не нужен, то почему не сменить заказчика.

В ценностных ориентациях людей война занимает ведущее место. Подойдите на улице к прохожим и спросите, кого они знают из полководцев, из тех, кто убил сотни тысяч, миллионы людей? И вам тут же назовут: Александр Македонский, Юлий Цезарь, Ганнибал Барка, Чингиз Хан, Тамерлан, Наполеон, Гитлер, Сталин. А потом спросите, кто изобрёл самолёт, интернет, телефон, антибиотики, зубные импланты, контактные линзы, термометр, наконец, который им всем в детстве втыкали в задницу? Скажу по секрету, - усмехнулся он, - вам никто, ничего не скажет. Ваша и всех заложников беда не в том, что я плохой, просто вы все оказались не в то время и не в том месте".

"Да, - согласился я, - как показывает историческая практика, люди истребляют себе подобных, уничтожают свой вид. Это какой-то генетический дефект, ген самоуничтожения. Ни у одного живого существа на планете такого масштабного внутривидового истребления не наблюдается. А если добавить к этому, что всё происходит сознательно и запланировано, да порой ещё и с удовольствием, с идеологическим обоснованием. Невольно задумаешься о мутации вида под воздействием вселенских катаклизмов, облучения, например. Но ведь есть и посланники позитивного: Будда, Христос, Магомет. Неужели была напрасной жертвенность их учеников и последователей. Сама возможность сострадания, разве это не надежда на исцеление? Пока события не приняли необратимый характер, подумайте, Курт. Слава Лоуренса Аравийского вам не светит, хотя бы по тому, что вам пятьдесят, а он в сорок семь уже погиб. Если даже это политика определённых кругов Поднебесной, всё равно это неофициальная линия. Вы затеряетесь здесь в джунглях. И я знаю, мы оба любим Сиам. А ваши прекрасные дети, которые наполовину тайцы, поймут ли они вас?"

Курт: "Я мог бы вам возразить, что представители всех вероучений с воодушевлением убивали, сжигали и топили приверженцев других религий.

И делают это по сей день, достаточно вспомнить бесконечные теракты религиозных фанатиков. Но я хотел бы прекратить этот вечный спор о том, виновен человек или очень виновен; грешен или очень грешен. Давайте спустимся на землю".

И после паузы, он перевёл разговор в бытовую плоскость: "Кофе, сигареты?"

Я видел, он нервничает и не хочет обсуждать никакие планы на будущее. "От кофе не откажусь. Даже от растворимого, не видел его ну, вы сами знаете сколько". Отпив глоток кофе, я продолжал: "Вы помните начитанного и романтичного юношу, которого вы возили по достопримечательностям Таиланда.

Курт: "Конечно помню, очень приятный молодой человек. Его имя Николай. Он интересовался историей и культурой Сиама и буквально загонял меня по разным храмам и музеям".

Я: "Так вот, Николай спрашивает меня в письмах. Как там Курт, кого он ещё победил? Если я чудом выживу, напишу ему: "Курт победил меня, группу заложников, группу женщин из Таиланда..."

"Замолчите! Перевоспитывать меня уже поздно", - резко выпалил Курт.

Я: "В знак прежней дружбы разрешите позвонить домой родственникам, нужные слова сказать перед смертью".

Курт: "Здесь отсутствует связь с внешним миром, горы вокруг и джунгли. Я один выхожу в эфир с помощью рации".

Перед возвращением в свой сарай, я взял у немца пачку сигарет, что бы подарить своей "кормилице".

Курт: "Не прощаюсь, я ещё не всё решил для себя, но вечером обязательно к вам подойду. О судьбе вашей тайской подруги попробую узнать. Я не думал, что она для вас что-то значит, что вы её воспринимаете так серьёзно.

Я: "На прощанье одна зарисовка специально для вас. Остров Хайнань, самая южная часть Китая, как вы знаете. Тихий океан, волны довольно большие, выше мужского роста. Все сидят на пляже, купаться никто не рискует. Вдруг молодой крепкий австралиец подходит к воде, ловко ныряет под волну, когда она встаёт во весь рост, и на минуту исчезает из поля зрения. Затем появляется метрах в тридцати от берега. А потом, с большой интенсивностью работая руками, плывёт к берегу на гребне волны. И волна, как объезженная лошадь, мягко выносит его на песок. Молодой спортсмен поворачивается и повторяет трюк заново. На пляже равнодушных, конечно, нет.

Я тогда был немного моложе и пошёл повторить трюк австралийца. Сделал попыток пять - шесть, наглотался воды, понял, что такая быстрота движений уже не для меня и успокоился. Иностранцы тоже рискнули и тоже быстро остыли. Китайские обитатели отеля пытались проделать этот трюк, но хороших пловцов среди них не было, и волна не выносила их, а кувырком выбрасывала на берег. Я взял книжку и пошёл подремать в гамаке.

Вернулся на пляж через два часа, чтобы забрать вещи. Также штормило море, клиенты отеля разошлись, австралийца тоже не было. И только китайцы с неослабевающим рвением раз за разом пытались повторить его трюк.

Подумайте, Курт, есть ли в этом будущем великом походе завоевателей место и для вас?" - Я кивнул ему и вышел.

**********

В моей прежней жизни, до плена, я огорчился, что не нашёл Курта в тот день и вернулся в отель. Когда после душа я спустился к завтраку, минчане уже были в ресторане. Они выспались, поплавали и заметно посвежели. После дежурных комплементов, Галина сказала, что всё хорошо, но ночью какой-то таец ходил под окнами и предлагал такси. Пётр по её просьбе вставал посмотреть, но таец спрятался. Я так смеялся, что сбежались не только официанты, но из кухни выбежал и повар, они решили мне нехорошо. Когда я успокоился, вытер слёзы и персонал отеля разошёлся по рабочим местам, мне пришлось извиниться и объяснить "случай с таксистом".

Когда я остановился в отеле первый раз, ночью также ходил "таксист" и с английским произношением предлагал свои услуги: "тэкси, тэкси", - монотонно повторял он. Мало того, утром я вышел на балкон и начал отжиматься для бодрости духа. При этом каждый мой отрыв от земли сопровождался словами: "оппа, оппа, оппа". Я выглянул с балкона, решив, что, наверное, какая-то тайка (голос был женский) подшучивает надо мной. При встрече я пожаловался Джой на таксиста. Она умненькая и тактичная девушка, но тут, услышав мои слова, она начала смеяться. Потом сказала, что многие жильцы с окнами на сад после первой ночи жалуются ей на невидимого "таксиста".

Я выдержал театральную паузу, готовясь удивить Петра и Галину. И продолжил - это ночные птицы издают такие звуки! На природу я не обижаюсь, с тех пор "таксист" не возмущал, а убаюкивал меня своими монотонными призывами прокатиться на машине. Здесь тропическая природа со своими обитателями. Мне довелось увидеть синюю птицу, как в сказке, но сундук с сокровищами я при этом не нашёл. Вызвав для минчан на вечер двух массажисток в номер, я собрался в первой половине дня показать им монастырь в горах с пещерами и с огромной статуей Будды.

************

Но мои планы на этот день изменил звонок Алекса. Он слёзно просил выручить его. Приехал известный депутат. Посол дал поручение Алексу посвятить этот вечер гостю. Показать ему ночной Бангкок. А у Алекса тяжело заболел мальчик, и Сават звонит ему и плачет. Он знает хорошего доктора и хочет привести его к ребёнку. Сават была girlfriend Алекса уже три года, с самого начала его работы в посольстве. Через полтора года со времени их знакомства, Сават родила сына, которого назвали Крис (кинжал - с тайского). Имя имело и европейское звучание и тайский смысл.

Их отношения отягощались тем, что в Москве у Алекса была жена и двое детей, обе девочки. Вся его карьера держалась на тесте, который уже предлагал ему более высокую должность в другой стране, но Алекс находил причины оставаться в Сиаме.

Алекс попросил, чтобы я на этот вечер заменил его и не скупился на развлечения. Посол из представительских средств, всё оплатит. Депутат - родственник очень крупной "шишки". "Если что не так, все пойдём на улицу искать новое место работы", - предупредил посол Алекса. Я не мог отказать ему. Во-первых, из-за ребёнка. А во-вторых, если уж прижимистый Алекс говорит "трать сколько хочешь", значит ситуация у них и правда серьёзная. Я быстро собрался, вызвал такси и через три часа входил в холл Menama. На стоянке уже ждала машина посольства. Спустя ещё сорок минут я сидел в баре Sheraton riverside, потягивал фруктовый коктейль и разговаривал по мобильному телефону с Алексом.

Алекс: "Игорь, я ваш должник, вы меня просто спасаете, я как раз еду за врачом для сына. С "шишкой" этой, прошу вас, будьте аккуратнее, не забывайте, кто его родственник. Я ведь знаю, вы нигилист и агностик. Да, чуть не забыл, наш водитель передал вам конверт?" Услышав мой утвердительный ответ, он продолжил: "там баты из расчёта на тысячу зелёных. Если у депутата разыграется аппетит, добавьте свои, я все дополнительные траты из посла выбью. А вообще, как всегда, десять процентов от суммы мои".

Я: "Конечно, мне не нравится этот "шишкин лес", вас послушать у него "шишка на шишке сидит и шишкой погоняет". Не волнуйтесь, я помню изречения классиков, что в каждом человеке сидит не изживший себя раб и буду "верным слугой "шишки". Кстати, вы знаете жаргонное значение слова "шишка"? Нет? Ну ладно занимайтесь малышом, это действительно важно".

У стойки бара появился хлыщ со скуластым полным лицом и бесцветными маленькими глазками, напоминавшими буравчики. В руках он вертел дорогие очки. Эта манера держаться с одной стороны высокомерно (мол, имели мы ваш западный мир), а с другой не уверенно ("так ли я всё делаю, как нормальный европеец?") - часто выдаёт русских за рубежом. Я помахал рукой. Депутат был молод, лет тридцати с небольшим, крепкого телосложения, с лишним весом, большими руками и сильным рукопожатьем. Олег, - Игорь, представились мы друг другу. Он старался правильно, по-московски выговаривать слова, но в то же время "косил" под приблатнённого и пересыпал речь жаргонизмами. Несмотря на дорогой прикид, и ещё более дорогие аксессуары, в нём легко было определить провинциала. Я изложил ему свой план действий и аккуратно разграничил отношения, давая понять, что не нахожусь на "государевой службе" и ему помогаю как соотечественник, а не как зависимый от начальства человек.

На мой вопрос говорит ли он по-английски, Олег ответил, что очень слабо. Его встречали и размещали работники посольства. Он пока всем доволен. У него двухкомнатный номер люкс с видом на реку. Есть такое изречение древних, что если твой сосед хромой, то ты и сам начнёшь прихрамывать. Я заметил, что под воздействием слов и манеры держаться депутата, я и сам начинаю по "фени ботать".

************

Я вспомнил забавный случай, как незнание языка может испортить отдых. И рассказал Олегу эту историю, пока мы ехали в массажный салон. Дело было в Литве в курортном местечке Друскининкай, затерявшемся в сосновых лесах. Я прибыл в старый отель, построенный ещё при социализме. По приезде сразу вручил главврачу, купленный в Москве, парфюмерный набор и двадцать зелёных дал на ресепшен. В результате подношений я получил просторный номер с евроремонтом и красивым видом на лес.

Спустя несколько дней, после меня, приехал американец лет шестидесяти с литовскими корнями. Сам в Литве он никогда не был и даже не знал языка, но престарелые родственники часто рассказывали ему, какая эта чудесная страна. Его разместили в маленьком, давно не знавшем ремонта номере, с видом на автостоянку. В гостинице, вопреки рекламному проспекту, никто не говорил на английском и американца не понимали. Через два-три дня у туриста из США сдали нервы: он не мог найти одеяло и полотенца, хитро спрятанные в выдвижное отделение под кроватью, не мог снять деньги с карточки, т.к. в отеле не было такой услуги, не мог разобраться с прописанными и оплаченными им процедурами.

В тоже время персонал отеля был настроен против него. Подарков он не делал, на процедуры приходил не в то время и не в то место. И, вдобавок ко всему, что-то всё время спрашивал на непонятном языке.

Главврач попросил меня поговорить с ним по-английски и выяснить, на каком основании американец кричит на "работников нашего коллектива?" Я постучался к американцу и на английском спросил его, какие у него проблемы и чем я могу помочь? Он принял меня за представителя администрации. Бедный турист, минут десять он кричал на одной ноте, одну фразу: "fucking place, софок!!!". Я помог ему найти одеяло и полотенца, объяснил, написанное на литовском и русском расписание процедур, и вызвал своего прикормленного таксиста, чтобы отвезти янки в банк и снять с карточки деньги. Американец потом долго благодарил меня. И сказал, что он бывал в Нигерии, в Кении, в Камбодже и везде персонал отелей говорил на английском, и везде можно было расплатиться картой".

"Ну а вы что?" - спросил Олег.

А я объяснил ему, что Литва теперь независимая страна и слово "софок" надо говорить на литовском. Хотя, "софок" это интернациональное понятие, до сих пор роднящее страны с советским прошлым и подсказывающее нам кому дать и сколько, и как пройти в запертую дверь.

Я посещал Литву несколько раз. Был при социализме, незадолго до распада Империи, когда чуть не каждый второй, заслышав русскую речь, показывал рукой, как он отрубит мне голову. А молодёжь просто набивалась на драку. Приезжал и в годы независимости, удивляясь, как быстро ушла вся злоба. Меня везде принимали в качестве иностранца, порой даже лучше, чем других приезжих. А насчёт русского языка, помню, как таксист литовец в Вильнюсе жаловался мне, что скоро забудет родной язык, так как все говорят на русском и польском.

"Листья желтые над городом кружатся, с тихим шорохом нам под ноги ложатся..." Эту мелодичную песню латышского композитора Раймонда Паулса я впервые услышал в осеннем Вильнюсе. Вильнюс времён социализма больше других городов Прибалтики ассоциировался у нас с Западом. Это было модное, как сейчас говорят, тусовочное место.

Для меня же Литва - это поселки Куршской косы с непривычными, но красивыми названиями Йодкранте , Прейла, Пярвалка . Дома в голландском стиле с черными полосами. Чистейшие, вымытые росой леса. Песчаные дюны, напоминающие стены старинной крепости. Прохладное дыхание Балтики. Только в этой прозрачной природе могли появиться двести пятьдесят разновидностей янтаря, от цвета "льда" до "тёмного красного мака". Здесь не удивляешься встречи с прекрасной феей, скаредным гномом, смешливыми эльфами и официанткой ночного бара по имени Эгле - королева ужей...

************

Пока я рассказывал депутату о Литве, мы подъехали к массажному салону.

" Почему мы приехали именно в этот салон?" - спросил Олег.

Я: "Это чистый, проверенный салон. Здесь профессиональные и при этом весьма симпатичные массажистки. Все в очень коротких белых халатиках. Вам я бы порекомендовал часовой массаж для релаксации, с ароматными маслами, в четыре руки и массаж лица. Думаю, все последствия долгого перелёта сразу пройдут. Да, между прочим, для массажа раздевать будут догола, в прямом смысле слова, не удивляйтесь. Такова здесь процедура массажа. За вещи и деньги не переживайте. Салон дорогой, воровать здесь не будут".

Олег: "Слышь, а трансвеститов среди массажисток нет? Мне бы не хотелось....Ну, ты понимаешь, как-то не приятно. Другое дело посмотреть шоу, это можно".

Я: "Трансвеститов легко отличить от женщин по наличию кадыка, как вы понимаете, у женщин его нет. Трансвеститов в туристических зонах действительно немало. Но я отношусь к ним, как к людям с изначально трагической судьбой, какими бы весёлыми они не казались. А на шоу, уж извините, не поеду. Лучше вам съездить с Алексом, он завтра освободится".

Мы поднялись на второй этаж здания, расположенного напротив отеля Montien Hotel Bangkok (та же цепочка, что Montien Riverside). Я прошёл на ресепшен массажного салона, обрисовал наши пожелания и дал принимавшей заказ девушке десять долларов, пообещав добавить ещё, если всё понравится. Мне массаж я попросил сделать Муан Чан, которую запомнил с прошлого приезда. Нам предложили присесть.

В коридоре, уютно расположившись в кресле с чашкой чая, отдыхал после массажа клиент. "Китаец", - сказал я.

"Как можно это определить?"- спросил Олег.

Я: "А мы сейчас проверим. Нихау!" - поприветствовал я.

Китаец завертел головой, и, увидев мою улыбку, произнёс в ответ с лёгким поклоном: "Нихау!"

Олег: "Как вы их различаете?"

Я: "Во-первых, это опыт. Как вы легко отличите испанца от скандинава или итальянца от немца, такие же большие различия существуют между японцем и корейцем, вьетнамцем и китайцем. Хотя в Таиланде, например, большая колония китайцев, и многие из них уже ассимилировались. Один мой знакомый работал на Дальнем Востоке и начальник у него был кореец, а он их не различал. Ему приходилось здороваться и раскланиваться со всеми азиатами города, на всякий случай".

************

Через минуту вышли две совсем молоденькие девушки-массажитски. Депутат заметно был удивлен их восточной красотой. Я прошёл следом за Муан Чан.

Муан Чан, т.е. лунная, если я не ошибаюсь (тайский язык, как и китайский является тоновым, и смысл одного и того же слова зависит от произношения). В женских именах таиландок много названий цветов или радостных явлений природы. Это гармонирует с тонкостью и изяществом их фигур. Муан Чан была отличной массажисткой. Ей было двадцать семь лет. У нее были тонкие, но сильные руки. Меня всегда удивляло, что при кажущейся хрупкости фигур, тайские женщины способны делать силовой массаж, выламывая и переворачивая крупные тела европейцев. На ней был короткий по фигуре белый халат и жёлтые туфли без каблуков. По-восточному, красивое лицо с аккуратным носиком и маленькими ушками. Она напоминала фарфоровую куколку, случайно забредшую сюда из антикварного магазина. И было одно существенное отличие от многих таиландок. Кожа у неё была тёмной, цвета молочного шоколада. Она принадлежала к национальным меньшинствам этой страны. Я иногда встречал такой тип внешности в Таиланде. При этом я понял, что она мне нравится не только как красивая девушка, в этом было что-то большее. Она, безусловно, почувствовала мой интерес к себе. Женщины Юго-Восточной Азии очень интуитивны.

Хочу отметить, что в Китае и Юго-Восточной Азии тёмный цвет кожи "не моден" среди местного населения. Считается, чем светлее кожа, тем более "аристократична" её обладательница. Поэтому у жителей этой части Земли не принято загорать на солнце. Данные критерии женской красоты восходят ещё к временам феодализма в странах этого региона. Аристократы не занимались физическим трудом на солнце, слуги носили зонты над их головами, и кожа их была светлее, чем у их подданных.

Массажистка разула меня и вымыла ноги. После этого восточного обычая уже начинаешь релаксироваться. Надев одноразовую обувь, я прошёл за ней в массажный кабинет. Там она помогла мне раздеться. Я старался в чисто физическом проявлении не показывать мою мужскую тягу к ней, но не уверен, что это получилось. Я быстро лёг на живот и попытался расслабиться. Сильные и одновременно мягкие движения успокаивали.

Опытные массажистки за время сеанса "вытягивают" из клиента всю его подноготную: откуда он, кем работает, женат или холост, на сколько дней приехал, в каком отеле остановился, кроме того сразу становится известна информация о его скупости или щедрости.

Если массажистка работает добросовестно, я оставляю хорошие чаевые, и это не забывается. В то же время, видя солидного клиента, массажистки стараются умелыми движениями возбудить его плоть, что бы предложить более широкий и более дорогой ассортимент услуг. Иногда девушки так быстро выпрыгивают из одежды, что не успеваешь понять, хочешь ты этого или нет.

После массажа лица, на котором я всегда засыпаю, у меня по плану шёл ресторан и я пригласил Муан Чан составить мне компанию. Я заметил, это удивило её. Обычно клиенты, большинство из которых пожилые люди, совершают половой акт здесь же, либо заказывают массажистку в номер. Всё зависит от уровня салона и его профессиональной направленности. В действительно массажных салонах половая близость не приветствуется, ну разве что минет или мастурбация. При этом девушки бояться подцепить СПИД не меньше вас.

