А время шло. Подходил к концу учебный год. Первые весенние грозы наполнили воздух озоном. И его колдовская смесь с ароматом молодых тополиных листочков и запахом мокрого асфальта вливалась в открытые форточки и кружила головы всем без разбора.
Через дорогу от красного кирпичного дома довоенной постройки, в котором проживала тётя Люда со своим семейством, блестела окнами новенькая панельная пятиэтажка. В одной из квартир которой строчила на великолепной швейной машинке 'Зингер' Эльвира Давыдовна. Невысокая, полная женщина с копной кудрявых седеющих волос, обрамляющих мелкими кудряшками живые тёмно-карие глаза. Эльвира Давыдовна прихрамывала на правую ногу и поэтому редко выходила из квартиры. Под стать ей был и муж. Для своих - дядя Ваня, похож на неё так, словно брат близнец и даже прихрамывал на туже ногу. Два их сына, погодки Фимка и Мишка, одновременно похожие и на папу, и на маму, вежливые аккуратисты - отличники, дома бывали редко ввиду постоянной занятости то в спортивной, то в музыкальной школе.
Дядя Ваня - страстный садовод, имел малюхонькую машинку, выданную ему бесплатно как инвалиду. Поэтому на балконе этого семейства, застеклённом умелыми руками дяди Вани, на полочках стройными рядами теснились банки и баночки с соленьями и вареньями.
Сама же Эльвира Давыдовна - портниха от бога. Шила дома и только хорошо знакомым людям. А то и посадить могли за незаконную деятельность. Вон, устраивайся в ателье и шей себе на здоровье. Она пробовала. Но, во-первых, до ателье надо было дохромать, а во-вторых, на ту зарплату не то что семью прокормить, на обеды и дорогу больше потратишь. Так и получись, что стала шить потихоньку одним, другим хорошим знакомым. А потом образовался круг, как говорила Эльвира Давыдовна, родственников... дальних. Это на всякий случай, если вдруг придётся перед властями объясняться. К примеру, если платье строчит, так родственнице и значит без оплаты.
В один из таких весенних дней тётя Люда принесла домой отрез материала, про который Мария только слышала.
- Сегодня в учительской пол мою, смотрю, а биологичка и математичка красивым пакетом шуршат, да шушукаются и вздыхают, так вздыхают! Я прям уж и не знала, что подумать, но подобралась со своей шваброй поближе, а в пакете вот, этот самый материал. А они в голос, мол достали отрез кримплена, а на их габариты, что одной, что другой маловато будет.
- Тётя Люда, так и вам... маловато будет...
- Мария! Да ты что? Куда он мне? Это я для тебя, - и перекинула ткань через Машкино плечо.
- И сколько за него?
- Ты только Георгию Федоровичу не говори. Нечего его расстраивать. Я договорилась, мы по частям расплатимся... за два месяца. Ну чтобы не всю зарплату отдавать.
- Обойдусь!
- Не обойдёшься! Молодость промелькнёт - как кадр с поцелуем в кино. И потом, я договорилась с Эльвирой Давыдовной.
- Так и ей платить...
- Выкрутимся... а ты на занятия придёшь...
- Дорого на каждый-то день...
- Так такому материалу сносу не будет! - и в самом деле, это платье из кримплена много чего повидала в жизни Марии Артемьевой.
Это был самый обычный учебный день. Хотя не совсем. На горизонте маячила весенняя сессия. Зачёты, лабораторные, подтягивание "хвостов" ... В общем весь курс полным составом в суете и переживаниях. Машуня не особенно волновалась. Вроде как всё в порядке. И забрав вечером у Эльвиры Давыдовны первое специально для неё сшитое новое платье, утром пришла в нём в институт.
- Маша! Машенька, вы просто неуловимы! - молодой интерн, а Маша уже несколько раз сталкивалась с ним на практических занятиях, поэтому хоть и шапочно, но была знакома.
- Здравствуйте, Сергей! - улыбнулась в ответ.
- А знаете, я ещё на том практическом занятии обратил на вас внимание.
