Тэнльбург спал, окутанный тяжелым покрывалом ночи, и черные клубы дыма из сыплющих искрами труб неугасимых домен раскрасились оранжевыми отсветами, скрыв от редких прохожих ночные светила. Со стороны фабрик то и дело доносились тягучие металлические звуки - казалось, сам город стонет во мраке, жалуясь кому-то на неведомую боль.
Тусклый свет масляных фонарей, со скрипом качавшихся на ветру, выхватывал из окружавшего их сумрака отдельные предметы, игрой теней на короткое время давая им подобие жизни. Опавшие листья ползли по мостовой шуршащими потоками, поблескивая влажными спинками, и среди них внимательный глаз мог бы увидеть серые спинки и искры бусинок-глаз.
Где-то надрывно выл пес, и этот ночной плач гнал прочь сон, вселяя в скрывшихся за тяжелыми ставнями людей неясную пока тоску и тревогу.
Тэнльбург спал неспокойно.
Брат-санатор Николас Алгорио смотрел на город сквозь прорези официальной маски, и от него не укрылись поднимающиеся вдоль стен домов серые вторженцы - те враги, которых не остановят крепостные стены и бодрствующая стража. Поступавшие до сих пор донесения были скупы на слова, и теперь он имел возможность лично оценить масштабы надвигающейся катастрофы.
- Останови, Абель, - сказал он, стукнув в стенку кареты, - Я дойду до харцбурга сам.
- Вы опоздаете на совет, брат Николас, - равнодушно заметил возница, - Что мне сказать ожидающим?
- Санатор знакомится с фронтом работ.
Он неспешно шел по улице, то и дело отбрасывая тростью с пути особо наглых - или потерявших от голода страх? - крыс, и вороны перелетали за ним с крыши на крышу, обиженно каркая на пугавшие их скрипом ржавые флюгера. Как власти допустили подобное в одном из важнейших городов Тентарии? Или как могли не допустить? Пищащие комочки шерсти, несущие зловещую тень мора, чья злая воля указала вам на этот город?
Сверкнула узкой полоской света щель ставни, и тут же угасла, захлопнувшись в суеверном ужасе. Вестник чумы поднимался по улицам Тэнльбурга, и кто мог сказать, что его не нужно бояться?
Люди, напомнил себе санатор, чаще всего не задумываются о причинах и следствиях, придавая важность тем явлениям, что кажутся им ярче других. И крыса на улице будет для них обыденностью по сравнению с шагающей в ночи фигурой в вороньей маске, которая всегда появляется на пути мора, неизбежно мараясь в нем сама.
В конце улицы показались освещенные факелами ворота харцбурга.
Совет в харцбурге
Высокие своды зала Советов тонули во мраке, и отсветы камина плясали по мрачной глади подпиравших стены колонн, играя с тенями сидевших за столом. Подсвечники напрасно пытались разогнать полумрак, но для собравшихся этой ночью свет был далеко не самым важным вопросом. В конце концов каждый из них уже прочел донесения и не единожды, силясь отыскать в сухи строках лазейку, что отвратит от Тэнльбурга катастрофу.
Во главе стола тяжелым изваянием застыл бургграф Маркус, на чей город и грозила накрыть мертвенная длань эпидемии, и на осунувшемся лице его можно было без труда прочесть следы бессонных ночей и нечеловеческого переутомления. Прочие участники ночного собрания рассеялись по залу, словно тени могли укрыть их от мора или подсказать ответы. Шорох их одежд создавал впечатление, что по границе света скользит масса черных птиц, задевая перьями стены и поблескивая отсветами бесчисленных глаз.
- Мы должны изолировать зараженные районы...
- Ввести на фабриках карантин...
- Отделить заболевших в чумной госпиталь...
- Закрыть торговые сообщения и не выпускать караваны...
Голоса говорили один за другим, но в них не было уверенности. Только инструкции, правила, которые звучали фальшиво на фоне настоящего мора.
Кто, как не Николас, мог в полной мере ощутить страх ответственных за необходимость остановить такого врага? Он вышел к столу, где раскрылась отмеченная ржавыми пятнами карта Тэнльбурга и поднял руки, призывая собравшихся выслушать вердикт. Шорох стих, отзвучали последние шаги. Огоньки свечей блестели в обращенных к нему глазах.