Олегу так понравился массаж в четыре руки, что он пригласил в ресторан обеих девушек, благо платить не ему. После всех процедур он напоминал хряка, которому чешут за ухом. Глазки сузились и плотоядно осматривали окружающий мир. Я почувствовал, что он завёлся. Русский пир, как и русский бунт, не предвещает ничего хорошего.

Хозяйка салона отсутствие девушек на рабочих местах оценила в 150 долларов оптом, что было не дёшево, учитывая конец рабочего дня и отсутствие клиентов. "Да ладно, не жмись, - говорил мне Олег, - завтра же всё вернут. А то слышь, посла уволим, а тебя на его место назначим". При этом он засмеялся и толкнул меня под локоть. Я с трудом сдержался не послать его куда подальше. Ссорой с ним я не хотел подводить Алекса.

************

Водителю посольства не нужно было называть адрес. Отель Bayok Sky в Бангкоке знают все. Этот небоскрёб - самое высокое здание в Таиланде, а до недавнего времени и во всей Азии, насчитывает восемьдесят восемь этажей. Большую часть здания занимает недорогой отель. На верхних этажах расположены панорамные рестораны и кафе. Я забронировал круговой ресторан, являющийся самым большим, так называемым, шведским столом в Таиланде (Buffet and seafood).

Еще в машине мы все познакомились. Девушки Олега, две миниатюрные таечки похожие друг на друга, как две сестры, представились: Абби и Нанни. Муан Чан назвала себя Микки. На востоке девушки, связанные по работе с иностранцами, часто меняют свои имена на европеизированные варианты с лёгким произношением. Также девушки занятые в туриндустрии с Россией просят называть их Маша, Зоя, Нина и т.д.

Когда я назвал себя Ильич, Олег удивился. "У меня имя слишком непривычное для неславянского уха, к тому же, если ты заметил (по его просьбе мы перешли на ты), тайцы не очень дружат с буквой "р" и быть Иголем я не хочу. При моей фамилии Ларин это будет уже перебор. Представь себе , Иголь Лалин из Лусии", - объяснил я.

Мы заняли столик с отличным видом на вечерний Бангкок. С такой высоты бессмысленной казалась бесконечная людская суета. "Город Ангелов" спрятал в сумерках домишки бедных кварталов и выставил напоказ величественные небоскрёбы. Словно бедная невеста, одевшая новое платье, под которым спрятано застиранное бельё.

Олег смотрел на панораму города: "Ну, тут Москва ваша отдыхает. Столько небоскрёбов построить, это Градоначальника нужно делать не только вечным мэром, но и долгожителем".

Я: "Да, да, назначить его Кащеем Бессмертным. Помнишь, как у Пушкина, "там царь Кащей над златом чахнет...". Но в нашем случае конец сказки банален. Украденная Кащеем Елена Прекрасная, так и не дождавшись своего Ивана Богатыря, заразилась от Кащея золотой лихорадкой и превратилась в Елену Бессмертную или Елену Б. И, начав с производства пластмассовых тазов и шаек, вскоре перешла к тотальной застройке и перезастройке города Глупова. И стоит он теперь на семи ветрах без дорог, без свежего воздуха, перенаселённый слугами Кащея и Елены.

Олег, с удивлением посмотрев на меня: "Мудрёно излагаешь, сразу видно, что ты не на царевой службе".

Я: "Так что мне не понятно, почему Москва "наша", она уж скорее "ваша". Ты живёшь в ней и руководишь".

Олег продолжал свою мысль: "Слышь, ни нефти, ни газа, ни металлов, по сути ни шиша и такое строительство. Я сегодня четырёх-ярусную дорогу видел. На какие бабульки всё это? ТУРИЗМ, то есть мы, туристы, даём работу семидесяти миллионам тайцев. Я считаю, слышь Игорь, девчонки в виде компенсации должны дать нам бесплатно (он засмеялся). Вон они, подкрасились и идут к столу.

А относительно Москвы, я слышал твой вопрос, извини, не привык я к ней. Я конкретный рязанский пацан, из Рязанского княжества. У меня там всё схвачено, люди уважают, охота отличная, домишко не хилый, маньки-баньки, друганы.

Знаешь, анекдот такой есть. Президент проводит совещание с губернаторами, те сидят сытые все, морды круглые. Президент говорит им: "Ну, что, господа, денег у всех вас полно, поместья построили шикарные, яхты купили, любовниц завели, дети у всех обеспечены". Кивают: "Да, господин Президент". Президент смотрит на них с укором: "Может вам, наконец, пора подумать о душах!" Губернаторы оживились, зашумели: "Да, - говорят, - господин Президент, бьём челом, душ по пятьсот бы для начала каждому!" Анекдот не новый, но верный".

Девушки подошли к столу. Все сели. Я, по просьбе Олега, во главе стола. Тут же подошла официантка с картой вин и двумя графинами чистой воды со льдом и листьями мяты.

Олег : "Ну, я взял бы чего-нибудь крепкого, лучше вискаря. Потом можно кока-колу, кофе с ликёром. Я вот думаю, не подпоить ли девчонок, как говорится "пьяная баба "УЗДЕ" не хозяйка".

Олег попытался расспросить официантку о правилах работы "шведского стола", но она не понимала.

Я вмешался: "Олег, перестань "терзать" девушку, понятие "шведский стол" используется только на постсоветском пространстве. Никакого "Swedish table" не существует в природе. Такая форма сервиса во всём мире называется "buffet".

Олег, наиграно морща лоб: "Ты, можно сказать, плюнул мне в душу, значит, нет никакого "шведского социализма" и нет "шведской семьи"? А что же жена моя, когда я загуляю, всегда кричит: "У нас не "шведская семья".

"Давай уже закажем, - сменил я тему, - если брать виски, предлагаю не мудрить, закажем "Джонни Уокер Блек Лейбл", купаж сорок сортов, выдержка двенадцать лет. Я читал, что эту марку любил Уинстон Черчилль. И к тому же недорого, из бат - в доллары, где-то семьдесят пять зелёных или может быть, возьмём подороже - Гленфиддик? И вино австралийское можно попробовать, например, "Вильям Рэнделл Шираз" за семьдесят долларов, для вина это не дешево.

Олег: "А что ты всё экономишь деньги посольства? К ним приехал уважаемый человек, то есть я, и уважаемый человек отмечает свой приезд. Если потратим мало - нас не поймут". Он засмеялся и повернулся к официантке: "Виски "Джонни Уокер Блю Лейбл". И, обернувшись ко мне, - "Купаж - шестнадцать эксклюзивных сортов, выдержка не менее двадцати пяти лет, стоимость более четырёхсот пятидесяти американских". И опять к официантке: "К виски - имбирный эль и колу. Французское шампанское "Дом Периньон", винтаж 2000, - и опять посмотрел на меня, - стоимость порядка четырёхсот. Вот теперь нормально. Пусть знают, как Россия зажигает".

А парень совсем не прост, - подумал я, - специально дурачком прикидывается, всё, что ему нужно, всё знает. Последнее время у чиновников появилась манера выглядеть глупее, чем они есть на самом деле, по принципу "ты - начальник, я - дурак; я - начальник, ты - дурак". Бизнес, вообще молчит. Кто-нибудь, когда-нибудь слышал живой голос Абрамовича? Прохорова? Сыщики, расследующие дела об убийстве "говорливых", так никого и не находят. Получается, что о России надо говорить, как о покойнике, или "хорошо", или "ничего"?

Персонал почувствовал серьёзного клиента. Место у нашего столика занял молодой расторопный официант, не отходивший от нас весь вечер. На Востоке я привык начинать трапезу с фруктов. Поэтому мой первый маршрут - к подносам с разноцветными горками различных плодов. Девушки принялись помогать Олегу, растерявшемуся в этом изобилии запахов и красок. На огромных блюдах лежали очищенные и нарезанные фрукты.

Созревшие на солнце, душистые и сладкие ананасы (которых в тропиках насчитывается восемьдесят сортов); маленькие и большие, красные и жёлтые бананы; ярко-жёлтые манго (в жарких странах их насчитывается порядка тысячи сортов); оранжевые папайя; зеленая гуава; жёлтые звёздочки карамболы; сочные и нежные, размером с грецкий орех, рамбутаны и личи; драконов фрукт, напоминающий снаружи свеклу с мелкими листиками, а внутри киви, только не с зелёной, а с белой, фиолетовой или красной мякотью; "розовые яблоки" по форме похожие на груши; уже привычные, но местного происхождения, клубника, арбуз, дыня et cetera.

Официант разлил по бокалам шампанское. Золотисто-жёлтый напиток побежал по гортани, отдавая нежный аромат фруктов, специй и лесных орехов. Я люблю состояние первого лёгкого опьянения, дарящего иллюзию возможных перемен к лучшему, надежду на то, что ты ещё не вышел в тираж, что тебя ещё помнят друзья, позвонят любимые женщины. "Нет! - твёрдо говоришь ты судьбе, - я ещё не проиграл, у меня ещё есть несколько фишек, вот сейчас найду их и поставлю на кон". Я приподнимаю свой бокал и киваю Олегу. "За надежду!" По глазам Олега вижу, всё это шампанское для него, так, дробинка в заднице бегемота. Девушки закашлялись, они раньше не пили такой напиток. Общий разговор не очень склеивается, девушки и Олег плохо говорят по-английски, а мне трудно переводить с плохого английского на плохой английский.

Я вижу, как Олег серьёзно принимается за виски. Он рассказывает мне и ничего не понимающим девушкам о своём друге дагестанце, осевшем вместе с братом в Уганде и занимающимся там контрабандой оружия в обмен на алмазы.

"Вот это жизнь, слышь, Игорь, он там реальный авторитет. Ты же много мотался по свету, давай рванём к нему. Мне надоело это депутатство, сидишь в полупустом зале и нажимаешь кнопки за каких-то педерастов", - горячится Олег. Муан Чан кладёт свою руку мне на ногу, рядом с мужской гордостью и делает нежные массажные движения. "Ты хороший, - говорит она, - ты будешь любить Муан Чан?" Я целую её в губы. У неё нежные девичьи губы.

"Эй, молодёжь, - смеётся Олег - с вами, между прочим, депутат!".

Пошли за горячим. Я взял суп и морепродукты. Я проигнорировал тигровых креветок, так как рядом лежали, приготовленные на грили двадцатисантиметровые креветки Джамбо; красные с крупными клешнями омары; похожий на омара, но без клешней лангуст и какое-то незнакомое мне ракообразное существо, напоминающее очень крупную панцирную мокрицу. Все эти морские обитатели предлагались с соусами и гарнирами. Устриц я уже брать не стал, помня, как мы злоупотребили с Петром, но от морских улиток и моллюсков не смог отказаться.

Махнув официанту, я попросил принести пива, обычного местного пива. Мы пили по-русски, без всяких канонов и правил, руководствуясь только желаниями и настроением. Я съел и кусочек душистого телячьего мяса, зажаренного на вертеле и сдобренного острыми восточными соусами.

************

По залу ресторана уже с полчаса бродила странная парочка "Лиса Алиса и Кот Базилио" тайского разлива. Он фальшивил скрипкой, она голосом, но зато они фальшивили на многих языках. Добравшись до нас, они получили хорошие чаевые и задержались надолго. Мы с Олегом устроили соревнование, кто больше знает народных песен и романсов. Нужно было исполнить первый куплет и передать эстафету сопернику.

Он не учёл, что я бывший интеллигент, рождённый в СССР, а не дитя гламура. Сколько романсов в былые времена мы перепели на кухнях под салат оливье, холодец, бутерброды с салом, чешское пиво Будвар и американские сигареты, купленные на "чёрном рынке"? Высоцкий, Вертинский, Окуджава, Козин, городские романсы и народные песни в исполнении цыган, белых эмигрантов. Пластинки заигрывались до дыр, магнитофонная лента рвалась, не выдерживая жёсткой эксплуатации. Я помню гнущиеся пластинки, записанные на материале, который шёл на рентгеновские снимки. Их все так и называли: записи "на рёбрах". Фирменные диски, вывезенные контрабандой из-за кордона, очень ценились и трепетно передавались из рук в руки, но при этом никогда не пропадали и не "терялись".

В нашей семье была большая библиотека, которой пользовались мои друзья, друзья моих друзей и т.д. Часто устанавливалась очередь на прочтенье какой-то книги. Помню, как после школы сидел с одноклассниками на скамейке, к нам подошла группа незнакомой шпаны, неизвестно из какого двора. Мы встали, чтобы не быть битыми сидя и приготовились драться, понимая, что перевес на их стороне. Вдруг самый здоровый спросил, знает ли кто Игоря Ларина? Мне ничего не оставалось, как признаться - это я (лихорадочно вспоминая, что я успел натворить).

Здоровяк достал из-за пазухи книгу и протянул мне. "Держи, я прочёл - это правильная книга". Интересно, что книги зачитывались, теряли "товарный вид", но, ни одна не пропала.

Олег, с огорчением в голосе: "Ну, ты даёшь, я в детстве занимался во дворце культуры, а ты меня сделал. Не ожидал. Признаться, я думал ты "эврэй" и кроме "семь сорок" ничего не знаешь. А ты русский мужик из народа".

Я: "А ты думаешь, что любовь к российской культуре, природе, образу жизни определяется количеством "чисто русской крови". А куда деть тогда Пушкина? Отправить его книги в Эфиопию? А Жуковского в Турцию? Фонвизина в Германию! Даля в Данию! Бабеля, Мандельштама, Ильфа с Петровым, Пастернака в Израиль! Гоголя в Украину! Многие дворянские роды происходили от иноземцев. В основном от Ордынских татар, часть от скандинавов, литовцев и т.д. И, потом, Чайковского куда девать?"

Олег,удивлённо: "А что Чайковский тоже?"

Я: "Нет, он просто был гомосексуалистом. Но ведь всё равно, в общую шеренгу "правильных людей" не встаёт. Есть вещи, которые человек не может и не хочет изменить - национальность, например. От того, что ты не любишь армянина или узбека, он же не перестанет им быть. С такой установкой на превосходство одного "правильного" народа над другими "неправильными" выход только один - фашизм. Ты - "за"?"

Олег: "Да ладно, чего ты? Я же не знал, что ты демократ, все вы там в Мегаполисе повёрнутые и перемешанные. Хватит наезжать на меня, а то девушки уже испугались".

************

Пока мы состязались в песенном марафоне, к нам подошёл интересный типаж. Крепкого спортивного телосложения, с короткой стрижкой, узким лбом, бесцветными "колючими" глазами и незапоминающимися чертами лица. Лет двадцати пяти на вид. Внешность настолько типичная в молодёжной среде, что с таким фотороботом можно сажать половину дворовых команд.

"Земляки, - начал он, - можно с вами по рюмочке выпить? Так вы хорошо пели. Меня Сергей зовут, а это Кристина". Он подтащил за руку девицу, выглядевшую лет на шестнадцать, с крашенными чёрными волосами, курносым носом и такой же стереотипной внешностью.

Олег, уже довольно пьяненький, с готовностью кивнул. Официант приставил ещё два стула.

Сергей принёс свою бутылку виски, демонстрируя, что он не халява: "Я чего говорю то, так вы хорошо пели, тоска, прям, по родине замучила".

Я: "А что давно в разъездах?"

Сергей: "Да три месяца уже езжу по безвизовым странам, месяц здесь, месяц там. И еще на три месяца куда-нибудь поеду. Тоска, ни выпить толком, ни в баню по настоящему сходить, ни косячок замутить, ни на скорости погонять".

Олег: "Ты правильный человек. На таких патриотах земля наша держится, а не на этих с мегаполиса".

Сергей: "Я по ящику вас видел, лицо знакомо".

Олег, улыбаясь и с чувством превосходства глядя на меня: "Ну, что же, страна знает своих героев".

Я наклоняюсь к Сергею и спрашиваю шёпотом: "Хлопнули кого-то? Я имею в виду шесть месяцев вашего отсутствия, как раз, чтобы дело сдали в архив, хотя такие дела за давностью не закрывают".

Он холодно и агрессивно смотрит на меня. А я, не выказывая ни какого волнения, так же по-доброму, с юмором смотрю на него. Постепенно напор его слабеет, он прищуривает глаза и изучающе разглядывает меня: "А если да? То что?"

Я: "И кто это был: мужчина, женщина?"

Он принимает мои "правила игры". Я знаю, как тяжело прятать в себе тайны. Каждая тайна имеет смысл, если она разделена. Как в детстве, узнал что-то и бежишь к другу разделить секрет. И берёшь с него слово: "больше никому!"

Сергей: "Мне ведь это фиолетово, я долго пятиборьем занимался. Мишень, она и в Африке мишень. Лежишь на позиции, по рации сообщают, объект, мол, пошёл к подъезду или, как бы, к машине. А вам зачем, убрать кого-то?"

Я, уклоняясь я от ответа на его вопрос: "Да, здесь нужна выдержка и железная воля, как в пятиборье, надо уметь переключаться с бега на стрельбу".

С усмешкой, кивая в сторону Олега, я спросил: " А его смогли бы?"

Сергей: "А что, достал да? Такой может достать своей болтовнёй".

Сильно захмелевший Олег, как раз произносил очередной тост.

Сергей: "Он был в разработке, я помню его. Ни черта он не из народа. Мать у него работала завбазой и отец в облторге подвязался. А жена сейчас руководит рынками области. У него дядя на очень крутой работе, он из-за дяди дороже стоит".

Сергей поймал мой удивлённый взгляд: "Да, всё по-взрослому. Серьёзная структура: чуть человек, как бы, выше пенька, на него досье. В государстве всё должно быть под контролем. Я этого запомнил, - кивнул на Олега, - он "пирамиду" возглавлял, у меня на ней родственники погорели". Он излил душу, и как то даже расслабился, обмяк.

Делано-безразлично, я спросил: "А как связаться?"

Сергей: "Есть контактный телефон, сошлётесь на меня, - Сергей пятиборец. На вас выйдут". Он выпил ещё рюмку, проглотил кусок ананаса и засобирался. "Надеюсь, не встретить вас в разработке", - кивнул он уходя.

Муан Чан прижалась ко мне: "Он плохой человек. У него плохие глаза, не верь ему".

Олег, провожая взглядом Сергея: "Какой всё-таки приятный человек, сразу видно наш избиратель". От выпитого он так возбудился, что не мог прекратить говорить.

************

Я набрал телефон Алекса и обрисовал ситуацию: "Всё, как в Парламенте: депутат, лоббирующий рыночный капитал выступает, половина народа ничего не понимает (я имею в виду таек), другая половина на всё забила и ушла (Сергей и Кристина), речь слушает только гнилая интеллигенция, ропщет, но выполняет (это я)".

Алекс: "Ну, я чувствую, вы время зря не теряли. Какие тайки? Какой Сергей с Кристиной? Мне кажется, вы сами тоже на бровях".

Олега с трудом вытащили из-за стола. Он кричал, что это свержение парламента и обещал мобилизовать патриотические силы страны. Два официанта тайца с трудом затащили его в машину. Алекс должен был встретить его у отеля и провести без скандала вместе с тайками в номер.

Я был свободен. Вызвал такси и поехал в отель Menam. По приезде, выполняя правила отеля, я записал на ресепшине паспортные данные Муан Чан, дал двадцать долларов и пошёл с ней выпить по чашке кофе. Время приближалось к полуночи.

Зазвонил мой мобильный. Это была Римма. Она разговаривала со мной почти каждый вечер, и мне было приятно пообщаться с ней, обсудить новости и события дня, но только не сегодня.

"У тебя что-то случилось или ты не один? Я чувствую напряжённый голос. Мне кажется, ты выпил сегодня. С кем? С женщиной?" - затараторила она. Я изложил ей свою версию событий, не включавшую тайских девушек. Но она мне не поверила.

" Я от тебя не ожидала такой прыти, только уехал и уже кого-то подцепил. Кто же там плачет на твоём плече? Ты же любишь принимать исповеди, а женщины любят исповедоваться тебе", - продолжала допытываться она.

Пришлось рассказать ей чисто английский анекдот: "Встречаются два джентльмена. Один рассказывает другому: представляете, вчера вечером я, как всегда, прогуливаюсь по парку и вижу маленького лягушонка. Он смотрит на меня и дрожит от холода. Я пожалел его и спрятал в карман, чтобы он согрелся. Когда я вернулся домой и вынул его из кармана, он вдруг прыгнул на мою пастель и превратился в обнажённую красивую девушку. И тут вошла моя жена. Я всё ей рассказал, ничего не утаив.