Маша смотрела в красивое, умное лицо, в глаза чайного цвета и чувствовала, как жаром загораются щёки. Так на неё даже Димка не смотрел.
- Тут рядом "Подснежник", - махнул рукой, улыбнулся, - закусочная вроде как. Там пирожные вкусные. И кофе с молоком. Хотите?
- Хочу, - похолодела от собственной решимости Машуня.
- Тогда пошли, - и подхватил её под руку.
Пирожные действительно были вкусные, и кофе в гранёных стаканах тоже вкусное: горячее и сладкое.
И было всё как у всех, и, как всегда. Встречались, целовались, держались за руки. Вот и в этот раз, он её обнял, нашел своими губами её губы и... Машуне показалось будто он её скорее кусает, чем целует. Но отдернуться, это же обидеть!
Каждый раз на свидание Мария одевала свое самоё нарядное кримпленовое платье.
- Оно что, у тебя одно? - потеребил рукав Сергей.
- Ну что ты? Просто оно самое счастливое, - вдруг сама, не зная почему, соврала. Хотя, следовало уточнить: не самое счастливое, а самое дорогое и... модное. Ведь Сергей одевался, что называется, с иголочки.
- Это потому, что я стал с тобой встречаться, когда ты была в этом платье?
- Ну... да, - что-то неуловимо неприятное царапнуло Машку в этом ответе, но вот что? Тогда она и представить не могла.
Предложение, как это принято, Сергей Машуне не делал. Просто сказал, что сегодня родители дома и он считает возможным представить её как свою невесту. Они купили торт и сели в такси. А Мария думала только об одном: может она не понравиться его родителям и всё само собой расстроиться. Хотя что расстроится, когда ещё ничего не построено? Замуж он её не звал, она согласие не давала.
Оказалось, жил Сергей с родителями в самом центре города. Трёхкомнатная квартира, обставленная дорогой мебелью, которую Машуня только в кино видела, не произвела на Марию никакого впечатления. У них с тётей Людой тоже три комнаты: тёти Люды, того соседа, что в тюрьму сел, и её, Машунина, та, что досталась ей по наследству. Ну про обед и говорить нечего. Магазинной колбасе далеко до котлет тёти Люды. А сыр Машуня вообще не любила. Как-то за накрытым праздничным столом Георгий Фёдорович покрутил носом над тарелкой и выдал: "Мои нестиранные носки похоже пахнут..." Вот с тех пор Машуня сыр и недолюбливала. Так что вежливо пила чай из красивой чашки и улыбалась.
Родители Сергея: Людмила Ивановна и Владислав Степанович Злобины переглядывались, улыбались и расспрашивали Машуню кто она, да что она. "Но это и понятно,- рассудила про себя Мария. - Всё-таки Сергей единственный сын".
- Машенька, ты сама - то откуда будешь?
- Местная я, - улыбнулась Мария.
- С родителями живешь? - как бы между прочим спросила Людмила Ивановна.
И Мария не мудрствуя лукаво, честно ответила:
- Нет. Мама умерла. Папы тоже давно не стало. - Вспомнила слова Юлька про то, что отец её наверняка лихой водила-дальнобойщик. А подробности... как говорила тётя Люда: не к чему платье на левую сторону носить и все узелки, и швы показывать.
- В общежитии живёшь? - что-то неуловимо изменилось в голосе Людмилы Ивановны.
- Нет... но мне выделили место, правда, я отказалась... - сама, не зная в чём, постаралась оправдаться Машуня.
- Мама, сам Анатолий Палыч, заведующий отделом реанимации, заботился о Машином поступлении.
- Он... он тогда просто мимо проходил, когда я экзамен по биологии сдавала...
- Ну да, что профессору делать, как только среди абитуриентов толкаться? - вздохнул, дожёвывая бутерброд Владислав Степанович.
- Просто в отделении реанимации часто приходилось видеться, - Машка чувствовала, что поневоле оправдывается, неизвестно в чём и зачем. Но так получалось помимо её воли.