- Мы не можем продолжать производство, - сказал он, - Потому что мор разойдется с заводов по всему Северу. Нужно разделить население, закрыть районы на карантин и всеми силами истреблять крыс, птиц и любых домашних животных. Понадобится пережить два месяца, прежде чем зима выморозит чуму за нас. Санаторы будут проверять всю пищу, чтобы зараза не распространилась в мясе и муке.
Николас полагал свой план разумным. В конце концов он успешно побеждал эпидемии в селах Директории Щита и не видел повода изменять сработавшему однажды подходу. Не слыша возражений, он было собрался изложить подробности плана, но из мрака к столу вышел еще один участник совещания. Брат-экзорцист Винфред, представитель теснейшим образом связанной с Тэнльбургом крепости Либра Ротата, назначение которой стало предметом множества слухов, ни один из которых не выглядел достаточно правдивым. Место, где заточены плененные экзорцистами духи, место, куда стекалась информация со всей Тентарии, место, засекреченное не только от народа, но и от низших чинов Братства.
- Сожалею, брат Алгорио, но ваш совет о прекращении производства неприемлем. Более того, если даже каждый из рабочих погибнет от чумы, мы не остановим заводы, а скорее обратимся к тем, кто поднимет умерших и снова поставит их на места. Нужен другой путь, и мы отыщем его.
Алгорио не был готов к такой постановке вопроса. Инструкции предполагали стандартную схему борьбы с мором - карантин, пресечение попыток передвижения по местности беглецов, попытки излечить заболевших и огонь для умерших. Здесь же ситуация грозила выйти из-под контроля ввиду упорства властей. Нужно было решение, способное удовлетворить всех, и пока что Николас его не знал.
- Санатору не должно быть поспешным в вердиктах, - пришел на помощь голос из полумрака, и его обладатель, человек в такой же официальной маске ворона, выступил к столу, - Брат Николас должен оценить лично не только масштаб угрозы, но и объемы своих сил.
- Сколько можно выжидать, Флавий?! - возмутился бургграф, - ваши люди не сумели остановить крыс, проморгали начало мора, ожидая указов свыше, а теперь, когда ваш начальник прибыл лично...
- Дайте нам время до восхода.
Кузницы ворон
Отбрасывающие длинные тени в свете факелов остроносые фигуры спешно шагали по узким улочкам навстречу багряному зареву фабрик. Летящие следом вороны то и дело пикировали вниз, привлеченные драгоценными отблесками в крысиных глазах, но, подхватив серую тушку когтями, брезгливо швыряли ее вниз, на лоснящиеся осенней сыростью камни мостовой.
- Случившееся можно приписать козням малефиков, народ нам поверит, - говорил Флавий, - но нас подвела собственная нерасчетливость.
- И как же мы виновны в затопившей город волне крыс? Чего я не знаю?
- Новые методы обработки полей, брат Николас. Огромный урожай кормил популяцию крыс, позволял им плодиться, пока зерно не увезли с полей. Догадываетесь, куда?
Николас догадывался. Полные житницы Тэнльбурга манили грызунов, вынуждая пробираться к пище уже не только через канализации и стоки, но и прямиком через ворота.
- Если нам не удастся остановить крыс, повального мора не избежать, - решил Алгорио, - но тут не справиться ядом или плетениями. Когда я говорил, что вам стоит знать о своих силах, то подразумевал именно это. Полагаю, Гранд-санатор упустил из виду наш проект, когда посылал вас сюда.
- Впервые слышу об отдельном проекте Корпуса здесь, в Тэнльбурге.
- Из соображений безопасности подробности никогда не выносились на публику. Но я уверяю, лучше всяких пояснений будет увидеть его лично.
Паутина улочек привела их к массивным дверям, причудливо украшенным резьбой с изображениями привычных для санаторов сюжетов. Времени любоваться произведениями местного искусства у Николаса не нашлось - его спутники поспешили внутрь, под темные своды, и вороны втянулись за ними рваным следом, оглушительно хлопая крыльями и роняя черные перья на холодные камни пола.
