Аннотация: Как я был директором спортивно-оздоровительного лагеря в Анапе
Мы жили в двухкомнатной квартире. Нас четверо: я с супругой и два сына погодки, одному семь, другому шесть. Комнаты смежные. А до этого, с рождения, 19 лет я прожил в коммуналке, с родителями и братьями. В комнате 14 квадратных метров нас помещалось 5 человек. Спал я всегда на полу, на матрасе - ну, просто негде было больше. Ни о каком уединённом уголке для себя и речи не могло быть. Потребность в уединённом уголке для себя, нарисовалась ближе к десяти годам и с каждым годом становилась всё острее. Конечно, это не сугубо моя прихоть. Наверняка, она присуща любому человеку. Собственно, ещё Чернышевский в своём романе "Что делать" описывает нормальные жилищные условия для любой семьи - количество комнат в жилище должно быть на одну больше количества членов семьи. И вот, памятуя об этом, я легко себе представил, какая атмосфера сложится в семье, когда у парней наступит трудный возраст и далее по мере взросления - и к гадалке не ходи: переругаемся, передерёмся и станем злейшими врагами друг другу. Вокруг миллионы примеров тому. Ждать, когда дети вырастут, выучатся, начнут сами зарабатывать себе на жизнь и отделятся с семьёй в своё жильё - не вариант, гарантий никаких. Самому ждать или покупать ещё одну квартиру, нереально в обозримой перспективе. Выход я видел один - построить собственный дом с достаточным количеством комнат. О своём доме я начал мечтать ещё в юности, когда мы с Наденькой (моей будущей супругой) бродили в дни свиданий по частному сектору нашего города и с завистью (белой, белой, конечно) наблюдали красивую жизнь в собственных домах.
Ну, что ж - задумано и решено, коплю на дом. И в начале 80-х я начал копить деньги на покупку частного дома.. Купить хороший дом, мне не по карману. Я тогда решил купить какую-нибудь развалюху, под снос, и потом, потихоньку, по мере накопления денег, построить новый. Варианты таких домов были, но не ниже 10 тыщ рублей. В начале 80-х это были большие деньги, в переводе на современные рубли-тугрики - не меньше двух лямов. Таких денег у меня не было и накоплений не было тоже. Что ж, начал копить, экономя на всём и ища любую подработку. А тут, как раз, кстати, предложили мне поехать начальником спортивно-оздоровительного лагеря в Анапу. Очень в тему моих задумок пришлось это предложение. Во-первых, я полностью мог положить в копилку свои отпускные, так как начальнику лагеря полагалась зарплата, которой хватало на пропитание себе и семье (дети и жена были со мной). Во-вторых, я вывозил на целых три месяца детей на море, где они могли бы укрепить своё здоровье - они ведь ещё маленькие и постоянно болели.
Итак, начальник спортивно-оздоровительного лагеря... Я, конечно, не какой-то хер с горы в этом деле, как-никак 5 раз был командиром стройотряда и неплохо справлялся. Но здесь масштабы и задачи другие: в стройотряде 40 человек в подчинении, а в лагере только отдыхающих студентов 300 человек, плюс обслуга человек 30. Мне по штату полагались: два заместителя начальника, тренеры-воспитатели-руководители отрядов (все с кафедры физвоспитания), инженер, два водителя (на три машины), бухгалтер, врач, медсестра, спасатель, профессиональные повара, техник-электрик в радиорубку, замполит, заведующий складами и охранник территории (это были местные люди, они и зимой здесь жили). Само собой, мне полагался товарищ майор, ну, сами понимаете откуда. Как правило, это был начальник первого отдела института. Зачем он у нас находился? Не ведаю, и не пытался выяснят, да и не контачили мы совсем... Мне, откровенно говоря, было пох...ю его присутствие, я делал своё дело как мог ни на кого не оглядываясь. Нет, вру, бывало, бывало и водочкой с ним баловались, но об этом позже.