Другой джентльмен: "Ну, и!"

Первый джентльмен: "Ну, и представьте, она мне не поверила!"

После моей шутки она успокоилась, и разговор вошёл в привычную колею.

"Твоя жена?" - спросила Муан Чан.

Я: "Нет, я не женат, я уже говорил тебе".

Муан Чан: "Тогда кто она для тебя?"

Чем проще вопрос, тем сложнее на него отвечать. Кто она, Римма для меня? Вакантное место, которое должно быть кем-то заполнено, или друг и помощник в моих делах, или это побег от грустных холостяцких вечеров? И кто для меня Микки, фастфуд, ночное приключение, допинг для бега с препятствиями под названием "жизнь"? Часто роли в этой пьесе выбирают сами женщины, а мужчинам, записавшим себя в "главные герои" достаётся место статиста.

Мы поднялись в номер, и глаза её спросили у меня: "Да"? Ответ был ясен, и, быстро сбросив одежду, она прошла в ванну. Зашумела вода и, прихватив два отельских халата, я последовал за ней. Под бегущими струями воды стояла миниатюрная, но отнюдь не хрупкая девушка, с небольшой упругой грудью и зовущими к действию сосками. Услышав, что я вошёл, Микки кокетливо закрыла свою щёлку руками, которые то ли скрывали её женский секрет, то ли призывали полюбоваться изгибом талии и бритым лобком. Общую картину дополняла шоколадного цвета бархатистая, нежная кожа. Я почувствовал приливную волну крови, повинуясь желанию, сознание затуманилось, как у школьника, увидевшего из-под парты трусики молодой учительницы. В этом природном зове все равны от маляра до академика. Мы стояли обнявшись под душем, и дневную усталость уносила стекающая с тел вода. У неё было упругое молодое тело, и ласкать её интимные места доставляло мне удовольствие и возбуждало одновременно. Вся её девичья попка помещалась в мою руку, а соски призывно выдвигались вперёд от моих поцелуев. С её стороны следовали ответные движения. Как многие опытные массажистки, она хорошо знала мужские эрогенные зоны. Спустя время, она опустилась на колени к моему возбуждённому пенису, но я её поднял, я не хотел начинать близкие отношения с минета. Первый раз у нас все произошло, не выходя из ванной комнаты. Она обладала небольшим узким влагалищем, что заводило меня ещё больше.

Мой далеко не юный организм требовал калорий после такой эмоциональной встряски. Я заказал в номер еду: два свежих кокосовых ореха с трубочками для питья, две порции утки и тарелку домашней дымящейся лапши с острым соусом.

Поев, я почувствовал опять накатившую на меня волну желания, и, не смотря на позднее время, мы ласкали друг друга до тех пор, пока она, сжав мой "главный орган", не сказала "very big" (женщины востока умеют сказать приятное).

Заснули мы поздно, она была профессионалка, способная внушить мужчине, что по отцовской линии он потомок Дон Жуана, а по материнской Казановы. Проснувшись в тёмной комнате, я не сразу понял, где нахожусь. У меня такое бывает часто. От постоянных переездов и смены часовых поясов я, порой, не могу вспомнить в какой стране, в каком городе я нахожусь. Догадавшись, наконец, о своём местоположении, я протянул руку, проверяя, здесь ли Микки. Рука нащупала соски, которые стали набухать под воздействием моих пальцев. С чем это можно сравнить ассоциативно? Пожалуй, с наполнением бутонов цветка или с набуханием почек на дереве. Микки положила руку на мой пенис. Пробуждение началось.

Восход четвёртого дня моего пребывания в Королевстве, я встречал в "Городе Ангелов".

После вялого плаванья в бассейне мы пошли на завтрак. Утренняя трапеза представляла собой традиционный "American breakfast", c добавлением восточных блюд. Ресторан находился на пятнадцатом этаже недалеко от моего номера. Я обычно садился за столик у окна с великолепным панорамным видом на Бангкок. Этот камерный ресторанчик предназначался для руководства отеля и отдельных постоянных клиентов. Всех остальных туристов направляли в большой шумный ресторан на первом этаже. Я представил, как весь персонал и постояльцы отеля будут смотреть на меня, а особенно на мою спутницу. Взглянув на её одежду, я сразу понял, девочку нужно приодеть. Не желая испытывать на себе любопытные взгляды и являться объектом обсуждения, я заказал завтрак в номер. Обжаренный бекон, омлет, грибы, фасоль, большая тарелка фруктов, состоящая из очищенных и нарезанных долек папайя, ананаса, арбуза и дыни. И на дежестив - набор сыров и кофе.

От отеля раз в час отходит речной кораблик (shuttle boat), доставляющий обитателей отеля до ближайшей станции воздушного метро (sky train), услугами которого мы и воспользовались. Метро мало напоминает московское, в новеньких вагонах кондиционер и большие экраны, показывающие помимо рекламы, информацию о следующих станциях. Весь путь проходит на уровне 3-4 этажа не мешая городскому движению. На платформах у дверей каждого вагона отмечены места входа и выхода из вагонов, при этом в час пик пассажиры не толпятся у дверей, а встают один за другим в очередь, избегая давки и взаимных обид.

Мы вышли на станции ведущей сразу в несколько торговых центров, в том числе, демократичный по ценам и ассортименту MBK. Я не люблю долго заниматься покупками. Для Микки я купил летний брючный костюм, бриджи, пару лёгких блузок, шёлковое бельё, футболки, закрытый купальник, босоножки на тонкой шпильке и лёгкие мокасины. Из аксессуаров - модные солнцезащитные очки и элегантную сумочку. Сумма получилась по тайским меркам не маленькая. Наверное, в её жизни были разные мужчины, в том числе, возможно, и европейцы. Но по её удивлённому и счастливому лицу я видел, что никто из них не ходил с ней за покупками и не приобретал вещи, выбранные именно ей самой.

************

У туристов, пробывших неделю - две в Паттайе, складывается неверное впечатление по поводу семейных отношений, морали тайского общества. Утрируя ситуацию, все женщины - проститутки, все мужчины - сутенёры и половина населения трансвеститы - "Lady boy". Это то же самое, что приехать в Лас Вегас и решить, что все американцы ничего не делают, только играют в рулетку.

В реальной жизни тайское общество весьма традиционно и консервативно. На пляжах тайцы никогда не обнажают тело, футболка и шорты - это минимальный комплект для плаванья даже для продвинутой молодёжи. Конечно, это не арабский мир, где мужчина купается в плавках, а женщина заходит в воду полностью одетая, не снимая даже головного платка. Интересно наблюдать поведение монахов, совершающих паломничество от монастыря к монастырю. Ранним утром они идут по береговой линии, удобной для ходьбы. И, завидев европеек в купальниках с обнаженными плечами и ногами, как дети, закрывают глаза ладонями.

Обществом осуждается супружеская измена и превозносится верность и взаимопомощь. В процентном отношении значительно больше распадается браков с иностранцами, чем внутри национальных.

Нравственным эталоном для многих тайцев является королевская семья, занимающаяся благотворительностью, просвещением и здравоохранением. Королева лично занимается борьбой со СПИДом, и распространение заболевания удалось остановить. В частных беседах обычные граждане Сиама спрашивали у меня, есть ли король в моей стране? И, когда я говорил о свержении монархии и судьбе царской семьи, я видел, как искренне расстраиваются мои собеседники. Под патронажем королевской семьи идут циклы телепередач, рассказывающих, как должны себя вести граждане страны в повседневной жизни. Это вопросы культуры и моды, доброжелательности и даже личной гигиены.

С Королевской заботой о народе, в чём-то перекликаются по смыслу указы Петра Великого, тщательно расписавшего многие аспекты быта своих подданных. Например, говоря о подготовке к балу, он детализирует: " перед появлением многонародным, гостю надлежит быти мыту старательно, без пропускания оных мест, бриту тщательно, дабы нежностям дамским щетиною мерзкой урону не нанести; голодному наполовину и пьяному самою малость". В одном из документов советует "репу в штаны подкладывать, дабы не посрамить отечество, если мужские угодья от природы маловаты". Отсюда и выражение пошло "хватит репу чесать". До Петра Великого танцы, пение, музыка считались "хульной потехой", "богомерзким делом". Царь принимает ряд документов, обязывающих женщин появляться в обществе, выходить замуж "по собственной склонности". Раскрепощая нравы и прививая европейскую культуру, русский монарх издаёт указы об ассамблеях, о бритии бород, семнадцать (!) документов, регламентирующих правила ношения бытовой, праздничной и форменной одежды. Подобная забота о своих подданных, как о "детях малых", присуща и тайской королевской семье.

Многожёнство в Таиланде запрещено с 1934 года. Богатые тайцы могут позволить себе двух жён, но обычно не под одной крышей, а в разных местах.

Поэтому я не могу сказать, что в консервативном тайском обществе наша пара вызывала "восторг". При всей сдержанности азиатов, воспитанных буддизмом, я ловил на себе неодобрительные и осуждающие взгляды, как будто говорящие: "Ну вот, ещё одна молодая тайка с европейцем, который по возрасту годится ей в отцы".

************

Вечером, когда мы сидели в баре отеля (Микки, естественно, во всём новом) нас подошёл поприветствовать старший менеджер отеля новозеландец Юджин. Представительный мужчина сорока с лишним лет, с манерами английского лорда и всегда безукоризненно одетый. При разговоре с ним в конце каждой фразы хотелось добавлять слово "сээр" и отвешивать поклон. Внешняя отстранённость и помпезность была его домашней заготовкой для местного персонала, с постоянными гостями отеля он был прост и доступен.

Юджин запомнил меня после небольшого происшествия. Я где-то забыл пакет, в котором находились новая фотокамера, фирменные солнцезащитные очки и всякие походные мелочи. Я позвонил в супермаркет, в котором делал в тот день покупки, в ресторан, где обедал - безрезультатно. Я подошёл на ресепшен и заявил о пропаже, на тот случай, если кто-то найдёт мои вещи на отельском пароходике или на территории гостиницы. Больше всего я жалел фотографии из ряда стран, которые не были скачены и теперь пропали. Как ни странно, в гостинице отнеслись серьёзно к моей проблеме. Назначили менеджера отеля, ответственного за поиск. Он, конечно, ничего не нашел, но принёс мне в подарок стопку фотографий и рекламный проспект Таиланда.

При выписке из отеля, Юджин подошёл ко мне и сказал, якобы вчера на ресепшене, заказывая такси, я уронил деньги. Он достал стопку батов, примерно долларов на четыреста. Так он хотел компенсировать мне потерянные вещи. Я с благодарностью отказался принять деньги, сказав, что точно их не терял. На Юджина мой отказ произвёл большое впечатление. Часто туристы поднимают сыр-бор, реально ничего не потеряв, но стараясь выбить деньги из отеля.

Подойдя к нашему столику, он, с присущим ему тактом, сделал комплемент мне и Микки, заметив, что сегодня я с прекрасной спутницей и, посетовав на то, что в отель не едут русские туристы, удалился.

На этом вечер встреч не закончился. Подъехал Алекс, передать мне документы для Петра. Я специально ничего не говорил ему про Микки, желая понаблюдать за его реакцией. Он действительно опешил, увидев нас вдвоём.

Сделав неуклюжие комплементы, Алекс зашептал мне на ухо: "Она тайка или нет? Такая тёмненькая".

"Почему вы шепчете? - спросил я, - она уж точно не говорит по-русски. А на счёт цвета кожи, Алекс, вы же знаете, для меня это никогда не имело значения. И к тому же, она хочет стать президентом Сиама. Вы ведь слышали про обамаманию, она все дни проводит в солярии. Ладно, шутки в сторону, как ваш малыш?"

Алекс: "Спасибо, идёт на поправку. Вы меня очень выручили вчера. Вот деньги, вы написали отчёт о затратах? Двести долларов из названной вами суммы я оставил себе".

Я: "Зная вашу аккуратность в делах, уверен, вы уже написали отчёт за меня, иначе как бы вам выдали деньги? Как поживает "шишка"?"

Алекс: "Сегодня весь день дрыхнул, а сейчас я везу его катать на кораблике по ночному Бангкоку. Знаете, такие программы с обильной трапезой, исполнением народных танцев. Хотите, присоединяйтесь, кораблик пустой. А вчера вечером всё прошло, как нельзя лучше. Депутат в дороге заснул. Я вместе с грузчиками поднял его на носилках на грузовом лифте, дабы не смущать постояльцев отеля. Девчонкам дал по пятьдесят баксов, они были счастливы".

Я: "Ну, привет от меня "шишке". Скажите от демократа или "эврэя", как ему больше нравится? А можно от тореадора или быка - мы действуем друг на друга, как красная тряпка".

Алекс засмеялся: "Да, да, что-то такое он говорил, вспоминал ваше пари, кто больше знает народных песен, что ли?"

Я: "Таким людям, как он, главное, разнести всех по клеточкам: этот - демократ, тот - еврей, эти - уклонисты, те - голубые. Душа его скорбит по тридцать седьмому году".

В последний приезд в Москву, был по делам в центре. Там, как всегда, людей полно, машин - не продохнуть. И на переходе от здания ФСБ на Лубянке к Детскому миру иду, как положено, по "зебре", на зелёный свет. Вдруг свистки, милиционер заметался, показывает мне вернуться, хотя "проезд господ" ожидается с другой стороны. Ну, я не стал бежать обратно на тротуар, как другие, а дошёл спокойно до разделительной полосы. Мент бежит ко мне, щас, говорит, как дам палкой промеж глаз. Я спокойно отвечаю, что если есть такая потребность, можешь дать. Тут "начальство" поехало. Мент вытянулся во фрунт, честь отдаёт. Ну и я не отстаю, тоже вытянулся и тоже честь отдаю. В общем, как говорят в народе: "шире грязь, навоз плывёт".

"Бояре" проехали, жизнь возобновилась. Мент подходит ко мне и говорит: "А, я понял, вы демократ". И так ему хорошо стало, когда он определился, даже глаза стали добрее. "Нет, - говорю, - товарищ милиционер, я просто человек".

Алекс, с улыбкой: "Вам надо реже в Европе бывать, а то совсем развратитесь".

Конечно, я ни на каком кораблике не поехал. Мы с Микки поднялись в номер. Она старалась угодить мне за сегодняшние покупки. Мне это не нравилось, было лучше вчера, когда она оставалась сама собой и не изображала чрезмерную страстность.

"Мне завтра нужно ехать в Хуа Хин. Поедешь со мной?" - спросил я.

Микки: "Да, только мне надо заехать на квартиру, которую я снимаю. Взять вещи". Мне показалось, она обрадовалась, услышав про Хуа Хин, но с восточной сдержанностью, ничего не сказала.

************

Таиланд. Хуа Хин. День пятый.

Если честно, я соскучился по Хуа Хину, по морю, по шелесту пальм, по возможности ни черта не делать, наслаждаясь отдыхом. Передав Петру документы, с просьбой ознакомиться и, попросив Джой подобрать мне другой номер, побольше и поудобней, я с Микки отправился к морю. Она, как большинство таек, не умела плавать. Тайцы обычно плавают, держась за камеры наподобие автомобильных. Эти камеры лежат горками на пляжах и их можно взять напрокат за символическую плату. Микки давно не была на море, давно не отдыхала, проводя всё время в салоне или в маленькой комнатушке, которую снимала вместе с такой же, как она, темнокожей тайкой. И теперь, вырвавшись из узких улочек бедных кварталов, она с восторгом смотрела на бескрайние просторы моря и неба.

Выход к обеду меня несколько напрягал из-за Галины. Я не знал, как она среагирует на Муан Чан. Петра я уже предупредил, что приехал не один, а с девушкой "коренной национальности". Когда мы спустились в ресторан, минчане уже были там. Я представил им Муан Чан ("можно просто Микки"). Галине она не понравилась, то ли своей молодостью, то ли национальной принадлежностью, Пётр же, наоборот, был сама любезность. Мы обменивались впечатлениями об отдыхе. Минчане посетили несколько храмов и показывали на фотокамере сделанные снимки. От них я впервые услышал о готовящейся экскурсии в Бирму или Мьянму, как её называет теперь правящая военная хунта.

Эта информационно закрытая страна, с древнейшими храмами, самобытной культурой и девственной природой, давно пленяла моё воображение. А тут такая возможность улететь на вертолёте с местного аэродрома и приземлиться в мало изученной части Бирмы, куда доступ туристам вообще закрыт. Расстояние от Хуа Хина до границы с Бирмой не большое, вертолётом часа полтора, не успеешь устать, как уже сойдёшь на твёрдую почву. Мы обсудили эту поездку, перемыли кости парам, сидящим вокруг нас. Микки трудно было принимать участие в общей беседе, языковой барьер разделяет больше, чем пограничные столбы. При этом я заметил, с каким вниманием она рассматривает пары: европеец - таиландка.

В этот вечер мы рано отправились спать. Джой подобрала нам отличный номер на четвёртом этаже, просторная гостиная, спальня с огромной кроватью и большой балкон, с видом на пальмы и море. Как на "honey moon" подумал я. Как только мы пересекли порог номера, я прижал её к себе и несколько минут молча целовал губы, шею, грудь. Руки мои жили в отдельном от сознания режиме, лаская все "секретные места" её тела. Я вёл себя, как нетерпеливый юнец, впервые обнимающий девушку. Но мне нравилось моё мальчишество, я молодел душой. Почувствовав рукой её готовность к близости, я поднял её и отнёс на кровать. Я давно не испытывал такого удовольствия от секса, меняя позы и чувствуя её напряжённую, а потом расслабленную плоть. Меня никогда не волновали лавры Дон Жуана, и мне никогда не приходило в голову вести счёт своим похождениям ради счёта. Бросал я, бросали меня, попадались женщины, которым я был нужен, как постельный тренажёр. Были другие, ищущие духовной близости, а потом уже секса, в качестве приложения. Но, почему же сейчас, я так прикипаю к этой девушке? Наверное, старею и становлюсь сентиментальным, выдумывая то, чего в этом расчетливом мире не существует. Ночью я проснулся, было жарко, я встал, чтобы закрыть окно и включить кондиционер. Микки не спала, я спросил, что случилось.

"Давай съездим в Пранбури, - сказала она, - это не далеко".

"Нет проблем, хоть завтра", - согласился я.

Микки: "У меня там мама и младшая сестра живут, я их давно не видела. Только открытки и деньги посылала, звонила, конечно, часто".

************

Таиланд. Хуа Хин - Пранбури. День шестой. После завтрака мы уже ехали в чёрном отельском мерседесе в Пранбури. Пётр с удовольствием, а Галина через силу присоединились к нам. Часто гуляя вдоль пляжа, Пётр видел со стороны моря тайский дачный посёлок, до боли напоминавший ведомственные посёлки времён социализма и просил заехать в него, "поностальгировать". Хорошо представляя, о чём он спрашивает, я объяснил водителю, где свернуть.

Семья Петра была известна в академических кругах не только Белоруссии, но и Союза, и он хорошо знал подобного рода дачные места. Мой дед занимал ответственные посты, всё детство и часть юности я тоже провёл в таких посёлках.

Ведомственные дачные хозяйства времён социализма были похожи друг на друга, как близнецы. Одноэтажные деревянные домики с террасами, построенные все в одном стиле. Заборов никаких не существовало, участок каждого определялся на глазок и по взаимному согласию. Вся жизнь была нараспашку. Взрослые знали друг друга по совместной работе. Жили все в ведомственных домах. Молодёжь училась в одних и тех же школах и отдыхали в одних тех же местах . Дачи в течение дня не запирались, случаев воровства внутри посёлков не было. День начинался с приезда из Москвы автобусов, которые отвозили взрослых на работу и вечером доставляли всех желающих опять в посёлок.

После отъезда работников наступал час бабушек и нянюшек, которые вначале закупали парное молоко из огромных бидонов, доставляемых прямо с фермы, а потом бежали в маленький магазинчик, обменяться новостями и прикупить что-нибудь к обеду.