Тоннель вывел их в просторные залы, полные перестука молотков и шипения вырывающегося из машин пара. Здесь горели газовые факела, и свернутые в струях огня спирали окрашивали его в яркие оранжевые оттенки. У полных деталей столов трудились одетые в кожаные робы механики, полируя металл, собирая и свинчивая воедино медные патрубки, шлифуя напильниками тускло блестящие бронзовые шестерни.
Флавий вел их через мастерские бодро и уверенно, словно бывал здесь каждый день - а может быть, так оно и было? Но не его знакомство с этими местами насторожило Алгорио, а мельком замеченные в одном из проемов люди, возившиеся над вскрытым телом с чем-то очень похожим на инструменты для бальзамирования. Совмещение морга и мастерских механотеургов было не просто необычно, а пугающе неправильно.
Объяснение ждало за следующей дверью, и то, с каким звуком проворачивались шестерни на литом засове, заставило обычно невозмутимого санатора вздрогнуть.
Высокие своды комнаты терялись во мраке, и свет факелов в руках вошедших мерк в клубах холодного пара. Спустя несколько минут холод стал отступать, и показалось то, ради чего было затеяно все путешествие.
Покрытые изморосью статуи санаторов, поблескивающие металлом, с тяжелыми клювами, что склонились на грудь, замерев в напряженном ожидании. Приблизившись, Николас увидел, что принятые им за изваяния гиганты были на самом деле автоматонами и недоуменно оглянулся на Флавия.
- Вы полагаете, что это заменит живого врача?
- И очень успешно заменит. Они неуязвимы для обезумевшей толпы больных и исполняют свой долг независимо от мешающих обстоятельств. Они не заразятся и уже не умрут...
- Уже?
- Это не просто автоматоны, брат Николас. В каждом из них - два анимированных санатора, а в этих "крыльях" - подвластные им инструменты для операций.
- Вы...вы... - у Алгорио от возмущения отнялась речь.
- Но вы же не думали, что автоматоном управляют мертвые? Головной механизм замкнут на парную альбустию, в каждой из которых заточены Хадрат, духи мора.
Николас развернулся и выбежал из страшной усыпальницы, где в холодных саркофагах автоматонов ждали безусыпно приказа биться с болезнью его павшие в сражении с мором коллеги.
- Мы проводили полевые испытания, - кричал ему вслед Флавий, - Другого выхода нет!
Алгорио шагал по ночным улицам, не разбирая дороги. Внутри санатора кипела буря эмоций - растерянность, гнев, отвращение, страх... Что делать? Что делать?!
Он не мог спасти этот город сам. Отправить ворона в Кернеберг, требовать указаний, ждать решения Гранд-санатора? Слишком поздно. Пока колеса бюрократии будут проворачиваться, мор уже вовсю начнет свою жатву. Объявить Тэнльбургский моровый поход? Один Спящий знает, как тогда обернется ситуация. Паника в регионе, сорванные с мест санаторы, стекающиеся на борьбу с мором, разбирательства и отчеты...
Машинам Тэнльбурга нужны были эти люди. Словно смазка для их огромных колес, словно муравьи, заботящиеся о своей королеве, винтики, что скрепляют конструкцию воедино. Голод, война, мор - все отступало перед этой неумолимой необходимостью держать лодку этого города на плаву. Здесь не обойтись полумерами, здесь не вычеркнуть город из карт, как это уже доводилось делать Николасу с далекими окраинными селениями. Но выпустить к людям то, что создал безумец Флавий? Мертвые врачи, что вступят в бой с чумой?
В своем слепом беге санатор не заметил, как ноги завели его совсем далеко от харцбурга. Шум вокруг заставил Николаса отвлечься от лихорадочных размышлений. Вокруг хлопали ставни, с ругательствами стучали запираемые двери. Кажется, визит санатора оборвал царящий в этом месте праздник. Красные фонари звенели колокольцами на ветру, словно тоже хотели сбежать, спрятаться от нависшей над ними зловещей вороноликой тени.