Всю эту команду собирал естественно не я, а профком института. Единственно кого я протежировал - это врач лагеря. Саню Лебедева я знал ещё по целине: отличный парень, спортсмен, качёк и боксёр. И хирург отменный, сейчас работает в Склифе, доктор медицинских наук. А уж он, в свою очередь, подбирал себе медсестру. Как формировался контингент отдыхающих студентов, я тоже не знал. Этим занимался профком и кафедра физвоспитания. Однако, мне и без них в подготовительный период работы хватало. Надо было встретиться со всеми кандидатами на работу в лагере отдельно: познакомится, обговорить обязанности, условия труда и оплаты, принять от них заявление на работу. Много возни было с бухгалтерией. Ведь наш лагерь являлся юридическим лицом, со своим расчётным счётом, гербовой печатью. Бухгалтером все годы у меня была пенсионерка, мать одного нашего доцента. Кто её пропихнул ко мне, не в курсе, но нареканий по работе у меня к ней не было, так как дело она своё знала (всю жизнь проработала бухгалтером), балансы сдавала вовремя и не пыталась крысятничать. А мне ещё нужно было подготовить лагерь к приёму отдыхающих. Там, в Анапе, из местных был комендант лагеря, который в межсезонье охранял его и по весне начинал косметический ремонт к заезду отдыхающих. И мы с председателем профкома, где-то в конце мая, летали туда проконтролировать ремонт лагеря, встретиться с руководством города, заключить договора с поставщиками продуктов питания, с электросетями, пожарниками, СЭС и прочими конторами, которые дают добро на приём отдыхающих. Без наличия "лохматой руки" во властных структурах города, у нас были бы большие проблемы с открытием лагеря, но дочка первого секретаря горкома партии училась у нас в аспирантуре, а дочка председателя исполкома была пока просто студенткой, поэтому помощь нам была гарантирована по всем вопросам. Однако в рабочий период, я высоких покровителей своими проблемами не нагружал, старался сам разруливать трудные ситуации.
Лагерь наш располагался на длинной песчаной косе, с одной стороны было Чёрное море, а с другой - Витязевский лиман. За лиманом располагалась станица Благовещенская. Не мы одни квартировали в этом уникальном месте: слева от нас (если стать лицом к морю) была база "Нефтяник", а справа ещё несколько баз отдыха (сейчас уже запамятовал каких). Между базами отдыха были санитарные зоны, метров 50. Соответственно, и морское побережье было также поделено. Само расположение песчаной косы вдали от материка, исключало наличие у нас водопровода и канализации, поэтому питьевую воду приходилось завозить водовозками, а канализация была наполовину фекальной. От Анапы лагерь был далеко (километров 30), прямого автобусного сообщения не было (и по морю тоже), поэтому дикарей-отдыхающих были единицы, что благоприятно сказалось на прибрежной полосе - везде был изумительно чистый, не загаженный песок.
Из пляжного оборудования у нас был только длинный навес от солнца и с десяток лежаков. И всё! Для развлечений на воде имелись три виндсерфинга. Однако желающих на них порезвиться было мало. Да, это захватывающе и красиво со стороны, но недоступно новичкам. Это сразу понимал каждый, возжелавший рассекать волны под парусом: взобраться на доску при волнении, и, тем более, поднять парус из воды... просто нереально, нужны долгие и трудные предварительные тренировки. И потом, доску то и парус ещё надо собрать, соединить их на воде. Опять же, без специальных знаний такое не сделать. Поэтому, катались на виндсерферах, только те ребята, кто уже был профессионалом. Мне, например, понадобилось целое лето, чтобы освоить только азы этого мастерства. Но, зато... какое непревзойдённое удовольствие получаешь от скольжения по волнам! Ни на одной яхте и прочих парусниках не получишь такого восхитительного удовольствия, как на виндсерфинге. На нём, ты держишь ветер в руках, понимаете, ветер в твоих руках! Он в твоей власти, можешь даже против ветра идти! И ещё был у нас спасательный катер.
Что было из построек. Столовая с кухней, которую помимо прямого назначения, мы использовали как концертный зал, где проводились КВНы, самодеятельные концерты и прочие культурные мероприятия. Два четырёхкомнатных двухэтажных домика для обслуживающего персонала. Административный домик на три комнаты, где был мой кабинет, бухгалтерия и медпункт. А студенты жили в домиках, конструктивно напоминавших четырёхгранные пирамидки, на четыре коморки, где с трудом помещалось две кровати и две тумбочки. Условия для отдыхающих были, конечно, спартанские - кроме света, в домиках не было ничего: умывальник и душ - общий, под открытым небом, вода для них нагревалась от солнца, нужник, тоже был общий, над выгребной ямой. По мне, так и за это должны благодарить, так как путёвки то для студентов были бесплатными. Только дорогу они оплачивали сами. Ну, и, конечно, имелся специально оборудованный вагончик для больших людей из института и почётных гостей со стороны.