В течение дня всей жизнью заправляла молодёжь. А вечером с возвращением взрослых многие семьи в полном составе выходили пройтись по посёлку или шли в кино, на стадион, на реку, на лодочную станцию. Жизнь протекала размеренно, без суеты, с осознанием того, что завтра опять приедут автобусы, опять привезут молоко, комендант во время доставит баллоны с газом, общественная баня будет открыта, библиотека и биллиардная примут посетителей. Словом "будет день и будет пища".

При этом всё, что окружало вас, было государственным - и дача, и мебель, и участок. Причём все "блага" предоставлялись работнику и членам его семьи, только на время "царевой службы". К тому же, отнюдь не бесплатно. С выходом чиновника на пенсию или в связи с переходом на другую работу, или, не дай бог, в случае смерти, у семьи отбиралось всё. Хотя "всё" звучит слишком громко, новые русские в таких домиках не будут держать даже прислугу. Дело, конечно, было не в дачах, а в общей дружеской атмосфере, которая там была и которую не вернуть ни за какие деньги.

В таких посёлках центром культурной жизни был клуб. Обязательно с биллиардной на несколько столов, комнатой для игры в шахматы, шашки, домино. Была отличная библиотека и большой кинозал на 500 мест, где пять раз в неделю показывали новые фильмы, иногда проходили концерты. В посёлке моего детства "Назарьево" мы школьники, конечно, часто ходили в кино, почти на все фильмы. Особой популярностью пользовалась продукция западных кинокомпаний. И завклубом, стараясь увеличить выручку, прикидывался "шлангом". Расклеивая афиши, он обычно "путал" названия стран. Придя на фильм США, публика смотрела украинский фильм студии имени А. Довженко. В зале начинались крики и топот. Тогда дядя Лёня, до сих пор помню как его звали, так вот, он выходил на сцену, "страшно извинялся" и говорил, что немного напутал, фильм не американский, но про Америку, про тяжёлую жизнь американского пролетариата, а это, мол, то же самое. И добавлял, что институтов он не кончал, а потому спрос с него маленький. Интересно, что его всегда жалели, и случаев возврата билетов не было.

Вторым центром притяжения была спортивная площадка, где занимались чем угодно, только не спортом. На теннисных столах играли в карты на деньги. В беседках и на скамейках слушали"Beatles" и "Rolling Stones". Здесь же забивали стрелки для драк, в основном с деревенскими, и назначали свиданья. Неприкосновенны были только два поля - для игры в волейбол и для городков. На них наши "предки" "сражались" каждый вечер, приезжая с работы.

Деревья на территории дачных хозяйств не вырубали, домики стояли в сырых подмосковных лесах с высокими елями, зарослями крапивы, бузины и черёмухи. Дикая малина и орешник росли прямо у крыльца. Топить дровами и углём приходилось каждый день. Зато в дачном посёлке водились ласки, ежи, белки, все виды подмосковных птиц, иногда по ошибке заходили лоси. Ягоды, грибы можно было собрать в ближайшем леске. Я ещё помню гриб "первой категории" "рыжик". Известный тем, что просаливался за неделю, и солёные грибки можно было есть уже летом.

Это было время, когда в подмосковных реках водились раки, самыми вкусными казались молодая картошка и кукуруза, сворованные нами, школьниками на колхозном поле и приготовленные в лесу на костре. А дома хозяйки на зиму варили земляничное варенье и на бесчисленных верёвочках сохли белые грибы. Сигареты "Южные" стояли семь копеек за пачку, а бутылка молодого вина оценивалась в восемьдесят копеек.

Пётр прервал мои воспоминания: "Я недавно побывал в посёлке Академии наук, там, где провёл лучшие годы своего детства и отрочества. Почти все дачи проданы новой белорусской знати, спортивные площадки и клуб уничтожены. Всё-таки остались люди, которых не видел сорок с лишним лет. Лучше бы и не встречал. Все плохо выглядят, некоторые опустились. Как вспомню наши юношеские мечты о научных открытиях, продвижении Советской науки. Куда всё ушло, как вода сквозь пальцы? Как там у младшего Багрицкого: "ещё я молодыми помню их, здесь всё, как в детстве, только детства нету. И нет уже товарищей моих".

Внешне, тайский посёлок очень напоминал наши поселки, времён Союза. Но публика была другая. Вокруг домиков суетились представители бангкокской буржуазии с тремя мобильными телефонами на ремнях, золотыми цепями на шее; с длинными ногтями на мизинцах (символ того, что хозяин таких ногтей - белоручка, не утруждает себя тяжёлой работой). Около каждой дачки, стояли мангалы и столики с разложенными на них закусками и пивом.

"Интересно, - сказал я, - а "Мурку" тут на тайском исполняют, уж очень они все приблатнённые?" Несколько разочарованные, мы с Петром вернулись к машине и продолжили путь.

************

Дорога на Пранбури проходит по малонаселённой местности, на фоне гор, спешащих к морю речушек и тропической ярко зелёной растительности. Это место известно, как центр рыбной промышленности региона. Здесь работает много мелких компаний по переработке даров моря. Прямо на улице рядами висят веревки с рыбой, сушатся кальмары, осьминоги и всё это имеет сильный запах. Всё равно, что в ящик с воблой засунуть голову. Галина, Пётр и я остались осмотреть самый дорогой отель Пранбури "Six senses resort and spa". А Муан Чан водитель повёз на свиданье с семьёй. Я сунул ей в карман 200 долларов, у меня оставалось мало денег, так как сделка с Петром ещё не была завершена, и свои проценты я не получил.

Отель "Six senses", представитель известной мировой цепочки. Этакий маленький раёк, обнесённый забором. Красивые бунгало, соединенные мостиками, небольшие пруды, покрытые лотосом, живописные лужайки с аккуратно постриженной травой. В таких отелях я не ощущаю биения сердца страны, в которую приехал. Здесь обычно останавливаются люди, не интересующиеся жизнью за оградой. Такой отдых тоже возможен, но зачем лететь на край земли, чтобы все дни проводить у бассейна, пусть даже очень хорошего.

Галина решила изучить возможности местного спа-центра и принять процедуры. Мы с Петром расположились в прохладном баре, заказав по бокалу пива.

Пётр, почему-то шёпотом: "Я, конечно, не стал говорить при всех, сегодня мне позвонила ваша московская подруга, Римма. Спрашивала, как вы, чем заняты. Говорит, что последние два дня не может до вас дозвониться и волнуется".

"Да, - ответил я, - последние дни я действительно избегаю разговоров с ней. Врать не хочется, а правду сказать нет смелости. Я и сам не знаю, чем закончится моё увлечение Микки. Может, это мой прощальный поклон с девушкой из массажного салона. Может, эгоистичное желание, приезжая в Таиланд, знать, что тебя здесь кто - то ждёт, пусть даже не бескорыстно. Да, кстати я не давал Римме ваш телефон. Чувствую, она брала уроки у Шерлока Холмса".

Пётр усмехнулся: "Женщины, как вы знаете, ужасные собственницы. Некоторые действуют по принципу - "сам не ам и тебе не дам". Но у вас мне кажется не такой случай, в её голосе была искренняя заинтересованность".

Я возразил: "Русским, точнее российским, у Риммы отец татарин. Так вот российским женщинам пора понять, что скандалами и криками мужика не удержишь. Сломать на время можно. Но он всё равно найдёт, как ускользнуть потом. Самец по природе своей полигамен, без дополнительной стимуляции его может разбить апатия к женскому полу вообще. При этом хорошую жену ни один мужчина не променяет на любовницу. Если муж уходит от жены, то причина чаще не в другой женщине, а в их личных отношениях".

Пётр: "Не знаю, может быть, сказываются 70 лет социализма, когда удавалось держать семью на страхе перед партийной организацией. Правда, с тех пор интеллигентности в семейных отношениях не прибавилось. Я понимаю, что этот пример не в духе времени, но вспомните любовный треугольник - Ленин, Крупская, Арманд. Арманд умерла, Ленин умер, а Крупская, как свою родную, опекала дочку Инессы. Что не говорите, а самоуважение, именно самоуважение, когда что-то делаешь не из-под палки, а по убеждению, было очень развито".

Я: "Возвращаясь к своей теме, я не хочу бросать Микки. Может я постаревший Печорин и в основе моих чувств лежит обычный эгоизм? Может я просто нашёл себе игрушку и мне жалко выпустить её из рук? Наверное, это банально - девушка из массажного салона, но она мне нравится. Хотя, какое это может иметь продолжение, не представляю".

Пётр: "А вы, Игорь, не заглядывайте далеко. Живите сегодняшним днём. Я всю жизнь привык планировать, а выходит многое по-другому. Если хочешь рассмешить бога, составь долгосрочный план. И ещё мне нравится французская поговорка: "Если бы молодость знала, если бы старость могла". Так вот, пока можется - живите, а потом придет понимание, зачем и почему, но они будут бесполезны, без задора и романтизма. Счастье, что вы ещё не утратили этих черт характера.

А относительно замечания, что она массажистка и это банально, мне вообще не ясна ваша мысль. Это Таиланд, и массажистка здесь распространённая и весьма уважаемая профессия. Если вспомнить классику, то Чио-Чио-сан была гейша, однако это не мешает людям многие десятилетия сопереживать драму мадам Баттерфляй".

Я: "Ценю вашу моральную поддержку и всё-таки испытываю неясное беспокойство. Такое ощущение, что должно произойти нечто непоправимое, чему виной будут мои поступки или принятые решения. Надеюсь, что я уже стар для лейтенанта Пинкертона, а Римма не Кэт, да и Микки более прагматична, чем Чио-Чио-сан.

Пётр: "Да, женский прагматизм это что-то. Особенно в личных отношениях. Помню, знал одну дамочку. Вовсю гуляла направо и налево, но не просто так, а с "нужными" для неё людьми, карьеру прокладывала своей "трудоспособностью". Естественно, кому-то из таких же "охотниц" перешла дорогу. В общем, мужу пошли анонимные звонки, он, естественно, волнуется, ревнует. Что делает наша героиня? Просит свою подругу позвонить к ним на квартиру в определённое время и произнести текст для мужа. Что, мол, пока ты сидишь дома, твоя жена изменяет тебе.

В назначенное время она лежит у мужа под боком, а тут этот звонок, ваша жена сейчас встречается с тем-то и тем-то. Всё! Больше анонимщикам он не верил и был уверен в преданности жены. Мало того, он просил у неё прощение за сцены ревности и даже сделал дорогой подарок - норковую шубку, дабы искупить свою вину".

"Да, действительно, - подхватил я тему, - как-то, во времена позднего социализма, загораю по путёвке на Юге. Одна отдыхающая, лет под сорок, живёт сразу с двумя азербайджанцами, отцом и сыном, не скрывая. Ходит с ними в ресторан, ездит на экскурсии. Одевается в мини юбки, на пляже откровенные купальники, всегда "охотничий" макияж, модные аксессуары, причёски. По характеру темпераментная, весёлая, сексуальная. Общественность, конечно, осудила такой откровенный кадрёж, да ещё сразу с двумя, с родственниками. Ну, наверное, кто-то не выдержал, узнал её адрес через администратора санатория и "стукнул" мужу. Примчался муж.

И тут я наблюдаю её выход с мужем на пляж. Она, в старомодном халате и тапочках, в больших "бабушкиных" очках, плохо причёсана, без следов косметики, абсолютно индифферентная тетка, на вид лет под пятьдесят. Сидит такая квашня с иголкой и ниткой и что-то зашивает. Одна дама, проходя мимо, с издёвкой в голосе говорит "здрасьти". В ответ, наша "лихая давалка" смотрит на неё, щуря подслеповатые глазки, изображая, что плохо видит и никого не узнаёт. Может, мужу кто-то и доложил подробности, но разве поверишь, глядя на неё, что у кого-то может встать, даже у лихих азербайджанцев?"

Анекдот, кстати, вспомнил: "Кто настоящий муж и кто настоящий любовник? Муж приходит домой и застаёт свою жену с другим. Спрашивает: "Дорогая, ты ужин приготовила? " И, получив утвердительный ответ, уходит на кухню, говоря любовнику жены: "Ничего, ничего, продолжайте, пожалуйста". Это и есть настоящий муж. А настоящий любовник тот, кто после этого сможет "продолжать".

За парой бокалов пива время пролетело незаметно, и с процедур вернулась в хорошем расположении духа, и как будто помолодевшая, Галина.

Я позвонил Муан Чан и почувствовал по её голосу, что ей хочется побыть подольше со своей семьёй. "Хорошо, - сказал я,- когда водителю заехать за тобой, завтра? Или.....".

"Завтра, - перебила она меня, - я хочу к обеду быть с тобой".

В разговор вступила Галина: "Ну что, мальчики, о чём вы тут говорили "за баб" или "за политику"?"

Пётр: "Да как-то всё больше женский вопрос обсуждали".

Галина: "Наверное, главная тема, какие мы "стервы"? Угадала, нет?"

Пётр, улыбаясь: "Конечно, не без этого, но в более интеллигентных формулировках, уж поверь".

************

Таиланд. Хуа Хин. День седьмой. Утром после завтрака, я отправился в соседний отель узнать об экскурсии в Бирму (Мьянму). Я хорошо знал Чатри - красивого высокого тайца лет тридцати. В нём органично уживались исполнительность и доброжелательность с ленью и жадностью. Вытянуть из него новую информацию мне не удалось. В рекламном листке содержались следующие сведения. Экскурсионная поездка планировалась на четыре дня. Вылет в семь утра из аэропорта Хуа Хина. Вертолёт AW 520 Cormorent (большой баклан, обжора, - с английского) канадского транспортного агентства. Мне приходилось видеть такой вертолёт в Индонезии во время стихийного бедствия. Я сидел в кабине пилота, а в пассажирском отсеке находились раненые и медперсонал. Если мне не изменяет память, это были транспортные вертолёты английского производства, рассчитанные на переброску десантников или спасателей. Тур группу собрали в количестве двадцати человек. Значит, пассажирский салон был переделан под более комфортные условия, в военных целях его наполняемость значительно больше.

В рекламном листке предлагали познакомиться с достопримеча -тельностями закрытого для туристов округа Танинтайи. Приземление в джунглях, далее поездка на автобусе по живописной местности, среди горных долин и тропических лесов. Первая ночёвка в деревне, около водопада. Далее на том же вертолёте перелёт в столицу округа город Тавой, экскурсии, храмы, один день на Андаманском море и т.д.

Предложение тайской турфирмы у меня не вызвало подозрений. Я читал литературу о Мьянме (Бирме). И знал, что округ, в который мы собираемся лететь - наименее населённая и наиболее загадочная часть страны. С горами, непроходимыми лесами и самобытным населением, представляющим национальные меньшинства Бирмы. Большинство населения исповедует буддизм, есть христиане и мусульмане. Округ Танинтайи самая южная часть Бирмы, омываемая с одной стороны Индийским океаном, с другой, граничащая с Таиландом. Территория округа расположена недалеко от Хуа Хина. Кроме того, как известно, у власти в стране стоит прокитайская военная хунта, жестоко подавляю -щая любые проявления инакомыслия. Часть населения бежит в Таиланд, самовольно переходя границу. Однажды, мне пришлось наблюдать в аэропорту Бангкока грустную сцену выдворения беглецов назад в Мьянму, где их ожидало серьёзное наказание за неповиновение военному режиму.

Экскурсионная поездка стоила 600 долларов на двоих. Это хорошая цена для такого количества перелётов и переездов. Экскурсионное обслуживание предусматривало англоязычного гида, кроме того, сопровождать группу вызвался Чатри, местный "массовик-затейник", тоже владеющий английским.

Два дня до отъезда в Бирму пролетели незаметно между купаньем в море, длительными прогулками по пляжу, сексом, беседами и осмотром достопримечательностей Хуа Хина.

Наш пляж все будние дни был пуст. И на нём в ранние, предрассветные часы стали проводить тренировки десантные войска Королевства. Рослые, с накаченной мускулатурой молодые парни выпрыгивали из шлюпок и бросались на условного противника. Пробегали километры пляжной полосы, преследуя "врага", смело вступали в рукопашный бой. Офицеры руководили "операцией" с моря, наблюдая всю череду событий с катера и отдавая приказы по рации. Вызывали восхищение степень подготовки и физическая форма солдат Таиланда. Не знаю, каков принцип набора молодых людей в армию Сиама, но впечатление они производили хорошо тренированных профессионалов. Тогда я, конечно, не предполагал, что смогу оценить уровень их подготовки в реальных боевых действиях.

Накануне экскурсии в Мьянму, я и Микки пообедали в центре города на пирсе, под шум моря и ласковое дуновение ветра. Мы пораньше отправились в отель, сложить необходимые вещи для завтрашней поездки.

Наступило утро девятого дня. Заводной акробат - восход всё также появился над морем, выскочив из-за горизонта. Ничто не предвещало неприятностей. Все события катились своим чередом, согласно намеченному плану. Ранний подъём, свежевыжатый сок, жаренные хрустящие хлебцы с сыром, пиала восточного супа с домашней лапшой и нежными кусочками говяжьих потрохов и чашка чёрного кофе с лимоном. Туристический автобус, собирая по отелям людей, везёт нас в небольшой местный аэропорт. Загранпаспорта не берут, экскурсия отмечена как местная по Таиланду. В какой-то момент, мне показалось, я видел Курта, но не успел окликнуть его. В окружении группы азиатов он быстро растворился между ангарами аэропорта.

В вертолёте, как я и предполагал, пассажирский салон имел улучшенную планировку - удобные мягкие кресла с откидными полочками для еды. Для Микки всё было в новинку, до этого она пользовалась только наземным транспортом. Разогнались и запели гимн небу винты вертолёта, и вот мы уже над землёй, летим навстречу неизвестности. По салону понесли напитки и журналы, полёт проходил в штатном режиме. Примерно через полтора часа мы приземлились на поляне, окружённой лесом, и пересели в старенький автобус. Микки уже познакомилась с тайскими жёнами, и они, как птички, щебетали, обсуждая новые впечатления. Вся группа насчитывала двадцать человек. В основном американцы и австралийцы. Я вычислил также польскую пару лет тридцати пяти. Поздоровавшись с ними, я заметил, что и они тоже выделили меня из общей массы туристов.

************

Надо сказать, "истеричная" конфронтация между Польшей и Россией на государственном уровне, не мешает хорошим отношениям русских и поляков в зарубежных странах. Мало того, где-то на уровне подкорки существует то ли общеславянская, то ли соседская симпатия. Первым моим "учителем" игры в казино был поляк.

Дело происходило в Германии, в старинном курортном городке Травемюнде, известном как германская здравница ещё с 19-го века. Тихие аллеи и ухоженная историческая часть города, освещённые присутствием здесь в своё время Генриха и Томаса Маннов в доме Будденброков, Ремарка. Сюда до революции приезжали и представители русского дворянства, интеллигенции - поправить здоровье на курорте.

Песчаные пляжи бодрящего Балтийского моря и чистый прохлад -ный воздух. Кстати, у немцев есть интересная пляжная традиция: брать на прокат большие плетёные кресла, закрывающие с боков и сверху от ветра, и из этого "домика" любоваться морем. Часто вокруг "домика" прочерчивается круг, отделяющий обладателя кресла от другой пляжной публики.

Германия славится ухоженными широкими велосипедными дорожками, протянувшимися на километры от города к городу. Вдоль дорожек стоят скамейки для отдыха, палатки с фастфудом, висят таблички с указанием маршрутов. И самое удивительное, что никому из немцев не приходит в голову промчаться по велосипедной дорожке на машине или "удобрить" её испражнениями "четвероногих друзей".

Море, чистый воздух, спорт. Кажется, что ещё нужно для хорошего настроения? Отдыхай!

Нет, всё это не могло удовлетворить мятежную русскую душу, и на третий вечер я отправился в местное казино. Старинное здание, оно открылось в последней трети 19-го века и сохранило архитектурный облик и дух ушедших времён. Овеянное легендами об утраченных или приобретённых состояниях, казино звало испытать судьбу. Поужинав, или, по европейскому распорядку дня, пообедав в близлежащем ресторанчике, я ринулся в бой. Оплатив входную плату и заполнив анкету с паспортными данными, можно было войти в старинный зал с люстрами и лепными потолками. Хорошо, что я прихватил с собой в поездку темный костюм и пару однотонных сорочек, все посетители заведения были одеты в стиле близком к Black Tie или, точнее, Creative Black Tie - смокинги, костюмы, клубные пиджаки, вечерние дорогие платья, бриллиантовые колье.