Шагая по мостовой, он наступал на оброненные кем-то платки и веера, не догадываясь о причинах паники, пока жалобный всхлип где-то слева не заставил его остановиться. Донельзя испуганная, к стене жалась одна из местных работниц, не успевшая попасть в закрывшиеся двери. Еще совсем молодая, но уже отвратительно грубо накрашенная, она глядела на санатора расширившимися то ли от страха, то ли от наркотика зрачками, едва сдерживая рыдания.
- Что случилось? - спросил он, но та не ответила, а с истерическим визгом отшатнулась и побежала прочь, в темноту.
Гнаться за ней Алгорио не стал. Остановившись, он долго смотрел ей вслед, словно пытаясь что-то понять, а затем махнул раздосадовано рукой и продолжил свой путь в никуда.
Николас, как обычно, не уловил тот момент, когда его тень задрожала и вытянулась, неправдоподобно черным пятном пачкая стену дома.
- Все ищешь спасения "добрым людям", Брат мой?
- До сих пор не признаешь мое право заботиться о них, Ава?
- Не понимаю его. Разве ты не слышишь запах их страха? Они боятся не крыс и не мора, нет. Они закрывали глаза и верили, что тот пройдет стороной, пока не появился ты, чумной ворон, санатор, вестник смерти!
- Я... почему они не понимают?!
- Страх для них превыше разума. И ты обречен сеять его, Брат.
- Что мне делать, Ава?
- Зачем заставляешь меня говорить за тебя? Зачем требуешь подсказать решение - чтобы винить позже? Нет, Николас. Ты сам знаешь правду.
- Прости, Ава. Я так устал.
- Тогда вернись к Флавию и напиши вердикт. Только так ты спасешь город.
- Они будут проклинать меня.
- Глупый мой Николас. Они уже тебя проклинают, и этого не изменить. Так спаси их, если так хочешь - ради себя.
- Да, - замер санатор, - да, Ава. Ради себя.
Стоя перед собранием властей, Алгорио был мрачен и сердит - сказывалась бессонная ночь. Слова сами собирались в убедительные конструкции, почти ощутимо давя на скрывающихся в полумраке людей, убеждая их в том, что принятое решение единственно верно. Верно, несмотря на свою безжалостность.
- Мы создадим карантинные лагеря за городом, - говорил санатор, - и будем свозить туда первых больных, испытывая на них пробные лекарства. Возможно, они помогут нам позже. Одновременно магистрат объявит весомую награду за каждую пойманную крысу, мышь или птицу, принесенную живой или мертвой. Начальствующие над фабриками начнут понемногу сворачивать производство, чтобы освободить время желающим разбогатеть.
- Насколько мне поясняли, отлов крыс вручную вызовет большую вспышку эпидемии. Вы уверены в своем плане, брат? - спросил бургграф Маркус
- Рано или поздно они все равно бы заразились, граф, - ответил Алгорио, - ждать естественной гибели крыс мы не можем. Более того, разве не вы требовали ни в коем случае не останавливать фабрики?
- Продолжайте, брат, - донеслось из темноты.
- Отловив крыс, горожане окажутся заражены и обречены. Мы сгоним их в лагеря с помощью творений брата Флавия - объявим, что явившихся в лагерь лечат Братство, а скрывающихся в городе будут искать и лечить автоматоны. Увидев их в действии, все ринутся прочь - это самый опасный момент, когда нужно будет сдержать людей силой. Умерших от мора придется поднять и приставить к работе, а город очистить огнем.
Его уже не удивляло равнодушие собравшихся, их готовность к все большим и большим жертвам. Тэнльбург был заражен заразой худшей, чем всякая чума - жаждой наживы. Ради выполнения приносящих доходы заказов верхушка была готова бросать в горны людей, не считаясь ни с заветами Спящего, ни с возможными последствиями.
Когда заседавшие в зале собраний разошлись, Алгорио направился прямиком к Флавию, который уже собирал всех для последней проверки автоматонов.
- Брат Флавий, у меня для вас и ваших творений будет особо важное поручение.
- Они не подведут, брат, и мы тоже. Вы желаете поскорее отловить первых зараженных?