Структура руководства лагеря была такая: директор, два моих заместителя, замполит, преподаватели-воспитатели и студенческий совет. Никаких обязательных, ежедневных совещаний я не проводил, все вопросы снимались по мере возникновения. А вот для студентов было обязательное утреннее построение-линейка, на котором разбирались итоги дня прошедшего и объявлялись планы на текущий день. Я не часто говорил на линейках, в основном там солировали мои заместители. Мне это было в обузу, но им это очень нравилось, распинаться перед строем. Я не мечтал о карьере начальника лагеря. И уж конечно, не кайфовал от должности. Я же говорил, что согласился из чисто меркантильных соображений - я коплю деньги на дом и вывожу детей на всё лето на море. И всё! Исходя из такого узко-меркантильного целеполагания, я и строил свою работу: не мешать студентам отдыхать, исключить травмы, болезни (не дай Бог смерть), обеспечить нормальное здоровое питание и отдых. Предвижу вопрос: "поехал с целью немного скопить денег на дом и не мухлевал с путёвками, не пускал левых отдыхающих, да это же золотая жила лагерь в Анапе, на этом можно было за сезон на дом собрать - не верится". А вот так, не воровал! Во-первых, этого невозможно было скрыть: и КГБист неусыпно бдит за мной, и мои заместители, преподаватели, да и студенты - все бы видели мои проделки и обязательно бы сдали. А я дорожил своей репутацией и работой, где тоже, в отличие от некоторых своих коллег, не грешил поборами в виде подарков, денег, или натурой со студенток за экзамены и зачёты. Ну, и я максималист, поэтому и сторонник такого девиза в этом вопросе: если воровать, так миллион, а любить, так королеву. Конечно, посторонних я пускал, не без этого: здесь бывали и моя мама, брат с дочкой, друзья, коллеги по работе. Но все оформлялись официально и оплачивали полную стоимость отдыха через бухгалтерию. Были и "высокие" гости по протекции и из института, и от властных структур города.
Честно сказать, должность директора лагеря, на юге, в Анапе, мне была сильно в тягость. Я там откровенно мучился. Во-первых, я не люблю жару, не люблю находиться под солнцем, тем более загорать. А здесь температура ниже +30 градусов никогда не опускалась, плюс повышенная влажность. И в доме, где проживал, первые два года не было спасенья от жары, даже ночью. Кондиционеров просто не было. Парадокс, сам я родом отсюда же, из Краснодарского края, а жару не переношу. Во-вторых, я каждый день был затрахан работой: ежедневные поездки в Анапу, за продуктами, питьевой водой, решением каких-то проблем с электричеством, СЭС, канализацией, бухгалтерией и прочих проблем. Опять же, мотаешься в Анапу в машине, по жаре, без кондиционера. И внутри лагеря куча ежедневных дел: контроль за столовой (обязательно присутствуешь при каждом приёме пищи), утренняя и вечерняя летучка с заместителями и воспитателями, ежеутренняя линейка, отчёт врача, разбор конфликтов, нарушений и тому подобная галиматья. Ну что ж, приходилось терпеть ради мечты о покупке дома и прекрасного отдыха для детей.
Был я директором этого лагеря три сезона. Воспоминаний и впечатлений конечно море, всего не перескажешь. Остановлюсь только на самых примечательных с моей точки зрения.
О халявщиках.
В первый год моего директорства, уже недели через две после заезда, от студентов стали поступать жалобы на то, что их еда пропадает со столов. Не только еда стала пропадать, также странным образом стали пропадать тарелки, ложки, вилки и их просто стало не хватать на всех... А из комнат студентов, каким то чудом исчезали матрасы, подушки, одеяла. Я перед каждым завтраком, обедом и ужином лично контролировал сервировки столов и наличие блюд. Но порции, тем не менее, пропадали. Расспросы поваров и студентов ничего не дали. Решил лично прояснить ситуацию. Сел на лавочку, напротив входа в столовую и стал наблюдать за выходящими студентами. Вижу, то одна, то другая студентка выходят из столовой с тарелками... Спросил, куда несёшь? Ответили, что сейчас нет аппетита, мол, потом, в комнате доедят и тарелки вернут. Ну, ну, думаю, заливайте мне. Незаметно пошел за ними. А они, минуя свои домики, прямиком шли к дырке в заборе. За забором же находилась санитарная зона, отделяющая наш лагерь от соседней туристической базы. Метров 50 шириной. И вот на этой нейтральной полосе, оказывается, расположился палаточный городок, который я, к своему стыду, как-то упустил из виду. Там этих палаток я насчитал не меньше 30. Так мои девочки, с тарелками наперевес, прямиком и пошли к палаткам. Я, естественно, за ними. Заглянул в одну из палаток и вся тайна с исчезновением еды, посуды и постельных принадлежностей для меня раскрылась. Там, на лагерных матрасах, подушках и одеялах лежали какие-то молодые парни и жрали еду, украденную из нашей столовой. Моё законное возмущение ситуацией с требованием немедленно убраться они нагло проигнорировали. Разрешить ситуацию решил поначалу своими силами. Обратился к одному из преподавателей физвоспитания Мише Лизунову. Его базовым видом спорта была какая-то борьба, он даже был мастером спорта. А в институте вёл, по-моему, платную секцию карате. И сюда в лагерь он в наглую притащил своих учеников, человек 10. С