Голова болела с самого утра. А сейчас предстоял перевод. Я зашла в отделение физиотерапии и подошла к регистратуре. - Вот ваш клиент,- показал мне регистратор. По коридору ко мне приближался ... мужчина, ... "Ну и шкаф!" Квадратное туловище, круглая бритая наголо голова, сплошные бицепсы, нет, даже трицепсы. Как минимум, стокилограммовый низенький шкаф передвигался на довольно нормальных человеческих ногах. Голова качалась, а круглое лицо расплывалось в улыбке в два ряда белоснежных ненатуральных зубов. "Шкаф" держала за руку малюсенькая белобрысая кроха. Они шли очень медленно, и у меня было время рассмотреть все наколки на руках и волосатой груди этого шкафа-коротышки. Обнаженную женщину на груди прикрывала толстая золотая цепь, свисающая почти до пупа. На руках наколоты якоря, разные женские имена и какие-то короткие слова. - Зравствуйте-здравствуйте, - растягивая каждый слог, он усадил малышку на левую руку и протянул мне правую. - Ну, что, вот вам и работа есть. Я люблю, когда всем хорошо. Всегда даю возможность другому заработать. Сегодня перевод был в отделении физиотерапии, точнее - в гидротерапии. Клиента моего звали Витас. Я почему-то вспомнила певца с таким же именем, который пел "Улыбнись". - Мы всегда везде вместе ходим. Ей тоже бы покупаться, - и улыбнулся ребенку. - Это ваша?.. - я не знала, как продолжить "дочка" или "внучка" чтобы не попасть впросак. На вид Витасу за пятьдесят, а девочке похоже чуть больше годика. К нам, толкая впереди себя коляску, подходила дородная, высокая, явно не зацикленная на 90-60-90 женщина. - Да, моя доча, а это моя жена. Замечательная женщина. Я ее счастливой сделал, ребенка ей подарил, у нее не было детей, не могла зачать, а вот со мной зачала, - все так же медленно, словно любуясь каждым своим словом, говорил Витас. В холле перед бассейном регистратор отметил, что Витас пришел и попросил подождать немного. - Хорошенькая девчушка. Как зовут? - спросила я. - Виктория, в честь королевы, - Витас поставил дочку на пол, и она попыталась побежать к маме, упала, но, не заплакала, поднялась и заковыляла, переваливаясь с боку на бок. - Вот ей только семь месяцев, а уже ходит вовсю, - с гордостью сказал папа. Мама улыбалась и молчала. Я уж подумала, а по-русски говорить она может? Или немая?.. - Это у вас единственный ребенок? - меня начало разбирать любопытство. - У нее - да, а у меня одиннадцатый. - ??? - я постаралась мимикой выразить все моё удивление. Видимо, получилось, потому что улыбка многодетного отца стала еще шире. - Да, семь в России, на Урале. Я там жил девять лет, два раза там женат был. Четверо в Литве, вернее трое в Литве остались, а вот эта, самая младшенькая здесь, в Лондоне. А жена эта у меня хоро-о-шая, пылинки с меня сдувает. Я ведь больной совсем. Вот смотрите, - и он показал мне шрам на левой груди в области сердца, - Ритмоводитель вшит. Два года назад. "Ну и силен", - подумала я, а вслух произнесла: - Да вы молодец! - О-о, вы на меня несколько лет назад бы посмотрели. Я ведь... Но нас прервали и Витасу предложили пройти в душ, а потом в бассейн. - Теплая, - Витас поморщился, - Warm, too warm, - сказал он тоже самое инструктору, молодому спортивного телосложения физиотерапевту в плавках, только что отпустившего предыдущего пациента и с ниизменной английской улыбкой в ожидании следующего. - Yes, yes, warm, comfortable. - Да какая же к черту камфортабэл? - нежась в теплой воде, мурлыкал Витас по-русски, - Я люблю, чтобы ниже 16 градусов. Вот у меня дом в Литве и баня там. Я рядом озеро искусственное сделал, чтобы после бани нырять. Для друзей, для родственников. Все любят ко мне в гости приезжать. Инструктор показывал Витасу упражнения. Пока Витас делал их, он мне рассказывал про себя и свою жизнь. Я стояла рядом с бортиком бассейна и иногда разъясняла Витасу, если казалось, что чего-то не понял. - Да понимаю я по ихнему, вот уж почти десять лет здесь. Хорошие люди. Все делают для человека. Вот жилье дали мне неплохое. Не такое, конечно, что в Литве у меня есть. Там я для всех детей уже построил. Ну не сам, конечно. Это тут я строителем немного поработал. А потом вот операция, сердце забарахлило. Вот сейчас все дни заняты - бассейн, прогулки. - Кто бы так стал со мной там трястись, как здесь, да еще и бесплатно все? Ничего плохого про них не могу сказать. Хорошие люди англичане. Вот этот инструктор тоже. Чем плоха работа, стоит в бассейне со мной, а денежки идут. Витас размеренно двигал дощечку из пенопласта вверх- вниз. И улыбался. Улыбка вообще не сходила с его лица. Вот сейчас он повернулся туда, где стояли его жена и дочка, и одарил их своей щедрой улыбкой. - А вообще-то русские люди самые хорошие. Люблю я русских, - теперь улыбка предназначалась мне и в моем лице всему русскому народу. Я должна была покрыться румянцем от смущения, но у меня не получилось. - Я жил долго в России. Знаете (он назвал какую-то русскую фамилию) Я помотала головой. - Ну как же? Вы русская, должны знать. Он чемпионом России по штанге был. Я ведь тоже штангой занимался. - Я догадалась. - Да, русские - хорошие. А литовцы - нет, - продолжал Витас. - Поганый народ. Не то что русские. Вот жена у меня русская. - А сами-то вы кто? Имя литовское вроде. - Литовец я. И мама, и папа литовцы. - Ну не хотите же вы сказать, что все литовцы плохие? Вот вы, например. - Ну, об этом надо других спрашивать. Те, кто меня знает, только хорошее про меня могут сказать. Я всем только добра желаю. "С логикой он явно не дружит", - подумала я. К этому времени инструктор подплыл к Витасу и сказал, что на сегодня сеанс окончен. Витас выбирался из бассейна медленно, смакуя каждый шаг. Капельки воды остывали на его теле и отражали улыбки жены, дочки, инструктора. Я вдруг заметила, что моя головная боль незаметно прошла, и я пошла к регистратуре подписывать форму, чтобы получить с NHS честно заработанные деньги. Благодаря Витасу...