Взяв паузу, чтобы войти в роль и проникнуться общим настроением азарта и риска, я присел у стойки бара. Молодёжи в зале не было и чувствовалось, что публика играет постоянная, завсегдатаи. Я нацелился на стол с рулеткой, об игре с картами я вообще не имел представления.
Меня всё время преследовал испытующим взглядом бледный восточного типа мужчина, очевидно араб. "Это Али. Он сегодня сильно проигрался и ищет новичков, что бы попросить взаймы. Не давайте, не вернёт", - услышал я сбоку приятный баритон. "Болеслав, - представился он, - вы, похоже, тут первый раз? Смотрите, не проиграйте всё. Это особое, старое казино, оно научилось заманивать людей в свои сети". Он отошёл к игровому столу. Общее состояние напряжения, казалось, витает по залу, оно ощущалось не только нервами, но и кожей.

Во время игры пожилой англичанке, напоминавшей персонаж фильма о королеве Виктории, стало плохо, и она потеряла сознанье. В казенно все действия персонала были отточены до автоматизма. Два крепких молодых человека в сюртуках с золотыми пуговицами, в присутствии врача, уверенно вынесли даму из зала.

Я легкомысленно занял её место. Игра продолжалась. Делая ставки на цифровые номера, и, пытаясь услышать шёпот "внутреннего голоса", я стал проигрывать. Болеслав подошёл ко мне: "Вы напрасно так рискуете. Ставьте на "красное-чёрное", "чёт-нечет" и изучайте экран предыдущих результатов. Здесь даны итоги двадцати последних игр, используйте теорию вероятности". Я играл с переменным успехом до часа ночи, затем, смирившись с проигрышем трёхсот долларов, отправился спать.

На следующий день я поймал себя на мысли, что жду вечера для реванша. Одевшись более тщательно, чем в прошлый раз, я отправился испытывать судьбу. Анкету заполнять не было необходимости, кассир меня запомнил, мало того, многие посетители казино со мной раскланивались, как со старым знакомым. Похоже, я был принят в клуб самоубийц. Мой знакомый, Болеслав, выглядел весьма торжественно. Если вчера на нём был клубный пиджак, то сегодня его заменил фрак с чёрной бабочкой. Худощавое лицо, золотистые кудри, плотно сжатые губы и длинные нервные пальцы. Он, как породистая гончая, ожидал начало охоты. С ним была эффектная спутница, похожая на цыганку, в чёрном с красными вставками платье. Мы поздоровались.

Я заметил, что настоящие игроки, подобно алкоголикам, "нагуливают аппетит". Нужны ритуальные действия, прежде чем "слететь с катушек".

Мне хотелось вернуть вчерашний проигрыш, о выигрыше я старался не думать. Уйдя с головой в игру, я, тем не менее, помнил советы Болеслава и сверял свои ставки с табло, высвечивающим последние двадцать результатов. Нырнув вначале на минус триста, я поднялся затем на плюс девятьсот долларов. Мой польский знакомый играл по крупному, и ему везло. В какой-то момент мы пересеклись взглядами, и на мой немой вопрос он показал рукой взлетающий самолёт. Завтра на Майорку, шутил он. В приподнятом настроении, сдобренном парой коктейлей, Болеслав со своей спутницей отправился на покой. С плюс девятьсот, я самонадеянно решил подравнять число и довести успех до тысячи. В результате мне пришлось спрыгнуть опять в минус.

Занимаясь изнурительной борьбой в мелких суммах (у меня, как всегда, было мало денег), я вдруг увидел сосредоточенное лицо поляка.

Он вернулся один, не в силах остановиться. Время было около двух ночи, и я показал ему через стол, что пора идти спать. Он возбуждённо потирал руки, предвкушая успех. Фортуна повернулась ко мне передом и, выиграв восемьсот долларов, я прекратил делать ставки и сел подкрепиться коктейлем в баре. Бармен был из Литвы, и пока я "уговаривал" коктейль, рассказал мне анекдот: "Доктор спрашивает свою постоянную пациентку: Добрый вечер мадам, как сегодня ваша головная боль? Дама: "Опять ушёл играть в казино".

Уже покидая игровой зал, я решил попрощаться с Болеславом. Метрах в двух от него я остановился: передо мной было бледное потерянное лицо, что называется "перевёрнутое". Он был не в состоянии различать людей. Ему было лучше не смотреть в зеркало, он не узнал бы себя самого. Я понял, поляк проиграл не только то, что выиграл сегодня, а вообще всё.

За рубежом, из бывших "соратников" по соцлагерю, я больше всего встречаю поляков и литовцев, и, как правило, у нас складываются приятельские отношения.

Вот и здесь, на бирманской земле я и польская пара двинулись навстречу друг другу, что бы пообщаться на понятном только нам языке. "Ещё Польска не сгинела...", - улыбнулся я, вспоминая "гимн независимости". Мы обменялись впечатлениями о начале путешествия.

############

Откровенно говоря, я и сейчас не знаю, где мы тогда приземлились. Может быть, это была территория Таиланда, тогда понятно, почему никто не интересовался нашими паспортами. А возможно, мы были на земле Бирмы, и паспорта проигнорировали в силу восточной традиции решать вопросы "по понятиям". Как бы там не было, все погрузились в автобус и двинулись по просёлочной дороге, поднимая клубы пыли. Так мы проехали часа полтора. У меня появилось неприятное предчувствие. Нас не встретил экскурсовод, пока мы ехали никто не расписывал "неповторимые красоты местности". В месте приземления в автобус, кроме сидевшего за рулём водителя, подсел один сопровождающий. На поясе, которого, из-под рубашки, прочерчивались контуры кобуры. Я стал успокаивать себя тем, что у меня разыгралось воображение и всему виной моя болезненная мнительность. Прочёл "Отче наш". И только чувство тревоги начало понемногу отступать, как автобус остановился. На дороге стоял вооружённый отряд, человек сорок - сорок пять. По их внешнему виду легко было понять, что это либо повстанцы, либо отряд самообороны, либо грабители, либо всё в одном флаконе. На государственное армейское подразделение они никак "не тянули" и в силу возрастной разницы, и по причине заметных различий в одежде. Всем приказали выйти из автобуса. Кто-то из американцев начал возмущаться и получил удар прикладом карабина. Да, полномочия у них широкие решил я. Члены отряда вытряхнули на пыльную дорогу наш багаж и принялись копаться в сумках, но командир банды закричал на них и грабёж прекратился.

Их начальник подходил к каждому из нас и отбирал деньги, кредитные карты, мобильные телефоны, фото камеры, часы и паспорта. Те, кто ему не внушал доверия, подвергались обыску. Меня удивляло, насколько повстанцы чувствовали себя уверенно, они не спешили увести нас в сторону от дороги. Микки стояла рядом. Я взял её за руку и шепнул: "Не бойся". После "сбора дани" и осмотра документов командир приказал отделить от нашей группы граждан Таиланда: пять женщин и одного мужчину - Чатри, сопровождавшего туристов. Их отогнали прикладами на противоположную часть дороги.

Только сейчас "европейцы" осознали подлинную опасность происходящего, до этого все думали, что мы стали жертвами банального грабежа. Первым ринулся канадец, желая вернуть свою жену в общую группу, получил сильный удар прикладом и упал лицом вниз на пыльную дорогу. Его жена хотела оказать помощь, но громкий приказ командира остановил её. Я сделал шаг в сторону Микки и дуло карабина упёрлось мне в грудь. Тогда я предпринял попытку договориться, обещая за её освобождение деньги. Командир никак не отреагировал на мои слова, было похоже, что он выполняет определённый приказ.

Группка подданных Сиама стояла, прижавшись друг к другу. И только Микки чуть в стороне, как одинокое тонкое деревце. Беззащитная и испуганная она смотрела на меня, не отводя глаз и будто спрашивая, почему всё это происходит. Когда повстанцы, прихватив всю нашу поклажу, надели на нас наручники и погнали иностранцев по узкой тропе в лес, я увидел её прощальный взмах руки. "Дочь!" - крикнула она. Микки думала ни о себе, ни обо мне, её прощальной мыслью была судьба дочери. Тогда, в Пранбури, водитель отеля по моей просьбе поговорил с соседями семьи Микки и выяснил, что в их доме проживают мать, сестра и дочь Муан Чан - пятилетний ребёнок. "Прости!" - крикнул я в ответ и углубился в чащу леса.

Мы шли по узкой заросшей тропе, наши конвоиры мачете прокладывали дорогу. На руки "европейцам" надели наручники с длинной цепью, позволявшей закрывать лицо от веток. Ноги были свободны, что давало возможность идти нормальным шагом.

Вообще джунгли представляют собой агрессивную лесную среду. Многие растения покрыты колючками или имеют твёрдую, режущую листву. Густой кустарник, высокая трава, заросли бамбука и переплетённые лианы, - всё это мало напоминает беззаботную лесную прогулку. Кадры в фильмах, показывающие, как полуобнажённые герои носятся босиком по джунглям, мягко говоря, не корректны. Просто идти через джунгли по нехоженой земле задача не из самых лёгких. Кроме того, весь лес стрекочет и шумит бесконечным множеством насекомых - листоедов и короедов. Представьте пенье цикад в средней полосе России и помножьте его на сто. Шли медленно, хотя конвоиры всё время подгоняли нас.

Пока человек жив, он и думает о живом. И я поймал себя на мысли о том, как правильно я поступил, надев джинсы, а не шорты и походные кроссовки, а не сандалии. Я так же снарядил в дорогу и Микки, может быть, сейчас ей это тоже помогает избежать царапин и порезов. Куда повстанцы повели её? И как сложатся наши судьбы? Интересно, я совсем не думал о прошлой жизни и ничего не вспоминал, поглощённый трудностью пути, жарой и недостатком кислорода из-за гниения листвы и древесины. Дойти, нужно дойти! Думал я, если в пути сломаться конвоиры добьют. У всех заложников отобрали часы, и сколько мы идём было неизвестно.

Стараясь смотреть под ноги и боясь споткнуться, я не поднимал глаза вверх и не заметил, как собрались тучи. Сопровождаемый громом и молнией, полил настоящий тропический дождь. Идти стало ещё трудней, земля под ногами скользила, поэтому командир повстанцев приказал сделать привал. Полный американец с залысинами, всё время беспокоился о лекарстве, у него был диабет, но командир отряда не понимал его и показывал на землю, приказывая ему сесть.

Захвативший нас отряд делился на две категории людей. Одни, хорошо вооружённые, в новой одежде военного образца и армейской обуви, более здоровые и упитанные. Другие, без оружия, плохо одетые, в самодельной обуви и худые. Именно они и несли всю отобранную у нас поклажу. И те и другие говорили на тайском, отдельные слова я понимал. Наконец, дождь прекратился, и мы продолжали свой путь. Земля была мокрая и скользкая иногда кто-то падал. Один из носильщиков не удержал равновесие и свалился в высокую траву. Быстро встав на ноги, он закричал своим товарищам, показывая маленькую ранку на ноге. Ему перетянули материей ногу выше укуса, надрезали ранку и стали, сплёвывая, отсасывать кровь. В рот потерпевшему засунули листья лекарственного растения, и он начал их интенсивно жевать. Его соплеменники "носильщики" забрали у него рюкзак и два чемоданчика, которые он тащил и мы двинулись дальше.

По моим дилетантским наблюдениям, змеи не очень спешат убегать при приближении человека. Конечно, я верю учёным - герпетологам, утверждающим, будто змеи чутко улавливают малейшие колебания почвы, но это, повторюсь, не означает, что змея спешит покинуть облюбованный ею участок. Как-то в Индонезии, на малообитаемом острове, посредине тропы, я увидел большую гревшуюся на солнышке змею. Я начал стучать ногами - ноль внимания, снял сланцы и стал громко хлопать один о другой - фунт презрения. Из любопытства я протянул к ней шлёпанец, в ответ она приняла боевую стойку, а потом вообще попыталась вползти в него, приблизившись к моей руке. Трудно представить состояние человека, укушенного змеёй. Меня до сих пор такая участь миновала, хотя нечто подобное я испытал на Тихом океане, "влетев" рукой в щупальца по-настоящему крупной медузы. Когда мне удалось выбраться на берег, рука стала синей с красными пятнами. Самыми страшными мне казались водяные рептилии. Всегда испытываешь зоологическое чувство паники, видя через стекло маски плывущую рядом крупную змею.

Наконец, мы дошли до небольшой реки, где нас ждали лодки с моторами. Укушенный змеёй "носильщик" начал задыхаться и потерял сознание. Лодки плыли против течения, и маршрут по воде, по моим прикидкам, занял ещё час. На протяжении всего пути по реке мы не видели ни одного поселения - только лес и горы. От поднимаемого нами шума, взлетают испуганные цапли, уплывают под защиту камышей дикие утки, медленно и неохотно сползают в воду крокодилы. Мы причалили и вытащили лодки на берег.

Метрах в ста от реки расположилась деревня, домиков на тридцать. Сами хибары были грубо сколочены, и из них с любопытством и испугом выглядывали местные жители. Посередине посёлка находилась площадка, что-то вроде места для оглашения указов и проведения ритуальных праздников. Нас прогнали дальше к большому бараку и построенному рядом полигону для тренировки солдат, с полосой препятствий, тренажёрами, мишенями для стрельбы и т.д. В лесу стояли палатки, для повстанцев. Все эти объекты закрывали сверху высокие деревья и маскировочная сетка с зелёными кусочками ткани. Да, подумал я, сверху ничего примечательного. Любой самолёт или вертолёт пролетит, не обратив внимания на маленькую бедную деревушку, часть которой скрывают кроны деревьев. Из барака вышел ещё один командир, судя по одежде более высокого звания в их иерархии. Ему передали наши паспорта, и он устроил перекличку. На моих "анкетных данных" он сбился и занервничал, страна - Лусия, имя И-Голь Ла-Лин.

После переклички двое вооружённых повстанцев отвели меня к сарайчику, напоминавшему по размерам клетку. Это было строение площадью, примерно, два на два метра, пригодное для содержания кур или свиней. Меня втолкнули внутрь, сняли наручники и заперли дверь на замок. Внутри клетка оказалась крепче, чем представлялось снаружи. Довольно толстые, вкопанные в землю угловые колья, перпендикулярно им прибитые доски, всё это закрыто вдетыми в конструкцию прутьями и замазано глиной, облетевшей во многих местах. Сколоченный из дерева низкий лежак. В углу глиняный горшок для отправления естественных нужд на треть наполненный водой и рядом кувшин с водой для "омовений". Помимо двери, запертой на замок, в одной из боковых стен была вырезана квадратная дыра, через которую можно просунуть миску с едой или кружку, не отпирая дверь. Кто придумал посадить нас всех в одиночные казематы и для чего? От этого решения больше веяло Европой, чем Азией. Конечно, если ты днями находишься один, тебя легче сломить. Когда меня вели к моей "персональной" клетке, я обратил внимание на то, что каждый сарайчик стоит рядом с хибарой местных жителей. Это распределение один дом - одна клетка закрепляло, очевидно, и общение, и кормление. Один местный житель отвечал за одного заложника, не исключено, что головой. Бойцов этой повстанческой группы, как мне показалось, было около ста человек. Судя по крикам и приказам, тренируются они в поте лица. И только небольшой патруль, два человека, обходит деревню по кругу. В сарайчике, метрах в тридцати от меня, заперта американка Келли. С другой стороны на таком же расстоянии от меня посадили австралийца Арчи, я запомнил его имя при перекличке.

Спустя некоторое время, хозяйка дома, рядом с которым находится моя клетка, принесла мне металлическую миску с рисом и металлическую кружку с водой.

"Сватди кхраб (здравствуйте)", - приветствовал я её.

Она немного растерялась: "Сватди ка (здравствуйте)".

Речь мужчины и женщины в тайском языке различаются. Если мужчина обращается к кому-то, он в качестве уважения прибавляет к своим словам в конце фразы аффикс "кхраб". Если говорит женщина, она в такой же ситуации добавляет аффикс "ка".

Я, принимая у неё еду: "Кхопкхун кхраб (спасибо)". Она улыбается и кланяется, сложив ладони перед собой.

Я, тыча себя пальцем правой руки в грудь (только правой, левой указывать не прилично): "Иль-Ич".

Она, указывая на себя, тоже правой рукой: "Бан Чуен".

Я, спрашиваю: "Рау най пратхет тхай рыплау? (мы находимся в Таиланде, не так ли?)".

Она явно в замешательстве, и не знает сказать мне правду или нет. Потом, всё-таки, утвердительно кивает головой и, поклонившись, уходит.

Интересная ситуация. Мы в Таиланде. Поэтому в аэропорту Хуа Хина, обслуживающего местные рейсы, не спрашивали никаких документов. Скорее всего, мы на границе с Бирмой, на тот случай, если повстанцам нужно будет быстро скрыться. Я прикидывал в уме разные варианты спасения. Организовать побег? Попытаться добраться до тайского городка и там обратиться в полицию? Нет, один, не зная местности, далеко не убегу. Со стороны Сиама эта территория мало населена. Горы и непроходимые леса. А для охранников джунгли, как дом родной. Мысли, мысли застучали в висках. Выпил кружку воды, есть не стал, нервное напряжение нарастало. Что они с нами будут делать? А что с Микки? Ведь это я затащил её в поездку. Стояла жара, ветра не было, мало того, кусали мелкие мошки. Всё это ещё больше взвинчивало нервы.

************

В моём сознании, как будто открылось окно памяти, я получил messages от недавно умершей тётки, сестры моей матери, у которой я так много дней проводил на Арбате, в Собиновском переулке. Наш двор находился за старой пожарной станцией. Тётка моя Екатерина, тётя Катюша, как я её называл, работала переводчицей, по взглядам была диссидентка и по характеру сильная, самостоятельная дама. Она так и не вышла замуж, предъявляя к своим избранникам слишком высокие требования. Мужчинам она нравилась, но они её побаивались. Тётка много работала и хорошо зарабатывала. "Я иду гулять с кавалером", - любила она шутить, когда мы отправлялись с ней "прошвырнуться" по Арбату и окрестностям. Она элегантно вместе со мной, дошкольником заходила в ресторан Дома журналистов и заказывала дорогие блюда. Все с удивлением смотрели на нас, посещать такие пафосные места с ребёнком, считалось слишком дорого. Мы с ней часто ходили в кинотеатр "Художественный", в том числе на фильмы со строгой надписью: "Дети до 16 лет не допускаются". И когда к ней подбегал возмущенный администратор, она говорила: "Надеюсь, вы не сомневаетесь, что мне больше шестнадцати". И затем указывала на меня: "А это мой кавалер, он меня сопровождает".

С ней не спорили, чувствуя сильный характер, и потом она всегда так изысканно и дорого одевалась, что оппоненты её отступали (а вдруг это жена важной персоны, читалось на их лицах). В кулинарии ресторана "Прага", куда невозможно было пробиться, она вызывала знакомых из числа персонала и просила, протягивая десятку и рубль сверху: "Ты уж голубчик.... или, ты уж красавица моя, постарайся".

Ей выносили дефицитные продукты, и она объясняла мне: "Мы с тобой проголодались. Мы же не станем ждать, пока рухнет социализм, и исчезнут очереди".

Мой основной воспитатель по мужской линии - дед Дмитрий с Комсомольского проспекта, будучи "твёрдым искровцем", тётю Катю недолюбливал за политические взгляды, но уважал за душевную открытость и любовь ко мне. Он считал её членом нашей семьи.

При всём нигилизме тёти, были вещи святые и для неё. Это прошедшая война и разоблачение сталинских репрессий. Из тех лет она передала мне ряд посланий. В одном из них рассказывалось как её отец, мой дед по матери (дед Михаил), оказался, будучи раненым, в плену у финнов. От верной смерти его спасло то, что один из финских офицеров признал в нём знакомого шахматиста, победителя довоенных соревнований. Дед стремился вырваться из плена и вот, наконец, в нейтральных водах проходит обмен пленными.

Финны говорили ему, оставайся: " Финский солдат к мамке поедет, а Иван пойдёт в сибирские лагеря".

Дед, конечно, не верил, он видел людей с цветами, стоявших на советских кораблях, приветственные транспаранты и флаги. Когда он, плача от радости, получил букет и прошёл на судно, ему дали в зубы и сбросили в трюм вместе с другими обмененными военнопленными. И затем он сначала в лагерях, а потом в штрафбате всю войну "искупал вину".