- Так где же ты живёшь, если от общежития отказалась? - наконец проглотил бутерброд Владислав Степанович.
- У нас три комнаты. И тётя Люда считает, что дома лучше, хоть и ездить далековато.
- Тётя прижилась в твоей квартире?
- Владик, ну что ты пристал к человеку? - одёрнула мужа Людмила Ивановна.
- Да тут всё просто. Одна комната мне от мамы досталась, а две других - комнаты тёти Люды.
До сих пор молчавший Сергей, вдруг возмутился:
- Папа, мама, вы со своими расспросами совсем замучили Машеньку. А она у нас сплошная отличница. Ей такое будущее в медицине пророчат!
- Ну да, ну да! Главное, чтобы профессор каждый раз вовремя... мимо проходил, - хмыкнул Владислав Степанович. - У генерала сын будет генералом, у профессора - дочка профессоршей.
- И что тут плохого? - пожала плечами Людмила Ивановна.
- Ладно. Мама, папа, нам пора. Марии далеко добираться.
- Да, да. Спасибо, - вежливо улыбнулась Маша.
В институте Сергей был вежлив и галантен с Машей. В гардеробе подавал пальто, на лестнице - руку. И не упускал момента подчеркнуть, что отношения их не заканчиваются за дверями института.
- Ты погляди, самого завидного жениха отхватила, - закатывала глаза Юлька, та самая, что на экзамене по биологии утверждала, что пятерку Марии поставили по блату. А Сергей, тем временем, уже ни раз намекал, что хорошо бы познакомиться с её любимой тётей Людой.
Тетя Люда напекла пирогов. И Маша пригласила Сергея к себе домой. Пироги получились отменные. Сергей ел с удовольствием.
- Замечательные пироги! Замечательные!
И тут с улицы прибежали близнецы Серёжка и Ванька. Без спросу схватили по пирогу и кинулись назад на улицу.
- Так нельзя! - одернул их Сергей. - Помойте руки и садитесь за стол.
- Мы руки помыли только что в туалете! Нас там ждут! - кивнули на дверь и были таковы.
- Мария, у вас кто-нибудь занимается воспитанием детей?
- Мы... мы занимаемся, - развела руки тётя Люда.
- Мария, уже темнеет. Провожать меня не надо. Оставайся дома.
Вежливо распрощался с тётей Людой и кивнув Маше: - до завтра, - вышел.
- Ну, что я тебе скажу? - на безмолвный Машин вопрос вопросом ответила тётя Люда. - Мы люди простые. И всё у нас по-простому. Видно, что намерения у него серьёзные. Опять же и образование, и семья, ты говоришь, хорошая... И лет тебе уже... пора, девка, замуж.
- Тётя Люда, похоже вам он не очень понравился?
- Ну, мне за него замуж не выходить. Главное, чтобы тебе он был по душе. А выбор, прямо скажем, не велик. Погляди на соседских парней: с работы под хмельком, матом послать - запросто... а этот... вежливый... такой.
- А любовь? Как с ней быть?
- Любовь? - Тётя Люда вытерла о фартук руки и села рядом с Машей. - Ты на Димку обиды не держи. Если бы он её беременную бросил, хорош бы был!
- А я? Как же мне... теперь... Думаете, пройдёт?
- Не знаю... Помнишь мужчина на похороны твоей матери красные розы принёс? Выходит, у него не прошла. А жизнь его не с твоей мамой, с другой женщиной проходит. А так... вон насморк и тот... - тетя Люда собрала со стола чайные чашки, сложила в тазик, - у кого-то пара-тройка дней и прошёл, а кто-то всю жизнь... платочек в кармане носит.
- А вы?
- А я... - налила в тазик воды, - перемою чашки. Не оставлять же до утра.
- Тётя Люда?
- А я заговор на любовную остуду сердца знаю... - и пристально посмотрела на Машуню.
- Помогает?
- Помогает. Только вот потом с остывшим сердцем... жить придётся. Полюбить оно уже не сможет, - посмотрела Машке прямо в глаза, чуть замено качнула головой, - не советую.
- Почему?
