Аннотация: Иногда приходится изменять своим убеждениям
Невыдуманные мужские истории
Я максималист. Жить с таким характером трудно. Говорят, характер можно воспитать (или выработать). Максималистские черты своего характера я никогда не воспитывал. Просто уродился таким. Никогда не считал эту черту добродетелью и, тем более, не кичился этим. Так вот, в силу своих таких крайних убеждений я считал, что любому уважающему себя человеку (тем более мужчине) ни при каких обстоятельствах нельзя терпеть публичных оскорблений и хамства в свой адрес. Этот нравственный критерий поведения внушили мне герои книг и кинофильмов в которых они никогда не "проглатывают" обиду молча и не оставляют обидчиков безнаказанными. Однако в жизни возникают такие ситуации, когда поступаешь по иному.
Если мне не изменяет память, этот случай произошел в 1987 году. Наша группа научных сотрудников полгода переводила на аренду одно московское предприятие. Ответственным исполнителем был я.
В этот день мы сдавали работу заказчику. Обсуждение затянулось до вечера. Однако все прошло удачно: работу приняли и выплатили весь гонорар - 28 тысячи рублей. За полгода работы на 6 человек те деньги были не большие, но я их вез один, в сумке и естественно боялся. Напоминаю, был 1987 год, когда колбаса еще стоила 2 рубля 20 копеек, новенькие "Жигули" даже на "черном" рынке стоили 20 тыс. руб., а доллар не более полутора рублей. Да за такую сумму уже в то время меня могли прибить очень даже легко.
Освободился я где-то около 10 вечера, поэтому на работу ехать было нельзя. Пришлось везти деньги домой. Спускаюсь в метро. На перроне стоит мой состав с открытыми дверями, которые вот-вот захлопнутся. Я рванул к ближайшей двери, в проеме которой стоял какой-то мужчина. Забегая в вагон, я по инерции чуть-чуть подтолкнул этого мужчину. От этого, ну очень легонького, толчка он плашмя падает на пол. Я, естественно, помог ему подняться, стряхнул пыль с его плаща и извинился, наверное, раз пять.
Парень то оказался пьян вдупелину. Он бы и сам упал от качка вагона, но я на секунду опередил его своим легоньким толчком. Его "мужская" натура, изрядно подогретая спиртным, была возмущена до предела, тем более, что свидетелей его падения было полвагона. Представляете, публичное оскорбление с моей стороны! Не перестаю удивляться отдельным натурам, которые вежливость воспринимают как слабость. Вот и сейчас я видел, как мой обиженный все больше распалялся с очередным моим извинением.
Его претензии ко мне от слов возмущения, постепенно превращались в бранную ругань. Более того, он начал подступаться ко мне нетвердой походкой с намерением перейти от угроз к делу. Все шло к тому, что драки не миновать.
Пассажиры вагона с интересом наблюдали за развитием событий. Со стороны казалось, что я последний трус, т.к. на публичное оскорбление пьянчуги я приношу извинения и пятясь от него. И я всем нутром ощущал презрительные взгляды пассажиров, обращенные ко мне. По всем мужским канонам уже давно было пора отрезвить забулдыгу хорошим ударом. Тем более что риск для меня минимален - мы хоть и равны с ним по физическим кондициям, но он сильно пьян и дело можно было решить одним ударом.
Жгучий стыд и долг чести требовали от меня немедленных действий. Но в моей сумке лежали 28 тыс. рублей, эквивалентные новеньким "Жигулям" с "Москвичом" в придачу. И я с ужасом представил себе дальнейшие события последующие после того, как я ввяжусь в драку. На ближайшей же станции метро нас, драчунов, забирают в милицию. В милиции, естественно, нас стали бы обыскивать... . Раскрывает сержант мою сумку, а там... . У меня, конечно, были все документы на деньги (и расходные кассовые ордера, и ведомость на получение зарплаты), но мне почему-то подумалось, что найдут меня близкие не скоро. Если вообще опознают мой труп.
Финал таков. Не приняв вызов я с позором (и в своих глазах, и в глазах очевидцев) ретировался из вагона на следующей остановке. До сих пор у меня двойственное чувство к тому случаю - оправдать не могу, но вхожу в положение.
---------***---------
Второй случай произошел совсем недавно, в середине января 1999 года. Была суббота, но дела заставили меня ехать к заказчику. У заказчика я провел весь день, чертовски устал от компьютера и общения с малосведущими людьми. До чего прав был один из героев М. Горького, воскликнувший в сердцах: "Ох, и устаешь с вами дураками!". До электрички я добрался только в 7 вечера. Удачно сел: нашел теплый вагон и свободное купе, недалеко от выхода. У меня была свежая газета и я с удовольствием углубился в нее, предвкушая целый час спокойного чтения.
Только поезд тронулся, напротив меня устроился какой-то мужчина. Я совершенно не обратил на него внимания, увлекшись чтением. Однако, он тут же обратился ко мне с вопросом: "Который сейчас час"? Я машинально ответил, не отрываясь от газеты. Через несколько секунд с удивлением слышу в свой адрес: "Грамотный что ли?... Не желаешь поговорить с человеком? Здесь тебе не читальный зал!"