И второе послание, свидетелем которого была она сама. Закончилась война, закончилось её голодное детство, когда варили и ели семена липы. Дед Михаил вернулся с фронта. Жизнь вроде бы стала налаживаться, но тут опять у Вождя всех народов начались приступы шпиономании. Дед собрал вещи и уложил чемодан, так на всякий случай. В одну из ночей во двор въехал "чёрный воронок", из него вышли трое, быстрой, уверенной походкой пересекли двор и вошли в их подъезд.

"Мы стояли не дыша, - вспоминала тётя, - мне казалось, что если я смогу задержать дыхание, то беды не случится".

Топ, топ, топ, поднялись на их этаж. А там всего две квартиры. Пауза и звонок в их дверь. Дед, прощаясь, обнимает дочерей и жену. Ещё один звонок, более долгий. Он идёт к двери и отпирает замок. На пороге стоят три добрых молодца, с рожами - "за день на коне не обскачешь".

"Доктор Новиков?" - спрашивает старший.

"Нет", - отвечает дед.

"А квартира у вас N 10?" - интересуется старший.

"Нет, N 9" - отвечает дед Михаил.

"Тогда, мы не к вам", - говорит старший.

"Пока...не к вам", - шепчет сквозь зубы младший.

Мы захлопнули дверь и начали обнимать друг друга от радости. Мы почти смеялись, и вдруг на лестничной клетке раздался женский плач. Только тут мы осознали, что "взяли" соседа напротив, тихого тщедушного доктора Новикова, бесплатно лечившего всех соседей.

"Ты играешь с Витей в солдатики - это его внук. А сам доктор так и не вернулся", - говорила тётя.

Воскресив в памяти её messages, я успокоился. Российский человек не должен бояться. С раннего детства мы слышим, - от тюрьмы, от сумы не зарекайся. Я внутренне успокоился и даже заснул на твёрдом лежаке.

#############

Ночью я проснулся от непонятного шума в моей клетке и сел на лежаке, пытаясь понять, что происходит. Первый сюрприз состоял в том, что это не ночной кошмар. Я действительно в плену, сижу почти на земле, искусанный мошкарой, в клетке для свиней. Так я окрестил свои "хоромы".
Второй сюрприз на фоне первого казался незначительным. Рядом с моей тарелкой с рисом сидела здоровенная крыса и уплетала мой не съеденный обед. Крыса, и так будучи большой, казалась огромной ввиду своего "интересного положения", она ждала крысят. Она подняла голову, внимательно посмотрела на меня, поводила усами и, решив, что я не представляю угрозы, продолжила ночную трапезу.

Я вспомнил китайскую пытку, в кастрюлю сажают крысу и плотно привязывают кастрюлю к животу арестанта. Стараясь вырваться на свободу, крыса прогрызает жертве живот и наказуемый погибает. Есть ещё одна садистская пытка, описанная в старинном китайском произведении "Цветы сливы в золотой вазе". Она называется "человек свинья". Преступившим закон отрубали руки по локоть, ноги по колено, выкалывали глаза, отрезали язык, прокалывали ушные перепонки и помещали "жить" в городские отхожие места. Самым ужасным в этой пытке было то, что человек, страдая, не мог покончить жизнь самоубийством из-за своих увечий. Я не случайно вспомнил китайские пытки, у меня возникло подозрение, что старший командир повстанцев - китаец.

Крыса доела рис, вылезла через подкоп под стенкой, вся распластавшись, и не спеша побежала к лесу. Хозяйская кошка хотела атаковать её, но крыса остановилась и медленно пошла навстречу кошке, та от неожиданности выгнула спину, зашипела и убежала. Крыса продолжила свой путь. После всего пережитого сегодня я уже не мог заснуть и бесцельно таращился в темноту.

На второй день плена всех заложников по очереди таскали в командирский барак писать письма в свои посольства с просьбой о выкупе.

"Проси миллион,- сказал мне командир повстанцев,- Лусия богатая страна, много нефти, газа, золота, алмазов. Земли больше, чем у других стран. Пиши миллион!".

Я для приличия поторговался с ним, чтя восточные традиции, хотя знал, что посольство не будет платить ничего. Мало того ещё им надо приплатить, чтобы меня забрали из плена. Офицер, контролировавший составление требований о выкупе, владел английским, но в конце некоторых слов ставил букву "а". Он говорил "yesa" вместо "yes" и "looka" вместо "look", "cheapa" вместо "cheap". Такое произношение слов характерно для китайцев. Сегодня мне удалось правильно построить беседу и "раскрутить" его на контрольные слова. Мои сомнения подтвердились. И это в корне меняло картину происходящего. Если офицер послан сюда разведкой Поднебесной, то реально им не нужны никакие выкупы. Для великой державы все эти выкупы - копейки. И цели Срединным Государством могут преследоваться только великодержавные. В таком случае все заложники - разменная карта, не более того. А если китаец частное лицо, просто наёмник, то шанс на спасение не потерян.

Дни в заключении проходят монотонно. Дважды в сутки мне удаётся переброситься несколькими словами с Бан Чуен, женщиной приносящей мне еду. Кстати, она прониклась некоторой симпатией ко мне и в миску риса подкладывает либо кусочек рыбы, либо фрукт. Раз в день она приносит мокрое полотенце, чтобы я мог обтереться, и дополнительную кружку питьевой воды. У меня ничего нет, чтобы отблагодарить её. Весь "сервис" она осуществляет в вечернее время, в дневные часы крестьяне работают.

Днём я задыхаюсь от жары и безветрия. Смотрю на большеголовых ящериц, ползающих по потолку моей клетки, выслеживая спрятавшихся в тени насекомых. Им нет никакого дела до людских проблем. Они ползали до моего пленения, будут ползать и после моей казни.

По вечерам я слышу, как крестьяне разговаривают, укладывают спать детей, двух девочек, потом, как "хозяйка" с мужем занимаются любовью.

Затем в наступившей тишине (если не считать "вечную песню" джунглей) я беседую с Ангелом- Хранителем. Беседую - наверное сильно сказано. Есть такая шутка, что если человек обращается к Небу, то это молитва. А если Небо отвечает человеку, то это уже психическое расстройство.

Ночью ко мне на ужин приходит крыса, привыкшая перекусывать шариком риса, который я оставляю для неё. Так прошли первые пять дней. Самое удивительное, что находясь в плену, начинаешь привыкать к определённому распорядку жизни, втягиваешься в эту последовательную череду событий и потихоньку сходишь с ума.

Потом в отработанной схеме повстанцев наступил какой-то сбой. Изнасилование американки, избиения заложников, смерть пожилого американца, больного диабетом, убийство канадца, пытавшегося убежать из заключения, казнь молодой тайской пары, совершившей побег вместе с канадцем. И, наконец, моя встреча с Куртом и выяснение цели захвата заложников.

Девятая ночь самая тяжёлая. Ночь перед казнью? А что ещё может предложить Курт, да и имеет ли он сам выбор? Он всего лишь винтик в начавшейся геополитической игре. Я его даже не осуждал, когда судьба накидывает на шею удавку за удавкой, трудно судить, как сам себя поведёшь в подобной ситуации.

Ночью я, конечно, не спал, голова трещала от потока мыслей, и казалось, что они сейчас выскочат наружу и побегут к другим клеткам, разнося плохие вести. Вдруг я заметил огонёк сигареты рядом с моим сарайчиком. Ну, вот за мной и пришли. Это конец решил я, и даже немного успокоился: ну конец, так конец.

"Игорь". - Услышал я шёпот Курта.

"Вы что закурили?" - задал я неуместный вопрос.

"Это не важно, я больше не занимаюсь спортом, - сказал он, - вот, возьмите". Он просунул в щель клетки маленький свёрточек, чуть больше пачки сигарет. "Спрячьте, пригодится".

Я: "Нервы расходились, не уснуть, уже и "Отче наш" читал и пару псалмов, что знаю на память. Попрощался мысленно со всеми близкими, друзьями, заложниками, кстати, вам не кажется странным, что нас осталось двенадцать, как апостолов. Ладно, это всё лирика. Последняя просьба: два листка бумаги, карандаш и ваше обещание, что вы отошлёте два письма. Одно Римме и одно Светлане, моей дочке. Я как-то рассказывал вам о них. И обещайте помочь Микки".

Курт: "У меня есть сильный транквилизатор. Последнее время я принимаю его сам. От него может немного "глючить", как вы русские говорите. Но крепкий сон до утра гарантирую". Он вытряс из баночки и протянул мне две таблетки.

Я: "Нечем запить".

Курт: "У меня с собой только фляга с виски. Это лекарство и алкоголь, я не знаю..."

"О чём вы, - перебил я, - это всё не важно. Кроме того, раз вы беспокоитесь о совместимости лекарств с алкоголем, значит, вы даёте мне не яд". Ухмыльнулся я, протянул руку и проглотил таблетки с хорошим глотком виски. "Карандаш и два листка, умоляю, не забудьте".

Он кивнул, повернулся и ушёл, не оглядываясь. От таблеток с виски нервы мои успокоились. Ну что же, не я первый, не я последний, все там будем. В конце концов, не так мало побегал я по земле. Как говаривал мой дед Дмитрий в трудные минуты: "Господь терпел, и нам велел". И это, будучи "твёрдым искровцем". Я провалился в сон.

*************

Ночью меня, как всегда, разбудила крыса, она легко пролезла в щель под клеткой, значительно уменьшившись в объёме. Было видно, что крысята уже появились на свет. Без груза в животе, она передвигалась теперь значительно проворней. Я не ел в этот день, не было аппетита. И весь мой рис, да ещё и с кусочком рыбы, достался крысе. Поев, она стала расти, расти и вскоре достигла человеческих размеров. Хозяйская кошка, крутившаяся около моего сарайчика и претендующая на кусочек рыбы, так завопила, как будто ей оторвали хвост, и прыжками унеслась на другую сторону деревни.

"Привет, - сказала крыса, - а то всё в молчанку играем".

"А разве ты можешь говорить?" - удивился я.

"А как же. Чему ты удивляешься? Крысы живут на этой планете на сорок восемь миллионов лет дольше, чем люди, и знаем мы на сорок восемь миллионов лет больше, чем вы".

Тут из дома вышла моя "кормилица", в новенькой национальной тайской одежде, а не в старенькой рубашке и широких штанах, как обычно.

Крыса: "Принеси-ка нам, милая, кресла, мы с господином Лариным намерены провести интересно время, так сказать прощальный вечер".

Бан Чуен быстро вернулась, неся плетёный столик и подушки. Её муж, которого я редко видел, но часто слышал во время его ночных упражнений с женой, нёс два кресла-качалки.
"Шевелитесь, шевелитесь!" - командовала крыса. Крестьяне стояли в ожидании дальнейших приказов.

Крыса: "Я думаю, что в честь нашего гостя, господина Ларина, который в силу загруженности по работе завтра покидает нас, мы устроим "русский вечер". При этих словах с Бан Чуен и её мужа слетела тайская одежда и появилась русская. Тайка стояла в сарафане и красных сапожках, а её муж в ярко-красной косоворотке с поясом, картузе лихо сдвинутым на бок и в чёрных гармошкой сапогах.

Крыса: "У "Максима" в Париже официанты так же одеты или нет?"

Я: "Не был в этом ресторане, не знаю".

Крыса: "А я бывала пару раз, но сейчас не вспомню. Давайте-ка сначала, водочки, той, совдеповской с глицеринчиком "Лимонной". Ну и "Посольской" не побрезгуем, согласитесь, не все любят "Лимонную". Из сладких десертных вин несите крымский "Чёрный доктор" и геленджикские "Чёрные глаза". Ах, сколько сердец зажигалось под эти душистые вина. Сухеньким тоже надо побаловаться, для пищеварения хорошо. Попрошу налить из бочек да в графинчики, настоящие грузинские вина: мукузани, цинандали, напареули, хванчкара, ахашени, кинзмараули, твиши, ркацители, гурджаани, всех и не упомню, посмотри сам по карте вин", - приказала крыса мужу Бан Чуен.

Крыса: "Что для стола архи важно, - это чёрная икорка: белужья, осетровая, севрюжья, и, запомните, она идёт именно в таком порядке от самой дорогой к более дешёвой".

Я: "Правильнее сказать, учитывая нынешние цены, от самой дорогой к менее дорогой.

Крыса: "И, требую, чтобы на столе радовали глаз все виды приготовления: зернистенькая, паюсная для ассортимента, да, да и ястычненькой немножко, господин Ларин жаловал её в молодые годы".

И не вздумайте мне подсунуть творение академика Несмеянова - искусственную икру из куриных белков и химии. Это мог изобрести только человек с такой фамилией, когда всем не смешно".

Я, входя в роль: "На закусон - крабов из банки "СНАТКА", студенёк из молодой грамотно отрубленной ножки. Пусть Лёва с Черёмушкинского рынка отрубит, он знает как. Ну, и осетринки горячего копчения от Саида, который прячет свою коптильню на военном заводе и снабжает пол Москвы. Миноги в желе, обязательно.

Крыса: И гусека копчёного порежьте, не каждый день такого человека провожаем. Меня, можно сказать, с крысятками каждый день кормил. Долг платежом красен. Уж так жаль с тобой расставаться, может, останешься в нашей тропической глуши?

Я: "И к этому солёных помидорчиков остафьевских, засоленных в огромных старинных бочках. По старинному рецепту помидоры получались целые, и, когда их проткнёшь вилкой, из них выходил душистый запах соления. Это не то, что нынешние, раздавленные, как- будто по ним ходили. Редисочки красной, хрустящей, сочный, лук, но не с "Белой дачи", их продукция годится для дешёвых магазинов, а тот из детства с большой сладко-острой цибуленой на конце, которую так и хочется мокнуть в соль и откусить.

Крыса: "А из горяченького куропатку под клюквенным соусом. Nota Bene! Какую кушать изволите, белую или серую?"

Я: "Не помню, какая из них меньше запахом хвои отдаёт? Ту и готовить надо. Диких уток из астраханского заказника. Они не жирные и обладают вкусом дичи, в отличие от домашних".

Крыса: "Хлебушек круглый чёрненький орловский с домашним маслом".

Я: "Облепихового сока с Алтая к водке".

Крыса: "Да, великолепный запивон и ессентучки 17-ый номер для интеллигентности. Тархун вода зелёная такая, тоже на стол.

Я: "Забыли картошку "Лорх", с укропом".

Крыса: "Всенепременно "Лорх". И, наконец, котлеты из глухаря, прошу прощения, из глухарки, мясо намного нежнее. Будем? Нет?"

Я: "Да куда столько? Итак, всего много. Разве что пирожное "бизе" и советского мороженного с цукатами из "Детского мира" или ГУМа, на десерт. Представляешь, сижу недавно в ГУМе, в маленькой кафушке, а за спиной у меня аквариум рыбного магазина, и в нём для рекламы плавают осётры. Равнодушных нет, все подходят посмотреть, особенно, кто с детьми. И люди нашего поколения, называют, конечно, сразу - осётры, мол, плавают. А те, кому до тридцати, ты не поверишь, и акулами их называют, и щуками, разве что не крокодилами. Что не говори, а годы "Застолья" имели свои бренды".

Крыса: "О плоти позаботились, теперь что-нибудь духовное. Как ты относишься к бабочкам?"

Я: "Какой породы?"

Крыса: "Ну, скажем к ночным?"

Я: "К ночным бабочкам в прямом смысле слова? Или?" .....

Крыса: "Ну, скажем, в самом прямом".

Я: "Не знаю, они всегда летят на огонь и гибнут".

Крыса: "А ты представляешь, сколько мужества надо иметь, чтобы каждую ночь лететь на огонь? Они подобны Икару. Да что я, они в сто крат смелее его, принося себя постоянно в жертву. Скучно нам будет без них". Сказав это, она покрутила хвостом, и в сарае зажглись две хрустальные люстры. Одна прозрачного хрусталя с добавлением свинца и одна фиолетовая с добавлением марганца. На их свет десятками полетели мотыльки. Крыса протянула лапку и поймала одну за другой двух ночных бабочек.

Крыса: "Принесите нам кресла для ночных героинь". "Что?" - она поднесла одну бабочку к уху, будто вслушиваясь в её слова. Крыса, понимающе: "Ага!". "Отставить! Они желают сидеть у нас на коленках". Крыса дунула, и бабочки превратились в двух стройных девиц "топлесс". Крыса, посмотрев на них в видео камеру: "Нет, сиси закрыть, а то от еды отвлекать будут, - и, обращаясь ко мне, - как думаешь, будут отвлекать или нет?"

Я: "Ты, конечно, извини меня, но что ты так беспокоишься по поводу девушек? Ты же женщина, тем более кормящая мать".

Крыса: "Это легко поправить". Она раздвинула ноги, и я увидел, как из влагалища стал расти член и вскоре он достиг угрожающих размеров. "Хватит, пожалуй", - сказал крыс и член перестал расти. Она, нет, он одел шорты. По этому поводу бабочки начали возражать, желая видеть его естество.

Крыс: "Тихо! Так пристойней будет!" Он достал трость, шляпу и начал раскланиваться: "Крысенков, Крысенко, Крысян, Крысидзе, Крысерман, Крысевич, Крысерталь, Крысенберг, Крысинели.... Как вам больше нравится?" И, не дав ни кому ответить, добавил: "Лично мне нравится Грызевич. И солидно, на отчество больше смахивает, - Степаныч, например, или Абрам`ович, нет, это не сюда, я хотел сказать Абр`амович. Опять же, это имя и по сути верно - грызть я люблю. А, если Грызевич-Царевич, то и на возрождение монархии замахнуться пора.

Я: "Но как это возможно? Твоя перемена, я имею в виду?"

Грызевич: "Ты меня поражаешь до глубины души, я для тебя стараюсь: жратва, девочки, тебя это что, не удивляет? А вот, когда я банально сменил "пол", ты спрашиваешь "как это?". И смотришь на меня, как на колдуна. Вы люди примитивные существа, о присутствующих, конечно, не говорим. Так вот, всё что вам не привычно, сразу в крик: "отклонение от нормы, дьявольская сила!!!" А может эти ваши нормы - отклонение от эволюции и замыслов Высшего разума??? Все очень просто, мы крысы несём в себе потенциал и мужчины, и женщины: гермафродиты, так сказать, и по мере необходимости можем менять "пол". Попали, скажем, два крыса мальчика на необитаемый остров, раз, и один из них девочка. И крысиный род не умер, а продолжает продолжать продолжаться. Чего это я заговариваться стал. Я тебя больше удивлю, у крыс свой язык. Мы можем передавать информацию на расстоянии. Если хочешь, узнаю, что сейчас в Нью-Йорке, Киеве, Тбилиси, Москве".

Я: "Узнай, что в Москве".

Грызевич: "Может тебе ещё и про Кремль рассказать, а подписка о неразглашении госсекретов? Нет, лучше слушай, что в Сиаме. Он приложил лапу к уху, как будто держит телефон. Так, приехала Римма и штурмует посольство. До этого они вообще спали. Дочь твоя Светлана уже взяла билет и тоже скоро будет в Королевстве. Ты завтра не погибнешь, лежи главное на земле. Засранец Винай, убегая, изрешетит пулями твой сарайчик, а ты на земле. Эй, крестьяне! Тоже не забудьте уйти до рассвета, а то поджарят. Ну, всё, теперь цыгане, только не бывшие, а настоящие".

Я: "Да, весь цвет общества любил цыган".

Грызевич: "Они вышли из моды потому, что цвета общества не осталось, так, сорняки одни". Наше помещение раздвинулось ещё больше, вместив цыганский табор. И полилось: "Луны волшебной полосы, к нам льются с высоты", "Поговори хоть ты со мной, подруга семиструнная", "Отцвели уж давно хризантемы в саду", "К нам приехал, к нам приехал".

Грызевич: "Спасибо, спасибо, друзья, все свободны". И мне, на ухо: "У них высокие гонорары, я не потяну". "А теперь по-нашему, по-народному!" Из одного кармана шорт он достал губную гармонь, из другого гармонь трёхрядку венскую и развернул меха, со словами: "Эх, развернись плечо, раззудись, рука!!!".