- Ты с этим сердцем жить собираешься, или пирожки из него стряпать? Если жить - то пусть горячей кровью обливается.
- А Георгий Фёдорович?
- Он отец моих детей. Я его уважаю, жалею... берегу. Куда мы без него? А любовь она же обоюдоострая. Ты любишь, надо чтобы и тебя любили. Редко так бывает, - жестом остановила Марию, - знаю, что хочешь сказать. Не сомневайся. Любит Димка тебя. Только вы об эту обоюдоострую любовь умудрились порезаться оба.
- Вы... вы несчастны?
- Ну что ты?! Во даёшь! Счастье у каждого своё. И у всех разное. Любовь может и пройти, а дети - никуда не денутся. Материнская любовь - это... это... Знаешь, я, каждый раз, когда лежала после родов, то казалось в небесах от счастья летала! Такое моё счастье, - положила свою мягкую, тёплую ладонь на Машину руку. - Материнская любовь ничем не выжигается. Я так думаю, это и есть самое что ни на есть счастье. Затем и мужиков любим, чтобы такое счастье испытать!
Ночь качала тень тополиной ветки по стене, а Марии казалось, это она её так убаюкивает. И когда всё равно будет в жизни её собственное, личное счастье, так чего бояться каких-то теней?
А утром на ступенях института её встретил Сергей.
- Ну что, завтра несём заявление в ЗАГС. Рада?
Мария в замешательстве остановилась.
- Я вчера вечером с родителями всё обговорил.
- Что всё?
- Ну как же? Какая же ты бестолковая! Главное, что они не против. Свадьбу, расходы... Жить переедем в мою комнату.
Мария медленно поднималась по ступеням и ей казалось, что это всё не серьёзно. Как-нибудь обойдётся. И ей не придётся выходить замуж за самого завидного жениха в институте.
- Слушай, ты от счастья онемела что ли? - улыбался Сергей.
- Я... я не знаю... - подбирала слова Мария.
- Ничего, объясню, научу... - оборвал её на полуслове, прищурился, оглядывая. - Как заявление подадим, можешь переезжать к нам. Я же сказал: всё с родителями обговорил.
Среди однокурсниц Марии незамужних уже не осталось. Кое-кто успел детьми обзавестись. Замужние знакомые перекидывались с ней дежурными приветствиями, общих тем для разговоров не находилось. А как-то раз случайно услышала разговор, мол, кто её знает, что у молодой, красивой, одинокой на уме? Соблазнит ещё мужа. И это "одинокой" больно и обидно резануло Марию. Выходит, что даже в своей большой семье, и с братом, она всё равно одинокая! Потому что не замужем?! Опять же тётя Люда про выбор... ну какой выбор?! Димка - женат. Василий, которого выхаживала в реанимации, предложил провести с ним ночь... на диванчике в гараже. Как сказала тётя Люда - просто поскудник. А Сергей... да за него любая девушка пойдёт.
Как бы так в поиске прекрасного, просто хорошее, надёжное не пройти. Мария очень боялась повторить судьбу матери. Когда вот и был человек, который любил её всю жизнь, а она без него горе мыкала. Поэтому согласно плыла в потоке событий. А они развивались так быстро, что Мария и глазом моргнуть не успела, как стояла перед Эльвирой Давыдовной, которая снимала с Марии мерки для свадебного платья. Фасон определил жених одной лишь фразой: "И никаких декольте! Невеста должна быть скромной".
Белое платье в пол, вырез под горлышко и длинный рукав. Зато фата тоже до пола, белая, тонкая капроновая тюль. А белые туфли на каблучке купили по талончику, который выдали в ЗАГСе, когда подавали заявление на регистрацию. Таких в магазине днём с огнём не сыщешь. Так же по талону купили Сергею новый костюм и белую нейлоновую рубашку.
- Значит так, швейцар знакомый из ресторана, мужик ушлый, насобирал пустых бутылок из-под коньяка, причём с пробками! А что открытые? Так, мол, специально так подготовили, - с чувством, с толком, с расстановкой втолковывала Маше Людмила Ивановна, - чай сына женю! Всё должно выглядеть на уровне!
