Было это лет шесть или семь назад. В оздоровительный детский лагерь направили девочку, а вместе с ней на должность технички на всё лето устроилась её мама. Работу эту ей посоветовала подруга, работавшая в этом же лагере медсестрой. И отдых на природе, и заработок, и дочь на глазах. А уж двум подругам сам бог велел, лето провести, да чтоб не без приключений!
День в лагере начинался с пробы на кухне, которую медсестра Елизавета Федоровна должна производить в соответствии со своими обязанностями.
В столовой уже топали и хлопали ложками по столу, а проба с каши всё ещё была не снята. Повариха, перекинув полотенце через плечо, направилась глянуть, куда медсестричка делась. Заглянув в медпункт, по-утиному переваливаясь, направилась в комнату её подруги Машеньки. Но и там долго не задержалась. Утирая вспотевший лоб подолом белого халата, со всей возможной скоростью устремилась в кабинет директора. Где и доложила об увиденном. А увидела она невероятное. Обе комнаты были пусты. К постелям даже не прикасались.
Пробу с каши пришлось снимать директрисе. После чего она самолично осмотрела комнату медсестры и комнату технички. Обе женщины будто испарились. Весь день их пытались найти в самых невероятных местах лагеря, объяснив Машиной дочери, что её мама и тётя Лиза отправились в город получать лекарства. К вечеру был вызван участковый, который первым делом развенчал версию об инопланетянах, после чего принял от директрисы заявление и, как бы между прочим, спросил: не исчез ли ещё кто-нибудь из мужского персонала? Все оказались на месте. Тогда участковый тяжело вздохнув, и забрав из личных дел фотографии бедной Машеньки и бедной Лизоньки, сказав: "Разыщем",- укатил на своём Урале. А когда ни через сутки, ни через двое пропажу таки не нашли, то по всем прилегающим к трассе автобусным остановкам расклеили фотографии. Однако женщины как в воду канули.
Прошла неделя. Директриса сидела у себя в кабинете, размышляя как бы так объяснить Машиной дочке, куда делась её мама, когда в комнату вежливо постучали. Вошла ответственная дежурная по лагерю и также вежливо доложила , что тётя Лиза и тётя Маша сидят в будке дежурного на входе и не знают как в том виде, в каком они есть, им идти через весь лагерь. Вот, послали её спросить.
Антонина Ивановна своим ушам не поверила, но все-таки кинулась к центральному входу, мало ли. Но каково же было её удивление, когда она, и действительно, увидела в будке грязных, со слипшимися волосами, босых и в оборванных платьях, своих потерянных работниц.
- Антонина Ивановна, простите нас! - в один голос запричитали женщины. А получилось так.
Целую неделю стояла жара. Ребятишки отдыхали, днём прятались в тени, вечером устраивали дискотеку. Слава богу, болящих не было. Грязи в сухую погоду тоже не особо. И подруги скучали. Не далеко от лагеря проходила дорога. И не так чтобы много машин по ней громыхало, но иногда по пыльной Хакасской степи всё-таки проезжали фуры. А тут жара. Дорога с холма на холм переваливается. Конца краю нет.
В один из таких жарких и душных вечеров, тормознула фура, а вслед и вторая. Дальнобойщики, известно, народ отчаянный. Шли они в паре, куда-то далеко. Ну и чтоб не в голой степи отдыхать остановились у пионерского лагеря.
Директриса уже закончила вечерний обход, бегло осмотрев пустующий изолятор, когда к медсестре Елизавете Федоровне прибежала её подруга Машенька, худенькая, голубоглазая и светловолосая. Из тех, о которых говорят, маленькая собачка - по веку щенок. Вот потому и прозвали её в лагере Машенька, то есть без отчества. Нетерпеливо потопталась у порога, дожидаясь ухода проверяющей и застрекотала:
- Слышь, Лизок, там за оградой две фуры остановились. Мужики в их тени, видать, отдохнуть пристраиваются. А я слышала, тут за соседним холмиком озерцо есть. И от лагеря недалеко, и в такую жару им с дороги сполоснуться. Лизок, слышь, что ль?
- Слышу. Да ты-то их откуда знаешь?
- А чего мне их знать? При товаре и машинах. Ясно не бандиты и не какие-нибудь забулдыги. Опять же к утру уже вернёмся. Никто и не заметит.
- Они тебя что, звали?
-Пока нет.
-.....
- Ну-у-у-у... выйдем за ворота, будто невзначай. А там видно будет.
- Да как-то...
- Лагерь рядом. Опять же это им бояться надо. Они при товаре и машинах. А мы что? Грабить у нас нечего. Так немного развеёмся. Смотри, Лизок, какой сегодня день!
И они, причипурившись, и прихватив с собой сумку с провизией, и заранее, ещё из города запасённую, бутылочку красного вина, вышли за ворота.
Ясно дело, стоять долго не пришлось. Уже через полчаса дружно решили, от детского лагеря надо отъехать, хоть бы за ту горку, а лучше до озерца, вроде как оно недалёко. На что дальнобойщики махнули рукой - ну не пешком же! И фуры, подхватив подруг, упылили.
Озерцо в такую жару и вправду было прекрасным. Раскинули скатерть, Накрыли стол. Летняя Хакасская ночь оказалась не просто теплой, а жаркой...
На рассвете водители встали, потеплее прикрыли своих неожиданных подруг, чего девчонок будить, такую рань? Тем более отъехали за соседнюю горку. Тут ходу пятнадцать минут. Встанут, умоются, приведут себя в порядок и к физзарядке поспеют. Рассудив, видимо, так, водители по холодку, пока не вышло солнце, завели машины и уехали.
Первой проснулась Маша.
- Лиза, Лиз! Глянь, ну слышь, что ли?
- Ничего не слышу. Спать хочу.
- Щас проснешься. Ребята-то уехали.
- Ну и ладно, - она посмотрела на начинающийся рассвет,- рано ещё. Спи.
- Спи, спи. Назад-то как?
- Машка, отстань. Тут пятнадцать минут ходу.
Наконец окончательно рассвело. Подруги встали, умылись. Придирчиво осмотрев друг друга, всё ли в порядке, огляделись, выбирая направление куда идти.
Во все стороны простиралась абсолютно одинаковая холмистая местность. Похожие как две капли воды, склоны ничем не отличались друг от друга.
Наконец решили, они же приехали сюда на машинах, вот по их следам и надо возвращаться. Но на сухой земле следов не осталось. Стали прикидывать, откуда солнце всходит и куда заходит. Наконец, методом "туда пойдем", выбрали направление. Но, как потом оказалось, прямо противоположное тому, куда им было надо. Пару раз возвращались назад к озеру. Доели все, что выбросили. Хорошо воды было вдоволь. Как-то, в очередной раз, поднявшись на холмик у озера, услышали на утренней зорьке радио - в лагере подъём. Это ж до того слух обострился! Вот так и вернулись на седьмой день.
Участковый, закрывая дело, беря с каждой объяснение, выговаривал: " Это ещё что. Вон евреи по пустыне сколько ходили. Вам это за грехи ваши". И со вздохом поправляя щёгольски надетую фуражку:"Не прелюбодействуй!"