моей стороны логично было обратиться к нему, как специалисту по мордобою и ломанию косей, помочь решить проблему с халявщиками. Но он мне отказал, сказав, что карате это искусство, это не про драку. Ничего мне не оставалось, как привлечь "тяжелую артиллерию". В это время у меня отдыхал начальник милиции какого-то района Калмыкии. Целый полковник. Приехал сам, никто мне его не рекомендовал. Понравился он мне: такой простой на вид мужик, не рамсил, не понтовал, никаких особых условий для себя не просил. Компанейский такой, весёлый забулдыга, и - как две капли - был похож на нашего прославленного штангиста-тяжеловеса Василия Алексеева. Такой же огромный живот, такого же роста, даже причёской похож. Приехал на своей чёрной волге (Калмыкия же рядом), один. И с собой привёз целое эмалированное ведро чёрной икры. Уморительно было наблюдать за ним: вот его комнатка, на стене висит милицейский полковничий китель, на столе бутылка водки, тарелка чёрной икры и ещё что-то помнимому из закуски, а он лежит в подпитии на кровати, на огромном животе гитара и поёт блатные и тюремные романсы! Кроме него из силовиков, у меня же был мой штатный соглядатай из КГБ, начальник первого отдела института, майор. А также маленькая опергруппа (три человека) КГБешников, из тех, что специализируются на силовых операциях. Ох и виртуозы они владения ножами и топорами! Такого я даже в кино не видел... Так вот, собрал я их вместе, обрисовал мою проблему и попросил разрулить ситуацию. Они вошли в положение - не для себя же я жопу рву - обещали помочь. Полковник с майором сели в волгу и укатали в Анапу. Операция по выселению халявщиков была проведена этой же ночью. Я там не присутствовал, меня в планы и подробности дела не посвятили. Только на утро вся нейтральная полоса была полностью чиста! Ни одной палатки не осталось. Ох и круто с ними обошлись, как мне потом рассказывали очевидцы... Прибыло несколько машин милиции, палатки просто рвали в клочья и каждому любителю халявы отвесили хороших пиздюлей. При этом всех переписали и предупредили, что при повторном их появлении, заведут на них уголовное дело. После этой зачистки халявщики ни разу больше не появлялись. Так кто же были эти халявщики? А это тоже студенты нашего института и их друзья, которые в прошлые годы бывали здесь в лагере. Некоторые уже отучились. Схема же отдыха на халяву была такова: берёт такой хмырь пустую палатку, приезжает сюда и селится на нейтральной полосе. А их девочки, из числа отдыхающих, начинают их кормить, тащат им матрасы, одеяла, посуду.
Про горбачёвский сухой закон.
1986-й год - пик антиалкогольной кампании, развёрнутой Горбачёвым. Меры действительно были предприняты суровые: ограничения по продаже алкоголя, партийные и административные наказания за распитие спиртных напитков на рабочем месте... Людей реально снимали с должности или выгоняли из партии за нарушение антиалкогольного законодательства. А что же у меня было в лагере с пьянками? Как я "боролся" с этим злом? А никак! Студентам и так запрещалось потреблять спиртное - лагерь то СПОРТИВНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ (спортсмен и пьянка, это по определению вещи не совместимые) - и их преподаватели за этим следили, а тех, кого ловили на пьянке - просто отчисляли. Ну конечно, студентики втихаря, по вечерам, баловались местным сухим вином, для куража, перед танцами, но я по домикам не бегал и не пытался их ловить. Про низший обслуживающий персонал лагеря ничего не ведаю, как там они проводили своё свободное время (шеф-повар, кажется, прибухивал потихоньку). А мы, преподаватели, каждый вечер накрывали большой стол возле своих жилых домов, на котором, естественно красовалось несколько трёхлитровых банок местного сухого вина, каждый приносил закуски из своих запасов, и ставился большой таз "морепродуктов". Правда, морепродукты были только одного вида - Рапана. Их поставлял к столу наш спасатель-пловец. Он отменно нырял и мог надолго задерживать дыхание. Прекрасные были вечера... Южная тёмная ночь, слышен шум прибоя, лёгкий влажный ветерок со стороны моря, приносил долгожданную прохладу, где-то рядом бегали наши дети, за столом сидят красивые, загорелые молодые женщины (бывшие спортсменки, в основном из художественной гимнастики), мой замполит - Саня Карраск и массовик-затейник Серёжа Наумов веселят публику, течёт неспешная беседа, делимся итогами дня, планируем день следующий. По факту, эти вечерние застолья были своеобразными производственными совещаниями, проводимые в неформальной обстановке. А вот наш родной КГБист почему-то к нам на посиделки не приходил, хотя я его и звал. Наверняка, бухал в одиночку, по нему было видно с утра. Как ни странно, преподаватели с кафедры физвоспитания пили мало, но зато были большими гурманами в смысле поесть. То, что готовила наша столовая их не впечатляло и они ещё себе отдельно стряпали. Надо отдать им должное - довольно вкусно. Застрельщиком в этом деле у них был Коноплёв Виктор: чемпион Европы и пятикратный чемпион СССР по плаванию, ещё и доцент в придачу. Кстати, это он, на пару с водолазом-спасателем, ежедневно доставал со дна корзину рапанов, которых только он один мог готовить по своему рецепту.