- Зачем пустые бутылки на стол? - оторопела Машка.
- Ну, правду Серёжа говорил, бестолковая ты совсем! Но может это и хорошо. Научим! Пошли, тебе тоже есть чем заняться, - Людмила Ивановна кивнула на выход. На той же лестничной площадке, где жила семья Злобиных, из соседней квартиры тянуло запахом самогонки. - Нам сюда, - и трижды условно постучала в дверь. Дверь открыла молодая женщина с пузырьком лака для ногтей в руках.
- Это Альбина, - кивнула Марии, - видишь, вместо того, чтобы делом заниматься...
- Там всё как в аптеке, капает что надо и куда надо. Не волнуйтесь, - перебила Людмилу Ивановну Альбина. - А вы... Мария? Невеста мне в помощь?
- Ну да. Посторонних не привлечёшь, сама понимаешь, - кивнула Людмила Ивановна. - Мария, остаёшься с Альбиной. Утром я за тобой приду.
- А... что мне делать? - растерялась Маша.
- Ничегошеньки! Счас всё объясню. До свиданья, Людмила Ивановна, - и вежливо, но настойчиво выпроводила соседку за дверь.
- Значит так... гоним самогонку тебе на свадьбу. Там настой на дубовой коре подготовлен. Так что подкрасим самогоночку и разольём по бутылочкам... - Альбина улыбнулась и подтолкнула Марию в сторону кухни, - на дубовой коре самогон мягче, да и запах... ну настоящий коньяк, - пожала плечами, прищурилась, - только домашний.
- Неудобно получиться... как сомогон от коньяка не отличить?
- Да очень просто! Сначала настоящий на стол поставят... ну так для затравки и антуражу, а потом кто ж его в состоянии будет различать? - смеялась Альбина. - Главное за крепостью следить, - накапала в столовую ложку и чиркнула спичкой. В ложке вспыхнул голубой огонёк. - А... гори оно... синим пламенем...- и плеснула немного в стакан: - Пробуй!
- Нет, нет! Я не пью.
- Так я пить и не предлагаю. А пробовать надо. Как там по качеству?
Мария сморщилась:
- М... не хочу.
- Мы понемножечку, чайную ложечку... - отшучивалась Альбина.
За окном ночную темень разбавлял желтый свет фонаря. Возле стены на кухне Альбина аккуратно выстроила в ряд три трёх литровых банки с горючей жидкостью.
- Подтверди качество, - потрепала по плечу Марию. Та с трудом подняла отяжелевшую голову - По... по... подтвер... жда...а... ю...
- Ты как, с Серёжкой уже... это?
- Что "это"? - туго соображала напробовшаяся самогона Мария.
- Это - ну переспала, а? - третий раз пересчитывала все три трёх литровых банки Альбина.
- Так мы ещё не рас... спи... спи... салися...
- А мы по-соседски... ещё со школы... Так что я тебя опередила... - икнул Альбина. - Скажу тебе он в этом деле ... э... ты один хрен ничего не понимаешь. Ну и ты это...
- Что "это"? - насторожилась Мария.
- Не ревнуй. Что ли...
- Не буду...
- У... больше не про... про... проб... Спасть пшли!
- А как же тут? - пыталась сосредоточить взгляд на процессе самогоноварения Мария.
- Процесс завершён, - и Альбина сделала жест рукой будто кого-то поймала в воздухе в кулак.
- Кто там? - удивилась Мария.
- Где?
- Там.
- Пшли... пш... - и направилась из кухни в комнату. - Приляжем... там.
Каким бывает жесткое похмелье, Мария знала по воспоминаньям из детства. Мать страдала не шуточно, и Машенька её очень жалела. Но в это утро она испытала то самое похмелье на себе самой. Ноги подкашивались, голова раскалывалась, а жажда такая, будто всю ночь по пустыне бродила. А хуже всего ожидание прихода будущей свекрови. Что подумает? Что скажет? А тут ещё язык заплетается.