Он набрал в лёгкие воздух и запел без пауз, на одном дыхании:

Ах, барсук, барсук, барсук

Повесил яица на сук,

А девки думали малина,

Откусили половину!!!

***

Мы Америку догнали

По удою молока,

А по мясу не догнали

"РОГ" сломался у быка!!!

***

Мужик сеял десятину,

"ШТЫК" повесил на осину.

Сильный ветер поднялся,

"ШТЫК" с осины сорвался.

Мужик бегает, страдает -

"ШТЫК" по воздуху летает!!!

***

А, как у нашего колодца,

Две "УЗДЫ" сошлись бороться,

"УЗДА" "УЗДЕ" "УЗДАНУЛА",

"УЗДА" ножки протянула!!!

***

По реке плывёт колода

Из села Кукуева.

Ну и пусть себе плывёт,

Деревяшка "РЖАВАЯ"!!!

***

А мы не сеем, мы не пашем,

Мы валяем дурака,

С колокольни "ШЛЯПОЙ" машем,

Разгоняем облака!!!

***

А мы "ИМЕЛИ" всё на свете,

Кроме шила и гвоздя.
Шило острое, колючее,

А гвоздя "ИМЕТЬ" нельзя.

***

Бабочки пустились, я бы даже сказал "ударились", в пляс. Мотыльки вокруг люстр закружились сотнями лепестков. Даже большеголовые ящерицы, спокойно висевшие под потолком, начали лапками отбивать такт. "Знай, как наши зажигают!" - кричал Грызевич.

Тут, вдруг, начали лопаться шарики, и взрываться лампы. С грохотом упала люстра.... Я очнулся и перекатился с лежака на землю.

############

Рассвет ещё только намекал на свои права. Тьма, не желая сдаваться, чёрными клубами тумана пряталась за стволами деревьев. На траву упала, не набрав силу, редкая росса. Воздух, очищенный ночной прохладой, приятно обдувал. Под утро, примолкли даже лесные насекомые, отправляясь набоковую. Робкие голоса птиц напоминали распевку перед репетицией в театре, когда чириканье массовки вдруг подавляет мощный бас или звонкое сопрано солистов. Ночные мотыльки спрятались в расщелинах коры и под тенью листвы. Летучие мыши повисли, как спелые фрукты, на ветках в лесной чащобе. Деловитый паук вышел проверить ночной улов.....

И вдруг, хрупкое предрассветное затишье разорвалось взрывами гранат и автоматными очередями. Я лежал на земле, в своей клетке. Винай, убегая в джунгли, действительно изрешетил мой сарайчик. Он бросил своих, спасая собственную шкуру. Стрельба велась очень активно в районе офицерского барака и повстанческого военного лагеря. Слегка приподняв голову в попытке осмотреться, я почувствовал, что мне мешает какой-то предмет под рубашкой. Быстро достав его, я увидел тонкий свёрток, который ночью мне передал Курт. Не поднимаясь с земли, чтобы не стать мишенью или не схватить шальную пулю, я быстро развернул свёрток. В нём лежал мой загранпаспорт, две банковские карты и фотографии Риммы, Светланы и Микки.

Моя "находка" в корне меняла картину. Раз он вернул мне документы, значит, рассчитывал, что я буду жить. И придёт помощь, а связь с внешним миром, как он говорил, была только у него по рации. "О господи, Курт, это ты вызвал полицию, а скорее тайский спецназ". Конечно, Курта рядом не было, и я обращался в никуда, хотя, может быть, мои слова долетят до его души. Надеюсь, он вовремя вышел из игры.

К клетке подбежали три крепких тайских десантника. Сбили замок и крикнули мне выходить. И прежде, чем я успел крикнуть "нет", один из коммандос бросил гранату в окно дома моей "кормилицы". Двое других толкали меня вперёд в направлении места сбора группы. Краем глаза я увидел, как из клетки выбежала, пригибаясь, американка и, сопровож -даемая десантниками, побежала в том же направлении. После этого солдаты из огнемёта сожгли крестьянские дома. Я пытался объяснить им, что там обычные крестьяне, но меня никто не слушал. Они получили приказ наказать повстанцев "показательно", чтобы другим неповадно было "играть в партизаны"? Или не брать ни кого в плен? Не знаю.

Нас собрали на краю деревни. Двое заложников были ранены, двое убиты их несли на носилках. Среди погибших, к ужасу своему, я узнал молодого поляка, который пел мою "песню протеста". Он сидел в клетке отдельно от жены, на другом конце деревни. Я завертел головой, ища её и стараясь перехватить, чтобы успеть что-то сказать. Но она в сопровождении солдат уже подбежала и всё поняла. Она положила голову на его грудь, как будто пытаясь вдохнуть в него жизнь. А потом зарыдала, вскинув голову к небу, луне, звёздам, солнцу. Но они были равнодушны, веками видя ненависть и горе, они разучились сострадать.

Мы все бежали минут двадцать по джунглям, направляемые солдатами, пока не достигли поляны с тремя вертолётами. Здесь были и врачи, помогавшие раненным. Коммандос, доведя нас до поляны, оставили патруль и побежали обратно, бой ещё продолжался. Спустя минут пятнадцать подлетел транспортный вертолёт и, забрав нас на борт, полетел от места нашего плена к свободе.

Полька сидела рядом с носилками убитого мужа и тихо плакала, юная американка что-то говорила, стараясь её успокоить. Для меня освобождение оказалось не таким праздничным. Не тем, о котором я мечтал в плену. Хотя некоторые заложники еле сдерживали радость, конфузясь только раненных и убитых. Мне показалось, мы летим целую вечность. Скоро, скоро прилетим - успокаивал нас тайский доктор, раздавая всем успокоительные таблетки.

Мы приземлились на военный аэродром поблизости от Хуа Хина. Здесь были корреспонденты, представители посольств, но я специально сказался больным, не желая отвечать на пустые вопросы. Реальный персонаж, благодаря которому заложники оказались на свободе, - Курт остался за кадром, освещаемых событий. Всё-таки он сумел сделать свой выбор между деньгами и жизнью людей. Говорить о нём и о начавшейся геополитической игре я не имел права. Да мне бы никто и не поверил, посчитав мои откровения параноидальным бредом, вызванным нервным потрясением.

Я был в роли предсказателя, который прочёл страницу из книги будущего, но не может пересказать её другим. Как писал Владимир Высоцкий: "...но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах...".

Эту ночь я провёл в отдельной палате армейского госпиталя, где мне измеряли давление, кормили диетическим питанием и антидепрессантами. Пару раз доктор говорил мне о желании представителя посольства переговорить со мной и оба раза я брал тайм-аут, ссылаясь на пережитый стресс.

************

Утром после допроса проведённого полицейскими офицерами и личностью в штатском, я запросился на волю. Меня посадили в армейскую машину и отвезли в отель. Первое, что я сделал, это сбросил одежду (которую, надо сказать, в госпитале постирали и погладили), забрался в ванну и закурил. Те самые куртовские сигареты, которые намеревался сегодня подарить своей "кормилице". Я не курил последние лет пять, и после третьей сигареты немного закружилась голова. Вокруг было очень тихо. Именно этим мне нравится отель Anantasila, в нём нет даже телефонов в номерах. Кто-то стучал в дверь, хотя там весела табличка "не беспокоить", я не открывал. К вечеру, устав ворошить прошлое и исполнять "Полонез Огинского" на собственных нервах, я зашёл в номер минчан. Мы обнялись, помолчали, потом Пётр спросил про Микки. Я не знал, что ответить.

Галина в тот день перегрелась на солнце и рано пошла спать. Мы с Петром, сидя на мягких подушках в креслах качалках, потягивали коктейли. Я был благодарен ему за то, что он не терзал меня вопросами о плене, об убитых и раненных. Мы сидели так, как будто виделись и вчера, и позавчера.

Пётр прервал молчание: "У меня ваши деньги за сделку с апартаментами, я не стал давать вашу долю Алексу, хотя он очень настаивал. Далее, не знаю, принесла вам вести сорока на хвосте или нет, но Римма в Бангкоке и, по слухам, ставит "посольство на уши." Она сегодня мне звонила, я, сам не понимаю почему, решил дать вам передышку и соврал, якобы вы ещё в армейском госпитале и туда никого не пускают, а завтра, скорее всего вас отвезут в посольство. Хотя Джой мне уже донесла, что вы в номере и просили не беспокоить.

Я ответил: "Да, спасибо за доброе отношение, мне действительно надо прийти в себя после всех злоключений. По Римме я соскучился, с удовольствием её увижу, но мне надо съездить к семье Микки, я не могу делать вид, что девочка просто заблудилась в лесу".

Пётр предложил мне: "Если хотите, съезжу завтра с вами, что-то я засиделся на одном месте, и потом вы же знаете, какая Галина трусиха. После вашего похищения она перестала ездить даже на экскурсии".

Я согласился: "Думаю, поддержка мне понадобится, но не могу злоупотреблять вашим хорошим отношением. Хочу уехать пораньше, вы же знаете, тайцы ранние птички".

Пётр: "А я привык здесь вставать рано и идти на море, по пляжу вдаль.

************

Таиланд. Хуа Хин - Пранбури. К восьми утра мы уже были у дома Муан Чан. Нас вёз тот же отельский водитель, что отвозил Микки, и искать дом нам не пришлось. Он неплохо говорил по-английски, и мы решили использовать его в качестве переводчика.

Узнав, что мы друзья Микки и хотим оказать помощь её семье, мать Муан Чан забегала, засуетилась, по ходу отдавая указания молодой девушке, похожей на Микки. Она посадила нас на подушки, на открытой террасе, принесла вентилятор. Мы попросили познакомить нас с семьёй. Семья оказалась бабьим царством: Мать - Саенг Сом, младшая сестра - Лаван (красивая, - в переводе с тайского) и Тасани ("красивые глаза", "красивый взгляд"), пятилетняя девочка, дочь Муан Чан. Единственным мужчиной в их роду был брат матери, дядя Муан Чан, занимавшийся разделкой рыбы в местной фирме. Он жил отдельно со своей семьёй.

За чаем Саенг Сом рассказала нам, что старшую дочку со времени последнего посещения, около двух недель тому назад, она не видела и не получала от неё никаких вестей. Она сообщила, что единственная работа, которой здесь можно заниматься связана с разделкой и обработкой рыбы и платят женщинам за этот труд очень мало. Пожилая женщина гордилась своей старшей дочерью, которая всё время помогает семье и обещала подобрать работу в Бангкоке и для младшей сестры. Хозяйка дома в разговоре всё время хотела понять, чем вызван наш приезд, какова истинная причина интереса к их скромной семье. Женщина задавала наводящие вопросы, но потом не выдержала.

Мать Микки, обращаясь ко мне: "Она говорила про вас, что вы балуете её, что вы хороший. Я не знаю, куда вы её увезли, в какую страну? Я в этом не разбираюсь. Но раз молчит её телефон, значит куда-то далеко, она три года назад подарила мне телефон".

Женщина достала мобильный телефон, как бы подтверждая сказанное, и продолжила: "Она мечтала уехать в Америку, вы ведь американец?"

Я отрицательно покачал головой.

Она продолжала: "Ну не важно. Я чувствую, что у неё всё хорошо, иначе вы бы прятались, а тут приехали сами".

Я молчал, не зная, что сказать и только слушал речь пожилой таиландки.

"У меня к вам просьба, заберите отсюда Лаван, пусть она работает в Бангкоке, она хорошая, трудолюбивая девушка. Здесь ей нечего делать. С утра до ночи разделывать рыбу? Это не для молодой девочки. И потом у нас, как вы видите, темная кожа, она не найдёт здесь жениха. А у вас в Америке темнокожий стал даже президентом, я смотрю телевизор. Вот вы белые, а избрали темнокожего". - Она одобрительно покачала головой.

И после паузы продолжила: "Я знаю, чувствую, вы привезли мне деньги от неё, или за неё. Деньги я не приму, лучше помогите Лаван". Мать Микки испытующе посмотрела на меня.

Я не знал, что предпринять и обратился за советом к Петру.

Пётр: "Проблема выбора, как известно, самая тяжёлая. Что вы можете предложить столь юной особе? Стать массажисткой? Но такую симпатичную быстро испортят, а хуже заразят. Родить ребёнка от иностранца, в надежде на брак? Как это сделала в своё время Муан Чан? Вы же видите, что её дочка значительно белее других членов семьи и черты лица у неё скорее европейские, чем азиатские. Мне трудно советовать, но возможно вы могли бы оплатить ей какие-нибудь полезные курсы?"

И тут я вспомнил про новозеландца Юджина, работающего старшим менеджером в отеле Menam riverside, в котором я обычно останавливаюсь.

Я тут же набрал его номер: "Надеюсь, я звоню не рано, и вы уже не спите, - обратился я к нему после приветствий, - у меня к вам большая просьба - помочь в трудоустройстве одной совсем юной леди. Если предварительно нужно закончить курсы, я оплачу. Проживание тоже оплачу".

Юджин вначале поздравил меня с освобождением из плена. Затем пошутил: "Скажите адрес этого плена, из которого возвращаются с "совсем юной леди?"

И, наконец, перешёл к делу, заверив меня, что курсы есть, и после их окончания, девушку можно взять в их гостиницу. Если она немного знает английский, то сможет быстро стать старшей официанткой, а потом и младшим администратором или работать на ресепшене.

В ответ на мой вопрос о цвете кожи, он даже обиделся, напомнив мне, что его жена индианка, и что темнокожим девушкам иностранцы дают больше чаевых. На мой вопрос, когда привести девушку, с учётом того, что я планирую скоро уехать. Последовал короткий ответ: "Хоть завтра".

"Сколько тебе нужно на сборы?" - спросил я Лаван.

"Через час я буду готова". - На английском ответила она.

Через час мы стояли у машины, и Саенг Сом обнимала дочку, давая ей напутствия в дорогу.

Я смалодушничал, у меня не повернулся язык сказать им правду о судьбе Микки. Да и что сказать? Может быть, её отпустят или освободят. Полиция допросит пленных, захваченных в ходе последней операции, и выяснит координаты других деревень, контролируемых повстанцами. Я даже не знаю, жива она или нет. А если жива, то где она? В Таиланде или в захваченной военной хунтой Мьянме?

Конечно, я рассказал всё полиции на допросе и просил содействия, но по их сдержанной реакции понял, это вопрос не их компетенции. Одно дело освобождать иностранцев, большинство из которых граждане США, и совсем другое дело ссориться с соседней страной, из-за нескольких "мало значимых персон". При этом, имея с Мьянмой 1800 километров общей границы. Которая пока является границей добрососедских отношений.

У этих двух стран разные взгляды на жизнь. Но, несмотря на это, Таиланд стал крупным инвестором в экономику нищей Мьянмы и не хочет портить с ней отношения. На территории Сиама и так расположены лагеря беженцев из Мьянмы, в которых проживают, спасаясь от репрессий политического или национального характера десятки тысяч вынужденных переселенцев. Хунту Мьянмы, по понятным причинам, такая картина не радует, но Таиланд не может не принимать беженцев, учитывая, что многие из них имеют общие национальные корни с народами Королевства.

Словом, обе страны хотели бы иметь отношения "тиши, да глади, да божьей благодати". И только правозащитники, вроде кинозвезды Анжелины Джоли, посещавшей эти лагеря, не дают возможности "забыть" об их существовании.

В тоже время я отдавал себе отчёт в том, что просто ищу оправдание своей трусости, своему нежеланию ввязываться в круговорот местных проблем. Я сам удивлялся, как легко, оказывается, могу проститься с человеком. Пусть во многом случайным, пусть не бескорыстным в наших отношениях, но ведь человеком, которого я сам ввинтил в эпизод своей жизни, руководствуясь собственным эгоизмом.

Мы возвращались в отель, Лаван сидела тихо и с интересом смотрела в окно машины. Ну вот, подумал я, у неё началось путешествие длиною в жизнь, птенец вылетел из гнезда. Главное, чтобы не подстрелили раньше, чем ты научишься летать и набирать высоту, убегая от врагов.

Пётр: "Где вы планируете разместить это юное создание?"

Я: "Думаю в соседнем отеле в Blue Wave, там недорого и пристойно. И я хорошо знаю их администратора мистера Удо, попрошу его присмотреть за ней". Перед тем, как приехать в отель, я сказал водителю отвезти нас в супермаркет, где купил два мобильных телефона и попросил продавца поставить в них две тайские карточки. Один телефон я взял себе (мой отобрали повстанцы), другой подарил Лаван.

"Если будут проблемы, сразу звони. Карточки в Королевстве дешёвые, не экономь". Я снял для Лаван отдельный номер в отеле Blue Wave. С балкона номера был хорошо виден мой отель, расположенный рядом. Решив вопрос с сестрой Муан Чан, я теперь мог с чистой совестью позвонить Римме. После необходимого количества "охов, вздохов" и заверений, мы перешли к информационной части разговора.

Римма: "Я привезла с собой более ста тысяч долларов на четырёх банковских картах для выкупа тебя из плена, наличных взяла немного, сам знаешь, чтобы не отобрали на таможне".

Я, смеясь: "Ты дёшево оцениваешь меня, ягодка моя. Командир повстанцев, сучий потрох, оценил меня в миллион американских. Грамотный такой, Лусия, говорит, богатая страна, и про нефть, и про газ всё знает, засранец. Так, что думаю, на твою сумму отпилили бы руку или ногу в лучшем случае".

Римма, перенимая мой шутливый тон: "Нет, руку, ногу я бы не взяла, я бы уж тогда попросила отрезать кое-что другое. А про Лусию он не знает ни черта, чего люди у нас стоят. Власти считают, что нас ещё много, нас ещё 140 миллионов осталось. Помнишь, как при социализме с гордостью писали: "Нас - 250 миллионов".

Я: "Да, надеюсь, ты ни кому из посольских шакалов денег не давала?

Римма: "Шакалам, как ты говоришь, я ничего не платила, потому что бесполезно, я это сразу поняла, я давала интервью иностранной прессе, наняла переводчика из турфирмы и подбрасывала информацию о тебе. Коля, мальчик какой-то в Сибири собрал инициативную группу в твою поддержку. Подключил прессу, TV, интернет, в общем, они "били тревогу" по всем направлениям".

Я: "Ты правильно повела себя с информационной поддержкой, мнение зарубежной прессы, это то, чего хоть как-то стесняется наша власть. А Николай, он не "какой-то мальчик из Сибири", это слабая надежда на светлое будущее России. Таких бы Николаев, да побольше.

Ладно, хватит обо мне, когда я увижу тебя? Мы ведь всего в трёх часах езды друг от друга".

Римма: " А относительно увидеться, я, конечно, очень соскучилась, но соскучился ли ты? Вы закончили с хитрым Петром ваши дела? Если да, то я сразу приеду, вот только встречу твою дочь. Она сегодня в ночь прилетает. Я должна её встретить, она первый раз в Азии. И завтра - берегись, мы у тебя".

Я: "Как всегда, я твой должник, спасибо тебе за помощь. Я могу сейчас приехать и сразу в аэропорт".

Римма: "Думаю, приезжать тебе не стоит, мы завтра к обеду будем. С утра не поедем, я хочу купить твоей дочери летнюю одежду, ну и так, вообще, помотаться с ней по магазинам. Ты ведь шопинг не любишь. Так, что ты пока отдыхай, набирайся сил, ты понял, о чём я? Спи крепко и один. И потом, раз уж с тобой всё в порядке, мне хочется немного позагорать и поплавать. Куплю хотя бы купальники".

Мы ещё немного поговорили о пустяках и попрощались. Было даже немного обидно. Женщины, женщины, даже когда они приходят на похороны, они смотрят во что был одет покойный. На первом месте шопинг, и на втором, и на третьем тоже. Хотя, конечно, я был благодарен Римме и за поддержку, и за готовность выкупить меня.

***********

К обеду приехали Алекс и депутат Олег, они прихватили с собой двух корреспондентов. Я уклонялся от интервью, за меня всё рассказал депутат. Как он встречался с тайскими чиновниками, как вёл переговоры со службой безопасности Королевства. Сам лично разговаривал с представителем повстанцев. Снялся вместе со мной, вроде как он приветствует меня после освобождения.

Я к Алексу: "Он действительно с кем-то встречался?"