Бывали и у меня "срывы", в смысле подпития. Редко, с друзьями и хорошими людьми, бывали... И по серьёзному. Боялся ли я, что сия информация будет доложена руководству института с соответствующими оргвыводами? Нисколько! А некому было докладывать, все были "замазаны". И даже тот человек, кто по службе и должности был обязан это делать, имею в виду КГБиста. Первое время он как-то сторонился нас, бухал в одиночку с женой (уж очень жалко он выглядел по утрам). А потом, постепенно смягчился, расслабился, убедился, что его никто не пасёт, никому он, по большому счёту не нужен, поэтому стал вести себя как нормальный отдыхающий. Потом, вообще пошел в разнос и пустился во все тяжкие: стал не просто нарушать сухой закон, а, зачастую, был организатором пьянок. Он быстро скорешился с полковником милиции именно на этой почве. Вот один из примеров. Как-то вечером они меня подловили и затащили к себе (ну, к полковнику в домик), мол, пойдём, бухнём за компанию. Посидели мы по-взрослому, крепенько так. Пили, естественно, водку. Опустошили все полковничьи запасы. Оказалось мало, недобор получился. А недобор, как известно - хуже перебора. Мужики в этом состоянии становятся одержимыми и готовы пойти на всё ради добычи водки. Так и с нами случилось: начальник лагеря, полковник милиции и майор КГБ, в самый пик антиалкогольной компании, в полночь держат совет - где достать водку. В станице Благовещенской, что рядом, кроме вина ничего нет. Водку можно раздобыть только в Анапе, до которой 30 километров. Не вопрос, сказали блюстители закона, сели в полковничью волгу и бухие погнали в Анапу. Полковник даже форму свою надел для понту и пущей убедительности. И ведь добыли... Так что, некому было стучать на начальника лагеря за пьянку и нарушение сухого закона, все этим грешили. Не кому!
Целинные хвосты и прочие друзья-знакомые.
Удивительное дело, до моего директорства, круг моего общения был довольно ограничен: семья, родственники, коллеги по работе, близкие друзья и всё. А стоило мне поехать директором... Тут же оказалось, что у меня, кроме перечисленных выше, много друзей, знакомых и родственников про которых я и не знал. Для меня загадка - как узнали то? Я никому не хвастал своим назначением. Наверное, я неисправимый эгоист, замкнулся только на семье и заботе о ней, а о других не думал. Каюсь, есть такой грешок за мной. Ну, да ладно, проявились и проявились, я принял всех. Хотя, логику их не понимаю. По деньгам, у меня не дешевле, чем в частном секторе в Анапе. Питание незамысловатое, по-моему, даже однообразное. А бытовые удобства в частном секторе гораздо лучше: там и нормальный туалет, горячая вода, стиральные машины, кухня с газом, где можно себе что-то приготовить. А у меня ведь ничего из удобств в лагере не было: нужник общий, над выгребной ямой, где сидишь в позе орла, как правило, не один в ряду, водопровода нет, горячей воды нет, ближайший магазин за несколько километров в станице, телевизоров тоже нет. И всё равно ехали. Я, честно, их не понимаю. Может они рассчитывали, что я создам им какие-то особые условия? Ну да, ну да, размечтались. При моих ежедневных мытарствах, я и своей то семье уделял минимум внимания. Так что не до них мне было. Наверное, обиделись... А другие знакомые, более стеснительные, потом упрекали меня, мол почему не предложил приехать. Не со всеми своими знакомыми я поступал так, друзей принимал как подобает встречать друзей. Ну, Валера Орешкин, с которым мы прошли целинные огонь, воду и медные трубы, каждый год в обязательном порядке проводил у меня месяца два. Без него пресно, скучно. Мы же с ним как соавторы-музыканты: я подбрасываю мотив, мелодию, а Валера - непревзойдённый аранжировщик, расцвечивает мелодию красками (это по поводу наших с ним забав и проделок...). Ну, это как у Битлов - Леннон мелодист, а Маккартни аранжировщик.