- О... Да вы, похоже, нанюхались самогоночки то. Судя по вашему виду, коньячок получится знатный, - ничуть не удивилась Людмила Ивановна. - Однако, молодцы, - понюхала содержимое банок. - Ладно, очухивайтесь.
Это был второй день свадьбы. Нарядный зал арендованной на этот день столовой тётя Люда и Георгий Фёдорович вежливо распрощавшись с Людмилой Ивановной и Владиславом Степановичем покинули в самом начале. Коньяк, который самогон, и в самом деле никто не пытался вывести на чистую воду. Хотя, вряд ли кто-нибудь был в состоянии. А Мария смотрела на безудержное пьяное веселье и ей казалось, что это страшный сон, кошмар, вот она проснётся и эти пьяные кривляющиеся рожи, среди которых ни одного знакомого лица, это же гости со стороны жениха, исчезнут! И тут среди незнакомых лиц мелькнуло уже когда-то виденное, вспомнить точно Мария не могла, но видела. Парень пробрался поближе к Марии и присмотревшись, вдруг спросил:
- А это кто? - ткнул пальцем в Сергея. - Где Димка? Я с ним в училище учился. Концерт помнишь? - размахивал руками здорово подвыпивший, неизвестно каким путём попавший на этот свадебный шабаш, парень.
- Так... этого ещё не хватало! Что тут твои бывшие дружки делают? - Сергей грубо хватил Марию за руку.
- Я его не знаю! Впервые вижу!
- Зато он тебя хорошо знает! - рявкнул Сергей. - Это как объяснишь? - мотонул её резко, зло. - Дрянь!
- Ты чего это на невесту бочку катишь? - возмутился парень.
- Это кто тут такой смелый? - вступился за жениха какой-то тоже крепко подвыпивший родственник.
Мария зажмурилась. Что-то сейчас будет? А... будь что будет! Горькая обида и понимание, что эта боль от унижения и будут воспоминанием о свадьбе, свадьбе о которой она так мечтала!
Но музыка играла, гости пили, пели, дрались и танцевали одновременно. И не было им никакого дела до Марии.
- Мамочки! - шептала Мария, наливая полный фужер самогона. Выпила залпом. Дальше всё было как в тумане. И только одно желание: уйти отсюда! Куда? Куда-нибудь! Домой, конечно, домой. Она выскочила из зала. На улице темень, снежная пороша и холодно. Но фужер самогона сделал своё дело. Мария спотыкаясь, забыв про развевающуюся на вечернем дуновении ветра фату, бежала к дороге, там автобусная остановка. Она уедет домой. Домой! Увидела свет приближающихся фар, и раскинув руки в стороны, выскочила на дорогу:
- Стой!
- Дура! Жить надоело? - перед ней остановился служебный автобус какого-то предприятия. - Да это же невеста! - разглядывал её ошарашенный водитель. Из салона выглянули пассажиры:
- Давай её сюда, замёрзнет!
- Стойте! Стойте! Это... - задыхался на бегу Сергей, - это моя... невеста.
Как попала домой, Мария так потом и не вспомнила. Но проснулась на следующий день в своей комнате.
- Пей, тётя Люда сказала, поможет, - протянул ей бокал горячего чая Сергей. И вёл себя так будто ничего не случилось, только чуть усмехался, глядя на неё. И от этой усмешки, от всего его поведения, Мария чувствовала себя такой виноватой, что глаз поднять не могла.
Однако через пару недель Сергей заявил, что им следует переехать к его родителям. У него там отдельная комната, да и не дела это такую даль и в дождь, и в снег добираться до института. Особого желания переезжать Мария не испытывала, но при всей внешней воспитанности и вежливости Сергея, было ясно, что семейство тёти Люды контакта с ним не находит. То кто-нибудь говорил что-то невпопад, и Сергей долго и дотошно объяснял, что не так было сказано. Или неизвестно кто съел из тазика последний из состряпанных тётей Людой пирожков, а вот он, Сергей, ни за что последний пирожок есть бы не стал. И каждый вечер ходил на автобусную остановку встречать Марию. Всё что он делал было правильно, продумано и объяснено Марии, а вот у неё сплошные "проколы". В этот раз задержалась в институте и приехала на полчаса позднее обычного. Соседи вздыхали: "Ты ж посмотри, каждый вечер встречает! Заботливый!" А он, встретив Марию, дотошно выспрашивал, как так получилось и вообще, и чем это она целых полчаса там занималась?