- Нет, вовсе нет. Соберите все, что сможете, из наших арсеналов, и переправляйте с проверенными на заразу людьми в Люрицу, что в полдне пути на восток. В первую очередь увозите боевые облачения санаторов.
Флавий побелел, как мел, и только нелепо открывал и закрывал рот, силясь возразить и понимая, что не знает, как.
- Это...это диверсия, Алгорио!
- Не диверсия, а единственная разумная мера. Я разослал воронов с приказом начинать Моровый поход. О ситуации уведомлен и Кернеберг - Винфреду и его Либра Ротата придется обходиться импортом и запасами со складов.
- Невозможно...это отбросит наши планы на годы!
- Здесь будет ад, Флавий, и ты сам это знаешь. Но мы можем выжечь этот гнойный бубон - или позволить Тэнльбургу стать худшим из гиблоземий, рукотворным, созданным нами.
- Ты мог бы настаивать на своем варианте...
- И тратить время на споры? Мор не ждет. Собирай арсеналы и выводи из города своих людей. Немедленно!
Игнис Санат
Следующие дни словно подернулись в памяти Николаса мутной пленкой, но более другого его преследовал запах, тошнотворный смрад горящего меха и мяса.
Сперва сжигали крыс - и если сперва это демонстративно делали на площади, то скоро серые тушки пришлось телегами увозить в сторону фабрик и ссыпать в стекающий из домен шлак. Тэнльбург окутался зловонием, но жители были счастливы - за крыс платили и вправду щедро.
Впрочем, эйфория длилась недолго. Разбегавшиеся с мертвых зверьков чумные блохи не дожидались сожжения, а искали себе новое жилище. Позже, исследуя их линзами, санаторы говорили, что чума раздула им носы, так что они никак не могли напиться крови и, мучимые голодом, кусали снова и снова.
Спустя два дня мор расцвел в городе жутким цветком Цертезии, и зараженные, страдая от распухающих бубонов, вышли на улицы в поисках спасения. Спасения, которого уже не было. Наиболее ценных ремесленников и работников под покровом ночи переправили в лагеря за городом, а остальных оставили за запертыми воротами - наедине с автоматонами Флавия.
Алгорио был там же - запершись за надежными стенами харцбурга, Братья смотрели, как гибнет вверенный их заботам город. Он навсегда запомнил жуткий вой толпы, тщетно пытавшейся повредить движущиеся среди нее, как скалы посреди моря, автоматоны. Их огромные крылья то и дело раскрывались, хватая больных и заворачивая в свою жуткую хватку. Льющиеся ручьями на камни мостовых кровь и сукровица, шипение прижигаемых бубонов и вопли страдальцев подхватывал ветер, унося прочь, туда, где уже собирались клюволицые воины Морового похода.
Если бы кто-то мог окинуть местность взглядом с высот больших, нежели полет любого орла, он видел бы, как стекаются к Тэнльбургу ручейки отрядов, и как собираются в мрачное облако их вечные спутницы - вороны.
Спустя неделю ворота открылись, и в изможденный город хлынули они - в просмоленных одеждах, блестя медными трубками клювов и распылителей, растекаясь по улицам и отсекая больное от здорового. Всюду поднимались вверх клубы дыма - сжигали тела и имущество, дома и припасы, все, где могла прятаться чума. Найденных выживших, ослабевших от голода и ран, увозили в лагеря - их ожидал долгий карантин.
Автоматоны Флавия убили множество больных - хотя некоторые и были ими спасены. Болевой шок от вскрытия и выжигания бубонов и отсутствие послеоперационного ухода угробили их - впрочем, и без того спасения не было. Замершие посреди залитых кровью улиц машины внушали суеверный ужас, и их поспешили скрыть, как и правду о их устройстве.
Понадобилось шесть лет, прежде чем город окончательно оправился от этой напасти - но Николасу уже не довелось его повидать. По официальным данным, он погиб в одной из экспедиций в болота Зексенмерша, но если бы кто-то посторонний мог бы отслеживать всю работу канцелярий Братства, он отметил бы появление нового имени в проскрипционных списках Инквизиции.