Бали и ещё персонажи из моих целинных эпопей. Что интересно, это те люди, которых я чувствительно и примерно там наказал - разжаловал из бригадиров в рядовые за их непотребное поведение. Но своё решение по наказанию я исполнил предельно обоснованно, корректно, не затрагивая их самолюбие. В результате, они зла на меня не держали и сами напросились в Анапу. И ведь не подвели. Серёжа Наумов, благодаря своему интеллекту и таланту идеально вписался в роль массовика-затейника - все КВНы и праздники срежиссировал он лично. А Стёпа Ерёменко добровольно взвалил на себя роль моего личного охранника и смотрящего за периметром лагеря со стороны моря. Для этого я его поселил в крайний домик на пути к пляжу. Он тоже, на отлично справлялся со своими "обязанностями". Ещё раз подчеркну: Стёпа сам (без малейшего моего намёка) стал постоянно страховать меня в напряженных ситуациях. Да, не раз и не два, дело доходило до мордобоя... И опять же без моей просьбы - он сам принимал решение, бить или не бить. Помимо Стёпы, ещё были добровольцы готовые прикрыть меня кулаками или совершить правосудие. И ещё - все они никогда не просили у меня каких-то поблажек, преференций за свою "работу", а поступали исключительно ради своего удовольствия, мне кажется. Пороли ли они отсебятину, в этих щекотливых делах? Да никогда. Они довольно хорошо меня изучили, ну - буквально читали по моим глазам мои намерения в тот момент, мне и говорить ничего не нужно было (я так и не научился по жизни скрывать свои эмоции - глаза мои меня всегда выдавали). Обычно, это происходило так: например, делаю я ежедневный обход лагеря, Стёпа всегда рядом со мной, на шаг сбоку и сзади, начинаю я кого-то отчитывать, а человек начинает лезть в говно, артачится, говорить нехорошие слова... Он ещё не успевает договорить свои грязные слова, как получает успокаивающий хай кик в голову от Стёпы. Я бы, конечно, и сам не без удовольствия вломил свою коронку - левый боковой, но мне нельзя, я же начальник лагеря, по статусу не положено.
Я родился с обострённым чувством справедливости в характере. Сам всегда был справедлив и терпеть не мог несправедливых поступков от других, обязательно реагировал. Не всегда напрямую и сразу, чаще старался создать для них такие ситуации, когда несправедливость была направлена непосредственно на них. Типа, как ответка за гнусный поступок, часто отложенная по времени (как говорится - месть должна подаваться холодной). Таких "должников" и у Валеры, и у меня накопилось немало по институту. И кто из них оказывался здесь, в лагере, обязательно получал своё сполна. С разных сторон. Я, в силу своих возможностей начальника лагеря, создавал для них максимально некомфортные условия проживания и требовал строго соблюдать все нормы и распорядок проживания в лагере. Сразу оговорюсь - все эти персоны были не студенты, а сотрудники института и не простые, а все мои "знакомые" по комитету комсомола, те ещё твари. Ну, а мой друг Валера и добровольные помощники, выполняли более трудные и щекотливые замыслы. Как правило, наших с Валерой "должников" мужского пола, подбивали на драку и навешивали хороших пиздюлей. С "должниками" женского пола было сложнее. Как-то странно так получилось, что все они позиционировали себя принципиальными, высоконравственными особами. И нам было важно высветить их истинное нутро. Нутро циничных, аморальных, сексуально распущенных, ханжеских особ. Ну, здесь солировал, конечно, Валера. Перед ним ни одна девушка не могла устоять: смазливое, нет - красивое лицо, с огромными голубыми на выкате глазами (почти как у Дворжецкого), такими невинными, невинными... А какой он был рассказчик и выдумщик! Он всегда был в центре внимания, вокруг него постоянно кто-то тусовался. А по вечерам, он неизменно давал соло-"концерты" своим приятелям и подругам под пивко, водочку или винишко. Те "концерты" были бесконечной чередой идущие истории из его приключений по жизни. И рассказывал он так образно и артистично, что все слушали затаив дыхание. В эти моменты он - точь-в-точь - походил на центрального персонажа с картины Перова "Три охотника на привале". Вот Валера и проверял этих моралисток на предмет супружеской верности. Как правило, эти дамочки приезжали одни или немного раньше своих супругов и Валера уже успевал склонить их к адюльтеру. Сознаюсь, мне доставляло большое удовольствие наблюдать, как мужья этих дамочек гордо носили свои ветвистые рога... Конечно, не только Валера выполнял эту деликатную работу, были и другие мегапихари в деле.