- Ну ты же понимаешь, такое твоё поведение - повод не доверять тебе, - назидательно внушал ей Сергей.
"И в самом деле, куда делись целых двадцать минут?" - исчезновение которых из времени поездки не находило объяснения.
- А, Серёжа, Серёжа, я вспомнила! Слышишь? Вспомнила! Когда уже села в автобус, а я сажусь на конечной, водитель зачем-то вышел и долго не возвращался! Наверное, это и есть те самые двадцать минут!
- Придумывать себе оправдания, ты, конечно, мастер. Только автобусный маршрут расписан строго по графику, - насмешливо, и явно недоверчиво хмыкнул Сергей.
- Может он и выжидал время... по графику, - пыталась объясниться Мария.
- Мария, ты вообще-то мужа ужином кормить собираешься? - тут же перешел на обычный, вежливый и даже добродушный тон. Однако и ужином угодить было не просто. То после ужина у Сергея вдруг резко начинал болеть желудок, то спрашивал, помешивая ложкой только что сваренный суп, не прокис ли этот суп со вчерашнего дня, поскольку убеждён, что именно такой суп был вчера в его тарелке. Раньше все ужинали вместе. Заодно каждый делился всякими событиями. Старались друг друга не огорчать. Все печали и горести за стол не несли, обсуждали до или после, как получалось. Но секретов друг от друга не держали. В присутствии Сергея такие разговоры сами собой прекратились. И в конце концов Мария стала накрывать мужу ужин у себя в комнате. Однако чувствовала себя при этом каким-то отщепенцем. И наконец не в силах терпеть такой раздрай, согласилась переехать жить к родителям Сергея.
Переезд не занял много времени. Две спортивные сумки: в одной одежда Марии, в другой Сергея.
Тётя Люда наставляла Марию: "Если не хочешь, чтобы мужа кормила пирожками соседка, а на тебя он смотрел как на свою бабушку, а не женщину, то вставай пораньше, корми его - он на весь день работать пойдёт, себя прибери. Пусть радуется, глядя с кем спит".
И хотя косметикой тётя Люда не пользовалась, но всегда свежий халатик, а фартучек - это вообще произведение искусства. Шила себе кухонные фартуки тётя Люда, приговаривая: "Где ж я такого объёма завязки найду?"
Вот и Мария, утром в доме свекрови ещё все спали, когда она стараясь не греметь на кухне посудой, напекла оладушек.
- Вот оно как? Я по старшинству - первый, - и свёкор уселся за стол.
Следом рядом с мужем устроилась свекровь.
- Хм, одобряю.
И только потом вышел Сергей.
На работе Марии часто приходилось слышать, что у многих со свекровью на кухне, что называется, нет контакта. Как не стараются не могут угодить. Поэтому радовалась своей удачи с первого же дня.
Как-то вечером свекровь выложила перед Машей отрез ткани.
- Скажем прямо, одета ты не ахти. Вот, ткань приличная, лежит у меня без толку, а тебе как раз на костюмчик хватит.
- Спасибо. Но...
- Без всяких "но"! Я же денег у тебя не требую за него. Дают - бери! Поняла? - и неодобрительно покачав головой, вышла из комнаты.
Вот вроде и не было у Маши и Людмилы Ивановны конфликтов на бытовой почве, хотя не сказать, что, Маша всегда могла угодить ей. Уборка, стирка, готовка и походы в магазины как-то сами собой перешли в круг Машиных обязанностей. Но ощущение, что она чужая в этом доме не проходило. И Мария подумала, что свекрови будет приятно видеть её в костюме из этой ткани. В этот же день, забрав с собой ткань, Мария предупредила Сергея, что заедет после работы к Эльвире Давыдовне, чтобы заказать себе костюм. И интуитивно стараясь угодить мужу, добавила, что так велела его мама - Людмила Ивановна.