Алекс: "Ни с кем он не встречался, это надо уметь, так вдохновенно врать. Он был вместе с работниками посольства на двух пресс-конференциях, пару раз что-то спрашивал. Это он и имеет в виду, когда говорит о встречах с местными чиновниками и силовиками, а о встречах с повстанцами, наверное, ему приснилось.

Я: "Как вообще идут дела, что нового, как сынишка, как Сават?"

Алекс: "Спасибо, всё хорошо. У них, не у меня. Посол меня приставил к этому долбоэлу, я уже устал от него. Мы неделю провели в Паттайе. Теперь ему захотелось сюда, в Хуа Хин. Потом планирует на острова. Отпуск-то у депутатов два месяца, он меня совсем заездит. Хоть бы переехал в другую страну, что ли. Он, когда поддаст, рвётся к какому-то другу в Уганду, за алмазами, а на утро всё забывает. И главное посол всё шутит, мол, отпуск мне не положен, я и так отдыхаю бесплатно. Да, кстати, кто такой Сергей? Спортсмен? Бизнесмен? Он несколько раз обедал с нами в Паттайе. Я спрашиваю вас, потому что Олег говорил, будто вы его знаете? Я слышал, как они обсуждали известия о вашем спасении из плена. Не исключаю, что он приедет сюда, Олег ему вчера говорил о нашем переезде".

Я: "Могу сказать вам только одно, не откровенничайте с этим человеком и, вообще, держитесь от него подальше".

Вечером у нас был большой русский стол в ресторане рыбацкой деревни. Пётр с Галиной, депутат с молоденькой девушкой из массажного салона, где работала Муан Чан. Я вспомнил её, она была с нами в ресторане Bayok Sky. Но как её звали, уже забыл.

"Это Нанни, - представил её Олег, - я решил не тратиться на массажи и вожу "салон" с собой".

Далее Алекс, я и приглашённая мной Лаван. И действительно, как и предполагал Алекс, вечером появился Сергей с Кристиной. Всё очарование здешних мест от такой компании для меня пропало. Утешала надежда, что приехавшие сегодня соотечественники вскоре переедут. И сказать правду, я приложил для этого немало сил. Депутату я внушил мысль, что отель Anantasila - это не его уровень. Здесь даже нет телефона в номере, а ему, как реальному политику, надо постоянно держать связь с родиной, партией, избирателями. Алекс смотрел на меня с удивлением, таких речей в моём исполнении он ещё не слышал. Пётр улыбался, он, конечно, понял мой маневр.

"Завтра узнай насчёт Мариотта, Хилтона и Софителя",- сказал депутат Алексу.

"Сибирский чиновник с прозвищем "Царь" снимал виллу в Софителе", - продолжал подначивать я.

Алекс: "Кстати, этот ваш "Царь" звонил послу и просил за вас, спрашивал, что нужно, чтобы вытащить вас из рук террористов".

Депутат, шутливым тоном: "Во, какие у тебя связи-то, Игорь, познакомь нас, я заплачу. А то, слышь, вольным художником всё прикидывался, этим, как его, дауншифтером, демократом". Ища поддержки, он посмотрел на Алекса и Сергея.

Сергей: "Вот демократы все такие, строят из себя чистоплюев, а посмотришь поближе, воруют, как все, даже больше".

Депутат: "Вот именно, даже больше, даже больше".

Я, тоже с иронией в голосе: "Олег, тебе явно импонирует мысль, что кто-то крадёт больше, к чему бы это? Один мой знакомый скептик говорил, - каждый раз, когда я вспоминаю, что Бог воздаст каждому по делам его, меня охватывает страх за начальников моей страны. Или, как говорил мой дед, "твёрдый ленинец": "Бог правду видит, да не сразу скажет".

Алекс, стараясь смягчить спор: "У невропатологов, есть такой дианоз: "чистая совесть, это признак склероза". За это можно и выпить, чтобы все мы засыпали с чистой совестью, но при этом просыпались с ясной памятью".

Пётр с улыбкой: "При том, как наши правительства ведут себя с народом, проводя то денежные реформы, то объявляя дефолт и отнимая все деньги сразу, я бы сказал, так: сколько ты у государства не возьми, всё равно оно тебе останется должно".

Я, продолжая выяснять отношения с депутатом: "Споря со мной, Олег, вы всё время награждаете меня званием демократа, а я думаю, что это надо ещё заслужить. Выражать интересы народа, а не группки приведших тебя к власти людей, это мало кому дано. А ещё сложней, понимать, какую политику вести завтра, чтобы народ не превращался в быдло, а тянулся к культуре, к общечеловеческим ценностям. Мне рассказывала одна пожилая дама, что до революции низшие слои общества старались походить на интеллигенцию, а сейчас интеллигенция старается походить на низшие слои. Живём по принципу "рождённый ползать, везде пролезет". Народ когда-то должен определиться с кем он? Для меня же главное, чтобы не повторился тридцать седьмой год, чтобы за каждым "пессимистом" не ходили по пятам "оптимисты" в штатском. Тогда не останется выбора вообще".

Депутат: "Красиво, но очень мудрёно. И где же эта ваша смена святых великомучеников, которая поведёт народ в вашу труляляндию? Не забывайте, что первого, кто находит выход, затаптывает толпа".

Я: "У нас творческий народ, ну вот, вы все заулыбались. Это действительно так. К сожалению, всю нашу историю мы живём в условиях диктатуры. Рабство собственного народа отменили только в 1861 году, когда остальная Европа уже забыла, что такое рабство своего народа. Диктатура, отстаивая свои интересы, всегда истребляла лучшую часть общества, которая не могла молчать. Уничтожала генофонд нации, начиная с восстания декабристов в 1825 году. Жуткая братоубийственная бойня в 1917, репрессии 1937 плюс две Мировые войны, где гибли те, кто первыми шли в атаку. Вопрос, как мы после этого вообще не захрюкали?"

Депутат: "Слышь, Игорь, ты не ответил на мой вопрос, где же твои новые борцы, новые великомученики?"

Я: "Я знаю профессора филологии, Добродеева, может быть читали. Это настоящий учёный, очень авторитетный среди коллег специалист, и, главное, не конъюнктурщик. Интеллигентная московская семья, жена Мария очень приятная, что называется "соратник по жизни". И сын Александр, начитанный, интеллектуальный молодой человек, закончил престижный ВУЗ. Кажется, что ещё нужно, хорошие мозги, плюс поддержка семьи, делай себе карьеру и радуйся жизни. Но вот "беда", сыну передался по наследству нравственный потенциал родителей, да плюс ещё свой нравственный заряд. И произошёл, как говорили классики, переход количественных изменений в качественные. Александр в одиночку или с группой единомышленников сражается за права человека, за правовое государство. Его, чуть не выгнали из ВУЗа, уволили с работы. На него интеллигентного, хрупкого юношу регулярно налетают омоновские верзилы. Суд, то штрафует его, то сажает на пятнадцать суток. А он продолжает "жить не по лжи". Это и есть Декабристы наших дней. Новая генерация людей опять появится, если их не истребить новым тридцать седьмым годом. В них я и вижу надежду страны".

Депутат: "Очень пафосно. И, по-твоему, несколько мальчишек смогут изменить нравственный климат в стране? Слышь, Игорь, ты неисправимый романтик".

Я: "И всё-таки считаю, что если при чистке сада вырубать самые сильные и плодоносные деревья, то наступит деградация оставшихся. Так и у нас, мы годами уничтожали лучших, селекционируя шпану. Единственно, кто вёл системную борьбу с уголовным миром это Хрущёв. А все остальные делали вид, что у нас нет преступности, нет массового воровства, нет дедовщины. Самые смелые шли в атаку первыми и гибли, самые умные шли вторыми и тоже гибли, а самые подлые шли в заградительных отрядах и убивали своих. Вот такие оставались в живых и производили потомство".

Пётр, устав отмалчиваться: "Не у кого из руководства нашей, когда-то единой, страны не хватило мужества раскрыть списки стукачей, по вине которых весь цвет интеллигенции уходил в лагеря. Пусть бы их потомки, которые сейчас надувают щёки в президиумах, знали, что по вине отца или деда было уничтожено столько-то человек, или что твой родственник лично расстрелял такое-то количество невиновных. И это не для того, чтобы наказать потомков, а ради осознания людьми факта, как низко может пасть человек в условиях диктатуры. Когда-то должно прийти раскаяние за содеянное".

Пётр посмотрел на нас и продолжил: "Я старше вас всех и даже помню эпизоды из жизни тех сталинских лет. Помню, как старший брат мне показывал на улице "топтунов". Трудно даже представить такую профессию сейчас. Стукач просто "топтался" в оживлённых местах и слушал, о чём говорят люди, а потом доносил.

Была такая шутка, с долей шутки: "Гражданин покупает газету, просматривает её и возмущается - вот правительство идиоты, вот идиоты! К нему подходит "топтун" и говорит - пройдёмте! Гражданин: За что? Я про американское правительство. "Топтун": Нет уж раз идиоты, значит наше".

Один из таких жил в моём дворе, его все боялись, и вдруг при Хрущёве эти должности сократили за ненадобностью. Эта мразь быстро спилась. Он не умел делать ничего другого".

Пётр, подводя итог: "Но в то же время я вспоминаю много хорошего из позднего социализма, так называемых "годов застолья". Думаю, что в целом это был уже другой общественный строй, чем при Сталине. И даже сейчас считаю, что Советский Союз надо было реформировать, хотя бы по китайскому или чешскому образцу, но не уничтожать".

Депутат: "Мы по сути своей, скифы, "с раскосыми и жадными очами", нам надо идти своим русским путём, ни на кого не глядя. И раскаиваться нам не в чем и не к чему, это была наша страна, как могли, так и жили. Нам следует стоять одной ногой, желательно в военном сапоге, в Европе, и второй в Азии. Тогда с нами будут считаться".

Пётр: "Олег, вы знаете, какая у сапёров самая не любимая поговорка? "Одна нога здесь, а другая там". А относительно нашей "особости" от окружающего мира, думаю, это просто желание "законсервировать" все плохое, что у нас есть, по принципу, "пусть дурак, но ведь наш".

Тут вмешался изрядно подвыпивший Сергей: "Не нужно убегать от снайпера, только умрёшь вспотевшим". Он показал руками, как он целится и как нажимает курок. Кристина стукнула его по ноге, призывая молчать.

Галина: "Врач измеряет давление у пациента: Курите? Тот: Курю. Врач: Пьёте? Тот: Пью. Врач: Ну и чего вы тогда после этого хотите? Пациент: Женщину. Я вам рассказываю это для того, что бы вы в пылу спора не забывали про женщин.

Все дружно выпили за женщин и повеселели. А тайки, пока мы спорили, о чём-то тихо шептались.

***********

Мне надоело спорить и я вышел на террасу ресторана. В Хуа Хине стояла жаркая южная ночь. Огромная луна проложила в море длинную жёлтую дорожку. Тихий всплеск волн, как вздохи женщины, уставшей после тяжёлого дня.

Шёпот пальм, навевающий сны. Мерцанье звёзд, смотрящих на нас из далёких галактик и перекличка цикад. Всё это возбуждало неизбывную мечту, плюнуть на всё и раствориться в природе.

А вокруг ресторана суетились дворовые собаки, выпрашивая подачки у посетителей. По дороге проехал мотоцикл, увозя девушку крепко обнявшую молодого водителя. За соседними столами важные европейцы, как и мы, обсуждали свои банальные проблемы. И над всем залом крутились трудяги-вентиляторы, унося в никуда обрывки наших фраз, лай собак, шум мотора.

Небо из радикально чёрного становилось серым. В Королевство Сиам вступал новый день.

В час дня мне позвонила Римма: "Мы уже в пути, - радостно сообщила она, - твоя дочь, также как и ты, не любит шопинг. Я с трудом навязала ей несколько летних вещей, без которых здесь просто нельзя обойтись".

Я: "Здесь два огромных супермаркета, забитых барахлом разных стран и фирм, так что докупите всё необходимое в Хуа Хине".

Римма: "Странно, вчера ты мне об этом не говорил. Ну да ладно, приедем за неделю успеем осмотреть всё". Я понял, что дал осечку, но отступать было поздно.

Попросив Джой поставить в номер цветы и большую вазу с фруктами, я пошёл пригласить минчан на совместный обед на пирсе, в центре города. Они поблагодарили за приглашение и мы, заказав в номер коктейли, расположились на балконе.

***********

Пётр: "Какие у вас планы на ближайшие дни?"

Я: "Неделю пробуду здесь с девочками, в один из дней отвезу Лаван в Бангкок к Юджину на курсы, вы помните, он обещал взять её на работу в Menam".

Галина: "Так значит это не любовная интрига?"

Пётр: "Галчонок, ну я же объяснял тебе, что нет".

Галина: "Знаю я вашу мужскую солидарность, пусть Игорь скажет, а то я, похоже, зря "заложила" его Римме".

Мне пришлось рассказать ей всё. О Микки, о погибшем канадце, о тайских Ромео и Джульетте, о погибшем без лекарств пожилом американце и о потерях при освобождении из плена, и о группке тайцев, отсечённых от нас в первый день плена, и о Курте... Она уже была не рада, что подняла этот вопрос. Тяжело ворошить вновь и вновь трагические события своей жизни. Воспоминания о пережитом и без этого всё время с нами.

Проклятая память, она ассоциативна, и мы уже не думали о заложниках. Поезд памяти, проскакивая мимо станций, увёз нас далеко в прошлые трагедии, перед которыми всё остальное кажется пустой суетой. Мысли, как детская игрушка на пружинке, выскакивают из коробочки, и внутри тебя, нарастая, звучит колокольный перезвон, и все события встают в полный рост. Неправда, что человек со временем всё забывает, нет, память, как надёжная сберегательная система, хранит всё на своих полках.

Мы не забываем, мы просто смиряемся, понимая, что ничего нельзя вернуть и переделать заново. А так пронзительно требует мозг изменить ход событий, переписать историю своей жизни совсем немного. Господи, Ангел-Хранитель, ну совсем немного!!! Вот и Галина расплакалась, как девочка. Я знал, о ком звучит её песня памяти.

Передо мной тоже поднялись, как срубленные деревья дорогие мне люди, потерянные совсем недавно и уже давно, ударил колокол, и вот они все вокруг меня. Ангел-Хранитель, где взять сил, чтобы вынести эту боль.

"Почему "ушла" дочь, а не я?" - Прошептала сквозь слёзы Галина.

Слёзы побежали и по моим щекам: "Почему "ушёл" сын, а не я?" - Протестовал мой разум каждой своей частичкой.

Бывают похожие трагедии, которые сближают людей. Вот и мы сейчас обнялись, и каждый читал свою молитву.

Пётр еле слышно, шёпотом: "Я не могу найти объяснение ухода из жизни детей, даже не успевших согрешить, говорят, они становятся Ангелами....".

"Не знаю, - тоже шепчу я, - может быть, мы не так представляем Его. Возможно, Он несоизмеримо больше нас, настолько больше, что верша какие-то вселенские дела, просто не замечает нас и давит, как муравьёв в лесу. Муравьям ведь тоже кажется, что их жизнь полна смысла и что они самые организованные существа планеты".

Молча закурили, хотя все давно бросили, но у женщин всегда спрятана пачка сигарет на экстренный случай. Я не знаю, сколько мы так просидели, но нас вернул к реальной жизни стук в дверь. Горничная привела Римму и Светлану. Я обнял и расцеловал их обеих.

"Булочка, ты хорошо выглядишь, шепнул я на ухо Римме, - и запах духов какой-то новый, не знакомый".

"Бася, солнышко, как я рад тебя видеть", - обращаюсь я к дочке. Бася было её приклеившееся с детства домашнее имя. И хотя теперь она хороший юрист, и ей "стукнуло" двадцать четыре, для меня она всегда будет Баськой. Только на моих похоронах она превратится в Светлану Игоревну.

Мы пошли в мой номер. Чемоданы и сумки уже лежали у двери. Вещи Риммы я внёс в спальню, а дочке предоставил большую гостиную. Спустившись в ресторан отеля, я заказал для всех свежевыжатый сок, мороженное и кофе. Мягкие кресла, шёпот пальм, пустынный песчаный пляж, манящий плеск моря и компания любимых тобой людей, что может быть лучше?

Через два дня уезжали и минчане, но не в другой отель, а домой. На прощанье Пётр спросил: "А вы теперь куда?"

Я: "А я опять пойду по кругу, как цирковой конь. Ненадолго в Москву, затем в Индию, в Гоа, к этому региону растёт интерес и в плане отдыха, и в плане недвижимости. Алекса переводят на повышение в Индию, он просил меня изучить, что там интересного для бизнеса. Путёвку по его договорённости оплатит индийская сторона. Потом опять в Москву, затем в Китай, есть большой заказ на текстиль.

Моя кажущаяся независимость - только кажущаяся. Хуже другое, в интеллектуальном плане я тоже нарезаю круги. Но есть ещё и самое плохое, я к этому привык и не пытаюсь ничего изменить. Я так запутался в этом кружении, что не могу найти себя, забыв какой я есть на самом деле".

Пётр: "Игорь, я не пойму, почему вы не смените гражданство и не переберётесь в какую-нибудь благодатную страну. И с визами не надо было бы возиться, и экология, и климат были бы лучше".

Я: "Как это не парадоксально звучит, не смогу уехать. Согласитесь, что какие-то страны любишь за полученное счастье, а Россию за испытанную грусть. И на моей чаше весов второе весит больше".

************

Наша жизнь подобна листу бумаги, уже исписанному судьбой на непонятном нам языке. Поэтому, никогда не удаётся начать всё с чистого листа. Куда бы ты не убегал, где бы не прятался, тебе не скрыться от себя самого. На этом листе прописаны дозы веры, надежды, любви, и большой кляксой разлиты горе и испытания.

Ты можешь порвать лист жизни и перемешать клочки. Но всё равно клочки опять сложатся в обрывки, обрывки опять примут форму целого листа, и снова ты, именно ты окажешься один на дороге, которую тебе суждено пройти. Ангел-Хранитель, я весь раскрыт перед тобой. Я сложил клочки в обрывки и представил тебе обрывок номер раз из моего пути от восхода до заката.

КОНЕЦ. ЛЕТО 2009 ГОДА.

ВЫХОДНЫЁ ДАННЫЕ: УДК 882 ББК 84 (2Рос-Рус) Б 87 Владимир Брисов "Идущий по кругу" М.: ООО "ИПЦ "Маска"", 2009 - 240с. ISBN 978-5-91146-316-8 КАРТИНКУ ОБЛОЖКИ ПРИЛАГАЮ.

105

Комментарии: 1, последний от 03/09/2018. © Copyright Брисов Владимир Евгеньевич (brissov@mail.ru) Размещен: 26/07/2010, изменен: 26/07/2010. 355k. Статистика. Повесть: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: ПОВЕСТЬ ОПУБЛИКОВАНА В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "МАСКА" ЛЕТОМ 2009. ФИЛОСОФСКИЙ ЭКШЕН О СОВРЕМЕННОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ И СОВРЕМЕННЫХ ГЕРОЯХ. ПОИСКИ СВОЕГО МЕСТА ПОД СОЛНЦЕМ, СМЫСЛА ЖИЗНИ, ЛЮБВИ. БОЛЬШИНСТВО СОБЫТИЙ ПРОИСХОДИТ В ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАНАХ. ПОВЕСТЬ НАПИСАНА В ФОРМЕ РАЗМЫШЛЕНИЙ, ДИАЛОГОВ, ВОСПОМИНАНИЙ И ПРЕДПОЛАГАЕТ НЕСПЕШНОЕ ПРОЧТЕНИЕ В ОТПУСКЕ ИЛИ В СВОБОДНЫЕ ВЫХОДНЫЕ. СОГЛАСНО ДИАГНОЗАМ ВРАЧЕЙ АВТОР ДОЛЖЕН БЫЛ ВОТ-ВОТ ПРЕДСТАТЬ ПЕРЕД ВСЕВЫШНИМ. ПОЭТОМУ КНИГА СОДЕРЖИТ ИЗЛИШНЕЕ КОЛИЧЕСТВО АВТОБИОГРАФИЧЕСКИХ ДЕТАЛЕЙ И ОТКРОВЕНИЙ (ЗА ЧТО ПРОШУ У ЧИТАТЕЛЯ ПРОЩЕНИЯ).

Брисов Владимир Евгеньевич : другие произведения.

Идущий По Кругу