Ох и нелёгкая работа у КГБиста... В один год, ко мне должен был приехать мой институтский друг-одногрупник, с женой. Жена его Людочка, родом отсюда - с Краснодарского края. Она уже неделю была на родине у родителей и поездом прибывала в Анапу в 10 часов вечера. А Володя прилетал самолётом из Москвы, в 15 часов. И я поехал в Анапу их встречать. Ко мне, за компанию, увязался Валера. Ну, там, развеяться и закупить бухла на неделю. Затарились мы водкой, шампанским, колбасой, сладостями для девочек и прочими закусками, и в 15-00 благополучно встретили Володю. До приезда Володиной жены оставалась ещё уйма времени и мы, поставив наш Рафик (это наш лагерный микроавтобус такой) в теньке, начали отмечать встречу. Валера был, конечно, знаком с Володей ещё с аспирантских времён, но с тех пор уже лет 10 не виделись. И я Володю не видел столько же лет. Короче, повод для хорошей пьянки был очевиден. Разговоров, воспоминаний и тостов намечалось на несколько часов. Мы с Валерой торчали в лагере уже больше месяца и каждый день, хоть по стопочке, употребляли алкоголь. Такой режим, естественно, тренирует организм и мы с Валерой могли без видимых последствий, подойти к литровой планке водки на нос. А Володя ещё пару часов назад был на работе, в другой климатической зоне (Москва), весь бледненький такой (в отличие от нас), культурненький, интеллегентненький... И мы стали коротать время, в ожидании приезда его жены, под водочку и воспоминания о нашей студенческой и аспирантской молодости. Валера, как всегда начал развлекать нас своими бесконечными историями и время незаметно пролетело. Был выпит почти весь наш недельный запас водки и залакирован парой бутылок шампанского... В итоге, встречали Володину жену мы с Валерой, а Володя не подавал признаков жизни в машине. Кое-как успокоили напуганную Людочку, увидевшую своего муженька в таком состоянии (а он и действительно впервые в жизни был мертвецки пьян) - мол, ничего страшного, не помрёт, проспится, мы поехали в лагерь. Добрались мы до лагеря в полночь. Была обычная южная ночь: чуть-чуть спала жара, из темноты надрывались цикады, лагерь спал. На территории лагеря было несколько столбов освещения. Один из них стоял у входа в столовую, освещая площадку перед ней и въезд в лагерь. Света от фонаря едва хватало на различение крупных предметов. И вот заезжаем мы в лагерь, останавливаемся у столовой под фонарём и начинаем выгружаться. Шофёр помогает выносить Володины и его жены вещи, а мы с Валерой выносим самого Володю, который не подаёт никаких признаков жизни. Повторю, лагерь крепко спит, не видно ни одной живой души и только на скамейке, под фонарём, сидит наш КГБист и делает вид, что читает газету! Читает газету почти в потёмках, ну умора блин. Так и сидел, не проронил ни слова, делая вид что читает, когда наша процессия прошла мимо него к домикам. По этому случаю я понял, что нахожусь под ежедневным, неусыпным контролем КГБиста и он точно знает о моём местонахождении в течении дня. Паскудная всё-таки работа у них.
Карраск
Карраск - это фамилия моего замполита. А по имени и отчеству он был полным моим тёзкой. Он с кафедры научного коммунизма (да, была в своё время такая наука...), доцент. Ростом он был так, под метр семьдесят, сухой, мускулистый - можно даже сказать, тощий и белобрысый. Ходил всегда только в шортах и поэтому загорел до черноты. Был на удивление общительный - про таких говорят - без мыла в жопу влезет. Улыбчивый, добродушный, с первого взгляда, располагающий к себе. Постоянно был в движении, перемещался от домика к домику и прилипал к любой компании. И везде ел, пил, угощался, предпочитая, конечно, общество студенток. Каждый день он практически обходил весь лагерь и в каждой точке не отказывался от угощения. И несмотря на такое усиленное питание, он оставался тощим как вобла. Редкий, с точки зрения физиологии экземпляр. Первый такой тип мне повстречался на целине. Был у меня такой боец в отряде, Женя Иваницкий, который легко мог съесть за раз, не вставая, три порции борща, три порции второго и выпить литра два компота. При этом, он был тощий и еле таскал ноги. Саня Крраск никаких коллективных мероприятий ни разу не проводил (ну, там, политбесед) и мне совершенно не докучал.
Миша Лизунов
Миша был одним из преподавателей с кафедры физвоспитания, который отвечал за студентов своей группы. В институте он был известен как специалист по каратэ, даже вёл платную секцию. Ростом он был невысок, смугловат лицом, которое как две капли походило на лицо известного актёра - Зиновия Гердта. Не очень приятное впечатление оставил он о себе. Во-первых, подложил мне подлянку, притащив с собой в лагерь десять якобы членов его секции каратэ. Почему подлянку? Да, потому что, он не предупредил и, тем более не попросил моего разрешения об этом. Во-вторых, струсил, когда я попросил его разобраться с халявщиками и охранять лагерь от непрошенных гостей во время танцев. Ну и, в-третьих, прикрываясь моим именем, он шантажировал студенток и склонял их к половой связи с ним. Об этом я узнал гораздо позже, уже в институте. Вот что он делал: ночью, после отбоя, подкарауливал студенток, возвращавшихся со свидания, приводил к себе в комнату и начинал запугивать студентку тем, что доложит мне о нарушении ей лагерного режима, за которое следовало отчисление из лагеря. Да, было дело, нескольких студентов я отчислил. Не самолично, конечно - только строго по решению лагерного совета. Так вот, Миша говорил студентке: или раздвигай ноги, или я доложу Бровину (это я) и он тебя отчислит. И некоторые девочки поддавались на шантаж...