Дверь в квартиру Эльвиры Давыдовны оказалась прикрыта не плотно. "Ограбили, - обожгла Марию догадка. И тут же подумалось: - А вдруг грабители ещё там?" Но из квартиры послышались то ли лёгкие поскуливания, то ли стоны. И Мария рванула дверь на себя.
В кухне, обхватив голову руками, сидя на стуле, раскачивалась Эльвира Давыдовна. Никого другого в квартире не было. В зале на вешалке красовалось великолепное свадебное платье. Все вещи на своих местах. Но хозяйка даже не обратила внимания на вошедшую Машу.
- Эльвира Давыдовна? - Маша осторожно коснулась её плеча.
- Фимочка... мой Фимочка... м...м...м...
В этот момент скрипнула дверь, Мария оглянулась, вошёл дядя Витя. Кивнул Марии, указывая на дверь в комнату.
- Фима погиб, - прошептал сухими губами. - А у него через три дня свадьба...
Трясущимися руками Мария перебирала пузырьки в коробочке с лекарствами. Но и так понимала, что корвалол тут вряд ли поможет. И вызвала скорую.
Оказалось, что их младший сын Фимка, с другом ездил в салон выкупать свадебные туфли, а возвращаясь попали в аварию. Шансов выжить в которой у Фимки не было.
- Друг в реанимации, прогнозов врачи пока не дают...
- Миша знает? - Мария представить не могла, как такую весть сообщат ему о брате.
- Он первый приехал на место аварии...
Заглянула соседка, потопталась, спросила:
- Помочь что?
Но дядя Витя только плечами пожал:
- Не знаю...
И тут у Марии зазвонил телефон. Мария вышла в подъезд:
- Ты где? Я тут на остановке жду тебя, - по голосу мужа было понятно, разражён её задержкой.
- Я же предупреждала, поеду костюм... заказывать.
- И далеко поехала?
- Понимаешь, тут беда, у них сын погиб. Я задержусь немного, - и сама, не зная почему, вдруг спросила: - можно?
- Нечего тебе там делать! Езжай домой!
- Эльвире Давыдовне нужна помощь... - но Сергей бросил трубку. Может просто связь прервалась?
Мария раз за разом набирала номер мужа, но телефон не отвечал. Смерила давление Эльвире Давыдовне, поставила оставленный скорой укол, но и сама уже не находила себе места. Муж стоит на автобусной остановке, вечер. Вдруг напали хулиганы... Ведь не может же он не слышать звонков телефона!
- Вы меня извините, мне домой... надо...
Автобус подъехал, но на остановке Сергея не было. И дома тоже не было.
- Серёжа домой не приходил? - спросила у свекрови.
- Как же? Был. Ушёл тебя встречать.
Мария выкупала сына, уложила спать. Но муж так и не пришёл домой.
- Ты чего не ужинаешь? Или накормили где?
- Серёжу жду.
- Ты лучше скажи, чего это ты так о чужом парне распереживалась? Поди из твоих бывших? - свекровь демонстративно запахнула халат.
- Ну что вы, Людмила Ивановна, такое говорите! Нет, и не было у меня никаких 'бывших'. А у людей горе...
- Ну да, старого воробья на мякине не проведёшь! - перебила Марию свекровь. - Так я тебе и поверила! - и ушла в свою спальню.
Уснуть не получалась. Мария то выглядывала в окно, двор как на ладони, то прислушивалась к ночным шорохам и шагам в подъезде. Задремала под утро и почувствовала, как Сергей устраивается рядом под одеялом.
- Серёжа, ты где был?
- Это ты бродишь по чужим квартирам, а меня на работу вызвали, - и повернувшись к ней спиной тут же сонно засопел.
- Я же всю ночь не спала, волновалась. Почему же Людмила Ивановна мне не сказала, что тебя на работу вызвали? - попыталась обнять мужа.