Только тут я как следует разглядел своего визави. Ба! Да передо мной сидел типичный представитель мелкой буржуазии (после 17 августа они вынужденно сменили личные иномарки на общественный транспорт): Было ему лет 30. На нем отлично сидело длинное черное пальто из дорогого сукна; такой же длинный и черный шарф был намотан вокруг шеи; на голове красовалась меховая жириновка с наушниками, а ноги грелись в шикарных сапожках. Ростом он был с меня, т.е. не ниже 185 см., а по комплекции, что-то среднее между адвокатом Макаровым и Гайдаром, следовательно, килограммов на 40 тяжелее меня (во мне 68 кг). Лицом он походил тоже сразу на несколько известных личностей - в нем можно было найти черты и Ходорковского, и Кириенко и Гусинского.
В более молодые годы, в аналогичных ситуациях, я говорил грубияну на ухо несколько слов, смысл которых сводился к одному - отстань! Вы знаете! Действовало всегда. Сейчас у меня, конечно, силы не те и я миролюбиво сказал ему: "Отстань мужик". Клянусь честью! Только эти безобидные для любого человека слова! Сказал, и опять уткнулся в газету. Боже мой! Что тут началось!... На меня посыпался град оскорблений в нецензурной форме. В финале своего монолога он предложил мне выйти в тамбур, где он мне начистит морду.
По натуре я очень миролюбивый человек. Из 50 прожитых лет я дрался (вернее защищался) считанное число раз. В последний такой случай - точно помню - наказал обидчика 9 лет назад. И вот сейчас меня публично, нецензурно оскорбили и предложили набить харю в тамбуре. Я даже и не предполагал, что мое сердце может так сильно и часто колотиться - за долю секунды оно рванулось с места галопом - с 60 до 300 ударов в минуту точно! И мне показалось, что стук моего сердца слышен даже в конце вагона. Кто бы знал! Как мне не хотелось драться! Как не хотелось! Я сидел парализованный бурей чувств, с бешено бьющимся сердцем и с недоумением смотрел на него. Восприняв мое молчание за трусость он начал подначивать меня.
Отступать мне было некуда: нанесены публичные оскорбления (пассажиры соседних купе все видели и слышали), больно задето мужское самолюбие. И в этот момент я отчетливо понял, что если я сейчас струшу и не пойду один на один, то до конца дней своих не прощу себе этой трусости. Меня просто не станет как человека, и уязвленная совесть быстро загрызет меня до могилы. Поэтому я вынужден был принять вызов. Однако жуткая обида полоснула душу: не дали спокойно почитать, обозвали, оскорбили, вынудили драться ... . Эх! Прощай вожделенный ужин, недоконченная работа!
Ладно, делать нечего, надо идти! Решение принято - и теперь необходимо все по-деловому предусмотреть. Все до мелочей. Было, сознаюсь, искушение врубить ему от души здесь же на сиденье. Однако мне показалось это не достойным, да и, кроме того, по диагонали через проход сидел милиционер - значит, явно милиции не избежать. На благополучный исход поединка я не рассчитывал, поэтому нужно было предусмотреть все мелочи, чтобы получить минимальный урон для одежды хотя бы. Я с тяжелым вздохом убрал в сумку газету, очки положил в футляр; наглухо задвинул молнию на куртке, застегнул все пуговицы. Мой обидчик замолчал и с усмешкой наблюдал за моими действиями. Он, видимо, решил, что я собрался с позором ретироваться.
Я встал с лавки и сказал: "Я готов, пошли!". Но не тут то было. Этот "демократ" наотрез отказался поднимать свою жирную задницу от лавки и идти в тамбур, где он обещал меня размазать по стенке. Я был готов к самому худшему, потому что силы были явно не равны - т.к. он моложе меня и тяжелее кг на 40. И вдруг такое его поведение поставило меня в тупик. Постояв немного в замешательстве, я стал взывать к его гордости, намекая на трусость. Не помогло. Выразил ту же мысль, но уже в грубой форме с использованием неформальных выражений - опять не сдвинулся с места, а только бранился.
На нас уже стали обращать внимание. Я видел иронию в глазах пассажиров и от этого еще больше злился. Действительно, мое положение было нелепым. Я, оскорбленный на ровном месте и вызванный на драку не могу наказать обидчика, а со стороны казалось, что это я пристаю к нему. Пришлось прибегнуть к более радикальному методу - я взял его за нос и крутанул. Ну, думаю, сейчас озвереет и пойдет со мной в тамбур. Ничего подобного - только отбрехнулся парой слов и все! Я дальше - схватил его за ухо и чувствительно покрутил - та же реакция. Ну что еще, думаю, может разбудить в ничтожестве хоть искорку собственного достоинства? Ничего путного не придумал и от брезгливости плюнул ему в морду. Результат оказался прежним.
Ситуацию разрядил милиционер, который сидел через одно купе и все видел. Он подошел ко мне и предложил уйти, пригрозив позвать наряд милиции. Ну, что мне оставалось делать? Скажите? Ушел я в соседний вагон с чувством глубокой обиды. Обидели меня дважды: сначала просто оскорбили, а потом отказом поговорить по-мужски. Единственным утешением было то, что совесть могла быть спокойна - все же я не струсил!