Жизнь без приключений пресна и скучна. Для мня - так это точно. Я не о случайных приключениях, которые происходят для тебя неожиданно, ну, там, драка, падение с дерева с неизбежными переломами... Да мало ли жизненных ситуаций. Я о приключениях рукотворных, тобой самим организованных. И таких любителей очень много. Вон, Федя Конюхов, вышел как-то из дома за хлебом и до сих пор остановиться не может, всё ходит, плавает, летает: покорил почти все самые высокие в мире горные вершины, несколько раз обогнул земной шар и по воде, и по воздуху... Таких чудаков на земле миллионы. И я в их рядах. Мне всё интересно, всего хочется попробовать, испытать. В детстве это: залезть на заводскую трубу или геодезическую вышку, побегать по первому, ещё тонкому льду реки, который под тобой прогибается и трещит (если провалишься, то точно затянет под лёд), прыгнуть с крыши двухэтажного дома в сугроб, покататься на берёзах с риском упасть с высоты 5-7 метров (кто-нибудь в курсе, как катаются на берёзах?), провести ночь на кладбище, прыгнуть в воду с 10 метровой вышки, на спор переплыть озеро шириной в полкилометра (напомню, это ещё в возрасте до 13 лет), на ходу прицепиться к вагону товарняка, или спрыгнуть с него же под откос, перепрыгнуть огромный костёр из картофельной ботвы, пострелять из самодельной пушки, пройти непроходимое болото... Ох, всего и не перечислишь, о них сейчас напоминают только полученные травмы. До сих пор удивляюсь - как жив то остался? Ой, ради Бога, не подумайте, что я такой смелый и сорви голова. Ничего подобного! Я всегда боялся проделывать любое из перечисленных проказ детства. Боялся, но делал, преодолевая страх. Вот пример из моей боксёрской карьеры. Самое начало: я ещё только провёл на ринге несколько боёв и сейчас - очередной. Объявили нашу пару, выхожу из раздевалки, а мне на встречу ведут под руки одного из участников предыдущей пары. Боже мой, он был весь в крови: и лицо, и майка, и трусы. Захожу на ринг и на нём тоже повсюду следы крови, как на бойне: на канвасе, на канатах... Не отрицаю, страшно мне было 12 летнему пацану. Но, вот ударил гонг, мне тут же прилетел удар в голову, сильная боль и сноп искр в голове прогнали страх, появилась ярость, злость, хотелось моментально отомстить, бить, бить и бить, рвать зубами! Можно бояться, но сделать, вопреки страху. А вот когда боялся и не сделал, то это уже другое качество. Между этими поступками - пропасть. С взрослением, мои приключения приобрели более "интеллектуальный" характер и были нацелены в основном на людей, которые нам несправедливо досаждали. Ну как досаждали? Например, кричали, когда мы что-то вытворяли, а главное - жаловались моим родителям или грозились заявить в милицию. Отец, естественно, меня учил уму разуму ремешком. Вот как можно было оставить без возмездия такой поступок соседей по дому? Ни в коем случае! Варианты были самые разнообразные, приведу пару примеров. Первый пример, немного жестокий. Ночью, к окну стукача, что нажаловался отцу на нас, крепилась нитка с гаечкой или болтиком. И дополнительно, в проёме двери подъезда натягивалась верёвка. И мы, спрятавшись в кустах, начинали дёргать за нитку, болтик начинал стучать в окно... Разъярённая жертва выскакивала из подъезда с намерением поймать злодеев, но спотыкался на протянутой верёвке и падал плашмя на землю. Второй вариант менее жесткий, щадящий. Его можно назвать - телемастер. Напомню некоторые экзотические реалии конца 50-х, начала 60-х годов. Тогда только начали появляться телевизоры. И каждый счастливый обладатель этого чуда должен был ставить на крышу отдельную антенну (до общих антенн ещё было несколько десятков лет). В деле наказания очередного стукача участвовала группа из 3-х человек: "телемастер" (это бал самый старший из нас, для солидности), наблюдатель-сигнальщик на улице и "техник" на крыше. Начинал операцию техник. Он, с помощью патефонной иголки, протыкал насквозь антенный кабель на крыше и картинка в телевизоре пропадала, вместо неё на экране появлялась рябь и шипение. Для владельца телевизора это была трагедия, так как телемастера можно было ждать месяцами, поскольку специалистов было очень мало. И тут появлялся наш "телемастер", который за символическую плату брался починить телек. Он, для виду, разбирал телевизор, делал видимость, что-то там чинит. Поковырявшись минут 20, он незаметно давал отмашку сигнальщику, а тот, соответственно сигналил технику на крыше. "Техник" на крыше выдёргивал иголку из кабеля и - вуаля - картинка и звук в телевизоре появлялись. К чему это отступление? Да просто к тому, что с годами моя тяга к приключением нисколько не ослабела. Армия - ой, как мы там славно повеселились... Целина. Здесь я уже познакомился с Валерой Орешкиным и начался просто нескончаемый угар, продолжившийся вплоть до Анапы. То есть, я всегда был и остаюсь по сей день, той дворовой пацанвой: деятельной (точнее сказать - хулиганистой), жизнерадостной, любопытной, предприимчивой, со своими максималистскими понятиями о чести и справедливости.